Повтор 02. 12. 2015. - Голем в действии?..

02.12.2015.
       /18:58/ С чего начать?.. Пожалуй, с рецензии, которую я вчера написала. Я увидела как читатель рецензию мне на «Стихах», уда у меня ещё до сих пор нет доступа, нашла эту рецензентку на «Прозе» и написала ей. В тот момент — ещё без задней мысли. (Продолжение темы с совершенно другой стороны пришло чуть позднее, на кормёжке.) Для начала я приведу эту рецензию:

«««Рецензия на «Возвращение» (Татьяна Фролова-Брожик)
       Татьяна, спасибо Вам огромное за этот замечательный, волнующий рассказ о чуде!..
       …Вот у меня такого чуда не случилось, хотя речь шла не о любимом, а о маме. Я тоже не верила в её смерть. Мне, видимо, специально (это — отдельная история) нарассказывали истории три о том, как приходило известие о смерти человека в мирное время, а к 40 дням он приходил живой. (И она была совершенно не похожа на себя в гробу.) Но здесь, к сожалению, чуда не случилось, и когда я «трезвела», я поняла однажды, что такие фокусы с «липовой смертью» (на что я надеялась, — опять отдельная история) могли бы проделываться в отношении человека помоложе и поздоровее, чем мама…
       Я хотела сказать, что такое неверие в смерть мне знакомо лично. Жаль, что это не оказалось интуицией (а «просто» чужой грязной шуткой). Но Ваш рассказ — очень светлый, я ему верю, и очень рада, что в жизни бывают и такие светлые чудеса!..
       Ещё, Татьяна. Спасибо Вам большое за Вашу рецензию на «Стихах» (на моё «Исповедь барана»). Сейчас, к сожалению, у меня нет доступа на эту страницу, но я его обязательно восстановлю и напишу Вам ответ! (Думаю, я поняла, о чём Вы говорите).
       Добра Вам во всех смыслах!..
Алла Тангейзер   01.12.2015 18:37 »»»

       Чуть-чуть позднее, чем написала, я подумала (независимо от того, понимает ли что-нибудь подобное автор произведения), что всё это — опять не случайно, и «они», скорее всего, собирались «ещё кого-нибудь мне» грохнуть, чтобы я «не поверила в смерть» и протестовала бы против неё — как раз до дурки… Может быть, «кто-то из них» не учёл, что весь балаган уже был отыгран в отношении моей мамы, а у меня тогда хотя бы хватило ума не вопить о том, что «на самом деле она — живая, и просто — так ведётся следствие по инициативе президентской администрации», а ждать её тихо, — пока не стала «трезветь» после сорока дней. Кого бы они в этом случае собирались грохнуть, чтобы «я не поверила», долго думать не надо…
       А когда я пришла на кормёжку, девушка-волонтёр (была такая в моих записях) первым же делом сообщила, что утром кто-то, видимо, «из наших», умер «у паровоза», хотя кормёжки там не было.
       В общем, всё понятно. В том, что ЭТО всё такое, я не сомневалась сразу. Но поинтересовалась, разумеется, кто там умер, — никто ничего не знал.
       Сегодня утром та же электричка оказалась вообще отменённой, в следующей повторился тот же «триллер с погонями», ещё хлеще, — а в Москве, практически сразу по моём приезде, мне «кое-кто» себя немедленно предъявил, невзначай пройдя мимо, с очень довольной физиономией, но не забыв мимолётно (артист…) «представить представление» под названием: «Не вздумай подойти».
       О том, что ни на каких кормёжках больше ни от чего в любом случае не будет никаких следов, мы уже «договаривались», причём, по моей же инициативе (в этих же Дневниках). Но я — не о  том.
       Да, я сразу скажу ещё раз, что никакого, разумеется, «Молдаванина» не будет НИ В КАКОМ СЛУЧАЕ. Уж я не знаю, что там по этому поводу могли плести хунвейбинам (а о развязке они могли бы и просто не узнать, заткнутые очередным враньём), но для меня было совершенно достаточно того, что я просто совершенно не выношу его «речи». А на самом деле, разумеется, если бы я «со своей квартирой» «завела» бы в Москве молдаванина, да ещё ЭТОГО (с его ля и нах через каждые полслова, и т.д.), то даже если подпольными инициаторами всего были они же, всё равно (ради чего всё и делалось) «родственнички», «Барбисовины всякие» и школьные совыпускнички под руководством «Бардашкова» немедленно получили бы «реальный повод и причину» начать «акцию по спасению — и меня, и квартиры». Какова была бы действительная подоплёка этой акции и чем бы она кончилось (независимо от того, кому бы что «сообщили» и наврали) — ежу ясно.
       Это — при постперестроечной «славе» именно молдаван, что комментировала даже Мария Арбатова в давнем ток-шоу, когда её озарило, что «неужели, оказывается, в молдавских сёлах теперь растят альфонсов», а в процессе отъёма квартир «у чистых и честных русских женщин» молдаване не брезгуют и «семейным подрядом», — в общем, таких просветительских моментов, вроде ток-шоу с Арбатовой, было достаточно, и именно молдаванина мне, думаю, подкинули из каких-нибудь подобных соображений.
       В общем, молдаванина не будет ни в каком случае и ни зачем.

       Правда, меня тут за всё это время спровоцировали представить в том ещё свете и «Персонажа» (м.б., даже, он сам). Но эту тему я сейчас трогать вообще не буду. Тут ВСЁ не просто и всё — не так. И уж хунвейбинам любого возраста (которых Максим Калашников очень точно и исчерпывающе охарактеризовал во вчерашней цитате, как «чипы Голема») в этом не разобраться даже приблизительно. Одно только скажу ещё раз: у него за последний год были ВСЕ возможности взять меня в оборот и наворотить, чего угодно. И не сделал он этого… не по тем причинам, которые они могут себе представить с их «логикой». Я, правда, тоже чего-нибудь могу себе не представлять или представлять не так, но это… — отдельная тема…
       И тут ОЧЕНЬ показательно, что меня немедленно стали шантажировать смертью! (Напомню ещё недавнюю песенку, вариацию на тему «По Дону гуляет»: «Умрёшь ты в день свадьбы!..»)

       В общем, я точно знаю только одно: я живу при оголтелом наднациональном фашизме, среди «людей»-чипов, и выходов у меня нет абсолютно никаких (если не считать выходом существование вместе с ними и в их системе, что вообще не совместимо с жизнью во-первых, и что рассчитано очень ненадолго при их нацеленности на мой уничтожение во-вторых). МНЕ САМОЙ эту ситуацию всей моей «жизни» не разрулить. (Не нейтрализовать всех этих тёть, «барбисовиных», «бардашковых», школьных совыпускничков, петербургских музейных программистов и московских хунвейбинов.) «Жить» здесь омерзительно, все их предлагаемые «выходы» — шмонят моргом, а хотеть ЗДЕСЬ, среди НИХ, вот в этих (особенно психологических) условиях «жизни» — нечего. Здесь ВСЁ — насилие, насилие и только насилие, даже если оно — «всего лишь» психологическое. (Но перманентное и тотальное). А отнестись ко мне как к человеку, который вообще может чего-то хотеть и что-то о себе самом решать — никто даже не соберётся. (У них того программа не предполагает.) …Не говорит же со мной никто, видимо, потому, что просто не умеет, не понимает, о чём это я…
       Мне остаётся одно: пока живая, продолжать делать то же, при готовности уйти в любой момент. И, разве что, тихо уповать («надежда умирает последней»?..) на незаурядный ум и гений ИХ ПРОТИВНИКОВ, которые хотя бы из принципа могли бы попробовать меня из всего этого вытащить… /20:41/

(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов — 1 091,
знаков без пробелов — 5 786,
знаков с пробелами — 7 009.)






...