Звездный мальчик потомок кочевников

Из сборника А.Сладковой "Мамбо втроем"

Старший сын Чингисхана Джучи возглавил два тумена, которые должны были соединиться с воинами Джебе-нояна на другой стороне Тянь- Шаня. Медленно двигалась орда через горные цепи и перевалы, ведя за собой стада. Ее численность составляла 200 тысяч воинов. Это был славный поход. Переброска орды от озера Байкал через хребты срединной Азии в Персию. Расстояние в две тысячи миль…Ставка Чингисхана располагалась в Каракоруме, в одном из городов пустыни, имеющем также название Черные Пески. Город, похожий на мираж–мегаполис пустыни. Нечто вроде большого селения, обдуваемого ветрами и засыпаемого песками, и все же существующего и процветающего. Жилища из высушенного ила и соломы, разбросанные в беспорядке. Вокруг них – черные купола войлочных юрт. Двор Чингисхана располагался в высоком павильоне из белого войлока, украшенного шелковыми полосами. У входа стоял серебряный столовый прибор с угощениями: кобылье молоко, фрукты и мясо, так что каждый, кто приходил к хану, мог съесть столько, сколько пожелает. Этот белый павильон был олицетворением власти и богатства многие века. До начала похода Чингисхан выступил перед своей ордой и своими военноначальниками с речью: «Вы идете со мной, чтобы нанести удар всей нашей силой по тому, кто отнесся к нам с презрением. Вы разделите со мной славу побед. Пусть десятник будет столь же бдительным и исполнительным, как и командир тумена. Если кто- либо из них не выполнит свой долг, он будет лишен жизни, так же как и его женщины и дети». Он обратился также к женщинам кочевой империи. Он держал речь перед женами и матерями тех, кто шел с ним в поход: «Вам не пристало носить оружие, у вас есть свои обязанности. Поддерживайте порядок в юртах, ожидайте возвращения мужчин, чтобы курьеры, и утомленные тяжелой дорогой нояны могли найти подобающее им пристанище и еду, если остановятся на ночь. Жена может отдать дань уважения воину…». В жизни ордынцев были свои порядки. Более знатные воины имели по нескольку семей, каждая из которых размещалась в отдельной юрте.

Чингисхан направлял своих воинов против шаха Мухаммеда, властителя исламской империи, провозгласившего себя великим полководцем. В 1219 году владения шаха простирались от Индии до Багдада и от Аральского моря до Персидского залива. По словам очевидцев, шах отличался жестокостью и своенравием. Шпионы Чингисхана передавали ему, что шах Мухаммед подозрителен и вспыльчив, что он предает смерти даже верных ему людей, любит лесть и пиры. Ему нравится, когда его придворные превозносят его как Александра Македонского…
Джегор был отмечен Джучи, сыном самого Чингисхана и очень гордился этим. Он возглавлял отряд разведчиков. В его отряде были проверенные смельчаки. На этот раз орда была экипирована лучше, чем прежде. Ударные тумены были на лошадях, облаченных в доспехи из лакированной кожи красного или черного цвета. У Джегора, также как и у каждого воина было два лука и запасной колчан, укрытый от влаги. Шлем был легким , с кожаным забралом и железными кнопками, защищающими шею сзади. И все же Джегору казалось, что его голова слишком тяжелая и большая, он часто поправлял забрало. Полки ханской гвардии имели щиты. Кроме сабель, у воинов тяжелой кавалерии были топоры, висевшие на поясах, и по мотку веревочного аркана или шнура для вытаскивания из грязи осадных машин. За спиной у Джегора висел кожаный мешок, вмещавший торбу для корма коней, и котелок для всадника; воск и напильник для заточки наконечников стрел, а таже запасные тетивы.
Главные силы ордынцев очень медленно продвигались в западном направлении, спускаясь по ущельям и переходя через замерзшие озера, выходя на обледенелую дорогу перевала, через которую все кочевые племена выходили из Северной Азии. Тумены Джучи отклонились от орды к югу, спускаясь с перевала высотой две тысячи метров на Пе-Лу–Великий Северный путь. Их было несколько сот, нагруженные мешками с рисом,  сопровождали их с полдюжины погонщиков с собаками. Внезапно, коня воина, идущего следом за Джегором начало сносить вперед. Каменная осыпь с шумом летела вниз, захватывая с собой коней, людей, мешки с рисом. Остановить это движение было не возможно. Лошади дико ржали, мешки срывались в пропасть. Трех лошадей с наездниками буквально сорвало с узкой тропы. Джегор летел вниз, теряя сознание, он смотрел в глаза бездны…

Игнат лежал с открытыми глазами в своей постели. На него смотрели удивленные зелено- серые глаза Глаши, его жены.
– Ты кричал, звал на помощь, напугал меня,–шептала она.–Может выпьешь чаю с мятой или феназепамчику, видно ты переутомился на работе, приходишь в одиннадцать, ничего не ешь. Я готовлю, готовлю и все напрасно.
–Какого еще феназепамчику, джина с тоником не дала мне вчера выпить,– недовольно ворчал он.
–И не дам,– упрямо, чуть ль не закричала она.
–А я и слушать тебя не стану,– он грубо оттолкнул ее и направился на кухню. Она тоже внезапно вскочила, и бросилась к шкафчику-бару, загораживая его.
–Ты отвяжишься от меня,– кричал он, отстраняя ее.–Ну, видишь я заснуть не могу, я же не собираюсь напиваться, всего лишь полстакашки.–
– Сколько же это может продолжаться, не ешь ничего, а только пьешь,– чуть не плача причитала она.
–Не волнуйся, завтра в Мячково еду, тусовка интересная собирается, – уже более примирительно проговорил он, наливая в стакан свой любимый джин,– ты же знаешь у якутов не бывает похмелья… Глаза Глаши были полны слез.
– Снова эти автогонки на всю ночь, а мне что прикажешь делать здесь в пустой квартире. Ты так изменился, с тех пор как мы поженились. Столько лет встречались. Ты был другим, семь лет назад, когда мы учились. Твоя мать всегда считала тебя инфантильным. Столько ждать, когда ты закончишь институт. Зачем было затрачивать столько усилий на учебу: «Высшая школа экономики», диплом в Лондоне, если все, в конечном счете сводится к выпивке… Мне кажется ты закрутился: работа до ночи, а чуть свободное время- пьянки, гулянки с непонятными друзьями– нужно что-то менять…Глаша готова была разрыдаться. Возникла тягостная пауза… Слова Игната зазвучали жестко и раздраженно.
–Ну что ты все ноешь, ноешь. Переночуй у родителей, если хочешь, только мне жить не мешай. Депрессия у меня, непонятно что ли. Похоже, кое- кто на меня косится на работе, шепчутся за спиной, считают подхалимом, я это знаю, но мне все равно, я хочу и буду делать карьеру,– кричал он.
– Вот и хорошо, делай карьеру, и пей поменьше,– уже более примирительно проговорила Глаша и отправилась в постель.
Он подошел к компьютеру, взял список участников завташнего заезда и глаза его потеплели. Он знал, что первой будет TOYOTA SUPRA-желтый металлик–это была машина его приятеля по институту Антона Максимова, того самого чей отец взял его в свою фирму, странно даже подумать чем он должен заниматься– установкой и ремонтом нефтепроводов. И занесло же его… Конечно, он ничего в этом не смыслил, но взяли-то его потому, что лучше его никто в группе не знал английский. Он, внезапно, вспомнил ту жуткую школу- интернат в предместье Лондона, куда родители отправили его с сестрами учиться. Ни родных, ни близких. Он рос слабым и болезненным…  Это были годы издевательств, где иначе как косоглазым его никто из ребят и не называл, и не одного друга, все остались в Якутске, а чего стоили  педагоги со своими комплексами, напоминающие говорящих роботов... Впрочем, и Якутск теперь был таким далеким: сначала Лондон, потом Москва. Здесь замучил тотальный контроль родителей, а вот теперь Глашка. Какая-то беспросветность, но с ней- то, с Глашкой, он надеялся справиться… Он снова внимательно пробежал глазами список участников заезда: HONDA PRELUDE-белый перламутр с аэрографией- летящая комета по бокам. Против этой машины значилось его имя – Игната Новобутова. Значит мой заезд третий. Нельзя опаздывать, дай бог не задержаться на работе, а то все сорвется. Он подошел к окну, посмотрел на свою новенькую белую хонду, под окном, на стоянке, и решил попытаться заснуть. Лег рядом с Глашей, потрогал ее за белесую прядь волос, погладил по спине, понял, что она, то ли спит, то ли просто делает вид, закрыл глаза и решил сосредоточиться на чем- нибудь хорошем…

Тем временем Джучи и Джебе- ноян под Крышей Мира вступили в решительную схватку с мусульманами. Магометанский шах появился на поле раньше монголов. Одержавший победы в Индии, ему казалось, что он непобедим. Он имел под своим началом 400 тысяч воинов. Он собрал своих атабеков и укрепил свои тюркские войска отрядами из арабов и персов. Эту армию он повел на поиски монголов. Тактика монголов была выверенной. Долгий поиск утомил воинов шаха. Джегор оказался среди атакующих отрядов Джучи,
–Так значит я не погиб, я выжил, но я ничего не помню, наверное, я долго был без сознания, на воспоминания не было времени.. В нем была необъяснимая ярость и сила: он с соратниками поджег несколько деревянных строений, от огня шел жар, истошно кричала скотина – шли напролом, громя все кругом  изогнутыми острыми саблями. Его прекрасный конь горцевал под ним. Он чувствовал себя завоевателем мира. Теперь он летел на своем скакуне, ветер бил в лицо. Казалось, только теперь он ощутил свою мощь…

Игнат проснулся в бодром настроении. Он открыл глаза, и не сразу понял, где находится. Эти странные сны- видения как будто преследовали его. И не то чтобы это раздражало. Порой, он забывал их, но они повторялись снова и снова, и когда Игнат отрывочно что- то вспоминал, то ему казалось, что там во сне и была его настоящая жизнь.
Стрелки будильника показывали шесть часов утра. На работу Игнат обычно уходил в шесть тридцать, иначе, из-за пробок, он мог опоздать на работу. Глаша спала. Он наскоро проглотил бутерброд, запил горячим чаем, надел отглаженную рубаху, натянул джинсы и выскочил за дверь, уже в лифте завязывая красовки. Кабина медленно, как бы нехотя, спускалась с шестнадцатого этажа, Он вежливо поздоровался с сонной консьержкой, и выбежал в серое марево утренней Москвы. После прохладной квартиры с кондиционером, московская дымка- смог, нависавший над городом, казалось, проникал в каждую клетку тела. Дымовая завеса, прямо как в навязчивых снах. Он обогнул дом, весь двор– платная стоянка. Вот и его красавица– хонда. В «одноклассниках» он поместил несколько снимков своей ласточки, даже Глашка обиделась, приревновав его к ней. Он еще раз бросил взгляд на окна своей уютной светлой квартиры: три окна на шестнадцатом, после свадьбы родители оставили ее им, переехав в загородный дом в Тарасовку, недалеко от Москвы. На этот раз машин да дороге было мало, казалось город пуст. Как будто люди бежали из душного марева, снова возникла ассоциация со сном- опустевший город- мираж, занятый чужестранцами. Он сел в машину, и вскоре его хонда уже неслась по проезжей дороге. Пожалуй, скорость успокаивала его, он включил кондиционер, стало легче дышать. Внезапно он подумал о какой- то беспросветной, навалившейся на него хронической усталости, или скуке, когда хотелось покончить со всеми делами и что- то резко в жизни поменять. Скоро отпуск. Глашка мечтает всегда о чем- то экзотическом, например о Малайзии. Родители наверняка помогут с деньгами. Однако это тоже не особенно оживляло его. Ведь они уже неоднократно ездили отдыхать в Грецию, в Турцию. Но самое главное, что и Глашка его стала раздражать все больше и больше. Они знали друг друга целую вечность, в восьмом классе, он был влюблен в нее, в девченку со второй парты, зеленоглазую, да еще и с хорошим голосом, поющей в известном хоре, часто бывающей на гастролях за границей. Местная знаменитость. С ней все хотели дружить. Ему трудно было адаптироваться в чужом городе, в чужом классе, где у него не было друзей. Тотальный контроль родителей был невыносим, и она помогла ему, познакомила с ребятами, благодаря ей, его жизнь стала веселей и интересней. Но теперь все раздражало его в Глашке. Эта жизнь стала неразрешимой задачкой. Прохлада кондиционера действовала успокаивающе, и ему, вдруг, вспомнилось детство. В семье Игнат был любимцем отца. Когда- то отец брал его на охоту, и это были лучшие воспоминания для него. Да и любовь к скорости, наверное, это тоже от отца. Они часто останавливались у друзей отца в устье Лены, в охотничьем домике. Разложив набухшую от влаги одежду на поленьях перед огнем, можно было греться у очага. Вдоволь наевшись строганиной нельмы, пили крепкий чай из жестяных кружек. Как любил он, Игнат, ездить на нартах, когда отец мог ухарски гикнуть, на ходу, легко вспрыгнув на свое сидение. Олени несущиеся во всю прыть, забрасывали задние ноги, звучно щелкали копыта. Из ноздрей оленей вырывался пар. Влажный воздух от дыхания моментально густел, растягиваясь белым туманом. Голодные олени, почуяв, что дорога ведет к знакомым ягельникам, без понуканий бежали резво. Твердые снежные комочки, летящие от копыт впивались в щеки, кололи их. И ему представилось, как он летит на нартах. Подавшись корпусом вперед, покачиваясь из стороны в сторону. Белые концы коротеньких оленьих хвостиков задорно подняты вверх, а небо озаряется сполохами северного сияния, как будто от заката до зенита пылает громаднейший пожар: сине- красного пламени. Игнат уверенно вел машину, как давно это было, вот, наконец, и Якиманка. Он приехал слишком рано, можно припарковаться и подремать.
–Вот здорово было бы съездить на охоту в следующем году,– мечтал он… Когда- то отец и его друг Арсен Бардыков показывали ему, как ориентироваться в тундре, определять нужное направление по редким кустарникам, мхам, лишайникам, по звездам… Проваливаясь выше колен в сугробы, они обходили ловушки на песца. Тяжелое бревно- гнеток, огороженное с боков заборчиками из тальниковых палок, висело над нетронутой приманкой. Это означало, что писец даже носа туда не совал, может потому, что приманка не вкусно пахла… Охотники низко склонялись к земле. Он помнил, как отец впервые показал ему характерные отпечатки лапок зверька. Они тянулись то зигзагом, то описывали круг, то вытягивались в прямую линию. Так писец преследовал мышь. Игнат вспомнил, как впервые увидел зверька в ловушке. Зверек с маленькими округлыми ушками и черным носиком. Пока Игнат рассматривал зверька, отец заново заряжал «пасть», прилаживал свежий кусок рыбы…
Город еще не проснулся, было тихо, и Игнат подумал о том, как же ему надоел этот грязный чужой громадный город, и сколько бы он в нем не находился, все равно он никогда не сможет стать в нем своим…Он вспомнил английскую песенку о заблудившемся лягушонке. Возвратиться в Якутск- может это было бы правильней, ведь у отца там уже была открыта сеть магазинов. Отец всегда был для него авторитетом, ему нравилось быть похожим на него. Удачливый, уважаемый в своем городе, человек со связями и бизнес у него был поставлен на широкую ногу: перепродавал партии стройматериалов, инструментов, ширпотреба, ему везло. До сих пор его судьбу решали родители, ведь они не отправили его в Лондон, где  отец так же открыл два небольших вещевых магазинчика, для старших сестер, купил им квартиру в пригороде города. Он планировал, чтобы Игнат помогал ему здесь в Москве и Якутске, а ему, Игнату, видите ли захотелось самостоятельности, попробовать чего- нибудь добиться самому. Впрочем, Лондон тоже был чужд ему. и все же в глубине души была обида на отца, ведь в Лондоне больше перспектив, хотя с горечью думал Игнат, где бы он ни был, он никому не был бы нужен, везде драка за существование… Когда они учились в Лондоне, его старшая сестра уже решила, во что бы то ни стало остаться там. Ее раннее неудачное замужество за малазийца Фарида. Его семья имела дом в предместье Лондона, где она была третьей самой ненавистной невесткой, в течение десяти лет. Она это выносила, лишь бы не возвращаться домой, но почему, зачем, ведь она была любимицей родителей, они звали ее домой,  откуда в ней было такое упорство, это оставалось для него загадкой, с родителями ей было бы проще жить. После перестройки родители переехали из Якутска в Москву, купили под Москвой, в элитном поселке, красивый просторный дом, отделали его внутри белой плиткой под мрамор, настоящий белый чум, гордость каждого якута.
И снова перед глазами поплыли картинки из детства. Глубокий снег скрыл полноводную Лену, бесчисленные острова ее, песчаные косы и отмели. Прибрежные тальники застыли, покрытые инеем. Сюда, вместе с отцом, они приезжали к деду. Домишко, как две бытовки, за небольшой площадкой юрта, изгородь из жердей. Поодаль кучей навалены нарубленные для канелька сухие тальники. Из трубы над юртой сыплются редкие искры, которые быстро исчезают. Протяжно скрипит дверь. Бабушка достает с решетчатой полки, прилаженной возле камелька железный лист с загнутыми краями. На листе тонким слоем насыпаны зерна–ячмень, пересыпает их в ступку и толчет массивным пестом. Он, Игнат, помогает ей бабушке перемалывать ячмень на самодельных ручных жерновах. А какие вкусные и душистые получались у нее лепешки, они как будто таяли во рту… Внезапно его разбудил будильник сотового телефона. Он звенел резко и назойливо. Игнат тот час заглушил его, но сон не возвращался. Воспоминания исчезли, рассыпались…Пора на работу.
Теперь ему казалось, что он похож на китайскую марионетку, китайского болванчика. Приветливо улыбаться, быть услужливым со всеми, принимать и провожать гостей, исполнять поручения начальства, по совместительству работать переводчиком, отвечая то на английском, то на немецком на телефонные звонки, не иметь права расслабиться ни на минутку–такова цена хорошего места, с карьерным ростом… А ведь он мог всего этого избежать, если бы согласился работать на отца, но тогда снова быть зависимым от родителей, нет он все сделал верно, ему необходимо было стать самостоятельным, испытать себя.
После пяти вечера напряжение на работе обычно спадало, если не приезжали гости. И не назначались совещания, где он неизменно был секретарем. В шесть часов его коллега и напарница Ольга обычно варила кофе для начальства, и ему порой перепадало, когда она звала его в маленький закуток–кухоньку, где на миниатюрном столике дымились аппетитные чашечки с китайскими дракончиками, а на блюдцах были разложены  конфетки и печеница. До обеда Игнат бегал как угорелый вверх и вниз по лестницам офиса, собирая необходимые документы к составляемому договору. Однако, после обеда начальство уехало, поручив ему готовить перевод договора на немецком языке. Задерживаться он не мог, ведь сегодня гонки, и он решил даже не ходить на обед, чтобы быстрее справиться с работой. Офис опустел, он почувствовал себя свободнее. Напротив его стола сидела Ольга и, достав зеркальце пудрилась, собираясь на обед. В принципе, эта девочка с восточными чертами скрашивала его существование, он знал, что она недавно закончила институт и была на хорошем счету у начальства. Но вот и она ушла, теперь ничто не помешает ему поскорее закончить перевод, в мыслях он уже был в Мячково, похоже заезд ожидался крутой, и ему виделось, как он мчится по трассе, вспомнились впадины и шероховатости дороги, мысленно просматривал, прощупывал каждый метр дороги, продумывал стратегию пробега… Он  открывал деловые письма, подбирал нужные слова, но от предвкушения предстоящего заезда,  все в нем напряглось, как будто стоило нажать на педаль и он ощутит пьянящую радость скорости. Ему необходим был этот адреналин. Проклятые тяжеловесные фразы, дурацкая бессмыслица. Он не раз уже составлял подобные договора. Какая-то тухлятина… Текст был практически шаблонный, и он размышлял как отпроситься с работы, хотя бы на часок пораньше, успеть проскочить до пробки. Внезапно он ощутил, что сзади его обхватили горячие руки, почувствовал чье-то порывистое дыхание ему в затылок. Мелькнула догадка: неужели приехала Глаша… Он резко повернулся от неожиданности. Ольга радостно смотрела на него. Ее губы были влажные, чуть приоткрытые. Так близко он никогда их еще не видел… От внезапности происходящего он не успел прийти в себя, когда они очутились на кухне, между микроволновкой и столиком для чайных церемоний. Они целовались, и не могли оторваться друг от друга. Что же я делаю, что происходит– стучало в голове. Как будто время остановилось… Забытье. Их отрезвил настойчивый телефонный звонок. Начальник спешил отдать распоряжение Ольге, заодно сообщая, что сегодня уже не появится, напоминая о необходимости встретить гостей в аэропорту. Им нужно было разбегаться… А за единственным кухонным окошком разбушевался настоящий ураган. Ветки дерева хлестали по стеклу. Дождь проливным потоком обрушивался на мостовую. Это какое- то наваждение подумалось Игнату, как я мог это допустить.  Ощутил еще большую пустоту и разочарование. Что же со всем этим делать. Служебный роман. Она сказала, что он давно нравился ей. Что ж это льстило ему, он замечал уже не раз заинтересованные взгляды девушек, в тусовке в Мячково. Но здесь, на работе, когда он все время под колпаком у начальства, быть еще и под наблюдением Ольги–это уж слишком для свободного гражданина…  Почему же он все время попадал в какие- то переделки, которые так тяготили его впоследствии….
Ему нужно было спешить в Мячково. Он еще раз взглянул в окно и подумал, так значит гонки будут проходить на мокрой трассе, что ж это будет еще интересней…
С утра  Игнату было поручено встречать немцев. Игнат разговаривал по- немецки так же свободно как и по- английски. Делегация состояла из трех человек: пожилого бизнесмена и двух его помощников: молодого немца с довольно резкими чертами лица и молодой женщины- подтянутой блондинки в квадратных очках. Сидя за столом переговоров Игнат переводил речь начальника. Блондинка в очках так же была и секретарем и переводчиком. Затем они корректировали договор. Обед с делегацией планировался в уютном ресторанчике «Геоцинт», напротив офиса, и далее нужно было проводить гостей в отель, в уже заказанные заранее Игнатом номера. День был расписан по минутам. После  вкусного обеда он сопровождал делегацию в отель, а затем отпустил машину с шофером, сославшись на то, что ему нужно выполнить поручения гостей, сходить в соседний супермаркет купить кофе, чтобы с раннего утра немцы были бодры. Он предупредил,  что приедет в офис через час, а попросту хотел остаться наедине с собой. Прошел по тенистой улочке, заглянул в близлежащий бар и заказал себе джин с тоником. Вскоре ему полегчало, напряжение прошло. Он практически не спал в эту ночь, не был дома, а сразу с гонок поехал на работу. Нужно было позвонить Глашке, но что он ей скажет. Впрочем, было и приятное в его жизни, не все же о грустном, удовлетворение от того, что показал хороший результат на трассе. Несколько раз подрезал рыжего выскочку, да и вообще теперь он был почти что мачо, он нравился женщинам, даже сегодняшняя немка- Эльза не хотела его отпускать. Все расспрашивала о Москве, о жизни…  «Не хочу никакой семьи –это  путы, которые тянут куда- то вниз», говорил он сам себе. А ему хотелось двигаться вперед, побеждать…
На работу он в этот день так и не вышел, сказав начальнику, что нужен немцам, чтобы лучше разобраться с переводом текста договора, а сам еще долго сидел в баре, наблюдая за посетителями: за пожилым человеком, то ли артистом, то ли художником, в вельветовом поношенном  пиджаке, с платком на шее, листающим какой- то глянцевый журнал; за безмятежной парочкой влюбленных…Ему подумалось, как давно он уже не безмятежен почему- то. Наконец, он решил, что пора ехать домой, нужно было отоспаться, хорошо если б Глашка была в институте, не хотелось ни о чем с ней сегодня спорить, тем более скандалить…
Действительно ему повезло, он успел проскочить  домой до пробки и, к его несказанной радости, Глашки не было дома, наверное, была в институте. Он направился к бару, допил остатки джина, и едва добравшись до постели отрубился ….
Его удивило буйство красок, цветущие магнолии вокруг. На гнедом жеребце он мчался во всю прыть среди послов великого хана Хубилая, внука Чингисхана. Ветер бил ему в лицо. У правителя Персии, брата Хубилая умерла жена- монголка. На смертном одре, она разрешила мужу взять жену только  из той же провинции, откуда  сама была родом.  Послы, по приказу Хубилая торопились в Пекин, что бы подыскать его брату подходящую невесту- принцессу, девицу 17 лет. Вот уже много дней и ночей они без устали скакали от провинции к провинции Персии, останавливаясь в «ямах»,  промежуточных постах, которые, порой, состояли из нескольких юрт, да навеса для сена. В каждом из них был табун сменных лошадей с юношами пастухами и несколькими воинами- охранниками. На взмыленных конях, зычно вскрикивая, они осаживали коней возле юрт, заставляя разбегаться врассыпную других приезжих. Им немедленно выводили лучших коней на станциях, как послам, исполняющим поручение хана. Путь казался бесконечно долгим, послов преследовала жара. Зачем скакать так далеко, в Китай, мелькало в голове у Александра, так звали его теперь. Почему столь знатный человек не мог взять в жены персиянку с гибким станом, с огненными, как уголь очами, ведь выбор столь велик, а Китай уже давно покорен ордой, здесь нет никакой политики, но рассуждать послам не разрешалось, нужно было исполнять приказ. Вот и теперь они скакали во всю прыть по дороге, Александр осадил ретивого, нужно было отъехать по нужде, и сделал знак товарищам. Он свернул с основной дороги и поспешил к придорожному кустарнику, не успел он опомниться, как его конь, в мгновение ока, провалился в глубокий ров, Александр сообразил, что попал в засаду… Полет был недолгим, жеребец неестественно заржал, сломав ногу, а перед ним возникла громадная голодная тигрица. Голодный зверь рыча надвигался на него, готовый разорвать и коня и всадника. Тигрица прыгнула на них. Александр увидел перед собою бешеные глаза голодного животного. Он похолодел от ужаса и оцепенел. Казалось, гибель неизбежна…
Игнат лежал на своей кровати, глядя в потолок. Эти наваждения- кошмары выматывали его. Для более крепкого сна нужно было опрокинуть
пару стаканчиков джина, а теперь его мучила бессонница. Рядом лежала Глашка. На одно мгновение он залюбовался тонким профилем и разметавшимися по подушке светлыми волосами, затем сел на кровать, зашарил ногами в поисках тапок. Жажда мучила его. В это мгновение Глашка открыла глаза.
–Нет, нет только не это,- подумалось ему.
–Ты куда это направляешься,- неестественно низким голосом, спросонья заговорила она, снова выпивать, ведь ты уже лег нетрезвый, сколько же это может продолжаться.
–Да спи ты, четыре часа только, ты что меня караулишь, что ли, пытался он успокоить ее.
–Тебе же на работу, не унималась она, ложись и ты, поспи еще.
–Не могу заснуть, бессонница замучила, кошмары какие-то, нужно немного опохмелиться.
-Не дам, вдруг бешено закричала Глашка и кинулась к бару, заслоняя его.
-А я тебя и слушать не стану, пытался он оттащить ее от буфета, и вообще ты надоела мне со своими нравоучениями. Зачем пришла, оставалась бы у матери.
–И останусь, мне надоели твои пьянки и гулянки!!!-, закричала Глаша не своим голосом. Она упиралась как сумасшедшая, и хлестала его по голове каким- то журналом. Он приподнял ее, и потащил на кровать, началась потасовка. В это время зазвонил будильник, который мгновенно отрезвил их обоих.
–Вот, дождалась,- зло заговорил он, голодным приходится уходить на работу.
–Зато трезвым,- отпарировала она. Он наспех застегнул джинсы, набросил рубаху, и на ходу застегиваясь, выбежал за дверь… И снова он в хонде мчался по пустынным улицам каменного города. Ели ноги унес из своей квартиры, мелькнуло в голове. За пол-часа, он буквально вихрем донесся до Якиманки, где находился офис, запарковал машину, откинулся на сидении. Ему почему- то вспомнилось, как после тяжелой детской болезни, кори, кажется, отец повез его в далекий поселок ( улус), Крестиху, где жил известный шаман, чтобы он окончательно вылечил его, заговорил от болезней. Шамана звали Иэтэс Гуолу. Это имя отпечаталось у него в мозгу. Он вспомнил человека, в странном бренчащем облачении, который бил в бубен, страшно завывая, произносил заклинания, прорицая что-то… Во время сеанса он  Игнат, заснул крепким сном, вот тогда-то и приснился ему первый страшный сон, будто он спасается от волков, бежит по краю поля, по первому снегу, а волки преследуют его. Наверное, именно тогда и начались его странные сновидения, правда, поначалу, они посещали его очень редко, но были яркими и запоминающими. Он внезапно услышал шум подъезжающего автомобиля, где-то рядом затормозила машина, Москва просыпалась, каменный город пробуждался. Из открытого окна доносился шум, и ему, внезапно, вспомнился другой шум, нарастающий грандиозный, который бывал на реке, когда трещали льдины, громоздясь одна на другую, выползая на берега, во время половодья Лены. Но в том шуме слышалось что-то радостное, весеннее пробуждение природы, а в этом шуме звучали монотонные, унылые нотки. Как хорошо было бы сейчас побывать в своем улусе, где они так часто в детстве бывали с отцом, куда и теперь частенько ездит отец на охоту, вдохнуть родной запах, пройти по лужкам, покрытым зеленой жесткой травой, но второй раз зазвонил будильник…
С утра начальник был не в своей тарелке, он сделал замечание Игнату по вопросу договора, велел закончить его до обеда, так как встреча была назначена на два часа. Игнат углубился в перевод, постоянно ощущая на себе испытующий взгляд Ольги.  Это раздражало и отвлекало его. В двенадцать дня, когда договор был практически готов, он спустился на первый этаж и направился в соседнюю кафешку перекусить, сознательно не заходя к Ольге. По дороге, он решил позвонить Глашке, как-то плохо они расстались утром. К телефону долго никто не подходил, наконец, в трубке что-то щелкнуло, раздался голос Глаши.
–Привет,- сказал Игнат.
–Привет ,-с явным недовольством ответила она.
–Какие у тебя сегодня планы,- дружелюбно произнес он.
–Никаких планов, я собрала вещи и больше к тебе не вернусь,- резко ответила она,– больше мне не звони, делай что хочешь, хоть упейся.- она бросила трубку. Игнат, зная ее взрывной характер, еще несколько раз пытался набрать ее номер, но телефон был отключен. На душе у Игната стало еще мрачнее, есть перехотелось и вовсе. Внезапно его окликнули, Ольга нагоняла его.
–У тебя неприятности,- спросила она
–Поссорились с Глашкой, она ушла к матери,- нехотя ответил он
–Чего же здесь грустить, мне кажется, вы с ней никогда не подходили друг к другу.
–Может быть ты и права, - промычал он, хотя хотелось наорать на нее, что не ее это собачье дело…
–Пойдем сегодня после работы в баре посидим, ты отвлечешься,- предложила она. Он ничего не ответил, понимая, что нужно ехать домой, мириться с Глашкой, пока ссора не зашла слишком далеко.
День выдался очень напряженным. Начальник Игната сегодня явно встал не с той ноги, его все раздражало, он то и дело вызывал Игната к себе, отчитывая его. Как порой хотелось ему Игнату со всей силы заехать этому рыжему долговязому Вадиму Викторовичу, за его «железобетонность» и непонимание, а тут еще вылезла неприятная ошибка в финансовой части договора, он ошибся на один ноль в итоговой стоимости договора, это вообще вызвало у Вадима «кучу негатива»… И так весь день. Он даже не смог позвонить Глашке, только написал короткую СМС-ку, что заедет за ней в институт для серьезного разговора. Игнат столько раз правил текст договора, что даже  не заметил, как рабочий день подошел к концу. Ему напомнила об этом Ольга, об их договоренности отдохнуть и расслабиться, и все возражения Игната были бесполезны.
Бар «Пентагон» уже давно стал ночным клубом, и сегодня в него в полночь должна была приехать известная рок группа. Игнат чувствовал себя не в своей тарелке, так как бар был довольно дорогим, правда у него всегда была при себе небольшая заначка, но Ольга, почувствовав его смущение, сказала ему, что она все учла и заняла деньги из общественной копилки, которой сама и заведовала. Она сама заранее позвонила в бар, заказав места, сама заказала себе и Игнату бутылку джина с тоником. Ощущение, что все происходит помимо его воли, не покидало Игната весь этот день. Ольга отлучалась в туалет, еще куда-то, к стойке бара, к ней подходили какие-то молодые парни, она пользовалась успехом, но ему это было безразлично. Он быстро хмелел, писал Глашке дурацкие СМС-ки, ноги его тяжелели, и он не мог сдвинуться с места. Глашка не отвечала, тоска  все больше овладевала им… Веки его тяжелели. Тем временем, на сцену поднимались музыканты из рок- группы. На фоне подвыпившей молодежи они выглядели инопланетянами с громадными ирокезами и боевым раскрасом… Зазвучали первые аккорды, и Игнату почудилось, что он в передних рядах войска Невдалеке блестящей змейкой вьется река … «Где это я»,- будто спрашивает он себя, а сзади, ему слышится воинственный клич ордынцев. И впрямь, перед ним вырастает вражеский отряд.  Передние ряды в кольчугах и шлемах, со щитами, мечами и копьями. Стучат барабаны. Не успел он еще опомниться, как туча стрел пронеслась впереди него. Он слышит боевые призывы своих сотоварищей ордынцев. Он чувствует прилив сил и ощущает боевой настрой, он готов к кровавой сечи. Внезапно ему чудится что-то знакомое в облике врага: рыжеволосый долговязый, он ранен, и Игнат понимает, что это князь Мстислав, его «начальник». Он слышит, как он материт его. Мстислав в упор глядит ему в глаза, замахиваясь секирой. Игнат в замешательстве. Внезапно он получает сильнейший удар  по голове. Все темнеет в глазах… По лицу течет что-то вязкое, липкое, наверное кровь, он открывает глаза. Это Ольга поливает его из какого-то кувшина.
–Что ты делаешь?,- еле ворочая языком спрашивает он.
–Пытаюсь тебя разбудить,- продолжая поливать его, весело говорит она.
–Кончай это, я же весь мокрый голова раскалывается,- отмахивается он от нее.
–Вставай, пошли в машину,- уговаривает она его
–Я никуда с тобой не поеду,- пытается он возразить ей…

Медленно  из прилеска выезжал небольшой отряд баскаков. Несмотря на раннее время, княжий двор был уже на ногах. Ворота открыты.  Приближались сборщики дани, ханские наместники. Народ собрался на небольшой площадке, близ колодца. На земле были расстелены ковры с медовой брагой, хлебом.  На коврах лежали серебряная посуда, кубки, инкрустированные драгоценными камнями, женские головные уборы, украшения, серебряные оклады икон. Но старший  из отряда, Ыстапан, выехав на площадь недовольно качал головой, выкрикивая что-то на гортанном языке. Вмиг на коврах появилось еще несколько горок утвари из серебристого металла, княжья песцовая шуба, но Ыстапан все еще недовольно мотал головой… Внезапно отворилась дверь близлежащей избы, откуда появилось пять девиц в русских сарафанах с расписными платками на головах- красавиц неописуемых, с тяжелыми косами наперевес. Княжий слуга велел им низко кланяться ханским слугам. На лицах баскаков появились улыбки. К отряду подъезжали отставшие баскаки, и среди них Александр. Внезапно среди девушек он узнал  Глашу. Его охватило смятение. Он пришпорил коня возле красавицы.  «Моя, эта моя»,-резко закричал Ыстапан, уловив желание Александра. Александр вглядывался в знакомое лицо, но, внезапно, вместо лица Глаши, он увидел глаза Ольги. Александр отпрянул назад. А между тем народ на площади все прибывал. Явственно слышалось недовольство, народ роптал: «Когда уже эти поганые перестанут воевать Русскую землю, убивать христиан, дадут нам отдохнуть и опочить от великой истомы и многой тягости, от насилия татарского…» Кольцо вокруг баскаков начало сужаться… Откуда ни возьмись, как из под земли, появилась княжеская дружина с мечами и секирами… «Да это бунт»,- закричал грозно Ыстыпан, ударив с силой нагайкой по земле. Грозный меч обрушился на голову баскака.  Сборщиков дани обуял ужас, как по команде, они резко развернули коней, но дружина уже громила их…