Цыганский шатёр

                Каждый день после обеда я ездил на мотоцикле за канал за свежей травой коровам.

                Осень только начиналась, вечера и ночи наполнялись прохладой, комары в полях роились стаями, стоит остановиться, как они начинают интенсивно кусать.

             В этот день я приехал из восьмилетней Дыдымовской школы,  переоделся, пообедал, выкатил на улицу  мотоцикл, в люльку положил косу и поехал по улице.

                Вот когда стал подъезжать к грейдеру, повстречал на дороге весёлую, разноцветную стайку цыганок, идущих к хутору. 

                Затем, когда выезжал на грейдер, за постройкой остановки возле лесополосы канала увидел установленный огромный шатёр.

             У шатра стояло несколько телег, лошади, суетились люди, необычный вид для наших мест.

              Появление цыган в хуторе явление частое, помню себя ещё совсем маленьким, когда завидев цыганок на своей улице, бежал домой, запирал калитку и старался запрятаться.
                Страшные истории рассказывали мне про них.

                Одни цыгане носили вдоль дворов лопаты тяпки, грабли, цепи на продажу, хорошего качества и надёжности.

           Несколько таких тяпок  имелось у нас в эксплуатации.

           Металл приличного качества, взятый с брошенной сельхозтехники, выкованный добротно, можно сказать инструмент вечный.

                Носили также дефицитные крышки для консервирования, завышенные в цене, но принесённые к самой калитке.

            Ещё одна категория цыганок, которая  занимались попрошайничеством, ходили от двора к двору и выпрашивали у хуторян продукты, народ делился, мало ли какая нужда заставляет людей заниматься этим делом.
             Как говорится: Не зарекайся. Попрошайничали не только цыгане.

           Но сегодня был иной день, женская часть остановившегося на отдых табора, направилась за продуктами вдоль дворов хуторян.

            Подростки и детвора разбрелись за каналом, где находился совхозный огород и яблоневый сад плодопитомника.


             Я поехал на самое дальнее поле, накосил травы, загрузил и отправился обратно, не доезжая моста на канале, заметил трёх цыганчат, один подросток –переросток и двое по младше.

             Когда я заехал на мост цыганчата стали активно махать руками, чтобы я остановился и выдвигаться на середину дороги.

          Пришлось объехать чужаков, к цыганам имел отношение подозрительное с самого детства, не успеешь моргнуть глазом, как обманут.

               Когда въехал на свою улицу, то уже на середине улицы вдоль двух порядков шли цыганки, которые собирали продукты для табора.

              Я завез траву на хоздвор, выгрузил, а сам для интереса вышел на улицу и уселся на лавочке.

               Цыганки приближались, вели себя так, словно всю жизнь ходили по нашей улице, громко кричали и тарабанили в ворота и калитки, не просили, а нагло требовали для себя, чего ни будь съестного, можно было подумать, собирали не уплаченный оброк.

             Наш народ не любил такого отношения к себе и своему труду, затаил обиду.

           Подошли ко мне, неприятное чувство, когда тебя буравят чёрными глазищами, попросили вынести картошки, сала и яиц, правильно ли я поступил, не знаю, сказал что родителей нет дома, а они мне не разрешают ни чего не выносить из дома.

              Меня презрительно осмотрели с головы и до ног, к последнему дому на краю хутора не пошли, может быть почувствовали нутром, что там проживает местный кузнец, а кузнецы как поговаривали,  дружат с нечистой силой.

              От нашего двора повернули к проулку, где их на углу поджидали другие цыганки, собравшись вместе с наполненными сумками перекинутыми ручками через плечо, прижимая их руками к бокам, выдвинулись на вторую улицу.

              Вечером у клуба делились мнениями о неприятном соседстве табора и жителей хутора, рассказывали различные случаи, а большем случае небылицы.

           Мой одноклассник и товарищ Коля, немного позже меня ездил в поле, остановился на мосту, по просьбе цыганчат, подросток наглым образом просил прокатиться на мотоцикле, но Коля чувствовал подвох, могут угнать мотоцикл, потом ищи, с милицией не найдёшь.

             Не довольство народа росло, а это было на руку отдельным личностям в хуторе, какой удачный случай, лучшего и не придумать.

              Хуторская преступная группировка напоминала плавающий айсберг, небольшая видимая часть постоянных сидельцев, и огромная невидимая часть, которая шуровала втихаря, стараясь не светиться и не афишироваться.

            Хитросплетённый клубок имел множество концов, потянув за один из них, он вскоре кончался, а из клубка торчало ещё множество концов.

             На распутывание одного конца уходило много времени, и не было гарантии, что он будет распутан до конца.

          На следующий день жители другого края хутора не досчитались гусей в своих стаях, ответ напрашивался сам, это дело рук цыган.

            Напряжение терпения хуторских людей дошёл до накала, заискрилось пробоем негодование, подливалось масло в смеси с керосином, новостью о новой краже.

              У клуба стала роиться молодежь, к ней подсоединялись солидные мужи, жужжащая толпа набирала силу, решено было пойти к шатру и для начала по доброму попросить убраться по дальше от нашего хутора.

                Для убедительности своего решительного слова, прихватили несколько ружей, мало ли как дело обернётся.

            Веское слово местных женщин:
                -  Да неужели у нас не найдутся мужики, которые могут навести порядок! 

                Это подбадривало  и подталкивало на решительные меры возбуждённую и агрессивно настроенную  организованную толпу.

            От клуба через проулки двинулась местная боевая дружина к шатру у канала.

             Грейдер, летне – зимняя дорога, выполнял роль нейтральной полосы, перед ним остановилась местная временно собранная разновозрастная полусотня.

               Делегаты, а это уже солидные мужи хутора, направились к шатру на переговоры.

           Наших делегатов пригласили в шатёр, где и начались переговоры, а вся суть заключалась в том, что одна сторона обвиняла, другая оправдывалась.

             Старший табора, явно ещё не барон, утверждал, что его люди краж не совершали, а если бы такое случилось, то табор ещё ранним утром снялся с места и был к этому времени очень далеко.

           Поэтому табор останется на месте,  и они сами решат, когда покинут это место.

           Пришли наши делегаты, поведали, что цыгане упорствуют.

           Это добавило напряжения, были выкрики вообще поджечь шатёр, да и дело с концом.

            Цыгане со своей стороны наблюдали за действиями хуторян, понимали, что дело может зайти далеко.

         Снова общим решением послали переговорщиков, теперь с ультиматумом, если они (цыгане) не примут наших предложений, то они будут долго об этом сожалеть.

          После непродолжительных переговоров, договорились по мирному решить это дело, табор ночует здесь до утра, а затем собирается и уезжает.

         Ещё не было на моей памяти такой напряженной ночи, ведь цыгане могли в эту ночь свести скотину со двора у любого хуторянина, так что и собаки не залают, уйдут и не найдёшь потом концов.

          Действительно раним утром табор ушёл тихо и мирно, случаев краж в эту ночь я не припомню, отвечаю за свой край, про другие не слышал.

            А хутор стал жить в своём спокойном и не принуждённом ритме, обсуждая ещё несколько дней детали этого противостояния.

30 нояб 2015 г.