Двойной улов. Часть1

        Рассказ дочери Романа

        Это случилось, на пятом году жизни нашей семьи на Крайнем Севере; мне   шел тогда девятый год. Первого августа, в воскресенье, мой отец – руководитель геологоразведочного предприятия  – с группой своих сотрудников выехал на пикник с рыбной ловлей. 

        По моей просьбе отец взял с собой и меня, хотя долго не соглашался на это, ссылаясь на бездорожье и опасность встречи с медведями, обычно скапливающимися летом у богатых рыбой рек.

        Положительному решению отца содействовало и то, что ему не хотелось оставлять меня дома одну, поскольку моя мама в это время находилась в Киргизии по семейным делам.

        Преодолев на вездеходах километров сорок, через сопки, ручьи и болота мы добрались до среднего течения реки Гижиги, впадающей в Охотское море. И там, где эта река, разливаясь, образует несколько рукавов и широких плесов с пологими берегами, облюбовали место для рыбалки и отдыха.

        Разместились на широкой гравийно-галечной косе. Светило солнце, но утро, хотя и достаточно позднее, было очень холодным. Поэтому все остались в теплых куртках и сапогах, занявшись подготовкой к рыбной ловле.

        Объектом лова был голец – речной разбойник – хищная рыба семейства лососевых. Эта довольно крупная рыба, весом до двух килограммов, имеет вытянутое тело идеальной формы, серебристые бока и нежно-розовое брюхо. Добавлю, что в реках и озерах Севера и Дальнего Востока обитает еще целый ряд видов гольца разных размеров и несколько иной окраски.

        В реки голец заходит из моря и здесь питается икрой других нерестящихся  рыб: кеты и горбуши. В момент нереста он буквально подхватывает изливающуюся из чрева самок икру и даже выбивает ее из их брюха ударами своего носа, а после нереста охотится на их подрастающих мальков.         
            
        Многие, из прибывших с нами, оказались опытными рыболовами, можно сказать мастерами этого дела, и привезли с собой самые современные, «крутые», спиннинги и блесны. Любовно обращаясь с рыболовной снастью, они не без гордости демонстрировали ее друг другу.
 
        Мой же отец рыбной ловлей особенно не увлекался, поскольку такой процесс не вполне отвечал его деятельной натуре. Забросить удочку и ждать поклевки – это занятие не для него!

        Тщеславным отец тоже никогда не был, поэтому он взял с собой довольно примитивную снасть, завалявшуюся у него с прошлых лет. Эта снасть, которую северяне грубовато называют «самодуром», включает крупную блесну в виде рыбки, к хвосту которой прикреплен тройной рыболовный крючок, а спереди привязана очень прочная длинная леска.

        Для заброса блесны в воду ее раскручивают на леске над головой и стараются метнуть как можно дальше. Естественно, основная часть лески, лежащая крупными кольцами у ног рыболова, тянется за блесной. Ну, а затем, леску резкими рывками извлекают из воды, подсекая при этом охотящуюся за блесной рыбу.
 
        На противоположный конец лески отец привязал небольшой деревянный брусок, чтобы обезопасить себя от случайной утери снасти в воде.

        Точно такой же снастью он снабдил и рыболова-новичка, совсем недавно принятого на предприятие механиком. Тот был старше отца возрастом, но в ловле гольца участвовал впервые.
 
        Пока отец готовил удочку для меня, наши мастера лова поспешили разойтись вдоль ближайшего плеса и приступили к своему любимому занятию. Но голец, по совершенно неясной для них причине, не клевал!
 
        Понятно, что в такой неблагоприятной ситуации мой отец начал ловлю вообще без надежды на успех. Однако, сразу же, я услышала его вскрик: «Есть!» и увидела, что леска его снасти натянулась, как струна, и из воды выпрыгнула, сделав пируэт, вцепившаяся в блесну рыба. Она серебром сверкнула на солнце и, изогнувшись дугой, успела показать нам свое необыкновенно красивое розовое брюхо.

        Правда, этот голец в ту же секунду сорвался с крючка, но тут же схватил блесну и выпрыгнул из воды – другой! Но и его отцу не удалось дотянуть до берега.
 
        И это повторялось многократно: иногда – до четырех раз за один заброс блесны! А все – по той простой причине, что крючок снасти затупился во время прежних, хотя и очень редких, рыбалок на реках с каменистым дном. С такого крючка рыба легко сходит при извлечении ее из воды: именно в те моменты, когда леска между рывками слегка провисает.

        И вот, чтобы избавиться от этого вредоносного провисания, отец, после каждого захвата блесны гольцом, стал стремительно убегать прочь от берега, «буксируя» рыбу на постоянно натянутой леске. В результате, рыба хотя с крючка и срывалась, но чаще – уже на берегу.

        Естественно, и на берегу она отчаянно билась, стараясь скатиться назад, в реку. Иногда ей это удавалось, но обычно отец успевал вовремя подскочить и отбросить ее подальше от кромки воды.
 
        Гораздо позже я поняла, что такой экстравагантный способ лова не был самым рациональным. Правильнее было бы заточить рыболовный крючок. Но и этот несерьезный способ позволил отцу вытаскивать на берег примерно каждую третью рыбу, из тех, что соблазнялись его блесной.
 
        Конечно же, такой результат был важен для отца, но, думаю, что гораздо важнее для него была возможность выплеснуть таким способом энергию, скопившуюся в нем за время длительной поездки.

        И, теперь, когда его снасть стала несравненно эффективнее «крутых» спиннингов, отец, обычно сдержанный на людях, вдруг развеселился, и я только и слышала его радостное: «Есть!», топот сапог и довольный смех. Он, как мальчишка, полностью отдался действию.

        А мастера лова молча, с ревностью, а частенько и с возмущением, посматривали в его сторону, лихорадочно меняли блесны да переходили с места на место. Легко догадаться, что они сразу поняли почему гольцы срываются с крючка; был у них, конечно, и инструмент для его заточки!

        Далее я заметила, что все рыболовы постепенно перемещаются вдоль плеса поближе к отцу, по-видимому полагая, что он «напал на рыбное место». Вскоре они уже теснились возле него на небольшом отрезке берега, мешая ему раскручивать блесну над головой для броска.

        Его просьбы отступить на пару шагов в сторону и вполне дружеские увещевания действовали лишь на очень короткое время.

        Мало того, несмотря на обширность плеса и явное богатство его рыбой, некоторые рыболовы, как под гипнозом, старались забросить блесны своих спиннингов именно в те места, откуда с шумом выпрыгивали гольцы, вцепившиеся в блесну отца!

        Во всяком случае, возвращаясь к берегу после каждой продуктивной или же безрезультатной пробежки, он обычно обнаруживал, что его последнее место у кромки воды уже занято.
 
        Особенно же прижимался к нему новичок, раздосадованный своей полнейшей неудачей в лове. Неумело и с остервенением размахивая блесной, он (как потом оказалось – весьма деликатный человек в реальной жизни) рисковал вырвать отцу глаз своим рыболовным крючком, совершенно не задумываясь об этом.

        И отец, сам опасавшийся травмировать блесной напирающих на него рыболовов, просто был вынужден постепенно отступать вниз по течению реки, продолжая все с тем же ликованием и веселой беготней время от времени выдергивать из воды (таких для всех желанных!) розовато-серебристых красавцев.

        Иллюстрация: Магаданская область. Нерестовая река