Добрый

               
                Рассказ

Петька Сабуров добрый. При его росте под два метра и при весе центнер с гаком другим быть невозможно.
Помимо того, что он добрый, он ещё имеет двадцать восемь лет от роду и звание капитана, служит в ГАИ. В этой организации Петя является специалистом по разбору  ДТП, которые «с тяжкими последствиями».
Его доброта и прилежание в службе позволили Петьке спокойно пройти переаттестацию, когда милиция превращалась волшебным образом в полицию, и шло тотальное сокращение штатов. Мало того, в те бурные и нервные времена для работников правоохранительных органов, он умудрился получить очередное воинское звание «старший лейтенант».  Капитана ему присвоили не так давно, и досрочно. И не потому, что добрый. А за мужество. Но это уже отдельная история. Петька ещё и скромник.
К чести Петра, за всё время службы он ни разу не брал взятку. Как-то так получалось, что никто и никогда не предлагал ему деньги. Почему так? Петька и сам не знает. Но не предлагали. Другим сослуживцам давали, он это знал, а вот ему – нет. Иных судили судом офицерской чести, некоторых попросту выгоняли из органов, а то и сажали в тюрьму.
Иногда Петя тайком задаёт себе вопрос: взял бы или нет, если бы предложили? И не находит ответа.  Потому как опыта не было.
А ещё у Петьки есть семья: жена Лена и дочурка Света. Жена работает помощником мирового судьи района, а дочка учится в третьем классе.
Если Лену Петька любит безумно, то дочурку любит по особой формуле: чувства к жене умноженные на величину, стремящуюся к бесконечности. А потом ещё возвести в квадрат. Нет, в куб, а то и  выше. А ещё лучше – в сто тысяч миллионную степень. Ну, где-то так. Хотя, если быть справедливым и точным, то и эта величина любви к дочурке не способна полностью соответствовать отцовским чувствам Петра. Они где-то за гранью понимания не только простого смертного, но и всех Пифагоров и Перельманов с Архимедами вместе взятых.
Конечно, есть двухкомнатная квартира. В ипотеке. И машины. У жены – малолитражка, а у мужа – джип. Благо, в нынешних условиях помощник мирового судьи и капитан полиции могут позволить себе  машины. Хотя бы в кредит. Пусть и подержанные.
Само собой у Петьки есть  друг. Настоящий. Ещё с детского садика. Зовут его Сашка. Александр Долгов. Друзья не только были в одной группе в детском саду, но и учились в одном классе. А потом вместе поступили в политехнический институт на машиностроительный факультет, который успешно окончили.
Но работать по специальности не уподобило товарищей.
Петро ушёл в правоохранительные органы, а Сашка подался в предприниматели.  Долгов сейчас имеет небольшой магазин в частном секторе города, и собственный дом там же. С простой русской банькой.
Если позволяет служба, то почти каждую пятницу после работы друзья встречаются у Сашки. Без жён.
Скромная, без особых изысков, закуска, и бутылка водки. Это после баньки. И беседы почти за полночь там же, в предбаннике.
Жёны пытались противиться мужской пятничной традиции, закатывали скандалы вначале, даже навязывались в компаньоны. Но куда там! Женский день – суббота.  А тут пятница. Так что…
Всё бы ничего, да вот только в последнее время в семье Сабуровых обнаружился разлад. Образовалась трещина. Нет, огромная расселина. Ленка изменила! Спуталась со следователем из соседнего райотдела МВД. Факт неоспоримый.
Петька это почувствовал давно, ещё с полгода назад: жена перешла спать в детскую к дочери.
А потом Петро застал любовников за городом на месте преступления – в машине жены. В самый пикантный момент.
Что он сделал? Да ничего!
Они закрылись в кабине, не открывали дверь на его неоднократные и настойчивые, настоятельные, уважительные просьбы. А он ведь просил очень вежливо.
Всё равно не прониклись.
Петька не придумал ничего другого, как взять машину жены с любовником внутри на буксир к своему джипу и потащить в город.
Противник был вынужден капитулировать. 
Когда следователь вышел из машины, Петя взял его за грудки, приподнял, притянул к себе.
- Иди домой, - вот и всё, что выдохнул в лицо тощему, испуганному сопернику капитан полиции и по совместительству муж изменщицы.
Даже не дал по морде. Хотя мог. Имел право. Но не дал. Потому как добрый.
Зато сам Петька тут же получил пощёчину от законной супруги. И не одну, а целую серию пощёчин.
- Ненавижу! Ненавижу! – кричала Лена, и била Петьку по щекам. – Я его люблю, люблю! А тебя ненавижу, ненавижу!
- И ты езжай домой, - Пётр взял жену за плечи, подтолкнул к машине. – Там Светка из школы пришла.
А сам поехал к другу. К Сашке. Правда, перед этим заехал в посадки, что вдоль дороги, и просидел в машине почти до вечера. Что он чувствовал? Да ничего. Пустоту разве можно чувствовать? Пустота она и есть пустота. Он вроде, как и не жил это время. Вычеркнул из жизни. Впрочем, он и последующие дни не жил, а существовал. И некоторые предыдущие тоже.
Друзья, как и прежде, встречались каждую пятницу. Всё было по-старому, но и появился новый ритуал.  «Разводной», - сам себе определил Сашка.
Во-первых, Петька запретил другу даже произносить имя Ленки.
На что Сашка лишь разводил руки, да пожимал плечами.
Хотя Долгов и сказал-то в сердцах, чисто эмоционально:
- Сучка, ох, и сучка!
- Не смей так говорить! Я… я… люблю, понял?!
Во-вторых, после бани, когда залпом выпивался первый стакан водки, Петька расслаблялся и… плакал! Плакал навзрыд, со всхлипами.
- Ну, скажи, скажи, зачем она так? – сквозь слёзы и всхлипы спрашивал друга. – А я ведь люблю её, люблю-у-у-у! 
Сашка дотягивался до могучего плеча товарища, с чувством сжимал, и молчал.
- Вот чтобы ты сделал, Сашок, если бы твоя Танька тебе так как Ленка мне?
- Чур, меня, чур, - украдкой крестился Сашка. – Не знаю, Петя, не знаю. Уж прости.
…В эту пятницу всё шло согласно ритуала: банька, первый стакан водки, Петькины слёзы.
- А ведь они встречаются, как и прежде, Сашка, - пьяно плакал товарищ. – Что, что мне делать? Умом понимаю, что надо уйти, оставить её, но там Светка, - и снова рыдал до всхлипов, до икоты.
- Не спеши, - на этот раз Сашка решился на совет. – Перебесится и всё вернётся на круги своя.
- Не могу я, не могу! Уйду!
- Не торопись. Уйти ты всегда успеешь. Уходя, надо знать, как  вернуться обратно, - у Сашки проснулись вдруг философские начала.
- Ну и? Слишком уж ты мутно говоришь.
- Есть мудрая китайская поговорка, - Сашка достал последний козырь.
- А причём тут китайцы?
- Она гласит, что надо подождать на берегу реки, пока мимо  проплывёт труп тигра.
- Ты на что намекаешь, философ? Ленкин труп? Или того? Предлагаешь убить их, что ли?
- Дурак ты, Петя. Это образно так говорят китайцы.
- Поясни!
- Я же говорю, что Ленка перебесится и вернётся к тебе. У того ведь тоже семья, двое детей. Я узнавал. У Ленки и хахаля её этот, как его? Блудулизм у них, во как.  Это болезнь возрастная такая. Она проходит. Ты только жди, не торопись рвать по живому. Светланка у тебя есть. Это – главное.
- А ты откуда знаешь про болезнь, про блудулизм?
- Книги читаю, а не устав караульной службы и не уголовный кодекс, - глубокомысленно изрёк Сашка.
- О-го-го! – с нотками восхищения произнёс товарищ. – А у нас почему её нет, болезни этой? У тебя? У меня? У твоей Таньки?
- Она у того бывает, у кого ума маловато. Это умственная болезнь. Черепная коробка есть, а мозги в ней болтаются, как это, что в проруби. Мало их на объём черепа. Пустота в коробке заполняется блудулизмом.  Это как раковые клетки, только не смертельно. Лечится временем. Ну, и ещё кое-чем, более кардинальным, но тебе при твоих данных лучше не знать.
- Ух, ты! – опять восхитился познаниями друга, и на всякий случай потрогал свою голову.
…Сегодня Петя пришёл чуть раньше со службы.
Собрал в чемодан одежду, сложил полицейскую амуницию. Вчера договорился и снял квартиру. Больше терпеть сил не стало. Потом заберёт к себе Светку.
Он взял вещи, направился к выходу.
В это время открылась дверь в детскую комнату.
- Т-т-ты п-п-почему дома? Почему так рано из школы? - заволновался вдруг Пётр.
И увидел глаза дочери: родные-преродные, голубые, большие, большущие, полные чистых-пречистых слёз.
- Папа! Папенька! Не уходи, папочка, миленький, не-у-хо-ди-и-и-и, родной мой!
Светка кинулась к нему, прижалась худеньким тельцем, дрожала вся.
Если бы в это мгновение у Петьки отрывали бы руку, ногу, четвертовали бы его, по кусочку откусывая  живую плоть, жгли бы на медленном огне – он бы стерпел. И звука бы не издал. Помимо того, что он добрый, он ещё и сильный. Но слёзы дочурки… этого Петя вынести не мог! По определению. От слова совсем.
- Что ты, что ты!
Он прижимал самого родного на свете человечка и с трудом сдерживал себя, чтобы не заплакать. И мучительно подбирал слова:
- Что ты, что ты!  Это я в гараж… очистить шифоньер… вот. Лишнее накопилось.
- И парадный мундир с наградами? – шептала в ухо дочурка. – И кобуру, да? Не уходи, папа, миленький, родной мой, не уходи. А как же я? Я тебя люблю, люблю, люблю-у-у-у! И маму люблю-у-у-у! Я вас вместе люблю-у-у-у!
- Это… это… по ошибке, Светик, - оправдывался Петька. – Нечаянно положил. Сейчас вернём всё на место.
- Я помогу тебе, папочка. Ты только не бросай нас, не уходи. Ты ведь добрый. Я тебя люблю-прелюблю!
- Что ты, что ты, - твердил Петро дрожащим голосом. – Я терпеливый, я дождусь, - говорил загадочно, целуя мокрые глазки дочери. – Верь мне, верь, Светик. Тигр проплывёт, вот увидишь. Так оно и будет. Китайцы мудрые. Проплывёт, куда денется. Побесится, побесится, и приплывёт к нам. Выздоровеет.