Сибирский каракал

1
Рассказ бабушки
     Ударили морозы, щиплющие за щеки развеселившихся деревенских и городских ребятишек, приехавших погостить. Местные дети, которым, казалось бы, все нипочем, выкопали в сугробах с человеческий рост ходы, и прятались от тепличных приезжих девочек и одного толстощекого мальчика. Сообразительные и проворные деревенские ребята дурачили гостей и посмеивались над их неловкостью. С раннего детства они были приучены к самостоятельности, занимались скотиной, помогали на полях, умели колоть дрова,  развести костер, знали, что надо делать, чтобы он не потух, сами ходили по грибы и ягоды, ведали, как выбраться из лесу, если вдруг заплутали. Каждый местный мальчишка знал окружающий деревню лес и без опаски наведывался туда.   
     В погоне за приятелем Алеша застрял в снежном тоннеле, но мальчишечья гордость не позволила ему звать на помощь.
     К нему подбежали девчонки-подружки.
     - Вот, дурак, зачем полез? – смеялась Ира, Алеша был ее родственником. Не близким, так сказать седьмая вода на киселе.
     - Ему самому не выбраться! – подхватила Аня, поправляя побелевший от дыхания шарф, который ей повязала бабушка, дабы внучка не наглоталась холодного воздуха и не заболела.         
     Деревенские дети в сторонке посмеивались над гостями и кидали в них снежки, лепя их голыми красными от холода руками.
     - Толстый очкарик! – поддразнивали они Алешу. – Схудни маленько, потом гоняйся!
     Мальчик лет одиннадцати побагровел: его дразнят в школе, во дворе и здесь. Еще в присутствии девчонок!
     - Я вам!.. – крикнул он, но не договорил, Аня перебила:
     - Давай мы тебя вытащим, - схватила она его за руку, торчащую из сугроба.
     Ира подхватила вторую.
     - Ну, дурак! Книжек своих начитался…
     - Я умные книги читаю, а тебе б все только перед зеркалом крутиться! – отбивался Леша от нападок смазливенькой сестры, несмотря на годы у нее было много поклонников.
     - Хватит уже! – потребовала рассерженная Аня: в нее попал очередной снежок. Она дернула посильней, и трое очутились на снегу. – Что лежите?! – подскочила она. – Бросай в них! – вскричала она, лепя снежок, и бросила его в заводилу. «Снаряд» угодил в аккурат за шиворот Димке.
     - Да я тебе!.. – погрозил он ей кулаком. В него попал снежок Алеши. – И тебе! – С этими словами он слепил огромный снаряд и запустил его в городского гостя.
     Трое городских ребят ринулись врассыпную. Худо-бедно укрываясь за сугробами, они отбивались от деревенских мальчишек, забрасывающих их снежками с головы до пят.
     - Айда за мной! – устав, скомандовал Димка, предводитель здешних ребят, невысокий, очень подвижный и отчаянный мальчик. Он натянул на лопоухие уши слетевшую шапчонку, небрежно поправив ее, и побежал к холмику, на котором с друзьями устроил горку.
     Аня схватила старые санки (на них еще ее отец катался), и пустилась вдогонку.
     - А тебе чего? – обернулся на нее Димка, потирая россыпь веснушек.
     - Как чего – кататься буду! – не отставала Анютка.
     Мальчик не успел ответить, как Аня обогнала его, показав ему розовый язычок.
     - Ну, держись! - Димка припустил, дернул за выглядывающий из массивной шапки девчачий хвост и скорехонько, да так ловко, как обезьянка, взобрался на горку. – Мы хозяева лесов. Городских мы на засов! – прыгая с ноги на ногу, отчеканил он скороговоркой.
     Его друг дернул за косу Иру и убежал, пока не досталось. Она выпустила на свет ряд детских ругательств, в ответ посыпались другие.
     А Аня, таща за собой санки, поднялась на холмик и с возгласом: «Еху-у-у!» - скатилась вниз, перевернулась и сбила с ног деревенского парнишку.
     - Щас как задам!.. – Он не договорил, на него завалился Леша, съехав с горки. - Толстяк! –
2
отряхиваясь, вскочил на ноги мальчик.
     - Худой кощей нахлебался лаптем щей! – убегая, выкрикивал Алеша, так еще его отец отвечал худощавым задирам. Ему в спину градом полетели снежки.
     Все деревенские сорванцы ринулись за троицей, намеревающейся скрыться от преследования.
     Тут Димка громко свистнул, вложив в рот пальцы, и ребята разбежались: по засыпанной снегом дороге шел незнакомец. Автобус остановился прилично далеко, остальной путь приезжий проделал пешком и выбился из сил, пробираясь сквозь чудовищные сугробы.
     Он остановился отдышаться, огляделся, поправил меховой воротничок заметной в деревне куртки: ни у кого из местных даже похожей не было.
     - Не дай бог оказаться тут еще, - тяжело потер он замерзшие щеки.
     Улица выглядела совершенно пустой. Он не знал, куда ему идти, а самое главное, где будет ночевать: автобус придет только завтра. Занесла ж его нелегкая! И почему начальник выбрал именно его? Надо было сказаться больным, сидел бы тогда у себя в кабинете, а не мотался б по деревням, куда ни машина не проедет, поезда не ходят да самолеты не летают. Одним словом – глушь!
     Из-за сугробов на приезжего поглядывали местные и городские ребятишки. Димка набрал полные руки снега и давай лепить снежок. Остальные притаились.
     - Ты к кому это, милок? – окликнул незнакомца тонкий старушечий голос.
     Незнакомец  посветлел: в деревне не все повымерли!
     - Бабуля, - пробираясь к ней, обратился он, - подскажи, живут у вас Воробьевы?
     Старушка смерила его взором и поставила пустые ведра на снег.
     - Есть у нас такие. А тебе они на кой?
     - Дело у меня к ним, бабуля.
     - Какое такое дело? – прищурилась она.
     Незнакомец понял: молчать бессмысленно - бабка ничего не скажет, если не утолит чрезмерное старушечье любопытство.
     - Важное. Мне встретиться с ними надо.
     - Так Михалыч помер, Манька тоже. Одна Маруська осталась. В прошлом годе она туфли красные в городе купила, так теперича на танцы в них приходить и пляшет. Ей кажись, двадцать стукнуло. Ты ничай свататься?
     - Боже, упаси, - прошептал под нос незнакомец.
     - Зря, девки здеся что надо. Красивше не сыскать: кровь с молоком!
     Гость протяжно выдохнул – только этого ему не хватало.
     - Бабуля, я нотариус. Из города приехал…
     - Стало быть приезжий, - протянула любопытная старуха, прищурив один, косящий глаз.
     - Да. Мне нужно отдать им кое-что.
     Бабка не ответила, нотариусу пришлось признаваться:
     - Наследство Воробьевы получили. Вот документы кое-какие привез.
     Начальник побоялся их почтой отправлять – глушь все-таки – и послал своего человека.   
     - Наследство говоришь? Это ж от кого?
     - Бабуля, я не в курсе.
     - Много ль? – не унималась она.
     - Понятия не имею. – Правда незнакомец догадывался, что не из-за малой суммы он оказался здесь и его конторе светит приличное вознаграждение за хлопоты.
     - Ох, колотун-то знатный сегодня, почитай годков десять такого не было, - взглянула на посиневшего нотариуса старуха, тихонько покрякивая.
     - Кто знатный?
     - Колотун - холод или мороз по-нашему. – Бабка шагнула к незнакомцу и спросила: – А от кого наследство-то?               
     - Бабуль, откуда мне знать? Ты скажи, где дом Воробьевых?
3
     - От везеть людям – наследства получають, - точно не слыша вопроса, бубнила она. – А вот нашему Терентьичу давеча не повезло: напился он и окочурился за стайкой. Дуська, жена, так и нашла его за сараем. Непонятно только для чего он с собой понягу прихватил, - задумчиво протянула бабка. – Странный он был. Все при… пришлецев высматривал.
     - Пришельцев, - поправил нотариус.
     - От их, - закивала бабка. – Много у нас тут чего летаеть, правда, все больше птицы. Как поддавал Терентьич, все про них сказывал. Даже на крыше место для их приземления соорудил. Помню, Дуська его ругала, на чем свет стоит. А помер, всей деревней хоронили…
     - Бабуля, - не выдержав затянувшегося рассказа о похоронах, перебил нотариус, уставший от болтовни сумасшедшей старухи, - скажи куда идти. Пока я еще идти могу, - прошептал он, питая надежду, что здесь не все такие ненормальные.
     Ребятишки за сугробами тихонько похихикивали и глядели на него как на диковинку: в кои-то веки к ним захаживает хорошо одетый человек с портфелем, такой только по телевизору увидишь. Ремешок на нем да пряжка, а кожа на солнце заходящем поблескивает – чудо чудное.   
     - А откуда мне знать, что ты не морочишь мне голову? Документики-то имеются? Теперича сюды мало кто захаживает, недоверчивая я стала.
     Нотариус нервно порылся в карманах и вынул паспорт.
     Старуха подалась вперед и сильно прищурилась, вглядываясь в документ.
     - Ох, слаба я зрением стала: годы-то какие…  Олег Владимирович Зу… Зу…
     - Зуйков. – Он подышал на оледеневшие пальцы.
     - От, милок, видишь вон тот покосившийся забор? А зеленый? – указала на него бабка. – За ним поворот, за поворотом заброшенный колодец, а за ним дом…
     - Воробьевых?
     - Не-е-ет. Ты туды не ходи. Там Тимофееч живет, все бузит. Особливо по-пьяни. Дюже приезжих не любит. Не попадайся ему на глаза-то. А от там – видишь? – в конце дороги, за маленькой избой другая, за ней еще, а дальше дом, где дым из трубы валит, точно черти грешников жарят?
     - Ну? – выглядывал нотариус, куда показывает бабка. – Туда идти?
     - Туды тебе нельзя. Там наш богач Васильич выстроился, собак понавез добро охранять. У Сидоровны оттяпал сотки, говорит, его земля, и забором отгородился. Не пробраться.
     - Так куда идти можно? – терял остатки терпения нотариус. Он уже не чувствует пальцев на ногах, а старуха все еще не дала вразумительного ответа.
     - Сначала пойдешь направо, до больших ворот. Пройдешь еще малость, повернешь налево. Там у нас памятник.
     - Ильичу? – догадался нотариус.
     - Ему самому. От куды он указывает, туды и пойдешь. Через метров сорок увидишь дом с тремя окнами.
     - Мне туда?
     - Не-е-е.            
     Из-за сугроба выглянула детская голова, за ней - еще.
     - Эй, пацаны, скажите, где тут в вашей деревне Воробьевы живут? – У нотариуса было чувство, что он скоро тоже, как Михалыч и его Манька, отдаст богу душу, если в скором времени не окажется в тепле.
     - Рядом с Лениным! – крикнул Димка и бросил снежок.
     - Хоть кто-то более менее нормальный попался, - отряхиваясь, пробормотал нотариус.
     - Ты Маруське привет сказывай! – кинула напоследок старуха.
     - Да ты сама с приветом, - пробубнил, не оборачиваясь, Зуйков.               
     Не успела бабка и шагу ступить, как в нее полетел снежок.
     - Ах вы, черти окаянные! – вскричала она. – Не спрячетесь за соловками, мать вашу за ногу! – Она бросилась к сугробам, прыткая была не по годам.
4
     Ребятишки разбежались в разные стороны. Предводитель Димка замешкался, тут старуха схватила его за шиворот.   
     - Баба Глаша, баба Глаша, отпусти! – завопил мальчик: она больно схватила его за ухо.
     - Ну, Димка, шоб тебе околеть! Я ешо про гуся не забыла! – с глубоко провинциальным говором пробубнила старуха, жуя беззубым ртом окончания.
     Этим летом, как и всегда, парнишка бегал по улице с друзьями. И вот однажды его ущипнул за пятку гусак. Недолго думая, рассерженный Дима схватил первый попавшийся камень и угодил в голову. Неудачный бросок плохо сказался не только на гусе, но и на нем: старуха закатила скандал, и родители запретили сыну гулять, сполна рассчитавшись за убиенного гуся, которым трясла бабка.      
     - Баба Глаша, это случайно вышло!
     - Ах ты, холера! Шоб тебя приподняло да шлепнуло! – Старуха не скупилась на выражения, о том вся деревня знала и не связывалась со скандальной бабкой.
     У нее была одна подруга, та еще штучка: сквернословие так и сыпалось, стоило только ей открыть рот. Держа в зубах дешевую папиросу, она выдавала такую брань, на какую были способны лишь самые закаленные в спорах мужики.
     - Сына, домой! – позвала его мать.
     - Глянь, Филипповна, че твой неслух творит! – ругалась старуха, показывая на себе след от снежка. – Набуцкать его надо: совсем распоясался! 
     Насилу мать отстояла сына, пообещав строго наказать его. Бабка приплела до кучи массу всего, к чему Димка не имел отношения и за что Филипповне, у которой из шести сыновей один непутевый рос, стало стыдно. Старшие ее дети стали взрослыми, уехали учиться, а младшенький не поддавался воздействию, за это и бывал бит отцом: за дверью всегда висел на кривом гвозде кожаный потертый ремень – главный воспитатель в доме.
     Аня, Ира и Леша все видели и хотели вступиться за Димку, но его уже увела мать. Довольная старуха пошла по воду.
     Восьмилетняя Анютка побежала за парнишкой и его мамой. Ее щеки пылали не столько от мороза, сколько от несправедливости: разве Димка отравил Глашкину Мурку и она издохла? Или он опоил корову, что она приболела и перестала доиться? И уж точно не он виноват в том, что в подполе старухи бегают крысы.
     Не успела Анютка догнать Филипповну: ее ножки запутались в снегу, и она упала ничком.
     Иринка помогла подняться, Леша откопал санки.
     - Надо сказать бабушке! – вскричала Аня.
     - Поди ко мне, моя хорошая! – позвала мягким говором баба Марфа, вернувшаяся из магазина. Еще издали она увидела любимую единственную внучку. – Что с тобой?
     - Бабуля, на него наговорили! Он не виноват!
     - Да кто он-то?
     - Димка не виноват!
     - Не виноват, не виноват! – дружно подхватили Ира и Леша, в один голос у них получилось громко и звонко.
     Баба Марфа подозвала внучку.
     - Пойдем в избу: мороз нынче клящий. Щеки эвон как замерзли. – Она потерла их варежками. – Так и околеть недолго. И вы со мной пойдемте: ваша бабушка приболела – заночуете у мене.
     Ира и Алеша послушно пошли за Марфой Егоровной, у которой любили бывать в гостях и которую уважала вся Юшкарька.   
     По пути им встретилась скандальная  баба Глаша.
     - Как живешь, Егоровна?
     - Да помаленьку, - на ходу ответила бабушка.
     - А птенцов куды? – не отставала старуха с ведрами воды. – Никитичне опять худо стало?
5
     - Пусть отдохнет, а они у меня поиграют. Все веселей Анютке будет.
     Марфа зашла во двор, дети прижались к лохматому псу, а баба Глаша повисла на заборе.
     - Здеся снега столько, что скорая не доберется, коль чего.
     - Типун тебе на язык, Глашка, - покачала головой бабушка.
     - Ой, глянь, Егоровна, куды это Петрович на ночь глядя поперся?.. – Его высматривали  хитрые глаза старухи.
     - Мож по магазин пошел. Чего к человеку липнешь?
     - Ага, по магазин, - возразила баба Глаша. – Сударка новая у него. Как Агафья прогнала, он к Нюрке повадился. Агашка брюхата от него.   
     - А ты почем знаешь, сорока? – Так еще мать Марфы за сплетни Глашку называла.
     Она все про всех и всегда знала, по крайней мере, была в том уверена и нисколько не сомневалась. Коль случится что, она первая на месте оказывалась, по Юшкарьке новости разносила. Ежели что нужно было узнать, юшкарьцы у нее справлялись. Баба Глаша говорила, даже если ее никто не слушал. Правда она того не замечала и все время свой нос в чужие дела совала.
     - Так ходит Агашка еле как…
     - Бабушка, а что такое «брюхата»? – теребя у будки Мухтара, спросила Аня.
     Пес упал на спину и подогнул лапы, позволяя погладить себе живот.
     - Ребеночек у нее будет, - косясь на Глашу, ответила Егоровна.
     - Ребеночек, - ухмыльнулась старуха, - байстрюк. 
     Анютка не успела задать второй вопрос: бабушка увела детей в дом. Она обещала поговорить с матерью Димки и замолвить за него словечко. Аня немного успокоилась: она всегда верила бабушке и надеялась, Филипповна послушает ее.
     Из обледеневших сеней ребята попали в двухкомнатную чистую избу: Егоровна всегда следила за порядком и приучала к нему Аню. Здесь каждая вещь была на своем месте. На полу лежали старенькие дорожки, по ним ползала маленькая Анюта, когда ее привозили в деревню родители, и рассматривала полосы и кисточки по краям. Простая мебель выстроилась вдоль стен, на которых висели пожелтевшие фотографии в рамках. Аккуратно составленные на полках толстые книги – наследство от прадеда – разбавили цветные и тонкие детские. В буфете у бабушки хранились красивая посуда, которую она ставила на стол по праздникам, расшитые ею скатерти, салфетки и даже хрустальные бокалы, что доставались крайне редко. В углу на маленьком столике с салфеткой отдыхал черно-белый телевизор: его бабушка и дедушка нечасто смотрели. Радио, которое дед по обыкновению  называл «радиво», он прикрепил возле двери, чтобы, уходя из дому, удобно было выключать.
     На маленьких окнах висели простенькие занавески, немного прикрывая цветы. Отчего-то бабушка предпочитала герань и алоэ. Внучке трудно было дать тому объяснение: первая – невкусно пахнет, второе – колючее, его в нос капают, когда простуда или насморк одолевают. Зато она одобряла бегонию, порою жуя ее розовые или белые кислые цветки. Бабуля ругала внучку, ставила к печке, настоящей русской печи. Аня не отчаивалась, подъедая теплые, свежие пироги. А бабушка думала это Рыжик, лохматый, с поцарапанным глазом и подранным хвостом, таскает их и гоняла кота. Анютку грызла совесть: она подкармливала его вкусной домашней сметаной, которую делала Егоровна. У нее и творог и простокваша были отменными. Соседи, бывало, покупали их, несмотря на то, что коров в Юшкарьке держали все.
     А Зоренька какая умная у бабушки! Анютка прибегала погладить ее, приносила ей вкусности, курочкам – зернышки, кроликам и поросятам – хлебные корки, водицу им свежую наливала. Она глядела, как Марфа Егоровна без слов понимает животину: каждую курешку, крольчонка, поросенка. Дед как напьется, Зорька нервничает, бабушка прогоняет его, успокаивает коровку, только потом обмывает и доит, приговаривая ласковые слова. После смажет вымя и похвалит ее, умницей назовет.   
     Аня побаивалась доить Зореньку, но помогала с козой Марианной – и в этой деревне
6
смотрели зарубежные сериалы. А соседка двух козлов назвала Круз и Мейсон, красавицу ярочку – Изаурой. В ответ на это новшество другие жители давали своей живности имена героев известных на всю страну многосерийных фильмов. Кто только не пасся летом на лугах Юшкарьки. 
     Марфа Егоровна взялась накрывать на стол.
     Голодные дети скинули шубки, Иринка схватила теплый пирожок.
     - Катанки поставьте к печи и руки мыть! – шлепнула ее по ладошке бабушка.
     Ребятишки выставили в ряд валенки, закинули сушиться вещи и подбежали к умывальнику. Брызгаясь, начали мыть ручки.
     - Шибче руки мойте, шибче! – послышался голос Егоровны. – Ужин стынет!   
     Первой прошмыгнула к столу Аня, от нее не отставали Ира и Леша. Бабушка раздала им тарелки с жареной картошкой и соленым салом – его солил дед Кирилл, в этом вопросе ему не было равных. Уверенна, вы никогда не ели ничего подобного: мягкое, нежное, с чесночком и лавровым листом. Запах – сил нет!
     Дети уплетали простой, но невероятно вкусный ужин за обе щеки. Егоровна положила добавки и с умилением слушала, как стучат деревянные ложки по тарелкам. Аня схватила кружку молока и любимую ватрушку – выпечка бабы Марфы была выше всяких похвал. Запивая пирожок, Леша взял кусок свежевыпеченного домашнего хлеба и потянулся к ароматному меду.
     Анин дед Кирилл держал пчел, с удовольствием возился с ними. Этому ремеслу обучил его отец, знатный был пчеловод, на весь район известный. На доске почета висел. Сам глава администрации его хвалил, руку жал, когда медаль и грамоту вручал. Однажды дедушку покусали собственные же пчелы, за то, что он перебрал маленько: не любят насекомые это дело. Поклялся дед продать их, а бабушка отстояла семейное дело, правда обошлось ей это недешево: дедушка тот еще сквернослов, однако руку никогда на бабулю не поднимал.
     Дети заканчивали с ужином. У Ани был скверный аппетит, зато у бабушки она съедала все, что та не ставила на стол. Способствовал тому свежий ли воздух, озорная ли игра – кто его знает? – но тарелки пустели с завидной скоростью. Мама девочки нечасто бывала в деревне: москвичам трудно адаптироваться к сложному деревенскому быту. Единственный оставшийся в живых сын Марфы Егоровны тоже редко наведывался к ней. А Аня все каникулы проводила здесь, бегая с подружкой Иринкой и Лешей по деревне, чьи родители много работали в городе. Местные мальчишки не давали гостям прохода, но и городские в накладе не оставались, правда, первые брали числом.
     - Вы тут поиграйте, а я пойду, белье пожамкаю, - отозвалась Егоровна и отправилась стирать.
     - Бабушка, а когда деда придет? – разыгравшись, вдруг вспомнила Аня который час.
     Марфа как раз взялась полоскать в корыте внучкины вещички.
     - Поздно, вы уж наверно прикорнете.            
     - Разве дед Кирилл уехал? – отставляя игрушечный грузовик, спросил Алеша.
     Вздохнула бабуля и, развешивая белье, ответила:
     - Да как Терентьич помер, он с дедом Васькой изо дня в день поминает его. Нагнали они оба самогонки, да все проверяют, чья лучше. Когда уж к согласию-то придут?.. – убирая таз да корыто, протянула бабушка.   
     Вокруг нее закружилась внучка. Раздался грохот: на Аню повалилось эмалированное ведро.
     - Зашиблась? – очутилась возле нее Егоровна и осмотрела внучку.
     - Синяк будет, - простонала девочка, потирая коленку.
     - Надо, бабушка, твоей настойкой помазать – гематома рассосется, - предложил Алеша, поправляя очки.
     - Ботаник, - прохрипела Иринка, не выносившая, когда кто-либо умничал. Но брата хлебом не корми дай отличиться перед Анькой.
7
     - Верно, Алеша, неси-ка сюда настойку, - скомандовала Марфа Егоровна. – Видать, врачом тебе быть, внучек.
     Он нырнул в соседнюю комнату, взобрался на стул и достал с дальней полки целебное средство – травы для него бабушка собирала на лугах да в лесу в то время, когда они набрали полную силу. Эту настойку она сыну в город посылала, да и сама пила по каплям или в свои травяные чаи добавляла. Дед Кирилл предпочитал не разбавлять ядреное зелье, потому Егоровна прятала от него настойку, когда самогон заканчивался.
     Она смазала внучкину посиневшую коленку, перевязала ее шерстяной нитью.
     - Теперича быстро заживет.      
     - Бабушка, это суеверия: из-за нити ушибы не сходят, - возразил Алеша, верящий исключительно в науку.
     Баба Марфа подошла к шкафу.
     - Сходют, еще как сходют. И растяжения и ушибы – шерсть-то она лечебна вещь. Вот Никитична радикулит свой ею лечит. У нас говорят: «Природа все хвори излечивает». – Она вынула из шкафа дедов свитер. – Ах, японский городовой! Опять почикала!
     Егоровна мало ругалась, Аня подумала, дело плохо, коль она выражается.
     - Кто бабушка?
     - Да моль проклятая, – сокрушалась Марфа - это были самые ругательные слова, которые она когда-либо произносила. – Лучше б она дедову брагу да самогонку заглотила.
     - Бабушка, она же не чернобыльская, - засмеялся Алеша, Иринка закатила глаза, прижимая потрепанную куклу. 
     - Может и не чернобыльская, но больно прожорлива, - заметила Егоровна. - Эх, придется латки ставить.
     С улицы послышались выкрики и скверная брань – в деревне на красноречивые слова не скупились. Дети припали к окну.
     - Ирод проклятый! – бежала по дороге вдоль домов жена Петровича, Галя, побивая его хворостиной. – Черт лопоухий! Да шоб ты перевернулся! Шоб тебе пусто было! – Она замахнулась и ударила его.
     - Забодай тебя комар! По хребту огрела! – увернувшись от следующего удара, закричал Петрович. Его шапка слетела, тулуп распахнулся, а не застегнутые штаны сползли. Он подхватил их и помчался со всех ног от жены. 
     - Портки не потеряй, ирод! Шоб лешак тебя побрал!
     - Перед людями постеснялась бы! – обернулся Петрович и всхлопотал удар по лицу.
     - Да пусть вся деревня видит, какая ты холера! Я твою сударку за патлы-то оттаскала! – потрясла тетя Галя перед мужем прядью выдранных волос. - Только сунься ешо к ней! Греховодник! Я тебе срамное место-то…
     Петрович с женой скрылись из вида. Анютка теперь понимала, почему он постоянно побитый ходит: у тети Гали тяжелая рука, синяки долго сходят.
     - Видали, че твориться: Галька опять Петровича застукала, - зашла к бабушке соседка, баба Люба, она чуть что завидит или прознает – сразу к Егоровне бежит. - Бессовестный - перед людями стыдно.
     - Галину жалко: хорошая баба, весь дом на себе тащит, - ответила Егоровна, отнимая от окна детей. – Еще маленько - и на боковую, - обратилась она к ним.
     Бабушка с подругой уселись чай пить с настойкой и новостями делиться. По большей части Марфа молчала, говорила баба Люба. Дети играли в сторонке в больницу: Иринка и Анютка так залечили Алешу, что он едва шевелился, но не противился, несмотря на то, что Аня «поставила» ему с сотню уколов, а после взялась «накладывать гипс». Совсем скоро к его ноге была привязана невесть откуда взявшаяся палка и забинтована голова – так велела медсестре главврач, Иринка, строго контролируя действия младшего медицинского сотрудника, – Анютку.
     - Мой Васька паразит небось уж всю самогонку в Юшкарьке выкушал, - роптала баба
8
Люба, – который день с твоим Терентьича поминают.
     - Хорошо б, - подхватила Егоровна.
     - Что «хорошо»?
     - Хорошо б самогон кончился. Поди тогда вернутся, - объяснила Марфа. 
     - Так опять же аспиды нагонют!
     Егоровна подозревала, что так и будет.
     Она  угостила  подругу  салом,  какое  засолил  дед  перед  похоронами.  Гостья  отведала
угощение, заела его порцией пирожков  и  довольно сложила руки на выдающейся груди, покоившейся на круглом животе. Баба Люба была не прочь поесть, потому обладала пышными формами.
     За разговорами время пролетело незаметно. На деревню опустилась темнота. Студеный ветер стучался в избы, мороз рисовал на окнах затейливые узоры. Мухтар забился в будку и подвывал, глядя на луну, охваченную кольцом. 
     - Батюшки светы! – подпрыгнула баба Люба. – Я ж тесто поставила и сижу, лясы точу! Едрит твою через коромысло!
     Аня услышала, как хлопнула дверь – это соседка исчезла.
     Бабушка прибралась, ей помогли ребятишки, что умывшись, забрались на печь.      Анютка поправила одеяла, козью шкурку, взбила подушки. Иринка отодвинула подальше коробки, банки, склянки – словом всякую всячину, какую хранят на печке и которая мешает разлечься поудобнее.
     Аня легла на живот, поставила подбородок на сложенные ручки и смотрела, как бабушка прядет нитки. Она учила внучку этой премудрости. У девочки неважно получалось, но она не отчаивалась: бабуля хвалила ее и обещала, что с годами та одолеет тяжелую науку.
     Вместе с терпеливой Егоровной Анютка мыла шерсть в теплой воде, после сушки вручную разбирала слипшиеся волокна и удаляла сор. Затем расчесывала ее на деревянном гребне с длинными зубьями, его сделал для бабули дед Кирилл. Руки у него были что надо и голова светлая. Только вот слабостью обладал, которую побороть не мог. Обработанную шерсть бабушка сворачивала в рулон и называла его куделью.         
     После череды предварительных этапов она брала липовое веретено, с чьей помощью волокна обращались в пряжу. «Чем оно длиннее, тем легче с ним работать», - учила Егоровна девочек. Иринка не стремилась стать мастерицей-тонкопряхой, но с удовольствием наблюдала за подругой, неуклюже повторяющей за Марфой. Для удобства бабушка подвешивала к веретену грузик и, вытягивая из кудели шерсть, пряла тонкую нить. Она накручивала готовую пряжу на веретено от срединной части вниз и только потом заполняла верхнюю. «Так нить держится лучше», - объясняла бабуля. Анютка помогала ей сматывать пряжу в клубок, это у нее получалось лучше всего, и она  радовалась маленьким успехам. 
     Рядом с ее головой появилась другая, потом еще одна. Детям не хотелось рано засыпать.  Бабушка ложилась позже, но вставала с первыми петухами. Она кормила живность, доила козу и корову, выпускала Зореньку за забор, где та ранним утром присоединялась к другим коровкам и, подгоняемая пастухом, шла на пастбище.
     Аня только потирает сонные глазки, а у бабушки уже работа кипит и стол накрыт: по утрам внучку будил запах свежевыпеченного хлеба и пирожков. Но в течение дня Анютка помогала бабуле: трудилась в большом огороде, которому ни конца ни края не видать, носила воду, хлопотала по дому, ходила на вечернюю дойку.   
     Ребятишки перешептывались, хихикали, вспоминая дневные «подвиги». Егоровна сделала им замечание.
     - Бабушка, почему люди в Темный лес не ходят? – поинтересовался любознательный и наблюдательный Леша.
     Так местные называли часть леса, где деревья были гуще и выше, чем в другой.
     - Так ведь тама каракалы водятся, Алеша, - наматывая на веретено пряжу, ответила Егоровна. 
9
     - Здесь нет каракалов, бабушка. Каракал – пустынная рысь. Я в книжке читал.
     Иринка уткнулась лбом в печь. А Алеша продолжал:
     - Он живет в степях и пустынях, его можно встретить в Туркмении, но не здесь.
     Бабушка, не откладывая веретена, сказала:
     - Тут другие каракалы водятся. Мой дед сказывал, прежде их много было. Мужики хотели изгнать их, чтобы без опаски жить. А как стали исчезать охотники, так и перестали юшкарьцы ходить в этот лес. Теперича наши туда и носа не кажут.
     - Чем же опасна кошка? – изумился Леша – подумаешь какая-то рысь размером с собаку.
     - Ох, внучек, я их не видала, только мой дед говорил они выше человека, и умеют обращаться в него.
     Юшкарьское предание гласило, что недалеко от деревни водятся необычные существа: умные, ловкие, смелые, сильные. Даже медведи и волки сторонятся каракалов, не заходят на их территорию. Ни один охотник, ходивший на них, не вернулся. Живут они общинами, иногда бывает обособленно, но по первому зову объединяются против врагов своих.
     - Глаза-то у них как у кошек светятся в темноте, зрением сильны, нюх хороший, слышат за версту, - рассказывала Егоровна. Побоявшись напугать детей, она спросила: - Как вам новые варежки? Теплые? 
     - Очень, – ответила Анютка.
     - За это спасибо Марианне, - засмеялась Егоровна.
     - Бабушка, почему же охотники не защищались? У них ведь ружья. Или на них каракалы разом нападали? – Пытливый ум Алеши не мог так скоро успокоиться, он намеревался в городе пойти в библиотеку и найти научное объяснение юшкарьскому феномену.
     - Говорят, они завораживают жертву.
     - Гипноз… - озадаченно протянул Алеша. - Они воздействуют на человека помимо его воли, и он подчиняется. Они могут сделать с ним все что угодно!
     Аня спряталась под одеяло, из-под него виднелся лишь носик. Иринка засмеялась:
     - Неужели ты веришь в сказки?!
     - Сказки не сказки, да вот наши побаиваются, - добавила Егоровна, предостерегая детей от походов.
     - Бабушка, а почему их назвали каракалами, если они совсем не рыси? – не унимался Алеша.
     - Так сказывают, они произошли от каракалов.
     - Бабуля, - зашептала тоненьким голоском Аня, - ты же ходишь в этот лес: травы собираешь, коренья.
     - Далеко я не захожу, с краешку пособираю – и обратно. – Егоровна смотала первую партию ниток в клубок. – Спите. Завтра за вами дядя Сережа приедет.
     Отец Анютки должен был забрать детей и отвезти в Москву. Бабушка с нетерпением ждала приезда сына, правда вида не подавала. Старшенький погиб в автокатастрофе, когда к ней торопился, поэтому Марфа никогда не подгоняла младшего – последнего уцелевшего из троих сыновей. 
     - А каракалы сюда не приходят? – боязливо спросила Аня. – Что если…
     - На моем веку такого еще не было…

    
      
    

    



10
В больнице
     Дверь распахнулась, в палату вошла грузная медсестра с лотком градусников. Без церемоний она раздвинула потертые шторы и громко, с осознанием собственной значимости  сказала:
     - Меряем температуру! – Она раздала всем пациентам по допотопному градуснику.
     Потирая сонные глаза, Аня приподнялась с больничной койки и поместила под мышку небрежно сунутый ей в руку ртутный градусник.
     - Рань-то какая, а орет как бешенная, - позевывая, отозвалась Вера, соседка по палате. - Когда меня уже выпишут? – Она откинула край покрывала и высунула ногу.
     - Тебя только привезли, - заметила другая соседка, Леночка, молоденькая хорошенькая девушка.
     Пять женщин, волею судьбы оказавшихся в одной палате, засмеялись.
     - Видели: двоих в коридоре положили. Отделение переполнено, - вертя в руках градусник, сказала подвижная Катя. – Старье какое - ничего не вижу!
     - Дай посмотрю, - присела на край ее койки непричесанная Аня. – Мне не хочется тебя расстраивать, но температура у тебя тридцать пять и два.
     Палату накрыла волна смеха.
     - Возьми мой, - через спинку кровати передала градусник Вера, зрелая, красивая, немного грубоватая, но справедливая женщина. По крайней мере, так считала Аня.
     Она попала в больницу три дня назад, познакомилась с соседками по несчастью и коротала с ними долгие больничные часы, болтая с утра до ночи. Терапевтическое отделение было переполнено, впрочем, не только оно. В хирургии, кардиологии, урологии ситуация была еще хуже: там и в коридорах не найти пустого места.      
     Ане повезло: в ее палате стоит телевизор, а в стене – шкафчик, куда можно спрятать от нервных медсестер сумки. И не только в этом состояло везение: соседки - отличные женщины, конечно, каждая со своими причудами, но все-таки…
     - О да, я жива! – воскликнула Катя, убедившись, что ее температура не понижается. – Как и было: тридцать семь и четыре!
     - Какое счастье! – подхватила Вера, расчесываясь у умывальника.
     - Неслыханное, - проговорила Аня, начищая зубы. Она засмеялась и обляпала пижаму.
     Не успела она прополоскать рот, как вошла медсестра, собрала градусники и косо, точно они все ее должницы, глянула на пациенток.
     - Сейчас обход будет: убираем все с тумбочек!
     - Хабалка, - пробормотала Вера. – Когда уже будет смена нашей медсестры. Зина ее зовут?
     - Вроде да, - умываясь, ответила Аня.
     Дверь отворилась. В щель просунулась голова высокой медсестры из процедурной.
     - На уколы! – Голова исчезла.
     Тяжелые ахи и вздохи, наполнившие палату, уверенно говорили: у пациенток нет склонности к мазохизму.
     - У нее тяжелая рука, – процедила Вера, вчера она наложила йодовую сетку на припухшее место, которое, увы, ныло всю ночь.
     - В ларьке внизу надо не сигареты продавать, а капусту, - подметила Катя, слышавшая о народном средстве.
     - Это точно, - убирая капустный лист со следов от уколов, согласилась Аня. – У меня все распухло.
     - То ли еще будет.
     - К выписке мы будем как один сплошной отек, - жизнерадостно, как любая молодая особа, подмигнула Лена.
     Последней из палаты вышла Наташа, скромная, молчаливая женщина. По большей части она сохраняла молчание, слушая соседок. Она частенько лежала в больнице: гастрит не давал
11
ей покоя полжизни. Она соблюдала строжайшую диету, а болезнь не отпускала. Врачи разводили руками не в силах ей помочь, у каких только ей не приходилось бывать – все тщетно. Ее навещал сын, высокий привлекательный парень, начавший встречаться с девушками. Это немного опечалило Наташу: она не успела понять, как мальчик вырос и превратился в видного юношу, вокруг которого кружился рой юниц. Они без конца звонили ему, подстерегали у подъезда, ходили по пятам. Несчастный, он вынужден был прятаться от настойчивых девиц и сменить номер. 
     Парня  сразу  заметила  Лена,  в  то  время  как  разведенную и оставшуюся с дочерью Катю больше привлекал подтянутый, с проблесками седины в волосах анестезиолог из хирургии. В прошлом году он делал операцию ее  маме, с тех пор стал Катиной мечтой.
     - Вы видели? Сегодня Женечка заходил сюда! – сообщила она.
     - Случайно перепутал этажи, - пошутила Вера.
     - О, какой красавчик! – всплеснула руками его воздыхательница. – Я выходила курить и столкнулась с ним у ординаторской, - идя по коридору за вереницей пациентов, поведала она. – Я спросила его: помнит ли он меня.
     - И что?
     - Он задумался. Тогда я ему сказала: «На мне были красные ботфорты» - и он ответил: «В таком случае – помню!».
      Приятельницы рассмеялись, но скоро притихли: их поразил острый взгляд уборщицы, ворчавшей под нос, что повсюду грязища и ей попадет от заведующего отделением. Ежедневно перед обходом она с сослуживицей намывала полы, стены, выгребала из туалетов и курилки горы мусора, оставшиеся после многочисленных больных.       
     - Я выйду за анестезиолога замуж, - членораздельно проговорила Катя, ничуть не сомневаясь в успехе. По правде говоря, она мысли такой не допускала.
     - У него таких как ты... – покачала головой Аня, она тоже нашла анестезиолога весьма притягательным мужчиной, но не метила в его жены.
     После болезненного развода прошло три года, а Анна только начала приходить в себя.   Муж угрожал отобрать дочку, не давал видеться с ней. Его поддерживали свекр со свекровью, считающие Аню недостойной их сына – бабника и уже алкоголика. Он прикладывался к бутылке чаще, чем курил. Молодой и сильный, он потерял хорошую работу, потом другую и на данный момент состоял на иждивении родителей, уверенных, что невестке нужны были лишь деньги их сына. Бывший муж поначалу не верил, что у Аньки хватит смелости подать на развод, а когда она собрала вещи, поклялся лишить ее родительских прав и отобрал маленькую дочь – за нее Аня боролась полгода. Машенька прожила все это время с родителями отца, затем они отказались возиться с ребенком и вручили сыну. Не выдержав детской суеты, он вернул дочку матери и благополучно забыл дитя. С тех пор он мало вспоминал о дочери, иногда перечисляя на ее книжку алименты, полагая, что все деньги присваивает бывшая жена. Это вызывало у Ани грустную улыбку: что можно купить на эти крохи. Свекр со свекровью ее и знать не хотели, с внучкой виделись два раза в год: на Новый Год и ее день рождения. По какой-то неведомой причине в голове свекрови промелькнула мысль: Машенька - не ее кровь. Что она напела сыну неизвестно, но он начал думать также. Недавно Ольга Андреевна захворала и слегла. За этим последовал очередной упрек в Анину сторону – это она навела на нее порчу. Услышав это, Аня положила трубку и более не отвечала на звонки свекрови. Узнав о болезни бывшей невестки, она обрадовалась, но почувствовала себя хуже и нарекла Аньку ведьмой, высасывающей из нее все соки.   
     Стройная, приятная Анна привлекала мужчин. Возможно, она была излишне доверчива, наивна и открыта там, где не следовало бы в большом шумном городе, да что там в городе, мире, где каждый друг другу враг. Мужчины звали ее на свидания, однако обычно все заканчивалось приглашением в спальню, и она расставалась с ними, не завязывая отношений. К своим двадцати семи годам Аня отчаялась найти свою вторую половину,
12
правда все еще верила в доброе и светлое. Мать упрекала ее в мечтательности и называла выдумщицей, видя в ней черты мужа, «вечного мечтателя, которому ничего не надо». В него дочь, в облаках летает.               
     Перед кабинетом скопилась масса народа. Аня потерла исколотую за три дня ягодицу, мысленно готовясь обнажать другую. Из процедурной выходили, прихрамывая, товарищи по
несчастью, чьи лица выражали скорее мечту об избавлении, чем осознание того, что их лечат и вероятно скоро вылечат.
     - Ох, только я могла подхватить воспаление легких летом, - простонала Аня.
     - Ты такая не одна: у меня прикорневая пневмония, - напомнила Катя, заглядывая в процедурный кабинет.               
     - А у меня бронхит, - ложась на кушетку, откликнулась Лена.
     - Что ты улеглась? – одернула ее медсестра со шприцом в руке и в марлевой повязке на пол лица.
     Елена даже подумала: хорошо, что она не видит искривленные губы медички.
     - У меня нога дергается, когда уколы колют.
     - А у меня - рука, когда пациенты не слушаются!
     - Но я упаду, - возразила Лена, она себя давненько знает.
     Медсестра осталась непреклонной и вскоре пожалела о том: молоденькая пациентка не устояла и, падая, задела столик. Медицинский инвентарь опрокинулся: флакончики разбились, инструменты рассыпались по полу.
     - Что ты наделала?! – взорвалась покрасневшая едва ли не с повязкой медсестра.
     - Я же вас предупреждала, - робко пробормотала Лена, собирая упавшие вещи.
     Ей бросились помогать приятельницы, а процедурная сестра громко сокрушалась, пока не прибежала старшая. Пациенты вступились за Лену, в один голос уверяя, что она рассказала о своей особенности, но не была услышана.
     - Живо прибери тут: сейчас заведующий отделением пойдет! – рыкнула старшая медсестра на подчиненную.
     От злости провинившаяся медицинская сестра засадила Ане укол так, что она чуть не взвыла. Отойдя, она потерла больное место – ей надо лечить не легкие, а его.
     - Простите, что вы мне колите? – спросила у медицинского сотрудника интеллигентная женщина. Разве она могла знать, как ей ответят:      
     - Что надо! У врача спрашивай! Следующий!
     Очередник, бледнея, подставил просимое место. Надо отметить мужчины переносили боль хуже женщин. Бывало завидя шприцы да приборы для забора крови, они теряли сознание. Медсестры вздыхали и приводили их в чувства. Нанюхавшись нашатыря, медики с трудом отходили: приходилось проветривать помещение.   
     Приятельницы поплелись в палату, где убрали личные вещи с тумбочек, запихав все внутрь, и повалились на койки, тихо постанывая.      
     - Что мне температура – у меня зад опух, - охая, произнесла Вера, потянулась за водой и выпила полбутылки.
     - Такое впечатление, что у меня не только он, но полностью тело опухло, - подхватила Наташа, за свою жизнь вдоволь наслушавшаяся больничных историй и много чего навидавшаяся.
     Хронический гастрит достался ей по наследству от матери, а ей - от ее матери. В общем, весь род мучал этот недуг из поколения в поколение. Наташа перебывала у массы экстрасенсов, целителей и ведуний, отдала кучу денег, а помочь ей никто не помог. Регулярные посещения больниц вызывали раздражение мужа, и он оставил семью в пользу другой, полагая, что избавившись от больной жены проблемы останутся в прошлом. Сын возненавидел отца и отказывался видеться с ним. Однажды он увидел плачущую мать и твердым голосом сказал: «Я на твоей стороне!» - больше Наташа не плакала по поводу развода. Но не прошло и месяца, как осиротевший супруг попросился обратно. Она приняла
13
его. Лишь спустя время сын начал разговаривать с отцом, пытающимся наладить отношения. 
     В тумбочке зазвонил телефон. Аня начала судорожно разгребать собственноручно устроенные завалы. Наконец в поле зрения появилось светящееся пятно, скоро трубка оказалась в руках.
     - Алло? – присаживаясь  на  широкий  подоконник,  который  вчера  еле отмыла,  ответила
Аня.   
     - Ну, неужели! Где ты ходишь? – услышала она знакомый голос. – Я уже обзвонилась! У тебя шесть не отвеченных вызовов! - сокрушалась Ира. – Я бегу на работу, набираю твой номер, едва не падаю, а ты не отвечаешь!
     - Я ходила на укол. Что случилось?
     - Ох, - вздохнула подруга детства, - не знаю, как сказать…
     - А конкретнее, - приготовилась Аня, раз подружка не знает, как выразить мысль - дело серьезное.
     В большинстве своем Ире всегда было что сказать, она не отличалась сдержанностью и тактом. Она любила повеселиться, но одновременно с этим являлась прагматиком. В погоне за лучшим обустроенным будущим она сменила двоих обеспеченных мужей и на данный момент сожительствовала с владельцем сети спортивных магазинов. От первого брака у нее остался сын, на коего она получала завидные алименты. Если жить скромно, ей можно было не работать. И все же это было кажущееся благополучие. Ее теперешний супруг и сын не ладили. Мальчик стал нервным, успеваемость в школе упала, а поведение… Как ни старалась Ира наладить ситуацию - не вышло. Гражданский муж не воспринимал чужого сына и тот чаще бывал у бабушки, Ириной мамы, видясь с отцом, желающим вернуть бывшую супругу. Она о том и слышать не хотела.
     - Видишь ли… - собираясь сказать, что должна, протянула она, - ох, я случайно проговорилась Алешке, что ты заболела.
     - Я же просила тебя не говорить ему… - прохрипела Аня.
     - Это получилось совершенно случайно, клянусь! – перебила подруга. – Я долго не признавалась где ты…
     Анна закрыла глаза, догадываясь, что дальше скажет Ира.
     - Он оборвал мне телефон!
     - И ты…
     - Мне пришлось это сделать! – оправдывалась подруга. – Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится.
     - Ты упускаешь одну маленькую деталь…
     - Я ничего не упускаю, - возразила Ира. – С тех пор как ты развелась, он только и говорит о тебе. По крайней мере, со мной, - засмеялась она.
     - Ты сказала ему в какой я…
     - Прости, - покаялась подруга.       
     Аня хотела было возмутиться, как из трубки послышалось:
     - Все: я пришла на работу! Пока, пока! Целую! Заскочу к тебе вечером! – Ира облегченно выдохнула: подруга не успела высказать ей, а к вечеру остынет, она никогда долго не хранит обиды.
     Разозлилась Аня на подружку, она же знает Алексея и могла что-нибудь придумать, чтобы не говорить правду - у нее это всегда хорошо получалось. Именно поэтому она крутила романы на стороне, и мужья верили ей. Она не доверяла своих тайн никому кроме Ани. Плакала в жилетку, коль возникало желание или же потребность. Будучи давно знакомыми, они понимали друг друга и видели сильные и слабые стороны. Они были разными, но из-за этого их дружба не перестала существовать. С точки зрения Иры Ане не хватало прагматизма, а ей - мечтательности и когда становилось худо, она искала встреч с подругой, чтобы отдохнуть душой.      
     Аня застыла с трубкой у окна, придумывая, что будет говорить, коль сюда примчится
14
Леша, ботаник, как его до сей поры называет подруга, хоть он не имеет к ботанике никакого отношения.               
     Под окнами больницы, выходившими на подсобные помещения, копошились два таджика – кто еще будет убирать в стране мусор? Они лениво подметали площадку перед контейнерами, за которыми с минуты на минуту должна подъехать машина. Подгоняющий их  заведующий  хозяйственной  частью  выбился  из  сил:  после  дня  рождения  он  едва поднялся на работу. После жуткой давки в метро – он не решился садиться за руль – еще эти два оболтуса выводят его из себя. Завхоз прикрикнул на них, они опять ничего не поняли. Он  плюнул и ушел, махнув на них рукой.   
     Соседки переговаривались, Аня их не слышала. Ее потревожил звук открывающейся двери.
     - Так, кто здесь у нас? – в палату вошел высокий заведующий терапевтическим отделением в сопровождении свиты.
     - Малышева, Краповцева, Григорьева, Беловская, Никифорова, - перечислила медсестра, подавая ему карточки.
     Аня проскочила к койке.      
     Заведующий отделением осмотрел соседок и подошел к последней пациентке.
     - Температура?
     - Уже нет.
     - Как самочувствие? – Доктор провел осмотр.
     - Намного лучше, - честно ответила Аня, капустные листы прекрасно ей помогали.
     - Добавьте ей ингаляции, - распорядился заведующий и внес некоторые изменения в список принимаемых лекарств.
     - Доктор, скажите, как долго я пробуду здесь? – с надеждой в голосе спросила Лена, мечтающая оказаться в родных стенах.
     - Это будет зависеть от тебя. – Он вышел, за ним исчезла вереница сопроводителей.
     - Исчерпывающий ответ.
     - А что ты хотела услышать? – развела руками Катя. – Завтра? Как пойдешь на поправку, так и отпустят. Никто тебя держать тут не станет. 
     - В больнице чувствуешь себя больным. Дома я скорее выздоровею.
     - Придется тебе это объяснить лечащему врачу, - отозвалась Аня, копошась в тумбочке. Она изъяла оттуда шоколадку и поделилась с соседками-сладкоежками.
     Из разнообразия съестного женщины предпочитали сладости, заедая их мандаринами. От такой диеты воздерживалась лишь Наташа, но она не могла устоять перед кусочком шоколада и положила его на язык, ощущая, как он приятно тает во рту. 
     - Вкусный, - смаковала она угощение.
     - Шоколад не бывает невкусным, - подметила Вера, она могла не есть вообще, а вот без него - никуда.
     - Это любимый шоколад моей дочери, - дожевала сладкие его остатки Аня.
     - И моей тоже.
     - Сколько ей?
     - Четырнадцать. Такая лентяйка. Я ее освободила от домашней работы и сказала: «Твоя главная задача – учеба». Но она и по дому ничего не делает, даже мусор не выносит и не учится.
     - На мой взгляд, это неправильно. В любом случае от уроков надо отдыхать. Ничего страшного не случится, если она пропылесосит и помоет посуду, тем более что на все про все не потребуется много времени. Так ты воспитаешь в ней маломальское трудолюбие и ответственность.
     - Я жалею, что так поступила. Она выросла и не слушает меня. Я стараюсь поддерживать с бывшим мужем хорошие отношения. Он до сих пор полностью обеспечивает ее и я благодарна, но и к нему она не всегда прислушивается. Зато когда он рыкнет – как шелковая,
15
- засмеялась Катя. – А твоей сколько лет?
     - Шесть. Еще маленькая.
     - В этом году в школу пойдет?
     - Нет, программа там сродни университетской.
     - Хорошо мои дети успели вырасти, - согласилась Вера. Ее подруга работала педагогом и хваталась  за  голову,  говоря  о  нынешней  системе  образования.  –  Бедные  ученики  едва  таскают тяжеленые рюкзаки размером с грузовик. А домашнее задание не для школьников,  для родителей. 
     - Да, с каждым годом ситуация становится хуже и хуже, - подхватила Катя, подпиливая ноготь старенькой металлической пилкой: других в палате не было. – Компьютеры с первого класса, английский со второго. Того и гляди в третьем начнут углубленно изучать молекулярную или физику волновых процессов. А может аэродинамику – почему нет? Будут знать, как взаимодействуют газы с телами, которые они обтекают. Аэродинамика самолетов, машин, мостов…   
     - Боже мой, - откинулась на подушки Лена. – Ты откуда это знаешь?
     - Я по образованию физик.
     - Пожалуй, без этих знаний в третьем классе не обойтись: прежде чем сделать шаг, надо обязательно все рассчитать, - пошутила Аня, крутясь перед зеркалом. С ней все единодушно согласились. Она поправила слегка волнистые светло-русые волосы до плеч, потом решила собрать их в хвост.
     - С кем сейчас твоя дочь? – вспомнила с чего начала Катя.
     - Она пока у бабушки, моей мамы.
     - А свекровь? – задела за живое Катерина.
     Аня пожала плечами.
     - Понятно, - протянула Катя. – У меня со свекровью тоже никак. Лезла в нашу жизнь, развела, а сейчас бывший муж скачет козликом от одной женщины к другой: нигде не задерживается. Прошлого не изменить и не вернуть.
     В этот самый момент Аня подумала, что у всех действительно все одинаково и ничего нового и неординарного она не увидит. И уж точно ее ничто не удивит.
     У ординаторской собралась масса народа, ожидающая заведующего отделением, намереваясь договориться с ним о чем-то, у лестницы ругался с врачом, тряся бумагами, сын старенькой больной бабули, опирающейся на палку. Из курилки – по сути это была кладовая, но любители покурить облюбовали ее – вытащила огромный мешок мусора ворчливая уборщица, кляня на чем свет стоит курильщиков, из-за которых там стоял дым коромыслом. Хоть топор вешай. Один раз Аня зашла туда выбросить пакет и чуть не задохнулась. Ей пришлось мыть голову, настолько пропахли волосы за считанные мгновения. Катя, заядлая курильщица, и та отметила, что никотина тут в воздухе больше, чем где-либо еще. «Отсюда начнется экологическая катастрофа», - ворчала она, проходя мимо курилки. Первое время Аня задыхалась: пациенты один за другим курили в туалетах. Пришлось писать просьбы и расклеивать их на дверях уборных. Больница, где люди надеялись поправить здоровье, скорее вредила ему.
     Жизнь отчаянно кипела: скорая помощь привезла очередного пациента, которого разместили на кушетке у коридорного окна из коего дуло, от старика не отходила женщина, то и дело поднося судно, медсестры звали постояльцев на процедуры, давали лекарства новеньким, выписывали выздоровевших, принимали от них цветы и подарки. Таджики, наконец, закончили мести, мусорная машина выполнила свою задачу и уехала, а завхоз смог присесть и отдышаться. Катя переговорила по сотовому с мамой, та обещалась заехать, Наташе передал пакет сын и тотчас умчался на сборы: с друзьями он намеревался отправиться в поход.
     Анин телефон зазвонил. Не глядя она нажала зеленую кнопку.
     - Почему ты мне не сказала?! Я только вчера в одиннадцать узнал! – напористо начал
16
Алексей, он так всегда делал, чтобы не робеть в присутствии Ани. – Надо было сразу позвонить мне!
     Она поджала губы, не зная, что ответить.
     - Я не хотела тебя беспокоить. – Слабое оправдание, но, в общем, так и есть.
     - Чем бы ты меня обеспокоила? А?! Это здоровье - с ним не шутят!
     - Мне уже значительно лучше, не волнуйся. Я знаю у тебя много работы, так что… не надо…
     - Поздно!
     - Почему? – медленно садясь на койку, спросила Аня.
     - Потому что я уже здесь. – Дверь распахнулась, на пороге стоял Алексей с трубкой у уха.
- Собирайся, – сказал он в нее.
     - Куда? – отключая телефон и глядя на посетителя, задала вопрос Аня.
     - В другую клинику! - услышала она в ответ.
     Соседки поглядывали на настойчивого, полноватого человека с залысиной. Он был хорошо одет и гладко выбрит – все чтобы понравиться Ане. Поправляя очки, он протянул ей охапку орхидей, ее любимых цветов.
     - Обалдеть, - прошептала пораженная Катя.
     Анна сделала вид, что не услышала.
     - Спа… сибо, - пробормотала она. – Ты же должен быть на работе.
     - У меня перерыв! – твердо произнес Алексей.
     - Утренний? – подняла на него глаза Аня, не чувствуя, что с силой прижимает букет.
     - Да. – Леша отобрал у нее цветы, положил на тумбочку и прокомментировал: – Помнешь.
     - Прости. Откуда ты узнал в какой я палате? Ира?
     - Главврач мой приятель. Я за историей болезни, а ты…
     - Погоди, - окликнула гостя Аня, - я… не поеду.
     Он медленно направился к ней.
     - Это почему?
     Анна затеребила пальцы.
     - На ту больницу, куда хочешь отвезти, у меня нет средств. - Она сделала останавливающий жест, не давая Алексею слова сказать. - А от тебя я не возьму.
     Он присел на край койки напротив Ани. Видя, что она не уступит, почесал лоб и поправил очки. Она прекрасно знала, Алексей нервничает. И она тоже. 
     - Открой рот, - после затяжной паузы, велел он и начал прощупывать ей лимфоузлы.
     - У меня воспаление не горла, а легких, - напомнила Аня.
     - Может у тебя все вместе: ты небрежно относишься к своему здоровью. – Не спрашивая разрешения, Алексей проверил пульс и приложил ладонь к Аниному лбу, уточняя температуру. – Я хочу взглянуть на историю болезни и результаты анализов.
     - Пластические хирурги лечат пневмонии? – убирая мужскую руку, засмеялась Аня. – У меня нет температуры.
     - Я разбираюсь не только в пластике, - возразил Леша.
     - Хм. Что, Алексей Иванович, вы изменили бы во мне? Ушки? – оттопырила их Аня. – Подбородок? – похлопала она по нему.
     - Как практикующий пластический хирург скажу: внешность тебе менять не надо, а как психолог – твое упрямство требует оперативного вмешательства.
     - Я никуда не поеду, - членораздельно повторилась Аня.
     - Я зайду завтра.
     - Не…
     - Я зайду завтра! – отчеканил Алексей, настроенный решительно. – Что тебе принести?
     Аня не ответила. Она подогнула ножки и положила подбородок на скрещенные руки.
     - Договорились! - Дверь закрылась.
     Алексей Иванович Новиков, о котором, несмотря на годы, говорили, отправился 
17
к заведующему отделением, предварительно сделав звонок приятелю. Он с отличием окончил медицинский университет и стал пластическим хирургом. Его оценили в своей среде: он хотел, чтобы Аня его заметила. Этого не произошло. Для нее он так и остался просто Алешей из далекого детства. У него была жена и дочь, недавно он сменил любовницу. Нынешнюю, по странному стечению обстоятельств, тоже звали Анной, но с Анютой у нее было мало общего, и он принял решение обзавестись другой. Как преуспевающий доктор он мог себе это позволить.
     Его рабочий график всегда забит до отказа. Красавицы, начитавшиеся глянцевых журналов, мечтали кто увеличить грудь, кто - губы, уменьшить нос, живот, убрать подбородок и только начинающие появляться первые морщинки, не дающие покоя дамам. Кому-то казалось, он слишком лопоух, кого-то не устраивали совершенно нормальные ягодицы, икры. Особенно помешаны на внешности молоденькие девушки, видящие в себе массу изъянов. Они мечтают пробиться в шоу бизнес и надеются, что именно их кто-то ждет, не ведая, какая жестокая конкуренция царит там и чем заканчиваются такие истории. Молоденькие хорошенькие клиентки, ограниченные в средствах, порою предлагали себя. Бывали очень настойчивые. За таких он не брался. Среди клиентов были и господа. У них запросы тоже высокие. Алексей не был сторонником беспричинного оперативного вмешательства и всегда советовал клиентам подумать, предупреждая о возможных последствиях. За годы практики он научился разбираться в людях лучше психологов, недалеко ушедших от пациентов, - ни один учебник не даст четкого рецепта, как обрести счастье и душевное равновесие. Правда, свой опыт не мог применить к Ане: в ее присутствии он не мог собраться.   
     Алексей обратился к заведующему терапевтическим отделением с горячей просьбой, тот обещал сделать все, что от него зависит.
     Аня потянулась к орхидеям и легко поддела кончиком пальца ближайший лепесток.
     - Поставь в воду, - посоветовала Катя.
     - Какой мужчина пропадает, - вздохнула Вера.
     - Он не пропадает, - тихо возразила Аня. – Он женат и у него есть дочь.
     - Подвинутся, - вдруг сказала Катя.
     - А если бы с тобой так произошло?
     - Со мной так и было. Сейчас я встречаюсь с женатым.
     - Не сочувствуешь его жене?
     - Меня никто не жалел, - серьезно ответила Катя. – Я от него ничего не требую.
     - Я так не хочу, - отвернулась от цветов Аня.
     - Мне надо покурить! – Катерина покинула палату.
     Соседки притихли.
     - Не смотри на меня так: мы друзья, - обратилась Аня к Вере.
     - Это ты так думаешь. Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы.
     - А я считаю, может, - высказала свою точку зрения Леночка, искренне веря в это и  по-девичьи наивно блестя глазками.
     - Да, до интима и после, - хохотнула Вера, она основывалась на богатый жизненный опыт, которого не хватает молоденьким соседкам. – У них обязательно возникнет желание узнать как там, за той чертой.
     - Если между ними произошла близость, они уже не друзья. Рано или поздно появляется ревность, -  рассудила Аня.
     - А если ее нет? – спросила Лена.
     - Такие отношения превращаются в механизм и сводятся к пренебрежению. – После минуты молчания Анна сказала: - Я уважаю Лешу: он умный, хороший и отзывчивый  человек. Я не хочу ничего портить. – Она обрезала большую пластиковую бутылку из-под воды и поставила в самодельную вазу огромный изумительный букет изысканных цветов.
     Вздремнув в тихий час, она отдохнула от лечения и чувства вины перед Алексеем. А
18
когда к ней пришла медсестра, не спускающая улыбки с широкого, неприятного лица, и пригласила на ингаляцию, поняла, кто послужил тому причиной. Виноватость усилилась.
     Сидя перед дрожащим аппаратом, в котором побулькивала лекарственная жидкость, Аня вырисовывала на ноге необъяснимые узоры. Чем она занимается? Любезная медсестра поправила трубку ингалятора, поинтересовалась у пациентки самочувствием и напомнила о времени.
     Под окнами копошились все те же таджики, их снова ругал взвинченный завхоз. Руки его от бессилия дрожали, голова то и дело подергивалась. Дворовый ободранный кот - его подкармливали пациенты, выбрасывая из окон что-нибудь съестное, и он не собирался никуда уходить отсюда - следил за нешуточными страстями и периодически позевывал. Эту картину он наблюдал изо дня в день, сидя на любимом месте – крыше хозяйственного помещения, перед которым крупными буквами какой-то остряк написал: «Я скорее в морг отправлюсь, чем врачам живым достанусь!».
     Улыбнулась Аня, кто-то более мелким шрифтом приписал: «Друг, вазьми меня в свой морг! Мы поднимем там народ!». Ох, грамотей, хоть бы без ошибок писал: сколько людей ежедневно читает его словоизречения. Не упускает случай русский человек поразвлечься.            
     После ингаляции к Ане забежала мама и передала ей сумку, которую дочка просила. Возвращаясь в палату, она увидала прохаживающихся по коридору соседок и присоединилась к ним.
     - Дышите свежим воздухом? – и улыбнулась.       
     - Мы там открыли нараспашку окно – пусть проветрится, - взяла приятельницу за руку Лена. – Твоя мама так быстро ушла?
     Аня пожала плечами - что могла сказать? У нее не ладятся отношения с матерью. Она единственная дочь - и что с того? Мама не хотела больше детей: это могло испортить ее фигуру, зубы, волосы и жизнь. И, тем не менее, Аня не являлась ее любимым ребенком, какого лелеют только потому, что он один. Она не была уверенна, что хоть когда-то доставляла матери радость. Наверное, она родила только потому, что от нее этого ждали и вроде так положено. Леночка опустила глаза, ее мачеха невзлюбила с первого же дня. Она понимает Аню как никто другой.
     Впереди появились две мужские фигуры, Анна не придала этому значения – тут кого только нет. Толпы людей ходят взад и вперед, спрашивают, отвечают, возмущаются, кричат, болеют и иногда даже выздоравливают.
     - Что принесла тебе мама? – спросила Катя и изумленно вскинула бровь. – Сумку? – Ее мать значительно внимательнее и нежнее к дочери.
     - Это моя сумка, без которой я и за хлебом не хожу – она часть меня самой. В ней мой блокнот со стихами, - похлопала по ней Аня. Обычная кожаная сумка с узкими ручками и металлическими украшениями была заметно ей дорога.
     - Ты сама пишешь? – удивилась Наташа, впервые она водит знакомство с поэтессой. – Почитай!
     Ее просьбу подхватили другие соседки, им наскучили больничные стены и два канала телевизора, на какие могли рассчитывать все постояльцы лечебного учреждения. А тут новшество – стихи!
     - Даже не знаю, - смущенно огляделась Аня – в холле напротив них стояли пациенты и рассматривали облезлые полки с книгами и игрушками на случай, если в больницу попадут дети. Взгляд упал на уединенный, потрепанный сложной жизнью диванчик.
     - Давайте сюда! – Она прочла на память небольшое стихотворение и скромно приняла похвалы.
     - Слушай, здорово! – сделала с небольшим интервалом три хлопка Катя.
     - Как у тебя так получается? – подхватила Леночка, потрясенная талантом приятельницы. В юности она пыталась писать, но кроме нескольких бессвязных строчек у нее ничего не выходило.
19
     - Мне тоже понравилось, - поддержала товарищей по несчастью Вера.
     Они не заметили приближающихся фигур.
     - Это приходит сверху – мне трудно объяснить, - ответила Аня, застенчиво отводя глаза.
     Пациентки услышали шаги и обернулись – по коридору шествовали двое, заметно отличающиеся от остальных. Первый - высокий, худощавый мужчина лет сорока трех - сорока пяти, одетый в очень дорогой лоснящийся костюм и при галстуке, – сама элегантность – шел чуть впереди. Его движения показались Анне завораживающими, изящными, но по-мужски изящными: он совершенно не походил на человека, интересующегося своим полом. Но не это смутило ее, а то, что незнакомец смотрел именно на нее. От прямого взгляда серых умных глаз она ощутила неловкость.
     Незнакомец остановился напротив.
     - Я стал случайным свидетелем чтения стихов, - спокойно произнес он. - Люблю поэзию. 
     - Тимур Александрович, - позвал его второй мужчина.
     Только теперь его заметила Аня. Он моложе, ниже спутника ростом, шире в плечах, одет скромнее - судя по всему подчиненный - и чем-то сильно озабочен.
     Тимур взглянул на него, и он отступил.
     Аня озадаченно смотрела на высокого незнакомца – что ему нужно? До нее медленно дошло. Она начала рыться в большой сумке. Разумеется, когда что-то срочно нужно, сразу не найти. Она стала нервничать: важный незнакомец (это очевидно) ждет ее, а его спутник нервозно поглядывает на часы.
     - С-с-сейчас! – Она скинула с плеча сумку и, сама не зная зачем, принялась вынимать оттуда  все  подряд. Окружающие стали невольными свидетелями ее сумочного мира: помада, освежитель для полости рта, ручка, листочки, платочки, салфетки и многое другое, чем набивают женщины свои сумочки. Аня порозовела, губка для обуви – как она сюда попала?
      - Дочка,  -  изъяла  она  горсть  конфет  и  высыпала  их  на  диванчик – Машенька хотела порадовать маму и засыпала все отделы сладостями. Неизвестно почему у Ани дрожали руки и карамельки то и дело выскальзывали из них. Целлофановые и бумажные фантики шуршали, забавляли соседок по палате, но ничуть - Аню.
     Тимур наблюдал за ней, вместо того чтобы развернуться и уйти - о том мечтал его спутник, уставший от больной девицы, в чьей сумке невесть что творится.
     - Одну минуту, - попросила она и незнамо как коснулась руки незнакомца и тут же одернула ладонь.
     Аня полагала он пошлет в ее адрес ласковое словцо или просто пошлет, как это делают важные господа – на нем вон какой костюм, а на ней спортивные штаны да футболка (она не признавала халаты). Одним словом – челядь. Но он не думал сердиться. Его глаза слегка улыбнулись. Вроде как даже по-доброму.
     Неимоверными усилиями Аня откопала в сумке блокнот – когда она станет собранной? – и зашелестела листиками, выбирая строчки, какие не стыдно прочесть состоятельному незнакомцу. В голове царил сумбур, она почти ничего не соображала. У ее подруг и сослуживиц были разные вкусы. Одной нравились стихи о природе и родине, другой – о любви, третьей – серьезные философские. Попробуй угоди всем.
     - «Река и облака», - сказала она и невинно пожала плечиками, зачем нагружать незнакомого разодетого человека философскими стихами - еще подумает о ней дурно. Она постеснялась читать о собственных размышлениях и любви.
     Его спутник серьезно нервничал: он будет слушать стишки какой-то девки о реке, неизвестно каким боком связанной с облаками. Самое то и именно сейчас, когда назначены встречи и их ждут в офисе. Сам же Тимур сохранял спокойствие, и только он знал чего ему это стоило.
     От волнения – она никогда не читала незнакомым людям стихи – Аня, запинаясь, прочла несчастные четыре столбца.
20
     - Некрасиво прочитано, - надеялась она оправдаться. Анна прикусила губу, если незнакомец скажет, что она бездарна – не удивится. Ничего, она его знать не знает и больше не увидит. Разве она могла знать, как ошибается.
     - Хорошее стихотворение, - ответил он.
     Аня опешила, не веря ушам своим, а он повторил:
     - Хорошее.
     - Тимур Александрович. - Спутник напомнил о времени, и они отправились дальше.
     - О-о-о, - саркастически протянула Катя, беря собравшую личные вещи и конфеты поэтессу под руку и сопровождая ее в палату.
     Аня обернулась – навстречу незнакомцу выскочил главврач с широченной улыбкой и, что-то пылко говоря ему, пожал руку, а он взглянул на пациентку в спортивных штанах, очень скоро исчезнувшую из вида.
     - Почему он так смотрел? - Она убрала сумку и присела на койку.
     - По-моему ты ему понравилась, - откликнулась Леночка, проходя к своей кровати.
     - Все гораздо проще: он хочет затащить ее в постель и… - поправила Вера.
     - У него такой взгляд… - перебила Аня, подавляя смятение. Он ее поразил.
     - Конечно, и я уже сказала почему, - засмеялась Вера. Она перегнулась через соседнюю кровать и включила телевизор, чей пульт пропал в первый же день его установки.
     - Нет, правда у него какой-то особенный взгляд, - настаивала Аня, с ней не все согласились.
     Леночка была на ее стороне, хоть ей и Кате больше понравился симпатичный спутник высокого и сдержанного человека, староватого для их молодой и цветущей поэтессы-соседки. Наташа считала, что первому впечатлению нельзя верить, она неоднократно обжигалась, а Вера – что никому и ничему нельзя.
     - Ей богу ты как ребенок, - переключая каналы туда-сюда, произнесла она. - В твоем возрасте пора забыть детские мечты. Принца не будет. Сколько тебе встречалось мужчин, которые смотрели бы на тебя и не хотели просто переспать? 
     Аня молча засунула конфету в рот.
     - То-то и оно, - потянулась Вера. - Чем этот отличается от других?
     Анна пожала плечами – скорее всего ничем.
     - И не надейся, что стихами влюбишь мужика. Он будет делать вид, что слушает, а сам думать, когда ты уже бросишь эту чушь и займешься делом.
     - Это тоже неплохо, - заедая конфетами каждое слово, сказала Катя. – Если дело до конца доводится, а не остается на начальной стадии.
     - Поверь, - продолжала Вера, прожевав шоколадную конфетку, - ему все равно, что ты там бормочешь. Любого мужчину заботит совершенно иное. Он может послушать твои стихи после удовольствий и уснуть под них. В свое время я увлекалась фотографией, но моему мужу это не нравилось, - серьезно произнесла Вера. - Он всячески противился,  хотел, чтобы я занималась только домом и им. Его не трогали мои пейзажи, «Беседующие люди», «Руки мастера», «Кошка на заборе». Они мои самые удачные творения. Потом мой муж заболел и едва не умер. Я убивалась, ходила по церквям, выстаивая длиннющие очереди и, наконец, выходила его, а он… ушел к молодой.
     - Ужасно, - отложила следующую конфету Аня – никакая сладость не перебьет страшной горечи, не сотрет глубокие следы предательства.
     - Хм. Покажи мне хоть одну женщину, какой мужчины не причинили боли. Я люблю детей, маму, брата. Больше мне не надо, - тихо закончила Вера.
     - Но любовь есть! – возразила Лена.
     - Деточка, ты очень молода и поэтому безоговорочно веришь в любовь. Да она есть, но не факт, что на твою долю выпадет счастье быть любимой женщиной. 
     - Должно же быть помимо близости что-то еще объединяющее людей, - рассматривая пестрые фантики, вместе напоминающие узоры калейдоскопа, прошелестела Аня. В
21
больничных стенах не хватало красок, воздуха и солнца. Здесь скоро становилось тоскливо и хотелось только одного – поскорее сбежать отсюда.
     - Да, ипотека, - засмеялась Вера. – Она скрепляет брак.
     - Получается, большой долг – гарант крепости семьи и объединения супругов. А может быть и супружеской верности?
     - Возможно – не на что гулять и покупать подарки любовницам.
     Палату захлестнула волна смеха, женщины смеялись до слез.
     - А я романтична, - призналась Леночка просмеявшись. Ее бойфренд дарил ей маленькие подарки и цветы, конечно, не такие, как соседке пластический хирург, но все же. Они строили планы на будущее и мечтали всегда быть вместе, жить в своем большом доме в окружении детей, собак и кошек. Только Лену смущало настроение бойфренда приобрести новое снаряжение и отправиться с ней в Альпы покорять горные вершины. Еще он говорил о сноуборде, велосипеде, байке и… Лена подзабыла, о чем еще.
     - А для меня романтика давно существует лишь на бумаге, - вертя в руках блокнот, обронила Аня. Ее пальчики перелистывали странички с коротенькими произведениями. У нее не было любимого стихотворения, каждое несло что-то свое. Раньше она думала, что диапазон творчества имеет границы, а теперь знала: он безграничен и писать можно обо всем. Персонажем мог стать телефонный звонок, плед, придорожный камень, и он стал, ветер, закат, упавший лист, капля дождя, отражение в ней, тигр, рыбка, облако, гнев и его преодоление, тоска и ее утоление.
     Беря ручку или карандаш, Аня слушала и записывала, бывало на обрывки листков, строчки, обрастающие другими – так рождалось стихотворение. В такие моменты она пребывала ни на земле и не на небе, а где-то между. Ее ничто не могло отвлечь. Это как своеобразная медитация. Она – посредник, переносящий на бумагу льющуюся сверху мелодию небес. Это такое же таинство, как зачатие или рождение.


























22
После больницы. Договор Тимура. Корпоратив
     Все последующие дни Аня чувствовала себя как на курорте: медсестры, колющие ей уколы, делали это безболезненно, сестра-раздатчица в столовой преподносила ей лучшие порции, физиотерапия и ингаляция – одно удовольствие. Процедурная сестра, теперь чрезвычайно добрая и милая женщина, посоветовала Анне кислородные коктейли и спелеотерапию, поведав, где можно пройти ее за приемлемую плату. Она прошла курс массажа. На эту процедуру ее сопровождала Катя – массажист был весьма привлекательным человеком, и она не упускала случая поболтать с ним.
     Аня прикусывала губу, прикидывая в уме, во сколько обошелся этот комфорт Алексею, действительно навещающему ее едва ли не каждый день. Всякий раз в палате появлялся новый роскошный букет и пакет с гостинцами. Однажды, не выдержав улыбок соседок, она вывела Лешу в коридор и попросила не приносить цветы, которые некуда ставить, и фрукты: они портились, женщины не успевали их съедать.   
     После его ухода Аня хваталась за голову, подолгу, подогнув коленки, сидела на койке  и ругала подругу, рассказавшую, где она и что с ней. С тех пор, как она вышла замуж, они с Алексеем виделись редко, после развода тоже, а сейчас он воспользовался ситуацией и участил свидания. Как только она собиралась поговорить с ним на эту тему, он уходил, объясняя спешку занятостью.
     Ира забегала к подруге вечером, после работы, приносила журналы и каталоги одежды и косметики, что перелистывала сама, и болтала обо всем подряд, не давая рта открыть. Подозревала Аня, посетительница это делает нарочно: она не успевает высказать ей за Лешу и убегает прежде, чем соберется с силами и начнет серьезный разговор. Надеялась Анна переговорить с подругой – та способна что-нибудь придумать, чтобы не усиливать в ней чувство неловкости и вины – но сообразительная Ира исчезала в самый неподходящий момент.
     Соседки по палате убеждали Аню не заострять внимания на проблеме, а подвижная Катя попросила отдать Алексея ей, мол, она найдет ему применение, коль приятельнице он не нужен.
      - Он не вещь, чтобы его передавать из рук в руки, - ответила Аня, подхватывая смешок - Катерина забавно протянула к ней ладони, сложенные в молитвенном жесте.
     - У тебя есть тот дядечка, что приходил с симпатичным кадром.
     - Он у меня не «есть», - возразила Анна. – Я его знать не знаю.
     - Его зовут Тимур. И у него такая команда... – протянула Катя, ее глаза заблестели.
     - И что с того? – Аня присела на подоконник и влажной салфеткой начала вытирать со стекла слой пыли.
     - Мне бы твой Алеша увеличил грудь, - оттопырила халат Катя в обсуждаемой области на заметное расстояние.
     - Слишком много: перевесит – упадешь! – аппетитная Вера знала, о чем говорила – ее формы сложно носить, а показываемые и вовсе неподъемные будут. – К тебе нельзя будет подойти!
     Женщины хохотали до слез.
     - Губы качать безопасней, - вытирая слезы, предложила Лена, готовящаяся к выписке.
     - Безопаснее всего ничего не качать, - поправила Наташа, ожидающая по телевизору концерт.
     - Смотрите, какая грязная. – Аня протянула салфетку. – Ужас!
     - Настоящая стерильность, - фыркнула Катя, вынула из упаковки оставшиеся салфетки и присоединилась к приятельнице. Уборка пошла быстрее.
     - Смотрите: светлее стало! – подпрыгнула Лена, всплеснув руками.
     - Я уж отвыкла от полноценного солнечного света, - выдохнула Вера. – Скорее б домой. Мои скучают…
     - Они взрослые и навещают тебя, - вытирая стекло насухо, откликнулась Аня. – А моя
23
дочка меня давно не видела: мама боится приводить ее в больницу.
     - Правильно, зачем ей заразу хватать.
     - Конечно, поэтому я не настаивала.
     Под окнами мяукнул дворовый ободранный кот, пациенты повыглядывали на улицу.
     - Надо б ему что-нибудь бросить. – Аня порылась в пакете, принесенном Лешей, отломила кусок сыра с благородной плесенью и кинула его коту.
     - Не оценил деликатес, - заметила Катя, выбрасывая кружок колбасы с жиром.
     Кот жадно накинулся на угощение. Он причмокивал так, что его было слышно на третьем этаже. С других сыпались куски рыбы, курицы, кости, полоски сала. Он не отказывался от хлеба, в первую очередь съедая самое вкусное.   
     - Слушай, твой пластический хирург делает липосакцию? – оглядела свои бедра, задрав халат, Катя.
     - Он не мой, - сползая с подоконника, откликнулась Аня. – Я знаю, что он увеличивает грудь.
     В один прекрасный день Ирина проснулась и обнаружила: у нее совершенно ужасная, маленькая и отвислая грудь! Горе кипятком опрокинулось на нее! Не умываясь, она набрала номер кузена, и он назначил прием. У него не было шансов поступить иначе: Ира так истерила, что пришлось уступить. Результат превзошел все ожидания, она светилась ярче новогодней елки и нахваливала брата подругам, демонстрируя его работу, которую оценили ее мужчины. Нынешняя грудь Иры – предмет ее гордости и завести женщин. После операции она носила откровенные блузки и платья с глубоким декольте. Разговаривая с ней, мужчины углублялись больше в него, нежели в диалог. Что сказать – Ире льстило повышенное внимание со стороны противоположного пола. Она того и хотела – мечта миллионов женщин. «Великолепная грудь - это не удочка, - говорила она, - это сети для мужчин! Главное правильно ими воспользоваться!»
     Ира советовала подруге сотворить то же самое с собой. Перед зеркалом Аня критически осмотрела тело, остановилась на животике и небольшой груди, но когда представила себя на операционном столе, скальпели, зажимы, трубки… отказалась от намерения что-либо увеличивать или уменьшать. Впрочем, Алексей сразу предупредил кузину, что Ане он делать ничего не сделает.
     - А он не накачивает губы? – робко поинтересовалась Леночка, находившая их несколько тонкими.
     - Даже если не накачивает, накачивают его товарищи, - предположила Аня. – Зачем тебе это? У тебя нормальные губы.
     - Тонковаты.
     - А зачем на пол лица? Будешь похожа на героиню из диснеевского мультика, - ухмыльнулась Вера. – Вон певички понакачали себе все что можно, - указала она на экран телевизора, - и еле шевелятся. Смешно выглядит. На мумий похожи. В чем красота?
     - Как Богом дано, так пусть и будет, - поддержала Наташа, верующая и регулярно ходящая в церковь.
     Аня глядела, глядела на артистов, открывающих рот под фонограмму, порою не попадая в нее, и вспомнила о сослуживце своего друга.
     - Друг Леши делает отопластику. К нему обращался эстрадный певец. – От Иры она слышала, а та от кузена, что звезды эстрады и актеры постоянно прибегают к помощи пластических хирургов и косметологов, тратя на них баснословные суммы. 
     - Что это такое – ото… пластика? – растянулась на койке Катя.
     - Коррекция ушных раковин.
     - А-а-а, делают ушки…
     Усевшись в позу лотоса, Аня улыбнулась.
     - Помимо подтяжек лица и увеличения груди пластические хирурги занимаются интимной пластикой.   
24
     - Ох, страшно представить, - схватившись за грудь, засмеялась Вера. – В чем она заключается?
     - В корректировке того, что закрыто! – Аня откинулась на подушку и затряслась от смеха.
     - Каким способом: вручную или при помощи инструментов?
     - Какие инструменты ты имеешь в виду? – смеясь, спросила Катя.
     - Ну, какие есть!
     - Фу, это пошло! – откликнулась Аня, глядя на смеющихся соседок.
     - Это жизнь! – возразила Вера, схватившись за плитку шоколада. – Если меня не выпишут в ближайшее время  - будут лечить аллергию.
     Аня открыла косметичку, подкрасила глаза, потом обратилась к Кате, смотрящей на нее:
     - Хочешь? – И протянула карандаш и тени.
     - Мне лень краситься.
     - И чуть-чуть? Тут много народу…
     - Я в больнице – значит, болею, - возразила Катя, лениво закидывая ногу на ногу в лежачем положении.
     Пришел долгожданный день – Ане вручили выписку. Она собрала вещи, сердечно распрощалась с соседками и взяла их телефоны. Леночку и Наташу выписали немногим ранее, но они не забыли приятельниц и вчера навестили их. Алексей хотел приехать за Аней, у него не получилось вырваться с работы. Она не расстроилась, и пока он не появился, помчалась домой.
     Она заскочила в магазин, прикупила еды, куколку для дочери и поторопилась к себе.
     Во дворе, окруженном домами, гуляли дети и их мамочки, особенно много было с колясками. Солнце приятно грело, все повыходили на улицу. Хозяева выгуливали собак, кошек, дети – родителей, прикрикивающих на детвору. На самую высокую башенку детской площадки забрался мальчик и оттуда оплевывал детей помладше. Обиженные, они бежали к мамочкам и папочкам, которые обступили башню с хулиганом. Один из отцов, горячо любящий свое бесценное чадо, оказался настолько экстремальным, что полез за сорванцом, сбежавшим прежде, чем он добрался до последней перекладины. Папа оплеванной девочки погрозил хулигану, пообещал надрать ему уши и купил дочке чипсы и шоколадное яйцо. Малышка забыла об обиде.
     Мимо прошла юная соседка с пекинесом. Аня погладила милого псенка, виляющего пушистым хвостом, и, миновав клубы с цветами и кустарником, вошла в грязный подъезд: тут кошки одной из старушек справляли нужду. Бабушка не имела возможности выгуливать зверушек и просто-напросто выпускала их за дверь. С ней ругались соседи, писали в соответствующие инстанции – попытки оказались тщетными.
     Обогнув органическую кучку, Аня отправилась вверх по лестнице. Не пользовалась она  лифтом, на четвертый этаж поднималась самостоятельно. На середине пути ее окликнула беззубая старушка с псом на веревке, точно собралась топить его. Узел вонзался в шею пса, но за то, что его кормят, он терпел. Аня пожалела его: Му-Му напоминает.
     - Опять тут всякие бродят! Я уже говорила, что не впущу тебя больше! – возмущенно трясла старуха сухой рукой. Корявые пальцы ее походили на крюки, на которых выпуклые синие вены рисовали страшные узоры. – Хватит шлындрать! – Она употребила крепкое выражение, любимое дедушкино.
     Вздохнула Аня, скандальная старуха с большими проблемами вновь ее не узнает. Она кидалась на всех подряд. Соседи жаловались на нее сыну: она пугала детей и домашних животных. Он обещал определить ее в соответствующее учреждение, но до сих пор не сделал этого. В последний раз он заезжал к матери месяц назад - привез пакет, денег и исчез. Поговаривали, он попал в аварию, а старуха даже за пенсией не могла сходить: она разучилась переходить дорогу. Единственный кто остался с нею – старый пес. Жильцы-активисты во главе с юрким юношей Сашей послали социальным работникам электронное письмо и вместе с ними взяли под опеку ненормальную старушенцию.
25
     Только Аня разделась и запустила стирку, бросилась в ванну отмывать слой грязи, облепивший тело за недели пребывания в больнице, – там толком не помоешься. Не досушив феном волосы – сейчас все равно тепло – она откопала в шкафу светлые капри и футболку. Квартира была не убрана, в больницу она собиралась впопыхах, но решила прибраться по возвращении от матери. Натянув балетки, она выскочила в подъезд. На ступеньках снова повстречалась с обезумевшей старухой, проигнорировала ее нападки и оскорбления, перемолвилась словечком с юной дочерью соседки, поступившей в университет, и понеслась к Маше.
     Мама не сказать, чтоб обрадованно встретила Аню, папа по обыкновению был на работе, а Машенька бросилась на шею, крепко обвив ее ручками. Она назвала крохотную куколку маминым именем. Ком подступил к горлу, Анна скрыла случайные слезы.
     - Зачем таскать ребенка туда-сюда, - возразила Надежда Валентиновна, когда дочь вознамерилась увести внучку. – Ты не будешь успевать ее забирать из сада и водить в центр развития, да и об индивидуальных музыкальных занятиях можно будет забыть. Оставь Машу мне.
     Аня взглянула на девочку - пожалуй, мать любила ее, а быть может, внучка была для нее игрушкой. Поразмыслив, она согласилась с матерью.
     - Я погуляю с ней.
     - Надо заплатить за музыку.
     - Мам, я помню: получу зарплату…
     - Если б ты не разошлась с Костиком, все бы было нормально. Не было б долгов, - переодевая внучку, сказала бабушка.
     - Неужели ты оправдываешь его?! – опешила Аня, мать ласково отзывается о бывшем зяте! – Ты все забыла?..
     - В том, что вы разошлись, твоя вина! – упрекнула ее Надежда Валентиновна.
     - Поверить не могу. Он пил, гулял направо и налево! Мне следовало заклеить ему рот и кастрировать? – Аня выхватила из рук матери платьице и натянула его на Машу.
     - У тебя дочь, нужно было подумать о ней, а не о себе! – скрестила руки на груди Надежда Валентиновна.
     - Я и думала. Она все скандалы видела и его пьяную физиономию. Его родители настраивали Машу против меня и вас. – Аня взялась заплетать дочку, крутящуюся перед большим зеркалом в прихожей. – Не вошкайся.
     - Говоришь, как деревенская, - небрежно бросила Надежда Валентиновна. - Надеюсь, Машуля не станет такой как ты.    
     - Какой? – вспыхнула Аня.
     - Ты похожа на отца – вам ничего не надо! Вы сидите на одном месте – вам лень подняться! Его одноклассники занимают хорошие должности, а он до сих пор торчит в грязном, вонючем цеху!
     - Он начальник смены! – встала на защиту отца Анютка.
     - Велика честь!
     - Как ты можешь так говорить? Папа забросил мечту ради тебя и безвылазно работает.
     Надежда Валентиновна рассмеялась.
     - Ха, мечту! Какую?! Заниматься поделками да стихоплетством?!
     - У папы хорошие стихи! И поделки прекрасные! У него золотые руки!
     Сергей Кириллович собственными руками чинил мебель, занимался ремонтом, ремонтировал розетки и сантехнику, неплохо готовил. Особенно мясо. Он бесподобно запекал в духовке свинину и звал Анютку в гости. В редкое свободное время он отдыхал, забыв о своих увлечениях.
     - Мне не нравится твой тон! Тебе и отцу пора забыть о ваших опусах и заниматься настоящим делом!
     - Что для тебя настоящее дело? Работать в банке, например, замом гендиректора? Создать
26
свою финансовую пирамиду и дурить простой народ? Выйти замуж за олигарха или стать его любовницей? Ты не работаешь, занимаешься только собой. С недавнего времени - Машей, - продолжала Аня.
     Мать удивилась, дочь никогда не сердилась до такой степени.
     - Вот завелась. Пойди, прогуляйся: тебе надо остыть. – Она отвернулась.
     Аня открыла дверь, пропустила огорченную ссорой Машу вперед, на пороге обернулась:
     - Из папиных одноклассников и однокурсников начальниками стали единицы, но я не уверена, что они «выбились в люди». Большие деньги оскотинивают людей. – Она ушла.
     Надежда Валентиновна открыла рот. Очнувшись от шока – дочь ранее не позволяла себе вольностей с ней – позвонила подруге, которой доверяла секреты, и вылила боль, что причинила ей непутевая дочь.
     Во дворе, толкая друг друга, бегали дети. Аня спустилась к детской, залитой солнцем площадке, и уселась с дочкой на качели. Машенькины ножки едва касались травки, она задорно смеялась, когда мама отталкивалась от земли и поднимала ее высоко в небо. Они покатались на карусели, на лодочках, потом Маша побежала с подружкой на горку, но она была накалена и горячила маленькие детские ножки и попы. Девчушки передумали скатываться вниз, оккупировав вертикальные и горизонтальные лесенки. Дети как обезьянки лазали по ним, ходили сверху. Малышки решились повторить трюк за старшими. Вскрикнув, Аня подбежала к ним и поймала обеих за руки. Поместив подмышки, отнесла их подальше.  Тут подоспела побледневшая мама второй девочки, схватила ее, поблагодарила спасительницу и отругала дочь, запретив приближаться к лесенкам. 
     Аня отчитала дочку, надувшую губки, – она тоже так поступала в детстве, когда ее ругали родители. Маша опустила голову, а мама, вытянув указательный палец, предупредила об опасности. Стекло стоящей в тени деревьев машины поднялось, «лексус» тронулся с места и покинул двор. Мать и дочь не увидели респектабельного автомобиля и его водителя. 
     Вдоволь нагулявшись, Машенька вернулась в бабушке и быстро уснула, а Аня пошла домой наводить порядок и готовиться к выходу на работу.
     По девственному лесу разносилось легкое шуршание. Ноги плавно ступали на старые пожухлые прошлогодние листья, траву и сухие ветки, с хрустом ломающиеся под тяжестью человека, идущего в самую чащу. Ни одного зверя не было поблизости, ни одна птица не отважилась залететь сюда – они остались позади. Макушки высоких деревьев почти что смыкались над головой, закрывая солнце, но пришедший отчетливо видел любую деталь, окружающую его. Маленькие деревца путались между стволов больших, кустарники образовали густую, темную стену. Листвы и света мало. Тут было холодно и жутко, пожалуй, немногие б пришли сюда по собственной воле.
     Спустившись в низменное местечко, человек очутился перед логовом лесного обитателя. Оно походило на заброшенную с малюсенькими оконцами деревянную избу, поросшую зеленью. В ней не было пола, она стояла прямо на сырой земле. Вокруг была разбросана всякая всячина, напоминающая бытовую утварь, старую деревянную мебель и мусор, но отчего-то хозяин все хранил. Недалеко от домика тлели угольки недавнего костра, напротив коего на возвышенности из земли выползали корявые корни большого дерева, похожие на щупальца огромного одеревеневшего осьминога, между ними ползали змеи – пугающая картина.         
     Гость прислушался, едва уловимый шорох предвещал встречу. Он резко обернулся - точно из ниоткуда появился пожилой сухой мужчина с наброшенной на плечи шкурой черной пантеры. На его голой груди виднелась татуировка, повторяющая таинственный символ.
     - Чего тебе? – прохрипел колдун и, волоча правую ногу, подошел к корзине с корешками да травами. Костлявыми, морщинистыми руками стал перебирать их.      
     - Помоги мне, - попросил пришедший.
     - Я? Тебе? – колдун громко засмеялся. – Чего ради? Я не занимаюсь
27
 благотворительностью. Убирайся!
     Когда тот смеялся, гость не подумал присоединиться к нему, он вообще редко улыбался.
     - Я дам тебе денег. Много.
     - Вот как? – Лесной обитатель пронзил холодным взглядом гостя. - Ты видно забыл к кому пришел! – вскричал он. – Я колдун!
     - Мне это известно, - спокойно ответил пришедший.
     - Что же ты хочешь? – после молчания спросил чародей, глядя сверлящими глазами на гостя. 
     - Ты знаешь. – Тимур остался тверд.
     - Ладно, только я сам назначу цену! Если согласен, будет тебе, что хочешь.
     В следующее мгновение колдун набросился на гостя, укусил его за ухо, повалил наземь, да так, что тот упал ухом на угли и припалил плоть.
     - Через девяносто дней – да, так лучше, как раз самое время – приведешь ее ко мне! Наш договор скреплен кровью! Ты не смеешь не соблюсти его! – прогремел колдун, накрылся шкурой, под вой пришедшего обернулся пантерой и, волоча заднюю правую лапу, скрылся.
     Тимур взвыл не столько от физической боли, сколько от той, что сдавила его нутро. Пробиваемый дрожью, он уперся руками в землю, широко расставив пальцы. С трудом поднялся. Ожог был заметен, но Тимур не думал о нем. Пронизывающая боль сковала его всего. Он едва добрался до затерявшейся в лесу хижины, не совсем похожей на нее, и упал на колени, не достигнув двери. Ладони закрыли искаженное гримасой лицо, он не чувствовал судорог, не ощущал как удушье сковало горло.
     Тимур сипло закричал на неизвестном людям языке:
     - Отец, что я наделал! Что я наделал!
     Фигура, возникшая перед ним, стояла неподвижно.
     - Отец, я не знал, что он потребует! – Тимур поднял глаза на родителя, оставшегося в тени.
     Взор того налился скорбью - что он мог сказать единственному сыну? Он видел, что теряет его и отпустил, но стало еще хуже – сын заключил сделку с колдуном. Зная сыновий  характер, отец мог догадаться, что произойдет дальше.
     - Когда?
     - Через девяносто дней! – ответил Тимур.
     - Ты виновен. Иди и сделай, что должен, - ответил родитель, понимая, что не сможет уберечь его.
     - Прости, отец…
     Он жестом остановил сына.
     - Я воспитывал в тебе дух бойца, ты умен, ловок и смел. Сделай так, чтобы я не стыдился упоминать твоего имени, чтобы его не вырубили со столба, а невесомая дая матери возрадовалась за сына.
     - Отец, я сделаю все, чтобы душа матери не отвернулась от меня!
     Это считалось страшным позором – когда даже душа любящей матушки стыдится за  воспроизведенного на свет отпрыска, предавшего других и не выполнившего свой долг.   
     Тимур зачерпнул горсть земли, завернул ее в платок и поднялся с колен.
     - Отец.
     - Ступай, Тар. – На плечо сына легла серая необычная рука с длинными втяжными острыми когтями.
     В организации, где работала Аня, царило оживление. Сотрудники носились по этажам, впопыхах доделывали оставшуюся работу, убирали рабочие места. Первыми спустились в большую комнату, где отмечались безвыездные корпоративы, менеджеры, архивные служащие и секретари, припозднились операторы, отделы кадров, юридический, технический, делопроизводства и обслуживающий персонал. Немногим позже к ним присоединилась служба безопасности. По обыкновению задержалась бухгалтерия и
28
экономисты.   
     Заместитель директора вошел перед самым прибытием руководителя, проверил все ли готово и морально подготовил персонал.
     Украшенный своими руками зал, вычищенный до блеска уборщицами, – они потратили на это  полдня  –  сиял.  В  него  вошел  невзрачный,  с  лысеющей  головой  человек,  которого встретили щедрыми рукоплесканиями. К нему сразу подскочил заместитель, и они перемолвились парой слов. 
     Аня стояла в стороне, но так, что могла разглядеть бегающие глаза зама, несущего всякий бред – его здесь ненавидели все. Он всюду лез, даже в то, в чем ничегошеньки не понимал. Однако он водил родство с главным и уходить никуда не собирался. Он выпивал, с похмелья ругался со всеми подряд и грозился уволить. Бывало, выполнял угрозу.      
     Пока господа беседовали, народ перешептывался и гадал, что им ждать от этой беседы. 
     - Кажется, дела плохи, - протянула Анина сослуживица, она знала все, что творится в офисе, ведь часами болтала с уборщицами, главными разносчицами любой информации.
     - С чего ты взяла? – шепнула Аня.
     - Посмотри на них, - кивнула в сторону разодетых господ Ольга, - такие лица... Уйди мы –  загнутся, а они ни зарплату не повышают, ни премию не выдают. Моя знакомая из бухгалтерии сказала… - перешла на шепот Ольга и поделилась, какие операции проворачивает гендиректор и главбух, какие у них «левые» доходы, в то время как рядовые сотрудники живут от зарплаты до зарплаты. – Они-то в шоколаде, что нельзя сказать о нас. После кризиса поурезали зарплаты, а работы только прибавилось. Кто сюда пойдет на такие гроши?
     - Пойдут, пойдут. И они это знают, поэтому и ведут себя так, - возразила Аня, глядя на руководителей. – Капиталистический строй – власть денег. Кто платит, тот и диктует условия.
     - А ты слышала, что Ленку из отдела по продажам уволили?
     - Это такая беленькая, с большой грудью?
     Выдающиеся формы были отличительной чертой Елены. К ней частенько наведывались клиенты и заглядывались на приметную даму, называя ее за глаза не очень ласково, она носила прозвище данное ей за выдающесть.   
     - Да, она. Ее намедни уволили.
     - За что? Она хорошо работала, - изумилась Аня.
     - Какая разница как она работала, - откликнулась Ольга. – Она не дала заму и он ее выпнул.
     - Ужас, - возмутилась несправедливости Аня. Она подумала, это и хорошо, что чудак - как про него говорили с другой буквы – заместитель не замечает ее и ни во что не ставит. – У Лены двое детей.
     - Да хоть выводок. Кого это волнует? Упыря – точно нет.
     - А есть такие, что «давали» ему? – осторожно спросила Аня.
     Ольга красноречиво ответила глазами.
     - Нам нечего бояться, - успокаивающим тоном, спокойно сказала она, - Упыря  привлекают грудастые.
     Какое счастье, что Аня не увеличила грудь! Она не стала жертвой озабоченного заместителя директора, истекающего слюной, видя женские аппетитные прелести. Если надо она не будет расчесываться и краситься, лишь бы он ее не заметил, не то придется искать другую работу.
     Переговорив, господа обратились к залу.         
     - Друзья, хоть сейчас лето, период отпусков, но сегодня мы собрались здесь по важному поводу! - торжественно начал директор. – В этот день, десять лет назад, появилась на свет наша организация! Сегодня мы отмечаем день рождения нашего второго дома! Это наш день! С праздником, друзья! – провозгласил он тост, поднимая бокал шампанского,
29
поднесенного официантом на круглом подносе. 
     Народ поддержал и осушил бокалы.
     - Мы – единая дружная команда! – продолжал директор, прилетевший на торжества из Италии, с ним была не согласна добрая половина служащих, но возражать никто не стал. – Я поздравляю всех, а особенно хочу отметить тех, кто стоял у самых истоков и поднимал на ноги нашу компанию, тех, кто продвигал дело!
     Заместитель поименно называл отличившихся,  согласно списку,  составленному  отделом
кадров, а директор награждал их ценными подарками и лично благодарил за службу.
     Он объявил о начале торжеств и велел раздать сотрудникам конверты. Женщина из отдела кадров протянула Ане очередной, на котором была ее фамилия. Распечатав подарок, она перевела взгляд на директора.
     - Жмот, - пробормотала она еле слышно и отправилась к шведскому столу. Вокруг него кружился рой таких же недовольных сотрудников.
     Они решили заесть и запить никудышное настроение – шеф тратит уйму денег на поездки, а им бросил жалкую подачку, чтобы заткнулись.
     Поздравив персонал, директор удалился, заместитель немного огляделся и последовал за ним, оставив следить за ситуацией начальника отдела кадров, которого две очаровательные молоденькие сотрудницы на спор напоили до чертиков и выиграли премию новенького экономиста, ненавидящего кадровика.
     - Шеф обнаглел! – поставила на стол пустую рюмку Ольга. – Совести ни на грамм!
     - Пусть подавится! - подхватил кто-то. – У него щеки от жадности трескаются!
     - Перестань, для тебя это не было новостью. Ты же не думала, что он отвалит тебе пол лимона? – отозвалась Аня, доставая из кармана темных классических брюк телефон: ей звонила подруга.
     - Ты помнишь, что у Леши в субботу день рождения?
     Анна хорошо помнила дату, но боялась услышать слова, что прозвучали из телефонной трубки:
     - Он пригласил нас! - Ира, не дожидаясь отказа, жалостливо затараторила: - Прошу, умоляю, не отказывайся! У него будут его друзья, пластические хирурги, говорящие только о работе и операциях! Скука смертная! Я не вынесу этого в одиночку! Ты должна, обязана поддержать меня! И поздравить его! – пролепетала она.
     Только Аня открыла рот, как подруга защебетала снова:
     - В прошлый раз я чуть не уснула: разговоры о новых препаратах и методиках в области косметологии и пластической хирургии меня не прельщают! С тобой мне не будет скучно. И… если проблема в платье, я тебе дам свое! Ну что – ты согласна? – спросила Ира тоном скорее настаивающим, нежели просящим. Она поинтересовалась у брата, что ей захватить с собой, он попросил только одно – Ирина пообещала привести ее.   
     - Хорошо, - ответила Аня, неужели она, наконец, познакомится с женой и дочерью Алексея? Она несколько раз была у него в гостях (обычно они встречались у Иры либо случайно на улице) и не заставала дома хозяйки – по таинственному стечению обстоятельств она всегда отсутствовала.
     - Умница! – похвалила подругу Ира. – Люблю тебя! Целую! - и отключилась.
     К Ане, еще осмысливающей разговор, подплыла Ольга с рюмкой водки.
     - Ты долго будешь стоять как истукан? Пойло уже заканчивается, - сообщила она, полупьяно перекидывая язык. Она пила редко, но, как говорится, метко.
     - Ты бы поела, - предложила Аня, говорят, алкоголь закусывать надо.
     - Да эти уроды денег зажали – все почти съедено. Чтоб они подавились, - пробубнил кто-то. Эти слова подхватились народом, а он опрокинул в рот водку.
     - Фу, как ее можно пить? Такая гадость! – Аня взяла под руку осушившую рюмку Ольгу и повела к столу.
     - Она жидкая, вот и пьет, - пошутил охранник, подливающий себе спиртное. – Была б
30
твердая – грызла бы! – Он засмеялся.
     - После третьей она перестает быть гадостью, - возразила Ольга. – Моя тетя, медик, советует пить только ее. 
     - Выходит, мой бывший лечился, а я не догадывалась, что он здоровье поправляет, - улыбнулась Аня, делая себе бутерброд.
     - Да забудь ты про этого козла. - Ольга заела водку куском колбасы.
     - Мой бывший муж тоже нервы трепал, - поделилась изрядно захмелевшая сотрудница из юридического отдела – что как не алкоголь развязывает языки и заставляет делиться наболевшим. - Сейчас женился на стерве и она трепит ему. – Юрист повеселела. – Так ему и надо.
     Сотрудники компании усердно уминали съестное, запивая его всем, что пьется. Кто-то перестарался и к вечеру лыка не вязал: халява опасная, коварная вещь. Подвыпившие служащие  пустились под  веселую музыку, крутящуюся благодаря пританцовывающему ди-джею на своей волне,  в  пляс  и,  задевая  столы,   едва ли добрым словом вспоминали руководство, поскупившееся на праздник и сэкономившее на премии. Немногим позже народ обнаружил, что алкоголь и закуска кончились, и достал свои запасы.
     Праздник продолжался. Начальника отдела кадров отнесли в дальнее кресло и сделали ряд фотографий (как выяснится позже, фотосессия удалась), надев на него игрушечные рога, а какой-то самоделкин смастерил из вилок и скотча трезубец и сунул тому в руку. Фотографу-любителю позировали все без исключения, особенно повезло его любимой на сегодня модели – кадровику, с коим перефотографировался весь коллектив. Ему корчили рожицы, приставляли рожки, оттопыривали и без того торчащие уши, оттягивали нижнюю губу. В общем, глумились, пока позволяла возможность. 
     Со временем забава утратила остроту, и народ придумал другую: самые отчаянные дамы взобрались на столы и устроили на них танцы. К ним присоединились неуклюжие кавалеры. Аня, одна из самых трезвых сотрудниц, прикрыла ладошкой рот: молодые сослуживцы втащили на стол хмельного охранника. Палыч не растерялся и сплясал гопака. И это под эстрадную современную музыку! Танцору аплодировали стоя, а Иван Сидорович Завальнюк,  сотрудник из отдела информационных технологий, пожал ему руку. Палыч плясал на бис.
     Не дожидаясь драки – так часто происходит, когда народное веселье в разгаре – Аня и другие трезвые сослуживцы покинули празднующих.
     Суббота не успела начаться, как Анне позвонила подруга.
     - Ты с ума сошла – в такую рань звонишь, - спросонья пробормотала она, с трудом удерживая трубку.
     - Хотела убедиться, что ты пойдешь со мной! – осведомилась Ира.
     - В семь утра? – потерла глаза Аня и удостоверилась, что ей не показалось.
     - Мало ли что случилось после корпоратива. 
     - Ты о чем? И куда я должна пойти?
     - Ты забыла?! Сегодня день рождения моего брата! Как ты могла!.. – сокрушалась Ира.          
     Аня сползла с постели – у нее совсем вылетело из головы. Вчера в офисе она и сослуживцы разгребали завалы, оставшиеся после праздника. Говорят, погуляли отлично и фотки, кочующие из рук в руки, классные получились (особенно кадровик). Да и работы было много.
     - Я пойду. Но зачем так рано звонить? Он звал с утра? – засмеялась Аня. – Или тебе не спится?
     - Я беспокоилась. – Ира назвала время, в какое заедет за подругой и, пожелав ей приятных снов, отключилась.
     - «Приятных снов» - я уже не усну.
     Аня поплелась на кухню, выпила чай с цикорием и, взбодрившись в душе, побежала по магазинам да к Маше.
     Дочка просыпалась рано и мучала бабушку до тех пор, пока та не накормит ее. Машуля
31
вполне была способна скакать на кровати часами. Надежда Валентиновна долго не выдерживала и вставала, хоть и любила понежиться в кровати. Потом она приводила себя в порядок, сама завтракала – глядя в окно, выпивала чашечку кофе и отправлялась на прогулку да по магазинам. Она не утруждала себя ведением домашнего хозяйства: уборками, готовками, соленьями, вареньями. Всем этим занимался отец, а она ходила по подругам и донимала домоуправление. Домоуправ сторонился скандальной женщины, по возможности избегал, зато благодаря ее настойчивости дом всегда хорошо отапливался, подъезды были чистыми, а мусор вывозился чаще, чем в соседнем районе.
     С появлением внучки жизнь Надежды Валентиновны немного изменилась, а когда Машенька стала с ней жить, претерпела существенные изменения. Живая девочка не давала покоя, но бабушка не желала отдавать ее дочери. Она лелеяла внучку, одевала как куколку и баловала. Ане казалось, вся мамина любовь изливается на Машу, которой повезло больше, чем ей: Надежда Валентиновна никогда так не возилась с дочерью.
     Машенька с радостью натянула на себя сарафан и, захватив коляску с большой куклой, вышла с мамой во двор. Они прогуливались в мягких лучах молодого солнца, слушали птиц и рассматривали разноцветные клумбы. Поедая мороженое, они изучали бабочек, что нравились девочке. Ей бабушка купила сачок, но Маше жалко было ловить пеструшек: зачастую у них ломались красивые хрупкие крылышки и она плакала. Однажды дедушка купил ей морскую свинку и сам сделал домик. Живущая в роскошной клетке хрюкающая громче телевизора Юлька обладала на редкость своенравным характером и ела исключительно дорогой корм, да еще не всякий. Зато она уплетала за обе щеки капустные листья, яблоки и травку, приносимую маленькой хозяйкой. Надежда Валентиновна не сказать чтоб обрадовано приняла линяющую живность, от которой больше грязи, чем пользы, но со временем привыкла к подрагивающей, если ей что-то не нравится, зверушке.   
     Во дворе друг за другом появлялись дети с родителями, горка постепенно заполнилась. Маша прокатилась, ударилась о мальчика и с влажными глазами подбежала к маме, которая вытерла детские слезки и достала из сумки блокнот со стихами. Она обещала почитать дочке свои новые произведения. Надежда Валентиновна считала глупостью читать ребенку взрослые стихи, однако Аня не видела в том бессмысленности: малышка слушает мелодию стиха, плавные, рифмованные строки, ощущает ритм, учится слушать вообще. Пусть она не понимает смысл, но внимает речи, какую не услышишь с экранов телевизоров, на улице. Стихи развивают образность мышления, в них играют метафоры, заставляющие думать. Что это как не польза?
     За мамой Машенька прочла наизусть поэтов Серебряного века. Когда она начинала торопиться, Аня останавливала ее и напоминала, как надо читать стихи: с чувством и выражением, иначе теряется его прелесть. Она по-разному зачитала один и тот же отрывок из произведения Лермонтова и наглядно показала дочери, как важно правильно прочесть. Изо всех сил старалась Маша продекламировать стихотворение об орле, который едва «чернеет в облаках». Рассказывая о чем это стихотворение, Аня жестикулировала и говорила, что важна не только речь, но и мимика, жесты – они усиливают восприятие. Повторила Машенька за мамой, забавно размахивая ручками – это было хорошо видно издали, сквозь затемненное окно «лексуса». Перед дневным сном Аня спела дочке колыбельную из мультика про белого медвежонка, которую Маша знала наизусть и подпевала, вместо того, чтобы закрыть глазки и сделать вид, что хочет спать, после зашла к отцу на работу за подарком для именинника.
     Из комнаты в комнату бегала Аня, собираясь на вечер. Она провела перед зеркалом полчаса, но пришла к выводу, что с лицом ничего уже нельзя сделать. Оставив все как есть, погладила мнущееся платье, выругалась и снова его погладила. Когда и это не помогло, повесила наряд на дверь и с сердитым видом отпарила его. Дополнив туалет бусами, отыскала босоножки на высоком каблуке и оценивающе посмотрела на себя в зеркало – ничего особенно. Но ведь она к тому и не стремилась. Волосы она высвободила от
32
термобигудей и слегка начесала у корней. С детства неподдающаяся прядь упала на лоб. Ане казалось, она живет собственной жизнью – чтоб не делала, часть челки ложится, как надо ей, а не хозяйке. Аня смочила пальцы, отодвинула прядку и нанесла на нее побольше лака. Прикрыв это безобразие другими прядями, рухнула в кресло и стала ждать.
     По обыкновению Ира опоздала: она не могла быстро собираться. Ее ждали все, везде и всегда. Анна изучила все существующие каналы и даже узнала, какие скучные сериалы идут по телевизору. Наконец подруга позвонила в домофон и сказала: «Выходи!».
     Хорошенькая машинка марки «мицубиси» понесла двух женщин по многополосной московской дороге, где ужас, что творилось.
     - Смотри на указатели, - попросила Ира, - я боюсь пропустить поворот – потом придется кружить и искать, где развернуться.
     - Ты же знаешь дорогу, - удивилась Аня и отвернулась от соседнего автомобиля: там  широко улыбался молодой водитель в темных очках, пославший им воздушный поцелуй, приправив его высовыванием кончика языка. – Какой-то ненормальный.
     Он жестом попросил дать ему номера телефонов.
     - Наоборот нормальный: он заинтересован женщинами, - не согласилась, смеясь, Ира. 
     - Ах, ты об этом! – подхватила Анна. – Тогда – да! Ох, тебе надо было взять навигатор. – Ситуация накалялась, а куда сворачивать обе подруги не знали, Аня заволновалась.
     - Он глюкнулся.
     - Вон поворот!
     Подруга начала перестраиваться, а участники плотного движения не спешили уступать дорогу: каждый уверен, что только он устал либо опаздывает.
     - Да что ж такое! – вспыхнула Ира и посигналила. – Он же видит: мне некуда деваться!
     Водитель другого автомобиля нажал на сигнал и удерживал его.
     - Да пошел ты!
     Две машины поравнялись. Незнакомец опустил стекло и закричал:
     - Твою мать, курица, кто тебя учил водить!
     Это были самые приличные слова, какие услышали подруги. С каменным лицом Ира опустила свое окно, изящно пальцем – очки, и посмотрела поверх них на грубияна, тоже нарушившего правила. Ему открылся вид на откровенное платье женщины, а ее взгляд пронзил. Водитель на мгновение растерялся. 
     Что ответила ему Ира – у нее богатый опыт общения с мужчинами, даже такими – Аня не смогла б повторить. Водитель побагровел, а подруга, поддав газку, свернула на другую улицу. 
     - Я думала, он тебе машину разобьет, - пришла в себя Аня.
     - В следующий раз будет следить за языком, - безмятежно проговорила Ира. 
     «Мицубиси» аккуратно припарковался напротив искомого дома. Аня отстегнулась, вышла и поправила легкое платье до колен, пока подруга глушила машину. Алексей опустил штору и отправился встречать гостий.
     Они проследовали в чистый подъезд. Ира нажала кнопку вызова лифта.
     - Я пешком, - сообщила Аня.
     - Давай на лифте, - поморщилась подруга. – Он здесь не ломается. – Делать ей нечего подниматься пешком. 
     - Пятый этаж – можно и ногами.
     Ира вздохнула и поплелась за спутницей, сетуя, что она придет на праздник разбитой. Ей тяжело давался подъем, она предпочитала ходьбе лифты.
     - Это ты привыкла так подниматься, а я устану и рухну перед дверью.
     - Я тебя поймаю, - пообещала Аня сквозь охи и ахи подруги. – Наконец, я познакомлюсь с его женой. Мне даже казалось, он ее прячет.
     - Ах, я забыла тебе сказать - она улетела во Францию. – Ира поднималась дальше, но тут
оглянулась: подруга замерла и оказалась на ряд ступенек ниже. – Почему стоишь? Мы
33
пришли, - и кивнула на красивую деревянную дверь.
     - Ты не забыла. Ты нарочно не сказала мне! – догадалась Аня, гневно сверкая глазами.
     - Что бы это изменило?
     - Для меня многое.
     - Да брось.
     - Почему она улетела, когда у мужа праздник?
     - Видимо он хотел сделать ей сюрприз, и купил билеты. Она с дочерью отдыхает за границей – мечта! 
     Да уж сюрприз, ничего не скажешь. Аня сообразила: Алексей намеренно спровадил жену, дабы остаться одному. О том догадывалась и подруга, хоть ее никто в планы не посвящал. Того и не понадобилось – надо быть круглой дурой, чтобы не понять для чего он это сделал.
     - Перестань, она вышла замуж по залету. Не залети она, он на ней не женился бы.
     - Для того чтобы залететь нужны, по крайней мере, два человека! – Аня посмотрела вниз.
     - Надеюсь, ты не…
     Анна не успела ответить, дверь отворилась и мужской голос спросил:
     - Почему не на лифте?
     Пути  отхода  перекрылись,  отступать  было  бы  глупо.  Аня  преодолела  оставшиеся ступеньки, в то время как Ира сердечно кинулась в объятья брата и расцеловала его.
     - Поздравляю! Всего тебе всего! – Она от души пожелала ему исполнения желаний, здоровья, карьерного роста и прошмыгнула в большую квартиру. 
     Пришла очередь Аниных поздравлений. 
     - Пожалуй, добавить нечего, - тихо произнесла она, точно боялась сказать что-то лишнее. Она аккуратно поцеловала Лешу в щеку и протянула подарок. – Это всего лишь модель грузовика, - извиняясь, сказала Аня.
     - Она пополнит мою коллекцию. – Алексей пригласил гостью в дом и развернул подарок.  Он с давних пор собирал редкие игрушечные машинки, миниатюрные модели существующих. Надо отметить у него было приличное собрание. – Такого у меня нет – можешь убедиться. - Он проследовал к стеллажу и, освободив место, поставил грузовик.
     - Я хотела к нему приложить что-нибудь еще, но Ермаков три месяца не платит алименты. – Аня испытывала неловкость – что подарить человеку, у которого все есть или почти все?
     Друзья и сослуживцы Алексея начали наполнять квартиру.
     - Ермаков идиот – тебе не следовало выходить за него, - сведя брови, ответил  он, не хотел ничего слышать о бывшем муже гостьи и ее связях после развода.
     Звонок временно отвлек его. Аня огляделась. Со вкусом обставленная квартира не могла не нравиться. Большие окна, на них прекрасные светлые шторы, цветы и пальма в огромном сосуде, на стенах - картины, книжные полки, огромный телевизор перед красивейшим широким диваном, стоящим в центре зала. В густом ковре с толстым ворсом утопали ноги. По нему трудно было идти на каблуках, и Аня сошла.
     Два официанта, нанятые Алексеем обслуживать сегодняшний праздник, обогнули ее, вежливо попросив прощения, когда чуть задели. Чтобы не мешать им, она отошла к электрическому камину, очень похожему на настоящий. Даже запах оригинальный – удивительные ароматизаторы.
     Ира увлеклась беседой с одним из гостей и забыла о подруге, рассматривающей на каминной полке фигурки. Взгляд скользил от одной к другой и вскоре достиг фотографии, с которой смотрели товарищи Леши и он сам, потом - фотографии, где был он и Ира. На следующей, маленькой, в цифровой рамке, Аня остановилась: с нее улыбалась яркая темноволосая женщина немногим старше ее.
     - Это твоя жена? - догадалась она, оборачиваясь к подошедшему Леше. – Красивая. – И отошла от камина.
     - Черт. – Алексей опустил фотографию. Перед Аниным приходом он убрал все фото жены и дочери, одну пропустил.
34
     Гостья проследовала к фортепиано, от нее не отставал Леша.
     - Сыграешь?
     - Я все забыла: давно не играла, - замешкалась Аня. – Как-то не было возможности. – За свое старенькое пианино она уже не помнит, когда садилась. На нем училась играть дочка, мучая уши соседей.      
     - Может, что-нибудь вспомнишь, - поднимая крышку инструмента, попросил Алексей.            
     Ане самой стало интересно, она опустилась на стул без спинки. Пальцы легли на клавиши и изящно забегали по ним. Не понимая как, исполнительница вспомнила «Лунную сонату» Бетховена. Насколько она знает, это произведение первоначально носило другое название, но в народе получило именно такое. Эта музыка будоражила, задевая трепетные нотки души, навевала воспоминания, под нее Аня размышляла. Учительница музыки хвалила ее когда-то, как же это было давно. Сколько лет прошло? Страшно вспомнить! Последующие годы она играла мало, но для себя. Муж не переносил «треньканье», и Аня перевезла пианино в папину квартиру, в ней живет сейчас.
     Она увлеклась, поддавшись велению прекрасной, проникающей в душу музыки гениального и вспыльчивого господина Людвига Ван Бетховена, отчаянно любившего женщину, разбившую ему сердце, выйдя замуж за состоятельного человека. Произведение посвящено юной Джульетте Гвиччарди, память о которой композитор увековечил.
     Не заметила Аня, как к ней подсела мужская фигура, как приблизилась. Доиграв, она, довольная собой,  остановилась.
     - Отлично, - похвалил Алексей.
     Тут-то исполнительница увидела, насколько он близко находится. Кашляя, она немного сдвинулась в сторону и, пытаясь куда-нибудь деть глаза, огляделась. Рядом с пианино находились диски. Читая названия, она спросила:
     - Ты кого-то еще ждешь?
     - Должен подъехать Олег, ты его видела: мы работаем вместе.
     - Пробки?
     - Нет, у него была операция. Он задержался, но скоро будет.   
     На глаза попался интересный диск.
     - Опера? – остановилась Аня на Джакомо Пуччини. Она бы с удовольствием сходила на «Тоску».
     - Я давно не был в опере.
     - А я - тысячу лет! – махнула рукой, улыбаясь, Аня. В последний раз это произошло, когда она состояла в браке.
     - Давай как-нибудь сходим.   
     Улыбка медленно растаяла.
     - Возьмешь с собой Иру, - предложил Алексей. Он отвлекся на столик со спиртным и для храбрости наполнил стакан коньяком, разбавив его льдом. 
     Аня взглянула на подругу, охотно принимающую внимание гостей-мужчин, оценивающих ее декольте. Она ловко отвлекала и двух дам, оказавшихся в числе приглашенных. Нисколько не сомневалась Анна, что та бы пошла в оперу и сделала вид, что заинтересована, хотя предпочла бы более веселое занятие, чем сидеть под заунывное пение часы подряд. Она будет ходить в буфет, уборную, пудрить носик и так далее - в общем, делать все, чтобы брат и подруга чаще оставались наедине. 
     Тряхнула Аня головой и зашагала из комнаты.
     - Куда ты?! – нагнал ее в просторном светлом коридоре Леша, тут было так же красиво, как и везде.   
     Отвела лицо Аня, не ответила.
     - Я не хочу, чтобы ты уходила…
     - Это как мечта! – резко перебила Анна, голос ее дрогнул. – Когда достигнута, она перестает быть мечтой! – Не дав возразить, сказала: - Ты предлагаешь мне стать сударкой? Я
35
как-то встречалась с женатым. Я этого не знала…
     - Не любовницей, - вертя в руках стакан и собираясь с духом, ответил Леша.
     Пораженная Аня отозвалась не сразу:
     - А как же твоя жена?
     - Я все расскажу ей, она поймет.
     - Неужели? И ты вот так просто…
     - Она вышла за меня из-за денег.
     - Мой бывший то же самое до сих говорит, - отчеканила гостья.
     - Это правда, Аня! - повысил голос Алексей, чтобы она его услышала. – У нее есть связи на стороне, ее мать – постоянный клиент в клинике. Живого места не осталось. Про меня шутят: «Его теща с операционного стола не слезает» - благодаря зятю у нее хорошие скидки. – Пластический хирург отпил большой глоток коньяка.
     Аня-то думала, это она из них троих самая несчастливая и порой одинока, а выходит...   И Ира, красивая и живая, тоже не слишком счастлива, иначе зачем ей менять мужчин и без конца флиртовать? В этом ее жизнь или она не может найти себя? А может что-то еще?
     - Как бы там не было между вами, что ты скажешь дочери? Думаешь, она поймет? Поймет, почему папа не живет с мамой? Почему папе дороже чужая тетя, а не родная красивая мамочка? Маша каждый год просит у Деда Мороза папу, - произнесла Аня, по ее щеке покатилась слеза, - но он не приходит и не придет потом. А она ждет. Ермаков обещает
ей покатать ее на карусели, отвести в парк, подарить игрушку, а я не знаю, как сказать Маше, что этого не будет. Что это пустые обещания. Я сама покупаю ей игрушки и от его имени дарю, чтобы она не думала, что папа про нее забыл.
     - Я же не отказываюсь от дочери. – Слезы растрогали Алексея. – Я оставлю им с матерью квартиру…
     - Она не заменит дочке тебя! Сначала вы будете видеться, потом все реже и реже. Сколько ей? Четыре? Пять?
     - Пять, - тихо ответил Леша.
     - Пять… Она еще маленькая и доверчивая. Я на своем ребенке знаю, что это такое и не могу с ней так поступить. – Аня выхватила из рук именинника стакан и залпом осушила. Задыхаясь, она схватилась за обожженное горло обеими руками и жадно хватала воздух, которого не хватало.
     - Господи, да что ж ты делаешь! – вскричал Алексей, схватил с полноса проходящего мимо официанта воду и подал гостье, выпившей почти ее всю. – Ты с роду не пила! Для тебя приготовлено вино! – Накануне он приобрел легкое белое вино специально для нее.
     Аня пыталась отдышаться, а он, видя, что ей лучше, спокойнее добавил:
     - Насчет мечты я не согласен: когда одна достигается, приходит другая. И так бесконечно, пока живет человек. 
     - Философия! - холодным тоном откликнулась Аня. – Прости, но интересно, где ты собирался жить? У меня? В моей обшарпанной квартире?
     - Мне все равно, - правдиво ответил Леша, не разделяя вдруг возникшего веселья гостьи.
     - Вижу, ты все решил без меня, - ухмыльнулась она, ей в голову ударил коньяк. Все, что у нее наболело, закипело внутри, она подошла к столику и налила себе еще.
     - Ты голодна и захмелела! – попробовал Алексей отобрать у нее алкоголь.
     - Я ела. Утром.
     - Надо будет наведаться к тебе и проверить, как ты питаешься! Наверняка редко готовишь, а тебе нужно восстанавливаться после болезни!
     Забеспокоилась Аня – ей следует с утра сбегать в магазин и закупить продуктов. У нее совершенно пустой холодильник! Она выпила снова и сразу же залила спиртное водой. 
     - Так нельзя! – сковал ее запястья Леша.
     Аня попробовала вырваться, ничего не получилось.   
     - Пусти! – потребовала она, глаза ее гневно сверкнули. – Я хочу уйти!
36
     - Куда ты пойдешь в таком состоянии!
     - А как я останусь?!
     Аня дернулась и высвободилась, стоило имениннику чуть потерять бдительность. Она помчалась к выходу, перескочила через порог и напоролась на курящего приятеля Алексея. Без церемоний она отобрала у него сигарету, втянула никотин и, закашлявшись, вернула ее застывшему хирургу. Он перевел взгляд на появившегося товарища, улыбаясь, затушил бычок в оригинальной пепельнице, которую держал в другой руке, и зашел в квартиру.
     - Возвращайся к гостям! – крикнула Аня, сбегая вниз по лестнице.
     - Они заняты, я им не нужен.
     Ира прекрасно справлялась без брата. Его отсутствие не сильно беспокоило гостей, развлекающихся самостоятельно. Из квартиры доносилась заводная музыка, слышались голоса, прерываемые смехом.               
     - Упрямая! – выкрикнул Алексей вслед гостье, дальним образом промелькнувшей внизу. Он уперся ладонями в перила.
     - Где ты ходишь? – возникла на пороге Ира.
     Брат вернулся и налил полный стакан коньяка.
     - Ты что - решил напиться?
     - У меня завтра выходной. – Алексей сделал несколько глотков и даже бровью не повел. Казалось, алкоголь не алкоголь вовсе, а так, вода подкрашенная.
     - А где Аня?
     - Она ушла.
     - Скорее убежала, - поправила Ира.
     - Что я делаю не так? – посмотрел на нее в упор Алексей.   
     - Оставь ее. Займись другими - вокруг навалом всяких. – На Ирину посматривал высокий голубоглазый гость, она послала ему пленительный взгляд.   
     - Ты можешь подумать о чем-нибудь другом?
     - Не хочу, - бросила Ира и поплыла к интересующему ее объекту.
     По темнеющей улице, покачиваясь из стороны в сторону, брела Аня. И зачем она так напилась? Ей вслед посмеивались, уступали дорогу прохожие, мужчины улыбались, зрелые женщины осуждающе косились и говорили, что с ними такого никогда не было – верно они забыли. Одна сутулая старушка с изборожденным морщинами лицом сказала, что стыдно появляться в таком виде на людях. Аня была согласна, но не ночевать же ей на улице. Необходимо попасть домой. Как бы ей это сделать? В какой стороне метро – она понятия не имеет. Спросить не получается: она не может выговорить вопрос. Ох, какой позор. Завтра она непременно сгорит со стыда.
     Порылась Аня в маленькой сумочке, подходящей по цвету к платью, – его пластический хирург высоко оценил, ей идет сиреневый – и достала телефон. Но он, предатель, выскользнул из рук и затерялся в траве.
     - А ну вернись! – Аня рухнула на колени и начала искать. – Поймаю же! – Она неуклюже раздвигала траву, высматривая сотовый. - Вот ты и попался! – победоносно подняла она его.
     - Девушка, - позвал ее некто, - девушка, вам куда?
     Она обернулась, возле нее остановилась машина.
     - Домой, - откровенно ответила Аня, повесив нос.
     - А точнее? – смеясь, спросил водитель.
     - Куда-то туда, - указала Анна направление.
     - Адрес?
     - Ох, трудно сказать, - призналась Аня. – Сколько?   
     - Пятьсот дашь?
     Она порылась в сумочке, не обнаружила этих денег и покачала головой.
     - А сколько есть?
     Аня вытащила две сотни.
37
     - Мало. А ты ничего… - Незнакомец провел ладонью по ее руке.
     - Да пошел ты! – рыкнула Аня – она не настолько пьяна, чтобы отдаваться первому встречному.
     - Как хочешь!
     Машина уехала.
     - Тьфу, маньяк! Развелось извращ… щенцев! – Разгневанная Аня оступилась и чуть не упала на асфальт, ее кто-то вовремя подхватил. – Отпусти! 
     - Чтобы тебя затащили в машину и увезли? – ответил Алексей, неся ее на руках. – Я отвезу тебя.
     - Ты пьян, - брыкалась Аня.
     - Кто бы говорил, - рассмеялся именинник. Но он и правда выпил и садиться за руль нельзя. Попадется – и права придется выкупать. – Я закажу такси.
     Анна предприняла еще одну попытку воспротивиться, но силы покинули прежде, чем Алексей внес ее в лифт.
     Ира выглянула в коридор, когда хлопнула входная дверь, и закатила глаза – опять ботаник нянчится с Анькой. Сначала он таскал за ней санки и самокат, потом – велосипед и лыжи, а теперь – ее саму.
     Медленно Леша вошел в располагающую к чувственности спальню, уложил на кровать размякшую ношу, присел на край.  Сумерки опускались на город, не дремлющий и по ночам. Полутьма украшала все, чего касалась. Не включил он свет, его достаточно проникало в окно. Алексей окинул взором лежащую на его кровати женщину в легком летнем платьице.    
     - Ты смотришь на мою грудь? – спросила Аня, находящаяся в слабом сознании. Даже в темноте и хмеле она видела, как блестят его глаза. – Что скажешь, ты бы ее увеличил? 
     Пластический хирург взглянул в мягко улыбающиеся, сверкающие глаза. Интимная обстановка и приглушенный свет способствовали увеличению чувственности и разыгрывали фантазию.   
     - Нет, я бы ее ласкал, целовал… - зашептал Алексей, наклонился к губам Ани, сраженной наповал хмельным сном. Он громко выдохнул.
    
   
               
    
    
    
    
 
 
    
               
      
   
    

 
             
      

 
      
      
      
38
На работе. Гость
     Проникающий в форточку прохладный утренний воздух бодрил, слабый ветер колебал легкие импортные занавеси (их Леша из Европы привез, не пожалел средств на этакую красоту тонкой работы). Щебетание птиц умиляло детей, сердило дворников и раздражало Аню, очнувшуюся от головной боли. Она приоткрыла сонные глаза, положив ладонь на лоб, простонала. Самочувствие хуже некуда: голова гудит, трещит, в ноющем теле ломота. Чудовищно! Впервые Аня заметила, как земля движется по орбите! Автоматически она вцепилась в кровать, но что-то насторожило ее.  Покрывало – у нее такого нет. И картина на стене не та, да и сама стена совсем другая, обои, шкаф, туалетный столик…      
     Осторожно, точно боясь, Аня провела по себе рукой и обнаружила платье и белье. Слава всему, чему может быть слава! Она не сгорит со стыда, встретившись с Лешей. Это же надо такому случиться: испортить человеку праздник, напившись в его доме, и уснуть на его кровати! Кстати, а где он сам? Аня медленно повернула голову в другую сторону большого ложа, по бокам от которого стояли тумбочки с изысканными лампами на них. Она была одна!
     В мгновение ока она подскочила, схватила босоножки – Алексей разул ее и укрыл покрывалом – и на цыпочках, сродни крадущейся кошки, Аня выскользнула из спальни. Именинник ночевал, а точнее уснул под утро на диване. Оценила гостья размах праздника: следы недавнего веселья были повсюду – да, умеют пластические хирурги развлекаться. Алексей отпустил официантов, наводивших порядок после бурной ночи, и повалился спать.
     Стараясь не разбудить новорожденного, который не успел переодеться, и уснул, в чем был, Аня прошмыгнула к двери и тихонько, как мышка, открыла ее. Внезапно замок щелкнул и сотряс дом! Гостья выскочила, только ее и видели, и понеслась быстрее ветра, пока ее не хватились. Босыми ногами она шлепала по ступенькам, перескакивала через две, три. Этажи заметно убавлялись и убавлялись – в школе она так стометровку не бегала. Тут совсем другое дело. Перед входной дверью Аня перелетела оставшиеся ступени и выпорхнула на улицу, едва не сбив с ног крупного мужчину, выгулявшего крошечную собачку, какую можно носить в кармане пиджака.
     - Подскажи… те, где ближайшее метро? – запыхавшись, спросила Аня у юной пары, разукрашенной и разодетой так, что не было понятно кто из них девушка, а кто – парень.  Они еще не ложились и тусили на лавочке, на которой устраивают посиделки бабушки, оттого что им чужая жизнь интереснее своей. 
     Поначалу Аня не поняла, о чем толкует молодежь, списав это на похмельный синдром, и начала тщательней прислушиваться, но вскоре сообразила, что и трезвый их не поймет.               
     - Я не врубаюсь, где тут подземелье, но вот тама, за корягой, где красапед репу чешет, загон, - жуя жвачку, ответил то ли парень, то ли девушка. – Полюбасу оттуда двигает сарай.
     - Слышь, Паук, в натуре ты гонишь. Не сопи левое.
     По голосу Аня поняла, что в разговор вступила девушка.
     - Сарай оттуда не двигает, - продолжала она. - Он тама, где жезл купюры подбирает и фантики малюет. Я тебе по чесноку отвечаю. И ответь в трубу - захлебывается.
     Молодой человек взял разрывающуюся трубку и на тот же лад завел беседу. 
     Анна пожалела, что спросила. Пожалуй, она сама скорее найдет дорогу.
     - Спасибо, ребята.
     - Ага, валяй, - жуя слова, отозвалась девушка. - Жесть.
     Аня дошла до поворота, у которого стоял приятный и хорошо одетый человек, то и дело почесывающий лысину. Оглядевшись, увидела работника парковки, помогающего припарковаться джипу. Облаченный в яркий жилет поверх темной формы, он  сунул под мышку жезл и, переговорив с водителем, выписал ему квитанцию, за что сразу получил всю сумму. Тут Аня догадалась, что где-то рядом должен быть «сарай», который двигает. Сквозь плотную массу гудящих и не пойми как двигающихся машин и снующих людей – даже летнее воскресное утро в большом городе очень оживленное –  она разглядела остановку, ту
39
которая «загон», и побежала. Вскоре подошел автобус, то есть сарай. Интеллигентная незнакомка подсказала (такие редко, но встречаются), где находится «подземелье», и Аня благополучно добралась до метро, а там и до дома.
     Кровать, доставшаяся от родителей, приняла ее как родную. Распластавшаяся Анна выпила бутылку воды и потянулась за другой. Земля по-прежнему не сбавила ход, и голова все так же раскалывалась. Никогда еще Аня так скверно себя не чувствовала. Сегодня ей плохо во всех отношениях.
     Влажная ладонь легла на лоб. Казалось, день никогда не закончится. Детские крики, доносившиеся с улицы, пробивали тело и качали вместе с землей. Когда же она притормозит?! Качаясь, борющаяся с тошнотой Аня доплелась до кухни, замотала в полотенце лед и улеглась. Как назло дома нет ничего от похмелья, за ненадобностью она не покупала такие вещи. У нее и алкоголя-то не было. 
     Звон эхом отдался в Ане, звонил отец.
     - Здравствуй, девочка, - сказал он – как этого ей не хватало – здоровья. – Как прошел вечер?
     - Ох, пап, - с трудом соображала Аня, - надеюсь, всем понравилось. – Она зажмурилась –  что за нелепость? Она все испортила. Хороша подруга детства.
     - Что случилось? – Отец отлично знал свое дитя и заподозрил недосказанность.
     - Я… немного… перебрала. – Стыдно было признаться, но Аня не сумела солгать.
     - Анют… - откликнулся отец, в его голосе звучали нотки укора, - Маша для тебя приготовила сюрприз. Она собиралась…
     - Я обязательно приду. Позже! – Анна прикусила губу, в следующий миг кто-то позвонил в дверь. Она догадалась кто. – Пап, ко мне пришли.
     - У меня выходной, приходи к нам. Мы будем ждать.
     Если бы совесть была материальна, она б загрызла Аню. Именно сегодня папа свободен – это так редко случается – а она не может с кровати подняться! Ах да, звонок! Он повторился, еще и еще. Почему не в домофон Алексей звонит, а стоит под дверью? Домофон она может отключить и все – с дверью так не получится.
     Нежданный гость стал стучаться. Схватилась за больную голову Аня, он совсем близко! Она мельком взглянула в зеркало: растрепанная, не первой свежести – жалкий вид. Она поплелась к двери, потому что Алексей несколько раз повторил: «Я знаю, что ты дома! Открой!».
     - Прости, я испортила тебе праздник. Мне нет оправданий, - покаялась она.
     Пластический хирург выглядел куда свежее ее: причесан, побрит и аккуратно одет, она же закутана не пойми во что. Он ничуть не сожалел о ее вчерашнем визите, его немного разочаровало, что она рано уснула.
     - Впустишь гостя? – он протянул Ане коробочку, а пакет продолжал держать.
     - Что это?
     - Средство от похмелья. – По скромному приглашению Леша переступил порог и сразу прошел на кухню.
     - А в пакете? – повертев коробочку, спросила Аня.
     - Так я и думал, - заглянул гость в холодильник.
     - Ты не ответил.
     - Продукты, - сказал Алексей, направляя прямой взгляд на помятую Аню. – Ты когда в последний раз ходила в магазин? 
     Она отвела глаза.
     - Вчера.
     - Не похоже. Ты уверена, что это был продуктовый магазин? – улыбнулся гость, по-хозяйски порылся по шкафчикам, нашел длинный стакан и приготовил антипохмельный раствор. – Пей! – и протянул его Анне.
     Простонав, она проглотила все без остатка.
40
     Пока она пила, гость вынул из пакета коробочки и упаковочки и сложил ей в холодильник. Она растерялась.
     - Что ты?..
     - Со  дня  рождения  много  осталось  –  пропадет.  Жалко. – Гость  безмятежно продолжал
хозяйничать.
     Аня молча наблюдала за этой картиной, в голове кружили обрывки вчерашних фраз. Вроде бы он намеревался переехать. К ней. Она с силой сжала стакан.
     - Думаю, ты до сих пор подкармливаешь бездомных зверушек, а о себе забываешь, - прервал паузу Алексей.
      Аня потупила взор – она покупает кошечкам и собачкам мойву и обрезки, отдает им остатки своей еды. Ее знает каждая собака и кошка во дворе. По вечерам она выносила мусор, заодно несла сверток для бездомных питомцев, поджидающих ее у помойки. Хоронясь от собак, кошки взбирались на деревья, а когда приходила Аня, спускались и ужинали.      
     - Пойди, приляг, - отобрал стакан гость. - Есть хочешь?
     Аня помотала головой.
     - Тебя ничего не смущает?
     - Нет, а тебя?   
     - Еще как… - Аня отправилась в комнату, рухнула на кровать и укрылась с головой – в ее попросту обставленной квартире, где нет и намека на роскошь, семейный человек, к тому же живущий в достатке. Если его жена выдерет ей волосы, не удивится.
     - Что конкретно тебя смущает? – прислонился плечом к стене с потертыми обоями Алексей.
     - Он еще спрашивает, - из-под покрывала пробубнила Аня.
     - Я тебя уже видел, можешь смело открывать лицо, - пошутил гость, придвинул стул к кровати и уселся.
     - Я сгораю от стыда! – откинула двумя руками покрывало Аня, ее волосы взлохматились, а щеки пылали.
     - Напрасно: вечер прошел отлично. Друзья довольны, Ира, кажется, тоже.
     - Она наверно расстроена из-за меня.
     - Вряд ли. Я ей завез антипохмельное средство. 
     Аня не удержалась от смешка хоть и туго соображала.
     - Вечер, и правда, удался. Ох, хорошо, что я не взбунтовалась.
     - Немного было, - вспомнил Алексей.
     Аня поджала губы, а он, глядя на фотографию Марфы Егоровны, сказал:
     - Ты скучаешь по ней. Я принес твои любимые ватрушки. Они конечно не такие как у бабушки, но все-таки…
     - Твоя бабушка тоже была замечательной. Я помню ее квашеную капусту, - улыбнулась Аня.
     - Я не был в Юшкарьке с похорон.
     - Я тоже.
     Они предались воспоминаниям. У Алексея бабуля умерла раньше Марфы Егоровны, она долго болела и тихо ушла. На похороны прилетели дети и внуки, с ними – Аня. Потом они же провожали в последний путь бабу Марфу. Надежда Валентиновна сделала исключение и прилетела со всеми, правда на следующий же день покинула Богом забытую глушь. Анюта тяжело переживала бабушкину смерть. Вскоре как назло произошел тягостный развод с его последствиями и добавил боли.
     - Надо будет как-нибудь съездить на могилки, - предложил Алексей.   
     - Как-нибудь надо, - автоматически повторила Аня и уставилась на него.
     - Чего ж так пугаешься? Я просто с тобой разговариваю. Как раньше. – Гость тщательно
скрывал волнение. Он заставил себя собраться. Получилось неплохо, то ли это только
41
казалось Ане.
     Что только не померещится спьяну. Хотя… ей значительно легче! Ее не качает, земля притормаживает, голоса за окном попритихли – красота! Жизнь налаживается! Вроде бы.
     Лешу смутила Анина благодарность. Он заговорил о разном, затронул детство – и  понеслась череда воспоминаний. Они окунулись в беззаботный, добрый, хорошо им двоим знакомый  мир  и  долго  говорили  обо  всем  сразу.  Заметил Леша,  как  повеселела  Аня, как зарумянилась. Напряжение исчезло, они могли беседовать совершенно спокойно, как старые добрые друзья.
     - Совсем забыл, я привез тебе ингалятор.
     - Зачем? – под настроениями прошлого спросила Аня.
     - Это не я лежал в больнице с пневмонией. – Алексей исчез, через мгновение вернулся с коробкой. – Компрессорный. Инструкция подробная – разберешься сама.
     - Не нужно было тратиться. Я и так многим тебе обязана.
     - Я не тратился: это мой, - оповестил Леша.
     Аня повертела незатейливый аппарат. Белый корпус (внутри обыкновенный компрессор), держатель, трубка и насадка – вот и все что стоит немалых денег.
     - Если он тебе понадобится, я сразу привезу, - примеряя маску, пообещала Анна.
     - Где твоя машина? Я не видел ее перед домом. Сломалась?
     - Папа взял ее починить, - вполголоса отозвалась Аня, одновременно укладывая маску в коробку.
     - Нужны запчасти?
     - Все есть! - перебила Аня. – Папа все нашел!
     Алексей не поверил, щеки ее слишком порозовели.
     - Сергей Кириллович молодец – мастер на все руки. Он ремонтировал все мои машинки. И велосипеды. 
     - Твои руки не хуже – они делают операции. – Анна пожалела, что сказала это.
     Алексей приблизился к ней.
     - Разреши остаться. Я похудею, пересажу волосы…
     - Дело же не в этом, – мягко произнесла Аня, словно извиняясь, ее глаза наполнились нежностью. Она подпрыгнула с кровати – гость начал забываться.
     Он шагнул навстречу.
     - Анюта, я делаю шаг, а ты – два от меня.
     Тут раздался спасительный звонок, Аня была рада возможности не продолжать тяготящий разговор и подбежала к двери. Не глядя в глазок, отперла.
     - Маруся? – Она удивилась – сколько лет они не виделись.
     - Я пройду? – Гостья утерла влажные глаза.
     - Конечно. – Аня впустила ее.
     Леша понял все без слов и ушел, а Маруся топталась, не находя себе места.
     Анна догадалась: дела у нее хуже некуда. О том говорил весь вид гостьи. Ни слова не произнося, она указала на диван у круглого журнального столика с кипой старых журналов и каталогов – как-то руки не доходили выбросить макулатуру.
     Порою Аня сама не знала, что делает та или иная вещь в ее доме. Ей трудно было сказать, почему именно на этом месте та стоит. Зачем, к примеру, ей полироль с вышедшим сроком хранения, который перекочевал в эту квартиру из другой и который и по сей день находится на нижней полке столика? Или старые кастрюли и сковороды, что занимают балкон? Разве она будет еще пользоваться ими? Прямо какое-то путешествие обычных вещей в доме. Аня поставила флакон полироля на стол, надеясь, что так она скорее избавится от лишнего в своей квартире. Если это вообще возможно.
     - Можно я закурю? – дрожащими руками держа сигареты, спросила гостья.   
     - Я бросила. Мы можем выйти на балкон...
     - Ладно, - затолкала Маруся открытую пачку в сумочку, но скоро достала опять.
42
     - Что произошло? – Аня подала собеседнице с потекшей тушью бумажный платок.
     - Прости, - обронила та, присаживаясь.
     - Мне не за что тебя прощать. Я поставлю чайник.
     - Нет, - схватила Аню за руку гостья. – Прости, что тогда…
     - Это в прошлом. Ты не была обязана мне…
     - Мне надо было помочь тебе, - перебила Маруся. – Для меня это не было деньгами, а ты в них нуждалась. – Она помолчала и продолжила:  - Теперь со мной произошло то же, что и  с тобой. 
     - Не понимаю, - растерялась Аня, - ты же богатая наследница? Как с тобой может случиться то же?
     Гостья усмехнулась, но в этой усмешке проглядывалась боль.
     - Больше нет.
     - Нет чего?
     - Богатств.
     Аня села рядом. Некогда получившая наследство от дяди, эмигрировавшего в Америку, красавица Маруся Воробьева, теперь Зуйкова, растратила свои сокровища, вызывающие зависть, и осталась ни с чем?
     - Ты не знаешь правды, и никто не знает, - прошептала она. – Эта беспринципная сволочь, мой муж, женился на мне ради добычи. Я и сейчас хорошо помню тот день, когда он заявился ко мне и сообщил о наследстве. Он увидел меня и решил устроить свое будущее. Я понравилась ему, он ухаживал так, как ни один деревенский дурень не способен. Разумеется, я потеряла голову: за мной приударил городской видный парень - мечта. Он привез меня в Москву, ошеломленная, я ходила по ней и слушала его, открыв рот. Дура, - усмехнулась Маруся. - Он, правда, красиво говорил... Откуда ж я могла знать…
     - Марусь, ты красива…
     - Деньги краше, - оборвала гостья. – На меня, почти девчонку, обрушилась гора денег – и понеслось. Выйдя замуж, я делала все, что он говорил мне. Он был опытен и в законах разбирался. Сначала я купила тут квартиру, но этого ему показалось мало: мы переехали в Америку и лишь изредка приезжали сюда.
     - Я знаю. – Ане потребовалась некоторая сумма денег, чтобы уладить кое-какие дела во время развода, но Маруся Воробьева, живущая в роскоши, холодно встретила ее, не пустила на порог и отказалась дать взаймы. Ира была в тот период в затруднительном положении и не смогла выручить, чудом сумел достать деньги отец – дочь за них благодарна и по сей день.
     Маруся вцепилась в сумочку ногтями.
     - Он тратил все на себя: купил нотариальную кантору, занимался бизнесом. Обо мне и дочери не думал. По глупости я не получила образования, думала – зачем оно мне, не позаботилась о себе – Зуйков говорил, что это его обязанность. – Маруся опустила глаза, помолчала и вздохнула, как случается, когда сильно в чем-то каешься. - Мне тридцать девять, а толку…
     - Нотариус бросил вас?
     - Он прогорел. Огромная сумма ушла на уплату долгов. Более того, он подал в суд, чтобы получить свою долю движимого и недвижимого имущества, купленного на мои деньги. Только вот приобретено оно было в браке. Этот самец обобрал до нитки и ушел, дочь отвернулась от меня. Она похожа на него. Ты себе не представляешь, как она похожа на него! Ей нужны от меня и отца деньги! Только они! Она меня даже с днем рождения и  Новым годом не поздравляет.
     - Маруся, - положила на нее ладонь Аня, - мне жаль, я думала у тебя все хорошо. Надеюсь, с дочерью у тебя все наладится. А насчет мужа… ты еще молода и обязательно устроишь свою жизнь.      
     - Ничего с ней не наладится – она жестока. Ты ее не знаешь, - вертя в руках и сминая
43
пачку сигарет, перебила Маруся. Выглядела она прекрасно, одета хорошо, ухожена, но на лице остался отпечаток внутреннего состояния.
     Аня подумала о своей дочери и содрогнулась.
     - Я… немного… 
     - Побудь со мной! Прошу! – взмолилась Маруся.
     - Я должна увидеться со своими. – Аня обеспокоилась, вдруг и она что-нибудь упустит и будет поздно – ничего не сможет исправить? Но немые мольбы гостьи настолько тронули ее, что она сказала: - Оставайся тут – я их проведаю и сразу вернусь.
     - Спасибо, я не хочу возвращаться к себе.
     - А как же дочь?
     - Она переехала к подружке, - ответила Маруся с заметной скорбью.
     - Сколько ей? – изумилась Аня.
     - Шестнадцать недавно стукнуло.
     Анна подумала, девочка рановато забывает мать – она не понимает, как сильно еще нуждается в ней. Она бы с удовольствием прижалась к своей, но Надежда Валентиновна не примет ее дочерних порывов. Зато отец широко улыбался, имея счастье обнимать дочь.
     - Она еще ребенок.
     - Она живет с мужчинами, я в ее возрасте не целованная ходила.
     - Круто. Страшно подумать, что будет дальше. – Аня, правда, побоялась представить себе недалекое будущее. Полное моральное разложение и разрушение всех устоев? Деградация с последующим исчезновением нации? Не радужная перспектива.   
     - Моя дочь мечтает стать моделью и актрисой. На это нужны большие средства, - протянула Маруся последние слова. – Когда она узнала, что их нет, собрала вещи. 
     - Это она зря: там много интриг и… не факт, что станет востребованной актрисой и моделью. А сколько придется…
     - Я знаю. Много раз говорила ей о том, предостерегала.
     - И что она ответила?
     - Сказала, что это просто секс и я старомодна.
     Что ж, так модно говорить и думать. Но насколько это правильно? Человек добровольно продается, его покупают, и, значит, он принадлежит не себе, а тому, кто платит. Наигравшись, «покупатель» имеет право выбросить или перепродать «игрушку». Только вот захотят ли ее, постаревшую и потрепанную (продаваться, бесспорно, всегда тяжело), потом приобрести? И что с ней станется, когда не найдется «покупателя»?   
     - Почему ты пришла ко мне, а не к подругам? – озадачилась Аня.
     - У меня нет подруг. Я не хожу в дорогую парикмахерскую, ношу не модную одежду, прошлогоднюю коллекцию, продала машину и купила скромнее. Я не человек их круга.
     Аня задумалась, что значит «человек нашего круга»? Достижения и качества не в счет, коль нет хорошей машины и не одет и не обут в последнюю коллекцию? Своеобразные представления у современного человека. Впрочем, и раньше он не отличался милосердием. В прежние времена рабы (причем самыми презренными были черные) не считались за людей, что там говорить – и женщины. По сравнению с предшественницами, нынешним повезло больше. Только что могут машины и счета в банке, когда человек умирает от неизлечимой болезни? Вероятно, древние верования возвращаются: господа, как фараоны и другие, надеются, что все нажитое ими имущество на десятки жизней вперед последует за ними в загробный мир? У таких нет друзей и родных. У них есть наследники.   
     - Хочешь, поживи некоторое время у меня, - предложила Аня. Она все равно живет одна, а так будет веселей что ли.      
     - Даже не знаю. У меня ведь есть где жить. Только вот не с кем да и незачем. – Маруся окончательно измяла пачку сигарет.
     Аня отобрала ее.
     - Меня беспокоит твое настроение. Может, пойдешь со мной? Папа будет рад повидать
44
тебя. Он уважал твоего отца и помнит мать. Он много рассказывал о Михалыче. 
     Маруся прослезилась, но отказалась, аргументируя отказ тем, что не сможет устоять и разревется перед ним как глупая школьница.
     Аня дала ей успокоительное – она неплохо разбиралась в них, особенно в процессе развода тесно с ними контактировала – и гостья осталась смотреть телевизор, а она поторопилась к своим, прихватив угощение бездомным животным.
     Возле мусорных контейнеров крутилась мирная стайка собак, на ветвях деревьев сидели кошки и ждали, когда первые уйдут. Аня отдала стерилизованным собакам ужин, кошачий – поместила на ограждение. Животные остались довольны, а сама отправилась к своим.
     По возвращении она проболтала с Марусей до глубокой ночи и проснулась оттого, что сосед заводил грохочущую старую «волгу», не сдающуюся без боя хозяину. Уж он и пинал ее, клял, перечисляя, что с ней сотворит в случае, если не заведется и не выполнит свой долг: не доставит его на работу. Особенно тяжело было по выходным: он поднимал полквартала, на него сыпались угрозы со всех окон и балконов, но сейчас Аня была ему крайне благодарна: она проспала!       
     Вмиг она оказалась в ванной, наскоро умылась.
     - Боже, что это? – поморщилась она, глядя на свое отражение в зеркале. Не лицо, а проблема для нее и вдохновение для визажиста.
     Она похлопала себя по щекам, для придания им розоватого оттенка, слегка припудрилась, нанесла тени и подкрасила ресницы.
     Гостья еще спала, раскинувшись на диване, а Аня впрыгнула в юбку, накинула блузу и  побежала к метро, на ходу поправляя ремешки босоножек.
     Понедельник, даже если он летний, день тяжелый. Толчея и суматоха выводили из себя. Как назло у Ани не оказалось билета, и она встала в длинную очередь. Проворные парни перепрыгивали через турникеты, вдогонку раздавались свистки контролеров, полиция проверяла документы у людей не славянской наружности или стояла, рассматривая прохожих молоденьких девушек.
     У кассы стоял человек, явно не гражданин Российской Федерации, и продавал билеты без очереди, зато вдвое дороже. Бизнес шел хорошо: опаздывающие горожане и гости столицы, работающие тут, разбирали товар лучше, чем продукты на рынке перед праздником. На все это закрывали глаза стражи порядка, демонстративно отворачиваясь.
     Аня приобрела дорогой билет – она сильно опаздывала, что происходило чаще, чем следовало – и прошла через турникет. За ней пытался прошмыгнуть незнакомец, но техника сработала вовремя, и смельчаку ничего не оставалось, как сигануть и дать деру: на него обратили внимание люди в форме, чьи рации что-то говорили и покрякивали.
     На эскалаторе все было спокойно, пока сильно нетерпеливые люди не начали протискиваться по левой стороне вниз. Один молодой человек перепрыгивал через две ступеньки, ему было бы проще прокатиться на перилле. Начавшую нервничать Аню толкнули несколько раз, но она сумела устоять. Она рассматривала рекламные щиты, которые знала наизусть, проезжающих мимо людей, смотрящих на других, и выглядывала, где заканчивается эскалатор. И почему так – когда торопишься, он, как назло, едет медленно. 
     Наконец, она спрыгнула с него и юркнула в закрывающиеся двери вагона. Часть горожан осталась ждать следующего поезда. Этот тронулся. На Аню навалились, она вовремя схватилась за поручень. В дурно пахнущем вагоне на маленьком сидении спал бомж, от него отвернулись остальные, прикрывая носы и режущие глаза. Кто-то, не брезгливый, посасывал из жестяной банки пиво (ему видно было все равно, чем и как пахнет воздух), его друг разлил свой жидкий наркотик, в лужу наступили другие. Пассажиры читали кто газету, кто книгу, кто смотрел по сторонам, запоминая, что читается нынче. Некоторые еще не проснулись и закрыли сонные глаза, а когда женский голос назвал станцию, подскочили и выпрыгнули из исцарапанного чем-то острым вагона. Ане повезло: она вышла на следующей, ей не пришлось протискиваться сквозь плотную массу полусонных, агрессивных
45
спутников.
     Лавиной хлынул народ к переходу и к эскалатору. Оба потока слились, потом вновь разделились. У подъемника скопилась толпа, медленно тающая где-то вверху, словно кто-то вытягивал из нее ниточку.
     Подуло свежим воздухом, Аня вышла из массивных деревянных дверей на улицу. Не помня как, достигла остановки и, тяжело дыша, спросила у стоящей спиной незнакомки:
     - Простите, девушка, автобус давно ушел? - Анна была готова ехать, а не идти пешком: она уже опоздала. Если ей повезет, начальница опоздает сама – как это обычно бывало – и не заметит ее проступка.
     Аня опешила: девушка оказалась вовсе не девушкой, а раскрашенным парнем с длинными волосами.
     - Простите… - обронила она.
     Жуя жвачку, парень покосился на нее.
     - Че проблемы?
     - Ох, нет, - отступила Аня.
     К нему подошли его друзья.
     - Я уже запарился на кнопки жать, - начал его товарищ. - Ты че, мобилу заглушил?
     - Твоя Мата Хари нас прессовала, - отозвался другой. - В натуре ей с ментозаврами стебаться – весь мозг вынесла.
     У Ани промелькнула мысль, что она начинает понимать, о чем идет беседа. Поистине разнообразен и непостижим до конца (и не только иностранцам) великий и могучий. Классический русский – так она назвала язык, на котором разговаривали в прошлом веке и которым пользуются интеллигентные люди – смешался со сленгом и ненормативной лексикой, что заполнили умы и улицы родины. Аня вспомнила героиню «Двенадцати стульев», Эллочку Щукину, обходившуюся тридцатью словами, имеющими нетрадиционные значения. Кто знает – вдруг нам вскоре больше не понадобится? Анна редко копается в Интернете, где много мусора и грубости, а читает книги, когда есть возможность, конечно. Оскудение словаря отразилось и на ней, она не знает значения многих слов, как правильно их употреблять и в какой ситуации.
     Она забыла о неформалах, косящихся в ее сторону. Для них она «мочалка, которая попутала» или что-то вроде того. Интересно, как звучит на их «языке» святое для всех детей имя «мама»? Ах, да, кажется, она слышала небрежный тон, но ей бы не понравилось, назови ее так Маша. Интересно, а ребята знают, кто такая была эта Мата Хари? Знают, что ее расстреляли по обвинению в шпионаже и никому доподлинно не известно, была ли она на самом деле шпионкой. Как считают некоторые историки Маргарет Гертруда Целле-Маклеод, присвоившая псевдоним Мата Хари, отказалась от повязки на глаза и смотрела своим  карателям в лица, когда они целились якобы в государственную преступницу. В свое время просто женщина, любящая жизнь, потеряла сына, сбежала от ревнивца мужа в Париж и долгое время не могла устроиться натурщицей – и тогда даме с маленькой грудью тяжело было найти работу. После она по наставлению знакомого обращает внимание на восточные танцы и становится танцовщицей. Популярность ее и по сей час велика, а посмотрите на старые фото – это не обычная женщина, это Муза. Но с трагической судьбой. И за что такое прозвище получила заботливая мама непутевого сына, не спавшая из-за него ночь? 
     Аня бегом бежала к офису. Внизу на проходной замешкалась.
     - Пропустите, вы же знаете меня, я тут работаю. - Она забыла или потеряла пропуск. А может он затерялся в ее сумке – такое бывает.
     - Не положено! – остался непреклонен служащий охраны.
     Аня схватилась за голову – если ей придется ехать обратно, она вернется только к обеду.
     - Можно я оставлю документ?
     - Да пропусти ты дивчину, - отозвался второй охранник, сидевший у телефона, - она туды-сюды постоянно бегает.
46
     - Сегодня важная встреча у шефа и начальник сказал следить за порядком, не то…
     - Так они уже ж проскочили: шефы да делегация, - заметил охранник по прозвищу Хохол, у него был специфический говор, который вызывал ухмылки и от которого он не хотел избавляться.
     Сослуживец огляделся.
     - Покажи документы, - чуть шевеля губами, сказал он, – будто я их проверяю. У нас тут камер пруд пруди.
     В холле большого здания, где располагалось множество организаций, отделение банка и магазин, было полным-полно камер.
     Аня достала из сумки права и показала как пропуск.
     - Иди, но в следующий раз не пущу! – предупредил строгий охранник и с важным видом взялся за рацию.
     Бледнея, Анна протиснулась в полный лифт и нажала на кнопку. В стесненных условиях она стояла как по струнке – почетный караул позавидует. Люди поглядывали на меняющиеся на табло цифры, ожидая каждый свой этаж.
     Не успели двери открыться, как из них боком выскользнула Аня. На своей проходной она не обнаружила охранника и заподозрила неладное.
     - Привет! – крикнула ей приятельница, находящаяся в обществе сослуживиц и самого разговорчивого сотрудника, сидевшего на столе. 
     Проходя через пост, Аня помахала в ответ.
     - Привет, я тороплюсь!
     - Иди к нам, послушай хохму! – позвал молодой, симпатичный человек, прозванный здесь Ходоком за то, что ходил повсюду и рассказывал байки и смешные истории. Он своеобразно изъяснялся, это забавляло одних и раздражало других. Но, в общем, женщинам он нравился, не  чувствуя  недостатка  в  их  внимании.  Он был охоч до женских ласк и не отказывал себе
в удовольствиях, крутя романы за романами. Порою по несколько одновременно. Ходок считался завидным женихом, но Аня, работавшая с ним в одной компании, не замечала завидности. 
      - Мне некогда! – бросила она, ей не хотелось до обеда слушать пустую болтовню, похожую чем-то на ту, что слышала на остановке.
     - Ты послушай, что он нам рассказал! – позвала приятельница, посмеивающаяся над забавной историей.
     - Потом! - Аня ушла.
     - Прям не подкатить, - улыбнулся Ходок.
     - Да брось, она нормальная, - вступилась за Аню приятельница. – Просто развелась недавно.
     - А, понятно – ненавидит каждого. Так на чем я остановился?
     - Ты сказал, что предложил ему договориться, - положив на сложенные руки подбородок, напомнила миленькая служащая, имевшая виды на холостяка (таких тут нашлось бы немало).
     Остальные слушательницы дружно закивали.
     - Да, точно. Ну, я ему предложил все решить, а он словно маргарином намазался и ни в какую…
     - И что? – спросила заинтересованная служащая, искренне переживая за молодого и симпатичного.
     - Да все пучком, не напрягайся! – засмеялся Ходок и непринужденно, со свойственной ему легкостью и обаянием продолжил рассказ про то, как провел выходные и как ему чуть их не испортили полицейские, но он ловко выкрутился из, казалось бы, безвыходной ситуации. 
     По коридору шли двое. Один из них оставил спутников и в сопровождении служащего охраны свернул за угол.
- Вон туда, - указал Палыч, пожилой охранник. – Там ту… ну, в общем, сориентируетесь.
47
     Он был человеком простым, воспитанным в обычной рабочей семье, где все разговаривали просто. Всю молодость он проработал на производстве и после ухода на пенсию, на какую не проживешь, устроился охранником. Он никогда не вел переговоров и потому понятия не имел, что и как говорить гостю. Палыч не увидел высокомерия, тот держался сдержанно, совершенно без презрения, в противовес мальчишкам в дорогих костюмах, захаживающим сюда и свысока глядящим на всякого, непохожего на них.
     Гость остановился в зале, куда не проникал солнечный свет. Он освещался искусственно.      
     - Нет, нет, ту… дальше, - махнул в нужном направлении Палыч. – Немного надо пройти вперед.
     - Здесь кто-то работает? – спросил гость, взор его упал на заваленный кипами бумаг стол – про такое явление говорят: рабочая обстановка. И это правда: невозможно навести порядок, где его просто не может быть.
     - Тут Анютка работает, она заменяет Маринку: нынче в отпусках люди, - с прямодушием ответил Палыч и сообразил: он болтает лишнее. – Девушка одна, она тут на двух должностях сейчас.
     Тимур взял со стола небольшую, в деревянной рамке фотографию, с которой улыбались мать и дочь.
     - Ее сегодня не будет?
     - Не знаю, я работаю посменно, - пожал плечами Палыч.
     Фото вернулось на стол.
     Бегом Аня преодолевала расстояние, разделяющее ее и рабочее место. На ее пути неожиданно выросло два человека, одного она видела в больнице. Они глядели в сторону ушедшего высокого мужчины и разговаривали.
     - Странный он, - говорил симпатичный незнакомец, сопровождающий Тимура в больнице.
     - Почему? – спросил его приятель.
     - Да как глянет, аж в холод бросает. Не пьет, не курит, на баб не смотрит.
     - Может он?.. – усмехнулся собеседник. – Тебя он не трогал? – и коснулся чужого плеча.
     - Нет! – нервно одернул незнакомец руку шутника. – Он не голубой.
     - А может?..
     - Не думаю. Я был у него дома - ничего подозрительного там нет. Да и смотрит на детей он как ты или я.
     - Тогда у меня один вывод, - похлопал по плечу товарища, смеясь, шутник. – Да расслабься, он нормальный мужик, немного скрытный – ну и что? Он не выставляет напоказ свою жизнь.
     - Тебе хорошо говорить – ты не возишь и не сопровождаешь его.
     - Мой шеф со своими заморочками. Твой хотя бы без… – покрутил шутник у виска, - так что тебе повезло.
     Постаралась Аня прошмыгнуть незаметно, двое незнакомцев действительно ее не заметили среди других блуждающих по коридорам сотрудников, отвлекшись на другого гостя, переминающегося с ноги на ногу и поглядывающего на солидные часы. Он отверг предложение пройти в кабинет и отказался от чашечки кофе. Его всячески развлекал заместитель директора – последний застрял в пробке.
     Анна смешалась с сотрудниками организации, пробралась вдоль стены и повернула, очутившись в зале, где работала за Марину. Растерялась она: у рабочего места стоял тот самый человек, которого видела в больнице и не ожидала встретить здесь.
     - Вы? – Скидывая с плеча сумку, смутилась – незнакомец знает, что она неприлично опоздала на работу. Если о том станет известно заму, получившему за отвратительный характер прозвище Упырь, ей несдобровать: он высосет из нее все соки.
     Охранник глазами поприветствовал Аню. Частенько они обменивались фразами и делились проблемами и радостями. Палыч взахлеб рассказывал о внуках, Анютка – он, бывало, так звал ее – о дочери. Как-то раз он показал фотографию внучат, играющих с его
48
лысиной. Аня смеялась от души – милая картина: трое детей раскрашивают карандашами макушку деда. Он говорил, что ради них расшибется, Анюта попросила этого не делать: им еще понадобится дедушка.
     Незнакомец (его ожог сошел) не ответил – на лбу Ани, которой показалось, гость растерян не меньше нее, проступили и исчезли цифры: восемьдесят пять. Отлично знал Тимур, что они означают.
     Внезапно погасли все до единой лампы. Аня порылась в сумочке и нащупала телефон. В темноте нажала кнопку и при скудном освещении взглянула на гостя.
     - Вы каракал, каракал! – закричала она и выронила сотовый. Ноги подкосились, она побледнела, глаза наполнились страхом, охватившим ее. От ужаса она не могла даже кричать, а сердце слышно стучало. Того и гляди выскочит!
     Из глубокой тьмы на нее глядело серое существо, покрытое короткой шерстью. На кончиках его длинных ушей было нечто вроде кисточек. А лицо… его Аня не забудет никогда! Оно слегка вытянутое, на щеках шерсть длиннее, напоминает бакенбарды, нос приплюснутый, маленький, необычный, приоткрытые тонкие черные губы и видны… клыки!    
     Телефон погас. Зал погрузился в темноту, пробиваемую Аниным учащенным дыханием.   
     По этажу разнеслось ликование: дали электричество. Аня не видела охранника с тревогой смотрящего на нее, ее взор был направлен на незнакомца, вернее… Как же ей страшно! И стало еще страшнее, когда он сделал шаг в ее сторону. Он был удручен.
     Безмолвно Тимур поднял телефон и протянул вжавшейся в стену Ане. Она не взяла.  Дрожа всем телом, готова была упасть. Ей показалось? Кто перед ней на самом деле? Человек при свете и неведомое существо в его отсутствии? Один раз выпила с лишком - и все? У нее случились галлюцинации? Белая горячка не приходит так быстро. Это она по бывшему мужу знает.
     Тимур положил телефон на полку и вышел в коридор.
     - Что с тобой, Анют? – потряс ее охранник, она смотрела вслед странному гостю, все так же прилипнув к стене. - Ты бледна. Воды?
     - Ты видел это? – тихо-тихо прошептала Аня, не слышав слов Палыча.
     - Что видел? Что?
     Неужели только она это видела? Неужели охранник ничего не заметил? Как такое возможно?
     - Ты так закричала, что я…
     - Так ты не смотрел на него! – обернулась Аня к служащему охраны.
     - Послушай, Анют, он важная птица, его ждал шеф. Не повторяй этого, тебя примут…
     - Палыч, я видела!
     - Что ты видела? Здесь было темно. Тебе померещилось. Да и что такое каракал – кошка.
     Аня осторожно взяла телефон – ничего себе кошка. Едва ли она наречет ласковым домашним питомцем явившееся ей существо.
     Палыч порекомендовал ей успокоиться и вернулся на свое рабочее место. Легко сказать – успокойся. Как она может успокоиться, когда видела такое?!
     Аня попыталась взять кипу бумаг, не вышло: руки не слушались ее. Приложив усилия, она таки смогла поднять несколько папок и понесла их к стеллажу, находящемуся ближе к коридору.
     - Смирнова! – услышала она голос зама. – Немедленно убери здесь все! Развела бардак!
     - Я Никифорова, - поправила она, расставляя папки. Нечаянно рука дернулась, и они повалились на пол.
     - Смирнова, проснись! Уже десять!
     - Я Никифорова.
     - Да какая разница! – рыкнул Упырь.
     Аня не стала объяснять (ей было не до того), что разница имеется. Ведь иначе в корне меняется ее представление о происхождении.
49
     - Ты как потерянная! 
     Аня покосилась на зама – увидь он, что она, еще б не так потерялся. Она снова побледнела: неподалеку возникла фигура высокого человека, прохаживающегося с нервничающим  спутником.
     Заместитель директора, спешащего на встречу, проследил за взглядом гостя, который быстро ушел.
     - Никифорова, - значительно мягче сказал Упырь, - ты бы могла помочь нам…
     Непонимающе, она обернулась к начальнику, который добавил:
     - Это Покровский, он работает на Золотарева. Его правая рука.
     - Я не знаю, кто такой Золотарев.
     - Еще бы, - закатил глаза Упырь – эта баба глупа, как все. – Он лично знаком с президентом и пожимает ему при встрече руку.
     - А я тут при чем?
     - Золотарев – наш шанс. Он один из крупнейших поставщиков в Россию.
     - Чего?
     - Всего! – начал терять терпение Упырь. – Он обратился к нам, мы нужны ему, а он нам еще больше.
     - Ничего не понимаю.
     - Анна Сергеевна, - понизил голос зам, - гость проявляет к вам интерес…
     - То есть, вы хотите, чтобы я?.. Да вы что?! – Аня прижала поднятую папку к груди, определенно он не понимает, о чем говорит.
     - Подумай, Анна Сергеевна. Мы в долгу не останемся. – Упырь зашагал в обратном направлении. Обернувшись, громко сказал: - И отнеси бумаги в архив!
     Руки ослабели и выронили папку. Аня не верила ушам своим: начальник толкает ее… Она боится выглянуть в коридор, не то, что приблизиться к этому меняющему облик существу. Как же она пойдет в архив? Да и останься тут, что изменится? Оно в любой миг может вернуться.
     Аня заставила взять себя в руки и в потрясенном состоянии приступила к работе.























50
Тимур в гостях. Маруся
     Как не уговаривала себя Аня забыть увиденное, ничего не получилось. Ледяные пальцы с усилием перелистывали документы, которые она должна была рассортировать и часть отнести в архив.
     О Господи, как ей защищаться от неведомого существа? Чеснок, крест, осиновый кол? Они не подойдут – он же не вампир. Серебряная пуля, святая вода, ладан? Что? Амулеты? Какие? И где их достать прямо сейчас? Бабушка поведала о сибирских каракалах, но не сказала, как от них уберечься! Ни один охотник, ходивший на них, не вернулся. Ей конец! Но почему она поныне жива? Он мог расправиться с ней на месте: у нее нет оружия.
     Аня страшилась, что если Покровский – или как его там в действительности зовут? – придет и уничтожит ее без свидетелей. А потом и с остальными справится. Ох, кажется, она насмотрелась американских фильмов. Надо бы чаще смотреть советские и добрые сказки, а то пропадает желание радоваться жизни. Она обязательно пересмотрит с Машей все ее мультики и детские фильмы.
     Обработав документы, Аня застыла с ними в проходе – настал миг идти в архив. Коридор был пуст: сотрудники устроили себе перерыв и разбрелись, кто курить, кто чай пить, а кто – и то и другое. Перебегая от стеночки к стеночке и постоянно оглядываясь, она приближалась к заветной цели. Страшное безлюдье царило повсюду, Аня начала подозревать самое худшее.
     Она набрала номер, ей ответила приятельница из другого отдела.
     - Слава Богу, с тобой все в порядке! – выдохнула Анна.
     - Со мной-то все в порядке, а вот с тобой – непохоже, - откликнулась сослуживица. – Ты одна? Приходи к нам. Хотя… тут Упырь забегал, разгон сделал и испарился – Черный Плащ. Нервный он какой-то сегодня.
     - Он всегда стукнутый, - высказался кто-то из сотрудников, Аня услышала это. 
     - Да, но сегодня особенно. Кричал, аж покраснел, довел Ольгу до слез и… Сейчас его не видно – от шефа видать получил.
     - Я позже зайду, а пока – не могу. Я в архив.
     - Там никого: одна на больничном, а другие в отпуске.
     С силой сжала Аня связку ключей от доверенных должностью сейфов и офисных дверей – она совершенно одна! Вокруг настолько тихо, что волей-неволей возникает страх: на этаже только она?
     На шее висел деревянный освященный крестик, она вцепилась в него. Перед архивом огляделась и стала перебирать ключи, ища подходящий. Металлический звон немного расслабил: он скрадывал страшную тишину. Ключ один за другим перемещался по кольцу, к какому примыкал.
     Едва уловимое человеческим ухом шуршание – и Аня обернулась. Связка со звоном упала к ногам. Тимур приближался медленно, Анна уперлась спиной в дверь, прижимая папки. Голос и тело не подчинялись ей, она даже зажмуриться не сумела и глядела погибели в глаза, отнюдь не агрессивные. Но в такой момент испуг преобладает над разумом. Она приготовилась к самому страшному.
     Ожидаемого не произошло: Тимур подобрал связку и протянул ей. Аня следила за его движениями – «охотника» забавляет «охота»? «Жертва» беззащитна. Раз – и нет ее.
     Проходила минута, вторая, а она так и не взяла ключи. Тогда Тимур вложил их в женскую ладонь, сжал ледяные пальцы, чтобы они не упустили связку снова, и прислонился плечом к стене, повернувшись к Ане.   
     - Я виноват перед тобой. 
     Она ничегошеньки не поняла, о чем толкует ей каракал. Ей хотелось поскорее проснуться, она устала от страшного сна. Когда ж этот ужас закончится? Дурной сон. Ей надо срочно просыпаться. Аня крепко зажмурилась и открыла глаза – все осталось по-прежнему! 
     - У меня мало времени, - продолжал Тимур также тихо  и  размеренно,  смотря  глубоким
51
взглядом на бледную девушку, окончательно растерявшуюся.
     На что у него мало времени? И в чем виноват? Определенно он очень странный. Вид угнетенный, глаза задумчивые, даже слишком. Аня подумала, его что-то сильно заботит.
     - Я сделаю все, чтобы не допустить…  - Тимур побоялся договаривать – он слышит, как стучит ее сердце. Люди так слабы, не ровен час… - Я долго ненавидел людей, - вдруг произнес он, отведя взор.    
     Последние слова удивили Аню – «ненавидел», не уничтожал, не расправлялся, а «ненавидел». Что они сделали такое, что обращенное в человека таинственное существо с клыками, напоминающими кошачьи, озлобилось на них? Она-то понятно, среди людей двадцать семь лет – это срок. А вот что его заставило выйти из Темного леса? Аня сглотнула ком, подступивший к горлу, набрала в легкие воздуха. Ей казалось, она вечность не дышала.
     - Позволь мне посмотреть, как ты живешь. – В спокойном голосе Тимура звучал не приказ, не требование, а  искренняя просьба. – Я не умею жить как люди, - добавил он, глядя в синеватые Анины глаза, доставшиеся от бабушки, Марфы Егоровны.               
     - Это ничего – мы сами не умеем, - почему-то ответила Аня шепотом и незнамо как кивнула, давая добро на визит. Она сошла с ума! 
     Вокруг обстановка оживилась. Откуда ни возьмись появились служащие организации, курьеры, начальники отделов. Вдали мелькнула фигура взъерошенного зама, ищущего гостя и всполошившего офис новой волной брани. 
     Неповторимой походкой Тимур отправился навстречу.
     - А адрес? – прошептала Аня.
     - Он мне известен, - сказал, обернувшись через плечо, Покровский.    
     Анна едва устояла – он знает, где ее дом! И как давно? Она не знала, что и думать. Это сон какой-то. Каракал в человеческом обличии, посреди Москвы и придет к ней!   
     - О Боже!
     Анино дыхание сбилось – что ей делать? Но она сама разрешила прийти. Она может не открыть дверь. Это поможет? Вряд ли. Если верить юшкарьскому преданию, каракал силен, умен и ловок. А значит, у нее нет шансов. 
     К концу рабочего дня Аня так и не собралась и запуталась, придумывая причину не открывать гостю. В метро ее осенило: коль он знает ее адрес, то ему известно, где Маша. По спине пробежали мурашки. 
     Анины ноги тяжело ступали по лестницам, ведущим на четвертый этаж. Она должна встретить каракала, в противном случае он доберется до нее через дочь.    
     Квартира была пуста. Аня не обнаружила Маруси, та прибрала за собой и оставила короткую записку и номер телефона, обещая в скором времени позвонить. Анна зашла к соседке, забрала второй комплект ключей от дома. Наверно, лучше, что она осталась одна и Маруся в случае чего не пострадает. Мало ли как все обернется.
     Понятия не имела Аня, что ее ждет, и потому одела обычную домашнюю одежду: облегающие капри, длинную, до бедер, футболку и короткие носочки – она обувала тапочки в крайнем случае, когда сильно мерзли ноги. Аппетита не было, Аня не притронулась к холодильнику, а никудышное состояние не дало ей хлопотать по хозяйству. Бессильно повисшие руки не слушались. Ее только и хватило, чтобы усесться перед телевизором и ждать.
     Солнце клонилось к закату, подтягивая ушедшие минуты. Двор пустел, голоса слышались реже, их становилось меньше. Аня различала каждый. Открытый балкон не препятствовал ветру, колышущему тонкие шторы с незатейливым геометрическим рисунком. То поднимались они, то мягко принимали прежнее положение.
     По телевизору ничего путного не показывали. Аня, подогнув под себя ногу, – ее любимое положение – перещелкивала каналы и везде натыкалась на рекламу, которую выучила наизусть ее дочка. Доверчивые дети, да что там дети – взрослые, уверены: она говорит правду. Поэтому Маша убеждает маму, что сладости в магазине исключительно полезны для
52
ее растущего детского организма, коему необходим кальций, магний и еще ряд химических элементов, о которых она не имеет ни малейшего представления, зато много раз слышала названия. С экрана телевизора, разумеется. 
     Не приветствовала Аня затяжные просмотры, а поощряла тягу к чтению, правда читала она, Маша слушала, но все же. Она включала классические произведения, дабы прививать ребенку хороший вкус, или детские песенки, ограждая от современных, не поддающихся никакой критике. Метафоры там и рифмы – не дай Бог, опуская, что пение ни о чем.
     Вздрогнула Аня: раздался звонок, вернувший к реальности. Она нащупала пульт, выпавший из рук, отключила телевизор, подаренный ей на свадьбу Ирой, и, собравшись с духом, приблизилась к двери. Ненадолго замешкалась, но нашла силы открыть.         
     Тимур был в том же костюме, рубашке и при галстуке, что и днем. Он не заехал к себе, чтобы переодеться, а прямиком отправился к ней. Аня отступила, давая пройти. Гость перешагнул порог. Она не попросила разуться: он в дорогих туфлях, она даже не представляет насколько дорогих. Она столько не зарабатывает.
     Тимур окинул взглядом хозяйку, затем – маленькую прихожую, куда помещалась вешалка с узким шкафом, тумбочка для обуви да пуфик. Большое зеркало в широкой деревянной раме смотрелось громоздко, в нем отражалась часть прихожей. За ней следовали туалет, ванная комната и кухня. Тусклые шкафы разбавили стол с вазой, вытяжка, двухкамерный холодильник с фигурными магнитами и стиральная машинка, не поместившаяся в ванную, где еле стал шкафчик. Его отдала Ира, когда делала у себя ремонт и обновляла предметы мебели. Ане кое-что перепало: она удачно вписала в свой простой интерьер дарованную мебель. Короткие прозрачные кухонные шторки делали окно воздушным, а цветы умиротворяли несочетаемые элементы.
     Гость аккуратно, со свойственной ему осторожностью, ступал по линолеуму, имитирующему паркет. Аня слышала каждый его легкий и пластичный шаг, следила за всяким движением, мимикой, а Тимур с неподдельным интересом изучал обстановку, замечая любую мелочь, ускользающую от хозяйки. Он смотрел, как стоят разные по величине кружки, тарелки, бокалы, подсвечники, куда повернуты их ручки, есть ли на посуде трещины, осколы, подтертые рисунки. Смотрел, как висят полотенца в ванной, какой там коврик, какие его нити вылезли, а края забохромились. Глядел он, как смылено мыло, подтекло жидкое. Не упустил тот факт, что зубные щетки располагаются справа, а паста – слева, если стоять лицом к ним. Ане так было удобнее: она брала в правую руку щетку, левой выдавливала зубную пасту. Тимур изучал ковер в зале, напоминающий цветочную поляну, осматривал полки с книгами, выстроенными по высоте, статуэтки и фото, стенку, вмещающую телевизор, диван, скомканный на нем клетчатый плед, кресла. На одном из них ждал своей участи ингалятор. Тимур выглянул на застекленный балкон, заставленный банками, коробками из-под обуви и всякой всячиной, зато там цвели бегония, настурция и ароматные бархатцы. На подоконнике ютились бабушкины герань и алоэ – Аня привезла их из Сибири на память о Марфе Егоровне. 
     Незатейливая спальня заинтересовала гостя не меньше. Он долго осматривал все подряд: спокойной расцветки бежевый ковер, его подстриженный уголок (это Маша проявила к нему интерес), небольшой шкаф-купе с заедающей одной дверцей, тумбочку у двуспальной кровати, лампу на ней, потрепанную книгу, тетрадь с загнутыми краями, шариковую ручку с искусанной кнопкой и зеленоватую матовую штору, прикрывающую кактусы, дивно цветущую пассифлору и залитую хозяйкой фиалку. 
     Закончив осмотр, Тимур обратил взор на Аню.
     - У меня просто, - словно извиняясь, произнесла она, – даже слишком для друга господина Золотарева.
     - Не думаю, что он считает меня другом.
     - А как же «правая рука»?
     Глаза гостя слегка улыбнулись.
53
     - Пока выгодно – да. Но в действительности он никому не доверяет.               
     Ане не нашлось, что ответить. Единственное, что она могла – посочувствовать. Жить в страхе, каждый миг ждать удара в спину – тяжкая ноша. Она бы не смогла.   
     - Это твоя квартира? – спросил Тимур, не зная наверняка.
     - Папина. Он с мамой прописан в другой, доставшейся от ее отца.
     - Тут когда-то… курили? – тщательно подбирал слова Покровский, чувствуя посторонние запахи.          
     - Эта квартира долгое время сдавалась: я с мужем и дочкой жила в другом месте. Обои и некоторая мебель здесь безнадежно стары.
     - Где сейчас муж?
     - Бывший муж, - поправила Аня. - Наверное, у своих родителей. Не знаю, - холодно кинула она, пожав плечами.
     - А дочка?
     - Она у бабушки. После моей болезни она осталась там: я не успеваю отводить ее на музыку и занятия. - Анна упрекнула себя в откровенности – зачем она все рассказывает каракалу? С другой стороны – он откровенен с ней. Почему? Для того чтобы убить ее не обязательно близко знакомиться. Было бы странно втереться в доверие, а потом уничтожить. Неожиданный подход у хищника к жертве. Пожалуй, он тактик либо же с юмором.         
     - Как зовут твою дочь?
     Кровь отхлынула от Аниных щек.
     - Не бойся – я ничего не сделаю вам, - произнес Тимур тоном, какой нельзя принять за неправду.
     - Ма… ша. – Аня потупила взор. 
     - Она похожа на тебя, - повернулся к настенной фотографии гость. – Ты впустишь меня еще? – Его глаза устремились на хозяйку квартиры.
      Тимур ушел. Аня схватилась за голову – уму непостижимо, зачем она сказала «да»?! Что с ней происходит? Она без утайки отвечает на его вопросы, говорит «да» там, где надо сказать категоричное «нет».
     Она взглянула на освященные лепесточки роз, выглядывающие из наличника входной двери, - либо средство от нечистой силы не помогло, либо гость не нечистая сила. Последнее Ане нравилось больше.
     Устав от собственных вопросов, на какие у нее нет ответов, она забралась в пенную ванну с ароматом лаванды, после – под плед, прихватив инструкцию по применению ингалятора. Перечитывая каждое предложение по два раза, она так ничего и не поняла: сумасшедший день принес ей незабываемые впечатления, не выходившие из головы. Аня отложила брошюру – все равно не удастся разобраться в устройстве как положено.
     Она думала о госте, больше ни о чем не могла. Чтобы отвлечься, нажала кнопку пульта.  Включился телевизор, где беспощадное чудовище красочно пожирало всех подряд, обливаясь слюной, а герои переругались в пух и прах и устроили кровавую драку, выясняя, кто в том виноват и как быть, – умеет Голливуд устрашить зрителя.
     Что тут фильмы, когда она в собственном доме принимала таинственное существо. У нее есть сюжет для нового хита, только вряд ли ей поверят. Очень уж невероятная история произошла с ней.
     Под звуки бойни и злобные рыки зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер.
     - Прости, я должна была уйти, - защебетала в трубку Маруся, - поэтому не дождалась тебя.
     - Не беспокойся, я понимаю, - отозвалась Аня, кутаясь в плед, - с сумерками существенно похолодало.
     - Не хочу я оставаться в долгу. Приходи завтра ко мне. Я что-нибудь испеку.
     Завтра. Что если Покровский придет и назавтра? Он не оговаривал день, но дал понять,
54
что обязательно зайдет. В этом Аня нисколько не сомневалась. Его взгляд, совершенно не хищный, поразил ее, а голос и аура что ли - и подавно. От него исходило нечто необъяснимое. Он замкнутый, но говорит открыто, самодостаточный, состоятельный (по крайней мере, так казалось), но не связан богатством по рукам и ногам, иначе б не явился к ней. Что же ему нужно от нее?
     - Пожалуй, я зайду после работы.
     - Отлично, - обрадовалась Маруся, теперь у нее есть подруга, - я накормлю тебя ужином! Ты как Егоровна? Любишь картошку?
     - Очень, - улыбнулась Аня. – Диктуй адрес, - взялась она за карандаш, что завалился под диван, когда играла Маша, – маме он пригодился.
     Как все дети Машуля переворачивала вверх дном дом, наводила свой «порядок» и очень радовалась, когда ей удавалось что-либо найти. Особенно ее увлекало строительство домика. В ход шло все, что она могла поднять. Сооружение из подушек, одеял, пледов, стульев и табуретов мало радовало маму, зато забавляло дочь, которая пряталась в груде мебели и белья, громко хихикая. Но это не так сердило Аню, как уничтожение ее парфюмированных вод и косметики. Однажды Маша позволила себе нанести макияж. Мама долго отмывала ребенка – это ж надо было накрасить ресницы по самые брови, губы – на пол лица, а румяна – до шеи. Дочка обливалась слезами и хныкала – щипали глазки – но по-иному смыть боевой раскрас не было возможности. С той поры Маша соблюдала осторожность, когда тайком брала мамину косметичку, хотя у нее была своя, детская. 
     На работе самые проинформированные невесть откуда сотрудники перешептывались, обсуждая вчерашние новости: из-за крупной аварии шеф надолго застрял в пробке и сделка едва не сорвалась. Такой, казалось бы, непримечательный повод породил массу разговоров, не смолкающих до вечера. Толки достигли невероятных пределов, вплоть до того, что директор сам попал в аварию, но чудом выжил, несмотря на травмы несовместимые с жизнью, и, чтобы заключить договор с господами, оказавшими ему честь, явился на встречу.
     Покуривая в туалете тонкую дамскую сигарету, сослуживица рассказывала Ане, как она вчера устала от зама, не дающего покоя целому отделу. Чтобы не ударить в грязь лицом он то и дело проверял, как идет процесс – мало ли что увидят люди Золотарева, намеренно не избравшие нейтральную территорию. Досталось всем от мала до велика. Упырь вылил весь свой пыл на подчиненных, крайне разозленных на него под конец сумасшедшего рабочего дня. Одни после ряда оскорблений вознамерились уволиться, другие – отправились прямиком в бар запивать потрясение, третьи – дома упали без сил. Ане тоже досталось, но она не помнит как и за что. Ее занимало другое дело, куда важнее.
     Коридоры и кабинеты заполняли словно мертвые люди, автоматически делающие свою работу, – заместитель директора лютовал как накануне. За его спиной шептались, называя его неадекватным кровососом. Он, правда, напоминал вампира: сам бледный, худой, глаза его чуть что краснеют от гнева, тонкие пальцы дрожат, зубы длинные, заостренные – страх один. Аня поймала себя на мысли, что каракал ее уже не так пугает.
     Выполнив обязанности, она нырнула в метро и поехала к Марусе. Она накрыла стол, накормила гостью и поведала ей, как идут дела с разводом, как выросли требования Зуйкова и что дочь не желает знать ее.
     - Где он сейчас? – осматриваясь, спросила Аня. Обстановка у хозяюшки упростилась: Маруся продала богатую мебель, вазы, статуэтки, царский фарфор, немецкое стекло, но остатки роскоши все же промелькивали.      
     - Ты о Зуйкове? – складывая в раковину посуду, уточнила наследница дядюшкиного состояния.            
     Он был одинок и умер в одиночестве далеко от России, завещая перед смертью все накопленные средства далекой двоюродной племяннице, которую в глаза не видел.
     - Я не знаю и знать не хочу, с кем он и где нынче шатается, - небрежно бросила кружку Маруся. – Это его – давно пора выбросить! - В мусорное ведро полетела красивая кружечка с
55
именем Олег и его фотографией. – Я сделала подарок на праздник – ручная работа.
     - Не жалко?
     - Нисколько. – Маруся взяла паузу, гостья не перебивала. – Знаешь, мне некому больше сказать… - Она замолчала, нервно почесывая руки, на них краснели царапины – следы нервозности и переживаний.
     Аня сообразила, что это что-то важное, но не торопила приятельницу, которая с трудом продолжила:
     - Зуйков  приходил  пару  месяцев  назад. Он  напел,  что  желает  примирения.  А  потом опять… Короче говоря, снова обманул.
     - Что же он хотел этим добиться?
     - Откуда мне знать, - отозвалась Маруся. – Но это не все. Я… - Она вздохнула и договорила: - Я беременна.
     Аня растерялась, придя в себя, спросила:
     - Он знает?
     - Нет.
     - Так скажи ему! – настаивала гостья.
     - Зачем? – Маруся достала сигарету, сдвинула цветочный горшок, присела на широкий подоконник и закурила, выдувая дым в форточку.
     - Как зачем – он подвергает тебя страшным стрессам!
     - Ты хорошо о нем думаешь – он совсем не сердобольный, - смахнула пепел Маруся. – Поверь, он бы придумал, как и это использовать в своих целях. Он начнет манипулировать мной.
     - А дочь?
     - Вике бессмысленно говорить – она скажет, что я старая дура, надумавшая к пенсии рожать. У нас общего – только группа крови. – Маруся сползла на пол, спрятав лицо в коленях. – Я боюсь аборта. У меня было два – я тяжело отхожу. – Ее голос и руки дрожали.
     - Поражаюсь, как ты держишься. Ты героиня, я бы так не смогла, - опустилась к ней Аня. – Ребенка надо содержать, а муж может и не платить алименты.
     Маруся нервно засмеялась.
     - Да он скорее от меня их потребует. За моральный ущерб накинет.
     - Продажа машины не спасет, - рассуждала гостья, - денег надолго не хватит, а пока малыш вырастет…
     - И это еще не все, - тихо перебила Маруся, глядя на собеседницу, подающую ей воду в длинном цветном стакане. Этот набор она берегла, он ей нравился более остальных.      
     - Зуйков беременный? – пошутила Аня.
     - Если бы, - улыбнулась Маруся, - он бы получил миллион долларов – его мечта. – Она поднялась и, походив, произнесла: - Мой дядя был человеком умным и предусмотрительным – царствие ему небесное. Он знал людей, их слабости, что позволило ему сколотить состояние. Утром мне пришло письмо. От дяди.
     - То есть как? – изумилась, бледнея, Аня, у нее пошли мурашки. То каракал, то умершие. Что с миром-то происходит?
     - Да не с того света, - успокаивающе положила Маруся на ее руку ладонь. – Дядя написал его перед смертью, распорядившись отправить его через двадцать лет. Почтальоны поторопились и прислали немного раньше. Представляешь, он догадывался, что я могу все протранжирить. Он оказался прав, - ухмыльнулась Маруся и допила воду.
     Стакан очутился в раковине. Аня собралась мыть посуду, хозяйка остановила.
     - Я сама.
     - Так что было в письме? – прислонившись к столу, поинтересовалась гостья.
     - Дядя рассказал о себе, о жизни, своем деле, которое закрыл, потому как понимал, что я не справлюсь. Он велел мне прийти в банк, где меня ожидает ячейка.
     - И что в ней? – Аня подозревала, конечно, но решила уточнить.
56
     - Драгоценности и коллекция марок, - вертя в руках стакан, ответила Маруся. – Бриллианты, изумруды, рубины – сокровища.
     - Поздравляю, - робко произнесла Аня и завертелась, собираясь уходить.
     Наследница преградила ей путь.
     - Ты что! Я не это имела в виду!
     Гостья осталась. Маруся усадила ее на мягкий диван.   
     - Дядя поставил мне одно условие: я обязана распорядиться деньгами правильно.
     - Сложно, - шутливо посочувствовала Аня. – Я, например, не знаю как правильно.
     - Я тоже, - подхватила Маруся. – Прошу, не говори ничего моим, - взмолилась она, - схватив гостью за руки. - Если они узнают…
     - Я их не знаю - не беспокойся.   
     - Они устроят мне райскую жизнь, коль прознают, - тряхнула головой Маруся.
     Аня не завидовала ей – приятельница каждую минуту ждет удара от близких, которые должны поддерживать ее. Вряд ли кто-то назовет это счастьем, пусть даже к нему прилагаются миллионы. 
     - Рано или поздно до них дойдут сведения, - заметила она.
     - К тому времени я буду в разводе: пусть Зуйков докажет, что я получила наследство до того.
     - А Вика?
     - Будет ждать моей смерти, чтобы унаследовать свое. – Маруся полагала, что дочь станет ждать того с нетерпением.
     - Банк в Америке?
     - Угу, - проронила наследница, выпивая витамины.
     - Бросай курить, - посоветовала Аня. – Как же ты полетишь? Перелет долгий – большая нагрузка.
     - Как-нибудь. Не впервой, - махнула рукой Маруся. – Или рожу и поеду.
     - Может быть, стоит переехать ко мне? Все не одной.
     Наследница отказалась, но обещала в случае чего обращаться к подруге.
     Они еще поболтали, потом у Маруси зазвонил телефон, а увидавшая который час гостья подскочила и заторопилась домой. Хозяйка помахала вслед, прикрывая за ней дверь и разговаривая по сотовому.
     Аня добежала до ступенек, прыгнула на первую, вторую, третью… Сзади послышался глухой удар. Она обернулась, одним прыжком перелетела преодоленные ступени и толкнула незапертую дверь – Маруся лежала без чувств, под ней растекалась лужа крови. 
     Вскрикнула Аня, она здорово испугалась, думала, подруга умерла. Опомнившись, она пощупала пульс – Маруся еще была жива – и схватилась за телефон. Скорая приняла вызов, а Анна осторожно, взяв по руки, потащила Марусю к дивану и уложила сначала голову, потом туловище и ноги. Следуя рекомендациям медицинской сестры, гостья кружилась вокруг бессознательной подруги.
     Проходило время, доктора все не было. Аня взялась перезванивать в скорую, но выяснилось, что закончились деньги. Трясущимися руками она подобрала завалившийся под стол Марусин сотовый – чудо что она, падая, не ударилась головой об угол. Гостья разозлилась – это Вика звонила матери, после чего ей стало плохо. Она не дочь, а зверь, доводящий до смерти собственную мать. 
     Аня набрала номер скорой.
     - Девушка, я вам уже сказала – ваш вызов принят. Вы же не одна. Машина едет. Ждите! – ответила диспетчер и отключилась, Аня не успела ничего сказать.
     Она схватилась за рот – вечер, повсюду пробки! Скорую неохотно-то пропускают в час пик. А если затор или авария – в большом городе они часты – шансы и вовсе минимальны. Доктор может не успеть!
     Спустя полчаса приехала врач и сразу же велела отнести Марусю в машину. Аня
57
бросилась искать помощь. Она позвонила в несколько квартир и мужчины помогли спустить на носилках соседку.
     - Вы ей кем приходитесь? – спросила доктор у Анны, спускаясь вниз.
     - Подруга.
     - Родные?
     - Они… не могут приехать, - запинаясь, ответила Аня.
     - Далеко живут? – садясь в машину, откликнулась врач. Она поставила Марусе капельницу.
     - Наверное. – Аня запрыгнула в скорую. – Можно я с вами.
     Доктор разрешила, и машина понеслась в больницу.
     Оглушающий сигнал требовал от водителей уступить дорогу. Одни нехотя, другие чуть лучше  поддавались.  Дорогие  машины  приравнивали  себя  к  скорой  помощи, но  все  же уступали, пристраиваясь за ней. Худо-бедно скорая добралась до медицинского учреждения.
     Санитары подхватили пациентку и повезли ее по бесконечному коридору, где вдоль стен стояли стулья, лавки и люди, ждущие неизвестно чего. За медработниками бежала Аня, придерживая сумку, беспрерывно сползающую с плеча. С ноги слетел бахил, она на ходу поправила его и нагнала санитаров. Перед глазами хороводом мелькали лица, двери, каталки, медицинский инвентарь. Перед ней вырастали пациенты, медперсонал, не очень-то обрадованный «поступлению». 
     - Дальше нельзя! – грубо остановила Аню сестра перед очередным кабинетом.
     - А как?..
     - Ждите! Ее осмотрит врач!
     - Он уже там? – пыталась высмотреть его Аня из-за головы невысокой медсестры. И она была невысокого роста, но немногим выше.
     - Ишь, какая прыткая! - рыкнула сестра, правду говорят, что врачи - циники. С годами у них притупляется сострадание. Велик тот врач, который сумел остаться человечным, несмотря на нечеловеческие условия труда и жизни.
     - Освободится и придет! – Медсестра закрыла дверь перед самым носом.
      Аня рухнула на стул. Сбоку подкрался старичок в потрепанном трико и тельняшке и тихонько присел рядышком.
     - А чего это с ней? – кивнул он на кабинет.
     Анна покосилась на него – старику скучно лежать в больнице, вот он и шатается по невзрачным коридорам, высматривая что-нибудь интересное.
     - Заболела. – Она отвернулась, надеясь, он поймет и уйдет. Не тут-то было.
     - Бывает, - протянул старик. – А что врачи говорят?
     - Пока ничего. – Аня обняла сумку и опустила на нее подбородок.
     - Да, молодых нынче много тут. А ведь ни войны, ни голода.
     Анна обернулась – старик сидел и повторял «пу-пу-пу», забавно пошлепывая губами.
     - Давно вы лежите?
     - Давно. Я здесь бываю чаще, чем дома.
     Из признания Аня вынесла: старик одинок.
     Время тянулось. В коридор вышел врач, проникнувший в кабинет с другой стороны. Аня взлетела со стула, медленно поднялся и старик.
     - Вы родственница Зуйковой?
     - Подруга, - поправила Аня небритого доктора средних лет в объемном белом халате. - Что с ней?
     - Новости неутешительные: ребенок умер, у матери большая кровопотеря. Ее готовят к операции, но гарантий нет.
     - Как же так? – подавив недоумение, прошептала Аня. – Сделайте хоть что-нибудь!
     - Зуйкова Маруся Михайловна состоит на учете у нашего гинеколога. Она передала нам
карту – у пациентки редкая группа крови. У ребенка тоже. Выкидыш спровоцировали
58
внешние факторы.
     Не удивилась Аня, странно как этого раньше не случилось.
     - Мы сделали запрос на станцию переливания, но… - покачал головой доктор.
     - Нужен донор… - пробормотала Анна. – Где ж его взять? – Она поджала губы.
     Врач удалился, а она перебирала в голове знакомых. У нее вторая положительная, у Иры – первая и так далее. Ей знакома одна девушка с такой редкой кровью, но она живет далеко и не приедет. Вика! Точно! Маруся обмолвилась, что у нее та же группа и резус-фактор!
     Аня нырнула в сумку, отыскала Марусин телефон, не страшась, что она будет против, отыскала в списке нужное имя и нажала кнопку вызова.
     - Алло, Вика? – с надеждой просила она.
     - А ты кто?
     - Я подруга твоей матери, - затараторила Аня, - ей срочно требуется твоя помощь! Она находится в больнице…
     - Знаешь, подруга, я занята. – Вика отключилась.
     Аня  растерялась  и  это  слабо  сказано.  Она  вновь  набрала  номер  и  сердито процедила
сквозь зубы:            
     - Слышь ты, девочка, подними свою задницу и бегом в больницу, пока не стала сиротой: твоя мать при смерти! – Она назвала адрес и бросила трубку.
     Ну и дочка – сущее наказание, по-хорошему не понимает, пришлось грубить. Аня поступала так редко, при крайней необходимости. И снова убедилась, что человек порою лучше понимает жестокость, чем сердечную просьбу. Наглость, грубость, хамство необходимы, чтобы чего-то добиться или человеку так выгоднее думать, снимая с себя ответственность за поступки? Мир жесток или в нем беспощадны люди? Еще ни разу Аня не видела рядом с требующим зрителя и одновременно игнорирующим его наглецом и хамом любящих людей, в то время как к отзывчивым и добрым тянутся и преданы душой. Таких обидеть и оскорбить совестно. Первый сродни паразиту, который паразитирует другого либо других – дабы возвысить самого себя над кем-то, всего-то надобно унизить его – а второй отдает, но обязательно получает взамен. Закон воздаяния работает при любых обстоятельствах. «С волками жить – по-волчьи выть», - гласит пословица. А кто тому виной? Уж не волки ли?
     Аня схватилась за ручку, какую всегда носила с собой, и сделала запись в блокноте:
Питаю ненависть к среде,
Но волк живет, живет во мне.
Грызет меня он и съедает,
А ним душа моя мельчает.

Я скину волчью оболочку,
Конец строки – я ставлю точку.
Меняет цвет мой новый мир,
И серый волк – не мой кумир.
     Аня не замечала времени, сколько его прошло...  Вдалеке показалась фигурка, с каждым мгновением приближающаяся. Юная девушка пренебрежительно оглядывалась, морщила нос при взгляде на окрашенные в подозрительный цвет стены и всем своим видом показывала как обременительно для нее пребывание в этом дурно пахнущем месте.               
     Она приблизилась к Ане, не зная, куда ей идти.
     - Ты Вика? - В Анином сознании забрезжила надежда.
     - Ну да, - сказала ярко одетая, раскрашенная девушка, покручивая на пальце кожаный ремешок и сжимая в другой руке смартфон. – А че?
     - Твоей матери срочно нужна кровь!
     - А я-то тут при чем? – искривила губы Вика, не слишком похожая на Марусю.
     - Действительно. Кому я это говорю.
59
     - Слушай, тетя, тебе че надо?
     - Лично мне от тебя – ничего. Слава богу, - ответила Аня.
     - Какого я притащилась сюда?..
     Мимо них пробежала медсестра с охапкой лекарств и влетела в помещение, где лежала бледная женщина, в чью вену вонзилась толстая игла. К белой как чисто выбеленная стена Марусе тянулась уйма трубок, ее окружали аппараты, напугавшие девушку, заглянувшую внутрь.
     - Ч-ч-чего это?.. – В ее глазах отразилась ужасная обстановка, пошатнувшая хрупкий, еще пока детский мир.
     - С трех раз догадаешься? – шагнула Аня к не на шутку испугавшейся Вике.
     Зрелище то еще. Мало кто способен смотреть на это и оставаться безмятежным. Человека пугает не столько чужая сила, сколько собственное бессилие. Аня подумала, в девушке осталось что-то человеческое.
     Щеки Вики побелели.
     - У твоей матери случился выкидыш. Сразу после твоего звонка. Так что братика или сестренки у тебя не будет, а вот маму еще можно спасти.
     У двери вырос доктор.
     - Это донор? – спросил он о Вике.
     Аня взглянула на нее.
     - Я… мне… - пробормотала девушка, подняв широко распахнутые, ярко накрашенные  глаза на врача. Если бы он был слабонервным, упал бы в обморок: прическа у нее как у хиппи, на ресницах кило туши, наряд – без слез не взглянешь, пирсинг – главное украшение. Не девушка, а чучело.
     - Срочно в операционную! – громко сказал врач медицинской сестре, косившейся на Вику. – Вы готовы? – обратился он к дочери пациентки.
     Она посмотрела на Аню, стоявшую неподвижно, затем – на доктора.
     - Куда?
     - Вас проводят! - бросил на ходу врач.
     Спустя минуту медсестра увела Вику, Аня осталась одна.
               
    
    
               
               
      



         
 
               



    
    
          
             
    
      
          
60
Маруся и Вика. Ужин
     Напряжение с течением времени не ослабевало, казалось, атмосфера накалялась. Воздух с каждой минутой терял кислород. Из операционной еще не вышел доктор, ассистенты, никто не вышел. Аня то ходила взад и вперед, то садилась на узкий стул, но тотчас вскакивала, заслышав шаги, оказывающиеся ложной тревогой. Старичок принес ей попить и угостил конфеткой. Он составил компанию и отвлек Аню. Но когда стрелки часов показали ровно полночь, он ушел и страх возник опять.
     Безызвестность съедала, а медсестры не могли сказать, как обстоят дела в операционной. Одна посоветовала Ане прилечь или пойти домой. Посмотрев на время, она прислонилась спиной к стене – час. Метро уже закрылось, а пешком она будет идти до утра. Придется здесь коротать ночь и ждать пяти.
     Ноги загудели. Прижав сумку, Аня присела. Легкое шуршание привлекло ее внимание. По пустому сонному коридору плелась белее мела Вика. Тушь осыпалась с ее ресниц, тени стерлись, губы, вечером почти что черные, побледнели. Она утратила угрожающий вид, а заодно и здоровый румянец. Ее молодежная сумка с длинной ручкой волочилась по полу за ней. Дежурная медсестра испугалась и сунула под нос нашатырь. Девушка скривилась, отодвигая от лица дурно пахнущую ватку. Она отказалась пройти отдохнуть, а села подле Ани. Ее медицинская сестра окинула взором и попросила в случае чего обращаться к ней. 
     Две девушки сидели тихо, слушая тиканье часов, отмеряющих время. Секундная стрелка совершала оборот медленнее обычного, часовая – подавно. Глубокая ночь, а Аня и Вика не сомкнули глаз. Еще не пришедшая в себя юная девушка дрожала: она слышала, как операционная сестра выкрикнула, что сердце матери остановилось, как врач отдавал громкие команды по реанимации, слышала шум суеты и писк аппарата, извещающего об остановке.      
     Аня протянула ей мягкое успокоительное средство, назначаемое даже детям. Девушка положила под язык сразу несколько таблеток. Что сейчас у нее внутри? Понимает ли что наследство – не гарант выздоровления, и она не сумеет откупиться, коль с ней случиться страшная беда? Старуха с косой взяток не берет. 
     Безмолвно Аня смотрела на Вику – лишь с появлением своей дочери она начала понимать родителей. Она не была проблемным ребенком, но все же случались разногласия. С матерью до сей поры сложно, а ведь она старается наладить с ней отношения. Наверное, барьер непреодолим. Но она так не хочет, чтобы он возникал между ней и Машей.   
     Как только показался врач, забыв про все на свете, Аня подпрыгнула и понеслась навстречу.
     - Мы сделали все возможное, теперь дело за ней: она должна бороться, - коротко бросил он, что-то сказал сестре и ушел.
     У Вики зазвонил телефон. Вяло она поднесла его к уху, отвечая односложными «да» или «нет». Разговора не получилось: она не могла (или не хотела) разговаривать. Ее пальцы настолько ослабели, что не могли держать смартфон – он выскользнул и с грохотом упал. Из закутка выглянула медсестра:
     - У вас все в порядке?!
     Аня не могла ответить точно, а вслух сказала:
     - Это телефон.
     - Ну, говорите если что. – Голова медсестры исчезла.
     Под утро Аню все же сморил сон. Когда она очнулась из-за грохота (какой-то пациент уронил утку), Вику пробивала дрожь.
     - Мама?! – в панике сжалась Аня.
     Девушка качнула прядями темных волос.
     - Она мне приснилась.
     - Ты звонила отцу?
     Вика нерешительно кивнула. 
     - И что?
61
     - Он не приедет. - Почему-то Аня ожидала такого ответа и не удивилась – ее бывший тоже б не приехал. - Ты поедешь к нему?
     - У него молодая любовница, - ухмыльнулась Вика, позвякивая металлическими браслетами. - Да она мне дверь не откроет.
     - А почему от матери ушла?
     Девушка не ответила. Может потому, что так чувствовала себя свободной? Правда, представления о свободе у каждого свои. Кому-то достаточно чего-то малого, другому – крайность подавай. В борьбе за свободу убивали, погибали, но уцелевшие, избавляясь от одного, попадали в другое рабство. От чего она зависит? На каких условиях существует? Если люди – пазлы, составляющие единую картинку, разве можно без них обойтись? И куда им «выпадать»? О свободе много написано, еще больше говорится. Но есть ли ей точное определение? И кто дал его? Юристы, духовники, философы, филологи, психологи? Их мнения расходятся. То она одно, то она другое. Она – неограниченная возможность, она – наличие выбора и так далее. Так что же она такое – свобода? 
     Взглянув на часы, Аня вспорхнула со стула и помчалась домой – ей скоро на работу, а она не умыта, не переодета и вообще выглядит ужасно! На ум пришло слово «изюминка». Как оно подходит к заспанному лицу!
     Вбежав в квартиру, она на ходу скинула одежду, ополоснулась в душе. Освежившись, она облачилась в душистое черно-белое платье (в офисе не принято носить цветные вещи) и, взмахнув пару раз кистью туши, пустилась в путь.
     Страшная давка в метро отбивала всякое настроение. Шагая на работу, Аня настраивалась на нее. Сумка завибрировала – это звонила подруга.
     - Я тебе десятый раз набираю! – сокрушалась Ира. – Почему не отвечаешь?!
     - Я не слышала. Наверное, слишком шумно было вокруг.
     - А ты не видела пропущенные вызовы?
     - Нет, - призналась Аня, по правде она и не смотрела.
     - Ладно, - вздохнула подруга. – Слушай, что у вас с ботаником произошло?
     - Да, в общем-то, ничего.
     - И поэтому ты сбежала? Говори, а то я от него ничего не могу добиться.
     - Мы с ним поговорили немного…
     - И из-за этого ты напилась? Выкладывай! – потребовала Ира, сгорающая от нетерпения. Любопытство не давало ей покоя. Нельзя так мучать подругу детства!
     - Я сказала правду.
     - Как с тобой тяжело, тебе б в разведке работать, партизанка! – засмеялась подруга. – У вас состоялась простая беседа? И все? Я не уверена в этом. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?
     - Конечно, я с уверенностью могу сказать, что побывала в его постели, - пробормотала Аня, подходя к многоэтажному зданию, перед которым расстелилась лестница.
     - Ну и как? – бесцеремонно спросила Ира.
     - Я спала, - возразила Аня, разочаровывая подругу. Та хотела еще о чем-то спросить, но Анна увидала на нижней ступеньке Тимура. – Не могу говорить. Перезвоню позже. – Она смущенно опустила телефон. – Вам не надо было приезжать, - проговорила она еле слышно.
     Вокруг было полно народа, люди спешили в офисы, по дороге проезжала бесконечная череда машин – поток такой, что трудно добраться до места работы вовремя. Сегодня Аня не опоздала, но она бежала. На нее оборачивались сотрудники и сотрудницы, просто прохожие.  Замдиректора выполз из «мерседеса», завидев Покровского, он подтянулся и вздел на нос темные очки.
     - Почему? – Тимур протянул Ане не упакованную (так естественнее) ветку лилии. – Я видел ее на твоей фотографии. – Он выбрал самую свежую – она была одна.
     - На нас все смотрят. – Анины щеки покрыл румянец.
     Тимур тренированным взором окинул обстановку и согласился.
62
     - Дай мне свой номер, и я уйду.
     Путая очередность, Аня назвала цифры и Покровский исчез. С ума сойти – у нее берет номер телефона каракал! Он намерен ей звонить? Собственно что ее смущает? Он был у нее в гостях, задавал вопросы, а она, глупая, откровенно отвечала!
     Не выдержав заинтересованных взглядов, Аня прошмыгнула в здание, где за ее спиной перешептывались люди. На своей проходной она попросила охранника приглядеть за лилией, чтобы не нести ее через весь офис. Не успела она войти, как ее позвали сослуживцы, не видевшие Покровского. Слава Богу!
     - Иди к нам! У нас такие новости! – помахала приятельница.
     - Повысили зарплату? – натянула Аня на уставшее лицо улыбку.   
     - К сожалению – нет, - ответил, смеясь, Ходок.
     - Что с тобой, ты какая-то уставшая, - сказала сослуживица. – У тебя что-то стряслось?
     - Не у меня. – Аня не выложила подробностей, впрочем, они никому не нужны.
     - Вот почитай! – предложила приятельница газету.
     - И что? – равнодушно откликнулась Аня, читая заголовок – одна поп-звезда развелась, вышла замуж за другую, точнее другого. Свадьба состоялась за рубежом, втайне ото всех, но о том пронюхали вездесущие журналисты и красочно осветили сенсацию.
     - Они год скрывали свои отношения. Он купил ей дом в Испании! – возмущенно сказала приятельница, как будто господин обещал жениться на ней, но обманул.
     - Он за этот дом кучу баксов отвалил, - с уверенностью добавил Ходок. – Тут фотографии есть. - И, полистав газету, нашел. – О, гляди!
     По достоинству Аня оценила испанский дом знаменитой четы. Двухэтажный особняк, большой балкон, панорамные окна, бассейн и сад, а вокруг море, солнце и песок. Что скрывать – красота! 
     - Живут же люди.
     - Да ты что? – привстала приятельница. – Это супер! А ты знаешь, у нее от первого брака ребенок, а у него – два! Она беременна – это было искусственное оплодотворение.  И они еще хотят детей.
     - Это тоже журналисты написали? Им-то это откуда известно, если пара не давала интервью?
     - Твой сарказм не впечатляет, - сложила газету приятельница. - Журналисты ведут собственные расследования.
     - Лучше б они чем-нибудь полезным занялись, - возразила Аня. Она считала неприличным подкарауливать женщину под дверями гинекологического отделения.
     - Они пишут то, что интересно народу.
     - А правильнее – то, что можно подороже продать, - поправила другая сослуживица, за компанию почитывающая газетенку. – Это так, развлечение, - улыбнулась она Анне.
     - Все: Упырь пришел, - не шевеля губами, произнес Ходок, и читатели «желтой» прессы рассыпались по офису.
     Впервые зама назвали Упырем работники бухгалтерии, когда он высосал у них все соки, выражая недовольство их работой – как-то квартальный отчет ему не понравился. Новшество мгновенно подхватили другие отделы, тоже питающие сильное чувство к заместителю директора. Таким образом, всякий служащий тут, слыша слово «Упырь», знал о ком идет речь и не задавал лишних вопросов. 
     Зам оглядел каждого, прошелся по кабинетам и коридорам, сделал замечания и только потом направился к себе.
     Аня погрузилась с головой в работу, но через полчаса ее отвлек звонок.
     - Ты обещала перезвонить! – раздосадовано начала Ира.
     - Ой, я забыла – у нас тут Упырь лютует. 
     - Кто?
     - Заместитель. Директора. – Аня сдержала смешок, когда подруга говорит о начальниках и
63
работе, она тоже ничего не понимает.
     Немного поболтав, они распрощались. Анна озадачилась – что если и Покровский будет таким же нетерпеливым? Верно, зря она дала телефон. Надо будет, она сменит номер. Но он знает ее адрес. Переезжать бессмысленно – найдет. В этом она была совершенно уверена. Он охотник, хищник. Опять стало страшно. Потом Аня подумала о Марусе и забыла о прежнем  страхе.
     Рабочий день прошел как обычно: Упырь накричал на технарей, допустивших оплошность, задел экономистов, еще досталось службе охраны и хозяйственному персоналу за то, что кто-то в мужском туалете написал «долой Антона», приписав к имени зама неприличное слово в рифму, а уборщицы не успели стереть безобразие. Заместитель директора учинил дознание, вызвав всех мужчин, служащих на этаже, где обнаружил провокационную запись, но так и не узнал кто ее автор. Обозленный, он обошел всех.  Зайдя к копошащейся в бумагах Ане, он покосился на нее, правда, ничего не сказал и продолжил традиционный обход. 
     После работы она заглянула к охраннику, стерегущему под столом чудесную розовую  лилию и, завернув ее в газету, отправилась в больницу.
     Медсестра получила шоколадку и сообщила, что Маруся в реанимации, но пришла в себя. Врач даже разрешил навестить ее.
     Первой вошла Вика, сменившая боевой раскрас на скромный макияж, за ней – Аня, белую розу ей не позволили пронести. Выглядела Маруся неважно. Крайняя бледность пугала. Медсестра предупредила, пациентка слишком слаба и ее нельзя утомлять. Девушка заметно нервничала. Завидев дочь, у матери в уголке глаза заблестела слеза.
     - Ма, ты чего? – стоя на пороге, тихо произнесла Вика.
     Больше Маруся не могла удерживать слезы, даже стоявшая поблизости капельница затряслась.
     - Ма. – Вика нерешительно шагнула к койке. – Ну, мам…
     Аня незаметно покинула реанимационную палату, оснащенную медицинской техникой, которая повергла в оцепенение юную дочь подруги. Масса розеток, проводов, трубок, лампочек, кнопочек – Вика едва устояла на подкосившихся ногах. Ее поддержала Аня, иначе б девушка, полагавшая себя храброй, упала. Больничный запах, стены, атмосфера, неизвестность внушали страх. Серьезный. Девушка спокойно просматривала на большом экране ужастики, мистику, жуя попкорн, а стоило попасть сюда, поняла, что такое настоящий ужас.
     Хороший, спокойный район, в котором жила Маруся, зеленел. Повсюду пестрели клумбы, по-вечернему шелестели деревья и кустарники. Воздух обдавал мягкой прохладой. Бегающие и кричащие дети заполнили собой всю площадку. За ними присматривали бабушки и мамы. Редкие папы попивали пиво и игнорировали косые взоры старушек, шепчущихся на лавочках.
     Уставшая Аня с трудом передвигала ноги: сегодня она почти не отдыхала. Она полила Марусины цветы, среди них нашлось местечко орхидее, помыла кошке, хозяйкиной любимице, керамическую фигурную чашку с рисунками и насыпала ей корм. Полосатая зверушка поначалу показывала характер, не мирясь с чужим, но Аня погладила своенравную кошку и та соизволила отужинать. Пышка – забавное дала имя кошке Маруся – проводила гостью и элегантно присела напротив выхода.
     - Скоро вернется твоя хозяйка, - пообещала Аня.
     Она спустилась вниз и, нажимая кнопку домофона, дабы выйти на улицу, услыхала музыку – светился Марусин телефон, ее еще днем разрядился и отключился. К своему удивлению Анна обнаружила, что звонит Вика, которая знает у кого мамин сотовый.
     - Ей уже значительно лучше, - обрадовала девушка, стоя в больничном закутке и ковыряя пальцем дырочки в стене. – А тот доктор, ну, который делал ей операцию, сказал, что ее вот-вот переведут в обычную палату.
64
     - Хорошие новости.
     - Я тут хотела сказать...  Ну, в общем… спасибо. – Вика уткнулась лбом в угол.
     - Не за что, - услышала она в ответ. – Я покормила кошку. Она у вас та еще дама, - улыбнулась Аня.
     - Да, - подхватила девушка, - я подарила ее маме на день рождения.
     - Сколько вашей Пышке? – разговаривая, Аня шла по медленно темнеющей улице.
     - Пять с половиной.
     - Еще молодая. Она немного поела фуксию и цветы фиалки.
     - Ей больше нравится пальма, - поделилась Вика, слегла улыбнувшись. – Она ест и висит на ней, когда злится.
     - А у моей дочери морская свинка, которая как бы дрожит, если сердится.
     Обе девушки засмеялись.
     - Теть Аня…
     - Называй меня просто Аней.
     - Ань, - робея повторила Вика, - у меня там в комнате слоники всякие, зайки, мишки… они мне уже не нужны. Возьмите для дочери.
     Ирокезы, пирсинги, боевые раскрасы… все это ширма, за которой прячутся ранимые девушки и парни, которых кто-то в свое время не понял, не обнял, когда нужно было.
     - Думаю, Маше понравится твой розовый слоненок с букетом.
     - Это мой… любимый, - вспомнила Вика, она долго с ним засыпала, лет до тринадцати-четырнадцати, пока не начала гулять и крутить романы. – Он петь умеет.
     В метро связь прервалась, но Аня все равно была рада за мать и дочь – шоковая терапия подействовала на юное создание. Что-то екнуло в Вике, и она вернулась.               
     Ноги запутывались, Анна плелась домой, мечтая побыстрее добраться до кровати и обняться с ней. Дети и мамочки разошлись, детская площадка опустела. На ней в этот час по обыкновению дерутся коты, которых гоняют собаки, если на лавочках да качелях не засиживается громкая молодежь, под укусы комаров распевающая песни и поддразнивающая друг друга. Девчонки звонко смеются и пищат, когда их пощипывают парни, а бывает, они дерутся за внимание прекрасных юниц. Но, в общем, здешние молодые люди не агрессивные. Тому способствуют здешние бабушки, с ними не забалуешь. Чуть что они набирают номер полиции, называя стражей порядка по старинке – милицией. Поэтому ребята предпочитают проводить вечера в другом дворе, где нет «повального нашествия бешеных старух».
     Подходя к своему подъезду, Аня прищурилась, высматривая в тени деревьев одинокую человеческую фигуру.
     - Давно вы здесь?
     - Часа два, - ответил Тимур, идя навстречу.
     - Я бы столько не выдержала, - призналась Аня, дивясь прямолинейности и не витиеватости гостя. Она ничуть не удивилась, увидев его тут. Почему? Наоборот должна была насторожиться.
     - Я немного опоздал – ты уже ушла с работы.
     - Пробки?
     - Встреча. – Тимур взглянул на сверток. – Лилия?
     Неловкость завладела Аней – она прячет подарки под газетой. Она виновато пожала плечами.
     - Ты потеряла телефон?
     - Он разрядился, - сказала Аня, оборачиваясь на заметную темную машину, стоящую прямо против подъезда. – Чья это? – И сразу догадалась. 
     Роясь в сумке, она взглянула на Тимура, совершенно очевидно он намерен зайти в гости.      
     - Вы… о… охотитесь? – запинаясь, спросила Аня.
     - Ты боишься меня?
65
     Она не ответила, это опечалило Тимура.
     - Я же говорил, что ничего не сделаю ни тебе, ни Маше.
     Он произнес фразу с таким чувствовыражением, что Аня не могла не поверить. Ей показалось, он удручен, но чем? 
     - Просто я не знаю, что и думать. Вы приходите, смотрите мою квартиру, дарите цветы, берете номер телефона, поджидаете у подъезда...
     - Это плохо? – серьезно спросил Тимур. 
     - Нет. Но как-то… необычно. 
     Глаза гостя улыбнулись. Аня сразу отметила, что он сдержан, не то что ее бывший муж, тот еще кадр. Его вспыльчивость частенько оборачивалась против нее. Он побивал ее, ведь для него она была пустым местом, с которым не считаются. Поразительно, мама назвала его Костиком, между тем этот Костик издевался над ней как мог. Красивый и умный, он привлекал женщин, но как с ними поступал… Он был лучшим на курсе, обаятельный, остроумный. На него поглядывали молодые преподавательницы. За ним бегали толпы поклонниц, ища внимания. И Костя Ермаков уделял его, всем по очереди. Страдающие девицы скитались под его окнами, подкарауливали в подъезде, угрожали, а он быстро находил замену любой и пропускал мимо ушей слезы и запугивания поклонниц.
     Аня до сей поры не понимает, как он, избалованный родителями и девушками раскрасавец, обратил на нее свой взор и женился. Она, конечно, сразу влюбилась, как только увидела его. Он стоял в окружении друзей и красивых подруг. Она безоговорочно потеряла голову и не замечала всего, что следовало бы. Может потому он и выбрал ее, что мог обманывать и делать что хочет? И она прощала. Много прощала. Какая же она была глупая! Костя крутил романы направо и налево, клялся в верности, даже когда звонили его подруги, потом начал прикладываться к бутылке. Затем все чаще и чаще. Разгульная жизнь быстро прибрала его к рукам, он не сумел выпутаться. Костя был глубоко убежден, Аня никуда не денется от него: кому она нужна и «хвостом»? Все же у нее хватило храбрости собрать чемодан. После развода он запил еще больше. Свекровь констатировала факт: невестка испортила сына и напоследок  навела порчу. Как же была Аня рада избавиться от семейства, ненавидящего ее. Какое счастье – она редко с ним видится и еще реже беседует.             
     - Вы разговариваете не так, как все, - сказала она, поднимаясь по лестнице.
     - Как? – не отставал Тимур.
     - Искренне, открыто, просто. Иногда забавно и будто… ласково. Вы не претворяетесь. – Аня открыла дверь и вошла в квартиру.
     - Зачем вам это надо? Я среди людей несколько лет и многое до сих пор не понимаю. 
     - Быть может ради выгоды? – Аня разулась, прошла на кухню и, глядя в холодильник, вздохнула: одно яйцо, стакан молока и просроченный кефир. Она повисла на прохладной дверце. 
     - Ты голодна? – спросил Тимур, подходя и всматриваясь в женское лицо. Он с интересом наблюдал за малейшими изменениями как снаружи, так и внутри Ани. Он внимательно изучал ее.
     - Сегодня я только в обед перекусила. Я сейчас схожу в магазин, - пробормотала она, не опасаясь, что гость ограбит ее – это не имеет смысла. Да и что можно украсть у нее?
     - Я схожу, а ты лучше приляг – едва стоишь.
     Аня вытянулась.
     - Вы сходите? В магазин? – Она не поверила своим ушам.
     Тимур непонимающе посмотрел на ее удивленное лицо.
     - Только скажи, что надо.
     Аня захлопнула дверцу холодильника.
     - Надо же, мой бывший терпеть не мог ходить в магазин.
     - Что же он ел?
     - То, что я покупала и готовила, - развела Аня руками, правда, он все время жаловался,
66
что все не так да не этак. – А, простите, что едят кара?.. - Она осеклась. – Что вы едите?
     - Я буду то же, что и ты, - спокойно ответил Тимур, доставая дорогущий телефон-миникомпьютер. - Диктуй.
     Аня перечисляла наименования, а сама посматривала  на  существо,  внешне  удивительно
похожее на мужчину, но ведущее себя куда человечнее. Неужели чтобы стать человеком, нужно родиться каракалом? Когда он улыбался, складочки вокруг глаз интересно собирались, они делали улыбку мягкой, приятной и теплой. Уголки его губ чуть приподнимались, стоило ему заговорить с Аней. Плавная, размеренная речь напоминала покачивающиеся волны, которые уносят лодки куда-то далеко-далеко, в море. 
     Стало чрезвычайно интересно, как он ходит по магазинам, но Аня не попросилась с ним. Постеснялась. Гость отправился за покупками – звучит крайне любопытно – а она нырнула в ванну, ополоснулась после трудного рабочего дня с продолжением, наскоро расчесалась (она не знает, как быстро ходят в магазины каракалы) и похлопала ладошками по щекам, чтобы они порозовели, глядя на себя в слегка запотевшее зеркало.
     - Ху, - выдохнула она, потряхивая кистями рук. – Что дальше? – Она оглядела квартиру и забегала, наводя маломальский порядок.
     Влажная мягкая тряпочка заскользила по пианино, по полочкам, столику и тумбочке, удаляя пыль. Прошлась по подоконникам, пылесосу, собравшему с полов и ковров сор – неприлично принимать гостя в неприбранном доме, даже если он каракал. Ох, пусть убивает хозяйку, коль хочет, в чистом.
     Она заскочила на балкон, сняла высохшее два дня назад нижнее белье и спрятала его за спину: из магазина вернулся Тимур.
     - Была небольшая очередь, - оправдался он за задержку, хотя его не было минут десять-пятнадцать.               
     Права была бабушка – каракалы ловкие и быстрые. И очень.
     Он прошел прямиком на кухню, а Аня, поджав губы, юркнула в спальню, забросила в шкаф белье и присоединилась к гостю, выложившему покупки на стол.
     Аня помыла зелень, овощи, отложила их в сторону и взялась за картошку. Почистив, разрезала ее пополам и сунула в микроволновку запекаться. Потом наскоро завела тесто для блинов. Тимур стоял у окна, упираясь ладонями в подоконник и наблюдая за ней. Бегая от раковины к столу, она испачкалась и схватила тряпку. Она не замечала с каким усердием оттирает домашние капри и с каким вниманием следит за ее движениями гость.
     Грязная тряпочка полетела в раковину. Аня порылась в столе, нашла подходящую сковороду, капнула на нее разогретую – это она поняла, подержав над ней ладошку, – масло и аккуратно налила первую порцию теста. Тимур смотрел, как она вращает сковороду, как распределяется светлая масса по горячей поверхности, как возвращается на огонь.
     - Салат. – Анин взор достиг овощей. Она только взялась за помидор, но пришла пора переворачивать блин. Она поддела его лопаткой и перевернула.
     - Я сам порежу. – Тимур потянулся за доской.
     На пути стояла Аня, которая смущенно отступила – слишком взгляд у него проникновенный.
     - Нож.
     - Выбирайте, какой удобнее, - предложила Аня, открывая кухонный ящичек.
     Гость потратил минуты, перебирая и осматривая ножи. Он крутил каждый в руках, точно изучал их. В какое-то мгновение хозяйке стало страшно, но Тимур, предупреждая рост страха, произнес:
     - Желай я тебя убить, уже бы сделал. - И взглянул на нее. Он выбрал наиболее подходящий и удобный нож, покрутил его, пару раз подкинул и удачно поймал.
     Аня сглотнула – у нее бы так не получилось. Она вернулась к блинам, складывая их на тарелку с узорной каймой.
     - Да, сеанс одновременной игры мне не подходит.
67
     Улыбка коснулась глаз Тимура. Он обосновался с чашей овощей и салатником, поданным хозяйкой, за другим столом. Его пиджак разместился на спинке стула, а сам он расстегнул пуговки на манжетах и закатал рукава, обнажив сильные руки до локтя. На одном запястье поблескивали швейцарские часы. Аня расстроилась – они стоят как ее машина,  если  с  ними
что-нибудь случится, она не расплатится с их владельцем. Удивительно ловко Тимур расправлялся с помидорами, тонко их нарезая. Та же участь постигла огурцы. Дело дошло до зелени.
     Микроволновая печь подала сигнал: картофель запекся. Аня достала мягкую картошечку, от которой исходили струйки пара, подтягивающиеся к масляному дыму, всасываемому вытяжкой. Телевизор выпускал плавные звуки, хозяйка отыскала спокойный канал, где убийства и пропаганда насилия не стали самоцелью. Аня уложила половинки картофеля на листья свежего салата и ринулась к плите: задымил блин. Она успела вовремя: он уцелел. В следующее мгновение в раскаленную сковороду случайно попала капля воды – масло брызнуло и Аня, избегая ожога, отскочила, задев гостя. Он порезался – острый кончик проехал по пальцу.
     Обернулась Анна, что она натворила! Но застыла – из плоти на доску медленно вытекла маслянистая, черноватая жидкость. Если бы Аня посмотрела на гостя, сказала бы – он взволнован и вроде напуган, но она сама испугалась. Тимур, не поднимая головы, перевел взгляд с пореза на нее. Не помня как, девушка отключила плиту и вышла. Он отложил нож и собрался уходить, однако столкнулся лицом к лицу с Аней, держащей зеленку, вату и пластырь.
     - Надо обработать. Я так Маше обрабатываю. – Она еле слышала свой голос, крепко прижимая флакончик к груди, где колотило сердце. Она глядела в глаза гостя.       
     Он опустил пиджак, удерживая его в здоровой руке.
     - Мне очень жаль. – Аня, укоряя себя в неосторожности, указала на стул. – Это быстро.
     Она определила горячую (это еще в первый раз заметила) ладонь гостя на стол, разложила средства и осмотрела рану, по счастью неглубокую. Аккуратно обтерев ее, она прижала отошедшую кожу, чтобы кровь или что там еще остановилась. На удивление это произошло быстро. Далее Аня обвела зеленой полосой ранку, чувствуя себя художницей, так старательно она рисовала ее, и заклеила пластырем. Покорно Тимур ждал окончания процедуры, глядя на девушку – порез не беспокоил его, он быстро затянется. У каракалов хорошая регенерация.
     - Вот и все, - сообщила Анна, потирая испачканные в зеленке пальцы. – Ужин почти готов.
     Пиджак вернулся на спинку стула.
     Самостоятельно Аня бросила в раковину запятнанные в темной крови, что плохо отмывалась, доску и нож, дорезала салат и расставила приборы перед гостем. К печеному картофелю примкнули бутерброды с бужениной и сыром. К блинам Аня подала абрикосовый джем и рухнула на другой стул – очутилась напротив Тимура, без затруднений откупорившего бутылку вина и наполнившего бокалы.
     - Вы же за рулем, - напомнила Аня – или он имеет намерение остаться? Только она о том подумала, как услышала в ответ:
     - Алкоголь выйдет прежде, чем меня доставят на экспертизу. 
     - Вам повезло, - накладывая ужин, позавидовала Аня.
     - Может быть, - смотрел гость, как она наполняет тарелку.
     - Я не в том плане, что у вас отберут права, а в том, что всякая гадость долго не задерживается, - слегка улыбнулась девушка, поднимая бокал. – У вас горячие руки.
     - Моя температура тела выше твоей. – Тимур ударил бокалом о бокал и отпил вино.
     - Ну как? – удерживая сосуд в согнутой в локте руке, поинтересовалась Аня.
     - Ничего особенного. Хотя продавец обещала мне, что я буду в восторге.
     - Что она еще должна была сказать, чтобы вы купили? – засмеялась девушка, поворачивая
68
бутылку этикеткой к себе, и закашлялась, поперхнувшись вином: оно стояло на витрине винного бутика среди элитных. Она с Ирой заходила туда и на цены смотрела ради интереса. Такие сложно запомнить – цифр много.
     Тимур забеспокоился.
     - Я в первый раз пью такое вино, - успокаивающе отозвалась Аня. – Его не было в списке.
     - Это моя инициатива. – Гость отставил бокал и приступил к ужину.
     Девушка присоединилась.
     - Суховата. – Она заела картошку салатом.
     - Немного. – Тимур потянулся за солонкой, Аня опередила и подала ее.
     - Вы, наверное, привыкли к деликатесам. А у меня…
     - Вовсе нет: я люблю простую еду. 
     - А вы часто… пьете дорогое вино, меняете машины?.. – Аня хотела спросить про женщин, но не стала. Странным образом ее это заинтересовало.
     - Нет, – ограничился Тимур коротким ответом, разрезал картофелину и отправил ее в рот.
     - А у вас есть что-нибудь помимо костюмов?
     Он все также был хорошо одет и при модном, элегантном галстуке с золотым зажимом.
     - У меня немного вещей.
     - В шкафу им хватает места, - улыбаясь, наколола на вилку кусочек помидора Аня.
     Тимур, кивая, поддержал. Постепенно его напряжение сходило. Цифры, которые он видел на Анином лбу при каждой встрече, пугали. Если бы не выдержка, сдали б нервы. А он не имел права сдаваться.
     - Вы носите дорогие вещи. Тут они могут испачкаться.
     Тимур сообразил, что помимо его происхождения служило преградой.
     - Люди, особенно здесь, уделяют слишком большое внимание оболочке. Приди человек на встречу в простой одежде – с ним разговаривать не станут. Я езжу на машине известной марки лишь потому, что такое требование – Георгий Петрович и директора ездят только на таких.
     Корпоративная этика. И, вероятно, речь идет о Золотареве, но Аня не решилась уточнить – природная скромность.
     - И покупаю одежду в элитных магазинах по той же причине, - продолжал Тимур преспокойно, не придавая большого значения таким, по сути, мелочам. - Но совсем не значит, что мне это нравится – я считаю бессмыслицей тратить сотни тысяч на «тряпки», часы, ремни и туфли, ради которых убивают ни в чем неповинных животных.
     Аня с трудом проглотила очередной кусок и обильно запила его вином.
     - Переодеваясь, во мне ничего не изменяется – суть остается прежней. – Тимур подлил вина в Анин бокал. - За границей люди, даже очень богатые, скромнее, а в Москве они будто дикие, хотя называют себя успешными. У вас очень много женщин продающих себя. И детей. Как-то вечером я вышел из ресторана, кстати, далеко не во всех хорошая и свежая еда, ко мне подошла девочка лет тринадцати-пятнадцати – еще совсем ребенок – и предложила все виды услуг.
     Аня подумала о Маше.
     - Не дай Бог, - выдохнула она, положив ладонь на лоб. Громче добавила: - Не берусь прогнозировать, что ждет нацию. 
     - А по-моему, все ясно.
     Аня вынуждено согласилась – как она могла возразить?
     - Девушки не понимают, что долго держать богачей «на крючке» не смогут – «товарный» вид на всю жизнь не сохранить. Молодость быстро проходит.
     - Тебе ли об этом говорить, - легко улыбнулся Тимур, сеточка вокруг глаз придала улыбке приятную мягкость.
     - Мне уже двадцать семь, а вокруг много юных красавиц, - с досадой заметила Аня, забавляя гостя. – Правда, есть мужчины, предпочитающие свой пол.
69
     - Приходилось таких видеть. Они поджидают захмелевших мужчин у дверей клубов, ресторанов, подпольных казино – они никуда не делись, все процветают.
     Аня посмотрела в глаза гостю.
     - У нас такое не принято, - ответил он, догадавшись, о чем она думает. – Как педофилия, бисексуализм, который ныне в людской моде. Каракалы не обмениваются женами, ради развлечения. И вообще не обмениваются. По нашему убеждению – брак священен. Жена часть мужа, муж – жены. Наши женщины могут иметь несколько мужей…
     - Ваше общество идеально! – перебила оживленная Аня, Темный лес – рай земной! 
     Взор Тимура помрачнел.
     - Мне туда нельзя – понятно, - протянула девушка, как всегда ей не везет. – О чем вы думаете?
     - О моде. То модно переспать с моделью, то с представителем меньшинства. А что такое мода? Навязанное предубеждение. Повально женщины худеют, но ваши мужчины не любят безобразно худых. Скорее… с округлыми формами. – Тимуру тяжело давался подбор правильных слов – его знакомые говорили иначе, не настолько корректно, а он не мог повторить высказывания в присутствии Ани. – Передвигаясь по городу, смотря телевизор, я вижу массу обнаженных девушек. Они раздеваются перед камерами, фотоаппаратами. Если бы моя дочь совершила неблагонравный поступок, я бы сказал, что прожил свои годы зря.
     - У вас есть дочь?
     - Нет. Детей нет.
     Аня не задала следующего вопроса, гость качнул головой, развеивая сомнения. 
     - Здешние состоятельные господа окружают себя непомерной роскошью, - подумав, добавил Тимур. - Золотая мебель, ванна, полы, часы с бриллиантами, бантики для кошечек и собачек, ошейники…
     - Мне жаль этих животных, - обронила Аня. – Моя соседка, мать троих детей, работала на Рублевке. Богачи ужасно обращались с ней, нарочно издевались, глядя в глаза. Она уволилась. А ее подругу заставляли прислуживать на банкете в обнаженном виде, грозясь упечь ее за решетку за кражу, которой не было. Об нее тушили окурки и… много еще чего делали нехорошего. До каких извращений дошел человеческий ум, пораженный деньгами, - приложила Аня кончики пальцев к виску.
     С улицы послышался шум, она не придала тому значения, ее мысли занимали иные думы.
     - Мне приходилось видеть разные вечеринки. – Тимур был рад, что ее на них не было. Ни к чему это. Незачем ей погружаться в вакханалию и тонуть в пороке. 
     - Они тебе не понравились? – вылетело у Ани. Постепенно до нее дошло, что назвала гостя на «ты» и отвела смущенный взгляд.
     - На них зачастую думаю: «Зачем я тут?». – Тимур заметил перемену, но не заострил на ней внимание, корректно позволяя девушке справиться со смущением.
     - И что? – собралась она, надо же как-то заговорить покраснение щек.
     - И уходил при первой возможности.
     - Думается мне, господа покупают прощение грехов, либо надеются выкупить. Боюсь, у нас процветает индульгенция. 
     -  На прошлой неделе я был на отпевании Руднева, он работал со мной, так священник читал молитвы по планшету и не вовремя зазвонил смартфон. Утверждать не стану, что все такие и все воруют иконы и бросают жен с пятью детьми. Я слышал о набожных священниках. А в большинстве своем вам не надо религии – у вас культ денег. Пока властвует он, ни одно божество не приживется.
      Тарелки опустели, Аня собрала посуду, погрузила ее в раковину.
     - Еще чаю? – предложила она, заканчивая с мытьем.
     Гость отказался.
     - От чего умер… - Аня задумалась, вспоминая фамилию, - Руднев?
     - Вдова сказала, обширный инфаркт. У людей, живущих в больших городах, сердце не
70
выдерживает бешеного ритма. Состоятельные господа запивают тоску до рвоты, в больнице их откачивают – и все начинается сначала.
     По телевизору началась передача о Луне. Тимур послушал и, повернувшись к Ане, сказал:
     - Причуды людей не имеют границ: они покупают участки на Луне, на Марсе. Покупают титулы князей, графов, приобретают острова, памятники истории, огромные бриллианты.
     - Интересно, что они с этим делают? – Аня поднесла к глазам хрустальный бокал, покрутила его и ополоснула еще раз.
     - Полагаю, тешат самолюбие. Дамы балуют себя бельем с золотом, бриллиантами, кристаллами Swarovski и кожей. Уйма людей работает, дабы развлекать господ. Как и на чем первые только не зарабатывают. Элитные девичники, тусовки, рыбалки…
     - Рыбалки?
     - Это особенные рыбалки. С комфортом. Георгий Петрович для этого летал на своем самолете в Сибирь. – Тимур сопровождал шефа. Но его не трогали как телохранителей мраморная сантехника, инкрустированная золотом и кристаллами, кожаные роскошные кресла и обильный стол, в самом широком смысле. О таких блюдах Аня и не слыхала.
     - После перелета мы всей компанией на вертолете добирались до озера. Ответственный за рыбалку поставил на льду комфортный, теплый дом-палатку, где и ловилась рыба. Официанты подносили прохладительные напитки, рядом стоял столик с деликатесами. Свежий улов отдавался повару, и он готовил нам блюда из только что пойманной рыбы при нас. Затем устроители отдыха, расчистившие лед, предложили нам покататься на коньках. Всем понравились выходные. Георгий Петрович летал и на охоту. 
     Ане бы тоже понравились такие выходные – кто ж откажется от горы денег и покупаемого ими комфорта.
     - А больше богачей забавляют игры, трепещущие нервы, - заметил Тимур. – Слышала, наверное, они переодеваются в нищих и просят милостыню, раздают у метро буклеты или гадают? Их женщины играют в блудниц.
     - Я видела передачу и читала в журнале о забавах богачей. Им скучно просто жить, нужен адреналин, экстрим. За него они готовы платить безумные деньги.   
     Аня домыла посуду, составила ее в шкафчик, вилки насухо вытерла и ровно сложила в определенную ею ячейку кухонного ящичка. Она не была неряшливой, иногда не успевала прибраться, как следует. Только и всего.          
     С улицы послышались громкие голоса. Аня выглянула в окно.
     - О Господи! Машину угнали! – вскричала она, обернувшись к Тимуру. – Надо срочно звонить в полицию! – На ее лице отразилось серьезное волнение. – Где телефон?!
     Она заметалась в поисках мобильного: сбегала в коридор, сняла его с зарядки и, вернувшись на кухню, дрожащими пальцами набирала номер.
     - Аня, - позвал Тимур, она не услышала.
     - Занято! Как всегда! Когда надо – не дозвониться! – Она, мечась по кухне, повторяла попытку за попыткой.  – Да что ж такое – им там что,  «Войну и мир» излагают?
     - Аня! - громче повторился Тимур, чтобы наверняка дозваться. Ему пришлось повысить голос – подействовало: она подняла на него широко распахнутые глаза.
     - Вы не подумайте – у нас нормальный район, - залепетала она. – Просто машина видная. – Аня зажмурилась – что она несет? Разве это может служить оправданием воровства? – Мне, правда, очень жаль, что так получилось. – Она прикусила губу, словно в случившемся виновата она - теперь Покровский вряд ли появится в этом районе. И в ее доме. Потерять новую машину – не шутка!
     - Не стоит убиваться – это всего лишь машина, - спокойно отозвался Тимур, не разделяющий тревог – у него были заботы поважнее.
     - Я еще попробую дозвониться, - дрожащим голосом пролепетала Аня.
     - Да пропади она пропадом, – свел брови серьезный Тимур.         
     Девушка так и застыла с мобильником у уха – каракал, а ругается по-нашему.
71
     - Положи телефон и успокойся.
     Едва гость сказал это, как в квартиру постучали. Аня удивилась, днем входная дверь частенько открыта – дети бегают туда-сюда – а сейчас ночь, но кто-то проник в подъезд и стучит!
     Стук повторился. Тимур, не дожидаясь Аниных действий, направился к двери и открыл.
     - Сержант Доронин, - представился страж порядка. – Простите, это не ваша машина стояла напротив подъезда? – Он назвал марку и номер.
     - Что случилось? – выглянула из кухни Аня, пришедшая в себя.
     - Тут бабуля с первого этажа, - вытянул шею молоденький полицейский, чтобы увидеть собеседницу, - активистка местная, эвакуатор вызвала.
     Эта  самая  старушка  донимала  стражей  порядка  по  любому  поводу –  на  этот  раз  ей помешала чужая машина.   
     - Она ветеран и… в общем, мы обязаны отреагировать на сигнал.
     - Зачем она вызвала эвакуатор? – направляясь к полицейскому, озадачилась Аня.
     Тимур посторонился.
     - Машина ей обзор закрывала, - ухмыльнулся полицейский.
     - Ночью?
     Сержант развел руками.
     - Какое имел право эвакуатор забрать машину? – возмутилась Аня. – С этим надо разобраться… – Она остановилась, Тимур жестом попросил не беспокоиться.
     - Бабуля целую историю выдумала. 
     - А где теперь искать машину? – спросила Аня спокойнее – раз гость абсолютно спокоен, то и ей незачем нервничать.
     Тимур сходил за пиджаком и, надевая его и кладя в карман айфон последней модели, направился к выходу. Девушка проводила его глазами.
     - Вы же понимаете, машина была припаркована в неправильном месте, - объяснял  сержант Покровскому, вышедшему в подъезд.
     - Она далеко?
     - Нет, я вас подброшу, - спускаясь вниз, уверил сержант Доронин, заступивший на ночное дежурство. И оно прошло бы без эксцессов, если б не бабуля, страдающая бессонницей.
     Ступивший на следующую лестницу Тимур взглянул на Аню, застывшую в дверном проеме. Поразительно – он глазами выражает все и даже больше. Он ими улыбается, сожалеет, успокаивает, просит, прощается. Ему ничего не надо говорить – все понятно без слов. Она не спросила, придет ли он еще – знала, какой услышит ответ.
      
               
    
               


 
    
    
    
               
      


    
      
         
72
Приезд Тимура
     Рабочий день выдался суетным и напряженным. Не спавшему всю ночь Упырю – он провел ее в ночном клубе, развлекаясь с девицами, – «все осточертело», и он занялся персоналом вплотную. Перекуры и перекусы с сопутствующими им беседами о том о сем свелись к минимуму. Производительность труда не сказать чтоб взлетела, зато ненависть к заму росла в геометрической прогрессии и во второй половине дня достигла зенита. Заместитель директора, не стесняясь в выражениях, отчитывал всех, кто попадался на глаза. Кожа приобрела землисто-багровый оттенок, когда его послал молодой и горячий работник технического отдела за то, что тот «сует нос не в свое дело и мешает работать».
     Что тут началось. Упырь взорвался и кричал до изнеможения, сжимая трясущиеся в припадке крайнего раздражения кулаки. Угрозами он не запугал дерзкого работника, преспокойно настаивающего на своем: он не будет делать, как ему велят, а только как положено и правильно. 
     С утра испоганив всем настроение, Упырь испортил и день. Он бродил по этажам организации и отрывался на всех, кто не успел спрятаться. К сожалению, не у каждого была такая возможность.
     В обеденный перерыв сотрудники, остающиеся в офисе, собрались попить кофе.
     - Твою мать! – Ходок пренебрежительно сплюнул в открытое окно и втянул сигаретный дым. – Когда у этого урода отпуск? Надеюсь, он утонет в море или его самолет разобьется.
     - Если упадет самолет, пострадают и другие. Пусть лучше утонет, - подхватила сотрудница, наливая кофе в большую фиолетовую кружку (ее любимый цвет, под стать нарядам). – Тебе? – обратилась она к подруге.
     - Да и два кусочка сахара, - откликнулась та, докуривая ароматизированную сигарету.
     - Мне кажется, отпуск Антону не нужен, - постукивая рекламным буклетом по столу, предположила Аня. Она откинулась на спинку металлического стула и закинула ногу на ногу.
     Анна не носила длинных юбок – Ходок оглядел открытые ножки. Стоило ей присесть, они обнажились еще больше.
     - Ему в кайф унижать, - добавила она. – Он без этого не может.
     - Потому и Упырь, - рухнула на соседний стул приятельница. – Он и тебя достал? – Она помассировала затекшую шею.
     - Не очень. - Ане, правда, повезло, зам до нее добрался обессиленный. - Долго сидела за компьютером?
     - Да я не вставала с самого утра! Я только зашла в отдел, как на меня налетел Упырь и обгавкал.
     Ходок ухмыльнулся.
     - Упырь весь техотдел матом покрыл. – Сидя на подоконнике, он отпил из большой чашки крепкий кофе.    
     - А что с тем, который послал его? – Аня допила свой напиток.
     - Написал заявление, - затушив окурок в полной пепельнице, ответил Ходок. 
     - А я слышала, новенького экономиста собрались увольнять, - вспомнила сотрудница.
     - Упырь погорячился – этот парень толковый, его не уволят.
     - Еще кого-нибудь сегодня уволили? – намывая кружку, озадачилась Анина приятельница.
     - Уволят, нас, если не разойдемся по местам, - спрыгнул с подоконника Ходок. – Упырь приехал!
     Заместитель директора лениво вылез из прохладной машины, цепляя на нос солнечные очки. На улице жара, а он привык к комфорту кондиционера.
     Сотрудники организации забегали. Мигом навели порядок: посуду перемыли, убрали со стола, придвинули стулья и рассыпались по офису.
     - Блин, что ж он солнечного света не боится? – пробубнила Анина приятельница.
     - Мутировал, - хохотнул Ходок, посылая ей воздушный поцелуй, и скрылся.
73
     - Ага, мутант.
     Сотрудники, услышавшие это, захихикали.
     - Слышали? Говорят, у Упыря запоры. Мучается бедолага. Ату его! – засмеялась Анина приятельница и уселась за компьютер, обложившись документами.
     - Видать сегодня этот урод не… - пробормотал ее сосед, который здорово натерпелся от зама.
     - Тише ты, мы все поняли, - подавила смешок собеседница.
     - А давайте скинемся и подарим ему ящик слабительного, - предложила шустренькая молоденькая девушка, перегнувшись через свой стол. Она тоже пострадала от заместителя.   
     - Хорошая идея.
     Офис наполнил тихий смех. При появлении Упыря все замолчали, погрузившись в работу и жгучую ненависть.
     В разгар дня Ане позвонила подруга и предложила вечером пройтись по магазинам. Ира обожала шопинг, это одно из немногих занятий, доставляющих ей наивысшее наслаждение. Не знала Анна, как отказаться – если она пойдет, то вернется разбитой и к ночи. Подруга быстро по магазинам не ходит.
     - Пожалуйста, составь мне компанию, - попросила она.
     - В прошлый раз ты просила о том же, и я хорошо помню, чем это закончилось. – Ане и поныне было стыдно за пьянку.
     - Ботаника не будет, обещаю. Ну, пожалуйста! – взмолилась подруга.
     - С чего решила прогуляться сегодня?
     - Спасибо! Я знала, что ты не оставишь меня в беде!
     Вдохнула Аня, подруга не оставит ее в покое пока не добьется своего – не удивительно, что у нее было много мужчин и еще больше поклонников. Уж если Ира чего (или кого) захочет, только держись!
     - У тебя что-то стряслось? – Аня хорошо знала подругу, ей не составило труда понять, что неспроста та рвется в торговый центр. Огромный центр.
     - Это не телефонный разговор. Встретимся у фонтана. Пока! До встречи!
     Аня поставила подбородок на тыльную сторону кисти. Проведать подругу, которую перевели в общую палату, сегодня не удастся – ее ждет поход по магазинам. С Марусей она созвонилась и пообещала прийти, как только появится время.
     Перебегая дорогу в неположенном месте – она была такая не одна – Аня разговаривала с дочкой. Маша делилась успехами и взахлеб рассказывала, какая ей досталась похвала от учительницы музыки – она одна из ее самых трудолюбивых учениц!
     - Завтра я возьму тебя с собой: мы поедем к тете Марусе, покормим ее киску, польем цветы, и ты познакомишься с розовым слоненком.
     - А он красивый? – задорно зазвенел дочерний голосок. – Большой?
     - И красивый, и большой, и петь умеет.
     Маша засветилась от счастья.
     - Мамочка, обязательно возьми меня с собой. Ты не забудешь? Я тебе напомню. Я тебе позвоню!
     - Позвони, - засмеялась Аня, с потоком людей приближаясь к метро. – Завтра.
     - А когда наступит завтра?
     - Ты поспишь, и оно настанет.
     - Жалко – долго. А оно не может скорее наступить? Вдруг слоник устанет ждать и уйдет или его кто-нибудь другой заберет?
     - Его никто не унесет: он закрыт дома. Пышка его охраняет.
     - Мама, она с ним играет? – Маша хныкнула. – Она мне не отдаст слоника.
     - Машуля, кисы не играют с детскими игрушками – у них свои.
     - Я видела, как у Леры, бабушкиной соседки, кошка играла с мишкой! – настаивала девочка.
74
     - Так это с мишкой, - выразительно отозвалась Аня, вкладывая побольше эмоций, - он же маленький и киса его способна поднять, а слоник большой и тяжелый для Пышки, она с ним не играет: боится, что он упадет на нее. 
     Маша немного успокоилась – ей шесть и она еще такая малышка. Конечно, у нее хорошая, разнообразная речь, иногда даже слишком, развита логика – она поражала маму и бабушку с дедушкой своими выводами, с которыми не поспоришь, и построением предложений. Порою они были по-взрослому сложными. Маша смышленая, лепит, рисует, играет на фортепиано, вполне прилично для своего возраста, но, по сути, она очень маленькая и доверчивая девочка.
     На сердечной ноте Аня попрощалась с дочкой и нырнула в подземку, где то и дело обрывается связь. Вечерние толкотня и давка отнимали силы. Переполненные вагоны со специфичным запахом развозили пассажиров по станциям, возвращались за другими, такими же суетливыми. Аня постаралась быстрее выбраться на свежий воздух.
     Просящие милостыню грязные и дурно пахнущие люди сидели по обеим сторонам подземного перехода. Вспомнила Анна про развлечения богачей и, поднимаясь по ступенькам вверх, всматривалась в лица просящих. Выглядело все натурально. Впрочем, ей сложно судить. На площади разгуливали бедняки (или переодетые господа) с костылями и без и тоже просили подать, кто на бутылку, кто на протез – все как писали газеты. Коль верить статьям, побеждает тот «бомж», что собрал больше всех мелочи.
     Аня заметила, как одна простенько одетая женщина подала калеке (или мнимому калеке?) купюру немалого достоинства. Вдруг ее порыв помочь несчастному был напрасным? Быть может она, не ведая о том, стала участницей хорошо спланированной игры и помогла выиграть игроку. Глупое развлечение – лучше бы господа занялись чем-нибудь действительно полезным, а не обманом честных и добрых граждан, откликающихся на беду ближнего.
     От лавочки к лавочке ходил грязный, лохматый, в потрепанных штанах человек и собирал пустые и недопитые бутылки из-под пива – кто узнает в этом источающем зловоние голодранце, например, председателя банка, директора металлургического завода, крутого бизнесмена или владельца модных бутиков? Быть может, Аня чего-то недопонимает и это правда увлекательное занятие? Но даже развлечения ради она не нацепит чулки в сеточку, парик, кожаную юбку чуть длиннее трусиков и не пойдет забавляться, играя проститутку. У нее нет времени на глупости.   
     Ира встречала ее в оговоренном месте.
     - Думала, ты опоздаешь, и я буду тебя ждать. – Аня перекинула сумку через другое плечо.
     - Меня шеф достал – я ушла точно по звонку, - надевая темные очки, откликнулась подруга.
     - Ты и раньше не задерживалась на работе, - заметила, улыбаясь, Аня.
     - Я заканчивала дела и уходила, теперь хватит! – Ира махнула в сторону торгового центра и девушки отправились туда.
     Лето – период отпусков, потому магазинчики и бутики не были до отказа забиты покупателями. Это страшно понравилось Ире, любительнице, чтобы ее обхаживали услужливые продавцы, зато насторожило Аню – она попадет домой к утру!
     Дотошно, скрупулезно подруга осматривала всякую интересующую ее вещицу. Затем также долго примеряла ее, крутясь перед большими зеркалами во весь рост. Она просила Аню поменять ей то одно, то другое, принести на размер больше или меньше, подыскать что-нибудь к кофточке или брючкам. Особенно много проводила времени Ира в отделах распродаж.
     Висящие в ряды купальники всевозможных расцветок очаровали ее. Она примеряла один за другим. Продавец только и успевала подносить. Аня сидела на пуфике в проходе раздевалки и, покачивая ногой, высказывала свое мнение.
     - Нет,  мне  он  не  нравится, -  помрачнела  Ира, снимая  верх  купальника, - он  скрывает
75
грудь! - Такого она никак не могла допустить.
     - Вот этот хорошо держит и подчеркнет вашу красивую грудь, - уверила продавец, подавая другой.
     - Он идет со стрингами? – спросила Аня
     - Мы подберем другие трусики, если хотите.
     - Пусть будут стринги, - согласилась Ира.
     - Это будет слишком, - заметила Аня, - вульгарно.
     - Нормально! – возразила подруга, прикладывая стринги к себе. Она покрутилась перед зеркалом.
     - Будете брать? – поинтересовалась продавец.
     - Мне нужно парео.
     Одетая в принятую форму женщина вышла из примерочной и вскоре вернулась с ним.
     - Очень удачная расцветка, - расправила она яркое, желто-оранжевое парео с броским рисунком.
     - В нем твой купальник затеряется, - поморщила нос Аня. Она сходила в зал и принесла другое. – Как тебе? – Она завязала парео на бедрах подруги. – Живот втяни, - и похлопала по нему.
     Ира покосилась на спутницу.
     - Он у меня маленький.
     - Это я от зависти, - засмеялась Аня.
     В магазин заскочила некая женщина и учинила скандал: на днях ей продали фирменный купальник, который после первой же стирки сел. Она трясла чеком и требовала полюбовно решить вопрос и обменять купальник на другой. Продавцы стояли на своем: белье обмену и возврату не подлежит. Они прибегли к закону, зачитав его вслух. В ответ нервная покупательница оставила петицию в книге жалоб и разгневанная ушла к администратору торгового центра.   
     Спустя час Ира все-таки определилась с выбором и перешла в другой магазин, где уделила внимание сумкам, правда, так и не купила ни одной. Широкие полки заполнили всевозможные сумки: цветные, замшевые, кожаные, дерматиновые, лаковые, черные, пестрые... с заклепками, ремешками, цепочками и так далее – на любой вкус. Продавцы украсили товар текстилем, шарфиками, платочками, бижутерией и искусственными посеребренными цветами, они красиво сверкали в свете ламп. Ира медленно переходила от сумки к сумке, примеряла каждую. Умеет она сделать вид серьезной покупательницы. Молодая, но опытная продавщица давала рекомендации и рекламировала товар, обещая скидки и накопительную карту магазина. Аня не являлась фанаткой сумок, она лишь наблюдала за потратившей наличные подругой, но у нее в запасе есть карточка. Так что Анна не рассчитывала в скором времени покинуть торговый центр.
     После сумок очередь дошла до косметики.
     - Тебе надо было купить тот клатч со вставками: он подойдет к твоему сарафану, - припомнила Ира.
     - В этот большой кошелек ничего не вмещается, - отмахнулась Аня, морща нос. – С ним только на вечеринки ходить.
     - Вот и будешь с ним ходить на вечеринки.
     - На какие? – пожала плечами Аня.
     Подруга недвусмысленно посмотрела на нее.
     - Нет уж, больше я к нему не пойду!
     - Ну и зря – ботаник...
     - Я не хочу об этом говорить! – Аня прибавила шаг.
     - Хм. Как скажешь.
     Иру привлекла дорогая косметика. Она пробовала приглянувшиеся ей тени сначала на руке, потом, если уж сильно они нравились ей, на веках, глядя на себя в длинную узкую
76
 полоску зеркала. Видимость была ни то ни се, но глаз накрасить можно было.
     - Как тебе? – повернулась она к спутнице, заметившей как молодой продавец, парень с креативной укладкой   и   платочком   на  шее,  пальцем  наносит  на  губы  пробный   блеск  и  утирает погрешности салфеткой.
     - Прости? – отозвалась Аня, возвращаясь к подруге.
     - Что с тобой?
     - Там молодой человек… - Анна глазами показала на него. – Он… губы красит.
     - Голубой что ли? – шепотом спросила Ира, высматривая его средь продавцов.
     - Не будем ему мешать, - предложила Аня, увлекая подругу за собой.
     Уставшие подруги присели в кафе. К ним подошла улыбающаяся официантка и предложила меню, из которого Ира выбрала кофе и крохотную шоколадку к нему, а Аня – молочный коктейль.
     - Почему не кофе?
     - Я от него забегаюсь в дамскую комнату, а это не нужно ни тебе, ни мне.
     Ира, смеясь, согласилась с выбором спутницы.
     - Что у тебя стряслось? – Аня, потягивая через соломинку коктейль, устремила взор на подругу.
     Та размешала сахар, открыла шоколад, предложила кусочек спутнице, которая отказалась.
     - Я поругалась с начальником.
     Ане что-то подсказывало, что это не все.
     - Еще я беременна.
     - Твой знает?
     - Да. – Ира отпила кофе.
     - И?
     - Он сказал, чтобы я делала аборт.
     - Как все просто. У него-то самого дети есть?
     - Нет. Он был три раза женат и больше не хочет.
     Ане трудно было понять, зачем с ним водит знакомство подруга.
     - Ты с ним теряешь время. Он же деспот.
     - Он замучил: ревнует к каждому столбу, устраивает сцены ревности, закатывает скандалы на пустом месте.
     - Тогда почему живешь? Думаешь, он тебя любит?
     - Он зарабатывает.
     - И все? Не понимаю, как можно спать с тем, кто противен.
     - Ты старомодна – это просто секс.
     - Пусть я безнадежно старомодна, но жить с таким бы не стала. Его привлекает твои грудь, бедра, лицо, ноги, а ты сама? Как же это? То его не устраивают твои морщинки на лбу, то под глазами. Нельзя женщину любить по запчастям: это мне в тебе нравится, а это нет – иди и меняй, - взмахнула рукой подзадоренная эмоциями Аня. – Ты потратила на него годы, но рано или поздно он найдет даму помоложе и… Ты хочешь состариться в одиночестве? Он ненавидит твоего сына. Кстати, где он сейчас?
     - С отцом.
     - Твой первый муж – золото. Он до сих пор тебя ждет и обеспечивает ребенка. И тебе подкидывает, насколько мне известно.
     Ира закатила глаза.
     - Я устала повторять, что не вернусь к нему.
     - Почему? Чем лучше нынешний?
     - Ты сама ничего не хочешь слушать про Лешку…
     - Нашла с кем сравнивать, - оборвала подругу Аня. – Он женат, никогда не был моим мужем, и у меня нет от него ребенка.
     - Это поправимо, - улыбнулась Ира, скручивая фантик.
77
     - А куда ты денешь его жену, позволь спросить.
     - Боже мой, да эта овечка найдет куда пристроиться! – небрежно отмахнулась Ирина: в этом она на сто процентов на стороне брата.
     - Кажется, ты говоришь о своей родственнице, - напомнила Аня.
     - Да, потому и не грубо.
     - Это не грубо? – озадачилась Анна.
     - Для нее нет. Она из ботаника все соки высасывает – кровопийца. Он и дома-то не бывает из-за этого.
     Аня покрутила стакан с коктейлем – ей невероятно жаль, что у Алексея так сложилась судьба, но едва ли она чем-то может ему помочь. Первая причина – он женат, вторая, не менее важная, - она его не любит и не сможет разыгрывать роль любящей жены.
     Словно угадывая ее мысли, Ира вкрадчиво сказала:
     - Для него достаточно, что ты будешь с ним. С Лешкой ты будешь, как за стеной. Он не то, что твой Ермаков.
     - Ох, не напоминай! – встрепенулась Аня. – Страшный сон! – Подумав, она добавила: - Это будет несправедливо по отношению к Леше.
     - В чем несправедливость, объясни?
     - Как же – он будет знать, что я вышла за него, чтобы обеспечить себе и Маше стабильное будущее. Не в этом ли несправедливость?
     - Староверка, - бросила Ира и смяла фантик.   
     - Почему твой бывший помогает тебе с деньгами, когда зарабатывает нынешний? – переключилась Аня - ее беспокоило такое положение дел.
     Подруга ответила не сразу:
     - Он всегда был жмотом, - нехотя ответила она. - В последнее время у него серьезные проблемы.
     - Не поделился с кем-то?
     - Задолжал какому-то крутому дядьке: дела плохо в магазинах идут.
     - Короче говоря, он на пути к банкротству.
     Ира прицелилась и послала бумажный шарик в пустую чашку.
     - Надо избавляться от него – надоел. Скоро от него нигде толку не будет, - ухмыльнулась она.
     - Подумай об Андрее – твоему сыну нужен отец. А тут и искать не надо – он сам к тебе придет.
     - Опять ты за свое, - нахмурилась Ира. – Мне мама то же всякий раз говорит.
     Екатерина Владимировна устала убеждать свою дочь, что лучшей партии ей не найти. Однако Ирина только сердилась и уходила, поругавшись с матерью.
     - Видишь, тетя Катя на моей стороне. Послушай, - придвинулась к подруге Аня, - ты же всегда все просчитываешь…
     - Не всегда все получается, как хотелось бы, - возразила Ира, откинувшись на спинку яркого кресла. Она бы закурила, да табличка запрещала курить. – Надо сказать Андрею, что я беременна, и он перестанет донимать мою мать. И меня. 
     - Не уверенна. – Аня предполагала, что бывший муж подруги возьмет ее и с чужим дитем. – Ты намерена сделать?..
     - Ну не рожать же мне! – вытянулась Ира, она о том и помыслить не могла: снова сидение дома, пеленки, подгузники, бессонные ночи и детские бесконечные плачи. 
     - Я понимаю, что ты не горишь желанием обзавестись вторым ребенком, но подумай. 
     Ира уже все обдумала: ей не на что растить дитя. Да и не с кем.
     - Когда меня положили на сохранение, сделали УЗИ, - добавила Аня, - врач сказала, что у плода длинной два с половиной сантиметра бьется сердце. У меня на глазах выступили слезы. Такой малюсенький комочек, а уже сердце стучит!
     - Ты с ума сошла! Как я буду работать? Я засяду в декрете на годы! Кто будет содержать
78
нас? Ты?
     - У меня есть одно предложение, но ты его отвергаешь.
     - Андрей! – раздраженно кинула Ира. – А ты не подумала, нужен ли ему чужой ребенок?
     - Спроси у него, - спокойно парировала Аня. – Мужчины забывают своих детей и воспитывают чужих, коль женщина дорога.
     - Бред.
     - Ты всегда умело пользовалась мужчинами. Что мешает сейчас?
     Никому Ира не рассказывала – но Аня догадывалась – что Андрей излишне мягок и скучен ей. Но ей и в голову не приходило, что мягкий он лишь с нею, а на работе строгий начальник и требовательный руководитель. С ним не забалуешь: он враз на место поставит. У него все по струнке ходят, строго регламент соблюдают. Склад его ума и характер позволили ему добиться повышения и стать во главе рекламного отдела компании. Его сразу заметили начальники и продвигали по службе, так сказать, за заслуги. Всего в жизни он добился сам, лишь в одном ему не повезло – жена ни с того ни с сего ушла с малолетним сыном на руках.   
     Какие только попытки Андрей не предпринимал, чтобы вернуть ее. Он до сих пор был вхож в дом тещи и тестя и поддерживал с ними теплые отношения. Екатерина Владимировна принимала его как сына и мечтала, чтобы дочь опомнилась. Прекрасно она понимала, чего добивается бывший зять и всячески помогала ему, делая так, чтобы Ира чаще сталкивалась с ним и даже оказывалась за одним столом. Как-то у матери промелькнула надежда – дочь закурила с ним на балконе, но после выяснилось, она попросила оставить ее в покое. Андрей не сдался, посылая бывшей жене подарки, от которых она не могла отказаться и благодарила его, когда лично, когда по телефону.
     Яркие, в разноцветную полоску стены кафе и жизнеутверждающая легкая музыка дарили клиентам позитив, но не каждый был готов принимать его. Они пили, ели, разговаривали, думали, сидели за ноутбуками, потягивая кофе. Между столиками бегали длинноногие официантки, предлагая вкуснейшие десерты, покрытые глазурью и карамелью.
     Шумный торговый центр постепенно пустел, клиенты редели, желающие что-либо купить – не очень. Поглядывая на собеседницу, Ира стукала длинными ногтями по гладкому столу. Она нервничала: на работе нелады, в личной жизни тоже. В общем, все шиворот навыворот. Ей необходима Анина поддержка, она больше никому не может довериться. У нее на душе кошки скребут, ей ужасно плохо. 
     - Почитай мне. Хочу послушать.
     - Философские, о любви? – Аню не посещали сомнения, что душа подруги потребует чего-то доброго и светлого. Когда становится слишком темно, нематериальная часть человеческого существа дает о себе знать. Она просит пищи. Ни денег, ни редкого мяса или омаров, а теплоты, заботы, прекрасного.
     - О любви… - задумчиво протянула Ира. - Кажется, я в ней разуверилась.
     - Вряд ли, - порылась в сумке Аня и достала блокнот, - помимо своей воли ты веришь. И все верят и ждут, правда, не всегда понимают это. О ней ныне говорят дурно и мало, опошляют, приравнивают к физической близости, но мне думается она гораздо шире, чем мы себе представляем. Мне трудно дать определение любви, и четкого, пожалуй, нет. Я не могу сформулировать, что чувствую по отношению к Маше, отцу и… матери. Я страшусь их болезней, скучаю по ним, радуюсь встречам, не хочу обижать, не хочу, чтобы им было за меня стыдно. Не это ли любовь? Можно подумать, она не нужна и лишнее. С одной стороны она подчиняет, с другой – дает свободу. Она коварная и злая, одновременно с этим само самопожертвование.   
     - Это ты меня сейчас убеждаешь? – улыбнулась Ира.
     - Рассуждаю, - поддержала Аня. 
     - Давай-ка пролей на душу бальзам.
     - Не захмелеем от бальзама-то?
79
     - Давай закажем коньяк, чтоб наверняка, - засмеялась Ира.
     Аня отказалась – в прошлый раз она еле отошла. Совестно вспомнить. Дурнота и головная
боль прошли, а стыд – нет. Ей стыдно смотреть Алексею в глаза, разговаривать с ним. Он позвонил на днях и поинтересовался как у нее дела. Разумеется, она ответила, что все отлично и здоровье спартанское. Леша не поверил и скромно пожелал удачи, напоминая об ингаляторе, – он был уверен: Аня его в руки не брала. Он немного ошибся, она брала, но на этом, собственно говоря, «лечение» закончилось.
     Из многообразия поэтических творений она выбрала два стиха о любви и зачитала. Любой прагматизм и логика сдается, когда душа петь начинает. Ирина не пела, но подпевала Ане, покачивающейся в такт мелодии стиха.
     - Красиво, - дослушав до конца, согласилась подруга. – В жизни не так. Очень скоро наступает разочарование.
     - Поэтому люди снимают и смотрят фильмы о любви, пишут книги, стихи. Нельзя думать исключительно о разочаровании.
     - Наивная.
     - Лучше я буду наивной, чем отчаявшейся. – Аня на минуту замолчала, потом тихо сказала: – Без любви жизнь становится серой.
     - У тебя она цветная? – вскинула бровь Ира.
     - Не знаю, - честно призналась Аня. Пусть ее жизнь не сахар, но не черная и горькая. По крайней мере, она заставляла себя так думать, а когда видела по телевизору или наяву калек и людей с поломанными судьбами, от которых все отвернулись, смело могла назвать себя счастливицей.
     Ире того было мало, она не чувствовала себя счастливой и делала все возможное, чтобы стать таковой. Только вот счастье понятие неоднозначное, своеобразное, так сказать, расплывчатое. Кому-то для счастья нужен миллион, кому-то - здоровье, кому-то - тарелка супа, кому-то - сто грамм. Одному позарез необходимо покорить вершину, в противном случае жизнь не удалась, другому – спрыгнуть с нее, спуститься под землю, погрузиться на дно морское и там, в тишине, слушать рыб и созерцать истоки.   
     Официантка с разрешения убрала со стола. Аня поделилась с подругой информацией о развлечениях богатых.
     - Думаю, они ловят кайф не только от процесса «игры», но еще испытывают неописуемое удовольствие от того, что «выше» обычных граждан и, как полагают, выбрались из грязи, а в действительности по уши в ней. Услуги организаторов развлечений стоят дорого. Непомерно. Дело доходит до сотен тысяч долларов.
     - О чем ты - они не жалеют средств на себя любимых, а своим работникам платить не хотят. Нам зарплату не повышали года два – денег у них нет – а как разъезжать по заграницам да развлекаться – всегда, пожалуйста, - раздраженно бросила Ира. – У нас еще ничего, моя соседка говорила, их шеф задолжал сотрудникам кругленькую сумму, а телохранители рассказывают, как он время проводит – волосы дыбом встают. А дети его какие сволочи…
     О том Ане можно было не говорить, дети ее директора захаживают в офис – хорошего о них она еще ничего не слышала.
     - Нам вроде вовремя перечисляют зарплату, но тоже не повышают, и бывает, не доплачивают положенного. Выдумывают липовые штрафы.
     - Еще бы! Нельзя допускать, чтобы народ жил хорошо.
     - С нами не все так плохо, - заметила Аня. – А что творится дальше от Москвы... Отъедешь на двести километров и ужаснешься.
     - О, ты о Юшкарьке.
     - Бери ближе – в области не пойми что. Хотя и тут тоже.
     - Да, да я смотрела передачу: воды нет, отопления, дома рассыпаются. Зато процветают
агентства для толстосумов: они прикрывают измены мужей, жен, фальсифицируют звонки,
80
встречи и так далее.
     - А есть такие, что подбирают девушек и устраивают с богачами встречи. Цель одна – заполучение денег.
     Но Аня не завидовала этим молодым дамам – золотая мышеловка захлопывается очень быстро и женщине повезет, коль останется цела. Большие деньги – большая опасность. Или  дамы  надеются  вечно  жить  в  роскоши?  Искушенные  господа частенько оставляют бывших жен или сожительниц ни с чем в прямом смысле, отбирая все вплоть до халатов и детских кроваток. 
     - Жаль, талантливые люди, работающие в агентствах, растрачивают себя по пустякам. Их ум должен приносить пользу, а он гонится за личной выгодой. – Аня взглянула на подвижную официантку. – Представь, нас обслуживала переодетая жена олигарха.
     - Пусть хоть раз поработает на благо народа, - ухмыльнулась подруга, надеясь, что это так.      
     - Им бы от нечего делать в больницах да домах призрения поработать.
     - Ох, бедные сироты и ни в чем неповинные старики, - посочувствовала Ира, преодолевая смешок. – О, надо бы посоветовать организаторам олигархоотдыха устроить массовый субботник – пусть выведут всю свою орду на уборку города. 
     - Это ты правильно сказала – орду, - подхватила Аня, поддерживая подругу – орда и есть. – Все равно энергию некуда девать, а так – на пользу пойдет. – Подумав, добавила: - Они развлекаются за деньги и ради них: кто больше получит чаевых или милостыни. Соревновались бы кто больше соберет благодарностей или спасет жизней.
     - Или уколов больше сделает.
     - Нет-нет, - жарко возразила Аня, потряхивая уставшими к вечеру прядями волос, – заколют до смерти!
     Девушки давненько не смеялись до слез, но вот наступил миг.
     - За спасение бедняков и за благодарности не платят, - заключила Ирина, припудривая носик. В зеркало она увидела мужчину, наблюдающего за ней. Она захлопнула пудреницу. – Богачи спасали бы детей и больных, если б считали их за людей.
     Незнакомец часто менял положение: то так, то этак усядется, по всему было видно он хочет подойти к понравившейся ему девушке, а она отвернулась, подперла голову рукой и недовольно искривила губы. Это заметила Аня.
     - Он тебе не нравится?
     - Посмотри на него: кому он понравится? Не стриженный, не бритый колобок с длинным полуседым хвостом. Пойдем отсюда! – подпрыгнула Ира - незнакомец поднялся и направился к ним. – Скорее! – она подхватила подругу под руку и потащила ее к выходу из торгового центра.
     Возрадовалась Аня долгожданной возможности покинуть его. Она купила, что нужно и нет и больше ей тут делать нечего.
     - Он расстроился, - констатировала она, ее взгляд выражал сочувствие, а взгляд незнакомца – глубокое сожаление.
     Ира разбила довольно сердец, чтобы остаться с разбитым самой. С ранней юности она привлекала парней. Поначалу ее возносило мужское внимание, потом льстило и она привыкла к нему. А с недавних пор она стала замечать, что оно тяготит и приписала это незапланированной беременности. Врач-гинеколог приняла настоявшую на своем Иру и назначила срок операции.   
     - Девушки! – нагнал их незнакомец. – Вас… вас подвезти?! – Он был смущен, Ирина не посмотрела на него, лишь показала ключи от машины. – Извините, - отступил он. – А может?.. – робко начал он.
     - Нет! – услышал он категоричный ответ.
     - Да вы не подумайте, я не… Я музыкант, скрипач. Хочу пригласить вас на концерт. Вот
моя визитка, - протянул он ее Ире, что нехотя взяла карточку. – Если будет желание - 
81
приходите. Скажите: от Сергея – и вас пропустят.
     Ирина повертела визитку – только скрипачей ей не хватало. Он затаскает ее на концерты, и она умрет со скуки.
     - Спасибо! – кинула на ходу через плечо Аня – подруга тащила ее за собой в машину. – Ты не пойдешь? – уселась она рядом с ней.
     - Куда? – Ира завела машину, припаркованную далеко от центра: ближе мест не было.
     - Нас пригласили.
     - А, ты об этом. Не знаю, - выруливая с парковки, бросила подруга.
     - Пойдем, развеемся.
     - Лешка давно зовет развеяться в боулинг, - перевела взор на спутницу Ира.
     - На дорогу смотри. – Не секрет для Ани к чему клонит подруга. – Я плохо играю в боулинг.
     - Он тебя научит, - хитро улыбнулась Ирина.
     - Перестань, пожалуйста, – поставила локоть на дверцу и подперла голову рукой Аня.
     - Обиделась что ли? – всматривалась в ее лицо подруга.
     - Нет, не обиделась.
     - Тогда почему?..
     - Ты пойдешь в боулинг с Андреем? Давай. Вчетвером.
     Ира надолго замолчала.
     - Я подумаю.
     Забитый стационар оккупировали посетители. Цветы и фрукты источали аромат, споря с больничным запахом и скрашивая дни больных, коротающих тут время. Медсестры получали маленькие подарки, родственники тяжелых пациентов не скупились на ценные презенты. Врачи ушли, остались дежурные, попивающие чай в ординаторской.
     Записавшись внизу у пожилого охранника, разглядывающего женщин, Аня надела вдруг подскочившие в цене бахилы и поднялась на второй этаж больницы. В коридоре толпились пациенты, вышедшие из палат, и родственники. Гомон тут прекращался после восьми, когда металлические двери запирались, но тишина наступала к полуночи и заканчивалась на рассвете.
     Двери, похожие друг на друга, отличались номерами. Обнаружив искомый, Аня постучалась и заглянула в палату. У окна лежала набирающаяся сил Маруся, на щеках которой пылал румянец.
     - Заходи, она тебя ждет, - послышался голос за спиной. Вика принесла маме из больничного холодильника ужин: кефир и бутерброды с сыром. Сама их нарезала. Маруся улыбалась – дочерняя забота, какая б она не была, всегда ценна для матери. 
     Аня присела на покачивающийся стул, а юная девушка тем временем шуршала пакетом.
     - Хорошо выглядишь, - протянула она розу.
     Маруся привстала, Анна помогла ей, подняв повыше сбившиеся подушки.
     - Поставишь розу? – обернулась мать к дочери.
     Принявшая человеческое обличие Вика, которая несказанно помолодела, смыв раскрас, кивнула и отправилась в туалет налить в банку воды.
     - Она навещает меня каждый день, - поделилась Маруся, попивая кефир.
     Соседки по палате занимались своими делами, попутно слушая, о чем беседуют подруги.
     - Замечательно, - откликнулась Аня. - Я привезла тебе сумку, но может еще что-то надо?
     Маруся покопалась в вещах и улыбнулась:
     - Нет, ты и так привезла мне полгардероба, а ношу я тут только халат и ночнушки.
     - Когда тебя выписывают? – подлила Аня кефир подруге.
     - Доктор сказал, у меня возьмут анализы, а потом посмотрят.
     - Вика не собирается вернуться домой?
     Маруся отложила бутерброд.
     - Прости, - покаялась Аня.
82
     Из коридора послышался грохот - попадал медицинский инвентарь, стоящий вдоль стен, - и выкрики рассерженной медсестры, прогоняющей неуклюжих посетителей. По возгласам было понятно, что завязалась нешуточная борьба. Перепалка стихла с появлением дежурного врача, высокого симпатичного мужчины, громко приказавшего очистить коридор.
     - Она вернется, когда меня выпишут, - прошептала Маруся, положив ладонь на Анину руку. – Она уже сказала подруге, с которой снимает квартиру, и та подыскивает другую соседку.
     - Хорошие новости. Знаешь, Вика позволила взять ее поющего слоника.
     - О, это ее любимый.
     - Она мне сказала.
     Маруся погрузилась в воспоминания. Этого розового слона она купила дочери в Америке, на празднике. В нарядном парке было полным-полно народа. Повсюду сверкали разноцветные огни, светились вывески, ходили в больших башмаках забавные клоуны с воздушными шарами. Дети в масках, шляпах и всевозможных головных уборах с рожками, антеннками, ушками, дуя в свистящие трубочки, рвались к аттракционам. Горожане плясали под веселую музыку, катались на каруселях, стреляли в тире или сбивали мячиками цели. Проголодавшиеся люди с детьми толпились у ларьков со сладостями и попкорном. Вдоволь накатавшись на лодочках, Маруся с дочерью подошли к игрушечному магазинчику. Розовый слон был самым большим из всех слонов этого цвета, все девочки мечтали о таком и тормошили родителей, не торопящихся поддаваться детским капризам и раскошеливаться. Глазки маленькой Вики заблестели, глядя на мягкую игрушку. Не поскупилась Маруся и преподнесла дочке розовую мечту. Девочка спала и ела с новым другом, за свою жизнь сменившим с десяток имен, расчесывала его короткую челку, порывалась даже купаться, но мама убедила не опускать его в ванну, чтобы он не простудился и у него не пропал голос. Он и теперь прекрасно поет милые детские песенки на американском языке.
     - Я сегодня с Машей пойду за ним. В прошлый раз не получилось, - поправила больничное покрывало Аня. – Тебе б на свежий воздух. - Она взглянула на время и собралась уходить. - Зайду завтра, надеюсь, больше не понадобится, - и улыбнулась.
     Маруся схватила посетительницу за запястье.
     - Спасибо, - прошептали неслышно ее губы. 
     - Отдыхай.
     В коридоре Аня столкнулась с Викой, расстроенной, что гостья скоро уходит.
     - Ты быстро. Мама рада тебя видеть, - обтерла она банку, кран немного брызгает. – Торопишься?
     - Иду полить цветы, покормить вашу кошку и за слоном, - живо откликнулась Аня. – Как жизнь? Нравится тебе твоя школа? Скоро новый учебный год.
     Вика поморщила нос.
     - Все так плохо? – засмеялась Анна.
     - Еще хуже. Мама выздоровеет, и попрошу ее перевести меня в обычную школу. – Юная девушка скривилась, точно съела самый кислый на свете лимон без сахара.
     - Почему такое лицо? Тебе не нравится учиться в дорогой? Неужели не скучаешь по одноклассникам?
     - Они просто уроды.
     - Такие страшные? – Аня догадывалась, что именно отвращает девушку – она наслышана об элитных школах – но не успела она задать еще вопрос, как та сказала:
     - Много из себя корчат, учителей ни во что не ставят. Кланю, то есть Клавдию Васильевну, математичку нашу, по весне довели – ее с сердечным приступом скорая увезла. А один папенькин сынок на пол как-то помочился, чтобы уборщицу унизить. Учителя слова поперек не говорят, целуют его в… - Вика едва удержалась – народ вокруг, стыдно как-то выражаться, – за то, что папочка зелень отваливает.
     - А мальчику никто не сказал, что он себя унизил?
83
     - Какой же он мальчик – он жлоб! – возразила Вика. – Типа самый крутой ходит и одноклассников, чьи родители меньше зарабатывают, достает.
     - Он и тебя обидел?
     - Попробовал.
     Он порывался оскорбить Вику, но она не из тех, кто позволит унижать себя и резко поставила его на место, не церемонясь и не выбирая выражения. Услыхавший это охранник юноши растерялся, но он был на ее стороне: пацан и его довел. Наивно полагая, что все позволено, он делал подлости и подставлял своего водителя. Надо сказать, доставалось всем
без разбора – мальчик на редкость был сообразительным и с завидной изобретательностью подстраивал ловушки работающим на отца людям. Текучка для занятого папы была явлением привычным, пока однажды он не заметил, как «старается» сын. С тех пор карманных денег у отпрыска поубавилось, а претензий нет. Обозленный, он отрывался на одноклассниках и служащих, чьи зарплаты увеличились.
     - А что – он, правда, такой крутой?               
     - Не-е-ет, - махнула рукой Вика. - Говорят, отец разозлился на него, потому что он его кабриолет  разбил. – Она поведала о слухах.
     - Серьезно, - согласилась Аня, есть за что наказать: непослушание, грубость, непристойное поведение, принятие наркотиков и порча дорогостоящего движимого имущества – приличный список. Где ж все это время был папа, решивший отдать сына после школы в армию? Можно подумать, там такие нужны. – Он не погорячился насчет службы-то?
     Вика пожала плечами.
     - Родина в опасности, если Эдику дадут оружие – тем более.
     Засмеялась Аня – у девушки есть чувство юмора. Причем не пошлого – большая ныне редкость. Особенно если учесть, что с экранов телевизоров обильно сыпется мусор. Средства массовой информации принимают активное участие в растлении, пестрят ужасами и пошлостями – неустойчивая детская психика (да и взрослая тоже) не выдерживает. Уставшие от окружающей их грязи люди ищут душевного покоя, равновесия, как сейчас говорят, уходят с головой в религию (конфессию каждый волен сам выбирать), уезжают в тихое, спокойное место (горы, глубь морская или глухая тайга - не важно), чтобы там, наедине с самим собой, обрести то, чего нет и быть не может в скоплении зла и насилия.          
     - Как у тебя вообще идет учеба? – Аню пугало последнее слово: Маше в следующем году в школу, осилит ли она сумасшедшую программу?
     Вика замялась, но призналась:
     - С алгеброй проблемы.
     - Моя знакомая с соседнего подъезда занимается репетиторством. Она недорого берет. Поговорить с ней?
     Обрадовалась Вика – она подтянется в учебе и перестанет считать себя тупой.  Неуспевающих учеников в классе  полно, но как-то не хочется быть как все - глупыми. Ей не надо за деньги, которых теперь у родителей нет, рисовать положительные отметки, она же не глупая и может учиться. 
     Аня забежала в зоомагазин и купила наполнитель и любимый Пышкин корм. Характерная кошка сердилась из-за отсутствия хозяйки и нарочно лапой выбрасывала из лотка камешки.   В прошлый раз пришлось пылесосить квартиру – Пышка постаралась разнести их по всему дому. Заскочив к матери, Аня переговорила с ней и, взяв дочку, отправилась за слоником.
     Не было предела тому счастью, какое испытал ребенок в момент встречи с прелестной мягкой игрушкой. Маше понравились все плюшевые животные, но слоник особенно. Она помогла маме полить цветы, досыпать в кошачий лоток наполнитель, поиграла с Пышкой, сидящей в своем уютном домике на втором ярусе, пока Аня мыла чашку и насыпала корм. Кошка лапкой поддевала Машину тесемочку, но выйти не вышла. Она вяло выглянула, когда маленькая гостья разыгралась со слоненком и вероятно пожалела об ее уходе, потому что
84
села против входной двери и словно не хотела выпускать – даже кошки, гуляющие сами по себе, плохо переносят одиночество.
     Возвращаясь к себе, Аня краем уха услышала, как беседовали на лавочке бабули, которые были в курсе всех дел. О том говорили все: сын ненормальной старухи, живущей с Аней в одном подъезде, скончался и социальная служба оформляет ее в соответствующее заведение, а пса отдают в приют.
     Расстроенная Аня – хоть старуха чужая ей, но все же жаль ее (как она теперь?) –  поднялась на четвертый этаж, отыскала в сумке ключи и устало открыла дверь. Начинает темнеть, а она только до дома добралась и снова забыла купить что-нибудь на ужин. Она рухнула на диван, положив ноги выше головы, и закрыла глаза.
     Телефонный звонок нарушил уединение. Аня нащупала на журнальном столике телефон.
     - Алло, – не глядя ответила она, подозревая, что звонит мама пожаловаться на папу. Она, переодевая Машу, рассказывала о скандале, произошедшем накануне, но дочь торопилась, и Надежда Валентиновна недоговорила.
     - Ты дома? – услышала Аня из трубки и подпрыгнула.
     - Да. – Она помчалась в ванную.
     - Я зайду в магазин и приду, - сообщил Тимур.
     Стыдно стало Ане – он, похоже, привыкает снабжать ее продуктами, будто она малоимущая и живет за чертой бедности. Она не успела возразить и отказаться от пайка –  Покровский отключился. Позор на ее голову! Человек (или каракал) только с самолета, уставший идет в магазин, чтобы накормить ее. Куда Тимур летит, Аня не спросила, сил не хватило, но он обещал, что ненадолго. Так и случилось.
     Аня ополоснулась, расчесалась, придала себе более ли менее приличный вид и понеслась на кухню. Хорошо он предупредил о приезде, не то б она не успела прибрать на столе и протереть холодильник.
     Через четверть часа Аня открыла дверь и остолбенела – на пороге стоял гость с чемоданом в руках. 
          
          
         
    
    
 
    




    
      
      

      
         
    


    
            
    
               
85
Тимур живет у Ани. Концерт
     Взгляд упал на маленький, аккуратненький чемодан с колесиками и выезжающей ручкой – нет никаких следов пребывания в аэропорту. Обычно Аня отклеивала бирку с информацией о владельце и пункте назначения после того, как разбирала сумку или чемодан. Вряд ли этот брали с собой в дорогу – слишком чистый. Вывод напрашивался только один.
     Аня подняла синеватые глаза на внешне спокойного гостя, безмолвно ждущего ее решения, – он вынослив и способен часами сохранять неподвижность. Не могла выразить вербально Анна, как растеряна – она правда не ожидала этого. Что же ей делать? Как быть? А что если к ней завтра явится и Алексей? Она этого не перенесет!
     Она скрылась в зале, где в углу стоял Машин шкаф-купе с одной стеклянной дверцей, порылась там и вернулась: Тимур все еще стоял на пороге.
     - На этот раз я припарковал машину в другом месте, - сказал он.
     Что могла ответить Аня – она же понимает, к чему он это говорит. Она сохраняла молчание, глядя в глаза гостя. Он тоже был нем. Зачем она так поступает? Но, не ответив на свой же вопрос, она протянула Тимуру дубликат ключей. Совершенно точно – она сошла с ума! Если ее повезут в «Кащенко», даже сопротивляться не станет. 
     Гостя уговаривать не пришлось: он взял ключи прежде, чем Аня успела это заметить – права была бабушка: у него превосходная реакция.
     Она порылась на полках и предоставила ему полотенце и постельное белье, положив их на диван.
     - Полотенце для рук – в ванной. – Помолчав добавила: - Мужского халата и тапочек нет. – Что она несет?!
     Глаза Тимура чуть улыбнулись – он вроде, как и рад был. И чего он улыбается? Из роскоши (Аня в том была уверена) в ее каморку – странный поступок. Как он представляет совместную жизнь? Да и она не представляет.
     Тимур открыл чемодан.
     - Я… сейчас найду плед, - кашлянув, проговорила Аня и отправилась за ним в спальню.
     - Не беспокойся – я не мерзну.
     - Никогда?
     Гость качнул головой.
     - А я частенько. Даже летом. Всегда накрываюсь, - смущенно призналась Аня. – Я не могу уснуть или просыпаюсь от холода. 
     Возникла заминка – гость не знал, что делать с вещами.
     Аня схватила в охапку часть дочкиных вещей, освобождая полки шкафа, нижние из которых были забиты игрушками.
     - Я принесу плечики. – Она отнесла Машины наряды к себе, потеснила свои, порядком надоевшие, отыскала приличные, поновее вешалки (у гостя вон какие костюмы) и отдала ему.
     Он заканчивал с раскладыванием. У него действительно был небольшой гардероб (то ли он не весь прихватил). Среди очень дорогостоящих вещей были и простые. Относительно. Судя по тому, как занимался ими, он, и правда, не привязан к «тряпкам». Лицо совершенно спокойное, никакого благоговейного трепета перед нарядом от знаменитого дизайнера одежды и, конечно, без мании величия.
     На плечики он повесил элегантные рубашки, переливающиеся костюмы да галстуки – какая ткань, фактура, а расцветка… слов нет  – и остановился перед шкафом. К нему подлетела Аня и сдвинула Машины нарядные платьица и костюмчики так, чтобы они не касались дизайнерских нарядов.
     Гость не одобрил такую линию поведения, но ничего не сказал, Аня сама догадалась и потупила взор.
     Тимур ослабил галстук, девушка сообразила: ему надо переодеться и направилась к двери.  Тем временем он расстегнул пуговицы на манжетах и принялся за часы. Ужас охватил Аню –
86
лучше б он их не снимал! Вдруг ее ограбят – она вовек не рассчитается за них. За спиной она услышала звук – металл лег на журнальный столик, а мужской голос сказал:
     - Все для ужина в пакете. – Гость уединился в ванной.
     Аня покопалась в принесенной полиэтиленовой сумке и обнаружила там массу зелени, овощей и фруктов, в названии которых сомневалась. Сомнительный фрукт – покрутила она один из них. Не станет ли ей плохо от экзотической пищи? Аня не экспериментировала с едой – это выходило ей боком. С другой стороны в кои-то веки она попробует такое чудо?
     Положившись на интуицию каракала, она продолжила разбор пакета. Сегодня вина не было – оно с того раза осталось. Кто его будет пить, когда хозяйка приходит к ночи и без задних ног валится спать?
     В следующий миг Аня заподозрила неладное – рука нащупала что-то горячее. Это было тщательно упакованное жаркое, какое подают в горшочках. Розовея, она поклялась себе, что завтра все приготовит сама.
     Пока она накрывала на стол, Тимур переоделся и присоединился к девушке, хлопочущей по хозяйству. Аня застыла с салфетками в руках: на госте была облегающая футболка и спортивные штаны – впервые видит его таким, более приземленным. Спустился с олимпийской высоты Gucci, Prada, да D&G.
     Хоть он и был худощавым, но сквозь одежду виднелись его рельефные мышцы. Для того возраста, на какой выглядит, он идеально сложен: крепкий, подтянутый. Молодые парни, с утра до вечера качающиеся в спортзалах, и то не все так хороши. А она не слышала, чтобы Тимур ходил на тренировки. Мышцы насторожили Аню – коль он хищник, то очень силен и опасен.
     Она присела, ноги неспособны были держать ее, положила салфетки и сжала вилку.
     Подавленный гость сел напротив – Анины зрачки, в которых увидел себя, расширены.
     - Ты все еще боишься меня. - Покровский был расстроен, но старался контролировать настроение.
     Он заговорил и Аня успокоилась.
     - Я не понимаю, как так получилось. Честное слово!
     Тимур не ответил.
     - Это правда. – Аня покрутила вилку, придумывая, что бы сказать. – Как прошла поездка? – Лучше она ничего не придумала. Разговор должен быть нейтральным, без выяснений отношений и поиска виновного.
     - Все прошло хорошо, - также плавно и размеренно ответил Тимур.
     Озадачилась Аня – он так со всеми беседует? Если да, то можно предположить, что он завладевает собеседниками, становится ведущим в беседе и вполне способен удерживать рассеянное внимание обширной аудитории.
     По правую руку от Ани красовалась ваза, доселе не видавшая разнообразия экзотических фруктов. Как и хозяйка.
     - С ананасом все понятно, манго и папайю я тоже узнала. А это что? – приподняла она нечто оранжевое. – Оно похоже на огурец. Колючий. 
     - Кивано. Попробуй.
     С недоверием Аня посмотрела на нечто неопределенное, но отведала чудо чудное, по вкусу напоминающее огурец, киви и вроде банан.
     - Ну как? – улыбаясь глазами, спросил Тимур, глядя на забавное выражение женского лица.
     - Специфично. А это что?
     - Дынная груша.
     - О, знакомое название, - обрадовалась Аня. – Даже два. А это? – показала она на очередной фрукт. Видеть видела, но название не запомнила.
     - Карамбола.
     - А вот эта ягодка что ли розового цвета с шершавой кожурой?
87
     - Она  легко  отделяется  от  мякоти. – Тимур  немного  очистил  плод и подал Ане. – Личи
тебе понравится. 
     Она осмотрела бело-прозрачную мякоть, точно высматривала в ней червяка, желающего полакомиться вкусностями, понюхала и откусила кусочек. Ей пришлась по вкусу сладкая китайская слива с  приятным послевкусием.
     - Запах. Личи пахнет розами. А какой ваш любимый фрукт?    
     - Может быть киви, манго.
     - Мне тоже нравится киви. Чем-то клубнику и крыжовник напоминает. – Аня немного поела, собралась с духом и задала вопрос, который мучал ее (точнее их было несколько, но другие она не отважилась задавать) с первой встречи. – Я слышала от бабушки, что каракалы живут долго. Сколько вам лет?
     - Много, - не сразу ответил Тимур. – По человеческим меркам – очень.
     - И все-таки? – Аня терпеливо ждала, когда ей скажут.
     - Сто... сорок… два, - медленно, словно боясь, признался гость.
     - С человеческой точки зрения вы хорошо сохранились, - улыбнулась девушка и возникшее напряжение улетучилось. – Почему вы на меня так смотрите?
     - У тебя запах изменился.
     - Дезодорант? Туалетная вода? – Аня понюхала запястья и волосы.
     - Нет, это запах кожи. Тела.
     Девушка призадумалась, она же мылась. Совсем недавно. Странно. Наверное, у нее повышенная потливость. Прежде не замечала.
     - Он не хуже стал, - видя ее смущение, возразил Тимур. - Он стал иным.    
     - У меня не такой чувствительный нос, как у вас. – Аня приступила к мясу.
     - Сыграешь мне? После ужина.
     - Соседи не обрадуются. Час поздний.
     - Насколько я слышу, они сами неспокойны, - вытянул вверх указательный палец гость – со всех сторон доносились стуки, сверления, крики, музыка, плач детей, нежелающих спать.
     Расправившись с ужином, Аня наскоро убрала со стола и села за фортепиано, разместившееся рядом со скромной стенкой. 
     - Должна сразу предупредить: я давно толком не играла и пианино расстроено, - выпрямила Аня спину, как учила ее преподавательница, Маргарита Матвеевна, дивный, талантливый педагог, чей портрет висел на стенде под словами: «Наши замечательные учителя». Ее ценили другие педагоги, любили все ученики музыкальной школы, которую Анна закончила Бог знает когда.   
     - С первым не могу ничего поделать, а со вторым постараюсь - в течение суток я найду настройщика, - пообещал Тимур, положив согнутую в локте руку на пианино.
     Аня попыталась возразить, но не успела.
     - Тебе же нравится играть.
     С таким веским доводом нельзя было не согласиться. 
     Чтобы не утомлять уставшего от перелета гостя Аня сыграла небольшой этюд Баха. Звучащая музыка, пожалуй, ныне сложная для восприятия, понравилась слушателю, и в который раз поразила исполнительницу, правда исполнять даже короткое произведение средневекового композитора не так просто как кажется. По немой просьбе – Тимур дал понять, что хочет послушать еще – Аня сыграла Вольфганга Амадея Моцарта, ставшего героем многочисленных литературных произведений. Его поразительная, лучистая – и с этим все согласятся – музыка не могла не нравиться. С первых же уроков маленькая Анютка влюбилась в нее и наигрывала по вечерам маме с тяжелой головой. В произведениях композитора столько жизни, задора, гуманизма. Чувствительные учителя трепетали, слушая Моцарта в исполнении Маргариты Матвеевны, воспитавшей ряд учеников, ставших впоследствии музыкантами. Аня до сих пор помнила уроки музыкальной литературы, где однажды педагог сказала, что Рубинштейн в книге «Музыка и ее представители»
88
воскликнул: «Вечный солнечный свет в музыке, имя тебе «Моцарт»». 
     Так как все конечное скоро кончается, закончилась и мелодия великого, и Аня настаивала на этом, композитора. Несколько раз исполнительницу подвели пальцы, утратившие былую гибкость и подвижность, и не очень правильный звук. Чуть расстроено она сложила ладони на колени. 
     - Почему ты редко играешь? – Тимур заметил все, что девушка хотела бы скрыть. Ей стало не то чтобы стыдно, но неловко.
     - Да как-то руки, а правильней ноги не доходят, - слабо улыбнулась она и тихо засмеялась, когда услышала стук по батарее. – Соседи.
     - Им не по нраву Моцарт? – шутя, спросил Тимур, Аня несколько удивилась. – Хочешь, я сыграю? Не на пианино.
     Пока Анна пребывала в растерянности, он прошел к шкафу и изъял оттуда некий инструмент, отдаленно напоминающий губную гармошку. На вертящемся стульчике (на нем любила крутиться Маша) Аня повернулась спиной к пианино и с неподдельным интересом глядела на гостя.
     - А соседи? – еле спросила она.
     - Я тихо, - также ответил Тимур. – Закрой глаза. - Он приложил к губам диковинную вещицу и начал воспроизводить не на что непохожие звуки. 
     Не дыша, Аня слушала, как совсем рядом шелестит листва могучего дуба, молодого клена, стройной березки, как на макушке сосны повисло облако, летящее за вечерним солнцем, поющим о прощании. К этим нотам присоединились звенящий весенний ручеек, просачивающийся сквозь землю, жук, летящий к домику, затерявшемуся в траве, птица, чистящая перышки на тонкой ветви, звон капель, упавших на паутину мохнатого паука. Они составляли хор под управлением неповторимого дирижера.
     Аня изменилась в лице. Это не музыка. Это чудо! А как иначе назвать то, что слышит? Звуки природы? Да, с ней «разговаривает» она. Что она «говорит»? Неужели же Анна разучилась понимать? Но понимала ли? На мгновение показалось - да. Она даже дышать как-то по-другому стала, точно вдохнула глоток нового воздуха. Она купалась в ручье, кормила птицу с ладони, спасла жука, упавшего на крылья и не сумевшего самостоятельно перевернуться. Вроде она испила березового сока и обняла мощный ствол после того, как сплела из кленовых листьев венок.   
     Тимур, доигравший мелодию, взглянул на Аню, ее глаза были широко распахнуты.
     - Это ваша музыка?
     - Ее написал наш музыкант. Что скажешь?
     - Я никогда такого не слышала, - встала Аня. – Это как-то странно. Мне будто все знакомо и в новинку. Как такое может быть? – Она приблизилась к гостю, высматривая инструмент. – Как он называется?          
     - Нима-ора.
     - Название как-то переводится на наш язык?
     - Человеческий язык скуден. Он не выражает чувств, какие переживаем мы, не отображает понятий, известных нам. Это ограничивает ваше восприятие.
     - Во всем мире считается, что русский язык самый богатый. Он передает не только информацию, но и оттенки речи, эмоции.
     - Вам не нужно больше – вы все равно не слушаете.
     Аня смутилась, за себя, за знакомых, за всех.
     - «Струна, играющая на здоровье души» - приблизительно так можно перевести, - сказал Тимур, выводя из задумчивости девушку. – Это не было упреком, - добавил он.
     - Я так не думала, - повесила Аня голову - он прав и она понимает насколько. Она протянула ладонь, прося инструмент, чтобы взглянуть на него поближе.   
     Коричневая узкая коробочка с отверстиями, с чем-то вроде пластинок и нитей на первый
взгляд казалась простой. Присмотревшись, Аня разглядела в глубине кристаллики.
89
Тонюсенькие: длинные и короче. Она поднесла к глазам дивный инструмент и посмотрела на свет – как все это может играть? Да так, что дух завораживает.
     - Человек может научиться играть на нем?
     - До сих пор никто из вас не пробовал. – Глаза Тимура улыбнулись.
     Аня вернула инструмент.
     - Я слышала лес, когда вы играли. – Она порозовела, отводя взор. – Глупость.
     - Ты любишь лес? – В голосе Тимура слышалось больше утверждение, нежели вопрос.
     - В общем, да, - сдалась Аня, бессмысленно отрицать.
     - Если хочешь, как-нибудь съездим в лес. – Гость отметил, что на этот раз женские зрачки не расширились. – Почитаешь мне? – кивнул он на сумку в прихожей. - Пока не очень поздно?
     Аня замешкалась.
     - Если человеческие языки скудны, не малозначительны ли стихи?
     Прежде она считала, поэзия в более выигрышном положении по сравнению с прозой. Она – само раздолье для самовыражения или того что чувствует в данный момент времени поэт, не вгоняя себя в рамки. Поэзия не подчиняется языковым правилам, она расширяет границы, поет. Никогда не знаешь наверняка, куда выведет следующая строка и чем закончится стих. Можно сказать, что в литературе то же, но Аня, наверное, возразила бы: пеша книгу, автор все же имеет первоначальную задумку, стихи чаще спонтанны. Какая-то мысль, фраза разворачивается, преображается, расцветает, словно цветок и оформляется под воздействием неведомых сил в нечто конечное.
     - Смотря какие. По-моему малозначительны те стихи, которые не пробуждают чувств, не заставляют задуматься. Как песни, звучащие по радио.
     Аня проглотила смешок – судя по всему, Покровский услышал новую песню про «любовь», от которой волосы дыбом встают. Исполнитель поет о телесной близости, не подозревая, что может быть духовная, с упоминанием (причем в грубой форме) латексных изделий, что можно купить в аптеках и продуктовых магазинах – как будто бы еда и физический контакт неотделимы друг от друга. Какая связь одного с другим? Музыка еще куда ни шло, а вот слова… Метафоры и рифма (и она это подчеркивает) – одно название. Смысл отдыхает. Да и зачем он, если современному певцу главное скакать по сцене и рот открывать для того, чтобы собирать полные залы и стадионы. С таким же успехом можно в произвольном порядке петь слова из словаря. Пожалуй, так даже лучше будет. «Пипл хавает, бабосы сами липнут», - говорят нынешние «звезды». Боже милостивый, что происходит с миром?
     - В моих стихах не все так плохо? – посмотрела на гостя Аня и с блеском в глазах отправилась за блокнотом.
     Под утро подул ветер. В приоткрытое окно проникла прохлада, всколыхнула шторы. С улицы доносились жужжание моторов, крики детей, нежелающих посещать детский сад, и скверная брань домоуправа: дворники-таджики снова все перепутали и сделали не так, как он сказал.
     Но Тимур проснулся не от гневных возгласов приправленных крепкими выражениями, какие он слышит отовсюду и ежедневно: в нос ворвался запах, взволновавший его. Он подскочил раньше, чем открыл глаза и стремглав бросился к спальне.
     - Аня, – тихо постучался он. – Аня! – Он рывком открыл дверь, не услыхав ответа.
     Девушка настолько крепко спала, что ничего не слышала. Обеспокоенный Тимур шагнул к ней, прислушался – дышит. Он отступил, продолжая слушать ровное ли дыхание.
     Аня спросонья простонала, чем вновь разбудила тревоги. Покровский, правда, испугался – люди хрупки, даже не представляют как. Он мог бы одним легким движением свернуть ей шею, сломать кости, разорвать. А она спит и не подозревает, какие страсти бушуют в нем. Нет, он не хотел ее убить, но боялся, что случайно, невзначай, сделает это.
     Медленно Аня потянулась, вытянув руки над головой, приоткрыла сонные глаза и
90
растерялась, увидев рядом гостя. Но она хорошо помнит, что оставила его в другой комнате.               
     - Ч-ч-что случилось? – привстала она: вид у Тимура напуганный.
     - Запах, - произнес он так, что испугалась и Аня.
     - Какой?
     - Крови, - сглотнул ком, подступивший к горлу, Покровский.
     Анна проснулась окончательно.
     - О Господи! Время! – вскочила она с кровати, откинув покрывало. – Я проспала! – Она подбежала к двери и обернулась: Тимур, не сводя взора, глядел на кровавую простыню –  пятно было солидное. Аня покраснела как она – так вот почему у нее изменился запах тела.
     - Ой, - сгребла она постельное белье в охапку. – Так бывает, - извиняясь, произнесла она и попятилась к выходу – кружевная миленькая пижамка ведь тоже перепачкана. Срам какой! Как же ей стыдно, а гость, кажется, не забавляется, скорее… беспокоится. 
     Аня запрыгнула в ванную и, наскоро застирав простыню и пижаму, занялась собой. Тимур стоял у двери, слушая шум воды и как девушка чистит зубы.
     - С тобой, правда, все хорошо?
     - Да, - невнятно, работая зубной щеткой, ответила Аня. Она прополоскала зубы и в спешке закопошилась в женских принадлежностях. Коробочки и упаковки повалились на пол. Она скромно и тихо выругалась.   
     - Ты уверена? – не отходил от двери Тимур, не веря хозяйке.
     Аня поджала губы, быстро собирая рассыпавшиеся прокладки и тампоны. Часть закатилась под шкафчик.
     - Совершенно, - откликнулась она, тянясь за сбежавшим тампоном.          
     Тимур не успокоился, как-то она неуверенно ответила. Он не успел отойти, как она вылетела и напоролась на него.
     - Ванна свободна! – сообщила она и понеслась переодеваться, прикрывая наготу широким полотенцем.      
     - Тебя подвезти? – шагнул Тимур к спальне, где закрылась хозяйка квартиры.
     На миг она замерла.
     - Я даже не знаю…
     - Я остановлюсь, не доезжая до офиса.
     - Вы не опоздаете? – натягивая юбку, осторожно спросила Аня. Она бы предпочла своим ходом добраться до работы, ей было неловко принимать приглашение. Откуда такая скромность? Ира осудила б ее и назвала жутко старомодной. Наверное, так и есть.
     - Мне можно опоздать, - с легкой улыбкой заметил Тимур.
     Дверь открылась – на пороге спальни возникла Аня. Как же она могла забыть, что он не чернорабочий, а высокий начальник.
     - У вас в подчинении есть женщины?
     - Да, есть, - откровенно ответил Тимур, не понимая к чему был вопрос. 
     Данный факт почему-то не понравился Ане, ее взгляд похолодел. Она и мысли не допускала, что немного ревнует.
     - А, нет – они… не делают так, - сообразил в чем дело Тимур.
     Женщины, даже очень молодые, красивые, с роскошными формами были сдержаны в его присутствии и не позволяли себе вольностей. По неизвестным причинам подчиненные дамы робели и без лишних напоминаний делали все, что говорил выдержанный Покровский, не рассматривающий их прелестей, на которые без зазрения совести глазеют другие мужчины. 
     Не очень-то поверила Аня, что на господина Покровского, правую руку Георгия Петровича Золотарева по прозвищу Золотой (кстати говоря, он был левшой), никто не имеет видов и его не мечтают захомутать. Женщины тоже бывают хищными, и умело окручивают мужчин, те даже не успевают понять, как оказываются в ЗАГСе и выполняют прихоти жен. Жаль она так не умеет. А надо ли ей?
     Аня согласилась, в конце концов, ее же не в спальню приглашают.    
91
     Когда она спустилась, Тимур уже завел машину и подогнал ее к подъезду. Не предполагала Анна, что он так быстро собирается. Не успела она подкрасить глаза, как он вышел из комнаты, отведенной ныне ему, при всем, так сказать, параде. Она убедилась: можно одеться пока горит спичка. Ей бы так точно не удалось.
     Она остановилась перед машиной и не решалась сесть, привлекая внимание любопытных соседей. Тимур, настороженный заминкой, опустил окно пассажирской двери.
     - Что-то не так?
     Он явно беспокоился. Аня не понимала, почему он изменился в лице, когда она вышла из подъезда. Она не видела страшных цифр на себе.
     - Нет, все… отлично. – Девушка потянулась к ручке дверцы – она надеялась, что внутри есть во что переобуться.
     Она открыла темную машину с тонированными стеклами, уселась на мягкое, удобное кожаное сидение, которое можно сравнить лишь с креслом для релаксации, и скромно поджала ноги, обутые в лишенные вычурности босоножки с тонкими ремешками. Аня погрузилась в атмосферу чуда автомобилестроения. Это не машина – это мечта! Коврики, приборная панель, зеркала, руль, подлокотники, прикуриватели… словом все, что ее окружало, выглядело весьма изыскано. Даже педали, подстаканники и пепельницы показались Ане верхом совершенства. Плавные линии, удивительный дизайн заворожили ее – создатели автомобиля хорошо потрудились над ним.
     Машина с шикарным салоном, исполненным в светлых тонах, плавно тронулась. Тимур напомнил, что следует пристегнуться и пассажирка, впервые оказавшаяся в «лексусе», потянула ремень и защелкнула его, боясь сделать лишнее движение, – вдруг она неведомо как обивку попортит.          
     Покровский несколько раз взглянул на нее. Вжавшись в кресло, в котором едва не утонула, она боялась пошевелиться: по неосторожности задела ногтем подлокотник.
     - Тебе холодно?
     Аня потрясла головой.
     - Тогда почему дрожишь?
     - Мне немного некомфортно.
     - Опусти спинку сидения, отрегулируй, как хочешь, - предложил Тимур, предоставляя полную свободу. – Не дует? – Он поднес ладонь к печке.
     Аня затрясла головой еще сильнее.
     - Не жарко?
     - Нет, - прошептал Анин голосок.
     Солидный автомобиль выплыл на широкую дорогу и внедрился в поток. Играла приятная музыка, диск – Покровский намеренно отключил надоевшее радио, где говорят что ни попадя, а он это не приветствует. По салону распространялся чарующий запах и не только одеколона, который завораживал всех без исключения. Может Аня и расслабилась бы, но она сильно волновалась.
     Тимур вел машину осторожно, но не медленно, плавно управляя ею. Без навигатора он знал, куда ему проехать, куда и через сколько метров повернуть. Благодаря своему баснословно дорогому телефону он узнал, где поджидают многокилометровые пробки, и объехал их. А Аня все удивлялась: как он успевает вести автомобиль, оценивать ситуацию на дороге, избегать опасностей, заглядывать в айфон и следить за ней? Юлий Цезарь!
     - Как тебя называют родители? – поинтересовался Тимур, выглядывая поворот, чтобы не пропустить его, иначе придется делать петлю, а это займет время.
     - Мама – Аней, папа – девочкой, Анютой или… Анюткой. Меня так бабушка называла.
     - Ты позволишь? – взглянул на спутницу Покровский.
     - Что? – озадачилась она и сообразила. – Да, - застенчиво разрешила она, отводя взгляд от безстеснительного.
     - За тобой заехать вечером? – Тимур включил поворотник и начал перестраиваться.
92
     - Мы с Ирой, моей подругой, договорились пойти в филармонию.
     Аня всеми правдами и неправдами уговорила Иру пойти с ней на концерт, который, как ей сказали, будет отличным и она не пожалеет. Долго упиралась подруга, но сдалась: она, как и Аня, окончила музыкальную школу по классу фортепиано и любила музыку. К второсортной относилась терпимо.
     - Тебя что-то беспокоит?
     Аня действительно волновалась: сегодня она должна забрать свою машинку из ремонта. Как долго она этого ждала! И вот, наконец, чудо свершилось! Отец позвонил и сообщил радостное известие.   
     - Я вернусь на своей машине.   
     Перед офисом наблюдалось скопление автомобилей: люди ехали на работу. Тимур погасил скорость и двигался с вялотекущим потоком.
     - Я скорее пешком дойду. К тому же ближе не надо. – Аня расстегнула ремень и, когда поток машин остановился, поблагодарив, покинула Тимура.
     Издали ее увидал из окна своего авто заместитель директора. Он заметил и из чьей машины она вышла.
     Аня пролавировала между разнообразными автомобилями, нехотя уступающими дорогу пешеходу, ступила на тротуар и поспешила в офис, удачно добравшись без опозданий.
     Скопление сотрудников, обступивших рабочий стол приятельницы, не удивило Аню – без труда она догадалась, что привлекло внимание сослуживцев, охочих до сплетен и толков. Утро они начинали с обсуждения новостей или скандалов, потрясших большой город. Это их будто заряжало. «Ученые доказали, что сплетники здоровее остальных», - говорила приятельница. – «Может это потому, что за чужими бедами и проблемами забываются свои?» - парировала Аня. – «Тем лучше: человек меньше нервничает и не впадает в депрессию. У него в несколько раз реже случаются сердечные приступы и инсульты. Надо будет принять к сведению», - смеялась приятельница. – «Новая метода сохранения здоровья и профилактики болезней несколько своеобразна», - замечала Анна, тоже смеясь. – «Зато она доступна и проста», - слышала она в ответ. – «Это ее преимущества перед другими», - отвечала Аня.
     Она подошла поздороваться. Ходок посторонился и продолжил выразительное чтение статьи, где описывалась жизнь звезд, соединенных узами брака. Как полагали журналисты и читатели прессы ненадолго. Почему же первым не приходит в голову, что как раз они-то и мешают, раздувая из ничего не значащей мелочи невесть что и переворачивая слова героев статьи до неузнаваемости. Порою они самостоятельно, без всяких на то оснований выдумывают невероятные истории. Поэтому иные актеры и публичные люди предпочитают минимизировать встречи с журналистами и скрывают личную жизнь, которая в любой миг может стать достоянием газет и глянцевых журналов, принося им прибыль, – вот она цель.
     Фото, размещенные на страницах прессы, заворожили читателей: откровенные, они показывали, как живут звезды, что едят, в каких магазинах обуваются, одеваются, как примеряют одежду, проводят свободное время в собственном доме.
     - Бедные, им даже не уединиться и не почитать спокойно, - посочувствовала Аня, она б не хотела такой жизни.
     - Наверное, - отозвалась приятельница, любящая тишину, но зачастую дома царил хаос: дети и муж, футбольный фанат, нарушали ее. Когда по телевизору проходили трансляции матчей, она убегала из квартиры, оставляя на милость мужа и его друзей-болельщиков дом. После она убирала пустые пивные бутылки и сор от орешков и сушеной рыбы, ворча на спящего супруга, распластавшегося на диване перед телевизором.
     - Ничего они не бедные, - вмешался Ходок, переворачивая страницу газеты, - у них бабок валом. Нам с вами столько не заработать.
     - Деньги еще не все, - кинула сослуживица, она провела полночи, наводя порядок: вчера был футбол. Она бы отдала все свои сбережения, чтобы его больше не показывали – пропади
93
он пропадом.
     - Ну да, - ухмыльнулся Ходок.
     - Читал в детстве «Белого пуделя»? – добавила Аня, принимая позицию приятельницы. – Куприн вложил в уста Мартына слова: «Не все продается, что покупается».
     - Это там, где дворник собачку утопил?
     - Это ты с Тургеневской «Муму» путаешь, - улыбнулась Аня, вместе с остальными.
     - Хочу  тебе  сказать, - наклонился  к  ней  вспыхнувший Ходок,  он  был  заметно  выше  собеседницы, и, прищурив глаза, отчеканил: - что сейчас все продается и все покупается. Дело в цене.             
     Веселье в офисе поутихло. Губ Ани, остающейся спокойной, коснулась едва заметная улыбка.    
     - Сколько ты стоишь?
     Ходок растерялся.
     - Во сколько ты оцениваешь себя? – настаивала Аня. – Сколько надо тебе заплатить, чтобы купить? У меня нет таких денег, но есть у других. Так за сколько ты продашь свою жизнь? Мать, что вырастила тебя без отца? Брата? Продай свой смех, слух, зрение. Зачем слышать и видеть весь окружающий ужас? – Она замолчала, вероятно, до Купринской фразы надо созреть.
     Ходок демонстративно сложил газету, отбросил ее и ушел.
     - Не бери в голову: он отойдет, - положила ладонь на Анино плечо сослуживица.
     - Я и не думала на него обижаться.
     С проходной позвонил охранник и предупредил о приезде Упыря, сотрудники рассредоточились по офису.               
     Весь день Ходок избегал Ани, работавшей в другом отделе: так что виделись они нечасто. Совместный обед прошел спокойно: болтали другие, а двое молчали. Аня допила чай с молоком и отправилась к себе.
     Ходок вытянул ноги, откинувшись на спинку стула.
     - Что тебя больше цепляет? – с кружкой в руке, спросила его сослуживица, проникновенная молодая особа, покуривающая сигаретку, источая некий аромат, напоминающий запах яблока. - Что она ответила или что не западает на тебя?      
     Ходок поднялся и процедил сквозь зубы:   
     - Пей свой кофе. – И вышел из помещения, прозванного комнатой отдыха.               
     Сотрудницы, смеясь, переглянулись.
     Обед еще не закончился, а Аня принялась за работу. Она поработала с документацией, разложила бумаги по папкам и отправилась в архив. Выйдя из-за поворота, нос к носу столкнулась с заместителем директора, прибывшим раньше времени.
     - Простите! – покаялась она, прижимая папки к груди.
     Зам свел брови, а она зашагала дальше. Упырь оглядел ее: и что в ней нашел Покровский? Сисек как не было, так и нет. Сама невесть что: бледная простушка. Ничего особенного. Самый удачный ракурс – сзади.
     В радостном расположении духа Аня вылетела из душного офиса - там работали кондиционеры, но они не всегда справлялись с городской жарой. Выйдя из метро, Анна прыгнула в автобус, оплатила проезд и проехала несколько остановок. Дальше пошла пешком. Юные девушки потеряли стыдливость и облачились в невероятно открытые топы и короткие шорты или юбки. Их настроение подхватили дамы постарше: даже одевая длинные сарафаны, они открывали верх. Мужчины, похоже, с весны так и не привыкли к открытости и охотно рассматривали женщин, тем более что они не против.
     Улыбнулась Аня: молодой человек откровенно рассматривал идущую ему навстречу привлекательную молоденькую девушку в приятно-розовом платье с разрезом. Она умышленно не надела лифчик, оттого упругая девичья грудь подпрыгивала при каждом шаге, кружа голову парню. Незнакомка прошла мимо (к сожалению), а молодой человек еще
94
долго оборачивался и смотрел вслед прекрасной горожанке.
     На проходной Аню встретил серьезный охранник. Сведя брови, он потребовал пропуск, а она назвала фамилию, и после того, как показала паспорт, ее пропустили: отец предупредил, что к нему должна зайти дочь. 
     Аня очутилась на территории автосервиса. Перед ним выстроились в ряд машины, ждущие своей очереди. Асфальт накалился и Анна, изнывающая от духоты, нырнула в большое строение, где в нос ворвались технические запахи.
     Она взглядом поискала отца и обратилась к лежащему под «опелем» механику. Из-под машины были видны лишь ноги. 
     - Вы не подскажите, где я могу найти Сергея Кирилловича Ники… - начала она, наклонившись.
     - Привет, Анют! – подскочил к ней широко улыбающийся механик в темной, пропитанной маслом робе.
     - Здравствуйте, Валерий, - выпрямилась Аня и подобралась: теперь он ее долго не отпустит и она опоздает на концерт.
     Кудрявый, круглолицый Валера, здешний шутник и весельчак, давно поглядывал на дочку начальника, забывая, что женат уже лет этак двенадцать. Ревнивая жена, зная нрав мужа, частенько звонила ему и учиняла допрос с пристрастием. Один раз Валера не выдержал и швырнул мобильный телефон в ведро с техническими отходами. Но и это не спасло: супруга приехала и убедилась, что он работает, а не «шлындрает по бабам».
     - Какие бабы? - кричал Валерий. - Здесь одни мужики!
     - Не ори на меня, бабник! – пылала жена, показывая кулак. – Знаю я вашу шоблу! Все вы тут одна шайка-лейка!
     На семейную распрю сбежались посмотреть едва ли не все сотрудники сервиса. Скандал не разросся только благодаря своевременному вмешательству Сергея Кирилловича. Надо сказать ему стоило немалых усилий успокоить супругу подчиненного. Но ему удалось замять скандал. Валерий смахнул пот и сердечно поблагодарил начальника. «Не стоит, - сказал тогда Никифоров. - Я тоже женат». 
      С тех пор в сервис женам путь был заказан и коль случалась какая поломка, мужья сами пригоняли машины.
     Анины визиты к отцу, безобразно сократившиеся до минимума, волновали Валерия: он желал бы видеть ее чаще. Они были знакомы давно, и всякий раз он радушно встречал девушку, не знавшую как освободиться от излишне назойливого механика: уж очень он хотел привлечь внимание.
     Из-под машины появился сотрудник сервиса, снизу глядя на то, как сослуживец старается охмурить гостью.
     - Анюта! – окликнул ее отцовский голос сквозь шум.
     Она обернулась и расплылась в улыбке. Наполовину седой, крепкий, похожий на Марфу Егоровну, Анину бабушку, мужчина в рабочей форме позвал ее жестом и нахмурился, когда за ней увязался Валера.
     - Я ждал тебя позже, но так лучше, - обнял он дочку, одновременно показывая кулак ее провожатому.
     - Что с тобой? – изумилась Аня, подняв на него глаза.
     Сергей Кириллович взглянул на нее.
     - Пойдем. – Он повел дочку через огромный цех к маленькому, старенькому автомобилю марки «хендай».
     Валера не отставал ни на шаг, не замечая косых взоров отца девушки, потиравшей руки в предвкушении.
     - Забирай, девочка, - протянул Сергей Кириллович ключи.
     - Спасибо, пап! – Она чмокнула его и запрыгнула в машину. Мотор приятно заурчал. Аня засветилась - это песня! – Супер!
95
     - Рад, что ты довольна, - закрывая дверцу, сказал отец.
     - Я просто счастлива! – воскликнула Аня, опустив стекло. Для автомобилиста нет ничего страшней, чем остаться без машины. – Как я скучала по моему Гаврику.
     Сергей Кириллович и Валера улыбнулись.
     - Вроде лето, а у вас машин много, - окинула взором цех Аня.      
     - Девочка, машины ломаются независимо от времени года и суток.
     - Машины, - ухмыльнулся Валера, - да тут половина – жестянки. Вон на ту посмотри, - указал  он  на  автомобиль на подъемнике. – Вроде как новая модель. На самом  деле  только 
морду облизали, а начинка та же, - сказал он и обернулся к Ане.
     - Папуль, я в другой раз задержусь: мне пора. – Она попрощалась с отцом и выехала из сервиса.
     - Забудь о моей дочери! – кинул Сергей Кириллович и, сердито взглянув на Валеру, жалеющего, что он не султан, который может иметь трех и более жен, пошел контролировать процесс работы во вверенном ему цеху.
     Прикрикивая, коль что не так, он раздавал заявки, точно зная кому и какой ремонт можно доверить. У него не было любимчиков, он делил механиков на лентяев и старательных. Правда, первых было больше. Будучи человеком ответственным и серьезным он не терпел проволочек: уж если перед воротами стоит машина – ее надо сделать. Собственно говоря, этим и должен заниматься автосервис. В смену Сергея Кирилловича дело не стояло на месте, как того может быть хотели мастера: перекур – святое дело. Несмотря на напряженный ритм, Никифорова уважали механики и боялись потерять руководители, видя в нем толкового специалиста. Однако не спешили повышать зарплату ни ему, ни кому-либо другому, чему отнюдь не была рада Надежда Валентиновна.               
     Окрыленная сознанием того, что она «на колесах», Аня выехала на Садовое кольцо с массой бегущих по полосам машин, недалеко от пункта назначения нашла закуток и припарковалась, игнорируя сигналы нервных водителей, торопящихся уехать отсюда. Она побежала на встречу с подругой, которая, поглядывая на часы, заждалась ее на Триумфальной площади, что великолепно выглядит в темное время суток. По ней степенно прохаживались гости столицы и иностранцы, любующиеся прелестями Москвы. Они слушали экскурсоводов, снимали на камеру и фотографировали прекрасное здание филармонии и бронзовый памятник Маяковскому, на постаменте которого высечены слова поэта:
                И я, 
                как весну человечества,
рожденную
                в трудах и бою,
                пою
                мое отечество,
                республику мою!
     Краем глаза Аня увидала экскурсии и гуляющих людей, но взгляд искал подругу.   
     - Наконец! – вскричала Ира, завидев ее в толпе. – Концерт начинается! – Она схватила ее под руку и потащила к филармонии.
     Только и успела Анна, что взглянуть на узкие окна, которые были с левой стороны переднего фасада, восхитилась оформлению его средней части, ее еще в первый раз поразил орнамент на здании, изображающий русскую пляску.
     Аня прошмыгнула между колоннами, вдоль длинной линии которых стояли люди и спрашивали лишние билетики. Тут шла оживленная торговля ими: предприниматели вдвое завышали цену и меломаны платили ее, дабы попасть на концерт.   
     Ира сразу потянула подругу к лестнице.
     - Где ты была? – взбегая по ступенькам, спросила она.
     Они бежали так быстро, что Аня не успевала любоваться внутренним убранством.
96
     - Заезжала к папе: он сделал мне машину.
     - Опять эта старая развалюха! – выдохнула Ира, спутница ездила на поддержанном автомобиле, который она терпеть не могла.
     - Не обижай моего Гаврика! – настойчиво откликнулась Аня, немного оскорбившись.
     - Хорошо, что ты не образовала его имя от марки, - засмеялась подруга.
     Анна поддержала веселье.
     - Ты вытянула меня сюда, а сама опоздала! – посетовала Ира, предъявляя билетерше билет.
     - Прости я не нарочно.
     Девушки очутились в светлом зале, амфитеатром лежащим перед сценой.
     - Так я и знала - черти где оказались, - пробормотала Ира, садясь возле толстой, потной  дамы. – Ничего не видно!
     - Тут главное слышать, - заметила Аня, присаживаясь на белый стул с синей обивкой. 
     - Этот скрипач, с которым ты созванивалась, мог бы и получше места найти.
     - Зал забит – нам повезло, что мы вообще сюда попали.
     Со вкусом одетая Ира сложила губки бантиком, постукивая длинными ногтями по блестящей сумочке, – подруга права.
     - Надеюсь, мы не будем  скучать, - прошептала  она,  осматривая  зрителей.  Ее  привлекли
наряды любительниц музыки, хотя она отметила и пару мужчин, облаченных в отливающие серебром при погашенном свете костюмы.
     - Вон наш знакомый, - увидала его Аня, вытянув шею. – Он сказал, сегодня юбилей их коллектива. Десять лет. Надо его поздравить.
     - Если он начнет ко мне клеиться, я тебе этого не прощу. Это ты меня уговорила прийти сюда.
     - Ладно, я возьму его на себя, - пошутила Аня и засмеялась вместе с подругой.
     На них покосились соседи и они стихли.
     Когда в концертном зале зазвучали произведения знаменитых на весь мир композиторов, Ира забыла об одежде, о нежелательной беременности, о знакомом скрипаче и слушала мелодии, напояющие звуковыми ароматами воздух. Аня закрыла глаза и погрузилась в музыку, красивую, изысканную, гениальную  –  ничего не скажешь. Но она разительно отличалась от той, что девушка слышала накануне у себя дома. Разница колоссальная. Она была не хуже, не лучше, а совсем иная. Тимур играл музыку сердца, но не человеческого, а всего живого. И Анино сердце билось в ритм, оно буквально ощущало гармонию природы, вписалось в нее. Как бы Аня хотела услышать эту музыку еще! Она открыла синеватые глаза.         

      
    
    
    
               
 


    
 
    
    

      
      
97
Ветеран. Упырь. Встреча с Золотаревым
     Концертный зал имени Петра Ильича Чайковского заполняла потрясающая слушателей музыка Глинки, Вивальди. За открытым роялем сидел музыкант, растворенный в звуках, извергаемых на свет солирующим инструментом. Подвижные пальцы пианиста без устали бегали по бело-черным клавишам, а ноги не забывали жать на педали. Музыкальный коллектив исполнил «Вокализ» Рахманинова. Но публика неистовствовала, и он повторил его на бис. Затем звучали Шуберт и Брамс, «Норвежский танец» Грига, «Концерт для фортепиано с оркестром» Моцарта. Аня погрузилась в размышления под «Анданте № 3 соль-минор» Алябьева, а под «Вальс си-минор» Шопена плавно покачивала ножкой, подруга же  тихонько постукивала каблуками по паркетному полу. Знакомый скрипач в коротких перерывах украдкой посматривал на заветные места, ища глазами Иру, делающую вид, что она того не замечает и прячущуюся за голову соседки, сидящей впереди.
     В антракте поток голодных меломанов хлынул в буфет, дабы прикупить слегка заветренных бутербродов и красивых пирожных со сливками да морожеными ягодами.
     Аня поднесла ладонь к губам.
     - Прикусила? – взглянула на нее Ира, размешивая сахар в кофе.
     - Нет, ягода еще не оттаяла.
     - Могли бы и свежую насыпать, - скривилась подруга, отведав ледяную внутри смородинку. – Лето на дворе.
     - Свежую хранить долго нельзя, - отметила Аня. - Пирожное вкусное, немного лед подвел: на зубах скрипит, - пошутила она. – Как кофе?
     Ира поморщила нос.
     - Можешь не отвечать, все поняла, - засмеялась Аня. – В любом случае мы же сюда не поесть пришли. - Она огляделась. – Люди шампанское пьют, коньяк. 
     - Была б я не за рулем…
     Анин телефон заиграл. Ира напряглась и оказалась права: подруге звонил музыкант.
     - Отлично, нам все нравится, - говорила та в трубку. – Нет, благодарю. Если будет возможность – обязательно. – Отключившись, спросила: - Что за лицо?
     - Что он хотел? – отпив кисловатый кофе и прожевав бутерброд с семгой, задала вопрос Ира.
     - Игорь спросил – как нам концерт.
     - Не предлагал подбросить после него?
     Аня, улыбаясь, откусила пирожное.
     - Так я и знала, - закатила глаза Ира. – Надо было предупредить его, что мы уедем сразу после концерта.
     - Ты бы хоть разок улыбнулась ему - человек волнуется, - развела руками Аня.
     - Ага, бегу и волосы назад, - фыркнула подруга и услышала второй звонок. – Пойдем: антракт заканчивается.
     - Я не доела пирожное. Не бросать же мне столько денег, - засмеялась Аня - угощения в театрах и филармониях дороги.
     - Давай, жуй скорей. – Ира вытерла салфеткой губы и подкрасила их блеском.
     - Ему не устоять, - пропела Аня, откидывая челку со лба и направляясь в зал.
     Подруга помрачнела, этого ей только не хватало – неустойчивости. 
     - Не говори мне о нем!
     - Договорились, - опустившись на стул, подмигнула Аня.
     Ира осмотрела себя: она также ослепительно выглядит как при выходе из дома или нет? Убедившись, что все на высшем уровне, успокоилась и смогла спокойно слушать музыку, косясь на скрипача.
     - Спрашивай. – Аня хитро сложила губы, не глядя на подругу.
     - Кто он?
     - Игорь  Матвеев,  скрипач. Тридцать  два  года,  был женат, детей нет. Из Саратова,   
98
в городе Москве окончил консерваторию, с друзьями создал коллектив и, насколько я успела понять, успешно играет в нем, гастролируя по России.
     - В Интернете прочла?
     - Нет, он сам рассказал. – Аня догадывалась, что для того, чтобы она передала все подруге. Что она с успехом и сделала.
     - Гастролер… - протянула Ира. – Да у него в каждом городе…
     Аня поднесла палец к губам.
     - И все равно он мне не нравится, - прошептала подруга, наклонив голову. – Как ему это объяснить?
     - Уж ты-то что-нибудь придумаешь, - ответила Аня, удивляясь – подруга особенно не задумывалась, как избавиться от мужчины, не причиняя ему страданий. Она рубила и ранила, вдруг озадачилась. Как на нее не похоже. Видимо беременность делает ее сентиментальнее и чувствительнее. 
     Последнее произведение было сыграно. Бурные овации отразили восторг, снизошедший на публику, что несла цветы музыкантам и складывала у края сцены.
     Подруги ушли одними из первых. В машине Аня позвонила Маше, поведавшей о Юльке: морская свинка чудом открыла клетку и сбежала. Бабушка и дедушка искали ее полвечера, и нашли в стиральной машинке. Но как она туда забралась, никто не знает и объяснить не может. 
     - Да она атлетка! – воскликнула Аня. – Юлька – спартанка!
     - Спартинка? – переспросила Маша.
     - Спартанка, - поправила мама. – Это значит, что твоя зверушка ловкая, выносливая, отчаянная и ничего не боится.
     - Мамуля, она боится бабушки, - возразила Маша.
     Аня не удивилась – дедушка ее тоже боится. Ай, ай, как не совестно дочери так думать о матери. Она стерла улыбку.
     - Как твой розовый слоник?
     - Он спит. Напился чая и в туалет долго ходил перед сном, - поделилась Маша – она его посадила на кукольный горшок, и пока он не справился с задачей, не легла сама.
     Сергей Кириллович вынужденно пошел на хитрость и налил воды, дабы внучка успокоилась. «Видишь, теперь слоник не намочит твою кроватку во сне, - сказал ей дедушка. 
- Можешь спать».
     - Вот хулиган, - посетовала Аня, - разве слоник не знает, что много пить перед сном нельзя?
     - Я ему говорила, а он… - Маша перечислила все проделки розового слоненка, поющего песни, и как только мама попрощалась с ней, уснула крепким сном.
    Маленький «хендай» припарковался на углу дома, присоединившись к другим машинам. Но среди них не было хорошо знакомой. Идя к подъезду, Аня не обнаружила ее и перед домом. Она подняла глаза на свои окна – темно. Взбежавшая на четвертый этаж, она быстро открыла дверь, нажав кнопку выключателя, ринулась к шкафу и облегченно выдохнула – мужские вещи на месте. Аня присела на край дивана, где ночевал ее гость. Он не воспользовался пледом. Ах, да, он же говорил, что не мерзнет.
     Она поплелась на кухню: есть хотелось ужасно. За весь день и поела только что бутерброд и дорогое пирожное. Аня щелкнула выключателем и остановилась на пороге – стол украшала ветка лилово-белой орхидеи. Она скоро оказалась в стеклянной изящной вазе, подобранной под этот цветок тем же Тимуром. Девушка принялась хлопотать по хозяйству. 
     На плите жарилась рыба, в духовке запекался картофель с копченым салом, а Аня выкладывала горкой на блюдо салат собственного рецепта, питая надежду, что гостю он придется по вкусу. Иначе она зря старалась. К чаю она приготовила варенье, сваренное собственноручно еще в прошлом году. После концерта она заехала в папин гараж, разумеется, с разрешения, и отыскала заветную баночку.
99
     На стол между блюдами Аня поставила красивую тарелочку на длинной раздвоенной книзу ножке – в ней было то самое варенье. Она окинула оценивающим взглядом сервированный стол и чуть дальше сдвинула орхидею – чтобы еда не терялась. Девушка порылась в шкафчиках и нашла нарядные новогодние салфетки. Не подойдет – до Нового Года еще далеко. Она отыскала белые – излишне скромно, зато подходит.
     Она еще держала их в руках, когда в замке провернулся ключ. Аня выглянула в коридор.
     - Думал, ты уже спишь, - медленно прошел на кухню Тимур.
     - Я не ложусь так рано, - раскладывая салфетки, откликнулась девушка. - Ужин готов.
     - Я учуял запах еще на улице. Как концерт?
     - Хорошо. Музыканты-юбиляры молодцы.
     Аня хотела бы узнать, что гость скажет об ужине, но он лишь улыбнулся глазами и, переодевшись, сел за стол.
     - Женщины обычно худеют: не едят после шести, - произнес он, отведав салат.
     - И я не ем после шести, - наколола на вилку румяный картофель Аня. – Я ем после десяти. – И засмеялась.
     - Почему именно шесть? – Тимур добавил в бокалы вино и придвинул к девушке сыр, по его мнению, наиболее подходящий к данному питью.
     - Ученые считают, что это самое оптимальное время: еда переварится до того, как человек ляжет спать, следовательно, он не поправится.
     - Вы всегда верите в то, что говорят ученые?
     - Не знаю, как другие, а я не всегда. Один ученый придерживается одной точки зрения, другой ученый – иной. Доказать что-либо сложно, но даже если они доказывают, со временем находится следующий ученый, который отрицает общепринятые догмы и доказательства и выдвигает свои. Взять, например, историю. Ее пишут победители, а до истины добраться уже невозможно. Как исследователи, между коими нет согласия, могут утверждать, что было именно так, если исторические документы давным-давно уничтожены? Не стоит забывать и о человеческом факторе. Кому-то эта версия нравится, кому-то она кажется фантастичной. Переписывается даже новейшая история. Что греха таить – новости преподносятся так, как надо, а не как на самом деле. Получается, история ни что иное как гипотеза? И это касается не только ее. У господ ученых нет единого мнения по поводу возникновения Вселенной, происхождения жизни на Земле – это темный лес. О будущем я уже не говорю.   
     - Есть и сакральные науки, о них люди забыли. Ваши развиваются не параллельно, они обособленны, ученые не действуют сообща, а так невозможно добиться хороших результатов. Мир многогранен – это надо понять. Нельзя одной физикой, биологией или историей охватить все его аспекты. - Тимур отставил наполненный бокал. - Вам важно получать выгоду. Вы ничего не будете делать, если это не обогащает вас материально. Хотя... бывают исключения. Никола Тесла хотел подарить людям бесплатное электричество, но проект был закрыт его, как вы говорите, спонсором: зачем вкладывать в то, что не принесет богатств? А господин Эдисон запатентовал свое открытие и обогатился. 
     Аня не подозревала, что сибирский каракал настолько осведомлен и эрудирован. Ей до него далеко. Разумеется, ему сто сорок два, а ей всего двадцать семь – существенная разница.
     - Сколько живут каракалы?
     Посерьезнев, Тимур не сразу ответил:
     - До трехсот лет.
     Не поняла Аня, отчего он впал в задумчивость, спросить не отважилась. Захочет – сам скажет. Надо же – триста лет! Он намного переживет ее. Каракалы должно быть рады жить столько – человек даже не замечает, как стареет и подходит к черте.
     - Почему вы с мужем развелись?
     Аня растерялась – прямой вопрос, требующий такого же ответа. Только как она может рассказать обо всем Тимуру? Или может?
100
     - Он… - Анна поводила зубьями вилки по тарелке, порождая скрежет. – Он любил выпить, всех подряд женщин и его вечно все не устраивало. – Она подошла к раковине и уперлась ладонями в нее. Зачем она все это говорит гостю? Но он сам спрашивает. Вот глупая – нет чтоб промолчать.
     - Почему его не устраивало? – Тимур опустил на дно раковины тарелки.
     Аня повернулась к нему лицом.
     - Это надо у него спросить.
     - Он глупый?
     Аня улыбнулась.
     - Не знаю. Хотя его так порой называли мои знакомые. – Она слышала выражения и ядренее, но не повторила их в присутствии гостя. – Вы бы хотели познакомиться с ним?
     Тимур качнул головой, он был уверен, что тот человек ему точно не будет симпатичен.
     - Чай? – взялась Аня за кружку.
     Гость уселся напротив нее.
     - Это мое варенье, - придвигая к нему тарелочку на ножке, сказала Анна. – Мой бывший муж называл его фейхуе… в общем, вареньем. Оно ароматное, - порозовела она.   
     Тимур оценил старания хозяйки.
     - А салат? – осторожно спросила она. Коль ему не понравилось, будет считать, что она плохая стряпуха.
     - Интересный, - ответил Тимур то, что хотела услышать девушка, но он не лгал. - Мне понравилось сочетание овощей, мяса и яблока.
     - Там есть один маленький секрет – соус…
     - С соком лимона, - кивнул Тимур.
     - Да, - робея, подхватила Аня – ей богу глупая! – У вас развиты?..
     - Лучше чем у людей. - Покровский присмотрелся, она что-то хотела сказать, но не знала, как начать. Он терпеливо ждал.
     Наконец она собралась с духом.
     - У меня просьба… сыграйте еще.
     Тимур положил чайную ложку на блюдце.
     - Как же соседи?
     Ане показалось, он сказал это шутливо. Она ответила в том же духе:
     - Не разбегутся. 
     Как и вчера, он играл на расписанном таинственными символами инструменте, а Аня, сидя на диване, подогнула под себя ноги и слушала мелодию, означающую гораздо больше, чем она могла себе представить. Музыка отличалась от вчерашней: она пылала, становилась неистовой, потом чуть угасала, вспыхивала вновь и оборвалась на том месте, где Аня, которой стало жарко, не ожидала.
     - Как называется эта музыка?
     - Попробуй ты дать ей название.
     - Может быть это что-то стихийное? – пожала плечиками Аня.
     - Почти. «Пляски огня». – Тимур поддержал легкую улыбку.
     - А резкий обрыв?
     - Он символизирует конечность материальности.
     - Вроде внезапной смерти?
     - За которой стоит другая жизнь.
     Этот символизм показался Ане интересным. 
     Не успела она ничего сказать, как в дверь позвонили. Тимур по-хозяйски открыл. На пороге стояли мужчина и женщина с пакетом.
     - Простите, что поздно – в соседнем доме умер ветеран, - сказала она. - Мы собираем на похороны.
     - Сколько дадите, - подхватил незнакомец совершенно искренне.
101
     Аня направилась к сумке. Тимур опередил ее и, открыв кошелек, не уступающий в цене фирменному кожаному ремню, подал собирателям купюру немалого достоинства.
     Мужчина нерешительно взял деньги.
     - Вы его знали?
     Аня сунула в пакет заметно меньше денег.
     - Нет, - ответил Тимур, - но если он ветеран, значит, был воином и заслуживает достойного погребения.
     Глядя на растерявшихся собирателей, Аня чуть улыбнулась – она-то уже не удивляется. Привыкает. 
     - Когда погребение? – спросил Тимур.
     - Послезавтра, в одиннадцать, - поставил в известность мужчина, опустив купюру на дно пакета, и предупредил женщину, чтобы она крепче держала его. 
     Дверь закрылась. Аня прислонилась к стене, заложив руки за спину.
     - Это был щедрый жест. – На ее глазах играла улыбка.
     - Вот как? – Взглянул на нее сверху Тимур.
     - Угу. – Аня улыбнулась шире, но тут с возгласом: - Ой, забыла! – побежала на кухню, которую начало заволакивать дымом.
     Она открыла духовку – пирог, которым хотела побаловать гостя, сгорел. Она нажала на кнопку вытяжки, та заработала сильнее, потом открыла настежь окно, за которым мигал фонарь (он точно подмигивал ей), и начала размахивать руками, прогоняя дым. 
     - Ужас! Соседи подумают – горим! – Сама не зная почему, она засмеялась.
     Тимура позабавила милая картина: одетая в домашние облегающие капри и голубую футболку Аня то подпрыгивает, то наклоняется при этом машет руками, как ее сосед, когда ругается.
     - Скоро выветрится, - успокаивающим тоном сказал он.
     На Аню это действовало, она действительно немного успокаивалась. 
     Внезапно стало темно, и послышались спешные легкие шаги. Анна нащупала ящик, в котором хранила свечи. Одну из них поставила в стаканчик с горохом и зажгла – Тимура рядом не было. Прикрывая ладонью огонек, Аня дошла до зала – дверь была закрыта.
     Растерянная, она постучала.
     - Можно?
     - Нет! – послышалось из-за двери.
     - По… чему?
     - Не хочу, чтобы ты сейчас смотрела на меня.
     - Но я уже видела… - напомнила Аня.
     - Я хорошо помню запах твоего страха, - перебил ее Тимур.
     - У страха есть запах? – изумилась девушка.
     Покровский не ответил.
     - Хотите, я сделаю маску для лица? Вы увидите, что не все так плохо, - пошутила Аня, не зная как еще разрядить обстановку.
     Ответа не последовало, и она ушла.
     За окном зажглись фонари, в доме света еще не было. Тяжело дышащий Тимур стоял против зеркальной дверцы шкафа и смотрел на отражение каракала, то появляющееся, то исчезающее, благодаря мигающему фонарю, чью лампу следовало давно заменить.
     Жильцы неоднократно сообщали о том в домоуправление, оставляя массу заявок, но неполадку так и не устранили – фонарь же еще пока светит. Другое дело как. Столкновения жильцов с начальником домоуправления происходили регулярно, кто-то даже написал президенту письмо с жалобой и вышел на телевидение. Подействовало, правда, ненадолго. Постепенно все вернулось на круги своя. Однако жильцы не сдавались и продолжали бороться, отстаивая свои интересы. Активисты не давали домоуправлению покоя и ходили туда,  как  на  работу.  Это  дало  некоторые  результаты:  двор стал чище, о  подъездах  того
102
сказать нельзя было.
     Аня помылась при свете свечи и рухнула на кровать, думая о госте и не понимая мотивов
его поведения. Она уснула, забыв загасить свечку. Ее задул Тимур.
     Оживленный офис шумел. Сотрудники обсуждали последние новости: в городе произошло столкновение двух группировок, три крупные аварии, граждане готовятся к новой волне кризиса и переводят деньги в золото, где-то началась революция, где-то она не заканчивалась, несчастные острова в Тихом океане смывает проливным дождем, а на восточную и центральную Европу обрушилась жара и аномально высокая температура  раскалила города, где люди ищут спасения от тропической духоты в парках. Или Аня все напутала? Изо дня в день ни одной хорошей новости – послушаешь, и жить не хочется.               
     Только Аня появилась в офисе, Ходок закончил рассказ. Она поздоровалась со всеми и прошла сразу на рабочее место, дабы никого не смущать своим присутствием. День начался как обычно, если не считать один маленький нюанс: Ходок делал вид, что его ничего не задевает. За его спиной тихонько посмеивались сослуживцы, особенно двое сотрудников, работающих в паре, которым он некогда дал прозвище Богатырь и Конь.
     - Почему Богатырь? – озадачилась как-то Аня.
     - Он крупный, - пояснила приятельница, покуривая сигарету.
     - Это можно понять. А почему Конь-то, у него фамилия – Веденев.   
     Валя ухмыльнулась, смахивая пепел в раковину.
     - Потому что у любого богатыря есть богатырский конь. – Она засмеялась и едва не подпалила себе блузку. – Вот блин… - вовремя смахнула она пепел.
     - Это парень мультиков про богатырей насмотрелся, - обтерла Аня кофеварку и поставила на место чистый чайничек.
     - Да брось – мальчики развлекаются. Ты не знаешь, какие они диалоги ведут между собой, - взялась обмывать кружки Валя.
     - Один раз я слышала: должна сказать, я бы не хотела стать объектом их разговора. – Было дело, Аня искала одного из сотрудников и на свою беду очутилась в мужском отделе: она услыхала много новых выражений, которыми, как она считала, ругаются лишь отпетые мошенники. Пока мужчины ее не заметили, вели беседу на своем особом языке. – Я ничего не поняла, а еще меньше запомнила.
     - Приходи ко мне, когда по телеку футбол – у моего мужа срывает крышу. А если к нему друзья приходят… Получишь массу впечатлений, - уверила Валя. – Ненавижу футбол, - прошипела она сквозь зубы.
     - Мне кажется, ничего так игра.
     - Если бы с тобой жил фанат, повернутый на футболе, - покрутила пальцем у виска Валя, - ты бы так не говорила. Футболки, шарфы эти повсюду! Ох. Пьяный, он набьет физиономию любому болельщику другой команды. И не дай Бог оказаться ему на улице, если «наши» проиграли. Независимо от результата матча – пьет!   
     - Я не подозревала, что все настолько плохо, - подсела Аня к сослуживице. – Давно у него так?
     - Давно. Он с детства занимался футболом, бредил им. У него есть награды. Ему пророчили хорошее будущее, а потом бах – и травма колена. Он не может долго бегать, сидеть в одном положении и коленка плохо сгибается, ноет на погоду.               
     - Серьезно. У него будто мечту отняли.
     - Я тут ни при чем, - взмахнула руками приятельница, - но отдуваюсь.      
     - А твой сын? Тоже хочет быть футболистом?
     Валя скрестила пальцы на обеих руках.
     - Нет!
     Аня подавила смешок – какое счастье для матери: сын побережет ее.
     - Мой сыночка со мной лыжи смотрит, фигурное катание, конный спорт, велогонки, синхронное плавание.
103
     - Да вы поклонники спорта, - заметила Аня, распахивая окно в комнате отдыха.
     - Есть немного, - смутилась Валя. – А тебя что впечатляет?
     - В общем, то же что и тебя. 
     Приятельницы разошлись.
     По офису пошел ропот: время к обеду, а Упырь не объявился. Сотрудники начали думать, с ним что-то случилось, но не успели они обрадоваться, как он приехал и первым делом обошел всех, разочаровав вконец, – он жив и здоров. Аню он посетил последней.
     Поприветствовав его, она окунулась в работу, но зам, вместо того, чтобы проверить рабочий процесс и уйти, обошел ее и остановился сбоку, чуть ли не задевая локоть. Аня придвинула руку, ей стало неудобно работать мышью, а Упырь ничего не заметил или… этого и хотел? Она осторожно посмотрела на него.
     - Это твоя дочь? – кивнул он на фотографию, которую Анна никогда не убирала с рабочего стола.
     - Да, - еле слышно ответила она – что ему надо от нее?
     - Она похожа на тебя. – Упырь взял фото, рассмотрел его и вернул на стол. Его пальцы нагло поехали по женскому плечу.
     Аня подскочила и отпрыгнула.
     - Что вы делае… те?!
     На лице Упыря заиграла ухмылка –  все бабы одинаковые, безмозглые существа. Он подходил ближе, его влажная ладонь, шурша, скользила по столу.
     Глаза Ани широко распахнулись, кажется, она догадывается, зачем пришел Упырь. Она отступала сколько могла, но очень скоро уперлась в стену. Зам быстро подошел слишком близко, Анна не успела проскользнуть к выходу, а он поддел пальцем верхнюю пуговку ее блузки.
     - Будешь ломаться – пойдешь вон, - сказал он омерзительно самоуверенно. Запах его дорогостоящего парфюма был таким же отвратительным, как взгляд – все, что связано с замом, Ане стало просто невыносимым.
     - Покажи мне, что нравится Покровскому? – шуршал его голос, точно он разговаривает с дворовой девкой – налицо пренебрежение. 
     Никогда ей заместитель директора не был так противен как теперь. Мерзкое и подлое создание, похожее на вампира, высасывает из сотрудников все соки и за счет них продолжает свое жалкое существование. Она приготовилась кричать.
     В следующее мгновение он отлетел от нее, и она увидела Тимура, держащего за грудки бледного Упыря, чьи ноги не касались пола (он был ниже противника). На лбу зама тотчас выступила испарина, Аня тоже испугалась: лицо Покровского стало каменным, а зрачки сузились и вытянулись, как у кошек! А взгляд… он бы любого поразил! Как будто зам посягнул на святыню, которую доверили каракалу и которую он ревностно охраняет.   
     - Тимур, - тихо окликнула Аня, подавшись вперед и вытянув руку. Она побоялась приблизиться и, чтобы не навредить, замерла.
     В напряженной обстановке слышалось только судорожное дыхание Упыря, Анна не дышала. Она ждала. Зрачки Тимура расширились, сузились, потом снова расширились и опять сузились. Сужение – расширение. Сужение – расширение. И так много раз подряд. Смотрела на это Аня и диву давалась – это нечто вроде кода! Зрачки меняют очертания не хаотично, а по-особому, в какой-то определенной последовательности. Они неодинаково расширятся и неодинаково суживаются. Это какой-то «язык». Тимур что-то «говорит»!
     Прошло не более нескольких секунд. Он отшвырнул Упыря как собачонку. Тот упал на спину и как ящерица попятился, косясь на незваного гостя. Покровский окатил его холодным взором, и заместитель директора как побитая собака вылетел, только его и видели.            
     - Мне, наверное, придется искать другую работу, - прошептала Аня, оставшись наедине с Покровским.
     - Он больше не прикоснется к тебе, - утвердительно прозвучали слова Тимура. – Работай,
104
как работала.
     - Это был гипноз? - Ответ не был нужен, Аня сама не понимала, зачем спросила. – Спасибо, - сказала она, нервозно теребя верхнюю пуговку блузки, которую едва не оторвал Упырь. Ее руки дрожали, голос тоже. Она действительно испугалась. Испугалась, что даже если закричит, за нее никто не вступится. Едва ли ради нее кто-то станет рисковать и пойдет против родственника директора.
     - Ему повезло, - серьезно сказал Покровский, слегка прищурив глаза.
     Аня хотела поскорее забыть инцидент, правда понимала: не получится.
     - Что  ты  тут  делаешь? – все  еще  дрожа,  она  взялась  наводить  порядок  на  столе:  Упырь, бессовестное создание, страшнее неведомых существ – каракалов, сдвинул все бумаги.
     - Зашел поздороваться, - приблизился к Ане Тимур, обрадовавшись. Он подал упавший лист, который девушка вложила в кипу других.
     - Мы здоровались. Утром. 
     - Вероятно, надо придумать другую причину.
     Шутка имела успех – Аня чуть улыбнулась. Гость шутник. Ему идет улыбка.
     - Приглашение на обед подойдет? – проследил он взглядом за девушкой, раскладывающей папки по стеллажам, расположенным вдоль стены напротив.
     - В ресторан? – обернулась Аня, ставя последнюю папку.
     - Хочешь – в блинную.
     Анна представила импозантного Покровского в лоснящемся костюме в замызганной столовой или рюмочной и захихикала. Невиданная картина: в Gucci – в забегаловку! Крысы да тараканы сбегутся посмотреть на этакого чудака-посетителя. 
     - Я лучше сама напеку блинов. – Она поморщила носик - с пирогом вчера ей не повезло, вернее пирогу с ней. Ох, какая из нее хозяйка? Смех, да и только.
     - Суши? – предложил Тимур.
     - А-а-а, нет. Вкус своеобразный.
     - Итальянское меню? – начал улыбаться Покровский: вид у Ани сверхзабавный. – Тоже нет?
     - Я была в Италии. Давно. Цены заоблачные, еда ужасная: много теста, много оливкового масла.
     - Тут неподалеку есть обычный ресторанчик. – Тимур его заприметил, когда ехал к Ане. -  Туда?
     - Я не привыкла обедать в ресторанах, - пошла она навстречу Покровскому, направляющемуся к ней. – Там цены высокие, блюда – ничего сверхъестественного, да и продукты – я слышала – не всегда свежие.
     - Несвежесть я сразу определю, - напомнил Тимур, не раз от него страдали повара, принимая обратно некачественные блюда.
     - А еще я не умею красиво есть и, как положено, пользоваться приборами, - подняла на него синеватые глаза Аня.
     - На Востоке некоторые блюда едят руками. 
     Смеясь, Анна отвергла предложение пойти в восточный ресторан.
     Из окна автомобиля она рассматривала город. Кондиционер работал хорошо и она не испытывала дискомфорта, хотя по-прежнему сидела скромно поджав ноги – она не прикупила бахилы. По тротуарам шли изнывающие от жары горожане, девушки и женщины были в более выигрышном положении по сравнению с мужчинами: они одеты куда легче, чем представители противоположного пола. Умиротворяющая музыка успокаивала, в то время как за пределами машины царил хаос: душно, от раскаленного асфальта исходит жар, шум и гам, пробки, скопление людей, не могущих перейти дорогу, потому как светофор сломался, пьяные, бомжи, гости столицы, доказывающие полицейским, что они только что приехали и не успели сделать регистрацию.
105
     Аня повернула голову – машина проехала мимо старинной церквушки со сверкающими отреставрированными куполами. Надо будет зайти в церковь и поблагодарить святых за спасение Маруси, готовящейся к выписке.
     - Остановить? – предложил Тимур.
     - Я недолго, - пообещала Аня, отстегивая ремень безопасности. – А ты?
     - Могу с тобой сходить, но я не поклоняюсь изображениям. Для нас божество везде.
     - И мы поклоняемся не иконам, а святым, изображенным на них. А чему вы поклоняетесь?
     - Великой прародительнице, силам природы. Нам не надо рисовать их, чтобы верить. 
     Дабы не задерживать Тимура, Аня отложила расспросы на потом и юркнула в маленькую
церквушку, которых по Москве много. Она не нарушила традиций, не прикоснулась к иконам в запретный для женщин период – интересно кто выдумал запрет, коль сам Господь создал женщину и, значит, любит ее именно такой? – а поставила свечи и прочла заученные с детства молитвы. Служащая приняла от нее записки и взяла плату за молебны. Еще в Древнем Египте жрецы Амона продавали спасение души. В Сибири, недалеко от Юшкарьки, есть старенькая, полуразвалившаяся  церквушка, где у входа  висит  ящичек  для  пожертвований, куда и кладут прихожане кто сколько может, ведь у каждого свой достаток. И вообще, разве Богу нужны материальные богатства, коль скоро в Библии и молитвах говорится о значимости души и ни в коем случае не о деньгах? Вспомните, при каждом явлении человеку нечистый просит ни квартиру, ни машину, а одно, пожалуй, единственное – душу. «Продал ее», - существует выражение. Почему именно душу, а не, скажем, столовое серебро или любимый диван с коллекцией марок?
     Как давно Аня не была в старенькой церкви. Может, ее уже и нет? Нет того седого сутулого батюшки, над глазами которого нависают густые серебряные брови. Щеки у него сильно впалые, сам худой, не без труда разговаривает. Много про него слухов ходит. Большинство называет его старцем. Поговаривают, он лечит, а во время молитвы ангелы открывают ему будущее. Когда-то он крестил маленькую Анютку и благословил на долгую жизнь. Что бы это значило? Он более ни одному ребенку этого не сказал.
     Расплатившись, Аня вернулась в машину, где ее ждал Тимур. На перекрестке он остановился, давая пройти женщине, которую не пропустили другие водители.
     - Ты всегда пропускаешь пешеходов?
     - Она беременна, - спокойно, как обычно, ответил Тимур.
     Аня проводила взглядом незнакомку.
     - Почти незаметно – срок маленький. А это важно? Что она беременна? – вдруг озадачилась девушка.
     - У нас беременная женщина выше мужчины – она дает новую жизнь. Это свято.
     - Пифагор говорил: «Упившись вином, не приступай к святому делу деторождения», - вдруг вспомнила Аня, то ли ей хотелось блеснуть знаниями в присутствии Тимура. 
     - Я читал Пифагора.
     - У вас матриархат? – поставила руку на локоть Аня, блеснуть не удалось. Ладно хоть не глупость брякнула. Она заинтересованно взглянула на спутника.
     - Женщин у нас не принижают, они полноправны.
     - А у власти?
     - Во главе, - деликатно поправил Тимур, - стоят отори, старейшины, но прародительнице служит жрица – иуки.
     Он так интересно произносил термины каракалов, что Аня заслушалась. Произнести правильно она б не смогла, а написание – приблизительно. Все равно, что просить иностранца повторить скороговорку – он обязательно исковеркает слова. В слове «отори», например, слог «то», скорее «тхо», где звук наподобие «х» едва заметен. Он точно искорка, которая была – и вот нет ее.
     - Женщина… - протянула Аня. – Это не значит, что женские божества выше мужских?
     - Не знаю насколько выше, но почитаемы. Мужское и женское начала оба важны. Без
106
одного из них нет гармонии и, следовательно, процветания.   
     - Как тебя зовут? По-вашему? – Аня подивилась – Покровский напрягся, взгляд его уперся
в дорогу. Он не хочет говорить? Почему? Это тайна? Как непроизносимое имя божества? – Хорошо: не говори, - махнула она рукой.
     - Тар, - признался он, сжимая руль.
     - Что оно означает?
     Этого вопроса он и хотел избежать. Только после того, как припарковался, ответил:
     - Каратель. – И отвел взор.
     Синеватые глаза широко распахнулись.
     - И кого ты… караешь? – Аня вспомнила бабушкин рассказ о погибших охотниках и  кончики пальцев ее похолодели. 
     - Только врагов.
     - Кого ты ими считаешь?
     - Я не убивал людей! – повернулся Тимур к девушке, чуя изменение ее запаха – снова появился страх! – Тише добавил: - Они приходили, чтобы убить нас. Расставляли ловушки. В одну из них попала моя мать, когда я был еще маленьким. Она успела спасти меня. 
     - Прости, – прошептала Аня, так вот почему он долго ненавидел людей. – Куда девались охотники?
     Тар желал возмездия, но отец запретил юному горячему сыну мстить. Они жили отдельно от других каракалов, но всегда приходили по их зову.
     - Охотники умирали от разрыва сердца или, пятясь назад, падали и ломали позвонки.
     Вооруженные люди не раз наведывались в Темный лес, желая заполучить шкуру неведомого зверя и прослыть лучшим охотником. Опытные, они выслеживали добычу, но каракалы были умнее, ловчее и на шаг впереди. Однако все же случались потери с их стороны, и они стали заманивать охотников в ловушку, пока те не перестали ходить в их лес.
     Хорошо помнил Тар наполненные ужасом глаза последнего из них – пятящийся бородач, выпивший для храбрости, но враз протрезвевший, выстрелил в него. Промахнулся. Еще – и снова промах: слишком ловок оказался каракал. Трясущимися руками охотник вынул запасные патроны, часть из них просыпалась, и начал вставлять в ружье, которое схватил мертвой хваткой разгневанный Тар. Низкорослый бородач отбросил оружие, пустился бежать без оглядки. Каракал не преследовал его. Запыхавшийся охотник, пробирающийся сквозь чащу, споткнулся и дарился головой о камни – его останки не предали земле, а в устрашение были отнесены ближе к людям, как напоминание, что ждет того, кто преступит границы. 
     Об этом Тимур не поведал Ане, ругающей себя за нескромность. Лишние вопросы – одни расстройства.
     - Я верю тебе. Пойдем? У меня обед скоро закончится. – Ей было совестно, что она сомневалась в нем.
     Она доверилась выбору Тимура (или Тара), который постепенно отошел от трудного разговора и снова начал улыбаться. Глазами. Он делал заказ, акцентируя внимание официанта на качестве продуктов, а Аня осматривала уютный ресторанчик. Покровский выбрал круглый столик у окна, на котором висели собранные крупными складками бежево-золотистые шторы, подхваченные шнурами. На широком подоконнике в керамических сосудах под стать интерьеру зеленели растения, придающие милое очарование заведению, где играла приятная современная музыка без пустых слов, способных испортить даже самую гениальную мелодию. На обитых тканью стенах висели картины одного художника – это было видно по, так сказать, подчерку. Своеобразные натюрморты на новый лад и чайные церемонии в изысканных рамах, не отвлекающих внимание от произведений, совсем неплохо вписались в обстановку и дополнили ее, придали пикантности, остроты впечатлений. Зеркальный потолок и каменные колонны из материала в крапинку обогащали почти что пустой зал – народ разъехался и редко кто заходил пообедать.
107
     Из зеркальных двустворчатых дверей показался строго одетый официант с подносом. Он расставил перед клиентами красиво оформленные, но простые блюда (Аня порадовалась, Тимур выбрал что попроще – фанатизм в данном случае ни к чему), безалкогольные коктейли в высоких стаканах, которые приглянулись девушке, и с пожеланиями приятного аппетита, улыбнулся Покровскому.
     - Десерт будет через минуту. – И пошел на кухню.
     - По-моему, ты ему приглянулся, - кладя салфетку в тон скатерти на колени, произнесла Аня. Она посмотрела вслед молоденькому официанту, плавно откидывающему длинную челку назад. Его движения, жесты и манера говорить давали понять, что он нетрадиционной ориентации. Когда на него взглянула девушка, он сложил губы так, будто был разочарован – Тимур смотрел на нее.
     Покровский не ответил, но по виду она догадалась: ему это неприятно.
     - Можно вопрос? – Она приступила к салату, спутник поднял на нее глаза. – Почему Тимур?
     - Мне показалось оно ближе к настоящему имени. По большому счету это неважно. – Он подал Ане бумажную салфетку.
     - Спасибо. Имя несет в себе сакральный смысл, определяет характер человека, его пристрастия, судьбу. Мне нравятся оба.
     Тимур присмотрелся – она не лжет.
     - Какие планы на завтра?
     Аня повеселела – он более не думает, что она боится его.
     - Хотела проведать подругу в больнице и побыть с Машей. 
     - Я отвезу тебя, а ты окажи мне помощь.
     Вот это да! Тимуру нужна ее помощь! В чем она может ему помочь? С виду такой самостоятельный.
     - Хорошо, что нужно делать?
     - Пойти со мной в магазин.
     Удивление возрастало, Аня спросила:
     - В какой? С продуктами ты лучше меня справляешься. Кстати - как еда?
     - Мои обоняние и вкусовые рецепторы подсказывают, что все в порядке, - наколол на вилку очередной кусок Тимур. – А пойдем мы в ЦУМ.
     - Боюсь с моей зарплатой мне там нечего делать, - засмеялась Аня.
     Задумчивость Покровского сдала позиции – заразительно улыбается Анюта.
     Официант бросил на нее косой взгляд и, натянув липовую улыбку, преподнес десерт. В вазочке-цветке на ножке отдыхало слоистое пирожное, политое аппетитной глазурью. На вершине горки красовалась вишенка, а загнутые края стеклянного сосуда были посыпаны сахарной пудрой и мелкой шоколадной крошкой.
     Вот незадача – Аня не знает с чего начать. Жаль уничтожать красоту. За свою жизнь она съела много пирожных. Но тут такая обстановка и настроение, что кажется кощунством что-то ломать.   
     - Наелась? – не скрылась от Тимура заминка.      
     - Мне жалко есть это пирожное, - чистосердечно призналась Аня.
     - Оно испортится, если ты его не съешь, - отложил салфетку Покровский.
     Дабы не пропали уплаченные деньги, Анна преодолела психологический барьер и проглотила десерт.
     - Вкусно? – чуть улыбаясь, поинтересовался Тимур – девушка удерживала ложку во рту.
     Она кивнула.
     - Еще? – предложил он.
     - Нет! - запротестовала Аня. – Я уже наелась и мне пора возвращаться!
     Они покинули ресторанчик и направились по тротуару к автомобилю. На них из окна смотрел взгрустнувший официант. Он заскучал - посетителей мало, чаевых еще меньше.
108
Когда уж вечер. По вечерам больше людей заглядывает на огонек.
     В этот момент мимо пешеходов проехали две одинаковые машины. Пассажир второй, завидев знакомого, велел водителю остановиться. Потесненные участники движения были  вынуждены уступить дорогу дорогим автомобилям, припарковавшимся в неположенном месте, но, судя по всему, хозяина то не беспокоило. Первыми вышли телохранители, высокие крепкие парни в костюмах, и открыли заднюю дверцу авто. Вскоре показался полноватый человек существенно ниже их. За ним нехотя из машины выбрался еще один, чем-то похожий на него.
     Замедлила шаг Аня, к ним приближалась подозрительная компания. Тимур, напротив, был спокоен.
     - Ты их знаешь?
     - Это Георгий Петрович со своими людьми и сыном.
     Аня сжалась – к ней идет Золотарев собственной персоной. Она понятия не имеет, как с ним разговаривать. В таком случае лучше помолчать. Так надежнее всего. Ляпни она, что не так, еще пристрелят.
     - Он знает о тебе?
     - Нет, - едва заметно откликнулся Тимур.
     Хорошо одетый седой человек лет пятидесяти семи-шестидесяти протянул руку Покровскому. Ане показалось он рад встрече. Вокруг далеко неглупых глаз сеточка, непритворная улыбка на полноватых губах, уверенные жесты и речь. Она отнесла его к людям так называемой старой закалки. В нем не наблюдалось того пренебрежения, какое проявлял его более молодой спутник в безумно дорогом костюме, а мнил он о себе... Он кинул на нее брезгливый оценивающий взгляд и так же небрежно, ничуть не скрывая отношения к обычным людям, то есть к тем, у которых нет в кармане пары-тройки миллиардов, отвел его: смотреть тут не на что.
     Впрочем, Аня не расстроилась – он ей тоже неинтересен. Пока господа здоровались, она посмотрела на телохранителей, обступивших начальника и ее. Этакие громилы размером со шкаф выглядели угрожающе. Будь она одна, испугалась бы. И почему они так косятся на нее – она ничего не сделала. И не собирается.
     Перемолвившись со своей «правой рукой» парой слов, Золотарев улыбнулся.
     - Я уже начал беспокоиться: ни разу не видел тебя с женщиной, - обращаясь к Тимуру, взглянул он на смущенную девушку. – Георгий, - представился он.
     Аня заметно растерялась: она не сможет назвать его так.
     - Анна, Георгий…
     - Для вас просто Георгий, - сделал он останавливающий жест.
     Она порозовела как школьница. Какая неловкость! Этот важный человек, годящийся ей в отцы, просит называть его по имени! Что ж за день-то такой. Хотя… не только этот. Ее взор переключился на Тимура, по взгляду которого Георгий Петрович сразу обо всем догадался. Чему Аня удивляется? Золотарев, какой бы он важной птицей не являлся, все же человек. С пристрастиями, желаниями, потребностями и слабостями, которые есть у каждого, даже если он в них не верит. Разве он, несмотря на то, что у него толстый кошелек и хороший дом не болеет, не одинок среди всего великолепия, окружающего его? Да быть может он несчастнее последнего чернорабочего на едва работающем заводе, потому как его любят и ждут. Когда это золотой унитаз, старинное зеркало в позолоте, собственный самолет и даже аэродром заменяли отцовское одобрение, улыбку матери, родного ребенка, тепло объятий и стук сердца любимого или любимой? Ане случается почитать, так вот ни в одной книге не упоминалось, чтобы роскошный, например, особняк вернул к жизни владельца либо же поднес ему воды, когда тот, глядя в глаза старухе с косой, стоящей у изголовья, проживает последние мгновения жизни.
     Мужчины вели беседу – Золотарев, как человек опытный и умный, не докучал Ане своим вниманием – а она скромно держалась в сторонке и помалкивала. Самыми напряженными
109
она нашла телохранителей, озирающихся по сторонам. Их глаз не было видно из-за темных очков – ребята американских фильмов насмотрелись. Они поддерживали связь друг с другом при помощи технических средств – у каждого в ухе была гарнитура. Все это делало их похожими на киношных героев, в чьих головах гуляет пустынный ветер.             
     Телохранитель, что стоял ближе к Ане, сделал неудачное движение и легонько задел ее. Этого хватило, чтобы она, гораздо легче и хрупче его, потеряла равновесие – ее вовремя подхватил за плечи Тимур, поразив молниеносной реакцией не только девушку, непонимающе смотрящую на него. Она не успела понять, что произошло, как все закончилось. Покровский убедился, что она крепко стоит на ногах и отпустил, обернувшись к телохранителю.
     - Извините, - покаялся тот.
     Даже забавно – бугай, в два, а то и в три раза крупнее ее просит прощения. Что-то вроде Слон и Моська.
     - Ничего страшного. – Аня пожала плечиками. Действительно все обошлось, она не держит на него зла.
     Телохранитель отступил, чтобы не задеть ее ненароком еще. В следующий раз вряд ли так повезет: скорее всего, он ее зашибет, и Покровский вцепится ему в горло.
     Золотарев что-то сказал Тимуру, уходя, кивнул Ане и в окружении эскорта зашагал в машину. 
     Сын уселся рядом, закинув ногу на ногу, а отец обернулся на Покровского, которому благоволил.
     - Где он ее подобрал? – ухмыльнулся Виктор Георгиевич, поглядывая на отца. – В дешевой провинциальной гостинице среди горничных?
     Георгий Петрович посерьезнел.
     - Она мила, - по-отечески серьезно возразил он. – Тебе бы не мешало поучиться у Тимура: он ответственен, умен, выдержан и тактичен – настоящий мужчина и руководитель. Боец, если будет угодно. – Золотарев хотел бы, чтобы тот был его сыном, но судьба преподнесла ему другого. – Вместо того чтобы слушать меня и набираться опыта, дабы продолжать мое дело, ты прожигаешь время со шлюхами, которых называешь сосками, и всем понятно почему. – Голос отца звучал отнюдь неласково. Последние двадцать лет сын не заслуживал отеческого одобрения. – Эх, надо было тебя в армию отдать! Там еще не таких ломали, - сожалея об упущенном времени, произнес Георгий Петрович.
     - Что ты так завелся из-за этой девки – ей цена сто долларов, - кинул, поморщившись, сын – он водил знакомства исключительно с дорогими длинноногими, роскошными девушками, гуляя с утра и до утра. Если б не отец, он бы сейчас был где-нибудь, скажем, в Лондоне, Нью-Йорке или Лас-Вегасе со своими цыпочками, выполняющими все его прихоти. 
     - Ты дурень, коль не видишь того, что следует, - с камнем на сердце выдохнул Георгий Петрович. - Твои размалеванные «соски» с силиконовыми сиськами и губами, будто их ударили, продаются. Кто их только не лапал, а эта девушка с тобой бы не пошла.
     Виктор Георгиевич ухмыльнулся – он бы ее и не позвал, но слова отца пробили брешь, кольнули его самолюбие. Золотарев же старший думал о другом – частенько он жалел, что у него такой сын. Сейчас был именно этот момент. С дочерью, учащейся в Англии, отношения тоже не складывались: девушка своенравна и избалована. Крайне редко приезжала она навестить родителей, не питая к ним привязанности, зачастую общаясь с ними по телефону и скайпу. О ее образе жизни отец узнал от доверенного лица и урезал дочери содержание.      
     Судьба многим одарила его, но многое отняла. Давным-давно, в далекой юности, он уехал из родного Волгограда и обосновался в Москве. Его провожала первая, да, наверное, и последняя любовь, которую он похоронил в себе. Милая, нежная Наташа Кудрявцева с большими, выразительными и чистыми, как небо, глазами озябла под прохладным дождем, закуталась в коротенький плащик. Она была младше Георгия и еще училась в школе.
     - Я вернусь за тобой. Через год, - пообещал он тогда.   
110
     Коленки Наташи задрожали.
     - Ты не вернешься, Жора.
     Он расчувствовался, так ласково его больше никто и никогда не называл. Он поцеловал ее в лоб.
     - Я вернусь! – Он прыгнул в поезд и умчался в разрушающий город грез.
     Но он не приехал через год. И через два. И через пять. Наташа вышла замуж, однако вскоре ее настигла серьезная болезнь, и она ушла, не оставив детей. 
     А Георгий с другом основал компанию, женился на характерной дочери компаньона, безвременно ушедшего на небо, родил двоих детей и, казалось бы, должен был быть счастлив. Дело процветало, дети подрастали, а Жора все чаще вспоминал Наташу, милую, нежную. Как бы сложилась жизнь, выполни он обещание? Какие бы родились от нее, нежной и любящей, сын и дочь? Она-то обязательно б была с ним в трудную минуту и поддерживала его, не отходила б от постели, когда он слег и едва не умер, а жена наняла ему опытную сиделку и уехала отдыхать.
     Перед Золотаревым возник образ Ани с глазами, напоминающими Наташины…
     Вернувшись после работы, Анна занялась обычными домашними делами. Но перед ней встала проблема – стирка вещей Тимура. Давненько она не стирала мужские сорочки, носками и бельем он занимался сам. Но это было еще не самое страшное. Как быть с костюмами? Она с роду таких не касалась! Их же не стирают. Бесспорно, если у нее что-то не получится, он ничего не скажет – Тимур для этого слишком благовоспитан (как ни странно) – но…
     Она сгребла в охапку дизайнерские вещи и отвезла их в химчистку, свои и его обычные, так сказать домашние, постирала сама. Работницы химчистки взялись за срочный заказ и пообещали, что скоро все будет готово. Правда, за это Ане пришлось выложить кругленькую сумму. В конце концов, Тимур ее кормит.               
     Он вернулся до темноты, а костюмы уже были дома – аккуратно висели на плечиках в шкафу. Переодеваясь, он открыл дверцу, заметил перемены и все понял – он прибегал к услугам химчистки и прекрасно знал расценки.
     Аня закончила крутиться у плиты, переложила стираные вещи в таз и отправилась на балкон. Туда же вышел Тимур.
     - Я бы мог сам съездить в химчистку.
     - Какая разница кто отвез? – повесила Аня на веревку блузку. С появлением Покровского она отложила лифчик – неудобно демонстрировать ему свое белье.
     Тимур взял юбку и повесил рядом с блузкой.
     - Ты же понимаешь о чем я.
     - Ничего, - взглянула на него Аня, потряхивая футболкой, которая тоже отправилась сушиться.
     Тимур решил впредь избегать подобных ситуаций: это же его костюмы. Не глядя он взял следующую вещь. Несколько растеряно он развел руки, удерживая ее и пытаясь  понять,  на
что смотрит. Едва ли б он мог дать название вещице из кусочка кружева и тонкой резиночки.
     Ничего не подозревающая Аня развешивала мужские футболки, но когда увидела, чем он занят, покрылась густым румянцем. Она бесцеремонно выхватила стринги из его рук и спрятала их за спину.
     - Что это? – озадаченно спросил Тимур.
     - Трусики, - запинаясь, ответила Аня.
     Покровский еще больше удивился.
     - Зачем такие – они ничего не закрывают?
     Девушка пожала плечами.
     - Это трудно объяснить. А понять еще сложнее.
     - Наверное. – Тимур взялся за нейтральные вещи и помог их развесить. – Как на работе? – открыл он балконную дверь, пропуская девушку вперед.
111
     - Все отлично. – Это была правда: Упырь страшился подойти к Ане, а Ходок начал разговаривать. Сдержанно, но разговаривать. Что это с ним случилось или кто оказал на него влияние? Прежде он долго хранил обиды на тех, кто, по его мнению, являлся оскорбителем.       
     - А у тебя? – спросила Аня.
     Призадумался Тимур, спустя миг произнес:
     - «Полный отстой». 
     Аня вытянулась – вот это да! Раньше он никогда не позволял себе выражаться. Как же серьезно он говорит то, что обычно говорят не серьезно. Она засмеялась, пустой таз выскользнул из рук.
     - Так сотрудники на работе говорят, - объяснил Тимур, помогая девушке с тазом. – Позволь мне убрать его.
     - Пожалуйста. - Ане не было жалко, и она отдала пластиковую хозяйственную утварь. Она проследила за действиями гостя, коего могла назвать уже соседом. Только соседствует он немного странно – в одной с ней квартире. А этот факт ничуть не расстраивал ее. Пусть живет, сколько хочет.
     - Наверное, твои сотрудники ходили на ковер к Золотареву. Им задали выволочку. Их отругали, - добавила она, глядя на лицо Тимура, и пошла на кухню.
     - Анют.
     Она обернулась, Покровский произносит ее имя на свой неповторимый манер.      
     - Поиграть на пианино? – предположила она.
     - Нет, завтра приедет настройщик. Поиграешь на настроенном инструменте.
     Аня шагнула к Тимуру.
     - Это чудо! Хорошие настройщики ныне редки! Во сколько он обещался? 
     - Я сам с ним разберусь, а ты поезжай к Маше. – Покровский таинственно замолчал.
     Аня улыбнулась и пообещала почитать стихи.
    
      
      
      
    
 
    
    
               
    

    
      
    
          











112
Похороны ветерана. Тимур и Аня в магазине. Сауна
     Утро выдалось теплым и солнечным. Синоптики не обещали дождей в ближайшие дни, это Тимур узнал из Интернета: его ноутбук с «откусанным яблочком»  – невинная шутка Ани – прочно обосновался на журнальном столике в зале. Однако Покровский садился за него исключительно для работы, он не проводил часы перед экраном, играя в стрелялки, «ферму» и тому подобное, что отвлекает людей, зачастую мужчин, раздражая женщин, от жизни. Аня ложилась спать за полночь, он – еще позже. Ей казалось, Тимур вообще не спит либо очень мало. Определенно он сова. Хотя это спорное утверждение: ложится он поздно и бодро встает на рассвете. Ей бы так. Как ей не хватает в сутках пары часиков.   
     Перед выходом Тимур в своем миникомпьютере-телефоне просмотрел карту пробок и прикинул, как скорее добраться до магазинов, какие он хотел посетить. Перебрав полшкафа, Аня нашла-таки наиболее подходящие к ожидающему ее моменту вещи: темное строгое платье и черные туфли с ремешком на пяточке. На волосы, собранные в пучок, она накинула сиреневый шифоновый шарфик (черного у нее не было) и спустилась вниз.
     С Тимуром они беспрепятственно добрались до соседнего дома, куда подтягивался  народ. Ребятишки и те притихли, высматривая, что же происходит. Молодые мамочки увели подальше маленьких детей, дабы они не смотрели на предстоящую печальную церемонию, оберегая их от потрясений и ударов: похороны не то зрелище, на какое им следует глядеть. 
     Люди перешептывались, вспоминали по большей части добрым словом старика, прошедшего через всю войну. Аня вспомнила своего деда и взгрустнула: его уж нет, а в памяти свежи рассказы о героизме сотоварищей, черты дедова лица, шрам на шее, полученный в бою, правая кисть без мизинца – его оторвало во время боя. Дед Кирилл, улыбаясь и потягивая самогонку, говорил: «Еще повезло, что руку спасли». Внучка потупила взор - они будто вчера виделись.
     Мужчина-активист, который собирал деньги на похороны, завидев Покровского, подошел и завязал с ним разговор. Он точно хотел отчитаться за деньги, какие получил от щедрой руки.
     - Вас благодарит вдова, - сказал он. - Василий Андреевич долго болел перед смертью, все сбережения ушли на лекарства. Сын, конечно, помогал им как мог…
     Не перебивая, Тимур слушал и одновременно смотрел на Аню, погруженную в размышления.
     Народ притих, любопытные мальчишки перестали бегать: из дома вынесли усопшего и погрузили в машину.
     Мужчина оставил Покровского, спеша поддержать вдову Василия Андреевича, а Тимур шагнул к Ане, подозревая, что и ей нужна поддержка. 
     - Ветеранов так мало осталось, - подняла она на него глаза. – Здесь, в Москве, о них худо-бедно заботятся. А в других регионах нашей многоликой родины их вспоминают девятого мая. У меня есть стихотворение, посвященное ветеранам. 
     Тимур не успел ничего сказать, Аня заговорила вновь:
     - Я помню его - он был тихим и скромным. Ходил с бабушкой под ручку. Они всегда  гуляли вместе. На той лавочке, под березой, - обернулась Анна, - они частенько сидели и разговаривали. Молодежь посмеивалась: им кажется, что любовь бывает только у молодых, а пара стариков выглядит глупо. Но разве жизнь ценится в юности? На мой взгляд, зрелая любовь, ибо она настоящая, глубже, сильнее. Это не страсть, которая быстро проходит. Она созрела, налилась, напиталась солнцем. – Подумав, Аня добавила: - «Чтобы полюбить, нужны годы», - говорит героиня старого фильма. Не влюбиться, а научиться прощать и любить другого со всеми его недостатками, на грубость не отвечать грубостью, ждать и глубоко радоваться возвращению.   
     Тимур слушал не перебивая. Он взял Аню под локоть, и они присоединились к траурной процессии.
     Вдова Василия Андреевича держалась молодцом. Сын шел рядом с матерью, она
113
опиралась на его руку, от горя и старческой усталости тяжело ступая по асфальтированной дорожке. Аня с удивлением посматривала на нее: потрясающая женщина. Сильная, смелая, настоящая боевая подруга. Это она спасла тогда, на поле брани, будущего мужа, буквально вырвав его из лап немецких захватчиков. «Моя солдатка» ласково называл ее  Василий Андреевич. Вроде это были его последние слова.
     За бабушкой и папой тянулись невестка и внуки. Проститься с ветераном и проводить его в последний путь пришили все, кто его знал. Были и фронтовые товарищи, их привезли дети и соцработники. Не последнюю роль в этом сыграло молодежное движение, помогающее ветеранам и пенсионерам. Юноша-активист Саша собрал своих ребят, оказавших посильную помощь в организации похорон, и пришел отдать долг старику. 
     Звучала печальная музыка. Она разрывала дикими стонами сердце и душу. Кто-то держался, кто-то поддался слезам. Молодые ребята скорбели наряду с взрослыми и стариками. В них горит дух патриотизма и уважения к заслугам других – это прекрасно. Аня крепилась изо всех сил – ни к чему реветь на глазах у всех. К тому же она была глубоко уверена, что Тимур начнет переживать, и немедленно уведет ее отсюда. Незачем доставлять ему дополнительные хлопоты: у него своих хватает. Она так думает. Она не могла знать, что он все чувствовал и действительно намеревался отвести ее домой.
     Проводив до широкой дороги ветерана, люди начали расходиться. Близкие, друзья и приятели семейства, постигнутого горем, последовали за Василием Андреевичем на отпевание.
     Аня и Тимур переоделись в более светлые тона и поехали по магазинам. Покровский настоял, чтобы девушка составила ему компанию, правда она не понимала зачем – у него и так прекрасный вкус, и он отлично справится без нее.               
     Намытые двери открыл швейцар в униформе. Когда Аня в первый забрела сюда, она подумала, что не пройдет фейсконтроль, а потом убедилась, что войти в торговый центр, расположенный на углу Большого театра, может каждый. Зрелого возраста служащий ЦУМа, человек простой и с такой же невысокой зарплатой как у нее, с улыбкой отворил перед ней и спутником дверь. Они очутились в огромном магазине. Покупателей здесь, несмотря на космические цены, хватало. Впрочем, как и в любом торговом центре тут есть дорогие вещи и подешевле. Но Аня твердо стояла на своем: и со скидкой цены завышены и далеко не всегда приемлемы. Торгаши – грубо, но факт – взвинчивают цены безо всякой совести. Любая дешевая тряпка (за границей в таких одежках нищие блуждают по подворотням) стоит бешеных денег. 
     Тимур миновал скоростной лифт и, нигде долго не задерживаясь, пошел по залам. На первом этаже изобиловала «люксовая» косметика и парфюмерия. Аня краем глаза смотрела на них, но отворачивалась, стоило спутнику обратить на нее взор. Обойдя витрины, Покровский приглядел, довольно быстро, причем на расстоянии, туалетную воду с приятным запахом и спросил мнение спутницы. Она понюхала и одобрила аромат, но отказалась выбрать что-либо себе. Аксессуары и одежда для животных не привлекли их внимания, они отправились дальше.    
     На эскалаторе Аня в компании Тимура поднялась на второй этаж – раздолье для модников: модная одежда, обувь, аксессуары. Все для мужчин. Но господин Покровский не намеревался весь летний день проводить в стенах «Центрального. Универсального. Модного», как его еще называют. Он очень скоро приглядел себе летние туфли, снова проконсультировался с Аней, и расплатился карточкой. Продавец, приятной наружности девушка с широкой улыбкой на лице, попросила его расписаться на фискальном чеке и отдала покупку. Пока он был занят своим делом, Аня была занята своим, а именно – смотрела по сторонам. Рог изобилия! А цены… 
     Она сама не заметила, как оказалась на этаже, в народе прозванном женским. И что она здесь делает? Среди мехов, роскошных вечерних платьев? Всевозможная обувь, наряды… голова кругом! Надо срочно уходить. Зачем ее сюда привели? 
114
     Стоявшая возле летнего легкого, почти воздушного и невероятно изящно-женственного, выполненного в бежево-бело-черных цветах платья от модного дома Valentino Аня подняла глаза на спутника. Он вопросительно глядел на нее. Она покачала головой и пошла к эскалатору. Куда она будет ходить в непомерно дорогом платье? На работу? На прогулку во дворе с дочкой? Да из-за него ее ограбят и разденут!
     На четвертый этаж они не заглянули – детскую одежду Аня вряд ли тут купит, а Тимур и предложить не успел, как она сбежала вниз, к парфюмерии. Так как ни ее, ни его не интересовали маникюр, педикюр, парикмахерские, бары, сигаретная комната и элитный гастроном с пугающими ценами на тот же самый хлеб (несколько сотен за буханку – голодное время что ли?), они покинули ЦУМ. 
     Аня покусывала нижнюю губу – зачем ее привел сюда Тимур? Под предлогом покупки чего-нибудь себе, заманил ее на женскую территорию! Она развернулась и намеревалась высказать ему, но ее встретил рожок мороженного и отнюдь невиновный взгляд спутника.   
     - Тебе это платье к лицу.
     Шелковый наряд с воланами на рукавах «три четверти» и тонюсеньким ремешком на талии не мог не запасть в душу. Романтичный и элегантный, он завораживал. А рисунок...    Не платье, а воплощение женственности, которую кутюрье вдохнул в материю.    
     - Я уже сказала – нет. – Сев в машину, Аня принялась за угощение. – Куда дальше?
     - В другой магазин, - завел двигатель Тимур.
     - В ГУМ?
     Покровский улыбнулся.
     - В магазин, где есть и хозяйственный.
     Аня вскинула бровь – и правда он ее удивил, а она-то думала…      
     - И еще тот браслет в ювелирном… - начал было Тимур про драгоценную вещицу, приглянувшуюся, если он правильно понял, Ане в торговом центре.
     - Я сейчас выйду. 
     - На ходу нельзя, - спокойно откликнулся Тимур, встроившись в поток.
     - Ты остановишь.
     - Нет, - улыбнулся глазами Покровский. – Почему ты сердишься? Я хочу отблагодарить за химчистку.
     - Нашел с чем сравнивать! – взмахнула Аня руками. – Браслет с бриллиантами в сорок  раз дороже чистки костюма!       
     - Не преувеличивай – не в сорок, - шутя, отозвался Тимур. 
     Аня прищурилась – что его так веселит?
     - Я чуть-чуть преувеличила.
     - Ты забавная и интересная, когда немного сердишься.
     Анины глаза широко распахнулись. Она поставила локоть на подголовник и подперла рукой голову.
     - Спасибо, - глядя на спутника, произнесла она.
     - Я не смеюсь, - серьезно добавил он.
     - Я знаю. – Аня откинулась на спинку сидения – слова Тимура прозвучали, как комплимент. Она перестала сердиться. Собственно говоря, из-за чего она дуется? Он хотел сделать ей приятное, а она ведет себя глупо. – Мне неловко получать дорогие подарки, - тихо сказала она. А от него особенно. Почему? Она не ответила себе на этот вопрос, даже не подозревая, как серьезно относится к Тимуру.
     Он привез Аню в магазин, где как обычно (и это уже перестало удивлять ее) быстро прошелся по нему, прикупив пару простых футболок, и заглянул в отдел «Все для ремонта». Как он объяснил, ему понадобились шурупы и перфоратор. Интересно, что он собрался сверлить?
     Общительный молодой продавец, размахивающий руками, живо рассказывал и показывал покупателю все имеющиеся в их солидном отделе с множеством подотделов перфораторы,
115
переходя от одного к другому, а Аня бесцельно прогуливалась вдоль рядов керамической плитки, плинтусов, красок, лаков и набрела на аллею обоев, кинув на них беглый взгляд. Н-да, есть из чего выбрать. И фотообои, и текстильные, и жидкие, и виниловые, и пробковые, и под покраску… Моющиеся, клеящиеся, на разных основах... Всех цветов, на любой вкус. Отличный магазин. И на разный достаток: от самых простых бумажных обоев до непомерно дорогих итальянских.
     Взор Ани скользнул по следующему ряду и наткнулся на элитные мягко-розовые с перламутровым отливом обои со спокойным рисунком. Ох, хоть издали полюбоваться.
     Она обернулась, услыхав дыхание за спиной.
     - Уже купил? 
     Тимур кивнул, держа в руках коробку. 
     - Ты готова ехать в больницу?   
     Выходной день Вика посвятила матери, которую врач обнадежил: она почти что здорова и скоро сможет покинуть стационар.               
     Тимур остался в машине. Он взялся за телефон, как только Аня вышла, и долго разговаривал с кем-то. Несколько раз девушка обернулась: Покровский сделал жест, мол, она
может спокойно идти, а он будет ждать, сколько потребуется. Она нырнула в хваткие, жадные объятья больницы.
     Значительно лучше и свежее выглядела Маруся. Больше улыбалась и даже помолодела лет этак на десять – любовь и забота ближних лучшим образом сказывается на человеке и его здоровье.
     - Скорее всего, в понедельник меня выпишут.
     - Отличная новость: тебе давно пора домой. Пышка извелась, - поделилась Аня, выкладывая на тумбочку гостинцы. – Куриный суп с галушками, как готовила моя бабушка, и печеный картофель. Еще теплые, - довольно сказала девушка, вставшая в выходной день раньше, чем хотелось бы, дабы подготовиться к визиту в стационар. Тимура она побаловала гренками с тертым сыром, который начал плавиться на горячем хлебе, и глазуньей, присыпанной зеленью.
     - Зря ты…
     - Успокойся, я знаю, как кормят в больницах. Ты заметно похудела.
     - Хоть какая-то польза, - засмеялась Маруся.
     Поблизости сидела Вика и переключала каналы замученного пациентами телевизора, чей пульт бесследно пропал, стоило ему только попасться в человеческие руки. Зачем люди тащат все подряд без разбору? Зачем кто-то украл злосчастный пульт? Неужели он думает, что тот подходит ко всем телевизорам сразу? Аня почти что была уверена: за ненадобностью украденный пульт валяется где-нибудь в дальнем углу никому не нужный.
     - Уф, здорово, что ты приносишь еду – я готовить не умею и кормлю маму только яйцами! – скривилась Вика. – Яйца вареные вкрутую, всмятку, жареные… Разнообразие! – протянула она и, скрестив ноги, сказала: - Мама обещала перевести меня в обычную школу, - поделилась она радостным известием.
     - Да и спасибо тебе за репетитора, - поблагодарила Маруся подругу.
     Аня отказалась от похвал – ей ничего не стоило уговорить знакомую позаниматься с юной девушкой, стремящейся подтянуться по алгебре. Стремление к знаниям – это чудесно. Плату репетитор назначила невысокую и вполне посильную обычному человеку со средним заработком.
     - Как только я выйду, рассчитаюсь с тобой за расходы… - предупредила Маруся и встретила протест.
     - На твою кошку ушло не так много.
     - Не надо убеждать меня, - настойчиво перебила Маруся, - я знаю, какие цены в зоомагазине: товар будто не для животных, а для королевских особ.
     Аня засмеялась – одежда на домашних любимцев так точно дороже, чем человеческая.
116
     Вика вышла на минутку, а Маруся, приблизившись к гостье, шепнула:
     - После того, как улажу дела, хочу съездить в Юшкарьку: я там лет двадцать не была. Наверное, от дома ничего не осталось. Одни развалины.
     - Хочешь отремонтировать его?
     Маруся призадумалась – если есть что ремонтировать. Но она не намеревалась продавать даже обломки дома.
     - Это все, что осталось от родителей. Пусть земля останется: вдруг Вике когда пригодится.
     Не стала Аня возражать – вряд ли юной девушке, взращенной в каменных джунглях, где все можно купить и покупается (или нет?), понадобится пусть и плодородная земля далеко от цивилизации.
     - Я тоже не продала бабушкин дом и огород. Почти что плантацию, -  грустно улыбнулась Аня.
     Марфа Егоровна завещала свое имущество единственной внучке. И как Надежда Валентиновна не настаивала, дочь не поддалась, и бабушкино наследство не уплыло в чужие руки. Мать сердилась и упрекала дочку в неразумности: на кой ей сдались дом и огород в забытой Богом глуши? За них можно выручить кое-какие деньги. Но Аня не могла поступить с бабушкой так, она оставила все как было при ее жизни, попрощавшись лишь с домашними животными и птицей, которых почти что за бесценок раздала соседям. Особенно тяжело далось прощание с Бусинкой – бабушкиной любимицей, темпераментной пятнистой коровой. Та нехотя поплелась за новым хозяином, обещающим заботиться о ней. Папа, навещавший могилу матери в том году, не поведал дочке, что Бусинка ненадолго пережила бабушку, как и пес, издохший от тоски по ней же.
     Машина остановилась против подъезда, где жили папа с мамой. Аня заметно нервничала: Тимур остается один в ее квартире и будет ждать настройщика, пока она играет с дочерью. Как-то неправильно. По дороге она обдумывала, как ей правильнее поступить, а Покровский был совершенно спокоен и ничуть не волновался. Складывалось впечатление, его не тревожило, что он останется один в чужом доме и будет там хозяйничать. Зато Аню этот факт заставлял задуматься: кто он для нее? И она для него? Она не нашла ответа и заволновалась сильнее.
     - Ты хочешь побыть с Машей до вечера? – смотрел Тимур на Аню, бездвижно сидевшую с момента остановки.
     Обычно она проводила с дочкой много времени в свои выходные. Как ей быть теперь? Она, правда, растеряна. Надо собраться с мыслями. Но отчего-то это не удавалось.   
     Сзади посигналил опаздывающий куда-то (как и все москвичи) водитель синих стареньких «жигулей». Тимур не ответил вспылившему незнакомцу.   
     - Во сколько Маша ложится спать?
     - В десять, - теребя ручки светлой сумки с ремешком, взглянула на спутника Аня. Она была в милом сарафанчике с крупными цветками: они расцветали на довольно свободной юбке выше колен, а поясок описывал осиную талию. Сарафан шел девушке, вместе с белым ободком они подчеркивали ее свежесть и миловидность.
     От Тимура ничего не скрылось.   
     - Я заеду за тобой в начале одиннадцатого.   
     Удивленные Анины глаза вызвали его легкую улыбку.
     - Не стоит беспокоиться: я поужинаю один.
     Аня хотела что-то сказать, Тимур опередил:
     - Все хорошо. Иди к ней.
     Анна вышла из машины, хотя нервному лохматому водителю синих «жигулей» показалось, она полгода выползла, и отправилась к дочке, выглядывающей ее из окна.
     С радостными возгласами она спрыгнула с подоконника и сообщила бабушке, что приехала мама. Уставшая от детских шалостей Надежда Валентиновна положила трубку, она
117
болтала по телефону, и открыла дверь. Машуля наскоро переоделась и с криками ликования выбежала во двор, где ее заждались подруги, из камушков, песка и пластмассовых овощей готовившие разносолы. Стоящий за поворотом Тимур, обладатель острого слуха и превосходного зрения, взглянул на мать и дочь и уехал.
     Маша щедро делилась впечатлениями, пережитыми накануне: бабушка и дедушка поругались, но она помирила их, и те обещали больше никогда не ссориться. Конечно, она не знала, что Сергей Кириллович и Надежда Валентиновна еще долго не будут разговаривать, об этом догадывалась Аня, а при внучке делали вид, что ссоры, как всегда из-за мелочи, не было. Еще она поделилась, что звонил папа и даже обещался зайти в гости. Не поверила обещаниям бывшего мужа Анна, она знала наверняка, что тот не явится, но малышка верила, что отец бросит все и придет посмотреть, как она выросла и чему научилась в центре развития ребенка, куда ее несколько раз в неделю водила бабушка.
     Дома она показала маме аппликации и поделки, которые сделала сама из купленных мамой пластилина, картона и ленточек. Маша сыграла на пианино «Ежика» Кабалевского, в ответ Аня исполнила польку Глинки. Безусловно, ей далеко до Марии Гринберг, великолепно исполнившей музыкальное произведение Михаила Ивановича (Анна слушала ее записи), но для любительницы она неплохо справилась. Весело Маша плясала, как на занятиях музыки в детском саду. Бабушка снимала ее на видеокамеру и умилялась: у нее чудесная внучка.
     За музыкальной разминкой пришел черед лепки, за ней – плетения кос. В светлые волосики дочери Аня вплела пестрые узенькие ленточки, какими ее приятельница вышивала – получались поистине удивительные вещи. Однажды она подарила Анне вставленную в деревянную   рамку   такую картину:  на  полотне  распускались   белоснежные  ромашки   да 
лиловые ирисы, над которыми кружились пчелы. Рукоделие висело в Анином коридоре, чтобы заходя в дом все его видели. Маша покрутилась перед зеркалом, высматривая красивые косички, и взялась за маму: прическа получилась не то чтобы нарядная, но вполне приличная для шестилетнего ребенка. Надежда Валентиновна отказалась от экспериментов над ее модной стрижкой и предложила дочери и внучке направить их усердие на Юльку. Морская свинка не обрадовалась интересу со стороны людей, она предпочитала покой всякому веселью. Она раздраженно подрагивала, коль уставала, правда нечасто кусалась, как у Машиной подружки. Та зверушка кусала всех подряд – этакая агрессивная. 
      Охотно Маша покормила Юльку и почистила клетку, а вот ложиться в постель не намеревалась. Прыгая по кровати, она многократно выкрикнула: «Я не будут спать!». Аня прочла ей немрачную сказку Братьев Гримм и запела колыбельную. Не угомонилась Маша, она вторила маме, не вытягивая ноты. Наконец, устав от дневных игр, она уснула под легкую музыку Чайковского Петра Ильича.      
     За весь день Тимур ни разу не позвонил. Аня хотела набрать его номер, но в последний момент передумала и спустилась вниз: машина уже ждала ее. Она бухнулась на сиденье. Покровский сообразил: девушка устала. Без лишних расспросов он нажал на газ и «лексус» побежал по остывающему асфальту.
     У Ани заиграл мобильный: звонил папа, они немного разминулись. Поговорив чуть-чуть, он попросил зайти ее завтра.
     - Думал, ты с ним повидалась, - заезжая во двор, произнес Тимур. Так как слух у него был отличный, он слышал весь разговор. Против воли. – Ты говорила, он работает посменно.
     - Папа начальник дневной смены: он приходит раньше всех и уходит позже. Если срочный ремонт – он задерживается.
     - Сервис все машины ремонтирует?
     Голова перекатилась по подголовнику влево, Аня взглянула на Тимура, отлично осознавая, о чем он спрашивает.   
     - Насколько я знаю – да.
     - Есть сервисы, отказывающиеся ремонтировать те или иные машины в силу каких-либо
118
причин, - объяснил Покровский свой интерес. – Мне знакомы такие.
     - Существуют сервисы, боящиеся браться за «лексусы»?
     - Нет, нежелающие «мараться» о «жигули», например, - вспомнил Тимур сцену, какой когда-то стал свидетелем.
     Для Ани это не было новостью: иные механики в папином подчинении тоже так выражались и все потому, что пересели на иномарки, собираемые в России. Но так ли давно это произошло и каково их качество?
     - Не знаю, по-моему, каждый волен сам выбирать, на какой машине ему ездить. Как и конфессию.
     Тимур хранил молчание.
     - Разве нет? – озадачилась Аня.
     - Вы делите божество, раздираете его на части, придумываете конфессии, говорите о свободе вероисповедания, а между тем одни всевозможными путями заставляют «верить» других. 
     - Ты о сектах?
     - Не только. Религия – один из способов манипуляции.
     Аня согласилась, важно чтобы она, религия, была в честных руках. Книги, псевдо священные тексты, переписанные помногу раз в угоду «пастухов» людского «стада» пользуются уважением у одних и пренебрегаются другими. Все говорят об Истине. А где ее искать? Аня б доверилась писаниям (речь не о конкретных), если бы была уверена, что они писаны божьими людьми, в чьих жилах течет честная кровь. На занятиях по истории религии студентам говорилось, что когда-то Иисус был бунтарем (и когда ж такое было?), а буддийская  вера  заключается  в  том,  чтобы  читать  религиозные  книги  и,  кто  прочтет  их, достигнет нирваны. 
     - Чему вы поклоняетесь?
     - Силам природы. Мы живем, смею надеяться, в гармонии с природой.
     - Синтоисты? – улыбнулась Аня.      
     - Не совсем, - возразил Тимур. – Для нас высшее божество – Мать, Ирокути Тава, и все, что есть – суть ее проявления.
     Он произнес имя как-то по-особенному. Трепеща и содрогаясь? Нет. Это не пустое, не фанатичное и не неосознанное поклонение чему-то неизвестному. Тимур назвал имя Матери благоговейно, оно прошелестело, будто легкий весенний ветерок в молодом лесу. Совершенно очевидно он испытывает глубокое почтение к ней.
     - Что означает имя?
     - «Та, что дала жизнь всему, вдохнула душу». Ее взор ясен, она справедлива. К ней приходят испросить совета, когда нужно принять важное решение, когда больше никак не решить спор...
     - Как к Богородице, - задумчиво подхватила Аня.
     Тимур припарковал машину, она выделялась среди других. Мальчишки тайком бегали посмотреть на нее, а старушки судачили о «новом Анькином ухажере», называя его олигархом. Им не давало покоя, что он приезжает сюда. И чего это Анька не переберется к нему с особняк на далеких островах? Или на худой конец в дом на Рублевке? Пенсионерки даже взялись следить за Покровским: они знали, когда он уезжает, когда и с чем приезжает. По крайней мере, они так думали. Это видел и слышал замечающий все вокруг Тимур и ухитрялся проскальзывать (если это было необходимо) незамеченным – вот он опыт воина. С досадой болтушки-пенсионерки, устраивающие посиделки, отмечали, что он стал реже попадаться на глаза. Видать с Анькой поссорился.
     Маленькие дети уже спали в кроватках, а мальчишки играли во дворе в футбол, не обращая внимания на темноту, пробиваемую фонарями. Свершилось чудо – лампу мигающего поменяли на новую. На замену выбежали смотреть старушки, им порядком надоели подмигивания, хотя они по ночам не гуляли, зато забрасывали жалобами
119
домоуправление. Они обступили спецтранспорт. Водитель машины электриков еле сдержался, чтобы не перейти на нецензурную лексику – старушки все-таки – и громко попросил не мешать. Самые смелые ребята, ученики шестого класса, вопреки предупреждениям, так и норовили попасть мячом в выдвижные стойки машины. Водитель поймал одного смельчака за ухо, сказал, что больше повторять не будет и отобрал мяч. Мальчики были вынуждены уступить силе. С успехом была завершена замена лампы, и теперь здешние жители любовались ярким светом «мигающего» фонаря. 
     Аня и Тимур проходили мимо условного поля. С криками мальчишки, которых с балконов пытались разогнать взрослые, понеслись за мячом, летевшим прямиком в девушку. Ловко Покровский на лету поймал его, постучал им об землю, затем поставил на нее и ногой послал в «ворота». Мальчики так и застыли – точное попадание! Удивились не только они, но и мужчины, курящие на балконах, и Аня.
     - Ты поклонник футбола?
     - Я посредственно играю, - признался Тимур. Он поскромничал. Играл он отлично – его скорости, ловкости и метким ногам и глазу можно было позавидовать. Та команда, в состав которой он входил, выигрывала. 
     Приблизившись к подъезду, он сбавил шаг.
     - Должен тебе сказать – в твое отсутствие…
     - Настройщик не пришел?
     - Он приходил, -  протянул Тимур, Аня обрадовалась. – Я хотел сказать о другом. Пока тебя не было, я взял на себя смелость и привнес небольшие изменения в интерьер. - Он замолчал, потому что девушка настороженно перевела взгляд на окна квартиры.
     - Насколько  «небольшие»?  –  Она  и  вообразить  себе  побоялась, что  он  мог  там переделать, но понадеялась, что не перестарался.
     - Совсем немного.    
     - Квартира цела?
     - Сохранилась.
     Тимур открыл входную дверь и включил свет. Аня осторожно переступила через порог: в прихожей радовали взор веселые желто-оранжевые обои, которые наилучшим образом сочетались с мебелью. Но это было не все. Заглянув на кухню, глаза хозяйки широко распахнулись: виниловые обои с рельефом – то, что нужно! Тимур точно подметил все нюансы этого места и с расцветкой попал в десятку.
     Аня кашлянула и обратила взгляд на Покровского.
     - По… лагаю, и дальше меня ждет сюрприз?
     Тимур улыбнулся. Глазами. Да и что тут можно сказать – она сама все понимает.
     В зале, где теперь чаще находился Покровский, Аню встречали богатые, имитирующие текстиль стены, а в спальне она застыла… это же те самые обои с перламутровым отливом, что приглянулись ей в магазине! Удивление достигло своего апогея, когда взор, скользящий по стенам, сфокусировался на фотообоях, украшающих спальню и собственно кровать, как бы оказавшуюся на лоне природы. Благодаря изысканному спокойному пейзажу, без единого лишнего штриха, Аня словно перенеслась за город, очутилась на берегу чистейшего озера, из вод которого выступали гладкие, теплые камни, и ощутила свежесть вольного воздуха. Заходящее солнце медленно садилось. Этот эффект поддерживали другие обои, мягко-розовые, и новая настольная лампа: ее прежняя не гармонировала с обстановкой.
     Аня рухнула на кровать, подогнув под себя ногу.
     - Надеюсь, тебе понравилось. – Тимур говорил искренне, как всегда. – С покрывалом и шторами мне не справиться – я оставил это тебе.
     - Невероятно! Как?!
     - Весь день здесь работали люди, - объяснил Покровский, не таясь, – в том нет ничего тайного.
     - Сколько же их было? Десять?! – подскочила Аня, тряхнув свободными прядями волос,
120
упавших на узкие плечи.
     - Восемь.
     Они работали не покладая рук, потому и успели вовремя - это было одним из главных условий Тимура: закончить до темноты. Качество работы его устроило, и он выплатил оговоренную сумму сполна.
     - Розетки… выключатели… Они все поменяли! – Аня осматривала новшества, конечно ей нравится. Как же может быть наоборот? Это просто чудо! Квартира преобразилась и смотрится по-новому! Даже мебель выглядит свежее! – А зачем тебе нужен был  перфоратор?   
     - Пусть будет, – бесхитростно ответил Тимур. – Хорошая вещь всегда в хозяйстве пригодится. 
     Аня прищурилась, он заманил ее в магазин для разведки, а покупка перфоратора – предлог.
     - Хитрец.
     - Почему же? Он пригодился: мы перевесили картину и добавили пару фотографий Маши.
     Это Аня, несмотря на крайнюю степень изумления, заметила. С сегодняшнего дня на стене висят и недавние фото дочери, которые она не успела вставить в рамки: все как-то руки не доходили.
     - Как же настройщик?
     Тимур интеллигентно промолчал, тот согласился поработать в стесненных условиях, вознаграждение ему пришлось по вкусу.
     - Инструмент готов к употреблению, - указывая на него, пошутил Покровский, – а я – перелистывать партитуру.
     - Я не ужинала.
     - Я тоже…
     Одним соседям понадобилось срочно просверлить в стене дыру, другим – громко послушать последние хиты, и Аня в столь поздний час позволила себе помузицировать. Ее пальцы бегали по клавиатуре, а Тимур добросовестно листал ноты, когда она кивала. Он прощал маленькие ошибки – бывает такое, нечаянно забываешь про бемоли да диезы – и слушал новое звучание старого инструмента. Аня была довольна: пианино ее только радует. Игривая, задорно-кокетливая музыка Моцарта, романтичная и нежная – Рахманинова, серьезно-задумчивая – Баха насыщали стены и перебивали современные мелодии соседей. Несмотря на помехи можно сказать маленький концерт удался. Добрым словом вспоминая настройщика, Аня лестно отозвалась о звучании инструмента, а Тимур – об игре.
     Задумалась исполнительница – человеческая музыка разительно отличается от его, вроде как национальной. Она бы даже сказала, уступает ей. Безусловно, Моцарт, Рахманинов, прекрасный чтец с листа, Бах – гениальны, но мелодии сибирских каракалов это совершенно другой уровень. Слушала их Аня и, оставаясь на земле, воспаряла, возносилась, а душа летела, соприкасаясь с вечным. Приходилось слышать девушке, что в Древнем Египте лечили музыкой и пением. Существуют медики, придерживающиеся той же точки зрения: музыка оздоравливает. Аня заметила, что после прослушивания необычного инструмента (на каком не смогла играть, как сказал Тимур, она не слышит звуков, которые улавливает он, как бы скверно ей не было) она успокаивается и освобождается что ли от тяжести. На душе становится легко-легко, ненависть и гнев тают, и хочется одного: жить и радоваться жизни. Жаль, нима-ору не могут слушать остальные. Они многое теряют. Самое первое, что ускользает – новый способ познания, через органы чувств, а не путем заучивания готовых материалов, преподносящихся ученикам в виде догм в школах и институтах. 
     Воодушевленная чистым звучанием пианино Аня улеглась в постель, вдыхая запах обоев и клея. Лежа, она подняла глаза на фотообои – тихое, спокойное озеро засыпало, потемневший камыш и гладкие камни тоже, но ей было не до сна: разные мысли проникали в голову. Становилось то жарко, то холодно, отпускало, потом – опять. Аня проворочалась не
121
меньше часа и поплелась выпить воды.
     Дверь в зал была прикрыта, из щели пробивался свет – Тимур не спал, в тишине он работал за компьютером. О том свидетельствовали сопутствующие ударам по клавишам звуки, ставшие более редкими. Тихонько, на цыпочках, Аня пробралась на кухню и включила подсветку вытяжки, нажав маленькую кнопку. Из фильтра она налила в длинный стакан воду и поднесла его к губам.
     - Не спится? – отвлек ее голос Тимура, стоящего на пороге кухни.
     Аня вздрогнула от неожиданности.
     - Прости, я не хотел тебя пугать.
     - Я думала, ты работаешь. Наверное, я тебя отвлекла – слишком шумно хожу. – Аня улыбнулась и попила.
     - Ты прошла тихо, но я услышал. - Тимур наполнил другой стакан и осушил его. – Немного душно, надо бы окно…
     - Нет-нет! Я потерплю – не хочу, чтобы обои отошли.   
     Аня обмыла стаканы и повернулась лицом к Покровскому. На этот раз руки ее были опущены, а ладони упирались в шкафчик. Тимур невольно оглядел девушку и, отведя глаза неведомо куда, занервничал. Аня не поняла, отчего вдруг такие перемены. Он стал сам не свой: напрягся, взгляд отводит, точно она ему противна и он не хочет более видеть ее, неестественно кашлянул раза два...
     - Спокойной ночи! – кинул он – и был таков.
     Аня растерялась – что она такого сделала, чтобы он вот так пренебрег ею? Она выглянула в коридор – Тимура и след простыл, он скрылся за плотно закрытой дверью. Ее дверью и в ее же квартире. Свела брови Анна – Покровский живет на ее жилплощади и еще характер показывает! Что-то ему, видите ли, не понравилось. Ну, извините, она не дочь олигарха, и не станет ею уже никогда.
     Твердым шагом она направилась к залу, дабы потребовать объяснений от своеобразного постояльца, но проходя мимо зеркала в прихожей, глянула на себя. Она уже сделала следующий шаг по направлению к цели, и тут до нее дошло, что послужило причиной исчезновения гостя. Аня припала к зеркальной поверхности: на ней легкая коротенькая  ночная сорочка с кружевами – подарок Иры. Изящная вещь, сквозь чью тонкую откровенную материю видны заманчивые женские прелести! Щеки вспыхнули, порозовели даже уши, так Ане стало неловко. Хорошо она не в кружевных полупрозрачных стрингах, иначе б сгорела со стыда! Господи, как же стыдно: она демонстрирует свои формы постороннему мужчине! Или каракалу. Не имеет значения! Полунагая расхаживает в его присутствии и сама того не ведает.   
     Аня прошмыгнула к себе и с головой нырнула под покрывало – больше она не оденет эту провокационную ночную сорочку! Чуть погодя, она откинула сомнительное укрытие. Вот это да – Тимура смутили ее пусть небольшие, но формы?   
     Воскресным утром Аня не понежилась в постели, а помчалась в ванну, чтобы привести себя в надлежащий после ночи вид. Она постаралась проскользнуть незаметно, однако это не удалось: Тимур уже часа два назад как встал и изучил последние новости. Они столкнулись в коридоре и оба смутились. Аня не понимала, что больше вызывает у нее растерянность: что гость как-никак противоположного пола и не принадлежит к меньшинству или что он каракал, оценивший женскую красоту. И надо сказать ни то ни другое не было ей неприятно.  Тимур корректно сделал вид, что ничего не произошло и заговорил на отвлеченные темы. Спасибо ему за это.       
     Воскресенье пролетело, наступила новая трудовая неделя. Впопыхах Аня схватила мусорный пакет и побежала обуваться.
     - Я буду ждать внизу. – С этими словами Тимур вышел, захватив с собой мусор.
     Застегивая неподдающиеся ремешки на босоножках, Аня ругала себя: она б сама могла выбросить накопившиеся за выходные бытовые отходы. У контейнеров все в обморок
122
попадают – кто ж в таком костюме мусор выбрасывает? Дорогие наряды подразумевают под собой приличный достаток их обладателя, у которого, логично предположить, должна быть домработница. Но Аня отметила: Тимур не требователен к ней, не привередлив в еде, не пренебрегает бытовыми мелочами. Он сам застилает постель, убирает за собой и если не взялась первой она, моет посуду. Вполне хорошо – она не перемывает. Он ни разу не оставил открытым тюбик зубной пасты, не перепачкал ею раковину, не бросил мимо ведра мусор, не разулся посреди квартиры, оставляя обувь абы как, после улицы мыл руки и вообще следил за собой. Следил что делает, как и что говорит. 
     Тимур остановился заблаговременно. Аня выскользнула из машины и, постукивая каблучками, побежала на работу. Неподалеку в пробке застрял Ходок, надувший из жвачки пузырь и лопнувший его, глядя на эту картину. Он часто жевал резинку, а надувал пузыри в случае нервозности или недовольства. 
     С улыбкой на лице Аня вошла в офис – несмотря на понедельничные заторы, она успела. Если б она была за рулем, опоздала б на час. Она никогда не сможет вести машину как Тимур: разве ей под силу лавировать между мчащимися автомобилями. Как он красиво обошел сегодня красного «опеля». Но все же это было небезопасно. С широко распахнутыми глазами Аня вжалась в кресло, Покровский кинул на нее беглый взгляд и сбавил скорость. Такая езда не для нее: «тапка в пол – и полетели», как говорит папа про любителей погонять. Их машины частенько привозят эвакуаторы, а механики констатируют смерть транспорта, заканчивая словами «в утиль».               
     За рабочим столом сидела Валя, поддерживая гудевшую голову, - вчера показывали футбол и та команда, за какую болел ее муж, проиграла. Не составит труда догадаться, что было дальше и чем все закончилось.
     - Таблетку? – перегнулась Аня через стол, на приятельнице лица не было.
     - Топор, - пробормотала Валя.
     - Универсального лекарства у меня нет, извини.
     - Да, ты не Раскольников. Футбол – это вирус, - прошипела Валентина. – Не знаешь, существует ли на него антивирус?
     Аня пожала плечами.
     - Топор. – Смеясь, она понадеялась, что Тимур не ярый поклонник «вируса». И скорее всего это так: она еще не видела, чтобы он смотрел по телевизору футбол и вел себя неадекватно.
     Но иногда – и Аня замечала это – он бледнеет глядя на нее, будто все внутри у него переворачивается. Потом он молчит, приходит в себя и старается не подавать вида, что озабочен. Чем? Ответа девушка не нашла.
     Она положила перед Валей аспирин и принесла воды.
     - Это, конечно, слабое утешение, но все же… Может его закодировать? – предложила она.
     Валентина подняла на нее тусклые усталые глаза.
     - Где б такого врача найти?
     - Бабки отшепчивают, - кивнула, ухмыляясь, сослуживица-соседка и включила компьютер.
     - Ага, от футбола отшепчет, другая фенька появится.
     - Я ему появлюсь! – процедила сквозь зубы Валя, сжимая кулак.
     Раздался звонок внутреннего телефона: Палыч предупредил о приезде заместителя директора. Народ разбежался по местам, Ходок не успел даже рассказать свежий анекдот. Упырь прошелся по офису, оглядел всех и каждого и направился в свой кабинет. Стоило ему отвернуться, как все одновременно посмотрели ему в спину. Он резко развернулся, прищурив правый злющий глаз. Подчиненные отвели взоры, делая вид, что погружены в работу.
     Аня внесла исправления в документы, отсортировала их, сложила и отнесла на полку. Только она села за компьютер, как появился Ходок и уселся на край стола – он часто так
123
приземлялся. На других столах. Его настиг Анин взор.
     - Я не ругаться и не разборки устраивать пришел. – Постукивая по полу ногами, он переплел пальцы сложенных на коленях рук.   
     - Ты всегда разговариваешь сидя на столе? – откинулась Аня на спинку стула.
     Ухмыльнувшись, Ходок спрыгнул, обошел ничего непонимающую девушку, встал за спиной.
     - Анют, давай сходим куда-нибудь.
     Она потеряла дар речи, не ожидала от Ходока. Собственно говоря, что ее удивляет – он любитель женщин.
     - Нет… Денис, - с трудом, но Аня вспомнила его имя, которое все забыли, давно привыкнув к прозвищу. Потребовалось время, чтобы она пришла в себя от предложения. – У меня есть приятель, - призналась она, дабы избежать дальнейшего наступления.
     - Это Покровский?
     Аня взглянула на вставшего рядом Ходока, видимо она слишком близко подъезжает к офису, надо останавливаться еще дальше. Или сослуживец видел Тимура здесь на прошлой неделе?
     - Не уверен, что он подходящая кандидатура для тебя.
     Взгляд Ани похолодел.
     - Я всего лишь хотел предупредить, что он не пара такой девушке как ты: с его-то деньгами у него валом любовниц. Или ты думаешь, он не позволяет себе развлечься, имея кучу бабок? Почитай газеты, посмотри телек: такие как он не слезают с дорогих…
     - Прекрати! – рыкнула Аня. – Ты его не знаешь.   
     - Если он не голубой, могу и не узнать, - ухмыльнулся Ходок, так в его духе.
     - Послушай, Денис, - Аня постаралась перебороть негодование, - предаваться разврату может не только хорошо зарабатывающий человек! – Она встала. – Мой муж был шлюхой в штанах! И я уверяю тебя, он не получал миллионов!    
     - А если ты все-таки ошибаешься? Чем Покровский отличается от других зажравшихся папиков? Он не ходит с ними на встречи? Его не сопровождают длинноногие цыпочки, у которых в голове сквозняк? Он не ездит с ними на уик-энд куда-нибудь в Европу?         
     Аня отошла к полкам – если это так, то последние выходные Тимур провел крайне скучно, хотя ее-то, скуки, в его глазах она как раз и не заметила.
     Не надеясь, что она передумает, Ходок ушел. Аня выровняла кипу бумаг на столе и посмотрела ему вслед: до чего самоуверенный.   
     В конце рабочего дня Тимур позвонил и попросил подождать немного: он опаздывает из-за совещания. Сложно было Ане скрыть необъяснимое волнение – в любом случает, он ей ничего не обещал и клятв не давал. Равномерные шаги взад и вперед привлекли Упыря, он заглянул к ней.
     - Вы еще здесь? – изумился он, как бы ему от Покровского не попало.
     Анин телефон заиграл.
     - Уже ухожу, - схватила она сумку и сбежала по серой лестнице вниз.
     Машина тронулась, шурша по асфальту колесами, и остановилась напротив супермаркета. Предложение прикупить продуктов Аня одобрила. Она выбрала тележку поприличнее да почище и покатила ее перед собой.   
     Не веря дате, а чутью Тимура, она складывала продукты. Коль он едва заметно качал головой, Аня откладывала товар, если одобрял, брала вдвое больше. Его улыбка, которая, кстати, ему очень шла, была лучше всяких вербальных похвал. Без одобрения она взяла лишь стиральный и чистящий порошки.
     С полной тележкой всего-всего девушка подошла к кассе, отказавшись от помощи спутника. 
     - Мне надо еще Маше взять зонтик: ее порвался, - вспомнила она, увидав магазин детских товаров, затерявшийся в массе аптек, книжных, одежды. 
124
     - Иди, я сам справлюсь, - отпустил ее Тимур.
     Аня подалась было вперед, но остановилась: она забыла деньги дома. Вот как бывает, когда перекладываешь кошелек из одной сумки в другую.
     - По… том схожу. Завтра.
     Тимур вынул из внутреннего кармана прекрасного пиджака, от коего млели женщины, стоящие в очереди, - он, правда, был оригинален и очень шел хозяину – кошелек и извлек оттуда карточку.   
     - Два, девять, восемь, пять, - назвал он код.
     - Я не могу, - отказалась Аня.
     - Пусть это будет моим подарком Маше.
     Карточка оказалась в руках ее мамы.
     - Я скоро!
     Она помчалась к банкомату, выстояла очередь и запросила скромную сумму. Аппарат выдал все как полагается, предъявив чек. Аня поперхнулась, увидав остаток – неужели бывают такие зарплаты? Значит, бывают, раз она видит цифры. С другой стороны, получай Тимур как она, он бы не позволил себе швейцарские часы, дорогущие костюмы и машину.
     Продавщица порекомендовала Ане замечательный качественный, в «стакане» зонтик, на котором плясали мультяшные героини. Стоимость озадачила Анну, она задумалась.
     - Тебя что-то смущает? – прозвучал рядом голос Тимура, держащего пакеты. – Не нравится зонтик?
     - Меня смущает цена, - выдохнула Аня, ну и зонты нынче пошли.       
     - Я дал тебе карточку - должно хватить, - чуть улыбнулся Тимур, ему уже пришло сообщение с отчетом, сколько снято денег. Он кивнул продавщице, и та пробила покупку.
     - На твою получку можно купить машину, - отдавая карту, прошептала Аня.
     - Так ты поэтому впустила меня? – выходя за ней, пошутил Тимур.
     - Хм. Надо подумать. А это идея! – шутя, подхватила она и вмиг посерьезнела.
     - Я верю, - успокаивающе сказал он.
     - Надо было взять тележку, - после паузы, отозвалась Аня. – Пакеты не такие легкие.
     Тимур прищурил глаз и качнул головой.
     - Мне  не   тяжело. – Он   говорил   чистую   правду.   Что   ему   какой-то  груз  в  десяток килограмм, когда он поднимал во много раз больше. - Когда ты отнесешь Маше зонтик?
     - Сейчас? – вопросительно взглянула на Тимура Аня.
     Он подвез ее к дому и пообещал подъехать через час. Вернувшаяся с занятий Маша бегала с новым зонтиком по двору, усеянному детьми, и показывала его подружкам и друзьям. Аня только просила ее быть осторожнее и не упасть. Мальчики равнодушно глядели на розовый девчачий зонт с длинноногими феями – их больше интересовали тачки – а девчонки намеревались просить у мам такой же. Если Маша шла к кому-нибудь на день рождения, Аня была вынуждена покупать подарок в двойном экземпляре – дочери непременно нужен был такой же кошелек, сумочка или игра. Заигравшаяся Машуля не хотела возвращаться домой. Она звонко хихикала, удирая от мамы, что начала ловить ее – Тимур взглянул на часы и дал матери и дочке еще немного времени. 
     Пакеты, занесенные им, быстро пустели: Аня расставляла покупки по полкам холодильника и шкафчикам. Покровский долго разговаривал по телефону. Его голос, доносившийся из комнаты, звучал спокойно, твердо. На плите зашипело масло. Девушка высыпала на сковороду овощи и, помешивая их одной рукой, другой тянулась к крышке кастрюли. Наконец Тимур положил трубку и, покручивая ее, дошел до кухни: в небольшом замкнутом пространстве бегала Аня, переодетая в домашнее. Не отдавая себе отчета, она автоматически почесала голень правой ноги левой. Чуть улыбнулся Покровский – босая, она выглядела забавно: длинная футболка и короткие штаны. Ее движения, жесты, мимика умиляли. Он бы не обидел ее, нет.
     Аня обернулась, Тимур сжал в кулаке телефон.
125
     - Ты уходишь? – спросила она, гость (сосед или приятель) еще не переоделся. 
     - Я отъеду: надо заключить договор.
     Взглянула Аня на часы – он уезжает на ночь глядя.
     - На работу? – стараясь придать голосу беззаботность, поинтересовалась она. Тряпка в ее руке смялась.
     - Нет, меня позвали в сауну.
     Аня отвернулась к раковине. Сауна! Самое место для заключения договоров! Лучше не придумаешь! 
     - Очень удачный выбор, - отключила она плиту – есть перехотелось.
     - Да, мне говорили, - без лукавства подхватил Тимур.       
     Аня глубоко вдохнула и медленно выдохнула, как он просто обо всем этом говорит! Она резко повернулась к нему лицом.
     - Я знаю, чем еще занимаются в саунах помимо мытья. – Она зашагала в сторону спальни.
     - Анюта, - окликнул Тимур и поравнялся с ней в коридоре, - если б я хотел ветреных встреч, я был бы сейчас не здесь.             
     Уж не знала она верить ему или нет.
     - Мой бывший муж изменял мне направо и налево. С меня довольно! - приставила она ребро ладони к шее. – По самое горло сыта! Я не хочу грязи в своем доме. Если собираешь шляться – уходи! – И указала на дверь.
     Взгляд ее был решительным, его – еще решительнее. Невозможно было не поверить, и она поверила.
     - Как же другие? Они же…
     - До этого я выходил из затруднительного положения, - спокойно, как обычно, ответил Тимур.
     Как ему это удается? Тише Аня добавила:
     - Надо – иди. Конечно. – Какое она имеет право запрещать ему что-либо?
     Покровский скоро собрался, остановился на пороге и сказал:
     - Я ненадолго.      
     Дверь закрылась за его спиной. Аня поплелась в зал, собираясь перезвонить Марусе, получившей сегодня выписку.
     - Иди и возвращайся скорее, - прошептала она, перебиваемая людскими голосами, доносившимися извне.
     Телефон заиграл легкую мелодию – это пришло сообщение. От Тимура. Удивленная Аня нажала «обзор» - «Обещаю», - гласило послание.    
     Она обернулась на входную дверь – поразительный слух у Покровского, спускающегося вниз!

            
 
       
    
       
      
               

      
 
               

      
    
126
Маруся в деревне. Ира после операции. Ревность Тимура
     Хорошие новости всегда встречают с радостью. Маруся поделилась ею с подругой: Вика настолько переменилась, что без напоминания прибирается у себя в комнате, не возвращается ночью, не гуляет с мужчинами, не пьет и делает успехи в алгебре: ее похвалила репетитор. За короткий срок она действительно подтянулась по сложному предмету.  И еще одно – возникло желание учиться в институте, она захотела стать врачом.
     - Интересный выбор, - попивая в гостях чай, одобрила Аня. – Хорошая профессия. И гуманная. Почему она выбрала ее?
     Маруся напекла блинов и поставила на стол вазочку с клубникой протертой с сахаром. Гостья огляделась – большая просторная кухня с отличной мебелью, скатерть, стулья… и посреди всего этого едва выжившая Маруся, не забывшая о страшном случае. О нем же помнила и дочь.
     - Вика хочет поступать в медицинский, чтобы, как она сказала, спасать умирающих. Она желает стать реаниматологом.
     - Ох! - воскликнула Аня. – Для этой профессии требуется выдержка, стрессоустойчивость.
     - Она справится. – Хозяюшка подлила гостье чай. – Травяной. С мятой, душицей…
     - Неужели ты сама собирала?
     Подруга махнула рукой. 
     - Я не собирала травы лет двадцать. Уже забыла какая от чего. Я купила букетики у бабули на рынке. У нее еще сборов большой выбор.
     - Надо будет навестить ее, - кокетливо отозвалась Аня. Немногим позже добавила: - Честно говоря, я думала, ты поменяешь имя. Не по-городскому как-то звучит «Маруся».
     Та кивнула.
     - Для прежних знакомых, разбежавшихся, как тараканы, я была Мариной. Мое настоящее имя знали я, Вика и Зуйков.
     - Когда ты полностью будешь свободна? – обмакнула блин в клубнику Аня.
     - О, Зуйков борется. – Маруся помолчала и тихо сказала: - Я взяла билет, съезжу к родителям. Хочешь со мной?
     - Нет, у меня пока не получится. Потом – обязательно. А ты молодец. – Аня допила чай и отставила кружку. – Ты быстро управилась с документами.
     Маруся оформила наследство скоро: нотариусы и ее адвокаты подготовили все бумаги заранее, а ей осталось их подписать и получить дядино богатство.
     - Туда и обратно – удивительно, - сказала Аня.
     Ее улыбка заразила подругу.
     - Что мне там было делать, в Америке ихней? Скукота.
     За годы пребывания вдали от родины Маруся вдоволь наскучалась по родной стороне. Она пресытилась тамошней едой, образом жизни и глупостью. Если б американцы, в прошлом беглые преступники и узурпаторы, издевающиеся над чернокожими, не переманивали к себе умнейшие головы, шиш бы Америка была державой, диктующей условия ряду стран.
     - Зуйков мечтает туда вернуться, хоть и прогорел.
     - Тебя винит? – догадалась Аня, собирая со стола.
     - А то кого же? – Маруся взяла на руки Пышку, заурчавшую громко-громко. – Моя ты зайка, - потрепала она кошку и, посадив ее на подоконник, закурила в форточку.
     - Зуйкову не стало известно о…
     Маруся покачала головой, выдувая дым. Она включила вытяжку, чтобы скорее запах улетучился.
     - У меня тут возникла одна идея… - смахнув пепел в бронзовую пепельницу, сказала она. – Не знаю, как ты к этому отнесешься, но Вике я намекнула и она поддержала.
     - Ты ей призналась? И что она? – шагнула к подруге Аня, но дым преградил ей путь. Она отступила.
127
     - Я рассказала о наследстве, но не назвала сумму. Часть я оставлю для нее, а другую…
     Планы на вторую долю сокровищ потрясли гостью.
     - Это смелый шаг. Благородный.
     - И, пожалуй, самый правильный в моей жизни.
     С самолета в аэропорту Маруся пересела на поезд, с него – на почти пустой, расписанный былыми пассажирами-грамотеями автобус. Нынче юшкарьцы редко выезжали в районный центр, куда по-прежнему ходил один рад в день старенький автобусик. Она подошла к водителю, с правой стороны от которого на засаленном покрывале с колышущейся бахромой лежали бумажные (тут все было по старинке, никаких карточек) билеты, свернутые рулонами, мелочь в коробке из-под конфет (бумажные деньги складывались к лобовому стеклу напротив баранки), пачка дешевых, ядреных сигарет, почерканный блокнот, расписание поездов зачем-то и еще всякая всячина, не имеющая отношения к рейсу.
     Остальные пассажиры расплатились. Пришел черед Маруси. Открыв кошелек, она стала копаться в нем.
     - Сколько стоит проезд? – не поднимая головы, спросила она.
     Объезжая ямы, водитель дребезжащего и подпрыгивающего на каждой кочке прародителя автобусов притормозил. Маруся чуть не упала: вовремя схватилась за поручень.
     - Нельзя поосторожней! – возмутилась она. – Вы людей везете, не дрова!
     Привыкший к грубости водитель намеревался ответить. Он сжал пальцами баранку и посмотрел на пассажирку, нырнувшую в сумку.
     - Ты?! – Он забыл о дороге. – Маруся, это ты?!   
     Она подняла на него удивленные глаза.
     - Егор? – Она присела на кресло рядом с водительским, то, что для кондуктора.
     Потрясенный водитель едва справился с собой: давненько он так не волновался. 
     - Маруся… как долго тебя не было, - контролируя дорогу и посматривая на пассажирку, сказал растрепанный, в растянутой и пыльной футболке мужчина, лет на пять-семь старше гостьи. – Ты такая стала…
     - Постарела? – грустно улыбнулась она.
     - Нет, красивей, чем раньше стала. И такая… дама, - окинул ее взором Егор: высокая, статная, с пышными волнистыми волосами, одета как мадам из высшего общества. Платье, в каком тут жена главы района не ходит. Джина Лоллобриджида. Даже еще краше. Истинная красавица!
     Она порозовела.
     - Скажешь тоже. А ты водителем работаешь? – Она огляделась. – Автобус-то наладом дышит.
     - Да у администрации все денег нет, а он, собака, каждый день ломается. Забодай его комар! – ударил по рулю Егор.
     Маруся засмеялась: она сто лет не слышала здешнего говора и выражений. Забавные, раньше, когда жила здесь, не подмечала. Она опустила глаза в пол: как давно она не была тут. Ей нет оправдания.   
     - Ты прям как настоящая горожанка. Надолго к нам? Хотя, наверное, нет, - отозвался Егор, глянув на багаж гостьи. – Что тебе тут делать? Как колхоз закрыли, так все завернулось. – Спустя время добавил: - С такими ногтями корову не подоишь, - и улыбнулся.
     Маруся взглянула на наращенные ногти.
     - Я забыла, как это делается. – В последний раз она видела корову по телевизору лет восемь назад.
     Пассажиры вяло позевывали в дороге и слушали, о чем беседуют двое. Им же надо будет рассказать новости в деревне, где толком ничего не происходит. Так, по мелочи: то пьяный сосед не в ту избу зайдет, да соседку сонную напугает, то Петрович новую любовницу заведет, то деды поспорят, чья самогонка лучше и подерутся, коль не договорятся. Затем отметят примирение – и по новой. Ничего из ряда вон.
128
     - Сколько с меня за проезд-то? – спросила Маруся у последней остановки.
     Егор махнул рукой, отказываясь брать плату.
     - Давай я тебя довезу! – Он закрыл двери и на глазах у изумленных жителей Юшкарьки повез гостью в известном направлении.      
     - Страшно смотреть на то, что осталось от деревни, - побледнела огорченная Маруся, в каком запустении глубинка, страшно сказать. – Когда-то в нем были танцы, - предалась она воспоминаниям, глядя на покосившийся клуб, где играли на сцене ее дед и отец. Их приглашали на похороны, свадьбы, праздники. Первоклассные баянисты, они потрясали публику, затягивающую песни под веселые мелодии.
     - Да, с той поры много чего изменилось. Я вот машины люблю. Трактора чиню, автобусы. Как закрыли наш автосервис, что в селе был, ну я и устроился водителем. Поломается этот драндулет и ремонтирую в дороге, - махнул наотмашь рукой Егор. – По локоть в грязи… Эх, что там говорить. Ты-то как?
     Маруся опустила глаза.
     - Хорошо. – По сравнению с тем, что было, ей, и правда, стало хорошо. 
     Они подъехали к старенькому, но не заброшенному дому. Ставни не заколочены, трава у калитки и во дворе скошена, даже яблоньки молодые посажены! Собачья будка так и осталась стоять, крыльцо видно в том году покрашено...
     - Ничего не понимаю, - удивилась Маруся, - кто-то живет тут? – обернулась она на Егора, стоя на ступеньках автобуса. 
     Он замялся и нерешительно сказал:
     - Пока тебя не было, я присматривал за домом. За могилами. Твои старики рядом с моими.
     По щеке скатилась слеза, Маруся стыдилась самой себя. Вот тебе и дочь – о родителях заботился чужой.
     - Спасибо тебе. – Она сошла с автобуса.
     Егор обошел его и встал возле гостьи.   
     - Да не расстраивайся так – ты ж не могла постоянно сюда мотаться. 
     Зажалась Маруся, повесила голову.
     - А как твоя жена, не против, что в чужом доме хозяйничаешь? 
     - Нет у меня никакой жены. Жил я с одной, только вот не сложилось, - потер перепачканные руки Егор.
     - И у меня тоже… не сложилось, Егорушка, - вымолвила Маруся, глядя на него.
     Он вроде как улыбнулся. 
     - Я ждал тебя. Знал, что напрасно, но ждал.
     Много лет назад он ухаживал за ней, по утрам в окошко цветы совал, каждый раз на танцы ради нее приходил и дрался, коль конкуренты объявлялись: у Маруси было много поклонников. В один морозный день нежданно-негаданно прибыл нотариус и увез ее, очарованную городским щеголем.
     - Ты прости, что не предупредил, я адреса твоего не знал.
     - За что простить? – изумилась Маруся, заходя внутрь.
     - Ну что я хозяйничал тут, - шел рядом Егор. – Жалко мне стало дом. – В тайне он надеялся, что когда-нибудь она вернется. 
     Маруся это поняла. Она ходила по комнатам и не верила глазам своим: фотографии дедушки и бабушки на стенах, на старом комоде с пожелтевшей салфеткой – мамины и папины, перед ними – ее маленькой. Дорожки дырявые, полы скрипучие, занавески выцветшие. Черно-белый телевизор на длинных ножках – он все еще работал. Побеленная печь, к которой прислонился ухват, перед ней аккуратно сложенные дрова. Железные кровати и горка из подушек – наволочки на них вышивала мама.
     Маруся села на тяжелый табурет у стола и закрыла лицо ладонями.      
     - Я сейчас воды принесу! – Егор схватил ведро и побежал к колодцу.
     Он вернулся, а красавица уж пол мела да дорожки сворачивала. Не испрашивая
129
разрешения, он отправился выбивать их, затем взялся огонь разводить. Тем временем Маруся окна, полы помыла, стирку завела. К сумеркам на скорую руку ужин сготовила и  натопившего баню гостя за стол пригласила…
     На следующее утро она пешком отправилась на родительские ухоженные могилы. Года два назад Егор получил премию и подправил забор, смастерил и сам установил лавочку, на которую присела Маруся, добрым словом вспоминая его. Слой пыли она бережно смыла, подкрасила лавку, прополола густо и быстрорастущую траву и посадила рядом с кустом чубушника гвоздички да незабудки. Вчера они с Егором помянули усопших, а сегодня дочь оставила на могиле стакан водки, хлеб и конфеты, привезенные с собой, - мамины любимые батончики.
     По деревне поползли слухи: Егорка повадился, а потом и переехал к Маруське Воробьевой. Местные кумушки прогуливались вокруг дома, высматривая что-нибудь интересное, о чем можно рассказать другим. А коль ничего не случалось и походы не удавались, выдумывали сами истории разные и открывали вымышленные секреты подругам. Дюже их интересовало – чем таким занята Маруська, что каждый день мотается в село? А Егорка все возит ее бесплатно, бумажки какие-то делает. Уж как только не пытались разузнать кумушки в чем там дело, не вышло: Егор, привыкший к здешним старушкам, ни словом не обмолвился, все кругами их водил, чем разбудил нездоровый интерес к своей персоне. Знал он, какие толки ходят в деревне, но опровергать бессмысленно. Маруся, прожившая в Юшкарьке двадцать лет, не обращала внимания на слухи, имеющие так мало достоверной информации, как желтая пресса ценных сведений, и делала то, ради чего приехала сюда.
     Вернувшаяся от матери Аня освежилась под прохладным душем и пошла на кухню готовить ужин: скоро должен приехать Тимур. Неудобно встречать его яичницей. Только она нарезала ломтиками мясо, которое размораживала с утра, раздался телефонный звонок: Ирина мама произнесла всего два слова. Аня чуть трубку не выронила из рук.
     - Я… сейчас! – Она оставила все как есть, натянула сарафан и, схватив сумку, выскочила из дому.
     Как назло она попала в пробку, потеряла целый час, но добралась до больницы. Медсестра сказала, где искать подругу, и Аня взлетела вверх по лестнице, обгоняя других  посетителей. Запыхавшаяся, она поискала глазами знакомых – бледная Ирина мама сидела на потертой больничной лавке в углу коридора. Девушка, лавируя между пациентками и их родственниками, помчалась к ней.
     - Ты приехала, - встретила этими словами Аню приподнявшая голову бледная-бледная Екатерина Владимировна. Ее голос звучал глухо, почти безжизненно.
     - Боже мой, что случилось?! – присела Анна к ногам тети Кати.
     - У Иры после аборта кровотечение открылось, - прошептала ее мама, добрая, чуткая женщина, уговаривающая дочку поехать в больницу, но та до последнего отказывалась, надеясь, что все обойдется, ведь ее чистила хороший специалист и за деньги. Немалые. 
     Аня коснулась ледяных ладоней тети Кати.
     - Где она сейчас?
     - В операционной. Я отговаривала ее, настаивала, а она… - Екатерина Владимировна знала, что дочь упряма, ей хоть кол на голове теши! – Она скрывала от меня, не говорила о болях…
     Ане подруга тоже ничего не сказала, никому не сказала.
     - Она с ума сошла! Неужели она не понимала, чем это может грозить? – Девушка прикусила губу, тетя Катя и так в подавленном, и это мягко сказано, состоянии. На ней лица нет – умирает ее дочь! Страшное горе, постигшее мать! Что может быть хуже для нее, чем пережить собственное дитя?
     - Дядя Слава?
     - Он ушел за водой. – Взгляд тети Кати казался потухшим.
130
     Аня огляделась – где же этот, который сожитель? Нет его. Эгоистичный тип, какому на все и всех наплевать! Ира умирает от того, что сделала по его настоянию аборт, а он взял и исчез.
     К женщинам подошел плечистый дядя Слава, протянул жене успокоительное и бутылку  воды. Его лицо приобрело землистый цвет.
     - Увижу этого гада – задавлю! – рыкнул он, глядя на супругу. Аня была готова оказать посильное содействие.
     Тете Кате новый дочкин ухажер сразу не понравился, но разве ж Иру отговорить? Сына бабушке отдала, видите ли мальчик ему не родной, сама не пойми как жила с тем хахалем. И на кой он ей сдался?
     Коридор постепенно пустел, пациентки разбрелись по палатам и смотрели телевизоры. К троице подошел врач. Аня прекратила бессмысленные хождения взад и вперед, которые не видела тетя Катя и дядя Слава, успокаивающий ее.
     - Вашу дочь удалось спасти, - сказал медик, сделавший операцию, - скоро вы сможете ее увидеть. Но… - развел он руками.
     Тетя Катя, мгновение назад обрадованная, снова рухнула на лавку.
     - Доктор, скажите нам правду, - тихим голосом попросила она. – Сколько? Чего?
     Он сделал останавливающий жест.
     - У вашей дочери есть дети?
     - Сын, - ответила Аня вместо тети Кати.
     - Это хорошо, - задумчиво протянул доктор, сунув маску для лица в карман. – Дело в том, что она больше не сможет иметь детей. Она приехала слишком поздно, мы сделали все, что смогли.
     Дядя Слава сердечно поблагодарил врача, у тети Кати сил не нашлось поцеловать ему руки.
     Медсестра сообщила врачу о готовности операционной к следующей операции. Он оставил родственников пациентки скорбеть и радоваться.
     - Слава Богу, - села Аня рядом с Екатериной Владимировной, отказывающейся от предложения медсестры поехать домой и отдохнуть. 
     - Пока я ее не увижу – не уйду! – заявила тетя Катя мужу.
     Аня хотела предупредить Тимура, что задерживается, но вот незадача: она оставила дома телефон, который уже обнаружил с его непринятыми вызовами Покровский.   
     С наступлением темноты доктор разрешил проведать, конечно, недолго, пришедшую в себя после операции Иру. Ей и с анестезиологом повезло: она достаточно легко и быстро отошла от наркоза.
     Резко встала тетя Катя, ее голова закружилась, супруг поддержал жену и по ее просьбе повел к дочери. Сделав шаг за ними, Аня обнаружила на лавке телефон и подобрала его. Понимая, что ей достанется от подруги, она все же открыла «Имена» и наскоро отыскала номер, которого у нее не было. Несмотря на время, она нажала зеленую кнопку.
     - Алло, Андрей...
     По коридору раздавались твердые уверенные шаги. Сонные стены перебрасывали друг другу их эхо. Точно гром они гремели в больничной тишине: ее страшно слушать. Идущий человек, его не остановили ни поздний час, ни тот факт, что больница уже закрыта для посетителей (он сунул охраннику цветную бумажку и тот пропустил его), ускорился, завидев знакомую. Он бросил все и примчался на редкость скоро. 
     - Ты быстро добрался, - сказала Аня, окидывая взглядом хорошо одетого, чисто выбритого человека с огромным букетом красных роз: все в магазине скупил.
     Еще бы он не скоро приехал – он собрался мгновенно, гнал как сумасшедший и нарушил кучу правил. Он остановился только раз, чтобы купить цветы.
     - Где она? – Андрей сжал букет, ну и что, что он с шипами.
     - В реанимационной палате. Тетя Катя еще с ней.
131
     Мама плакала над белой-белой дочерью, супруг не смог ее увести, Аня даже не пыталась – она бы тоже не ушла. Она с порога пожелала подруге выздоровления и вместе с дядей Славой оставила палату.    
     - Андрей! – окликнула его Аня, он быстрым шагом направился к бывшей жене. Она подбежала к нему. – Андрей, у Иры… - Она не знала, как сказать, что, наверное, следовало бы. – В общем, Ира не сможет… больше… рожать.
     Мечтающий о втором ребенке  и  непременно  от  бывшей жены  Андрей  кивнул,  сжав добела губы. Как человек далеко не глупый, он сразу понял, что послужило причиной ее попадания сюда. Он пошел в унылую палату, а Аня смотрела ему вслед и, убей Бог, не понимала, что не устраивало подругу. Андрей видный, коренастый мужчина, умен, не гуляка, не пьяница. Он был нежен с женой – мечта миллионов женщин. Как сейчас Аня помнит, как горели его глаза на свадьбе, когда он глядел на Ирину. Он признавался ей – о том она поведала Анне – что она любовь всей его жизни. Однолюб. Ира не верила, считала, он преувеличивает. Она не доверяла мужчинам, говоря, что слишком хорошо их знает: они не способны на преданность и любовь. Потому и заводила интрижки. Ее романы больно ранили Андрея, но он готов был простить, все забыть, и начать с чистого листа.   
     Завидев бывшего зятя, Екатерина Владимировна обрадовалась и вышла, а он шагнул к койке. Бледная, с синяками под глазами и слабая Ира отвернулась от букета с дарителем.
     - Зачем ты пришел?
     - Хотел повидать тебя. – Андрей положил цветы на тумбочку.
     - Сюда нельзя с цветами. И вообще, тебе не сказали, что меня нельзя беспокоить? – кинула на него сердитый взор Ира.
     - Я не беспокоить тебя пришел, - спокойно возразил Андрей. – Я рад, что с тобой все хорошо. Сына я возьму к себе, пока… пока ты не поправишься.
     Ира ухмыльнулась.
     - Надеюсь, это произойдет скоро. – Андрей помолчал и добавил: - Тебе надо будет отдохнуть где-нибудь. Скажи, когда выберешь, куда хочешь полететь.
     Он наклонился к Ире, а она вновь отвернулась, намереваясь высказать Ане за то, что позвала его сюда. У нее жалкий вид! И пусть Андрей ее бывший муж, но она страшно не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии.
     За дверью его ждали тесть и теща, он так и относился к ним без упоминания холодного слова «бывшие». Он пожал дяде Славе руку, по-сыновьи обнял Екатерину Владимировну, что произнесла:
     - Хорошо, что ты приехал. Ирочке нужна поддержка. Она потребовала, чтобы я рассказала ей всю правду. Я не смогла солгать.
     В душной и серой палате мать с тяжестью на сердце открыла настаивающей на своем  дочери секрет. В приоткрытую дверь Аня видела, как помрачнела подруга. Так уж заведено у людей, когда можется – не хочется, а как только звучит приговор – приходит сожаление по утрате.
     Анна корила себя: ей бы следовало чаще навещать подругу после аборта, а она зачастую звонила и виделась с ней всего ничего. По натуре сильная Ира намеревалась пережить боль и беду одна: она же не маленькая девочка жаловаться на какие-то там боли. Отец убиенного ребенка съехал от нее позавчера и если бы не случайно заехавшая в гости мама, которая и вызвала скорую, ее б не успели спасти. Онемела от ужаса Екатерина Владимировна, увидав дочь. В полузабытьи она набрала 03 и закричала в трубку адрес, по которому приехала машина скорой помощи. Уже в ней тетя Катя звонила мужу, бросившему работу и примчавшемуся в больницу.
     Ирины родители спустились на первый этаж к автомату за кофе, Аня и Андрей остались наедине.
     - Ира сердита на меня, - начала она, останавливая хождения приятеля. – Не знаю правильно ли я поступлю, но...  Хочу тебе сказать… дай ей почувствовать твою силу. Она
132
должна знать ее. Она покорится ей, но не переусердствуй: много тоже плохо.
     - Спасибо, Анют, спасибо. – Андрей обнял ее и поцеловал по-дружески в щеку. Тут его кулаки сжались. – Где этот подонок?
     - Сбежал он.
     - Да он еще и трус! – рыкнул Андрей.
     - Тем лучше, - пожимая плечами, предположила Аня, подруга более не откроет ему дверь. То ли это было в самом деле, то ли ей показалось, что собеседник улыбнулся, но она немного
повеселела.
     На город опустилась ночь, а жизнь не остановилась. В окне горел свет. Шторы не были сомкнуты, и Анна смогла разглядеть блуждающую у окна фигуру. Не новость для нее, что Тимур не спит, и она бы не уснула, не зная, где он и что с ним.
     Он встретил ее, но не успела она и слова сказать, как по неизвестным причинам он нахмурился. 
     - Прости, я забыла телефон, - разуваясь, покаялась Аня. – Надо было позвонить с другого. – Как она о том раньше не подумала, он же волновался. 
     Ни слова не говоря, Покровский взял у нее сумку и положил на тумбочку. 
     - Давно ты приехал?
     - Не очень.
     Как-то странно он ответил, сухо, Аня удивилась.
     - Проблемы на работе?
     Тимур покачал головой, составил девушке компанию за столом, где опять-таки сохранял тяжелое молчание, и ушел в комнату, пожелав ей спокойной ночи.
     Уставшая, Аня не стала донимать его расспросами – мало ли что могло случиться в безумном мире – и повалилась спать.  Но наутро все повторилось: Тимур позавтракал, выпил свой чай, так и не произнеся ни словечка.
     - Что стряслось? – окликнула она его, он все такой же замкнутый как накануне.
     - Ничего.
     - Поэтому ты молчишь? – вскинула Аня бровь.
     - Ничего необычного не случилось.
     - Конкретней? Я не понимаю. – Она подошла к Тимуру и заглянула в его серые глаза. На фоне жизнерадостных фотографий он выглядел – увы – безрадостно.
     - От тебя исходит мужской запах.
     Несколько изумила Аню последняя фраза – как от нее может пахнуть мужчинами? Такое может произойти, только если она будет контактировать с ними. Ну да, конечно, в больнице их было, по крайней мере, трое: дядя Слава, доктор и Андрей!
     - Ох, - выдохнула Аня, потряхивая волосами, - меня вчера поцеловал в щеку бывший муж подруги. В знак благодарности и не более того, - переплела она пальцы сложенных вместе рук. - Ты как будто… - Она улыбнулась.
     - Это смешно? – остался чрезвычайно серьезным Тимур.
     - Нет, но мне страшно приятно, что ты ревнуешь.
     - Я не знаю, как это называется, но мне это не нравится. – Покровский вознамерился уединиться в зале, но Аня нарушила планы, встав рядом. – Ты можешь найти настоящего мужчину, - сказал он, не оборачиваясь.
     - До сих пор все попытки заканчивались неудачей. – Она обошла высокую и мрачную фигуру, представ перед глазами. – Поговори со мной. О чем угодно.
     - Я беспокоился, - отвел взор от улыбающихся Аниных глаз Тимур.
     - Прости еще раз. Если вдруг беда повторится, и я опять забуду телефон, то обязательно позвоню с другого. – В общих чертах Аня поведала вчерашнюю драму.   
     Настроение Покровского налаживалось. Он поинтересовался здоровьем подруги, после того как Анна поговорила с ней, отвечал на вопросы и сам задавал их, получая исчерпывающие ответы. Расспрашивал же Тимур обо всем, что приходило ему в голову:  о
133
работе, сослуживцах, машине, самочувствии, дочери, ее уроках музыки и родителях. Когда разговор зашел о близких, Тимур впал в задумчивость.
     - Мне кажется или ты чем-то расстроен?    
     - Я бы хотел… - Он не знал, как сказать Ане, чего желает – вдруг ей это не понравится. – Познакомь меня с Машей, - устремил он взгляд на ее маму.
     Она задумалась.
     - Ты боишься? – выглядывая ответ, спросил Тимур. Он всматривался в ее лицо со всею серьезностью.
     - Нет, дело не в этом, - спокойно отозвалась Аня, и он поверил, причин не верить не было. – Трудно предугадать, как она воспримет нового знакомого мамы. Не будет ли это травмой для нее: все-таки папа есть папа, а другие – чужие дяди. Она маленькая. Как ей правильно объяснить, почему мама уже не живет и не будет жить с отцом? – Аня сделала несколько шагов, обогнула Тимура и, глядя в глаза, продолжила: - Я ничуть не боюсь, что ты совершишь что-то непредсказуемо страшное. – С минуту помолчав, прибавила: - Обещаю, я познакомлю вас. - И улыбнулась, потому что он улыбнулся. Глазами.




































134
Егор и Вика под одной крышей
     Автобус остановился у крытой остановки, окруженной чередой ларьков. Из него выплыли люди, среди которых были двое: мужчина и женщина. Он нес чемоданы, собранные впопыхах, она что-то говорила, пытаясь успокоить его. Он волновался и не потому, что впервые оказался в Москве, а потому что ему предстояла важная встреча. Женщина не говорила, но он знал, что от этой встречи зависит его судьба – дело серьезное.
     Минуя торговые ряды, они обошли супермаркет, потолкались в потоке горожан на перекрестке, вошли во двор и взяли курс на приличный, недавно покрашенный дом. 
     Мужчина робея, хоть он не был робкого десятка и все же заметно нервничал, остановился, подняв глаза на огромный дом с шестью подъездами – это не деревенская изба. Он уехал из Юшкарьки, поразив соседей, и до сей поры не пришедших в себя от новостей. Мужики собрались провожать его и когда он улетел, продолжали пить за благополучное путешествие. Старушки-болтушки до того были поражены, что обсуждали его поступок дни напролет, помогая мужикам осилить самогон – бабушки пили наравне с мужчинами и показали себя куда устойчивей к коварному зелью нежели они.
     - Знаешь, я… волнуюсь. Кто я для нее – деревенский мужик, - поставил он чемоданы на землю. Вокруг столько народа, что любой бы замешкался, а тут еще и подросток. От шума, гама и суеты, непривычной для него, загудела голова. Да уж – в деревне куда тише и вроде как спокойнее.
     - Пойдем, она дома и ждет меня. – Маруся позвонила дочери из аэропорта и обрадовала, что скоро доберется до дома. Но мама не сказала, что будет не одна – решила не говорить того по телефону. – Ты проделал такой путь не для того, чтобы перед подъездом развернуться и уйти обратно.
     Она поправила спутнику волосы и повела его в дом. Лифт, оформленный в стиле «народные надписи, изречения и рисунки», поднял их.
     Первой вышла Маруся, Егор - за ней. Она вытянула руку и нажала на звонок, от звука которого спутник замер.
     - Привет, мам! – широко распахнула дверь юная девушка в коротеньких облегающих шортиках и топе – почти что голая.
     Из комнаты доносилась современная грохочущая музыка, абсолютно непохожая на ту, какую слушает малочисленная в деревне молодежь, не успевшая разъехаться по городам.      
     Взгляд девушки скользнул от матери к незнакомцу.
     - А это кто? – жуя жвачку, холодно спросила Вика.
     - Это Егор, надеюсь, вы поладите.
     - Сомневаюсь, - кинула девушка, надула пузырь и демонстративно лопнула его.
     С чего это вдруг она должна ладить с каким-то лохматым, волосатым, одетым как последний лузер в чудовищные рубашку и отстойные брюки типом. Его стариковские ботинки ужаснее, чем он сам, такие девяностолетний дед подруги б постеснялся обуть. Лицо незнакомца загорелое, потное, покрыто морщинами. Вика ж не знала, что он одел все самое лучшее, а морщины появились из-за длительного пребывания на солнце: огород, покос, хозяйство, как-то не до солнечных очков и зонтиков. Руки его грубые, шершавые, в мозолях, ногти некрасивые, грязные. В общем, полный отстой.
     - Ты позволишь нам войти? – ласково спросила Маруся.
     Дочь нехотя посторонилась и скрестила руки на груди, пропуская незнакомца, похожего на бомжа.
     - У него нет дома? – глядела она, как он вносит чемоданы.
     - Есть, но он далеко.
     - А-а-а, мы даем приют, - протянула Вика, не скрывая недовольства. Весь ее вид говорил о неприязни, гость сконфузился. 
     - Не груби, - осадила ее мать, берущая на руки соскучившуюся по ней Пышку, что громко заурчала, прижимаясь к хозяйке. – Я покажу гостю, где и что, а ты сходи-ка, переоденься.
135
     Девушка кинула косой брезгливый взгляд на приятеля матери и отправилась к себе.
     - Боюсь, я ей не понравился, - тряхнул курчавой головой Егор, у него не складывались отношения с детьми. Особенно с взрослыми. Играть – это одно дело, а вот налаживать контакт с трудными подростками и воспитывать… 
     - Дай ей время, она привыкнет. – Маруся провела его в спальню.
     - Да у тебя хоромы, - осматривал Егор квартиру. – Почти дворец. Я такое только по телевизору видел, - восхищался он, в роскоши очутился впервые. Прям как в сказке: воду носить не надо – сама из крана бежит, горячая и холодная, машинка стиральная самостоятельно белье стирает, его только потом развесить надо. Еще Маруся говорила о машине, что посуду моет и пылесосе, который и пыль собирает и полы протирает. Эко диво. 
     Вика накинула длинную футболку и вернулась, из ее горла выскользнула усмешка – у мамы дурной вкус. Прикид у этого чувака и он сам хуже некуда.
     - Поставь, пожалуйста, чайник и приготовь бутерброды, - попросила Маруся, одарив дочку теплым материнским поцелуем. – Мы проголодались.
     - Не мешало б сначала помыться, - заметила Вика, презрительно хмыкнув. Никак этот деревенщина раз в неделю моется. В выходной и то в общественной бане.
     - Конечно, с дороги надо освежиться. Сейчас Егор пойдет в душ, а я приду и помогу тебе. – Маруся взяла из шкафа полотенце и, прихватив чистые вещи, проводила гостя в ванну, показав ему, где и какие кнопки нажимать в душевой кабине.
     Поначалу Егор сильно растерялся, он отродясь такого не видал, но собрался. Горячие струи обдали его. На голову хлестал кипяток. Изо всех сил боролся с ним гость, наконец, ему удалось добавить холодной воды и худо-бедно намылиться вкусно пахнущим гелем для душа.
     Разборка чемоданов прошла успешно, Маруся быстро справилась с нею: у Егора вещей не так много. На кухне копошилась дочка, намеренно громко хлопая дверцами ящиков и стуча ножом. Мать присоединилась к ней.
     - Так и знала, что ты себе ничего не готовила, - заглянула она в холодильник. – Сделать твои любимые макароны с сыром? – потянулась она за ним.
     Стоящая у стола Вика занесла нож, занимаясь нарезанием белого хлеба. Крошки летели в разные стороны, а девушка точно не видела их. Она горела недовольством.
     - Где ты его откопала?! – развернулась она резко к матери. – Он неотесанный деревенщина! От него несет!
     - Прекрати! – вспыхнула Маруся. – Мы провели в пути много часов. Я тоже вспотела и пойду мыться. Это раз. Второе – твой отец был отесанным горожанином и что это дало? И третье, самое важное – Егор все время пока я не жила в деревне присматривал за домом дедушки и бабушки и их могилами. А это моя и твоя обязанность! Он хороший и добрый человек. – Маруся отошла к плите и тише сказала: - Если бы не случай, наследство, я бы так и жила в глухой деревне, родила б тебя там, где дурно пахнет, как ты говоришь, доила б корову и работала с утра до ночи в огороде, держала б хозяйство. Егор работает по уши в грязи, с утра до ночи, ему некогда смотреть телевизор, пить и бегать по... Но зарабатывает он копейки, но это не его вина, а тех, кто до такой степени задушил народ, что он вынужден прозябать в ужасной нищете.
     Шум воды в ванной стих. Маруся поставила вариться макароны-паутинку, приготовила тушенку и взялась за бутерброды.
     Чистый и переодетый гость вошел на кухню. Девушка, стоя у окна, покусывала яблоко, а Маруся  мучилась  со  свежим  белым  хлебом. Ни   слова  не  говоря,  Егор  принес  какой-то 
брусок,  отобрал  у красавицы тупой нож и начал точить над раковиной. На заточку Вика глядела искоса, проводила языком по зубам, тем самым выказывая пренебрежение. Но молча. Чувствовал гость, как накалена обстановка, не поднимая головы, он украдкой поглядывал на девушку. Остановился, когда она, психанув, вышла: какой-то деревенский мужик теперь распоряжается матерью и домом! А он, справившись с собой, продолжил
136
заточку.
     - Пойду, помоюсь, а потом поужинаем, - положила на Егора ладонь Маруся.
     Он скромно сидел на стуле и страшился пошевелиться, чтобы ничего не разбить и не сломать – мебель-то вон какая вокруг, страшно лишний раз дотронуться. То ли дело в его избе – все просто и разбить надо постараться.
     Ужин нельзя сказать, что прошел в теплой дружественной атмосфере. Ковыряя вилкой паутинку, Вика глядела на гостя, напоминающего дикаря, правда от него не разило как еще полчаса назад, зато прикид остался на том же уровне: клетчатая рубаха – где он ее только откопал? – и трико какое-то страшное с вытянутыми коленями. Наряд не выдерживает никакой критики.
     От неловкости Егор сжался и есть не мог. Маруся подала ему помидор, его любимый овощ, и перевела взгляд на дочь.
     - Мы завтра хотим пройтись по магазинам, купить кое-что, обновить гардероб. Не хочешь с нами?
     Егор крепче сжал вилку – девушка прищурила один глаз. Она представила себя в обществе этого неандертальца и усмехнулась: пещерный человек добрался до цивилизации.
     - Нет, спасибо, - бросила она с издевкой.
     Мать укоризненно взглянула на нее, глазами просила сдерживаться.          
     - Почему не ешь?
     - Нет аппетита. – Вика встала из-за стола, схватила с вазы помидор, покрутила его в руках и откусила. Прожевав, остальную часть положила обратно и ушла.
     - Не расстраивайся, - попросила Маруся, поглаживая мужское плечо.
     - Характерная девочка, - кивнул Егор.
     - Я тоже была такой.
     - Ты не была такой. У нас таких детей нет. Прости, - покаялся он, глядя на красавицу.
     Для нее не секрет, что дочь избалована. Рано лишившаяся матери Маруся оберегала и лелеяла крошку Вику, в итоге та выросла, обернувшись трудным подростком. Если б не страшный случай, девочка бы вряд ли вернулась домой.
     Подрывная музыка гремела на всю квартиру до темноты. Грохот басов сотрясал стены. А Вика, казалось, не собиралась ложиться спать. Маруся не стала трогать дочь и уставшая от перелета и дороги улеглась в постель, где ее уже ждал Егор.
     - Как она там? Даже стекла дребезжат, - забеспокоился он.
     - Оставь, она часто так слушает музыку, - нырнула под покрывало Маруся.
     Егор вскинул брови.
     - Музыка? Это набор звуков и шум.
     - Молодежь это так называет. – Маруся легла на бок, отвернувшись от Егора.
     Он запустил руку под покрывало.
     - Спи, - одернула красавица. – Спи, - повторилась она. – Спи-и-и, - и засмеялась.
     - Ты чего это прячешься? – приподнялся он. – Ты хочешь, чтобы я спал? – навис он над Марусей, которая закивала. – У-у. – Он нырнул под покрывало…
     Погожее утро дышало свежестью. В открытое окно проникал новый день, набирающий ход. Дворники-таджики приступили к уборке. Кто-то пошел на работу, кто-то вышел прогуляться. Во дворе по кругу бегал Спортсмен, над которым потешались жители нескольких домов. В теплое время года он по утрам, когда все только начинают просыпаться, занимался бегом и подтягиванием на турниках, а зимой катался на коньках и лыжах. Иногда выезжал за  город, дабы съехать с горки на санках. Он точно не в себе - какой нормальный человек станет просыпаться чуть свет, носиться, как угорелый, если можно поваляться в кровати?
     Плохо спавшая этой ночью Вика отошла от окна и отправилась в мамину спальню. Без стука она, как бывало ранее, вошла в комнату и искривила губы: рядом с мамой лежал мужик, к чьей волосатой груди она прильнула и выглядела чрезвычайно счастливой, оттого
137
что ее обнимал какой-то гоблин с огромными лапами.
     Бесцеремонно Вика уселась на кровать, опираясь на поставленную за спину руку. Брезгливый взгляд ее окинул морщинистое лицо нежданного гостя, не задержался на большом носу, из ноздрей которого выбивались волоски, - определенно этот олень не знает, что можно их подстричь, как не знает, что периодически не мешало б подстригать или брить подмышки. Как мама терпит заросли? Взгляд проехал по короткой толстой шее, спустился к лохматой широкой груди и ниже: ну надо же… бугорок, даже бугор.   
     Во сне мама вздохнула. Егор проснулся и зевнул, потирая свободной рукой глаза. Он осторожно вытащил другую, голова Маруси опустилась на подушку. Он взглянул на спящую женщину, чуть улыбнулся и тут почувствовал на себе взгляд. Гость сжался и медленно повернулся к девушке: не стесняясь, она смотрела на него в упор. 
     - О господи! – подскочил он, прикрываясь женским халатом, успев схватить его со стула, что стоял рядом с кроватью. 
     - Дверь закрывать надо, - бросила Вика с упреком.
     - Доброе утро, - потянулась спросонья мама и проснулась окончательно, сообразив, что в спальне трое. – Что ты тут делаешь? – привстала она, обращаясь к дочери.
     - Пришла к тебе, - спокойно ответила Вика. – Хотела тебя увидеть.
     Маруся глянула на Егора, он попятился к выходу, прикрываясь ее халатом.
     - Ты же знаешь: я не одна, - села на кровати она и положила ладонь на дочкину.
     - Хорошо, я не буду к тебе приходить.
     - Я не об этом. Я всегда рада тебя видеть, - возразила Маруся. – Но ты же понимаешь…
     - Он так и будет ходить без штанов? – покосилась на гостя Вика, ее не впечатляют волосатые кривые ноги.
     Мама дотянулась до стула и бросила Егору одежду. Он сбежал в ванну.
     - Дорогая, он волнуется. Будь помягче.
     Вика отвернулась и закатила глаза.
     - Мам, - сдержалась она от комментариев, - у меня скоро занятие по алгебре. Надо оплатить.
     - Возьми у меня в кошельке, - вставая, разрешила Маруся и обнаружила, что халата нет.
     - Его этот напялил… - идя за сумкой, напомнила девушка.
     - Я же просила.
     Вика обернулась на пороге.
     - Этот суслик, - назвала она гостя так, чтобы не сказать хуже, - работать собирается или нахлебником?
     - Как только у меня будет регистрация, я пойду работать, - ответил переодевшийся и умывшийся Егор.
     Нос девушки поморщился – нежданный гость и умытый отстойно выглядит.
     - А что он может делать? – повернулась Вика к матери, заправляющей постель.
     - Его зовут Егор, и ты можешь обращаться непосредственно к нему: он ответит.
     Вика сделала такое лицо, что мама даже испугалась.
     - Я умею… водить и ремонтировать машины, могу быть… - запинаясь, заговорил гость.
     - Это хорошо, - перебила его юная девушка, не дав закончить, - а то я подумала, что только… - Она кинула красноречивый взгляд на определенную область тела гостя.         
     - Вика! – смущенно воскликнула мать.
     - Зато я увидела, что у него все работает, - откликнулась дочь без тени смущения. – Это лучше, чем… «временная болезнь», – щадяще  выразилась  она,  представив себе опущенные
стрелки часов.
     Вика ушла, а мама закрыла лицо ладонью.
     - О Боже!
     - Надо закрываться, - зашел в спальню Егор, прикрывая за собой дверь.
     - Да, надо, - подхватила Маруся.      
138
     Она расстроилась: дочка отказалась от завтрака и ушла на занятия голодной, обещая перекусить по дороге.
     Протесты Егора Маруся отклонила и повела его по магазинам: выбирать ему одежду. Прежде не носивший таких вещей, он чувствовал себя в них неловко, а еще больше смущало, как его обслуживают продавцы, особенно молодые девушки. Он краснел от их услужливости, Маруся улыбалась и просила расслабиться. Крайне напряженный Егор, примиряя вещи, не дышал. На скованной фигуре они выглядели из ряда вон плохо.
     - Вам надо бы плечи расправить, - похлопала по своим молодая продавщица магазина модной одежды. – Вы зажаты. Вам все идет, но… так не носят.
     - Я не… знаю, - осмотрел себя Егор. – Футболка ничего, а ремень вроде туговат.
     - Его можно сделать посвободнее. – Продавщица наклонилась и профессионально быстро поправила.
     Егор залился краской: при Марусе его трогает девушка. Неудобно. Доселе его никто так не обслуживал. А когда к ним присоединился парень, Егор и вовсе растерялся: чтоб его так сибиряки обхаживали – ни за что! Хочешь – покупай, не хочешь – иди отсюда. Никто с тобой возиться не собирается. Уф, как он устал от походов по магазинам. Уж лучше в полдень на покос!
     Его поразили москвичи. Что за люди? Одни полуголые ходят, другие – во все темное разодеты и раскрашены, как в фильмах ужасов, третьи ведут себя фривольно, словно одни на земле. И совсем уж Егор понять не мог тех, которых «голубыми» называют: им что, баб не хватает? Народу-то в Москве – плюнуть некуда, аж голова кругом.
     Удивительное дело – роскошь и нищета соседствуют друг с другом. Шикарные джипы и старые машины по одним и тем же дорогам ездят. Рядом с новостройками и пышными зданиями стоят худые дома. Дворов и зелени мало, детям играть негде – все заняли магазины, торговые комплексы, развлекательные центры, автомобили. Загазованность страшная. Ни одной зверушки во всей округе, не то, что в Сибири. Едешь, а вдоль дороги косули прыгают, зайцы под колеса выскакивают, хоть руками лови, кабаны траву на покосе вытаптывают, медведи, лисы...  А тут зоопарк, где дикие – это посетители.
     Не теряя времени, Маруся подписала с бывшим мужем договор, по которому ему отходит городской гараж и двухэтажная дача в Подмосковье, а он по условиям оставляет супруге и дочери московскую квартиру. Зуйков намеревался судиться за нее, но бывшая жена наняла хорошего адвоката, напомнившего ему о прошлых махинациях, из-за которых тот едва не сел, и жилье отстояли. Чтобы не возникли дополнительные трудности, нотариус согласился на условия супруги, находя их приемлемыми. Он подозревал о наличии у нее приличных средств и пробивал по своим каналам насколько верно предположение, однако подтвердиться оно не подтвердилось. Деньги (она перевела драгоценности и коллекцию марок в деньги), доставшиеся бывшей жене в наследство, были на счету дочери без права снимать их до совершеннолетия и на счету Егора, активно занимающегося поисками работы.       
     Маруся отклоняла все предложения, помогая ему в поиске. То ей не нравился график, то зарплата, то отдаленность от дома. Неискушенного же Егора устраивало все: главное, чтоб работа была. Наконец, Маруся одобрила одно место, где его приняли и где он должен был приступить к обязанностям со следующей недели.
     По-прежнему Вика игнорировала сожителя и не обращалась к нему напрямую. Она отказывалась заговаривать с ним и всем своим видом показывала, что не намерена начинать. Как он не пытался установить контакт, девушка демонстративно отворачивалась. Переживали все: мама, Егор и сама Вика, но не признавала того.
     В ее присутствии гость страшился касаться Маруси: любое проявление его чувств девушка принимала в штыки. Как-то раз она стала свидетельницей их объятий и ушла до ночи из дома. Мать извелась и названивала ей, дочь отвечала сдержанно, только чтобы не расстраивать ее. Вернувшись, Вика бросила холодный взгляд на не отходившего от матери мужика и закрылась у себя, не поговорив с нею. 
139
     Вскоре после того она сидела в своей комнате и слушала в наушниках музыку: у мамы поднялось давление и дочка, не дожидаясь просьбы, создала тишину. Егор отправился на кухню за водой для красавицы-избранницы, а возвращаясь, взглянул на приоткрытую дверь в конце коридора: Вика откинулась на высокую спинку стула и, положив ноги на стол, покачивалась. Не единожды он видел, как она качалась, но никогда не падала. Только он подал Марусе стакан, как одновременно со стуком послышалось громкое «вот блин!». 
     Егорова голова выглянула в коридор: Вика вертела наушники, периодически постукивая ими по крышке стола.
     - Так их не сделать, - предупредил голос, стоящего за дверью.
     Девушка отбросила наушники.
     - Я могу посмотреть, - предложил Егор. – Позволишь? – спросил он, глядя на порог.
     - Ну, попробуй, - благосклонно разрешила Вика, не веря в успех. Но поломанная вещица дорогая и едва ли мама, которая последние двадцать лет нигде не работала, купит такую еще.
Часть денег отложена на ее учебу, вторая часть наследства полностью уйдет на правое дело, и дочь была согласна с матерью, а то, что будет зарабатывать деревенский мужик, хватит лишь на скромную жизнь, к какой надо привыкнуть.
     Просторная комната Вики вмещала в себя гораздо больше подростково-девчачьей мелочевки, нежели магазин за углом. На раскладном маленьком диванчике валялись модные журналы, каталоги одежды, заказываемой по почте, расческа, заколки и лак для ногтей.  Небрежно расставленные учебники теснились на полке над столом, на другой стал музыкальный центр с внушительными колонками, это он не давал покоя соседям громкой игрой. На застеленной красивым покрывалом кровати отдыхала Пышка, вытянув лапки. Перед сном она поиграла с цветами, чуть не засохшими на подоконнике: сторона солнечная, а Вика забывала их полить, несмотря на мамины напоминания. Она прикрикнула на кошку, когда та сделала зацепку на глянцевой шторе и даже кинула в нее тапок, он так и остался посреди комнаты, на пушистом ярком ковре – мама из-за границы привезла. Стены трудно сказать украшали или нет постеры с изображениями музыкантов, спортсменов, актеров. Все сплошь незнакомые и важные подкрашенные лица – Егор их прежде не видел, как молодежь не видела и не знала в лицо старых народных артистов, играющих героев, партизан, разведчиков, матерей, потерявших в войну детей, и так далее. 
     Викины ноги нехотя сползли со стола: к нему подошел нежданный гость. Он внимательно осмотрел наушники, куда-то ушел и вскоре вернулся с изолентой и ножом.
     - Все дело в контакте. – Егор склонился над столом, поставил на него локти и взялся за ремонт. Зачистив провод, он скрутил его и аккуратно замотал лентой. – Готово.
     Вся процедура заняла немного времени: он так ловко справился, что удивил Вику, наблюдающую за ним. Егор протянул ей наушники.   
     - Клево, - повертела их она, надела и тут же сняла. – А мне говорили: они не ремонтируются.
     - Смотря какая поломка, - собрал инструменты Егор и направился к двери.
     - А… ты… - окликнула его Вика, собираясь с мыслями, - можешь посмотреть утюг? Я его чуть-чуть э-э-э… уронила…
     - Неси, посмотрим.
     Вика покопалась в шкафу и достала утюг, тем временем Егор сходил за набором отверток. Он уселся на стул, предложенный девушкой, что стояла рядом, и занялся вскрытием утюга.
     - Ну, это ничего страшного: я сделаю, - вставая, пообещал он. 
     - А фен? Посмотришь?
     Егор покрутил его и сказал:
     - Почистить надо. Пылесосом.
     - Откуда ты все это знаешь? Как устроены наушники, утюги, фены?
     - Да я физику в школе любил, за всех в классе домашнее задание делал. В техникуме у меня по механике и физике только пятерки были.
140
     - Клево, - повторилась Вика, ей сия дисциплина трудно давалась.
     - А тебе как физика?
     Носик девушки поморщился.
     - Обращайся, - осторожно сказал Егор.
     - Без базара, - откликнулась Вика. – То есть хорошо, - исправилась она, маме не нравилось, когда дочка говорила не пойми как.
     На экране компьютера была открыта фотография друзей девушки, катающихся на лодке. Они ходили в поход, а она не смогла: ухаживала за матерью в больнице. Она мечтала пойти в следующий раз, но когда он будет?
     - Ты фотографировала? – глядел Егор на фото, где не было Викиного лица.
     - Меня там не было, - закрыла Вика файл.
     - А ты бы хотела?  Хотела б прокатиться  на  лодке? – Гость заметил  блеск  девичьих  глаз
и добавил: - С друзьями я спускался на лодке вниз по течению. Мы ночевали в палатках, перед костром пели песни, пока нас заедали комары размером с кулак.
     - У меня нет лодки. И палатки, - почесывая за ухом, откликнулась Вика.
     Ее крайне заинтересовала перспектива похода. Она еще никогда не спускалась на лодке вниз  по  течению,  не  ночевала  в  палатке  и  ее  ни  разу  не  заедали  огромные  комары. Прикольно! Друзья поведали ей, как им было весело, что с ними случилось, что они видели и слышали. Их лодка перевернулась, и они промокли насквозь. Выбравшись на берег, друзья соорудили костер и сушили вещи, распевая попсовые песни. Певцы из них, конечно, никудышные, это и лесники подтвердили, веля не пугать зверей. Зато ребята оторвались: в городе так не покричишь, взобравшись на дерево. Самый смелый парень, Колька Усов, его Вика давно знает, он все к ней клеился, залез на макушку сосны и исполнил песню о любви. На земле она звучит как-то не впечатляюще, то ли дело на высоте птичьего полета. По возвращении в город подруга показала телефонную запись выступления: вошедший в раж полуголый Колька размахивает руками и горлопанит известную всей стране песню только меняет имя девушки, вставляя другое – Вика. 
     - Ты живешь в самом большом городе России и не знаешь, что тут продаются лодки и палатки? – по-доброму улыбнулся Егор. – Мне говорили в Интернете можно купить подешевле. Покажешь, как пользоваться?
     - Да тут ничего сложного. – Вика со скоростью света нажала ряд кнопок и вошла во всемирную паутину. Затем быстро заговорила: – Я пользуюсь Гуглом. Кликаешь на браузер – и ты в Интернете. Забиваешь вопрос, - говоря и набирая слова, сказала она, - и он тебе выдает...
     Егор не успел опомниться, как на экране высветился целый список магазинов с их телефонами и адресами, где можно купить либо заказать с бесплатной доставкой лодки и палатки: поиск был выполнен за долю секунды.         
     Снаружи донесся грохот. Девушка и Егор выскочили в коридор.
     - Мам! – Вика испугалась, что мама... Ни в каком возрасте нет желания становиться сиротой.
     - Марушка! – закричал Егор, он с детства называл так Марусю.
     Девушкин взор обратился к нему, он замешкался.
     - Я на кухне! – ответила мама. – Тут полочка упала.
     Вика и Егор, сломя головы, ринулись туда. Маруся стояла на стуле, одной рукой придерживая полочку, а другой – баночки с лекарствами.
     - Ты упадешь! – Егор запрыгнул на соседний стул и перехватил полку. – Спускайся! Аккуратней!
     Слабая Маруся спустилась при помощи дочери.
     - Зачем ты туда взобралась? – серьезно негодовала Вика.
     - Искала таблетки, - качаясь, ответила мама и присела.
     Врач предупреждал дочку, что у матери проблемы со здоровьем и ей надо следить за
141
давлением.
     - Позвала бы меня! Ты могла переломаться!
     Маруся не хотела мешать Егору и дочери, потому пошла за лекарством сама.
     - Голова болит? Кружится? Сердце прихватило? Что? – тараторила Вика.
     Успокоила дочку мама: ей уже значительно лучше.
     - Тут нужны новые саморезы: завтра куплю и сделаю, - присмотрелся Егор и обнаружил причину обрушения. – Возьми-ка, - протянул он Вике горсть лекарств, которые она поставила на стол, потом еще и еще. Освободив полку, он снял ее и убрал, чтобы никто не споткнулся и не ударился. – Марусь, не мешало б давление померить.
     - Уже мерила, - тихо сказала она, для нее это было привычным делом.
     - И что? – насторожился Егор, видя ее глаза.
     Маруся промолчала.
     - Может в больницу? – забеспокоилась Вика, обращаясь к нему.
     - Не хочу в больницу! – запротестовала мама. – Я недавно из нее!
     Ее уложили в постель и дали лекарства. Она почувствовала себя неловко: вокруг нее поднялась суматоха, но надо сказать это было приятно. Пусть приболела, зато она не брошена.  Переключая  каналы  телевизора,  Маруся  лежала  на  кровати,  смотрела мирные
передачи и как королева попивала свежевыжатый гранатово-апельсиновый сок (дочка постаралась), в то время как Вика и Егор прибирались в квартире.
     Под боком хозяйки разлеглась ревнивая Пышка, громко урча. Ей тоже не понравился новый жилец, однако она не настолько оказалась характерной, как Вика. Увидев пылесос, кошка спряталась в ногах под пледом и выползла с наступлением тишины. А когда к хозяйке присоединился новичок, она ушла к девушке. Егор вздохнул и отвернулся к стене, Маруся подбадривающе положила на его руку свою и погладила.
     На будущий день он купил саморезы и занялся полкой. Приплясывающая в наушниках Вика (по обыкновению одетая в короткие шортики) поставила на плиту термобигуди и засмотрелась на гостя, иногда она называла его при подружках соседом или сожителем. Девчонки делились своими историями: выходит, не у нее одной тяжелая ситуация и не только ее мать нашла себе не пойми кого. Правда он преобразился: подстригся в парикмахерской на углу, мама настояла, оделся по-человечески и перестал походить на пещерного человека. С момента переезда он изменился и теперь носил нормальные штаны, брюки, шорты, футболки, рубашки и современную обувь. Он придерживался классики, не допуская различных тенденций, какие приветствует молодежь. И все равно Вика считала его старомодным: он неброско одевается и сливается с толпой. Нет индивидуальности, вкус отсутствует и, если бы не мама, ходил бы в чем попало.         
     Инструменты Егор подготовил заранее. Забравшись на стул, он с усилием вкручивал недостающие вчера саморезы. Да так умело, что у девушки сложилось мнение, будто он занимался этим всю жизнь. Покончив с этим занятием, он ровно-ровно повесил полку и начал переставлять на нее лекарства.
     По неосторожности Вика, снимая бигуди, задела горяченную плиту и обожглась. Она бросила кастрюльку в раковину, вскрикнула от боли и тихо выругалась. Тут ее крепко схватил Егор и сунул обожженную руку под струю холодной воды.
     - Держи! – Он порылся в холодильнике, нашел лед и приложил к покраснению. – Сейчас! – Он снова нырнул куда-то и предстал перед глазами с пачкой соды.
     Ничего не понимающая Вика удивленно смотрела на его суету, а он высыпал на ладонь белый порошок, намочил его и сделал кашицу, которую нанес на ожог.
     - Это должно помочь! – закивал он. – Держи так!
     Боль и правда уменьшилась, Вика ощутила облегчение.
     - Отец со мной так никогда не возился, - еле слышно сказала она, глядя в пол.
     - Не все знают, что нужно делать при ожогах, - смутился Егор. – А еще меньше людей разбирается в законах, - намекнул он на нотариуса.
142
     - От первого толку больше, - выключила воду Вика.
     Ее папочка соображает по юридической части, а во всем остальном ничего не смыслит. Он не знает, как забить гвоздь, вкрутить саморез, починить утюг, наушники и как завести машину, если она не заводится – на днях Егор починил мамину и вместо работников сервиса обслужил ее. Он понятия не имеет, чем живет единственная дочь, где и с кем проводит время, потому что сам никогда не проводил.
     - Пойдешь гулять? – кивнул Егор на бигуди.
     - Схожу к девчонкам.      
     - Друзья это хорошо. – Гость вернулся к лекарствам.
     Вика посмотрела на подсохшую соду.
     - Мне ее долго держать? – вытянула она руку, показывая Егору. 
     - Уже смывай. Только маслом не мажь: нельзя.
     - Почему? – глядя снизу вверх, спросила девушка.
     - У масла плотность большая.
     - И что?
     - Ожог вглубь пойдет.
     - А это ты откуда знаешь? На уроках физики говорили? – хихикнула Вика.      
     - Нет, моя мать так учила, - спускаясь со стула, ответил Егор. – Ну как рука?
     - Скорую мне не надо вызывать, - пошутила девушка. – Не такой уж и страшный этот ожог. Зайду в аптеку, куплю гель и краснота сойдет.
     - Да, у вас здесь все проще: обжегся – купил мазь и выздоровел, а в деревне пока до аптеки доберешься, она закроется.
     - У вас нет дежурных?
     Егор улыбнулся.
     - Видать, ты в Юшкарьке была. Аптека у нас одна – в селе. Работает с понедельника по пятницу, до пяти. Суббота – короткий день.               
     - Ужас! – воскликнула Вика, как в деревнях люди-то живут. Нет, не так – выживают. Она б не смогла. – А если что случилось – помирай?
     Пожал Егор плечами, поразмыслив, сказал:
     - В селе больница есть. Оттуда скорая приедет, коль кому плохо станет.
     - Да, да, если дозвонишься или машина не сломается. Мама говорила. И я знаю, какая там больница – избушка на курьих ножках. А народу – весь район.
     Егор согласился, что пациентов там пруд пруди, а кабинетов и врачей катастрофически не хватает. Оснащение – комментариев не требуется.
     - Благодаря твоей маме и тебе появится новая больница и техника. Тамошний батюшка благословил вас на строительство.
     Вика вроде как порозовела.
     - Я-то тут при чем? Это все мама.
     - Как же – ты поддержала ее. И в больнице помогала. Я вот вида крови боюсь.
     Девушка поразилась признанию.
     - Да ладно, - прищурила она глаз, не веря словам.
     - Своей крови. Стать донором – это… клево. Ты спасла жизнь маме. А если опять сдашь, спасешь кого-нибудь еще.
     - Да, я хотела. Как-нибудь. Это не так страшно, как кажется.
     - Возьмешь меня с собой? Мне будет стыдно падать перед тобой в обморок.
     Вика пожала плечами.
     - Без базара? – спросил Егор.
     - Договорились, - поправила девушка. – Ты еще не выбрал палатку, - вдруг вспомнила она.
     - И лодку, - добавил Егор, вчера не до того было.
     Вика кивнула в сторону своей комнаты, где, пока она накручивала волосы, Егор выбирал
143
из многообразия предлагаемого товара практичный и приемлемый по цене. Заказать ему как
последнему чайнику (у него никогда не было компьютера, только калькулятор, да и тот с проводом) помогла девушка, оформившая заказ.
     Победоносно она объявила, что все готово и скоро им доставят товар.
     - Сервис, - протянул уставший Егор, он вымотался, сидя за компьютером. Аж вспотел. Куда проще траву косить, да на тракторе работать.
     Засмеялась Вика, а когда вернулась из парикмахерской мама, чмокнула ее в щеку и умчалась.
      Маруся направила заинтересованный взгляд на Егора.
     - Совсем скоро у нас будет лодка и палатка, - разведя руки, сообщил он.
     - Отлично. И что мы с ними будем делать?
     - Использовать по назначению.
     - Вика? – изумилась Маруся, скидывая с пятки ремешок босоножки.
     - Ребенок хочет в поход. Я подумал – почему бы и нет?         
     - Она ни разу не ходила в поход. На лодке. Вот это да. Я не знала. Она ничего мне не говорила. Зачастую ее интересовали телефоны, наряды, туфли, сапоги…
     - У тебя есть хороший шанс сблизиться с ней.
     - С подростками сложно, - подошла к Егору Маруся. – Она неохотно говорит о себе.
     - Я заметил. Ничего: трудный возраст пройдет. Она нуждается в тебе. – Гость приобнял свою красавицу. – Сок?
     - Спасибо.
     Егор отправился на кухню.
     - Тебе сложно в городе, - подметила Маруся.
     - Непривычно. Но в деревне быт сложнее, работы нет, люди спиваются.
     - Они и тут спиваются.
     - Хотя… я бы предпочел жить с тобой там.
     Взятая с полки соковыжималка зашумела. В одно отверстие посыпались гранатовые зерна и дольки апельсина, из другого – полился сок. Вся процедура прошла довольно быстро. Раз, два – и готово. Чудо техники, какое Егор скорехонько освоил.
     - А с другой стороны – в городе медицинское обслуживание лучше, - протянул он Марусе наполненный стакан. 
     - Я здорова! Беспокоиться не о чем! – нахмурилась она, сердито посылая в него молнии.
     - Я бы так не сказал. – Егор намеревался настаивать на лечении. – Ты здорово поизносила свое сердце.
     Разговор был Марусе в тягость, она отвернулась.
     - Теперь я вижу в кого Вика: у нее твое упрямство.
     Ее мама засмеялась и положила руку на мужскую щеку.
     - Отдыхай. Завтра я отвезу тебя в больницу, а сейчас посмотрю машину: что-то меня звук смущает, - обуваясь, сказал Егор. - Кажись, ступичный подшипник помирает.
     Толком не поняла Маруся, что там помирает, но раз есть подозрения, значит, следует проверить. Уж механику-то виднее, что с ее машиной происходит. Это для нее что-то завыло, задребезжало, запищало, задымило, а что конкретно и что это значит – она не в курсе дела. Как говорит дочка – она не в теме.
     Оставшись одна, она прилегла: помимо головной боли у нее возникли проблемы со зрением, в глазах все расплывалось. Никому она о том не рассказала, незачем беспокоить Егора, и так переживающего из-за смены обстановки, нового образа жизни и Вики, к которой мать лишний раз не обращалась, чтобы не вызывать у вспыльчивой девушки раздражение. Маруся измерила давление: цифры не пугающие – все в порядке. На живот взгромоздилась Пышка, положив голову на грудь, довольно пышную, и глядя в глаза, заурчала. Довольную мордочку погладила хозяйская рука.
     Собиралась кошка подремать малость, да планы ее разрушил все тот же гость,
144
прилегший возле хозяйки. Он уже протянул руку, хотел погладить Пышку, а та соскочила с кровати и, повернувшись спиной, уселась против двери и поглядела в коридор.
     - Киса, - ласково позвала Маруся.
     Кошка чуть повернула своенравную голову, смотря на хозяйку как бы через плечо.
     - Пыша.
     - Она не придет, пока я тут, - догадался Егор.
     Маруся сложила руки на его груди и поставила на них подбородок.
     - Она попросту ревнует. – Спустя минуту поинтересовалась: - Как подшипник?
     - Менять.
     - Все-таки менять, - вздохнула Маруся. Она улыбнулась: Егор посматривает на часы. – Включай.
     Он взял пульт, натренировано отыскал спортивный канал, положил руку за голову, другой поглаживал красавицу.
     За наших они болели вместе. Живой Егор эмоционально реагировал на любые изменения и, как любой настоящий болельщик-патриот, бывало, громко выкрикивал слова поддержки или ругал спортсменов: можно подумать они услышат, испугаются угроз и одержат победу. Страсти накалились до предела. Лица болельщиков напряглись. Маруся вцепилась в Егора, и через мгновение они подпрыгнули на кровати.
     - Давай, поднажми! – выкрикнул  он  на  последней секунде. – Молодцы! – и поднял руки
над головой.
     С пледа Егор схватил телефон и в шутку заговорил, копируя деловых горожан, вечно болтающих по мобильному:
     - Алло, Марушка, ты видела, как наши всех сделали!
     Не удержавшаяся, она захохотала: Егор по ошибке схватился за пульт!
     - О-о-ой, - засмеялся и он.
     Они веселились от души. Тому были и другие причины. Бывший муж Маруси, Зуйков, стал действительно бывшим, и она обрела свободу. Не теряя драгоценных мгновений, Егор сделал красавице предложение. Она согласилась. Сложность заключалась в дочери, догадывающейся о задевающих ее планах взрослых.   
     Часы подходили к полуночи – самое оно для молодежи. Двор стих, ушли мальчишки, девчонки, мужчины, попивающие пиво. В права вступили юноши и девушки.      
     Заметно начал тревожиться Егор, посматривающий на циферблат. Выглядывая в окно, он не обнаружил девушки. Заходил туда-сюда.
     Из ванны вернулась Маруся. Вытирая мокрые волосы полотенцем, сказала:
     - Успокойся, я разговаривала с нею: она идет домой.
     - Москва – огромный город. Тьма-тьмущая народу. Я не знаком даже с соседями, - взмахнул рукой Егор. – Когда такое было в Юшкарьке? – Он поставил руки на пояс. – Я схожу, покурю на улице.
     - В случае чего звони мне на пульт – так дешевле, - посмеялась Маруся.
     По правде говоря, Егор хотел бы встретить Вику, и мама понимала его беспокойство: она сама не засыпала до возвращения дочки. Во сколько б она не пришла.  И ведь лишний раз не позвонишь ей, не спросишь о делах. Все скрывает девочка. По сути, она маленькая девочка, которая не далее, как пару дней назад сняла бантики да резиночки, милый девчачий сарафанчик и босоножки с цветочками и бусинками. Безумно жаль ушедшее время: Вика уже не поползет на крохотных коленках под стол, не попросит грудного молока, прищемив пальчик, не заплачет, чтобы ее пожалела самая красивая на свете любимая мамочка, с какой она намеревалась лет в пять-шесть прожить всю оставшуюся жизнь. Когда-то она обещала, что не бросит маму, никогда от нее не уедет, а поселится в этом же доме.
     В уголке материнского глаза заблестела слезинка – Вика не поймет ее, пока сама не  станет матерью, пока ее дети не подрастут.
     Пустая пачка сигарет полетела в урну: он хоть и деревенский, но как городские на землю
145
мусор, какой с утра убирают таджики, не бросает. Помимо русских Егор увидел в городе массу приезжих: их, верно, на родине не осталось. 
     Прохаживаясь у машины, стоящей недалеко от подъезда, он курил крепкие сигареты. Он обещал перейти на легкие, требуя от Маруси бросить вредную привычку, вредящую ее здоровью. Они заключили договор: она – бросает, он – сводит прием никотина к минимуму. Это устроило всех.
     Уличное освещение справлялось неплохо, вроде все видно: двор пуст, молодые люди разошлись по клубам, киношкам и куда они еще там ходят. Егору показалось подспущено колесо, и он присел на корточки, дымя сигаретой.
     Идущая вдоль домов девушка достала телефон и взглянула который час.
     - Да брось, время детское, - усмехнулся ее привязавшийся спутник, тот еще липучка. Игорь, Колькин друг, тоже имел виды на Вику, и, понимая, что Колян – серьезный конкурент, использовал каждое мгновение и надоедал девушке, уставшей от его трескотни. 
     Сам Коля устроился летом на работу и зарабатывал, чтобы помочь матери, живущей без отца. График устроил его: сутки через трое. Сегодня была его смена, и так называемый друг воспользовался моментом.   
     - Ты можешь идти: я почти дома, -  бросила Вика.
     - Да ладно, я доведу, - пожевывал жвачку рослый Игорь. Одевался он современно и выглядел неплохо. Да вот девушка его не оценила, нос воротит. Он не понимал, что раздражает ее. 
     - Тут никого: тихо, как в морге.
     - Может, пойдем куда?      
     Вика свела брови – этот Игорь труднодоходимый. Сколько ему можно объяснять, чтобы до него, наконец, дошло: она не будет гулять с ним.
     - Это тот тупой деревенщина, о котором ты говорила? – кивнул в сторону машины Игорь.
     Девушка увидела неподалеку Егора и грубо ответила:
     - Сам ты тупой! – И пошла быстрее.
     - Ты сама его лузером называла! – напомнил Игорь, нагнал ее и больно схватил за руку.
     - Отпусти, - прошипела Вика.
     - Ладно тебе ломаться.
     Тут девушка поняла, почему тугодум к ней привязался. 
     - Пошел ты!.. – перебила она и резким движением высвободилась.
     - Эй, парень, отойди-ка от нее! – потребовал Егор, вставая с корточек. – Не заставляй меня повторять!
     - Это ты кому сейчас, дядя? – злорадно протянул прищурившийся Игорь.
     - Тебе.
     Парень усмехнулся.
     - А если я не отойду?
     - Тогда мне придется с тобой побеседовать и научить уважать старших, раз родители не занимались твоим воспитанием.   
     Игорь залился смехом: какой-то поизношенный старый пень угрожает ему, здоровому и крепкому парню.
     - Слышь ты, старпер, чеши отсюда. Или как у вас там в деревне говорят? «Дуй отседова»?
     Егор взглянул на покрасневшую Вику: это она потешалась над деревенскими изречениями, повторяя их в кругу приятелей и друзей.
     - Иди домой, - велел Егор девушке.
     - Ты бы сам пошел, от навоза отмылся.
     - А ты хам, мальчик.
     Разозлился Игорь: его оскорбили в присутствии девушки. Да еще и какой-то тупой деревенщина, от которого разит за три километра. Он ринулся к деревенскому мужику, занес кулак и... Не тут то было: Егор увернулся и закрутил руки парня.
146
     - Отпусти! Больно! Гад! – хрипел он.
     - Все-таки ты плохо воспитан: и просить прощения не умеешь и признать, когда неправ. Надрать бы тебе уши. – Егор отбросил юношу. – Иди! Не то милицию вызову.
     - Тупая деревенщина, ее в полицию переименовали!
     Щеки девушки вспыхнули, она не успела сообразить, как оскорбленный Игорь вдруг достал подарочный нож и набросился на Егора! Чудом он успел отскочить, но все же чуть поранился.
     - Ты ненормальный! – закричала Вика во все горло.
     Игорь сам испугался, бросил нож и пустился бежать без оглядки.
     - Что с тобой? – прыжком сократила девушка расстояние между ней и Егором. – Ты ранен! – увидела она кровь.
     Егор убрал ладонь от ребра.
     - Ох, бандит, футболку испортил.
     - Врача! Надо вызвать врача! – заметалась Вика в жутком испуге.
     - Не надо, он мне кожу порезал. Царапина. Сама посмотри, - приподнял Егор футболку. – Видишь? Кровь останавливается.
     - Что же ты скажешь маме? – дрожала Вика.
     - Что-нибудь придумаю. Скажем, я упал и поцарапался. 
     - Она не поверит.
     - Тогда скажи, что ты меня поцарапала, - пошутил Егор, садясь на лавку. – Подожду, пока
кровь совсем остановится. Не хочу пугать маму – она у тебя замечательная.
     - Да, - согласилась Вика, осторожно присаживаясь рядышком. – Не больно? Нет. Я испугалась. Он идиот! 
     - Подними нож и отдай тому дурню, не то кто-нибудь подберет – проблемы будут.
     - Ты… не собираешься подавать жалобу?
     - Он глупый мальчишка, не хочу портить ему жизнь.
     - Он чуть не убил тебя! – возразила Вика, голос ее дрогнул, когда кровь проступила меж Егоровых пальцев.
     Егор приложил палец к губам.
     - Тише, мама услышать может.
     - А ты здорово его сделал, - после паузы произнесла Вика уже спокойнее. - Мой отец  юридическими бы терминами его засыпал и в суд подал. Клево дерешься, - улыбнулась она.
     - Так я за твою маму все юность дрался. Да, ты все правильно поняла: я ее давно люблю. Всех ухажеров отваживал, а однажды занесла нелегкая в деревню…
     - Моего отца.
     - Я не мог тягаться с ним. Он вон какой важный, - вытянул указательный палец Егор, - а я же не нотариус.
     - И хорошо, - перебила Вика, – он гулял все время. Знаешь, я тут подумала, у меня отца-то по-настоящему никогда не было. 
     - Не говори так, - остановил ее Егор.
     - Это правда. Его телки интересуют больше, чем я.
     - А у меня детей нет. И не было.
     - Ты болен?
     - Нет, женщина, с которой я жил, делала аборты, не хотела рожать. У нее был сын от первого брака.
     Вике стало грустно. Ее ладони уперлись в лавку.
     - Ну, раз у меня толком нет отца, а у тебя дочери то… нам ничего не мешает, - как бы невзначай сказала она.
     Егор одобрительно кивнул, полностью поддерживая ее.
     - Слушай, а чего это твой знакомый штаны такие надел, точно на него дикие звери напали и он…
147
     В полный голос засмеялась Вика: штаны Игоря висели сзади. Что мог подумать, человек несведущий в моде?
     - Так модно, - сквозь смех сказала она.
     - Модно? – Егор помотал головой. – Меня б мужики засмеяли. Стыдно как-то такие штаны носить при людях. 
     - По-моему здесь всем все равно, - подобрала Вика нож. Игорь, и правда, ненормальный: это ж надо – чуть человека не убил.
     Тем временем он несся со всех ног прочь: ему грозит статья – дело-то нешуточное. Куда ему бежать? Домой? Но там… Отношения с отцом у него были хуже некуда, сестра – чокнутая, с утра до ночи занимается грибками, мать, помешанная на диетах. Словом, не жизнь, а каторга. Отец настаивал, чтобы сын пошел по его стопам и стал экономистом, мать беспокоил излишний вес, которого не было, а родная сестрица, пошедшая в деда, выращивала грибки и изучала их. Сумасшедшая. И не одна она. Дневной рацион матери, перепробовавшей массу диет, составлял на данный момент обезжиренный кефир и тертая морковка, сестрица, которой пора б уже замуж и детей рожать, углубилась в микробиологию, ее лучший друг – микроскоп, а папа, повернутый на цифрах, наседает на сына, заставляя его зубрить заумные книги. Ему это до тошноты надоело. Сбежал бы Игорь из дома, да отец паспорт забрал и вещи под ключ спрятал. Выдает теперь чуть ли не под расписку о невыезде. Вот станет папе известно о поступке сына и пиши пропало: упечет в армию или еще хуже – в экономический вуз. А ему не надо. Он с компьютерами возиться предпочитает. На кой ему сдались берцы да сапоги кирзовые или цифры бесконечные?
     Игорь  остановился  перевести  дух. Из  кармана  модных  штанов  телефон достал: 02 или
Вике? Она, скорее всего, сообщила в полицию о нападении и не станет с ним разговаривать. Что же теперь его ждет? В горле пересохло, сознание помутилось, внутренности сдавило. Он убийца! Эх, другого пути нет. Была не была!      
     - Алло, Вика…
     - Ты редкий дебилоид! - не пыталась она выбирать выражения. – Заберешь свой нож у Кольки, а мой номер сотри!
     - Не бросай трубку! Скажи, он жив?! – закричал Игорь.
     - А что если?..
     Больше парень не мог терпеть, как бы он не держался, его вытошнило. Не так-то просто направить оружие на человека и лишить его жизни.
     Отняла от уха трубку Вика и оторопела: что за звуки?
     - Эй, эй ты там что?..
     Игорь утер рукавом рот, тяжело дыша, оперся о качели.
     - На твое счастье он жив, - обрадовала Вика.
     - Правда? Правда?! Дай мне с ним поговорить!
     Девушка передала телефон. Егор больше слушал, нежели говорил: от радости Игорь взахлеб тараторил слова оправдания и хотел вернуться, но собеседник остановил.
     Егор поднялся с лавки и поманил Вику, мол, мама заждалась.
     Они переступили порог, Маруся обомлела: футболка будущего мужа в крови! Бледность стерла с лица румянец, красавица не могла пошевелиться.
     - Неудачно с ножом вышло, - попытался объяснить Егор. – Все в порядке. Царапина.
     Как мышка Вика прошмыгнула в комнату и закрылась, а он отправился за пластырем.      Присоединилась Маруся, помогла обработать и заклеить неглубокую рану.  Распространяться о случае Егор не стал и сохранил малоприятный секрет. Вернувшись домой, Игорь забился в угол, запустил пальцы в волосы, не ощущая, как тянет их. Обезумевшая сестрица подняла скандал и визжала до сипоты: он по ошибке выбросил не тот плесневый хлеб, а парень впервые захотел поменяться с ним местами. 
     Часы показали два ночи. Сон не приходил. Ворочалась Маруся, ворочалась, но так и не уснула. Она взглянула на спящего Егора и покинула спальню. В дочкиной комнате горел
148
красный свет: она включила подсветку, мама проскользила на кухню. В полутьме она на ощупь нашла флакон с каплями и выпила добрую дозу. Опустившись на стул, Маруся глядела в глубину темного коридора. Она не знала, сколько так просидела, ее вернул к реальности мужской голос:
     - Почему в темноте сидишь?
     С этими словами загорелся мягкий свет хрустального бра. 
     - Что между вами произошло? – смотрела в одну точку Маруся.
     К ногам присел Егор.
     - Мы не ругались.
     В тени коридора появилась Вика, закутанная в плед: она услышала голоса и выглянула. 
     Не видя ее, Маруся подпрыгнула, отвернулась к окну и зашептала:
     - Что будет, когда она узнает о нас? Я боюсь, она не простит мне этого замужества. Ты мой самый близкий человек. После нее.
     Егор хотел обнять Марусю, она увернулась.
     - Мне не хочется, чтобы Вика считала, что я живу с тобой из-за прописки и денег. Я уже голову сломал, не зная, что придумать. Она смышленая девочка, но мне сложно найти подход…
     - Если станет вопрос, я выберу ее, - тихо закончила Маруся.
     - Я знаю, - ответил Егор, постукивая пальцами по столу.
     Из тени вышла, щурясь, Вика. Он и мама испугались, мало ли что... Поправляя плед, девушка сказала:
     - Не придется. Выбирать.





























149
Признание Тимура. Он знакомится с Сергеем Кирилловичем
     На диване, поджав ноги, сидела Аня с книжкой в руках, рядом с ноутбуком – Тимур. Он погрузился в работу, по крайней мере, так казалось. Его лицо, умиротворенное (хотя девушка научилась различать спокоен он или озабочен), обращенное к экрану, выглядело необычно: свет, падающий от компьютера, придал ему особый оттенок. Оно словно светилось. И он светился. Откуда Ане было знать, как он рад возвращению.
     - Ты не сказал, как прошла поездка? – приложила она открытую книгу к животу. Она читала по стольку поскольку, посматривая на гостя или скорее соседа, прочно обосновавшегося у нее.
     Это могло бы показаться невероятным, но он не собирался уходить. И Аня видела это в глазах. 
     - Хорошо, - оторвался от ноутбука Тимур.
     Содержательно, ничего не скажешь: каждый раз по возвращении он отвечал на один и тот же Анин вопрос одинаково.      
     - Ты никогда не рассказываешь. 
     - Рассказывать нечего: перелет, гостиница, встреча, разговор и снова гостиница и перелет. Вот и все.
     Пожала плечами Аня, и правда скучно.
     - Не может же быть абсолютно все так серо. А где ж радость, самоудовлетворение, осознание прекрасного?
     Тимур улыбнулся, закрыв файл стоящего на коленях ноутбука.
     - Люди, делающие большие деньги, не испытывают радости. Простой радости, той, о которой говоришь.
     - Тогда я не понимаю зачем? Зачем посвящать себя тому, что не дает понимания истинных ценностей? Ну, заработает, скажем, товарищ Петров огромную кучу денег, будет играть в «шахматы», а «пешками» являться люди. Потом бах – и глобальный кризис. Или он умрет, как все. Получается, он прожил впустую? Деньги с того света еще никого не вернули.
     - Думаю, впустую, - поддержал Тимур. Взгляд упал на Анину книгу. – Монтескье.
     - «Персидские письма».
     - Нравится?
     - Интересно. – Аня улыбнулась. – По-моему ничего не меняется. – Она протянула книгу.
     - Я читал, - отказался Тимур.
     Стоит ли удивляться? Он всегда и все успевает. Конечно, времени на сон мало остается. Он уверял, больше ему не требуется, но все-таки как-то необычно.
     Аня погрузилась в размышления, потом с весомой долей серьезности произнесла:
     - Неужели господа, имея состояние, не развлекаются? – Какая б у нее фантазия не была, она не могла себе представить, что они просто заключают договора и, целомудренно пожав друг другу руки, расходятся. Телевизор плавится, показывая их выходки, газеты и журналы краснеют, описывая похождения богачей. Поэтому она не верит в невинные встречи. Совершенно.
     Ноутбук вернулся на журнальный столик. Тимур закинул ногу на ногу, повернулся к Ане, поставив локоть на спинку дивана.
     - Как-то мы говорили об этом. Или ты забыла? Раз нет, ни к чему мучатся подозрениями. Мы же выяснили, что я…
     Аня поднялась с дивана.
     - Вы совсем разные. Он позволял себе поднимать руку, а ты…
     Глаза Тимура выразили недоумение.
     - Бить тебя? – спросил он и свел брови.
     - Звучит неправдоподобно? – обняла себя за плечи Аня.
     Тимур окунулся в молчание – тот тип, Костя Ермаков, нравился ему все меньше и меньше. Он и до того не питал к нему симпатии, а в данный момент испытывал отвращение.
150
     - Он же сильнее, - смог, наконец, сказать Покровский.
     Аня поджала губы.
     - Ударь я тебя, ты бы умерла. – Серые глаза поднялись на нее. – И от его руки могла б. Смотря как ударить.
     Анна присела подле Тимура, который явно пребывал в шоке.
     - Он хотел продемонстрировать лидерство.
     - Поэтому надо бить? – изумился Покровский.
     - Методы достижения цели бывают разные.
     - Еще, наверное, при Маше?
     Тимур подпрыгнул, не услыхав ответа.
     - Не говори мне о нем! Он недостоин, чтобы о нем думали! 
     - Вращаешься в кругу людей и не встречал такого?
     По правде говоря, Тимур видел такую ссору, поразившую его на всю оставшуюся жизнь. Но тут дело коснулось Ани, и он был в ярости.
     - Бить слабого – бесчестно, он должен был сойтись в поединке с равным по силе!
     - Рассуждаешь, как рыцарь, а Ермакову не знаком дух рыцарства, - подметила его бывшая жена. Тимур идеалист. Пардон, каракал. И отчего ее это нисколько не пугает? – Перестань злиться. Я жалею, что рассказала.
     Постарался Покровский взять себя в руки, ему это удавалось отлично. Аня так думала, но она не ведала, что творится в душе его. Он уже не мыслил своей жизни без нее. Оставшейся жизни.
     Дабы гнев не вернулся и не возобладал над рассудком, окончательно испортив вечер, девушка завела легкий разговор. Прислонившаяся спиной к подлокотнику, она с ногами уселась на диван, Тимур – поблизости. Увлекшись свеженьким анекдотом, облетевшим и потрясшим офис, что хохотал полдня, она, не давая себе отчета, вытянула ноги. Проехав по обивке, они очутились под бедром Покровского, взглянувшего на них. Анины пальцы озябли, у нее частенько мерзли ножки, к вечеру она холодела, но носки не надевала до последнего.
     Анекдот закончился, Аня предалась смеху, а Тимуру было не до того: его внимание приковали ее ступни.
     - Извини, - подтянула она ноги. – Случайно вышло.
     - Они замерзли, - точно напомнил Тимур.
     - Я чувствую.
     - Носки под кроватью? – направляясь в спальню, спросил Покровский.
     Порозовела Аня, он знает, где она их бросила. Так было удобно: присел на кровать, нащупал под ней носочки и надел. Тапочки ж там ставят, почему не проделать то же с ними?
     - Пожалуй, я сама, - привстала она – неловко, что их будет искать под ее кроватью Тимур. Безусловно, она регулярно наводит порядок, но там с невероятной скоростью скапливается пыль, не пойми откуда взявшиеся крошки и много что еще. 
     Он жестом остановил и спустя миг вернулся с носками, которые наскоро натянула Аня, застенчиво отводя взгляд: Тимур пока нес, нагрел их. 
     - Спасибо.
     - Они любимые? – поинтересовался он, девушка, шевеля ступнями, тепло глядела на вязаные носки.
     - Да, они мне дороги: их подарила бабуля. Она уже умерла.
     Глаза Ани наполнились воспоминаниями, Тимур не вмешивался.
     - Недавно Маруся ездила в Юшкарьку, оттуда родом моя бабушка, - продолжала она, хоть и давались ей разговоры о деревне тяжело. – Я заходила к подруге в гости, она выходит замуж за своего давнего поклонника. Они оба из Сибири, из Юшкарьки. Егор перебрался к Марусе, а Вика, ее дочь, обещалась прийти на свадьбу. Они решили сделать скромную, со своим другом. Кажется, его Николаем зовут.
151
     О том поведала сама юная девушка, Аня искренне порадовалась за мать, дочь и Егора.    
     - Мама сказала, что в доме наконец-то появился мужик, - поделилась Вика, оставшись наедине с гостьей. – А он ничего.
     Аня тогда улыбнулась – конечно, Егор хоть куда. Мировой парень. И трудолюбивый, и не жадный, добрый, заботливый: о здоровье невесты хлопочет. В свои выходные с семьей выбрался на реку и на резиновой лодке покатал родных женщин, именно так он относился к Марусе и Вике, называющей его по имени. Ночевали они в брезентовой палатке, запасшись средствами от комаров. Юная девушка с восторгом рассказывала, как она училась управлять лодкой, разжигать костер, ставить палатку и что ей не давали спать ужасные злые комары. Она порвала спортивный костюм, собирая хворост, а Егор аккуратно зашил дырочку – даже мама его похвалила. Он обещал подарить Вике велосипед и отправиться в велопоход. В следующий раз она намеревалась взять Кольку. Он ведь тоже ничего, прикольный.
     - Маруся и Егор пригласили меня на свадьбу, - сообщила Аня, заглядывая в лицо Тимура. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной. 
     Она ждала ответа, он не торопился. Поразмыслив, он согласился. Но у Анны была одна просьба: он не пойдет в роскошном костюме. Она попросила, сделав премиленькое личико. Тимур не посмел отказать, почему нет, коль ее это смущает.
     - О чем задумалась? – Казалось бы, вокруг благополучие, а она грустна. Он тонко чувствует любую перемену в ней, и сам начинает грустить. Она не подозревает, что он слышит, когда она засыпает, просыпается, потягивается в кровати, пишет стихи, шурша ручкой по бумаге. Он улавливает изменения запаха и цвета ее глаз в зависимости от настроения. И многое другое, о чем он умалчивает, дабы не пугать. 
     - В Юшкарьке у меня дом. От бабули. Мама настаивала на продаже, а я не продала.
     Тимур вопросительно смотрел на Аню, не заставившую ждать.
     - Наверное, это смешно, но мне кажется, что бабушка осталась там. Глупость! - бросила Анна, ругая себя за детскость. - Естественно дом напоминает мне о ней, потому я не хочу выставлять его на продажу. Он стоит копейки, – сказала она и тут же добавила: - Да сколько б ни стоил!
     Она, спокойно глядя в одну точку, вспомнила стихи:
Я не продам ничему свою душу,
Изнанка не станет со мной.
Глядит она в отражение стужи,
А сама не идет стороной.

Злая, ногтями цепляет нарочно,
Царапает болью и слепит глаза.
И рвутся крики из горла истошно,
И шепчет украдкой лукавства слова.

Озноб пробирает до косточек тонких.
Испуганных лиц идет череда.
От слов ненасытных, до боли голодных
Тает в тумане бесследно судьба.

От страха ускорился времени шаг,
Сковались цепи литые кругами.
В окно стучит она точно враг
Шипит, подползает, сражая глазами.

Мне ли бояться осколков стекла?
Я в зеркале теней не вижу.
152
Открыла, закрыла, неважно, глаза.
И что же теперь мною движет?
     Закончила она почти шепотом, подвластная настроению.
     - Это ведь не все, - догадался Тимур, стоявший положив руку на пианино. Он не услышал «точки», того, что бы подвело черту под размышлениями, под выдохом поэтессы, на одном дыхании прочитавшей стихи.
     Аня очнулась – неловкая ситуация, она снова забылась, но продолжила:
Я не продам ничему свою душу,
Мне с нею по миру лететь.
Упасть и взлететь, уснуть и проснуться
И вольные песни звенеть.
     Аня опустила голову.
     - Извини.
     - За что?
     - Я испортила настроение унылыми стихами. – Ну почему она всегда все портит? Сначала мешала маме, потом – мужу и его родителям, теперь Тимуру портит вечер. Зачем рассказала ему о Ермакове? Это в прошлом! А он запомнил.
     Покровский нарек бывшего Аниного мужа трусом, вымещающим зло и несостоятельность на слабом: нашел на кого руки поднимать! Ее и ветер подгоняет, если чуть сильнее дунет. Куда уж бить? Это не самое лучшее слово в русском языке, но Ермаков – подонок.
     Аня покачала ножками, глядя на носки.
     - Бабушка хорошо вязала, а я не умею. – Она обняла колени, сжалась как ребенок. – Я не была в Юшкарьке с ее похорон. Сколько же времени прошло? Три с лишним года… - протянула она, поражаясь, как летит неумолимое время.
     - Три года, три месяца и две недели, - уточнил Тимур.
     Анины изумленные глаза поднялись на него.
     - Откуда?..
 
     Самолет доставил в занюханный аэропорт москвичей. Ира поморщила нос, Алексей помог ей с сумкой, пока Сергей Кириллович с женой покупал билеты на автобус, также не оцененный подругой. Это чудовище под названием автобус гремело, что есть сил и ей сделалось дурно. Если б не долг, она б ни за что не прилетела сюда. Она уперлась головой в окно и глядела на природу, но тут автобус затрясся на ухабах, и Ира ударилась. Она разозлилась, зато Алексей не жалел о поездке – он одним выстрелом убивает двух зайцев: отдает дань памяти Марфе Егоровне и едет на встречу с ее внучкой, которая и сообщила печальную новость.
     Анютка приехала проведать бабушку, уж очень ее тянуло в деревню. Она взяла две недели отпуска и улетела в Сибирь. Ира отговаривала ее, мол, зачем лететь весной, когда впереди лето и можно отдохнуть за рубежом. Выйдя из автобуса, она взяла поудобнее дорожную сумку с гостинцами и лекарствами для бабули и пошла к ней по ухабистой дороге. На пути, как всегда, выросла баба Глаша. Она заметно постарела и стала не такой проворной, как в былые времена, зато осталась все той же сплетницей. Первой на деревне.
     - А ты это к кому? – прищурилась полуслепая бабка с пустым ведром в руках.
     - Баба Глаша, это я, - поставила на землю сумку гостья.
     Бабка присмотрелась.
     - Это ты, Анютка, что ль? Ну как выросла-то! Ну, прям красотой стала! На выданье?
     - Да вы что, бабуль, - возразила, смеясь, Аня, - я замужем почти четыре года.
     - Оно и правильно. Угу, угу, - пробормотала бабка и поковыляла к колодцу. – Так ты к Егоровне. Давай, давай, захворала она намедни.
     Аня побежала к дому, она вовремя приехала!
     - Бабуля! – закричала с порога. – Ты где?!
153
     Закутанная в шаль хворая Марфа Егоровна поднялась с кровати.
     - Это кто ж так шумит?
     - Бабуля! – обняла ее внучка. – Что с тобой? Доктор приезжал? Что он сказал?
     - Да кто ж сюды поедет? Только вчера просыхать земля от дождей стала. Я сейчас печь затоплю, - хотела было пойти за дровами бабушка, внучка усадила ее.
     Потому так холодно – Марфа Егоровна ослабела и не натопила дом.
     - Сиди, сиди, я сама!
     Аня принесла дрова, растопила печь, из погреба достала соленья и картошки начистила.
     - Что ж ты нас не предупредила?! – негодовала внучка, прибираясь в доме. – Мы б тебя забрали! – Она выпрямилась и утерла пот.
     - Не поеду я в вашу Москву, - пробормотала бабушка, сын все порывался увезти ее, а она – ни в какую. - На кой она мне? Чего я тама не видала: дороги плохие, люди матерятся, пылюка кругом.
     Аня засмеялась, Ира бы растолковала, чем город отличается от деревни. Она вызвала врача и до его приезда накормила бабушку и живность.
     Доктор, приехавший по темноте, не сказал ничего хорошего.
     - Сдала Егоровна, - собирая инструменты, заметил он. – Как помер дед Кирилл, так она хворает и хворает.
     - Ей нельзя тут одной, а она отказывается уезжать. Поговорите хоть вы с ней, - попросила Аня, питая надежду, что все образуется.
     Однако бабушка не послушалась доктора, и он уехал, оставив ряд рекомендаций.   
     Аня гостила почти неделю. Как-то вечером с улицы донеслись ругательства и звуки ударов. Она выглянула в окно и улыбнулась: впереди бежал Петрович, за ним – Галина, жена его, отвешивая тумаки.
     - Сколько себя помню, он все со спущенными штанами бегает.
     Петровичу уж за шестьдесят перевалило, а задору не поубавилось: Галина так и вылавливала его у других баб. Доставалось всем, но похождения не прекращались.
     - Никого не стесняется. Совести у него нету. И старший у него такой же. Горбатого могила исправит, - изрекла бабушка, накрываясь одеялом.
    Аня поднесла еще одно.
     - Дрова кончаются, - лежа глядела телевизор Марфа Егоровна, внучка готовила чай. – Надо б в сельсовет сходить, еще выписать.
     - Бабуля, сельсовета давно нет – советская власть канула в лету. Теперь это администрация, - протянула Аня, вскинув бровки.
     - Ох, - покачала головой бабушка, - название-то и власть поменялись, а все осталось по-прежнему. Даже хуже. Вот оклемаюсь и пойду к председателю: пущай дает мужиков, и они делают мне крышу в сарае, как обещал!
     Но оклематься ей было не суждено. Аня накормила, напоила живность и вернулась в дом, позвала бабушку, она не откликнулась. Внучка вбежала в комнату, а Марфа Егоровна уже уснула навсегда. 
     Анютка присела на пол, по щекам покатились слезинки.
     На похороны пришла вся деревня и председатель, который обещал починить крышу сарая и был освобожден от обещаний в связи с уходом бабы Марфы. Порывался Леша утешать Аню, но она все время была занята и держалась молодцом. Надежда Валентиновна, невестка, улетела на следующий день, в деревне остались Ира, Алексей и Анна с папой, которого мужики, не дождавшиеся девятого дня, позвали поминать – кто ж пропустит такой повод?
     Сергей Кириллович и Алексей ушли, девушки остались. Бесцельно Аня топталась по дому, не зная куда деть себя, подруга смотрела телевизор. В конце концов, ей надоели однообразные три канала, она отложила пульт и предложила прогуляться.
     Правда и на улице все выглядело тоскливо, Ира рыкнула – ей скучно и плохо! Сплошное, беспросветное уныние! А запахи – слезы из глаз! Почему Алешка билеты на другое число не
154
взял?! Глупый вопрос – причина рядом стоит и ничего не подозревает.
     - Я хочу сходить в Темный лес, - ни с того ни с сего сказала Аня.
     - Куда? – насторожилась подруга. – Там же…
     - Надеюсь, ты не веришь в эти сказки про сибирских каракалов? – чуть улыбнулась Анна. – В том лесу есть пенек, на нем сидела бабушка, когда за травами туда ходила. 
     Ира замялась, слухи слухами, а как-то боязно. Она еще так молода и красива. Председатель, старый пень, запал, все похороны на нее таращился. Бабкам на потеху. Уж они-то косточки ему промыли.
     - Ладно, я сама схожу, - кинула Аня.
     - Как же?.. – забеспокоилась подруга. – Ты знаешь куда идти?
     - Что тут не знать – бабушка далеко не заходила. Тот пенек должен быть с краю.
     - Ну, смотри, - предупредила Ира. – Ты уверена?
     Аня успокоила ее и зашагала в сторону Темного леса.
     Деревья становились гуще, выше, скоро они стояли плотной стеной. Под ногами ломались сухие ветки, шуршали прошлогодние листья, новые зеленели на оживших ветвях. Хорошо, что она прихватила с собой в деревню кроссовки, не то б как Ира блуждала на лоне природы в туфлях – смех да и только. Перелетные птицы вернулись, свили гнезда, проявляя заботу о будущем потомстве. Лесное пение, которое поумерило пыл, несколько утолило печаль. Аня не боялась, уходя в глубину Темного леса, она была уверена, что одна: откуда здесь взяться людям? Волков и медведей нет. Обычно в округе бегают зайчики да косули, неподалеку пробежала одна и скрылась мгновенно. Теперь не видать. Куда подевалась?
     Аня подняла глаза на поющую на высокой ветке птицу, вдруг умолкшую. Почудилось девушке, невеличка глядит на нее! Тем временем на нее смотрел тот, кто остался невидим для человеческих глаз. Он перевел взор с гостьи леса на птицу и обратно. Анюта решила не задерживаться и пошла дальше.
     Найдя пенек, его окружала полянка, обрамленная деревьями и густыми кустарниками, она вынула из кармана бабушкин гребень. Старенький, пластмассовый, с длинными толстыми зубьями, он прослужил ей полжизни. Она не снимала его до самой смерти. Внучка опустилась на подросшую траву, положила на пень коричневый в черную крапинку гребень и минут пять молча сидела. От наблюдателя не скрылась назревшая слезинка, заблестевшая на щеке девушки.
     - Прощай, бабуля, - опершись на пенек, поднялась она на ноги и пустилась в обратный путь.   
     Но то ли не туда свернула, то ли вообще не туда пошла, она не выбралась из Темного леса. Он окружал ее, был всюду, куда б ни посмотрела. Аня продолжала искать выход из этого заколдованного круга. Проходил час, второй, третий, четвертый…
     Занервничала Аня, на лбу выступил пот. Она достала из заднего кармана облегающих джинсов телефон, набрала номер. Специальная мелодия дала понять, что связи нет и в ближайшее время не будет.
     - Ну конечно, - прошептала Аня, засовывая телефон обратно в карман. Откуда в глухом лесу вдруг появится вышка? Даже смешно, связь и в городе не всегда бывает, а в тайге ее точно налаживать никто не станет.
     Огляделась девушка, ею завладевал страх. Она понятия не имеет, куда ей идти. Вроде она тут уже проходила. Или нет? Как здесь все похоже: деревья, пни, кусты, трава, ямы… Больше Аню не успокаивали птичьи трели, шуршание листвы и трав, жизнерадостный цвет молодых листочков, солнце высоко над головой. Она зажмурилась, отворачиваясь от него – ослепило.
     В какой стороне деревня? Где? На западе? На севере отсюда? На востоке? А может на юге?
     От страха Аня замерзла, поправила горловину пестрого свитера, запахнула зеленовато-коричневую,  точно  военную  из  прочной  ткани  ветровку,  завязала  поясок.  Постепенно
155
становилось темнее. И страшнее. Сколько она будет блуждать здесь, прежде чем ее съедят дикие звери? Или ей суждено умереть с голоду? Не хотелось бы ни того, ни другого.
     Аня озиралась по сторонам и была готова закричать. Она обняла себя за плечи и, борясь с отчаянием, понеслась, куда глаза глядят. Выбившаяся из сил, она остановилась. Голова закружилась, девушка положила на лоб ладонь. Это последнее, что запомнила: она лишилась чувств.
     Птичье пенье угасало, между стволами гулял ветер, не такой как на открытом месте, но все же. К лесным звукам примешались еле слышные шаги. По листве, сквозь которую пробивалась трава, со свойственной ему осторожностью ступало высокое, покрытое короткой шерстью существо, которого боятся все звери в округе. Вдали показался клыкастый кабан-секач и пустился наутек: на него взглянул сибирский каракал, несущий бессознательную девушку.
     На ее бледное лицо, когда она потеряла сознание, упала прядь волос с чуть завитым кончиком. Без страха, Тар нисколько не боялся, он покинул укрытие и приблизился к Ане. Издалека послышалось хрюканье кабана – опасного животного, вспарывающего мощными клыками жертву. Тень каракала нависла над девушкой. Он бы мог расправиться с нею, оставить на погибель, но вместо этого поднял с холодной земли и понес.
     По неведению Аня забрела совсем не туда, ушла вглубь леса. За ней шел Тар, следил за жестами, мимикой. Она его не замечала, он отличный охотник: ни шуршания, ни малейшего звука или движения, которые могли бы привлечь ее внимание.
     Нарочно Тар шел медленно: не то очнется, испугается и умрет от испуга. Он посматривал на ношу, планируя в случае чего скрыться. Она была легкой, он сравнил бы ее с птичкой – не потребовалось затраты усилий, чтобы дойти до края Темного леса, однако на дорогу понадобилось время.
     Он осторожно опустил ношу, прислонив к стволу дерева. Анина голова упала на плечико, Тар приподнял ее: девушка начала приходить в себя. Он тотчас скрылся. Аня простонала, коснулась лба, открыла глаза – вдали виднелась деревня! Подпрыгнула она и на радостях, что ее не ждет участь быть съеденной хищниками, побежала со всех ног в Юшкарьку. Видел Тар, как к ней со всех сторон мчались люди, искавшие ее. Они обступили Аню. Один мужчина, что постарше, ругался, другой, моложе и полноватый, схватился за голову, точно обезумел от радости, молодая женщина кричала в полный голос на девушку, которую он вынес из леса. А она что-то лепетала в ответ и прижималась к седеющему мужчине. Сначала он здорово отчитал ее, а потом крепко обнял, прижал дочкину голову к бешено стучащему сердцу.
    
     Аня встала с дивана.
     - Почему ты мне ничего не сказал? И словом не обмолвился?
     Тимур не ответил.   
     - Я думала, что сама вышла! Всем говорила, будто не помню как! Я действительно думала, что выбралась самостоятельно!
     Аня в два счета выросла рядом с Тимуром и взглянула в глаза напротив.
     - Объясни, почему ты не хотел, чтобы я знала?
     Он смущенно отступил: зачем она подходит близко? Его это начинает пугать. Не она, нет, он начинает бояться себя.
     - Это было давно.
     Аня чуть улыбнулась, неужели для Тимура три года – седая давность? Не похоже, что-то он скрывает.
     - Ведь ты же спас меня и заслуживаешь благодарности. – Потом с улыбкой добавила: - Коль необходимо, я могу съездить с тобой в ГУМ, например. – Для Ани это было бы маленьким самопожертвованием, и Покровский понимал о том. – Если конечно ты доверяешь моему вкусу, хотя твой, на мой взгляд, безупречен.
156
     - Договорились, - живо  откликнулся  Тимур, он  поймал  ее  на слове. А еще ему приятно
слышать из ее уст похвалу. Невероятно приятно. К чему бы это?
     Всю ночь в окно стучался дождь. Тихо и мирно спала Аня, Тимур убедился в этом, а сам он, испытывая тревогу, не сомкнул глаз. Времени все меньше и меньше. Цифры на Анином лбу неумолимо уменьшаются. Он заходил в спальню без ведома хозяйки, которая по-прежнему хрупка.
     Накануне Тимур заезжал в автосервис, где работал ее отец, надеялся увидеть его и познакомиться. Он оказался прав: Аня похожа на папу, который горячо ее любит и как тогда, три года три месяца и две недели назад, боится потерять. На его рабочем столе ее и внучкина фотография. С небывалой нежностью Сергей Кириллович смотрит на нее. Очевидно, что он от них без ума: у него глаза говорят громче всяких слов. 

     Темная машина въехала на территорию сервиса. Дверь открылась. Вышедший водитель попросил встретившего его работника обслужить авто. Клиенту предложили пройти в комнату отдыха, посмотреть на выбор фильм и попить кофе. Он отказался и остался в цеху.
     Страшась сделать что-нибудь не так и попасть на деньги, почесавший затылок Валерий решил обратиться к начальнику. Так, для страховки. Человек он опытный, столько лет в этой сфере услуг. Голова у него на месте, руки, откуда надо растут.
     - Серега! – закричал Валера на весь цех – тут шумно, а так его услышат. – Кириллович!
     Механики, посмеиваясь, - Валерка трухнул, увидав «лексус», - продолжали работать.   
     Дверца на той стороне цеха отворилась, появился мужчина, которого Тимур видел три с лишним года назад. Он почти не изменился с тех пор, немного прибавилось седины и чуть глубже стали морщины, но те же прическа, взгляд, осанка, жесты, походка. Клиент не перепутал бы его ни с кем.
     Одетый в спецодежду человек приблизился, поприветствовал Покровского и переговорил при нем с сотрудником.
     - Ну и что смущает? Меняй масло в двигателе – пробег-то какой, - сказал он, пообщавшись с владельцем автомобиля.
     - Я не уверен, что на складе есть такой фильтр, - вытирая руки, отозвался Валерий. – Сейчас уточню. – Он, было, отправился к складским, но клиент остановил его:
     - У меня с собой, - достал он с переднего сидения картонную коробку со сплошь не нашими  надписями. - И заодно воздушный поменяйте. – Тут появилась вторая коробка, не слишком отличающаяся от первой.
     Замена масла хорошо удавалась Валере – ничего сложного и довольно быстро. Он взялся за воздушный фильтр, а клиент посматривал на другого сотрудника сервиса, в то время как остальные, улыбаясь, глядели на первого. Шибко дорогие машины пробуждали в Валерии  трепет: оплата труда обычная, а ответственности выше крыши.
     Когда он начинал волноваться, руки заметно тряслись. К нему было приковано внимание всей смены да еще клиента, фильтр чуть не совершил побег. Покачал головой Сергей Кириллович, отобрал запчасть и установил собственноручно. Капот захлопнулся.
     - Готово! – объявил Никифоров.
     - Где оплачивать? – извлек Тимур из заднего кармана брюк кошелек.
     Сергей Кириллович указал в сторону кассы.
     - Вам туда. – И сопроводил клиента.
     Им было по пути. Оплата производилась рядом с кабинетом старших смен. Заплатил за услуги Тимур, проходя мимо открытого соседнего помещения, увидал заваленные бумагами столы. Один выделялся: на нем стояла в стеклянной рамке, раскрашенной Машей, фотография. 
     - Уже все? – улыбаясь, спросил Сергей Кириллович, выходя их кабинета.
     - С деньгами расстаются скорее, чем их зарабатывают, - пошутил Покровский.
     - Это точно, - засмеялся начальник смены. – Признаться, я удивлен: вы приехали сюда.
157
Почему не в свой сервис?
     - О вашем я слышал хорошие отзывы.
     Кивнул Сергей Кириллович, как бы поблагодарил за комплимент: это значит, он не протирает попусту штаны, как считает жена, и не теряет времени даром. Честной службой он доказал, что хороший специалист и на своем месте. Он получил заслуженную похвалу. 
     - Счастливого пути.
     - Говорите, как полицейский, - подметил Тимур, пребывающий в хорошем расположении духа, он давненько желал познакомиться ближе с Аниной семьей. Она никогда не станет его семьей, но заглушить желание не выходило. Оно крепло по мере того, как он все дольше и дольше жил бок о бок с Аней. Зачем? Он ведь должен будет уйти. От осознания этого хотелось больше впитать, узнать за эти оставшиеся дни. Короткие дни. Как можно больше.
     - Друг у меня полицейский. Выручает иногда, - поделился секретом Сергей Кириллович.
     - Повезло: мало ли что может приключиться на дороге.
     - Да, без вины виноватый – это запросто, - согласился Никифоров. Уж сколько раз выручал друг, а он – его. И ведь не докажешь, что невиновен.
     Один из механиков, разговаривая по телефону, громко заругался: «Да пошел он, чучело! Еще учить будет!», другой, взглянув на часы, выкрикнул напарнику: «Все: перекур!», третий повернулся и сказал приятелю, не знающему что передать ожидающему очереди клиенту: «Скажи ему, пусть пока курит бамбук».
     - Хорошая команда, - подметил Тимур, глядя на собравшихся гурьбой и вышедших на улицу механиков, которые укрылись в тени деревьев и покуривали сигареты, испуская клубы дыма.
     Они цивилизованно кидали окурки и пустые пачки в урны, стоящие неподалеку от ворот цеха. На лавочках, стоящих чуть дальше, «курили бамбук» те, кто ждали автомобилей, тоже отказавшись смотреть фильмы на втором этаже сервиса.               
     - Дружные ребята, - кивнул начальник смены.
     - Тимур, - представился он и протянул руку.
     - Сергей, - пожал ее Никифоров. У него зазвонил телефон. – Это внучка. – Он принес извинения и с позволения клиента отошел.
     Машенька, с которой Покровскому только предстояло познакомиться, жаловалась деду на Юльку. С утра морская свинка ничего не съела, а она не может покормить ее сейчас: у нее занятия.
     - Малыш, - услышал Тимур ответ счастливого дедушки, - она кушала днем, спроси у бабушки. Нет, она не умрет с голоду. Не плачь. Маме уже позвонила? – покачал Сергей Кириллович головой, ох и шустрая внучка у него. Просто прелесть. – И мама плакала? Ах, нет, успокаивала. А-а-а, хорошо. Да, помню: яблоки. Красные. Пока малыш.
     Когда он обернулся, Тимур чуть улыбался.
     - Дети, - как бы извиняясь, пожал Сергей Кириллович плечами.       
     - Тебе повезло. 
     Это трудно отрицать и Никифоров согласился. Клиент, не спешащий покинуть сервис, отчего-то ему был симпатичен.
     - Да, в такую машину не посадишь ребенка, - кивнул на примечательное транспортное средство он.
     - Почему? – озадачился Тимур, разве есть машины на коих нельзя возить детей?
     - Сидение испачкает. Моя дочь, когда возит внучку, надевает специальный чехол.
     В машине Покровского ни один ребенок еще не ездил, но он надеялся, будет.
     - Думаю, это мелочи: есть мойка и чистка салонов.
     - О, – воскликнул Сергей Кириллович, - дети справляются с чистотой за считанные секунды! Тут никакая химчистка не поможет! – Он засмеялся. – Да и детские сидения: моя внучка еще в три года научилась расстегивать ремни! Хорошо гаишник попался понимающий, не то б простился с последними деньгами – мы тогда в продуктовый хотели
158
заехать.   
     - Твоя дочь похожа на тебя, - вдруг сказал Тимур, поглядев на кабинет.
     - У тебя, - клиент называет его по имени и Никифоров позволил себе обращаться к нему на ты, - хорошее зрение. – Он обернулся: фото далековато. Видно только силуэты.
     - Да, пока обхожусь без очков, - попытался исправить положение Тимур: он немного забылся. – Мой водитель здесь чинит личную машину, - перевел он разговор в нейтральное русло.      
     - Место удобное, цены не заоблачные. – Сергей Кириллович, который и в очках так хорошо не видел, допускал, что у благородно одетого клиента есть личный водитель, но порою он сам садится руль. Одно удовольствие вести классную машину: таких немного в мире.   
     Сергей Кириллович и клиент пообщались и разошлись, Тимур не пожалел, что приехал.

     Засвистел чайник, мужская рука выключила плиту. На дно керамического чайничка для заваривания упали свернутые листики зеленого чая с бергамотом  (его купила в чайной лавке Аня). На них опрокинулся крутой кипяток. Ложка размешала листки, парящие в горячей воде, и оставила их раскрываться.
     Тимур открыл холодильник, выбирая, что выставить на стол к завтраку. 
     - Спасибо, что перенес меня, - зазвучал Анин голос, Покровский прикрыл белую дверцу.
     Растрепанная после сна девушка стояла в проходе, почесывая голень одной ноги другой. На ней было обычное домашнее облачение: она уснула в кресле с тетрадью в руках. Тимур перенес ее и накрыл мягким клетчатым пледом, который она по доброте душевной отдала ему. 
     - Я подумал, неудобно спать сидя. – Диван располагался ближе, однако он не позволил себе оставить ее в зале и занять спальню.   
     - Что на завтрак? – зевнула Аня, прикрывая рот ладошкой.
     - Деликатесов не обещаю, а салат из овощей и глазунью – пожалуйста.
     - Отлично! – Девушка увидела свое отражение в стекле кухонного шкафчика. – Уф,- пригладила она волосы пальцами.
     Ей бы следовало привести себя в порядок прежде, чем появляться перед Тимуром во всей первозданной красоте. Но, кажется, он абсолютно спокойно реагирует на ее естественный вид. Не то, что бывший муж, тот еще привереда. Все у него толстые, всем похудеть надо, и вообще заняться собой: записаться на фитнес или степ, прическу сменить, макияж, грудь, бедра и так далее. На себя бы посмотрел. Отек от чрезмерного потребления алкоголя, образовались мешки под глазами, живот вырос, второй подбородок появился. А может уже и третий, Аня давно его не видела.
     В последнюю их встречу он выглядел прямо сказать не фонтан. А когда-то по нему сохли девчонки, в армии забирались к нему в казарму через окно. Прапорщики и офицеры отлавливали отчаянных девушек, забирающихся в его постель, а он бегал к их женам, мстил за испорченные вечера. Оскорбленные, господа офицеры вознамерились пристрелить его, но спас счастливый случай: Костя Ермаков вовремя демобилизовался. И в поезде он не терял времени даром: проводница попалась молоденькая и доверчивая, надеялась, москвич женится на ней. Наивность губит женщин. 
     Приходилось слышать от свекрови, сворачивающей невестке кровь на протяжении ряда лет, что это она испортила сына и подтолкнула его к краю пропасти. Интересно чем? Тем, что верила ему и любила? Она была не здорова. Но наступило прозрение, и она выздоровела. Какая удача!
     - Я умоюсь и пожарю…
     - Яичницу я осилю, - ставя на плиту сковороду, возразил Тимур.
     Ане показалось, он улыбнулся. Пригляделась. Она не ошиблась! Он, правда, улыбался! Впервые она встречает человека (или не совсем человека), который бы радовался тому, что
159
жарит обыкновенные куриные яйца.
     Как положено он обмыл их, разбил по одному, проверяя их свежесть, залил ими сковороду и посолил. Масло скворчало, яйца запрыгали, белок сворачивался и на глазах переставал быть прозрачным. Памятуя, что Аня предпочитает жидкий желток, Тимур не переворачивал блюдо. Он поглядывал, чтобы оно по возможности равномерно прожарилось, и желтки не схватились.      
     Вместе с Аней проснулся и аппетит.
     - Я сейчас! - Она поторопилась умыться.    











































160
Знакомство с Машей. Джип
     Под взглядами шепчущихся старушек Тимур приземлился на пассажирское сиденье Гаврика: Аня настояла на том, чтобы они поехали на ее машине. Не хотелось привлекать внимание маминых соседей, они такие фантазеры. Впрочем, и ее тоже. Какие только слухи не ходили про нее: то она вышла замуж, то уже развелась и сейчас с ней живет брат-близнец бывшего мужа-олигарха. Хорошо, что она в Москве, где за пределами двора ее никто знать не знает.
     Высокий Тимур глубоко наклонился, садясь в машину. Он намеревался вытянуть ноги, но не тут то было. Да что и говорить – по комфортности Анин Гаврик уступает (и сильно) могучему титану: кресла жестче, не глубокие, места значительно меньше в салоне, который и в сравнение не идет с салоном машины Покровского. О двигателе и говорить не приходится: ясно как день – у большой машины он гораздо мощнее, а соответственно скорость набирает быстрее, в морозы лучше заводится и так далее. 
     Тимур окинул взором салон, поглядел на потолок, едва не касающийся макушки.
     - Тебе неудобно? – спросила Аня, беспокоясь.
     Неловко как-то: Покровский заботится о ее комфорте, а она заставляет ездить его в коробчонке. Он же не лягушонка. Выглядит очень даже прилично, словно собрался на жизненоважную деловую встречу. Подтянутый, аккуратный, несмотря на одежду «эконом» класса. Красивая футболка, выполненная в модной цветовой гамме, очень идет ему. Интересные пуговки у воротничка расстегнуты, сам он лежит как надо, края не подогнулись, не вывернулись. Летние, с накладными карманами штаны чуть ниже колен – то, что доктор прописал. Не передать, как здорово сидят. И как Тимуру удается настолько удачно подбирать себе одежду? Если б она его не знала, сказала б что он сердцеед.
     - Поехали, - ответил он спокойно, ему безразлично, на какой машине ехать.
     Анюта поддала газку, Покровский попросил ее быть поаккуратнее. Он заметно волновался, то ли это она достаточно изучила и видит его.
     - Она будет в восторге от твоего подарка, - подбодрила Аня: вчера Тимур заехал в крупный детский магазин и приобрел полупрозрачные миленькие туфельки на каблучках – мечта любой девочки, насмотревшейся мультиков про фей и принцесс.
     - Я рассчитываю на это, - честно признался Тимур, искренне желая угодить непоседливой малышке, в которой дедушка души не чает: она для него отдушина и ослепительный свет в окне.
     - Прям как хрустальные, – улыбнулась Аня, кивая на красиво упакованный подарок.
     - Она маленькая леди – почему нет?
     - Хм. А к ним прилагается карета, лошади, кучер и принц на белом коне? – пошутила Аня, забавно смеясь. – Или только тыква? – Она еле договорила.
     - Принцы… - протянул Тимур. – Это не по моей части. Тут я Маше не помощник. Могу предложить платье. – Спустя минуту спросил: - Что за стихотворение ты написала? – Он не читал, хоть и видел исчерканные строчки. Куда лучше, когда это делает автор, как он «услышал».
     - Ты бы хотел?..
     - Да, - твердо и не задумываясь, откликнулся Тимур.      
     Деваться было некуда, Аня зачитала наизусть стих, написанный ночью, поэтому она помнила его:
Зацепился диск за гребень,
Молодой улыбке рад.
Принял он большую степень,
Освещая фруктов сад.

Осень зиму не голубит,
В споре кружит канитель.
161
Мать свое дитя балует,
Присадив на карусель.

Из окошка зазевалась
Слишком сонная заря.
На потеху в руки сдалась,
Собираясь в янтаря.

Бисерами травы шиты,
От корней исходит дух.
Влагой теплою кивают
Лепестки. Их взгляд не сух.

От забавы диск все выше.
Гимн торжественный поет
Птаха, что его встречает,
И слова на землю льет.
     - Не молчи, скажи что-нибудь, - попросила Аня, почти что умаляющим голосом. Ее можно понять: стихотворение – детище, она не может быть равнодушна к его оцениванию слушателем.
     - Оно звенит, - говоря это, задумался Тимур. Выйдя из мыслей, спросил: - Как ты его назвала?
     - «Утро». Подходит? – Аня ожидала ответа, спутник кивнул, но заговорил не сразу:
     - Тебе не понравится, если стихи будет читать кто-нибудь другой?
     Несмотря на то, что это был вопрос, девушке показалось, Тимур произнес утверждение. 
     Признаться, он задал задачу. До сей поры Аня не думала об этом. Ее стихи никто не декламировал со сцены или хотя бы в кругу друзей. Понравилось бы ей или нет? Хм. Совершенно точно человек, читающий стихи, прочтет их иначе, чем она. Он услышит и увидит что-то свое – так происходит всегда. Классиков столько раз ставили на сценах театров, снимали по мотивам их произведений фильмы: они все разные. Одни и те же книги пересказываются, новые экранизации не похожи на предшественниц.
     Наверняка она окажется недовольной прочтением своих стихов посторонним человеком – он исказит ее мелодию и «напишет» свою. В такой момент стоит позавидовать композиторам: они сразу расставляют точки над «и». Они изначально оговаривают все вплоть до мелочей (правда и они не застрахованы от переиначивания), определяют, какой должен быть размер музыки, какой должна нести характер, мажорный или минорный, где она становится тише, где – крещендо. А Аня записывает исключительно слова, порою ставя ударение на том слове или слоге, куда должно делать акцент, дабы соблюсти рифму.
     Нет, ее не удовлетворит инициатива читателя, который может быть не согласен с нею. Как-то ей сказали, что у нее в последнем столбце нет рифмы. Странно, она читает – у нее есть, все зависит от того, как прочесть. А ее другу сделали замечание, мол, он не так расставляет слова. Но это же его стихи, его авторское право. Почему всех надо равнять на кого-то? На что-то? Все не могут быть одинаковыми – однообразие быстро опостылевает. Как появится новое, если цепляться за старое? Тут самое главное, по ее мнению, учесть один момент: новое не должно быть хуже, отбрасывать далеко назад.
     - Ты прав: мне едва ли понравится, как переворачивают то, что написала моя рука.
     - Не сочинила? – с легкой улыбкой смотрел Тимур на Аню, качнувшую прядями волос.
     Она правильно выразилась: «написала рука», ибо девушка ничего не сочиняла, а перенесла на бумагу услышанное сверху, придала буквенную форму тому, что звучало для нее в небесах. Ох, чего там только не поется, какая мелодия только не играет! Все цвета и звуки сконцентрированы в одном месте, распределяющем богатый запас на остальные части
162
Вселенной.
     - Но я не прочь послушать талантливых чтецов, вдруг кто-нибудь прочтет лучше меня.
     Разговор о сборнике стихов не вызвал у Ани тех эмоций, на какие рассчитывал Тимур: она равнодушно пожала плечами, словно ее это ничуть не интересовало.   
     - Может меня и напечатают к пенсии, если сочтут стихи конкурентоспособными: ни одно издательство не возьмется за них, коль выручка предвещается небольшая. Кому надо размениваться по мелочам? – Аня свернула на другую дорогу и на той же серьезной ноте продолжила: - Ты не представляешь, сколько авторов ждет своего часа: очереди на годы вперед. Я обзвонила с десяток издательств, разослала стихи по электронной почте: редакторы везде отказали. Чем я превосхожу других – такая же, как и все.
     - Не заметил, - шепнул Тимур.
     Не успела понять Аня, показалось ей это или нет, как он сказал:
     - Поэзия меня притягивает своей уникальностью что ли. Поэт оперирует обычными словами, расставляя их в определенной последовательности и сочетая друг с другом так, что  они по-особому воздействуют на человека. В жизни люди унижают язык, а не мешало б прислушиваться к нему. Мусор всюду. Вашу речь заполонили холодные, пошлые фразы, слова. Вы не понимаете, что несут последние, хотя это ваш язык. Вы смотрите исключительно на поверхность и не трудитесь заглянуть вглубь. 
     Слушала, не перебивая, Аня. Она всегда так делала, если говорил Тимур. Бывало он, не подобрав эквивалента на русском, произносил что-то на своем удивительном языке. Порою казалось Анне, ее язык тесен для него (как квартира и город, в котором задыхается). Покровский тщательно все обдумывал (причем быстро) и хорошо строил речь. Ни единого мата или скверного слова. Каково же было ее удивление, когда он произнес следующее:
     - Зачем вам, имеющим приличный словарь, паразитирующие вас словечки? В русском языке множество красивых слов. К чему бездушные, сухие «секс», «трахаться»?.. Они не проявляют чувств, эмоций, а пренебрегают ими.
     Вот это да – Покровский выражается! Аня насилу руль удержала, где он этого нахватался? Собственно чему удивляется – с экранов такие словечки и днем произносят. Необходимо фильтры в телевизоры устанавливать, коль «базар фильтровать» не получается. 
     - Мама дорогая! – Анины глаза округлились - что будет дальше?!
     - Ты не слышишь, - указал Тимур на ухо, - в этих словах нечто ничтожное, мелочное, сковывающее мысль?         
     - Я не задумывалась. Наверное. Мне, как и тебе, они не по душе.
     - Вот именно: «по душе», «по сердцу», «сердце замирает», «душа не нарадуется», «приглянулась», «любо-дорого»… Есть что сказать.
     Согласилась Аня, в русском языке есть из чего выбрать. За последнее время разговорный  серьезно оскудел. К сожалению.
     - А что ты слышишь в других словах, более приличных, в тех, что не совестно на людях произносить? – спросила она.
     - Я слышу не так, как ты, - напомнил Тимур, чье ухо приспособлено воспринимать гораздо больше человеческого.
     Помимо звуков он слышал нечто сопутствующее им. Вроде как тело реагирует и отзывается на них. Душа отзывается, внутренние органы. Аня совершенно этого не слышала. Да, она не любит иностранные боевики с дикими мордобоями (выражения там не дай Бог, картинки – того хуже), грубые разборки в телевизионных передачах, подрывную музыку – у нее ухудшается самочувствие, начинает болеть голова, а внутри образуется дисбаланс…
     Вот оно! То, о чем говорил Тимур! Она понимает, как на нее влияют дурные звуки! Те, что абсолютно не нужны и к которым привыкли люди.    
     - Считаешь ли ты, что язык выполняет мистическую функцию? 
     - Он играет важную роль. – Тимур отвечал спокойным тоном, хотя по мере приближения к цели напряжение нарастало.
163
     Почему он нервничает, она везет его на встречу с простым ребенком. Аня подбадривая, улыбнулась.
     - Мне приходилось слышать, что наш язык уникален. Каждое слово означает больше, чем мы предполагаем, потому как забыли его происхождение.
     По радио заиграла вполне приличная песня о темном времени суток, а Аня произнесла:
     - Смотри-ка, неужели слово «ночь» – это «но» и «ч-ч-ч»? То есть ночью должно быть тихо – природа спит.   
     Тимур мог бы ответить, если б был уверен. А так как уверенности не было, он развел руками.   
     - Мне ближе мой язык. И еще у нас нет пустых слов.
     - Почему ты назвал те грубые слова?
     - Я их слышу крайне часто. – В окружении Тимура вышесказанные словечки повторялись с завидной частотой, и для него не было тайной, что их же повторяют малознакомые и незнакомые ему люди. То ли мода такая, то ли еще что, но это чуждо ему.   
     Машина въехала во двор, окруженный высокими домами. Огляделся Тимур, выискивая глазами девочку, какую ранее видел лишь издали да на фото. Тут взгляд его упал на Аню, он счел обстановку напряженной.
     - Анют, я… - Он сотню раз пожалел, что завел этот разговор. Зачем он произнес те слова?!
     - Все в порядке, - ответила она, ставя Гаврика на ручник. Она рывком подняла его вверх, так что едва не выдернула.
     Тимур не успел ничего сказать, Аня отстегнула ремень безопасности и выскочила из машины. Упрекнул он себя: нашел, о чем с ней разговаривать. Еще бы свою интимную жизнь обсудил.
     Он открыл дверь и вышел, Аня стояла к нему спиной. Приложила усилия она, дабы совладать с собой: ну конечно Покровскому предлагают длинноногих девочек с накаченными губками и грудью. Чем еще могут заниматься обеспеченные мужики в сауне, клубе, на курорте или куда они еще там ездят? Хм. Девочки по вызову нечто вроде печати, скрепляющей договора?
     - Ты готов? – обернулась Аня, справившись с негодованием.
     Все это время Тимур находился рядом. Чтобы не сделать еще хуже, не беспокоил ее.  Обладая удивительной выдержкой и проницательностью, он дал возможность прийти в себя. Он счел это правильным решением. 
     Кнопки домофона безропотно поддались Аниным пальцам.
     - Мам, это я, - сказала она в ответ женскому голосу.   
     Домофон запиликал, Аня шагнула в подъезд.
     - Пожалуй, я подожду вас на улице, - держа тяжелую металлическую дверь, предупредил Тимур. – Если ты хочешь меня о чем-нибудь спросить…
     - Нет! – кинула через плечо Аня, она не хочет слышать о его связях. Ничего!
     Она поднялась на последнюю ступеньку первой лестницы и, держась за перила, повернулась: Тимур еще стоял в проходе. В полутемном помещении были отчетливо видны ее коленки и ноги, обутые в элегантные босоножки – первое, куда падает взор, когда женщина стоит выше. Запретил себе Тимур бесцеремонно разглядывать их. Его взгляд скользнул по ярким цветам сарафана на тонких лямках и очень быстро переметнулся к синеватым глазам: где ее белье? У него же отличное зрение! Даже в темноте! 
     - Мы сейчас спустимся. – Голос Ани стал куда мягче, чем минуту назад.
     От сердца отлегло. Тимур отпустил медленно закрывшуюся дверь: доводчик тут починили на днях, так что работал он отлично.
     По-спартански быстро собиралась Маша, она заждалась маму, приготовившую ей сюрприз. Пока она натягивала платьице и гольфики с кружевами, бантиками и помпонами – такая прелесть – Надежда Валентиновна сетовала на супруга, повышение квартплаты, долги  и здоровье. Ее беспокоило все в равной степени. Обрадовал ее звонок дочери, забирающей
164
на день внучку: она успеет сходить в парикмахерскую и забежать к соседке.
     Переступив порог, Аня заговорила с живой девочкой, попевающей песенки, – они так здорово звучат в подъезде. Громко. Скача по лесенкам, она спросила, не забыла ли мама сюрприз.
     - Нет. - Аня едва ли смогла б забыть Тимура, волнующегося больше нее. Она нажала на большую кнопку и пропустила дочку вперед.
     Ожидающий их у подъезда Покровский остановился и приготовился к встрече.
     - Машуля, - подозвала ее Аня, - я хочу тебя кое с кем познакомить, - с трудом выговорила она, впервые ведет дочку знакомиться с дядей. Ранее она не показывала ее мужчинам, как-то не доходило дело. Им была безразлична ее дочь, наверное, и она, раз с ними не складывалось.   
     Маша, как сообразительное дитя, сразу поняла, о ком речь и смело отправилась навстречу высокому незнакомцу, заметно растерявшемуся, когда к нему приблизилась невысоконькая девочка в премиленьком розовом платьице и гольфиках. Она – чудо. Блестящие голубо-синие глазки, маленький ротик, румяные гладкие щечки, задиристый носик, ручонки крохотные, малюсенькие ножки в детских босоножках с цветочками и листиками, на которых сидели божьи коровки. Прелестные завитушки Аня подобрала в два хвостика, зафиксировав их бантами. Легкий ветерок колыхал локоны, оттого Маша выглядела еще чудесней. 
     - Это и есть твой сюрприз? – спросила она у мамы, глядя снизу вверх на незнакомца.
     - Не совсем, - подходя к ней, ответила Аня. Она судорожно придумывала, что сказать, та речь, которую приготовила, почему-то сразу же забылась.
     Но переживала не только она, Тимуру тоже пришлось потрудиться. Это сложно – найти подход к ребенку, в котором заинтересован, куда легче заключать договора с серьезными дядьками. Дети еще не таких ломали.
     - Тимур, - наклонившись, протянул он руку малышке.
     - Маша, - не дрогнула она, изучая маминого знакомого. Она уже не маленькая и все понимает.
     - Это тебе, - протянул Тимур подарок.
     Девочка оглядела его и, не взяв, сказала:
     - Ты хочешь жениться на маме?
     От неожиданности и прямолинейности Аня оторопела, потом медленно подняла глаза на Покровского, который, глядя на нее, ответил:
     - В первую очередь я хочу, чтобы твоя мама была счастлива.
     - Женись на ней – она хорошая, - настаивала Маша.
     Выдохнув, Аня положила руку на лоб. Она вспотела и, обмахиваясь ладонями, отошла в сторонку. Ей одновременно стало стыдно и больно: во-первых, у нее прямолинейная дочь, а во-вторых, она знает о родном отце, которого нет и не будет. Как все это нес в себе ребенок? Она никогда не заговаривала с мамочкой о том. На протяжении трех лет Маша понимала, что папа жить с ней не станет, потому что он в ссоре с мамой? Какой ужас!
     Аня не могла найти себе места. Между тем разговор продолжался.
     - Примерь, чтобы я был уверен. – Тимур открыл коробку, ему помогла девочка, вместе они справились быстрее. – Как размер?
     Она сидела на лавочке и, покачивая ножками, глядела на туфельки.
     - Мне нравится. А каблучки стучат?
     Тимур пожал плечами.
     - Я не ношу каблуков.
     Маша захихикала.
     - Ты что? – Ее пальчик дотронулся до лба. - Ты же дядя, а дяди не носят каблучков. – Она спрыгнула с лавки и походила перед ней. Стук каблуков по асфальту вызвал неописуемый восторг. Девочка засияла.
165
     - У тебя есть заветное  желание?
     - Я хочу, чтобы мама меня всегда любила, - шепотом ответила Маша, мама услышала.
     Смотрела Аня фильм «Искусственный разум» и чуть не прослезилась. Она отвернулась,  постаралась взять себя в руки и подавить подступившие слезы.   
     - Уверен так и будет, - поглядывая на нее, отозвался Тимур. – А еще? Есть желания?
     Маша, девочка не робкого десятка, поманила пальчиком нового знакомого, склонившегося над ней. Она на ухо что-то прошептала ему, а он кивнул.
     - В следующий раз, - также тихо сказал он.
     Маша широко улыбнулась, добилась-таки своего. Давненько она о том мечтала, да вот у мамы все не получалось, а бабушку просить нет смысла: она очень боится за внучку. И дедушке не разрешала идти на поводу у ребенка.
     Наконец Аня справилась с эмоциями, будь они неладны.
     - Пойдемте, - позвала она дочку и Тимура.
     Она не хотела встречи его и матери, которая не остановится, пока не разузнает подробностей. Как Аня расскажет, что он каракал, который живет в ее квартире? Да мама сдаст ее в психбольницу: она не верит в предания и сказки. Анна тоже раньше не верила. Уф, как все это не похоже на правду! Если б она не видела истинного лица Тара своими собственными глазами, ни за что не поверила б.   
     Уютное семейное кафе, в котором демонстрировались хорошие клипы, в том числе  отрывки из мультиков, предлагало гостям отличные угощения. Оранжевые шторы, разноцветные воздушные шары, собранные в арку, комнатные и оранжерейные цветы, расставленные повсюду, дарили клиентам настроение детства.
     Маша выбрала столик возле окна и, поерзав на ярком диване, подхватила предложение незнакомой девочки – порисовать вместе с остальными мелкими гостями на стене, где руководителем заведения было организованно рисовальное место. Работники кафе прикрепили огромные листы, предоставили детям восковые мелки и те, показав на что способны, нарисовали картину во всю стену. Родители фотографировали внушительное произведение любимых чад, намереваясь выложить его в «одноклассниках» и ютубе. Аня заметила, как то же проделал Тимур, захватив в кадр Машу. По правде он и не скрывался.
     Воздушное пирожное, какое выбрала девочка, настолько понравилось ей, что она попросила еще и заела его приличной порцией мороженного. Манговый сорбет в карамельном сиропе стоит того. Как-нибудь попробуйте, вам понравится. Кусочки ананаса, манго, клубники и малины, мороженое, политое карамелью – объеденье. Аня позволила Тимуру побаловать дочку: от Ермакова не дождешься. Она редко позволяла ей потреблять сладкое в таком количестве, но сегодня особенный день и не только для нее.
     Фонтан привлек детей, гуляющих в парке. Не осталась Маша в стороне от забавы. Мама помогла ей забраться на бортик. Тут же она принялась повторять за старшими девочками прыжки и едва не угодила в воду, ее вовремя схватила за руку мама. Потом вернулся Тимур со сладкой цветной ватой, которую Маша осилила в два счета, и уже он куда лучше мамы следил за безопасностью непоседы.               
     День клонился к закату, тени продолжали расти. Уставшая Аня рухнула на лавку, а во дворе бегала с прежним усердием ее дочка и смеялась с другими ребятишками.
     - Мам! Можно я скачусь с высокой горки?! – выкрикнула она, стоя на самом верху.      
     - Ну, теперь уже можно, - разрешила Аня – с этой горки проще скатиться, чем слезть: крайне неудобная и экстремальная лестница. 
     Тимур подал Анне воду и чуть улыбнулся, она громко и протяжно выдохнула.
     - Ты устала.
     - Не то слово, - возвела глаза к небесам Аня, она на работе так не выматывается. – Я в ауте, а она скачет, как заведенная. Я всегда говорила: она на солнечных батарейках, – и засмеялась. 
     - Батарейки имеют свойство садиться, - хотел обнадежить Тимур, наблюдая за девочкой.
166
Она мила и забавна.
     - Как только они начинают разряжаться, вновь встает солнце, - возразила Аня, не возлагая надежд на скорую усталость дочки. Усидчивости ей при раздаче не досталось. Она не знает до какой степени ее дочь так называемый ребенок-индиго, но энерджайзер точно.
     - Кто тот человек? – спросил Покровский о сидящем на отдаленной лавке незнакомце.
     В обществе двоих друзей он попивал пиво и кое-когда присоединялся к беседе.
     Аня вытянула шею, высматривая москвича, на которого упал взгляд Тимура.
     - Это мамин сосед по лестничной площадке, он подполковник в отставке. Служил в Афгане.
     С детства помнит его Аня. Пил он раньше много, прямо спивался. Особенно сильно запил, когда сын в первую Чеченскую компанию погиб. Тогда много его друзей из особого отряда не вернулось домой. Говорят, жестокая была резня, мало кто из «особиков» вернулся обратно. А разве война бывает иной? Пока одни занимаются зарабатыванием, отмыванием денег и политической игрой, другие отдают жизни либо становятся калеками. 
     Трудно воевать в горах. Местные, знающие каждый тамошний камень, рождаются с оружием в руках. Аня бы может и пожалела тех женщин, но они такие же, как их мужчины – ненавидят русских. Оказывается ненависть тоже можно купить. Правда, это не мешало им, овдовев, приводить русским солдатам собственных дочерей. Оставшись без кормильца, чеченские женщины попадали в кабалу, им приходилось отдаваться врагам, дабы те хоть изредка кормили их.
     Шокировали Аню рассказы выпившего Афганца, как его звали все, кто был с ним знаком. К нему еще приезжали друзья погибшего сына и, подвыпив, заводили разговоры о войне и жизни в том далеком краю. Надо же, с одной стороны на Востоке (так утверждают сами восточные мужчины) женщина священна, потому что дает жизнь, с другой – страшно бесправное существо. Впереди идет муж, жена за ним тащит мешок картошки. По минному полю она впереди, за ней – супруг. Подстраховывается мужик.
     Афганец много чего пугающего рассказывал, еще больше скрывал, чтобы живым остаться. То, что знают он и его сотоварищи под страхом смерти открывать нельзя. Так что телепередачи – адаптированная для массового зрителя информация. Правду по телевизору не покажут.       
     - У него взгляд непростой, - добавил Тимур, одним глазом следя за Машей, другим – за Афганцем.
     - Еще бы – он столько видел.
     Сколько Аня себя помнит, у подполковника всегда был такой взгляд. А какой он может быть у человека, прошедшего войну? Существует выражение - лишь поначалу страшно убивать. Кто это говорит и как он живет? А как вам фраза, что на полевых учениях допускается гибель до пяти процентов солдат и это норма? Ничего себе ГОСТ. Аня представила себя на огромном шахматном поле. Она не может шагу ступить, пока ее не передвинут. Вокруг такие же застывшие фигурки, а над ними занесенная корявая рука, жадно хватающая поочередно, то вместе некоторых за головы. Рады бы фигурки сопротивляться, да сил нет, точно скованные. Цепкие корявые пальцы, чтоб они отсохли.
     Они выпрямились, потянулись к Ане, она испугалась и дернулась. Тимур отпустил ее плечо, спросив:
     - Что с тобой? 
     Она потрясла головой и опять посмотрела на афганца. Что только он не вынес, а в награду получил ранение и искалеченную жизнь. Но однажды взялся за ум и бросил пить. Его жена, умница, сильная женщина, сумела вытащить его из пропасти. Он даже дело свое начал и неплохо обеспечивает семью. Его навещают внуки, товарищи и он продолжает жить, надеясь на мир, если таковой бывает. Человечество, по подсчетам ученых, не воевало лет сто, кажется.  Не так-то много, если учитывать, сколько оно существует на Земле.
     Аня обвела взором двор. Потеряв из вида дочку, забеспокоилась.
167
     - Она за качелями прячется, в прятки с девочками играет, - объяснил причину исчезновения Тимур.
     Он сказал это так мягко, что Анна удивилась.
     - Ты любишь детей? – Она не ожидала.
     - У тебя прекрасная дочь. Ее невозможно не оценить. – Тимур говорил искренне, глядя прямо в глаза. Он бы хотел иметь дочь, но ему не суждено, у него не будет детей. Скоро закончится время, он не успеет узнать каково это – стать отцом, взять на руки своего новорожденного ребенка, видеть, как он растет и улыбается. Его никто не назовет папой. Незавидная участь.
     - Обычно мужчины спокойно относятся к детям, даже равнодушно, бросают их, - вспомнила Аня своего мужа. Они больше говорят, нежели любят. У них какая-то особая любовь, незаметная. Роль мужчины в жизни ребенка заключается в том, чтобы зачать его, а после дать пару подзатыльников. 
     - На моей памяти среди нас такого не было, - вспоминая, сказал Тимур. – Большим позором покрывают того, кто забыл о потомстве, забыл о том, кого родил. Отец оставляет ребенка, только если умирает. Но по нашему поверью его дая пребывает с потомком до конца. 
     - Дая? – переспросила Аня – новое слово, она такого не знает.
     - Душа.
     - Интересное поверье, - протянула девушка и законы каракалов ей по душе. Не мешало б людям кое-чему поучиться у них. На пользу б пошло.
     Разыгравшаяся Маша не хотела покидать улицы, но время подходило ко сну, и Аня отвела дочку к бабушке. На лестничной площадке ждал Тимур, Машуля хотела, чтобы он довел ее до дверей и непременно пришел снова. Покровский обещал с удовольствием выполнить ее  просьбу. 
     Несмотря на то, что Аня провела в отчем доме мало времени, она встретила неодобрение со стороны матери: Надежда Валентиновна находилась в прескверном расположении духа, парикмахер сделала не то, о чем просила клиентка, ушедшая недовольной.
     Аня спускалась по лестнице. За нею шел, не задавая вопросов, Тимур. Он стал невольным свидетелем разговора матери и дочери: слух-то у него отличный и двойная дверь тут не спасение. Уж если его ухо отчетливо слышит падающий лист, то какая мелочь металл и дерево, пропускающие голоса.
     Снизу послышались звуки домофона и равномерные шаги. Это Сергей Кириллович возвратился с работы. Аня, завидя его, ускорила шаг, Покровский, напротив, остановился на несколько ступеней выше. Она тепло поприветствовала усталого отца: полдня держал он оборону, клиент попался привередливый и шумный. Никифоров обнял дочь и задал пару обычных отцовских вопросов.
     Он сразу узнал ее высокого спутника.
     - Добрый вечер, - сказал он ему.
     - Пап, это Тимур, - представила его Аня, стоявшая между мужчинами, подозрительно смотрящими друг на друга. – Вы знакомы?
     - Да, я обращался за помощью к Сергею Кирилловичу, - спускаясь, объяснил Покровский и протянул руку. Никифоров пожал ее. Сдержанно.
     Телефон Тимура зазвонил, он отошел в сторонку.
     - Анют, - шепнул ей на ухо отец, - он почти что мой ровесник и заметно старше тебя.  – Об остальном папа уже и не говорил: дорогая машина, одежда и так далее. Что связывает этого человека и его дочь? Что между ними общего? Навскидку – ничего.
     Вскинула бровки Аня, отец даже не представляет насколько Тимур старше ее. Сто пятнадцать лет – солидная разница, немыслимая.
     - Пап, как выяснилось, это он вывел меня из леса. Точнее вынес, - запинаясь, удалось ей сказать. Она поглядывала на Покровского, прощающегося с незримым собеседником.
168
     Сергей Кириллович крайне удивился.
     - Почему же он?.. – Отец замолчал, к нему приближался Тимур. Он улыбнулся спасителю, пожелавшему оставаться три года в тени. – Если б я знал. Что мы тут стоим на лестнице? Давайте поднимемся, - и поднял руку, показывая наверх. – У меня есть отличная настойка…
     Поджала губы Аня и чуть качнула головой, всем своим видом умоляя отца остановиться. Он сразу сообразил, в чем дело, хорошо знает супругу, давно женат.
     - Или как-нибудь в другой раз, - исправился он.
     - Да, пожалуй, - поддержал Тимур, немой диалог отца и дочери ему понятен.
     - Обязательно позову тебя на шашлыки, - пообещал Сергей Кириллович, широко улыбаясь. – Ты не возражаешь?
     Покровский не был против. Дочь перевела взгляд с папы на него – что между ними произошло? Беседуют как приятели, впрочем, мужчины зачастую так и поступают. Им не свойственны затяжные церемонии. Руку протянул для приветствия и сразу на «ты», это с женщинами приходится повозиться. Долгое время Анна называла сослуживиц, особенно тех, кто старше, на «вы», а у противоположного пола все значительно проще. Чешется что-либо, он чешет, а женщина прежде подумает, как она будет выглядеть в данный момент и не стоит ли подождать. Если ей надо почесать носик, она это сделает аккуратно, изящным движением, по крайней мере, стремится к тому, мужчины же почесываются от души, теребят собственный нос, теша себя надеждой, что к выпивке.
     Чересчур чувствительный нос у Палыча, за неделю чует, когда наливать будут. Его чувствительности весь офис доверяет. И правда, она никогда не подводила. Казалось бы повод не предвидится, тут  раз – и  на  тебе,  ни  с  того  ни  с  сего  праздник.  Каждый  Анин
сослуживец знал, что коль Палыч почесывает коник носа, жди веселья, и готовился. Иные сотрудники так усердствовали в подготовке, что начинали выпивать заранее. Производительность труда падала, Упырь зверствовал, в общем, ничем хорошим это дело не заканчивалось.   
     - Папа делает отличный шашлык, - присоединилась к мужскому разговору Аня. – Соседи по даче оценили.
     Веселушку-хохотушку тетю Зину, не смолкающую на протяжении часов, могли остановить только папины кулинарные шедевры: любит она покушать вкусно и сытно. Дядя Коля, приятель отца, был готов отдать за драгоценные минуты тишины все, чем владеет. Зинино щебетание, выматывающее супруга, слышала вся улица. Николай только и рассчитывал на Сергея. Когда становилось невмоготу, он покупал у друга, держащего свиней, отборное мясо и звал соседа в гости. Конечно, Никифоров понимал, почему приятель настаивает на его визите и что зов на дружескую беседу всего лишь предлог. Пока тетя Зина показывала маме цветники, которые терпеть не мог дядя Коля – жена насадит цветов, а он ухаживай – мужчины занимались мясом. В тишине. Потом под такое же молчание они поглощали шашлык – ни с чем  несравнимое наслаждение. По большом счету, человеку для счастья не так уж много надо.   
     Сергей Кириллович легонько потрепал дочку за щеку и, вздохнув, поплелся домой: ему предстояло выдержать натиск жены, ей вроде бы челку не на ту сторону уложили в парикмахерской. Мелочь, обернувшаяся трагедией благодаря умению Надежды Валентиновны раздувать из мухи не слона, нет, мамонта. Она учинила в салоне скандал.  Администратор пообещала скидки на косметические процедуры, после выпила таблетку успокоительного. Залпом, так легче.      
     Положив руки на крышу Гаврика, Аня подняла глаза на Тимура, стоящего по другую сторону машины.
     - Только не говори мне, что заезжал к папе по крайней надобности и совершенно случайно попал в тот самый сервис.
     - Не скажу, - открывая дверь, ответил Покровский и нырнул внутрь.
     Не скажет! Приподняла бровь Аня – да он шутник.
169
     - Не поделишься? – уселась она за руль.
     - Ничего неожиданного ты не услышишь.
     - Не увиливай! – шутя, потребовала Аня. – Зачем ты ездил к отцу?! – нарочито серьезно сказала она.
     - Пристегнись, - посоветовал Тимур, улыбаясь глазами. 
     Аня щелкнула застежкой.
     - Теперь ты, - с вызовом вскинула она подбородок.
     Тимур тоже пристегнулся. Девушка засмеялась, она ведь не о том говорила, но получилось очень смешно. Он лицо сделал забавное. Любой бы рассмеялся.
     По дороге бежали машины, по ним – городские огоньки. Освещение было отличным – все видно, как днем. Аня ожидала, что автомобилей к вечеру поубавится, однако случилось с точностью да наоборот: их количество значительно выросло. Кое-где образовались многокилометровые пробки.
     - Сюда надо навигатор, - заметил Тимур, это скорее звучало как предложение. 
     - На данный момент не имеет смысла: мы в пробке и еще неизвестно, когда выберемся из нее, - постучала Аня пальцами по рулю. Она бросила курить, но если будет проводить часы в заторах, снова начнет! 
     Медленно-медленно полосы двигались, расползались в разные стороны на перекрестках. Свернула и Аня. Уменьшенный поток побежал веселее, и она смогла расслабиться. В приоткрытое окно влетал прохладный воздух, колышущий ее волосы. Они подпрыгивали к макушке с увеличением скорости.
     Очередное расширение дороги преподнесло новые сюрпризы: машин вновь стало много. Внезапно, откуда ни возьмись, выскочил джип и чрезвычайно самоуверенный водитель, слишком спешащий куда-то, попытался прошмыгнуть между участниками движения попутного направления. Это ему не удалось и он, не найдя лучшего решения, подрезал Гаврика.
     Испуганная Аня нажала на педаль тормоза, и не успела она сообразить, что сзади в нее несется неуспевающая приостановиться груженая газель, как Тимур, сидя на пассажирском сидении, выхватил руль и, повысив как минимум на два тона голос, отдал подряд распоряжения:
     - Газ! Тормоз! Газ! Еще! – неслись слова.
     Он повторял их бесконечное число раз, лавируя между машинами, которых тьма-тьмущая, чтобы не попасть в аварию. Аня, выполняющая требования Тимура, вжалась в кресло – ей страшно! Она никогда так не ездила! А он, не растерявшись, не поддавшись панике, пытался спасти не только себя и ее, но и, уходя от столкновения, обезопасить других участников движения: впередиидущих подрезал тот же джип. Чудилось Ане, ее кидает по всей дороге. За считанные минуты у нее перед глазами вся жизнь промелькнула! Сработай она педалями чуть не так – пиши пропало! Большой аварии с летальным исходом не избежать! Пусть она пять лет за рулем, но никогда не пойдет на курсы экстремального вождения! 
     В следующее мгновение Аня зажмурилась: впереди резко затормозил автобус. Тимур закричал:
     - Стоп! Газ!
     Не почувствовала Анна удара. Открыв глаза, увидела, что едет по другой полосе, а ей уступают дорогу видевшие взбешенный джип иные водители, только встраивающиеся в поток.   
     Тимур сам манипулировал поворотниками, рулем, аварийками – ее задача заключалась в нажимании на педали. Казалось Ане, нога сама выполняет требования Покровского, а она ни при чем.
     Скорость постепенно угасала, Тимур направил машину к обочине и, наконец, остановил.
     - Умница, - тихо сказал он Ане, трясущейся в лихорадке не отступившего страха.
170
     Она не верила, что все закончилось. Еще чуть-чуть и ее б размазало по дорожному полотну! Боже, что она пережила только-только! По дороге она слышала, как скрежетал металл за ее спиной, как трескалось стекло. Не всем удалось выйти из сложившейся трудной ситуации, а призрака-джипа след простыл. Водитель ненормальный! Сумасшедший! Кто его выпустил на дорогу?! Кто ему права дал?!
     - Успокойся, - медленно проговорил Тимур, - успокойся. Дыши глубже. Да. Правильно.
     Тряслась как осиновый лист Аня, глядела на него большими испуганными глазами и не понимала, что он держит ее за ледяные руки.
     - Вот так, - продолжал он.
     У Гаврика вырос полицейский. Поначалу он опешил и, едва совладав с собой, по рации сообщил сослуживцам о случае. 
     - Я с ним поговорю. – Тимур вышел и недолго беседовал со стражем порядка, который задал всего пару вопросов и скоро удалился. – Жертв нет, - заглянув в машину, оповестил он Аню. – Как ты?
     Она только и смогла чуть кивнуть, если движение можно назвать кивком. От шока у нее паралич.
     - Пересаживайся, - обойдя Гаврика, Тимур открыл дверь (у девушки сил не было), и помог ей перебраться на заднее сидение. Почти что положил ее туда.
     - Что сказал полицейский? – прошептала Аня, душа медленно возвращалась из пяток на законное место.
     - Ты не виновата.
     - Спасибо. – Анна уткнулась лицом в колени. Забылась.
     Тимур ехал медленнее обычного, в объезд, избегая пробок, и справлялся о самочувствии, опасался, что подступит дурнота. Тошнило Аню, но она мужественно справилась.
     По радио передали, что за натворившим дел призраком-джипом началась погоня.     Полицейские машины будут преследовать его и терять из вида. Видный джип обнаружат по спутнику и перекроют дорогу. Молодому человеку предъявят обвинения по нескольким статьям. Теоритически его должны ожидать серьезные проблемы, но состоятельный папочка вытащит его из кутузки: он выложит кругленькую сумму за нанесенный ущерб городскому транспорту и самым отчаянным пострадавшим автовладельцам. Он, влиятельный бизнесмен, отдаст немало, чтобы замять дело и не пропустить в эфир компрометирующую его информацию. 



















171
Новая машина. Ира видит Тара
     Не знала, что Аня выпила, но уснула сразу же. Тимуру оставалось только погасить светильник и выйти из спальни.      
     Наутро ей полегчало, однако страх не ушел: как она снова сядет за руль? В городе полным-полно самоуверенных лихачей, думающих, что они одни на дороге! Если неохота стоять в пробке либо же плестись восемьдесят километров в час, купи вертолет, а еще лучше самолет и наслаждайся скоростью. Не хватает адреналина – прыгни с парашюта, отправься в кругосветное путешествие в одиночку, спустись с горы на сноуборде, на худой конец сходи в больницу и попытайся пройти без очереди: бабули тебе покажут, где раки и другие существа, подобные им, зимуют. А другие люди здесь ни при чем.   
     Проснувшийся раньше привычного часа Тимур постучался. Он услышал учащенное Анино дыхание и догадался: она не спит. 
     - Завтрак в постель? – спросил Покровский с порога.
     - Не хочу есть. – Аня лежала, поджав к животу колени и прижимая плед к груди.
     Не просясь, Тимур прошел и присел на край кровати.
     - У тебя машина не тянет.
     Аня приподнялась на локтях.
     - Она не рассчитана на бешеные гонки! – горячо возразила она, в глазах вспыхнул огонек.
     Покровский остался доволен – ее апатии как не бывало.
     - Теперь завтракать?
    Анин носик поморщился.
     - Чтобы ты хотела? – чуть улыбнулся Тимур, она уже не отказывается.
     - Молока с ватрушками, - назвала она первое пришедшее на ум, ложась поудобнее – ее совершенно не смущает присутствие постороннего в ее спальне.
     Да какой же Тимур посторонний? Хочет того или нет, он уже свой. Это и Маша признала. Так что ему не отвертеться. Аня подавила улыбку. 
     - Ты куда? – изумилась она, на ее глазах он встал и зашагал из спальни.
     - В магазин, - ответил через плечо Тимур.
     Аня привстала, она выглядела по-женски трогательно и притягательно: теплая, сонная, с взъерошенными волосами беззащитная женщина в постели – велик соблазн.
     - Я… я просто так сказала, - оправдывалась она, не рассчитывала, что он соберется и отправится в булочную, затем – в молочный ларек. Она прищурилась, видя, что Покровский не намерен сворачивать с выбранного пути. – А если б я попросила норвежскую семгу или, скажем, байкальского омуля? Ты б за ними пошел? – засмеялась она.
     - Ватрушки ближе. – С этими словами Тимур отправился в магазин.
     Аня вскинула брови и согласно кивнула, что кривить душой – у нее скромные запросы.
     После завтрака, по доброте душевной Тимура доставленного в кратчайшие сроки, она позвонила Маше и сообщила, что приедет. Памятуя о вчерашнем вечере, она попросилась на заднее сидение. Тимур возражать не подумал. Аня забилась в уголок и без напоминаний пристегнулась.
     - Меня ждут, но я как освобожусь, заеду за тобой, - предупредил Покровский.
     - Примерно во сколько? – копошилась Аня в сумке, ища помаду. Надежда Валентиновна считала, что дочь слишком запустила себя: даже губы не красит. В свою очередь девушка отрицала это: она пользуется помадами, но летом реже, чем в остальное время года.
     - В районе обеда у меня встреча, ты поедешь со мной. – Тимур не спрашивал, он настаивал. По обыкновению его голос звучал спокойно и уверенно. Аня привыкла. 
     Причин не было отказываться, он поклялся, что они не поедут ни к Золотареву, ни в ресторан, и она согласилась составить компанию. Не открыл секрета Покровский, куда они отправятся и зачем, а улыбнулся, глазами, и был таков.
     Уже как второй месяц Машуля упрашивала маму сходить с ней в кино. Аня, как и папа, предпочитала театр, особенно оперетту – фильмы, если они не масштабные, можно и дома
172
посмотреть – но дочка хотела мультик и она уступила. В кое-то веки она выберется в кино.
     Билеты она намеренно заказывала ближе к выходу: дети частенько бегают то в уборную, то хотят пить, есть и тому подобное. Маша вбежала по подсвечиваемым ступенькам в зал и, указывая вверх, громко сказала:
     - Мама, я хочу на кресла, на кресла! Пойдем туда!
     В иной раз Аня б согласилась, но в почти пустом зале наверху сидела пара молодых людей. Незачем им портить встречу.
     - Нет, мы сядем на свои места. – Она опустила сидение, присела и поманила дочку. – Мы будем мешать, - убедительно отозвалась она: увидь Маша, что не надо, вопросы начнет задавать. Она-то не догадывается, чем еще кроме просмотра в кинотеатре занимаются.
     Надулась девочка и нехотя села рядом.
     - Смотри на экран, - добавила мама, замечая, как малышка оглядывается.
     Только погасили свет, пара приступила к действию, ради которого они тут. Собственно говоря, приключенческий анимационный фильм молодых людей мало интересовал, они занимались друг другом.
     Как любой ребенок Маша тоже являлась любопытной и обернулась. Пораженная, она прошептала:
     - Мама, они целуются! Посмотри, посмотри! – и хотела было повернуть мамину голову.
     - Я знаю, повернись и смотри мультик, - постаралась успокоить дочку Аня – она еще и не такое видела. Да что там видела, участвовала.   
     Велико было Машино потрясение – зачем приходить в кино, чтобы целоваться?
     Наличие в зале камер, других людей и детей юную пару не остановило – они не подняли глаз на экран. Из детского любопытства Маша, останавливаемая матерью, посматривала на них, потом смирилась и даже улыбалась. Ее бессмысленно было уводить из кино: на улице, в телевизоре, в Интернете, школе все то же самое. Ладно б дело доходило только до невинного поцелуя, а то ж юнцы (впрочем, не они одни) и дальше идут, никого не стесняясь. Немодно не курить, не выпивать, блюсти честь. Аня покачала головой – ну и мысли у подростков. А что вокруг них творится! Неудивительно, что участились случаи юношеского суицида – никакая психика не выдержит бешеной нагрузки и западной пропаганды. В четырнадцать ты еще в девках - самое время с крыши броситься.
     Мораль и понятие совести устарели, ныне доверие, доброта, неумение притворяться и лгать люди упоминают в резюме как недостатки. Ты должен иметь сотню дипломов (желательно экономических или юридических факультетов), знать «от» и «до» компьютер, все что ни на есть программы, уметь пользоваться офисной техникой, жить и спать на рабочем месте, делать работу за начальника, пока тот играет в компьютерные игры. А после он выговаривает за неправильно сделанные приказы. Человек отнюдь не становится высокоразвитым, а роботом, машиной. Он работает не для процветания отечества, не на себя и на становление личности, он – станок, приносящий кому-то прибыль. И не дай Бог тебе, станок, заклинить: во-первых, чинить некому, а во-вторых, поломанный или устаревший никому не нужен.
     Мамина подруга, одинокая женщина, еле-еле нашла работу в своем, казалось бы, не пожилом возрасте. Действительно, зачем сейчас библиотекари, коль библиотек нет, зачем искусствоведы, реставраторы. Трактористы, шахтеры, геммологи, слесари, электрики, инженеры, учителя, ветеринары, швеи тоже, судя по зарплате, не нужны. Пожалуй, стоит закрыть все вузы кроме нескольких и повесить на них лозунг: «Даешь стране управленцев, юристов и экономистов!».      
     Как-то, разговаривая с сослуживицей, Аня, шутя, поделилась своими соображениями.
     - А кто же работать тогда будет? – покуривая, озадачилась Валя. Помимо этих трех профессий – она была убеждена в том – супруг назовет четвертую – футболист, ставя ее на первое место. 
     - Как кто – таджики! – засмеялась Анна. – Скоро больше некому будет!
173
     - Н-да, куда ни плюнь – везде менеджеры, бухгалтера... В педагоги люди не идут. Подруга сказала: в их школе нет учителей начальных классов. Набора детей не будет:  учить некому.
     За окном мелькали витрины и вывески, Аня высматривала, куда везет ее Тимур. То и дело он отвечал на звонки разъяренного телефона, без которого не обходился ни один день. Порою девушка вздрагивала, когда тот звонил. Покровский ставил его на виброзвонок, дабы она не пугалась. Для него это стало чем-то вроде ритуала: каждый вечер мелодия отключается, а утром появляется снова.   
     «Лексус» свернул направо, потом налево, поблуждал в переулках Москвы и выехал на улицу, вдоль которой пестрели магазины и бутики. То, что случилось дальше, Аня и во сне увидеть не могла: Тимур припарковался в неположенном месте (положенного в радиусе полукилометра не было) и сделал два шага в сторону автосалона.   
     Подобралась девушка, а Покровский сделал подзывающий жест.
     - Анют.
     Она с силой сжала ручки сумки, скручивая их, и пошла за ним.
     Широкие стеклянные двери расступились. Над головой гудел длинный кондиционер, благодаря чьим усилиям внутри торжествовала прохлада, а не удушливый зной после кратковременного дождика.
     Аня окинула взором салон: одна стена полностью из стекла, потому тут светло, просторно, плиточный пол, поддерживаемый колоннами потолок, местами зеркальный, что зрительно увеличивает пространство. Рядами стоящие наполированные машины блестят так, что слепят глаза, на противоположной от окон стене сверкает эмблема присутствующей здесь марки – «хонда».
     Точно из воздуха появился необыкновенно улыбчивый продавец, молодой несмолкающий человек с отлично подвешенным языком.
     - Утром я звонил вам, - ответил ему Тимур, снимая чуть затемненные очки, какие он надевал крайне редко.
     Живой и аккуратно одетый продавец, пользующийся парфюмом и услугами парикмахера не «эконом» класса (это было видно невооруженным глазом), показывая на автомобили, повел гостей по залу. Аня плелась сзади, делая вид, что слушает его, распинающегося перед клиентами. Но он был талантливым продавцом, и незаинтересованность девушки не скрылась от него. Довольно странно: по обыкновению дамы принимают активное участие в выборе машин для себя.
     - Чай? Кофе? – предложил он, указывая на низкие белоснежные ступеньки, ведущие на площадку, располагающуюся немногим выше уровня пола.
     На ней стояли два красных, под кожу, дивана, между ними – стеклянный круглый столик с набором для чаепития или питья кофе – кому что больше нравится. В одной вазочке поблескивали фантики конфет, в другой белели кусочки сахара-рафинада.    
     Желание уйти нарастало, но Аня переборола себя и отказалась от предложения – ей кусок в горло не полезет. Она только смотрела, как беседуют двое ее спутников, прохаживаясь с ними по залу, наполняемому приятными звуками.
     Покровский описал, что хотел бы видеть, и продавец, плавно жестикулируя, словно он дирижер за пультом, подвел их к одной из машин. Белая, изящная «хонда» смотрелась прямо сказать выгодно: ее удачно разместили и поставили подсветку. Глянцевая поверхность машины отражала огоньки освещения.
     Аня оценила старания инженеров и дизайнеров, о которых заговорил коммуникабельный продавец. Вот уж где язык без костей – еще бы, ему позарез нужно продать товар и получить свой процент с продажи.
     Молодой человек осуществил плавный переход от технических параметров автомобиля к его внешнему виду, уделив особое внимание комфортности салона, и закончил словами, что это «не машина, а сказка и она создана, чтобы доставлять удовольствие очаровательной девушке». В конце речи он предложил убедиться в том лично, прокатившись на тестере.
174
     - Хотите прокатиться: я подгоню машину?
     Тимур перевел взгляд на Аню. Неужели случилось чудо, и он вспомнил о ней! Она развернулась и, стуча каблучками, пошла прямиком к выходу, ускорив шаг перед дверями, открывшимися слишком медленно. 
     Продавец признаться удивился: женщины сами не знают, чего хотят. Он водил, водил ее по салону, а она взяла и сбежала. С приветом. Кажется, накрылась его премия медным тазом: клиенты не покупают машину для своей спутницы, если она ей не нравится.   
     Перед дверями расположилось пять ступенек, Аня сбежала вниз и пошла наугад. Совсем рядом находилось скопление стареньких, пошарпанных домов с узенькими окошками. Она нырнула в пустой двор домиков, уходящих в небо, и присела на качели прямо против арки, какую только что миновала. Взгляд был направлен вперед, но девушка ничего не видела перед собой.
     - Что не так? – опустился на соседние качели Тимур.
     - Мне не нужна новая машина. Я чувствую себя содержанкой! – Голос Ани невольно дрогнул, она опустила голову.
     - Прости, я всего лишь хотел сделать тебе подарок.
     - Подарок?! Да это целая машина! – вскричала Аня, почему-то ее обуяло негодование, но она вовремя остановилась и попыталась взять себя в руки.
     - Тебя беспокоит цена вопроса, - догадался Тимур, к тому же то было несложно. – Сама подумай, куда мне столько?
     - Деньги можно вкладывать во что-то, заниматься благотворительностью, - живо откликнулась Аня.
     - Ежемесячно я делаю отчисления в пользу больных детей.
     Девушка тряхнула волосами и громко выдохнула.
     - Ты еще лучше, чем я думала! – После недолгой паузы сказала: - Зачем ты пришел ко мне?
     - Хочешь, чтобы я ушел?
     - Конечно, нет. - Аня говорила правду, трудно передать словами, как она не желает его ухода: он предупреждал ее, что у него мало времени. – Останься со мной, - прижалась она к качелям, крепко держась за них.
     - Я и так с тобой, - отводя взор, ответил Тимур, в груди что-то сжалось.
     - Нет, насовсем! – почти умоляюще посмотрела на него Аня, почему он такой недогадливый? И молчит? – Не можешь? Тогда возьми меня с собой. 
     - Я не могу, - тихо отозвался Тимур, угнетенный собственными мыслями.               
     - Мне страшно: ты пришел, чтобы уйти.
     - Анют, я другой.
     Поразилась она его взгляду, интонации, выражению лица – Тимур будто подавлен. Настолько, что ему трудно, очень трудно говорить.
     - Я хотел измениться, отчасти это удалось, но все вышло не так, как желал.
     - Зачем ты здесь? Тебе ведь чужда человеческая культура, – видя, как ему плохо, мягко спросила Аня.
     - Некоторое время назад нам стало известно, что близ нашего леса геологи обнаружили месторождение никеля.
     - О Боже!
     - Да, вы не умеете беречь то, что вам дано. Люди разрушают все и везде, куда бы ни ступила их нога. У меня была миссия: я должен был обезопасить свой народ.
     Тар скрыл от Ани тот факт, что отори, старейшины, выбирали, кого б им послать к людям: дело это опасное и чревато последствиями: миссионер в любую минуту может погибнуть и навлечь беду на всех каракалов. Тар вызвался сам, отец знал причину поступка и понимал, что не остановит единственного сына.
     - Внедрившись к людям, я нашел тех геологов, они изменили данные. Не будучи
175
уверенным,  что  это  остановит  заинтересованных  людей,  я  вышел на Золотарева и убедил
их, что добыча никеля в моих краях нерентабельна.
     Во время признания Тимура с лица Ани не сходило изумление. Как возможно то, о чем говорит? Невероятно, похоже на сон. 
     - А если бы не удалось? Убедить?
     - Каракалы будут защищать свои территории до последней капли лары. Крови, - объяснил Тимур значение нового для девушки слова.
     - И каковы шансы вам выжить? – Аня, ждавшая ответа, не получила его. Впрочем, она отлично понимает, к чему приводит человеческая алчность. Люди ни перед чем не остановятся: они вырубят, выкосят, подожгут на худой конец все, что им мешает заработать. Ради лишней пачки денег, по большому счету бумажек, они выжигают древнейшие на Земле кустарники, которым, по приблизительным подсчетам ценителей (есть и такие) природы, три тысячи лет. Да они современники фараонов, а их раз – и в огонь. Вот они, пепел, руины, пустыня – результат человеческого бездушья и свирепой жадности.
     Анна искренне порадовалась благополучному исходу каракалового предприятия. Прекрасно – Тимур справился и не прольется ничья кровь, не вырубятся леса, не высушатся болота, не покроется производственным мусором чистая, плодородная земля, воздух останется кристально-прозрачным и хоть в Сибири сохранится первозданная красота. Лесные животные могут жить спокойно: человек не пройдет в тех краях с огнем и техникой, не застроит близлежащую территорию заводами и фабриками, которые наносят ущерб окружающей среде и которые после благополучно забрасываются. Там по-прежнему на пышных ветвях дерев будут петь птицы, по тропинкам бегать свинки с детенышами, косули, от лис прятаться длинноухие зайцы, белочки будут делать заготовки, а щедрая растительность преподносить лесным обитателям грибы, орехи и ягоды.      
     - Как тебе это удалось? Гипноз? – поинтересовалась Аня, миссия и правда сложна. Она б не справилась: желающих обогатиться ой как много, попробуй-ка, уговори их отступиться. 
     Вместо ответа Покровский кивнул и медленно моргнул одновременно.
     - Ко мне ты тоже применяешь гипноз? – Может, она загипнотизирована, но не догадывается о том? Вдруг все, что происходит вокруг нее, ей только чудится, а на самом деле?..
     Тимур поспешил рассеять сомнения:
     - Нет.
     - Почему? – спросила Аня, сама не зная зачем: что она хочет услышать в ответ? Что если он ей не понравится? Ну, кто ее за язык-то тянул?   
     - Не могу сконцентрироваться, - несколько смущенно произнес Тимур, по правде говоря, он плохо концентрировался в ее присутствии. Не раз замечал. 
     Признание заинтересовало Аню: ей кажется или он увлечен? Она приподняла бровь и начала покачиваться на качелях. Тут ею завладело сомнение: прямо-то Тимур не сказал. Странное дело, даже одно только подозрение принесло ей некоторое удовлетворение. До чего ж приятно. И пусть Тимур не признался, но она обязательно выведает правду. Уж она найдет способы воздействия. 
     - Твоя миссия выполнена. Ты можешь вернуться в Сибирь, - начала издалека Аня, кто знает, к чему приведет разговор.
     К ее изумлению Тимур помрачнел.
     - У меня есть еще одно дело.
     - Не расскажешь подробнее? – с участием отнеслась Аня к его боли. По крайней мере, так ей показалось.
     Тимур освободил качели для маленькой девочки, вышедшей погулять, и обратился к Анне:
     - Покупка машины отменяется?
     - Не надо. Не сейчас. 
176
     Прохаживающийся по залу автосалона продавец с сожалением смотрел на отъезжающий темный автомобиль, за рулем которого сидел несостоявшийся покупатель, а его своеобразная спутница разместилась на заднем сидении. Аню не отпустило чувство страха: свежо в памяти страшное событие.   
     Завезя Аню в магазин, Тимур снова уехал, сказал – дел невпроворот, но пообещал быстро управиться. Не требовала отчетов девушка, он сам, если считал необходимым, делился с ней. Еще он не был привередливым ни в еде, ни в чем-либо другом. Это здорово облегчило Ане задачу: она готовила, что у нее получалось лучше всего, а не мучилась, дабы угодить ему. Кулинарные изыски ей все равно не состряпать, а есть надо всем, даже каракалу. 
     На плите скворчала скорода, где обжаривалось мясо, в духовке румянилась запеканка со сметанным соусом, на столе радовал взгляд пестрый салат. Развесив постиранное белье, Аня проверила, как обстоят дела на кухне и взялась сначала за ингалятор (Тимур настоял на том, чтобы она таки занялась здоровьем), потом – за уборку.
     Только она расправилась с назойливой пылью, как зазвонил телефон.
     - Как ты могла так со мной поступить! – напористо начала Ира.   
     - И ты со мной не разговариваешь, - спокойно отозвалась Аня, помахивая мягкой влажной тряпочкой.
     - Да!
     - Как дела? Как там в Испании?
     Выйдя из больницы, где ее ежедневно навещал Андрей, подруга по его настоянию поехала отдыхать за границу, кстати, билеты и проживание оплатил тоже он. Даже не удивилась Ира, когда на третий день он вселился в туже гостиницу, приобретя номер на том же этаже и по странному стечению обстоятельств по соседству. Встреча в коридоре была вполне дружественной, зато на пляже – не очень.
     - Да ну ее, эту Испанию. Жарко и народу полно. – Почему-то Ира выбрала именно вышеупомянутую страну, когда могла б поехать во Францию, Италию, Германию. Там, конечно, туристов также пруд пруди, но все же. – Ты не представляешь, он меня чуть не растерзал! – поделилась подруга.
     - Отлично.
     - Да! Он схватил меня на пляже и не отпускал. Я аж обалдела! Никогда такого не было. Мы ушли только утром.
     - Как романтично, - улыбнулась Аня – ночь, звезды, песчаный берег, шум волны… Красота. – И что? Ты переезжаешь к нему?
     В трубке молчание затянулось, неужели Ира задумалась?
     - Не знаю, я сомневаюсь, - сказала она, поглядывая на элегантное платиновое кольцо с бриллиантами – подарок бывшего мужа. – Он сделал мне предложение.
     - Правильно, что тянуть кота за хвост, - поддержала Аня Андрея – давно бы так. – За тобой же глаз за глаз, - и засмеялась.
     - Я заскочу к тебе, - сообщила подруга.
     Анна опустила тряпочку.
     - Когда?
     - Сейчас.
     Едва Ира отключилась, Аня набрала Тимура и уточнила, когда он придет. Благодаря пробкам он потерял время и принес свои извинения за только предстоящую задержку.
     - Все хорошо, не торопись, - подбодрила Аня. Она ринулась в зал, убрала ноутбук и вещи Покровского, заглянула в ванную, подчистила в прихожей.   
     Покачала девушка головой, что она делает? Неизвестно как надолго придет к ней Ира, но у нее и мысли не возникало позвонить Тимуру и попросить не приезжать сегодня.
     Уже спустя десять минут в квартиру вплыла загорелая и румяная подруга с тортом в руках. С момента последней встречи она преобразилась.
     - Отдых пошел на пользу, - заметила Аня.
177
     - Не отдых, - поправила Ира, таинственно сверкнув глазами. Она прошла сразу на кухню и по-свойски поставила чайник. – Обои переклеила. Прикольно, - осматривалась она, хрустя свежим огурчиком из салата.
     - Мне тоже понравилось. 
     - Еще б мебель сменить, - нырнула в салатницу Ира.
     - Да, мне говорили.
     Тимур порывался продолжить начатое, Аня наотрез отказалась. Все же он немного нарушил запрет: однажды вернувшись с работы, она обнаружила новый компьютерный стол, а на нем новенький компьютер. Даритель сделал вид, что это вышло совершенно случайно. «Увидел, сразу подумал о тебе», - сказал он тогда. Хитрец! Да он потихоньку ей всю обстановку поменяет! Уже на кровати и диваны в магазинах засматривается! На днях зачем-то заезжал в салон музыкальных инструментов (на Анином пианино одна клавиша западает). И что же он намеревался там отыскать? 
     Чайник засвистел. Аня разрезала торт, Ира разлила чай по кружкам с блюдцами.   
     - Ты кого-то ждешь? – проверяя мясо, спросила она. Потом взглянула на духовку. – О, твоя фирменная запеканка. 
     - Она готова, - вынула ее из печи Аня и пригласила гостью: – Присаживайся.
     - Здорово. – Подруга потрогала румяную корочку и, одернув палец, подула на него.
     - Запеканка же горячая! – напомнила Анна, приложив к обожженному месту холодную ложку. – Ты как маленькая.
     - Кстати о маленьких, - села Ира перед тарелкой, куда лег кусок запеканки. – Андрей предложил взять ребенка из детского дома, - вертя вилку в руках, произнесла она. – Зачем ты ему сказала? – Ее взор был направлен прямо на подругу.
     - Чтобы он знал, на что идет, - не стала отпираться и что-либо выдумывать Аня.
     Мужчины часто бросают жен, если те не рожают им детей или бесплодны, при всем этом дети им не очень-то и нужны. Она по себе знает. Где теперь Ермаков, который отбирал дочь и грозился лишить мать родительских прав? Это его надо лишить отцовских. Не отец, а одно название.
     - Он бы все равно узнал. Если б вы сошлись. – Аня подняла глаза на подругу, невинно глядящую в потолок. – Красивое колечко. Дорогое. А как сверкает.
     Оно, и правда, было очаровательно-изысканным, формы интересной. Камни то собирались, то рассыпались по драгоценному металлу, переплетенному умелым ювелиром. Андрей заказал кольцо своему знакомому и тот постарался на славу: заказчик остался доволен, а еще больше Ира.   
     Она протянула подруге руку, любуясь подарком.
     - Оно мне нравится. Как считаешь, если я откажу Андрею, он не потребует кольцо назад?
     - Он не потребует! – возмутилась Аня, как подруга могла такое подумать. – Но ты с ума сошла: отказывать ему глупо. Сколько лет прошло, а он тебя все ждет.
     - Не помню сколько, - шевеля пальчиками, пролепетала Ира, ей кружил голову блеск каменьев, одних из самых твердых на земле.
     - И я не помню.
     Прожевав запеканку, Ира продолжила:
     - Он изменился.
     - Кто? – приступила к торту Аня.
     - Андрей. Он стал напористым, я его не узнаю. Он позвал нас с сыном в Таиланд.
     - Хм, экзотика, - протянула Анна, - ты же любишь что-нибудь необычное. Поезжай.
     - Еще он сказал, что больше меня не отпустит.
     Вообще Андрей сказал несколько иначе, Ира даже опешила: ничего себе настойчивость. «Ты моя жена и всегда была ею!» – добавил тогда он, взмахнув рукой. Как-то она не успела взять телефон, была в душе, а когда вышла, услышала, как бывший муж прорычал в трубку: «Шиш ты ее получишь, знакомый!». Крайне удивилась Ира, кутаясь в полотенце, она
178
спряталась за угол. Андрей отключил сотовый, при ее появлении сделал вид, что ничего не случилось. На вопрос кто звонил, ответил честно: не знаю и знать не хочу. А потом… Ире вновь пришлось идти в душ.
     - Слушай, что с ним  произошло?  Он  не дает мне передохнуть, - поделилась  она,  заводя
глаза.      
     - Отрывается, - смеясь, предположила Аня. – Он о-о-очень долго ждал. И?
     - Что «и»? – поставила подбородок на внешнюю сторону кисти подруга.
     - Долго ты намерена думать?
     - Не знаю. Я должна все взвесить, продумать…
     Подруги и пошутили, и посмеялись, повторно выпили чаю. Их дружеский разговор был в самом разгаре, когда в замочной скважине провернулся ключ.
     Анина улыбка ослабела, заинтригованная Ира непроизвольно выглянула в коридор.
     - Добрый вечер, - поздоровался Тимур, увидав девушку, которую узнал: это она отчитывала Аню три с лишком года назад.
     - Добрый, - откликнулась Ирина, вскину бровь. Вот это да! Она перевела взгляд на замешкавшуюся подругу, вышедшую в коридор встретить важного гостя.
     - Поужинаешь? – Анины глаза виновато глядели на Тимура, он обо всем догадался.
     - Нет, я поел. Пойду, поработаю.
     - Ноутбук…
     - Я найду. - Поблагодарив за приглашение на ужин, гость уединился в зале.
     Аня вернулась на кухню, где ее уже ждала с кучей вопросов подруга.
     - Лешка мне уже все уши прожужжал, мол, ты не отвечаешь на его звонки! А она вон, что!..
     - Я отвечаю. Всегда, - возразила Анна, она только подолгу не болтает, Тимур сжимается, когда беседует с другими мужчинами.
     - Почему ты мне не рассказала? Я полагала мы подруги. Ты мне не доверяешь?..
     На Аню сыпались вопросы и справедливые упреки, Ира ведь ей все-все рассказывает. Но она едва ли представляла себе разговор с подругой о каракале.       
     - Это не то, что ты думаешь. Мы просто живем вместе.
     - Ха-ха-ха, - всплеснула руками Ира. – Я не настолько наивна, чтобы в это поверить. Мужчина не хочет близости – звучит как вымысел. Кто он?
     - Его зовут Тимур.
     - Он евнух? Голубой? Импотент?
     - Нет, - растерялась Аня, голос ее осип. Она откашлялась. – Я не-е-е знаю… Думаю, нет. 
     - Тогда почему просто живете?
     - Он не такой…
     - Он староват для тебя, - старалась говорить тише Ира, но Аня подозревала, что их все равно слышат. – Можно найти и помоложе. Но одежда у него отпад.
     С этим Анна полностью согласна – выглядит Тимур отлично. Что б сказала подруга, узнай она, кто такой Покровский и сколько ему лет. Наверняка б начала: «Ты с ума сошла!» и закончила: «Не подходит по возрасту».
     - Ботаник сходит с ума, а она тут с другим развлекается! – вскрикнула Ира, отстаивая интересы брата. 
     - Он, правда, не такой как остальные, - перебила ее Аня, не зная, что еще сказать, чтоб убедить подругу.
     - В чем же заключается его уникальность? Голубым сейчас никого не удивишь, - закинула ногу на ногу подруга и глотнула чай.
     - Тимур не голубой, он… ка… каракал, - выдохнула Аня. Все: она призналась. Обманывать подругу она не могла. Их слишком много связывает и, несмотря на разные взгляды на жизнь, у них есть и общее.
     Поначалу Ира поперхнулась, прокашлялась, Анна помогла, постучала по спине, а потом
179
засмеялась, делая останавливающий жест.
     - Неужели ты думаешь, я поверю в эти бредни?
     Аня не удивилась: она раньше тоже не верила, да вот случилось чудо: убедилась.
     - Да бабушка нарочно рассказала сказку, чтобы мы в лес не бегали! – все смеялась Ира.
     - И все же ты со мной не пошла тогда, - напомнила Анна.
     - А надо было, и ты б не потерялась! – резко ответила подруга. – Мы с ног сбились, ища тебя! Ты лишь к вечеру вышла! Дядя Сережа уже хотел милицию вызывать!
     - Я не вышла, - возразила Аня, покачивая головой, - он меня вынес. 
     Ира закатила глаза.
     - Бред. С чем торт? – принюхалась и пригляделась она. – Может чем-то посыпали? С наркотой пироги в Голландии. У нас они в продажу пока не поступали. Вроде. – Она ухмыльнулась – вероятно, это первый и единственный на данный момент случай.
     - Я в здравом рассудке.
     - Не похоже, - засомневалась подруга, впервые Аня несет ерунду. Определенно здесь что-то нечисто.
     Девушки услышали шаги, Тимур умел двигаться бесшумно, сейчас он намеренно давал о себе знать. Вначале Аню пугали его повадки: ходит тихо, смотрит долго, не отводя глаз, в «гляделки» любого перещеголяет, мало спит, ест, по большей части немногословен. Но она скоро привыкла, он в свою очередь старался передвигаться так, чтобы не было эффекта неожиданности: один раз Аня вздрогнула и облилась молоком (Тимур вошел в кухню, а она не услышала) – хорошо это был не горячий чай.   
     Смерила взором Покровского Ира – человек как человек, ну и фантазия у подруги. Видно на почве развода начала мерещиться чушь всякая. Ничего удивительного, давно б завела себе кого-нибудь, а то еще не то почудится. Почему, собственно, каракал, а не аватар? Синенький такой, страшненький, с хвостом, говорит не пойми что. О нем хоть все слышали и все видели – в кинотеатрах аншлаги были. Ира подавила ухмылку – Анька фантазерка.
     - Ты все нашел? – как бы извиняясь, спросила Аня.
     Тимур чуть кивнул, он не думал злиться на нее.
     - Мне только воды и я вас оставлю.
     Анна подала ему полный стакан. Ира все наблюдала, за сладкой парочкой: она старается угодить ему, он – быть благодарным. Идиллия. Может он педофил? Скорее всего. Нет – зачем тогда он здесь? Подруга живет одна, Маша у бабушки. Да и взгляд его говорит об обратном.
     Тимур взял стакан и, направляясь в зал, погрузился в сумерки коридора. Онемела Ира – его волосы, кожа изменили цвет, рука, что не держала воду, видоизменилась, увеличилась, пальцы вытянулись, кисть выпустила когти!
     Безмолвно подруга указала на Тара, не в силах, что-либо сказать. Сцена из немого кино: нежная красавица видит чудище лесное.  В глазах стоит неописуемый ужас, лицо вытянуто, напряжено. У Иры побледнели щеки, задрожали руки, дыхание перехватило.      
     - Я знаю, - с пониманием отнеслась Аня к гостье, она тоже так испугалась в первый раз. Потом ничего, она свыклась с мыслью, что с ней живет сибирский каракал.
     Ира подпрыгнула, тяжело дыша, перевела взгляд на подругу.
     - Успокоительное? – предложила Аня.
     - Что?
     - Успокоительное? – повторилась Анна, направляясь к аптечке.
     - Что это?!
     - То, о чем я говорила.
     - М-м-мне пора! – Ира начала боком протискиваться к выходу.
     - Он ничего не сделает, - пообещала Аня.
     Однако ей показалось, подруга не поверила, а кинув на нее ошеломленный взгляд, выскочила за дверь и понеслась прочь.
180
     Постучавшись, Аня вошла к Тимуру.
     - Зачем ты так сделал? – прислонилась она к стене.
     - Ей все равно никто не поверит, - оторвавшись от ноутбука, ответил Покровский.
     Аня присела рядом с ним.
     - Я не должна была ей говорить правду. Извини. Я подвергаю тебя опасности.
     Глаза Тимура улыбнулись, он отставил компьютер.
     - Никакой опасности в помине.  И полиция, обратись она туда, ей не поможет: у меня все документы в порядке. Для всех я – Покровский Тимур Александрович, шестьдесят четвертого года рождения, уроженец города Ленинграда. Не женат, детей нет.
     - Покажись мне, - подогнула под себя ногу Аня, повернувшись к собеседнику всем телом.
     - Это плохая идея, - отвел он взгляд, совершенно понурый.
     - Ты забываешь, я тебя уже видела. Я не испугаюсь, поверь. Или ты обращаешься только в темноте?
     - Нет, - занервничал Тимур настолько, что заходил взад и вперед, не находя себе места.
     Его скитания остановила Аня, подойдя к нему.
     - Ты не боишься оружия, сильных мира сего, их шкафоподобной охраны, а меня сторонишься?
     - Дело не в страхе, точнее не в моем. 
     Но Аня не намеревалась идти на попятную, Тимур был вынужден уступить, не сумел отказать. Таким образом, перед ней предстал в своем истинном облике Тар.
     Рассматривала девушка черты его лица, совершенно не кажущиеся отталкивающими, да и клыки ее ныне не пугали. Нерешительно она подняла руку и легонько коснулась длинных волосков на щеках. Мягкие на ощупь, гладкие, как короткая шерсть, покрывающая горячее тело. Ресницы (и верхние и нижние) иные, короче, растут не как у людей: вперед или вверх, а к внешним уголкам глаз, брови шире, но плавно сливаются с основным шерстяным покровом, узкие ноздри, губы своеобразные, не так выступают. По большому счету ничего страшного. Подумаешь, зубы чуточку длиннее, глаза округлее, когти втяжные, зато ладони мягче, чем у человека, ушные раковины удлиненные, шевелятся. Интересно.   
     - Видишь, я не закричала, - улыбнулась Аня, касаясь лицевой шерсти.
     Тар обратился в Тимура.
     - Не проси больше. – Он отошел к зашторенному окну, девушка всегда по вечерам задергивала шторы, чтобы из окон напротив ее не было видно.
     - Не буду, - присоединилась к нему Аня. – Скажи мне что-нибудь на своем языке. Иногда ты произносишь красивые слова. Что они означают?
     - Какие именно слова? – взглянул на нее сверху вниз Тимур.
     Она задумалась, вспоминая, что он говорил и в какой ситуации.
     - Когда ты в хорошем расположении духа, повторяешь «иттара». – Она постаралась как можно точнее воспроизвести это слово с ударением на первую букву. По ее мнению получилось довольно сносно, но Тимур почему-то улыбнулся. – Я смешно сказала?
     - Нет, - еще шире улыбнулся он: девушка не так протянула слоги, не такую выдержала долготу ударного, не повысила голоса в нужном месте. - Ты сказала на человеческий манер.
     - И что же я сказала? – Аня буквально сгорала от любопытства.
     - Ну, если не брать во внимание некоторые мелочи – «меня радует то, что я вижу». 
     - Значит, иттара, - двусмысленно повторила Анна.
     Тимур только сжался, как она спросила:
     - А турам сиати? – Фраза была настолько сложной в произношении, что Аня повторила ее медленно и ударение поставила не туда.
     - Когда ж я такое говорил? – свел брови Тимур, как он неосторожен! Надо было предвидеть, что рано или поздно она спросит, что эти слова означают.
     - Вернувшись с командировки, - пожала плечиками Аня. – Это нехорошая фраза? Ты выругался? - Ох, неужели каракалы тоже сквернословят? 
181
     Тимур помолчал, но ему пришлось ответить:
     - Наконец я здесь и могу… дышать, - тихо-тихо закончил он.
     - Потрясающе, - всплеснула руками Аня. – Это не язык, это поэзия. М-м-м… - завела она глаза, - как романтично.    
     - Мне нужно… сходить в машину, - указал в сторону входной двери Тимур.
     - Конечно, - кивнула Аня, - заодно мою проверь. – Она достала из сумки ключи и подала ему. – Ты установил новую сигнализацию? Прежняя была никудышной.
     Покровский, едва ответив, исчез. Анна проводила его взглядом. 











































182
Поцелуй. Свадьба подруги
     С того момента как Тимур ушел, прошло достаточно времени – чтобы проверить машину, стоящую возле дома, не требуется получаса. Прохаживалась Аня взад и вперед, понимая, что он выжидает, пока она уснет. Она взялась за телефон, но передумала звонить. Погасила свет на кухне, потом – в зале и закрылась в темной спальне. Пусть думает, что она спит. Однако Аня соблюла и другие меры предосторожности: она следила за дыханием, стараясь сделать его тише и равномернее – у Тара отличный слух, он не вернется, коль заподозрит неладное. А если она не будет спать, он проведет всю ночь на лавке?   
     Наконец входная дверь открылась. Зайдя в квартиру, Тимур громко выдохнул – он обо всем догадался, потому что услыхал Анину улыбку.
     - Неужели ты меня боишься? – вышла Аня навстречу. - Не съем же я тебя. – Ах, оказывается, Тар трусишка. Кто бы мог подумать, что таинственное существо, не страшащееся вооруженных охотников-мужчин, будет сторониться ее, слабой и беззащитной женщины.
     - Я боюсь не тебя, а себя, - твердо возразил Тимур, шагая в зал.
     - Чем же ты так страшен? – глядела Аня, как он откладывает ключи.
     - Я могу быть опасным.
     Удивленная девушка остановилась в дверном проеме.   
     - Не может быть. Кому ты несешь опасность?
     Тимур не ответил, за него это сделали его глаза, направленные на нее. Вместо того чтобы испугаться, она чуть улыбнулась.
     - Не верится. – Она пошла к себе, на ходу пожелала: - Спокойной ночи.
     «Спокойной ночи», как будто он теперь может быть спокойным.
     Тимур уселся за ноутбук и еще долго работал, Аня слышала, как стучали клавиши, но он не спал не от того, что дел по горло, а потому как сон не приходил. Что он делает? Ему скоро уходить, а он не может. Утром у него дрогнула рука: цифры неумолимо уменьшаются. А Аня? Что будет с нею? Но у него были соображения на этот счет. Ему немного полегчало.
     Учась у него, она поступила правильнее всего: не напоминала о вчерашнем. Тимур держался сдержанно, несколько скованно. Не настаивала Аня на беседе и ехала на работу в безмолвии.
     - Спасибо, - поблагодарила она, стоило машине остановиться неподалеку от офиса:     Покровский хорошо усвоил ее просьбу и останавливался заблаговременно.
     Аня уже отстегнулась и открыла дверцу, как внезапно повернулась к спутнику, коснулась губами щеки и как ни в чем небывало вышла. Вздрогнул Тимур: его застали врасплох. Он растерян. Если б девушка пошла дальше, он бы и сопротивляться, пожалуй, не смог бы. Так вот как женщины это делают. Надо отдать им должное. Он совершенно беззащитен! Нейтрализован!
     Смотрящего вслед Ане Тимура привел в чувство машинный сигнал: водитель стоящего сзади китайского автомобиля извелся: какой-то тормоз уснул и мешает проехать.
     - Неужели! – стукнул он по баранке, когда «лексус» тронулся с места. – Если не выспался,  езжай домой! – Это были самые приличные слова, которые он произнес – опаздывающий водитель злой.
     В офисе все было по-прежнему: молодые девушки подпиливали с утра ногти, Валя боролась с головной после ночной трансляции футбола болью, Ходок, начавший разговаривать с Аней, делился новостями и рассказывал свеженький анекдот про докторов. Те, кто его не слушал (таких было мало), читали желтую прессу либо последние известия в интернете. На проходной позевывал Палыч, любитель гопака, с ведром расхаживала уборщица и ворчала, когда собирала корзины с мусором.
     Раздался предупредительный звонок – в офисе появился Упырь. Вмиг сотрудники разбежались по местам и с головой погрузились в рутинную работу, какой вечно недоволен заместитель директора, он же кровопийца и греховодник. На прошлой неделе уволилась еще
183
одна пышногрудая сотрудница, отказавшая в домогательствах Упырю: устала она обороняться и написала заявление по собственному желанию. Безусловно, все понимали, что ее вынудили. Девушку позвала на работу другая, которая ушла по той же причине немногим ранее. Хорошо, что не все начальники извращенцы и самодуры, есть и приличные люди.
     Разозленный долгим стоянием в пробке Упырь прошелся по офису и напомнил подчиненным, что жизнь не малина. Он обошел стороной только Аню: у него назначена встреча с Покровским и ссориться с его любовницей было бы крайне неразумно.         
     Обед и оставшийся день прошли тихо: Упырь уехал на переговоры.
     Вечером, как и было оговорено заранее, Аня отправилась в магазин неподалеку, совершила покупки и вышла на улицу: Тимур должен был подъехать сюда. Она поставила на лавочку пакеты, а сама смотрела по сторонам. Мимо проходили люди, проезжали машины, гудели одни, молчали другие. Шум, треск, гул – все это сопровождает жизнь огромного города. Вой сирены привлек всеобщее внимание: на всех парах мчалась скорая помощь, какой уступали дорогу другие машины. За спецтранспортом пристроились водители, что попроворнее. Вдруг откуда ни возьмись, появились стражи порядка. По громкой связи они велели посторониться остальным участникам движения. На тротуарах начал скапливаться народ. Люди шушукались, обсуждали крупное ограбление инкассаторов, о котором только-только объявили по телевизору и радио в срочных выпусках новостей. 
     Привстала Аня на носочки в надежде рассмотреть хоть что-то. Полиция быстро уехала, словно не было. Да, из-за умирающего пенсионера столько шума не будет, зеваки не сбегутся посмотреть, как его везут в реанимацию, по телевизору не покажут, как застряла в пробке машина скорой помощи. По Москве был объявлен план-перехват, но грабителям удалось скрыться с солидной кучей денег. Аня улыбнулась – потом поделятся с теми, кто дал им уйти. Нынче Робин Гуды переродились: они грабят богатых и делятся с не очень богатыми.
     Толчея начала рассасываться, когда поняла, что массового зрелища не будет. Аня взглянула на часы, висевшие над лавкой, скоро должен подъехать Тимур.
     - Что ты делаешь?! – услышала она оклик и обернулась, с нею разговаривала Ира. Она еще не отошла от вчерашнего, глаза ее сохраняли страх. Конечно, такое ни быстро, ни бесследно не проходит. – Ты променяла Лешку на этого зверя?! – подходя, говорила она.
     - Ты совсем не знаешь его, - сдержанно оборонялась Аня – вокруг полно народа, все оборачиваются.
     Подруга сотряслась от нервного смешка.
     - Мне хватило того, что я увидела! Зачем ты впустила его в свой дом?!
     - Успокойся, на тебя смотрят.
     На Иру, пугающую видом и тоном, смотрели дети, их родители и другие незнакомые прохожие. 
     - Прогони его! – точно не слыша продолжала она. – Он же… чудовище, - членораздельно  проговорила она, подойдя совсем близко. Она вчера как на фильме ужасов побывала, до сих пор трясет!
     Попыталась Аня остановить подругу, но не смогла, та как одержимая добавила:
     - О Боже! Что на уме у этого блохастого кошака? Избавься от него, пусть возвращается в свой дремучий лес, где ему самое место! 
     Аня замотала головой, намереваясь ответить, и заметила Тимура, стоящего поодаль. Туда же посмотрела и Ира, она вновь испугалась и побледнела. И Анна побледнела, он все слышал! Несмотря на городской шум, гам, треск, скрип и визг тормозов, услышал каждое слово!
     Аня шагнула в его сторону, подруга схватила ее за руку.
     - Остановись, ненормальная! 
     - Он не блохастый, - высвободила руку Анна. – И не кошак.
     Ира осталась стоять, в то время как подруга пошла к каракалу.
184
     - Зоофилка!
     Ирина никому не могла рассказать об увиденном – ее примут за безумную! Вчера она отказалась пойти с Андреем в ресторан, не то состояние. Она выпила рюмку коньяка, дабы хоть чуть-чуть успокоиться, а бывший муж примчался, подозревая, что что-то произошло и Ира вновь намерена ускользнуть от него. Однако когда увидал ее трясущиеся руки, вызвал скорую, но врач не обнаружила болезни. Андрей провел с бывшей, так и не признавшейся в чем дело женой, успокаивая ее всю ночь. Да и что она могла ему сказать? Ей самой страшно произнести это вслух.    
     Аня подошла к Тимуру и взглянула в его глаза.
     - Она это от… удивления. – Ей удалось подобрать нужное слово. У нее язык бы не повернулся сказать «страх», «шок» и тому подобное.
     Покровский безмолвно взял пакеты и поманил девушку за собой.
     У нее внутри кольнуло, как кольнуло и даже застонало у него. Она нагнала Тимура и вложила в его свободную ладонь свою.
     - Я боюсь, что ты уйдешь.
     - А я боюсь, что ты прогонишь.
     Аня повеселела, Тимур немного тоже.   
     - Пойдем, я обещаю, что на этот раз пирог не сгорит, - улыбнулась она.
     Наблюдающая за этой картиной Ира едва совладала с собой. Куда ей обратиться? В полицию? К уфологам? Пусть они займутся этим чудищем. Но он не инопланетянин. Она доплелась до машины и приняла успокоительное средство. Ноги ее более не будет у подруги. А что если этот каракал выследит ее и?..  Ира задрожала снова.
     Пока Аня разувалась, Тимур отнес на кухню покупки и убрал в холодильник скоропортящиеся продукты. Он и девушка встретились в коридоре, лицом к лицу. Кто испытывал неловкость больше несложно догадаться.
     - Я руки помою, - сказал он, хотя уже тщательно помыл их.
     - А я принесу полотенце, - отправилась за ним Аня.
     - Я могу сам…
     - Не надо, - возразила Анна с такой интонацией, что Тимуру стало не по себе. 
     Он запустил пальцы в волосы – что несет? Как он глупо выглядит. И главное понимает это, но ничего поделать не может. Как же глупо со стороны выглядят увлеченные существа. Трудно, практически невозможно совладать с собой, голова отказывается работать в полную силу. То стоит как истукан, то пытается ускользнуть. А что при этом говорит – первое, что приходит на ум, то есть ничего толкового. Ерунду какую-то. Увидь его сейчас колдун, позабавился бы.
     Колдун! Тимур забыл о мытье рук. Если Аню заберет этот проклятый чародей, который проникает в умы и души и изводит их? Уверенным шагом он прошел в комнату, где копошилась в шкафу хозяйка квартиры – вдруг колдун пробрался сюда? Что ему помешает?
     - Уже помыл? А вот и чистое полотенце. – Аня оглядела руки Тимура и заключила, что в ванне он не был. – Что с тобой? – Вид у него прямо-таки тревожный. – Я ушла за полотенцем. Не из дома, - с улыбкой сказала она.
     - Если что-то покажется тебе подозрительным, обязательно позвони мне, - попросил Тимур настойчиво.
     Аня заметно удивилась.
     - Хорошо. – Она направилась в ванну. – А что я должна заподозрить?
     Покровский пожал плечами, он сам толком не понимал. Откуда ему знать, как поступит колдун.
     Повесила Аня полотенце и вышла в коридор, где в своих мыслях стоял Тимур. 
     - Не принимай слишком близко к сердцу Ирины слова, - мягко произнесла Аня и чуть дотронулась до его щеки. Он пребывал в растерянности, она осмелела. – Скажи, как будет,  по-вашему, «сегодня хорошая погода»? 
185
     Ничего другого не оставалось Тимуру, как ответить:
     - Арша тора.
     Прищурилась Аня, сложное произношение, ничего, она привыкнет.
     - А как «и мне хорошо»?
     - Райбита зачиши, - тише ответил Тимур, ох, чует его сердце что-то неладное.
     - «От того, что ты рядом»? – не унималась Аня.
     Покровский откликнулся не сразу:
     - Койва бас нархам, - почти шепотом произнес он, голос отказал ему, как и разум. Еще как назло Анина рука поползла от шеи к щеке, оттуда к волосам и погрузилась в них.
     - Райбита зачиши койва бас нархам.
     Зачем Аня повторила эти выражения? Тимур уже был не в том состоянии, какое требуется для серьезных размышлений. Здравый смысл исчез, испарился. Его как будто не было! Пожалуй, Тар сам не отдавал себе отчета в том, что делает. Он склонился над Аней, она оказалась настолько близко, что ее челка задела его. В следующее мгновение – и он сам не понял, как так произошло – Тимур уже целовал девушку, податливо разомкнувшую губы, обхватив ее лицо ладонями, точно страшился, что она вырвется.
     Как и следовало ожидать, сила поцелуя только нарастала. Ни у одного из них не возникло мысли прекратить безумную затею. Забылся Тар, у него вылетело из головы все, что ее занимало до того. Ушли, улетучились страхи, заботы, проблемы, он забыл, кто он такой и что здесь делает, что должен сделать и когда. Мозг отключился, остались чувства, от которых он не готов отказаться.
     Чувственно Аня отвечала, ни на миг не замешкалась, это остановило б Тимура, который совершенно не хотел останавливаться. Они не понимали, что целуются как молодожены, каким свойственен ни с чем несравнимый пыл. Трудно сказать, как долго это б продолжалось и чем закончилось, если бы не странный привкус, который ощутил Тимур. Он резко отпрянул в сторону – это вкус крови!
     Широко распахнутыми глазами смотрел он на Аню, дотронувшуюся кончиком языка до уголка нижней губы. Она приложила палец к царапине и увидела на его подушечке свою кровь.
     Простонал Тимур, отвернулся, коря себя, потом снова обратил взор на девушку, которую, поддавшись воле страстей, случайно ранил.
     - Прости.
     - Все в порядке – ты не виноват, - поторопилась успокоить его Аня, шагнув навстречу. Не хватало еще, чтобы он винил себя до скончания века.
     - Не оправдывай меня. – Голова Тимура опустилась, это же его острые клыки натворили бед.
     Девушка хотела было положить ладонь на его щеку, но он воспротивился.
     - Нет, Анют, - взял он ее за запястье и отстранил руку.
     - Погоди, теперь ты знаешь, что со мной нужно быть осторожней и не допустишь повторения.
     Тимур настаивал на своем до тех пор, пока Аня не отступила – ну и кто из них упрям?   
     - А если?.. – Ее глаза сверкнули.
     - Нет! – сразу оборвал Покровский, на корню пресекая все Анины идеи.
     Аня привыкла, что она говорит «нет». А тут наоборот. Даже забавно.      
     - Все же не волнуйся, ты был не один, - чуть улыбаясь, показала она на ранку.
     Взгляд Тимура стал хмурым. Вновь он упрекнул себя в неосторожности. Он действительно чудовище – по его вине Анюта истекает кровью.
     Словно прочитав его мысли, она тряхнула волосами и рассерженно проговорила:
     - Хватит, не то я… прекращу разговаривать с тобой! – Она прошла на кухню и, взяв с вазы яблоко, откусила кусочек.
     - Совсем? – появился на пороге Тимур, близко к сердцу принявший сказанные в гневе
186
слова.
     Жуя, Аня засмеялась, она не может и не хочет долго сердиться на него.
     - Угу, - подавляя смешок, кивнула она и поставила локоть руки, в которой было яблоко, на другую руку.
     - Тогда почему ты смеешься? – прищурил один глаз Тимур, высматривая недавний гнев. Аня весела, мягка, наверное, ей хорошо – улыбка искренняя. Она не умеет притворяться. У него в голове промелькнула мысль, которую он тут же прогнал прочь – он уже совершил ошибку и не повторит ее, как бы ни хотелось.
     - Пока я с тобой все еще разговариваю, - смеясь, отозвалась Аня, посылая собеседнику ласковый взгляд (кого он хочет убедить, что равнодушен?), - поведай мне, как на твоем языке будет…
     Подобрался Тимур, она задает такие вопросы, от которых мурашки по коже. Она обезоруживает его, знает об этом и с непростительной простотой и ловкостью пользуется!
     - …скажем, солнце?
     Он почувствовал облегчение – вполне безобидный вопрос.      
     - Айгати.
     Понравилось Ане слово, красиво звучит. «И», произносится как «ий», причем так, что человеку сложно повторить – «й» едва заметно. Ударение на последнем слоге, другие словно поддерживают его, в совокупности они составляют мелодию. Поистине не язык, а песня. 
     - Закат?
     Снова безобидно, Тимур не видел причин скрывать слово.
     - Ликинаар.
     - М-м-м… - протянула Аня, точно от удовольствия. Она как будто отведала вкуснейшее в мире пирожное. – Рассвет?
     - Айра-ум. 
     Когда Аня подняла выразительные, синеватые, со сверкающими  огонечками  глаза на Тимура, он сконфузился: сейчас она спросит что-нибудь такое, от чего поневоле сгустится его взгляд. И не ошибся.
     - Как сказать – ты для меня как рассвет после долгой тьмы? – Анины бровки изогнулись: у Покровского обескураженный вид. И чего это так он боится? Она же не кусается, только он. Чуть-чуть.
     Он устремил взор в неизвестность. Зачем Аня так поступает? Какие преследует цели? Если он не удержится? Красота беспощадна. Женщины – тем более.
     - Мемара дароку айра-ум тава изс. – Не успел скованный Аниным взглядом Тимур договорить, как сделал шаг назад и, вытянув указательный палец, предупреждающе сказал: - Нет! Забудь!
     - Что нет? – перепросила Аня, странный он какой-то. Она ж ничего не делает, стоит себе спокойненько и слушает неведомую речь.
     - Ты понимаешь, о чем я.
     Она пожала плечиками.
     - Вдруг я ошибаюсь? – сделала невинный вид девушка, и что Тимур настолько переполошился? 
     - Не ошибаешься.
     - Я, конечно, толком не понимаю, что ты имеешь в виду, но ладно. – Аня только открыла рот, чтобы что-то произнести, как Тимур перебил:
     - Анют, поцелуя больше не будет!
     - Жаль, - тут же ответила она. – Как скажешь. – И пошла готовить ужин.
     Еще постоял Тимур и отправился переодеваться - ему тоже, правда, жаль, однако ничего не поделаешь. Он не может допустить, чтобы Аня истекала кровью и умерла от ее потери. Это ж каким надо быть чудовищем, чтобы не подумать об этом и пойти на поводу у мимолетного желания? Мимолетного ли? Затяжная мимолетность. Длиною в годы.
187
     Выходные были расписаны по часам. В пятницу Аня отпросилась с работы пораньше и засобиралась домой. Заранее предупредил ее Тимур, что задерживается, но к сроку поспеет.
     - Ничего страшного – я доберусь сама.
     - Вызвать такси? – предложил Покровский, покинув на минутку совещание. Он, объявив короткий перерыв, вышел в коридор сделать звонок. – Неловко получилось: Георгий Петрович перенес встречу. Мне придется задержаться.
     К нему подошел сотрудник с кипой бумаг. Перелистывая, Тимур либо одобрял, либо откладывал их, одновременно разговаривая по телефону.
     - Нет-нет, за него остается другой. Мне было бы спокойнее, если б ты поехала на такси. – Он сделал останавливающий жест, и сотрудник отступил, ожидая своей очереди. Один из его соратников выглянул из кабинета и руками показал, что на связи Золотарев, с которым Тимур виделся чаще, чем с Анютой. Он кивнул, а подчиненному дал понять, что подпишет одобренные документы, и отпустил. – Как скоро освобожусь? – Он поглядел на приотворенную дверь: в кабинете сидели начальники отделов и нервно кто почесывался, кто заламывал пальцы, кто скручивал листы бумаги, кто карандаши да ручки гнул. – Не могу сказать.
     - Конец недели: дел невпроворот, понимаю, - забрасывала мелочевку в сумку Аня. – Не надо такси – оно стоит сумасшедших денег. Я меньше чем за тридцать рублей всю Москву на метро объеду.
     - Не увлекайся, - пошутил Тимур и, попрощавшись ненадолго, отключился. Он взглянул на часы, висящие на противоположной стене, кинул взгляд на отдаленную секретаршу, не успевшую вовремя убрать со стола каталог косметики, и зашел в кабинет.
     Молодая женщина с выбеленными волосами похолодела и закинула глянцевые страницы в ящик – ее могут лишить премии из-за пустяка. Ну и взор у Покровского, она ни за что бы не стала с ним жить, он точно насквозь видит. Хотела б она взглянуть на бабу, которая отважилась на такой шаг. Либо она слишком смелая, либо ненормальная.
     Схватила Аня сумку и побежала. На ходу она чмокнула несущего дозор Палыча, едва бросив ему слова прощания, помахала Вале и сослуживицам, с которыми состояла в приятельских отношениях, и кивнула недовольному Ходоку.
     - Куда это она так торопится? – вкрадчивым тоном произнесла одна работающая за компьютером сотрудница, когда Аня скрылась из вида. Ее пальцы так и бегали по клавиатуре.
     - Ох, не знаю, не знаю, - отозвалась подружка, едва сдерживая улыбку: Ходок-то напрягся. – Так обычно девушки на свидание бегают.
     - Да, да, да, - поддержала третья сотрудница, тоже шутница и болтушка. – На днях заходил один сюда. Как его зовут? – вытянула она шею, выглядывая из-за своего компьютера, возле которого стояла лампа, увешанная стикерами.
     - М-м-м… - сделала вид, что вспоминает ее подружка, - Покровский его фамилия, кажется.
     - Точно, точно! – подхватила первая шутница. – Такой видный дядечка, - не отрываясь от монитора, протянула она.
     - По-моему он немного… староват, - высказалась новенькая, совсем молоденькая девушка.
     Ей цыкнула и подмигнула соседка, участвующая в беседе.
     - Ничего он не стар – в самом соку! - Она продолжила, наблюдая за тем, как Ходок сминает в руках письмо, какое должен доставить начальнику: - Туалетная бумага? – и кивнула на конверт.
     Ходок очнулся и ладонями разгладил письмо.
     - Н-да, чуть-чуть пострадало, - заметила подошедшая к нему женщина средних лет. – Ничего страшного, скажешь, перенервничал маленько.
     - Самую малость! – вставила первая шутница, посмеиваясь.
188
     Покосился  на  нее  Ходок  и,  питая  презрение  к  смешкам,  слышащимся   за   спиной, удалился.
     - Что это с ним? - озадачилась новенькая прехорошенькая сотрудница.
     - Да он на Аньку западает, - поводив наращенным ногтем перед монитором, ответила шутница.
     По офису прокатилась волна приглушенного смеха.
     - А она?
     - Как видишь – ничего.
     - Ах вот оно что, - посочувствовала новенькая отвергнутому Ходоку, в это самое время объясняющему адресату, почему письмо помято.
     Он выдумал целую историю, в которой едва не погиб, спасая конверт из нешуточной переделки: его ни с того ни с сего похитил ненормальный старик, третий день просящий милостыню у входа в здание. 
     Новенькая плохо знала здешних работников и частенько путалась в прозвищах и именах. Зато в первый же день работы усвоила кто такой Упырь и почему. Она только-только начала вникать, что должна делать, как ей устроил допрос с пристрастием заместитель директора, посчитавший необходимым проэкзаменовать ее. К сожалению, она, не перечислив должностные обязанности, провалила экзамен,  и даже заступничество начальника отдела кадров, объясняющего, что девушка новичок, не спасло ее от принудительной, малоприятной, на повышенных тонах беседы с Упырем, открыто говорящим об увольнении за пренебрежение своими обязанностями. 
     Она проплакала весь обед и с красными глазами отработала остаток дня. Соседки лишний раз не трогали ее, сами были в «черном списке» зама. Тогда сидевшая по соседству рыженькая сослуживица подбодрила: бояться кроме увольнения нечего – у нее маленькая грудь. Новенькая утерла случайную слезинку и собралась с силами. С той поры Упырь, контролирующий процесс работы, учинял ей дознание и проверки. Она держалась молодцом, потому осталась в организации.    
     - Вообще Ходок симпатичный, - копошась в компьютере, обратилась она к соседке, занятой своим делом.
     - Будь осторожней, если ищешь серьезных отношений, - предупредила та. – Он не из тех, кто предан и верен. Хочешь погулять – это к нему, в остальном – извини.
     Новенькая поджала губы – ей не нужен парень-однодневка. Она не замужем и ей нужен надежный друг, а не абы что. Зачем ей тратить время на бабника? Она себя не на помойке нашла. Велика радость – погуливать с тем, кто сам себя не уважает, не то, что других.
     Аня прошмыгнула в метро, где ее чуть не ударила тяжелая деревянная дверь советского периода, а потом ее обдало струей воздушного потока. Она выстояла очередь, купила билет и прежде, чем успела приложить его к турникету, раздался громкий звук: свистнула служащая метрополитена, потому что какой-то парень перепрыгнул через преграду и потерялся в толпе горожан. Позавидовала Аня прыгучести: турникет-то не низенький. Зазевавшиеся на молоденьких прохожих девушек стражи порядка пропустили беглеца и даже не попытались догнать – пока они соображали, что к чему, его уже и след простыл.
     Подгоняемые долгом полицейские взялись проверять документы у смуглых гостей метрополитена. В случае если процедура затягивалась, гости столицы умудрялись договориться на месте и лишь редкие экземпляры доставлялись в отделение, потом их депортировали, но они благополучно возвращались обратно.
     Вслед за другими на скрипучий эскалатор встала и Аня. Специфичный запах метро врезался в нос, на стенах рябили бесконечные рекламные щиты, обещающие скидки, бонусы, подарки. Она рассматривала их, едущих вверх пассажиров, они смотрели на спускающихся вниз – чем еще заняться в таком шумно-душном месте?
     Аня без указателя знала, куда ей повернуть, сойдя с эскалатора. У колонны стояла, судя
по табличке на ее груди, многодетная мать, просящая на операцию грудному сыну. 
189
Горожане изредка подавали бедно одетой женщине мелочь: в баночке из-под майонеза нечасто оказывались бумажные купюры. У края платформы щелкала семечки полноватая девушка в короткой юбочке. Она воткнула в увешанные серьгами доверху уши наушники и под неслышную окружающим музыку потребляла народный наркотик. Скорлупки падали на темные, промасленные, пыльные шпалы и отшлифованные рельсы, присоединяясь к уже скопившемуся мусору. Похоже, не всех горожан научили пользоваться урнами, примкнувшими к широким и неудобным лавочкам, покрытым бесчисленными слоями лака. Грузные и короткие они давали отдохнуть малому количеству пользующихся метро, зачастую на них ставили тяжелые сумки.
     Интересные лампы, подсветка, искусная мозаика и скульптура мало интересовала тех, кто ежедневно посещал подземку. В повседневной спешке люди просто не замечали красоты, созданной  много лет назад. Но ведь каждая станция непохожа ни на какую другую – они все разные. Увлекали Аню как бы витражные картины на одной, устроение и балкон – на второй, скульптуры – на третьей. Она обратила внимание на Менделеевскую станцию. Какие там лампы-люстры – это молекулы. А аркада? Много света, просторно, есть, так сказать, своя изюминка. 
     Московское метро считается самым красивым в мире (о том Аня читала статью), а она перестала замечать его прелести. И многое другое, что видела в детстве. Сейчас она взрослая женщина, вполне самостоятельная. Что-то она обрела и в чем-то выросла, но что-то утратила. Более она не радуется, как Маша, Новому году, он проходит в суете, дню своего рождения (оно и понятно), не радуется первому дождю, снегу, капели, потому что грязно ранней весной. Но разве в том нет своей прелести? Разве хоть какая-нибудь мелочь создана зря? Аня завертелась, замкнулась в круге, она – белка в колесе. Работа – дом, дом – работа. Сад, школа, домоуправление, банк, магазин, и опять работа, где властвует и зверствует Упырь. Она возвращается домой – и что? Готовит ужин, ест и падает в кровать. И так всегда! Это не жизнь, это существование. Поэтому взрослые завидуют детям. Не их беспечности и беззаботности, а улыбкам, жизнерадостности, счастью. Не какому-то конкретному, а вообще ощущению счастливости, исчезнувшему с годами. Может потому взрослые создают детям ад, оттого что им самим худо?       
     На путях появился электропоезд. Раскрашенный такой, пестрый. Ожидающие разом шагнули к краю платформы. Не успели дверцы открыться и выйти пассажиры, как уезжающие, толкаясь (это одна из достопримечательностей Москвы), хлынули внутрь вагонов.
     Еле протиснувшись в один из них, Аня ухитрилась схватиться за поручень – поезд тронулся, вместе с ним пассажиры, все: сидящие, стоящие и даже лежащие (бывают и такие). Крепче сжала пальцы Анна, поймала равновесие, прижала сумку. Спутники и спутницы были заняты кто чем. Одни, закрыв глаза, дремали, но как только голос называл нужную им  станцию, вздрагивали, переспрашивали у соседей верно ли они расслышали и протискивались к выходу. Другие читали модные ныне электронные книги, редко-редко можно было встретить прошловековые обычные – бумажно-картонные. И пусть их называют «каменным веком», старьем, но Ане приятней держать в руках настоящую, не виртуально-цифровую книгу. От нее пахнет книгой, типографской краской или (устаревшее слово) библиотекой.   
     Гул и стук колес сопровождали движение вперед. В приоткрытые окошки врывался душный ветер и наполнял исписанный и исчерченный остряками и теми, кому нечем было заняться, вагон. И тут хватало рекламы. Масса листочков, где предлагают дипломы, медкнижки, регистрацию, права и так далее, облепила все стены. Сообразительная и предприимчивая молодежь приписывала под ними свои объявления. Встречались очень даже забавные. Например, под объявлением «услуги пластического хирурга», где перечислялись виды услуг частной клиники, некий остряк приписал: «Делаю чучела».
     Аня улыбнулась и под грохот колес прижалась к поручню. Засвистели тормоза поезда,
190
вскоре он остановился, и девушку вынесло на платформу. С трудом она преодолела поток, несущийся  не  туда, по длинному  петляющему  переходу,  кишащему  людьми,  перешла на
другую станцию, оттуда выбралась на поверхность земли, что уже само по себе хорошо (она родилась и всю жизнь живет в Москве, и каждый раз рада оказаться наверху), там еще немного – и дома. 
     Мудрить с прической Аня не стала, не имеет смысла, все равно через час она потеряет «товарный» вид и только, подкрутив волосы, побрызгала их лаком. Оценивающе Анна посмотрела на себя в зеркало. Ничего, как говорят в Европе: «Чистая голова уже прическа». У нее не все так плохо. По большому счету ей не перед кем воображать: Егору все равно, он влюблен в подругу, Тимур видел ее и с утра, и после работы, и испуганной после той страшной поездки, когда она чуть не отдала Богу душу. Ужас! На что ему приходилось смотреть!
     С весомым разочарованием, внезапно охватившим ее существо, Аня умылась, расчесала волосы, по новой уложила их с помощью геля. Получилось куда современнее и креативнее что ли. Макияжу она уделила особое внимание: выровняла, как советовала приятельница-косметолог, цвет лица, нанесла новые красивые румяна так, чтобы щечки выглядели естественно, наложила перламутровые  тени, освежающие взгляд, добавила неяркие штрихи карандаша, лежащего в косметичке без дела, подкрасила губы, сделав акцент на их серединку блеском, – уж сегодня-то можно выглядеть и получше.            
     Главный подготовительный этап был пройден, оставалось совсем немного. Подержав в руках коротенькую ажурную ночную сорочку, Аня, загадочно вскинув брови, отложила ее и надела вместо выбранного накануне сарафана открытое летнее изящное платье, какое она ранее отвергала: слишком уж оно женственное и его надо уметь носить. Как-то она купила его, не подумавши, но не решалась надевать – куда ей такое? В подобных платьях ходят самоуверенные, самодостаточные женщины, а этого ей как раз и не хватает – самоуверенности и самодостаточности.
     Хорошо еще, что она выкарабкалась из глубочайшей депрессии после развода. Это чудо какое-то. Тогда все разом навалилось: смерть бабушки, серьезный разлад с Ермаковым, с его родителями, битва за Машу… Как она это вынесла?
     Аня добавила на губы еще блеска – она заслужила счастья. Побрызгав на шею и запястья парфюмированной водой, кончиками пальцев поправила прическу, отыскала клач и обула игривые туфли на высоких каблуках – в них ножки казались длиннее, стройнее и красивее, а вырез на платье делал грудь очень даже привлекательной. И наконец, она сделала последний штрих – улыбнулась и зафиксировала улыбку.    
     Анина рука, украшенная золотым браслетом с кулончиком, знаком Зодиака, потянулась к сумочке. В этот момент вошел Тимур и застыл на пороге.
     - Я готова, - объявила Аня, могла б этого не говорить. Она продефилировала к выходу и шагнула в подъезд. – Подожду тебя на улице. Ключи, - протянула она ладонь, получившую ключики от машины. 
     Тимур, сведя брови, проводил Аню взглядом – куда это она собралась? Ароматный шлейф тянулся за ней, пряди волос кокетливо подпрыгивали, каблучки стучали по ступенькам – обо всем остальном и говорить не надо. Покровский замешкался. Потом вспомнил, который час и вмиг привел себя в надлежащий вид – повод серьезный.
     В машине Тимур медленно пришел в себя – что это Ане взбрело в голову так наряжаться? Он боролся с собой, но предательский взгляд случайно или нет, он понять не мог, падал и падал на ее коленки, непокрытые зауженной книзу юбкой. Сконцентрироваться было сложно: в полной боевой готовности Аня сидит на переднем сидении! Прилагая усилия, Тимур собрался – так надо. Тут появилась возможность передохнуть – цветочный магазин.
     Покровский остановился и выпрыгнул из машины, точно она вот-вот загорится.
     - Я на минуту, - сказал он севшим голосом – Аня посмотрела на него из-под длинных ресниц. Быстрым шагом он пошел за цветами.
191
     Низкорослая, пухленькая продавщица собирала букет, который обрисовал покупатель, поглядывающий на пассажирку: ее было видно сквозь затемненное стекло автомобиля.  Незнакомка что-то спрашивала у клиента, он отвечал, не слыша, что именно. Его занимали иные мысли. Он же тоже живой или Аня забыла об этом? Ну конечно нет, она прекрасно помнит. Да уж, ему предстоит тяжелый день.
     Кондиционер, который должен был охладить Тимура, не справлялся: ему было нескончаемо жарко, несмотря на то, что он по Аниной просьбе оделся просто: светлая рубашка и брюки. Галстук остался дома, но хозяин испытывал удушье – его душили мысли.
     Продавщица с широкой улыбкой на круглом веснушчатом лице протянула клиенту огромный яркий букет из всевозможных цветов, скопившихся в изысканной корзинке. Рассчитался Тимур, однако не торопился уходить. Непроизвольно взгляд упал на другую корзину.
     - Будете брать – сделаю скидку, - пообещала продавщица, убирая мусор со стола, на каком составляла букет – она талантливый флорист и у нее это получается лучше, чем у женщин в соседнем магазинчике. – Цветы свежие, взгляните, - указала, подойдя к ним, она. – Вон там, возле витрины, тоже красивые букеты.
     - Будьте любезны орхидеи, - доставая из заднего кармана брюк кошелек, сделал выбор Тимур. Впрочем, думал он недолго – предпочтения Ани давно выучил.
     - Упаковать? – предложила продавщица, бережно складывая веточку к веточке.
     Клиент отказался.
     - Достаточно? – поинтересовалась женщина, набрав букет.
     - Все давайте.
     Продавщица передала охапку орхидей покупателю и открыла ему дверь, потому что руки у него были заняты. С него сошло сто потов, прежде чем он покинул магазин.               
     Аня улыбнулась – Тимура из-за цветов не видать.
     - Позволь я тебе помогу, - вышла она из машины, не закрывая ее.
     - Помоги, - протянул он орхидеи. – Они к платью подходят.
     Анна кинула взор на наряд.
     - Вполне, спасибо. – Она оглядела цветы без упаковки. – Так естественнее?
     - В том есть нечто первобытное. - Тимур сам пожалел, что это сказал, девушка с играющей на лице улыбкой прикусила губу. – Я хотел сказать…
     - Я поняла: девственная, нетронутая красота, - протянула тонким голоском Аня. 
     Как у нее так получается манипулировать им? Покровский сжал букет, а она открыла другую дверь машины.
     - Пожалуй, я поеду на заднем сидении, - и нырнула внутрь. 
     Тимур вздохнул спокойнее – он хоть чуть-чуть расслабится. Невозможно долго пребывать в таком неестественном напряжении.
     - Дай мне корзину: у меня места больше, - опустив окно, выглянула в него Аня. Она протянула обе руки к Тимуру.
     Декольте сыграло свою роль – нет, он не расслабится. Да он сам не верит, что это возможно. Кажется он – как это говорится? – «попал»? Похоже, что так.
     В задумчивости Тимур едва не проехал поворот, Аня вовремя напомнила адрес. Еще издали она увидала подругу и поторопилась к ней.
     Здание ЗАГСа обступили нарядные пары и приглашенные. Обилие цветов и улыбок обрадовало – где еще встретишь такую концентрацию радости? Отовсюду слышались музыка и поздравления. Красивые, счастливые девушки и парни улыбались что есть сил. Самые энергичные молодые люди беспрестанно произносили тосты, посвистывали после каждой порции алкоголя и еще до захода в ЗАГС хмелели. Невесты слепили прекрасными нарядами глаза, женихи тоже не подкачали и были на высоте. Из здания на ступеньки выходили зарегистрированные пары, фотографировались, снимались на камеру. Всякая новобрачная, следуя традиции, кидала букет. То и дело слышались  счастливые возгласы –
192
это означало, невестины цветы пойманы. Молодоженов ждали игривое шампанское и роскошные машины, украшенные сердцами, колокольчиками, ленточками, куклами…
     Поздравительные  возгласы  не  смолкали.  Стоял  звеняще-пьянящий  шум. Под него Аня
обняла подругу.
     - Ты такая красивая! – оглядела она ее: красавица Маруся выглядела, по меньшей мере, лет на пять моложе и куда свежее, чем при первом муже. На ней поблескивало длинное, в пол, приталенное белое платье с откровенным декольте и разрезом. Аня шепнула на ушко подруге: – Ах, кокетка.
     - Это ты мне? – чуть улыбнулась Маруся, кинув беглый взгляд на Аниного спутника, а громче сказала: - Мы вас заждались.
     - Тимур, - представила его Аня.
     Он пожал руку жениху, подарил невесте цветы и от души поздравил брачующихся. Марусе стоило только увидеть его, как все поняла. Она перевела взор на подругу, сделавшую невинные глазки.      
     - Мам, скорее! Не то очередь пропустите и поздравления придется отложить! – выскочила на крыльцо облаченная в вечернее платье Вика.
     Оценила Анна наряд. Юная девушка, сейчас похожая на даму из высшего общества, не уступала новобрачной: великолепное голубое платье на тонких бретелях, подчеркивающее стройность фигуры, высокие каблуки, изысканная вечерняя прическа, выпущенные локоны, мягкий макияж, наилучшим образом подходящий к юному лицу. Ничего удивительного, что Коля Усов, давний поклонник, взгляда с нее не сводит. Если Вика будет благосклонной, следующими в ЗАГС придут они.
     - Давайте же, давайте! – подгоняла взрослых юная девушка, живо жестикулируя.
     Николай по-мужски протянул руку Покровскому и представился. Они познакомились и взбежали по лестнице вслед за женщинами. Каблуки не помешали им достичь нарядно убранного зала в кратчайшие сроки: уж если женщине что понадобится, она даст фору любому мужчине.    
     В большой, светлой комнате играла чистая, прозрачная музыка: арфистка и скрипачка придали церемонии незабываемый оттенок. Изящество, с которым они исполняли «Аве Мария» заворожило Аню – на ее свадьбе звучала запись «Свадебного марша» Мендельсона. Притом не самая лучшая.
     Под ногами лежал новенький, не затоптанный ковер, окна, занавешенные портьерами, устремлялись ввысь, на потолке сверкала стеклянная люстра, а за столом улыбалась пожилая, в парике служащая ЗАГСа.
     Она завела речь, какую повторяла много лет подряд каждой оказавшейся тут паре. Заученные слова, произносимые с выражением, отскакивали от зубов, улыбка не покидала губ, и, тем не менее, Аня не назвала бы женщину радующейся происходящему событию. Пожалуй, она устала бесконечно говорить о том, что молодые вверяют друг другу свою молодость, жизнь и так далее, что они должны быть вместе, коль решились соединить судьбы, должны быть преданы и верны. Вместе переживать горе, болезни и радости.
     Все то же самое слышала Аня, когда выходила замуж. Только вот спустя несколько лет она пришла в тот же загс, где расписывалась, получить развод. Количество бракоразводных процессов резко возросло, о том хорошо известно женщине, ведущей брачную церемонию. Потому-то глаза ее не блестят, улыбка грустна, голос торжественен, однако сух. Не секрет для нее, что добрая половина пар в скором времени кинется в пучину дележа нажитого в кратковременном браке имущества и с ненавистью в душе разбежится. А сейчас играет прекрасная музыка, пришедшие сияют, как новогодние фонарики, и не хочется думать, что все это когда-нибудь кончится.
     Глаза Ани потускнели, на нее нахлынули дурные воспоминания. Прошлое остается с человеком независимо от его желания. Тяготит ли, радует – другой вопрос. Оно влечет за собой ряд следствий, являясь их причиной. Заметив настроение девушки, Тимур сделал шаг
193
в ее сторону. Она дала понять, что в полном порядке и помощи не требуется.   
     Под громкие звуки удивительной мелодии двоих, обменявшихся кольцами, объявили супругами. Жених крепко поцеловал невесту, да так, что она смущенно зарумянилась.  Свидетелей  пусть  немного,  но  они  есть:  фотограф,  музыкантши,  служащая  ЗАГСа,  Аня, интеллигентный Тимур, Коля и Вика. Перед ней особенно неудобно. Что она подумает о матери.
     Под улыбки спутников Маруся легонько отстранила мужа. Вика и Коля, исполняющие роль свидетелей, переглянулись – у парня не было сомнений на ее счет, она колебалась. Но он не из тех, кто просто так сдается, он еще поборется за характерную девушку. Ему повезло: он поступил в университет и армия ближайшие шесть лет ему не грозит. А то боязно как-то: пока он будет топтать сапоги, Вика может не дождаться солдата. А так у него есть время.       
     Под аккомпанемент музыкального центра молодожены закружились в танце. Егор неуклюже переступал с ноги на ногу, Маруся считала, чтобы он не сбился окончательно. К ним присоединилась юная пара, Тимур был обязан пригласить Аню.
     - Танцор из меня… - предупредил он с виноватым видом.
     - Признаюсь, я тоже не ахти какая танцовщица. – Она положила одну руку на плечо Тимура, вторую вложила в его ладонь. – Теперь раз, два, три…
     Они медленно вступили в танец, на них глядели ожидающие своего часа незнакомые женихи и невесты.
     - Наверное, глупо со стороны выглядит, - ведя партнершу, отвел Покровский глаза от синеватых Аниных, она открыто смотрела на него снизу вверх.
     - Скорее всего, - слегка покачивалась она.
     - Извини, немного сбился.
     - Ничего.
     - Просто волнуюсь.
     - И я, - робея, ответила Аня, поддаваясь партнеру.
     Непроизвольно Тимур крепче сжал ее ладонь. Да что ж это, в конце-то концов, с ним творится! Он старается не глядеть на нее, а взгляд так и падает вниз. И что же ему открывается? Когда уже закончится музыка?! Но что это? Тимуру кажется или на самом деле Аня приблизилась? Она не понимает, что играет с огнем. Нет, ему показалось, она держится на некотором расстоянии. Почему же он сожалеет о том?
     Двустворчатые двери распахнулись, в зал вошли в сопровождении шумной компании другие молодожены. Предыдущие поспешили удалиться.
     - Последняя фотография! – объявила Вика. Уводя спутниц в сторонку, сказала мужчинам: - Мы сейчас!
     Маруся поправила дочери пояс, та – маме.
     - Мам, все отлично. Чуть-чуть осталось, - подбодрила юная девушка волнующуюся до дрожи в коленях мать. – Ты не в первый раз замуж выходишь, у тебя уже есть опыт, - пошутила она.
     Маруся не могла объяснить волнения – ничего страшного не происходит и не произойдет, но все равно свадьба всегда волнительна. А в ее возрасте особенно.
     Дочка, организовавшая маме праздник (ей посодействовал Коля), заговорила с фотографом, а  Маруся, оставшись наедине с Аней, зашептала ей:
     - Красивое платье.
     - Оно давно в шкафу висело. Ни разу ненадеванное, - также тихо ответила Анна. – Понятия не имею, зачем я его купила?
     - Вот оно и пригодилось, - подмигнула Маруся, кивая в сторону Покровского, возле которого Егор держал корзинку с цветами, а Коля просил людей посторониться, дабы сделать фото. – А он ничего, - протянула подруга, ее брови игриво подпрыгнули.
     Аня согласилась, ей он тоже нравится.
     - Он приблизительно ровесник Егора, - пригляделась к Тимуру Маруся.
194
     - Ну… приблизительно, - кивнув, отозвалась не сразу Анна. У нее нет желания испортить подруге праздник. Как она может открыть ей тайну? Ире она доверила секрет, та до сей поры ни разу не позвонила. Вероятно, в себя приходит. Аня тоже долго приходила.   
     Маруся потянула ее за собой.
     - Поторопись, скоро другие выйдут фотографироваться!
     Фотограф, полноватый и бородатый мужчина, на животе какого едва-едва застегивалась рубашка и виднелся пупок, командовал, как и кому нужно встать, куда повернуть тело, голову, какой сделать наклон. Вскоре модели были готовы. Одно нажатие на кнопку – и мастер фотографии, занимающийся ею с юношества, с тех самых пор, как отец подарил первый в его жизни аппарат, отпустил молодоженов и их спутников, объявив, что фото будут завтра.
     - А теперь – ловить букет! – покрутила его Маруся, глядя на дочку и подругу. – Становитесь на позиции!
     - Ты шутишь? – изумилась Аня, не понимая, какое она имеет отношение к невестиному букету.
     - Отнюдь, ты же не замужем, - напомнила Маруся, - так что становись к Вике, - и глазами показала в сторону дочери.
     Мужчины терпеливо ждали женщин. Юная девушка, смеясь, спустилась с терраски и отряхнула платье.
     - Аня, иди сюда, не задерживай народ! – поманила она ее двумя руками со всею девичьей удалью.
     - Ох, нелепая затея, - встала рядом подруга. - Мне не место с тобой в одном ряду. Мне уже двадцать семь.
     - Пессимизм тебе не к лицу! Маме больше, а она вышла замуж, - веселилась от души Вика, Колька наказал ей поймать букет.
     Подрабатывая, он скопил денег и купил ей простенькое, но милое колечко. Его мама желала увидеться с девушкой сына, он пообещал как-нибудь их познакомить. 
     - Коля хороший парень, - заметила Аня, повернувшись к юной подруге.
     - Будь внимательна, - предостерегла Вика, пальцем показывая на цветы, мама уже приготовилась.
     Встав спиной к дочке и подруге, она в голос объявила:
     - Я бросаю! – и, размахнувшись, запустила нежно-розовый букет с ленточками.
     Испугавшись – он летел прямо ей в лоб – Аня схватила его.
     - О Господи! – воскликнула она, держа его между ладоней. До нее постепенно начало доходить, что произошло. Впервые она ловит невестин букет!
     От счастья Маруся всплеснула руками, она надеялась, что цветы достанутся подруге, дочка еще маловата. Вика залилась громким смехом: лицо Кольки разочарованно прощалось с букетом, а Егор, взглянув на Тимура, пожелал ему удачи. Юной девушке показалось, Покровский оторопел, точно ему предстоит жениться прямо здесь и сейчас.
     - Ладно вам, – крикнула она мужчинам, смеясь в полный задора голос, лица у них те еще, - это всего лишь букет! – Ну, мужики, как готовить им и ублажать, так за ради бога, а как дело до венца доходит… Твердым шагом Вика, подхватив под руку замешкавшуюся Аню, направилась к спутникам. – Теперь гулять! Нас ждет ресторан!
     Мужчины пошли заводить машины, а она сказала подруге:
     - Подумаешь, если этот не захочет жениться, пошли его куда подальше и найди себе другого. Тоже мне важная птица, - пробормотала она, косясь на задумчивого Тимура.          
     - Я не ожидала, - осматривала свежий букет Аня. – Правда, неожиданно.
     - Да ладно, куда он денется? – по-женски уверенно протянула Маруся, не допуская мысли, что может быть иначе. – Сама посуди… - Она загадочно отправила взгляд в зону декольте, куда старался не смотреть Тимур.
     - Вот этим-то как раз его и не завоюешь, - возразила Аня, будучи в том абсолютно
195
убежденной. Ох, родственники попадают, коль случится непредвиденное и она и Тимур... Нет, это так же невозможно, как зима летом. Хотя… бывали в истории случаи. Полный бред – на кой она ему сдалась? И как все это будет выглядеть? Хм. А как? Что если она напрасно отвергает даже саму мысль о том, что может… Но может ли такое произойти?
     - По машинам! – скомандовала оживленная Вика, подбодрив расстроенного Кольку хлопком по накаченному плечу.
     Женщины разошлись по автомобилям, заскользившим по дорогам в ресторан. 












































196
Тимур спасает Машу. Он и Аня в лесу
     За маминой машиной, управляемой Егором и украшенной трехцветными лентами – Вика оказалась патриоткой – к ресторану подъехали еще две. Праздничный ужин удался на славу, скромность не лишила его очарования. Все было как нельзя лучше, по-простому – новобрачная не приветствовала различного рода изысков, которые неизвестно как надо есть. Незачем вводить других и себя в недоумение и ставить в неловкое положение – признать, что не умеешь правильно принимать пищу. Неприлично так поступать с дорогими гостями. Вычурные либо иностранные названия блюд Маруся, делая заблаговременно заказ, игнорировала: куда понятнее и аппетитнее звучит, скажем, жаркое по-домашнему или свиная отбивная. 
     Мужчины завели беседу о чем-то своем, женщины вышли «припудрить носики». 
     Вычищенный до блеска туалет, выложенный от пола до зеркального потолка зеленой керамической плиткой, наполняла приятная музыка. У ряда сверкающих чистотой раковин висели белые пушистые полотенца, для мытья рук было предложено душистое мыло, а бумажные полотенчики ароматизированы. За резными деревянными дверцами прятались удобные кабинки. Впервые Аня в таком роскошном туалете, не уступающем уютному ресторанчику, где некоторые клиенты сидели на террасе, в тени деревьев, на чьих ветвях распевали вечерние песни птицы. Мусора здесь и в помине не было, бумажки не валялись повсюду, постороннего запаха тоже не наблюдалось: помещение хорошо вентилируемое и убирается чаще, чем ходят посетители.
     - Реально люкс, - вышла из кабинки Вика и прильнула к большому, на всю стену зеркалу в золотистой раме. – Туалетная бумага классная: мягкая, ароматизированная. Японская. – Она поднесла руки к изящному крану, полилась вода. Промокнув ладони, она похлопала себя по щекам.
     - Как-то я покупала такую бумагу, цена на нее… - примкнула к юной девушке оценившая помещение Аня, присвоив ему пять звезд. А может и все шесть.
     - Она самая лучшая: остальная отстой, - брезгливо поморщила нос, осматривая свою шею Вика. – Мать моей подруги работает в гостинице, так она рассказывала, что японцы нашу туалетную бумагу не воспринимают. Говорят, жесткая. А, между прочим, в номерах той гостиницы она недешевая. Самую лучшую отечественную выкладывают.
     - Боже мой, даже бумага подкачала, - смеясь, вышла из кабинки Маруся. Обмывая руки, она вздохнула. – Что говорить об остальном.
     Аня прислонилась к своей раковине.
     - Почему так тяжело вздыхаешь?       
     - Егор расстроится, - шепнула подруга, - брачная ночь отменяется.
     Обладающая хорошим слухом юная девушка услышала.
     - Подумаешь, подождет пару деньков. Не умрет от воздержания.
     - Вика! - послала ей мать укоризненный взгляд.
     - А что я такого сказала? Месячные не идут круглый год, подождет.
     Выхватила Маруся из контейнера несколько подряд бумажных полотенец, едва вытерев руки, бросила мусор в ведро, нажав ногой на его педаль. 
     - Выйдешь сама замуж, поймешь, какие они мужчины, - вмешалась Аня, сглаживая назревающий конфликт.      
     - Я и так знаю… - Вика осеклась, взболтнула лишнее. Чересчур откровенна она при матери. – Пойду в зал, - открыла она дверь, на пороге обернулась. – Не знаю как ты, но будь я на твоем месте, послала бы его, если б он стал выделываться. Пусть катится колобком на все четыре стороны! - Сделав легкий взмах, Вика скрылась за дверью.
     Поджала губы Аня – Тимур сдержан, благовоспитан. Скорее это она настойчива и «выделывается», а он более чем благороден. 
     Маруся спрятала лицо за ладонями.
     - Она уже выросла, стала взрослой.
197
     - Не настолько, - заметила Аня. – Но, в общем, ты права – она уже не ребенок. В давние времена девушек выдавали замуж чуть только те начинали созревать, на Востоке и цыгане даже сейчас их женят в очень раннем возрасте. Лет с двенадцати-тринадцати что ли.
     Маруся заохала, заахала.      
     - У них еще ничего не оформилось, на чем там жениться?
     Аня смолчала.
     - Педофилы! - бросила Маруся.
     - С нашей точки зрения – да, в иных культурах незамужняя двадцатилетняя женщина – старая дева, еще через пять лет она – старуха. Я смотрела фильм, и думаю это правда, как на Востоке к женщине относятся: ее главное предназначение – родить сына, даже если она умрет после того. Муж, старый мухомор, издевается над почти что девочкой, беременной сыном. Ей надо сделать операцию, избавить от тяжелого, убивающего ее бремени, а он не дает разрешения, потому что у него нет наследника. Не станет ее, он женится еще раз, на такой же свеженькой и юной, зато у него будет сын.
     - Чудовищно, - высказалась плененная впечатлениями Маруся.
     Будучи за границей, она видела, каково положение восточных женщин: на улице их редко увидишь, обычно дома сидят, они даже в море купаются совершенно закрытыми. Купальный наряд у них темный, шея, руки, ноги скрыты под слоем ткани. Мужья же их почти обнаженные, на приезжих девиц глазеют, на рынках так и норовят ущипнуть их за что-нибудь. Как-то раз Маруся забрела с дочкой не туда, еле ноги унесла, похитить запросто б могли, и ищи потом ветра в поле. Она с трудом представляла себя на месте тамошней женщины: идет иноземка по улице, одни глаза видны и вся радость жизни – полное подчинение мужу.
     - Ты закончила? Нас уже заждались, - позвала Аня, поправив прическу.
     Она с подругой направилась в зал.
     - Твоя дочь порою интересно изъясняется с друзьями, - улыбнулась она и, припомнив несколько выражений, повторила: - «шевели поршнями», «валим по-страшному», «капец, я в нокауте», «не маши руками – не в филармонии». Батон, тот что крошится – прошлый век.
     - Я ее не всегда понимаю, - согласилась Маруся. С нею дочка после больницы так не говорила, а с некоторыми сверстниками марену общения не поменяла. – Вчера она разговаривала с кем-то по телефону и сказала ему: «Язык припаркуй».
     - Ну, здесь понятно: она попросила замолчать, - преодолевая смешок, объяснила Аня.
     - Откуда ты знаешь? – Маруся приостановилась и пропустила официанта, несущего поднос и ловко лавирующего средь гостей.
     - Догадалась. Моя юная соседка, бывает, также общается. 
     - Чтобы понимать современную молодежь, нужен переводчик, - заключила новобрачная.
     - Да ладно, у тебя замечательная дочь. Вспомни себя в шестнадцать лет – все были, как говорят ныне, безбашенными в юности. Еще в античную эпоху родители сетовали на молодое поколение, а у них была культура о-го-го.
     - Моя мама говорила, ничего не меняется – люди остаются такими же. 
     - Я помню ее, она меня все земляникой угощала.
     Тетя Маня, хорошая добрая женщина, рано отдавшая Богу душу, подкармливала ягодами, фруктами да пирогами детвору, бегающую по улице. Перепачкавшихся детей она умывала во дворе, прямо из бочки с дождевой водой, давала какое-нибудь лакомство и отпускала бегать дальше. Помнит Аня, как Димка, которого баба Глаша обвиняла во всех смертных грехах, нарочно устраивал перед домом тети Мани, когда она была жива, игры: она накормит, напоит и домой не загонит, как мать, которая заругает, коль увидит, как он измазался в траве да земле. Роды у Марусиной мамы проходили тяжело, после потери третьего ребенка она сдала, здоровье резко подкосилось, а так как она дюже любила детей, тискала маленьких и голубила тех, что постарше.
     - Ты еще к нам на варенье крыжовниковое приходила с бабушкой, - вспомнилось Марусе.
198
     - Сколько ж мне тогда было? Лет пять. Не больше.
     - А как вчера. – Подруга обошла подряд стоящие столики и, завидев шутящую с мужчинами дочку, шепнула: - Где она понабралась этого? Я о колобке?
     - Ха, молодежь нынче продвинутая. Ты послушай, как они между собой разговаривают.  Чаще я догадываюсь по смыслу, о чем речь, иногда понимаю только предлоги. Правда, они сообразительные, на перемены и новшества реагируют мгновенно. Юные создания переворачивают до неузнаваемости язык, перерабатывают сказки, песни, былины, даже басни. Получаются выраженьица, которые вводят нас в тупик.
     Порою Ане думалось, молодежи просто-напросто скучно мыслить и действовать как прошлые поколения. Они изобретают нечто новое чуть ли не на ходу. Может так и правильно. Где написано, что все должно быть именно так, а не иначе. Жизнь не стоит на месте, мир тоже. Как получить что-то другое, если не экспериментом? Путем проб и ошибок? Ошибаться надо. Порою ошибки поражают, они наталкивают на правильные решения, приносят удивительные плоды, приводят к открытиям. Они случай или закономерность? Признание ошибки - попытка оправдать себя, поступок? Или же она спланированное кем-то над нами действие? Так должно быть или то неверный ход человека неразумного? 
     Слишком много вопросов, на какие Аня не сможет дать ответ. Надо бы как-нибудь спросить, что думает по этому поводу Тимур, на которого косится Вика, думая, что он категорически отрицает женитьбу на подруге. Следует добавить, он действительно глубоко задумался и походил на человека, что не может найти подходящий предлог, чтобы расстаться с надоевшей подружкой, на коей он никогда не женится, но все точно сговорились и уговаривают его пойти против своей воли, разрушив мечты о прекрасном будущем.   
     Ведя машину, Тимур хранил серьезность. Мелькающие за окном огоньки периодами освещали его задумчивое лицо, обращенное по направлению движения. Его потаенные размышления начали давить. Аня не выдержала.
     - Хороший вечер.
     - Да.
     Короткий, сухой, односложный ответ, девушка поняла: с Тимуром творится нечто нехорошее, иначе с чего он так серьезен.   
     - Красивая музыка, - попробовала Аня заговорить с ним еще раз, слушая лирическую мелодию, окутавшую салон.
     - Да, - повторился Тимур.
     Похоже, он не желает идти на контакт, замыкаясь в самом себе.
     Аня убрала с колен невестин букет, положив его на заднее сидение к охапке орхидей. Верно, он смущает спутника, ищущего глазами поворот.               
     - Я же не прошу на мне жениться! - раздраженно бросила она, в конце концов, что за пренебрежение!
     - Что? – с удивлением посмотрел на нее Тимур. – Ах, нет, ты неправильно поняла, - возразил он с легкой улыбкой.   
     - Тогда объясни, что происходит? – сжала в ладонях ремень безопасности Аня, он впился в кожу. Девушка, ощутив боль, чуть ослабила хватку. – Ты все время молчишь, не смотришь в мою сторону. Я тебе надоела? – обнажив часть длинной шеи, она наклонила голову. В синеватых глазах бушевали искорки, отражалось лицо спутника, его изумление.
     - Нет же, - уверил он, придав словам теплый оттенок. – Я сожалею, что дал повод так думать. Поверь, я буду рад, если тебе встретится хороший человек. – Серьезней он добавил: - Надеюсь, он окажется полной противоположностью твоего бывшего мужа. Это меня беспокоит, а не то, о чем подумала ты.
     Щеки Ани вспыхнули. Не от негодования, которое испытывала минуту назад, не от стыдливости, ведь она оскорбила Тимура недоверием и подозрением (хотя за это ей должно
199
быть крайне стыдно), а от того, что и как он сказал.   
     - Я должна извиниться?
     Ее вид, до крайности трогательный, смягчил бы кого угодно.
     - Необязательно, - разрешил Покровский со свойственным ему скромным благородством.
     Широкий жест его души Аня оценила, раскрасневшись, как школьница при первом поцелуе. Она проронила несколько слов, Тимур благосклонно кивнул, принимая извинения.
     - Ты предупредила Машу?
     - Она о-о-очень обрадовалась, - широко улыбнулась Аня, в памяти всплыло счастливое личико дочери.
     - Значит, вы не передумали? – бросил Тимур заинтересованный взор на девушку.
     - Разумеется. И хочешь ты того или нет тебе придется выполнить обещание, - прищурилась она, отвечая в том же духе. – Ни я, ни Маша не примем отказа, так что на попятную идти не советую.    
     - Итак, чтобы угодить вам, я вынужден поддаться, - протянул сдавленным голосом Тимур, но от того шутливых нот он не утратил. – Меня предостерегали насчет женщин, однако я не верил.
     Засмеялась Аня, забавно он делает обреченное лицо, не у всякого так получится. Тем временем Тимур куда радужнее произнес:
     - Не вижу причин отказываться – нет никаких препятствий для осуществления похода.
     - У тебя бы все равно не вышло. Отказаться, - подтвердила шутливые опасения Аня, отводя глаза. – Я бы пустила в ход сильнейшее оружие, если хочешь, тяжелую артиллерию.
     Тимур не сообразил, что она имеет в виду.
     - И что же это? – В его сознание закрались подозрения, однако он понял, как ошибся, услышав ответ:
     - Машу.
     Утром следующего дня Аню разбудил надоедливый будильник, для надежности поставленный ею же в коридоре – чтоб наверняка. Он пиликал тонюсеньким, занудным голоском до той поры, пока она, бормоча под нос все, что думает о нем, не поднялась и не отключила одну из тех вещей, что мешает людям жить счастливо.
     Сонная Аня, покачиваясь, прошла на кухню, распахнула шторы и перед окном потянулась, подняв высоко над запрокинутой головой руки. Она открыла форточку и, положив ладони на подоконник, где любовались рассветом вчерашние орхидеи, впитывала свежий утренний запах, птичьи напевы и теплый солнечный свет. В доме стояла тишина – этот выходной день примечателен тем, что с раннего утра никто ничего не сверлит, не слушает музыку, не ругается так, что все соседи в курсе.   
     За спиной послышались тихие шаги и приглушенный голос:
     - Следовало бы мне отключить будильник и дать тебе еще немного поспать.
     Хоть Аня была обращена к Тимуру спиной, но знала: он улыбается. Она обернулась.
     - Все правильно: Маша будет ждать.
     Покровский одним шагом сократил расстояние между собой и девушкой, очутился у окна.
     - Люди только начинают просыпаться.
     - Надо поторопиться, не то попадем в пробку.
     Слов, чтобы описать восторг, с каким Маша встретила маму и маминого друга, ставшего и ее другом, не подобрать. Как же она долго мечтала об этом! И вот, наконец, ее желание осуществится. Надежда Валентиновна, скрепя душой, отпустила внучку, наказав дочери следить за малышкой в оба. Не приветствовала она такого рода развлечения, но Машуля так загорелась, что остановить ее не было никакой возможности. Она, ложась спать, ежедневно шептала деду на ушко одну и ту же просьбу, и он уговорил жену уступить. 
     Легкое летнее платьице и бантик невероятным образом шли девочке, прыгающей к машине в беленьких босоножках с цветочками. Гольфики едва прикрыли синячки на коленках – так называемая «асфальтная болезнь», ею все дети болеют. Особенно подвижные,
200
к которым относилась малышка Маша. Насилу Аня утихомирила ее и пристегнула, усадив на
детское сидение, перекочевавшее из Гаврика в автомобиль Покровского. 
     - Сиди тихо и ногами не стучи. Испачкаешь сидение – дядя Тимур ругаться будет. Никуда тебя больше не повезет, - вытянула указательный палец Анна.   
     Маша улыбнулась – ей подмигнул дядя, не принявший строгий вид, когда мама назидательно разговаривала с дочерью.
     Спланированный заранее маршрут обошел пробки. Тимур привез маленькую шумную пассажиру в городской парк как раз к открытию. Очередей еще не было, попкорн, сладкая вата и орешки в глазури – самые свежие. Раздолье для ребенка: аттракционы, фонтаны, лесенки, деревянные домики, беседки, скамейки и пестрящие клумбы – все ей одной. Рублевая монетка полетела в первый же фонтанчик, Маша очень хотела вернуться сюда снова и непременно с Тимуром, предусмотрительно прихватившим профессиональный фотоаппарат, большой объектив которого походил по мнению девочки на пушку – она привыкла к маленьким приспособлениям для фотографирования, вмещающимся в дамскую сумочку. Мама отдавала ей свои старые сумки, Маша хранила там браслетики и кошельки. Тоже мамины. 
     Воодушевленную прогулкой малышку забавляли переодетые в животных студенты. Она сфотографировалась с зубастым кроликом, собачкой с отвислыми ушами и солидным брюшком, а крокодил Гена, отчаянно зазывавший девочку милыми детскими стихами прошлого столетия, удостоился ее особого внимания – вдвоем они спели песню «Голубой вагон». Машенька пела, не попадая в ноты под аккомпанемент маминых хлопаний в ладоши. Они не видели, как их фотографирует Тимур, а только слышали щелчки,  говорившие об использовании камеры.
     День набирал ход, посетителей становилось все больше и больше. Жуя конфету, Машенька покаталась на пони, затем на разукрашенном, с цветными лампочками паровозике, бегающем по кругу. Увидав машинки, она одним только взглядом упросила Покровского проехаться с ней. Смеялась Аня, глядя на веселую картину: без сожаления он сменил презентабельный автомобиль на маленький и красненький, с круглыми глазами-фарами. Маша хохотала от удовольствия – дядя Тимур ловко обогнал другого дядю, отца мальчика, корчившего ей рожицы и показывающего язык.   
     Со счастливым возгласом она помчалась к карусели с лошадками – ее мечта. Она выбрала сначала одну, пересела на другую, обернулась на третью, но не успела взгромоздиться на нее: карусельщик запретил бегать и нажал кнопку – лошадки пустились во всю карусельную прыть. Под переливчатую мелодию Маша покачивалась на черной скакунье, поглаживая ее гладкую гриву. Кругов выдержала она неимоверное количество – космонавта б укачало. Зато детям одно удовольствие кружиться до умопомрачения. Едва Машу сняли с карусели, как она нацелилась на полюбившийся детям батут.
     Он был полон. Несколько раз она падала с фигурок внутри него головой вниз, Аня только успевала сетовать, а розовощекая дочка, звонко смеясь, снова и снова подпрыгивала и с разбегу кидалась на горку, с которой скатывалась кубарем. Тут Анна схватилась за грудь,  вместо Машеньки вдали мелькнули ее ножки в гольфиках (она разулась перед батутом): одно неудачное движение – и произошло безболезненное падение.
     Когда Аня обернулась, Тимур тоже смеялся. Его глаза, налитые нежностью, именно ею, не отрывались от озорной и бойкой девочки. Почему он, не имеющий никакого отношения к ней, так смотрит? На мгновение Анне почудилось, он ей завидует: у нее есть дочь, а у него…   Почему у него нет? Он не хотел прежде? Не сложилось? Или?.. У людей такое бывает, вдруг то же существует у каракалов? К сожалению, так случается: те, у кого есть возможность иметь детей, не ценят этого, а кто неспособен к воспроизведению, мечтает о рождении. Ира. Как она? Отпустил ли ее страх или она затаила ненависть к Тимуру и невзлюбила подругу за то, что та впустила его в дом?
     Почувствовав на себе взгляд, он вопросительно посмотрел на Аню.
201
     - Время вышло, - сказала она и насторожилась – Покровский стал бледнеть. – Ничего страшного, в другой раз попрыгает еще.
     Тимур уж встревожился, что Аня заговорила пророчески, а она о батуте. 
     - Пусть играет, я сейчас. – Он отошел ненадолго и вернулся со вторым билетом.
     Погода выдалась замечательной, вскоре парк утонул в посетителях. Солнце припекало. Покровский отвел спутниц в тень, где они рассматривали соседствующую с домиком клумбу и бабочек.
     Перекусившая в кафе Маша присела на лавочку отдохнуть, но на глаза попался тир. Без слов Тимур взял ее за руку и подвел к нему. Аня, согласившаяся пострелять, глядела на спутника и дочку. Они интересно общаются, много не разговаривают, но прекрасно понимают друг друга. Правильно кто-то сказал, что в общении главное желание общаться.   Тимур смотрит на Машу, непроизвольно повторяет за ней некоторые движения. Его мимика – это ее мимика, он внимательно слушает девочку и становится ею. Он поглощен диалогом взрослого и ребенка. Необыкновенно. А Ермаков посмеивался над женой, когда она разговаривала с новорожденной дочерью, мол, зачем с ней разговоры вести, коль та не понимает ничего. Это он ничего не соображает: пропил и прогулял все, что можно было.
     Аня сделала выстрел, второй, третий…
     - Снайпер, - заметил Тимур, прищурив глаз.
     - Папа говорил, что из меня получился бы снайпер. Но я не люблю оружие.
     - Я тоже, - отстреляв свои патроны, отозвался Покровский.
     Аня посмотрела на пораженные мишени.
     - А так и не скажешь – все в десятку. – Она ничуть не испугалась, но удивилась, а работник тира похвалил клиента и отдал приз – игрушечного зверька.
     На обратном пути Маша от усталости прикрыла глазки и, никого не удивив, уснула. Тимур убавил музыку и выставил температуру кондиционера выше, чтобы девочка не замерзла. Надеялась Аня, дочка хорошенько поспит, но она пробудилась до прибытия, вдребезги разбив надежду на спокойное продолжение дня.   
     Перед бабушкиным домом она пустилась с подружкой играть в догонялки. Свежевыкрашенный деревянный домик, засыпанный песком и пивными бутылками (вероятно, старшее поколение использует его в качестве урны), стал их убежищем от мальчиков, посмеивающихся над девчачьими играми. А, между прочим, их забавы не сильно отличались от девичьих.
     Надулись подружки и давай обороняться. Мальчишкам пришлось несладко: девочки, несмотря на невинный возраст, отстояли свои интересы. Как только конфликт разрешился, Маша с подругой взялись за мячик с изображением крылатых фей, и давай подкидывать его. Но вот он выскользнул из детских ручек и, минуя дорогу, покатился на тротуар. Девчонки бросились за ним наперегонки и одновременно настигли беглеца. У них возник спор, кто первый. Они увлеклись дележом и, как бывает, забыли, что стоят у края дороги.
     Двор сотряс рев моторов: из-за поворота выскочили двое мотоциклистов. Лихие ребята не старше двадцати лет, не подумавшие сбавить скорость, соревновались. Байкеры так набрали ход, что пожелай они остановиться, не смогли бы. Анины волосы взлетели в воздух, она обернулась. Время для нее остановилось. За шелестящим выдохом – пауза. У нее перехватило дыхание, кровь отхлынула от лица, застыла в жилах: мотоциклист, что шел впереди, лавируя так, чтобы не дать другу выиграть, несся прямо на девочек. Он нажал на тормоз, резина ужасающе завизжала. Кто слышал такое хоть раз, не забудет. Парень попытался уйти от столкновения, но ситуация далеко не всегда складывается так, как предполагает человек. Его крутой байк упал вместе с хозяином и поехал по асфальту! Все произошло молниеносно, Аня привстать не успела. Она была бледнее мела: на ее глазах сейчас…
     Байку оставалось не более метра до девочек, в последнее мгновение их схватил неведомо как очутившийся рядом Тимур и скачком хищника отпрыгнул – за его спиной тут же
202
пронесся мотоцикл и, врезавшись в дерево, с шумом деформировался. Парень отлетел в сторону, его голову уберег от смертельного удара далеко недешевый увесистый шлем. По большому счету его солидное байкерское обмундирование спасло ему жизнь. Второй парень чудом обошел преграду и, отъехав ненамного, остановился.
     Очевидцы, бросившиеся врассыпную, притихли. Друг пострадавшего смахнул с головы шлем, соскочил с байка и ринулся к товарищу, которого окружили жители здешних домов. Кто-то схватился за телефон и вызвал скорую помощь, а Аня и мама другой девочки, не помня как, оказались подле дочек. Их прижимал лицом к себе Тимур, так что они не видели трагедии произошедшей с мотоциклистом, неоднократно становившимся участником ДТП. И по его же вине. Но это не остановило горячего юношу, обожающего экстрим. Адреналин! Что может быть круче? На скорости несешься вперед, и ничто тебя уже не остановит. Это своего рода допинг, без которого не обойтись. Он необходим парню не меньше кислорода. Возносишься над землей, не чувствуешь ее, разбиваешь преграды. Срываешь оковы и вкушаешь свободу! Жаль он не осознает, что погоня за адреналином чрезвычайно опасна. Это как наркотик. Все больше и больше его хочется, и человек уже не отдает себе отчета в действиях.
     Говорят, не лечится такого рода зависимость. Ученые утверждают, экстремалы гоняются не за адреналином, а за эндорфином, тем самым «гормоном счастья» или «радости». О, этот природный наркотик опасен. Только вслушайтесь: эндо – внутри, «рфины» - морфины, от имени древнегреческого бога Морфея. Он «тот, кто формирует сны». Иначе – иллюзия? Образующиеся из вещества, вырабатываемого гипофизом, эндорфины, контролируют деятельность эндокринных желез, а это не шутки. Им, то есть выделяемым ими гормонам, подчинен организм. Их множество. Один гормон стимулирует кору надпочечников, усиливает синтез холестерина, усиливает пигментацию и так далее, другой отвечает за созревание фолликулов яичников, у мужчин – за образование сперматозоидов. Гормон роста усиливает образование белка и прочее. Так называемый гормон АДГ влияет на мочевыделение. Дабы не утомлять читателя скучными длинными названиями, лишь кратко перечислим еще сферы влияния этих особо важных для всех людей элементов - гормонов. В их компетенции контроль над гладкой мускулатурой, это от них зависит сокращение матки после родов, раскрытие – до. Это они усиливают все виды обмена, влияют на рост, физическое, умственное развитие, стимулируют деятельность пищеварительного тракта и еще многое другое, а так же повышают возбудимость центральной нервной системы - вот мы и добрались до цели. Эндорфин дарит состояние эйфории, его еще называют «природным наркотиком», снимающим боль, положительно влияющим на эмоциональное состояние. В нормальных дозах, вырабатываемых человеческим организмом, он не приносит вреда, а получение его искусственно приводит к нелицеприятным последствиям. Переживания, связанные с любовью, властью, славой, творчеством повышают в крови уровень столь необходимых и опасных эндорфинов. Будьте осторожны, не переусердствуйте.   
     Знакомая и Аня, опустившиеся на колени, обняли дочек: Тимур сразу же вернул их матерям. Когда Анна пришла в себя и убедилась, что Маша цела и невредима, подняла взгляд на Покровского, отступившего на шаг. Ему тоже понадобилось время. Мать другой девочки расплакалась, ее слезы и благодарности, сыплющиеся на спасителя, смутили его. Кивнув, он направился к парням.
     Подле друга крутился уцелевший юноша. Тимур просочился сквозь плотное кольцо зевак (врачей среди них не нашлось) и окинул взглядом пострадавшего.
     - Не трогай его: он мог повредить позвоночник, а от шока не чувствует боли.
     - Мой байк, - простонал лежащий на земле парень, друг аккуратно снял с него шлем, и  товарищ мог свободнее дышать.
     - Тебя байк волнует? Жестянка, а не то, что едва выжил и не стал убийцей? – присел на корточки Тимур.
     Озорники-мальчишки обступили некогда крутой мотоцикл, превратившийся в груду
203
металлолома: вдруг им достанутся его останки. Уж они-то приспособят его для игры.
     - Тебе повезло: ты не проведешь последние дцать лет за решеткой, - негодовал Тимур. -  Могу уточнить у юристов сколько именно. – Затем поднял глаза на второго байкера. – О чем вы думали?! – отозвался он гораздо строже, почти процедил сквозь зубы. – Здесь двор, дети! Бестолочи!
     Впервые за все время их знакомства Аня слышала, как ругается Тимур, которого, как она полагала, вывести из себя невозможно. Оказывается любого можно достать до такой степени, что он сорвется. Надо отдать ему должное, он быстро совладал с собой: Анюта начала беспокоиться и он замолчал.
     - Вот, вот, бестолочи! - вмешалась какая-то сгорбленная старушка, опирающаяся на гладкую деревянную палку, такую же согнутую, как беззубая хозяйка. - Цельный день носятся! По ночам тоже! Покою от них нет! В милицию их! В каталажку иродов!
     - Да, да, в полицию их! – подхватили родители, гуляющие с малышами. Им также не давали спать мотоциклисты, периодически устраивающие соревнования в темное время суток, когда машин на дорогах меньше.
     Скопление народа и шум привлекли внимание других жителей этого района. Буквально через пять минут прибыли стражи порядка, за ними – скорая помощь. Раненого юношу уложили на носилки – доктор не обнаружил у него перелома позвоночника – и увезли его в больницу, а полицейские оградили место происшествия, осмотрели его и давай допрашивать целехонького байкера, отдувающегося за двоих.
     Испуганная Маша спряталась за маму, когда к ней направился страж порядка. Тимур перехватил его и Аня, взяв на руки маленькую дочку, понесла ее к бабуле, сбегающей по лестнице вниз. Надежда Валентиновна приняла сразу пол упаковки успокоительного растительного происхождения и удерживала внучку за руку, пока та не уснула.
     К тому времени с работы вернулся Сергей Кириллович. Внушительное собрание соседей насторожило его. Подойдя к толпе, он расслышал, что послужило причиной приезда полицейских. Старший из них закончил беседу с юношей, возле которого находился Покровский. Безусловно, толпа приписала герою что-то помимо спасения девочек, добавив красочных событий, каких не было и быть не могло в силу ограниченности пространства. Он
не опровергал и не подтверждал слухов, а коль требовалось, оказывал содействие в разбирательстве.               
     Проведя обычную процедуру дознания, полицейские, сев в машину, уехали. Подоспевший эвакуатор погрузил разбитый байк и скрылся в неизвестном направлении. У Никифорова появилась возможность перемолвиться словечком с Тимуром и позвать в гости. На лестничной площадке они повстречали Аню.
     - Маша спит. – Ее руки только-только перестали дрожать.
     Сергей Кириллович приобнял дочку. Тимур принес извинения и отказался зайти, мотивируя отказ сном испуганного ребенка.   
     Отец зашел домой, Аня по-прежнему стояла как вкопанная и не слышала телефонного звонка.
     - Спасибо, - сказала она почти шепотом.
     Ее голос дрогнул. Подумал Покровский, она вот-вот упадет и подал руку.
     - Телефон звонит.
     Аня покопалась в сумке и ответила подруге, которая по ответам тотчас сообразила, что стряслось нечто нехорошее.
     - Нет, Марусь, все здоровы. Да и она. Голос убитый? – спускаясь вниз, переспросила Анна. – Я переволновалась. Хорошо заеду. Да, передам папе.
     Подруга настояла на своем и выведала секрет. Аня коротко поведала, в чем суть, затем слушала пораженные возгласы, несущиеся из трубки. Маруся одновременно причитала и негодовала: она становилась жертвой безбашенных байкеров. Они заставляли ее волноваться, создавая опасные ситуации на дороге. Чуть подтает снег – они тут как тут из
204
ниоткуда выныривают и под колеса лезут.
     Попрощавшись с возбужденной подругой, Аня пожалела, что раскрыла секрет сейчас и испортила новобрачным выходные.
     - Фотографии готовы, -  сказала она, оказавшись на улице, где ничто не говорило о происшествии: народ разошелся, байк убран, отлетевшее зеркало, перчатку и еще что-то подобрали мальчишки и играли будто с тяжело отвоеванным трофеем.
     Тимур посмотрел, куда и она. По настоянию жителей прилежащих домов во дворе были установлены знаки и лежачие полицейские, однако и это, как выяснилось, не могло гарантировать безопасность детей.
     - Тебе, наверное, лучше отдохнуть дома, но у меня есть одно предложение, - осторожно, точно зондируя почву, произнес Тимур.
     - Какое?   
     Он таинственно вскинул бровь, привлек Анино внимание.
     - Вполне возможно тебе покажется это безумной затеей, но я хотел пригласить тебя на прогулку. В лес.
     - Хитрец, ты заранее все спланировал: после прогулки с Машей отравиться в лес, - догадалась Аня, слегка повеселев, чем обрадовала Тимура.
     Постепенно она отходила, потрясение отпускало или то успокоительное подействовало. На пару с Надеждой Валентиновной они выпили таблетки и чай с душицей, мятой и мелиссой. Обе всплакнули, и Анна ушла пока не начала реветь навзрыд, не поведав, кто спас Машу. Иначе б ей пришлось объяснять кто такой Тимур, а мама не папа, она не остановится, даже если ее сильно попросить.
     - Ну, так как? – обошел задумавшуюся девушку Покровский и предстал перед глазами.   
     Синеватые, они поблескивали и улыбались.
     - Я так понимаю это «да».
     Аня улыбнулась шире.
     - Теперь я уверен, - нажал на кнопку Тимур и разблокировал машину.      
     - Прямо сейчас поедем? – садясь, поинтересовалась девушка.
     Покровский  качнул  головой  и  таинственно  промолчал,  он  планировал  еще  кое-что.  Подозревая о том, Аня вскинула бровь, а он, как ни в чем не бывало, закрыл за ней дверь и уселся за руль.
     - Скажи уже! – не выдержала она, сгорая от любопытства.
     - Нет, - отказался приоткрывать завесу с ироничной серьезностью Тимур.
     - Почему? – закинула ногу на ногу Аня, непроизвольно притягивая взгляд к коленкам.
     - Потому что тогда не будет сюрприза, - сделал вид, что не смотрит на ножки Покровский. Он рассудил: лучше видеть их и испытывать естественное, знакомое всем существам мужского пола чувство, чем отказываться от прелестей противоположного и думать, что поборол влечение, и власть женщин на тебя не распространяется.
     Более Аня не задавала вопросов: Тимур все равно не ответит, так что нет смысла утруждать себя и нервничать понапрасну. Она ломала голову, что же такое он задумал и даже капли подсказки не дает. Определенно он большой хитрец. Полностью доверяя ему, она не страшилась ехать с ним. У нее не возникло и сотой доли того сомнения, какое бывает когда оказываешься наедине, далеко ото всех с малознакомым человеком. Да никто так не безопасен для нее как Тимур. Уж с ним-то ей точно нечего боятся.
     Как он велел, Аня зашла домой переодеться. Когда он, собираясь на прогулку, попросил прихватить купальник, ее голова выглянула из спальни.
     - Прости, но… зачем? О таком я еще не слышала – в лесу купаться? – Она засмеялась.
     - Возле того места, куда мы поедем, протекает река, - уложив кое-какие вещи в дорожную сумку, расстегнул верхние пуговицы рубашки Тимур.
     - О Господи, река-то грязная! – Аня округлила глаза, она вообще может не выплыть – мало ли какая там гадость в воде присутствует.
205
     - Нет, там она течет в город, - обнадежил Тимур. Под прямым Аниным взором он замешкался и отвернулся: с пуговицами он покончил, оставалось скинуть рубашку и надеть футболку.
     - Ты стесняешься меня? – подметила Аня, тихонько посмеиваясь. – Как же будешь купаться при мне? 
     - И то верно – я не подумал об этом. – Покровский повернулся лицом к девушке, обнажив худощавый, но крепкий торс.
     - А… - начала было Аня.
     - Нет! – категорично заявил Тимур, сведя брови. По лицу он прочел, о чем она подумала.
     - Хорошо, - пропела она, сглаживая ситуацию, и скрылась, так и не узнав, как выглядит в своем истинном обличии торс Тара.
     Аня любовалась видом из окна автомобиля, она редко спала в дороге. Движение с одной стороны убаюкивало ее, с другой – не давало уснуть. Участились ухабы, повороты, спуски и подъемы. Не доехав до конечного пункта, Тимур предложил остановиться и перекусить. Он расстелил покрывало, а она накрыла на импровизированный стол.
     - Ты основательно подготовился, - нарезала Аня овощи и складывала в одноразовую тарелку. – Обо мне никто и никогда так не заботился.
     Она намеренно не подняла на Тимура глаз, ни к чему еще больше смущать его. К тому же она сама чересчур смущена. Вот глупая. Сама говорит не пойми что и розовеет при этом. Нет, чтоб промолчать. Ну, уж нет, молчать она не будет! Не то всю жизнь так и промолчит, а на смертном одре начнет клясть свою излишнюю скромность. Скромность? Она скромна? Пожалуй, да, а то бы уже давно занялась Тимуром вплотную. Послушалась бы собственного совета и взялась за него. Нет, сидит и краснеет. Улыбнулась Аня, она действительно глупая.
     - Хорошая погода, - ни с того ни с сего произнес Покровский.
     Она, правда, выдалась замечательной, девушка согласилась с ним: им очень повезло выбраться из душного города на лоно природы именно в этот прекрасный день.
     - Даже забавно – ты заговорил о погоде, - хрустя огурчиком, отозвалась Аня. – О ней вспоминают, когда не знают что сказать.
     - Так  и  есть, - честно  признался  Тимур. – Я  подчерпнул  это  из  фильмов. Из  старых  и
романтичных.
     - Как же ты заключаешь договора? – насытившись простой едой, подогнула под себя ноги Аня.
     - Это совсем другое, - ответил Покровский, наливая ей сок, ее любимый, вишневый.
     Еще она питала слабость к вишневому варенью и обязательно с косточками. Тимур прихватил с собой баночку. Анна в благодарность кивнула. Бабушка одной из ее приятельниц как-то передала внучке вареньице, но к глубокому разочарованию подружек оно оказалось без косточек – так дедуля заказал. Тогда Аня пошутила: хорошо, мол, что старушка не малиновое варенье варила.
     Пластиковая ложка изъяла из баночки с десяток ягод подряд, остальное ее мало интересовало. С наслаждением девушка проглотила крупные ароматные ягодки и – внимание! – выплюнула косточки! Получив ни с чем несравнимое удовольствие, она вспомнила о спутнике и протянула ему наполненную ложечку.
     Он отказался.      
     - Почему? Потому что я предлагаю?
     - И поэтому тоже, - отозвался Тимур, не любитель данного вида ягод. 
     - Зачем же проводишь со мной время, коль тяжело дается спокойствие? – направила на него Аня прямой взгляд. – Я же вижу, ты нервничаешь.
     - Без тебя мне хуже.
     Поразительная честность, по правде девушка привыкла. Ее даже привлекала правдивость Тимура, который никогда не предавался лжи – уникальное достоинство, им обладают единицы.
206
     - И все же нет?
     - Нет. – Тимур засобирался.
     То ли чтобы Аня вопросов лишних не задавала, то ли… Она не знает почему, но Покровский очутился в машине быстрее, чем мог предположить. Можно подумать там он спрячется от нее. Ненадежное укрытие, тем более что она сидит рядом и улыбается, в то время как спутник напряжен.
     Пребывая в молчании, он оставил далеко позади большой и шумный город. Не беспокоила его расспросами Аня: ей, как и ему, нужно подумать, а где это сделать лучше всего, если не на природе. В Москве, утопающей в грохоте, загазованности, корысти, это трудно. Сознание сосредоточенно на неудачах, заботах, болезнях, деньгах и все бегом, бегом, бегом. Голова кругом.
     Отъехав подальше от крохотных, где домов всего ничего населенных пунктов, лежащих по обе стороны асфальтированной дороги, путешественники свернули на проселочную. Тимур аккуратно объезжал ухабы, ямки и ямы, каких и в городе полным-полно, а тут сам Бог велел. На всю округу только двое: Покровский да его спутница. Кто здесь асфальт положит-то? Кому это надо.
     Еще немного и машина остановилась. Первой вышла Аня: с одной стороны лес, с другой – река. Река и облака. Как в ее стихотворении. В ней отражаются пуховые перины, принимающие разнообразные облики, только успевай фантазировать, птицы, деревья, лица любознательных людей.
     Аня кинула пытливый взгляд на Тимура, смотрящего на ее отражение.
     - Должна тебя предостеречь: я боюсь воды, - скинула она одежду.
     - Ты не утонешь. – Покровский понадеялся, что она не станет злоупотреблять им и не притворится тонущей.
     - Надеюсь, - зашла в реку девушка. На ней голубел открытый, с фантазийным рисунком купальник, чьи тонюсенькие завязочки на плавочках и лифчике выглядели весьма эротично.         
     Тимур стянул футболку, а Аня, зашедшая в относительно чистую реку по пояс, обернулась.
     - Ты не боишься? – похлопала она ладонями по речной глади.
     - Нет, я довольно сносно плаваю.
     - Как  и  играешь  в  футбол, - засмеялась  Аня,  так  она  ему  и поверила, да он  наверняка
мастер спорта по плаванию.
     Как только Тимур, по неосторожности подошедший близко к кромке, взялся за штаны.  Девушка двумя руками послала в его сторону волну, разбившуюся о берег – брызги окропили мужские тело и лицо, а шутница, звонко смеясь, пустилась наутек.
     Сзади она услышала шум: Тимур прыгнул в реку, оставив после себя минимум брызг. Обернувшись, она его не обнаружила. Поискала глазами – нигде нет. Замерла: собранных на макушке волос коснулся ветерок.
     - Так я и знала! – сказала Аня через плечо Тимуру.
     По его волосам и лицу стекали струйки воды, он выглядел трогательно. Девушка обогнула мужскую фигуру и поплыла по течению. Над гладью скользила ее голова, над которой светило солнце. Анины волосы блестели, еще больше, если на них попадали капельки, орошенное влагой лицо улыбалось: Тимур, тайком посматривающий на нее, плавает как дельфин. Прямо человек-амфибия. Из одной сказки в другую. Повезло же ей.
     Аня повернула обратно, чтобы не уплывать далеко от машины.
     - Вода теплая.
     - В этом месте неглубоко, вот она и прогрелась. – Тимур присмотрелся, неужели девушка что-то задумала? – Ты говорила, боишься воды.
     - Поэтому там, где глубоко, не плаваю. Я достаю ногами до дна и спокойна. – Аня двигалась вдоль берега, и Покровский не усомнился в правдивости ее слов. 
     Городские скучные звуки не долетали досюда. Здесь слышались птичьи песни, всплески
207
воды, скромный шелест входящей в реку травы, где пряталась живность: земноводные и насекомые. Плавая то против течения, то по нему, Аня глядела на флирт ветра с листьями дерев. Шутник, он поддевал листы и подбрасывал вверх гибкие ветви, хватающиеся за небеса. Вдали покрякивали дикие утки. Насколько девушка знала, их птенцы уже должны были к этому времени стать довольно самостоятельными и встать на крыло.
     В детстве она видела птенчиков: набрела как-то с Ирой и Лешей на гнездо. Алексей, как самый старший из юных исследователей, остановил любопытных девчонок, так и норовящих потискать еще неоперившихся утят. Малюсенькие и пушистенькие они были такие хорошенькие, что у девчонок тянулись к ним руки, но Леша запретил трогать их, назидательно вытянув указательный палец. Ира осталась недовольна: вечно ее братец мешает ей делать, что она хочет. И хоть этот случай произошел давным-давно, Аня до сей поры помнит пятнисто-пушистых малышей, у которых от клювика через глазки к затылку идут черные полоски, делающие птенцов такими интересными.
     Кое-где печальные ивы склоняли свои головы, протягивали руки к самой воде и вроде как плакали. Их настроение менялось в зависимости от ветра. Вот они ликуют, простирая ветви к небу, вот поникли их ладони, беспомощно легли на воду, быть может уснули еще до захода. В кустах, чуть поодаль, следили за гостями мелкие пташки и вели разговор, делясь впечатлениями. Они настороженно встретили урчащий автомобиль, когда он смолк, пригляделись и, не обнаружив угрозы, развеселились. Даже поиграли в салки. Одна неловкая невеличка вылетела из сети ветвей, и Аня заметила ее. Мгновенно та вернулась к подружкам и впредь была осторожней.
     На глинисто-каменистый берег ступила одна стройная ножка, к ней присоединилась вторая. На бережке Аня отжала мокрый кончик хвоста и, потряхивая головой, распустила волосы. Она пошла дальше, на ходу развязывая купальник. Остановившись у расстеленного Тимуром покрывала, девушка скинула лифчик, чувствуя на себе взгляд. Покровский нырнул обратно – ее спина тоже притягательна. С удовольствием он прикоснулся бы к Аниной коже, провел ладонью от шеи к плечу…
     Тимур погрузился на самое дно и оставался там до тех пор, пока гнет не сошел. Когда его голова показалась на поверхности, он встретился с синеватыми глазами.
     - Ты представить не можешь, как я испугалась! – поставила руки на пояс Аня и нахмурилась. Она забила тревогу, как только обнаружила пропажу, а он весел, словно ничего не натворил!
     Подплывший к берегу Тимур встал на ноги, вышел из воды и остановился около девушки, глядя на нее сверху вниз. Она, не моргая, смотрела на него и не думала улыбаться: слишком переволновалась и веселью на данный момент не симпатизирует. В тот момент, когда она гневалась, он выравнивал дыхание. Мокрые кожа, волосы, упавшая на лоб челка блестели в лучах солнца. По лицу и телу сбегали тонкие струйки, а слегка виновный вид действительно растрогал Аню, она подала Тимуру полотенце.
     - Скоро закат. Мы не успеем вернуться до темноты, - высказалась она, застегивая кофту с капюшоном.
     Серо-розовому спортивному костюму недоставало лишь хвостика сзади. Аня очень походила в нем на зайчика. Выглядел костюм недешево, а стильно и отчасти забавно – любят женщины что-нибудь этакое. У них игра и интрига присутствуют во всем, вероятно потому они владеют умами и сердцами мужчин. Почему они к одной юбке обувают одни туфли, а к другой – другие? То они повяжут шарфик, то бусы обернут вокруг тонкой шеи. Почему нельзя надеть обычный наряд, платье, тот же костюм? Нет, женщина выбирает то, что по ее мнению, понравится не только ей и в чем она выглядит потрясающе.      
     - Не боишься ночевать в лесу? – вытираясь, спросил Тимур. Он наблюдал, как опустившаяся на покрывало девушка зашнуровывает легкие кроссовки.
     - Хочешь сказать… - подняла она на него синеватые глаза. 
     - Если ты не против, - сел рядом Покровский и взялся за футболку.
208
     - Ты захватил палатку? – Аня легкими движениями смахнула с его волос последние капли. Обращенный в ее сторону взгляд остановил. – Ты же заботишься обо мне. Почему мне нельзя?
     - Ты забыла…
     - Я ничего не забыла, – перебила Аня, она прекрасно помнит кто такой Тимур. К чему напоминать о том всякий раз, как она смотрит на него или думает о нем?
     Он накинул футболку и поднялся, протянув руку девушке.
     - Палатку я не взял, вместо нее будет машина. Теперь – лес, - кивнул на него Покровский.               
     Аня послушно зашагала за ним.
     По мере удаления от автомобиля усиливалось изумление: Тимур прекрасно ориентируется в лесу и не сбивается с пути! Он точно знает куда идти, в то время как она ничегошеньки не соображает. Будь она одна, десять раз бы испугалась и наверняка потерялась бы. Все сплошь деревья да густые кустарники. Куда ни глянь сосны с мохнатыми лапами, колючие ели, воспетые художниками и поэтами белоствольные березы, русские красавицы, лещины, вязы и, конечно, клены, особенно очаровательные осенью. На рябину присела любопытная ворона, она будет лакомиться плодами дерева зимой, на весь лес постукивал клювом дятел, добывая себе пропитание. Осина приветствовала непрошенных, но миролюбивых гостей, шевеля жесткими, округлыми листьями, меняющими окрас с наступлением холодов. Ясень, друг поэтов, давал приют птицам, дуб тянулся ввысь, калина и черемуха завидовали ему, ведь не могли за ним угнаться.
     - Как ты определяешь, куда следует идти? – затаив дыхание спросила Аня и посмотрела на верхушки голоствольных сосен. Сами они напоминали пирамиды на длинных-длинных ножках. Пейзаж так очаровал девушку, что она забыла, о чем спросила и уже не думала об ответе.
     - Вся моя жизнь прошла в лесу. Для меня это дом.
     - Какая тишина! Хрустальная! – расправила Аня руки, покружилась, запрокинув голову.
     - Я ценю тишину и покой, - повел ее в самую глубь леса Тимур. 
     - Тогда что ты делаешь в таком огромном сумасшедшем городе, как Москва? Он один из самых крупных и дорогих мегаполисов мира! В нем можно сойти с ума!
     - Пожалуй, да.
     Неоднократно видел Тимур, как озлобляются и грызутся люди на самом что ни на есть ровном месте. Возбужденные, они походят на безумных. Глаза вытаращены, горят злобой, руки трясутся, мышцы лица подергиваются вместе с руками. Они теряют человеческое достоинство, облик и становятся животными, самыми опасными на земле. Ужасно.
     Тимур вспомнил, какой задала вопрос Аня, желая разузнать, что именно его держит в Москве, и он произнес, не утоляя ее любопытства:
     - У меня дело, я говорил, - отвел он взгляд.         
     - Говорить-то ты говорил, но не до конца, - упрекнула Аня.
     Как Тимур мог признаться, что бесконечно виноват перед нею? Он молчал, коря себя. Будь у него возможность, повернул бы время вспять. Жаль что это нереально и у него договор с колдуном.
     - Это секрет? – не унималась Аня.
     Вот любопытная, ответ бы ее разочаровал. Тимур громко и протяжно выдохнул.
     - Считай это секретом.
     Девушка остановилась: что он скрывает? Почему не хочет сказать, что его тревожит.
     - Скажи, может я пойму?
     - Может… - прошептал Тимур. Понять она поймет, но не простит. Такое невозможно простить. А если каким-то невероятным образом это произойдет… Это ничего не изменит.
     По его подавленному и одновременно замкнутому виду Аня поняла, что допытываться бессмысленно: Тимур и сейчас не расскажет о том, что его гложет уж столько недель кряду. Сколько она его знает, он хранит лишь одну тайну. Всегда правдивый и откровенный, он
209
умалчивает только о ней. Что же такое с ним произошло, что даже ей он не приоткрывает завесу?
     - Меня пугает твое настойчивое молчание, - сказала она тихо-тихо, в ее глазах читалась просьба и искреннее участие.
     - Анют... – многозначительно произнес Тимур, подкрепляя немое прошение мимикой.
     Она удостоверилась, что при общении с ним существуют две запретные темы: зачем он в Москве после того как выполнил важную миссию и просьба обратиться в каракала. Что ж, не хочет говорить – пускай, но это вовсе не значит, что она опустит руки и будет делать вид, что ее не трогает его состояние, ухудшающееся день ото дня. У нее сложилось впечатление, Тимур боится за нее. Порою он идет вслед, коль впереди – оборачивается. Как еще это можно объяснить? 
     Собралась Аня, дабы ему не стало хуже, окинула взором многоярусный лес. Здесь он не такой густой и пышный как в Сибири, не такой, в котором обитают каракалы, но и такого достаточно, чтобы напугать ее. Она тут запросто потеряется и одичает прежде, чем успеет выбраться к людям. Разнообразным лесом со всевозможными представителями удивительной флоры нельзя не восхищаться. Разновысотные растения образовывали своего рода ярусы. Великаны ограничивали малышей в солнце и с жадностью забирали себе его свет. Однако клены, липы, ольха не сдавались, они подтягивались к синеве. Отстающий от собратьев подлесок не скучал, а дарил птицам и редко забредающим людям плоды. Лещина, калина, черемуха… Аня с удовольствием бы отведала орешков да ягод.    
     - Говорят, в пустыне человек остается наедине с самим собой. Он слушает и слышит голос Бога. Но думается мне, и здесь он может слышать, - выйдя на полянку, присела она на травку и поджала колени.
     Поблизости из травы выглядывала яснотка, чистотел, желтели лютики, контрастируя с цикорием. Аниным вниманием завладел клевер, вместе с бабушкой она собирала его и лечила деда от кашля. Скромная кислица, заячья капуста, нравилась ей листиками: они интересной формы. Они еще складываются на ночь, а утром будто просыпаются. Аня слегка ударила по листику, он «заснул». 
     - Хорошо, что привез меня сюда, - поставив подбородок на коленки, сказала она.
     - Моей целью было дать тебе на время забыть о шуме и отдохнуть от передряг.
     Аня кинула на Тимура такой взгляд, что ему стало не по себе. Она словно упрекнула его в том, что это была его единственная цель. Он почти угадал, ошибся в одном: она не упрекала, а сожалела.
     Закат распускался подобно цветку. Его лепестки откидывали тень на все: небо, землю, воду, деревья, цветы, травинки, былинки… Ане повезло, погода выдалась замечательной. Гуляя, она рассматривала каждую мелочь, всякую букашку, избегая пауков. Их с детских лет боится, причем осознание того, что она им не по зубам, ничего не меняет.  Видно, правда, детские страхи неискоренимы.
     - Прочти, - попросил Тимур, присаживаясь возле Ани на корточки.
     Она написала стихотворение на клочке бумаги источенным до половины карандашом и перечитывала, исправляя ошибки и расставляя знаки препинания. Ее взгляд обратился к огромному красному, изрезанному тонкими слоями облаков диску, слепящему маковки сосен. Он облил червонным золотом все, чего коснулись его угасающие лучи.
     Свернула Аня клочок бумаги, она помнила стихотворение наизусть.
Обнимает свет заката
Колебание ветвей.
Он ведет, куда им надо,
Песнь заводит соловей.

Притаилася букашка,
Прячет крылья под листок.
210
Ищет, ищет ее пташка,
Глаз ведет наискосок.

Обдуваются ветрами
Главы древ могучих.
Не завидуют они,
Жалеют невезучих.

Небо возложило
Венец на алый диск.
Мечтами опоило,
В лесу стоит присвист.

Солнышко краснея,
Заводит хоровод.
И на душе светлеет –
Соловей поет.
 
Наготу свою стыдливо
Солнце облаком прикрыло.
Вот день уж засыпает –
Катина сердцу мила.


В высоте багряный диск,
На покой уходит.
В темной, томной тишине
Ночь в сон деревья клонит.
     Аня спрятала листочек и карандаш в карман.
     - Не радуют стихи? – спросил Тимур, слишком погружена в думы.
     «Женщине не к лицу много думать, - пыхтел Упырь в присутствии генерального, когда речь заходила о сотрудницах. - Она теряет непосредственность, отстраняется от того, кто рядом (то есть от мужчины), отсюда и межполовые распри». Почему-то Аня в те моменты думала, что женщины в его случае как раз ни при чем.
     - Напротив, я довольна стихами. Слагая их и видя результат, понимаю, что я не зря.
     - Конечно же, нет, - немедленно разбил сомнения Покровский. – Ты сомневаешься? – Неужели ей могло прийти это в голову?
     Аня пожала плечами.
     - Иногда. – Выдержав паузу, в пространном состоянии договорила: - Иногда мне кажется, что если бы меня не было, кому-нибудь было бы лучше.
     Тимур вытянулся – ничего себе мысли! Ему бы точно не было!
     Словно прочитав его думы, Аня спохватилась и поторопилась оправдаться:
     - Приступ меланхолии! Забудь! Это я так, не подумавши! – И положила ладонь на лоб – что она несет. Чтобы не показаться еще глупее, она, сохраняя молчание, улыбнулась. Ох, похоже, так значительно хуже – ее недолго принять за дурочку!
     Аня протяжно выдохнула и опустила глаза.
     - Пора возвращаться, - выпрямился Тимур.
     - Еще же рано, - покосилась на стремительно угасающий закат девушка.
     - Скоро стемнеет, а, замечу, из нас двоих только я вижу в темноте.
     Не ропща, Аня поднялась и последовала за Тимуром. На этот раз он шел чуть быстрее,
дабы прийти дотемна. Старалась девушка не отставать, но она выбилась из сил: день выдался
211
напряженным, и пару раз оступилась и споткнулась. Все же она не сдавалась и смело шагала
за проводником, отвергая его предложение понести ее на руках. Как-то неловко: он тоже вымотался и, скорее всего, жутко устал, а тут еще она, обуза. Ему совсем ни к чему лишний груз.
     Подходя к машине, Тимур замедлил шаг. Солнце почти село, он проводил его взглядом. То же проделала и Аня, завороженная закатом не меньше бегущей воды. 
     - Здесь тихо и спокойно. Не надо бежать, думать, что кто-то завидует, ненавидит… - Тимур задумался. – Тут бьет ключом жизнь, - обернулся он на девушку, которая отогнала от себя очередного голодно-жужжащего комара.
     - Да, я заметила, - шутя, отозвалась она, помахивая березовой веточкой, сорванной для нее Покровским. – Вот собаки – заедают! – поругалась она. – А почему тебя не трогают?
     Тимура комары, и правда, не намеревались кусать, даже не приближались.
     - Ты не вкусный? – пролепетала Аня, звонко смеясь.
     - Мой организм выделяет особое вещество, и кожный покров становится комарам не по зубам.   
     - Но она мягкая, - возразила девушка, окидывая взором кожу Тимура. Она хорошо помнит, что та вовсе не твердая.
     - Кровососущим насекомым не удается «пробить» это особое вещество – защитные свойства организма. – Покровский шутливо прищурил глаз. – Иначе бы комары закусали нас до смерти.
     Он отключил сигнализацию, опустил передние сидения и предоставил Ане новую походную постель.
     - Вполне комфортно, - улеглась она на свою половину.
     Тем временем Тимур отправился к багажнику, откуда извлек теплый плед.
     - Ты говорила, что мерзнешь, - и накрыл Аню.
     - И не могу уснуть, когда холодно, - напомнила она, позевывая.
     Тимур завел машину и включил отопление.
     - До утра бензина не хватит, - заметила поджавшая ноги Анна, кутаясь в плед так, что на поверхности осталась только голова, она даже шею спрятала.
     - Машина нагреется, и я заглушу ее. Замерзла?
     Глазами Аня дала понять, что ей не зябко.
     - Скажи, я поставлю теплее. – Рука Покровского потянулась к регулятору температуры.
     - Нет, это я на будущее. Так сказать предвосхищаю события: ночью будет холодно.
     Тимур сделал потише плеер, и лишь зазвучала спокойная музыка, взгляд девушки потух.
От Покровского ее отделяла узкая полоска пустоты, которую она под плавную мелодию скоро преодолела. Начиная подмерзать, она непроизвольно придвинулась к источнику тепла и прижалась к нему, уткнувшись носом ему в грудь.
     Прислушался Тар, кожей ощущая Анино дыхание, слегка его щекочущее. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Ровно дыша, она тихо-тихо сопела. Она действительно спала, не давая себе отчета в том, что фактически у него под боком. Ему не пошевелиться, он ограничен в движениях.
     Осторожно заглушив двигатель (работать ему на данный момент ни к чему), Тар глядел в кромешной тьме на лицо, прильнувшее к его груди. Он позволил себе запустить пальцы в блестящие, пахнущие фруктовым шампунем волосы и глядел, как они переливаются при тусклом свете чуть выглянувшей из-за тучи луны.    
     Его тепло передалось Ане, она согрелась настолько, что раскрылась. Ее рука прислонилась к Тарову животу, чьи мышцы напряглись. Ладонь не шевелилась, едва касаясь его, но Тар каждой клеточкой тела чувствовал это прикосновение. Аня крепко спала. Не боясь быть уличенным, он прижался тонкими губами к ее лбу.
    
    
212
Аня у Маруси. Егор просит помощи у Вики
     Аня услышала шорох – это Тимур, намеренный размяться после длительного пребывания в одной позе, накрыл ее пледом.
     - Я разбудил тебя, - огорчился он.
     - Ничего, – потянулась девушка и, спросонья туго соображая, огляделась: она практически на водительском сидении, предназначенном не для нее! – Ой, - поползла она на свое место.
     - Не замерзла? – привстал на локоть Тимур, наблюдая за тем, как она идет на попятную: ночью ее не беспокоило, что ему не удобно спать. Он пошевелился лишь под утро и то едва не разбудил ее. Опять замер.
     - У-у. – Анна совсем не испытывала чувства холода, Тимур слишком для этого горяч и передал свое тепло ей, замерзающей при двадцати пяти градусах по Цельсию. Как шутит папа, она хладнокровная. Как она умудряется выживать зимой? А Сибирской? – Я тебе не сильно помешала? – Отрицательный немой ответ удовлетворил, ее не будет мучать совесть: Тимур, спаситель дочери, смог таки отдохнуть после трудного и насыщенного впечатлениями дня. Иначе бы она не знала, куда деть глаза: он для нее столько сделал, а  благодарности никакой, даже поспать спокойно не может. – Спасибо еще раз. За Машу, - добавила Аня, увидав на лице Покровского непонимание. - Ты собирался выйти? – кивнула она на дверь.
     - Размять ноги.
     Окинула собеседника взглядом Аня, ее ноги совершенно не затекли. Ее взор упал на швейцарские часы на запястье Тимура: одиннадцатый час! Уму непостижимо – из-за нее он лежал, не шевелясь, добрую половину суток! Она тоже не шевелилась с грудной Машей, когда клала ее под бок, и знает что это такое – быть бездвижным всю ночь.       
     - Ты хоть поспал? – спросила Аня, щеки ее зарумянились: неудобно получилось, но она этого не хотела.
     Глаза Тимура улыбнулись, он вышел пройтись, а когда вернулся, дав время спутнице умыться и расчесаться, протянул ей на ладони ягоды. 
     На Анином лице заиграла улыбка – он как птичка в клювике принес ей пропитание.
     - Я страшно проголодалась. – Она помыла бутылочной водой ягодки, с удовольствием проглотила их и запила: пить хотелось больше, чем есть.
     - В таком случае пора выбираться: яблоком ты не насытишься. – Тимур извлек его из сумки, в которую собрал вчера продукты, какие они благополучно съели на ужин.   
     Аня оглядела себя, запустив одну руку в карман спортивной кофты другой поднося ко рту яблоко.
     - Я готова. – Собственно говоря, уже собрана, в дорогу она взяла исключительно себя и длительных сборов не требуется.
     По первому зову она юркнула в машину и путешественники покатили по названному дорогой направлению. Последний раз тут проезжала машина в начале лета – заброшенный уголок природы. Но в этом-то его прелесть: он почти что сохранил первозданную чистоту. Что было бы с ним приходи сюда люди? Проводи они здесь выходные, гуляя праздники или дни рождения? Обертки, бумага, коробки, банки, разбитые бутылки, острые осколки, направленные вверх, – это и многое другое Аня видела много раз вдоль берега Москвы-реки, куда выезжала с родителями. Этого же хватает в городских парках – не места отдыха, а помойка. То ли наши отдыхать не умеют, то ли гулять? Мусор находится везде, только не в урне, в воде, что только не плавает – горожане опасаются купаться в реке и лишь загорают на бережке. По крайней мере, так для здоровья безопаснее. А то мало ли, вдруг кто хлебнет водицы – в козленка обратится.
     Аня подавила смешок, машина попала в ямку с лужицей и не могла выбраться – вес-то немалый. Тимур попытался «раскачать» ее, потом передумал.
     - Пересядь за руль, а я толкну.
     Синеватые глаза изумленно глядели на него.
213
     - То есть как? – Аня задумалась, он же один, как толкнет огромный тяжелый автомобиль? Но послушалась и без лишних ненужных вопросов уселась на водительское сидение. 
     Открыв окно, она слышала, что говорит Тимур и выполнила его единственную команду – поддала газку. Какое же ее настигло поражение, когда машина плавно вышла из ямки. С небывалой силой Тимур подтолкнул автомобиль. Ане не пришлось стараться, собственно и без ее участия тот выехал бы. У нее была ничтожная роль.         
     Тимур отворил дверцу, девушка не двинулась, по-прежнему занимая сидение за рулем. Она подняла глаза – как он это сделал? Это не под силу простому человеку. Ах да… И все же поразительно. Предание гласит, каракалы сильны. Настолько сильны, чтобы сдвинуть с места машину, попавшую в яму? Тимур прав: если б он ее ударил, она бы умерла. Еще только от размаха. Невероятная силища. Он богатырь! Определенно, ему совершенно необходимо контролировать эмоции, иначе сила обернется против окружающих и последствия будут необратимы. С такой мощью ему следует быть осторожнее: она – смертоносное оружие.
     Догадавшись, о чем Аня думает, Тимур помрачнел: в ее глазах вновь промелькнул страх. Как он не хотел, чтобы она узнала, на что способны его мускулы. Теперь она понимает, как он опасен для нее. Тем лучше. Или… Зачем он толкал эту машину?! Надо было попытаться еще и выехать самому, но как назло колесо проворачивалось в размокшей глине и не поддавалось его воле.
     Хотел бы Тимур хоть что-то сказать, однако язык точно парализовало. Он не вымолвил ни слова. Ждал, пока Аня заговорит с ним или хотя бы посмотрит по-другому. Дождался, она вышла из оцепенения, одобрительно кивнула и перебралась на пассажирское сидение.
     Дорога проходила в молчании. Сотню раз Тимур пожалел о содеянном. С другой стороны, он не мог позволить Ане шагать десятки километров до трассы – до утра будет идти. Погруженная в размышления, она не видела его угнетенного настроения. К тому времени, когда спохватилась, придя к выводу, что напрасно беспокоится, Тимур извелся.
     - Мне бы такую силищу! – сверкнула она глазами, и правда насколько бы ей было проще и увереннее жить будь у нее столь завидная сила!
     Она говорила искренне и улыбалась тоже. Однако Покровский не спешил радоваться: она говорит так, дабы успокоить его. Она поражена, но что будет, когда придет в себя и все, как следует, взвесит? Не оттолкнет ли это ее от него? О чем он – конечно же, да. Помимо всего прочего, что разделяет их, существует еще одна значительная деталь: их организмы крайне разнятся и дело не в половом отличии. У него совершенно другие телосложение, кровь, ДНК… У каракалов это называется баиу ирк, то есть отличительные черты. Другие существующие на земле виды живых существ не похожи на них. Они отличные от людей, животных – ни с теми и не с другими. Они вроде некой иной расы, неизвестной, неизученной.  А как все неизведанное, оно пугает.
     Вот Аня опять отвела взгляд, видимо не хочет на него смотреть. В груди Тимура сжалось сердце, оно у него необычной для человека формы, стучит быстрее, скорость, с которой лара, его кровь, бегает по жилам, больше людской. Жилы… и они другие. Стенки сосудов крепче, суставы, кожный покров, потому каракалы куда живучей человека. Тимур готов был кричать Ане, что он не чудовище, каким видит его, но она опередила, воскликнув, как ребенок:
     - Заяц! Смотри: заяц! – вытянула она шею, высматривая серое создание, тягающееся с машиной.
     Он так мчался вдоль полосы леса, отталкиваясь мощными задними ногами от земли, что она всплеснула руками. Как говорится, только пятки сверкают. Уши поджал, хвостик тоже и пустился наперегонки с авто.
     - Бедняжка, он испугался, - сложила на коленках ладони Аня, заяц от страху забылся и помчался, куда глаза глядят, вместо того, чтобы скрыться в лесу. – Он испугался шума  мотора.
     - Здесь далеко не каждый день бывают люди.
214
     - Я думала, мне показалось, а когда заяц побежал…
      Переполняемая эмоциями девушка делилась впечатлениями. Неужели она говорит правду и вовсе не питает ненависти к нему, каракалу? К его изумлению она по-прежнему невраждебно настроена. В душу закралась надежда: не все потеряно. Что он такое думает – какая надежда? На что? На что он может надеяться? Он должен хотя бы попытаться изменить ситуацию, исправить ошибку. Возможно ли? А время, его крайне мало. Раз – и все. И нет.
     - Он тебе не понравился? Разве он не забавный? – Аня смотрела в лицо Тимура, который хоть и был обращен к ней, но не слышал ее.
     - Прости?
     - Заяц, я о нем. Он… прикольный, - это самое лучшее, что девушка, растерявшись, смогла сказать. Нашла что ответить: заяц прикольный. Не хорошенький, пушистенький, милый, длинноногий, длинноухий, юркий, а… прикольный. Ох, богатый словарный запас – программа минимум. Дошкольный уровень. Как она ухитряется писать стихи, по мнению Тимура хорошие? Верно, он ей льстит. Пожалуй. Аня разочарованно выдохнула – в данную минуту она выглядит глупо или очень глупо?
     - Он, - нерешительно начал Покровский, который до того казался решительным, - забавный. И быстро бегает.
     - А как ты бегаешь? – отвлеклась от зайца Аня, вновь задав провокационный вопрос.         
     Тимур вцепился в руль – скажи он правду, что тогда? Она в тот же день выставит его с чемоданом за дверь. Он на ее месте поступил бы именно так.
     - Нормально, - осторожно произнес он, не вдаваясь в подробности. Не может же он признаться, что способен развить скорость гепарда и как он за пару секунд. Подумает еще, что от него не уйти. Хотя это правда.
     Аня, не до конца поверив, прищурилась.
     - Нормально это как? И что для тебя «нормально»?               
      Этого Тимур и страшился, дополнительных вопросов. Конечно, следовало предугадать, что за одним последуют еще. Говорил же ему отец: «Всегда будь осторожен в ответах – они могут порождать новые вопросы».
     Прежде, чем он ответил, Аня сказала:
     - Быстрее чем я езжу?
     По обыкновению ее скорость не превышала ста километров в час – в городе особо не погоняешь. Гепард же достигает ста десяти – ста пятнадцати. Максимально Аня выжимала на трассе за Москвой сто тридцать. И уж точно не за две секунды разгонялась до семидесяти пяти.
     - Значит я права, - сделала вывод девушка, Покровский молчал, глядя перед собой, на дорогу.
     - Я разгоняюсь ненадолго, - незнамо зачем произнес, вроде как оправдываясь, Тимур. И что это дало? Новый вопрос.
     - И прыгаешь ты тоже, как спортсмен с шестом?
     - Анют, ты преувеличиваешь. – На этот раз голос Покровского звучал уверенно, он не прыгает на два метра вверх, по крайней мере, с шестом. Так стоп – этого ей точно нельзя говорить!
     - Прошу прощения – ты не летаешь?
     - На самолете, как все. – Это было абсолютной правдой, потому Тимур смело взглянул в синеватые глаза.
     Почему-то Аня разочарованно отнеслась к чистосердечному признанию. Было бы любопытно взглянуть, как Тар летает, словно птица в облаках. Но прыгать и бегать как спринтер тоже очень неплохо. Она бы с удовольствием взглянула на это. За считанные секунды разгон, прыжок, еще – и Тимур устремляется ввысь, отрываясь от грешной земли. В школе у нее неважно получались забеги на короткую дистанцию, прыжки – того хуже, а ему
215
повезло: он прирожденный спортсмен. Как она ему по-доброму завидует. Умей она так, ей бы машина не была нужна: легкая пробежка с утра – и она на работе. Никаких трат на бензин и метро. Красота! Но она, к сожалению, простой человек и толкается в подземке либо в пробках, чтобы добраться хоть куда-нибудь. Любая поездка отнимает уйму времени и сил, она затрачивает массу энергии, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, прикладывает усилия, чтобы не ответить на грубость, сыплющуюся со всех сторон. А будь, как Тимур, мобильна, да чихать она хотела на заторы на дорогах, на очереди в метро и так далее. Скок поскок себе – живи и радуйся. Сколько б она проблем избежала, не пользуясь общественным и личным транспортом, сложно себе представить.
      Покровский держался все еще угрюмо, не подозревая, что Аня чуть-чуть завидует ему. В свою очередь он и мысли такой не допускал. Чему завидовать? Его жизнь казалась ему обыкновенной – что в ней необычного?
     Анне же все, что касалось его, виделось очень загадочным и интересным. По меньшей мере, необычайным. Она выучила несколько слов на его языке, повторяя и повторяя за ним (у него получалось значительно лучше, оно и понятно), но произношение оставляло желать лучшего. Как ни старалась Аня, оно было никудышным. Трудность состояла в отказе от человеческого пристрастия все упрощать, а речь сибирских каракалов сложна. И пусть она не знала языка, но кое-что понимала. Например, она сразу определяла, когда Тимур сердится (не на нее, на Аню он никогда не сердился), при этом он говорит «наишу», что-то вроде нашего «не зли меня». А как он произносит – это отдельная история. Брови сведены, вид строгий (она научилась определять и это), мускулы напряжены. Не рискнула бы Аня в этот момент гневить его. Естественно она не боялась Тимура-Тара, но не докучала. А он скоро отходил, ведь по натуре был добр и выдержан, и говорил «науйк», «посветлело». Коль Аня улыбалась – «лао науйк», «значительно посветлело». И она улыбалась шире.
     Не успела подруга впустить гостью, как обняла ее.
     - Невеста! – погладила она ее по спине.
     - До этого надо дожить, - возразила Аня, тепло приветствуя молодых.
     Счастливый Егор готовился к маленькому свадебному путешествию в Юшкарьку. С ними собиралась Вика, обещая не мешать. Мама посылала ей укоризненный взгляд, а она смеялась и дарила воздушный поцелуй.
     - Что ж ты не доживешь до собственной свадьбы что ли? Нет, сначала ты выйдешь замуж, мы погуляем, а уж потом делай что хочешь! – засмеялась Маруся.
     - Твои планы на ближайшие пять лет – выдать меня? Боюсь, не уложусь в пятилетку, - подхватила Анна. – Подумав добавила: - И в десятилетку.
     Маруся повела гостью на кухню, где кашеварила дочка как обычно в коротеньких шортиках. Однажды Аня появилась в таких и тоже на кухне, в чьих стенах находился Покровский. Девушка не видела его лица в тот момент, зато констатировала внезапное исчезновение.
     - Погоди-ка, а что этот… Тимур?
     - Я даже не знаю…
     - Да пошли ты его к черту сохатому! - резко вставила Вика, ставшая свидетелем разговора мамы и гостьи. Она похлопала ручкой деревянной лопатки по ладони. – Велика птица, - фыркнула она.
     - Занимайся мясом, - указала на сотейник Маруся. – И следи за борщом.
     - Какая умница – готовит, - подметила гостья, оценивая старания поварихи. Она принюхалась. - Запах что надо.
     - Скоро будет готово, - приплясывая, сказала Вика, у которой в ушах звучала музыка, противная матери.
     Юная девушка пошла на компромисс – сунула в задний карман шорт плеер, как будто вкрутила наушники и наслаждалась подрывной мелодией, от которой у мамы болела голова: невозможно спокойно слушать грохот и выкрики неадекватного музыканта,
216
находящегося  под  кайфом.  Маруся  была  уверенна:  такое  писать  и  исполнять  можно исключительно в бессознательном состоянии. Наркотики – вот он расширяющий грани возможностей инструмент. Только последствия от них страшные.       
     Ей приходилось встречать наркоманов, а дочери – пробовать порошок. Не скрывала Маруся, что опасалась из-за него потерять дочь. Слава Богу, девочка не зашла слишком далеко и не оборвала связь с этим миром, как нанюхавшийся кокаина (им торговали перед школой)  ее одноклассник, что выпрыгнул в окно. Всей школой хоронили невероятно молодого, красивого и умного юношу, которому пророчили блестящее будущее и который как-то раз поддался правде белого порошка – он подумал, что умеет летать и решил доказать это таким же одурманенным друзьям. В тот день Вика прекратила баловаться наркотой. Она же не круглая дура, чтобы вот так кончать жизнь, тем более из-за ерунды.
     Полиция, медики и учителя в одни голос заговорили об увеличении случаев детского и подросткового суицида. В классе, где училась Вика, педагоги и психологи, ставшие завсегдатаями в платной школе, проводили беседы и тесты, от которых у нее кружилась голова: одни и те же вопросы только формулировки разные – можно подумать она американская шпионка. Или еще какая-нибудь. В общем, ей по ее выражению «выносили мозг» в течение полугода, пока не наступило спасительное лето. Она не собирается выбрасываться из окна, глотать таблетки и колоть вены. Немногим позже она с сожалением узнает о гибели соседки-сверстницы, скончавшейся от передозировки, и окончательно забудет думать о наркотиках.   
     - Не волнуйся, если не он, то кто-нибудь другой, - спокойным голосом сказала Маруся гостье, имея в виду Покровского, и взялась накрывать на стол.      
     - Правда, что так заморачиваться на одном? – подхватила Вика, помогающая матери.
     - Он тебе не понравился? – с улыбкой спросила Аня, расставляя тарелки и выкладывая салфетки.               
     - Больно серьезный, не люблю таких. Он наверняка зануда, - сняла с огня сотейник юная девушка и отключила плиту.
     - Он совершенно не нудный, - возразила гостья, присаживаясь.
     Подруга позвала Егора и вчетвером они поужинали в теплой дружеской обстановке. Вика убежала на гулянки (ей оборвал телефон Коля Усов), а Маруся принялась за мытье посуды.
     - Он решил стать врачом, думаю из-за Вики, - поделилась она, продолжая разговор об ухажере дочери.
     Николай ей симпатичен, тем более что серьезен и ищет внимания будущей тещи, так сказать налаживает связь. Он прекрасно понимал, что чем лучше у него отношения с Викиной мамой, тем прочнее и продолжительнее будет связь с ее дочерью. 
     - Коля хороший парень, - откликнулась Аня, которой он показался очень даже приличным и подходящей кандидатурой для столь юной и шустрой девушки как Виктория Зуйкова.      
     Маруся согласно кивнула.
     - Меня радует, что Вика отказалась от стариков, - вздохнула она. – Раньше в ее окружении было больше пенсионеров.
     Аня поняла, что подруга преувеличила, дочка проводила время с господами гораздо старше себя ради выгоды. Товарищи отца никогда не прочь поразвлечься с молоденькими и хорошенькими девушками, которые благодарны за всякую мелочь: свозил их в ресторан, купил сережки или колечко – и все. У них проблем меньше, они глупенькие, не остервеневшие тетки. Зачем крутить с теми, кому за тридцать, если с юными глупышками веселее? И главное никаких обязательств. Сплошное развлечение. Что еще от жизни надо?
     - Прошлое не напоминает о себе?
     Маруся убрала посуду и закинула на плечо полотенце.
     - Звонил тут один, умолял о свидании. Вика отшила его, так он приехал. Представляешь. Старый козел. На вид ему за полтинник.
     - Ну не такой он уж и старый, правда, для Вики староват.
217
     - Не то слово! Егор побеседовал с ним, так он ее под подъездом караулил. Извращенец! –
выругалась, сдерживаясь, Маруся.
     Как-то она из окна увидела, что от дочери не отлипает этот мерзкий тип, и мигом слетела вниз. Она не молчала, завязалась перепалка. Насилу Вика утихомирила мать, которая немало разволновалась. Потом подключился Егор, что настойчиво попросил незнакомца оставить его семью в покое и уйти. С той поры Коля всегда встречал Вику и провожал, если был не на работе.
     - Как ее угораздило связаться с ним?! – в сердцах выплеснула Маруся. – Видела бы ты его: лысый, с брюхом, нос, что у слона, а глаза как пуговки, - приставила она к своим глазам пальцы, делая акцент на размер.
     Аня засмеялась.
     - Скажу прямо – не красавец. Благосостояние?
     - Понятия не имею. – Поразмыслив, Маруся продолжила: - Он не бедняк, у него машина огромная и одежда дорогая.
     - Ох, ох, какая привередливая, такой зять нарисовывался, а она…  - пошутила Аня.
     - Тебе бы он тоже не понравился. Противный, мерзкий… - скривилась Маруся.            
     - Конечно, для Маши я бы такого не хотела.            
     - Ага, прямо как папа с дочкой или дедушка с внучкой.
     И мысли о том не допускала Аня, но в жизни бывают случаи. Она считала браки с огромной разницей в возрасте супругов недолговечными – рано или поздно один из супругов (тот, что моложе) уйдет и скорее всего не на тот свет. Так произошло с подругой ее матери: большая любовь закончилось тяжелой драмой – мужчина на двадцать лет ее моложе ушел к молоденькой и свеженькой девушке. В свое время его отговаривали родственники, умоляли подумать, но он вопреки уговорам женился по любви, а прожив с женой до ее шестидесятилетнего юбилея, попрощался с нею.   
     - Мы с ним были в тире, - вспомнила Аня. – Он метко стреляет. Как снайпер.
     Маруся просмеялась, ее насмешили жесты гостьи.
     - У мужчин должна быть природная целкость.   
     Тут засмеялась и Аня: интересное выражение, от слова «цель». А как иначе? Без этого никак.
     Маруся отдала фотографии со свадьбы, сделанные дочерью, и показала гостье предоставленные профессиональным фотографом. Аня оценила их по достоинству: он настоящий профессионал. Удачные ракурсы, захватывают помещение, выгодно преподносят запечатленных на фото людей. Страсть как хороша на них невеста, прекрасна Вика и даже гостья выглядит неплохо. Очень неплохо. Можно сказать хорошо.
     Придя домой, она села на диван и внимательно рассматривала фото. Больше всего ее интересовал Тимур, хотя остальные тоже удались. На одной фотографии он глядит на Аню открыто, на другой – осторожно, чтобы она не заметила, на третьей – делая вид, что не смотрит.
     Он еще не вернулся: его срочно вызвали на работу. На столе его ждал ужин, как обычно поздний. На Анино удивление Тимур высоко ценил ее щи и котлеты – бабушка научила готовить, а стряпню Марфы Егоровны уважали не только дед и дети, но и соседи, что заходили на огонек да просто так.
     Отчего взгляд Покровского полон тревог и тоски? О чем или, может, о ком он тоскует? Наверное, о лесе, который он оставил, об отце, ушедшей матери, что спасла сына. А может он заскучал о друзьях, оставшихся в Темном лесу? Аня бы тоже безмерно скучала, пожалуй, она понимает его.
     Ключ провернулся в замке два раза. Она пошла встречать Тимура, переступившего порог.
     - Фотографии? - кивнул он на них, направляясь в ванну.
     Аня подошла к ее двери.
     - Я ждала тебя позже.
218
     - Позволь я немного разочарую тебя и не погуляю еще, - вытирая руки о висевшее рядом с девушкой полосатое полотенце, улыбнулся глазами Покровский. 
     - Я разочарована, что ты раньше не пришел.
     Вот этого Тимур не ожидал – откровенной прямоты. Впрочем, это так свойственно Ане. Кажется, он обязан принести свои извинения: он заставил ждать себя.
     - Прости.
     - Нет.
     И что ему теперь сказать? Девушка не проявляет милосердие, зато сдерживает улыбку.
     - Как мне загладить вину? – встал напротив Ани Тимур, заглядывая в синеватые глаза.
     Она пожала плечиками.
     - Ты проголодалась?
     - Чуть-чуть, но в ресторан не хочу, - вскинула подбородок Аня, словно делая вызов.
     - Кино?
     - Пойдет, я согласна. – Синеватые глаза блеснули. – Только не в 3D! – идя на кухню, добавила Аня, у нее от очков переносица и за ушами болит.
     - Не в 3D, - прошептал Тимур, следуя за ней, - попробуй угоди женщинам. А еще сложнее сделать их счастливыми. Или он ошибается? Кто-то сказал, мол, несложно сделать женщину счастливой, труднее самому при этом сохранить счастье.      
     Тимур вошел в кухню и застыл: Аня пленительно слизывала с пальца сливки, что украшали торт, который он принес, дабы угостить ее. Это был любимый торт, грех не побаловать девушку. Но когда она, не осознавая, что делает, разрезала угощение и опять лизнула сливки, Тимур отвел взгляд – долго он так не выдержит.
     Молодожены вернулись из Сибири, где благополучно шла стройка больницы. Планировалось построить двухэтажную, с большим количеством кабинетов, чтобы всем специалистам нашлось место – старая поликлиника, похожая на малюсенькую избушку, наладом дышала. Глава администрации села с распростертыми объятьями встретил Марусю Воробьеву, в народе прозванную Благодетельницей. Еще бы – в глухом краю будет возведена больница с современным оборудованием. О таком в глуши можно только мечтать! 
     С нетерпением жители района ждали чуда: теперь им не надо ездить за тридевять земель к докторам с редкими в этих местах специализациями: все они будут собраны в одной больнице. Очередь к стоматологу значительно сократится, зубных врачей тут будет несколько, появится еще эндокринолог, невролог, кардиолог… Обещался новый гинеколог –  бабы обрадовались. Ошеломило всех здешних известие, что машин скорой помощи станет больше. Оставалось дороги поправить, что Маруся и сделала: в Юшкарьку теперь вела вполне сносная дорога. Дорожники обещали, что ее не размоют дожди, что снега да ветра ей будут нипочем. И самое важное: доктор всегда успеет к больному, потому что не застрянет машина скорой помощи где-нибудь километров за десять.
     Уладив кое-какие дела и проведав могилки родителей, молодожены вернулись в город. Самочувствие Маруси ухудшилось, особенно по утрам. Аппетит отсутствовал, она чуть похудела, чем обеспокоила Егора, который отвез ее к доктору. Из кабинета она вышла с сияющим лицом, а вот у супруга настроение никак с той поры не налаживалось. Он оградил жену от переживаний, запретил ей носить тяжелые сумки и подолгу говорил с ней об одном и том же, но она и слышать это не желала, один раз даже рассердилась и не разговаривала с мужем целый день. Еле-еле он вымолил прощения.
     Вика замечала перемены, но не вмешивалась. Однажды к ней постучался Егор.
     - Разрешишь войти? – робко заглянул он в комнату.
     Девушка отложила тетрадь, выполняла задание репетитора. Следует отметить она наверстала упущенное и справлялась с заданиями на твердую четверку.
     - Где мама? – постукивая ручкой по столу, Вика отключила настольную лампу, она здорово гудела и скорее мешала, чем помогала.               
     - Моется. – Егор прошел в комнату и остановился рядом с падчерицей.
219
     Его  осунувшееся  лицо  насторожило  ее.  Определенно,  что-то происходит за ее спиной, что-то взрослые скрывают.
     - Вы поругались? – От нее не скрылось, что Егор не знает, как сказать, что хочет и должен. – Вы что развестись надумали? – Вытянулась Вика, не успели пожениться, как проблемы начались. Ну и семейная жизнь.
     - Нет, - тряхнул Егор головой, - не в этом дело.
     - Тогда в чем?         
     - Дело в том, что… - отчим замолчал, голос его задрожал.
     Девушка потребовала договорить: она была как на иголках к этому моменту.
     - Мама… она… беременна.
     Вика подпрыгнула и закричала:
     - Что ты наделал?! Да ты!..
     Она стучала кулаками по Егоровой груди, он отступал, не предпринимая попытки остановить побои.
     - Ты что о презервативах не слышал?! Ты убил ее! Убил! – пылала Вика – кардиолог предупреждал, что матери нельзя волноваться, испытывать нагрузки и так далее и тому подобное и, само собой, беременеть. Вероятность того, что ее сердце не выдержит беременности и родов, велика. – Убийца! – Она вытолкнула Егора за дверь и захлопнула ее перед носом.
     Он слышал, как девушка плакала навзрыд. Он прислушался, Маруся еще моется, о том свидетельствует шум воды. С трудом произнес:   
     - Вика, поговори с мамой. Она меня не слушает. Для меня ты дочка и другого никого не надо.
     Послышалось последнее всхлипывание, через минуту дверь распахнулась. Девушке ничего подобного родной отец не говорил, он даже не знает, что мама перевела ее в другую школу, не знает, что она встречается с парнем, как его зовут, и вообще не звонил ей недели две. Короткие беседы обычно содержали стандартный набор ничего незначащих фраз, так разговор ни о чем. «Привет», «как дела», «звони» и «пока» - вот и все, поговорили.   
     - Если с ней что-нибудь случится… - Вика не договорила, бросилась на шею Егору и обвила ее руками. – Я возненавижу тебя и буду ненавидеть до конца своих дней!
     Он,  крепко прижимая юную девушку, согласился, говоря, что возражать и оправдываться не будет.
     Они услышали, как стих шум воды и приготовились встречать жену и мать. Вика вытерла слезы, Егор попытался улыбнуться.
     - О, что решили? – вышла в махровом халате из ванной Маруся, вытирая волосы.
     - Насчет чего? – переспросила дочка.
     - Мама хотела выехать на выходных за город: последние теплые деньки, как говорится, провести с пользой, - объяснил Егор, придавая лицу оттенок заботы и радости одновременно.
     - Я согласна, - живо откликнулась Вика. - Я возьму с собой Кольку?
     Маруся шагнула к ней, любя потеребила челку и поцеловала в лоб.
     - Конечно, надеюсь, он сможет. Нам без него будет не так весело. Он у тебя юморист, - тепло улыбалась она.
     Коля и правда обладал чувством юмора, его непошлые шутки веселили знакомых и друзей. Про него можно было сказать – душа компании, в хорошем смысле. А его душой являлась Вика.
     - Позвони ему, спроси – поедет ли он с нами.
     - По-моему… он работает в субботу, - припомнила девушка, из-за работы Коля отменил свидание и поход в кино на премьеру.
     - Жаль, нам его будет не хватать, - расправила Маруся волосы. – А давайте перенесем поездку на следующую неделю? А?
     - На следующей неделе передавали дожди, - напомнил Егор, слышавший прогноз погоды.
220
Он, когда жена исчезла из вида, кинул многозначительный взгляд на Вику.
     Она уединилась с мамой, поговорила по душам, чем угодила ей, поделилась секретами, спросила совета и попросила кое о чем. Она покину спальню ни с чем: мама упряма. Порою слишком. Истинная Воробьева. Уж если что вбила себе в голову, не оступится.
     Все это время по кухне скитался Егор, не отрывая от беседы женщин. Он замер в надежде, увидев Вику, опустившую глаза в пол. Он повесил голову.
     - Что она сказала?
     - Что убивать желанного ребенка не будет и что она любит его не меньше нас. Это все равно, что убить меня. – После недолгого молчания Вика договорила шепотом: - Я сдам кровь, вдруг понадобится.   
    
         
            
               
            
         
       
         
    
    
       
      


    
    
       
         
 
      
      
    
      
    
    
    
         
      
         
    
    
    
         
    
      
               


    
       
          
221
Аня с Лешей в ресторане. Она в гостях у Тимура
     Покусывающая карандаш, которым она делала пометки на полях (почему-то ей это было необходимо), Аня лежала на диване, вытянув ноги и покачивая ими. Очередное письмо из «Персидских писем» Монтескье навело на размышления. Но, как водится, мысль за мыслью и дело дошло до совершенно иных дум, ни каплей не связанных с персами, путешествующими по Европе, французами, испанцами, сералем и евнухами. Что побудило Аню выбрать именно эту книгу – Бог его знает, тому трудно дать какое-либо вразумительное объяснение, но читала она с интересом. Наивная, она думала, что после незамысловатой операции, какую ветеринары совершают практически ежедневно в ветеринарной клинике над домашними котами, чьи хозяева не желают выпускать их на улицу, мужчина теряет всякий интерес к прелестям противоположного пола, а оказывается, он еще хочет жениться и не прочь обзавестись сералем. Этакий бабник. Ну, надо же – чтобы с ним не сотворили, он не готов окончательно распрощаться с женщиной. Помимо этого Ане было любопытно узнать кое-какие обычаи персов и немного о жизни европейцев периода, в какой жил и трудился Монтескье.
     Потом мысль плавно перетекла в другое русло, затем еще и еще – так она достигла Тимура, его предложение съездить куда-нибудь. В ту же самую Европу.

     - Возьми отпуск и поедем, - сказал он, закрывая ноутбук.
     - У меня недавно был продолжительный больничный, - припомнила Аня, а также первую встречу с Покровским. Она до сих пор ее помнит в мельчайших деталях. – Меня уволят, если я надолго исчезну опять.
     Не то, чтобы ее ценили на работе, но кинутся как сослуживиц: должен же кто-то делать рутинную и монотонную работу за начальство, раскладывающее пасьянс или занимающееся электронной фермой в рабочее время. В кабинете Упыря редко увидишь другие картинки. Разве что эротического содержания – страсть у него к женской груди-то. Так сказать слабость.
     Иногда Ходок шутил, что если дать волю заму, он бы с ней и ходил. Сослуживицы хохотали до слез, представляя такую картину, а Денис вопреки предостережениям, мол, на себе не показывают, выдавал импровизации, пародируя Упыря и подражая его походке.  Пародия отлично давалась Ходоку – из него, если бы он приложил усилия, вышел отличный комический актер. 
     - К тому же у нас люди в отпусках, - добавила Аня спустя минуту, несмотря на начало осени отпускников не поубавилось. Все так и норовили погреться на солнышке последние теплые деньки.
     - Больничный – это же не отпуск, - возразил Тимур, он работал без отпусков и почти без выходных три года – у него была четкая задача, он с успехом решил ее. – И не думаю, что тебя уволят, - закончил он уверенно.
     Чуть наклонив голову на бок, Аня прищурилась.
     - Вынуждена согласиться.
     Благодаря кому, интересно, ее обходит стороной Упырь и не высказывает за любую мелочь начальница? Как-то раз даже директор первым с ней поздоровался. Полагала Анна, он в лицо ее не знает. А тут такое. Еще бы зарплату повысили да премию дали, было бы хорошо.
     Хотя на что ей жаловаться? Продукты и домашние расходы взял на себя Тимур. Однажды, обнаружив воткнутые в щель между зеркалом в прихожей и стеной квитанции об оплате квартиры, антенны и телефона, он сам сходил в банк, заплатил по счету и вернул только чеки. Возвратившись от дочери, Аня нашла их на месте квитанций. Кстати, и от забот о Маше он не отказывался: гулял с ней в парке, читал ей и даже рисовал палочкой на влажном песке. Получалось чуть лучше, чем у девочки, но им обоим было интересно. А еще в один прекрасный  день  у Ани появился  синтезатор:  Тимур  предпочел  его,  чтобы  места  много
222
не занимал и в любой момент мог быть убранным. Прекрасная исполнительница по просьбе Покровского сыграла на новом инструменте несколько произведений Вивальди и довольно сложила на коленки ручки, убрав их с клавиш. Теперь она чаще музицировала на синтезаторе, но не забывала и старого друга – пианино, полностью доверяя ему лирическое настроение.
     - Почему? Почему хочешь за границу? – спросила Аня, не понимая тяги Тимура к зарубежной поездке. – Как же лес?               
     - Это я живу лесом, а ты, я так думал, желала бы выбраться в Европу.
     - Возможно, но на данный момент ты желаешь этого больше, - подметила Анна, слегка и мило морща носик.
     Ее забавный, мягкий вид поддел Тимура, он отвел глаза. С трудом отвел.
     - Мне не дадут покоя пока я тут. За кордоном добраться до меня проблематично станет.
     - От кого прячется господин Покровский? – поставила Аня на сложенные руки подбородок. – Не от меня ли хочет скрыться? – и заинтригованно приподняла бровь.
     - Было бы странным прятаться от тебя с тобою же, - чуть улыбнулся Тимур.               
     - Вдруг я сильно испорчусь, перелетев границу? – протянула девушка таким голоском, что Покровский сконфузился, чего это она добивается?
     - За это я не боюсь, - поборов смущение, ответил он уверенно и храбро, как обычно. – Ты не испортишься.
     - Отчего ты так думаешь? – вытянулась Аня несколько удивленно, откуда такая уверенность в ней, коль она сама в себе не настолько уверена?
     - Потому что я знаю тебя.
     - Ого, смелое заявление! – подскочила Анна, тряхнув волосами. – Что если я все это время искусно претворялась и на самом деле коварная и злая фурия? А?
     Тимур тоже поднялся и, сдерживая улыбку, произнес:
     - Для фурии ты слишком… - Он осекся, чуть было не сказал лишнего.
     - Что? – наступала Аня, она не распрощалась с намерением добиться своего. Еще чего! Пусть не мечтает.
     - Ты вовсе не мстительна, - вышел из положения, в которое себя же и загнал, Тимур.
     Ага, с мифологией греков он знаком. Анна подняла глаза в потолок, словно там находились ответы на все ее вопросы. Хорошо, мифы так мифы. Она пройдется по ним. 
     - В общих чертах Афина – богиня мудрости, Гера – домашнего очага, Артемида – охоты, Афродита… тут все ясно. Какой богине ты бы назначил меня в сопроводительницы?         
     Тело Тимура заметно напряглось, это спрашивает та, которая по неосторожности (или намеренно, что вероятнее всего), стоит перед ним в коротеньких шортиках и маечке. От белья и следов нет! Затерялись невесть где. Охота с Артемидой сразу отпадает. На домохозяйку девушка точно не похожа: халаты не носит, бигуди тоже и вообще редко находится дома. Конечно, Афина приняла бы ее под свое крылышко, а что касательно Афродиты…   Тимур потер ладони, не может же он произнести это вслух.
     - Почему ты молчишь? – заглянула прямо в серые глаза Аня.
     - Почемучка.
     Она поддержала улыбку.
     - Папа тоже так говорит, но потом отвечает на вопрос.
     Тимур понял, что загнан в угол и пути отхода перекрыты.
     - Я бы не отдал тебя в свиту богиням: они недосягаемы. Ты – женщина, на мой взгляд, это лучше.
     Тронута была Аня, так ей еще никто не говорил и уж точно не уходил после подобных признаний.
     - Пойдешь проверять машину? – чуть погодя поинтересовалась она.
     - Я уже проверял, - ответил Тимур, вздыхая, какой смысл выкручиваться, Аня знает правду. И он знает. Естественно. 
223
     - Если вдруг я усну и не выключу у себя свет, сделаешь это за меня? – уходя в спальню, попросила она.
     Тимур едва заметно кивнул. Плутовка, она это специально! Теперь он будет думать о всякой всячине и не спать полночи. А поутру, когда Аня проснулась, она увидела, что лампа на ее тумбочке погашена. Ее украсила хитренькая улыбка. Она давненько подозревала, что к ней время от времени наведывается Тимур, все проверяет как она. Чего страшится? Она под его присмотром. Ей нечего боятся. Впрочем, и ему.

     Заиграл телефон, Аня ответила: в который раз Леша справлялся о ее здоровье. Периодически он позванивал, говорил на отвлеченные темы, дабы не спугнуть пташку.
     - Пневмониями не болеют каждый день, - засмеялась она. – Я жива и здорова. Честно. 
     Ах, как он недоверчив. Как она его не убеждала, он ей не верил.
     - Зачем мне проходить обследование? В больнице меня обследовали вдоль и поперек. 
     Аня выслушала длинную речь и надула щеки – Леша прирожденный медик, он думает, говорит о болезнях и ищет их там, где нет.
     - Какой белок? Хорошо я сдам баночку.
     В следующее мгновение зажмурилась: она едва представляет себя передающей ему свои органические выделения. Таки он хочет от нее хоть чего-то добиться!
     - Можно я кровь не буду сдавать? – по-детски залепетала Аня. - Я страшно не люблю это делать.
     - Я хочу убедиться, - настаивал Алексей. – Еще неплохо было бы показать тебя моему однокласснику.
     - Он кто? Терапевт?
     - Маммолог. Я пойду с тобой.
     Аня поджала губы – только этого ей не хватало! Один молодой мужчина будет ощупывать ее грудь, а другой смотреть на это!
     - Зачем?
     - Каждая женщина должна хотя бы раз в год посещать маммолога, - назидательно произнес Алексей. – К стоматологу ты ходишь, когда припечет, о гинекологе наверняка забыла! Ты безответственно относишься к собственному здоровью!   
     Вздохнула Аня, сейчас он скажет, что сводит ее к гинекологу. И не ошиблась. После груди она обнажит перед Лешей гениталии. Хорошая идея – под предлогом невинного медосмотра заманить ее в медицинский центр, ничего не скажешь. 
     - Он тоже твой одноклассник?
     - Кто?
     - Гинеколог.
     - Нет, он с параллельного курса.
     - Понятно… - вздохнула Аня.
     - Я запишу тебя на следующую неделю.
     - Я не могу! – всполошилась девушка, подпрыгнув на диване. Книга упала на пол.
     - Что это за грохот?
     - Монтескье упал, - тянясь за ним, прокряхтела Аня.
     - Ты как всегда: ни минуты покоя, - выдохнул Алексей. – Так почему не можешь?
     - Работаю, - точно новость сообщила девушка.
     - Отложишь работу и приедешь ко мне в центр.
     Аня только открыла рот, чтобы возразить, как Леша спросил:
     - Кашель?
     - Я прошла курс ингаляций, - кинула она взгляд на ингалятор, стоящий поодаль.
     По настоянию Тимура она, наконец, осилила десять сеансов. Не прошло и полгода. Если б не он, этот процесс затянулся бы на годы.
     - О Боже он у меня два месяца! – осенило  тут  девушку. – Прости  за  задержку,  я  верну,
224
обязательно. Завезу! Завтра!
     Алексей не мог упустить такой шанс и схватился за него:
     - У меня во второй половине дня нет операций, к вечеру я освобожусь, а так как поужинать мне дома не удастся, моя домработница выходная, я еду в ресторан.
     - Твои опять в отъезде, - протянула с нотками печали Аня.
     - Ничего нового, ты все знаешь.
     - Леш…
     - Я заеду вечером, приготовь ингалятор.
     Аня услышала гудки и нажала на красную кнопку – продолжать разговор не с кем. Дабы не получить отказ, Алексей просто-напросто отключился и не дал ей даже шанса придумать предлог, чтобы отказаться от свидания. Как еще можно назвать их предстоящую встречу? Дружеским ужином? Если б он был равнодушен к ней, то пожалуй, а так это почти что интимная встреча. Уютный ресторанчик, приятная романтическая музыка, отдаленное ото всех местечко… А то она не знает Лешу. Что она скажет Тимуру? Что сходит прогуляться? Как объяснить свой поход? Хорошо еще он обещался завтра приехать поздно, она успеет вернуться. Поужинает – и сразу назад.
     С самого утра зарядил дождь. В сквере тоскливо сгибались под тяжестью влаги осыпающиеся цветы, опустили руки деревья, уныло темнели деревянные лавки. Сгорбленные фонари, казалось, еще больше горбились, как будто это могло уберечь их от скучного дождя. На работе сослуживцы обзевались: скука смертная, когда за окном серым серо. Хорошее начало осени, что будет дальше, с наступлением холодов? Упырь, засунув руки в карманы брюк, и тот сонно позевывал, глядя в окно. Сил не нашлось вывести из себя коллектив. Выходные удались: он повеселился как надо с отпадной грудастой девчонкой, только немного перебрал вечером – голова трещит. А может это что-то девица подсыпала? Зам достал кошелек и пошарил в нем. Так и есть: денег не хватает! Да, шлюшка попалась опытная, ловко обвела его вокруг пальца и обчистила. Стерва! И кредитки вытащила! Зараза. Как она ухитрилась его, ловкача и хитреца, обмануть? Ну, ничего, попадется она ему на глаза…
    Прескверный настрой природы вселял уныние. Настоявшая на встрече в сквере, а не перед офисом или – упаси, Боже! – во дворе дома Аня спряталась под липу. Угораздило ж ее попасть в переплет! Еще зонтик забыла. Сегодня не ее день. О чем она думает? Какой из них ее? Правильно говорит Ходок, вторя современной народной мудрости: «Жизнь – полоса белая, полоса черная, в конце…». Совестно повторять.
     С обеда Алексей раз пять позвонил и напомнил о встрече, между тем девушка не забывала. После работы она заскочила домой, переоделась, схватила ингалятор (он всего лишь предлог) и помчалась в сквер. Она так торопилась, что забыла зонт. Возвращаться не стала, чтобы Леша ненароком не заехал за ней – тут бабули следят за каждым ее шагом. В случае чего донесут Покровскому, по доброте-то душевной.
     По их вине не далее, чем десять дней назад произошел казус: бабули сослепу перепутали замужнюю женщину с холостячкой, что водила к себе гостей-мужчин (они действительно чем-то были внешне схожи) и поделились наблюдениями с супругом, вернувшимся из командировки – стандартная ситуация. Бросив чемодан, он махом преодолел с сотню ступеней, ворвался в квартиру и, обшарив ее, заглянув во всякий шкаф и угол, потребовал объяснений. Улик преступники не оставили, но их видели вместе! Растерянная жена развела руками, она знать не знает какой мужчина приходил к ней, она его не звала и не встречала. Вероятно, разминулись. «Шути, Шути!», - негодовал муж. - «Я доберусь до правды!». Спустя время выяснилось, что была ложная тревога, а опасения беспочвенны. Однако ревнивец с той поры реже бывал в командировках и чаще с женой – она убедилась, что иногда ревность бывает полезна.
     Аня замоталась в тонкую кофточку, накинутую поверх синего платьица с цветочками – а-ля детские мотивы. Пускай так, зато оно ей нравится, удобное, к тому же она не очаровывать
225
идет, а отдать ингалятор – самой смешно. Кого она хочет обмануть? Леше этот компрессор до лампочки. Он все здорово спланировал. Попыталась девушка собраться – она будет помалкивать и, как только появится возможность, сбежит.
     - Тоже мне Золушка нашлась, - переминаясь с ноги на ногу, проворчала Аня.
     Она опустила взгляд: босоножки надежно зафиксированы застежками, не соскользнут. Она занимается ерундой! Взрослая, а все сказками живет. Как они прекрасны… «Три орешка для Золушки», собственно «Золушка» - милые, добрые сказки. Ей двадцать семь, а чуть только услышит знакомую с детства музыку, бежит к экрану. И не она одна. Их мама смотрит и ее подруги, почитывающие любовные романы. Судя по всему, в человеке всегда будет жить ребенок или это называется надеждой и мечтой? А без них, как известно, нет жизни. 
     Ныне прекрасные принцы пересели на железных коней, чаще всего они с детьми. Как-то на утреннике в детском саду некий папа с младенцем на руках подарил героине букет – вот он образ современного принца. Так и Золушки изменились до неузнаваемости: они эмансипированные, избирательные, требовательные. Но мужчины еще требовательнее. Все им не так да не этак, причем всегда и везде виновата женщина. Ничего – вот патриархальной эпохе придет конец, тогда берегитесь.
     Осматривающая от нечего делать сквер Аня переключилась на фонтан. В пелене дождя из центральной части он выбрасывал струи, сливающиеся с небесными. С одной чаши на другую стекала дождевая и водопроводная вода, в бассейне она круто перемешивалась и ускользала от наблюдателей: бездомного мокрого пса, ждущего перемен, и такой же ждущей девушки. Она подмигнула зверю, опустившему уши. Угостить его, бродягу, нечем.  Несчастный, он промок до нитки, нет чтоб спрятаться под лавку.   
     Шум дождя перебил гул мотора, на темном BMW подъехал Леша и, едва остановившись, вышел.
     - Где твой зонт? – открыл он свой, черный, и подал его девушке.
     - Забыла, - краснея, ответила она.
     - Как в школе, - сердился Алеша одетый как киногерой. А благоухал он лучше всякого повесы. По всему видно – человек готовился.
     Аня приняла из его рук зонтик. Прическа, одежда, обувь и парфюм – куда он собрался? На презентацию или вручение Оскара? Впереди обычный дружеский ужин. Обычный ужин. Про себя девушка повторила это несколько раз, пока шла до машины.
     - Все-таки я зря тебя послушал, надо было приехать к офису, - открыл перед ней дверцу Леша. 
     Закрыла зонт Аня и рухнула на переднее сидение.
     - Руки замерзли, - без спроса обхватил ее ладонь Алексей, - ноги мокрые. Поставь их ближе к печке. – Он, вздыхая, покачал головой. – Открой рот, - ощупывая Анины лимфоузлы, почти что велел он.
     - Я не стану показывать тебе язык. Доктор, со мною все в порядке, - заверила Аня, отбирая от лица его руки. – Возьми ингалятор. Спасибо.
     Леша закинул пакет на заднее сидение, как закидывают ненужную вещь – что и требовалось доказать.
     - Как дела на работе?
     Аня пожала плечами.
     - Я давно предлагал перебраться ко мне в центр. Сидела бы себе спокойно в приемной, ногти красила.
     Не единожды Леша звал Аню к себе, она отказывалась, не объясняя причины. На том пластический хирург не остановился, время от времени напоминая о предложении.
     - Не пойду я к вам, - обронила девушка хмурясь. – К вам больные ходят.
     - Я работаю в пластической хирургии, - возразил хирург, - больных у нас нет. Мы делаем операции исключительно здоровым клиентам.
226
     - Это спорный вопрос – головы вы им не проверяете. А я не желаю иметь дело с неадекватными людьми. – Вздохнула Аня – как же Упырь? Уж кто-кто, а он точно своеобразен. Настоящий оригинал. – Знаешь, я редко крашу ногти – мне потом лень облупившийся лак стирать, - засмеялась она. 
     - Теперь я понимаю, почему ты отказываешься. Все дело в лаке. – Несмотря на то, что Леша заставил себя улыбнуться, голос его звучал подавлено.
     Автомобиль BMW петлял по городским улицам, нырнул под эстакаду. После длинного тоннеля с успехом выскочил на свет божий. Чуть погодя свернул направо, еще, потом – налево, проехал дальше и остановился недалеко от входа в отнюдь недешевый ресторан. Ха, какой из них в Москве дешевый?
     Леша припарковался в неположенном месте, примкнув к множеству нарушителей. Огляделся: пока до него доберется эвакуатор, он успеет поужинать и еще позавтракать. Раза два. Он нажал кнопку пульта, включив сигнализацию, и повел скованную девушку к приметному заведению. То, чего она как раз не хотела, началось с самого начала: изумительной красоты ресторан, швейцар, любезно отворивший перед ней дверь,  услужливые сотрудники. 
     Столик был заказан на втором этаже, на удивление не в тихом уголке, а посреди зала, против лестницы, ведущей вниз. Широкую, ее украшали цветы и вроде как красная дорожка. По обе стороны от лестницы высились пальмы в керамических сосудах с ярко выраженными  греческими мотивами. Оформленные под золото металлические предметы, ручки, держатели, перила сверкали при искусно поставленном освещении. Белоснежная скатерть стекала вертикальными волнами с круглого стола, сервированного изысканно. Свернутые салфетки, продетые в кольцо, бокалы, выстроенные в два ряда (как бы не перепутать какой для воды, какой  для шампанского, а какие для вин: белого и красного), большие тарелки, одна декоративная, другая суповая, набор приборов...  Как всем этим пользоваться?
     Аня покрутила в руках вилку с двумя зубьями, для мяса, и отложила. Тут есть еще целое семейство вилок: четырехзубые и трехзубые, те, что для салатов, рыбы и для фруктов соответственно. Уф, она помнит! Вздохнула, ну не любит она рестораны. В них она как не в своей тарелке. Чем плохо кафе? Там, коль она не так возьмет прибор или отопьет вино, на нее не посмотрят косо. Лучше б поела дома, где не надо мучатся и ломать голову где вилка для мяса, рыбы, креветок (с ними она лихо справляется и руками), салатов и так далее. У нее в столе исключительно четырехзубые и она довольна их службой.
     К столику подплыл разлюбезный официант и с улыбкой на широком смазливом лице подал меню.
     Пластический хирург, делавший подтяжку хозяину заведения, заговорил о вине. Тут появился услужливый сомелье. Клиент отказался от ряда предложений и, описав, что приблизительно желает отведать, остановился на одном названии, которое Аня, разумеется, не запомнила.
     - Я не хочу вино, - прервала она беседу мужчин, которые, казалось, забыли о ней.   
     Они обернулись на гостью.
     - Шампанское? – предложил Леша.
     - У нас богатый выбор… - начал сомелье, лысоватый, но вполне обаятельный мужчина, честный семьянин и отец троих детей. Так заведено в его семье со времен царской России: каждый сын должен был родить троих, как наставлял отпрысков еще дед деда.
     - Извините, ничего не надо, - обратилась к нему Аня, затем к Алексею: - Ты за рулем, а одна я пить не стану. – Из-за нее покупать целую бутылку дорогущего поддельного вина (как-то по телевизору передачу смотрела, что предлагается россиянам в магазинах и ресторанах – под видом импортных вин подается чуть ли не уксус или прокисший сок)… неразумное расточительство.
     Сомелье откланялся.
     - Выбирай сама, - указав на винную карту, сказал пластический хирург.   
227
     - Я ничего не хочу. Правда.
     Алексей снял очки, взглянул на них и снова вздел на нос.
     - Анют… - свел он брови, - я противен тебе?
     Она обратила взор на официанта, держащегося, как полагается, воспитанно, делая вид, что он ничего лишнего не видит и не слышит.
     - Принесите салат, любой, и мясо с овощами, - захлопнула она меню и отдала.
     - Десерт?
     - Мороженое и пирожное.
     - Какое?
     - Клубничное, если есть.
     - Что будете пить? – записывал заказ и одновременно спрашивал официант.
     Синеватые Анины глаза поднялись в потолок: что она сможет после стольких блюд пить и хватит ли в желудке места?
     - Молочный коктейль. Простите, название не запомнила. – Аня подумала, что если все не съест, то хотя бы попробует понемногу.
     Официант кивнул, он помнил замысловатое название коктейля и, откланявшись, удалился. Аня взглянула на Алексея. Он не ответил, а заговорил о всякой всячине, придав беседе непринужденный оттенок. 
     Стол заставился избранными блюдами, клиенты, переговариваясь, поглощали ужин. Ничего особенного Аня не нашла в еде: папа не хуже готовит мясо, салат она вполне способна нарезать сама. Тут только оформлено красиво и обстановка роскошная. Кому хочется с шиком поужинать, стоит забрести сюда, а так – лишняя трата денег.
     Официант принес мороженое, обыгранное шоколадной и кокосовой стружкой, сиропом, ягодками и чем-то еще на вид съедобным. С пирожным Аня покончила и приступила к новому лакомству, самому обычному, из магазина. Она понятия не имела, чей это ресторан и насколько требователен к продуктам и ответственен ресторатор, потому прихватила с собой активированный  уголь, на случай всякий – бывает, люди травятся в заведениях подобных этому.
     Леша держался, но Аня не догадывалась, чего ему это стоило. Он говорил о вполне отвлеченных вещах, о чем-то нейтральном, рассказал о недавней поездке, правда, и словом не обмолвился о семье, находящейся за рубежом – супруга не намеревалась скоро возвращаться в Москву, планировала побродить по улицам Парижа. Любила она Францию, с нею было связанно много воспоминаний. Лешу же эта страна привлекала другим – он строил планы на будущее и Франция здорового помогала ему, увлекая жену.
     - Это тебе, - вынул он из полиэтиленового пакета бумажный и протянул Ане.
     - Что там? – принимая, спросила она и удерживала, не решаясь заглянуть. Была она уверена в одном: это не драгоценность, пакет великоват.
     - Подарок из Франции, - указал на него Алексей, жестом подбадривая несмелую собеседницу. 
     Она запустила руку в пакет и изъяла из него тонкий изящный шарфик. Аня взглянула на переплетение нитей и цвета: сиреневый перетекает в голубой, он – в белый и обратно. 
     - Спа… сибо, - запинаясь, проговорила Анна.
     То она не знает, сколько стоит этакая женская штучка. Недавно родственница ее сослуживицы побывала в Париже – занесла нелегкая – и прикупила в городе Любви похожий шарфик, он обошелся ей в сто пятьдесят евро. С ума сойти – вот тебе и полоска ткани! В торговом центре в Москве она покупает шарфики за шестьсот рублей и носит с удовольствием, не чувствуя себя ущербной. У нее и мысли не возникало приобрести столь дорогущий шарф – она за столько пуховик купила. На распродаже прошлогодней коллекции. Какая разница, в чем по грязному метро бегать? Дешевенький так вроде и не жалко, как шубу.
     - Поедем со мной в следующий раз. – Леша буквально услышал, как затарабанило его
228
сердце, он разволновался, кровь прилила к щекам. Он отпил глоток воды и утер пот.
     По натуре добросердечная Аня, это несмотря на работу в офисе, где процветали сплетни и интриги, плетущиеся сотрудниками, сжалась: по ее вине старому другу плохо. Она спрятала шарфик в пакет и положила его рядом с сумкой на соседний стул.
     - Леш, - начала она мягко, ее голос звучал по-доброму, даже ласково, - ты отзывчивый, замечательный, по крайней мере, для меня.
     - Сейчас ты пошлешь меня к черту? – перебил Алексей, покручивая в руках нож.
     - Я не намеревалась посылать тебя, слишком хорошо к тебе отношусь. – Аня выдержала паузу, ей это было необходимо – собраться с мыслями. – У тебя ведь есть любовница. Допускаю, что не первая.
     Алексей хотел было что-то сказать и уже вытянулся, но Аня опередила:
     - Только не говори мне, что будь я твоей женой, этого бы не случилось.   
     - Анют… - выдохнул, качая головой, Леша, ком подступил к горлу. Оно пересохло.
     - Да, да, это совсем другое, просто выпуск пара, - сказала вместо него Аня. – Или что-то в этом духе. Так?
     Алексей не ответил, не смог, но очень хотел.
     - Я не молоденькая наивная девочка, думающая, что со мною все было бы иначе. Пресытившись, мужья ищут утешения на стороне.
     - Это ты в женском романе прочла или по телевизору посмотрела передачу, подготовленную брошенной и оскорбленной дамочкой, ненавидящей и поносящей всех до единого мужиков? Обычно нас поливают грязью стервы, с которыми ни один ужиться не может.
     Аня улыбнулась – пылко Алексей защищает своих соплеменников.            
     - Анют, не все такие, как Ермаков! Нельзя судить обо всех по одному уроду. Если между мужем и женой хорошие отношения, то и надобности нет идти налево!
     - Остановись, - положила Аня ладонь на его руку, он накрыл своей. Она едва смогла высвободиться, так крепко сжал ее Леша. - Я не могу и не хочу тебя ранить. Это было бы несправедливо по отношению к тебе. Я, правда, видит Бог, отношусь к тебе с уважением. Я не могу дать тебе того, что ты хочешь и заслуживаешь, а обманывать и играть роль – уволь. Ты еще обретешь… - продолжая говорить, Аня повернула голову и онемела: у лестницы стоял Тимур, перед которым сновали туда-сюда официанты, и глядел прямо на нее. Его каменное выражение лица походило на маску для древнегреческой трагедии.
     Побледнела Аня, ее позвал обеспокоившийся Алексей. Она перевела на него взгляд, потом обратно: Покровского уже не было, только служащие ресторана да гости.
     - Извини! – бросила Аня и, схватив сумку, понеслась со всех ног к выходу.
     Она стремительно сбежала по лестнице вниз, чуть не сбила с ног официанта с подносом в руках, пролавировала между клиентами, важными господами, их охранниками, нарекшими ее ненормальной. Выскочила за дверь, но опоздала: Тимур уже отъехал. Она ринулась наперерез: сейчас он развернется и поедет в обратную сторону, по крайней мере, надеялась на это. Хоть бы так и случилось! Если нет, где она будет его искать? Что если он не будет отвечать на ее звонки? Адреса его она не знает, местонахождение офиса тоже. К Золотареву ее не пропустят! О Господи, дай ей сил!
     Машины сигналили ненормальной, бегущей через дорогу. Водители посылали в ее адрес отнюдь неласковые словечки, она не подумала ответить: они правы. Дождь хлестал по щекам вовсю мочь, Аня неслась как сумасшедшая, ничего не замечая. Она искала глазами машину со знакомым номером. Она не появлялась.
     Вероятнее всего Тимур решил объехать затор и свернул. Аня, всплакнув, побежала в том направлении, куда, как она полагала, мог поехать Покровский. Пересекая улицу за улицей, двор за двором, она промокла до нитки. Усталость в данный момент была чужда ей, она торопилась, чтобы не проститься навсегда.
     Вскоре Аня оказалась на краю дороги и прыгнула с бордюра на асфальт, завидев до боли
229
знакомые фары. Конечно, она могла ошибиться – мало по Москве таких автомобилей что ли? – но почему-то была уверена, что это именно та машина и тот водитель.
     Тимур резко ударил по тормозам и остановился, не доезжая метра до Ани, которая не подумала отступить. Он махом покинул теплый сухой салон и, снимая на ходу пиджак, направился к мокрой девушке, освещаемой светом фар.
     - Ты с ума сошла: я мог тебя переехать! – вспыхнул он, накидывая на ее плечи часть своего гардероба. – Ты вся продрогла. Бегом в машину!
     - Я боялась, что ты уедешь, - не двинулась она, глядя большими глазами на высокого Тимура. Она как будто не слышала его негодования.
     Дождь не сдавался, все хлестал. По Аниным волосам, прилипшим к щекам и шее, сбегала дождевая вода, увлажненное лицо казалось еще бледнее, чем в ресторане. Она дрожала от холода и страха.
     Покровский запахнул пиджак на Ане, усадил ее на переднее сидение.
     - Я не собирался уезжать. Я бы ждал тебя дома. – Он повысил температуру, салон начал быстро нагреваться. – Тебе необходимо согреться. – Вскоре добавил: - До моей квартиры ближе. Поедем туда.
     - Я намочила тебе сидение, - покаялась Аня, виновато глядя на хозяина дорогостоящей машины.
     - Как-нибудь переживу. - В его голосе не слышалось сожаления, он совершенно не лукавил. Подумаешь, какая мелочь: сидение высохнет, а вот экстрималка Аня может серьезно заболеть. Тимуру было известно как хрупки люди, они болеют почти всегда – чахлые создания природы. Куда им тягаться с нею, создательницею? 
     Он заставил пассажирку вытянуть ноги, на них дуло приятное тепло и они скоро согрелись. Аня куталась в пиджак и глядела на спутника. Почувствовала она как тает. Способствовала тому приятная атмосфера или всему виной присутствие Тимура – Бог его знает, но ей стало хорошо.
     Лифт остановился на двенадцатом этаже. На этот раз Аня уступила: она б не сумела взобраться так высоко. Всю дорогу она молчала, придерживая пиджак. Подумалось он ей идет. Упреки, автором которых являлась сама, обрушивались на нее: по ее вине Тимур тоже промок. Какая чудовищная неблагодарность с ее стороны! 
     В подъезде царила образцовая чистота, он настолько был вылизан, что буквально сверкал. Стены чисто белые, без надписей типа «Олег П. придурок», «Все козлы», «Хочу секса» или «Я люблю тебя Марина, Оля, Катя» и так далее, какими пестрят  стены рядовых подъездов, в которые порою страшно заходить. Зловоние и грязь отбивают всякое желание жить в таком доме. В лифте нет посторонних запахов, никто не исцарапал его, не забрызгал кровью, органическими выделениями, не разлил пиво. У каждой двери цветы, коврик и не лишь бы был, а отлично вписывающийся в общий вид образцово-показательного подъезда. Тут можно поставить диванчик. 
     Солидная дверь, судя по всему дорогостоящая (Аня теперь не воспринимала это как прежде), поддалась хозяину и отворилась. Гостья переступила через порог. Почему-то она не удивлена: огромная комната вмещала минимум современной – что скрывать? – красивой мебели, зато было много зелени и текстиль. Тут присутствовало много света и пространства. На гладко-блестящем полу стояли широкие сосуды с настоящими деревьями. Широколистные лианы опускали длинные корни к чашам, при приглушенном освещении блестели листья фикуса Бенджамина (Ане он очень нравился). Он – продолжение картины на стене. Оригинально. Издали гостья заметила светлые серединки листов диффенбахии, пахиру, чьи листья имеют заостренные концы, драцену. Вдали мелькнула бокария и циперус, который в далеком детстве ела Анина кошка, но юная хозяйка не ругала ее за это, ведь питала слабость к бегонии.
     По настоянию Тимура Аня присела на необычное кресло: оно напоминало красный мешок
Деда Мороза. Какое оно удобное – не передать! Аня чуть не утонула в нем. Оно точно
230
повторило ее формы. Комфорт. Взгляд скользнул по стенам, шторам. Роскошные. Всякая деталь – чудо.
     - Я никогда не видела таких чистых подъездов. 
     - Жильцы платят за уборку.
     - Я тоже плачу, - пожала плечами Аня, с них сполз пиджак, такой же мокрый как она.
     Тимур ушел ненадолго и вернулся с футболкой.
     - Переоденься, а я поставлю чайник.
     Удерживая за плечики предмет мужского гардероба, Аня оглядела его – заметно великоват.
     - Больше я ничего не могу предложить, - чуть улыбнулся Покровский. – Женского белья и вещей у меня нет.
     - Это может показаться странным, но меня данное обстоятельство только радует, - скидывая мокрую кофту, отозвалась Аня.
     Тимур отвернулся – следующим полетело платьице.
     - Я приготовлю мед. – Он зашагал на отгороженную стойкой кухню, тайком косясь на гостью, натягивающую непомерно большую футболку. – Ноги сейчас согреются, - пообещал он, включая подогрев полов – Аня шлепала босыми ножками по холодному полу, просушивая махровым полотенцем, предоставленным любезным хозяином, волосы.
     Облачение делало ее забавной и в то же время чрезвычайно трогательной. Футболка доходила до середины бедра, плечи без права на помилование широки, они висели почти что у локтей: Тимур хоть и был худощав, однако широк в плечах.   
     - Квартиру переделывали: снесли стену, чтобы увеличить пространство, сделали арку… - перечисляла Аня, осматриваясь.
     - Не знаю, когда я въехал, она уже была такой, - хозяйничал у плиты Покровский. – Чайник скоро закипит, - сообщил он, доставая из шкафчика жидкий мед.
     - Позволь, прилягу на кровать? – выглядывая ее, вытянула шею гостья: Тимур же гостит у нее месяца два, а она у него впервые. Несправедливо.
     Можно подумать он мог отказать в маленькой просьбе.
     Аня миновала широкий коридор и очутилась в спальне. Что сказать по этому поводу – не ее конура. Просторная комната вмещала солидную кровать с изысканными тумбочками при ней, настольные лампы на них, ничуть не уступающие по красоте и вкусу, шкаф. Окно пряталось за густыми волнами легких матовых штор до самого пола.    
     Сначала Аня скромно присела на краешек кровати, потом осмелилась положить голову на высокие подушки, поверх которых лежало покрывало. На такое ей полжизни копить надо. Ноги все еще находились на лежащей перед кроватью шкуре какого-то зверя. Вмиг она закинула их на роскошное ложе и растянулась во весь рост – в мебельном магазине такого не проделаешь, охранники под руки выведут вон. Случайно задела балдахин.  Взглянула на него, в этот момент вошел Тимур и поставил перед гостьей поднос с кружкой чая и медом.
     - Голодна?
     - Нет, - отказалась от еще одного ужина Аня. - Почему именно мед?         
     - Чтобы ты не заболела, - ответил Тимур, ведь и так ясно, какая может быть радость в болезни.
     - Таежный? – прищурившись, поднесла к глазам ложку девушка.
     - Липовый.
     - Поддельный? – засмеялась уставшая гостья.
     -  Я не всегда понимаю, когда вы говорите напрямую, а когда – в переносном смысле или шутите.
     - Мне думается, ты неплохо справляешься со сложностями.
     - Годы тренировки, - заметил Тимур, улыбаясь глазами. – Принести фен?
     Аня взяла пальцами влажную прядь волос и отвела ее в сторону.
     - Скоро просохнут. – И взялась за чай. – Знаешь, в Европе говорят: «Чистая голова – уже
231
прическа».
     Тимур зашел за японскую ширму, скинул одежду, надел сухую.
     - Ленивые говорят?
     Аня засмеялась.
     Скоро после того ее начало клонить в сон, он  довольно быстро сморил ее. Она тихо-тихо засопела. Ресницы тесно переплелись и, казалось, еще долго не откроются синеватые глаза. Губы разомкнулись, расслабленные руки лежали на краю кровати, почти свисали. Тимур накрыл полуобнаженную (футболка мало что скрывала: ноги и бедра были совершенно оголены) гостью вторым одеялом и, погасив неяркий свет современной дизайнерской геометрической люстры, висевшей под самым потолком, вышел из спальни.
     Анино платьице вместе с кофточкой висело на стуле с высокой спинкой возле глубокого углового дивана, против которого стоял плазменный телевизор размером в полстены. Тимур опустился в кресло-качалку, на нем успела покачаться Анюта – шустрая штучка. И отсюда, несмотря на работающий телевизор, он слышал, как она сопит. У него время на исходе. Осталось совсем немного. Месяц, около того. Сегодня он опять плохо спал, ерунда всякая снилась. То и дело просыпался, посматривал на гостью и в страхе возвращался на диван. Огромный, он казался бесконечным, Анин был куда уютнее. Тимур чувствовал себя у Ани как дома, ее дом стал его. И не в обоях и мебели дело – там атмосфера иная. Теплая что ли. Кое-как сон одолел его. Он проспал до утра и открыл глаза, когда Аня чаще задышала.



 

 
    
         
    
    
      
      
    
               
   
            



      
         
      
      
    
      
       

               




232
Анина болезнь. Ночь
     В ужасе Аня выбежала из спальни.
     - Я проспала!
     Ее помятые волосы и заспанное лицо выглядели несказанно притягательно. Она мягкая, теплая, от нее пахнет цветами, шампунем, которым мыла голову вчера, парфюмированной водой, какой пользовалась накануне, пахнет мужчинами. Тимур посерьезнел – ему не нравится посторонний запах. Отвратительный. Покровский не заметил, как подобрался от пылающей ревности. 
     - Мне нужно бежать! – кинулась Анна сначала в ванну, а затем к платью и нырнула в него на глазах у Тимура, не успевшего даже отвернуться. Признаться, он и не хотел. Зачем если женщина не против, что он на нее посмотрит?
     - Кофе готов, - протянул он гостье чашку на блюдечке.
     - Отвезешь меня? – Аня отпила глоток.
     - Не отправлю же я тебя в метро, - взялся за свой кофе без сахара Покровский, гостья пила с молоком. 
     - Ты так спокоен.
     Тимур так бы не сказал: в его душе не пойми что творилось, но вида не подавал. Когда он понял, что Аня определяет его настроение и переживает по этому поводу, приловчился скрывать подавляемые эмоции. Посторонний ни в жизнь бы не догадался, что он беспокоиться или боится.
     - У меня встреча с твоим начальником. Как его?.. – старался вспомнить имя Тимур.
     - Упырь, - простодушно ответила Аня.
     - Упырь? Вампир что ли? – изумился Покровский, отставляя чашку.
     - Ой, - поняла гостья, что взболтнула что-то не то. - Он сложный человек, - попыталась она хоть как-то оправдаться.
     - Бывают легкие?
     - Адекватные.
     - Хороших начальников не бывает, да? – уперся Тимур ладонями в стол, отделяющий комнату от кухни.
     - Точно, - живо откликнулась Анна, подняв глаза: вверху, над столешницей висели разнообразные бокалы. – Удачная мебель: экономит место и… современна. – Она глянула на часы. – Мы успеем?
     - Спускайся вниз, я догоню, - отдал Тимур гостье ключи от машины, а сам направился в ванну.
     Не успела Аня завести автомобиль, как у двери появилась мужская фигура – вот это скорость. Одет Тимур по всей форме, побрит, благоухает и все за какие-то считанные минуты. Если б она не спускалась на лифте, а по лестнице наверняка он бы опередил ее.
     - Пристегнись, - напомнил Покровский, садясь за руль.
     - Мне уже страшно.
     Слова вызвали улыбку на серьезном лице Тимура.
     - Напрасно.
     И правда Аня зря волновалась: доехали они довольно быстро и без последствий. Пробки чудодейственным образом рассосались там, где проезжал презентабельный автомобиль Покровского.
     После обеда Аня почувствовала себя неважно, едва досидела до конца рабочего дня, оправдываясь перед Алешей за испорченный вечер.
     - У тебя голос необычный, - обратил он внимание. – Что случилось?
     - Все хорошо. – Аня положила ладонь на лоб: у нее температура. – Я устала.
     - Отвести тебя домой?
     У Анны ноги подкосились, хоть и сидела – этого только не хватало!
     - Н-н-нет, спасибо…
233
     - Я весь вечер тебе звонил, ты ни разу не ответила, - набрался храбрости Леша заговорить
о наболевшем, однако, понимал, что вряд ли чего добьется настойчивыми домоганиями, потому придержал коней.
     - Я не слышала звонков, – призналась Аня. Не удивительно, она отключила звук и вспомнила о том к обеду. – Виновата, прости, - покаялась она и тут же пожалела о сказанном: Леша вмиг ухватился за слова.
     - У тебя есть шанс искупить вину.
     Аня побоялась спросить, каким образом, пластический хирург добавил:
     - Поедешь со мной в путешествие, развеешься.
     Не составило труда догадаться, что он планирует снимать один номер на двоих. В голове девушка попыталась проработать варианты ответов, чтобы, не обидев человека, отказать ему. Как назло она соображала туго.
     - Давай потом поговорим, - попросила она.
     Самочувствие ухудшилось, еще больше – по возвращении домой, прошедшем как во сне. Аня выпила таблетку, обещающую скорое выздоровление, и рухнула на кровать. Последнее что она запомнила – грохот за окном.
     Тимур благополучно заключил новый взаимовыгодный контакт с крупной организацией, побывал на деловой встрече, в огромном торговом центре на презентации, где присутствовало телевидение – журналисты и фотографы вмиг делают узнаваемыми сотни людей.  Экстренное совещание с Золотаревым затянулось, но завершилось до темноты.            
     Пробиваясь сквозь поздние пробки, Тимур набрал хорошо знакомый номер – он набивал его не глядя на дисплей – пальцы точно сами знали на какие кнопки жать. Нет ответа. Снова набрал и опять никто не ответил. Зазвонил домашний телефон, но Аня его не слышала. Тимур постучал пальцами по рулю – в пробке он простоит, по меньшей мере, час.  Вопреки всем правилам он пересек две сплошные, проехал метров двести по относительно свободной встречке и развернулся, прикидывая другой маршрут.
     Буквально через минуту его остановил полицейский.
     - Нарушаем, - начал он, представившись. – Вы пересекли две сплошные, вас камера засекла на…
     Пока он говорил, Тимур, не ставший применять гипноз, извлек из внутреннего кармана визитку с номером, известным каждому полицейскому в данных краях: ее дал Золотарев на случай вроде этого.
     - Это телефон моего приятеля, он там у них главный. Если что не срастется, звони мне, - сказал он тогда, - отмажу от любого косяка. Только не от пьянки – тут я принципиально палец о палец не ударю.
     Так как Тимуру последнее не грозило, он не беспокоился остаться без прав. Да и, в крайнем случае, тоже не горевал бы: сделали б времянку. Какая ерунда. Вопрос исключительно в цене.
     Полицейский приставил руку к козырьку и принес извинение за выполнение обязанностей.
     - Я могу еще нарушить – очень надо, - заговорил Тимур, воздействуя на собеседника. –  Сообщи своим, чтобы меня не останавливали. – И поехал дальше.   
     Полицейский послушно взялся за рацию и выполнил волю Покровского, который действительно неоднократно еще нарушал правила дорожного движения: он проезжал на красный свет светофора, если видел что успеет проскочить, пересекал сплошные, въезжал под кирпич.
     Вскоре он достиг нужной улицы, дома, квартиры... Ворвался в комнату и замер – бесчувственная Аня горела, щеки пылали, на лбу выступили капельки пота. Она не шевелилась, Тимур на автомате схватился за телефон.
     - Алло, скорая…
     Она приехала через полчаса, к тому времени Покровский извелся, скитаясь из угла в угол.
234
Он сделал все, что посоветовала врач  по телефону, и ждал приезда другого. Женщина лет тридцати шести - тридцати восьми осмотрела больную. Тимур в стороне потирал подбородок. Он не переоделся, не поужинал, даже не попил воды, несмотря на мучавшую его жажду. Доктор в бело-голубом медицинском костюме задавала вопросы, Покровский отвечал, коль знал ответ.   
     - У нее высокая температура – вирусная инфекция. Я поставлю ей укол, - делая записи, сказала доктор. – Ее надо бы госпитализировать, а у нас уже мест нет – эпидемия. Повально все болеют этой заразой. – И ввела лекарство.
     - Тогда зачем вести ее туда? Там полным-полно больных – это затянет выздоровление.
     Доктор взглянула на Тимура, на безымянном пальце которого не было обручального кольца.
     - Кем вы приходитесь… - она заглянула в записи, - Никифоровой Анне Сергеевне?
     Ответчика этот вопрос поставил в тупик – действительно, кем он ей приходится?
     - Мы живем вместе. - Другого ничего Тимур не придумал.
     - Тогда пишите отказную, гражданский муж, - протянула ему врач листок, продиктовала текст и отдала список лекарств, необходимых больной.
     Тимуру не слишком понравилась человеческая формулировка, прикрепленная к нему, но в данный момент это не играло никакой роли.
     - У меня к вам просьба: побудьте с ней, пока я отъеду.
     - У меня смена закончилась, я уже неслабо переработала – вызовов много, - сложила бумаги и мединструменты доктор. Денек сегодня сумасшедший.
     Тимур достал кошелек и протянул ей сотенные евро. Она покосилась на них.
     - Как освобожусь, - легким взмахом руки она забрала деньги. – Сколько будете в отъезде?
     - Часа два не больше.
     Доктора устроила подработка, она сдала смену и вернулась. Покровский исчез и вернулся, как обещал.
     Анюта пришла в себя под утро. Слабо улыбнулась – у кровати спал Тимур, подложив руки под голову. Она провела рукой по его волосам, и он проснулся, задремал, когда занялась заря.
     - Ва рид самра, - еле слышно сказал он, убирая ладонь с Аниного лба.
     - Что это значит? – намеревалась привстать девушка, но Тимур воспротивился.
     - Если ты погибнешь от бессилия, никогда не узнаешь. – Спустя миг ответил: - Мои страхи не оправдались.
     - За что ты боялся? – озадачилась Аня, выражение лица у Тимура больно серьезное, как будто он улыбаться разучился.
     - Мне известно, что от высокой температуры человек может умереть.
     - Здесь был врач, - догадалась Анна, скользнув взглядом по листку, оставленному доктором. – А где же лекарства?
     - В аптеке столько не нашлось, - пошутил Покровский.
     Обрадовалась Аня: он улыбнулся, уже хорошо. Значит, скоро забудет ужасную ночь и перестанет волноваться, что она погибнет. Что за мысли? Не собирается она так рано уходить из жизни: у нее еще очень маленькая дочь. Да и вообще не планирует в ближайшие тридцать-сорок лет покидать землю. Она слишком молода и вполне привлекательна. Тимур прямо не сказал о том, но однажды с его уст слетело «лимара» и звучало это слово настолько ласково и в таком контексте, что Аня не на шутку заподозрила, что оно означает нечто вроде «красивая». Тимур, забываясь, произносил фразы на своем языке, будучи уверенным, что слушательница не догадается, о чем речь. Но он ошибся, не всегда нужен перевод: мимика, интонация, глаза выдают говорящего с головой. В конце концов, кого он хочет обмануть? Смотрит на нее таким взглядом, от которого Аня то воспаряет, то чувствует неловкость, при этом сторонится, когда она делает шаг навстречу. Поразительная выдержка, но еще не вечер…
235
     - Прости, я доставила массу хлопот. - Анин взор наткнулся на несколько странный сосуд необычной формы и неизвестного состава, а рядом находился вытянутый каменно-деревянный инструмент, какой впервые видит – он принадлежит каракалам. – Зачем они тут и для чего? Ты лечил меня своими методами? – вдруг осенило Аню, она обратила внимание на незнакомый запах. – Окуривал квартиру?
     - Не квартиру, тебя. Помогло, - заметил Тимур, поглядывая на появившийся приятный румянец. – Отдыхай, доктор сказала: у тебя постельный режим.
     - Мне на работу, - возразила Аня, присаживаясь, однако Покровский вопреки всем протестам уложил ее и подал телефон.
     - Позвони и предупреди, что на больничном.
     - Нет, я недавно с него! – качая головой, откликнулась Аня – уходи она каждый раз на больничный, ее уволят без выходного пособия.   
     - Тогда я сам позвоню, - предупредил Тимур.
     Сдалась Анна и набрала с его телефона номер непосредственной начальницы.
     - Да, Наталья Николаевна, обязательно, - пообещала она, сообщив дурную весть. - Как только станет лучше. – Она выслушала оппонента и ответила: - Конечно, я не приду вас заражать. Да, буду сидеть сколько потребуется. – Она отключилась и направила взор на Тимура. – Дело улажено.
     - Вот и хорошо. – Он взглянул на запястье: часы напомнили который час. – Я уеду, но вернусь в обед.
     - Насовсем?
     - Потом отъеду, у меня совещание. Оно возможно затянется. Ты не жди меня, спи.    
     Перед уходом он поставил на тумбочку завтрак, запретил вставать, дозволил лишь выходить по нужде (за что ему отдельное спасибо) и ушел, повторившись, что ставит табу на вставание.
     Он оказался прав: сил у Ани не было. С большим трудом она доплелась до ванны и едва доковыляла до туалета. Весь день и вечер она пролежала в постели, зачастую спала. Сны не запомнила, да и какая разница, что ей снилось? Что это меняет? Возвратившийся к полудню  Тимур предоставил Ане роскошный обед из нескольких блюд. Овощной витаминный салат, обильно посыпанный зеленью, удался, Анна проглотила весь без остатка. Она выпила куриный, на второй воде, с морковью и зеленью бульон, заела все это дело мягкими печеными в микроволновке яблоками. По всей вероятности Тимур основательно порылся в интернете и подобрал наиболее приемлемую в ее случае диету. Из него выйдет отличная сиделка. Он такой заботливый.
     Совершенно не похож на былого красавца Ермакова Костика, который полагал, лишь он болеет и ему бывает плохо. Стоило ему почувствовать боль, как он ложился перед телевизором на диван и «болел», а Аня бегала вокруг и подносила то попить, то поесть, в то время как он перещелкивал каналы и ругал ее, мол, подала с опозданием, горячее, холодное, кислое, горькое и так далее. Любопытно, у него хоть разок промелькивала мысль, что не он один на земле? Впрочем, откуда появятся такие мысли, коль он никого не замечает. На кой ему сдались чужие проблемы. «А мне до балды», - повторял он, в ответ на Анины речи, стоило ей заикнуться о ком-то, кто не принадлежит к его гордой фамилии. Он мог беспокоиться только о своих маме и папе. Его не трогали неурядицы жены, дочери. Подумаешь проблемы на работе – «увольняйся» или «ищи другую», со здоровьем – «твои заботы» или «что ж поделаешь». Собственно говоря, это все на что могла рассчитывать Аня. Со временем она перестала ждать чего-то большего и порою даже не оповещала мужа, что с нею, Машей, матерью и папой. Какой смысл – он все равно не станет слушать. Скажет: «Разбирайся сама» – на этом разговор можно считать законченным. 
     Аня повертелась с боку на боку – отлежала. Походила, что давалось значительно легче, чем днем, опять легла. Посчитав себя лежебокой и ленивицей, заставила подняться и прибраться. Сил хватило и на пылесос и на вытирание пыли, а когда стемнело, вернулся
236
Тимур и высказал по первое число. Тут-то Аня и поняла, почему он ходит в начальниках. Ух, какой требовательный. Она улыбнулась.
     - Ну что ты ругаешься? Я напилась таблеток, чаев, меда – мне уже значительно лучше. 
     Однако Тимур не особо поверил – не каракал, а само недоверие. Улыбаясь, Аня сказала:
     - Это правда, ты же видишь! – настаивала она. – Должен видеть!
     - Доктор сказала…
     - Да мало ли что она сказала, - перебила девушка, сердясь. – Она не может знать лучше меня, как я себя чувствую!
     Тимур только открыл рот, чтобы возразить, но Аня опередила:
     - А самочувствие у меня прекрасное!
     Покровский закрыл глаза – какая она упрямая, сил нет. Бороться бесполезно – ничего не слушает. Только он начал было отходить, как она произнесла потрясшие его слова:
     - Очень хочется тортика, схожу-ка я за ним, пока магазин не закрылся, - подняла глаза на часы Аня, накинувшая кофточку поверх футболки, которую надела перед приходом Тимура:  негоже перед ним ходить абы как. Последние сутки она выглядела не лучшим образом, но не стоит с этим затягивать. Она может окончательно облениться и превратится в серенькую незаметненькую мышку. Удивительное дело – она перестала считать себя таковой с появлением в ее жизни Тимура. 
     На его лице возникло такое выражение, что Аня несколько оробела, но быстро совладала с собой.
     - Я туда и обратно, а ты отдохни, - протянула ласковым голоском девушка, изящным взмахом руки показывая на диван. – Уверена, ты устаешь.
     Это было абсолютной правдой, однако Тимур никогда не жаловался. Людям он по-прежнему не доверяет, а Аня… не может же он показывать ей слабости. Что она подумает о нем? Что он слабак, трус, нытик? К тому же он не маленький мальчик, чтобы сетовать по поводу и без. Он не намерен этим заниматься, как бы трудно не было.
     - Почему ты на меня так смотришь? – Аня вскинула брови, с хмурым видом Тимура она не могла примириться, вознамерившись во что бы то ни стало добиться его одобрения на вечернюю прогулку.
     - Уже поздно, - скрестил он на груди руки.
     - Не закрывайся от меня, - попросила Аня, он опустил их. – Так-то лучше.
     Тимур придумывал предлог удержать ее, хотя понимал: это практически невозможно – он не знает, что должно произойти, чтобы она отказалась от намерения побродить по ночи.
     - Мне не нравится эта идея. За окном хоть глаз выколи.
     - Ах, ты преувеличиваешь, - сунула Анна ноги в балетки. – Магазин рядом, я скоро.
     Покровский искривил в недовольстве губы, она продолжила:
     - Я напилась всяческих лекарств, теперь страшно хочу торта. Могу я себя побаловать после болезни?
     Предостережения, что она не выздоровела, не остановили ее – кто бы удивился. Кроме того, она настояла на одиночной прогулке, не желала дополнительно нагружать Тимура. Ему и так с лихвой досталось за последние два месяца. Зачем добавлять хлопот еще?       
     Она повертела телефоном, мол, в случае чего позвонит, и выскользнула за дверь. Покровский поставил себе в упрек уступчивость – откуда она у него в таком количестве? Не похоже на него. Он замечал в себе перемены, не все встречал с удовольствием. Он проявляет слабость там, где надо настоять на своем. И это плохо. Вот зачем он отпустил ее одну? Мало ли кто шатается по улицам большого города. Это же не лес, тут каждый может обернуться врагом.
     Не взглянул Тимур на еду – ему не до картофельных котлет, не до салата с моцареллой и помидорами черри. Анюта молодец, она преодолела слабость и позаботилась о нем: приготовила ужин. Как он допустил, что она ушла в таком состоянии?!
     Тимур оттянул вниз галстук, вздумавший душить. Сорвал его с шеи, откинул в сторону.
237
Где же она? Время идет, а ее все нет. Стрелки точных швейцарских часов набирали скорость.
Минутная ускорялась, секундная и вовсе едва не взлетала. Они описывали круги быстрее, чем хозяин дышал. Опустил он руку, какой смысл беспрестанно глядеть на часы.
     Покровский схватил с журнального столика телефон и набрал наиболее часто вызываемого абонента. Гудки вызова закончились – Аня не ответила. Следующий набор постигла та же участь. Это нельзя списать на то, что она не слышит мелодии. Тимур сжал телефон, возникло ощущение, что ребра стали каменными, сковали грудь. В следующее мгновение квартира опустела.
     Чтобы не обходить большой угловой дом Аня свернула во двор другого и пошла через него. Подходя к безобидной детской площадке, тускло освещаемой фонарями, она услышала грубый оклик: ее позвал юноша. Лет девятнадцати, не старше.      
     - Смотри, Червь, кто забрел сюда, - вошел он в столб света.
     Его холодная, жадная ухмылка не могла не испугать: одет он, как попало, на шее цепь, какова ее роль – загадка, сам лохматый, быть может, нарочно взъерошил волосы, придав голове небрежный вид. Нынешняя молодежная мода трудна для восприятия. Не понимает Аня надобности надевать штаны с мотней меж коленями, создается впечатление, что обладателя настиг конфуз, не понимает надобности увешивать грудь металлическими цацками, вдевать в уши кольца, травмируя мочку, прокалывать язык, разрезать его, дабы раздваивался кончик.
     - Цыпочка, - отозвался Червь, подойдя к Ане ближе всех.
     С ним были четверо его друзей, таких же дурно выглядевших и грубых. У каждого была продырявлена мочка, уши доверху увешаны серьгами, у кого-то брови. Страх подкрепляли лица. Хладнокровные, даже жестокие. Из них получились бы отличные исполнители, которым безразлично кого они «завалили». Лишь бы бабки платили. Кажется, мальчики современных фильмов про молодых безбашенных людей-убийц пересмотрели. В том вина не только родителей, педагогов, но и средств массовой информации, прикладывающих все усилия, направленные на атрофию всего человеческого, что и отличает людей от животных. Последние куда человечнее первых. Порою это особенно заметно.
     Червь сплюнул, товарищи обступили девушку. Они словно тени окружили ее.
     - Крошка торопится? – спросил один из юношей.
     - Кулер, - позвал его Червь и чуть заметным движением головы что-то приказал.
     До озноба Аня испугалась – она попала в нешуточную передрягу. Она против пятерых! Около нее стоит неформальный лидер, который отнюдь не намеревается отпускать ее, имея на нее непристойные виды. О том говорил его хищный взгляд.
     Кулер кивнул главарю и исчез. Торт выпал из Аниных рук – юноша на стреме!
     - Тортик съедим, ты – на десерт, - усмехнулся Червь, протягивая жадную лапу к женской груди.
     - Детка, - поддел парень, что находился сзади пальцем чуть волнистые волосы.
     - Убери руки! – потребовала Аня, сердито откидывая ладонь юноши.
     - Не пугайся: мы немного задержим тебя, потом отпустим, - ехидно засмеялся Червь, в его интонации было столько же холодности, сколько во взгляде. 
     Послышался глухой удар – это  Кулер ничком упал в центр круга своих друзей. Они разом обернулись на предостерегающий гортанный звук. Из темноты на свет медленно выплывала высокая фигура. Лицо Тара обращалось в лицо Тимура, которое несло стальное выражение. Вмиг юноши побледнели: они не принимали наркотиков, но видели зверя! Они трухнули: оскал, какого не бывает у людей, страшен для них.
     Упавший Кулер застонал от боли, он поранил колено и исцарапался. Он приподнялся на руках, а когда повернулся, онемел: увидел то же, что и все.
     - Еще раз замечу здесь, глотку перегрызу! – процедил сквозь зубы Тимур, обнажив клыки.
     Выглядел он весьма уверенно, никто из юношей не усомнился в правдивости его угрозы. Кто станет торговаться с неведомым зверем? 
238
     Последним дал деру раненый  Кулер,  он  замешкался  из-за  своего  лежачего  положения. Оставалось удивляться, как стремительно он вскочил на ноги и побежал. Прихрамывая, он нагнал товарищей, поднявших во дворе пыль. 
     Как только Аня поняла, что в безопасности, шагнула к спасителю.
     - Я хотела сократить путь.
     Оправдаться не получилось, Тимур не дослушал скомканных фраз, оборвав на полуслове.
     - Больше не ходи по темноте!
     Аня поняла, как сильно его волнение, аж кончики пальцев трясутся. Она осторожно взяла его за руку. Что ему сказать? И стоит ли? Посчитав все мечущиеся в голове варианты неподходящими, она предложила вернуться домой. Откуда ей было знать, какую вел борьбу с собой Тимур. Преодоление страшного гнева он считал первостепенной задачей, а второй… Он сказал Ане, что хотел. Пока ее справедливо отчитывали, она стояла и, поджав губы, помалкивала.
     Тимур закончил короткую, но содержательную речь, девушка вздохнула. Он ухмыльнулся – он поседел, а она вздыхает и невинно глядит на него, держа за руку! Как можно после этого сердиться на нее?       
     - Ты действительно перегрызешь им глотку? – Ее тихий голос звучал мягкой мелодией в мрачно-преступной темноте.
     - Нет, они – шпана, но больше не придут. 
     - Я уронила торт, - покаялась Анна, не зная как еще разрядить обстановку. Тимур злится на нее, а она того не хочет. Неужели он не понимает?
     Больше она ничего не говорила, Покровский заподозрил у нее неладное настроение. 
     - Отведу тебя и съезжу за тортом.
     - Не надо – я перехотела. – Ане достаточно одного торта, второго она не перенесет. Похоже, мальчики отбили у нее охоту к сладостям надолго. Что ж, в том есть свои плюсы. Они, разумеется, не перекроют случившихся минусов, но польза есть. 
     Как маленькую Тимур уложил девушку в постель и накрыл одеялом. Не попыталась она сопротивляться, по дороге и дома помалкивала. Да и что тут сказать – ей страшно повезло, что он успел вовремя. Выходит, не перевелись на свете дикари-насильники – мерзейшее преступление, какое может сотворить мужчина и при этом продолжать жить, не чувствуя за собой вины. Как она все это пережила бы? Совершенно точно было бы сильное и глубокое потрясение. Верно Бог создал мужчин, чтобы наказать женщин. Хорошо, что все позади, она довольно скоро успокоилась. Почему? Трудно ответить. Всю дорогу Тимур шел рядом, и она знала: ей ничто не угрожает.
     Он нажал кнопку выключателя, в спальне горел приглушенный свет настольной лампы, на которой Аня нарисовала бабочку. Отчего именно бабочку? Да Бог его знает. Просто она и все. Гуашевые краски отлично легли на абажур купленного Тимуром светильника. Девушке он показался немного скучноватым. Яркие краски оживили его и надо отметить бабочка-пеструшка, устремленная на фотообои, здорово вписывалась в общую картину и точно сошла с пейзажа. Случайно сбилась с курса и заплутала. Беличьими кистями разных номеров Аня изобразила насекомое, отведя массу времени на прорисовывание деталей. Крылышки, круги на них и жилки, глазки, усики, хоботок… В общем Анна постаралась. Покровский, посматривающий на процесс, оценил. Он, конечно, не понимал, зачем это понадобилось ей, однако препятствовать не стал: у женщин свои причуды. Кто их разберет. На вопрос понравился ли ему рисунок, ответил утвердительно.
     С интересом Аня включала лампу: бабочка словно взлетала, отбрасывая легкую тень на противоположную стену. Маше точно понравятся мамины художества, а вот каракал, кажется, предпочитает настоящих бабочек. Скептически он относился к нарисованной, что не удивляло и не расстраивало Аню: он же вырос на лоне природы, зачем ему сомнительное воспроизведение? Нарисованная бабочка не порхает, не пьет нектар, не нежится на солнышке, дни напролет проводит на абажуре – для чего такая? В свое время Тимур думал о
239
другом: он скучал по родным местам, по вольному чистому воздуху, одновременно не желая уходить. Но он обязал выполнить свой долг. 
     - Посиди со мной, – попросила Аня в спину Тимуру. 
     Он остановился в дверном проеме, но как добропорядочный и воспитанный уступил невинной просьбе. Вернувшись к кровати, присел на край: хозяйка так захотела.
     - Видишься с подругой? – опершись на руку, полюбопытствовал он. Не то чтобы он переживал по поводу Иры – она ему безразлична – но Аню заботит и тяготит временный разлад с подружкой по детским играм.
     Однажды она решилась и позвонила, но подруга не стала углубляться в разговор, спросив лишь о каракале. Аня без утайки ответила. Дрожащими руками Ира выдавила таблетку успокоительного и обильно запила водой. Обеспокоенный ее состоянием Андрей водил бывшую и надеялся будущую супругу по врачам. Но как она могла открыть тайну им? Ее упекут в психушку и никогда не выпустят! Она слишком молода и красива, чтобы быть похороненной заживо. Разговор не состоялся, Ира отключилась.
     - В последний раз я видела ее тогда.
     Ане она сказала, что пока та не избавится от кошака, ноги ее не будет в доме давней подруги. Новости об Ире Анна узнавала от ее матери, Екатерины Владимировны. Как-то раз позвонил Андрей и поблагодарил, после доставили от него подарок – корзина цветов простояла больше недели в спальне. Аня не подумала поставить ее в зале, Тимур и так косо на нее поглядывал.
     - У нее все хорошо, - спокойно продолжила девушка, умалчивая о нервном расстройстве подруги, которое заботило Екатерину Владимировну.
     Сотню раз Аня пожалела, что сказала Ире правду. Жила б она сейчас припеваючи и знать не знала, что легенда не лжет. Верно говорят: иногда лучше солгать. Так сказать ложь во благо. Живет теперь человек, мучается, а ведь могло сложиться иначе.
     - Не переживай, это пройдет. – Анина ладонь легла на щеку Тимура.
     Он пригляделся: ему кажется или Аня что-то задумала? В ее синеватых глазах запрыгали огонечки. Не успел он что-либо сообразить – рядом с нею он туго соображал – как ее ладонь, не теряющая времени даром, сползла по шее к груди, где учащенно застучало сердце.
     - Анют… - сипло произнес Тимур, ее пальцы пробрались за ворот и опускались к очень чувствительным местам, обследуя торс.
     - Да?
     На лбу Покровского выступила испарина, а девушка так и не остановилась. С совершенно невозмутимым видом она продолжает делать свое дело! Он сжался.
     - Анюта, - собрав силы, как можно громче и тверже попытался сказать Тимур, остановив ее ладонь своей.
     - Почему? – Аня по-прежнему лежала, ее волосы разметались по подушке, глаза очаровательно блестели.
     Хватка Покровского ослабела, силы покинули его. Какое предательство! В такой момент как никогда необходима твердость и выдержка!
     - Ответ очевиден.
     - Мне нет, - проводила из стороны в сторону по груди кончиками пальцев Аня. – Ты такой горячий.
     - Ты болеешь, - напомнил Тимур, отнимая от себя ее ладонь. 
     - Глупая отмазка, - протянула ласковым голоском девушка. – Я уже здорова. Благодаря тебе.
     - Анют, ты не понимаешь, какой опасности подвергаешь себя.
     - У тебя не было с женщинами?
     Отведя взгляд, Тимур нехотя признался:
     - Было, но это другое. - С ними он не терял самообладания, с Аней дело обстоит иначе. – Я могу забыться. – Он, правда, опасался растерзать ее. – Меньше всего мне хочется
240
причинять тебе боль. – Свежо в памяти воспоминание о злосчастном поцелуе, пропади он пропадом. Вина все еще крепка.
     - Ты тоже хочешь, - подметила Аня. – Вспотел, дыхание сбилось…
     - И давно. – Зачем он сказал о том? Тимур отвел взор, но он, предатель, снова вернулся к девушке.
     - Уверена, ты будешь осторожен, - пропела она, посылая коварные взгляды.
     Тимур остался непоколебим.
     - Я дам знать, если что, - добавила она, хитренько прищурив синеватые глазки. Какой же он упрямый. Впервые встречает настолько устойчивого мужчину. Почти мужчину. Неважно.  Он принадлежит к противоположному полу – это самое главное. 
     Поддевая пальчиком рубашку, она расстегивала одну за другой пуговицы. Как тут можно было устоять?!
     - Погоди. – Тимур зашептал фразы на неведомом языке.
     Аня едва разбирала, как он произносит их. Спустя минуты две он положил ладонь ей на голову, захватив лобик.
     - Это ритуал? – поглядела она на его руку, обжигающую лоб.
     - Почти, - чуть слышно откликнулся Тимур.
     - Ару маа ки? – коряво повторила Аня, что смогла разобрать.
     Получилось забавно, он улыбнулся.
     - «Ты глубоко в моей душе».
     - Рануки ши тами…
     - Орак, - помог Тимур, произношение у Анюты ужасное, коверкающее, но он ни капли не сердился. – «Мое сердце болит, когда не слышит твоего».
     Зря он это сказал. О том он сразу и пожалел. Синеватые глаза засверкали ярче, потемнели. Тимур понял: он подписал себе приговор и просто так не отделается. Признаться, он и не хотел.
     Аня потянулась к лампе, он накрыл ее руку своей большой ладонью.
     - Не надо. Не хочу, чтобы ты испугалась.
     - Пусть будет так, - согласилась девушка. Так даже лучше, она будет видеть его лицо, которое станет подсказчиком.
     Поддался ее власти Покровский, сил сопротивляться не осталось. Его самообладание пало раньше, чем он мог себе представить. Больше он думать не мог…   
     Неожиданно с Аниных уст сорвался вздох. Тимур отпрянул, вскочил на ноги, вцепился в расстегнутую рубашку. Аня глядела на него широко распахнутыми от удивления глазами. Тут она сообразила в чем дело.
     - Ты не понял: мне не больно. – Она откинула одеяло и двумя руками поманила Тимура.          
     Последняя капля сыграла свою роль: он не заметил, как сгреб в охапку Аню, совершенно не противящуюся ему...   
     Она уснула. Покровский, впервые оказавшийся в ее кровати, погасил лампу, спальня погрузилась в густые сумерки. За окном недавно начал подмигивать следующий фонарь. В зашторенное окно украдкой пробирался его свет: вспышка, темнота, вспышка, темнота…  Утихомирились буйные соседи, выясняющие отношения до полуночи, молодежь, горланящая песни на улице, собаки, гоняющие кошек, которым Аня частенько покупала  мойву. Утихомирилась бабочка: не откидывала тень на стену. Тимур стал понимать, в чем цель ее существования: в повседневной суматохе Анютке остро не хватало романтики и ярких красок.
     Его взгляд упал на зеркальную дверцу шкафа, но тотчас был отведен: в эпизодической темноте Аню обнимало чудовище.         
            
 
            
241
Золотая рыбка. Алексей встречается с Тимуром
     Утреннюю свежесть пронзил громкий, резкий звук: сосед, недавно снявший квартиру на втором этаже, снова врубил на всю металл, сменяющийся хард-роком и обратно. Жильцы Аниного дома и соседних наперебой жаловались в домоуправление, неоднократно оставляя там кипы заявлений. Молодого и глуховатого человека посещала полиция, но он так и не успокоился. Ему пригрозили принудительным выселением, но не опечалился: он уплатил на три месяца вперед. Как назло владелец квартиры улетел за границу, однако его и там достали пронырливые старушки, по своим каналам раздобывшие нужный телефон.
     Парня предупредили, что осталось ему слушать грохот в этой квартире недолго, и он использовал с наибольшей пользой каждый миг. Складывалось впечатление, он не учился и не работал, а паузы делал исключительно на сон, ныне отсутствующий у соседей, ложащихся рано. Мужчины даже залазили в счетчик и отключали свет. Не помогало: парень переходил на батарейки. Правда, он делал звук тише, когда видел в окно Покровского, не принимавшего подрывную музыку.
     Однажды Аня стала свидетельницей, как молодой человек, знающий приблизительный час возвращения Тимура выглядывал его и отпрянул от окна, стоило тому поднять глаза на второй этаж.
     - Он боится тебя, - сказала тогда Анна.
     - Но он больше любит себя, - заметил Покровский, приставляя чип к домофону.
     Музыка зазвучала потише. Слегка улыбнулась девушка: паренек таки решил не ссориться с Тимуром. Не то чтобы он внял просьбам, но помнил их: он выключал рок и металл до полуночи и «заводил шарманку» после семи утра.
     Бас-барабаны и мертвого разбудили бы. Аня пошевелилась и с закрытыми глазами пошарила рукой по кровати – Тимура рядом не было. Она сразу проснулась окончательно, усевшись на ложе, обняла колени: и он оставил ее. Выходит, ему нужно было только… Значит она опять обманулась. Аня почувствовала невыносимую боль – за что ей это? Ей казалось он необыкновенный, удивительный. А он… такой же, как все мужчины: добившись своего, исчез. Нет разницы между особями мужского пола. Что каракал, что мужик – одно и то же. Он настолько тихо смылся, что она даже не услышала. Права была мама: она безнадежна.
     Аня положила голову на колени, собираясь вновь затеять борьбу с отчаянием. Но что это? На тумбочке светлое пятно. Она вытянула руку и схватила записку, оставленную Тимуром.  «Не хотел тебя будить, ты сладко спала», - гласила она. - «Отдыхай, поправляйся, чтобы на выходных сходить с Машей в театр. Билеты куплю». Аня убрала большой палец и дочитала постскриптум: «Свежие ватрушки на столе».
     Она уткнулась лицом в колени и, сжимая записку, заплакала. Грохот и шум незаметно стихли: убойная музыка остановилась, перестали ругаться матом меняющие лампу фонаря электрики, дребезжать мусорная машина, кричать во весь голос начальник домоуправления – все это не имело ни малейшего значения. Перестали плакать упавшие кубарем с горки дети, а родители причитать – Аня ничего этого не слышала. Она снова улеглась, положив на соседнюю подушку ладонь. 
     Раньше обычного вернулся Тимур. Первое, что увидела Анна – цветы.
     - Полевые? Где ты их взял? – От неожиданности она обомлела, потом прижала к груди сине-бело-сиреневый букетик, как нечто драгоценное. Пожалуй, бриллиантовое колье не произвело бы на нее столь мощного впечатления. – Боже мой! Чтобы собрать его тебе потребовалось выехать за город! – В последний раз ей дарили такой романтичный букет лет пятнадцать назад! И вроде дарителем был Леша.
     Аня расплылась в улыбке – забавная картина: солидный господин Покровский в костюме от Версаче бродит по русскому полю и щиплет цветочки. Как это мило!
     - В городе полно цветочных магазинов, - сказала Аня.
     - Это банально.
242
     Снял пиджак Тимур, помыл руки, тем временем Аня поставила букетик в стеклянную вазочку. Он вышел из ванной, ответил на звонок, держа одну руку в кармане брюк. Сзади его талию оплели Анины руки, сама она прижалась телом к спине. Вытянулся в струну Покровский, голос сделался глуше, язык стал заплетаться: трудно сосредоточится на разговоре, когда торс поглаживают нежные женские ладони.
     Обернулся через плечо Тимур: снизу на него смотрели синеватые горящие глазки.
     - Проверьте еще раз, - сказал он сухо в трубку, тяжело вздохнув после.
     Анины глаза улыбнулись.
     - Факс оставьте на столе. Подготовьте документы на подпись. Доведите до всех о собрании. - Голос Тимура звучал слабее и слабее с каждым словом: Аня-то на начальной стадии не остановилась. Он глазами попросил отсрочки. Какая неожиданность – она не послушала. – Я… сам… свяжусь с ним, - выдавил он и отключился. – Анют, у меня был важный разговор.
     - У тебя этих важных разговоров сотня на дню. – Она отобрала телефон и откинула его, попала на диван. – А сейчас – важная встреча.
     Не составило труда догадаться с кем, Тимур сильно заподозрил неладное. Он повернулся к девушке лицом.
     - А ужин? – крепился он изо всех сил. Должен же он хотя бы попытаться противостоять напору.
     - Конечно, как без ужина. – Аня скинула длинную футболку, в которой проходила весь день, и предстала перед взором в одних малюсеньких трусиках. – Лифчик я не надевала специально для такого случая.
     Получается, он напрасно боролся, Тимур почувствовал, что долго не продержится.
     Тем временем Анна потянула за галстук. Медленно-медленно она притягивала к себе его обладателя, изящно, подобно грациозной кошке перебирая по очереди руками до тех пор, пока лицо Тимура не приблизилось к ее.
     - Ты не оставляешь мне выбора.
     - У-у, - поморщила носик и качнула головой Аня.    
     - И все же я обязан напомнить… - Тимур запнулся, она коснулась кончиком языка верхней губы. Она победила! Кто бы сомневался. Он хотел что-то добавить, но… передумал.
     Окончательно выздоровевшая Аня вышла на работу. К неописуемому удивлению ее самочувствием поинтересовался заместитель директора, особенно лютовавший накануне: что-то с отчетами произошло: практикант-экономист напортачил. И полетели головы.
     - Спа… сибо, хорошо, - осторожно ответила она.
     - Вот и ладненько, - кивнул Упырь, чем поверг в изумление подчиненную, в кое-то веки он такой заботливый. – Анна Сергеевна, вам премия причитается, зайдите в бухгалтерию. – И заложив руки за спину, он пошел далее совершать головосносящий обход.
     У наблюдавшей за этой картиной маслом Вали вытянулось лицо. Ба, вот это да – Упырь по-человечески разговаривать умеет! Не забыл нормальных слов. Еще не все потеряно и он не окончательно гиблый человек. 
     - Что это с ним?
     Притворившаяся Аня пожала плечами, она подозревала, что виной заботе является Тимур, подвозивший ее по утрам на работу. Однажды это увидал генеральный директор. Напрягая память, он вспомнил, где встречал худощавую девушку в юбке-карандаше до колен и белой блузке без выреза. После этого Анина премия возросла.
     - Мне тоже в бухгалтерию. Пойдем? – позвала Валя, прижимая документы. Ее синяки под глазами рассказывали о бессонной ночи.
     - Футбол? – идя по коридору, спросила Аня.
     - Хуже.
     - Хуже? Что может быть хуже футбола? – подавила смешок девушка.
     - Раньше я думала, что ничего, - с грустью в глазах ответила Валентина. – Свекровь.
243
     - Ты права – это серьезно, - сочувственно отозвалась Аня после короткой паузы.
     - Не серьезно, а стихийное бедствие. Она приехала с Запендрыщенска пять дней назад, но я уже по горло сыта ею! – приставила ладонь к шее Валя. – Представляешь, она увлеклась футболом.
     - Мама дорогая! Теперь у тебя болельщиков полон дом.
     - Она хлещет пиво побольше сына.
     - Пьяница?
     Приятельницы миновали лестницу, поднялись этажом выше, вышли в коридор.
     - Ты знаешь, она не пьянеет. Сколь б не высосала.
     - Хм. Это, наверное, хорошо, - подметила Аня. Пьешь себе, пьешь, но не теряешь рассудка. Многие бы позавидовали. Есть чему. 
     - Ничуть не хорошо: деньги улетают только в путь, а толку нету. 
     Приятельницам повстречался Ходок, поздоровавшийся с ними. Валя усмехнулась ему вслед.
     - Почему ты смеешься? – озадачилась Аня, никак он новую хохму поведал и теперь все, кто видит его, смеются.
     - Про вас слухи ходят.
     - Про нас?! – Анины брови изумленно подпрыгнули. – Что про нас можно сказать? Мы всего лишь здороваемся. – Вот это номер! Она никуда с ним не ездит, диалогов не ведет и все равно слухи! На ровном месте! Ну и буйная фантазия у народа. Что будет, если дать повод?
     - Он западает на тебя. – Валя тоже остановилась. – Ты не знала?
     - Да он на всех западает.
     - Наверное. Но на тебя так смотрит… - протянула Валентина, пошевелив бровями. У нее это забавно получалось.
     - Боже мой! Да он смотрит так потому что…
     - Ты не дала, я знаю. Забудь, – взмахнула Валя рукой.
     - Как я могу забыть? Представляю, до чего дошли в своих фантазиях болтуны. – Аня посмотрела на приятельницу, которая сложила губы трубочкой. – Ох, не может быть, - положила она ладонь на лоб.
     Этого ей только не хватало – сплетен! До чего же распустившийся народ. Только дай волю – позлословят. Ладно б правду говорили, не так бы обидно было. А тут чистой воды ложь! Кому она это объяснит? Кому докажет? Понадеялась она, что очень скоро Денис переключится на новеньких прехорошеньких бухгалтеров, взятых в штат организации  совсем недавно.
     - Ничего, немного времени – и все забудется, - отмахнулась Аня от назойливости необоснованных и ничем неподкрепленных сплетен.
     - Ну не знаю, не знаю… - помотала Валя головой с новой прической.
     - Судя по всему, я не все услышала. Выкладывай, - скрестила руки на груди Анна, и приятельница выложила череду предположений, почему не женится Ходок. 
     Слушая ее, Аня с каждым словом все больше и больше изумлялась сослуживцам – им бы фантастику писать. Это же надо додуматься до такого: он хранит фотографию Анны у себя в тайнике, ходил ворожить на нее к старой ведунье и отвалил кучу денег, но по каким-то неведомым причинам заговор не подействовал. Но сослуживцы так легко не сдались и поговаривали, что Ходок даже кольцо обручальное с бриллиантами Аньке купил и намеревается сделать ей предложение. Скорее всего, он и сам о том не догадывается. Бедняга.
     Засмеялась Аня – как еще на эту ерунду можно реагировать?   
     - Обалдеть! Чем только не занимается народ в рабочее время. 
     - Не заморачивайся. Про меня тоже знаешь, сколько слухов ходит? – небрежно бросила Валя, поправляя документы, разложенные по файлам.
244
     - А какие про тебя? Ходок и в тебя влюблен?
     - Нет, я сплю с охранником.
     - Да, мне повезло, - помотала головой Аня, поистине нет предела человеческой глупости. А она-то полагала высказывание несколько преувеличено. Ан нет, она ошиблась. Прискорбно. – Прости, но что способствовало возникновению такого рода слухов?
     - Ничего.
     - Хм. Это слишком похоже на правду.
     В коридоре появился начальник экономического отдела и чуть не сбил с ног Валю. Без принесения извинений он отправился дальше.
     - О-о-ой, - небрежно протянула Валентина, - какой деловой.
     - Что это он серый весь? – посмотрела ему вслед Аня.
     - Да ему Упырь по башке настучал за косяк, и он всю неделю в загрузе ходит. 
     - По-моему он тебе неприятен.
     - Он матерый враг нашего отдела.   
     - О, чем вызвана неприязнь? – открывая перед приятельницей дверь в бухгалтерию, спросила Аня.
     - Мой начальник поссорился с ним и сказал, что тот идиот.      
     Отчасти Анна была согласна, первый экономист – довольно своеобразный тип, но все же не такой как зам.
     - Н-да и гнев распространился на весь отдел… Малоприятно, тем более что начальник экономического отдела в фаворе у директора.   
     - Не напоминай, - вздохнула Валя, у нее масса проблем из-за этой глупой ссоры начальников. Один зазнался, другой погорячился, а страдает как обычно простой, ни в чем неповинный люд. Ох, не жизнь, а жестянка!
     Валентина отдала бумаги, взяла другие, флэшку и присоединилась к Ане.
     - Я тоже премию не получала. Думала, на карточку переведут, а тут заминка какая-то произошла, - выглядывала она бухгалтеров. – Девчонки, много ль дают?
     - Да, если догоняют, - ухмыльнулась, перелистывая бумаги, соседка кассира.   
     - Тебе когда-нибудь много давали? – спросила раздатчица, протягивая распечатку. – Распишись.
     Валя послушно поставила подпись и получила деньги. Когда пришла очередь Ани, она поставила роспись напротив своей фамилии и пересчитала полученную сумму: впервые получает такую премию. Это за особые заслуги перед отечеством? Да уж, если б ни Тимур не видать ей денежного вознаграждения как своих ушей. По крайней мере, она теперь сможет купить Машеньке школьный уголок и мягкий стульчик, может на велосипед еще хватит. Анюта не могла знать, что Покровский его уже купил и собирался преподнести подарок в выходные.
     Она окинула взором девчачий роскошный велосипед со всеми наворотами, выделяющими его из ряда собратьев, и прищурила один глаз.
     - Ты ее балуешь.
     - Она чудный ребенок, я буду ее баловать.
     По возможности Тимур виделся с Машей. Они сдружились, девочка даже звонила ему и рисовала рисунки. В зале висел его портрет: корявая вытянутая фигура в сиреневом костюме. Как объяснила малышка, у нее закончились другие краски. Естественно Тимур подарил ей целый художественный набор, чему не обрадовалась Надежда Валентиновна: внучка покрасила обои в прихожей и принялась за роспись туалетной двери. Ей успел воспрепятствовать дедушка, вовремя отобрал кисти, иначе бы бабуля разозлилась.
     - Можно было выбрать скромнее. – Велосипед показался Ане излишне роскошным. Вычурным. Зачем дорогущий маленькой девочке, не спортсменке? Упадет – не дай Бог –  поранится еще и расстроится за двухколесного друга. 
     - Я хотел, чтобы он ей понравился.
245
     - Она оценит, уверяю, но будет жалко, если с ним что-то случится.
     - Почему с ним должно что-то случиться?
     - Ты плохо знаешь Машу, - заметила ее мама, а она знала, о чем говорила. Порою дети – не дети, а стихийное бедствие.
     Она налила в чашки чай, отхлебнула и схватилась за рот. Услыхав стон, Тимур очутился рядом.
     - Язык обожгла. – Аня высунула его, вдувая воздух.
     Покровский обхватил ее лицо двумя руками и поцеловал кончик язычка. Однако как предвидел, он пошел дальше, не подумал остановиться. Потом прижал Анину голову к груди и поглаживал волосы ладонью.
     - Ты жалеешь? – подняла на него Аня синеватые глаза.
     - Я жалею не о том. Поверь.
     - У тебя нет мотивов обманывать – я верю.
     Тимуру что-то не давало покоя, но он не знал, как сказать о том.
     - Ты нервничаешь, я нервничаю… расскажи, - попросила Аня, положив ладони на его грудь.
     - Маша. Я бы хотел, чтобы она жила тут.   
     Не сразу Аня ответила:
     - Я работаю, ты работаешь. Допоздна. Это трудно. Я не буду успевать водить ее на кружки, а ей интересно их посещать.
     - Наймем няню, - тут же отозвался Тимур, ничуть не задумываясь.
     Сообразила Анна: он давненько вынашивал этот план. Она присела, сложив ручки на колени как школьница.
      - Я же вижу, как ты тоскуешь по дочери, - опустился Покровский перед нею на корточки. – Здесь повсюду ее фотографии. Пусть пока я в Москве вы поживете вместе.
     Аня подняла широко распахнутые глаза, Тимур взял ее ладони в свои.
     - Так должно быть. Ничего не поделаешь. А Маша… скоро она вырастет и сможет самостоятельно передвигаться по городу.
     - Ты все-таки твердо решил уйти.
     Тимур поднялся.
     - С самого начала я был честен.
     - Дело во мне? – Аня сдержала слезы, какими налились глаза.
     - Нет-нет, - провел большим пальцем по ее щеке Тимур. - Я уйду не потому, что хочу, а потому что должен.
     - Я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь?
     Покровский улыбнулся.
     - Это слишком скромно сказано.
     - Тогда останься, черт тебя побери! – подскочила Аня, щеки вспыхнули, глаза засверкали гневом. Она рассердилась.
     Тимур не ответил.
     - Я плохая жена, - всхлипнула она, - никчемная мать, отвратительная дочь…
     - Слишком много эпитетов, - попытался обнять ее Покровский.
     Аня увернулась.
     - Анют, я должен.
     Девушка не подпустила Тимура, отступив на шаг назад.
     - Мне уйти сейчас?
     Анины локоны чуть заметно всколыхнулись.
     - Поедем, Маша заждалась.
     Аня покосилась на велосипед.
     - Может ты считаешь, что я из-за корысти удерживаю тебя?
     - Никогда так не считал, - обернулся на пороге Тимур. – Как ты могла такое подумать?
246
     Ну вот, Ане стало еще хуже, напоследок она оскорбила его. Принести извинения? Примет ли он? Очень вероятно – его природные великодушие и благородство не позволят поступить иначе.      
     Мягкий шепот в тишине, состоящий из шести звуков, завертелся, закружил, сложился в одно-единственное, но чрезвычайно важное слово и долетел до чуткого уха Тимура, шагнувшего на лестничную площадку.
     - Догоняй!
     Когда Анна собрала волю в кулак и посмотрела на Покровского, его глаза улыбались. Он подмигнул ей. Как же она рада, что он не сердится!      
     На новом, великолепном велосипеде Маша объездила полпарка. От удовольствия она не чувствовала боли в ушибленных коленках и расцарапанных локтях. Аня умилялась улыбке дочери: она пребывает в состоянии эйфории, парит над землей. Это, правда, чудо: не велосипед, не туфельки и заколочки, какими с небывалой щедростью осыпал Тимур девочку, а его нежность, забота и внимание, с которым он относится к чужому ребенку.
     Складывалось впечатление, он с жадностью умирающего человека хотел впитать как можно больше детских улыбок, смеха, непонятного или нескончаемого лепета, от которого болит голова и ломит тело у всех, кроме него. Не утомляет его детская суета, не выводят из равновесия непоседливость, крики. Не вздыхает устало Тимур, когда сыплются просьбы детей, окруживших его, подкинуть их либо же закинуть на высокую горку – так он, дабы порадовать Машу, баловался с нею. Рост сыграл здесь немаловажную роль: Покровский с легкостью раскидывал ребят в разные стороны, а они, звонко шумя, разбегались, кто куда, стоило ему сделать вид, что он их ловит. С выкриками: «Не поймаешь!» малыши прятались за сомнительные преграды, полагая, что они обязаны лишь своим скорости и ловкости – им и в голову не приходило, что Тимур еще как поддается. Ему ничего не стоило переловить всех одним махом, однако он поддерживал игру с поразительным интересом и терпеньем.
     Он пообещал сюрприз. 
     - Еще один? – незаметно прошептала Аня, пока дочка на минутку отвлеклась.
     Тимур многозначительно взглянул на нее. 
     - И что же это? Машина? В ее возрасте рановато иметь столь серьезный транспорт.
     - Скоро увидишь, - таинственно откликнулся Покровский, поторапливая Машу и провожая к машине ее маму.
     - Я заинтригована, - как-то скованно произнесла Аня, сильнейшим образом подозревая неладное: лицо у Тимура больно уверенное.
     Никак опять что-то задумал. Интриган! В хорошем смысле. Плохого он еще никому не сделал. По крайней мере, девушка о том не слышала. Что же это может быть? Сюрприз. Сюрпризы бывают разные. От иных дурно делается. Нет, это точно не подлость. На нее он не способен. Велосипед подарен, Маша сыта (Тимур постарался, накормил), одета, обута, с плюшевым зайцем сидит в обнимку. Растерялась Аня от обилия вариантов.   
     - Не беспокойся, все будет хорошо, - перебил размышления Тимур, ведя машину и поглядывая на задумчивую спутницу. 
     - Я не беспокоюсь, а боюсь. Боюсь представить, каким будет твой следующий сюрприз. 
     - Напрасно: никакого оружия, наркотиков. Алкоголя и грехопадения тоже не жди.
     Ане почудилось или в самом деле Тимур смеется? Ничего себе: он действительно предается веселью, в то время как она…
     - Ты находишь мои чувства смешными? – свела она брови строго, как учительница.    
     - Вовсе нет, но ты поистине забавно морщишься, - указал на свой нос Покровский.
     Маша тихонько захихикала, ощупывая носик, очень похожий на мамин.
     - Так не честно: вас двое! – протянула Аня, косо поглядывая на дочку с хитренькими глазками. – Ага! Вы что-то задумали. Ну-ка говорите! – потребовала она, щекоча Машу.
     - Не скажу! Не скажу! – завизжала девочка, громко смеясь. – Это секрет!
     - Сговорились, - процедила Аня, прищурив глаза. – Заговорщики!
247
     - Мы хотим сделать сюрприз! – подпрыгнула Маша вместе с зайцем.      
     - У меня каждый день на работе сюрпризов хватает, - выдохнула Анна, припоминая последние: ничего хорошего, что стоило бы вспомнить на смертном одре и о чем сожалеть, они не принесли.   
     - Тебе понравится! – настаивала Машенька, прыгая с зайкой на заднем сидении. Она и думать забыла о детском кресле. Какого ребенка можно в него усадить? Уж точно не Машу.
     Отчего-то Аня не разделяла уверенности дочери: очевидно Тимур придумал что-нибудь этакое. Прирожденный конспиратор!
     Огонек недоверия засветился в Аниных глазах: машина остановилась напротив зоомагазина. Вопрос, что они тут делают, девушка даже не потрудилась задать: Маша давненько клянчила золотую рыбку. Как мог Тимур ей отказать, когда на него преданно глядели трогательные и милые детские глазки?
     Вприпрыжку Машуля поскакала к магазину. Перед ней расступились стеклянные широкие двери, и она нырнула внутрь, спеша за мечтой: девочка была на все сто уверенна, что рыбка исполняет желания. Наверное, это к лучшему: дети должны верить в чудеса, а взрослые поддерживать эту веру, чтобы первые в итоге не отчаялись и не очерствели, как последние.
     Тут, как и во всех других зоомагазинах, преобладал специфический запах, отпугивающий брезгливых покупателей. Взрослые обступили длинные полки доверху набитые  аксессуарами, домиками, сумками, кормами, лекарствами для братьев наших меньших, в то время как детишки толпились у клеток, просовывая между прутьями пальцы. Смельчаки громко плакали, коль их клевали агрессивные попугайчики, кусали крысы и мордатые хомяки. Особенно много зрителей собрали щенки таксы и кокер-спаниеля. Шиншилла, чей мех ценится гораздо выше собачьего, как-то не очень смотрелась и проигрывала щенкам: детям-то безразлично, сколько стоит шуба из странноватого зверька, копошащегося в углу клетки. То ли дело общительные собачата да длинноухие кролики. 
     Маша прямиком пошла к аквариумам. Огромные, литров на двести каждый, и маленькие они содержали в себе уйму рыб. Аня будто не в зоомагазин, а в океанариум попала. Она поморщила нос: в стороне от ящериц на бережке чего-то выжидал крокодил. Ее передернуло: она бы ни за что не завела дома змей. Ползучие твари высовывали длинные раздвоенные языки, подползая к стеклянной стенке. За спиной защебетали попугайчики. Какая прелесть – и на вид и на ощупь приятные. Правда, пуха от них.
     Не успела Маша дойти до аквариума с золотыми рыбками, как закричала:
     - Вот эту! – и заглушила гул кондиционера – в магазине было немного душновато.
     Мама попросила дочку разговаривать потише, мол, ее все в округе услышали.
     - Ты находишься в общественном месте, - добавила Аня назидательно.
     - Мам, а что это такое – «общественное место»?
     - Это место, где много людей.
     - У дедушки на работе тоже много людей, а он и дяди говорят…
     - Я поняла! – опередила Аня, по глазкам дочки понимая, что та хочет сказать, причем вслух и громко, как это делают механики.
     Уж сколько ребенок наслушался, находясь всего ничего среди взрослых мужчин. В принципе она слышит это ежедневно в метро, в магазинах, во дворе, в подъезде – мамина соседка не скупится на эффектные словечки, красноречиво изъясняясь со знакомыми и нет.
     - Она же ребенок, будь снисходительна, - встал на защиту девочки Тимур.
     Она просияла, а мама покосилась на защитника.
     - Ты избалуешь ее окончательно, - шепнула она еле слышно. – Она перестанет меня слушаться.
     - Не перестанет, она боится, что ты разлюбишь ее и потому несдержанно радуется, когда ты ря… Что с тобой?
     Аня отвернулась, едва сдерживаясь. Она помахала рукой, давая понять, что с нею все в
248
порядке.
     - Я пока с нею рыбок посмотрю. – Тимур отвел Машу.
     Спасибо ему за это. За все спасибо. Он дал время, Анна взяла себя в руки. Что бы она делала без него?
     Длинноволосая, высокая продавщица в коротенькой юбочке пошла на его зов. Ане она почему-то сразу не понравилась, несмотря на модельные данные и смазливое личико. Но неприязнь начала возрастать, когда она мило заулыбалась и завела рассказ о магазине, сезонных скидках.
     - Какие вас рыбки интересуют? – спросила она вкрадчивым голоском.
     Ане почудилось, она спрашивает не столько у Маши, которой пришли покупать рыбу, сколько у дяди, приведшего ее.
     - Вот эта! – ткнула девочка пальчиком.            
     - Ах, детка, не надо пальчиками – след останется, - косясь на Тимура, продавщица стерла личным платочком пятнышко.
     Она бы это еще юбкой сделала. Аня нахмурилась (ревность та еще штука), а девица продолжала:
     - Эта рыбка довольно неприхотлива, но за ней следует правильно ухаживать. Ей нужен просторный аквариум и не рекомендую сильно заселять его. Ей также нужна хорошая система фильтрации, аэрации и периодическая подмена воды. Вам она не доставит особенных хлопот. То ли дело вон та, сидящая за водорослями. Кстати их вы тоже можете приобрести в нашем магазине. Я сделаю вам скидку.
     Аня бы сделала ей скидку – это ж надо так хлопать наращенными ресницами. Мультяшная корова на лугу. И цветок в волосах в тему. Красавелла. Интересно, что она делает среди кроликов да вонючих кормов? В барах, ресторанах, ночных клубах вероятность подцепить состоятельного самца повышается.
     - Вы правильно выбрали рыбку: многие предпочитают телескопа, но он неповоротлив, слеповат, у него глаза уязвимы. Не рекомендую брать и звездочета, а ваш веерохвост будет доставлять вам только удовольствие. Среди короткотелых рыб он и риукин наиболее неприхотлив.
     Посерьезнела Аня, речь зашла об удовольствиях. Страшно представить, что ждет впереди.
     - Содержание оранд, львиноголовок, телескопов потребуют затрат усилий, а юной леди будет легче справиться с веерохвостом. Ведь она наверняка хочет заботиться о рыбке сама. Да? Я так и думала.
     Аня ухмыльнулась – девица думает. Не все потеряно.
     - Для вашей рыбки этот аквариум как раз то, что нужно, - легким взмахом продавщица указала на него. – Классический. На следующей аллее большой выбор фильтров: внешних и внутренних. Обязательно приобретите компрессор: рыбкам нужно высокое содержание кислорода в воде. Еще я бы посоветовала вам ультрафиолетовый стерилизатор воды: он устанавливается для борьбы с инфекциями, да и «цветение» воды не будет грозить вашему  аквариуму.
      Показалось или нет? Неужели продавщица кончиками пальцев провела по зоне декольте?! Ничего себе! Щеки Ани вспыхнули: на ее глазах несносная девица мечтает подцепить Тимура! Судя по всему, она тут не продает, а продается!
     - И будьте внимательны при выборе растений для аквариумов: золотые рыбки охотно поедают их.
     Ничего не понимающая Машенька смотрела, куда показывала незнакомая тетя: она выбирала аквариумы, водоросли, камешки, ракушки. Из всего разнообразия аквариумных замков ей приглянулся большой, с башнями и балконами. Да уж, заставит она раскошелиться Тимура. Но, вроде, он делает это без сожаления.
     - Улиток пойдешь смотреть? – кивнул он на них. Всевозможные, они ползали в отдельном аквариуме, падали друг на друга и медленно поворачивались, совсем как черепахи в
249
соседнем.   
     Машу долго уговаривать не пришлось. Она подпрыгнула к улиткам и в момент осуществила выбор. Несколько маленьких и одна большая – то, что нужно. В самый раз.
     - Это мама и детки!
     - Друзей для рыбки будешь искать? – пролепетала продавщица, чуть присев. Но возле папы и девочки стояла молодая женщина и косо глядела на заискивающую девицу. Ее улыбка растаяла. Блин, и этот занят. Не везет – ей скоро тридцать и при всех своих физических данных полная непруха.
     В магазин регулярно заходят разведенные «воскресные» папочки и покупают детям все, что те захотят. А у этого импозантного, судя по всему, обеспеченного папы есть мама. Жаль. Не передать как.
     - Кого бы вы предложили нам? – спросила Аня, под гнетом ее взгляда продавщица сконфузилась.
     - Вашей рыбке подойдут… - зашагала она к соседнему аквариуму, интонация заметно переменилась, как и лицо, - эти, эти и эти.
     - Рыбки, правда, хороши, но мне кажется, нашему аквариуму они не подойдут.
     - Почему? – изумилась продавщица.
     - Им нужен другой аквариум, - сказала Аня таким тоном, что Тимур взглянул на нее. А вот продавщица прекрасно поняла, о чем идет речь.
     - Будете выбирать? Тут большой выбор.
     - Я уже выбрала, - глядя на девицу, вскинула брови Анна.          
     Продавщица, не солоно хлебавши, ушла. Тимур обратился к спутнице:
     - Что это было?
     - Ты о чем? – пошла она, прогуливаясь вдоль ряда аквариумов. 
     - Что между вами произошло? – зашагал за нею Покровский, ему не открылся тайный умысел девицы: мужчины в том вообще туго соображают.
     Для них не существует мелких деталей, полутонов, они не видят некоторых тонкостей, уловок, зато с простотой и ловкостью совершают открытия (возможно случайно и не без помощи), пускаются в кругосветные путешествия, заключают выгодные договора, управляют войсками, организациями, государствами. Впрочем, со всем этим справятся и женщины: мужчины нередко не доводят дело до конца. Психология. На трудных работах женщины куда трудолюбивее. Они внимательнее, стрессоустойчивее, ответственнее. Как-то Аня видела передачу о северном городе, где ночь и день длятся по полгода. Женщина давала интервью, подтверждая выводы психологов.
     - Мы с ней всего лишь перемолвились парой словечек, - как ни в чем не бывало, ответила Аня.
     Тимуру подумалось, она что-то недоговаривает.
     - Я отстаивала свои права.
     Покровский не спросил на что, не успел: к ним с сачком подошла продавщица и выловила рыбку, которую Маша назвала Золушкой. 
     - Пройдите на кассу, - махнула в ее сторону девица с потухшим взглядом. – Аквариум сейчас со склада принесут.
     - А улитки? - расстроенно спросила Маша.
     - И улитки, и камешки и дворец, - успокоил ее Тимур. - Как же Золушка без дворца.
     - Она будет жить в моей комнате!   
     - Прекрасно, вы подружитесь. Только не забывай ее кормить. – Покровский встал с корточек и обратился к продавщице: - Будьте любезны корм для рыбок. 
     Она подефилировала к стеллажам с кормами. По всему видно она не окончательно отчаялась завладеть покупателем. Этакая самоуверенность. Аня проводила ее взглядом.
     Предпочетший не вмешиваться в женские интриги Тимур проследовал к кассиру, которая оказалась куда благовоспитаннее напарницы: она не бессовестно глазела на клиента,
250
подавшего ей карту VISA. У прилавка прыгала Маша: ее головка то показывалась из-за него, то скрывалась за ним. Продавщица, немногим старше первой девицы, умилялась.
     - Милая у вас дочка, - подала она чек, пробив все товары.
     - Он мой второй папа! – прыгала от радости Маша.
     Тимур переменился в лице. Сколько б он стоял так, глядя на попрыгушку, одному богу известно. Аня коснулась его ладони.
     - Ей пока кушать и спать. Поехали.
     Тимур забрал карту и, взяв покупки, пошел за Машенькой, несущей в пакете Золушку.   
     Позвонившая Надежда Валентиновна настояла, чтобы внучку привезли ей. Аня нехотя уступила.
     - Мы приедем к ней вечером, - вернувшись в машину, пообещала она.
     Покровский все еще пребывал в потрясении. Кто бы мог подумать, что он, оставшийся рано сиротой, живущий можно сказать среди врагов, заключающий многомиллионные договора и воздействующий на людей, будет сражен маленькой девочкой шести лет от роду. Да, дети обезоружат и сломают кого угодно.      
     - Ты слышала, что она сказала? – повернулся он к Ане.               
     Она кивнула, ее локоны заволновались.
     - Неужели она действительно?..
     - Ты же слышал. – Анины плечики подпрыгнули. – По правде она мне о том не говорила. Но думаю, не солгала. 
     Машина осталась на стоянке. У Тимура в очередной раз зазвонил телефон, он задержался перед подъездом. Аня кинула на него кокетливый взгляд и со словами: «Не задерживайся!», - юркнула в дом. Об этом можно было не просить, Покровский и сам не планировал долго вести переговоры.      
     Разговаривая, он прохаживался вдоль на удивление пустой лавки – куда делись любопытные старушки? Ах да, пенсия. Сегодня они все в ближайшем отделении Сбербанка и там наводят порядки.
     К подъезду медленно подкатил BMW, но ему потребовалось проехать немного вперед: он мешал мальчишкам кататься на скейтборде. Дверца открылась, из машины показался человек с букетом орхидей. Рука Тимура опустилась: Анин друг при полном параде. Нечего сказать: дорогой парфюм, одежда, цветы… Он словно на свидание собрался. Может так и есть...
     Их взгляды встретились, когда Алексей проходил мимо высокого незнакомца. Где-то он его видел. Но где и с кем? Вроде в клинике. Кто там только не бывает. Великоважным господам то морщины не по душе, то носы, то… И в том случае требуется оперативное вмешательство. Что поделаешь, хочется быть на высоте, а не ударить в грязь лицом перед женщиной.
     Взялся за телефон Тимур, не глядя на него стал набирать первый попавшийся номер. Пальцы предательски дрогнули. Он посторонился, хоть и не закрывал входной двери: он скоро уйдет, а Аня должна устроить судьбу. Взгляд у ее друга осознанный, не хищнический. Определенно он имеет серьезные намерения. Это хорошо. Так Тимур более ли менее спокоен. Хотя… какое тут может быть спокойствие.
     Голос ответил на звонок. Покровский приложил к уху трубку и не успел он слова произнести, как дверь отворилась.
     - Ну, ты где?! – высунула Аня голову, сколько можно ждать! Он что там о вселенском перемирии договаривается? Это в принципе невозможно. Люди рано или поздно все равно поубивают друг друга. А пока того не случилось…
     Ее удивила зажатость Тимура. Она почувствовала крайнее напряжение и перевела взор на присутствующего третьего, которого заметила только что. О Боже!
     - Здравствуй, - выдавила она, бледнея. Меньше всего ей хотелось причинять Алексею страдания. Ему и так достается немало: сложная профессия, нервная работа, клиенты со
251
своими тараканами... В общем, не позавидуешь.   
     - Поздравляю, - протянул он Ане букет, глядя на соперника. То-то он ему не понравился. Ишь щеголь. И откуда он только взялся.
     Едва девушка взяла цветы, как Алексей зашагал к машине.
     - Леша! Постой! – Аня, взглянув на Тимура, нагнала друга. – Погоди же! Леш…
     - Давно вы?.. – остановился он поодаль от высокого, худощавого, но заметно крепкого и ладно сложенного незнакомца.
     - Нет, - повесила Анна голову.
     - Понятно.
     Возникла неловкая пауза, которую ни одна вершина треугольника долго не нарушала.
     - Кто он? – кивнул в сторону соперника Алексей.
     - Заместитель генерального директора компании «Олимпус Медиа Групп».
     - Хм, неплохо.
     - Перестань! - нахмурилась Аня, глаза ее сердито глядели на хирурга. – Я вовсе…
     - Извини. – Он покосился на Покровского, глядящего на них. – Ты до сих пор не поняла: я однолюб, Анюта. Мне никто никогда не был нужен, кроме тебя. – Он сделал паузу, сказал: Если он тебя бросит, знай: я буду тебя ждать.
     - Леша… - Аня смотрела, как он усаживается в машину, после – как уезжает. Неприятная история. Не хотела б она, чтобы вышло так скверно. С охапкой орхидей она поплелась к подъезду. – Хочешь, чтобы я от них избавилась?
     - Я не вправе требовать того, - отозвался Тимур, преодолевая скрежет внутри: он ничего не обещал Ане. Только уйти. Какие у него права на нее?
     Он запустил руку в карман и извлек ключи. Приложил чип к домофону, открыл перед ней дверь. 
     Вечером Аня отдала букет дочке, восторгающейся орхидеями не меньше мамы, и заметила, как у Тимура отлегло от сердца.       
 
               
   
      
 
      
      
      

















252
Маруся на сохранении. Золотарев и Аня
     Аня не увидала того восторга в глазах матери, на какой рассчитывала Маша: Золушка для нее лишняя нагрузка. Надежде Валентиновне хрюкающей своенравной Юльки хватало, тут еще аквариум добавился. Дедушка же куда благосклоннее отнесся к рыбке и вместе с внучкой покормил ее. Золушку Машенька определила в свою комнату, пока на стол, но Сергей Кириллович клятвенно пообещал соорудить для аквариума полочку. Супруга не замедлила поставить ему в упрек то, что он не выполнил данное ранее обещание: не сделал новую полочку для обуви, а, между прочим, ей некуда ставить туфли. На этой почве с успехом мог бы разразиться нешуточный скандал, однако Сергей Кириллович вовремя поклялся закончить полочку в кратчайшие сроки. Собственно говоря, это и спасло его. 
     Он вновь встретился с Покровским на лестничной площадке и с удивлением узнал, что тот так и не познакомился с матерью Ани. По правде дочка не горела желанием знакомить Тимура с мамой, ведь знает ее двадцать семь лет. Укоров Анне не избежать, коль Надежда Валентиновна что разведает, совершенно точно ее не удовлетворят мелкие, отрывочные сведения о нем. А если она разузнает, кто он на самом деле… так и говорить нечего.
     Не стал настаивать на визите Сергей Кириллович: у жены трудный характер. Понимая дочь, поцеловал ее в лоб, и устало поплелся домой. До боли в груди Анютке захотелось окликнуть его, попросить, чтобы он как в детстве взял ее на руки да подкинул, но годы уже не те, сила в руках не прежняя, кроме того, дочка выросла: попробуй теперь подкинь ее.
     После душа она улеглась в кровать. Лежа на боку, бессознательно обрисовывала пальцем круги на прикроватной тумбочке. Бессмысленное занятие пусть не успокаивало, зато отвлекало ее от разных мыслей.
     В дверь тихонько постучали. С чего вдруг Тимур стал стучаться?
     Аня отвлеклась от кругов и приподнялась на локти. Никто не вошел. Вместо стучащегося появилась одна нежнейшая роза нежно-розового цвета, потом вторая, третья…  Откинулась девушка на подушку: каждый такой цветок, следует заметить, довольно редкий, стоит кучу денег. Хорошо еще Тимур не приобрел редчайшую орхидею стоимостью в целый сад!
     - Я подумал, ты расстроилась из-за орхидей, - оправдал он дорогостоящую покупку.
     Вовсе не из-за них Аня поддалась печали, но цветы ей правда понравились – у Алеши хороший вкус. Она не знала, что владелица сети цветочных бутиков оперировалась у Новикова, который являлся ее постоянным клиентом. Это было обоюдовыгодное соглашение.    
     - Бог с ними, - махнула Аня рукой. – Поставишь в вазу сам?
     Тимур присел на кровать.
     - Ты думаешь о нем? Можешь не отвечать, вижу что да.
     - Мы с ним давно знакомы, он мне как брат.
     Ухмыльнулся Покровский, отвел взгляд.
     - Он не смотрит на тебя как брат. – Спустя минуту спросил: - Почему ты не уйдешь к нему?
     - Странный вопрос, - бросила Аня, негодуя. – Может мне лучше его сюда позвать?
     Тимур подобрался от одной этой мысли.
     - Ты это не подумавши сказал? Поверить не могу, что осознанно! – Девушка отвернулась. – Оставь меня. 
     - Анют...
     Она не откликнулась и не обернулась.
     - У меня не было намерения оскорбить тебя. 
     - И ты вот так просто?.. – отчеканила Аня каждое слово.
     - Не просто, - перебил Тимур, придав голосу как можно больше интонации убеждения. Взор его, как и прежде уверенный, был направлен на девушку.
     Не усомнилась она в том, что вышесказанное – чистая правда. 
     - Не сердись. Спокойной ночи. – Тимур поцеловал Аню в лоб и направился к двери.
253
     Порога он достиг в два шага, тут до него донеслись слова:
     - Вот теперь я сердита!
     Обернувшегося Тимура накрыл суровый взгляд, Аня свела брови и походила на рассерженную Надежду Валентиновну.
     - Ты хочешь, чтобы я остался? – прикрыл он дверь. – Но ты ведь сама прогнала меня, - говорил он, медленно и изящно, со свойственной ему пластичностью подходя к кровати.
     Аня не дрогнула, она нисколько не боялась его и чуть улыбалась, слыша вкрадчивые ноты мужского голоса.
     - Или я ошибаюсь? – продолжал Покровский, щуря глаза.
     - Вообще-то тебя следовало бы прогнать, - игриво протянула Аня, натягивая покрывало, за кончик которого потянул Тимур.
     - Я готов искупить вину, - сделал он клятвенный жест и вновь взялся за покрывало.
     - Отдай! – потребовала Аня нарочито серьезным голосом. 
     Но Тимур оказался настойчивым.
     - Меня преследует и терзает мысль, - вдруг сказал он крайне удрученно, - что кто-нибудь другой…
     Анина ладонь легла на его щеку. Сразу после того его тело нависло над лежащей девушкой, чье лицо освещал мягкий свет настольной лампы с бабочкой. Тимуру показалось, она вспорхнула…
     Поутру Аню разбудил телефонный звонок, к этому времени Покровский проснулся и, дабы не будить ее, тихо (ему то было несложно) вышел. Спросонья она нащупала на тумбочке трубку.
     - Алло… - сонно ответила она и, услышав новости, тут же проснулась. – Когда?!
     В приоткрытую дверь заглянул Тимур, увидав бледные щеки Ани, которые по утрам всегда сияли легким румянцем, вошел в спальню.
     - Да, разумеется. Сейчас. – Девушка положила трубку.
     - Что-то с Машей? Ты бледна. – В голосе Покровского слышалось неподдельное беспокойство.
     - Слава Богу, нет, - ответила сидевшая на кровати Аня. Опомнившись, она вскочила и засобиралась. – Я в больницу. Маруся снова оказалась в больнице!
     - Что с ней?
     - Вика толком ничего не сказала.
     Пара несвязанных фраз, но и их Аня не разобрала. Юная девушка без меры взвинчена и двух слов связать не может от волнения. Анна бы тоже не справилась с нервами и точно б поддалась истерике: только недавно Маруся едва выжила и вот опять попала в больницу! Дела плохи – здоровье у нее слабое. Давление зашкаливает, а с ним не шутят. 
     - Отвезти тебя? – Тимур оторвал плечо от наличника.
     - А как же встреча?
     - Я успею.
     - Знаю я, как ты ездишь, когда опаздываешь. Нет уж, поезжай спокойно, я сама доберусь до больницы. Не впервой, - натянула Аня джинсы и свитерок, с наступлением осени заметно похолодало.
     Она скоро добралась до клиники, куда определили подругу, на проходной предоставила паспорт и после минут ожидания (охранник писал крайне медленно, прорисовывая всякую буковку ее фамилии, точно она была бесконечной) взлетела на третий этаж. В гинекологическом отделении по обыкновению было многолюдно, мест на всех едва хватало – к сожалению у женщин предостаточно проблем со здоровьем. 
     Аня бегала по всему отделению, ища подругу, сменившую фамилию. Это она обнаружила, когда в журнале регистрации не оказалось ни Воробьевой, ни Зуйковой. Как она могла забыть, ведь присутствовала на свадьбе. Девушка не смогла вспомнить фамилию, какую с недавних пор носит Маруся, и ей пришлось заглядывать в каждую палату.
254
     Неожиданно ее плеча коснулись. Она обернулась. Господи, как бледна Вика! Да на ней лица нет.
     - Где мама? – обняла Аня юную девушку, ночевавшую в больнице.
     - В соседней, - прошептала Вика. – Мама спит, - удержала она подругу за локоть.
     - Что с ней?
     Дочка приоткрыла завесу. Изумилась Аня и отдала должное смелости подруги: в тридцать девять лет набраться храбрости и родить… Но как? С ее-то здоровьем… Улыбка спала, Анна посерьезнела, испугалась.
     - А врачи. Что они говорят?
     - Запрещают, - прислонилась спиной к стене Вика, Коля Усов, привезший ее сюда вместе с мамиными вещами, поднес ей воды и скромно отошел в сторонку. – Она отказывается делать аборт.
     - И прерывание беременности негативно скажется на ее здоровье. Но почему она отказывается от операции?
     - Говорит, что не убьет сына. Она хочет сына. – Вика чуть заметно улыбнулась. – И дочку.
     - Близнецов? – подивилась смелости Аня, ей и с одной Машей тяжело. Куда ей с двумя-то справиться? Она огляделась. – А что Егор говорит?
     - Он уговаривал маму...  но она упряма. Ни в какую.
     - Кстати, где он?
     Вика указала на мужчину, сидевшего обхватив голову руками. Аня даже растерялась: как он спал с лица. Совсем непохож на того Егора, какого она знала. От недосыпания, в последнее время он, правда, плохо спал, все страшился остаться вдовцом, появились синяки под глазами, цвет кожи изменился не в лучшую сторону. Егор выглядел больным, медицинская помощь требуется в первую очередь ему. Он корил себя, изводил настолько, что перестал есть. Заметив это, Маруся понервничала из-за чего открылось кровотечение. По дороге в больницу она строго-настрого запретила делать ей операцию. Против ее воли Егор не пошел, хотя мог бы. Доставив жену, он сообщил дурные новости Вике, которая тотчас приехала. Сдерживаться она не умела, но не осыпала его обвинениями, какие он приготовился выслушать.
     Аня бесшумно подсела к нему. Он обнаружил это не сразу.
     - Поговоришь с ней? – поднял он на нее глаза.
     - Думаю, бессмысленно. Уж если Маруся что вбила себе в голову… И вообще с беременными сложно. Ты еще в том убедишься, - попыталась Аня отвлечь Егора, не удалось, он не понял шутки. – Ладно, забудь. Как она?
     - Плохо.
     Исчерпывающий ответ. Больше ничего и говорить не надо. Анна крепилась, Егор тоже, Вика, желая казаться сильной, не всхлипнула, хоть на глазах стояли слезы. Ее голову положил себе на плечо Коля, которого Маруся хотела видеть своим зятем. Кто знает, может ей не суждено будет этого дождаться.
     Врачи ставили неутешительные прогнозы, от которых немели ноги и руки. Егор надолго уехал, не сказав куда, но Аня подозревала, что в Покровский монастырь, куда давненько собиралась сходить Маруся и попросить у святой Матроны благополучного разрешения от бремени.   
     К Вике, пребывающей в одиночестве (куда внезапно делся Коля?), подсела Аня.
     - Тебе завтра в школу. Иди домой, отдохни. Хотя бы выспись перед занятиями. Мама не одобрит отрицательных отметок и твоего истощения.         
     - Я сдала кровь на той неделе. Сегодня собиралась еще, а меня отправили. Сказали, только недавно сдавала и, кроме того, мне нельзя – месячные.
     - Оно и понятно – врачи опасаются за твое здоровье.
     - Но я же сама пришла! – возмутилась Вика несговорчивостью докторов.
     - Они не могут выкачать из тебя всю кровь, - возразила Аня, усаживая ее на лавку. – Это
255
подсудное дело. К тому же ты несовершеннолетняя.
     - При чем тут это? Разве молодым запрещено?..
     - Нет, но лишний раз связываться с горячей молодежью они б не стали. – Аня приобняла бросившуюся на шею юную девушку – все-таки она очень сентиментальна, хотя прячет чувства ото всех. – Где Коля?             
     - Уехал на смену.
     - А учеба?
     - Утром пойдет на учебу, - пожала Вика плечами.
     - Он трудолюбивый, - с улыбкой заметила Анна, слегка поглаживая волосы знойной юной девушки. – По-моему он очень серьезно относится к тебе.
     Вика отняла голову от Аниного плеча.
     - Он предложил…
     - А ты?
     - Не знаю, рановато мне кажется.            
      - В общем да. В первый раз я влюбилась в своего соседа по парте. Мне лет десять было. С ним не сложилось в силу малых лет, - разоткровенничалась Аня, вспоминая былое. - А потом… появился Ермаков, - поморщила она нос.
     - Зачем же ты пошла за него, если кривишься?
     - Ох, это я сейчас кривляюсь, - тряхнула прядями волос Анна, - а тогда я по уши влюбилась. Он был такой видный, за ним бегали все от мала до велика. Но он выбрал меня. Представляешь, каким это казалось мне счастьем? 
     - Да уж, - понимающе отозвалась Вика. – Он гулял?
     - Не то слово. Со всем что двигалось. Но думается мне Коля не такой. Он серьезный, ответственный. Взрослый не по годам.
     - Он матери помогает, после того, как ее отец бросил.
     - Настоящий сын. Он и о тебе будет заботиться. Вот увидишь.
     Вика согласилась, она то же подозревала.
     Несколько раз позвонил Тимур и с соучастием справился о здоровье Маруси, он не лукавил, ему небезразлична ее судьба. Аня тепло относится к подруге, а ее друзья – его друзья. Все что нравилось ей, к чему лежала душа, вызывало у него неподдельный интерес. Смотрит она, как две женщины переодевают третью и при этом ругают ее, и он смотрит. Что притягивает Аню к экрану телевизора? Почему ее забавляют старые комедии? Он наблюдал, даже можно сказать изучал, как меняется ее лицо при просмотре серьезных фильмов, при телефонных разговорах. А как она выбирает кефир. Казало бы, кисломолочный продукт – и все, но нет. Аня внимательно осматривает, причем бегло, упаковку, проверяет ее целостность, вздутость, разумеется, дату. Она знает производителей, предпочитает одних, игнорирует других. Знает у какого кефира какой вкус. Лишь женщины так выбирают продукты. Кефир да кефир, какая разница. Но не все так просто – они могут перерыть полки либо отправиться в другой магазин, пусть он далеко, за тем продуктом, который им нравится. Если такового нет, другой не берут.
     - Не бери этот: он горчит, - сказала она Тимуру, впервые придя с ним в магазин. – И этот. А вон тот, с зеленой крышкой – кислый. Я люблю кефир умеренной кислости, - засмеялась она, - чтобы не горчил, такой мне совсем не нравится. – Она положила в тележку, коей управлял точно машиной Тимур, упаковку напитка. Подумав, положила вторую. – Он свежий, вкусный, - просмаковала она последнее слово.         
     Трудно спорить, нравится так нравится. Покровский предложил взять побольше. Аня подавила смешок.
     - Я похожа на человека, способного выпить за короткий срок два литра кефира?
     Тимур не ответил по одной простой причине – не нашел ответа. Люди-то бывают разные.  Дома Аня забылась и незаметно для себя расправилась с литром кисломолочного напитка в один присест. Когда обнаружила, что допивает второй, было поздно.
256
     - Надо было взять еще, - заметил Тимур, глядя на нее, стоящую у холодильника.
     Она сконфузилась.
     - Не понимаю, что на меня нашло.
     Неудачное оправдание – Тимур улыбнулся. С той поры он покупал кефир на один литр больше, чем заказывала или клала в тележку Аня и стоит заметить, он никогда не пропадал.
     Отлегло от сердца, точно тяжкий груз свалился – Покровский убедился, что пластического хирурга возле нее сейчас нет. Пусть он скоро уйдет навсегда, но пока с нею, не передать словами как не хочет видеть ее ни с кем другим.
     Тимур попрощался с Аней, отключился, чуть поразмыслив, покопался в контактах и отыскал номер знакомого врача, имеющего обширные связи и соответственно выходы на других имеющих вес докторов. Переговорив со знакомым, схватил пиджак, с журнального столика – ключи и покинул холодную без Ани квартиру.
     Между тем она с разрешения доктора заглянула в палату.
     - Ну, ты подруга даешь, - взяла она ее за руку. – Опять заставляешь меня волноваться, - пожурила она. – А как Егор и Вика беспокоятся…   
     - Не отговаривай, начну сердиться, - пресекла на корню все попытки образумить ее Маруся. – Я полностью осознаю, что делаю.
     - Не очень похоже на правду. Ты подумала, что будет, если Вика останется без тебя?
     - Я люблю ее, Егора и не родившегося ребенка не меньше них. Неужели и ты меня не понимаешь. Это все равно, что убить кого-то из них двоих.
     - Понимаю, но должна же я была попытаться, - возразила Аня, крепко сжимая ладонь подруги.
     - Передай им, чтобы даже не пытались.
     - Передам. А ты знаешь, что говорят по этому поводу доктора?
     - Не верю я им. Мне с Викой врачи говорили, что будет выкидыш, потом предрекали серьезные патологии, а сейчас этому выкидышу с несуществующими пороками  шестнадцать лет и она хорошая девочка.
     Что к этому можно добавить – Ане тоже ничего хорошего не прогнозировали, находя у плода то гипотрофию, то анемию, то еще какие-то отклонения, однако она выносила и родила здорового и умненького ребенка. Пускай Машуля непоседа – по большому счету ребенок и должен быть подвижным – зато добрая, умная и трудолюбивая девочка. Не по годам сообразительная и развитая – не стоит эволюция на месте.
     Как и предвидела Аня, разговаривать с подругой о прерывании беременности  бессмысленно: она б тоже не пошла на такой шаг. Маруся любит Егора, а женщина не делает аборт, забеременев от любимого мужчины. Даже если он ее бросает. 
     Аня обещалась прийти на завтра.   
     - Тимур ждет? – спросила подруга, перекатываясь с боку на бок. Случайно она задела капельницу, что едва не вылетела из вены.
     - Осторожно! – подскочила Аня и поправила подставку и пузырек с лекарством. – Не буянь, не то мне и тебе достанется.
     Маруся засмеялась.
     - Тебе-то за что?
     - За то, что нарушаю режим. 
     - Куда-то торопишься?
     Без утайки Аня поведала, что Тимур пригласил ее в театр, а на днях они втроем с Машей побывали на детском спектакле в Театре кошек Куклачева. Надо сказать взрослым представление понравилось больше, чем детям, уставшим сидеть на одном месте. Машенька приглянулась соседскому мальчику, он похвастался перед ней сделанной из длинного цветного шарика собачкой. Машу она не впечатлила: ее розовая лисичка куда лучше, но она подружилась с мальчишкой, позвавшим ее в гости. Пришлось отложить визит к незнакомым людям: мама юного ухажера собиралась перед возвращением домой заехать в магазин.
257
     Расстроился мальчик, он хотел показать Маше свой новенький PSP, но взрослые с поразительным постоянством разрушают его планы и не оставляют надежды.   
     - Хм, и на какой спектакль он поведет тебя? – хитро прищурила глаза Маруся.      
     Аня слегка порозовела.
     - Он купил билеты в оперу. – Она невинно отвела глаза. – Я сказала, что не хочу грузиться, и он выхлопотал места на «Любовный напиток».
     - Уау, - почти мурлыкнула подруга, - как романтично. «Любовный напиток», - повторила она. – Он серьезно на тебя запал.
     - Думаю так и есть, - смутилась Аня.
     - Он?.. – вскинула Маруся брови, всем видом показывая, что хочет спросить, но не решается произнести того вслух.
     Анна ответила не сразу, заставила ж она себя ждать. Подруга чуть от любопытства не сгорела!
     - У него все хорошо.
     - Почему ты так долго молчала? Я едва не умерла! – рассмеялась Маруся, подруга подхватила заразительный смех. – Нашла чего стесняться – это здорово. Тебе повезло: у многих в его возрасте уже все – не хеппи-энд. Только и знают, что таблетки глотают.
     - Откуда ты это знаешь? – с подозрением спросила Аня.
     - Нет, мне тоже повезло. Грех жаловаться. Медсестра сказала. У ее мужа, она его шприцом одноразовым называет, проблемы с двадцати девяти лет, а он к урологу не хочет идти. Его и с колесами на пять минут хватает. Ужас.
     - Согласна. Из-за пяти минут не стоит и начинать.
     - Она даже не успевает понять, что происходит, как уже все.
     Аня вздохнула – был у нее такой знакомый. Тот еще фрукт, а гонора – выше крыши. Видимо, чем меньше представляет собой человек, тем пантов больше. Требовательный какой был, в основном к другим. Все ему не так да не этак было. В общем, Анна с ним быстро рассталась, а он названивал ей да выспрашивал, почему она игнорирует его. Приставучий попался, долго не понимал, в чем дело, пока однажды с Лешей ее не увидал. Обиженный, он ушел из ее жизни, будучи уверенным что самый-самый и лучшего ей не найти. В который раз Алеша спас ее, сам того не подозревая.   
     - Э-э-э Шприц, - едва припомнила Аня прозвище мужа медсестры, - вполне может обойтись вспомогательными средствами. В магазинах для взрослых – прости, конечно – чем только не торгуют.
     - Так туда не каждый пойдет. Как-то мы зашли вдвоем с Егором.
     - И что? – улыбнулась Аня, подруга искривила губы.
     - Покраснели на пару и выскочили оттуда. Егор сказал: «Больше я туда ни ногой».
     Аня и Маруся смеялись в голос, пока в палату не заглянула медсестра, попросившая соблюдать тишину: строго у них тут.
     - Что его смутило? З-з-запчасти? – сквозь приглушенный смешок спросила Анна.
     - Егор добавил, что неприлично мужчин и женщин частями продавать.
     Подружки хохотали до слез сдавленными смешками.
     Вертясь перед зеркалом во весь рост, Аня тщательно готовилась к выезду в оперу. Тимур занимался делами, не торопя ее. Когда он отложил телефон, ноутбук и подошел к ней, думала, напомнит который час и рассердится, узнав, что она не готова. Но вместо этого Покровский, стоявший сзади, приобняв, подал ей вытянутую бархатную коробочку.
     Аня косо взглянула на нее, догадываясь, из какого она магазина – такие лишь в ювелирных используются. Продукты и одежда в них не помещается, можно попробовать канцтовары, но едва ли Тимур хочет подарить ей ручку, хотя бы и золотую.
     - Что это?
     Безмолвно Покровский одним пальцем открыл коробочку-футляр. Еще бы, силища-то какая, это Ане пришлось бы потрудиться, а у него раз – и готово.
258
     Сведенные Анины брови несколько огорчили его.
     - Не понравилось?
     На белом шелке покоилось дивное бриллиантовое колье. Сверкающие каменья великолепной огранки переливались всеми цветами радуги, они точно искрились и слепили глаза. Платина и разноразмерные бриллианты походили на ветку цветущей вишни в прекрасную пору, когда вокруг все цветет и пахнет миром. Одновременно солидное – его не стыдно в известных кругах носить – и изящное колье поразило Аню. Как оно могло не понравиться.
     - Ты с ума сошел: у меня дома нет сейфа! – вместо ответа услышал Тимур. – Сколько оно стоит? Двести? Триста? Четыреста тысяч? Ужас! – схватилась Аня за голову, но вовремя вспомнила про прическу, которую сооружала дольше, чем красилась – неловко идти в оперу неряшливой.
     - Не помню.
     - Дороже? – отступила Аня, борясь с потрясением.
     - Вроде нет, - пожал плечами Покровский. – Я выбросил чек.
     Смекнула девушка, что для того, чтобы она его не обнаружила. Какой ловкий и продуманный трюк. Как Тимур осторожен!
     - Колье подходит к платью, - заметил он.
     Аня приложила пальцы к вискам.
     - Не напоминай! Я еще от него не отошла. – На ней прекрасно сидел вечерний сиреневый переходящий в фиолетовый наряд от известного кутюрье. Он подчеркивал талию, бедра, зрительно увеличивал грудь – вот что заставило Аню надеть его – и вообще в выгодном свете представлял обладательницу. Тонкий ремешок на поясе как нельзя лучше сочетался с рисунком легкой ткани, приятно обволакивающей фигуру. Анна долго думала надевать ли ей подарок и, наконец, решилась. Она не догадывалась, что подарки  – и какие! – на том не исчерпываются!
     - Жаль, что не угодил, - разочарованно откликнулся Покровский, сделав пару шагов от нее.
     - Я же просила…
     Его огорчение тронуло бы даже самые нечувствительные струны любой души, что говорить про Аню? Одним шагом она приблизилась к Тимуру, подставила шею и скомандовала:
     - Давай! Только тебе придется меня охранять: на мне ж сумма такая.
     Платье с множеством нулей на ценнике, колье… трудно себе представить, что цифры бывают такими – конечно ей необходима охрана. Аня провела кончиками пальцев по ювелирному изыску – определенно к ней нужно приставить кого-нибудь. Прознает кто о колье и украдет вместе с нею. Анна улыбнулась, кому она нужна – с ней мороки много, опять-таки кормить надо. То ли дело побрякушки, не уступающие в цене машине: лежат себе, есть не просят, а стоимость только растет, в то время как она старится.
     Тимур губами дотронулся до ее виска.
     - С удовольствием за тобой присмотрю. – Он перевел взгляд на Анино отражение в зеркале. – Тебе идет.
     - Что именно?
     - И платье и колье, - касаясь губами волнистых волос, ответил Тимур, Аня податливо склонила голову на бок. 
     - Наивная, я-то думала, что тебя больше привлекает...  Как я обманута! – засмеялась она.
     - Так-то оно так, но мы опоздаем, - показал Тимур на часы, не без охоты глядя как Анна расправляется с ремешком да пуговицами платья. Он собирался что-то добавить, однако оно с легким шуршанием упало к ногам. 
     - Стоит поторопиться, не то правда опоздаем. И перестань смотреть на часы, - сняла их
Аня и, покручивая на пальцах, чуть улыбалась: взгляд Тимура густел, виски заметно
259
пульсировали, на лбу выступила испарина. Пошла реакция.
     Покровский поднял руку и сделал манящие движения.
     - Отдай!
     - Пожалуйста, - протянула Аня швейцарские часы.       
     - Я не о них, - качнул головой Тимур.
     - О чем тогда?
     Он приподнял бровь…
     Аня со спутником оказалась в числе не расстроенных опоздавших. В зале был аншлаг. Предвкушающие зрители расселись по местам: все готовились впитывать музыку. Из оркестровой ямы доносились разнобойные, дисгармоничные, то пиликающие, то протяжные  звуки.
     Учительница музыки, замечательный талантливый педагог и музыкант, впервые приведшая маленькую Анюту в оперу, с куда большим удовольствием слушала, как настраивается оркестр, чем собственно музыкальные произведения гениальных композиторов. Заслышав какофонию, в которой ей виделось нечто большее, чем отдельнозвучие, она закрывала глаза и просила тишины, коль отвлекали ученицы.
     Что привлекало ее в том хаосе? Как может нравиться разлад? То ли дело гармония, слаженность. Медленно Аня прикрыла веки, сосредоточилась, начала прислушиваться. Скрипят одни инструменты, подвывают другие, аж внутри все заскрежетало. Все равно, что ногти по ученической доске скребутся. Волоски на руках встали дыбом. Ане, на которую непонимающе посмотрел Тимур, показалось, тело ее ощетинилось, его словно током поразило. Пиликает скрипка, затягивает контрабас, выдувает пустой воздух флейта, виолончель и гобой «перекрикивают» их. Скукота.
     Спустя время хаос прорезал звук, еще один, затем третий, четвертый, пятый… Анна сбилась со счета. Не может быть! Невероятным образом все звуки объединились, и шум обратился в музыку! В ней слышалось нечто первобытное, что-то лепилось или складывалось из чего-то – целое строилось из частей. Наверное, это можно сравнить с возникновением Вселенной: она из Хаоса, чья природа не изучена, и вряд ли станет таковой. Но какой результат! Горы, озера, материки, планеты, галактики, Млечный Путь...  Млечный Путь – река, по которой поплыла Аня, повинуясь вдруг услышанной мелодии. А звезды, точно искорки, светящие вместо фонариков во тьме ночной. И хор, хор ангелов. Кто еще так поет, что внутри все переворачивается?
     Она открыла глаза: Тимур коснулся пальцами ее руки. Вздрогнула Аня от неожиданности, а он извиняющимся тоном сказал:
     - Прости, я напугал тебя.
     - Ничего, - постаралась Анна успокоить его, одарив ласковым взглядом.
     Тимур втянул нечаянно выступившие когти – как он сдерживается? Сила воли быстро сдает позиции. 
     - Что с тобой? – спросил он.
     - Задумалась.
     - В следующий раз предупреждай меня, я заволновался.
     Аня подавила рвущийся наружу смешок, Тимур оказывается большой шутник.
     Огляделась она – впервые сидит так близко к сцене да с солидным букетом, чтобы подарить его наиболее понравившемуся актеру. Она почитала программку, периодически проверяя на месте ли колье – вдруг кому приглянется? Вещь стоящая, не абы что.
     Зазвучали первые аккорды, увертюра подготовила зрителей к восприятию. Они сгорали от нетерпения: мастерская реклама сделала свое дело, театралы только и ждали премьерного спектакля. Без рекламы нынче никуда, она – двигатель торговли.       
     Нисколько не сомневалась Аня, что «Любовный напиток» ей придется по душе. Усиливало впечатление осознание того, что она сидит на одном ряду со знаменитостями и богатыми господами, решившими предпринять культпоход. Променять развлекательные
260
заведения или что там еще (она знать не знает) на «вой» - слова Ермакова, который терпеть не мог оперу, - это поступок.
     Аня проверила на месте ли колье: воры достигают поразительного мастерства. Говорят, иные умудряются снять с человека часы, а он и не замечает. Как водится, когда обнаруживает потерю, уже поздно.
     Поглядывающий на спутницу Тимур слегка улыбался, а ей было не до веселья: в первый раз на ней драгоценность стоимостью в полмашины. Обычно она носит простую бижутерию да золотую цепочку с крестиком – подарок бабули, а браслет – папин. Правда, к скромным украшениям с появлением Тимура примкнули еще несколько, так что золота у Ани заметно поприбавилось. Кольца, серьги, броши, кулоны, подвески с изумрудами, топазами, бриллиантами...   Не стоит забывать о платиновом браслете на щиколотку – Покровский ради него поехал на другую сторону Москвы. Делать ему нечего. И хоть Аня не говорила о том вслух, но он знал: браслет страсть как нравится ей. Носит не снимая.
     Точно прочитав мысли, девушка покосилась на дарителя, закинула ногу на ногу – на верхней-то и красовалась платина с семью бериллами. Тонкая работа, искусная.
     Аня увлеклась оперой, но прямо перед самым объявлением антракта Тимур склонил голову и сказал:
     - У меня есть для тебя кое-что.
     - Еще одно колье? На второй акт? – обратила Анна взор на собеседника, качнувшего головой. – Я уж испугалась, что переодеваться придется.
     Глаза Тимура щедро улыбались, но только Аня видела, как он улыбается внутри.
     Он протянул ей конфету. Большую и необыкновенно вкусную.
     - Тут Золотарев.
     Аня перестала жевать, конфета так и осталась зажатой между зубов.
     - Ты нарочно подсластил известие? – проглатывая сладость, обронила она.
     Тимур ответил так, как того ждала девушка:
     - Мы подойдем поздороваться, - вставая, подал он ей руку.
     Робея, Аня вложила ладонь в его и выпрямилась.
     - Что мне делать? – едва заметно спросила она, очутившись вне зала.
     Широко улыбаясь к ним шел Золотарев, ведя под руку спутницу лет сорока-сорока пяти.   Выглядела она сногсшибательно: красивая, статная, с шикарной грудью. Аня успела позавидовать – такой бюст украсит любое платье. Не заметив как, она вздохнула – ее бугорки более чем скромны. Они еще есть, а вот у ее сослуживицы «минус первый размер». Мучается она, несчастная, но крепится и шутит, мол, у ее мужа грудь и то больше.
     Прекрасная, роскошная женщина, одетая со вкусом остановилась напротив Ани, окинула ее взглядом и перевела его на спутника, сначала поприветствовавшего девушку, после – Тимура.
     - Настя, моя сестра, - представил ее Георгий Петрович.
     - А-а-аня, - запинаясь, промямлила она, как будто забыла собственное имя.
     - Анюта, позволишь мне так тебя называть? - спросил разрешения Золотарев, можно подумать она начнет возражать. Огромные охранники – так сказать косая сажень в плечах – тут же выставят ее вон.
     Аня неловко закивала, как китайский болванчик. Она и чувствовала себя так же. Боже, как она, наверное, смешно выглядит. Глупая-преглупая. Надо хоть что-то сказать человеку, обращающемуся к ней. Как назло язык парализовало. В самый неподходящий момент! Словно немая она развела руками – кино чаплинских времен. Это тот случай, когда стыдно, а ничего сделать не можешь. 
     - Вот и отлично, - нарушил паузу Георгий Петрович, кивнув охранникам, чтобы они отошли подальше и не смущали бледнеющую девушку. – Девочки, вы пока съешьте по пирожному, а мы побеседует о наискучнейших вещах, - сделал он приглашающий жест.
     Золотареву достаточно было щелкнуть пальцами, как откуда ни возьмись появился
261
человек и проводил дам в зал, где их обслужили по высшему разряду. 
     Ане думалось, она спит, а пирожное – плод воображения. Никаких замороженных ягод, заветренных бутербродов, кислого кофе. Все самое свежее и вкусное. 
     - Жора много работает, - попивая кофе, делилась Настя, на ее лице появились признаки утомления.
     Она действительно устала: богатство можно назвать тяжелым бременем, это серьезный груз. Для многих непосильный. Не все о том догадываются.
     - Я его почти не вижу. После смерти родителей он бывает у меня раза два в год.
     - Мне кажется он заботливый брат. – Аня отломила ложкой кусочек пирожного и направила его в рот. Оно так и таило на языке. Н-да, это не те пирожные, какие продаются в магазинах. И сравнивать нечего. Нежнейший бисквит увлажняли воздушные сливки, а украшение – ягодка к ягодке, не то, что в прошлый раз, когда лед на зубах поскрипывал.
     - Так и есть: Георгий хороший брат, - постучала длинным ногтем по бокалу шампанского Настя.
     По тому как и что она произносила, Ане подумалось, ей толком и поговорить не с кем. По душам – тем более. У нее вроде все есть, а взгляд печален, точно ее съедает страшная тоска. Казалось бы она должна быть очень счастлива: дом за городом, вилла на каком-то острове (Аня название его не запомнила), машина, яхта, вроде как самолет…  Что еще нужно современному человеку? Выходит, что-то все-таки необходимо сверх того.
     - В детстве мы часто дрались, - продолжала Настя, - теперь уже не верится, что такое было.
     - Дети часто ссорятся и что-нибудь делят.               
     - Наверное.
     Залпом Настя влила в себя порцию шампанского, а Аня сделала вывод: детей у нее нет.
     - Кто у тебя? Сын? Дочь? – ковыряясь в пирожном ложечкой, спросила Золотарева и жестом попросила официанта удалиться.
     - Дочка.
     - У меня тоже была дочка. Врач сказал, - тихо призналась слегка захмелевшая Настя, от воспоминаний щеки ее побелели, но она оставалась такой же красивой как с румянцем.
     По правде доктор много чего еще говорил, уговаривал ее не делать аборт на большом сроке и родить, предупреждая об опасности, какой она себя подвергает. Настя не послушала, после страшно пожалела, однако было поздно. Последствия непоправимы. Сейчас у нее есть муж, с завидной частотой меняются любовники, есть слуги, личный шофер, состояние и собачка, которой она посвящает все свободное время, словно та не зверушка, а маленький ребенок. В сущности, Настя так и относилась к Лиличке. Она возила ее по салонам, делала ей стрижки, маникюр, покупала одежду и украшения, самолично завязывая на челке бантик с бриллиантиками. В общем, жизнь у собачки была отнюдь не собачья. 
     Поддав еще бокальчик, Настя взяла в рот тонкую сигаретку, изящно зажав ее алыми губами.
     - Моей дочке сейчас было бы… - Она говорила медленно, тихо, отрывисто. Потом резко замолчала, втягивая обильно никотин в качестве мимолетного отречения от реальности, которую она в данный момент чуть ли не ненавидела.
     Постеснялась Аня что-либо спрашивать у Насти: бестактно это как-то. Она б ни на какие деньги не променяла Машу. Глядя в кружку, она не знала, как прервать затянувшуюся паузу.
     Прозвенел звонок, второй. К дамам подошли двое.
     - Подружились, девочки? – присел рядом с сестрой Георгий Петрович, Тимур – возле Анны. – Как вам сладости?
     - Они в принципе не могут быть невкусными, - с улыбкой на устах откликнулась сестра.
     - А как тебе? – обратился Золотарев к Ане.
     - Чудесные пирожные, мне очень понравились. – Она никогда таких не ела. И вряд ли поест еще. Ей представился уникальный случай отведать столь великолепные изыски
262
зарубежных кондитеров. Невозможно было устоять. Да и не хотелось. 
     - Пора идти: третий звонок, - взял за руку сестру Золотарев, для него она была, пожалуй, единственной отдушиной и родной душой в холодно-враждебном мире. 
     Дамы встали первыми, мужчины не задержались и повели их в зал. Перед тем как расстаться, Золотарев перемолвился с замом словечком.
     - Что он сказал тебе? – сделала вид, что изучает программку Аня.
     - Он устраивает прием.
     - И что? – несмотря на красочную программку и увлекательный спектакль, Анна обернулась на собеседника. Ее терзали подозрения, оказавшиеся верными.
     Тимур кинул на нее утвердительный взгляд. 
     - Нет, - категорично обронила Аня.
     - Почему нет?      
     - Что я буду там делать?
     - То же, что и все: развлекаться.      
     - Я понятия не имею, как богачи развлекаются. Правда, мне приходилось читать и слышать…
     - Тебе не о чем волноваться – мы там не задержимся.
     - А-а-а, тогда я совершенно спокойна. Твои слова сразу вселили в меня спокойствие, - постукивая программкой по коленке, закинула ногу на ногу Аня, теперь ей стало не до спектакля. Какое ей дело до якобы любовного напитка, о котором мечтают все кому не лень? Ей предстоит предстать во всей не красе перед светскими львицами. Хороши дела! Она так и видит заголовки желтых газетенок: «Неизвестная лохушка черт знает в чем непонятно каким чудом оказалась среди сливок общества». Или «Каким ветром в бомонд занесло ободранную девицу с трущоб?».   
     Тимура пауза насторожила: слишком она затянулась, а Аня с усилием сминает программку.
     - Почему не хочешь пойти? – шепотом спросил он.
     - Я опозорюсь. Надо мной станут потешаться.
     - Почему ты так решила? – удивился Тимур и отвернулся от сцены.   
     - Там будут длинноногие цыпочки. Что мне-то там делать? – Аня приглушила голос: на нее косо поглядывала соседка, пожилая требовательная дама, перебравшая в буфете все бутерброды, но ничего, что бы устраивало ее, не отыскала.
     - Далеко не все женщины длинноноги, Анют. И прием не исключение. Поверь.
     Аня удивленно изогнула бровь, сейчас ее и старушка не беспокоила.
     - Ах, ты рассматривал женщин, - вытянула она шею.
     - Не рассматривал, - возразил Тимур, - я просто разговаривал либо здоровался с ними.
     - И ноги попадали в поле зрения.
     Покровскому послышались нотки возмущения.
     - Ты злишься?
     - Ты разглядывал чужих баб. По-твоему, я должна обрадоваться тому, что ты любовался ими?
     Тимур одновременно был польщен и озадачен Аниной ревностью. Дабы не довести до скандала, он склонился к девушке, прошептал:
     - По мне так они все уступают тебе, - и взял ее за руку.
     Вот хитрец! Знал, что подействует! Аня почувствовала, как тает от его взгляда. Что ж, она готова поверить ему. Но только в этот раз. Она обязательно пойдет на прием и поглядит на хваленых светских львиц, о которых так часто пишут в глянцевых журналах и дешевых газетенках ради поднятия рейтингов.
    

      
263
Тимур и Костя Ермаков
     Спектакль закончился – и это ни для кого не стало неожиданностью – воссоединением влюбленных и сорвал шквал аплодисментов. Невозможно объяснить, почему всякий раз Аня искренне радовалась за героев и практически была счастлива, что хоть у кого-то (пускай даже на сцене) жизнь сложилась удачно. Тронуло ее душевное исполнение молодым человеком серенады: актер, играя влюбленного, настолько правдиво исполнял роль, что зрители поверили ему. На короткий миг Аня влюбилась в него – он же главный герой «романа». Он стал ей крайне симпатичен. Но вот спектакль закончился, и все вернулось на круги своя: проблемы, зачастую пустые хлопоты, тревоги, долги, кредиты, монотонная либо до смерти надоевшая работа – проза жизни. От нее никуда не денешься. Не успеваешь то, упускаешь это. И вроде бы ни секунды на месте, но в то же время ничего не сделано. В первую очередь – что нужно.
     Окруженный телохранителями Золотарев оказывал внимание Насте, уныло, с видимой долей обречения поглядывающей на сломанный ноготь: надо было нарастить, а не отращивать свои, которые ломаются чаще, чем она их красит. В сопровождении брата она оказалась в вестибюле, где телохранители грубо расталкивали толпу обыкновенных горожан. Лишь благодаря Тимуру Аня не попала в их число: Золотарев кивнул ему на прощание, а Настя вроде как с завистью – это немало удивило Анну – посмотрела на нее. Она только раз обмолвилась о Маше, вспомнив какой-то незначительный эпизод из жизни, но Золотарева Анастасия отреагировала на него ярче, чем на весь спектакль в целом. Аня отвела взгляд первой: предложи ей Настя свои сокровища с массой любовников на разный вкус и цвет, она бы не отдала Машу. Нет. С собою она ничего не унесет на тот свет, зато у нее есть утешение на старости лет. А у Насти только надежда: красота померкнет с годами, любовники разбегутся. Деньги? Не факт, что они у нее останутся либо будут нужны ей, к тому же они никогда не заменят живого человека, ребенка, его улыбку, лепет и смех.
     Тимур предложил прогуляться немного. Согласилась Аня – когда она в последний раз гуляла по театральной площади и никуда не торопилась? Никогда! Одно удовольствие ходить вот так и ни о чем не беспокоиться. Журчание фонтана, подсветка, освещение, деревца, приветливые лавочки…
     Присела Аня отдохнуть, от каблуков очень скоро устали ноги, загудели вместе с городом, в чьих объятьях и ночью жизнь не угасает.
     - Посиди здесь, а я подгоню машину, - озаботился утомлением спутницы Тимур.
     - Ох, нет, меня прикончат за колье, - пошутила Аня, однако шутка не вызвала той реакции, на которую она рассчитывала: Покровский сжался, брови его непроизвольно сблизились. – Что такое?
     - Сможешь дойти до машины?
     Вопрос был несколько неожиданным, зажатость Тимура тоже.
     - Конечно, - откликнулась Аня, недопонимая его, видно она что-то упустила, - я же не инвалид. Слава Богу.
     Она поднялась с лавки и пошла рядом с Покровским, непонятно по какой причине оглядывающимся.
     - Что произошло? Ты немного странный, - проявила беспокойство Аня, совершенно очевидно с ним что-то не так. 
     Как мог Тимур объяснить, почему он побледнел, почему похолодели конечности, которые и зимой, в лютый мороз не мерзнут. Аня возненавидит его и будет права. Он людской Иуда, предавший ее. Проходя мимо огромной витрины, отвернулся: он противен себе, а девушка не понимает с чего вдруг такие перемены и какова его злость на себя. Бывало, когда она спала, Тимур подолгу глядел на нее в темноте, у него ведь отличное зрение: он хорошо видит во тьме кромешной. Он выключал свет, как Аня засыпала и всякий раз страшился, что когда он проснется, ее не будет. Разумеется, она могла лишь догадываться, что на нее смотрят по ночам, но никогда не спрашивала о том. Ей важнее знать, что Тимур рядом, а он не мог
264
выразить словами (по крайней мере, человеческими), как счастлив просыпаться около нее. Того не нужно было: все читалось в его глазах.

     Аня потянулась и застыла в положении руки за головой: на нее, не отрываясь, глядел Тимур.      
     - Ты так смотришь, - протянула она немного смущенно.
     - Как? – следил Покровский взглядом за усаживающейся на кровати Аней.
     - Точно видишь впервые, - откинула она со лба прядь упавших волос.
     Она не видела  своего жеста, не видела, как рассыпались волосы по шее и плечам. Прелесть. 
     Тимур провел ладонью по ее спине.
     - Знаешь, что некоторые птицы и животные принимают за мать первого кого видят сразу после рождения. Это существо либо же человек безоговорочно становится своим.
     - Я твоя… мамочка? – весело откликнулась Аня, залившись солнечным смехом.
     - Утро – время рождения, - спокойно продолжал Тимур, водя ладонью по Аниной спине, его пальцы то сгибались, то разгибались, то они касались женской кожи подушечками, то ложились полностью. – Просыпаясь, я смотрю на тебя и думаю: для меня ты моя. 
     Из нутра Тимура вырвался вздох: Аня всем телом упала на него. 
     - Только сейчас начал думать?
     - Давненько, - признался он, чуть вжавшись в подушку.
     Аня, упираясь ладонями в его плечи, приподнялась над ним, склонила голову на бок. Ах, какой подозрительный взгляд. Кокетливый, обжигающий. Твердо знал Тимур: просиди она на нем еще минуту и… он ее так просто не отпустит. Мигом считав по лицу его мысли, она соблазнительно зашевелилась, чувствуя под бедром уплотнение.
     - Давно, говоришь, - вскинула она бровь. – Насколько давно?
     - Очень давно. – Голос Покровского быстро сделался глухим.
     - Прекрасно, - продолжала Аня мягко ласкать бедрами Тимура. Ее рука с широко расставленными пальцами поползла от ключиц вниз по чуть волосистой груди.
     - Все! – вдруг сказал он.
     - Что все? – озадачилась Анна и с его помощью упала на спину.
     - Поход в парикмахерскую отменяется. – Тень Тимура нависла над Аней.
     - Нет, это невозможно: я заросла! – оттянула она прядь.
     - Переноси время, - подал Покровский телефон.
     - На сколько? На час вперед?
     - На час? – переспросил Тимур, косясь на Аню.   
     - Хорошо, перенесу на два, - начала она набирать номер салона красоты.
     Покровский отобрал телефон, в ответ на приветствие администратора тоже поздоровался и сказал:
     - Девушка, будьте любезны перенесите стрижку Анны на обед.
     Аня закрыла лицо ладонями и сотряслась от смешка.
     - Тебя ждут к двум, - оповестил Тимур и, встретившись с нею глазами, кинул через плечо телефон. – На час, - ухмыльнулся он.
     Синеватые глаза потемнели, затуманились, Анины пальцы впились в его плечи…

     Тимур взял Аню за руку и открыл перед ней дверцу машины.
     - Я вспомнил кое-что.
     - Что же это? Ты сам не свой, - вглядывалась в его лицо девушка, пытаясь разглядеть ответ.
     - Не имеет значения, - завел двигатель Покровский и тронулся, подбавляя газу.
     Сторонний наблюдатель, оставшийся в тени деревьев, смял и бросил жестяную банку из-под  пива  под  ноги.  Он,  не  оборачиваясь,  ушел  в  черноту.  Какой  сюрприз  –  Анька
265
развлекается с толстокошельковым мужиком. Несомненная удача. Каким образом этой курице удалось подцепить его? Впрочем, какая разница. В голове наблюдателя созрел хитроумный план, на лице появилась холодная усмешка. Удачно он прогулялся.      
     Сразу из офиса Аня с пакетом, приготовленным поутру, поторопилась в больницу. Маруся выглядела как огурчик, однако врачи опасались брать на себя ответственность и не отпускали ее домой. Она сердилась и обещала подписать все бумаги, но доктора были непреклонны.
     - Они сказали, что мне надо лежать, представляешь, - грызя морковку, пробормотала Маруся. – Ты представляешь? До родов! Я с ума сойду! – негодовала она. – Подай-ка мне сгущенки.
     Аня протянула мягкую упаковку, которую прикупила по дороге, чтобы подруге угодить: раз – и выдавил в рот сколько надо, не мучаешься, не открываешь минут десять банку. Опять-таки открывалку или ложку искать не надо, не испачкаешься. То, что нужно.
     - Морковка со сгущенкой… - Аня кашлянула. – Вкусно? – Ей с трудом представлялось все вместе, что ела обремененная подруга. Довольно своеобразное сочетание. 
     Маруся закатила глаза от удовольствия.
     - Сейчас бы вишни с селедочкой. – На ее лице отразилось потрясающее предвкушение: из дому ей принесут все, что она захочет.
     Аня хихикнула – она не сильна в кулинарии, но эти продукты точно не сочетаются.
     - Бедный Егор. Он все с сумками к тебе бегает.
     - У меня аппетит возрос. – Маруся заела кусочком сахара сгущенку. К нему подоспел маринованный огурец.
     - Сладкое и соленое… - подивилась Аня, но тут же вспомнила свои предпочтения в период беременности и оправдала подругу – она вообще ела зеленые помидоры с кожурой грейпфрута. Гадость! Попробуй теперь заставь ее поесть эту ерунду. Да ей подурнеет от первого же кусочка.
     - Достань мне, пожалуйста, орехи: мне тянуться доктора запретили, - выдохнула Маруся крайне раздосадовано – зачем она слушает их? 
     Аня потянулась за орехами – для чего больным так высоко полку сделали, что они и в прыжке не достают до нее? Почти что к самому потолку прибита. А может это кто-то подшутил над медиками, которые не потрудились снять ее? Вот и висит она так, а пациенты пользуются ею и сетуют по поводу неудобства.               
     - Держи свой фундук. – В руках Ани находился прозрачный пакет с купленными на развес орехами – нет смысла приобретать фасовочные, беременная подруга расправится с ними в один присест. 
     - А грецкие? – жалобно взглянула Маруся на посетительницу. – Нету?
     - Боюсь, ты их подъела.
     - Егор вчера мне их принес.
     - Ты вчера их полвечера ела. Помнишь?
     Как ни прискорбно осознавать, но подруга права. Маруся разочарованно кивнула и сунула в рот горсть фундука. Жаренного, как она любит – Егор постарался. Ему оказывала содействие падчерица, оставшаяся на хозяйстве, отчим работал в две смены, чтобы обеспечить беременной супруге достойный уход и снабдить дорогостоящими медикаментозными препаратами.
     - Что тебе принести завтра? – собрала мусор Аня, собираясь уходить: Тимур позвонил, предупредил, что выехал. – Имбирь и жареную печень?
     - И кислое молоко. Если можно, - загорелись глаза у Маруси.
     - Так и быть, - засмеялась Анна, - оставлю свежее на столе до утра.
     - И захвати, пожалуйста, картошку! – напоследок попросила подруга.
     - Еще просьбы будут? – обернулась на пороге Аня.
     - Да. Сырую картошку.
266
     - Боже мой, ты ее грызть будешь!
     Маруся невинно пожала плечами – сырые овощи полезны. Ей так говорили на протяжении четырех десятков лет. Она поверила.
     - У меня страшная нехватка крахмала в организме, - пошутила она. – И потребность возрастает день ото дня. Пригляди за Викой, - попросила ее мама уже серьезно: девочка вполне может натворить делов в ее отсутствие.
     - Она заметно повзрослела, - уверенно произнесла Аня, нисколько не сомневаясь в своих словах. – Вика уже не та глупенькая юная девушка, какой была в начале лета. Испытания ей достались нешуточные.
     - Надеюсь, они ладят с Егором, - вытянула Маруся ноги, откинувшись на подушки. Палату ей предоставили отличную: светлую, просторную. Соседки попались хорошие, молчаливые, не докучают. Волноваться кроме как о родных больше не о ком.       
     - Они хорошо ладят, я видела. - Аня ничуть не преувеличила: отчим и падчерица действительно казались отцом и дочерью. Общая беда как нельзя лучше сблизила их. В таких случаях говорят: «Не было бы счастья да несчастье помогло».
     Усов Коля тоже в стороне не остался и, коль надо было, оказывал посильную помощь. Анна встретилась с ним на лестнице, он привез будущей теще одеяло: она мерзла по ночам (горячего Егора-то под боком не было). Всюду успевающий Николай помимо своих уроков делал их и за Вику, а она тем временем поигрывала с его волосами и отвлекала. К этому времени она тесно общалась с его матерью, радушно принявшей невесту сына. Тетя Галя подозревала, чем закончатся отношения: она хорошо знала своего мальчика. Уж он-то не отступится.
     Повеселела Маруся: отлегло, а то она потеряла покой, беспокоясь о муже и дочери.
     - Думаешь, они не будут ссориться?
     - Вика хорошо относится к Егору. Полагаю, все будет в порядке. Если что, Коля поможет наладить отношения. – Аня была в том убеждена, парень всячески поддерживал контакт с Викиным отчимом, они прекрасно ладили ведь у них много общего. И самое первое – они оба любят Вику.
     Анна оставила подругу в прекрасном настроении, так и должно быть в период, когда женщина носит дитя. Ей противопоказанны отрицательные эмоции, стрессы, страхи и тому подобное.
     Выйдя из больницы, Аня пошла по тротуару к парковке, куда должен был подъехать Тимур. Погода стояла солнечная, на улице народа было много: каждый ловил последние теплые деньки и по возможности прогуливался по вечерам, заранее готовясь к тоскливой поздней осени.   
     Не торопясь, Аня вышла на дорогу и побрела вдоль бордюра, свернула, еще – за углом больницы, на площадке, никого не оказалось. Держа сумку перед собой, она покачивала ею.
     - Привет что ли, - послышались слова за спиной.
     Услыхав их, Аня вздрогнула, голос до боли знаком. Его она слышать давненько не хочет, равно как и видеть его обладателя.
     - Что ты здесь делаешь? – не здороваясь, рыкнула она.
     - Даже «здрасти» не скажешь?   
     Аня пронзила взглядом собеседника: неспроста Ермаков объявился тут. Как он подурнел за последние год-полтора. Обрюзг, небрит, отекший – вот до чего довел его алкоголь. А помнится, когда-то он разбивал женские сердца. Даже не верится, что такое было.
     Бывший муж остановился напротив.
     - Ждешь кого-то?
     - Не тебя – это точно.
     - А вот я ждал тебя.       
     Анна отступила назад, от Ермакова разит убойный перегар.
     - Чего тебе? – свела она брови, сердитый взгляд ее не пугал бывшего мужа.
267
     - Хочу видеть Машу.
     - Зачем?
     - Она моя дочь.
     - Вспомнил, - сминая в руках сумку, ухмыльнулась Аня. Она разнервничалась сразу: стоит только объявиться Ермакову, как у нее начинаются проблемы. – Ты о ней ничего слышать не желал почти два года. - Что вдруг произошло? Магнитные бури у Ермакова отцовские чувства пробудили?
     - Мне нужны деньги, - выпустил он на свет перегар.
     Этакая новость. Только при чем тут она?
     - Это ты мне должен алименты, - отчеканила Аня. - На свою дочь. Помнишь? Вместо этого заявляешь…
     - Пятьдесят, - перебил Ермаков, походивший скорее на пьяницу, чем на сердцееда.
     Да, он низко опустился. Видимо это не предел, коль не собирается останавливаться. Мысли о кодировке в его голове как не было, так и нет.
     Вытянулась Аня, вот это да. Кажется, он совсем допился.
     - Ты в своем уме? – Не дожидаясь ответа, она обогнула его и пошла в обратном направлении.
     Бывший муж схватил ее за запястье.   
     - Отпусти, мне больно! – одернула руку Аня, гневно сверкнув глазами.
     - Ты не поняла, - процедил сквозь зубы небритый Ермаков, - пятьдесят завтра и еще триста потом. А нет – я буду настаивать на свиданиях с Машей.
     Щеки Ани побледнели.
     - Она не игрушка! Зачем манипулируешь ею?
     - Оставь свою психологию и прочий бред себе. – Ермаков сделал пару шагов. – Мне нужно внести задаток за машину.
     - У меня нет таких денег, - прошептала Аня.
     - Попроси у любовника. Он вроде не нищий.
     Так вот в чем дело: Ермаков видел Тимура и теперь не отстанет. Он требует триста пятьдесят. Она может продать свою машину, но Гаврик столько не стоит. Где возьмет оставшуюся сумму? Колье. А как же она объяснит Тимуру исчезновение подарка? Он обязательно узнает. К тому же Аня уверена: шантаж не прекратится, это только начало вымогания денег.
     - Не впутывай Машу, пожалей ребенка.
     - У меня таких ребенков еще десять будет, мне машина нужна.
     - Возьми мою.
     - Кому нужна эта развалюха! – загоготал Ермаков во всю перегарную глотку.   
     Аня отвернулась - какую же он собирается покупать за триста пятьдесят? Тоже не первой свежести тачку. Зная бывшего мужа, она могла предположить, что он возьмет «мерседес» или что-то вроде него. А так как автомобиль будет подержанным, то очень и очень скоро понадобятся вложения, дабы довести его до ума. Ни для кого не секрет, что машина – бездонный колодец, куда сколько б ни вложил, все мало.
     Не отдавала себе Аня отчета, с каким усилием она сминает ручки сумки. Триста пятьдесят тысяч это только первый взнос. Она довольно изучила Ермакова и знает его как облупленного: он не оставит ее в покое, пока она жива.   
     - Ты стал еще хуже, чем раньше.
     Бывший муж расслышал шепот, его губы искривились в грубой ухмылке. По Аниной спине пробежали мурашки.
     - Завтра я встречусь с Машкой.
     - Нет, - запротестовала Аня, защищая дочь. Так называемый отец нанесет ребенку душевную травму и Машуля вновь станет страдать.
     - Тогда гони бабки, сука! – Ермаков сплюнул, стиснув зубы. Потом проскрипел: -
268
Слышала?
     Аня чуть не заплакала – она не успеет раздобыть такую сумму за ночь, даже если сильно захочет. Уехать бы с Машей в деревню (Ермаков до Юшкарьки не доберется), но на что они будут жить? Как? Может, стоит сообщить в полицию о вымогательстве? И что она скажет полицейским? Можно подумать они защитят ее. Единственное, на что может рассчитывать – на  принятие заявления.  Стражи  порядка  вряд  ли  станут  заниматься  разборками  между
бывшими супругами: никто ведь никого не ограбил и не убил. 
     - Не вздумай обмануть меня. – Ермаков, подкрепляя напряжение сильными словечками,  одним шагом сократил расстояние, разделяющее его и бывшую жену. – Не то хуже будет, - и схватил Аню за шею.
     От железной хватки Анна вздрогнула, наружу вырвался судорожный вздох. Она испугалась зловещего взора Ермакова, воплощения зла на земле.
     - Клешни убери, - издалека заговорил с ним Тимур на его же манер. Он приблизился плавно, грациозно и отнюдь не как побежденный, а как хищник.
     - А вот и он подгреб, - усмехнулся Костя Ермаков. – Отличная компания. – Он стер ухмылку с лица. – Она мне должна.
     Глаза Тимура слегка прищурились, стали по-настоящему кошачьими, зрачки вытянулись. Необычно. Как все необычное это могло напугать кого угодно, только не отошедшего от похмелья Ермакова. Он бы теперь и вброд по морю прошелся. 
     - Мне казалось наоборот. – Тимур проследил, чтобы незнакомец отнял руку от Аниной шеи. – Так ты «бабки» выдавливаешь?
     Только повернув к больнице, Покровский услышал разговор Ермакова и Ани. По закону подлости подъехать ближе не удалось, пришлось добираться самому. Он не заглушил машину, оставил ключи в замке зажигания, абсолютно не думая, что ее могут угнать и ринулся бегом к стоянке, перегороженной невесть откуда взявшимся трактором.
     - Типа юморист? – Ермаков обернулся к бывшей жене. – За клоуна проканает. – Он зло сверкнул глазами. - Все поняла? – Потом взглянул на Тимура. – Ну, че, клоун, готовь бабосы. 
     - Ни от нее, ни от меня ты ничего не получишь.
     Костя Ермаков не готов был прощаться с крупной суммой денег и вновь взялся за свое. Возомнивший себя атлетом он погорячился и замахнулся на Покровского, ответившего на его грубость достойно. Безо всяких усилий Тимур сдавил вражеский кулак, летевший ему в лицо, и на мгновение принял естественное обличие. В ужасе Ермаков отпрянул, вмиг протрезвел, покрылся потом. Он едва не вскрикнул от страха – ничего себе глюки. А мать предупреждала его: с такими темпами до «белочки» недалеко.
     - Кто? Кто ты? – попятился он, таращась на Покровского.
     - Твоя совесть, - наступал Тимур уверенной походкой. Его лицо, строгое и холодное, оставалось неизменным в отличие от напуганного лица Ермакова, получавшего дозу гипноза. Покровский не потрудился что-либо сказать, молча глядел на Костю. Тот сам, как завороженный, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел прочь.
     Не вмешивалась в их немой диалог Аня, куда ей мешать Тимуру. Она закрыла глаза ладонями – спасибо ему большое.
     - Он не придет снова. Поверь, - успокаивая, откликнулся Покровский.
     Аня кинулась ему на шею и слезы сразили ее, а он понятия не имел, что с ними делать. Откуда ему знать такие тонкости. В последний раз он плакал в детстве, на могиле матери, а отец напомнил, кто он такой и как должен переносить тяготы и потери шумма – юный воин, из которого воспитывается истинный защитник каракалов – армма. На их глазах еще никто не видел слез, и проявляемая скорбь была им чужда.   
     - Анют, - робея, позвал он ее, - пойдем, я отвезу тебя домой.      
     - Мне надо увидеть Машу.
     - Хорошо, отвезу к ней. Она звонила мне, спрашивала, болеют ли золотые рыбки, - постарался Тимур повеселить Аню. Не получилось, она думала совсем о другом.
269
     - Спасибо тебе.
     - Ерунда.
     - Не ерунда, я испугалась.
     Тимур промолчал – он тоже испугался, но не подал виду.      
     - Забудь про него, он не стоит того.
     - Угораздило ж меня выйти за него, - упрекнула себя Аня. В который раз. Это ей наказание неизвестно за какие такие грехи.
     - Ты же не могла знать, как все сложится.               
      - Он, правда, больше никогда?.. – Аня поняла, что Тимур не обманул ее.
     - Я внушил ему, что за тобой всегда стою я. А со мной ему не справиться.
     - Мне повезло, наверное, впервые, - слабо, но улыбнулась Анна.
     - Наконец, - обрадовался Тимур, легонько подгоняя ее к машине. – Здорово похолодало. Боюсь, ночью замерзну.
     - Я не в силах помочь тебе: сама все время мерзну.   
     - Вот как? Я-то надеялся…
     - На что же ты надеялся? – прищурилась Аня, подавляя рвущийся наружу смешок.
     - Что ты согреешь меня, - разобрался Тимур с ремнями безопасности.
     - До этого было наоборот: ты грел меня.
     - Теперь твоя очередь…
      
         
      









      



















270
Тимур говорит о поездке в Сибирь. Аня и Алексей
     Пока Тимур принимал душ, лежавшая на кровати Аня вытянула ноги и наносила на бумагу мысли, по обыкновению сами собой приходившие на ум. В самый неподходящий момент чернила закончились. Она откинула ручку и схватила карандаш, который никогда не подводил. Слово за словом, фраза за фразой складывались столбцы, образуя стихотворное произведение.
     Строчки плясали, корявые буквы, писанные впопыхах (надо успеть запечатлеть все, иначе мысль улетучится, словно не было никогда) прыгали по клеточкам. Аня писала, зачеркивала, опять писала и вновь зачеркивала, чтобы достичь того результата, который устроил бы ее. Переключившись на следующую строку, она заштриховала предыдущую: не вписывается в общий мотив – и переписала фразу. За ней потянулась другая, еще, еще и еще...
     Каким таинственным образом они укладываются в стройные ряды? Кто их посылает человеку, по неведомому велению записывающему поющие строчки? У Ани была версия, но все же удивительно: творить – это значит вносить лепту в Мироздание. И неважно чем именно ты занимаешься: художник ли, поэт, скульптор или плотник, цель у них общая – создать. Конечно Анна не совсем творец, зато, на Анин взгляд, ее смело можно назвать со-творцом.
     Графит бегал от клеточки к клетке, на каждой строчке появлялась новая мысль, развивающаяся скорее, чем Аня успевала записывать. Как назвать то, что сейчас происходит? Она обрела крылья? Нет, она не летит, не висит в воздухе, не плывет по его волнам. Она где-то далеко, а не здесь, не в огромном холодном городе. Как оказалась в неведомом пространстве и как настигла волна, почему-то избравшая именно ее?
     - Прочтешь мне? – побеспокоил Аню голос.
     Выходит Тимур закончил водные процедуры и давненько наблюдает за ней. Розовея, она осознала, что дописала стихотворение и теперь постукивает карандашом по потрепанной тетради.
     - Для начала мне самой надо бы прочесть, а прежде – разобраться в записях. Тут кто угодно голову сломит! – засмеялась поэтесса, присваивая столбикам номера, обозначая строгую  последовательность. – Видишь ли, - протянула она, глядя на записи, - подчерк я узнаю, а буквы – не всегда, - и расхохоталась в голос.   
     Присевший на край кровати Тимур вытирал мокрые волосы махровым полотенцем, другое опоясывало его. Интригующе. Как он так заматывается? Полотенце, открывающее взору волоски, спускающиеся от пупка и пробегающие тонкой струйкой вниз, держится на бедрах и, кажется, вот-вот спадет, но оно никогда не падало без посторонней помощи. Расставляющая знаки препинания Аня отложила это на потом. 
     - Я готова! – подогнула она под себя ноги.
     - Погоди, погоди, я еще нет, - откинул первое полотенце Тимур и сделал серьезный вид.
     - Стихотворение не грузное.
     - Ты прочти, а я решу, - оперся Покровский на одну руку.
     Аня набрала в легкие воздух и на легком дыхании взялась за стихотворение.
Я плету за прядями прядь,
И детскую песню пою.
Обернулось бы время вспять –
Я заплетаю дочку мою.

Вот берусь за младенческий локон,
Узоры плету наугад.
Свет проникает из окон:
Рассвет заступает опять.

Мне б запутаться в прядях, согреться,
271
Оплестись, чтоб осталась со мною…
Ты лети, мой птенчик, по жизни,
А я пребуду с тобою.

Отливается солнце на косах,
Отражается в чистых глазах.
Я плету тебе медленно косы
И песни пою все подряд.
   
Мой голос звучит необычно
Он нежным тоном поет.
Человек – он созданье такое:
Как кузнец свое счастье кует.

Мои руки купаются в прядях,
Пальцы выводят узор.
Плавно ложится он чудный –
Мне не направишь укор.

И рассыпятся светлые косы
По плечикам дочки моей.
Заскачет она попрыгушкой…
Кто же на свете милей?
     Аня ждала отзывов, Тимур молчал. После раздумий он сказал:
     - Тебе надо было взять ее с собой.
     Так и собиралась поступить Анна, но на удивление Надежда Валентиновна залилась слезами и умоляла ее оставить Машу хотя бы на одну ночь. Она не могла отказать, когда мать так рыдает, и ушла без дочери.
     - Мама чувствует себя одинокой без нее. Они с папой давно не находят общего языка… - пробормотала Аня и замолчала: невнятные оправдания. Ей надо держать язык за зубами. Она тяжело вздохнула. – Я очень хочу, чтобы Маша была счастлива и надеюсь, что так ей будет лучше. – Это было настоящей правдой, потому девушка не покраснела. 
     - На мой взгляд, ей лучше с тобой, - положил Тимур ладонь на ее щеку.
     Он поднялся с кровати поставить Анин пикающий телефон на зарядку: аккумулятор вконец разрядился. Улучившая момент и не желающая отказываться от него Аня схватила полотенце и рывком сорвала. Обнаженный Тимур взглянул на нее через плечо, а она не подумала отнекиваться и прикидываться, что это вышло совершенно случайно.
     - И для чего же, плутовка, ты раздела меня? 
     Аня попятилась назад, к изголовью кровати, прикрываясь покрывалом: у Тимура глаза подозрительно сверкнули. Он сдернул с нее сомнительное укрытие.   
     - Я подумала о массаже.
     - Кому отвела роль массажиста?
     - Себе.
     Нехотя Тимур согласился побыть пациентом. Он прикинулся больным и, подражая стонущим актерам, которых видел по телевизору, плашмя рухнул на кровать.
     - Я готов, - простонал он, получилось очень правдоподобно, настолько, что Аня залилась смехом.
     - Тайский массаж не обещаю и вообще я не массажистка, но что-нибудь придумаю.
     - Может не стоит изобретать? – состорожничал Тимур, мало ли до чего доведут эксперименты. Не то, чтобы он страшился чего-то нового (оно не всегда плохое), но все же неизвестность несколько настораживает.
272
     - Не бойся, жить будешь! – усевшись на него верхом, Аня повернула голову Покровского
так, чтобы ей стало удобнее массировать его шею.
     Хорошо в этот момент она не видела его лица, не то б испугалась ледяной маски. Но девушка заговорила, и он отвлекся от душащих мыслей. 
     - Ну как? – плавно поглаживала его шею она.
     - Хорошо, - мурлыкнул Тимур, натурально, как истинный кот.
     Аня хихикнула.
     - Моя знакомая, она училась массажу, сказала, что вибрация на крестце вызывает возбуждение. Проверим? – склонилась она к Тимуру. Ее волосы упали на его лицо, защекотали щеки и глаза. Он зажмурился.
     - Уже поздно, как-нибудь в другой раз, - перевернулся он на спину, и Аня убедилась, что опоздала с проверками. 
     Она широко расставила пальцы и провела ими по чуть покрытой волосами груди.
     - «Кошечка» - элемент из эротического массажа. – Она коснулась кончиком языка верхней губы. Очень заманчиво.
     - Я тоже знаю некоторые элементы. Правда, не совсем массажа… - потянул Тимур за завязку на Аниной сорочке. – Пора мне продемонстрировать их…
     Не успела Аня ответить, как оказалась на лопатках. Над ней навис Покровский.
     - Зеленый свет?
     - Я устала ждать!
     Тимур вскинул бровь…
     Полуночный покой нарушали шуршащие листья, слетающие с ветвей. Уставшая от нападок бывшего мужа Аня уснула. Покровский слушал ее тихие посапывания. Это чудо, что ему удалось сдержаться и не выдать себя: он едва не взвыл от боли, резанувшей лезвием по сердцу. Как пронеслось время, отведенное ему. Остались считанные дни, остальное позади, что действительно заставляет задуматься. Аня не догадывается, что он не спит которую ночь, что есть только с нею и не берет крошки в рот, когда она далеко. Нет, Тимур не смерти боялся, а того, что колдун доберется до нее.
     Он соскочил с кровати, вырос у окна: опять подмигивал фонарь, распевала песни и грелась алкоголем бессонная молодежь, полз домой пьяный сосед, живущий в следующем подъезде, к кому-то приехала скорая, за кем-то такси... Все как всегда. Ничего не меняется.
     Легкий Анин сап вернул Тимура к ней. Он запустил лицо в ее волосы, проскользил к губам, едва коснулся их, проскользил к подбородку, шее, груди... Он вдыхал теплый запах, в котором распознавались благодаря ее мылу травяные оттенки, и испытывал удовлетворение, ни с чем несравнимое. Пусть она всегда так спит: тихо, спокойно, пускай не боится просыпаться, не страшится жить.
     В следующее мгновение Тимур выскочил из спальни, уперся лбом в стену, провел пальцами по наличнику, на нем остались царапины. Сжимая в горле крик, он обхватил голову руками, закачался, точно пьяный. В другом случае он бежал бы без оглядки, куда глаза глядят, а тут не смеет. Как оставит ее одну? Тяжело дышащий Тимур заглянул в приоткрытую дверь: Аня еще спит. Ей надо отдохнуть от издевок бывшего мужа, начальника, колкостей длинноязычных сослуживиц, продавщицы магазина за углом, отдохнуть от грубостей служащего парковки перед торговым центром и так далее.
     Тимур взял с тумбочки потрепанную тетрадь. Аня несколько стихотворений посвятила ему, он помнил их наизусть, хоть они и были написаны в разное время. В темноте он перелистывал страницы с загнутыми краями, прочитывал стихи, видя за каждой строчкой милую, нежную поэтессу.      
     Мягкий вздох, сонное движение – как она хороша. Ангел. И он должен отдать ее колдуну? Сначала тому придется встретиться с ним.
     Ночь уступала утру, а Тимур так и не ушел в сон. Он провел часы в размышлениях, прорабатывая варианты действий. Прикидывал и взвешивал, просчитывал все до мелочей.
273
Он вспоминал, чему его учили, наставления и уроки отца, которого не имеет права предать. Аню  –  тем  более.  Он  не  сможет  жить  с  позором,  не  говоря уже о разбитом сердце.
     Анино дыхание участилось, Тимур сделал вид, что недавно встал – зачем беспокоить ее? Она ничего не должна знать. Так будет лучше. В первую очередь для нее.
     - Ты похозяйничал на кухне? – слабо улыбнулась Аня спросонья, потянулась и скинула ногами одеяло, обнажая стройные ножки. Ночная сорочка опутывала лишь бедра, но зато делала это крайне притягательно. Анины ноги были чуть расставлены, открывая взору внутреннюю часть бедер.
     Тимур нежно провел по вышеупомянутым, очень чувствительным местам своими большими, горячими ладонями. Не знала Аня, чего он намеревался этим добиться, но определенно результаты есть: по ее телу пробежали мурашки.
     - Завтрак отменяется?
     Покровский не то чтобы ответил, однако и не смолчал: он вздохнул настолько красноречиво, что у Ани отпали все дальнейшие вопросы.
     Спустя время она получила возможность умыться. Тимур крутился на кухне. Запах бодрящего свежемолотого кофе разнесся по квартире. Завернутая в полотенце Анна пошла на аромат.
     - Пренебрегаешь кофеваркой?
     - В турке кофе получается вкуснее, - объяснил Тимур, глядя на Аню, стоящую на пороге.
     Она почесала одной ногой лодыжку другой. Такая забавная: с влажными волосами, полусонная, позевывает.
     - Я опоздаю на работу, - отступила она, косясь на Покровского, у которого взгляд подозрительно изменился.
     - Когда я опаздывал, тебя это не интересовало.
     Аня увернулась от него, но он успел схватить край полотенца, и она осталась нагой.
     - Это было один раз.
     - Я в долгу, - сверкнули серые глаза Тимура.
     - Не беспокойся: я прощаю, - пятилась Аня назад, она же знает, чем грозит такой взгляд: амнистия ей не светит.
     - О, нет, я не люблю ходить в должниках и сам решаю когда, что и сколько отдавать. – Тимур нагнал Аню, упершуюся спиной в стену. – Попалась, - сказал он на ухо. – Потом более серьезным тоном добавил: - У вас в офисе ремонт, еще рано ехать. – Он поцеловал Анину мочку и поспешил отключить кофе. – Как твоя подруга?
     - Перед уходом я переговорила с врачом, и он сказал, что Марусю скоро выпишут, но…
     - Но? – обернулся на Аню Тимур, разливая кофе по чашкам.
     Девушка открыла кухонный шкафчик и изъяла оттуда коробку имбирного печенья. Она обожала его. Пряное, с горчинкой – супер!
     - Врач сообщил неутешительные известия: если Маруся не побережется, загремит в больницу снова. – Аня открыла коробку, предварительно сломав ноготь и посетовав об утрате.   
     - Поспросила бы меня, - напомнил о себе незабытый Тимур, окидывая взглядом обнаженное женское тело.
     Аня, смеясь, кинула в него кухонное полотенце, что сорвала с его плеча, и бросилась наутек. Естественно (можно подумать могло произойти иначе) Покровский нагнал ее в два счета и сковал руками. Однако он не проявил того интереса, какой ожидала Анна, всматривающаяся в его глаза.
     - Батюшки, что с тобой? На тебе лица нет, - обеспокоилась она, Тимур бледнее белил. Она-то не видела цифр на своем лбу, не то бы тоже побелела.
     - Возьми отпуск, съездим в Юшкарьку.
     Аню не пришлось долго уговаривать: она обрадовалась возможности навестить бабушку и сходить на ее заброшенную могилку.
274
     - Хорошо. Когда?
     - В самое ближайшее время: завтра, послезавтра. Я куплю билеты и полетим.
     Онемела Аня, вот это она называет внезапностью.
     - Прости, но к чему спешка? Пока мне подпишут заявление…
     - Тебе его быстро подпишут. 
     Аня сообразила почему, какие могут быть тут для нее новости.
     - Л-л-ладно, - протянула она, несколько растерянно. Невооруженным глазом было видно, что она немало озадачена, но допытываться посчитала ненужным: Тимур сам, если захочет, все объяснит. – Сегодня же напишу и отдам начальнице.
     Покровский кивнул в благодарность и пошел за кофе. Удивлению не было предела: за что он благодарен? За то, что она согласилась? Она рада побывать в родных местах, это ему надо сказать спасибо, а не ей. Странно. Впрочем, в ее жизни все странно. Взять хотя бы Тимура – самой себе чудным кажется. Куда посторонним понять и оправдать ее? Аня улыбнулась – разве ей нужно чье-либо одобрение? Глупость. Ей безразлично одобрят ли ее выбор, она сделала его осознанно и ни о чем не жалеет.
     Она оделась и обняла сзади, опоясав руками, Тимура, увлекшегося выпуском новостей. Попивая кофе, он слушал последние известия, по крайней мере, так сказал импозантный телеведущий в костюме напрокат, на время эфира.
     Анины руки плавно оплели талию Покровского, сцепились в замок на животе чуть ниже пупка.
     - Почему решил попить кофе?
     Тимур, ставя на блюдце кружечку, посмотрел через плечо на Аню.
     - Я подумал, почему бы и нет? – Зачем говорить ей, что он опять не спал и теперь его страшно клонит в сон, а времени на него нет.
     - У тебя глаза покраснели, - провела Анна подушечками пальцев по слегка припухшим векам. – Тебе бы отдохнуть, выспаться. Меня ругаешь, а сам…
     - Вот поедем и отдохну. Ты обязана составить мне компанию, - отставил Тимур чашку.
     - Я совсем не против, – наблюдала Аня, как он моет кружку и блюдце. – Ты расскажешь, что с тобой? Я же не слепая и вижу…
     - Много работы, куча скучных встреч, совещаний… - с весомой долей обреченности протянул Покровский, его лицо изобразило небывалую усталость от бесполезной суеты. Он поцеловал Аню в носик, и сказав: - Собирайся, я буду ждать внизу, - ушел. 
     - Я так понимаю это «нет», - поставила она руки на пояс, глядя на входную дверь. Ничего, она еще не сдалась и попытается выведать тайну, мучающую Тимура.
     По привычке Аня выскочила из машины заблаговременно и побежала в офис, где продолжался ремонт. Ее отдел начинал работать чуть позже обычного – начальница не переносила запахов краски и клея, которыми пользовались рабочие, пытающиеся изобразить нечто по вечерам, когда служащие офиса расходились по домам.
     Она наскоро составила заявление и понесла его начальнице, строгой, требовательной и  разведенной даме. Собственно это оправдывало ее строгость и порой грубость. Она женщина одинокая, несчастная и хочет казаться стервой, чтобы ее никто не жалел.
     Однажды Аня зашла к ней в неподходящий момент и увидала на глазах слезы. Наталья Николаевна быстренько утерла их и сделала вид, что ей в глаз попала «какая-то ерунда». Анна, конечно, якобы поверила. Но когда она отдала документы и собралась уходить, начальница не выдержала – сдали нервы – и расплакалась. Анюта налила воды и осторожно подала ее госпоже Мельниковой, которую по обыкновению в офисе сторонились. Рано или поздно даже самый сильный испытывает слабость. Так случилось и с нею: она выложила все, что наболело и, сморкаясь, попросила Аню никому о том не рассказывать. Она сдержала слово: никто не узнал о слезах «Железной Леди 2», так называли Наталью Николаевну, когда она устраивала разбор полетов и никого не щадила. Поговаривали, с ней Упырь не в ладах, правда он не трогал ее лишний раз – директор дорожил ею.
275
     Помахивая листочком формата А-4, Аня шагала к Мельниковой. На пути вырастали любопытные лица, одно из них улыбалось искренне.
     - Привет, - приблизилась Валя, махая ручкой надоедливой уборщице.
     - Наши выиграли? – догадалась Анна.
     - Полный разгром противников. А что новенького у тебя?
     - Хочу в отпуск. Надеюсь, мне его дадут.
     - Нашла время: надо было раньше. Тебя без проблем отпустят: уже все повозвращались из отпусков. – Валя осмотрелась и прошептала: - Слышала, какие слухи ходят?
     Аня ничегошеньки не слышала и пожала плечами.
     - До тебя все всегда поздно доходит, - заметила приятельница, не одобряя такой незаинтересованности в общественной и чужой жизни. - Упырь завел новую любовницу.
     - А куда старая делась?
     - Ну, ты даешь, он меняет их как перчатки.
     - Тогда это не новость, а закономерность.
     - Ха-ха, - прищурилась Валя, - смешно. Он завел ее тут, на работе.
     - Что ж, они вольны сами решать с кем спать.
     - Это не все новости.
     - Он еще любовника завел? – пошутила Аня, содрогаясь от смешка.
     - Было бы прикольно, но не угадала: у мужиков сисек нет, так что они в пролете.
     - Хм, им повезло, - засмеялась Анна в голос, Валя поддержала. – Ладно, что за новость?
     - Моя соседка, ну та, что волосы перекрасила – ох, ужасный цвет, где она его нашла? – втупила, как говорит мой сын: ей предложили быть любовницей, но она отказалась. А она не замужем! Я ей сказала, что она дура. «Надо брать его за жабры», - добавила я, однако она ответила, что он ей не нравится.
     - С этого и надо было начинать. Если б он ей приглянулся, кто знает, вдруг бы все срослось.
     - Слишком много выбирает, всех приличных женихов уже разобрали. Так до пенсии выбирать будет, и сморщится как инжир в одиночестве.
     - Правильно, замужем она сморщится быстрее, но в компании мужа. 
     - Ох, не говори, - выдохнула Валя, в памяти всплыл вчерашний матч и крики на всю квартиру супруга, на редкость горластого. После того, как она один раз не выдержала и помахала перед носом заявлением на развод, он резко сократил потребление спиртного, так сказать бросил, футбол – не попытался. Валентина знала, что с ним ей тягаться бесполезно. Ну, хотя бы так. – Слушай, куда ты собралась ехать? – полюбопытствовала она.
     - Я поеду в Сибирь, - мечтательно поделилась Аня, не подозревая, как поразит приятельницу.
     - Только ты и можешь радоваться тому, что поедешь во тьму тараканью, - завела глаза Валя. – Как же Турция, Египет, Бали?
     - Да ладно, - взмахнула Аня заявлением, - что мне там делать? Съезжу, проведаю бабушку…
     - Ты говорила, она умерла, - подумала, что что-то путает Валя.
     - Я побываю на ее могилке, проверю дом.
     - Да он того и гляди развалится на части. Зачем тебе эта рухлядь? Я бы поняла, если б это было родовое поместье, особняк, культурное наследие государства. А так, - махнула приятельница рукой, почти что задев маляров, разговаривающих на ломанном русском. – Фу навоняли! – и зажала большим и указательными пальцами нос.
     - Когда уже ремонт закончится? – потрясла Аня ладонью, случайно коснулась окрашенной стены.
     - Такое впечатление, что никогда. Я за день так нанюхаюсь краски, что потом спать не могу. Я подумываю без содержания взять.
     - До конца ремонта возьмешь отпуск? – улыбнулась Аня, не веря в окончание
276
начальниковой затеи перекрасить и перестроить офис. Что тут можно изменить? Из стольких-то квадратных метров сделать столько-то? Не получится – здание-то не резиновое,
хоть как перекраивай да переставляй мебель. Напрасная трата денег и здоровья подчиненных. У некоторых сдавали нервы и они сцеплялись с сослуживцами, ругались с Упырем, что моментально оборачивалось против них, оставляло тяжелый отпечаток на дальнейшей жизни и ставило под вопрос дальнейшее пребывание в организации.       
     - Я хочу отдохнуть недельку другую: забыла, когда высыпалась. Лягу на диван и буду смотреть телевизор пока мой муж на работе. Весь день. – Валя засияла от предвкушения. – Подожди меня: я напишу заявление и вместе подпишем. 
     - Подумай хорошенько, - посоветовала Аня, после лета денег мало остается: трудно отказать себе в маленьком удовольствии понежиться на солнышке да посетить SPA-салон.
     - Я уже подумала! – громко ответила Валя, чтобы быть услышанной в шуме который поднялся благодаря малярам, изъясняющимся на труднопонимаемом языке, едва ли походившем на русский.
     Аня приготовилась ждать: пока приятельница найдет чистый лист, пока отыщет подходящую ручку и аккуратно, без ошибок напишет заявление пройдет немало времени. Она удивилась, обнаружив рядом Валю: та управилась минуты за две. Верно, она очень хочет отдохнуть и это желание только усиливается.
     - Вот это скорость.
     - Да я услышала, что Мельникова уезжает, - откликнулась Валентина, чуть ли не бегом побежавшая к начальнице, оставшейся за зама. – Говорят, Упырь с ней поругался.
     - Опять? Он забыл, что это бесполезно? – покачала Аня головой. – Наталью Николаевну никогда не уволят. Для нее работа – жизнь. Она погаснет, если организация исчезнет.
     - Мне кажется, она тут ночует.
     - Не преувеличивай: она иногда опаздывает и частенько бывает в разъездах.
     - Все равно я думаю, она придет умирать сюда, в офис.
     - Нет-нет, - запротестовала Аня, придерживая за руку приятельницу: строители несли солидные баки с краской и распихивали неуступчивых работников организации. – Я уверенна: все хотят спокойной старости и смерти. Наталья Николаевна выберет местечко получше.
     - Ага, деньги позволяют, - согласилась Валя: Мельникова прилично зарабатывала и недавно приобрела трехкомнатную квартиру в Москве, притом ей удалось отвоевать у бывшего мужа хрущевку и в ближайшем Подмосковье дачу, оставив его за те все беды, на какие он обрек ее, без всякого недвижимого имущества.       
     - Неужели ты веришь, что в раю можно купить местечко? Если это так, то все самые лучшие места за столько лет, пожалуй, разобраны, - посмеялась Аня, ногой придерживая возникшую на пути дверь. Пропустив вперед Валю, она поправила заявление в файлике и нагнала ее.
     - Знаешь, мою фамилию как только не коверкали, - поделилась Валентина, поглядывая на заявление, где она пожирнее выделила окончание, которое всегда переворачивают. – Ко всему прочему она не склоняется, а наш отдел кадров…
     - При желании любую фамилию можно просклонять, - засмеялась Анна вместе с Валей, которая хотела было продолжить беседу и поделиться кое-какими соображениями на счет Мельниковой, но впереди возник предмет недавнего разговора.
     - Уберите это немедленно! – ругалась она с прорабом, позволившим своим работникам навести полнейший беспорядок и развести грязь по всему офису. – Я эту … наблюдаю третий день! – показала она на ящик, ее лицо от негодования покрылось красными пятнами. Она пылала гневом и в такой момент не стеснялась в выражениях: ей до смерти надоели чурки, не понимающие по-русски.
     Прораб попытался ответить, Мельникова вспыхнула ярче, замахала руками. Валя остановилась, сконфуженно поглядела на нее.
277
     - Слушай, - обратилась она к Ане, - может в другой раз? Злая она сегодня.
     Анна не могла откладывать, Тимур просил ее решить вопрос как можно скорее.
     - Я пойду – мне надо, а ты, если хочешь, иди потом. – И направилась к Мельниковой, пославшей прорабу в лоб крепкое словцо: ругается она как сапожник, ударивший самому себе по пальцу молотком.
     - Нет, я с тобой, - мелкими шажками Валя догнала Аню.
     Выругавшись, Мельникова заметила их, взяла себя в руки. Ее немного отпустило.
     - Что у вас? – окинула она привередливым взором сотрудниц, немного дрогнувших под его тяжестью.
     - За-а-а-явление, - протянула его Анна дрожащей рукой, мало ли что взбредет в голову начальнице, делавшей каждое утро прическу в соседнем салоне красоты.
     Дамочка тщательно следила за внешностью, была завсегдатаем первоклассной студии «Аура», где ей предоставили абонемент как постоянному клиенту. Не упускала она случая заглянуть в солярий, бассейн, сауну и, конечно же, массажный кабинет – стоунтерапия помогала расслабиться бизнес леди. Выглядела она сногсшибально и вроде бы должна быть счастлива, однако подкачал характер: ужиться с Железной Леди 2 не так-то просто. У нее возникали семейные неурядицы и два брака закончились холодным разводом.   
     Наталья Николаевна пробежалась глазами по заявлению, переключилась на второе, потом подняла глаза на подчиненных. В поле зрения попал прораб.
     - Вы еще здесь?! – рыкнула она хуже любого мужика. Тут не только женщины дрогнули, у мужчин коленки подкосились. 
     Работник видимого фронта поковылял прочь: давеча ему на ногу упала банка с краской, нанесшая серьезную травму. В медучреждении ему оказали первую помощь, но до исчезновения хромоты ждать и ждать. Вот незадача: ему закончить ремонт позарез надо, а тут такое. Еще премии лишили из-за двух бездарей, снесших часть не той стены. Ух, как ругался Упырь, так его даже маляры без российского гражданства называют. Кровопийца, он на всех языках кровопийца.
     Мельникова колко поглядела вслед прорабу и вернулась к сотрудницам родной организации.
     - Вы не указали причину, - сунула она обратно заявления и зашагала в противоположном направлении. – Перепишите!   
     - Подпишет ли? Смысл переписывать, если нет, - обронила Валентина.
     - Думаю, подпишет: у меня не было отпуска, у тебя – без содержания. – Аня вздохнула и поплелась в архив, попросить у девчонок листочек и без лишней затраты времени переписать заявление.
     Не откладывая в долгий ящик, составила новое и Валя. Архивные служащие так увлеклись рассказами косо поглядывающего на Анну Ходока, что не успели задать вопросы, интересующие их. Спохватились они, когда Аня и приятельница покинули архив. 
     - И что дальше? – спросила, улыбаясь, молоденькая девушка, заочно обучающаяся в университете: Денис отвлекся на вышедших, проводив их глазами.
     - Что? – очнулся он, стоило посильнее ущипнуть его.
     - Да иди уже, иди, - четко выговаривая и не скрывая усмешки, поддела его плечом сослуживица, славящаяся тут длинным языком.   
     Ходок ощетинился:
     - Меня шеф ждет! - бросил он колко и вышел быстрее обычного под сдавленные смешки архивных служащих.
     - Беги Ромео к своей Джульетте! – послала воздушный поцелуй длинноязычная сослуживица. – Но тебя ждет облом!
     - Отстань от мальчика, - вступилась за Ходока зрелая сотрудница, - ты для него в прошлом. Брось делать вид, что между вами ничего не было: здесь все знают, что ты сама прыгнула на него.
278
     Сослуживица, славящаяся длинным языком, побагровела от ярости: в ее личную жизнь суют нос, а это никому не понравится.
     - И девчонок в покое оставь: у самой жизнь не сложилась, так другим не мешай, - продолжала зрелая сотрудница, которая была в курсе, что у собеседницы за плечами с десяток гражданских браков, ряд абортов и два выкидыша. Детей нет и не будет, нет мужа, нет любовника, только проблем выше крыши: последний заразил хламидиями.
     Длинноязычная сослуживица вспыхнула, и разразился скандал, дошедший до верха. Мельникова, подписавшая  заявления Ане и Вале,  потребовала  объяснительные  и  обеим  сотрудницам объявила выговор.               
     Аня слетела вниз по лестнице, не дождавшись лифта. Звонок Тимуру – и он узнал об отпуске.
     - Я же говорил, что подпишут. – Он отмахнулся от секретаря, поднесшего документ. – Купил, - ответил он на Анин вопрос. – Послезавтра.
     - Ты с ума сошел! Я не успею!
     Тимур улыбнулся.
     - Я помогу.
     - Это ты сейчас так говоришь, а как позвонит кто-нибудь…
     - Обещаю, стрекоза.
     Тимур услышал молчание.
     - Дуешься на меня?
     - То есть я ужасное, кривоногое, длиннотелое существо с глазами навыкат?         
     Покровский положил ладонь на лоб и покачал головой – до чего же женщины любят все перевернуть.
     - Конечно, нет. – Он отошел от кабинетов и сказал: - Ты очаровательна.
     - Нет, я не дуюсь.
     - Я не успеваю забрать тебя: Золотарев созывает замов, завтра совет директоров.
     - Ох, ох, какие мы важные.
     - Да, а как ты думала, - прохаживался по пустеющему коридору Тимур, пробегающие женщины и девушки прощались с ним.
     - О, у нее приятный голос, - заметила Аня, слегка нахмурившись.
     - У кого?
     - У той цыпочки, что сказала тебе: «До свидания, Тимур Александрович». – Анна неумело попыталась воспроизвести интонацию незнакомки, с которой хотела бы встретиться.
     - Она спешит к внуку, - растянул в улыбке губы Покровский. – Анют, ты ревнуешь.
     - Она уже бабушка? – отозвалась Аня, точно не слышала последних слов.
     - Два раза.
     Анна чуть успокоилась.
     - Ну, голос-то у нее сладенький.               
     - Наверное, она внукам колыбельные поет.
     - Надеюсь только внукам, - обронила Аня, хмуря лоб.    
     - Надо будет тебя попросить, - засмеялся Тимур.
     - Спеть колыбельную? Боюсь, ты потом спать не будешь. Певица из меня никудышная.
     - Вот вечером и посмотрим.
     - Поверь на слово.
     - Принижаешь свои достоинства: у тебя хороший голос. Я слышал, как ты поешь под музыку, которую играешь.   
     - Ладно, ладно, уговорил. Только чур не жаловаться!
     - Договорились.
     Аня тяжело вздохнула и сквозь вздох добавила:
     - Ваши цыпочки знают, что ты принадлежишь мне?
     - Полностью, - согласился Тимур, ничуть не играя. В трубке он услышал второй тяжелый
279
вздох. – Почему так печально? - и глаза его улыбнулись.
     - Переживаю, что они о том забудут.
     - Не беспокойся: я напомню.
     - Хорошо бы, - безрадостно отозвалась Аня.   
     Тимура позвали, он попрощался с ней. Подкинув и ловко поймав телефон, он продолжал улыбаться: забавная она.
     Двери то закрывались, то открывались. Аня прошмыгнула на улицу со следующей порцией спешащих выйти из офиса сотрудников. Она  прошла  не более  пяти шагов,  как  ее
окликнул с детства знакомый голос.
     Подготовился к встрече Алексей: одет, как на свидание (впрочем, почему как?), надушен, прическа новая, модная (несмотря на залысину) и букет. Орхидей. Аня не знала, куда деть глаза: ей на виду у всех откровенно преподносят роскошные цветы и недвусмысленно дают понять чего от нее хотят.
     Алексей протянул букет и, взяв Аню за руку, помог ей спуститься со ступенек. Ошеломленная и нет публика пристально следила за ними. Одни осматривали Анькиного ухажера, другие посмеивались над застывшим Ходоком: дневная ссора и выговор ничему не научили длинноязычную сотрудницу, она еще найдет возможность позлословить на эту тему.   
     Кончики Аниных пальцев впились в кожу пластического хирурга. 
     - Полагаю, ты проезжал мимо и решил заглянуть ко мне?
     - Нет, - изумил ответом Алексей.
     Аня думала, он будет выдумывать небылицы и делать при этом очень честное лицо, хотя она вмиг различает, когда он обманывает, а когда говорит правду.
     - Я приглашаю тебя в гости, - договорил он, открывая дверцу машины, в чьем салоне играла приятная музыка. – На днях я приобрел картину, хочу услышать твое мнение.
     Аня замешкалась, разве она знаток картин? Хороший предлог и звучит красиво. Но ей как-то не по себе.
     - Потом я отвезу тебя домой, - мягко усаживая ее на переднее сидение, сказал Алексей.
     Он с ловкостью хирурга справился с ремнями: руки потрясающие. Чудо. Им бы людей спасать, а не грудь накачивать да лица подтягивать. Хотя… одно другому не мешает. Наверное.
     - Я поеду, но только ненадолго, - предупредила Аня, на что незамедлительно получила ответ:
     - Конечно. – Леша завел мотор и рванул с места: сзади обсигналился нетерпеливый водитель зеленой «Шкоды». 
     Анна сидела молча, спутник тоже смущался, время от времени кидал на нее взгляды и за считанные секунды покрылся потом: до чего способна довести разумного, ни в чем неповинного человека любовь. Аппетит никакой, внутреннее состояние – того хуже, психическое – лучше не спрашивать. Наладом дышат остатки разума, а ведь Алексей был одним из самых перспективных и умных студентов, которому пророчили прекрасное будущее. И вроде все так. Все, кроме одного.
     - Тебе не жарко? – спросил он у спутницы.
     Она помотала головой.
     - Не холодно?
     Аня замотала опять.
     - Пить, есть хочешь?
     - Как же картина? – заламывая пальцы, озадачилась Анна.
     - Она никуда не денется. Так ты голодна? Скажи хоть что-нибудь. Как работа, как прошел день?
     - Благодарю, хорошо.
     Алексей собрался с духом и задал вероятнее всего нескромный вопрос, который
280
беспокоил его на протяжении последних дней, унесших пять килограмм веса.
     - Этот уехал?
     Аня не поняла, о чем спрашивает Леша.
     - Тот высокий, - пояснил он.
     - Его зовут Тимур.
     Алексей сдержался, чтобы не фыркнуть: ему все равно какое имя носит тот тип, что увивается за Аней, корча из себя благовоспитанного человека. Он немало встречал на своем веку богатеев – друзей, близких по духу, среди них не завел.
     - Так уехал или нет?
     - Леш, зачем спрашиваешь?
     - Хочу знать, - контролируя дорогу, управляясь с педалями, рулем и следя за разговором одновременно, ответил Алексей.
     - Нет, он не уехал.
     Как жаль. Это было прямо начертано на лбу у Алеши. Аня отвела взгляд.
     В обнимку с букетом она поднялась на пятый этаж и вошла в любезно отворенную перед ней дверь. Интересно, как она понесет цветы домой – там же Тимур. Надежда на то, что он обрадуется подарку другого мужчины, призрачна. Или Лешка сделал это намеренно? Ах, он хитрец! Таким образом он решил поссорить ее с Покровским! Этого она ему никогда не простит! 
     С приложением сил Аня заставила себя остыть.
     - Чьих кистей эта работа? – спросила она глядя на украшающую стену гостиной картину и кладя на столик цветы, которые не намеревалась нести домой.
     Алексей был неглуп и, сунув ей букет обратно, ответил:
     - Ряпушкиного. «Романтика заката».
     Аня нечто подобное и предполагала: двое влюбленных в обнимку сидят на берегу моря, в котором купается малиновая солнечная дорожка и отражается золотистый свод небесный, а вокруг… никого.
     - Кра…сивая…
     - Да, - коротко и ясно откликнулся Алексей. – И не забудь букет – он твой.
     Анна поджала губы, что ему ответить? Возымеет ли это действие? Она кинула на него взгляд – не возымеет.
     - Ты хотел услышать мое мнение по поводу картины...  Она романтична, краски яркие, удивительные, композиция тоже. Мне так кажется. Я плохо разбираюсь в живописи, - говорила Аня, сминая букет в объятьях, – избавиться от него, похоже, не удастся, а выбросить... у нее рука не поднимется.      
     Она вздрогнула, ее плеча коснулся Алексей.      
     - У меня два билета…
     - В теплые края, - обернулась на него Аня, сделав шаг назад.
     - Угадала. Поехали со мной.
     Девушка не знала, как ответить, чтобы не слишком ранить друга детства. Неловкая ситуация. И это слабо сказано. Почему она не придумала какой-нибудь предлог и не отказалась от поездки. И куда – к Леше! Аня тихо выругала себя.
     - Рано или поздно он тебя бросит, - уверенным тоном, ничуть не сомневаясь в своих словах, сказал Алексей.
     Аня опустила глаза, его голос зловещим эхом отдавался внутри. С самого начала Тимур говорил об уходе, хотя теперь умалчивал о скором расставании. Он что-то затевает, слишком осторожен и внимателен стал. Больше, чем раньше. Он готовит побег? Неужели? Тогда зачем настаивает на поездке с ним? Загадка. Странно все это.
     Так задумалась Аня, что поздно поняла: Алексей прижался лбом к ее лбу, обхватил ее голову руками и прежде, чем она подалась назад (правда у нее уже не было возможности отступать), он начал ее целовать. Ему стало безразлично, что он сминается букет, что Аня
281
изо всех сил пытается вырваться, но у нее ничего не выходит. А когда его большая, сильная и чувствительная ладонь (такие ладони бывают только у хирургов) нырнула под свитерок, улеглась на грудь и приступила к тому, ради чего была запущена, Аня и вовсе разозлилась.   
     Гнев придал сил, она чудом вырвалась из оков.
     - Анют, останься, - нормализуя дыхание, попросил Алексей. – Прошу.
     - Где твоя жена? Во Франции? Испании?.. – отбросила, наконец, Анна помятые цветы – а он силен и запросто бы справился с нею.
     - Понятия не имею – она со мной свою личную жизнь не обсуждает.
     - Отлично, - развела руками Аня, ну и отношения. Не позавидуешь. Она направилась к двери.
     - Анют! – выскочил на лестничную площадку Алексей. – Я убью себя! – выкрикнул он на весь подъезд, точно не осознавая, что и где говорит.
     На него озирались проходящие мимо соседи, а он не обращал на них внимания. Он их тоже терпеть не может. Так что это обоюдно и вроде как никто не в обиде.
     - Не говори глупостей! Ты еще очень молод и необыкновенно талантлив и умен! – откликнулась Аня, подняв глаза на Лешу. Она продолжала спускаться, он стоял неподвижно перед распахнутыми настежь дверьми и вел ее взглядом.
     - Анют!
     - Прощай! – помахала Аня напоследок.
     Она исчезла быстрее, чем можно было вообразить, но остался приятный запах ее духов, которые подарил Тимур. Долго присматривалась к ним Анна, ведь не могла себе позволить дорогостоящую покупку. Однажды она искала ключи от машины и наткнулась на изящный флакон, вдруг переместившийся из элитного магазина к ней на полку. Прямо фокус-покус.  Правда Аня знала имя скромно молчащего фокусника.

    
    
               

    
    
             


         
















282
Аня в стае каракалов
     Подходя спешным шагом к дому, Аня обнаружила, что Тимур уже вернулся. Она-то надеялась опередить его. Она позвонила в дверь, и как только он открыл, его лицо приобрело землистый цвет.
     - Привет, как прошел день? – скинула Анна с плеча сумку и разулась. – Почему молчишь? – старалась она не спускать легкой улыбки с губ.
     - Что ему нужно было от тебя? – строго спросил Тимур.
     - Кому? – удивилась Аня вопросу.
     - Я чувствую его запах.
     Из рук выпали серьги, от которых у Ани болели уши, потому она поспешила их снять. Тимур подобрал их, девушка все еще придумывала что сказать. Как она признается? Да и по большому счету ничего сверхъестественного и насильственного не произошло.
     - Он показал мне картину, - промямлила она едва.
     Покровский вскинул бровь.
     - Ряпушкиного, - добавила Аня неуверенно, ох и разозлится он сейчас… - Молодой, говорят, перспективный художник. – Что она несет?! Еще краснеет, словно сделала что-то ужасное и предала кого-то. Но ведь этого же не было.
     Не успела она это сказать, как Тимур развернулся и, идя в комнату, произнес:
     - Значит, не зря съездила! – Он скрестил руки на груди, уткнувшись плечом в стену.
     - В чем ты меня обвиняешь? В том, чего не было и быть не могло? – говорила Аня со спиной Тимура, он не обернулся. – Ты знаешь, что я не лгу.
     Покровский и бровью не повел.
     - Я с тобой честна! Мне не в чем каяться, а ты стой и кори себя в том, что не доверяешь мне! – кинула Анна и хлопнула дверью ванной комнаты, уединившись там.
     Мощная струя воды ударилась о чугун, поднялся шум, надолго заглушивший звуки извне. Аня ничего не слышала кроме ударов многочисленных струек. Она присела на край ванны, некоторое время смотрела на утекающую воду. Вскоре затекло тело. Она обнажилась и облилась с головы до ног.
     Прохлада освежила ее, немного отвлекла. Аня действительно на миг забыла о сцене ревности и неудачной попытке оправдаться неизвестно в чем. За что ей оправдываться? Она честна. И почему мужчины такие? Не разобравшись, скандал устраивают, еще женщин в чем-то обвиняют. В чем разница? Нет, она, конечно, имеется, но сильный пол не хуже слабого делает из мелочи слона.
     Аня вытерлась влажным полотенцем – то, что висело на веревке, не успело высохнуть за день, а Тимура принести другое она просить не стала. Она открыла дверь, за которой он  ждал ее.            
     - Я немного вспылил, - подбирая правильные слова, покаялся Покровский.   
     - Ничего, - обогнула его Аня и босыми ногами пошлепала в спальню.
     Тимур проводил ее взглядом.
     - Если ты не сердишься, мы можем…
     - Я не сержусь, - копалась в шкафу Аня, не оборачиваясь на заглядывающего в комнату Покровского. 
     Он стал свидетелем того, как девушка нырнула в очень заманчивую ночную сорочку.
     - Хорошо, что не сердишься.
     - Не хочу.
     - Ч-ч-что не хочешь?
     - Сердиться, - погасила Аня настольную лампу, бабочка на ней сонно сложила крылышки – судя по всему, ее полетом Тимур сегодня не насладится. 
     Улегшись в кровать, он посматривал на нее и ассоциировал с нею Аню. Порхает она над полями, пьет сладкий нектар, впитывает солнце, наполняется его светом.
     - Спокойной ночи, - пожелал Тимур, вздохнув.
283
     - Ага, - услышал он короткий ответ, на душе стало скверно.
     Он намеревался уйти, но резко обернулся и поймал подушку, запущенную в него.
     - Считай, что я забыла о твоем отвратительном поведении, - пропела Аня, сидя на кровати.
     Подушка тотчас вернулась на место.
     Перед поездкой Анна забрала у матери Машеньку, которая на радостях перевернула вверх дном квартиру. Тимур, проведший день с девочкой, отъехал, а она, пока мама была занята на кухне, разрисовала фломастерами пуховое одеяло.
     - Что это? - указала Аня на розовое пятно, выглянувшее из-под подушки.
     Маша виновато повесила голову.
     - Мамуля, ты будешь ругаться…
     - Говори! – велела Анна, теряя терпение.
     Машенька расправила одеяло, потрясенная мама присела: одеяло дорогое, хорошее. Она такое давненько хотела, Тимур подарил.
     - Обалдеть, - только и смогла вымолвить Аня, поверженная в ужас. Хорошая вещь испорчена, и никакая химчистка не спасет ее любимое одеялко: оно измалевано на славу. – Зачем ты это сделала? – строго посмотрела она на дочь.
     Та улыбнулась и по-детски мило пролепетала:
     - Чтобы было обалдеть!
     От детской непосредственности Аня залилась смехом: как можно было после таких слов сердиться на дочку с сияющими глазками. Как она предполагала, Тимур по возвращении одобрил детское творчество и не поругал Машу за шалость: малютка, по его мнению, очень талантлива.
     - Талант не оправдывает ее поступков, - возразила Аня, вернувшись от матери, которой вернула полусонную дочку. Она бы ни за что не отвезла ее обратно, если б наутро не улетала: ранний рейс, Машенька просто не встанет в такую рань. 
     - Она хотела сделать тебе подарок, - преспокойно, как повелось, откликнулся Тимур.
     - Ей это удалось, - живо откликнулась Анна, подарок что надо.
     - Это всего лишь одеяло, - качнул головой Покровский, усиливая голосом выражение.
     - Хорошее одеяло, - поправила девушка, окидывая взглядом салон.
     - Ерунда.
     - Ерунда? – переспросила изумленная Аня. - А если бы Маша разукрасила твою машину?
     - Я бы тогда знал, что она не равнодушна ко мне.
     Анне не нашлось, что сказать, кажется, Тимур куда мудрее ее. Все-таки возраст дает о себе знать. Это ей любая мелочь видится важной, а он зрит глубже, дальше и вообще по-другому. Ей бы так, не переживала б по пустякам, не растрачивала себя понапрасну. Что дает, например, ежедневная суета и пустые хлопоты? Быт. Скучный, рутинный. И если бы не Тимур, ее жизнь была бы такой же однообразной. Пожалуй, ей очень повезло, что однажды он пришел к ней. Ах, она сама себе завидует.
     Аня прильнула к его плечу – да, ее можно назвать счастливой.
     Самолет благополучно приземлился в аэропорту. Оттуда они добрались до станции, где сели на автобус, поколесивший словно на квадратных колесах по просторам Сибири.
     Подпрыгивала Анна на каждой кочке, пару раз чуть не ударилась головой об окно, Тимур уговорил ее поменяться местами.   
     - О Господи, - не выдержала она очередной встряски, - пока доберешься до места, получишь сотрясение.
     Тимур едва заметно улыбнулся, водитель покосился на Аню, а ей было безразлично, что он думает о ней, правда она догадывалась, что именно.
     - Потерпи немного, - придержал Анину голову Покровский: автобус нырнул в ямку, за которой следовала череда кочек.
     - Это не дорога.
284
     - Направление? – догадался Тимур, не зря провел среди людей годы.          
     - Вроде того: кто-то когда-то отметил, куда следует двигаться, а об остальном никто не удосужился позаботиться. За что я плачу бешенный дорожный налог? – фыркнула Аня, мечтавшая поскорее добраться до Юшкарьки,  – там благодаря Марусе можно на скейтборде кататься.
     - Как же - кому-то нужен дом где-нибудь на островах, яхта, да и так, по мелочи, - пошутил Тимур.       
     - Другого объяснения и у меня нет, - подхватила Анна, не сдерживая смех, рвущийся наружу.
     Приближаясь к Юшкарьке, она становилась задумчивее. Что ждет ее? Кого встретит? Многих уже нет в живых. Как пройдет встреча с теми, кто еще ходит по Земле? Как и где будет жить этот короткий отпуск? Пять дней маловато, чтобы навести в заброшенном доме порядок. Дом. Стоит ли он до сих пор? Может, его давно нет, как нет бабушки, на могилку которой Аня сходит в первую очередь.
     - Я отведу тебя к пню, - словно прочел ее мысли Тимур, поправляя Анин локон, выбившийся из общей массы. Немудрено, тряска-то какая – зубы клацают.
     - Спасибо, - прильнула Аня к его груди, внутри бешено (для человека) стучало сердце. – Я хотела просить тебя об этом.
    Она пришла в ужас, увидев до чего заброшена деревня: ни тебе полей вокруг нее,  транспорта не видать. Что там говорить – и людей почти не осталось. Насколько хватает глаз только покосившиеся дома, заборы, лишь дорогой и могла похвастаться Юшкарька, остальное не поддавалось критике.
     Анины руки опустились, бабулин домик сказать, что наладом дышит – ничего не сказать. Она присела на корточки – из почерневшей будки выскочил последний бабушкин пес и бросился встречать долгожданную гостью, отчаянно виляя хвостом. Еще бы – он соскучился по молодой хозяйке, давшей ему кличку. На крыльцо вышла Марфа Егоровна, осадила пса, он отступил, уйдя в тень...  Если бы не Покровский, Аня б плакала дольше. 
     Свернувшись калачиком, как в детстве, она слушала потрескивание поленьев в печи – где Тимур научился разводить огонь? Ах да, он же всю жизнь провел на лоне природы. Потрясенная Аня медленно водила карандашом по пожелтевшему листку бумаги – это чудо, что сохранился ее детский блокнот. Бабушка ничего, что связанно прямо либо косвенно с внучкой не выбрасывала. Чердак заполнили старые Анины вещи и игрушки. Зачем их собирала Марфа Егоровна? Может быть, потому что человек без памяти не человек? У него всегда должно быть то, что связывает его с прошлым и будущим? А он как бы между? Мешает ли память или наоборот уравновешивает? Люди без нее теряют связь с корнями, взрастившими их. Наверное, можно назвать трагедией акт забывания кто ты на самом деле и для чего создан.
     Аня поставила точку, как символично – на прошлом точка. Но это не все: ее ждет начало следующего этапа жизни. Она пробежалась глазами по листку и, прижавшись к стеночке, по просьбе Тимура прочла:
Завьюжили прошлого струны,
Вспоминаний накрыла волна.
Но я не прощаюсь с тобою,
Моя поющая струна.

Запевают образы хором,
Мне б расслышать каждого звук.
Я клянусь, что послушаю снова
И откроется мне сердца стук.

Пожалеть иль оставить в покое
285
То, что уже позади?
Я не знаю, что я такое
И что ждет меня впереди.

Горизонты темнеющей дали
Вовсе мне не страшны.
 Понимаю, мы сами не знали,
Куда нас ветра занесли.

Не скажу я в порыве: «Ах, если б»,
Не дрогнет мускул лица.
Я за все в своей жизни в ответе,
Что буду держать до конца.
     Тимур провел ладонью по Аниным волосам, и она не стала спрашивать, как ему стихотворение: он уже ответил. И насколько она поняла, он одобрил труд. Высшая похвала поэту – впечатления, возникшие после прочтения стиха. Если хотя бы одна сточка завладела умом слушателя, то все было не зря.
     Поутру проснувшаяся с первыми петухами (они и разбудили ее) Анна прошлась по двору. Старая будка покосилась, ее крыша прохудилась – кому ей служить теперь? В каком запустении не то, что одна отдельная деревушка, а вся русская глубинка! Аня окинула взором огород, что порос бурьяном. Тропинка, ведущая к дому, едва проглядывалась, кое-где покосились ставни, сарайный шифер от времени стал дырявым. Нет смысла ремонтировать старый дом, дешевле построить новый. Но кому он нужен – тут остались лишь старики, молодых и детей не видать. Кто смог перебрался в город, оставшиеся уже ни на что не надеются.
     Обернулась Аня – у завалинки, где вечерами бывало сидела бабушка, выросли вишенки. Из косточек, которые та выплюнула, отведав ягод. Молоденькие, стройненькие они олицетворяли новое, начало. Анна проредила рослую траву вокруг них, подвязала деревца – пусть растут себе на здоровье.
     По деревне разлетелся глухой лай – соседский пес ощетинился на змею, однако нападать предусмотрительно не стал: кто знает, что взбредет в голову твари ползучей. Он разошелся не на шутку, из окна в него полетел тапок: не проспавшийся после вчерашней дозы самогонки хозяин планировал поспать еще часок другой и только потом пойти к соседу, чтобы похвастаться своим самогоном.
     Аня открыла скрипучую калитку. Металлические детали на ней были изъедены ржавчиной – казалось коррозия здесь везде: на заборах, на лавках, вилах, граблях...  Она вспомнила офис, где в основном преобладает порядок. По всей видимости, кроме банков, офисов и кучи денег человеку ничего не нужно. Иначе, почему он ни о чем не заботится? Почему он забросил поля и заводы? Фермы, хозяйства? Богатейшая страна закупает зерно, мясо и так далее в Китае, Индии, Аргентине, Бразилии... Разве наши ресурсы уступают их? И Аня не сказала б, что наше государство бережет природные дары для потомков – судя по развалинам вокруг, оно хочет втоптать в землю абсолютно все.   
     Анна ступила за калитку. Теперь Петрович не бегал по улице, тем более со спущенными штанами – инфаркт резко сменил его образ жизни. Прикованный к кровати, он лежал пластом второй месяц. Внезапно померла баба Глаша, ее имущество наследники делили со скандалом и дело миром не кончилось. В итоге животина и дом с участком достались тому, кто оказался проворнее и имел выходы на судью – обычное дело. Никто не удивился, обиду чувствовали лишь обделенные родственники.
     На придорожное дерево взобрался облезлый кот и отворачивался от бродячего пса, который, почесываясь, высоко, к самому уху, задрал лапу со скатанной шерстью. Аня позвала его. Он обрадованно подскочил, не отказываясь от предлагаемой миски каши с
286
тушенкой. Коту тоже перепало: он жевал и посматривал на пса, забывшего на время о существовании кошек.
     По малолюдной улице брела женская фигура. Аня прошлась по тем местам, где когда-то играла. Здесь до сих пор звучат задорный детский смех, зазывалочки, дразнилки, считалки, зов бабушек и матерей, отговорки ребят. Как этого ей не хватает. Она перестала радоваться праздникам, дням рождения, которые в детстве ждала с нетерпением. Новый год больше не вызывает у нее столько чувств, сколько лет пятнадцать назад. Боже, как же скучно она живет!
     Проходя мимо знакомых и малознакомых юшкарьцев, Аня здоровалась со всеми: они знали Марфу Егоровну, помогали хоронить. Деревня почти что пуста, многие уехали в город (иные – еще дальше) на работу. Тем, у кого ее нет, пьют: хмель замещает им реальность. Кому-то хорошо, кому-то не очень: то голова гудит, то спать жестко – несколько неудобно дремать на сырой земле уткнувшись отекшей физиономией в ствол дерева.
     Аня попыталась разбудить «отдыхающего» юшкарьца – он не смог глаз открыть, зато рот – без проблем. Девушка оставила попытку достучаться до алкоголика: отнести она его не донесет, только спину надорвет.
     В кармане джинсов зазвонил дорогущий телефон: Тимур собирался впопыхах и забыл его на столе. Удивительно, что сотовый ловит тут. Аня взяла трубку, сказав, что господин Покровский в силу уважительной причины не имеет возможности подойти к телефону. С ней заговорил мужской голос. Услыхав его, она переменилась в лице.
     Вернулся Тимур сразу, как только уладил кое-какой вопрос. Хлопотавшая по хозяйству Аня ждала, что он скажет, но Покровский не распространялся о недолгом отсутствии. Что же он скрывает? Ходит из угла в угол, молчит. Вчера на кладбище молчал. Подозрительно все это. Что-то тут не чисто.
     Анна поставила на стол чайник и разлила по чашкам свежезаваренный травяной чай.
     - Сделал что хотел?
     Тимур посмотрел на часы и, кивая, сказал:
     - Десять. Позавтракай и пойдем.
     - Куда? – вяло пережевывая перловую кашу, поинтересовалась Аня, она ее с детства терпеть не могла, но Марфа Егоровна заставляла есть, сетуя на худобу внучки.
     - Я обещал отвести тебя к пню.
     Анино лицо выразило смятение.
     - Он в Темном лесу.
     - Я знаю, - спокойно отозвался Тимур, отказавшись от пищи.
     С недавних пор Аня заметила, что он почти ничего не ест и похудел.
     - А ты? – указала она на кашу.
     - Я уже перекусил. По дороге.
     - Чем? – не сдавалась Аня.
     Тимур кинул на нее беглый взгляд и не ответил.
     - Так я и думала. – Она поднялась со стула. – Что с тобой происходит? Почему молчишь? Раз не хочешь говорить, я тоже буду нема. И есть не буду, - отставила она тарелку и кружку.
     Покровский пересилил себя и с горем пополам проглотил ненавистную им обоим кашу – ничего другого в деревне купить им не удалось. Еще повезло, что она не просрочена и тушенка в захудалом магазине нашлась.
     - Оденься потеплее, - бросил через плечо Тимур собирающейся Ане.
     - Взять куртку? Но сейчас не холодно, - удивилась она.
     - Вдруг ты замерзнешь, - безэмоцианально сказал Покровский, не реагируя на ее выведывательную интонацию.
     - Но ты же меня не оставишь там замерзать и согреешь?
     - Пойдем, - поманил Тимур, открывая дверь, выводящую в сени.
     - Надеюсь, ты не собираешься завести меня в глухую чащу и оставить на растерзание
287
волкам?      
     Серые глаза Покровского потемнели и похолодели одновременно, Аня осеклась.
     - Я… пошутила. – Она даже немного испугалась, ему совершенно не до шуток.
     Она безропотно шла за ним по желтеющему лесу. Осень взяла бразды правления в свои прохладные руки. Холода крепчали, но днем все еще стояла теплая погода. Позавчера прошел дождь, дороги подсохли, а в густом лесу земля оставалась сырой. Хорошо, что Аня послушалась Тимура и обула сапоги.
     Шедший впереди, он оглядывался на нее, замедлял шаг, коль спутница не поспевала. Ее ноги то и дело запутывались, она спотыкалась, но ее вовремя подхватывал проводник, отлично знающий эти места.
     - Как долго нам идти? – потерла Аня ушибленную коленку, спасибо Покровскому – ее нос остался цел, не то б разбила его в кровь.
     - Уже пришли, - кивнул Тимур на пень, под ним лежало что-то непонятное.
     Присмотрелась Аня, подойдя ближе, глаза ее увлажнились: бабушкин гребень целехонек, правда от времени потускнел, местами облез. Она подняла его с земли, обтерла перчаткой, провела по нему ладонью – на обратной стороне и сейчас читались бабулины инициалы. «М. Е. Н». Внучке не хватает ее. Знает ли она о том? Аня подняла взгляд на прохладное осеннее небо – наверное.
     - Моя бабушка говорила, что всегда будет со мной. Почему она ушла? – На Аниных глазах заблестели капельки. 
     - Не думаю, что она тебя обманула: по нашему верованию предки направляют потомков, - успокаивающим тоном заговорит Тимур, ее взор переменился на ласковый. Он тепло прижал Аню, коснувшись ее виска губами. – Хочешь побыть одна?
     Девушка замотала головой – у нее не возникало желания остаться одной. Ей хорошо с ним, зачем расставаться?
     Тимур взял ее за руку и повел дальше.
     - Куда мы? – озиралась она по сторонам – они идут вглубь Темного леса! 
     - Ты убедишься, что он не так страшен, как ваша Москва, - удалось пошутить Покровскому.
     Аня тоже улыбнулась, но тотчас вспомнила про звонок.
     - Звонил твой юрист.
     Тимур остановился, правда, быстро собрался и зашагал снова.
     - Что он сказал?
     - Ничего конкретного, только пару слов, мол, дарственная полностью готова. – Аня выдержала паузу и, осмелев, спросила: - Ты переписал на меня свое имущество?
     - Он не должен был говорить этого. – Голос Тимура звучал глухо, даже сурово.
     - Зачем ты все переписал на меня?
     - Мне ничего не нужно.
     - Ты не собираешься возвращаться? – Аня не услышала ответа. Глядя в серые глаза, она воскликнула: - Ведь так?!
     Тимур вновь не ответил, не возникло надобности, Анна прочла ответ по лицу и опустила голову: она права! Ее руки и ноги похолодели. Не от холода, а от страшного предчувствия. Ее опять ждет одиночество, холодная постель, пустой дом и… беспросветное будущее. Нет, у нее нет будущего без Тимура!
     - Не уходи, пожалуйста.
     Безмолвно он взял ее за руку и продолжил путь.
     Не успела Аня опомниться, как лес загустел еще больше. Он походил на сказочный, такие только в фильмах-сказках показывают, чтобы усилить впечатление, получаемое от невероятно-фантастической истории. Скажи ей еще вчера, что она попадет сюда, приняла б говорящего за выдумщика: где ж это видано, чтобы люди в сказки попадали.
     - Сейчас я должен… - недоговорив, предупредил Тимур, спутница догадалась, о чем речь:
288
с ней рядом пошел Тар, оставив человеческие хлопоты далеко позади.
     Откуда ни возьмись стали появляться серые существа. Один, два, три... Снова и снова. Ей стало не по себе: каждое глядело на нее и не сказать, что дружелюбно. Одни косились, словно она их злейший враг, другие, щурясь, пронзали хмурыми взорами. Аня боком приблизилась к Тару, прижалась к плечу. Он и бровью ни повел, наверняка зная, что тут ей бояться нечего.
     - Постой здесь, - остановился он против широкоствольного дерева, окруженного  деревьями поменьше. – Не бойся, - сказал он, заметив рост Аниного страха.
     Легко сказать – не бойся. Как ей не пугаться, коль вокруг лес стеной да каракалы? Но Аня послушно осталась стоять на указанном месте, страшась пошевелиться либо открыть рот. На нее глядело, по меньшей мере, полсотни необычных глаз. Страх накатывал волнами – это ж надо было попасть в такой переплет. Вокруг труднопроходимый, пугающий лес, хоть обкричись никто не услышит, а о каракалах и говорить нечего – они сами по себе диво дивное. Что от них ожидать? И как с ними бороться в случае чего? Аня помалкивала, ей и с одним каракалом, даже самым хиленьким, не совладать, а их тут… никакой надежды на спасение.
      Тар скрылся из вида быстрее, чем она моргнула – как он так ухитряется? Зачем поступил с нею неправильно – привел в стаю? Он был прав: ей нет места среди них.
     Скопление, обступившее Аню, оглядывало ее с головы до ног. Женщины и дети, как их назвала гостья Темного леса (они отличались чертами лиц и телосложением от более высоких, широкоплечих каракалов-мужчин, скорее воинов, чем собирателей, землепашцев, пчеловодов и так далее), изучали чужачку, которая догадалась: она им не понравилась. Они не пытались скрыть холодности. Им просто не за что любить людей. Хм, все-таки у Ани с ними есть что-то общее. 
     Не зная чего ожидать, она сжалась, кутаясь в куртку, выбранную не по погоде: Тимур перестраховался, заставив Анну надеть ее. О Боже, он планирует оставить ее тут на ночь!
     От догадки она потеряла бдительность. Неожиданно к ней, перепрыгнув остальных, подскочило серое существо, которое злобно издавало страшные звуки. Самка каракала пылала ненавистью к незваной гостье. Только ее ноги опустились на землю, как ей преградил путь Тар, из его горла вырвалось устрашающее шипение.
     Каракалы отступили, неизвестная, косясь на него, пригнулась к опавшей листве, Аня же замерла: она никогда не видела его таким разгневанным. Даже свои испугались, что говорить про нее. Чуя страх, Тар медленно перевел взгляд на Анну. Ей показалось, он почувствовал за собой вину, коль скоро напугал ее едва не до обморока. У нее подкосились ноги, так она испугалась: зашипи он на нее – пиши пропало. Бесчувственное тело осталось бы лишь придать земле.
     Он отвел глаза, Аня пришла в себя и пролепетала, чуть коснувшись его большой необычной ладони:
     - Все хорошо.
     Самка агрессивно оскалилась. Тар рыкнул на нее по-своему, по-каракальи. Из короткого обмена фразами Аня поняла, что ту зовут Расха. 
     - Она страшная! – прошипела самка сквозь острые зубы. 
     Анна переборола себя и во избежание конфликта промолчала. Расха фыркнула, бросив на нее презрительный взор. 
     Взглядом Тар велел посторониться, она нехотя поддалась.
     - Не волнуйся, - сказал он Ане, ведя ее неизвестно куда.
     - Действительно, какие у меня могут быть причины для тревоги? – пожала она плечиками. Проходя мимо жилищ, не походивших на человеческие дома, спросила о стоящем поодаль седом каракале: - Почему он на меня так смотрит? 
     - Он мой отец.
     Аня обернулась на него, он не сводил с нее глаз. Один чуть дернулся, это она сумела
289
разглядеть, несмотря на разделяющее их внушительное расстояние. Что тревожит до дрожи того старика? Ему известна тайна, о которой умалчивает сын?
     - Вы похожи, - начала издалека Аня. – Ты познакомишь меня с ним?
     Тар посмотрел на нее сверху вниз.
     - Если хочешь.
     - Разумеется, хочу, - обернулась опять Аня, старик все еще не двигался, всматривался в нее и как будто желал заговорить. Или ей это только кажется?
     Позади плелась Расха, она разве что не шипела, глядя вслед гостье, озирающейся на нее. Аня присмотрелась. Пожалуй, ее можно назвать красивой, правда несколько агрессивной. Высокая, видная, с тонкими чертами необычного лица, светлые пронизывающие глаза, смотрящие на представителя своего вида...  Ах вот в чем дело! Он ей нравится. Или все гораздо серьезнее? Понятно откуда такая ненависть к его спутнице.
     Аня посочувствовала Расхе и вскинула подбородок, когда она злобно сверкнула глазами, но гнев более не трогал, оттого самка злилась сильнее. Да если б не Тар она б растерзала Анну на виду у всей стаи.
     Пока гостья зазевалась, разглядывая спутников, провожающих их и которые держались в стороне, дабы не сердить Тара, из довольно необычного, походившего на курган сооружения вышли пятеро. Один из них шел чуть впереди, другие следовали за ним. Смекнула Аня, он тут главный.
     Она замешкалась, Тар пошел прямиком к нему! Она увидела в нем зрелого и умного человека что ли и дрогнула: вид у него суровый. Густые волосы, брови, широкое, далеко не мягкое лицо – он не добр к чужакам. На плечах хорошо выделанная накидка из шкуры зверя, на голове повязка, грудь украшает какой-то символ, а в руках… острый предмет, напоминающий копье.
     Аня захотела сбежать. Глупо: ее догонят тут же. Почему Тимур привел к своим, коль раньше в ее присутствии даже обращаться в каракала не желал? Возникло ощущение, что ее намерены принести в жертву, но стоило ли тогда возиться с нею столько месяцев и переписывать имущество – щедрый жест.
     Спутники главного шли за ним клином. Они были примерно того же возраста, одеты почти как он, но на них не было шкур животных. Они свято чтили традиции, следили за их соблюдением и придерживались строгих убеждений – людям здесь не место.
     Сведя густые брови, нависшие над глубоко посаженными круглыми глазами, первый старейшина-отори не дойдя нескольких шагов, заговорил с Таром на своем языке. Воин держал ответ. Ничегошеньки Аня не поняла. Она могла только догадываться о чем беседа, зато успела ухватить, что речь идет о ней. Это очевидно, все только и глядят на нее – да уж, вызвала она переполох в таинственном царстве-государстве.
     - Ее не должно быть тут! – настаивал старейшина.
     - Я прошу лишь укрыть ее от него: здесь она будет в большей безопасности, чем где либо.   Потом она уйдет, - не уступал Тар. – Укрой, иначе она погибнет по моей вине.
     Главный отори помотал головой. Он хотел что-то сказать, тут неожиданно высокий звук, почти что свист опередил его. Потом прозвучали слова:
     - Остановись, Айлко, ты совершишь ошибку, если прогонишь ее!
     Аня, как и каракалы, обернулась: с возвышенности совершенно бесшумно спрыгнула женщина-каракал, облаченная в однотонную длинную одежду, какой гостья прежде не видывала. Только юбка прошуршала в воздухе. Женщина мягко опустилась на землю, коснулась ее одной ладонью, взглянула на девушку и изящно выпрямилась. Несмотря на годы, она была поистине грациозна. Любая молодая самка каракала позавидует ее пластике и влиянию. Да, это была иуки собственной персоной.
     - Помнишь, Айлко, я предрекала ее приход, - сказала она по-человечески, каменные и драгоценные ритуальные украшения на ее груди застрекотали сверчками.
     Они и по форме походили на насекомых: вытянутые, нанизанные на серебристую нить
290
камешки-бусины с отверстиями разных форм издавали интересные звуки при любом движении иуки, жрицы Ирокути Тава, Матери каракалов.
     Она пошевелилась, разрезы на ее невзрачном грубом облачении открылись, обнажая волнующие бедра. Жрица медленно подошла к Ане, никто даже не подумал помешать ей.
     - Я помню твое предсказание, Ирге-бая, - сказал главный отори по-русски, почти без акцента. Он знал этот язык с пеленок, однако Тимур говорил чище и правильнее. Он владел русским лучше всякого русского и изъяснялся куда грамотнее человека, отучившегося в школе и университете. 
     - Так зачем противишься, Айлко? – обернулась на него жрица. – Мы обязаны Тару, так выполни его единственную просьбу.
     Она не просила, скорее настаивала, и Аня не усомнилась: старейшина уступит. Ей бы иметь такое влияние на противоположный пол. Нисколечко не помешало б. Эх жаль она так не умеет. Досадно, но что поделаешь.
     Пока жрица стояла рядом, Аня успела рассмотреть на ее груди знак и, как она подумала, знак Матери каракалов: вокруг существа с большим открытым ртом переплетались ветви деревьев, она была заключена в своеобразный круг, но совершенно не скорбела о том. Глаза у изображенной дамы круглые, выразительные, тонкие губы искривлены в легкой улыбке. Не сказать, что каракалы похожи на нее, но сходства все-таки имеются.   
     - Эта ошибка может дорого стоить ему, - возразил старейшина.
     - Это его ошибка, Айлко. Он должен хотя бы попытаться ее исправить! - отозвалась жрица, резко повернув голову в его сторону, ее подобие скатанной косы взметнулось в воздух. – Ратума ади, - прошептала она, проведя длинными пальцами с втяжными когтями по Аниной щеке, и направилась к старейшине.
     - Что она сказала? – шепотом спросила Аня.
     - Потом скажу, - тихо-тихо ответил Тар, глядя на уважаемую иуки.
     - «Его лучик», - фыркнула вмешавшаяся в разговор двоих Расха, на нее был послан укоризненный взгляд. Она демонстративно отвернулась.
     - Айлко, - обратилась к нему жрица, - сдержи обещание, данное ему перед тем, как он ушел от нас.
     Несколько лет назад старейшина при всех дал слово выполнить любое пожелание Тара, коль ему удастся оградить каракалов от беды. До сей поры он с желаниями не обращался да вот настал час, когда ему самому что-то понадобилось.
     - Хорошо, - скрепя сердцем, дал добро старейшина и добавил по-каракальи: - Он погибнет.
     Аня, не знающая языка (за время совместной с Тимуром жизни она с горем пополам выучила лишь с десяток слов и пару фраз – сложное наречие), подняла на него глаза, прося перевести сказанное старейшиной. Тар не намеревался переводить, даже не глядел на девушку, чьи ноги озябли от страха за него.
    - Знаю, но пойду, - ничуть не сомневаясь, отозвался он по-своему, дабы Аня не догадалась о затее раньше времени.
     Можно подумать она настолько глупа, чтобы не заподозрить нечто ужасное – представители противоположного пола, пусть они и принадлежат роду каракалов, слишком уж низко ставят женщин.   
     - Я не могу допустить… - начал было старейшина, останавливая жестом ропот толпы и других старейшин, прежде безмолвных.
     - Он сам так решил: не противься, - перебила иуки, заведя ритуальный танец. Она вытянула одну руку, согнув ее в локте, потом другую, склонила голову, резко вскинула ее.
     На первый взгляд корявая пляска показалась гостье простой, в чем-то неуклюжей. Однако жрица танцевала и танцевала, набирая скорость. Очень скоро Аня зачарованно смотрела на нее. В какое-то мгновение она испугалась: иуки сверкнула глазами и так же быстро, как открыла, закрыла их. Подумалось гостье, ей это привиделось, но действо повторилось, потом
291
сошло на нет.
     - Что ты видела? – подался вперед старейшина, остальные каракалы помалкивали. Самые любопытные повытягивали и без того длинные шеи.
     - Вижу ее среди деревьев, густых кустарников, - ответила жрица человеческим языком.
     - Ты видишь ее в лесу, - точно сожалея, откликнулся главный отори.
     - Айлко не повинуется воле Ирокути Тава?
     - Я выполню его просьбу, но как могу безропотно отпустить его?! – вскричал старейшина не своим голосом. – Ирге-бая, загляни дальше, может ты увидишь то, что обрадует меня?
     Она долго молчала, потом произнесла:
     - Не все могу сказать. Или ты забыл, Айлко, что говорили тебе в ночь «возложения шкуры»?
     Как предположила Аня, это очень важный момент в жизни любого каракала: он становится старейшиной, да не простым, а главным – чрезвычайно высокая должность.
     - Я хорошо помню, что сказал мне тогда твой отец, Ирге-бая.
     - Если я ничего не путаю: «Слушай и смотри, но не спрашивай слишком многого», - напомнила иуки, изящно двигаясь в центр нарисованного ею же круга, ограниченного беловатой полосой, похожей на след мела. 
     Не скрывая интереса, Аня следила за каждым жестом иуки. Ей показалось или она действительно благоволит Тару? Пока гостья наблюдала за жрицей, на нее в упор глядел старейшина. Почувствовав на себе твердый, уверенный взгляд, она смущенно отвела свой. Опустив ресницы, Аня помалкивала, делая вид, что заинтересована камушками под ногами. Верно, при этом она выглядит глупо, по правде говоря и чувствует себя также.
     Видеть, она не видела, что сотворила в центре круга иуки, зато слышала легкое шуршание ее длинного, с разрезами до бедер платья, дребезжание ритуальных музыкальных инструментов, они даже отдаленно не напоминали нима-ору, таинственный инструмент Тимура-Тара. Слышала шепоток за спиной: каракалы перешептывались, обсуждая последние новости.
     Ушла, хотя скорее исчезла, иуки. Аня осталась стоять перед старейшиной, покрывающим Тара густым взглядом.
     - Ирокути Тава знает: я не хотел этого допускать, - сказал он по-человечьи, взмахнул рукой, на которой блестел широкий браслет с символами власти, приказывая всем принять его решение и подчиниться Матери каракалов.
     - Ты правильно поступил, - покачивая свесившейся с ветви длинной ножкой, поддержала иуки. Она как Багира из «Маугли» разлеглась на дереве, точно на диване.
     Подивилась Аня, как она взобралась так высоко? И не страшно же ей лежать на тонкой ветви. Вот жрица потянулась до соседней ветки, откинулась назад и не упала – идеальный баланс и потрясающая пластика, ей бы такую. Неважно зачем, выглядит незабываемо.
     - Отведите ей место! – вскричал старейшина, обратив взор к бессменным на протяжении вот уже ста лет спутникам.   
      Тар, предупредив Аню, отошел, главный отори тоже направился куда-то, в то время как другие разбрелись выполнять поручения.
     Гостья набралась храбрости, собрала волю в кулак и догнала Айлко.
     - Он дорог вам, - догадалась Аня, дерзнувшая окликнуть уважаемого каракала, что остановился и вопреки ее ожиданиям не разозлился на нее: что толку злиться на девчонку, не подозревающую о нависшей над ней угрозе.
     - Он мой лучший воин, - перевел отори взгляд на Тара, разговаривающего с отцом.
     Старик был терпелив и вынослив, потому не показал, как волнуется и страшится за сына, в чем-то убеждающего родителя. Он безмолвно кивал, соглашался, даже если не был согласен: в такой тяжелый момент, момент, когда трудно что-либо исправить, у него не осталось сил сопротивляться коварствам судьбы, настолько жестоко обошедшейся с ним.
     - Отец, я… представлю ее тебе? Надеюсь, ты не отнесешься к ней слишком строго. Отец, -
292
позвал Тар, заметив, что не услышан, - отец.
     - А? Да, да, да, - судорожно закивал седой каракал. – Только осторожно.
     - Вряд ли она боится тебя, - произнес Тар, зная наверняка, что это чистая правда.
     Он приблизился к Ане, подозвал жестом и под пристальным колким взором Расхи повел ее к родителю. У гостьи дыханье сперло: не каждый день она встречается со стаей каракалов, знакомится с отцом одного из них, навлекает на себя ненависть нервной самки, которая так и пронзает ее потемневшими от ненависти глазами.
     Что Аня скажет неведомому существу? «Добрый день»? Банально. Заговорит о погоде? Еще хуже. О чем ей разговаривать с отцом Тара? Она его знать не знает. Ну и ситуация. Она понятия не имеет, как ей быть: с чего начать и какую тему завести? Поддержит ли седой каракал непринужденную беседу? Ох, скорее всего, он назовет гостью глупышкой и в приказном порядке потребует от сына распрощаться с нею прямо здесь и сейчас. Надо помалкивать, пусть он думает, что она серьезна и задумчива, тут главное не перегнуть палку, дабы не показаться сверхглупышкой. Заключит еще, что она тугодумка или того хуже – ненормальная. Хотя в том есть доля правды: ни одна ее подруга, приятельница, соседка и так далее не впустили бы в свои дома каракала, не легли с ним в постель. Она сошла с ума. Аня перевела взгляд на Тара – да!
     Чудесным образом на ее губах заиграла улыбка. Большего не надо было, седой каракал видимо расчувствовался – с годами он стал сентиментальнее, чем в молодости. Эх, молодость, молодость. Ее тень и сейчас хорошо видна, она осталась с ним навеки. Имя ее – Тар. 
     Сын насторожился, обеспокоился: отец побледнел, короткая шерсть его приподнялась, глубокая морщина на лбу в какое-то мгновение дернулась – первый признак того, что он взволнован.
     Тар заговорил с ним на своем языке. Опять Аня ничего не поняла. И почему им нравится ставить ее в неловкое положение? Она приготовилась переключить их внимание на себя и задать интересующий ее с самого прихода сюда вопрос, однако прозорливый Тар ловко перевел разговор в нейтральное русло и на глазах у ошеломленной девушки распрощался с отцом! Вот это номер: он совершенно не чувствует за собой вины! Зачем он это сделал? Почему не дал поговорить с отцом?
     Пока эти мысли кружились в Аниной голове, в голове Тара играли в чехарду другие, куда серьезнее. Чтобы быть уверенным, он повел девушку в избранном направлении, отвлекая ее разговорами о какой-то мелочи, едва ли не о мусоре, который он забыл вынести.
     - Ничего страшного, не волнуйся, - подбодрила Аня, - ты вынесешь пакет, а я проветрю квартиру. Позволь спросить, куда мы идем? – и огляделась.
     Кустарник стал гуще, почти непроходимым лес, каракалов, которых старейшина обязал «отвести ей место», тут и в помине не было. Неужели Тар намерен завести ее в чащу лесную и разделаться? Зачем же тогда было ждать? Он мог бы справиться с нею, а точнее расправиться, сразу же, еще тогда, в больнице. Или охота тем и прекрасна, что воспитывает терпение и учит ждать. В ответ охотник получает незабываемое чувство упоения и блаженства от выслеживания добычи. Неправдоподобно все это: Тимур не умеет претворяться, по крайней мере, Аня очень надеялась на это. Не могла ж он так ошибиться. Здесь одно из двух: либо Тар – отличный актер, а она наивная дурочка с розовыми контактными линзами, которые не снимает, либо он искренен и с нею все в порядке. Ей больше нравится второй вариант. Как ни странно.
     - Хочу тебе кое-что показать, - откликнулся Тар, замедляя шаг: по лесу он передвигался куда быстрее, чем в большом, переполненном таджиками городе. Они повсюду, буквально кишат. Куда ни взгляни – везде они: в медучреждениях, ресторанах, институтах… Дворники – все они, ни одного пустого места, всякое принадлежит гражданину Таджикистана.
     - Что это? Мне понравится?
     Лица Тара на мгновение коснулась гримаса, но он быстро совладал с собой и, не выдавая
293
намерений, обронил ничего незначащую фразу.
     - Не хочешь говорить?
     - С чего ты так решила?
     - Ну, хотя бы потому, что в ответ на конкретный вопрос ты отвечаешь пространно и как-
то неопределенно. Или я ошибаюсь?
     - Да.
     Исчерпывающий ответ, Аня даже рассердиться не могла, такой взгляд послал ей Тар.
     - Что да? – сказала она минуту спустя.
     - Я ответил на твой вопрос.
     - Который из них?
     Тар задумался, припоминая нумерацию. В голове все перепуталось, трудно было что-либо сообразить, когда она забита сверх всякой меры: ему есть о чем беспокоиться – сегодня важный день. Аня не знает. И не догадывается насколько. Это хорошо. 
     Он поводил ее меж сосен, дубов, кленов, на которые она засмотрелась и едва не врезалась в ствол багряной осины, обвешанной круглорифленой листвой. Затем взял курс к густо покрытому свежими ветвями холмику.
     - И что это? – сведя брови, издали глядела Аня на углубление в насыпи, отгороженное от внешнего мира решеткой, сконструированной из прутьев. 
     - Изолятор, - появилась Расха, сопровождающая путников от центра владений каракалов. Некоторые из них на расстоянии наблюдали за ними.
     Бросил Тар на нее осуждающий взгляд, оглядел присутствующих, быстро исчезнувших с глаз долой. 
     - Изолятор? – переспросила Аня крайне удивленно. – За-а-ачем?
     Расха не ответила, и гостья перевела взор на спутника, безмолвно приказавшего самке молчать. Она отошла недалеко.
     Аню накрыл нежный взгляд, Тар провел большой ладонью по ее волосам, игнорируя фырканья Расхи, по щеке. Анна шагнула к нему, встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ, и уже запрокинула голову, как его в глазах промелькнула искра.
     - Нет! – закричала Аня. – Нет, нет, нет, нет, нет!.. – завопила она, вырываясь. Тар схватил ее и как тряпичную куклу потащил к изолятору: силища-то какая, куда ей с ним справиться.
     Не успела она опомниться, как оказалась внутри темного вроде как помещения, где ограниченны движения. Решетка преградила путь на волю.
     - Открой! Слышишь?! – вцепилась Аня в надежно перевязанные прутья. – Немедленно!   
     Тар и звука не произнес. Он, глядя на нее, положил ладошку на решетку в области Аниного испуганного лица и «провел» по нему. Во взгляде воина была и нежность, и суровость, непоколебимость и податливость. Он был строг и мягок одновременно. Однако, время...  Еще так рано, но верно пробил его час.
     Все, что было внутри Тара, Аня видела в необычайно выразительных, глубоких глазах. Ее словно током ударило: это последнее его прикосновение! С усилием она просунула руку между прутьями и прикоснулась к горячей, покрытой шерстью щеке.
     - Открой, пожалуйста. Тар, - взмолилась она нежным голоском. – Открой. - Ане показалось, на его глаза навернулась влага, из ее же глаз слезы лились ручьем.
     - Я заключил с колдуном сделку, - с тяжестью на сердце произнес Тар, Аня видела, как трудно дается ему каждое слово. – Я не знал, что он потребует.
     - Что же? – с силой сжала девушка прутья, тишину услышала она в ответ.
     - Каракалы верят, что убитые на поле боя, они воскреснут. Я обещаю найти тебя.
     Аня не успела звука издать, как воин развернулся и, не прощаясь, отправился в обратный путь.
     - Тар! – закричала она громче прежнего. – Тар!!!
     Он продолжал идти, на ходу велев Расхе:
     - Стереги ее!
294
     Самка закатила глаза, теперь она должна присматривать за какой-то страшной человеческой девицей, будто ей больше делать нечего. У нее дел по горло, а ее нянькой назначили. Что ей делать с этой пищащей  на пол леса куклой? Вот орет, аж голова закружилась. Ну и глотка, оглушила всех в округе. Ее следовало бы сначала связать, завязать
рот, а уж после – в изолятор. Расха продефилировала к подопечной и скрестила руки на груди, презрительно смотря на пылающие Анины щеки.
     - Я впервые почувствовала, что любима, а ты хочешь бросить меня? – рыдала навзрыд Аня, воин отдалялся, не оборачиваясь. - Тар! Я люблю тебя! Рануки ши тами орак!
     «Мое сердце болит, когда не слышит твоего». Каракал остановился, девушка заметила это, но он тотчас помчался прочь со всех ног, не удостоив ее взгляда. У Тара еще долго стоял в ушах Анин крик. Она повторяла и повторяла фразу, воин лишь прибавил скорости.
     Обессилев, Аня сползла по прутьям на землю: пола в сыром и мрачном «помещении» не было. Ее тело содрогалось от плача. Расха схватилась за сердце и склонила голову на бок, посмеиваясь над сементализмом. 
     Она расположилась неподалеку и взялась точить острый инструмент, напоминающий нож с длинным лезвием, о другой. Время от времени она ухмылялась: девица надеется сломать надежную решетку. Глупая, ее не всякий силач одолеет, на каракалов рассчитана.
     - Выпусти меня, - простонала Аня, когда слезы иссякли.   
     Охранительница поразила ее косым, острым взглядом.
     - Расха, пожалуйста, прошу, - взмолилась девушка, цепляясь за корявые прутья.
     Та лишь фыркнула.
     - Расха, я знаю, он тебе нравится. Отпусти меня.
     - Если я тебя отпущу, он меня растерзает, - огрызнулась охранительница, оскалившись.
     Аня не испугалась.
     - Не растерзает: он добрый. – В ее голосе звучала твердая уверенность – уж, в чем в чем, а в этом она нисколько не сомневалась. – Расха, отпусти. Я уйду, а он вернется. Ты ведь этого хочешь. – В синеватых глазах стояла мольба.
     Охранительница доточила инструмент, поразмыслила.   
     - Тар не простит мне этого, - сунула она за широкий матерчатый пояс острое как лезвие бритвы оружие. 
     - Колдуну нужна я, а не он. Он вернется, будет с вами, и ты сможешь забыть обо мне.
     Расха вскинула тонкую бровь – заманчивое предложение, она даже не может выбрать, что ей хочется больше. Она знает эту девицу всего ничего, но та ей порядком надоела. Ответственность за нее неси. Оно ей надо? Испустит дух ненароком, а ей отвечай. Еще Тар погибнет. Стоит ли лохматая, ненормальная девица жизни одного из лучших воинов племени? На ее взгляд – нет.
     - Ты не знаешь куда идти.
     - Ты скажешь мне. – В Анину душу закралась надежда.
     - Хорошо, - выпрямилась Расха, вставая, - отпущу. Но если надумаешь бежать… - схватилась она за оружие.
     - Я не сбегу, поверь,  - обрадовалась Аня.
     Охранительница удостоверилась – гостья вне себя. Диагноз.
     Она открыла изолятор, Анна выскочила оттуда.
     - Спасибо! - чуть не бросилась она на шею помощнице.
     - Я не ради тебя это сделала, - отстранилась Расха, не хватало еще, чтобы ее полоумная девица обнимала.
     - Все равно спасибо. Ты только скажи Тару, пусть он о Маше, моей дочери, позаботится.
     - Колдун опасен, - вдруг смягчилась Расха, девица-то смелая.
     - Ничего, у всех есть слабые стороны, есть они и у него. Какие? – Аня предположила, что собеседница кое-что ведает о нем.
     Расха пожала плечами и сказала:
295
     - Икоду оро. По-вашему – тщеславие. 
     - И это сказочный лес, - выдохнула Аня – и тут ничего нового. Она огляделась. - Куда? – обратилась она к местной жительнице, полагая, та подскажет и не ошиблась: Расха вытянула руку, указав в нужном направлении.
     - Поторопись, скоро сюда набежит народ! – подгоняя, откликнулась охранительница.
     Расха подозревала, что вскоре ее придут проверить. Каково же будет удивление и гнев старейшин, когда они обнаружат пропажу и предательство. Ее саму поместят в изолятор, пока совет будет решать, как наказать провинившуюся – шутка ль не выполнить распоряжение отори.
      - Быстрее! Меня изгонят из племени, если!..
     Аня без памяти бросилась на поиски. Она бежала со всех ног и пряталась, коль замечала фигуры каракалов, точно они собирались преследовать ее. В лесу слышалось тихое шуршание, она старалась как можно тише проскользнуть. Ирге-бая, за спиной которой пробежала Аня, отвела взгляд и чуть улыбнулась, направляясь в магический треугольник, вершинами которого служили символы, заключенные в круги разного диаметра. Все, что она предвидела, сбывается – Ирокути Тава не обманула, открыв ей свои секреты.
     От бега Анины щеки запылали. Она мчалась что было сил. Сколько ж она бежит и правильно ли? Вдруг она сбилась с пути? Тогда Тар… Аня шмыгнула носом, отпрянула от ствола, в котором нашла временную опору, и побежала вновь. Только б опоздать. 
     Тар достиг чужих владений: сюда не наведывались каракалы, коль скоро не хотели навлечь на себя беду. Один раз он рискнул и поплатился: лишился покоя, сна, едва не потерял Аню. Угроза и сейчас сильна, но он уверен: племя не отдаст ее без боя. Без боя… Он надеялся до этого не дойдет: маловероятно, что колдун из-за обычной женщины, которую в глаза не видел (Тар хотел, чтобы так было), стает связываться с каракалами, у коих значительное количественное преимущество.
     Преимущество, да, зато черный маг опытен, но все же и с ним справятся каракалы, коль вместе возьмутся: их способность воздействовать на людей увеличивается в сотни раз, если они берутся за дело всем племенем. Один соплеменник мысленно посылает импульс другому, тот – третьему и так далее, до тех пор, пока сигнал не достигнет того, кому он необходим. Этот каракал становится сильнее, его гипнотические способности превосходят силы отдельно взятого соплеменника – и тут уж враг держись: пощады не жди. И хоть колдун ставит защиту (в противном случае его б давно обезвредили), потому с ним придется туго, но Тар готов к отнюдь недружественной встрече. Помощи он не ждал, ведь это его договор и вмешивать других не имеет права.
     - О-хо-хо, - прокряхтел дряблый черный маг, точно паук выползая из страшного жилища.
     Неизменная его спутница, шкура пантеры, покрывала его сухие плечи. Лапы убитого животного мрачно свисали, а голова будто бы запрокинулась – зловещая картина не предвещающая ничего хорошего. Да, колдун был очень опасен, хоть и выглядел дряхлым стариком. Все в округе знают: с ним шутки плохи. Это с виду он немощен, но хитер и коварен по натуре. Поговаривали, он отравил наставника и убил невинного младенца, дабы провести черный ритуал. Собственно говоря, учитель поплатился жизнью за то, что пытался остановить его и пригрозил лишить сил. Ученик принял решение не дожидаться прощения наставника и предвосхитил свое изгнание. И все же последователи чародея путем расследования вычислили убийцу и прогнали из общества магов павшего, до нынешней поры скрывающегося здесь и мечтающего отомстить обидчикам.
     - Ты один? – прищурил он маленькие глаза и огляделся: тут все остается неизменным с самого его прихода в эти края. – Где она? 
    Силы покидали его, пришла пора пополнить их. Для этого ему нужна свежая кровь, кровь человека. Эти каракалы, что расселились в округе и ненавидят людей, не подходят: у них другая ДНК. Эх, жаль, насколько ему было бы легче: заманил в ловушку парочку каракалов и обрел сил на годы: они умны и крайне сильны – куда людям до них. Колдун
296
еще больше разжег ненависть первых ко вторым. Данное обстоятельство сыграло на руку: каракалы возненавидели человеческий род, а охотники захаживали в лес с намерением погубить каракалов. Колдуну даже делать ничего не приходилось: люди погибали не от его ядовитого слова или ножа, а от страха перед неведомыми существами. Главное правильно начать партию, остальное заработает само собой, ему останется лишь следить, чтобы никто правил не изменил.
     - Ее не будет! – сказал на языке каракалов Тар, встав против черного мага.
     - Это ты зря, - прошипел тот. – У нас договор, скрепленный кровью! Если не будет ее крови, ты лишишься своей! – вскричал колдун. – Ты приведешь ее!
     - Нет! – перебил Тар, не дав договорить.
     - Ты поплатишься за обман! – Черный маг, едва произнеся слова угрозы, обернулся вокруг своей оси. По совершению оборота, глаза его покраснели, не налились кровью, а именно стали красными. Они огнем горели.
     Тар знал: конец близок. Ему было безразлично, но перед смертью он должен кое-что сделать – это его долг. И не только перед Аней, но и перед каракалами, которых он, возможно, подставил под удар, не говоря уже о ней. В первую очередь он обязан обезопасить ее.
     Руки колдуна напряглись, вены, разветвленные, вздутые, посинели, его лицо стало страшным от разрывающего гнева.
     - Ты умрешь! – завопил черный маг. - Со словами: - Сдохни, тварь! – он направил ладони на каракала, что ловко избегал его «ударов». Он хохотал в голос: кошка надеется победить его. Ну не смешно ли?
     Природные качества охотника и воина много раз спасали жизнь Тару. Он уникальными прыжками пересекал площадь перед домом колдуна и оказывался то на одном дереве, то на другом. Чародей только и успевал вертеться. В одно мгновение он замешкался в силу немалых лет и нездоровья и Тар воспользовался моментом, не упустив возможность нападения. Он прыгнул на черного мага сзади, впился когтями в спину и занес руку, чтобы обезглавить недруга, завопившего от боли. Собрав все силы, колдун дернулся и смахнул каракала.
     - Мохнатая тварь! – выругался он в то время, когда Тар вставал с земли, – сильный удар пришелся по вкусу только колдуну. – На кого ты пасть раззявил, шавка!
     Каракал, глуша боль, выпрямился. Он должен встретить смерть с высоко поднятой головой: пусть проклятый колдун знает, что не сломил его.
     Между ними вновь завязалась серьезная борьба.
     Еще издалека Аня услышала шум, скверную брань, громкие заклинания, но средь них не было и намека на стоны и мольбы о пощаде. Она и представить себе не могла, чтобы Тимур кого-нибудь молил о помиловании. Только ее. Один раз и то в шутку. Она игриво щекотала его, он не в силах терпеть взмолился.
     По дороге сюда Аня исцарапала себе ноги и руки, несколько раз упала, поранилась о ствол какого-то дерева и разбила коленку в кровь, но нашла в себе силы и продолжила путь. Она взбежала на пригорок и потеряла дар речи: развернувшееся действо напугало ее. Ноги подкосились, от щек отхлынула кровь, Аня со страхом во взгляде молила Бога уберечь Его творение, на которое сыпались многочисленные удары колдуна. Тар уворачивался и вообще действовал, как должно отчаянному воину и проявлял завидную ловкость, но все же он был слабее чародея, вознамерившегося отомстить. Его слабые члены окрепли от ярости, он буквально пылал от ненависти и злобы.
     Очередной удар достиг цели, у Ани не было времени вскрикнуть. Тара ранили. Колдун обнажил зубы и с рыком собирался нанести последний удар, тут до него донесся возглас:
     - Стой! – закричала во всю глотку Анна, сбегая к двоим.
     Черный маг отвлекся на нее, не ожидал.    
     - Стой! – тише добавила она. – Я здесь, пусть он уйдет, - как можно естественнее сказала
297
она. – Он только мешать будет, - и кинула брезгливый взор на воина.
     - Тебе не надо было… - ругался Тар, вставая. Он хотел схватить Аню, она отступила и отчеканила:
     - Оставь меня, каракалово отродье! Не прикасайся!          
     На некоторое время Тар оцепенел, колдун натянул самодовольную ухмылку и занес руку, чтобы поразить его кинжалом.
     - Он не несет опасности для тебя, победителя! – гордо вскинула подбородок Аня, обращаясь к чародею, он поразмыслил и опустил оружие.
     Вышедший из оторопи каракал, не увидавший в девушке прежней Ани, перевел взгляд на него.
     - Лучше бы ты сделал это. – Тар, не страшась удара в спину, двинулся в обратный путь, не чуя под ногами сырой земли: ночью шел дождик, насытивший ее.
     Воину действительно было все равно доживет ли он до сегодняшнего вечера или погибнет на месте: жаль, что он не умер. Он бы предпочел долгую и мучительную смерть, чем услышать такое от Ани. Он забыл об опасности, которой подвергает себя, придя сюда, забыл о жизни, смерти, внутри появилась пустота. В груди образовалась черная дыра, которая давила и ныла.         
     - Молодец, девчонка, у меня б не вышло лучше: ты убила его! – смеялся колдун в полный голос, глядя вслед каракалу.
     Аня прикусила губу до боли, чтобы не разрыдаться. Тар уходит, а она остается здесь с колдуном и более не увидит тех, кто дорог ей. Какая беда ждет ее? Какая боль? Что если ее поджидает ужасная смерть, а она о том не подозревает? Ане было очень страшно, однако она не собиралась жалеть о содеянном.         
     Одна неосторожная слезинка скатилась по щеке, с грохотом упала наземь, разбилась и оглушила отдаляющегося Тара. Лишь сверхчувствительное ухо способно было расслышать удар капли о твердь. Ноздри воина расширились, вдохнули запах Аниных слез – его он узнал бы из тысячи других – и резко остановился, обернулся: Аню грубо подзывал колдун.
     - Иди, давай иди! – прохрипел он.
     Все бабы одинаковы, им лишь бы разжалобить кого-нибудь и высосать из него все деньги и соки. Ничего, теперь его очередь: уж он-то не поддастся слезам и соплям городской девки, с него хватило ошибки молодости. Он отомстил за измену. Ну и где теперь красота прекрасной Ларисы, за которой увивался рой ухажеров? Что с нею стало? Да, да, он помнит местечко, припасенное для нее. Кажется, она умерла от нехватки кислорода: правильно, с заживо похороненными так всегда случается. Ларочка умоляла, но он не принял отказа, не перенес ее измены: она, видите ли, замуж за другого собралась. Ишь чего удумала! Колдун заманил красавицу Ларису в ловушку и расправился, обездвижив ее заклинаниями. Лицо девушки вмиг застыло на веки вечные, она даже испугаться толком не успела, как приняла статичную позу. Злодей полюбовался своими заслугами, сказав:
     - Ты должна быть мне благодарна: я сделал тебя бессмертной. Твое смазливое личико я сохраню, буду смотреть на него, тебя вспоминать.
     Он выполнил обещание: лицо Ларисы он прятал в ящике среди прочей утвари, разместившейся в углу его коморки. Девушки давно нет в живых, а ярость осталась с ним, пребывает и поныне. Колдун не простил обиды, как не простил родителям их чрезмерной опеки. Лиц их сын не хранил – и так хорошо помнил круглощекого отца и болезненную худую мать, искренне считавшую, что сыночку нужно все только самое лучшее. 
     Ане было страшно сделать шаг к нему, от него веяло стужей. Глаза злые и беспощадные бегали, словно выискивали угрозу, которая должна обрушиться на голову ни с того ни с сего. Какое у него злобное выражение лица и ледяной взгляд. Аж мурашки по коже.
     - Пойдем! – скомандовал колдун, теряя терпение. 
     От страха Аня не услышала.
     - Пошла! – рыкнул черный маг и больно схватил ее за плечо, да так, что она поморщилась.
298
     Боль пронзила тело, Аня простонала.
     - Не ной – ненавижу! – прогремел рык.
     Ларочка тоже плакала, просила отпустить, когда к ней посватался передовик производства, столяр Яша. Колдун расправился сперва с ним, а уж после – с нею, перед смертью рассказав Ларисе, кто стал причиной трагической гибели ее женишка, этого яркого и статного мастера, на которого заглядывались все женщины завода. Да что там завода – всего города, где он жил и работал. Но вот незадача – свалился на него инструмент тяжеленный и пришиб. Милиция так и записала в протокол, мол, несчастный случай на производстве. Громкое дело было. Тогда еще начальника и зама по безопасности сняли с должностей, никто ведь не знал, что они не виноваты. Досталось же им. Их все по комиссиям таскали, по судам, едва за решетку не упекли: вовремя вмешался Захар Захарыч Терещенко, он в партии далеко не последнее место занимал и отмазал друга и его приятеля, иначе б они несдобровали. Только вот доброе имя им вернуть не удалось: больше они по профессии не работали. Говорят, первый болел долго, потом инвалидность получил после травмы плеча –  упал на даче, поранился сильно, а второй – спился от того, что его на работу никто не брал из-за страшного случая.
     Ларочка. Пышная, румяная, высокая красавица с толстой косой до пояса. Не то, что эта плоская пищащая девка – ни рожи, ни кожи, если не сказать хуже.
     Колдун разозлился вконец, схватил Аню за волосы, потащил. Она упала, а он замахнулся наотмашь, хотел удар нанести – его запястье сковала большая рука каракала.
     - Чертова кошка! – процедил сквозь зубы чародей.
     В следующую секунду его тело взмыло в воздух и отлетело метров на пять. Он ударился спиной о корявый ствол, однако ж, не ушибся. Вскочив на ноги, он послал удар в Тара, который помог Ане сесть.
     - Когда же ты сдохнешь?! – сердился колдун: враг уворачивался от летящих в него предметов, камней, даже деревьев, вырванных необузданной силой с корнями. При этом каракал умудрился изловчиться и толкнуть девушку за валун, где она спаслась от каменного града.
     Аня укрылась, сползла на землю и громко и учащенно дышала, воин же отвлекал колдуна, принимая его внимание на себя. В следующее мгновение он упал лицом вниз. Девушка вскрикнула и поползла к нему. Раненый Тар устало привстал, опираясь на руки, и крикнул ей:
     - Беги в стаю: там он тебя не тронет! – и оттолкнул ее, а сам прыгнул на колдуна, давая беглянке возможность исчезнуть.
     Она сделала шаг в сторону каракалов и обернулась: чародею оставалось нанести решающий удар. Тар бросил в него камень и разбил до крови висок, оттого колдун страшно рассвирепел, зарычал и прыгнул на врага. Схватка закончилась ликованием черного мага, предвкушавшего победу в войне. Он придавил каракала, сжал ему горло корявыми старческими пальцами.
     Посмотрела Аня под ноги, подняла камень и пошла к противоборствующим сторонам. Тар почуял ее приближение и попытался вырваться.
     - Не дергайся! – прошипел колдун, не видя камня, Аня прятала его за спиной.
     Воин чуть заметно покачал головой.
     - Уходи, - прошептал он сиплым голосом и дернулся – тщетно. Чародей силен, хоть и стар – сила зла велика. 
     - Кошачье отродье! – вонзил колдун когти в шею противника.
     Боясь идти, Аня все же шла к нему навстречу. Ее ноги дрожали, руки – подавно. Она собирается напасть на врага. Напасть – громко сказано, так ударить и дать Тару шанс спастись.
     Она резко выбросила руку из-за спины и запустила камень в чародея, который вмиг взлетел и воткнул в женскую грудь нож, что был всегда с ним, по самую рукоять. Тар не
299
успел помешать ему, не успел ухватиться даже за шкуру – внезапное промедление ему дорого стоило. Завидя, как из Ани торчит оружие, он взревел и одним мощным ударом оглушил колдуна. Обуреваемый яростью, он сорвал с плеч голову, которая покатилась по влажным прошлогодним листьям и ударилась о ящик, наполненный дурно пахнущими сосудами и коробками. Аня услышала глухой удар и взглянула на оторванную  голову черного мага, потом на его узловатые пальцы – они ослабели, беспомощно повисли, тело обмякло, начало быстро разлагаться – жизнь чрезвычайно скоро угасает. Создать труднее, чем отнять или разрушить.
     Аней завладела пронзительная острая боль. Ей стало очень холодно, словно она помещена во льды, где о ней все забыли. Тут зябко и одиноко. Слишком. И страшно. Умирать всегда страшно, теперь особенно, ведь смерть совсем близко. Какое у нее лицо… бледное, искаженное гримасой. Аня постаралась исправиться, получилось плохо.
     В глазах все расплылось, но она чувствовала на себе взгляд Тара, склонившегося над ее немеющим телом. Он обхватил большими ладонями ее личико и что-то шептал, она не разобрала: в ушах стоял гул. Гул ухода. Не знала Аня, что по ее и его щекам текут слезы. Она бы удивилась: каракалы плачут? Невероятно.
     Изо всех сил она напряглась, положила свою ладонь на мохнатую щеку и сказала:
     - Прости. Позаботься о Маше.
     Ее глаза устремились на небо, как во время написания стиха душа. По синеющей глуби плыли пуховые облака, на фоне белых брызг блистали нерукотворные дворцы, цвели поля и сады, в которых щебетали птицы небесные. Далекие моря разбрызгивали влагу, пенистая, она орошала небеса и увлажняла Анины синеватые глаза, в чьих недрах стояла хорошая погода и благодать.
     - Какая красота… - прошептала Аня, ее дыхание остановилось.

   
      
 

    
 
      

      
    

      

   
    
      
 
            
 
   
          

   
    
    
             
300
Тар возвращает Аню. Он перед судом
     Дрожащими ладонями Тар обхватил Анины, что медленно сползли от рукояти ножа к бокам. Еще никогда воину оружие не виделось таким страшным. Сейчас другое дело – оно убило Аню. Его Анюту. Вопль разнесся по Темному лесу. Запрокинув глубоко назад голову, каракал молельно глядел в небеса и взывал – там, высоко-высоко обитает его покойная мать, и он не передать, как не хотел, чтобы Аня очутилась за пределами видимого мира вперед него.
     Каракалы верят в воскрешение, а люди?.. Тар не был уверен, и неуверенность усугубляла боль потери. Анюта, «его лучик» – и это чистая правда – угасла. Почему не он? О всемогущая прародительница, почему же не он?! Аня находилась рядом, и все было хорошо, он берег ее, как зеницу ока. Сын обещал отцу и почти выполнил обещание. Почти. Страшное слово, точно приговор. Тар готовился уходить, но по воле случая умерла Анюта. Нет, случай тут ни при чем, это исключительно его провинность. От осознания вины становилось еще горше. Что теперь?.. 
     Он выл. Выл как дикий зверь. Как воют люди – они мало чем отличаются от животных – когда им очень больно, страшно и тошно. Сильные превращаются в слабых, уверенные в неуверенных. Коль случается страшная беда, человек испытывает бессилие – что он, былинка, может? Против всего Мироздания «восстает». Глупец. Это он подчиняется Законам, а не наоборот. Произошедшее ломает, гнет, сворачивает и человек испытывает невыносимую боль. Случается, наступает прозрение.
     Хаотично Тар искал выход, цеплялся за любую маломальскую ниточку. Не давая себе отчета в действиях, он начал рыть руками землю. Она плодородна, богата, взрастила сотни миллионов детей, так сказать напитала их соками, вскормила. Ее энергия живительна. Тут и свет необходим. Тар продолжал копать, ориентируясь на солнце. Быстро-быстро, не чувствуя усталости и боли. Камни врезались в кожу, под ногти впивались щепки, но ничто его не могло остановить. Его потревожил голос за спиной:
     - Остановись: она умерла, – медленно приблизилась Расха: она, не дожидаясь изгнания, ушла на поиски.
     Он проигнорировал ее слова, работая руками не останавливаясь. Повысив голос, она повторилась:
     - Она умерла!
     - Уходи! – вырвалось из Тарова горла.
     Расха вздрогнула от рыка, наклонив голову, отвернулась – и мертвая девица не оставляет его в покое. Каракалы преданы женам и оплакивают их в случае ухода, но право не стоит убиваться из-за чужачки. Что она умела? Ни слушать, не слышать. Люди чуть не разворотили весь Темный лес, почему Расха должна жалеть их? У нее нет и капли сострадания к ним. Пусть хоть перестреляют и перегрызут друг друга. Так лучше, хоть другие виды будут куда безопаснее жить и не страшиться, что завтра, может, послезавтра придет человек и прикончит их и потомство ради забавы или для того, чтобы похвастаться перед друзьями какой он охотник, рыбак, следопыт, стратег и тому подобное.
     Достаточной глубины яма была готова, Тар бережно уложив в нее Аню. Осыпая ее землей и листьями, он воспроизводил по памяти старинный обряд, во время которого иуки просит прародительницу послать каракалам щедрые дары, дабы они и дальше существовали как вид. 
     Ирге-бая одевается как на праздник, украшает себя бусами из разноцветных бусин, на которые нанесены символы, совершает особые движения, шепчет слова древних заклинаний. Кто возьмется утверждать, что она занимается ерундой, коль весь год каракалы не голодают, а живут в сытости, довольствии и здравии? Иуки кое-чему научила маленького, оставшегося без матери Тара. Теперь он многого не помнит, но кое-что знает, например, как стоять, когда читаешь молитвы, как и что говорить, обращаясь к прародительнице, с какой стороны подходить к ее алтарю и как приносить жертвы. Все это надо запомнить, ведь дело-то нешуточное – направление помыслов вверх. Тут не до насмешек и шуток. Игре-бая долгие
301
годы училась ремеслу, перенятому от ее прабабки, служившей на благо каракалов, и только к совершеннолетию стала жрицей, иуки. Так уж повелось среди них. Туту-ми Аха, предшественница Ирге-бая, мудрая иуки, о ней до сей поры помнит отец, ее почитают не меньше павших в сражениях воинов и выдающихся отори. Это она обучила правнучку жреческим премудростям и только потом ушла к прародительнице каракалов, но прежде девушке пришлось немало пережить – высокий сан так просто не достается. Суровые испытания, бесконечные проверки и учебу могла вынести лишь поистине сильная личность. Никто с тем не спорил. Ирге-бая (от нее всегда пахнет смолами и ритуальными благовониями) – безусловный лидер, в этом не усомнится даже чужак, правда таких тут не бывает. Аня – редкое исключение.   
     Ее синеватые глаза утратили ясность, губы – способность улыбаться. Тар с надеждой осыпал ее листвой дуба: его духи наделяют силой слабых и дарят им энергию. Он произнес подряд несколько заклинаний, некогда услышанных от Ирге-бая. Спору нет – никудышная из него иуки, но хоть так.
     Поодаль стояла сбежавшая от скандала, поднявшегося в стае, Расха. Ее пришли проверить, но девицы не оказалось, какой шум поднялся, какой гам… Айлко побагровел от гнева, другие старейшины негодовали не меньше него, одна Ирге-бая, проведшая в храме без малого час, чуть заметно улыбалась. Расха, не видевшая той улыбки, едва ноги унесла. Теперь она помалкивала – Тар ее слушать не станет, бессмысленно стараться.   
     Под суматошный шелест дубовых листьев она легкими шагами приблизилась к голове колдуна, насадила ее на шест и воткнула его в землю, всему миру объявляя о славной победе. Между тем Тар продолжал молить силы природы о помощи, периодически щупая Анино запястье – кровь в ее жилах, к сожалению, не циркулировала, а он продолжал бороться, как тому учили с детства. 
     Внезапно его словно озарило. Он схватил Аню и со всех ног, где-то скачками, помчался к священной скале: в ней была высечена голова Матери каракалов. 
     - Остановись, безумец! – сообразила Расха, куда он несется.
     Она, одна из самых сильных бегуний стаи, не отставала. Ее скорости и ловкости завидовали другие самки, потому у нее не было подруг. Она не волновалась по этому ничтожному поводу, зато отец упрекал ее в гордыне, а обладающая скверным характером дочка отрицала порок, называя его непоколебимостью.
     - Оставь меня! – откликнулся Тар.
     - Ты свяжешь себя с ней навеки! – вскричала Расха – не стесняясь ее, он уложил чужачку на большой естественный алтарь Матери каракалов.
     Ее большое каменное лицо смотрело на троих, одна из которых была полностью бездвижна. Белее мела Аня холодела, Тар побоялся закрывать ей синеватые глаза, ему казалось если они закроются, то более никогда…
     Он обхватил Анино личико и поднял взгляд на Ирокути Тава, чьи грубоватые черты приняли задумчивый вид, она будто думала, выполнять ли ей горячую просьбу или же оставить как есть. Какое ей дело до человечка, коль она породила каракалов, а люди стремятся уничтожить Мать, убив ее детей. Однако ж материнское сердце мягкое и чуткое, оно бьется не за себя. Пока Тар произносил клятву, какую каракалы произносят единожды в жизни, Ирокути Тава не дремала.
     Анютка пробежала по залу, выскочила в длиннющий темный коридор, преодолела его, настежь распахнула двустворчатые двери и очутилась в необъятной, залитой светом комнате. На противоположном конце за вязанием сидела Марфа Егоровна.
     - Ты чего тут делаешь? – поглядела она сквозь очки на внучку.
     - Бабуля? – удивилась Аня, огляделась, оказывается она маленькая. Она шагнула к бабушке, сделавшей останавливающий жест.   
     - Рано еще, тебе домой пора, поди заждалися, - постукивая спицами, покачала головой Марфа Егоровна.
302
     Внучка ничего не успела ответить, как бабушка снова заговорила:
     - Замерзла никак? Вон ручки и ножки озябли, - кивнула она на них. – А я тут тебе носочки
справила. Сейчас примерим.
     Аня опешила – бабушка вмиг оказалась рядом и надела на нее вязаные носки.
     - Прям по тебе, - обрадовалась Марфа Егоровна, - а то я боялась, что малы будут. Ты и варежки надень: ручонки-то у тебя тоже холодные. Нынче прохладно…
     Почувствовала Аня, как ее руки и ноги теплеют, она начала согреваться. Тепло разносилось по всему телу и приятно обволакивало его. Вскоре оно согрелось до нормальной человеческой температуры, а потом… пошел жар. Откуда он?
     Аня смотрела сверху, с макушки сосны, как внизу над чьим-то недвижимым телом склонился Тар и говорил непонятные слова, таких она не слышала от него прежде. Острым камнем он рассек себе запястье, потом запястье тела и соединил их: медленно, но уверенно два совершенно разных вида крови перетекали из одного организма в другой, смешивались. Анина загустела, Тара – быстрее потекла по жилам, заметно разжижившись. Ох, высока ж для Ани температура каракала – она вспотела, на лбу выступила испарина.
     Ладошкой девушка утерла его, спустилась с маковки сосны вниз и заинтересованно смотрела, как убивается Тар. Что с ним – она ведь тут? Почему он ее не видит? О Боже, это тело… оно ее!..
     Вскричала испуганно Аня, как она могла забыть об ударе колдуна! Он убийца, а она умерла и Тар не может теперь видеть ее! Жгучее желание быть замеченной пересилило страхи, гнев, отчаяние и нерешительность. Она смело двинулась к своим останкам и потормошила их, словно собиралась разбудить тело, которое покинула душа.
     Неожиданно прямо в него полетел сгусток света и нанес удар. Аню как будто током пробило, руки и ноги подпрыгнули как в судороге, она очнулась. 
     С жадностью Тар обхватил бледное Анино личико ладонями, прижался к ней, она ощутила гладкость его шерсти. У него вместо щетины волоски разной длины. Забавно. Аня слабо-слабо улыбнулась, не видя, как зарубцевалась ее глубокая смертельная рана, у Тара она сразу заросла.
     - Ал-ка рануки даку, - беспорядочно шептал он, повторяя сказанное снова и снова.      
     - Ох, «сердце» я понимаю, а другие слова? – сквозь слабость поинтересовалась Аня, проверяя рану.
     На ее удивление мягкие ткани после ранения остались целы. Неужели они срослись?! Она не ошиблась, все верно! Оружие, словно оно ни при чем, лежало рядом с нею, лишь остатки крови на нем напоминали о нападении. Тар вынул лезвие из плоти, удостоверившись, что действие не нанесет вреда.   
     - «Тепло моего сердца», - ответил он на вопрос, про который Аня уже забыла. – Оаек, - тихо-тихо произнес он, но девушка находилась очень близко и расслышала.
     - Что означает «оаек»? – Она заинтересованным взором глядела на него и надо сказать устала ждать: он не торопился с ответом.
     - Ты принадлежишь мне.    
     - Ты его постоянная самка, - фыркнула Расха, стоявшая неподалеку: этакая милая парочка. Тьфу, смотреть противно: Тар, воин и защитник племени, его гордость милуется с захожей девицей. Тьфу еще раз. Что такого в ней особенного? Смотреть не на что. Про таких в деревнях говорят: «Ветром гонимая», а он наглядеться не может. И вновь тьфу. Расха б на его месте поостереглась: люди существа непредсказуемые, точнее выражаясь, ничего хорошего от них ожидать не приходится.
     Его взгляд насквозь пронзил соплеменницу, она поджала уши, в воображении уже слыша его предостерегающее шипение.
     Аня провела пальчиками по его волоскам на щеках.
     - Самка… - протянула она, - мне нравится, - и улыбнулась неожиданно весело.
     - Я не оставил тебе выбора, - словно принося извинения, отозвался Тар.
303
     Смекнула Аня, что дело тут не пахнет баловством.
     - Значит, я вроде как твоя жена?
     - Без права на помилование…
     Расха отвернулась: она не хочет на это смотреть. Ладно б со своей соплеменницей обнимался да миловался не было б так обидно, а тут какая-то совершенно посторонняя девица. Срамота!
     Расха напомнила о гневе старейшины и еле сдержалась: неторопливо Тар поднялся с земли, пересадил Аню на упавшее года два-три тому назад дерево и отлучился, а когда вернулся, протянул ей на ладони орехи. Аня давно в рот крошки не брала, а ей силы нужны.
     Глядя на лесные дары, Анино самочувствие ухудшилось, подступила дурнота. Анна схватилась за рот, переживая неприятный недуг. Удивленно Тар смотрел, как она борется. В какое-то мгновение он испугался за нее.
     Вид орехов вывел Аню из себя: какие мерзкие, противные и дурно пахнущие штучки. Ужасный запах. Фу. Тут ее словно обухом по голове ударило. Она задумалась, загибая пальцы, вела подсчет. Закончив таинственную процедуру, подняла глаза на Тара.
     - Не может быть! – вымолвила она, крайне пораженно.
     Он непонимающе посмотрел на нее, Аня довольно улыбнулась, Расха же приуныла – ее положение безнадежно.
     В окружении троих конвоиров Тар приближался к скоплению каракалов: его вели на совет, срочно созванный старейшинами. После новостей, ставших им известными не от него, они негодовали, были и такие, что прямо пылали. Айлко, чей пылкий характер порою мешал ему, возглавил последних.
     Тар предстал перед судом отори, их окружила стая. Прозвучал кайбо, что-то вроде гонга. Первым заговорил, как и требовал обычай, главный старейшина.
     - Ты знаешь, зачем мы собрались здесь! – едва усевшись на шкуры, сказал он, его взгляд был суровым, однако ни собрание, ни разгневанность отори не пугали воина. – Ты нарушил правила, и теперь мы должны принять меры! – прогремел старейшина, направив в небо символ власти, он походил на жезл с округлым наконечником.
     Поблизости на роскошном сидении под навесом расположилась Ирге-бая в светлых ритуальных одеяниях (она всегда на важные мероприятия одевалась так, а это собрание было как раз из таких). Не разделяя точки зрения главного отори, она приняла полулежащее положение и непринужденно поставила руку на локоть – при всей серьезности жреческой должности она могла себе это позволить.
     Старейшина продолжал держать речь:
     - Мы свято чтим наши многовековые традиции, ими никто не смеет пренебрегать!
     Монолог прервал другой старейшина:
     - Неслыханное дело: каракал перед лицом Матери заключил союз с людской женщиной! Мы и ее должны будем наказать, - развел он руками.
     - Да, девушка пострадает из-за твоего необдуманного поступка, - перебил главный отори, назидательно произнеся эти слова, чтобы другим неповадно было: молодежь нынче пошла – глаз за глаз.
     - Вы не убьете ее! - четко и громко возразил Тар. Голос его звучал как никогда уверенно. – В моих жилах течет ее кровь, в ней – моя лара.
     Айлко собрался что-то сказать, Тар опередил:
     - Она теперь тоже каракал, пусть и наполовину!
     - Право в первый раз я сталкиваюсь с таким трудным делом, - сжимал в руке жезл главный старейшина. - Мы долго совещались, но не пришли к единому мнению... – протянул он задумчиво.
     - Если она тоже каракал, то тем более должна ответить за содеянное! – из толпы воскликнул в сердцах пылкий брат Айлко, еще не старейшина, но довольно амбициозный  товарищ, метящий на должность брата.
304
     - Угомонись, Сиду, - спокойно осадила его иуки, поменяв положение: она переплыла с одного угла сидения на другой. Взмах ее ресниц был столь изящным, а взгляд сердитым, что юный соплеменник умолк. Ох и выпороть бы этого неразумного юнца, чьи слова расходятся с делом и мешают ему.
     Сиду потупил взор – жрица, держала его в строгости и наставляла куда суровее, чем кого-либо. Он был вынужден слушать ее и с юношеской частотой сердился: что он маленький что ли? Он взрослый каракал, обходящийся без воды и еды сутками напролет! Но иуки относится к нему, как к малышу, а ведь он давно не мальчишка!    
     Тар более не хотел скрывать то, что вскоре станет известно каждому, и произнес:
     - Она носит мое дитя. – Теперь отори ничего не сделают Ане: закон, чтимый ими, строго запрещает.
     В толпе пошел шепот, старейшины переглянулись. Главный устало положил руку на вспотевший лоб: помоги ему Ирокути Тава – он не знает, как быть!
     - Впервые слышу я такое, - угнетенно и сердито отозвался он.
     - Но не впервые это происходит, - послышался голос из толпы, которая расступилась: каракалы изумленно глядели на старика. – Прости, сын, я не мог тебе раньше сказать. 
     Тар, правда, очень удивился. Подумал он, отец не в себе, который, видя неверие, опередил его:
     - Миа-ка не твоя мать, настоящая умерла при родах, - признался старый каракал, подойдя к растерянному сыну.
     Юная цветущая Александра, младшая дочка здешнего землепашца (у него была большая семья, но самой любимой дочуркой являлась Сашенька), как-то увлеклась сбором грибов и забрела в Темный лес. Тогда-то и увидал ее впервые отец Тара, который следил за ней потом всякий раз, как она ходила по грибы да ягоды. Она не догадывалась, сколько раз подвергалась опасности, сколько раз наблюдатель оберегал ее от диких зверей, иногда подбрасывал грибов, веточки со спелыми ягодками. Угощалась Александра, дивилась чуду: это ж надо быть таким волшебным лесом, чтобы вот так встречать гостей.
     Как-то раз каракал потерял бдительность, девушка заметила его и потеряла сознание. Он похлопотал над ней, она пришла в себя. Когда открыла глаза, таинственное существо держалось поодаль, давая понять, что не причинит вреда, а кроме того, ягоды ей протягивало. Тут и поняла Сашенька, кто ей до того ягодки-то подбрасывал. Постепенно страх таял. Каракал встречал ее в лесу, провожал до опушки. Она настолько привыкла, что даже искала его глазами, коль долго не видела.
     В один прекрасный день набралась храбрости и заговорила с ним:
     - Кто ты и зачем ходишь за мной? – спросила она, подставляя корзинку для орехов.
     Осторожно приблизившийся каракал не сразу ответил. Он поведал о своем таинственном народе. Оказалось, Александра не рассказала о нем отцу и подругам, побоялась, над ней насмехаться станут, за сумасшедшую примут. Слово за слово – разговорились, там – подружились. Сашенька полюбила необычайно внимательного и заботливого знакомого, спустя время узнала о беременности и ушла из дому: прознают родители о позоре – ей несдобровать.
     Умирала она мучительно, как ни бился каракал, спасти ее не удалось. Малыш плакал у него на руках, а отец оплакивал названную жену, с которой жил вдали ото всех и никто кроме Миа-ка не знал правды. Она приняла ребенка и стала второй женой воина. К несчастью, она не могла иметь детей и потому Тару, обласканному ею, досталась вся ее материнская любовь и нежность. Когда и она погибла, отец вовсе замкнулся, сконцентрировав все свое существо на сыне.   
     - Миа-ка, моя невеста, которую выбрали родители, простила меня, приняла тебя и вырастила как родного сына. – Подумав, отец добавил: - Ты наполовину человек, потому у тебя так сильна тяга к людям: ни один из нас не пробыл бы среди них и месяца.
     - Но я… - все еще сомневался Тар: он быстр и ловок, а внешность...
305
     - В тебе силен каракал, сынок.   
     - Мы должны что-то предпринять! – вскочил старейшина: в его стае творится неладное, он не имеет права оставаться в стороне. Он обязан принять меры!
     - Отпусти его, Айлко, - вмешалась иуки. – Теперь поздно что-либо менять: все уже произошло. Он все равно уйдет вслед за ней.
     - Ирге-бая, мы оставим безнаказанными виновных!
     - У Ирокути Тава нет виновных: все так, как должно быть, - улыбнулась иуки, сделав  изящный взмах длинными худыми руками, браслеты на запястьях зашелестели, точно листья осенние на ветру. 
     Айлко рухнул на сиденье: крах всему, на чем, как он думал, строится жизнь.
     - Ничего страшного не произошло, - продолжила иуки, грациозно шевеля шеей, увенчанной красивой головой, - он только встретил частичку себя, - улыбнулась она Тару, в ее волосах застрекотали украшения, по большей части религиозные. – Ему повезло, - пропела она вкрадчивым голосом. Любой ее жест, движение, слово, сорвавшееся с губ, являлись настолько притягательными, что завораживали даже молодых девушек-каракалов, которым, казалось бы, что завидовать-то. Но они ей не конкурентки.
     Медленно иуки потянула шею, чуть склонив на бок голову, подвески на ее повязке затрепетали, их отблески пробежали по толпе свидетелей суда.
     - Где ж это видано, чтобы каракалы с людьми шашни водили? – угрюмо прошипела Расха, припомнив человеческие словечки.
     - А у тебя многое впереди, - таинственно сверкнула глазами Ирге-бая, ей-то открыто будущее молодой ревнивицы, которую ждало не такое уж и суровое наказание, как та предполагала.
     Расха молчала, гордо вскинув подбородок, истинная воительница. Ни смерть, ни изгнание ей не грозили: ее ждало непродолжительное пребывание в уединении – вот собственно и все наказание, выхлопотанное иуки у старейшины. Отори гневался на молодицу. Ирге-бая уговорила его смилостивиться, он пошел на уступки:  жрица умела добиваться своего и, надо сказать, делала это очень умело.
     Любимица прародительницы, Ирге-бая, всецело подчинялась богине и выполняла ее волю. Никому и в голову не приходило оспаривать откровения, произнесенные вслух иуки и, разумеется, ее советы ценились, к ним прислушивались отори, в точности выполняли простые каракалы. Пожалуй, в стае власти больше лишь у Ирокути Тава, прародительницы таинственных существ, о которых знать не знают люди.
     Оно к лучшему. В самом деле, мало ли что взбредет им в голову, узнай они о диковинных сибирских каракалах: на чем только человек не делает деньги. Едва ли он откажется подзаработать на необычном. Дай ему волю, он зайдет так далеко, что самому станет страшно, только вот процесс не всегда обратим. А жаль.  Как часто погоне за легкой добычей люди теряют всякий контроль над собой, забывают о последствиях. Хотя… гори оно огнем то будущее, которое только будет, оно нас не слишком беспокоит, важнее то, что здесь и сейчас.
     Поджавшая тонкие губы Расха молчала, отводя взгляд от прямо поставленного взора Ирге-бая. Она дерзнула немо возразить жрице, за что сразу поплатилась:  иуки бросила ей немой укор. И хоть она не принадлежала к числу робкого десятка, все же испытывала некую робость.            
     - Ирге-бая считает, что Тар должен пойти на жертву и покинуть стаю? – вдруг сделала вызов больше самой себе Расха и тотчас пожалела: отори резко одернул ее, прикрикнув:
     - Стыдись! Ты еще слишком молода и неразумна, чтобы перечить иуки! – Дядя Расхи выглядел крайне недовольным ее вольностью: какое он дал ей мягкое воспитание! Теперь пожинает плоды своих промахов, а ведь старший, ныне усопший брат когда-то просил позаботиться о дочери и воспитать как свою. Мягкость распоясала племянницу, позволяющую себе больше других: то на охоту ее несет, когда опасность близко и требуется
306
серьезная осторожность, то взяла и отпустила девушку, приведенную воином. Она идет наперекор всем и вся, до чего же непослушное дитя! Главный отори намеревался хоть как-то исправить ошибку и наверстать упущенное: Расху ждала строгость. Относительная.      
     Айлко вытянул руку, указывая в сторону изолятора. Племянница вскинула подбородок и решительным шагом направилась к месту, где проведет ближайшие неделю-две в полном уединении. Лишь изредка ей будут приносить воду и пищу, на время она забудет об излюбленном развлечении, охоте, и мелких шалостях. Дядя торжествовал: он имеет влияние на горячую племянницу, не желающую мириться с несправедливостью – ее наказали за пустяк, в котором не чувствует вины, а значит и не виновата. Пусть дядя не празднует победу раньше времени: еще рано говорить о ее подчинении и тем более перевоспитании – оно дело сложное, требующее затрат сил.
     - Ты с ней строг, Айлко, - услышал он слова иуки и не удивился, она всегда непредсказуема, еще хуже, чем племянница. Говорит с ним необычно, куда необычней поведение: идет совет, а иуки покачивает ножкой и посматривает на камни в связке, при помощи которых время от времени гадает.
     То, о чем подумал главный отори не прошло мимо иуки, она засмеялась. Потом сказала:
     - Айлко, неужели надеешься противостоять Ирокути Тава?
     Он надолго задумался и спустя приличный промежуток времени заговорил со старейшинам. Они после непродолжительной, но впечатляющей речи Тара и под ропот толпы приняли единогласное решение.
     - Решено: они уйдут, но у нас есть ряд условий!.. – начал громко главный отори.
    





























307
Эпилог
     В приличном такси, где от всего сердца играл шансон, Аня положила голову на плечо Тимура и не успела заметить, как задремала после трудного и долго перелета: всю дорогу ее мучала дурнота. Тряска по пути в аэропорт вытрясла всю душу, в самолете укачало, словом не дорога домой, а пытка. Что бы она еще хоть раз... Конечно же, полетит, как иначе она будет проведывать бабулю, которая скоро дважды станет прабабушкой.   
     Аню не беспокоил вопрос о происхождении отца ребенка: она и сама теперь его часть, а он – ее. Анина кровь загустела, потемнела, девушка увидела это, случайно порезавшись, однако испуг быстро прошел, сменившись довольством: раны затягиваются на глазах, боль притупилась. Отныне она не играла той роли, какую ей отвела человеческая природа. Анины органы чувств развивались с невообразимой скоростью, восприятие обострилось, расширилось – сожалеть не о чем, ей очень повезло. Она видит и слышит дальше, глубже, точнее, острее...  В голове не укладывается, как так? Теперь она необычный человек. Или каракал? Наверное, и то и другое. Машина подпрыгнула на московской кочке, Аня приоткрыла глаза, ей улыбнулся Тимур, поддев носом женский носик, – какая разница кто она такая. Разве имеет значение этакая мелочь?
     Она. Сейчас она, наблюдая за птицами и рассматривая растения, разговаривает с ними, чудится, они отвечают. Она слышит не только привычные звуки, но и те, что ранее были недоступны ее «глухому» уху. Откуда, например, могла Аня знать, что ветер передает деревьям послание небесное, и те разносят его по всему лесу, наполняемому шепотом таинственным. Растерянная, она стояла посреди лужка и осматривалась, ища глазами того, кто говорит до тех пор, пока не поняла, что все вокруг разными словами говорит об одном. В тот удивительный день она сотворила новое стихотворение. Строки запали в душу не только Тимуру, их повторило дуновение, разнесшее их по всему Миру. 
     Покровский вынул из багажника чемоданы, расплатился с таксистом и позвал зевающую жену, она едва держалась на ногах.
     - Почему мы приехали к тебе? – заметно огорчилась она: конечно рада быть подле Тимура, но никак в его роскошной квартире, где ей совершенно не место. Что она мещанка или столбовая дворянка? Да и он тоже не Золотая Рыбка. Хотя… есть в нем немного от нее. Определенно.
     Аня чуть заметно улыбнулась, но тут мимо прошел незнакомец с охлажденной рыбой в пакете, и она скривилась, закрыв нос.
     - Ужасно! Чудовищный запах! Невыносимо! – Она побежала в ближайшие кустики и вышла оттуда не сразу.
     Тимур несколько озадачился.
     - Я хотел купить на ужин рыбу.
     - Я сейчас опять убегу, - выдавила Аня, прикрывая ладошкой рот.
     - Чего бы тебе хотелось? – поинтересовался Тимур, ногой придерживая для жены тяжелую металлическую дверь.
     Она подумала и ответила:
     - Батончиков «Рот Фронт», мармелада, квашеной капусты и сельдерея с майонезом. А! Еще киви и горчицы в зернах, - закивала Аня, обрадовавшись, что наконец-то от души поест: еда в самолете хуже некуда, вонь на весь салон, спрятаться можно только в туалете, но там закрывалась в период обеда и ужина другая беременная дама, которой рожать со дня на день. И что ее понесло в столицу нашей родины? Дернуло ж ее рожать именно в Москве. Будто больше нигде роддомов нет. Можно подумать здесь сервис лучше. С этим можно поспорить.   
     Тимур, задумчиво сведя брови, после паузы произнес:
     - Ну и что, по-твоему, ужасней? – с любопытством вскинул он бровь и засмеялся: личико у Ани премило надутое. – Пойдем, пойдем, хочешь, я принесу тебе ананасов и аджики с соевым соусом? Та еще гадость.   
     Прежде б Анна согласилась, но сейчас ей до смерти захотелось соевого соуса, с чем бы вы
308
думали? Не угадаете. С расстегаями. Ну а если к ним прибавить арбузов, так это верх съедобного блаженства. Кажется, она догоняет Марусю в съестных предпочтениях. А Егор еще жаловался на перемены жены: ей то пирожков охота, то персиков посреди ночи, то в пять утра он отправился на поиски свежего хлеба со злаками, без которого она умирала. Тимуру тоже не повезло, но он пока молчит. Попробовал бы возмутиться.
     Аня окинула взором его большущую квартиру, в чьих стенах стало невыносимо холодно: тут все чужое.
     - Поехали домой… - на выдохе сказала она и обернулась на спутника, заносящего чемоданы.
   
     Спустя два года восемь месяцев.
     Тимур взлетел вверх по лестнице, пряча за спиной красочный букет, открыл относительно новую дверь с, как уверяли производители, надежным замком. В этом он, конечно, сильно сомневался (взломать можно любую, было бы желание), но сделал заказ: после ремонта, на который уговорил Аню, оставалось лишь сменить старую дверь на новую. Прежняя не очень подходила к нынешнему интерьеру. Тимур сам выбрал дизайнера, сумевшего угодить придирчивой на почве беременности жене: весь сложный период она не давала никому спуска. С восторгом она вошла в отремонтированную детскую, где стояла не одна кроватка, а две. Премило сложила Аня ладошки и прослезилась: какая же она стала чувствительная, сил нет. Шкафчик со стрекозками и бабочками, травка вдоль плинтуса, коврик с котятами, играющими в догонялки, занавески легкие, радужные – ну не прелесть ли?
     Дверь плавно отворилась, Тимур проскользнул внутрь.
     - Привет, девчонки, - сошли с его губ слова нежности. 
     Навстречу ему выбежала Маша и бросилась на шею, он имел неосторожность присесть на корточки, чтобы обнять ее.
     - Привет! – ответила она на приветствие. – Где ты так долго пропадал? – свела она бровки, как ревнивая жена.
     Из кухни вышла Аня, неся на руках двухлетнюю девочку с перепачканной мордашкой. Тимур потянул к малышке сразу обе руки, не отпуская Маши.
     - Полюшка…
     Она улыбнулась и стала еще милее. Серые глазки сверкают, грязный ротик выглядит забавно. Она – настоящее чудо.
     Маша отступила, Тимур принял на руки младшую дочку (старшую он удочерил, выкупив на нее права у родного отца, что продал ее за немалую сумму, решив таким образом подзаработать и приобрести машину, которую он разбил спустя месяц). 
     - Зайчата, - оглядел Тимур девочек.
     - Скорее каракальчата, - поправила Аня шепотом, а громче сказала: - Правда, где ты так долго был, мы тебя заждались. Давно приготовились, а тебя все нет да нет. Аж проголодались, пришлось снова кушать, - кивнула она на Полину.
     - У меня для тебя сюрприз. – Тимур вручил одной рукой (второй он держал Полину) Анне букет, потом ею же изъял из бумажного пакета книгу и протянул ее жене. – Твой сборник. Но это не все.
     Аня прижала к груди подарки мужа, она старалась прийти в себя, но не могла. Как неожиданно. Она не надеялась на милость редакторов, запретив Покровскому влиять на них, ведь это будет не честно.
     - Боже мой, что же еще?
     Тимур ответил не сразу.
     - Я должен принести свои извинения: втайне от тебя я послал на поэтический конкурс стихотворение.
     - Продолжай, - потребовала Аня, стоило мужу замолчать.
     - Поздравляю, - только и ответил он.
309
     - Не может быть, - рухнула на пуфик Аня, зажав ладошки между коленками.
     - Мне час назад стало известно, что ты стала победительницей. Я подумал, это порадует тебя, но ты…
     - Безусловно, меня это радует! – вскочила Аня. – Право неожиданно. Почему скрыл от меня?.. – немного рассердилась она: к чему такая таинственность?
     - Ты бы отнекивалась и точно не согласилась. Излишняя скромность мешает тебе, - заметил Тимур. – И упрямство там, где не нужно, - добавил он, под напором напряженного взгляда подавляя улыбку.
     - Я не упряма! – горячо возразила Аня. – Тебе со мной повезло.
     - Я не спорю, - засмеялся Тимур. – Кстати, Георгий Петрович тоже просил тебя поздравить, он будет рад видеть нас…
     - Можешь не продолжать, - остановила Аня, - так я и знала, что придется идти на эту вечеринку.      
     - Благотворительный вечер, - поправил Тимур.
     - Ага, вечер, - протянула Аня, вздыхая, - вечеринка для богатых.
     Покровский притянул за талию жену и поцеловал ее в щеку.
     - Мы уйдем при первой возможности.
     - Золотарев тебя быстро не отпустит, - предупредила Аня, впрочем, то же знал и Тимур.      
     - Ладно, ладно, - решил он уйти неприятного обоим разговора. – Погода сегодня отличная. Собирайтесь, нас уже ждут в лесу. – И передал Полину матери.
     Маша запрыгала от радости.
     - В лес, в лес! Ты обещал показать старое гнездо!
     - Поторопись, - кивнул Тимур, - я все покажу. Выходите, я пока отнесу сумки.
     Он, взяв «только самое необходимое», покосился на Аню, которая невинно пожала плечиками. Вздохнув, он вышел, за ним выскочила Маша. Анна одела потеплее младшую дочурку, завязала ей шапочку, из-под которой выглядывали младенческие миленькие кудряшки, поцеловала ее в пухленькие щечки, схватила с вешалки ветровку и направилась к выходу. Сидя на руках, Полюшка улыбнулась вышедшей провожать хозяев кошке –  девочкин серый язычок обнажился…

      
    
    
         
 

   
   

 











310
Содержание
     Рассказ бабушки………………………………………………………………………………1
     В больнице……………………………………………………………………………………10
     После больницы. Договор Тимура…………………….……………………………………22
     На работе. Гость………………………………………………………………………………38
     Тимур в гостях. Маруся……………………………………………………………………...50
     Маруся и Вика. Ужин………………………………………………………………………...60
     Приезд Тимура………………………………………………………………………………..72
     Тимур живет у Ани. Концерт………………………………………………………………..85
     Ветеран. Упырь. Встреча с Золотаревым…………………………………………………..97
     Похороны ветерана. Тимур и Аня в магазине. Сауна……………………………………112
     Маруся в деревне. Ира после операции. Ревность Тимура………………………………126
     Егор и Вика под одной крышей…………………………………………………………….134
     Признание Тимура. Он знакомится с Сергеем Кирилловичем…………………………...149
     Знакомство с Машей. Джип………………………………………………………………….160
     Новая машина. Ира видит Тара……………………………………………………………..171
     Поцелуй. Свадьба подруги…………………………………………………………………..182
     Тимур спасает Машу. Он и Аня в лесу……………………………..………………………196
     Аня у Маруси. Егор просит помощи у Вики……………………………………………….212
     Аня с Лешей в ресторане. Она в гостях у Тимура………………………………………....221
     Анина болезнь. Ночь………………………………………………………………………….232
     Золотая рыбка. Алексей встречается с Тимуром…………………………………………..241
     Маруся на сохранении. Золотарев и Аня……………………………………………………252
     Тимур и Костя Ермаков………...…………………………………………………………….263
     Тимур говорит о поездке в Сибирь. Аня и Алексей………………………………………..270
     Аня в стае каракалов………………………………………………………………………….282
     Тар возвращает Аню. Он перед судом………………………………………………………300
     Эпилог………………………………………………………………………………………….307
     Содержание……………………………………………………………………………………310