Дом из лиственницы-27

Продолжение

27

Когда нежданные гости ушли, Василиса Петровна так и осталась во власти смешанных чувств. С одной стороны, она была наслышана о знаменитом на всю Вологду шеф-поваре Фёдоре Николаеве, который был почитаем не только как мастер, но и как хороший человек. Конечно, такое замужество её Машеньки решило бы множество трудных вопросов. Но Василиса Петровна, сама прожившая за нелюбимым, хоть и неплохим мужем, знала, что женскому сердцу мало только достатка и покоя, и не желала для дочери такой участи. Придётся ли ей по сердцу таковой жених?

Она встала, взяла со стола кошель с деньгами, который ей оставила купчиха и, даже не заглядывая, сколько там было, подошла к божнице и спрятала кошель за нею. Идти за покупками и тратить такие деньги она сочла всё же неприличным. «Вдруг у Машеньки не сложится, а тут вроде как и обязаны, - думала она. - Ничего, в нужде сколько жили, Господь не дал помереть, и ещё можем пожить. А дочь моя пусть будет счастливой. Пусть хотя бы у неё счастье будет, коли у меня не случилось».

Скоро и Машенька пришла. Она ходила на вокзал, отдавала тамошним торговкам сумочки из бисера, которые научилась искусно делать, чтобы хоть как-то помогать семье. Сама она торговать стеснялась, а торговки брали у неё от выручки двадцать процентов, что, конечно, было сущей обираловкой. Но Машенька торговаться и спорить, и за себя хоть сколько-нибудь постоять совершенно не могла.

Торговка, пожилая крестьянка в бархатной ношеной скуфейке, в этот раз ей сказала, нехотя взяв товар на продажу:
- Тетёха, ты, тетёха. Выходи скорее, девка, замуж, а то пропадёшь. Видит Бог, пропадёшь с такой-то простотой. Сумочки эти твои не очень-то и берут!
- Да, как не берут. Позавчера ведь приносила. А уже не осталось ни одной. Можно, Вы мне деньги за проданные дадите?
- Нету пока денег. Завтра приходи, - отрезала крестьянка.
И Маша, вздохнув, покорно пошла домой. Крестьянка, хоть и неурочно отдавала деньги, но всё же, накуражившись, платила цену. Другие-то торговки и по неделе задерживали.

Дома она застала мать в состоянии полного смятения. Это было видно и по тому волнению, отражавшемуся на её выразительном лице, и по тому, как она не могла и минуты побыть на одном месте. Ходила по комнате, садилась, вновь вставала и ходила.
- Маменька, да что с Вами такое? Случилось что?
- Случилось, доченька. Случилось! Тут недавно были купчиха Куприянова и мать Фёдора Николаева, того, что шеф-поваром в ресторане «Палкин». Сватали тебя, моё горюшко!
- Как сватали? - Маша медленно опустилась на стул, пытаясь вместить эту ошеломительную новость.
- Вот так и сватали. И на бедность нашу пожаловали кошель с деньгами, даже не знаю, сколько их там, чтобы мы с тобой к вечеру купили новые наряды и сегодня вечером предстали, так сказать, в полном параде.
- Как сегодня вечером?
- Вот так. Сегодня все придут.
- И Фёдор?
- И Фёдор. Ты видела его хоть раз?
- Видела, наверно. Думаю, что видела. Но как-то не пристально, а мельком.
- Ну, что скажешь, доченька?
- А что сказать? Человека узнать нужно. С виду-то он приятен, даже и хорош собой, можно так сказать. А что там внутри...
- Ты ведь и сама понимаешь, что он происхождения неблагородного, но с достатком. Не пьёт, не бабник. Молва о нём хорошая идёт. Конечно, такого зятя иметь хорошо, что и говорить. Да, однако, девонька моя, против твоего сердца не пойду. И не вздумай жертву приносить. А то я тебя знаю, жертвенницу.

Как бы там ни было, а решила Василиса Петровна денег занять и накрыть приличный ужин. Конечно, она понимала, что Фёдора не поразить, а, однако, был у неё в запасе один секретный рецепт яблок, запеченных с орехами. Яблок в этот год Господь обильно дал, урожаи были знатные, можно было отменных недорого купить. Да подать ещё судака, жаренного в сметане, а к нему мочёной морошки. К чаю хвороста сделать, да варенья вишнёвого баночку открыть. Хоть и скромно, но прилично. С этими мыслями Василиса Петровна стала надевать салоп, а дочери велела:
- Я за продуктами к ужину, а ты приберись. Нехорошо, чтобы к гостям было не прибрано.
- Да у Вас всегда прибрано, матушка.
- Оно так, да посмотри ещё внимательно, может, где ещё нужно. Глаза сдавать стали, уже не всё вижу… - И Василиса Петровна тихо вышла за двери.

Где-то около шести часов пополудни в дверь позвонили, и Василиса Петровна, подавляя волнение в голосе, сдержанно пригласила:
- Входите.

Первой, заняв весь проём двери, протиснулась Катерина Петровна, за нею – Фёдор и уже совсем последней вошла его матушка.

- Машенька, прими у гостей одежду. А вы, гости дорогие, пожалуйте к столу, ужинать будем.
- Да, кто же это от ужина откажется, - загремела купчиха Куприянова, подавая Маше в руки бархатную накидку. - А вы там сами-то раздевайтесь. Нечего нашу красавицу трудиться принуждать.

Впрочем гости и сами уже разделись и повесили верхнюю одежду на вешалку в прихожей.
Фёдор был красный как рак, от волнения не знал куда деть руки. То закладывал их за спину, то потирал ладони, даже пробовал засовывать их в карманы брюк, что, как он знал, считалось неприличным.

Посреди гостиной был накрыт большой овальный стол. Скатерть, приборы и всё вокруг сияло чистотой, хоть и было скромным и уже давно не новым.
Маша принесла из кухни блюдо, над которым облаком вился аромат, на нём покрытый поджаренной сметанной корочкой красовался порционный судак. Она поставила его посреди стола и, не садясь, принялась раскладывать порции по тарелкам.

- Вот, у нас к судаку. Извольте попробовать, сама мочила, - Василиса Петровна показала на большую хрустальную чашу с мочёной морошкой.
- С сахаром мочили или так? - деловито спросила Катерина Петровна.
- Как можно-с, конечно без сахара.
- Хорошо, что без сахара, и к рыбе и к мясу, ко всему можно подать, - одобрила купчиха, зачерпывая серебряным половником янтарную морошку и аккуратно перенося её себе в тарелку.
- Ой, судак-то каков, прямо тает во рту, так прямо и тает... Неужели Машенька готовила? - спросила мать Фёдора, аккуратно попробовав кусочек на вилочке.
- Не Машенька, сама я готовила. Но она не хуже меня умеет, уверяю.
- А что-то мы совсем без вина? Ну-ка, Фёдор, вынь-ка у меня из саквояжа бутылочку. Сама-то не позаботишься, и никто, ведь, не позаботится, - заворчала купчиха. Подавай-ка нам сюда бокалы, дорогая хозяюшка!- И, снизив тон, почти шепотом склонилась к уху Василисы Петровны: - Значит, не купили наряды. И вообще, небось в кошель-то не заглядывали?

В ответ на это Василиса Петровна сдержанно кивнула и пошла к горке, где за стеклом ожидали своей очереди изящные бокалы на тонких ножках.

- Ну, Фёдор, ухаживай за дамами-то. Где же ещё двое ваших сорванцов? - поинтересовалась купчиха.
- Да они попросились к товарищам своим, будут часам к девяти. Обещались.
- Ну и правильно. Эта беседа не для их ушей. В общем, так, Машенька, тебе, наверно, уже известна цель наша. Мы тебя пришли за Фёдора Петровича сватать. Что скажешь на это? Прошу без обиняков, нам эти девичьи жеманства ни к чему, я люблю, чтобы всё просто и прямо было.

Фёдор, который в это время разливал вино, ещё больше покраснел и пролил немного мимо бокала, смутившись этим ещё больше.
Купчиха, нет чтобы пропустить это мимо внимания, дополнила свою речь: - Видишь, парень-то у нас влюблён по уши. Ещё и собой не владеет.

- Катерина Петровна, что же это Вы так сразу-то. Нельзя ли поделикатнее? - заступилась за Фёдора Серафима Матвеевна.
- Поделикатнее! Словам-то каким обучилась... Эдак скоро и по-французски заговоришь, - не утерпела поддеть Серафиму Матвеевну купчиха.

- Кушайте, гости дорогие, конечно, как в ресторане, мы не умеем готовить, но тоже кое-какие секреты знаем, - осторожно перевела разговор Василиса Петровна.
Всем на выручку пришла Машенька, которая просто и скромно сказала:
- Фёдор по внешности кажется мне очень приятным. Но согласитесь, толком я увидела его только сегодня. И в таком положении, известно, надобно время, чтобы человека узнать. Если Фёдор Петрович не против, то мы могли бы встречаться по средам и субботам, вот так, вечером, за ужином беседовать или прогуливаться в пристойных местах. А дальше Господь укажет, что делать.

- Умна девка! Ах, умна! - воскликнула от всей полноты сердца купчиха. - Держись, Фёдор, не отступайся! От такого золота отступаться нельзя!

От этого места ужин принял самый весёлый и непринуждённый оборот, потому что главное было сказано и определено. За столом пошли забавные истории из жизни Фёдора, купчихи, да и самой Машеньки, которая оказалась к тому же хорошей рассказчицей: с улыбкой поведала гостям о том, как прошлым летом была она с братьями на ярмарке, и как они разыграли её, спрятавшись за бочку с водой, и как потом эту бочку задел возок и вся вода на них вылилась. Все смеялись, живо представив двух хулиганистых мальчишек, с ног до головы вымокших, и как они потом бежали к встревоженной, искавшей их повсюду Машеньке, ревя во весь голос от этой неприятной оказии.

- Вот так и Господь: нет-нет, да и да-да. Пожмёт, пожмёт, а потом и отпустит... - неожиданно переходя от смеха к лёгкой какой-то печали, задумчиво сказала Катерина Петровна.

- Ну, что, пора, наверно, и честь знать, - гости стали собираться от стола.
- Благодарствую, хозяюшка, за ужин! Вкусно всё было очень, и беседа была, как нужно. А то, что за божницей спрятала, бери и пользуйся с лёгкой душой. Ведь ясно же, какие вы люди. Ни к чему эти деньги вас не обязывают. Примите по-христиански, - тихо добавила купчиха, сердечно прижав к себе хозяйку, а потом и Машеньку.
- Храни вас Господь, благодарствуем, - Василиса Петровна и Машенька, освободившись от объятий, поклонились гостям.
- И вас храни Господь. Ну, поехали мы. Так в эту среду ввечеру ждите Фёдора-то, - улыбнулась купчиха и чуть не вытолкала из прихожей ждавших её Фёдора с матушкой.

Продолжение следует.