Заключительные аккорды в зенитно-ракетном дивизион

                Командировка  в  город  Сумы

    В начале ноября 1965 года начался призыв в армию и меня командировали в город Сумы за новобранцами. Запомнилась эта поездка необычностью и новизной решаемой задачи, теми впечатлениями, которые я получил.

    В Лиде, в штабе бригады мне была поставлена задача, представлены члены команды, которую я должен был возглавить, и выписаны необходимые документы. В моей команде были лейтенант и четыре сержанта нашей бригады.

    В Сумах мы представились начальнику облвоенкомата, получили от него соответствующие указания о наших дальнейших действиях. Так как в Сумах мы должны были задержаться на несколько дней, то он способствовал нашему размещению в гостинице Сумского артиллерийского училища.

     (Сумский кадетский корпус был одним из самых молодых в Российской империи. Он был основан 28 декабря 1899 года постановлением Военного совета Российской армии. Открыт 18.01.1900 г.

    Со временем строения, жилые помещения, вся база Сумского кадетского корпуса были использованы при размещении пехотных командных курсов, школы Красной армии, а в последующем с 01.10.1957 г. «Сумского артиллерийско-технического училища имени М. В. Фрунзе»).

    Сумское училище с просторными казармами, с паркетными полами и изразцовыми печами небывалой красоты поразили меня. Я, невольно, сравнил его с нашим Даугавпилским училищем, с казематами под казармы, с асфальтовыми полами и прогоревшими печами, обшитыми жестяными листами.

    Но особенно расслабляться и сравнивать мне особенно не пришлось. Вскоре мы получили двести новобранцев. Передали нам их вечером в помещениях, расположенных под трибунами городского стадиона. Вагоны для их отправки были заказаны на утро следующего дня. Одновременно мне дали ключи от помещения, чтобы я мог закрыться для того, чтобы не разбежались мои подопечные. Используя принцип – разделяй и властвуй, я с ними познакомился, поделил их на две роты, с подчинением мне и лейтенанту, а каждую роту на два взвода в которых начальниками взводов были прибывшие со мною сержанты. Командирами отделений из десяти человек были назначены представители от новобранцев.

    Сразу же, после решения необходимых организационных вопросов, мои новые подчинённые стали проситься, чтобы я их отпустил домой, обещая, что они утром вовремя прибудут. Предупреждённый военкомом, я этого не сделал.

    Для того, чтобы скоротать время до утра, отвлечь молодых ребят от мыслей о покидаемом ими доме, начал им схематично рассказывать об армии, о романтике службы в войсках ЗРВ, о том как наводится на цель ракета, как работает СНР. По горячим следам, поведал о недавно выполненных стрельбах, о том, что их ожидает ближайшие три года (В мои годы обязательная срочная служба длилась 3 года, затем в 1967 году она была сокращена до 2-х лет).

    В шесть утра, так и не уснув, я построил свои подразделения и повёл их на вокзал. Нам выделили два плацкартных вагона. Поротно посадив всех в вагоны, предупредил о дисциплине, о том, что категорически запрещаю употребление спиртных напитков, о том что я должен довести их до места назначения живыми и здоровыми, так как я в ответе перед их родителями.

    Вскоре мы тронулись в сторону Белоруссии, как потом выяснилось в г. Берёза Брестской области. Организовав дежурство, назначив старших по купе, я, ночь не спавший, лёг отдыхать. Проснувшись, обнаружил на своём столике кружку с самогоном, колбасу и хлеб. За колбасу и хлеб я поблагодарил, а за самогон, который не пил, пожурил. После обеда решил раздать своим подчинённым подорожные деньги, которые мне выдал военком. На каждого, для питания во время поездки, выделялся один рубль. Но мои подопечные взмолились и попросили, чтобы я им деньги не раздавал, а по дороге они лучше купят баян, так как среди них был хороший баянист. На очередной остановке баян был куплен.

    Уже не помню, где и когда мы остановились, но это была станция, на которой наши два вагона пристыковывались к эшелону с новобранцами, следующими из различных регионов нашей необъятной страны. Остановка была длительной, сдержать под контролем личный состав было трудно. Некоторые отпрашивались в магазины за продовольствием. Я их предупреждал, чтобы никакого спиртного. Но мои слова повисали в воздухе. По возвращении, при досмотре у некоторых обнаруживал вино, которое уничтожал здесь же, на рельсах, призывая своих подопечных больше так не делать. Наконец, мы прибыли к месту назначения в г. Берёза. Здесь был сборный пункт новобранцев нашего Барановичского корпуса ПВО.

    По прибытии в Берёзу моя миссия была исполнена. Но председатель распределительной комиссия сказал мне, что мне нужно позвонить своему начальнику штаба бригады полковнику Черникову. От него я услышал просьбу: «Раз ты уже в Берёзе, то получи для нашей бригады людей, чтобы нам никого в неё не посылать. Я согласился. Для нас выделили около шестидесяти человек из г. Сумы, которых я вёз, человек сорок из Средней Азии и шестнадцать грузин. В общей сложности сто двадцать человек. Среди них был и баянист. Всех их я снова поделил на роты и взвода.

    Грузинский взвод взял под свою личную опеку, а заместителем командира взвода над ними назначил достаточно солидного парня моих лет. При знакомстве рассказал им, что был в Грузии, которая мне очень понравилась. Этим завоевал у них симпатию. Когда я построил свой взвод, то оказалось в строю не шестнадцать человек, а восемнадцать. Когда я начал избавляться от лишних, не принадлежащих мне людей, то две пары из них взмолились: «Мы братья, и хотим служить вместе».

    Я здесь же пошел к председателю комиссии с просьбой не разлучать братьев. Председатель легко пошёл на уступку. Двоих братьев оставил мне, а других направил в другую команду. Когда я им это объявил, то они снова взмолились, заявив, что они слукавили для того, чтобы служить у меня. Пришлось снова всё улаживать. Глупенькие, они не понимали, что служить лично у меня могут только один-два человека.

    Председатель комиссии мне сообщил, что мой поезд до Баранович следует ночью, а из Баранович в шесть часов поезд идёт на Лиду. Ночью колонной я повёл свой личный состав на вокзал. Прибыли мы в Барановичи до шести часов. Я здесь же побежал к военному коменданту, чтобы он поспособствовал выделить нам два вагона на поезд до Лиды, который отправляется в шесть часов. Комендант рассмеялся и сказал, что поезд отправляется не в шесть часов утра, а в шесть вечера, а меня просто обманули, чтобы поскорее избавиться от моей команды. «А что мне делать?» – взмолился я. Ведь продержать 120 человек в течение 12 часов на вокзале такой крупной станции не так просто. И в тоже время коменданту головная боль.

    Мы сообща начали искать подходящие варианты. Я вспомнил, что у нас в Барановичах штаб корпуса. Я позвонил оперативному дежурному по корпусу и пояснил ситуацию. Тот спросил, тепло ли одеты мои люди. Я сказал, что не очень. Он ответил, что он хотел разместить нас в клубе, но там холодно, ведь был ноябрь месяц, и, что нам лучше быть в тёплом вокзале, а с кормёжкой они помогут.
Здесь же комендант предложил свой вариант. В 8 утра отправляется поезд на Новоельню. Это полпути до Лиды. А из Новоельни в 16 часов пойдёт поезд в Лиду. Я снова позвонил дежурному по корпусу, он одобрил наш вариант, сообщив, что еду мне будут возить из Лиды (50 км). Я здесь же повел своих подопечных сажать в вагоны. Слава Богу, уже несколько часов было выиграно.

    До Новоельни около 50 км мы доехали достаточно быстро. Я здесь же пошёл к начальнику станции, чтобы связаться со штабом бригады. Мне сообщили, что питание уже в пути.

    Когда я вернулся на станцию, то все мои новобранцы, оккупировав здание вокзала, развязывали свои сидоры и приступали к завтраку, не дожидаясь еды из бригады. Грузинский же взвод вёл себя более цивилизовано. Они в буфете заказали себе первое, второе и третье. Когда я пришёл, они дружно сидели за столом, дожидаясь своего командира. Меня и моего заместителя лейтенанта они посадили за стол. Назначенный мною грузинский командир взвода подошёл ко мне и начал совать мне бутылку столичной водки: «Нам нельзя, а вам можно». Я растерялся, отдать обратно, проявить неуважение к гордому грузинскому народу. А как взять?! Я сунул эту бутылку лейтенанту, пожурил взводного и сказал, что мы её выпьем по возвращении за их здоровье. Нам привезли хлеб и ещё что-то не совсем съедобное для моих подопечных, ещё не забывших домашнюю еду.

    Чтобы как-то скоротать время, я, используя баяниста, организовал художественную самодеятельность. Более часа мы веселили себя, пассажиров и местное население.

    Приближалось время обеда. Мои подопечные, начали расползаться как тараканы. Появились первые выпившие. Оказывается, рядом с вокзалом был небольшой ресторанчик или просто чайная. Чтобы разобраться в обстановке я направился в неё. За столом сидели мои подопечные. Я подсел к ним. Увидев на столе стаканы с коричневой жидкостью, спросил: «Что вы пьёте?» «Чай» – без смущения ответили они. Один из них побежал к официантке, чтобы и мне заказать «чай». Оказалось, что это коньяк. Я здесь же приказал официантке убрать все стаканы, а своим подчиненным – все доесть и идти на построение.

    Когда я всех построил, то, слава Богу, все оказались на лицо. Некоторых, правда, пришлось поддерживать. Я их начал журить: «Что о вас подумают ваши будущие командиры, когда я вас привезу на место?» Но, похоже, что их это особенно не волновало. Они прощались с вольной жизнью. А мне же нужно было довести их по назначению в полном здравии.

    Нам за час до отправления поезда выделили два вагона, я посадил своих подопечных и закрыл входные двери. Начальник станции предъявил мне претензии, что мои подопечные очень намусорили, и что он будет жаловаться моему начальству. Я, увидев в зале уборщицу, предложил ей около тридцати буханок не тронутого хлеба, с условием, что к нам не будет претензий. Она здесь же стала переносить хлеб в кассу.

    В Лиде нас встретили и сразу же направили в баню для помывки и переодевания в военную форму. В бане мне один из встречающих старшин заявил, что среди моих подопечных есть выпившие. «Главное, что они все на лицо и живые», – парировал я «умному» старшине.

     Утром доложился начальнику штаба бригады о выполнении задания. Он снова попросил меня: «Слушай, Власов, люди тебе знакомые, нужно с ними провести курс молодого бойца». Я взмолился: «Мне нужно быстрее домой в дивизион». «Хорошо – согласился он, – тогда позвони командиру дивизиона Сергиенко, чтобы он прислал кого-нибудь из дивизиона вместо тебя». Здесь взмолился Сергиенко: «Юра, ну кого я пошлю? А ты уже там. Сделай доброе дело, тем более что все равно Лариса у тебя в Минске». «Но у меня же кролики!» «Досмотрим мы твоих кроликов». Так я остался в Лиде ещё на месяц. Стал проводить с молодым пополнением бригады занятия по уставам, строевой, физической и стрелковой подготовкам. Пригодились навыки, которые получил по этим предметам в Даугавпилском училище. В эти дни часто посещал своих бывших хозяев квартиры Федоровичей.

   В связи с этой командировкой остался неприятный осадок от нашей мелочности в доблестной советской армии.

   Приняв решение остаться и проводить с новобранцами курс молодого бойца, я направился в финансовую часть, чтобы сдать документы для расчёта командировочных. При этом я попросил, чтобы он меня сейчас не рассчитывал, а рассчитал бы сразу по окончании моего пребывания при штабе бригады. Капитан финансовой службы объяснил, что он мне платить за это пребывание не будет, так как на это деньги не выделяются, а занятия должны проводить офицеры штаба бригады. Я пошёл к начальнику штаба и пояснил обстановку. Последний заверил, что он здесь начальник, а не капитан финансовой службы.

    Капитан сдержал своё слово. Деньги мне были выплачены только после написания жалобы на имя командира корпуса, спустя 4 месяца.

                Партийно-политическая  работа

    В Советских вооружённых силах постоянно проводилась серьёзная партийно-политическая работа (ППР). Она была направлена на воспитание личного состава армии в духе преданности Родине, партии и правительству. Организовываться и проводиться она должна была замполитом дивизиона, комсомольскими и партийными организациями, а так же каждым офицером. ППР имела массу форм.

    Многие офицеры ППР не любили и даже презирали её. Правда, это стало воочию известно в 1991 году, когда КПСС и её партийные органы были свергнуты с Олимпа.
ППР, порой, проводилась формально, отнимала массу служебного и личного времени. Например, если тебя замполит назначил проводить с батареей еженедельные политические занятия, то ты должен был целый год искать соответствующую литературу, писать конспект, чтобы затем в течение часа о чём-то говорить с личным составом. Не легче было и секретарям комсомольской и партийной организациям. Они, помимо решения служебных задач, постоянно должны были планировать и организовывать мероприятия с личным составом и главное писать об этом отчёты. Вся твоя деятельность в первую очередь оценивалась по ним.

     Учебников достойных не было. Все ссылки делались на так называемые первоисточники: труды Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Владимира Ильича Ленина, Леонида Брежнева, действующих министров обороны (это был маршал Р.Я. Малиновский), начальника Главного политического управления (это был генерал армии А.А.Епишев), документы съездов КПСС и пленумов ЦК КПСС. До 1953 года впереди всех в этом списке стоял, конечно, Иосиф Виссарионович Сталин. После его смерти все его труды были запрещены, сняты с полок всех библиотек. Хотя ещё в конце 50-х годов старые преподаватели по ППР любили ссылаться на «Краткий курс истории ВКП(б)», написанный, по слухам, лично И.В.Сталиным.

    Вот, что о «Кратком курсе» написано в Интернете.

   (Изложенная в «Кратком курсе» концепция исторического развития России и партии большевиков оказала глубинное влияние на советское общество. Этот популярный учебник не только определял с конца 1930-х до середины 1950-х годов содержание преподавания и изучение истории ВКП(б), но и оказывал прямое воздействие в целом на историческую науку и историческую пропаганду в СССР в то время, поскольку его концепция, созданная под руководством И. В. Сталина, вышла далеко за рамки собственно истории партии и стала эталоном при освещении отечественной истории XIX—XX веков.

   А вот как о «Краткий курс» отзывался Л.И.Брежнев.

   «Краткий курс» был настольной книгой не только каждого коммуниста, но и каждого трудящегося в нашей стране... «Краткий курс истории ВКП(б)» стал действительно настольной книгой каждого, была проведена большая работа не только по его созданию, но и по его пропаганде. Целое поколение людей воспитывалось на этом учебнике»).

    Нужно было листать эти труды и документы, находить в них то, что в них сказано по интересуемому тебя вопросу. Это подобно добыче из руды крупиц золота.

   В этой работе пришлось участвовать и мне. В самый разгар становления дивизиона, летом 1962 года, при переучивании в Кубинке, я был избран секретарём комсомольской организации. Затем в 1964 году я был заместителем секретаря комсомольской организации. В 1965 году я входил в состав партийного бюро дивизиона, курировал комсомольскую организацию дивизиона, был во главе партийного контроля.

   В те годы из числа рядовых коммунистов назначались партийные контролёры, статус и обязанности которых был не очень определён. Поэтому каждый действовал на своё усмотрение. Одно время в городе Гродно, как и везде в СССР, были трудности с хлебом. Я организовал его получение для офицерских семей из военной пекарни, которая снабжала наш дивизион.

    Много времени уделял общественной работе, писал заметки в нашу армейскую газету. Меня неоднократно печатали. Писал, чтобы сделать приятное своим подчинённым, чтобы как-то сгладить им нудные солдатские будни. Напишешь о каком-либо событии, о проведённом вечере, дискуссии, ударном сборе металлолома, назовёшь фамилии. Солдаты радуются сами и радуют своих родителей, посылая им вырезки из газет.

    В конце 1965 года, начале 1966 году в стране шла подготовка к 23 съезду КПСС. В газетах все 15 советских республик рапортовали о подготовке к съезду, о своих успехах. Наш дивизион был многонациональным, в нём служили русские, украинцы, белорусы, грузины, армяне, латыши, литовцы, эстонцы, туркмены, казахи. Комсомольской организацией в дивизионе был организован вечер «Цвети мой край!». На нём каждый рассказывал о своей родной республике. Вечер прошёл достаточно интересно, и я написал о нём небольшую заметку в армейскую газету. В ней заметил, кто выступал, что он, вкратце, говорил о своей республике.

   Из редакции пришла просьба, дополнить заметку. Написать о том, какие социалистические обязательства взяли на себя выступающие по достойной встрече 23 съезда КПСС. Я не поленился и дописал заметку. Редактировать её и исправлять возможные ошибки и описки мне помогал Феликс Бурштейн. В газете была напечатана достаточно большая заметка. Те, кто упоминался в ней, были рады. Я от редакции получил гонорар в размере 6 рублей.

    Так же, неоднократно, писал на своих подчинённых, а также на хороших солдат дивизиона благодарственные письма на Родину их родителям. Только потом я узнал, что я не имел полномочий на такое дело. Но, думаю, что родителям было приятно получать из армии письма о том, что их сын хорошо служит и, что командование, в лице какого-то старшего лейтенанта Власова, им довольно.

    Газета, в наше время, была действенным оружием. Вдруг, у меня в кабине «У» перегорела обыкновенная лампочка, подсвечивающая шкалу параметра, используемого при боевой работе. В кабинном и дивизионном ЗИПе такой лампочки не оказалось.

    Александр Павлович Воробьёв пожаловался, что постоянно их заказывает в бригаде, но и они жалуются на их отсутствие. Не поверив этому, я позвонил в инженерную службу бригады. Мне подтвердили слова Александра Павловича и свою озабоченность, что им тоже такие лампочки не поставляют. Я здесь же начал писать письмо в адрес хорошо мне знакомой армейской газеты. Посетовал, что неужели из-за копеечной лампочки должна снижаться наша боевая готовность, и написал, какие именно лампочки нам нужны.

   Вскоре я получил из газеты уведомление, что нам направлены необходимые лампочки. Я позвонил в бригаду, там надо мною посмеялись, сказали, что им прислали лампочки другой номенклатуры, в которой они не нуждаются. Я снова написал в газету, благо, что в наше время письма шли не неделями и месяцами, как сейчас, а в течение пары дней. Я поблагодарил их за помощь, но отметил, что я просил одно, а мне прислали совершенно ненужное. Спустя пару дней я получил письмо с извинениями и сообщением о том, что завсклада за халатность наказан, а в наш адрес направлены необходимые лампочки.

   Здесь же позвонили мне из инженерной службы бригады, чтобы я приезжал к ним за требуемыми лампочками. Позже неоднократно обращался в газеты, не только по служебным вопросам, а по личным. Всегда она мне помогала.

    Я был и редактором дивизионной стенной газеты. Была такая форма ППР. В этих газетах достаточно наивно, но искренне писалось о стоящих задачах, об успехах в службе, о комсомольской работе, об учёбе, о недостатках в работе, в них так же давался бой нарушителям воинской дисциплины. Кто знал, что я буду связан с этим обременительным занятием почти 25 лет. Был пять лет связан со стенной газетой в МВИРТУ (МВИЗРУ), и восемнадцать лет во 2ЦНИИ.

    По просьбе любознательных солдат я организовал и вел в дивизионе технический кружок. Занимаясь в нём с солдатами, я им рассказывал принципы радиотехники и радиолокации на примере работы обыкновенного бытового радиоприёмника, что их, естественно, больше всего интересовало. Я хотел, чтобы они, возвратясь домой, могли в жизни применить свои радиотехнические знания.

    Вместе с ними был создан работающий стенд, представляющий собой набор типовых радиотехнических схем. Все радиоэлементы на нём были наглядно расположены так, как показано на принципиальных схемах. Стенд работал от автономного источника питания. С помощью осциллографа я показывал, как с помощью той или иной схемы осуществляется преобразование сигналов, как схема ведёт себя в случае различных неисправностей.

    Феликс Бурштейн позже рассказывал, что ещё долго после моего убытия из дивизиона стенд представлялся как экспонат к очередному новому учебному году.

    Нам в дивизион поставлялись армейские газеты, а так же журнал «Вестник ПВО». Однажды в нём я прочел темы занятий для технических кружков. Я решил написать в журнал статью о том, как организовать работу такого кружка. Моя заметка, на целую страницу, была напечатана в журнале, в мае 1966 года. В это время я был уже в Минске. Не поленился, сходил в библиотеку Дома офицеров, где воочию увидел её. За статью мне выплатили целых 11 рублей. Это были хорошие деньги. На них можно было купить 70 буханок хлеба, или 8 кг мяса, или 4 бутылки водки.

                Подготовка к поступлению в МВИРТУ

   В начале декабря 1965 года, пробыв больше месяца в командировке, я вернулся в ставшее родным Лабно. Вскоре возвратилась из Минска и Лариса с Серёжей. Я начал усиленно готовиться к поступлению в МВИРТУ.

    Летом 1965 года у нас в бригаде стажировался полковник Сидоренко из МВИРТУ. Мы с ним познакомились, прониклись взаимным уважением. Он дал мне определённые рекомендации, способствовал, чтобы мне прислали разработки для поступающих в МВИРТУ. Готовился к поступлению всё своё свободноё время, и на работе, и во всяческих поездках и командировках, и дома, порой, до часа ночи и позже.

    Подготовка по математическим дисциплинам (алгебра, геометрия, тригонометрия) и по физике шла успешно. Смущали меня предстоящие экзамены по русскому и английскому языкам. Однако, в МВИРТУ было принято правило, что у кого красный диплом за среднее училище, и кто сдаёт на отлично математику и физику, от экзаменов по русскому и иностранному языкам освобождается. Я решил подготовиться по физике и математике так, чтобы выполнить эти условия.

    Наконец, в марте 1966 года, я получил официальное разрешение на поступление в МВИРТУ. В мае месяце мне был запланирован в отпуск. В начале мая мы потихоньку начали собираться. Все стали завидовать Ларисе, что она уезжает в Минск. Лариса стала оправдываться, что, может быть, я не поступлю.
–Поступит, – уверяли женщины.
– Почему? – спрашивала Лариса.
– Мы же видим, как Юра ежедневно, до часу ночи и позже занимается.

   Уезжали мы из Лабно как минимум на три месяца (месяц отпуск, месяц подготовительные занятия в МВИРТУ, месяц экзамены). Поэтому решили взять с собою недавно купленный и полюбившийся своим удобством холодильник «Днепр». В те годы, по билету, такой багаж можно было отправить за 80 копеек, и он прибывал в Минск вместе с тобою в багажном вагоне. Сейчас таких вагонов у нас нет.

    Во время нашего трёхмесячного отсутствия, в нашей квартире жил Феликс Бурштейн с семьёй, имеющей квартиру в Гродно. Ведь летом у нас было замечательно, как на курорте, утверждали проверяющие. Им ещё нравилось бывать у нас потому, что они уезжали от нас с грибами, собранными прямо на позиции.

    Отпуска, по сути, у меня не было. Утром я вставал, завтракал и шёл в читальный зал библиотеки. В принципе, я мог бы готовиться к экзаменам и дома, у Ларисиных родителей. Но это бы отвлекало меня, и напрягало бы Ларису и её родителей, которые относились ко мне предупредительно и уважительно. В читальном зале библиотеки, на бульваре Шевченко Минска, расположенном в 300-х метрах от нашего дома было тихо и уютно. Ничто меня не отвлекало. И впредь, я часто пользовался читальными залами в том же Калинине.

    После отпуска сразу же прибыл в МВИРТУ, где с нами, офицерами абитуриентами, в течение месяца должны были проводиться подготовительные занятия. Помню свою первую туда поездку. Училище расположено на девятом километре Московского шоссе. В том направлении из Минска ходили два автобуса №69 и №86. В автобусах ехали в основном слушатели, молодые офицеры. Обратил внимание на их лица, отличающиеся от основной, серой, порой подавленной армейской массы, какой-то просветлённостью.

                Прощание  с  лабнинским  зрдн  и  лидской  зрбр

     После успешного поступления в МВИРТУ, мне полагалось вернуться в часть, чтобы сдать технику, квартиру, и, главное, сделать отвальную. Я ехал в Лабно один, так как Лариса, уверенная в моём поступлении и изголодавшаяся по работе, уже в мае месяце, поступила работать на Минскую фабрику художественных изделий. В автобусе, следовавшего из Гродно в Лабно, я повстречавшейся жене сослуживца похвастал, что поступил и еду рассчитываться с дивизионом. Она спросила:
– Что будешь делать с мебелью?
– Продавать – ответил я.

     Наш разговор слышали пассажиры. По деревне мгновенно разнеслась весть, что уезжает офицер, и что он будет продавать вещи. Вскоре ко мне пошли покупатели. Было же такое замечательное время, что не нужно было платить сумасшедшие деньги за рекламу, ничего не пропадало, а пользовалось спросом. В результате, был продан почти весь наш нехитрый скарб: шкаф трёхстворчатый с зеркалом, круглый стол, диван, ножная швейная машина, которая верно служила мне столиком во время моей подготовки в МВИРТУ. В Минск возвратились только кровать, четыре немецких стула и стиральная машина «Рига». Сдав своему непосредственному начальнику капитану Воронину технику, я пошёл к дивизионным женщинам попросить их помочь мне организовать отвальную. Они взяли у меня деньги и сказали, что застолье организуют сами.

    В мою пустую квартиру собрался весь офицерский состав дивизиона с жёнами.
Все были рады за меня с Ларисой, искренне поздравляли.

    Запомнилось одно поздравление. Лейтенант Лушкин играл на аккордеоне, а мой старшина Альберт Иокелло пел:

                «На деревне расставание поют:
                Провожают Юрку Власа в институт.
                Хороводом ходят девушки вокруг:
                – До свиданья, до свиданья, милый друг.
                Расскажи-ка, сколько лет тебя нам ждать,
                Кем ты станешь, интересно нам узнать.
                Произносит он с достоинством в ответ:
                – Принят я на инженерный факультет.
                Загрустили сразу девушки тогда:
                – Это значит, не вернёшься ты сюда,
                Инженером ты поступишь на завод
                И забудешь наш весёлый хоровод».

    Я был тронут до слёз. Слова песни были пророческими. Не думал я тогда, что мне так и не придётся побывать здесь снова. Хотя желания и даже  попытки побывать в Лабно были. Но доезжал я только до Лиды. А дальше возникал дефицит времени, сомнение в том, что кто-то меня в дивизионе ждёт?

    Правда, в 1975 году, приехав в Лиду к своим бывшим хозяевам квартиры, Ванде и Роману, я заглянул в штаб своей бригады, где встретил моего бывшего командира дивизиона Ивана Павловича Сергиенко. Поговорив с ним, я понял, что ничто меня в Лабно не ждёт. Большинство моих сослуживцев разлетелись кто куда.

    Утром, после вечеринки, вставал тяжело. Нужно было ехать в Гродно, на товарную станцию, за контейнером, грузить в него оставшиеся вещи и затем сдавать его железной дороге. Всё! Больше меня здесь ничто не держало.

   Распрощавшись со всеми, поехал в штаб бригады в Лиду оформлять свое увольнение из части. Запомнилось, что за недостачу нескольких  гаечных ключей и ещё чего-то, мне сделали в инженерном отделе начёт на 12 рублей. Когда пришёл к начальнику штаба подписывать соответствующие бумаги, он вызвал к себе офицера из инженерного отдела и спросил:
– Вы можете списать эти ключи?
– Можем.
– Так и спишите, зачем Власову уезжать с мыслями о нашей мелочности.

   Да, я хорошо тебя запомнил, полковник Черников, за твою отеческую заботу о подчинённых.

    Так я расстался и с бригадой, которой честно прослужил четыре года. Пришёл я в неё практически никем, а уезжал из неё, овладев двумя сложнейшими системами ЗРК С-75, имея первый класс, получив опыт практической стрельбы ракетами на полигоне в качестве офицера наведения. И не без моего участия мой 13-й разгильдяйский, неуправляемый дивизион поднялся с колен и стал отличным.

   В Минск к нам из дивизиона в гости приезжали многие:

Феликс Бурштейн (из-за пятой статьи, многие в дивизионе сторонились его, а мы с ним дружили),

Александр Павлович Воробьёв (он меня многому научил по ремонту техники),

Альберт Иокелло (он вскоре после моего отъезда перешёл служить адъютантом к командующему армии, расположенной в Гродно),

наш замполит Валерий Павлович Качалов.

Неоднократно у нас бывал мой друг Николай Яценко с женой Валей, дочерью Мариной, которую в 1964 году забирали с Николаем из роддома в Гродно. В дивизионе наша неразлучная, шагающая и философствующая пара была объектом шуток – я ростом 167 см и он с ростом выше 190 см. Нам было интересно друг с другом.

   В 1984 году, спустя 18 лет после моего убытия из дивизиона, будучи на балхашском полигоне, встретил командира дивизиона, командующего в Лабно. Когда я попытался представиться ему, он мне сказал, что он слышал обо мне, знает меня по фамилии, и что в дивизионе обо мне всё ещё помнят.

                Заключение

   С определённым сожалением я покидал этот этап своей жизни. По сути, закончилась моя служба в зенитно-ракетных войсках. Войсковой опыт закалил меня, дал уверенность в своих силах, многое я почерпнул для дальнейшей службы и жизни. Главное, служил честно, не заискивал перед начальством. Был самостоятельным, всегда знал свой манёвр. Никогда не помыкали мною командиры. Не допускал малейших оскорблений и унижений в свой адрес. К своим подчинённым и личному составу дивизиона в целом, относился строго, но уважительно и справедливо. Никогда не оскорблял их человеческое достоинство. Они отвечали мне тем же.

    Уходил из этой, ставшей привычной жизни, и думал, что нас ждёт впереди. Поступлю ли я в МВИРТУ? Как и где мы будем жить в Минске, от которого мы уже отвыкли, как сложится учёба в МВИРТУ?