Алгоритмы, или Понедельник начнётся в понедельник

Эта книга посвящается Человеку, благодаря которому многие люди смогли по-новому взглянуть на Мир – Владимиру Михайловичу Зазнобину.


От автора
Предиктор (от англ. predictor «предсказатель») – термин, используемый в прогнозировании в различных системах управления.

«Маршрут построен», – приятным женским голосом отрапортовал мой смартфон. Я взглянул на предложенные варианты. Времени у меня было предостаточно – раннее утро, дороги пока без пробок. Вот только бензина маловато. «Надо бы заправиться где-то по пути», – подумал я. Ткнув пальцем в маленький пятидюймовый дисплейчик своего умного телефона, я произнес название компании, где обычно заправляюсь. Тут же появилась карта с подходящими точками. Я выбрал ближайшую.
Навигатор моментально перестроил маршрут, снова предложив мне на выбор три варианта. Не задумываясь ни секунды, я согласился с тем, который умная программа сама сочла наиболее оптимальным.
«Сегодня лучше бы прямо, через центр...» – тихо и ненавязчиво подсказал мне внутренний голос – мой персональный «предиктор». Ещё чего? В центре куча светофоров и вот-вот начнутся пробки. Нет, уж! Я лучше, как и предлагает умная и предусмотрительная программа, – по скоростному кольцу.
Переключив рычаг автоматической коробки передач, я чуть придавил педаль газа. Машина плавно тронулась с места и весело покатила меня навстречу новому дню.


Я ехал и думал: в какое же всё-таки замечательное время мы живём! Лет тридцать… нет, пожалуй, даже ещё лет двадцать назад я не мог и предположить, что банальный телефон будет способен помочь автомобилисту не только правильно рассчитать время в пути, но и проложить оптимальный маршрут. А кто тогда думал, что по телефону можно будет посмотреть любимую телепередачу или фильм? «Экран телефона» – да тогда и слов-то таких не было. Согласитесь, ещё совсем недавно о беспроводном карманном телефоне можно было только фантазировать. А нынешний смартфон может не только разговаривать со своим владельцем разными голосами, но и с высоким качеством передавать и принимать изображения. А с недавних пор он более или менее научился понимать человеческую речь. Раньше водитель ориентировался строго по указателям или полагался на собственную интуицию, а сейчас, гляди-ка, – программа сама выбирает ему оптимальный маршрут. А что же будет ещё лет эдак через десять-двадцать?


Я катил по утренней Москве на своем авто, этом чуде современного автопрома, которое появилось в результате общественного объединения труда. Вы спросите, почему объединении, а не разделения? Судите сами. Во-первых, у моего автомобиля довольно необычная родословная: модель – американская, а сборка – японская. Во-вторых, за то время, пока я езжу на своем «Форде», каких только запчастей он у меня не повидал – и американских, и немецких, и китайских… Резина на нём французская, а аккумулятор – турецкий. Навигатор на нём корейский, а программа на навигаторе – наша, отечественная. Короче говоря, «сборная всего цивилизованного мира» – результат глобального объединения труда.
Если как следует разобраться, глобализация – это неизбежный, реальный и вполне объективный процесс. В наше удивительное время – «время стремительных преобразований», мы всё быстрее оказываемся в едином глобальном мире. Люди черпают общедоступные знания из «глобального информационного котелка» и, полученная таким образом информация, разнообразными способами непрерывно просачивается в самые глубины нашего подсознания. Информация, как по мановению волшебной палочки, трансформирует нашу будничную жизнь, тем самым незаметно создавая ту «объективную реальность», в которой каждый из нас просыпается каждое утро. Конечно, этого можно не замечать, но все попытки отгородиться от всепроникающей информации или оградить от неё других обречены на провал.


Когда мой послушный «Форд Иксион» вырулил на Третье транспортное кольцо, я немного расслабился – дальше светофоров не будет. По успевшей сложиться традиции я завёл мысленный разговор со своими виртуальными друзьями – героями своего рассказа.
«А скажи-ка мне по-честному, зачем ты взялся за это дело? Ведь ты же не писатель, ты – программист. Вот и писал бы свои программы... Кому нужны эти твои субъективные рассуждения? Мало ли сегодня писателей? А сколько уже написано книг, которые люди попросту не успевают читать?» – спросил меня один из них.
«Наверное, он писал для меня, – не дожидаясь моего ответа, предположил второй. – Он хотел помочь мне немного иначе взглянуть на мир и научить меня как правильно анализировать сложившиеся жизненные обстоятельства, чтобы, не путая причину со следствием, принимать верные решения».
«А может реальность такова, что ты просто хотел обратить на себя внимание? Может ты надеялся, что люди, прочитав твою книгу, скажут: ах, какой же он молодец?» – допытывался третий.
«И шо вы таки прицепились к человеку? Пусть сам ответит, – предложил четвёртый.
«А вот и не угадали», – улыбнувшись, ответил я.
Да, я не профессиональный писатель. Приступая к написанию первых глав «Алгоритмов», которые изначально задумывались, как небольшие отдельные рассказы, я даже не подозревал, что в итоге получится полноценная книга. А зачем взялся? Да просто мне самому захотелось разобраться в мироустройстве. Не зря же говорят: чтобы ЧТО-ТО лучше понять, нужно попытаться ЭТО кому-то объяснить. Ну, вот я и попытался.


А почему я взял за основу любимую с детства книгу Стругацких «Понедельник начинается в субботу»? – Часть ответа уже заложена в вопросе. Кому, как не неутомимым труженикам-энтузиастам – сотрудникам НИИЧАВО, всю свою жизнь посвятившим поиску смысла жизни и путей построения счастливого будущего для всего человечества, могла прийти в голову такая замечательная идея создания «Концепции Добронравия»? А вторая часть ответа – так уж «само собой» сложилось... Я даже не старался подражать великим Мастерам. На мой взгляд, это невозможно сделать никому, тем более начинающему автору.
Я использовал лишь часть сюжетной линии «Понедельника...», причём старался сделать это бережно, ничего при этом не нарушив. Наоборот, мне хотелось привлечь внимание нового поколения читателей к классике советской фантастики, чтобы они могли ещё раз убедиться в прозорливости авторов.

Да, и ещё. Я не собирался и не собираюсь никого поучать. По-моему, это бессмысленное занятие, особенно, когда вопрос касается мировоззрения.
Надеюсь, что люди, мыслящие самостоятельно, а не «как все» – именно для таких людей и писалась книга – увидят в ней нечто большее, чем просто авторский вымысел. А тем, кому всё уже доподлинно известно любая книга, противоречащая их укоренившимся взглядам на мир, покажется плодом чьего-то больного воображения, ведь «здоровое воображение» – только у них.


Если человек, которому попадётся в руки эта книга, заинтересованно дочитает её до конца, я буду рад.
Если после этого у человека появятся какие-то новые образы и возникнут свои собственные концептуальные мысли, я буду очень рад.
Если же после прочтения «Алгоритмов» человек сразу же, или спустя некоторое время, возьмёт в руки одну из «толстых книг» по социологии и примет посильное участие в «ликвидации социологической безграмотности», я буду просто счастлив – значит я старался не зря!




________________


Пролог. 17 мая 1991 года. Загородная резиденция Президента СССР.
Зайдя в рабочий кабинет загородной резиденции, Горбачёв первым делом уселся в своё удобное мягкое кресло и снял новые туфли. Он вытянул ноги и, пошевелив занемевшими пальцами, откинулся на спинку кресла. В комнате было темно и душно. Почему-то пахло подвальной сыростью. Запах хоть и был слегка разбавлен приятным хвойным ароматом, но всё же вызывал какое-то неприятное ощущение. Встав из-за стола, прямо в носках он проследовал через всю комнату, распахнул тяжёлую бордовую штору и резким движением открыл окно. Весенний воздух свежим потоком ворвался в комнату, вытесняя из неё накопившуюся затхлость. Сидевшая на террасе Раиса Максимовна подняла голову, оторвавшись от книги, и улыбнулась, увидев мужа в оконном проёме.
– Ты уже вернулся? Как прошло совещание?
– Нормально, потом расскажу. Мне нужно немного поработать. Не возражаешь?
– Ты обедал?
Этот вопрос почему-то вызвал у Горбачёва раздражение.
– Я не голоден. Давай чуть позже попьём чайку, а сейчас я немного поработаю.
Раиса Максимовна кивнула и сделала лёгкое движение рукой, словно отпускала Президента СССР «немного поработать».
Он вернулся к столу и снова сел в кресло. Открытое окно не помогло – в кабинете всё ещё чем-то пахло. Горбачёв покосился на туфли. Нет, запах исходил не от них. Странный запах. Так пахло в старой часовне, переделанной колхозниками под склад пиломатериалов, куда он, будучи ещё пацаном, лазил со своими ставропольскими друганами, играя с ними «в войну».
Горбачёв, тяжело вздохнув, взял папку с бумагами, подготовленную его помощником по международным делам, и хотел было углубиться в чтение, но его внимание привлекла другая, довольно объёмная папка-скоросшиватель синего цвета, лежавшая сбоку на тумбочке. Раньше он этой папки не видел. Или не замечал? Может кто-то забыл? Интересно, когда? И интересно, – КТО? Горбачёв нажал кнопку селектора.
«Илья, кто был в кабинете в моё отсутствие?» – спросил он, пригнувшись к микрофону. В динамике затрещало и голос секретаря отчётливо произнёс: «Никого, Михаил Сергеевич. Что-то случилось?» «Нет, всё нормально, Илья. Минут через двадцать организуй нам с Раисой Максимовной чай. Мне с лимоном». «Хорошо, Михаил Сергеевич. Что-нибудь еще?» «Нет, спасибо», – сухо сказал Горбачёв, отключаясь от селектора. Интересно, откуда же тогда тут появилась синяя папка? Отложив международные дела в сторону, Михаил Сергеевич снова посмотрел на неё и вспомнил инструкцию 9-го Управления КГБ, строго запрещающую брать в руки, открывать и даже находиться рядом с синими папками, неизвестно как попавшими в рабочий кабинет. Секунду поколебавшись, Президент все же он взял её в руки.


Папка с твёрдой обложкой из синего прессованного картона на ощупь показалась ему тёплой, но Горбачёв все же непроизвольно поёжился. На титульном листе крупным жирным шрифтом в три строчки было написано: «Мертвая вода. Концепция общественной безопасности. Внутренний Предиктор СССР». И в самом низу помельче: «Державный град Китеж».
Мёртвая вода? Он непроизвольно разжал пальцы, и папка тяжело шлёпнулась на стол. Фу ты, чёрт! Это же надо такое название придумать?! Прямо мурашки по коже. Горбачёв внимательно прислушался к своим ощущениям и почувствовал странное нарастающее внутреннее напряжение. Что такое происходит? Этот странный запах, мёртвая вода… Почему ему вдруг стало как-то неуютно в своём собственном кабинете?
– Раиса, – громко окликнул он жену, – ты что-нибудь слышала про «Мёртвую воду»?
– Миша, это же из русских народных сказок, – отозвалась жена. – Мёртвая вода, вопреки своему названию, якобы способна оживить русского богатыря. Помнишь, у Пушкина некий волхв, то бишь колдун, окропил ею разрубленное тело Руслана? После этого Руслан ожил, потом он спас свою Людмилу и наказал Черномора. А почему ты интересуешься?
– А что обозначает слово «предиктор»? – Горбачёв словно не расслышал её вопроса.
– Предиктор? – на секунду задумалась Раиса Максимовна. – Это существительное, неологизм, образованный от слова «диктор». Приставка «пре», скорей всего, имеет значения «до», «перед началом». Возможно, это суфлёр? А всё-таки, почему ты спрашиваешь, Миша?
«Что за чертовщина? Какое разрубленное тело? Какой суфлёр? Этого мне только не хватало. Мало у меня своих суфлёров?» – раздражённо подумал Президент и, словно испугавшись, что жена прочтёт его мысли, поспешно ответил:
– Да так, ерунда, в одной статье попалось. Спасибо, мой генерал. «Мой генерал» – именно так он иногда называл жену, чтобы подчеркнуть её значимость.
Президент принюхался – запах вроде выветрился. Он снова взял папку в руки и начал перелистывать страницы с распечатанным на матричном принтере текстом.


«Публикуемые материалы являются достоянием Русской культуры, по коей причине никто не обладает в отношении них персональными авторскими правами. В случае присвоения себе в установленном законом порядке авторских прав юридическим или физическим лицом, совершивший это столкнется с воздаянием за воровство, выражающемся в неприятной “мистике”, выходящей за пределы юриспруденции».


За спиной что-то щёлкнуло. Горбачёв вздрогнул и испуганно оглянулся. В комнате никого не было. Тьфу ты, чёрт! Что за «мистика, выходящая за пределы юриспруденции»? Как эта папка вообще сюда попала? Какое достояние культуры? Где, в таком случае, рекомендации Министерства? Где подписи научных руководителей? Президент вдруг явственно ощутил, что за ним кто-то наблюдает. Он ещё раз оглянулся – никого. Он ничего не понимал, и это раздражало Президента СССР всё больше и больше.
Горбачёв вспомнил, что гэбэшники недавно докладывали ему про директиву Совета Национальной Безопасности США номер 20/1 от 18 августа 1948 года, якобы направленную на развал СССР. Но мнения специалистов разделились: одни считали, что директива – это информационный вброс, а другие отнеслись к этому вопросу серьёзно. Он был также наслышан, что какие-то умники сочинили свою «концепцию глобализации», которая, по их мнению, должна объединить все народы мира вне зависимости от их национальной культуры и ошибок исторического прошлого. Но осмысление всяких там «концепций» требовало каких-то дополнительных усилий, нужно было время, чтобы во всё это вникнуть и разобраться. А времени как раз и не было. Ситуация в стране была, прямо скажем, революционная: Союз разваливался на глазах, война в Осетии, война в Карабахе, прибалты отделились, за ними грузины, Борис ещё «воду мутил», да «поленья подбрасывал» со своим референдумом, шахтеры на рельсах…
Раздался звонок. Президент вздрогнул и нажал кнопку селектора.
«Михаил Сергеевич, к вам академик Выбегалло», – донеслось из динамика.
Горбачёв поморщился.
– Раиса, ты приглашала Выбегалло? – спросил он громко, непроизвольно скривившись от случайно сложившейся рифмы, а про себя подумал: «Или оно само припёрлось?»
– Да, Миша, Амвросий только что вернулся из Лондона, и я решила, что тебе будет полезно с ним встретиться.
«Конечно полезно, кто бы сомневался? Никакого вреда, кроме пользы!» – зло подумал Горбачёв, но вслух произнёс:
– Спасибо, Раиса, – и, повернувшись к селектору, снова нажал кнопку. – Передайте Амвросию Амбруазовичу, пускай заходит.
Пошарив под столом ногами, он нашёл свои модные туфли и принялся их натягивать, мысленно чертыхаясь и проклиная всё на свете.
________________


ЧАСТЬ I. Газета из будущего


– И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
– Гм... Да ведь других нет?
– Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвел тридцать наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствовали себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», теряли в весе.


Михаил Булгаков


Глава 1. Зазеркалье. 6 августа 1982 года




– Материализация чувственных идей, – проговорил Калиостро, зевая и прикрыв рот рукой, сверкающей перстнями, – одна из труднейших и опаснейших задач нашей науки… Во время материализации часто обнаруживаются роковые недочеты той идеи, которая материализуется, а иногда и совершенная ее непригодность к жизни… Однако я попросил бы у хозяина пораньше нас отпустить спать.


Алексей Толстой.


Очередная попытка материализации пропавшего ключа закончилась неудачей. А ведь ключ-то был самый банальный: с двумя «бороздочками», обычный «английский» ключ. Нет, не получается… Программист вздохнул и устало закрыл глаза. Он уже полчаса сидел на подоконнике в парадной своего дома и пытался вспомнить, куда он мог его подевать. Все карманы стареньких джинсов были проверены неоднократно. Затерявшийся ключ он искал в своих спортивных туфлях и даже в носках… Но тщетно.
На подоконнике лежали пропуск в КБ, смятый рубль, остатки мелочи и небольшая горстка искорёженных кусочков железа, напоминавших игрушечный металлолом. Они походили на что угодно, но только не на ключи от его квартиры. И расположение зубчиков, и бороздочки на ключе Программист помнил до мельчайших подробностей, но все материализованные дубликаты выглядели настолько халтурно, что он даже и не пытался вставить эти нелепые подобия в замочную скважину.
Сидя на подоконнике, прижавшись спиной к кирпичному откосу оконного проёма, Программист болтал ногой и с тоской вспоминал свои первые уроки по объектной материализации. Лет двадцать назад, во время работы в НИИЧАВО – научно-исследовательском институте Чародейства и Волшебства, визуализация объектов давалась ему легко, и визуальные образы, созданные его безмерной юношеской фантазией, частенько пугали молоденьких лаборанток своей озорной непредсказуемостью. Но с «обматом» – объектной материализацией, у него всегда возникали трудности. И только благодаря факультативным занятиям с именитыми магистрами, он в конце концов научился создавать более или менее сносных дублей. Однако с тех пор прошло много времени, и почти все его и без того не блестящие магические навыки безнадёжно ослабли.
Левитировать и проникать сквозь стены он перестал примерно лет десять назад. О последней неудачной попытке влететь с разбегу в собственную квартиру напоминал небольшой шрам над бровью. А когда его отца, немолодого уже человека, чуть ли не до инфаркта напугал маленький визуальный гномик, созданный Программистом для младшего братишки, он, Программист, клятвенно пообещал родителям пощадить их психику и визуализировал только необходимые для работы трёхмерные макеты ракет и самолётов, да и то в приемлемых для старенькой ленинградской квартиры масштабах.


Из открытого окна дома напротив донеслись фортепианные аккорды. «Похоже, у Фагота снова сейшен, – поглядев на часы, подумал Программист. – Может, и Полуэкт там?»
Полуэкт Иванович Привалов, или сокращённо Пол Привалов, был младшим братом Программиста. Он учился в институте связи вместе со своим дворовым приятелем – долговязым молодым оболтусом по прозвищу Фагот.
Родители Фагота, оставив старую квартиру в центре Ленинграда на попечение любимого отпрыска, переехали в один из новых спальных районов, неосмотрительно решив, что мальчик должен жить самостоятельно. «Мальчик», воспользовавшись предоставленной свободой, первым делом превратил квартиру в общагу. Он начал сдавать одну из комнат студентам ленинградской консерватории и «студия Фагота», – так окрестили квартиру соседи, потихоньку сделалась её неофициальным филиалом.
Старенькая квартира, как магнитом, стала к себе притягивать музыкантов – как профессионалов, так и любителей современной музыки, и действительно постепенно превратилась в музыкальную студию, своеобразный клуб по интересам. Её жильцы со своими многочисленными гостями время от времени напоминали соседям, что рок-н-ролл жив.
Несколько лет упорных сражений с общественными, комсомольскими и государственными структурами закончились тем, что ребята получили официальный статус, но с рядом ограничений, среди которых было три обязательных условия: первое – отсутствие жалоб соседей, второе – чистота в подъезде и третье – запрет на употребление спиртных напитков во время клубных посиделок, называемых «квартирниками».
Такие концерты, во избежание нарушения первого условия, как правило, проходили в будничные дни и заканчивались ближе к вечеру. К сожалению Программиста, третье условие практически не выполнялось, хотя иногда после таких тусовок младший брат возвращался домой трезвым.
«Бывают дни, когда опустишь руки, и нет ни слов, ни музыки, ни сил...» Характерный голос исполнителя Программист узнал сразу. Брат ему все уши прожужжал, рассказывая о том, что в начале августа в Ленинград должен приехать сам Андрей Макаревич – руководитель новомодного ВИА «Машина времени». Он обещал посетить их клуб на улице Рубинштейна. Младший брат всячески подчёркивал неординарность предстоящей тусовки, но Программист в своей очередной командировке, конечно же, забыл про такое важное событие. «Полуэкт наверняка там! Иное просто исключено», – решил он, обрадовавшись своей догадке.
«И я хотел идти куда попало, закрыть свой дом и не найти ключа...» Программист улыбнулся и пожал плечами. Да, ключ он тоже где-то посеял, но у него есть запасной. Правда, он находится где-то в квартире... Нужно только в эту самую квартиру попасть. Ключ от квартиры, где лежит дубликат ключа от квартиры, был безнадёжно утерян. Оставалась одна надежда на брата.
Он разложил по карманам деньги и пропуск, размышляя, что делать с пригоршней бракованных ключей. Вспомнив простейшее заклинание, он размахнулся и зашвырнул их через окно, щёлкнув при этом пальцами. Кусочки металла, превратившись на лету в разноцветных бабочек, бесшумно разлетелись в разные стороны и исчезли, подхваченные августовским ветерком. «Зато экологичненько так получилось», – подумал, улыбнувшись, Программист.
Удовлетворённый хоть таким результатом, он накинул на плечо свою большую дорожную сумку и спустился во двор. Посидев на скамейке рядом с доминошниками и дождавшись, когда стихнут последние аккорды немного расстроенного рояля, он торопливо проследовал к соседнему дому, зашёл в подъезд и позвонил в дверь.
Из приоткрытой двери высунулся сердитый Фагот. По его решительному виду было понятно, что он готов дать отпор любому, кто посмеет выразить недовольство шумным сборищем.
– Дядя Саша! – румяное лицо Фагота, подёрнутое юношеским пушком, облегчённо растянулось в благодушной улыбке. – Вэлкам! Сегодня сам Макаревич лабает, заходите, – Фагот посторонился, освобождая проход в квартиру.
– Да нет, как-то неудобно... Я только с командировки… Как-нибудь в другой раз, – неуверенно сказал Программист. Треньканье гитар, звон стаканов, смех и весёлый шум, доносившийся из комнаты говорили о том, что собравшиеся там люди уже давно перешли к нарушению третьего условия. – Пол у тебя?
– Здесь, конечно. Да заходите же, тут прикольно!
– Нет, спасибо, – Программист решительно тряхнул головой. – Позови его, пусть выйдет на секунду.


Полуэкт, как и большинство приличных рок-музыкантов того времени, носил длинные волосы – насколько длинные, насколько позволял нудноватый и дотошный майор с военной кафедры. А ещё юноша пытался отрастить усы, как у Джимми Хендрикса. Усы росли намного хуже, чем у легендарного гитариста, и Пол Привалов время от времени их сбривал. Сегодня он был без усов, в шикарной футболке с какой-то надписью и в крутых, потёртых особым образом, расклешённых джинсах. На выход в люди он надевал тёмные и круглые, как у кота Базилио, солнцезащитные очки.
Получив от младшего брата ключ и унылые уверения в том, что он не будет злоупотреблять пивом, а тем более, смешивать его с портвейном, Программист наконец-то попал домой и первым делом настежь раскрыл все окна, впустив вместе с тёплым летним воздухом ритмичные звуки ударных и электрогитары, доносившиеся из фаготовой студии. Концерт «Машины» – «на шару». Программист улыбнулся, представляя, как сейчас радуется Полуэкт. Родители в своё время посчитали, что их младшему сыну вместо музыкальной школы лучше заниматься шахматами, и Полуэкт остался без музыкального образования. Но в старших классах, как и многие его сверстники, он страстно увлёкся рок-музыкой и даже поигрывал сначала в школьном, а потом и в институтском ВИА.
В одно из окон гостиной залетела муха. Пометавшись по комнате, она вылетела в прихожую и уселась на плакат «Роллинг Стоунз», гордость коллекции Пола Привалова. Программисту не очень нравились «Роллинг Стоунз», но ещё больше он не любил мух, и первой его мыслью было: выпустить назойливое насекомое на свободу. Что ей делать в холостяцкой квартире, где и самому поесть толком нечего? Он вдруг вспомнил, что со вчерашнего вечера у него во рту не было ни крошки. «Холодильник, как обычно, пуст», – предположил Программист, и от этого есть захотелось еще больше. Порывшись в кухонном шкафу, он обнаружил там полпачки печенья «К чаю» и, жуя на ходу, понёс остатки печенья в свою комнату. Муха последовала за ним. «Фиг тебе, а не печенье!» – раздражённо подумал Программист.
Он включил полуразобранный телевизор «Юность», стоявший на столе, и служивший одновременно дисплеем для его любимого малыша – персонального компьютера, который он называл по имени-отчеству Зэт Икс Синклером. Взяв с полочки газету, Программист стал гонять жужжавшую, как мультяшный истребитель-штурмовик, муху по комнате, пытаясь выгнать её в окно. Но тупая муха всё время умудрялась попасть в закрытую, а не в открытую половину оконной рамы и начинала биться о стекло в паническом ужасе. Программист не хотел доставлять мухе никаких неприятностей, она просто раздражала его своим надоедливым жужжанием, и он старался поскорее от неё избавиться. Но муха, словно играя с ним, маневрировала, ловко уворачиваясь от газеты, однако в открытое окно упорно не вылетала. В конце концов ей удалось куда-то спрятаться, и Программист с чувством полнейшей неудовлетворённости уселся в кресло и стал смотреть телевизор.


 В «Международном обозрении» по первому телевизионному каналу ведущий рассказывал об очередных опасных ядерных испытаниях, чуть ли не еженедельно проводимых в штате Невада. О наших успешных испытаниях в Семипалатинске говорилось совершенно с другой интонацией.
По второму каналу шёл «Сельский час». Там один бравый председатель колхоза убеждал корреспондента, что недавнее принятие Продовольственной программы, разработанной по инициативе члена Политбюро Михаила Горбачёва, позволит решить многие проблемы как в сёлах, так и в городах нашей бескрайней страны, чудесным образом наполнив разнообразной и вкусной едой прилавки магазинов. Решив не прозевать этот момент, Программист вздохнул, выключил телевизор и развернул газету, которая так и не помогла ему в борьбе с назойливым насекомым.
Это был вчерашний номер «Ленинградской правды». Пробежав глазами несколько передовиц, посвящённых трудовым и политическим будням советского народа, он наткнулся на перепечатку статьи из журнала «Звезда Невы», которая была примечательна тем, что автором её являлся школьный приятель Программиста, журналист Никита Голубев, публикующий свои статьи под псевдонимом Ник Голуб. «Голуб. Ник Голуб», – так обычно представлялся Никита, знакомясь с дамами и добавлял в зависимости от обстоятельств знакомства: «без мягкого знака» или «с твёрдым концом». Друзья чаще всего называли его Никитосом, а иногда по причине его еврейских корней, в шутку – «товарищем Голубовичем».
Он написал ответ на очередной антисоветский выпад известного французского славяниста-советолога, своего тёзки Никиты Струве, опубликовавшего в одном из западных журналов статью «Советский человек, 60 лет спустя». Ник Голуб, в свойственной ему ироничной манере, развенчал беспочвенные доказательства бездуховности «хомо советикуса» и сам пытался доказать, что наш человек, в отличие от западного обывателя, наоборот, является человеком трезвомыслящим, высоконравственным, словом, всесторонне развитой и гармоничной личностью. А то, что пишут о нас на Западе, – клевета и ложь. В «Ленинградской правде» от 5 августа 1982 года была опубликована первая часть его разгромной статьи, а окончание должно было выйти в сегодняшнем номере газеты.
Программист улыбнулся, представляя своего товарища, веселого балагура и повесу, в образе гневного обличителя капиталистического строя. Дотянувшись до телефона, он набрал номер их общего с Журналистом школьного друга, психолога Лёхи Сидоренко, чтобы поделиться впечатлением от прочитанного. Тот не брал трубку. «Для холостяков выходные — это выходные, а для людей семейных выходные — это те же трудовые будни», — подумал Программист, резонно решив, что Псих — так называл Журналист своего женатого товарища, со своей семьёй уже успел уехать на дачу на все предстоящие выходные. А может для «женатиков» выходные это всё-таки праздники?
Такие размышления были вызваны тем, что Программист недавно всё-таки решился сделать предложение своей любимой женщине. Любимая женщина ожидаемо согласилась, но теперь сам Программист время от времени переосмысливал своё холостое прошлое и примерял на себя потенциальное семейное будущее, стараясь утвердиться в правильности своего решения.
Для Программиста клевета француза на Советский Союз, была очевидной, но и в том, что статья из «Звезды Невы» заказная, тоже не было никакого сомнения. Разговоры на политические темы, перерастающие порой в острые дискуссии, в квартире на улице Рубинштейна происходили, как и во многих других советских квартирах, как правило, на кухне.
Мальчишеские посиделки старых школьных приятелей, полноправным участником которых стал Полуэкт, к большому недовольству Журналиста, стали безалкогольными, но это не уменьшало накала страстей. Программист прекрасно знал точку зрения каждого из своих приятелей.
Никитос отличался от Психолога скептическим, а порой даже циничным отношением к коммунистической идее, несмотря на то, что вырос в семье известного партийного деятеля. Тем более, Программисту было интересно узнать, как Ник Голуб закончит свои рассуждения об этике, нравственности и о том, кого в принципе можно считать «человеком нормальным». Для этого нужно было просто сбегать в киоск «Союзпечати» рядом с домом за сегодняшней «Ленинградкой», а заодно заскочить в гастроном – печеньем желудок не обманешь, но… Как быть без второго ключа? Куда же он мог запрятать дубликат?..
Тяжело вздохнув, он устроился поудобней в своём старом уютном кресле и стал слушать очередной хит «Машины», который доносил легкий августовский ветерок. Он знал, что если он перестанет думать над задачей и немного расслабиться – решение придёт само собой.


Двадцать лет – немалый срок, и ты за двадцать лет поймёшь,
Что такое тьма и что такое свет.
Через двадцать лет забудут люди, что такое ложь,
Если только с ними что-то будет через двадцать лет...


Программист откинулся в кресле, зажмурился и улыбнулся. Вроде ещё совсем недавно ему тоже казалось, что двадцать лет – это ого-го-го какой срок! Когда это было? Да, это было почти двадцать лет тому назад. Тогда, в соловецком институте он изучал основные положения закона Времени и представлял, как жизнь будет стремительно меняться. Так и вышло. В круговороте ежедневных дел, каких-то вечно неразрешённых проблем, бесконечных командировок, время пролетело так незаметно…
Ни с того ни с сего вдруг вспомнилось: «А раньше, много лет назад, страною правил царь. И были не у всех ребят тетрадки и букварь». Тьфу ты, какой ещё букварь? Ах, да, букварь. Учиться нужно. Ему самому не помешает поучиться, а Полуэкту – тем более.
По закону Времени получается, что он, Полуэкт, родился уже в новом периоде развития человечества, наверное, даже в новой эпохе, которую смело можно назвать информационной.
Интересно, будет ли его младший брат набираться уму-разуму так же быстро, как будет меняться информационное состояние общества? Пока не заметно. А через двадцать лет? Судя по всему, технологический рывок не за горами. Теоретически, мир должен меняться с калейдоскопической быстротой. Не возникнет ли у младшего брата «калейдоскоп» в голове? Впишется ли он в этот ускоряющийся процесс? Как убедить его, что дни, часы и минуты, потраченные сегодня впустую, в будущем уже не вернуть? А может быть сама жизнь его научит? Программист снова вздохнул.


Я был вчера в огромном городе... городе... городе... городе…
Где совершенно нет людей... людей... людей... людей…


Какой необычный звуковой эффект, как эхо…


И в каждом доме вместо окон... окон... окон... окон... окон…
Я видел только зеркала... зеркала... зеркала... зеркала…


Смысл песни, написанной белым стихом, сводился к тому, что какой-то человек попал в зеркальный город и заблудился, утратив на некоторое время связь с реальностью. Наблюдая миллионы своих отражений, он ошибочно считал их жителями мегаполиса. А после того, как этот человек ушёл из волшебного города, тот сразу же опустел. Зеркала, зеркала, зеркала… Интересная мысль. Молодежь потянуло на философию? Ну что же, похвально.
Стоп! Зеркала! Как он мог позабыть о Зазеркалье? Хотя, чего тут удивляться? С такой работой забудешь, как самого себя зовут. Программист вспомнил, что когда-то давным-давно, он спрятал дубликат ключа внутри старого магического зеркала, которое он в своё время притащил из Соловца. Поднявшись с кресла, он направился в соседнюю комнату. Едва Программист открыл туда дверь, муха, не потерявшая надежду всё-таки чем-нибудь полакомиться в этой квартирке, тут же устремилась за ним.


Самое ценное, что было в старой «трёшке», оставшейся братьям Приваловым по наследству от ушедших не так давно родителей, была богатая библиотека, которая вызывала зависть у всех гостей квартиры. Книг было настолько много, что человеку, впервые вошедшему в квартиру, поначалу казалось, что он случайно ошибся дверью и с чёрного входа попал в букинистический магазин.
Книги находились везде: плотными рядами они располагались за стёклами навесных шкафов, высокими, заставляющими задуматься над правилами равновесия в статической механике стопками, они возвышались сверху на тех же настенных шкафах, полках и прочих горизонтальных поверхностях... И уж совсем не к месту, одиночные экземпляры можно было найти в прихожей и в коридоре. Но самая роскошная подборка книг находилась в бывшей спальне родителей. Там, на полках огромных книжных шкафов, расположенных вдоль стены, многотомные ряды старинных фолиантов стояли в строгом порядке, который братья старались не нарушать.
На противоположной стене висели пара массивных полок, которые также были заваленных книгами и разнообразными подшивками журналов, и огромное старинное прямоугольное зеркало в массивной дубовой раме. На него была наброшена старая серая скатерть с бахромой.
Рядом с зеркалом стоял большой письменный стол. На столе лежала толстая синяя папка-скоросшиватель с надписью: «Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь». Видимо, какой-то шутник наклеил на нее бумажку с этим странным предупреждением.
В углу шумно урчал старый, как мир, холодильник «ЗИЛ», который братья перетащили сюда из тесной кухни. В другом углу стояло большое удобное раскладное кресло, где можно было посидеть с книжкой и даже подремать. Единственное комнатное окно было занавешено древней, как мир, выцветшей тюлевой шторой.
После того, как НИИЧАВО расформировали, и его директор отменил свой приказ «О неизъятии предметов из запасника», бывшие институтские сотрудники растащили по домам всё, что могло пригодиться в хозяйстве. Так у Программиста оказались старое волшебное зеркало, универсальная чудо-скатерть с бахромой и еще кое-какие вещи, в той или иной степени обладающие магическими свойствами. Часть из этих вещей всегда хранилась в его комнате, а часть перекочевала сюда, в родительскую, после их смерти.
В этой комнате можно было уединиться и спокойно поработать или просто почитать, поэтому братья и называли её «комната-читальня».


Первым делом Программист заглянул в холодильник. Если бы муха умела думать, то она бы сразу поняла, что в этой квартире её вряд ли когда-нибудь накормят: холодильник, как и предполагалось, был практически пуст. Кроме двух сосудов с прозрачной жидкостью и эмалированной ванночки с надписью «мясо», в которой вместо мяса лежал продолговатый, похожий на треснутую дыню-«торпеду», булыжник, в холодильной камере ничего не было. Программист вытащил булыжник из ванночки и осторожно, словно опасаясь повредить, положил его прямо на пол в углу комнаты. Затем, подняв кучу пыли, он снял с зеркала серую скатерть, которая была хорошо видна в лучах света, пробивающихся сквозь оконную штору неопределенного цвета. Аккуратно сложив скатерть, он подошёл вплотную к зеркалу и подмигнул своему отражению.
Казалось, что массивная дубовая рама была закреплена на стене неподвижно, но на самом деле магическое зеркало могло вращаться вокруг центральной оси на скрытых за рамой шестерёнках. Однако главный секрет заключался в том, что все возможности Зазеркалья в полной мере становились доступными благодаря магическому информационному процессору: тому самому треснутому булыжнику, который Программист называл «чипстоуном». Голосовой код для запуска программы, управляющей работой Зазеркалья знал только он, поэтому доступ к волшебному зеркалу для остальных обитателей квартиры был закрыт, и Программист иногда этим пользовался, убирая туда, как в сейф, всякие вещи: главным образом от любознательного младшего брата.
Где-то там, в глубинах Зазеркалья, на потайном крючке должен висеть дубликат ключа. Программист щёлкнул пальцами и произнёс заклинание. За рамой что-то треснуло, и зеркало, многозначительно выделяя каждое слово, заговорило слегка осипшим голосом: «С точки зрения медицинской кибернетики, управление в живых организмах осуществляется управляющей системой. Она включает в себя… э-э-э... датчики, воспринимающие информацию на входе и выходе системы, так называемые, сенсорные входные рецепторы, а также рецепторы исполнительных структур и каналы связи – жидкие среды организма, нервные проводники и управляющее устройство, то есть, центральную нервную систему, частью которого является запоминающее устройство или, попросту говоря, память. Информация… э-э-э... фиксированная в аппаратах памяти, определяет настройку системы управления на переработку определенных сведений, поставляемых через каналы связи».
– Ясно. Скажи мне лучше, куда я ключ спрятал? Да, и напомни, в какую сторону тебя крутить: вправо или влево?
– Не знаю, – честно призналось зеркало. – Стимуляция образования глюкозы при уменьшении её содержания во внешней питательной среде способствует укреплению биологической памяти, как долговременной, так и оперативной...
– Тогда помолчи, – перебил невидимого лектора Программист и, обхватив дубовую раму руками, повернул её на девяносто градусов против часовой стрелки. Вздохнув, он запустил в зеркало левую руку по плечо и стал шарить где-то внутри, пытаясь нащупать крючок с ключом. Крючка не было, но под руку попалась какая-то газета.
Он на секунду замер от неожиданности, но тут же вспомнил, что в последней версии «Зазеркалья» была заложена программа-утилита под названием «Свежая Газета», позволяющая материализовать по желанию мага самый свежий номер любой газеты, даже до того, как она поступит в розничную продажу. Этой полезной функцией чаще всего пользовались болельщики, которым не терпелось узнать счёт последнего матча любимой команды. После возвращения из Соловца в Ленинград, Программист напрочь забыл об этой замечательной возможности Зазеркалья и ни разу ею не воспользовался. А сейчас ему как раз был нужен последний номер «Ленинградской правды». «На ловца и зверь бежит! И всё-таки, магия – великая сила», – радостно подумал он, вытаскивая газету, еще пахнущую свежей типографской краской. Программист взглянул на дату – так и есть, именно шестое августа.
То ли заметив в руках своего преследователя газету, то ли по какой другой причине, муха вновь принялась метаться по комнате, вынуждая Программиста принимать уже окончательные меры по изгнанию назойливой гостьи. В конечном итоге после многочисленных холостых махов Программиста до мухи наконец дошло, что здесь ей ничего не светит и она, прожужжав в ухо Программисту своё мушиное проклятье, вылетела в окно, навсегда покинув негостеприимную квартиру. В это же самое время раздался телефонный звонок – и Программист, теперь уже с чувством выполненного долга, снова уселся в кресло и снял трубку.
– Алло…
– Привет перфокарточным шулерам!
Звонил Никита – сам автор статьи. Однажды он предложил Программисту, любителю преферанса, придумать программу, которая могла бы подсказывать игроку правильные ходы. Программист такую программу ради интереса придумал, но до реализации дело так и не дошло. Судя по всему, Никита этому факту не поверил и, втайне подозревая приятеля в нечестной игре, называл его перфокарточным шулером. Программист не обижался.
– Привет. Богатым будешь. Только что прочёл твой ответ проклятым буржуинам.
– Ну и как я их, а?
– Шедеврально.
– Знаю. Талант пропадает...
В трубке кто-то захихикал, и Программист догадался, что талант пропадает совсем даже не в одиночестве. Журналист возбуждённо зашептал в трубку:
– Короче, старик, у меня тут внезапный «трам-пам-памчик» организовался! Две классные чувихи! Аспирантки… Иду, иду! – крикнул он кому-то и снова зашептал: – Так! Бери пузырь и дуй сюда!
– Старик, ты совсем не в себе? Ты что, забыл, что я давным-давно прекратил употреблять в еду спиртное? И вообще, я почти женатый человек, отстань.
– А где Студент?
– Полуэкт в гостях у Фагота, у них тусовка по случаю приезда Макаревича. Так что если хочешь, бери своих аспиранток, и сам дуй с ними сюда. Только учти, что такого безобразия, как вы устроили последний раз, я не допущу. – Общаясь с приятелем, Программист листал газету и никак не мог найти окончание статьи. – Слушай, а где вторая часть твоей прекрасной статьи?
– Как где? В сегодняшней «ленинградке» на третьей полосе вверху.
– Нету.
– Как нету? А ты точно трезвый? Ты за какое число газету смотришь?
– За шестое ав...
Программист ещё раз внимательно посмотрел на дату и от неожиданности замер на полуслове. Он держал в руках «Ленинградскую правду» за 6 августа 2012 года – газету из тридцатилетнего будущего.
– Алло… Привалов... Алло, ты где?
– В Караганде… – пробормотал Программист, наблюдая, как газета медленно растворяется в воздухе.


Глава 2. Программисты будущего


Ламер (начинающий программист) приходит к гуру с кодом неработающей программы.
– Глянь, в каком месте у меня ошибка?
– В ДНК.


Анекдот




– Ты хочешь сказать, что можно заглянуть человеку в душу, как стоматолог заглядывает в рот, и найти там источник его внутренних страданий?
Студент хоть и был моложе всех собравшихся в комнате, но всегда обращался с ними на «ты». Так повелось с раннего возраста, когда ему было позволено «тыкать» всем взрослым, а уж близким друзьям старшего брата, и подавно. Да, он знал этих людей с детства и относился к ним точно так же, как и к своему брату: запросто, но уважительно и без фамильярностей. Правда, иногда его заносило. Вот и сейчас уже минут двадцать он пытал невозмутимого Психолога всякими каверзными вопросами. Студент пытался доказать, что движущей силой эволюции является научно-технический прогресс, а Психолог утверждал, что в человеческом обществе прогрессом можно считать только то, что идёт на пользу развития человеческих качеств.
– Не всегда, Полуэкт. Большинство людей скрывают свои чувства и эмоции, и не каждому дано их увидеть – ответил Психолог, улыбнувшись в усы. Он имел шикарные усы, в которых было удобно прятать улыбку. Этими усами и залысиной на полголовы он напоминал Владимира Мулявина из белорусских «Песняров». Раскинувшись в старом кресле, он листал книгу «Психологические основы религиозного мировоззрения».
Студент всегда старался уложить всё по правильным полочкам, а когда ему это не удавалось, то непроизвольно начинал терять терпение.
– Ну, хорошо, с другими понятно. Но от себя-то нечего скрывать? Предположим, что у тебя испортилось настроение. Ты можешь понять причину и быстренько себе настроение исправить?
– Понять причину могу. Исправить – не всегда, – всё так же терпеливо ответил Психолог.
– Ерунда какая-то. Если я знаю, например, как устроен телевизор, то я смогу его починить и тебе, и себе и… короче, любому. Посижу, поковыряюсь, и починю. Выходит, что ты… в смысле, вы, психологи… Ты не обижайся, но мне иногда кажется, что вся эта психология, все эти чувства, эмоции, глубокий и неизведанный внутренний мир – сплошная болтовня.
Психолог снова улыбнулся.
– Ты прав, Полуэкт. В большинстве случаев всё это – не более чем болтовня.
– Вот, – обрадовался Студент. – Я и говорю, что гуманитарии всё это сами и придумали, чтобы запутать нормальных людей.
– А что по-твоему значит «нормальный»? – пряча улыбку поинтересовался Психолог.
– Нормальный, по-моему, это… обычный человек… – Студент задумался. – Нет, уж! Ты лучше сам мне это объясни! Ты ведь чему-то учишь своих студентов?
Психолог был доцентом кафедры психологии в одном из ленинградских институтов. Он вёл там занятия, а буквально на днях защитил кандидатскую диссертацию.
– Чему-то я их учу, – пожал плечами Психолог и, усмехнувшись, добавил: – а чему-то сам учусь у них.
Психолог обычно старался избегать тем, связанных со своей профессией и отвечал уклончиво. Но то, что задумал Программист, должно было подтолкнуть его приятеля поделиться своими знаниями. Он незаметно подкинул ему и Студенту тему для дискуссии, а сам вместе с Журналистом уселся за шахматы.
Студент не сдавался.
– Или возьмём, к примеру, духовность. В чём она измеряется? Или, вот это странное выражение: «глубокий внутренний мир». Как вычисляется его глубина? По-моему, то что невозможно подсчитать или измерить и сравнить с каким-то эталоном – бесполезный набор красивых и умных слов. Назови мне в конце концов человека, который мог бы служить эталоном нравственности. Я – точно нет. Может, это ты? А может, кто-то из них? – Студент тряхнул своим роскошным хайером в сторону Программиста и Журналиста.
– Стесняюсь спросить, вы что, хотите пересчитать количество косточек у моей нравственности? Или вас интересует вес моей совести в граммах? А может размер в сантиметрах? Привалов, как тебе нравятся эти моралисты? – спросил Журналист, краем уха следивший за умным разговором. – Впрочем, не отвлекайся, думай.
– Я и думаю, – Программист давно уже мысленно выиграл эту партию и сейчас просчитывал, как бы похитрее заставить Журналиста сдаться. – Не бери в голову, Никитос, пусть философствуют.
– А философы не подерутся? – Журналист рассмеялся, представив спокойного, как удав, Психолога, который отбивается от петушиных наскоков юного студента-связиста.


Младший Привалов был поздним и долгожданным ребёнком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хотя родители души в нём не чаяли, но при этом они особо его не баловали.
С самого раннего возраста Полуэкт отличался от своих сверстников пытливостью ума, любознательностью и, что самое главное, усидчивостью. В детстве он часто болел, и в перерывах между посещениями детсада, вызванных очередной простудой, родители могли смело оставить его дома одного. Программист тогда работал в Соловце, и маленький Полуэкт, оставаясь один в большой трёхкомнатной квартире, сам находил себе развлечения. Еще не умея читать, он мог часами рассматривать картинки, листая многочисленные энциклопедии из родительской библиотеки, возиться с кубиками и всевозможными конструкторами, выстраивая целые города, а также слушать грампластинки со сказками на старом проигрывателе. А после освоения азбуки, оттянуть от книг его было невозможно.
Друзья старшего брата, Журналист и Психолог, часто бывавшие у них дома даже в его отсутствие, обращались с младшим Приваловым как с равным. Этим фактом маленький Полуэкт очень гордился и всячески старался не выглядеть рядом с ними ребёнком. Общение со своими взрослыми друзьями он зачастую предпочитал тусовке со сверстниками.


Отец братьев Приваловых, до самой пенсии работавший инженером-конструктором на приборостроительном, имел золотые руки и светлую голову. Всё свободное время он что-то ремонтировал, чинил, паял и строгал. Он постоянно изобретал какие-то интересные штучки-дрючки, и приобщил к этому младшего сына. Еще со школьных лет, с подачи отца, младший Привалов стал интересоваться техникой. Они с отцом всё время что-то конструировали: от маленьких ракет, которые на удивление стаям ворон могли взлетать, до больших раздвижных лестниц-стремянок, которые вызывали живой интерес у всех соседских дачников.
Эти полезные навыки, переданные от отца по наследству, потом очень пригодились Полуэкту. Уже после его смерти, продолжая отцовские традиции, Студент мог починить всё что угодно – от радиоприёмника до карбюратора легкового автомобиля. Переоборудовав их старый кооперативный гараж под мастерскую, он пропадал там часами, ремонтируя чьи-то легковушки, мотоциклы, велосипеды и разнообразную бытовую технику. Одних только стиральных машин в гараже стояло несколько штук. Полученных за ремонт денег хватало, чтобы жить вполне благополучно. Да и старший брат помогал материально, вкладывая в семейный бюджет часть своей средней, по советским меркам, зарплаты.
Но главной особенностью Студента, отличавшей его от многих сверстников, была его способность учиться. Он интересовался всем на свете и быстро впитывал любую полезную с его точки зрения информацию. Когда перед началом фильма в кинотеатре вместо «Новостей дня» запускали киножурнал «Хочу всё знать», он радовался этому иногда даже больше, чем самому фильму.
Такой широкий круг интересов не делал Полуэкта замкнутым. Он всё время посещал какие-то кружки во «Дворце пионеров», участвовал во всевозможных слётах «Юных техников» и школьных олимпиадах. Поэтому, не менее широким был также круг его общения – от полулегальных дворовых тусовок до «золотой» ленинградской молодёжи.
Словом, Студент был любознательным и достаточно эрудированным юношей, но не из тех, кого называют занудами и «ботаниками». Он вел нормальный студенческий образ жизни, со всеми полагающимися в этот период любовными и другими приключениями.


– Не волнуйтесь, уважаемый, мы не подерёмся, – успокоил приятеля Психолог. – Тем более, что Полуэкт прав. Гуманитарные науки, как говорится, в большом долгу. За последние пару тысяч лет философы, в своих бесконечных спорах о смысле бытия, так и не продвинулись в понимании того, что есть «человек нормальный», – сказал он, закрыв книгу и отложив её в сторону.
Журналист дотянулся до книги и заглянул под обложку.
– Богословие, что ли? – насмешливо хмыкнул он. – Из этой книги песок сыплется.
– Напрасно язвите, коллега, – поправив на переносице очки-хамелеоны с большими дымчатыми стёклами, спокойно ответил Психолог. – Реальность такова, что невозможно оценить целесообразность технического прогресса, не разобравшись с динамикой изменения духовной культуры и нравственности. Бог дал людям чувство различения и чувство меры...
– А можно без этих церковных проповедей? – как от зубной боли, скривился Журналист.
– … к сожалению, не всем, – закончил Психолог.
Журналист равнодушно отмахнулся.
– А, по-моему, весь этот прогресс, – он раскинул руки, очертив ими всё мировое пространство вокруг себя, – результат самой обыкновенной человеческой лени. Людям надоело тупо ходить за плугом – они взяли и придумали трактор, надоело писать от руки – придумали печатную машинку, надоело думать – придумали ЭВМ. Кстати, Привалов, ты научил своего Синклера играть в шахматы? Может быть это он тебе ходы подсказывает?
Программист рассмеялся.
– В шахматы мы с ним, конечно же, играем, но думать я привык сам. – Он передвинул деревянную катушку из-под белых ниток, которая служила ладьёй вместо давным-давно утерянной фигуры, и подмигнул Журналисту, мгновенно ставшему серьёзным.
– А почему так? – удивился тот. – Ты же пешку теряешь?
– Я знаю. Теперь твоя очередь думать.
Программист встал со стула и потянулся.


Неделю назад, после того как он извлёк из Зазеркалья «Ленинградскую правду» за 2012 год, Программист продолжил эксперименты. Он стал таскать газеты из зеркала одну за другой, проверяя их дату. Программист сразу же определил, что все газеты были за 6 августа 2012 года, но информацию при этом содержали абсолютно разную. Мало того, даже своими названиями газеты отличались друг от друга. Он пришёл в полнейшее недоумение, когда вместо привычной «Ленинградки» у него в руках неожиданно оказались «Питерские вести» – газета с необычно качественными фотографиями, а потом снова «Ленинградка», но уже цветная.
Список названий газет пополнили несколько чёрно-белых «Петроградских вестников» и красочных «Имперских новостей». Попался даже один необычный экземпляр «Ленинградского коммуниста» – газеты с ярко-красным типографским шрифтом. «Коммунист» растаял, словно марево, продержавшись буквально несколько секунд.
Исчезали газеты тоже совершенно непредсказуемо, как мыльные пузыри: одни растворялись в воздухе быстро, а другие существовали чуть дольше. Иногда они бесследно таяли прямо в руках, а когда Программист быстро вытаскивал газеты из зеркала одну за другой, как фокусник голубей из цилиндра, они исчезали совершенно в другой последовательности. Помня основные принципы материализации вещественных объектов, Программист немного представлял, как происходит их появление, но уловить закономерность в их непредсказуемом исчезновении, ему никак не удавалось.


Он так увлёкся, что даже не заметил, как домой вернулся младший брат. Студент, застав Программиста за таким необычным занятием, поначалу не слишком удивился. Некоторые фокусы с зеркалом когда-то в детстве брат ему демонстрировал, но сейчас, наблюдая за его действиями, он долго не мог сообразить откуда берутся и куда затем пропадают газеты, которые Программист даже не пытается читать.
Когда Студент громко поинтересовался, что за газетную лихорадку устроил старший брат в его отсутствие, Программист моментально определил, что тот снова нарушил третье условие «квартирников» и вернулся домой навеселе. Когда язык у младшенького заплетался, он непроизвольно сокращал слова для удобства их произношения. Оказалось, что в квартире у Фагота сегодня происходила не просто очередная музыкальная тусовка, а репетиция студийной записи новой пластинки «Машины». Ну а после записи, как уверял Студент, музыканты немного расслабились. Программист понимал, что разумней всего было бы сразу отправить братца спать, но тому было ужасно интересно узнать, что же такое происходит в их «читальне».
Программисту пришлось выслушать сбивчивый рассказ о том, что Макаревич – это Пушкин нашего времени, что все его песни имеют глубокий философский смысл, который не всем дано понять. Студент уверял, что пиво с портвейном он вовсе не мешал, а пил по чуть-чуть, потому, что нельзя было отказаться. Старший брат для порядка немного поворчал по этому поводу, но про себя оценил состояние младшего на «удовлетворительно». Программист хотел было послать Студента в гастроном за какой-нибудь едой, но тот идти в магазин категорически отказался.
Стараясь выговаривать слова быстро, пока брат не передумал, он начал задавать вопросы, да с такой скоростью, что Программист их не успевал даже осмысливать, а не то, что на них отвечать. В конце концов, он вытащил из зеркала газету и сунул её разговорчивому брату, чтобы тот хоть немного помолчал. Пока Студент, клацая языком от удивления, перелистывал газету, соображая, что к чему, – она исчезла у него прямо в руках.
Возбудившись ещё больше, Студент стал уговаривать Программиста не прекращать «газетно-исследовательскую работу». Он предложил записывать или запоминать содержание статей, «пока они не дематериализовались». Последнее слово далось Студенту с особым трудом. После нескольких настойчивых попыток ему удалось выразить свою гениальную идею в нескольких совсем несложных для произнесения словах: «Ты – читай, а я – запомню». «Хорошо, – сказал Программист, – держи, читай». Он извлёк из зеркала газету и вручил её брату.
Спустя некоторое время юноша всё-таки осознал, что старший брат даже не пытается запомнить то, что он с таким усердием читает. Заметив улыбку, которую Программист всё-таки не смог сдержать, он понял, что тот над ним просто потешается. Обозвав брата «почтальоном Печкиным», Студент решил немного пообижаться и уселся в кресло. Минуту спустя, он вдруг хлопнул себя по лбу и смылся в неизвестном направлении в недрах квартиры. Ещё через пару секунд Студент с победоносным видом нарисовался с фотоаппаратом в руках. Программисту идея с фотоаппаратом понравилась, и он сам разложил очередную газету перед Студентом. Тот запыхтел, пристраиваясь с фотокамерой то так, то эдак, и не успел сфотографировать все страницы до того, как газета исчезла. Тогда Программист вытащил из зеркала ещё одну газету.
Газета называлась «Санкт-Петербургские Ведомости». Своим форматом она напоминала новогоднюю «Неделю». Крупные заголовки, необычное расположение колонок, чёткие, цветные, как в журнале, фотоснимки: всё было какое-то праздничное, красивое и яркое. «Цена договорная», – прочитал Программист вслух и протянул «Ведомости» брату. Тот восторженно схватил газету и, забыв про фотоаппарат, тут же принялся её перелистывать.
Буквально через несколько секунд он возбуждённо ткнул пальцем в какую-то статью. Программист, вчитавшись, понял, что это открытое письмо Андрея Макаревича какому-то президенту. Вероятней всего, это был тот самый Макаревич, которого всего несколько минут назад имел счастье лицезреть Студент. Суть письма сводилась к тому, что музыкант Макаревич, вернувшись с очередных гастролей, жаловался президенту, вероятней всего, Союза композиторов о коррупции, процветающей в управлении концертами. В статье шла речь о каких-то «откатах». Студент, перебирал ногами от нетерпения и, не дожидаясь пока брат дочитает статью до конца, забрал него газету. Он только собрался бежать с ней к Макаревичу, надеясь получить от него, как он выразился, «автограф из будущего», как газета исчезла прямо у него в руках. Студент ужасно расстроился, главным образом из-за того, что даже не успел её «сфоктать для истории».
Дальнейшие эксперименты были неожиданно прекращены. Программист хотел в очередной раз сунуть руку в зеркало, но не смог этого сделать – рука перестала проникать сквозь стекло. Студент едва не обрушил тяжёлую дубовую раму, когда, заподозрив брата в мошенничестве, попытался самостоятельно сунуть руку в зеркало, предварительно пощёлкав перед ним пальцами. Программист не на шутку испугался, но к счастью, всё обошлось.
Он попытался объяснить брату, что «чипстоун» перегрелся и должен как следует остыть. Студент, уяснив, что «цирк» на сегодня закончился, поплёлся спать, Программист убрал камень обратно в холодильник и осторожно занавесил зеркало старой скатертью.
Он решил отложить на время эксперименты, принесшие такие неожиданные и весьма загадочные результаты и хорошенько всё обмозговать. Ему показалось очень странным, что почти во всех газетах отсутствовали какие-либо упоминания об СССР. Только в кумачовом издании «Лениградского коммуниста» писалось о новых достижениях трудового народа под руководством Коммунистической Партии России.
Но больше всего его поразила газета с названием «Питерский Вестник». Газета пестрела заметками о военном противостоянии и даже кровавой бойне, которая шла на всей территории огромного Советского Союза, разделённого на великое множество государств.
Во время работы в НИИЧАВО, Программист познакомился с теорией суперсистем, которую придумали его институтские приятели. С тех пор, по-новому взглянув на мироустройство, он стал находить много общего между управлением различными техническими устройствами и человеческим обществом. Он вынашивал идею создания Универсального Алгоритма Управления, который мог бы достаточно точно описывать любой процесс от начала до завершения. Программист давно понял, что все события в нашей жизни не случайны, а теперь он воочию убедился в том, что будущее может развиваться по разным сценариям. А раз так, то и выбор того сценария, по которому пойдёт дальнейшее развитие событий тоже не случаен. От кого, или от чего это зависит, он и хотел уяснить. Он был уверен, человек в одиночку не способен найти объективное решение этой непростой задачи, главным образом потому, что он будет подсознательно подстраиваться под тот результат, который ему кажется правильным. Журналист хотел, чтобы кто-то ещё, независимо от него, пришёл к такому же выводу.
Если есть вероятность того, что в будущем могут произойти события, о которых через 30 лет напишут в газете «Питерский вестник», то нужно попытаться их каким-то образом предотвратить. Идея была, конечно, фантастической, но работа в НИИЧАВО его научила, что любую, даже самую неожиданную идею, при желании можно воплотить в реальность. А почему бы не попробовать перепрограммировать своё будущее? Но к задаче нужно подойти очень осторожно и ответственно, потому что своего индивидуального будущего не бывает, – оно всегда является частью общего будущего всех, без исключения, людей. Не наделать бы ошибок, которые потом придётся исправлять…
Размышляя на эту тему, Программист решил обсудить результаты эксперимента со своими друзьями – Журналистом и Психологом. Но он боялся, что без определённой подготовки друзья, особенно Журналист, не смогут оценить важность его открытия. Кроме того, Программист опасался, что метафизические возможности Зазеркалья могут их просто шокировать. К примеру, Журналист до сих пор очень настороженно относился к некоторым волшебным предметам, которые он притащил с собой из Соловца.. Но если Журналист категорически отметал всё, что не укладывалось у него в голове, и никогда не горел желанием как следует во всём разобраться, то Психолог, наоборот, старался ничему не удивляться и искал всему разумное объяснение. А если чего-то не знал или не понимал, то пытался вникнуть поглубже и не исключал того, что может заблуждаться. В конечном итоге скитания Психолога в поисках истины привели к тому, что он так и не стал атеистом.


Психолога, их старого школьного приятеля, Журналист в шутку характеризовал как «занудное хранилище интеллекта». Алексей Викторович Сидоренко – так звали Психолога, родился в небольшом селе на границе Украины с Белоруссией в семье простых сельских тружеников. Маленький мальчик постоянно ставил взрослых в тупик своими необычными вопросами, особенно на божественную тему. Ни отец, ни мать, не могли ему толком объяснить, почему принято говорить «до нашей эры»? До чьей – «нашей»? Неужели до рождения Иисуса Христа была чужая эра? А после того, как родители в пятилетнем возрасте надумали его покрестить, он завалил их новой порцией вопросов. Он не понимал, для чего младенцев в церкви окунают в воду? Ведь если они при этом плачут, то значит, им это не нравится, выходит их крестят силой? А зачем? Если все люди – божьи дети, то почему крещёных детей Бог любит больше? И какая принципиальная разница между крещёной в детстве матерью и некрещёным отцом? И почему одни люди верят в Бога, другие верят в Аллаха, а третьи – вообще ни во что не верят, но на всякий случай крестятся? Не добившись вразумительных ответов от родителей, он начал искать их в школьных учебниках. Но когда и там он их не нашёл, его стал мучить вопрос: почему всесильный Бог, создавший всё на свете, не может чудесным образом создать простой и понятный даже школьнику учебник «от Бога» и дарить его каждому ребёнку в день рождения персонально? Почему, как в школе, нет учебника, например, «Твоя жизнь. Восьмой год обучения» и задачника с ответами в конце?
Когда его мать умерла, отец вместе с маленьким сыном переехал к своей сестре в Ленинград и женился там второй раз. Новая мама, работавшая экскурсоводом в Петергофе, серьёзно взялась за гуманитарное образование сына, и вопрос куда поступать после окончания школы: в политех или на филфак, само собой, не поднимался. Однако сразу поступить не удалось, и Алексей отправился служить в армию.
После армии он женился на своей бывшей однокласснице, Марине. Затем у них родилась первая дочь, а спустя несколько лет – вторая. Алексей Сидоренко был кандидатом психологических наук, доцентом престижного ленинградского ВУЗа. А кроме того, – отличным мужем и заботливым отцом. Но всё свободное от семейных забот время он в первую очередь отдавал любимой работе. Ну и, конечно же, регулярным встречам со своими старыми друзьями, еще со школьных лет ставшим традиционными.


Друзья частенько собирались в квартире братьев Приваловых, иногда даже в отсутствие Программиста. Когда были живы их родители, такие встречи проходили за чайным столом, а после того как их не стало, вместо чая на столе стало частенько появляться спиртное. Было время, когда друзья могли, попивая пивко, болтать на разные, чаще всего, политические темы, или под коньячок до утра расписывать пульку. Когда Программист отлучался из Ленинграда в очередную командировку, его приятели брали шефство над Студентом. Психолог подкармливал его вкусной домашней едой, а Журналист просто не давал скучать. Однажды, вернувшись домой после недельного отсутствия, Программист обнаружил в квартире не только гору немытой посуды и пустых пивных бутылок, но и двух незнакомых девиц, которые тут же куда-то «свинтили». Журналист на ходу сочинил историю о том, как он пожалел своих редакционных переводчиц, опоздавших на электричку, а гостеприимный Студент просто пустил их переночевать. Программист тогда имел серьёзный разговор с младшим братом, и они порешили, что спиртное в их квартире будет появляться только после их обоюдного согласия.
Поводом для сегодняшней встречи послужило недавнее назначение Журналиста на должность заместителя редактора журнала и успешная защита Психологом кандидатской. Его жена испекла по такому случаю большой пирог.
Программист вышел на кухню, достал из шкафа небольшую «турку» и налил в неё воды.
– Кто будет кофе? А может, кому-то ещё чайку налить? – громко спросил он друзей.
– А у тебя коньяк есть? – оторвался от шахмат Журналист.
– Конья-я-як? – донеслось из кухни. – Коньяк чемпиона мира по шахматам, Алёхина, чуть не сгубил, а тебе, Никитос, при всём твоём таланте, до Александра Алёхина, ой как далеко. Ну, и какой тебе коньяк?
– Любой. Мне в кофе, – Журналист не понял, или сделал вид, что не понял приятеля. – Мой истощённый организм требует допинга.
– А мне ещё чайку, если можно, – громко сказал Психолог и, добавил, обращаясь к Журналисту: – А ты, Никитос, напрасно считаешь, что это твой организм требует коньяка для допинга. Ты сам его приучил.
– Жизнь приучила, – уточнил Журналист. Он встал из-за стола, на глазах теряя интерес к почти полностью проигранной партии. – Может это мой «глубокий внутренний мир» нуждается в капле коньяка для душевного равновесия? Я достаточно язвителен, Псих?
Психолог, улыбнувшись, кивнул.
– В меру.
Вернувшись в комнату, Программист понял, что Журналист даже не собирается доигрывать партию. Он поставил чашки на стол и взял книгу, которую недавно листал Психолог. Раскрыв её на первой попавшейся странице, он с выражением прочитал:


«Ах, мошенник, мошенник, – качая головой, говорил Воланд, – каждый раз, как партия его в безнадежном положении, он начинает заговаривать зубы, подобно самому последнему шарлатану на мосту. Садись немедленно и прекрати эту словесную пачкотню».


Книга-перевёртыш, которую держал в руках Программист на первый взгляд была похожа на обыкновенную книгу: чуть желтоватая бумага, давно утратившая запах типографской краски, и твёрдый переплёт тёмного цвета, ничем не отличали её от тех, которые годами пылятся в библиотеке на книжной полке. Но, присмотревшись внимательно, можно было обнаружить некоторые внешние странности. На её обложке не было ни названия книги, ни фамилии автора. В то же время она не походила на «самиздат», потому что была напечатана явно типографским способом. Кроме того, внизу, на корешке можно было заметить тиснёную золотистую цифру «З» в небольшом кружочке. О том, что это не цифра, обозначающая номер тома, а буква «З», символизирующая Зазеркалье, Программист обычно умалчивал. Иначе ему пришлось бы сразу объяснять, что это такое – Зазеркалье, а он по собственному опыту знал, что это вызовет, в лучшем случае, улыбку.
Но наибольшее удивление у читателей обычно вызывало содержание книги. Оно менялось в зависимости от того, кто последним держал её в руках. Кроме того, содержание книги зависело также и от того, с какой стороны она была открыта. То есть, текст, рисунки и фотографии, словом, вся информация, которая находилась под её обложкой, могли таинственным образом изменяться. Это зависело от того, какое именно произведение хотел почитать человек, открывший магическую книгу с той, или с другой стороны. Когда читателю вдруг требовалась дополнительная справочная информация, то не нужно было рыться в толстых энциклопедиях и словарях в её поисках. Достаточно было просто перевернуть эту же книгу – и подсказка оказывалась как раз на той странице, на которой она была открыта. И в то же время, перевернув книгу обратно, можно было спокойно продолжать чтение произведения. Это её удивительное свойство вызывало восхищение у приваловских гостей, а вопрос «откуда она знает, что я хочу прочитать?», исчезал сам собой после нескольких экспериментов с книгой-перевёртышем.
Психолог давно привык к такому замечательному инструменту, и когда возникала необходимость найти какую-то цитату, или другую дополнительную информацию, он пользовался магической книгой с большим удовольствием. Однако главный секрет книги заключался в том, что её волшебные свойства пропадали, как только она покидала границы квартиры. Вернее, пропадала сама книга. Самым неожиданным образом она просто куда-то испарялась, и появлялась в приваловской квартире на свободном месте: на столе или на полке, причём, предугадать это место заранее было невозможно. По этой причине Журналист относился к книге несколько настороженно и с большим подозрением.
Однажды Журналист рассказал друзьям историю о том, как, будучи ещё неженатым юнцом, он познакомился с восточной красавицей, студенткой из солнечного Узбекистана. Когда после робких и целомудренных поцелуев дело дошло до интимных отношений, молодой и неискушённый в любовных вопросах Журналист столкнулся с проблемой, мешавшей его подруге преодолеть естественный психологический барьер. Вспомнив, что ни один учебник в мире не сближает людей с разными интересами так, как «Камасутра», он каким-то образом достал этот дефицитный в советской стране «справочник по сексологии». «Камасутра» действительно помогла ему в самый ответственный момент. С тех пор Гуля, так звали девушку, стала часто появляться в родительской квартире. Отец, видимо, обо всём догадывался, но никоим образом не реагировал на поведение сына. А мать, воспитанная в лучших традициях, отказывалась понимать, почему это девушка стала так часто бывать у них дома, в то время, когда они с мужем уезжают на дачу. Не желая замечать, что её отпрыск давно уже вырос, она всё время приставала к сыну с разными наводящими вопросами. В один прекрасный момент это Журналисту надоело, и на очередной вопрос матери «вы ведь с Гулей просто дружите?», он довольно резко ответил: «да, мама, просто дружим, но не так часто, как хотелось бы».
Друзья тогда посмеялись, а Студент, столкнувшись однажды с подобной проблемой, вспомнил рассказ старшего приятеля. Потихоньку от своего брата он превращал книгу в «Камасутру» и штудировал её, закрывшись в «читальне». А однажды, когда подвернулся удобный случай, он взял книгу с собой на очередное свидание со своей первой девушкой. Студент тогда ещё не знал всех особенностей магической книги, и когда в самый ответственный момент «учебника» в портфеле не оказалось, он попал в неловкую ситуацию. «Конспекта я тогда сделать не успел, поэтому пришлось напрягать свою память и подключать фантазию. Но экзамен на аттестат половой зрелости я тогда тоже сдал», – хвастался он по секрету Журналисту. Тот, видимо, живо представил себе всю картину, и вместо того, чтобы посмеяться над приключением незадачливого дон Жуана, стал относиться к магической книге с большой опаской. Зато Студент, хорошо усвоив урок, с тех пор использовал волшебные возможности книги по назначению, исключительно для повышения своей эрудиции.


Журналист заглянул Программисту через плечо и чертыхнулся:
– Никак не привыкну к твоему цитатнику. Шаманская книга. От неё одни неприятности.
Программист рассмеялся.
– «Первёртыш» тем и хорош, что он всегда под рукой. Ну, разве сейчас скажешь лучше Булгалкова? Короче, Никитос, не заговаривай мне зубы. Говори прямо, будем доигрывать партию или ты сдаёшься?
– Ну, шо таки сразу «сдаёшься»? Может мы как-нибудь иначе договоримся?
– Никита, ты великолепен, – улыбнулся Психолог. – А тебе, Саня в любом случае его не обыграть. Он таки выкрутится. Одесская национальная шахматная школа, не так ли, товарищ Голубович?


Никита родился в Одессе. Его отец, известный на всю страну партийный и государственный деятель, был очень требователен к единственному сыну и всегда держал его в ежовых рукавицах. Зато мать, несмотря на то, что она имела педагогическое образование и работала в школе учительницей, компенсировала всю отцовскую строгость безмерным попустительством. Втайне от мужа она с самого младенчества баловала своё любимое чадо. Когда отца перевели из Одессы в Ленинград, юный пионер Никита ещё учился в третьем классе.
Посчитав, что звучная еврейская фамилия отца, в сложившихся тогда обстоятельствах, может оказать мальчику в дальнейшей его жизни медвежью услугу, родители решили сменить её на фамилию матери. Они посчитали, что Никита сможет лучше адаптироваться в новой школе, если его изначально не будут воспринимать как «сына того самого». Так в классе, где учились будущие Программист и Психолог, появился новый ученик Никита Голубев.
После нескольких мальчишеских разборок с «одесситом», так окрестили новичка в классе, будущие неразлучные друзья нашли между собой общий язык. С тех пор никаких секретов между ними не было, и они частенько, подтрунивая друг над другом, придумывали себе разные безобидные прозвища. Зная о сложных манипуляциях с еврейской фамилией Журналиста, они иногда называли его Голубовичем. Тот не обижался, поскольку в нем было намешано столько кровей, что любая попытка разобраться в хитросплетениях его генеалогического древа оказалась бы напрасной тратой времени.
В его роду были и евреи, и украинцы, и русские. Какой-то из его дедушек был греком, а прабабушка – армянкой. Всевозможные дяди и тёти, двоюродные и троюродные братья и сёстры, с которыми родители всегда поддерживали тесные родственные отношения, часто гостили у них в Ленинграде, и так же часто принимали Никиту с кем-то из родителей у себя дома. Каждый из них внёс определённую лепту в его воспитание. Возможно, именно это и стало одной из причин противоречивости его характера. С одной стороны, он всегда был душой компании и с любым человеком умел найти общий язык, но с другой стороны, мог иногда погорячится и наговорить лишнего. Однако, обижаться на него было невозможно. Каким-то непостижимым образом ему удавалось вовремя включить своё обаяние, и все обиды тут же улетучивались.
Такой генетический коктейль не мог не отразиться на его внешности. Он был смуглым, выше среднего роста, элегантно лысеющим мужчиной спортивного телосложения. Красавцем назвать его можно было только условно, но его орлиный нос, карие весёлые глаза и ямочка на мужественном подбородке всегда очень нравились женщинам.
Журналист никогда не отличался любовью к труду и особым рвением к наукам. Он иногда позволял себе приукрасить события или пустить пыль в глаза, но зато если он кому-то что-то обещал, то мог расшибиться в лепёшку, но слово своё держал.
Своим отношением к деньгам он частенько ставил окружающих в тупик. Журналист мог с лёгкость отдать всё, до копейки, совершенно незнакомому человеку и больше не вспоминать об этом. Деньги никогда не являлись для него целью. Они нужны были ему лишь для решения всевозможных вопросов, возникающих, как грибы после дождя, чаще всего, у других. Он всё время что-то кому-то доставал, организовывал, устраивал, словом, – помогал другим людям решать их собственные проблемы. И самое главное – это ему доставляло огромное удовольствие.
Журналист умудрялся со всеми поддерживать хорошие отношения, избегать конфликтных ситуаций и практически не иметь врагов. Обладая особым талантом живого общения и используя сложнейшие схемы человеческих взаимоотношений, он мог при необходимости решить практически любой вопрос. Так, например, фирменный компактный английский компьютер ZX Spectrum, только-только появившийся в продаже в странах загнивающего капитализма, он привёз Программисту из Бразилии. По заданию редакции он летал туда на какой-то семинар, и что особо удивительно, – без обязательного предварительного посещения какой-нибудь из соцстран.
Любимым киногероем Журналиста был дон Карлеоне, а любимой поговоркой – «старый друг лучше новых двух».
Приятелей и знакомых у него было не счесть, но настоящими друзьями, на которых всегда можно было положиться, он считал братьев Приваловых и семью Сидоренко: Психолога и его жену Марину.
Своей семьи у Журналиста не было. Не послушав советов отца, он женился очень рано и почти сразу же развёлся. Отец оказался прав. Молодая жена посчитала, что квартира по улице Мира, полученная в нагрузку к сыну, это слишком мало, и она его бросила, убежав к известному композитору-песеннику. Никита, который не ожидал такого поворота судьбы, пристрастился к спиртному и на короткое время, больше из любопытства, попробовал опуститься на самое дно жизни, и едва там не остался... Программист в это время работал в соловецком НИИ, и вытаскивать Журналиста из пропасти довелось Психологу. С этого момента Психолог и его жена, которая работала врачом в Центре сосудистой хирургии, старались ненавязчиво его опекать. Через каких-то дальних родственников его удалось устроить в редакцию журнала «Звезда Невы», где он и начал свою журналистскую карьеру.
Он находился в том возрасте, про который говорят «мужчина в самом расцвете сил», однако последнее время у него стали появляться проблемы со здоровьем. К сожалению, это больше волновало не самого Журналиста, а его стареньких родителей и самых близких друзей.
Он был великим спорщиком, причем мог спорить по любому поводу. Если Портос Александра Дюма говорил: «Я дерусь, потому… что я дерусь!», то Никитосу смело можно было приписывать девиз: «Я спорю, потому… что я спорю!». Иногда он увлекался настолько, что начинал противоречить самому себе, не замечая этого. Но больше всего он любил поспорить с Психологом, который своей невозмутимостью ещё больше раззадоривал Журналиста. В их постоянных взаимных перепалках, которые можно было назвать дуэлью эрудиции со скепсисом, Программисту приходилось выступать либо в роли секунданта, либо мирового судьи.




– Таки да, товарищ Сидоренко, – весело ответил Журналист. – Приходится крутиться. Реальность такова, как ты любишь повторять.
– А что, разве я часто так говорю? – удивился Психолог. – Не замечал…
– Ну, теперь и дальше можешь не замечать. Ты ж у нас теперь кандидат наук. Я бы даже сказал, кандидат противоестественных наук. Марине, кстати, большое сенкью вери мач за пироги. Мастерица.
– Передам. А почему это ты психологию назвал противоестественной наукой?
– А что в ней естественного? Приваловы – технари, представители точных, естественных наук. А всякие социологи и прочие психологи изучают то, что невозможно как следует измерить. Полуэкт в этом отношении прав. Поэтому гуманитариев и считают представителями противоестественных наук.
– А филологов – нет?
– Ну и филологов с вами за компанию, естественно, – пожал плечами Журналист.
– Никитос, по-моему, не совсем правильно противопоставлять гуманитарные и точные науки. Наоборот, пришло время каким-то образом их объединять, – сказал Программист.
– К сожалению, он прав, никто пока не собирается их объединять. Вернее, робкие одиночные попытки делаются, но в основном психологи занимаются околонаучной болтовней, которую я в шутку называю «болтологией». Хочешь, продемонстрирую?
– Интересно.
Психолог, поправил очки и незамедлительно выдал:
– В социальной пространственно-временной реальности не существует логически выстроенной последовательности дедуктивно взаимосвязанных законов или обобщений, но социология, как полипарадигмальная наука, в своей концепции допускает наличие любых объективных и символических аспектов или феноменологических конструкций.
Журналист зааплодировал.
– Браво, Псих. Я угощаю ужином каждого, кто повторит эту тираду.
Психолог слегка поклонился.
– Увы, реальность такова, что из всей гуманитарной братии наверх пробиваются лишь те, кто быстрее и лучше других освоит терминологию и научится связно болтать на всевозможные околонаучные темы. А в практических исследованиях теряются даже при анализе собственных поступков, если вообще задумываются об их первопричинах. Словом, критиков среди гуманитариев больше, чем самокритиков. Кстати, я не исключение, но я стараюсь с этим делом бороться.
Программист задумчиво покачал головой.
– Мне кажется, что без общего языка, своеобразного «эсперанто» для общения «лириков» с «физиками», просто не обойтись. Иначе один будет вести речь «за Фому», а другой – не «за Ерёму», а за «циклофазотрон». Мужики, ну мы-то с вами, гуманитариями, договоримся? Обещаю, мы с Полуэктом не будем грузить вас формулами из векторной алгебры или постулатами из термодинамики.
– А Псих пусть пообещает, что он не будет «умничать», – вставил Журналист.
– А ты – перебивать, – тут же добавил Психолог. – Я думаю, что в принципе можно попытаться найти что-то общее. Только я не очень понимаю, кому это интересно?
Студент поднял руку.
– Мне интересно. Мне для реферата нужно. И вообще…
– А для какого реферата?
– Наш препод по философии дал всем задание подготовить реферат на тему «Роль информации в человеческой эволюции». Кто лучше всех напишет – тому зачёт автоматом. Кстати, Алекс, а о чём твоя кандидатская диссертация?
– Ну, если в двух словах, то о типах человеческой психики. Тема довольно специфическая, не думаю, что она тебе пригодится для реферата.
Программист решил, что самое время зафиксировать их разговор, дабы он не ушёл в сторону.
– А давайте попробуем вместе помочь Полуэкту, – предложил он.
Психолог почувствовал неловкость.
– Нет, ну раз вы считаете, что разговор о человеческой психике может как-то облегчить Полуэкту задачу, то я, конечно же, помогу, – заверил Психолог. – Просто важно понимать, Полуэкт, это тебе нужно только для того, чтобы подготовит хороший реферат, или тебе это действительно интересно?
– И то и другое. Прежде всего, я сам хочу разобраться.
– Это другое дело.
– Давайте так, – сказал Программист, поднимаясь из-за стола. – Я предлагаю провести небольшой цикл философских семинаров на тему его реферата.
Журналист оживился.
– Помочь студенту – святое дело. С чего начнём? Беру на себя организационные вопросы по подготовке семинаров. Сколько семинаристок приглашать?
Программист рассмеялся.
– Спасибо, Никитос. Давай попробуем обойтись без них. Я думаю, мы можем начать с того, что попытаемся взглянуть на эволюцию, как на глобальный процесс, внутри которого происходят жизненные процессы всех людей.
– Картина будет неполной, – заметил Психолог. – Получится всего лишь срез, фотография процесса. Эволюцию нужно отслеживать в динамике, чтобы понять, где находится точка, к которой мы движемся.
Это было то, что нужно Программисту. Психолог, сам того не подозревая, подсказал каким образом нужно рассматривать задачу. В динамике. Осталось только собрать всю необходимую информацию, обобщить её и, использовав метод динамического программирования, попытаться найти решение. Но у Журналиста были несколько иные представления о жизненных процессах.
– Глобальный процесс, конечно, – офигительный процесс, но без девушек скучно. Я так понимаю, что про коньяк сейчас говорить бесполезно? – на всякий случай поинтересовался он.
– Ты правильно понимаешь.
– Ну, я так не играю… Что, и даже про пиво речь не идет? Семинары без пива – знания на ветер.
– Я думаю, что пиво когда-нибудь мы сами для тебя организуем. Исключительно для тебя, – подчеркнул Программист и, подмигнув Студенту, добавил: – Согласен, Полуэкт?
Студент, кисло усмехнувшись, кивнул. Он понял намёк старшего брата.
На следующий день после «газетной лихорадки», когда Студент проявил фотоплёнку, на которой должны были остаться несколько снимков газеты из будущего, кадры оказались пустыми. Не засвеченными, а именно пустыми. Либо информация на плёнке не сохранилась, либо не совсем трезвый фотограф просто-напросто забыл снять крышку с объектива. Разгадать эту загадку так и не удалось, и расстроенный Студент дал тогда брату обещание сократить употребление пива до минимально возможных размеров. Кроме того, братья договорились, что до поры до времени они о газетах будут молчать.
– Конечно организуем. Только, эм-м-м... – Студент замялся. – Давайте попробуем обойтись без этих… «полипарадигмальных аспектов».
Психолог рассмеялся.
– Понял. Обещаю исключить даже «феноменологические конструкции». Словом, будем стараться на семинарах использовать простые, всем понятные слова и цензурные выражения.
– Ну что, начнём прямо сейчас? – спросил Программист. Задумавшись, он смёл рукой фигуры незавершённой шахматной партии и стал машинально складывать их в коробку.
Журналист сделал торжествующий жест рукой.
– Ага-а-а! Заметь, Привалов, я таки не сдался!


Глава 3. Закон Времени
– Вы знаете, что на плоской поверхности, обладающей только двумя измерениями, можно представить чертеж трехмерного тела. Предполагается, что точно так же при помощи трехмерных моделей можно представить предмет в четырех измерениях, если овладеть перспективой этого предмета. Понимаете?


– Кажется, да, – пробормотал Провинциальный Мэр.


Герберт Уэллс


– Стесняюсь спросить, какая тема нынешнего семинара? – поинтересовался Журналист, допив свой кофе без коньяка. Судя по игривости тона, он не был настроен на серьёзную беседу. – О чем вообще можно разговаривать в чисто мужской, да ещё и трезвой, до неприличия, компании. О трезвых женщинах? Или о пользе воздержания?
– О морально-нравственном облике одного из лучших представителей советской журналистики, – в тон приятелю ответил Психолог.
– Ну, ты и зануда, Псих.
В руках Журналиста появился теннисный мячик из ворсистого каучука, лежавший до этого на одной из полок. Он неожиданно запустил им в Психолога (друзья частенько использовали этот теннисный мячик для выяснения отношений). Тот быстро среагировал и ловко поймал мячик. Усмехнувшись в усы, он стал разминать его пальцами.
Программист решил, что стоит дождаться более подходящего момента для начала беседы.
– А о чём бы ты хотел поговорить, Никитос? – спросил он.
– О смысле бытия, – пошутил Журналист. – Ну давайте хоть футбол посмотрим, что ли, как все нормальные люди? Сегодня «Зенит» с «Черноморцем» играют. Конечно, если по этой халабуде в принципе можно посмотреть футбол.
Полуразобранный переносной телевизор «Юность», стоявший на столе, действительно не производил впечатления устройства, способного принимать телевизионный сигнал.
– Конечно, можно, – уверенно сказал Студент. Порывшись в ворохе проводов, он чем-то клацнул, – и на экране появилось подобие изображения. Студент, вооружившись отвёрткой, принялся что-то регулировать внутри телевизора, но канал, по которому должна была идти трансляция никак не хотел настраиваться.
– Что и требовалось доказать, – вдохнул Журналист. – Обычное дело, сапожник без сапог. Эх, вы, радиолюбители!
– А ты за кого болеешь на этот раз, Ник, – поинтересовался Студент, орудуя отвёрткой и поглядывая на экран. Журналист, родившийся в Одессе, умудрялся «болеть» и за «Черноморец», и за «Зенит» одновременно. Но два раза в год, когда эти команды встречались друг с другом, он попадал в затруднительное положение.
– Я еще не решил, – честно признался Журналист. – Поглядим. Обычно я болею за того, кто первый пропускает гол. Я рассуждаю так: если отыграются – будет вдвойне приятно, а проиграют – не так обидно. Ну что там, Полуэктус?
– Джаст э момент, плиз, – ответил Студент, ковыряясь во внутренностях телевизора.
Журналист безнадёжно махнул рукой и снял со стены шестиструнную гитару, переделанную Студентом из семиструнной «луначарки» – изделия фабрики музыкальных инструментов им. Луначарского. Взяв эффектный аккорд, он запел приятным баритоном:


Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.


– Классно поёшь, – сказал Студент, продолжая возится с «Юностью». – Хочешь, я с Фаготом поговорю, и он тебя запишет?
– Куда он его запишет? – не понял Психолог.
– На магнитофон, Псих, запишет, на магнитофон, – усмехнулся Журналист, прихлопнув ладонью струны. – Ты, наверное, думаешь, что меня можно только на приём к доктору записывать?
– У Фагота в квартире теперь что-то наподобие студии звукозаписи, – пояснил Студент. – Ребята где-то достали микшерный пульт с эквалайзером, педальки с офигенными эффектами, сами сделали ревербератор и записывают теперь разных музыкантов.
– А что они там реверберируют? – настороженно поинтересовался Журналист, вешая гитару обратно на стену.
Программист рассмеялся.
– Ревербератор, Никитос, – это устройство для создания пространственного эффекта в небольшом помещении. В общем, ничего опасного.
– А-а-а... В таком случае почему бы не записаться? Правда мой неповторимый баритон в натуре слушать гораздо приятнее, чем записанный на каком-то ревербераторе. Что ты, Псих, ухмыляешься? Мне одна меломанка так сказала. Как-то раз она умудрилась незаметно записать меня на магнитофон. А потом, спустя несколько дней включила мне послушать запись. И шо вы себе думаете? Я таки себя не узнал. Думал – Карузо.
Дотошный Психолог тут же уточнил:
– Вообще-то Карузо – тенор.
– Так я и говорю – не узнал. Но дама была в восторге.
– Это у тебя здорово получается – девушкам по ушам ездить, – проворчал Психолог.
– Псих, а шо тебя не устраивает? – приподняял бровь Журналист. – А-а-а, всё ясно! Прикинь, Полуэкт, когда-то давным-давно я имел неосторожность поцеловать Марину Васильевну Сидоренко, глубокоуважаемую супругу нашего не менее уважаемого доцента. Это было сто сорок восемь лет назад, еще до их свадьбы. Всего один дружеский целомудренный поцелуй! Но наш психический ревнивец каким-то образом об этом узнал, и теперь всю мою сознательную жизнь простить мне этого не может.
– Дурак ты, Никитос, – расхохотался Психолог. Он резко размахнулся мячиком, который был у него в руках, заставив Журналиста испуганно присесть, но мячик при этом бросать не стал.
– Нет, ну давайте сегодня без дуэлей, а? – поднял руку Программист. – Полуэкт, ну в чём там дело?
– Ещё пару сек, – сказал Студент.
Когда он наконец торжественно щёлкнул тумблером, футбол уже закончился и на экране «Юности» отобразились большие круглые часы. Часы отсчитали последние секунды и под бодрую музыку Георгия Свиридова на экране замелькали кадры телевизионной заставки программы «Время».
– Ну вот и посмотрели футбольчик. Ну и каким же образом теперь узнать результат? Придётся ждать спортивных новостей, – вздохнул Журналист и принялся перебирать журналы на полке.


Программист усмехнулся. Именно для таких случаев ребята в своё время и придумали «Свежую Газету». Можно было бы прямо сейчас узнать кто кого и с каким счётом обыграл. Но по какой-то причине Зазеркалье стало выдавать газеты ровно с тридцатилетним опережением.
На следующий день после первых экспериментов, чтобы лишний раз не тревожить младшего брата, Программист решил без его слишком активного – если не сказать суматошного – участия проверить своё предположение, которое пришло ему в голову ночью. Рано утром 7 августа, пока Привалов-младший досматривал свои юношеские сны, Программист настроил Зазеркалье и вытащил ещё одну газету. Как он и полагал, она была за 7 августа 2012 года. То есть, ровно на тридцать лет, день в день, кто-то перепрограммировал Зазеркалье. Но зачем? Кроме этого вопроса так и осталось невыясненным, почему газеты исчезают так непредсказуемо, через разные промежутки времени – от нескольких секунд до минуты с небольшим…


Дикторы в телевизионной студии, как обычно, поздоровались со всеми советскими товарищами и бодрыми голосами сообщили, что в Москве открылось очередное заседание Центрального Комитета КПСС и Верховного Совета СССР. Множество людей, заполнивших огромный зал Кремлёвского дворца, как по команде поднялись и стали аплодировать. Партийные руководители разного уровня, вслед за Брежневым, стали появляться откуда-то сбоку и рассаживаться по своим местам за огромным столом, стоящим посреди сцены. Диктор перечислял каждого из них, и Журналист в конце концов не выдержал.
– Полуэкт, будь другом, сделай потише. До новостей спорта – целый вагон времени, – попросил он.
Студент, не услышав ничьих возражений, убавил звук.
– Хм-м… Вагон времени... Интересная, кстати, метафора, – задумчиво сказал Психолог. – Удобная. Всегда можно сказать: я не дурака валял, а вагоны разгружал.
– Если бы в этом доме был коньяк, я бы сказал, что до спортивных новостей ещё грамм сто пятьдесят и два перекура, – пошутил Журналист. – Но, увы…
– Кстати, о времени, – обрадовался Программист. Он давно собирался рассказать приятелям о законе Времени, который институтские магистры сформулировали незадолго до закрытия НИИЧАВО. Тема подвернулась сама собой, и он решил этим делом воспользоваться.
– В вводной части нашего домашнего семинара о научно-техническом прогрессе неплохо бы поговорить о времени.
– А чего о нём говорить? – спросил Журналист. – Время – это такая штука, которой всё время не хватает. И, кстати, чем старше становишься, – тем больше его не хватает, – заметил он.
– Это точно, – согласился Программист. – А знаешь, почему?
– Конечно знаю. Закон подлости. Чем больше хочется успеть – тем меньше, гадство, успеваешь.
– Нет, это не закон подлости, Никитос. Это – закон Времени, – сказал Программист. – Ну что, я начну?
– Валяй, – согласился Журналист, и снова выдал каламбур: – Пока в программе «Время» не пришло время спортивных новостей, самое время поговорить о законе Времени.
– Лектор из меня никакой, – признался Программист, – поэтому рассчитываю на ваше терпение.
– Намёк понятен, – сказал Журналист. Перебрав несколько стопок журналов на приваловской книжной полке и не найдя ничего более подходящего, он уселся в кресло с подшивкой журнала «Знание – сила».
Программист не смог сдержать улыбку.
– Что, набрался терпения, Никитос? – поинтересовался он. – Полуэкт, ты не забыл определение времени? – спросил он брата, который совсем недавно зубрил перед экзаменом физику.
– Время – это соотношение частот колебательных процессов, один из которых является эталонным, – без запинки выдал Студент.
– Молодец. Теперь вопрос к социологу. Ты ведь изучал социологию, Лёха?
Психолог кивнул.
– Тогда скажи мне, как социолог социологу, с чем обычно сравнивают скорость течения процессов, происходящих в обществе?
– Я думаю, это хорошо известно всем, не только социологам. Со сменой поколений.
– Спасибо. Так вот, в соловецком НИИ, где я раньше работал, институтские учёные, решая одну очень важную задачу, столкнулись с необходимостью рассчитать скорость накопления информации в процессе человеческой эволюции. Им пришлось взлянуть на непрерывное развитие общества с особого ракурса. Они взяли за основу неразрывную связь трёх категорий: материи, информации и меры, и сравнили между собой две частоты: частоту смены информационного состояния общества с постоянной величиной – биологической частотой смены поколений. Получилась очень интересная картина. За последние семь тысяч лет скорость информационного обновления общества возросла в несколько раз. Наши учёные всё хорошенько просчитали, и вот что получается. Примерно в середине нынешнего века эта частота сравнялась с частотой смены поколений. И мы с вами уже живём в новом информационном периоде развития человеческой цивилизации.
– Охренительный процесс! А мы до сих пор это дело не отметили?!
– Понимаю твой сарказм, Никитос. Действительно заметить этот переход сейчас – довольно сложная задача. Это всё равно что определить местоположение скорого поезда, на секунду выглянув из окна вагона. Но тем не менее, это так. Мало того, что частоты сравнялись и мы проскочили опасный резонансный период, когда планету потрясали мировые войны и революции, так ещё информационное обновление общества теперь происходит всё быстрей и быстрей.
– Ну и отлично. Время – вперёд, труба зовёт. А почему, кстати, именно семь тысяч лет?
– А сколько по-твоему лет человеческой цивилизации?
– Ну не знаю. Когда одну мою покойную бабушку спрашивали: «Рахиль Наумовна, сколько вам лет?», она отвечала уклончиво: «Вы не поверите, но таки каждый год по-разному»
– Насколько мне известно, учёными более или менее хорошо описаны последние семь тысяч лет, – сказал Программист. – Я не историк, но мне кажется, что возраст нашей цивилизации несколько занижен.
– Рахиль Наумовна тоже любила занижать свой возраст, упокой её душу. Ну, ладно, и что из всего этого следует?
– А следует то, что сейчас нужно уже готовиться к тому, что время начнёт стремительно ускоряться. Как было раньше? Далеко ходить не будем, возьмём последние лет триста-четыреста. Мало того, что знаний, полученных в детстве, человеку хватало на всю его жизнь, так он ещё и мог передать их своим детям, а те – своим. А сейчас? Ты же сам заметил, что уже многое не успеваешь? Ты прав, мне уже сейчас не хватает времени, чтобы со всем разобраться. А что будет с ними? – Программист кивнул на Студента. А что будет со следующим поколением?
– Ну, у каждого поколения свои проблемы. Как-нибудь выкрутятся.
– Ну, знаешь… Так рассуждать нельзя. Если не начать об этом задумываться сейчас, то потом можно сильно опоздать. Мне по работе приходится общаться с разными инженерами: как с программистами, так и с системщиками. Многие из них замечают, что закрываются целые направления. В информационных технологиях мы уже начинаем пробуксовывать. Возьми тот же Зет Икс Синклер. Классная штуковина. Нет, наша «Электроника» ничуть не хуже, но микроэлектронику нужно развивать и всячески совершенствовать. Причём, это нужно делать непрерывно и как можно быстрее. Для Синклера, например, на Западе уже вовсю штампуют флоппи-приводы…
– А это что за хреновина?
– Это такой специальный накопитель информации. Вместо магнитофонной кассеты.
– А у тебя есть?
– Да я не об этом, Никитос, – досадливо поморщился Программист. – Я о том, что мы вообще начинаем отставать в развитии новых технологиях от Запада. Как бы потом не пришлось догонять… Давай-ка спросим у представителя молодого поколения. Что скажешь, Полуэкт? Как там у вас обстоят нынче дела – в институте имени Бонч Бруевича?
– Я как-то об этом особо не задумывался... Но теперь понимаю, что ты прав. Раньше, говорят, в институте было лучше. Сейчас, конечно, тоже неплохо, но «цифровую технику» и «волоконную оптику», к примеру, нам дают только в виде сухуй теории. О какой практике может идти речь, если некоторые преподы сами её в глаза не видели? О программировании рассказывают вскользь, на лабораторках – допотопное оборудование и устаревшие приборы. Выпускники, которые после распределения уже успели немного поработать, шутят: не теряйте, говорят, времени, наслаждайтесь студенческой жизнью. Всё равно после окончания ВУЗа сразу же придётся переучиваться. Боюсь, что через пару лет слова Жванецкого про завод, который хронически отставал, а теперь хронически догоняет, будут говорить и о нашем институте.
Программист понимающе покачал головой.
– Всё так, но знаешь, что я скажу? Теорию всё равно никто не отменял. Система образования у нас в Союзе мощная. Конечно, она неповоротливая и инертная, но если её вовремя перестроить…
– А ИМ оно надо? – Журналист кивнул на телевизор, где очередной партийный босс что-то вещал, не отрываясь от бумажки.
– Вот насчёт этого не уверен. Поэтому и нужно рассчитывать прежде всего на себя. Спасение утопающих, как говорится, – дело рук самих утопающих. Самообразованием нужно заниматься, товарищ Никитос.
– Привалов, по-моему, в этом месте ты должен картавить, – иронично заметил Журналист.
– Не вижу ничего смешного. Ленин был прав. Учиться, учиться и ещё раз учиться! Знание – сила, и это не просто хорошее название не менее хорошего журнала. Информация в ближайшем будущем неизбежно объединит всех людей на планете. Это закономерно. Незнание закона Времени никого не освобождает от ответственности перед будущими поколениями. Так что, товарищ Никитос, самообразование – это действительно архиважно. И напрасно вы, батенька, иронизируете. Придётся и вам поднапрячься, если не хотите остаться за бортом аэроплана, улетающего в наше общее светлое будущее.
– Я, конечно, дико извиняюсь, но мне кажется, что учиться, переучиваться, заниматься самообразованием нужно им, – теперь уже Журналист кивнул в сторону Студента.
Психолог, молча наблюдавший за разговором, не выдержал.
– Как ловко ты всех разрулил. Перестраивать систему управления – одним, учиться и переучиваться – другим. А сам-то ты чем собрался заниматься?
– А я уже уселся в удобное кресло в аэроплане, улетающем в наше светлое будущее. Жду стюардессу, – отшутился Журналист. – Тебя это, конечно, не устраивает?
Психолог не ответил. Взглянув на Программиста, он сказал:
– Честно говоря не ожидал, что в вашем институте чародейства занимались такими серьёзными вопросами. Прогнозировать будущее – сложнейшая задача. Интересно. Есть над чем поразмышлять. Меня беспокоит не только отставание в технологиях, но и общее состояние нашей системы государственного управления. Её тоже нужно модернизировать.
– Правда? – обрадовался Программист. – Ты тоже задумывался над этим, Лёха? Согласен, что наше будущее многовариантно?
– Задумывался. Но мне кажется, что вариантов не так уж и много. Можно воспитывать мыслящих людей, которые знают каким образом управляется общество и умеют управлять, прежде всего, собственной психикой. И второй вариант – можно делать из людей послушное стадо, давать им только самые минимальные знания об управлении обществом, и время от времени менять вожаков, которые будут кормить обещаниями светлого будущего. Мне кажется, что последний вариант для тех, кто сейчас рвётся к государственному управлению, предпочтительнее. Сытым стадом гораздо проще управлять.
– А ты знаешь тех, кто рвётся? – поинтересовался Журналист. – Может быть ты и сам не против «поштурвалить» аэропланом?
– Нет, Никитос, у меня другие цели. Но я знаю как минимум одного человека, который рвётся. Да ты его получше меня должен знать. Это твой шеф.
– Шеф?! – изумился Журналист. – С чего ты взял?
– В самом деле, Лёха, причём тут его шеф? – удивился Программист. – Ты что, знаком с никитосовским главредом?
– Знаком. Однажды пришлось пообщаться. Имел, как говорится, честь.
– А-а, я понял о чём ты говоришь, – сказал Журналист и принялся объяснять Программисту: – Мы с Психом как-то бухали в одной компании с моим шефом...
– Мы – бухали! – расхохотался Психолог.
– Ну ладно, не бухали, – вынужден был исправиться Журналист, – мы культурно употребляли...
– А ещё точнее? – прищурился Психолог.
– А ещё точнее, – не все МЫ: Псих тогда не пил. Доволен? А мы с шефом расслабились. Короче, они с Психом тогда завели длинную, как обычно, занудную беседу на религиозные темы. К счастью я в этом деле не участвовал. Буддизм, конфуцианство, иудаизм и прочий бред – это не совсем мой профиль...
Психолог усмехнулся в усы.
– Ну. и шефа тогда понесло, – продолжал Журналист. – Он тогда неплохо принял и пытался что-то доказать… Нет, ну ты представляешь, Привалов, как можно трезвому Психу что-то доказать?
– Не представляю, – улыбнулся Программист.
– Да, разговор тогда получился интересный, – согласился Психолог. – Очень показательный разговор. Кстати, главреду «Звезды Невы» нужно отдать должное – умнейший мужик.
– Ну, хоть в двух словах расскажи, мне тоже интересно, – попросил Программист.
– Я тогда сказал, что на мой взгляд, нынешняя власть постепенно утрачивает свою способность управлять обществом. Он согласился. Затем я добавил, что это происходит из-за того, что власть практически потеряла связь с народом. Он тоже согласился. Но когда я сказал, что считаю, что эта связь должна быть обоюдной, и что люди должны иметь чёткие представление о том, кто и каким образом ими управляет, знаешь, что он мне ответил?
– Что?
– Он сказал, что я говорю страшные вещи, что нельзя «населению» – именно так он тогда выразился – давать знания.
– Так и сказал?
– Да, я хорошо запомнил его слова. Он так прямо и сказал: людьми, говорит, становится трудно управлять, как только они начинают получать настоящие знания.
– Ну и что тут такого? – пожал плечами Журналист. – Мне кажется, что ты, как обычно, придираешься к словам.
– Дело в том, Никитос, что твоего шефа тогда действительно понесло. Ещё после одной рюмки, он добавил: чем образованней становятся люди, тем меньше они хотят, чтобы ими манипулировали.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, – усмехнулся Психолог, – что Саня прав. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Сидеть и просто ждать, пока тебя доставят в светлое будущее, – по крайней мере, наивно. Мне кажется, что твой шеф – это типичный представитель новой партийной волны, которая идёт на смену нынешнему руководству. Он прекрасно понимает разницу между управлением и манипулированием и чётко усвоил формулу: каждый в меру своего понимания работает на себя, а в меру непонимания – на того, кто знает и понимает больше.


Глава 4. Кое-что об улитках и лягушках


Равлик-Павлик, высунь рожки, дам тебе хлеба и кусок картошки. Если будет мало – дам кусочек сала.


Украинская детская приговорка


В начале сентября Студент уехал в колхоз на картошку, а Программист почти на целый месяц укатил в командировку в Горький. Оттуда ему удалось на несколько дней вырваться в Китеж-град, где после расформирования НИИЧАВО, на базе бывшего завода маготехники, было создано специальное КБ. Его возглавлял сам Фёдор Симеонович Киврин, в прошлом завотделом Линейного Счастья. Там же работали и многие другие старые институтские приятели и бывшие коллеги Программиста. Он с ними не терял связь и периодически встречался. Правда, с Эдиком Амперяном, который в свое время сформулировал основной закон напряжённости М-поля и придумал Зазеркалье, на этот раз он разминулся. Эдик готовил к сдаче какой-то новый объект в Новосибирске и вернуться в Китеж должен был ближе к концу года. Зато с Кивриным Программист встретился и беседовал с ним довольно долго.
Он рассказал магистру о своём открытии. Тот слушал очень внимательно, часто переспрашивал и даже делал какие-то пометки в рабочем блокноте. Услышав о том, что Полуэкт предложил записывать содержание статей, Киврин резонно заметил, что Программист и Студент могли бы претендовать на звание лучших писателей-фантастов – братьев Приваловых. Их футуристические романы могли бы становиться бестселлерами среди утопий или, наоборот, антиутопий, в зависимости от того сценария, по которому в дальнейшем будет происходить развитие будущего.
Обменявшись друг с другом разнообразными идеями и предположениями, они так и смогли прийти к единому мнению и решили, что без помощи Эдика Амперяна тут не обойтись. Киврин предложил на время отложить разговор, тем более что у Программиста зимой намечалась ещё одна командировка в Китеж.


В квартире на улице Рубинштейна, друзьям удалось собраться вместе лишь в начале октября.
Комната, в которой обычно проходили их холостяцкие посиделки, называлась «большой». Она действительно была самой большой по площади, и до смерти родителей, которые ушли почти сразу друг за другом, выполняла функцию гостиной. Теперь в ней жил младший брат. С одной стороны, ему очень нравилось, что он стал владельцем самой просторной и светлой комнаты во всей квартире, но с другой стороны, было обидно, что комната так и осталась гостиной по сути. Мало того, что Студенту приходилось каждое утро убирать с раскладного дивана постель, так ещё и вечером он мог расстелить её только после того, как уйдёт последний гость. Да и называть комнату иначе, чем «большая», как-то не получалось. Язык не поворачивается сказать: «ну-ка, выметайтесь все из Моей комнаты». Если кто-то из запоздавших или приезжих гостей оставался на ночь, то Студенту приходилось спать в уголке на раскладном кресле.
Сейчас в этом кресле восседал Психолог и, как обычно, что-то читал. Студент возился со своим «Юпитером-203» – большим катушечным магнитофоном. «Сегодня самый лучший день, пусть реют флаги над полками, сегодня самый лучший день – сегодня битва с дураками», – заорал магнитофон голосом Андрея Макаревича.
Психолог, довольно настороженно относившийся к современной музыке, поморщился.
– Полуэкт, выключи, пожалуйста, свою «Машину времени», и поставь что-нибудь из классики, – попросил он.
Студент искренне удивился.
– А чем тебе «Машина» не нравится? Макаревич, между прочим, стихи пишет не хуже Пушкина.
– М-да? – недоверчиво спросил Психолог. – «Дрались, как черти, дураки, но неизбежно погибали»?
– А что? Это аллегория.
– Ясно. А что он ещё пишет?
– Ещё он музыку пишет, и сам, между прочим, играет и поёт.
Как и все фанаты знаменитого московского музыканта, Студент изо всех сил пытался доказать, что его кумир – незаурядная личность.
– А ещё он президенту письмо написал! Вернее, напишет… – Студент понял, что брякнул лишнее и, спохватившись, замолчал.
– Какому президенту? Какое письмо? Когда напишет? – ничего не понял Психолог.
– Да-а... – замялся Студент, – это я так... это тоже аллегория. Это песня такая, – извиваясь ужом на сковородке, начал на ходу сочинять юноша. – Так что тебе включить, Алекс? Классику?
Студент поспешно достал с полки свои лучшие записи и, перебирая коробки с плёнками, стал их подсовывать Психологу.
– Вот, есть «Стена», например... Есть «Лед Зепеллин»... Нет? Слушай, у меня есть классные рок-оперы. Ты, наверное, оперы любишь?
Студент моментально вытащил из тумбочки дефицитные виниловые пластинки. Вспомнив, что Психолог неравнодушен к религиозной тематике, он обрадовался.
– У меня есть «Иисус Христос – Суперзвезда»! Тоже нет? Так, хорошо... Имеется «Хоакин Мурьета» Рыбникова. Есть… Вот, кстати! Может в это время суток вы, сэр, предпочитаете джаз?
– Давай джаз, – вздохнул Психолог.
Студент быстренько выключил магнитофон и поставил на полуразобранный проигрыватель «Радиотехника» большой черный диск с малиновой наклейкой. Из стоявших по углам большой комнаты и пугающих своей тёмной пустотой самодельных колонок, зазвучала приятная музыка довольно приличного качества.
– Неплохо, – одобрительно кивнул Психолог, прислушиваясь к упруго пульсирующим волнам бас-гитары и саксофону, звучащему очень чисто и натурально.
– Хай-фай! – с гордостью сказал Студент.
– Что это?
– Это значит воспроизведение высокого качества.
– Да, я не про качество, – улыбнулся Психолог, – я знаю, что такое «хай-фай», я спрашиваю про исполнителей. Что за ансамбль?
– А-а-а. Это «Арсенал». Алексея Козлова, знаешь?
– Конечно, знаю, но эту вещь раньше не слышал. Как называется?
– «Ностальгия». Цветомузыку врубить?
– Не нужно. Я так... поностальгирую.
Психолог отложил книгу и откинулся в кресле. Закрыв глаза, он с головой окунулся в приятные волны джазовой инструменталки.


Программист с Журналистом курили на балконе. Вернее, курил только Журналист. Программист, в один прекрасный момент отказавшийся от этой вредной привычки, просто составлял ему компанию.
До этого знаменательного момента, который со временем перестал отмечаться как «день, когда я бросил курить», Программист курил много лет подряд, то ненадолго бросая, то начиная снова. Однажды, что-то проспорив Журналисту, он продержался без сигарет ровно месяц и вместо того, чтобы торжественно и демонстративно сделать долгожданную затяжку, взял и выбросил пачку в урну. Журналист поначалу не верил приятелю, считая, что Программист всё-таки втихаря покуривает, но спустя некоторое время, когда он понял, что никакого обмана нет, даже немного расстроился. Распрощаться с курением у него самого никак не получалось.
Он уже докуривал вторую сигарету подряд, рассказывая Программисту о последней встрече со своей бывшей женой.
– Нет, ты представляешь, Привалов, – глотая дым, говорил Журналист, – и после всего этого, она мне заявляет: Никита, оставь меня в покое. Честное пионерское, я не думаю о ней, давно простил, давно забыл. Веришь, я совершенно случайно её встретил...
– Извини, старик, не верю. Ведь ты специально ищешь с ней встречи? Специально! – уж мне-то можешь не рассказывать. А я тебе давно говорил: забудь! Не стоит она того.
– Но я ведь любил её, дурак.
– Кто дурак?
– Да я дурак. И с отцом я зря тогда поссорился. Ведь предупреждал меня старик: тебе с ней жить, подумай хорошенько. Ему-то хорошо, его мама всегда поддерживала, в самые трудные минуты рядом была. Да и мама, похоже, чувствовала, что эта лиса может в один прекрасный момент вильнуть хвостом. Кто же мог знать, что у неё в голове?
– Никто не мог. Не нужно её за это винить, просто действительно, оставь её в покое, Никитос. Поговори с Психом, он ведь профессионал.
– Да ну его, – зануда. Начнёт свои теории излагать: «реальность такова – реальность сякова»… С ума сойти можно, какой он правильный.
Программист улыбнулся.
– Ладно, иди к ребятам в комнату. Я пепельницу сполосну.


– Балдеешь? – вернул Психолога к действительности голос накурившегося Журналиста.
– Никитос, помолчи, послушай лучше, как звучит саксофон, – не раскрывая глаз, недовольно проворчал Психолог. – Очень расслабляет нервную систему.
– Полуэкт, дай ему наушники, пусть послушает стерео и расслабит свою очень нервную систему, – Журналист принялся изучать музыкальную коллекцию Студента. – Кстати, Пол, у тебя есть эротческая музыка?
Студент отрицательно помотал головой.
– Могу спросить у Фагота. Но не факт.
– Запиши. Расслабляет не хуже джаза. Запоминай рецепт.
Программист, войдя в комнату, насторожился, прислушиваясь к разговору.
– Берёшь бутылочку «Букета Молдавии» или «Абу Симбел», – продолжал Журналист, загибая пальцы, – два пузатых бокала, включаешь кассету… – заметив Программиста, он поспешил закончить свой рецепт, – и улетаешь с ней в нирвану.
– С кем, простите, «улетаешь в нирвану»? С кассетой? Ты чему юношу учишь, похабник? – Программист погрозил приятелю пальцем.
– Я? – Журналист изобразил удивление на лице, а затем рассмеялся. – Шучу я, Привалов. Кстати, о нирване. Псих, ответь мне как психолог психологу. Один из моих приятелей увлёкся йогой. Теперь его не узнать – всё медитирует, голоса какие-то слышит. Словом, ходит, бедный, как пришибленный. А ведь нормальным мужиком был – пил, курил, с девчонками… это самое... активно общался. Он что теперь, потерян для общества, или его можно как-то реанимировать?
Психолог недовольно поморщился и приоткрыл глаза.
– Ты серьёзно считаешь, что нормальный мужик всенепременно должен пить и курить? А мы с Саней, по-твоему, ненормальные?
Журналист, многозначительно хмыкнув, пожал плечами. Психолог, насмешливо прищурившись, взглянул на Журналиста.
– А известно ли вам, коллега, что у курящих мужчин чаще, чем у остальных, возникают проблемы с потенцией?
Журналист замер. Всего лишь на долю секунды изменившись в лице, он с равнодушным видом снова принялся перебирать пластинки.
– Та шо вы такое говорите, профэссор? Не дай бог, накаркаете. Я же вас не за свою потенцию спрашиваю, а за йогу моего коллеги, шоб он был здоров и потенциально счастлив. С него уже все в редакции смеются.
– Можно сколько угодно смеяться над тем, что нам по разным причинам не дано понять. И хотя я считаю, что каждый человек должен уметь самостоятельно управлять своей психикой, но реальность такова, что у нас в Союзе этому как следует не учат. Большинство учёных ориентируются на Запад. Это не только модно, но и более или менее вписывается в те представления, которые исторически сложились в нашем обществе. Но у нас, как обычно, любят крайности. То повальное увлечение Фрейдом, то йогой. Йогу в Союзе разрешили когда? Лет десять назад? А сколько людей ушли в себя и не вернулись, кто-нибудь считал? Словом, заниматься йогой без грамотной предварительной подготовки – чревато последствиями, поэтому, если у твоего приятеля нет своего гуру, пускай прекращает самодеятельность, иначе…
– Понятно, Псих, так ему и передам: наш гуру сказал, что тебя, без твоего персонального гуру, ждёт дурдом.


Программист решил ненавязчиво вернуться к теме их предыдущего разговора.
– Полуэкт, ну и как там в колхозе? Чувствуется дыхание времени или научно-технический прогресс туда ещё не добрался?
– Нормально было, весело. Никакого особого прогресса я не почувствовал, но зато с девчонкой классной познакомился, – Студент не понял замысла брата. Программист обратил внимание, что после колхоза история с газетами ушла у него куда-то на задний план. Теперь стало понятно, по какой именно причине.
Журналист одобрительно показал большой палец.
– Молоток, Полуэктус! Что за девушка?
– Прикинь – иностранка. Она из Чехословакии.
– А каким же образом она в колхозе оказалась?
– Там целая история. Ей ужасно хотелось побывать в нашей глубинке. А тут такой повод подвернулся. Одна наша девчонка, её одногруппница, не смогла поехать на картошку, и она поехала вместо неё. Хеленка, её так зовут, свободно разговаривает по-русски, у неё родители из России. Короче говоря, она сошла за Елену.
– Ну, и как ей наша деревня?
– В восторге. Только не от деревенской жизни, а от наших простых людей. А пустые полки в магазинах её поразили. У них такого нет.
– А ты скажи ей, что скоро наши полки будут ломиться от еды. Ешь – не хочу! – весело сказал Журналист.
– С какого перепугу?
– Эх ты, студент-колхозник! Тут в стране такие сдвиги намечаются. Михаил Горбачёв – это «свеженький» из Политбюро, предложил народу «продовольственную программу». Неужели не слышал? Так что передай своей распрекрасной Хелене, что мы скоро и в сельском хозяйстве догоним и перегоним Америку. Ну, а Чехословакию – и подавно.
– Похоже, тебе новую статью заказали? – усмехнулся Психолог.
– Угадал.
– Ну ты у нас теперь теоретически подкован. Не забыл о законе Времени? – вставил Программист, пытаясь повернуть беседу в нужное русло. – Зная закон Времени и предвидя будущее ускорение, можно управлять процессом развития общества…
– Привалов, напиши мне пару тезисов, а? – попросил Журналист.
– А ты что, товарищ Голубович, опять на семинар без конспекта пришёл? – с деланной строгостью спросил Программист. – Если хочешь, приноси свою статью, давай как-нибудь вместе обсудим. В свете новых знаний, так сказать.
– Хорошо. В следующий раз принесу. Только тогда я не один приду, а со своим новым литературным редактором.
Программист насторожился.
– А кто такой?
– Не такой, а такая. Там такие формы, – Журналист руками изобразил совершенство форм своего литературного редактора.
Программист немного опешил от такого предложения, не понимая, как его воспринимать.
– Ну уж нет! – решительно сказал он. – Давайте не будем нарушать наших традиций. Мальчишник – так мальчишник!
– Я почему-то так и думал, – вздохнул Журналист. – Первым делом – самолёты, улетающие в наше счастливое будущее?
– Точно, Никитос. Ну что, от винта?
– Мы, что, будем продолжать наши семинары? – поинтересовался Студент.
– А почему бы и нет? Если никто не возражает, конечно, – ответил Программист.
– Тогда у меня вопрос. Даже несколько. Я долго размышлял на тему нашего последнего разговора...
Программист усмехнулся про себя. «Как же я, оказывается, плохо знаю своего брата», – подумал он.
– Конечно, может вопрос слишком наивный… – замялся Студент. – Короче, вот ты говорил о новом информационном периоде в котором мы все незаметно оказались... Ну, помнишь, ты ещё сравнил это дело со скорым поездом? Типа, трудно определить, где мы в настоящий момент находимся, если на секунду выглянуть из окна поезда? А ещё… Ты говорил о многовариантном будущем… Помнишь? Ты сам это сказал. Так вот… Как понять, в ту ли сторону движется этот самый поезд? Если вариантов существует несколько, то как узнать, на правильном ли мы находимся пути? И последний вопрос… Только вы не смейтесь… Кто знает наверняка, куда и, главное, зачем мы едем?
К удивлению Студента, ни один из присутствующих, в том числе и Журналист, даже не улыбнулся. Несколько по-детски прозвучавший вопрос, был, тем не менее, очень важным.
– Леха, насколько я понимаю, Полуэкт сейчас задал основополагающий вопрос философии? Это – по твоей части, – сказал Программист. Кто, как не Психолог с его фундаментальным гуманитарным образованием мог помочь в этом разобраться?


Психолог, задумчиво хмыкнув, поднялся. Он немного постоял у окна, наблюдая, как строители сооружают деревянные леса вокруг дома напротив. Затем, повернувшись к приятелям, он сказал:
– Как говорится, спасибо за сложный вопрос. Зачем существует человек? За всю обозримую историю человечества, учёные и философы непрерывно задавались этим вопросом, но так и не смогли однозначно на него ответить. До сих пор спорят.
Усмехнувшись в усы, он продолжил:
– Большинство из них прекрасно понимают, что у всего происходящего в этом мире, есть какая-то первопричина, и что все на свете взаимосвязано и вовсе не случайно. Но даже те, кто это признают, расходятся во мнении, кто, или что находится в центре мироздания – Бог или сам человек? Однако оказывается, что и тут не всё так просто и однозначно.
Журналист хмыкнул.
– Учёным было бы нечем заниматься, если бы они пришли к единому мнению. Не так ли?
– Отчасти, ты прав. Некоторые исследователи всю свою сознательную жизнь пытается понять, каким образом устроен человеческий организм и всё что его окружает. И только на старости лет они начинают задумываться над вопросом: а зачем, собственно, всё это нужно? Другие же, наоборот, пытаясь познать смысл бытия, отрываются от реальности. А реальность такова, что вместо того, чтобы развивать свои представления о Боге, как о высшей надмирной сущности, так называемое мировое научное сообщество в один прекрасный момент, как сговорившись, стало отрицать и существование Создателя, и разумность Вселенной.
– Но ведь не все это отрицают? – спросил Студент.
– Разумеется, не все. Но официальной науке, видимо, проще считать человека песчинкой в огромном хаосе, где от самого человека почти ничего не зависит. Людям стали внушать, что наша Вселенная зародилась после так называемого Большого взрыва. Дескать, что-то, где-то, когда-то взорвалось и в результате случайных процессов и случайных преобразований, которые сами собой стали происходить, на земле возникла жизнь. С тех пор учёным приходится как-то приспосабливаться под общепринятые теории. Но потом как-то забывается, что это всего лишь теории и предположения – и они со временем, увы, превращаются в догмы. А догмы – это болото, из которого порой невозможно вырваться...
Журналист спросил:
– А ты, стало быть, сторонник теории божественного происхождения? По-твоему, это Бог создал мир за семь дней? А человека он таки слепил из глины?
– Не знаю, как было на самом деле, – усмехнулся Психолог. – Я уверен лишь в том, что всё это нуждается в глубоком изучении. Однако я не думаю, что из неживой материи случайным образом могла сформироваться живая клетка. Ну не могло это произойти просто так, само собой. Ты, уважаемый коллега, когда-нибудь интересовался как она устроена – живая клетка?
– Нет. Меня больше интересуют другие жизненные формы, – усмехнулся Журналист.
– А живая клетка, – увлечённо продолжал Психолог, – если копнуть поглубже, – настолько сложная система! Чем глубже во всё это дело вникаешь, тем больше начинаешь понимать, что алгоритмика развития самой примитивной живой клетки не могла возникнуть «сама собой». А человеческий глаз? Достаточно только поинтересоваться, каким удивительным образом устроен человеческий глаз, чтобы поставить под сомнение всю теорию естественного отбора.
– Ну и ставь, кто тебе мешает? Какая разница?
– Как это – какая разница? – удивлённо воскликнул Психолог. – От этого ведь зависит мировоззрение человека! Ну, хорошо. Вот ты можешь, например, себе представить, что Сашкин компьютер появился путём хаотичных химических процессов или случайного соединения разнообразных деталей?
– А причём тут компьютер? – пожал плечами Журналист. – Чего ты всё в одну кучу валишь?
– Компьютер я взял как пример информационно-алгоритмической системы. На самом деле, даже самая простейшая клетка устроена намного сложней.
– Твои примеры могут вызвать большой взрыв головного мозга, – покачал головой Журналист. – Кстати, а разве компьютер не может случайным образом как-нибудь взорваться?
– Случайным – нет. Ну, хорошо, – согласился Психолог, – предположим, он взорвался. А сможет ли потом, после взрыва, такой, или подобный ему, компьютер сам собой собраться? Представь себе: загружаешь в центрифугу стиральной машины все необходимые детали, включаешь её и ждёшь, пока эти части случайным образом соединятся в нужной последовательности. Ну ладно, допустим, они всё-таки каким-то непостижимым способом соединились, и в конце концов получился Зет Икс Синклер. А каким образом в нём появятся программы, как считаешь? От сырости?
Журналист неопределённо хмыкнул и молча пожал плечами.
Студент задумчиво спросил:
– Да-а… Интересно. Получается, что это Бог собрал поезд, посадил в него людей и отправил в дальний путь? Выходит, что только Он знает куда и зачем движется этот поезд?
– Люди пока не способны понять замысел Создателя. Им ещё только предстоит это узнать. Но это вполне нормально, когда Истина познаётся людьми не сразу, а постепенно, по мере их непрерывного развития. Так сказать, в процессе движения поезда.
– Да нет никакого Бога, Полуэктус, – махнул рукой Журналист. – Это всё выдумки «железнодорожных проводников», – проповедников, наподобие нашего умного доцента.
Психолог, усмехнувшись, взял с полки книгу-перевёртыш и тут же прочитал:


«– Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нет, то спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
– Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно как-никак иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?»


– Опять эта шаманская книга? Я не про «Мастера и Маргариту», а про этот ваш чёртов «цитатник» – Журналист никак не мог привыкнуть к книге-перевёртышу. Больше всего ему было непонятно, каким образом нужная цитата оказывалась именно на той странице, на которой открывалась книга. – По-твоему, получается, что Бог прокладывает маршруты поездам? Планирует, так сказать, расписание железнодорожного движения?
Студент засмеялся.
– У Макаревича есть на эту тему песня «Вагонные споры», – пояснил он. – Там два человека поспорили между собой. Один из них говорил, что все люди – машинисты, а другой, наоборот, утверждал, что все люди – пассажиры.
– Ну, и чем закончился спор? – поинтересовался Психолог.
– Ничем. Они оба вышли из поезда и разошлись. А поезд поехал дальше, как ни в чём ни бывало.
– Ясно. Я почему-то так и подумал. Очень символично. Агностицизм – попытка уйти от этого основополагающего вопроса философии. Это тоже своего рода философия – дескать, бесполезно искать ответ. Так проще жить.
– А по-твоему, жизнь всенепременно нужно усложнять? – спросил Журналист, и тут же сам ответил: – Жизнь – это «миг между прошлым и будущим». Он настолько короткий, что как-то хочется хоть немного пожить... по-человечески.
– Живи. А тебе разве кто-то мешает жить по-человечески?
– Да вы с Приваловым и мешаете! То шугаете честного и порядочного пассажира, что самолёт может улететь в прекрасное светлое будущее без него, то поезд у вас куда-то не туда мчится… Вот сижу теперь, как дурак, и думаю: и куда же это вы меня, товарищи философы, хотите сплавить? И где, блин, стюардесса с коньяком, или, на худой конец, проводница с чаем?
Программист улыбнулся.
– Мне кажется, что тебе, Никитос, нужна вовсе не стюардесса или проводница, а верная и надёжная попутчица.
– А думать всегда полезно, – добавил Психолог. – Если думаешь, – значит есть чем.
– Я-то – думаю, а вы с Приваловым такие умники, что уже заранее, лучше меня знаете, что именно мне нужно, – отрезал Журналист.
Программист поспешил успокоить приятеля.
– Никитос, ты не обижайся. Я ведь тоже пока без попутчицы. Но мне кажется, что я её уже нашёл...
– Я тоже не собираюсь никого поучать, – заверил Психолог. – Мне и самому полезно лишний раз над этим делом задуматься.
– Тебе уже поздно задумываться, Псих, – засмеялся Журналист. – У тебя полный комплект попутчиц.
– Да, я не про это. Я про основной вопрос философии, – усмехнулся Психолог.
– Ну ладно. Значит по-твоему, это Бог управляет поездом? А мы, выходит, все пассажиры? А ты, Псих, всё-таки кто – проводник или таки начальник поезда?
– Не совсем так. По-моему, каждый человек должен быть проводником. По крайней мере, должен самостоятельно ориентироваться, чтобы понимать в какую сторону мы все едем, и знать каким образом может управляться поезд. Однако никто не мешает быть и обычным пассажиром.
– Стесняюсь спросить, ну и в какую же сторону мы едем? Не сбились ли мы, прости Господи, с пути истинного? – дурачился Журналист.
Психолог невозмутимо ответил:
– Чтобы это понять нужно сесть, и посчитать. Собрать всю необходимую информацию, подумать, прикинуть, сравнить расчёты с предыдущими, чтобы увидеть динамику процесса, и вычислить, туда ли мы движемся?
– Ты сейчас говоришь о социологии, Лёха? – спросил Программист.
– Да, в данном случае о ней. Социология, в отличие от психологии и других «противоестественных» наук, метрологически более состоятельна.
– Псих, а то же самое, но только простыми словами сказать никак нельзя? Ну чего ты всё выкручиваешь и усложняешь? – снова заворчал Журналист.
– Говоря простыми словами, – усмехнулся в усы Психолог, – посчитать количество людей на планете проще, чем тараканов в голове индивида. Иногда социологию называют социальной физикой или социальной математикой. Без математической статистики невозможно оценить динамику процесса и нельзя вычислить вероятность распределения параметров в этом процессе.
– Интересненько, – оживился Студент.
– Марк Твен сказал ещё более простыми словами: «Есть ложь, наглая ложь и статистика», – хмыкнул Журналист. – Фигня – эта ваша статистика.
– А мне интересно, – упрямо повторил Студент.
– Ну, раз интересно, – неси тогда чистую тетрадку и карандаш, – сказал Психолог.
Студент метнулся в соседнюю комнату.
– Сашка, кажется у нас чистые тетрадки кончились... Может перфокарты притащить? – крикнул он оттуда.
Программист подумал о том, как бы сейчас пригодились магические возможности Зазеркалья. Но визуальная магия требовала некоторой предварительной подготовки как для самого мага (нужно было немного попрактиковаться, чтобы восстановить утраченные навыки), так и для зрителей, особенно для эмоционального Журналиста. Поэтому Программист не торопился открывать друзьям все зазеркальные секреты. Тем более, что Витька Корнеев, его старый институтский приятель, ныне обитающий в Москве, собирался в начале ноября приехать в Ленинград в командировку. Он обещал привезти самую последнюю прошивку для «чипстоуна». Витька был более опытным магом, чем Программист, и разумнее было дождаться его, а пока обходиться привычными повседневными средствами.
– Перфокарты от ЭВМ тебя устроят? – спросил он Психолога. – Мы с Полуэктом их используем для внутрисемейной переписки.
– Тащи перфокарты, Полуэкт, – крикнул Психолог. – Тогда лучше неси не карандаш, а авторучку или фломастер.


Студент принёс пачку бледно-бежевых продолговатых перфорированных картонок и чёрный фломастер, который источал какой-то необычайно приятый аромат.
Дело было в том, что старенькие, исписавшиеся фломастеры Студент научился дозаправлять специальной чернильно-спиртовой смесью, но вместо спирта, который в их доме никогда не водился, он обычно использовал какой-нибудь одеколон. Дешёвый одеколон недавно закончился, и Студент капнул в засохший формастер несколько капель дорогого парфюма, который Журналист подарил ему на прошлый день рождения.
Узнав знакомый запах, Журналист показал Студенту большой палец. Студент понял свою оплошность, но было уже поздно. Когда Журналист сообразил, что источником изысканного аромата является не сам Студент, а фломастер, он очень удивился. Выяснив все технологические секреты восстановления исписанных фломастеров, Журналист расстроился. Поворчав, он пообещал подарить Приваловым набор новых фломастеров и вдобавок одеколон «Саша» для дозаправки. Исключительно в знак уважения к старшему Привалову.


Психолог взял пахучий фломастер – и через пару секунд на перфорированной картонке появился замысловатый рисунок.
 График.png

 
– Смотрите, это график нормального распределения Гаусса.
– А я знаю, – обрадовался Студент.
– Напоминает шляпу, – сказал Программист.
– Некоторые называют его горбом. По мне – так он больше похож на колокол. Колокол тревоги. Ну, не важно. Под этим «горбом» и скрываются обобщенные показатели вероятностного разброса при измерении каких-то однотипных параметров. А разброс примерно такой: восемьдесят-девяносто процентов посередине – это нормальные, в смысле, обычные показатели. А оставшиеся пять-десять процентов по краям, можно считать исключениями из общих правил. Это крайности. Крайние проявления чего-либо, как вы понимаете, всегда возможны, но на общую картину они особо не влияют. Однако я своим студентам всегда повторяю: старайтесь избегать крайностей – и они никогда не станут нормой. Слава Богу: он наделил человека чувством различения и чувством меры. Без них практически невозможно правильно определить, что такое хорошо, а что такое плохо. Это помогает людям избегать нежелательных крайностей.
Программист задумчиво добавил:
– Подобные закономерности наблюдаются при измерении не только в социологии, но и в ОТК на заводе, при проверке изготовленных деталей. Графики однотипные, только формы кривой могут отличаться друг от друга своей крутизной.
– Я могу вас заверить, что из всех форм, которые я в своей жизни видел, особой крутизной отличались только формы девушек в Бразилии, – неожиданно выдал Журналист. Психолог усмехнулся в усы, а Программист расхохотался.
– Да вы маньяк, батенька. В графике нормального распределения Гаусса увидеть женские формы?
– Я? Ну хорошо, я – маньяк, – согласился Журналист. – «Но у вас, доктор, откуда такие картинки?» – рассмеялся он. – Кстати, у моего нового литературного редактора не менее крутые формы.
– Значит она со своими показателями не вписывается в среднестатистические рамки отечественных литературных редакторов, – заметил, успокоившись, Программист.
Студент, посмеявшись за компанию со старшими товарищами, поинтересовался:
– Я хочу понять, о каких параметрах вообще идёт речь? Ну ведь не только об измерении роста, веса и объёма?
– О разных, Полуэкт, – ответил Психолог. – Если говорить об исследованиях в области биологии – подсчитываются одни показатели, в гуманитарных исследованиях – другие, при подсчёте бракованных деталей на заводе – третьи. А в социологии речь может идти, например, как о среднестатистическом размере бюста у всех литературных редакторов, так и о мере нравственности советских журналистов.
– Получишь мячиком, Псих, – предупредил Журналист. – Не корчи из себя эталон праведности.
– Я и не корчу, Никитос. Ты же знаешь, что существует извечная проблема под названием «сапожник – без сапог»? Знать теорию и всегда применять её на практике по отношению к себе – довольно сложная задача.
– Я и говорю, что ты – зануда. Учишь других, как жить, а сам…
– А что сам, Никитос? – вмешался Программист. – Лёха, по крайней мере, замечает свои ошибки и пытается с ними бороться. А сколько есть медиков, которые прекрасно знают, что курение и алкоголь – это яд, но сами курят и пьют?
– Никитос, я действительно иногда бываю недостаточно корректен по отношению к тебе, прошу прощения, – приложив руку к груди, сказал Психолог.
– Да ладно, Псих. Я может тоже стараюсь. Просто природная скромность не позволяет выносить это дело напоказ. Вот я в меру своих скромных сил над собой и работаю, – засмеялся Журналист. – Не исключено, что я тоже и курить, и пить… скоро начну бросать.
Психолог недоверчиво хмыкнул.
– Ну ладно, поживём – увидим.
– Если честно, я не совсем понял смысл такой статистики, – признался Студент. Желание во всем основательно разобраться взяло верх над нежеланием выглядеть тугодумом перед старшими товарищами. – Что касается бракованных деталей – понятно. Но ведь людей так отбраковывать нельзя? Вот тут не очень понятно...
– Ничего удивительного, Полуэкт. Нас всех с малолетства приучают пользоваться только двумя категориями: хорошо или плохо, добро или зло, «друзья» или «враги». Понимаешь? Время потом должно вносить свои коррективы, но некоторые люди так и продолжают всю жизнь делить окружающих на «хороших» или «плохих». Кстати, такими людьми очень удобно управлять. Достаточно организовать их на борьбу, например, с «тёмным прошлым за светлое будущее», или «за всё хорошее против всего плохого», – сказал Психолог. – Чувство различения всегда должно дружить с чувством меры. Мир вокруг совсем не чёрно-белый, в нём сотни оттенков. И нужно учить людей свободно ориентироваться в этом разнообразии, чтобы они могли сами распознавать, где истина, а где ложь. Понятен смысл заштрихованной области?
Студент кивнул.
– Вот и отлично. Примечательно, – продолжал Психолог, – что границы этой области, куда вписывается среднестатистический человек, не являются статичными. Они могут и должны изменяться в лучшую сторону.
– Могут и должны – это, как говорят в Одессе, – две большие разницы, – заметил Журналист.
– Ты прав. Реальность такова, что график может смещаться то в одну, то в другую сторону, в зависимости от многих факторов. Но сдвиги к лучшему всё-таки заметны.
Психолог нарисовал ещё одну кривую, чуть смещённую вправо от горба.
– А что, бывает и наоборот? – спросил Студент.
– Увы, по некоторым показателям смещение происходит и в другую сторону, – кивнул Психолог. – Важно понимать, что вариантов развития процесса в динамике всего три: деградация, застой и эволюция. В общем случае – в масштабах всего человечества, медленное смещение показателей напоминает движение улитки.
 График-и-улитка.png

Психолог изобразил рядом с графиком улитку и принялся для наглядности заполнять её маленькими человечками. Журналист с нескрываемой иронией наблюдал за приятелем. Дорисовав всех человечков, Психолог сказал:


– Реальность такова, что наша жизнь изо дня в день практически не меняется, а если и меняется, то очень медленно. Отследить эти изменения, чтобы их можно было проанализировать, довольно сложно – возможности человека ограничены. А в масштабах всего человечества, изменения происходят ещё медленней. Это напоминает движение улитки. По логике развития, такая улитка должна медленно двигаться вправо. То есть, все положительные изменения в обществе должны укрепляться. Стало быть, график по своей горизонтальной оси должен со временем смещаться вправо, в сторону улучшения. По-моему, это укладывается в миропонимание любого человека, потому что не противоречит ни законам эволюции, ни законам божественного развития.
Студент задумался.
– Если я правильно понимаю, то по закону Времени «научно-техническая улитка» начала всё быстрей уползать вправо, а «улитка духовно-нравственного развития», по твоему мнению, может за ней не поспеть?
– Ты всё верно понял, – одобрительно кивнул Психолог, – Самое опасное в этом деле то, что торможения развития человека происходит незаметно, а затем, ещё более незаметно может начаться процесс его деградации. Есть такая байка о лягушке. Говорят, если живую лягушку бросить в кипяток, она моментально из него выпрыгнет и остается жива. Но если её поместить в холодную воду, и постепенно, очень медленно, воду нагревать, то лягушка будет потихоньку к этому привыкать, перестанет воспринимать опасность и в конце концов сварится...




Глава 5. «Психики»


– А вы сами что-нибудь обнаружили?
– Я многое обнаружил, мистер Холмс. Я привез вам на исследование целую кучу свеженьких пляшущих человечков. И самое важное, я видел того...
– Того, кто нарисовал их?
– Да, я видел его за работой.


Артур Конан Дойль




– Алекс, а почему ты решил стать именно психологом? – поинтересовался Студент. – Ты только что сам сказал, что в Союзе психологию почти совсем не популяризируют. И точно, я даже никакого кино про психологов не припомню...
– Так оно и есть. Психология, как наука, в нашей стране не слишком популярна. Увы, – усмехнулся Психолог.
– Слушайте, а ведь и в самом деле... – задумчиво сказал Программист. – Про кого только не снимают: про физиков, химиков, про хирургов, строителей, про музыкантов и писателей... Про геологов снимают. Но я действительно не могу припомнить фильма с песней наподобие «держись, психолог, крепись психолог».
– Точно. Про психов фильмов – сколько угодно, а про психологов как-то не очень, – усмехнулся Журналист. – Ты же в школе, помнится, собирался стать археологом?
– И археологом, и историком, и врачом… Даже астрономом одно время хотел стать.
– Ну и как же тебя, Псих, угораздило?
– Да просто в мед сразу не поступил. Потом – армия. Вот там всё и началось...
– А что там – в армии? – оживился Студент.
– А тебе-то что, Полуэтус? – удивился Журналист. – У тебя же военная кафедра? Или в этой жизни что-то поменялось?
– Не поменялось. Есть у нас военная кафедра, но я всё равно после института собираюсь, так сказать, отдать долг Родине. Пойду в войска связи лейтенантом.
– Весьма похвально, юноша, – одобрительно сказал Психолог. – А как же музыка?
– Одно другому не мешает. Расскажи, как тебе служилось, Алекс?
– Да особо и рассказывать-то нечего. Служба, как служба. Но именно тогда я заинтересовался психологией.
– Тебе повезло с сержантом-наставником? – съехидничал Журналист.
– А ты в каких войсках служил? – спросил Студент.
– В стройбате, – ответил Психолог. – А наставники там были разные. Кстати, ещё в армии я заметил, что в непривычных, а иногда экстремальных условиях люди начинают себя вести иначе, чем в повседневной будничной жизни. Сразу же куда-то деваются все флегматики, холерики, совы и жаворонки. Такое разделение людей по психотипам личности перестаёт работать.
– Что значит – перестаёт работать?
– Человеку приходится на довольно продолжительное время приспосабливаться к новым условиям. Подъём и отбой для всех одинаков – и для сов, и для жаворонков. Деваться некуда, привыкают. Зато в таких условиях сразу же отчётливо проявляется наличие человеческих качеств. Или их отсутствие. В общем и целом, в армии служат нормальные ребята, но бывают исключения.
– Крайности? Как на графике с улиткой?
– Именно, Полуэкт. Индивидуализм там не приветствуется, а коллективизм, наоборот, ценится очень высоко. Самое главное, что я тогда понял: человек должен оставаться человеком в любых условиях. Словом, армия – отличная школа не только для будущих воинов, но и для будущих человеков. Так что тебе, дорогой друг, в любом случае это должно пойти только на пользу.
– А, по-моему, всё наоборот. До армии ты был нормальным человеком. Вспомни, Привалов, как мы с этим гавриком…
Студент с удовольствием послушал воспоминания о беззаботной школьной жизни, в которые ударились старые школьные приятели, и открыл для себя много новых страниц, о которых раньше даже не подозревал.
– А после армии тебя как подменили. Да-да, Псих, после армии ты стал НЕ нормальным человеком, – подводя итог воспоминаниям их бурной юности, сказал Журналист. – Или это случилось после женитьбы?
– Лёха, кстати… – Программист, предвидя начало новой перепалки, поспешил вернуть ход беседы в нужное русло. – Ты ведь так нам и не рассказал, каким образом в графике нормального распределения Гаусса определяется критерий нормальности?
Психолог хмыкнул.
– Да потому и не рассказал, что учёные-философы до сих пор так и не пришли к единому пониманию что из себя представляет «человек нормальный». Есть ещё одна байка. Однажды Платон поспорил с Диогеном. Платон утверждал, что даст самое обобщающее определение, с помощью которого можно будет отличать человека от других существ. «Человек – это двуногое живое существо», – сказал Платон. Диоген, недолго думая, притащил ему живого петуха.
– А может-таки курицу? – съязвил Журналист.
– Может быть и курицу, – согласился Психолог, – в данном случае это неважно. После этого Платон добавил к определению: «и без перьев». Тогда Диоген взял и ощипал курицу. Платон задумчиво посмотрел на голую курицу и уточнил: «Это двуногое существо без перьев, живущее среди себе подобных». Но, заметив, что Диоген уже собрался бежать на птичий двор, чтобы ощипать там всех остальных кур, поспешно добавил: «и с широкими ногтями».
Студент засмеялся.
– Диоген – это тот чудак, который жил в бочке?
– Во всяком случае, так утверждают учебники по философии. В другой байке рассказывается, как однажды ясным солнечным днём чем-то озабоченный Диоген бегал по городу Синопу с зажжённым фонарём. А тем согражданам, которые вертели пальцем у виска, он невозмутимо отвечал: ищу, дескать, человека. Видимо, философ понимал, что только по внешним анатомическим признакам отличить человека от человекоподобного существа практически невозможно. Есть такое устойчивое выражение: «все – люди, да не все человеки».
– Ты хочешь сказать, что тебе удалось определить параметры нормального человека именно в армии? – спросил Журналист.
– Нет, не удалось. Возможно, поэтому после армии я пошёл не в мед, где уже училась Марина, а в университет на психологический. Мы, молодые и любознательные, все теории тогда старались проверять на практике. «Практика – критерий истины» – был наш девиз. Одно время я увлёкся Фрейдом, читал его запоем, пока в один прекрасный момент до меня не дошло, что он тоже не работает...
– Кто не работает?
– Да Фрейд не работает. Мы так говорили – «не работает», когда чья-либо теория оказывалась несостоятельной. Вернее сказать – Фрейд работает, но далеко не всегда.
– Тебе удалось это выяснить тоже опытным путём? – иронично поинтересовался Журналист.
– Да, Никитос, опытным, – невозмутимо ответил Психолог. Вдруг, что-то вспомнив, он заулыбался. – Однажды я решил проверить фрейдовское утверждение о наличии у женщин комплекса кастрации. По своей наивности я стал приставать к одной своей однокашнице с вопросом, не страдает ли она от этого комплекса.
– Ну и что она тебе ответила? – заржал, как конь, Журналист.
– Ой, Никитос, не спрашивай.
– Что, таки память отшибло?
– Нет. Такое не забывается. Но дословно повторить я всё-таки не решусь, – Психолог рассмеялся. – Короче говоря, ответ пришёлся совсем неожиданно, и как раз по тому самому месту.
– Ой, не могу! Камикадзе!
– Да, уж… Словом, тогда я подумал: чёрт побери, если за несколько тысяч лет никто так и не смог определить критерии нормальности, то почему бы мне не попробовать это сделать самому? И я решил по-своему перетасовать врождённые и приобретённые компоненты человеческой психики и разложить их на несколько простых и понятных групп, которые я назвал типами строя психики.
– А зачем? – удивился Журналист. – Чтобы выпендриться?
– Нет. Чтобы людям было проще разобраться в первопричинах своих поступков. Ну вот, с тех самых пор, как говорится, не мудрствуя лукаво, я и пытаюсь создать нечто наподобие обобщённой теории формирования сценариев поведения человека. Часть собранной информации я попробовал заложить в основу своей кандидатской...
– Ну, а в чем смысл твоей теории, Лёха? – заинтересованно спросил Программист.
– По сути – это «детские психологические кубики» для неискушенных в психологической науке людей. Честно говоря, она ещё не сформулирована как цельная теория, – ответил Психолог. – Так, наброски для докторской, у которой неопределённое будущее.
– А почему неопределённое? Ты же кандидатскую защитил вроде без особых проблем?
– В том-то и дело, что у меня были проблемы при защите. Простоту теории некоторые корифеи из нашего диссертационного совета восприняли как примитивизм.
– Ясен перец – были проблемы! – фыркнул Журналист. – Он учил профессиональных строителей складывать детские кубики. Кому ж это понравится?
– Не знаю. Мне кажется, что так называемое «научное сообщество» просто не готово к альтернативному взгляду на классическую психологию. Я даже не представляю, чем они там наверху руководствуются. Видимо, считают, что рядовым гражданам вовсе не обязательно разбираться в собственной психике. Кстати, при нашей нынешней административно-командной системе управления, в этом нет ничего удивительного.
– А я бы поразбирался, – сказал Студент. – С детства люблю кубики складывать.
– Это точно, – подтвердил Программист.
Психолог усмехнулся в усы, а Журналист оживился.
– А кубик Рубика собирать умеешь?
– Легко. На одном дыхании.
– Это как?
– Очень просто. Делаю глубокий вдох и начинаю вертеть. Пока хватает кислорода – должен собрать.
– А ты по формулам собираешь? – продолжал допытываться Журналист. – Из «Науки и жизни»?
– Нет, не из «Науки и жизни», у меня свой алгоритм. А почему ты так выспрашиваешь? – удивлённо спросил Студент.
– Да-а… – немного замялся Журналист. – Есть у меня одна знакомая… аспирантка с филфака. Так она меня учила по формулам собирать...
– Тоже на одном дыхании? – иронично поинтересовался Психолог. – Ну и как успешно? Или таки с дыханием случились проблемы?
– Дурак ты, Псих, – отмахнулся Журналист.
– Нет, я серьёзно, – не унимался Психолог. – За сколько минут собираешь кубик?
– Я не засекал, – Журналисту пришлось уклониться от прямого ответа.
– И что, прямо все шесть цветов собираешь? – Психолог едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
– Представь себе, Псих. Все цвета собираю. Только последний цвет не всегда получается, – не моргнув глазом, ответил Журналист. – Кстати, умник, та аспирантка говорила, что в вашей противоестественной науке существует сорок шесть теорий личности. И шестнадцать соционических типов. Я специально запомнил.
– Что, Алекс, действительно сорок шесть? – удивился Студент.
– Количество теорий личности я специально не подсчитывал, но не удивлюсь, что это именно так и есть. А соционических типов действительно шестнадцать.
– М-да… Как всё не просто…
– Вот и я говорю: это вам не кубик Рубика. Без хорошего «дринка» с этими типами фиг разберёшься, – усмехнулся Журналист.
– Всё верно, психология личности, пожалуй, – самый сложный раздел классической психологии. Но вот что я хочу сказать: высшая математика или, допустим, механика – тоже сложнейшие науки. Досконально разбираться в них каждому вовсе не обязательно. Однако знать элементарные арифметические законы любой нормальный человек просто обязан. А если у него возникнет такая необходимость, то, приложив некоторые усилия, он сможет изучить всё более основательно. Поэтому я и поставил перед собой цель: помочь всем и каждому самостоятельно разобраться в первопричинах своих поступков. По моему глубокому убеждению, человек сам должен управлять собственной психикой, а не наоборот.
– Ну, не знаю… – неуверенно пожал плечами Журналист. – Слушай, Псих, мне всё-таки до безобразия интересно узнать, как это тебе удалось разложить по полочкам сорок шесть теорий личности и шестнадцать этих самых... соционических типов?
– Ага, значит всё-таки интересно? – усмехнулся Психолог. – Полуэкт, будь другом, дай ещё пару перфокарт.
 
Психолог уселся за стол, взял фломастер и быстро нарисовал на чистой перфорированной картонке фигурку человечка.


 Чакры.png



Журналист с нескрываемой иронией наблюдал за художествами приятеля.
– Ну и кого это ты нам изобразил? В анфас не узнаю. Уж не меня ли? – Журналист подозрительно прищурился.
– Не волнуйтесь, коллега, это – абстрактный человек, к советской журналистике не имеющий никакого отношения, – усмехнулся в усы Психолог.
– Да? Ну, ладно. Всё равно непонятно – это мальчик или девочка? Где первичные половые признаки?
– В данном случае это неважно, – невозмутимо ответил Психолог и прямо на человечке нарисовал четыре жирные точки.
– Следы от пуль? Или это чакры? Чакр, насколько я знаю, должно быть семь? А-а, ясно. Это – эрогенные зоны! – теряясь в догадках, комментировал каждую точку Журналист.
– Нет, это не эрогенные зоны, Никитос. Но к чакрам – близко. Обычно я таким образом своим студентам объясняю, из чего, собственно, состоит человеческая психика. Так вот. Базовую часть информации мы получаем по наследству от наших родителей на генетическом уровне. В этом отношении люди почти ничем не отличаются от других биологических видов. То есть, основу психики абсолютно любого человека составляют природные инстинкты и рефлексы. Они управляют нами с самого рождения.
Психолог сделал некое подобие выноски и подписал нижнюю точку.
– Взрослея, мы начинаем копировать поведение окружающих. А когда попадаем под влияние культуры мы, образно говоря, опутываемся паутиной стереотипов и обрастаем толстым слоем разнообразных привычек. Как полезных, так и вредных...
Программист неожиданно перебил приятеля.:
– Лёха, извини. Давно хотел тебя спросить. Задумывался ли ты над этими вопросами с точки зрения информационного обмена между разными системами управления? Не кажется ли тебе, что человеческая культура – это своеобразная информационно-алгоритмическая оболочка, которая, хотим мы этого или не хотим, программирует каждого из нас?
– Культура программирует людей? – удивился Студент. – Как роботов, что ли?
– А ты подумай сам, Полуэкт. Человеческий язык, звуки, буквы, жесты – это не что иное, как кодировка тех образов и понятий, с которыми нам приходится в жизни сталкиваться. Возьми любую человеческую цивилизацию – у каждой из них своя культура, свой язык, свои традиции, свои образы. Алгоритмика человеческого поведения формируется на основе культурных традиций того общества, в котором человек взрослеет. Но для всех, без исключения цивилизаций, как существующих, так и тех, которые уже успели с лица Земли исчезнуть, используется один и тот же базовый программный код, который в конечном итоге должен создать из человеческого эмбриона полноценного человека. При условии, что этому процессу не мешать, а наоборот, способствовать. Я верно рассуждаю, Лёха?
– Абсолютно верно, – оторвавшись от рисования, сказал Психолог. – Формирование набора образов поэтому и называется человеческим образованием. Или «кодировкой», как ты говоришь. Кстати, если ребёнок до определённого возраста не успеет получить свою порцию «базового программного кода», то он скорей всего не сможет стать полноценным членом человеческого общества.
– Ещё забыл сказать, – добавил Программист, – что не стоит зацикливаться на традициях. Они бывают как полезными, так и не очень полезными. Как, собственно, и привычки.
– С этим тоже трудно не согласиться. От дурных привычек стоит решительно избавляться. Правда, Никитос? – Психолог подмигнул Журналисту и снова вернулся к рисунку. – И вот тут на помощь приходит человеческий разум, – добавил он, подписывая третью выноску. – Именно он, человеческий разум, помогает нам справится с инстинктами и разобраться с полезностью традиций и привычек. А ещё, руководствуясь полученными знаниями и собственным разумом, человек, который продолжает образование, не останавливаясь в собственном развитии, начинает творить.
Студент тут же решил уточнить.
– Это в каком смысле – творить? Типа, писать стихи, сочинять музыку, или рисовать картины?
– Совершенно не обязательно, Полуэкт. Творчество – это довольно широкое понятие. Кто-то творит и созидает на кухне, когда готовит необыкновенно вкусную еду, кто-то – в гараже, виртуозно промывая карбюратор. Кто-то творчески подходит к обучению других людей, а кто-то вносит что-то новое, свежее и полезное в управлении всеми этими процессами. Фантазию можно проявлять совершенно в разных местах...
– Абсолютно в разных, – согласился Журналист. – Одна моя знакомая… товаровед такое вытворяла… В разных, причём, местах. Короче, творческая личность!
 Программист закашлялся.
– Нет слов, – только и смог сказать он.
– Да, уж, – вздохнул Психолог. – Ну, ладно. Но даже у самых-самых умных людей разум ограничен органами чувств и памятью. Многие учёные приходят к выводу, что человеческий разум не локализован в индивидууме, а связан с коллективным разумом всего человечества.
– Ты тоже так считаешь? – спросил Студент.
– Да, Полуэкт. Ну и последнее. Многие люди рано или поздно, приходят к пониманию Бога. Говоря современным языком – «выходят на контакт с Богом», – Психолог подписал четвёртую точку, находящуюся вне человечка, – а некоторые осознанно, или же на уровне интуиции, проносят эту неразрывную связь с Богом через всю свою жизнь.
– А на эту «спецсвязь с Богом» они выходят через коммутатор или напрямую? – пошутил Студент.
Такое сравнение очень понравилось Журналисту.
– Точно, Полуэктус! Через коммутатор. Только коммутатор у нас, к сожалению, хреновый. Пытаешься ты, допустим, дозвониться Богу, а попадаешь в обком или в дурдом.
Теперь, оценив шутку приятеля, закашлялся Психолог. Спрятав в своих густых усах улыбку, он продолжил:
– Выясняя, что или кто в конечном итоге заставляет человека поступать так, а не иначе, учёные тоже не могут прийти к единому мнению. Одни считают, что это результат работы исключительно собственного интеллекта человека. Другие видят в этом Божий промысел. Ну, а третьи считают, что интуитивное озарение – это банальная случайность.
– А ты как думаешь? – спросил Студент.
– Я считаю, что в любом случае со всем этим нужно серьёзно разбираться… Но это дело учёных. Обычному человеку, не обладающему достаточными знаниями в области психологии, нужно просто и доступно объяснить алгоритмику их психики, чтобы они могли самостоятельно искать и находить первопричину своих поступков, правильно их анализировать и не допускать повторения ошибок в будущем. Поэтому я и придумал «психиков».
– Кого, простите? – удивлённо спросил Журналист.
 Психолог засмеялся.
– «Психиков», – повторил он. – Если быть точнее, то само слово «психик» придумала моя младшая дочь. Когда я работал над своей кандидатской, мы с женой часто спорили на разные философские темы, не обращая внимания на наших девочек. Нам казалось, что они заняты своими делами и на наши умные разговоры тоже никакого внимания не обращают. Но мы ошибались. Как однажды выяснилось, младшая дочь, прислушиваясь к незнакомым терминам, сделала для себя вывод, что её папа учит каких-то «психиков» маршировать строем. Так она трактовала выражение «тип строя психики», которое я частенько использовал, обсуждая с женой свою кандидатскую.
– Так вы всей семьёй писали диссертацию? – улыбнулся Программист.
– Выходит, что так. Благодаря своим девчонкам я придумал для каждой из четырёх типологических групп свой уникальный графический образ – «психик». Сейчас попробую изобразить.
На чистой перфокарте появилась фигурка обезьянки. Обезьянка была похожа на абстрактного человечка, не лишённого на этот раз первичных половых признаков.
 Обезьянка.png

– Однако, у тебя таки получился мальчик, – засмеялся Журналист.
– Увы, только на бумаге, – ответил Психолог. – Реальность такова, что пока получаются одни только девочки.
– А почему обезьяна, Псих? Ты же считаешь, что человека создал Бог?
– Ну, во-первых, что бы я ни считал, ошибочность теории Дарвина до сих пор никем не доказана. А во-вторых, как я уже сказал, основу нашей психики составляют инстинкты и рефлексы, присущие отряду приматов. Мы не только размножаемся, как они, но и ведём себя порой подобным образом.
– Вы хотите сказать, что у женщин другая психика? – удивился Студент.
– Эх, юноша… – покачал головой Журналист. – Ты даже представить себе не можешь, насколько она другая… Псих, а почему это у тебя «дикий обезьян» без хвоста?
– Получай хвост, – сказал Психолог, пририсовав обезьянке сбоку хвост. – Да, Полуэкт, психика женщин отличается от мужской. Кстати, о полезности некоторых традиций. Я считаю, что традиции раздельного воспитании девочек и мальчиков нужно ещё раз внимательно пересмотреть.
– Интересная мысль, – рассмеялся Журналист. – Раньше ты так не думал. Ты даже представить себе не можешь, Полуэкт, что этот «представитель отряда приматов» вытворял в школе.
Психолог замер на полуслове. Программист хотел что-то сказать, но его опередил Студент.
– Честно говоря, когда я задумываюсь что человек произошёл от обезьяны, становится как-то... неуютно, что ли, – признался юноша.
– А ты, Полуэктус, не задумывайся, – махнул рукой Журналист. – Живи и радуйся, что хвоста нет. Прикинь, как неудобно было бы джинсы носить.
– Поведение людей с доминирующим «животным типом строя психики», в зависимости от жизненных обстоятельств, может быть как безобидным, так и социально-опасным, – поправляя очки сказал Психолог. – Иногда люди ведут себя как свиньи, или тупые бараны, или самцы бабуинов, которым нужно только «расслабиться и получить удовольствие».
– Это намёк? – зыркнул на приятеля Журналист.
– С чего ты взял, коллега? Боже упаси, – усмехнулся в усы Психолог. – Я говорю о безнравственных особях. Попав в стадо себе подобных… – иначе, чем стадом, такое сборище не назовёшь, – они становятся грубыми и агрессивными. Некоторые из них всерьёз начинают считать себя избранными, а всех окружающих – недостойными. После таких «товарищей» всегда остаётся разруха. Секундочку…
Психолог достал с полки книгу-перевёртыш.
 
– Да что вы все... То не плевать. То не кури. Туда не ходи... Что ж это на самом деле. Чисто как в трамвае. Что вы мне жить не даете?! И насчет «папаши» – это вы напрасно. Разве я вас просил мне операцию делать? – человек возмущенно лаял. – Хорошенькое дело! Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются. Я, может, своего разрешения на операцию не давал. А равно (человечек завел глаза к потолку, как бы вспоминая некую формулу), а равно и мои родные. Я иск, может, имею права предъявить!
***
– Уж, конечно, как же, – иронически заговорил человек и победоносно отставил ногу, – мы понимаем-с. Какие уж мы вам товарищи! Где уж! Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет свое право...
 
– «Собачье сердце»? – догадался Журналист.
– Точно, – Психолог отложил книгу в сторону.
– Не читал, – признался Студент.
– А ты обязательно почитай, Полуэкт. Булгаков очень хорошо описал этот психотип. Справедливости ради, нужно сказать, что такой строй психики доминирует у человека с рождения. Ничего, кроме инстинктов и рефлексов. Однако с возрастом, если ребёнка воспитывать правильно, это проходит. Люди тем и отличаются от животных, что сама человеческая жизнь – если это полноценная жизнь – заставляет их развиваться, преодолевая в первую очередь свою природную лень. Чтобы не отстать от жизни, которая, как известно, с каждым годом ускоряется, даже взрослым не помешает заниматься самообразованием.
– Шариков, насколько я помню, тоже занимался самообразованием, – усмехнулся Журналист. – Если не ошибаюсь, он изучал классиков марксизма.
– Верно, коллега, он читал переписку Энгельса с «этим, как его – дьявола – Каутским», и при этом был не согласен с обоими. Это булгаковская ирония, Никитос. Читать всё подряд, не имея никакого целостного мировоззрения – бесполезно.
– Псих, какой же ты нудный. И как же ты любишь всех поучать: «это – полезно, а вот это – бесполезно».
Психолог усмехнулся.
– Кстати, приставка «бес» в данном случае не совсем уместна. Это тоже касается традиций. Раньше в русском языке использовалась приставка «без». Можешь и дальше считать меня занудным буквоедом. Ну ладно, поехали дальше.
 
Он взял новую картонку и изобразил ещё одного человечка с круглыми то ли глазами, то ли отверстиями в скафандре.
 Зомбик.png
 – Это что ещё за водолаз? – хмыкнул Журналист.
– Вообще-то это не водолаз. Это – биоробот. Этого «психика» я назвал «биоробот-зомби». Видишь у него глазки, как у тебя с похмелья.
– Дурак ты, Псих, и не лечишься, – беззлобно сказал Журналист. – А где у него… это самое... причиндалы?
– А вот в данном случае половые отличия не имеют особого значения.
– А что за помпончик у твоего гермафродита на голове?
– Никитос, не смеши, – попросил Программист, с трудом сдерживая смех.
– Это вовсе не помпончик. Это такая антенна или маленький локатор, – невозмутимо продолжал Психолог, – символ того, что биоробот подчиняется командам извне.
– Культура программирует человека? – догадался Студент.
– Верно, Полуэкт. Культура способна оказывать на людей управляющее воздействие. Согласитесь, коллеги, что сложно справляться со своими инстинктами и привычками, когда на тебя ежедневно, ежеминутно, ежесекундно оказывают влияние извне. Радио, кино, телевидение, газеты, всевозможные плакаты и транспаранты на улицах откладываются на уровне подсознания и, мягко говоря, не всегда помогают правильно ориентироваться в жизненном пространстве.
– В таком случае, Никитос прав – это таки водолаз, который погрузился в море информации, – Программист подмигнул Журналисту. Тот в знак благодарности протянул приятелю руку.
– Спасибо, Привалов, ты настоящий друг. Я дам тебе подышать из своего акваланга.
Психолог улыбнулся.
– Согласен с вами, коллеги. Научиться правильно ориентироваться в море информации и добывать себе не только еду, но и знания – отличная привычка и полезный навык. И не утонешь, и не заблудишься. Но тут, как и в любой другой области человеческой психики, есть свои крайности. С одной стороны, под категорию «зомби-биоробот» попадают люди, уверенные в чём-то безоговорочно. Они одержимы какой-то идеей и не сомневаются в её исключительной правоте. По-моему, в конечном итоге, любая одержимость ни к чему хорошему привести не может. Таких людей практически невозможно убедить в чём-то таком, что отличается от сложившейся у них точки зрения. Они всю свою жизнь действуют, как запрограммированные роботы. А с другой стороны есть и такие, которые легко поддаются любому внушению. Перепрограммировать их можно очень быстро – своего мнения они практически не имеют и рассуждают по принципу «как все – так и я». Попав под чрезмерное влияние чьих-либо убеждений, не обязательно религиозных, они действительно становятся похожими на зомби. А ещё…
Психолог, сделав небольшую паузу, снял очки и принялся их протирать.
– А ещё под эту же эту же категорию попадают фанаты, безрассудно увлечённые очередным модным течением. Такие люди образуют толпу, которая всецело зависит от мнения общепризнанного «авторитета» или вождя.
– Какого «авторитета», Алекс? – насторожился Студент.
– Ну, не знаю... Например, какого-нибудь популярного музыканта... – неопределённо ответил Психолог. Одевая очки, он спрятал хитрую улыбку в густых пшеничных усах.
 
На следующей картонке Психолог изобразил человечка с рожками.
 Чертенок.png

– А это что ещё за чёртовщина? – тут же спросил Журналист.
– А этот образ я взял из мультфильма про тринадцатого чертёнка. Знаете такой детский мультик? Там школьный учитель – старый чёрт – учил маленького чертёнка: «люби себя, наплюй на всех, – и в жизни ждёт тебя успех». Этот «психик» символизирует демоническую личность.
– А почему он злой? Или он просто получился у тебя таким строгим? Ведь демоны бывают и добрыми? – поинтересовался Студент
– Бывают и добрыми, – согласился Психолог. – В любом случае это сильные и волевые личности. Человек с демоническим типом строя психики может подчинить своей воле собственные инстинкты и привычки. Таким людям порой бывает проще придумать свои правила, чем жить по общепринятым. Это, безусловно, талантливые и одарённые люди, способные управлять другими, однако в зависимости от реальной нравственности такого «управителя» – подчёркиваю, реальной, а не показной нравственности, – такое управление со временем может превратиться в диктатуру. И тогда они начинают «демонить».
– Что это значит?
– Случается, что люди, которые достигли определённого уровня власти и получили возможность управлять другими людьми, теряют свою связь с реальностью. Они иногда напрочь забывают, что живут среди обычных людей и начинают своей сильной волей подавлять окружающих, требуя от них беспрекословности и навязывая им свою точку зрения. Порой это происходит незаметно даже для них самих...
– А ты замечаешь? – хитро усмехнулся Журналист.
– Не понял. А разве я кого-то подавляю? Или кому-то навязываю свою точку зрения? – удивился Психолог.
– Не часто. Да ты не волнуйся, Псих. Для таких случаев у нас имеется мячик.
Программист тут же сменил тему.
– Слушай, Лёха, а как это связано с историей? Я полагаю, что в разные исторические периоды государствами управляли далеко не ангелы? Возьми, к примеру, тех же царей.
– Конечно, не ангелы. Но хочу особо подчеркнуть, что оценивая действия такого человека, нужно учитывать и тот уровень нравственности, который в это время преобладал в самом обществе. Сама эпоха заставляет государственных деятелей поступать так, а не иначе. Особенно в моменты социальных потрясений, наподобие всевозможных войн и революций. Но именно в такие, экстремальные для общества моменты, и происходит разделение «демонов» на добрых и злых.
– По-вашему, батенька, революцию возглавили не герои, а «демоны»? – картавя и характерно по-ленински прищурившись, поинтересовался Журналист. И тут же, но уже с кавказским акцентом, добавил: – А как в таком случае в вашу контрреволюционную логику, товарищ Псих, вписать «диктатуру пролетариата»?
– По моему глубокому убеждению, единственной диктатурой, которая имеет право на существование, является диктатура совести, – невозмутимо ответил Психолог. – А что касается героев революции, – поговори-ка ты лучше со своим отцом, он должен знать этих людей лично, а не по книжкам.
– Смеёшься, да? Старик до сих пор на меня злится…
– Есть за что. Кстати, не сочти за лесть. Вот уж кто достоин памятника при жизни, так это твой отец. Скромность и порядочность, к сожалению, – редкие качества для управленца такого высокого уровня. Передавай ему нижайший поклон.
– Передам, Псих. Спасибо. Кстати, отец, пожалуй, согласился бы с тобой. Он категорически против того, что говорят про Сталина и Берию.
– Не все говорят. Шарль де Голль, к примеру, выразился так: «Сталин не ушел в прошлое, а растворился в будущем». Кстати, бывают «демоны», которые способны управлять самостоятельно, а бывают и такие, которые объединяются в команду единомышленников. Они могут встраиваться в иерархическую цепочку управления и быстро выполнить поставленную им задачу. Правда, особо не заботясь о последствиях. Это они придумали поговорку «лес рубят – щепки летят», забывая, что каждая щепка – это отдельная человеческая жизнь. Это про них написал Фёдор Иванович Тютчев почти сто лет тому назад. Дословно не помню... Один момент.
Психолог снова взял книгу-перевёртыш. Раскрыв её с конца, он с выражением прочитал:
 
«Единство, – возвестил оракул наших дней, –
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, –
А там увидим, что прочней...
 
– А кто это – оракул наших дней? – тут же поинтересовался Студент.
– Это человек, обладающий интуицией и способный прогнозировать будущее, – ответил Психолог.
– Оракулировать, – уточнил Журналист.
– Пускай будет так, Никитос, – согласился, усмехнувшись, Психолог. – В таком случае, оракулирую, что будущее за теми людьми, у которых кроме интуиции будет достаточно хорошо развито чувство меры. В большей степени это относится к тем, кто взялся за управление другими людьми. Правда, реальность такова, что нынешние управленцы… как бы это помягче сказать? – отрываются от рядовых граждан, и теряют с ними связь. Или ловко прячут свою сущность, имитируя свою близость с народом. Ты, наверное, догадываешься о ком я говорю?
– Небось, о моём шефе?
Психолог утвердительно кивнул.
– И совсем плохо, когда такие группы управленцев сами для себя устанавливают этические нормы и правила, иногда неписанные. К сожалению, не все решения партии, так громко и пафосно озвученные с высоких трибун, направлены исключительно на всеобщее благо. Ошибок у любой власти предостаточно, а у нынешней – и подавно. Кстати, хочу подчеркнуть, что я просто выражаю свою точку зрения и никому её не навязываю.
Журналист равнодушно пожал плечами. Студент молчал, переваривая услышанное. Слова Психолога никак не вязались с теми представлениями о роли партии в жизни советского общества, которые он привык слышать, будучи ещё октябренком – внуком Ильича. Программист задумчиво сказал:
– Трудно с тобой не согласиться, Лёха. Ошибок не избежать в управлении любыми процессами. Но их нужно анализировать, чтобы в дальнейшем не повторять. Особенно, когда речь идёт об управлении социальными процессами. Ведь здесь каждый промах связан с жизнью конкретных людей. А что происходит нынче у нас? Большинство допущенных ошибок либо умалчивается, либо скрывается. Но ведь при этом они не перестают быть ошибками! Они накапливаются, как снежный ком, и рано или поздно может произойти нечто непоправимое…
– Ты о чём, Привалов? – удивлённо взглянул на друга Журналист.
– Да, так... ни о чём конкретно, просто рассуждаю вслух, – осторожно ответил Программист. – В самоуправляемых системах, над которыми последние годы мне приходится работать, используется такое математическое понятие, как предиктор-корректор.
– Что, простите?
Программист улыбнулся.
– Это такая штуковина, Никитос, которая собирает информацию как внутри замкнутой системы, так и извне, анализирует эту информацию и вырабатывает какое-то управленческое решение. А при необходимости – ну, если, предположим, что-то вдруг пошло не так, – производит корректировку. Это что-то наподобие автопилота.
– Ну ты и сравнил. Псих говорит людях, а ты о каком-то, прости меня за мой французский, «пердикторе».
 
«Наверное, я слишком тороплюсь, – подумал Программист. О суперсистемах и динамическом программировании, где условия выполнения программы меняются буквально “на лету”, говорить ещё, пожалуй, рановато... Нужно будет подкинуть эту “информацию для размышления” чуть позже».
– Понимаешь, Никитос, – сказал Программист. – Мне кажется, что принципы управления в обоих случаях очень похожи. Их можно моделировать, рассчитывать, прогнозировать. Если это интересно, то мы можем когда-нибудь поговорить об аналогии процессов управления в информационных суперсистемах с процессами, которые происходят в обществе. Безусловно, в жизни всё намного сложнее, но я глубоко убеждён, что в любой жизненной ситуации человек разумный может найти приемлемое для всех решение и пойти на компромисс.
– Но только не на компромисс с совестью, – уточнил Психолог.
– Согласен, Лёха. Так вот, если в системах с автоматическим управлением вовремя не производить анализ накопленных ошибок, и не делать своевременную корректировку, то система может попросту стать неуправляемой. В лучшем случае она уходит в сторону от установленного маршрута, а в худшем...
– Вернуться обратно и «разнести всю эту халабуду вдребезги и пополам»?
– Напрасно смеёшься, Никитос. Я вполне серьёзно…
«Да, действительно, пока рановато...» – подумал Программист и поспешил вернуться к теме беседы.
– Ну, ладно, мы отвлеклись от лёхиных «психиков».
– Стесняюсь спросит, а что твой «психик» с рожками снова без этих… бесполый? – Журналист поморщился. – Ну вот, из-за тебя, Псих, я теперь всё время буду обращать внимание на эту «чёртову приставку», хотя, в данном случае с «бесёнком» она вполне уместна.
– В этом случае половые отличия существенной роли не играют, – ответил Психолог. – А ты, коллега, оказывается, легко внушаем.
– Не дождёшься!
– А как же в таком случае называются женщины-демоны? Демонихи? – спросил Студент.
– Стервы, Полуэкт, – хохотнул Журналист. – Видимо, тебе ещё не приходилось с такими сталкиваться. Ничего, брат, всё ещё впереди! Лично я делю их на две категории: если красивая – значит стерва, если нет – значит ведьма.
Программист загадочно усмехнулся.
– Ведьма, Никитос, – это нечто другое. Ведьмы тоже бывают красивыми. Можешь мне поверить.
– Странные слова я слышу от будущего молодожёна, – ещё больше развеселился Журналист.
– Нет, я сейчас говорю не о своей невесте, Никитос. Моя Полина, скорее Василиса Премудрая, если продолжать сказочные аналогии, – сказал Программист. Он имел в виду Стеллочку, свою давнюю знакомую по НИИЧАВО, с которой собирался при случае познакомить приятеля.
– А разница между «премудрой» и «прекрасной» выражается в размере бюста «Василисы»?
– Пошляк! Бесстыдник! Не доводи до нарушений правил дуэли, – грозным тоном сказал Программист и, рассмеявшись, добавил: – Опять приставка «бес»!
– Кстати, коллега, – сказал Психолог, обращаясь к Журналисту, – позволь дать тебе дружеский совет. Ну, мало ли, захочется тебе самому разобраться, каким образом в русском языке появилась эта «чёртова приставка»? Как-нибудь поговори об этом со своим отцом, а потом и нас просветишь. Мне, например, было бы очень интересно узнать, как всё происходило на самом деле, от очевидца тех послереволюционных событий. Он ведь, кажется, был знаком с Луначарским? – спросил Психолог.
Журналист неопределённо пожал плечами.
– Вот и спроси у него сам. Хоть и не любит он на эту тему разговаривать, но тебя он уважает. «Ах какая замечательная семья у Лёши Сидоренко. И девочки такие у него замечательные». А сам всю жизнь внука ждёт…
– Пора… Пора тебе жениться, Никитос, – сказал Программист. – Найдёшь свою Василису Прекрасную или Премудрую и родит она тебе сына... скажем, Добрынюшку.
– И появился на свет Божий новый русский богатырь – Добрыня Никитич Голубович, – захохотал Психолог. Следом за ним, дружно подхватив, захохотали Программист со Студентом. Журналист улыбнулся.
– Ну и чего вы ржёте, коняки? Ты для начала сам женись, Привалов. А я на тебя погляжу. Расскажешь потом, каково оно – счастье семейное. Псих, давай заканчивай со своими «психиками», а то у меня вечером деловая встреча. Деловая, Псих! И не зыркай на меня так, как будто ты и есть мой папа.
– Напомни, коллега, на чём мы закончили? – вдоволь насмеявшись, попросил Психолог.
– Ты разделил людей на четыре типа, – сказал Журналист. – Понавешал тут нам на уши лапши про три из них: обезьяну, водолаза и чёрта с рогами. Какой же четвёртый? – хороший или плохой?
– Погоди, Никитос! Я никого не делил! – запротестовал Психолог. – Наоборот, я попытался объединить все хорошо известные психотипы, присущие каждому нормальному человеку, в простые и понятные образные группы. Чтобы люди сами могли разобраться, который из четырёх «психиков» управляет ими в определённый момент времени. По моей задумке, человек должен уметь правильно и самокритично анализировать собственные поступки. Здесь я повёл себя, как скотина, а вот тут во мне проснулся «демон». А в этом случае я побоялся выглядеть «белой вороной» и поступил, вопреки своей совести, как все. А тут я даже не стал и задумываться, поддавшись влиянию своего всезнающего «шефа»… Это я так, рассуждаю вслух, – улыбнулся Психолог.
– Я так и понял, – кивнул Журналист.
– Со временем, если человек научится рассуждать именно таким образом, он сможет сам справляться со своими внутренними «психиками». А когда наступит время для принятия важного жизненного решения, то в первую очередь этот человек будет руководствоваться «законами совести», а уже потом вчитываться в определённую статью определённого Кодекса. Я про всевозможные уголовные, гражданские и моральные кодексы строителей коммунизма или капитализма, а также про всевозможные Евангелии, и Заветы, разной степени ветхости. Сами же понимаете, что знать наизусть все законы Божии – невозможно?
– Интересно рассуждаешь, Псих. Ты катишь бочку на моего шефа, но он, в отличии от тебя, на первое место ставит законы гражданского общества. Совесть – понятие такое… растяжимое.
– А законы, придуманные другими людьми, не растяжимое понятие? Ведь при желании любой из них можно трактовать по-разному.
– Ну, не знаю, не знаю… – пожал плечами Журналист. – Так можно договориться до абсурда. Закон есть закон. А в остальном, как говорит мой шеф, человек должен быть свободен и независим!
– Единственное, что я могу сказать, что твой шеф очень красиво и убедительно умеет говорить.
– По-моему, вы, товарищ Сидоренко, слишком придираетесь к моему шефу. Ну, напился тогда человек, с кем не бывает... Вообще-то он нормальный мужик. Из шестидесятников. Его в редакции все уважают, потому, что он, по крайней мере, не врет и всегда предоставляет своим подчинённым свободу выбора. Вот я, Псих, например, свободен, как птица в полёте: куда захочу – туда и полечу. Ну в смысле, не совсем, куда захочу, а куда выпустят…
– Ты о чём сейчас говоришь, Ник? – не поспевая за скачущими мыслями старшего приятеля, спросил Студент.
– Да это я так, образно. Когда твой брат про автопилот заговорил, я вдруг вспомнил про одну бразильскую стюардессу… Неважно. Кстати, Псих, ведь это именно мой шеф помог мне тогда попасть в Бразилию. Наш «замполит» тогда упёрся: нельзя, говорит, Голубева сразу в капстрану выпускать, потому, как он даже в Болгарии ни разу не побывал! Вот же ж собака страшная! – как будто он мне предлагал Болгарию, а я взял и отказался. Шеф, на которого Псих всё время катит бочку, подключил тогда нужных людей из Смольного и они помогли Нику Голубу, как «голубю мира» слетать на бразильский карнавал! Кстати, – совсем уже не кстати выдал, ставший слишком разговорчивым, Журналист, – там была одна совершенно потрясающая переводчица… Как же она потрясала! Э-эх, да что вам рассказывать, – он досадливо махнул рукой. – Что вы знаете о свободе?
– А вы, коллега? Что знаете о свободе вы? – Психолог снова снял очки, и прищурившись, иронично поглядел на Журналиста.
– Да уж побольше вас – женатиков.
– А ты случайно не путаешь свободу со вседозволенностью, любвеобильный ты наш?
– Будешь умничать – получишь мячиком, – отмахнулся Журналист.
Программист задумчиво сказал:
– Знаешь, Никитос… В Соловецком институте ребята любили придумывать разные аббревиатуры. Тогда это было модно. Так вот, кому-то из них пришло на ум, что это сладкое слово «свобода» можно трактовать как аббревиатуру Совестью ВОдительство БОгом ДАнное. Эти ребята – а нужно сказать, что они в своё время перелопатили кучу умных книг, – пришли к выводу, что Бог всё-таки существует, но к пониманию Бога каждый человек должен прийти самостоятельно.
– А что это значит «совестью водительство»? – тут же спросил Студент с присущей ему простотой.
– Это тоже подобие автопилота, Полуэкт, – улыбнулся Программист, – только живого, человеческого. Если всегда поступать так, как велит твоя совесть, то Бог, как своеобразный ЦУП – Центр Управления Полётом, возьмёт на себя управление твоими жизненными обстоятельствами и не позволит тебе заблудиться по жизни.
– Интересуюсь спросить: и каким это таким волшебным образом, Привалов? Это у вас в НИИЧАВО так программистов натаскивали?
– Представь себе, Никитос. Между прочим, при настройке самоуправлямых систем, очень важно сначала их правильно запрограммировать, чтобы потом можно было спокойно в нужный момент нажать кнопку и расслабиться. А ещё институтские ребята пришли к всеобщему выводу, что стыд и совесть – не просто слова, а очень чёткие и определённые понятия, причём, взаимосвязанные понятия. Тут Лёха прав.
– Значит Бог, по-вашему, тоже чёткое и определённое понятие? – не сдавался Журналист. – Между прочим, та аспирантка, которая с кубиком, тоже здорово шпарит на всевозможные религиозные темы. А вот ты скажи мне, Псих, – ты вроде бы разбирался со всякими религиями – какой из богов самый главный?
– Разбирался и разобрался – разные временные формы глагола, Никитос, – усмехнулся Психолог. – Я не могу утверждать, что достаточно хорошо изучил все мировые религии. Не знаю, под силу ли это кому-то вообще? Но кое-что я понял. Религий – много, но Бог – на всех один. Он был, есть и будет, независимо от того, веришь ли ты в то, что он существует, или наоборот, веришь в то, что его нет.
– Наш марксистско-ленинский философ говорит, что невозможно доказать ни то, ни другое. Агностицизм – это ведь так, вроде, называется? А всё происходящее на Земле и в Космосе – это разнообразные природные явления.
– Это тот, который вам задал подготовить реферат?
– Ага.
– Ну, считай, что зачёт у тебя уже в кармане, – сказал Психолог и, хитро прищурившись, спросил:. – Только ответь мне на один вопрос: а что это такое – природные явления?
– Ну, как – что? Это же вроде и так понятно? Это такие явления… природы.
Психолог усмехнулся.
– Ясно. Но я, например, своих студентов учу, что сама Природа, а прежде всего, человеческая жизнь, и является доказательством существования Бога. Только свой собственный практический жизненный опыт, а не чьё-то, пускай даже самое авторитетное мнение, касающееся бытия Бога, может считаться критерием истины. Знания плюс собственный опыт – это самое ценное, что мы получаем от нашей жизни. Чем опытней становится человек, опытней во всех отношениях, в том числе и в вопросах своих взаимоотношений с Богом, тем глубже его понимание, что Бог существует, и нет никакой необходимости кому-то это доказывать.
– Ну, хорошо, хорошо, – сдался Журналист. – Ради всего святого, рисуйте уже своего четвёртого «психика». Мне действительно нужно вечером заскочить к одному человеку. Обещал помочь.
– Да мне, собственно, тоже скоро пора, – сказал Психолог, поглядывая на часы. – Мои девчонки в кино ушли, нужно будет за ними заехать. Да я уже почти закончил.
 
Он взял четвёртую картонку и изобразил улыбающегося человечка с растопыренными руками.


 Человечек.png

Журналист пожал плечами.
– И это всё? – разочарованно спросил он.
– Похож на абстрактного человека, – заметил Студент.
– Четвёртый тип строя человеческой психики я назвал «человечным». На первый взгляд это может показаться тавтологией, но это вовсе не так. Это – нормальный, можно сказать «рабочий», тип строя психики полноценного человека. Потому что основная работа любого индивида – быть человеком, наместником Бога на Земле. Прошу прощения за некоторую пафосность, но в данном случае без неё, пожалуй, не обойтись. Стать человеком, и всегда, при любых обстоятельствах, оставаться человеком – задача непростая, но вовсе не утопическая, а вполне выполнимая. Кто-то из вас – по-моему, ты, Саня, спрашивал о критерии нормальности в графике с улиткой? Так вот Человек Нормальный в своих действиях руководствуется прежде всего собственной совестью, а затем уже логикой или разумом. Если с совестью у него всё в порядке, то он легко может положиться на свою интуицию, и она подскажет ему, как поступить правильно.
– А чем твой «человек нормальный» отличается от остальных «психиков». И что, в конце концов, по-твоему, значит «нормально»? – спросил Журналист.
– Для человека нормально, когда его разум стоит выше инстинктов и привычек. Нормальный человек способен управлять своими внутренними «психиками», не превращаясь в злобное животное, или в бездушного биоробота. Также он способен укротить в себе «демона», когда тот начинает «демонить». Нормальный человек самостоятельно, безо всяких догм и формальных ритуалов, находит в своей жизни доказательства существования Бога, как высшей надмирной реальности, и может вступить с ним в персональный диалог.
– А если я таки атеист? Вести диалог с тем, в кого не веришь…Ты не находишь, что это как-то больше по твоей, «психической» части?
– Никитос, человеческая совесть, которая является своеобразным языком общения с Богом, – это врождённое религиозное чувство, которое обитает на бессознательных уровнях психики любого человека, независимо от того, атеист он или не атеист. Если воспитание в семье и школе не подавили это чувство, то человек интуитивно сам приходит к пониманию Бога. Ну, а если, у него нет, как говорится, ни стыда, ни совести, то…
– То, что?
– То он может знать назубок Библию или Коран, уметь виртуозно креститься-молиться и соблюдать все религиозные традиции и ритуалы, но совершать такие поступки, которые при всём желании трудно будет назвать праведными.
– А скажи, Алекс, зачем вообще люди молятся? – полюбопытствовал Студент.
– Существует множество предположений. Я считаю, что молитвенное обращение помогает человеку настроиться на диалог с Создателем. В молитву можно вложить особый образный смысл и передать его в виде сокровенной просьбы Всевышнему. И если человек не растеряет свой настрой, то он обязательно получит ответ. Возможно, не сразу. А если его просьба по какой-то причине не может быть выполнена, то последует предупреждение свыше. Однако если кто-то не знает ни одной молитвы, то он может вместо неё использовать тот врождённый язык, о котором я только что сказал – Совесть. Если человек поступает по совести, то ответом от Бога будут те жизненные обстоятельства, которые самым благоприятным образом сложатся вокруг него.
– Но ведь это невозможно доказать?
– А это и не нужно никому доказывать. Ведь это твоя жизнь, не так ли? Эту банальную житейскую теорию нужно проверять на собственной практике. Увы, наша нынешняя наука категорически отрицает существование Бога…
– А кого больше – верующих или атеистов? – неожиданно спросил Студент.
Журналист рассмеялся
– Ну вот. Я так и думал. Этот «железнодорожный полупроводник-полупроповедник» несчастному Полу Привалову наехал на уши так, что тот уже ударился в социологические исследования, – рассмеялся Журналист.
Студент, смутившись, замолчал.
– А что? – весело подхватил Программист. – Давайте бытие Бога поставим на голосование? Кто за, кто против?
– Я – воздерживаюсь, – сразу же заявил Журналист.
– Давно? А как же аспирантка филфака? – иронично поинтересовался Психолог.
– Привалов, ну где же всё-таки ваш мячик?
– Мячика нет. Держите гитару, – сказал Программист, быстро снимая со стены «луначарку». Он решил таким образом немного отвлечь «дуэлянтов».
– А бубна нет? – спросил Журналист, подтягивая струны.
– Бубен будет. Вместе с шаманом. Обещаю, – многозначительно сказал Программист. – Изобрази-ка нам что-нибудь в тему нашей беседы, Никитос.
Журналист подмигнул Студенту и, ударив по струнам, запел хриплым голосом, подражая Высоцкому:


Кто верит в Магомета, кто – в Аллаха, кто – в Исуса,
Кто ни во что не верит, даже в чёрта, назло всем.
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем...
 
Допев до конца, Журналист прихлопнул рукой последний аккорд и с той же озорной хитринкой в глазах повернулся к Психологу:
– Вот скажи мне как йог йогу, Псих, ты кем был в прошлой жизни? Еретиком или инквизитором?
– Насчёт этого не скажу, но зато я точно знаю, что не музыкантом, – усмехнулся Психолог. – Кстати… Мне вдруг подумалось, что мою типологию личности можно сравнить с музыкальными аккордами.
– Это как? – с неподдельным интересом спросил Студент.
– Вам, как людям, знающим откуда растут струны, такое образное сравнение должно быть понятно. Вот, смотри, как я рассуждаю: есть семь нот, есть семиструнная гитара...
– У меня шестиструнная, Алекс, – немного виновато сказал Студент. – Это я переделал «семиструнку». Но мечтаю я о двенадцатиструнной «кремоне», как у Фагота.
– Да? Надо же, а я и не обратил внимания... Ну, неважно, сколько струн. Это даже показательней. Я в своё время гитару так и не освоил… Мне кажется, что гитара, как и любой другой многозвучный музыкальный инструмент имеет свой строй. Из одних и тех же нот разной высоты, выстроив их в определённой последовательности, можно получать гармоничные аккорды. Вот скажи мне, Полуэкт, ты сразу научился играть на гитаре?
– Нет, конечно, – простодушно  улыбнулся Студент. – Я даже не помню, сколько пришлось попотеть, прежде чем я научился правильно ставить пальцы. До мозолей натирал. А начинал, кстати, с четырёх классических аккордов… – Студент на секунду задумался. – То есть, ты хочешь сказать, что эти твои четыре типа строя психики, как четыре аккорда для начинающих?.. – догадался он.
– Именно так, Полуэкт. Есть музыкальные гении, обладающие абсолютным слухом и виртуозно владеющие своими музыкальными инструментами. Им даже ноты не обязательно помнить. Есть аранжировщики, композиторы...
– А есть дирижёры, – вставил Журналист. – Сами играть не умеют, но руками поводить любят. Кстати, твой четвёртый «психик» с растопыренными ручонками похож на дирижёра.
– Действительно похож, – согласился Психолог и тут же дорисовал лучи, исходящие от человечка. – Используя одни и те же ноты, все они в конечном итоге радуют людей своими музыкальными произведениями, помогая им «строить и жить».
– А чего он у тебя сияет, словно «лампочка Ильича»?
– Это для образности. Музыка должна нести людям свет. Но я хотел бы обратить ваше внимание на то, что при желании каждый человек, даже тот, у которого не всё в порядке с музыкальным слухом, может научиться играть на каком-то инструменте и петь...
– Без слуха и голоса? – с сомнением хмыкнул Журналист.
– Я думаю, что при большом желании – сможет. Главное, не то, насколько хорошо он будет владеть этим музыкальным инструментом, и не то, насколько хорошо он будет петь, а то, какой смысл он будет вкладывать в свою песню. Для кого или для чего в конечном итоге, он будет играть и петь.
Психолог взглянул на Студента и, улыбнувшись, спросил:
– Наверное мои дилетантские околомузыкальные рассуждения не вяжутся с твоими представлениями о современной музыкальной культуре, Полуэкт?
– Нет, почему же? Я ведь не профессионал, а самоучка. Но, честно говоря, очень жалею, что родители в своё время не отдали меня в музыкальную школу...
– А я не понимаю! – сказал упрямый Журналист. – Нет, что касается самодеятельности в музыке, я ещё могу понять – сам неплохой музыкант. Да-да, Псих, по сравнению с тобой – очень даже неплохой музыкант! Но я не понимаю, кому и зачем нужен этот «лубок» на перфокартах? Кому и зачем нужно это… даже не знаю, как всё это дело правильней назвать: «психическое народное творчество» или, «психологический шансон»? – спросил Журналист.
– А затем, – невозмутимо ответил Психолог, – что каждый человек, если ему вовремя подсказать, каким образом это можно сделать, со временем научится самостоятельно определять, какой из его «психиков» стал вдруг петь чересчур громко, перекрикивая остальных, или же стал слишком фальшивить. А когда человек научится это определять, то он сможет самостоятельно справиться со своим, утратившим чувство меры, «психиком». Пока ещё не слишком поздно. И в конечном итоге, человеку не нужно будет бежать ни к врачу-психиатру за успокоительным, ни в церковь, чтобы там замаливать свои грехи. Я уж молчу про правоохранительные органы. До этого дело просто не дойдёт. Человек сумеет сам найти источник своих проблем и вовремя принять меры.
– Ну, и каким, интересно, образом? Замурует своего «демона»? Или заткнёт ему рот?
– Грубо, но точно. Нет, это уж слишком радикально. Достаточно будет вовремя сказать своему слишком эмоциональному «психику»: «цыц!» – и тот успокоится. Или, наоборот, нужно будет вовремя разбудить задремавшего, – и он подхватит песню.
– А если «психики» возьмут и взбунтуются? Все сапожники в итоге остаются без сапог, а от психов разбегаются их «психики» – Журналисту очень понравилась собственная шутка и он рассмеялся. – И останется дирижёр совсем один, без ансамбля. Что тогда делать будешь? Где слушателей наберёшь, если все смогут сами играть и петь? Ты не находишь, что лишаешь себя хлеба?
– В конце концов, важен результат. Понимаешь, фишка в том...
– Я так и думал, что тут есть какой-то подвох.
– Нет, подвоха. Просто дело в том, что когда в жизни человеке начинает устойчиво доминировать человеческий тип строя психики, то вернуться обратно к прежней жизни, он уже не может.
– Система «ниппель»? – засмеялся Студент.
– Чему ты радуешься, Пол? Ты что, не понимаешь, что задумал этот умник? – удивлённо спросил Журналист.
Психолог усмехнулся, но промолчал.
– Я не вижу в этом ничего «такого», – признался Студент. – Разве плохо, когда человек сам избавляется от плохих привычек? А не поступать, как последняя… или уметь укрощать свои животные инстинкты? Разве это плохо? А то некоторые всю дорогу учат как правильно жить, а сами… Я не про вас, не думайте… Короче, я считаю, что Алекс задумал полезное дело. Люди должны понимать, как всё у них устроено внутри, чтобы самим, если что-то вдруг сломается, починить. Я понятно выражаюсь?
– Спасибо, Полуэкт, – благодарно кивнул Психолог. – Ты всё верно понял. А без хлеба, вероятней всего, могут остаться наши горе-идеологи. Вот кому не позавидуешь. Ну, ничего, зато у них появится свободное время, для того чтобы они сами могли поучиться как управлять не взрослыми, самодостаточными людьми, а собсвенными «психиками», – усмехнулся Психолог.
В прихожей зазвонил телефон.
– Алекс, тебя Марина, – крикнул Студент.
Психолог, взглянув на часы, бросился к телефону. Вернувшись через пару минут, он стал прощаться с приятелями.
– Что из ЦУПа звонили? – ехидно поинтересовался Журналист.
– Не понял, – замер Психолог. – Ты о чём, коллега?
– ЦУП – это значит Центр Управления Психами, – расшифровал Журналист и снова рассмеялся собственной шутке.
– Ну, можно и так сказать, – согласился Психолог. – Заболтался я тут с вами совсем. От самого старшего диспетчера у меня ещё целый список невыпоненных добрых дел.
– Не забудь купить девчонкам мороженое, а «старшему диспетчеру» цветы. Кстати, кто тут нам биороботов с локаторами рисовал, а? – ехидно спросил Журналист, кивая на перфокартыы с рисунками. – Слушай, Привалов, а почему бы тебе не научить Марину программировать на перфокартах с дырочками? Пускай она вместо «списка добрых дел» вставляет их своему мужу в определённое место.
«Никитос, конечно, как обычно “юморит”, но в каждой шутке есть лишь доля шутки… Типы строя психики, как разные алгоритмы поведения человека в различных жизненных ситуациях действительно можно сравнить с программами, записанными на перфокарте. Но все эти программы выполняются под управлением другой программы, своеобразной “операционной системы”, которая в свою очередь…» Подумав, что сейчас не время для начала новой беседы, он решил отложить её для более подходящего случая и промолчал.
– М-да, оказывается чувство юмора хорошо развито далеко не у всех советских журналистов, – вздохнул Психолог, надевая плащ.
– Ты хочешь померяться со мной чувством юмора? Не тебе меня учить, чувствительный ты наш!
– Да я и не собираюсь тебя учить, Никитос – сказал Психолог, пожимая каждому руку. – Тут впору самому за парту садиться. Ну, пока коллеги.
Уже на самом пороге, неожиданно оглянувшись, Психолог сказал:
– А знаете... У меня есть одна заветная мечта. Я хочу, чтобы мои будущие внуки или внучки… Ну, ведь придёт же время, когда мои девчонки родят мне внуков? Так вот, я хочу, чтобы они, прибежав вприпрыжку домой, бросились мне наперебой рассказывать: «Дедушка, дедушка, а нас сегодня в школе учили, как стать человеками! По учебнику с твоими “психиками”!»


Глава 6. Информационный накопитель


Всякая информация предполагает наличие адресата. «Информации вообще» не существует.


Станислав Лем


Обратно в Ленинград, из своей командировки в Казахстан, Программист вернулся в пятницу вечером. Брата дома не оказалось. Холодильник, как обычно, пустой, не порадовал его ничем, кроме двух бутылок кефира, приветливо звякнувших из распахнутой дверцы. Кефир, судя по дате на зелёной крышечке, был куплен пару дней назад – значит Полуэкт опять не ночевал дома. Программист тяжело вздохнул, в очередной раз мысленно проклиная свою холостяцкую жизнь.
Со своей будущей женой он познакомился совершенно случайно два года назад, когда был в командировке в Москве. Тогда они с Витькой Корнеевым, зашли в гости к Стеллочке, их бывшей сослуживице по соловецкому институту. И нужно же было так случиться, что именно в тот вечер Стеллочку навестила её школьная подруга Полина. Она жила в ближайшем Подмосковье вместе со своим отцом, полковником, который служил в одной из подмосковных военных частей. Полина работала в Москве и время от времени, когда ей приходилось задерживаться на работе допоздна, оставалась ночевать у Стеллочки.
После знакомства с Полиной жизнь Программиста изменила своё привычное течение, и когда он понял, что влюбился окончательно и бесповоротно, то сделал ей предложение. Она согласилась, и теперь им оставалось лишь узаконить свои отношения. В будущем году они собирались пожениться, и после этого Полина должна была переехать к мужу в Ленинград. Полуэкт был с ней знаком только заочно, но ожидал её приезда с большим нетерпением: хозяйки в доме явно не хватало. А ещё он всё время твердил старшему брату: «ну, теперь ты наконец-то переключишь своё внимания с Пола на Полину и будет всем счастье».
Программист первым же делом заказал разговор с любимой женщиной. Дожидаясь звонка телефонистки, он на всякий случай проверил все кухонные шкафы на предмет съестного. Нашлась только чёрствая, слегка покрытая плесенью, горбушка батона, которая после обрезания корок стала походить на кусок пемзы. Он погрыз сухой батон и запил его холодным кефиром, вспоминая при этом замечательный борщ, который умеет варить его Полина. Наконец раздался звонок, и ленинградская телефонистка лишённым всяческих эмоций голосом поинтересовалась, не он ли случайно заказывал разговор с Подмосковьем? Поболтав со своей будущей супругой обо всём на свете, он допил кефир и сразу же завалился спать.


Студент явился рано утром в прекрасном расположении духа и устроил брату бурный подъём. Не дожидаясь, пока Программист начнёт расспросы, Студент, немного путаясь в деталях, стал ему объяснять, что вчера задержался на репетиции институтского ВИА и остался ночевать в общаге на Васильевском острове у знакомых чуваков. Но не у тех чуваков, у которых он ночевал позавчера, а у других, которых Программист не знает. Вконец запутавшись со своими новыми и старыми «знакомыми чуваками», Студент поспешил перевести разговор на другую тему. Напомнив брату, что сегодня к ним должны прийти Журналист с Психологом, он намекнул на то, что было бы неплохо перед приходом гостей сделать небольшую уборку. Завершив утренний отчёт сообщением о том, что их семейный бюджет исчерпан, холодильник пуст, а стипендию им ещё не дали, он принял от ворчащего брата три рубля и умчался в ближайший гастроном за продуктами. Программист едва успел умыться и только начал прибираться в их скромном холостяцком жилище, как Студент уже прилетел из магазина.
– Масла нет. За колбасой очередь. Я стоять не стал. Вот, купил пива Никитосу, – отрапортовал он, извлекая из авоськи две бутылки «Жигулёвского», – мы ему давно обещали. Вяленой рыбы нет, зато есть «бычки в томате» и «заморская икра», – улыбнулся Студент, выкладывая на стол банки с консервами и батон. – Сашка, а когда же мы наконец мужикам зеркало покажем?
Этот вопрос давно не давал покоя и самому Программисту. Ещё со встречи в Китеж-граде с Кивриным, Программист знал, что создатели Зазеркалья разработали новую версию программы, и он ожидал приезда Корнеева, чтобы в скором времени вместе с ним полностью обновить свой «чипстоун».
Но у одного из его бывших институтских приятелей, нынче работающего на Байконуре, нашлось несколько магических заклинаний, подходящих для нынешней версии Зазеркалья. Программист привез их с собой из командировки. Эти заклинания – на сленге М-волновых программистов «фонетические прошивки» – могли превращать магическое зеркало в демонстрационный экран, наподобие школьной доски. Однако, чтобы прошить «чипстоун» нужно было немного поколдовать над камнем и хоть самую малость попрактиковаться с зеркалом. Времени на всё это у Программиста, как обычно, не хватало.
– Вообще-то, я хотел дождаться Корнеева...
– Корнеева? – обрадовался Студент. – Дядя Витя собирается в Питер? Круто-о-о! А когда? Надолго?
– У него намечается командировка в ноябре, и он обещал на пару дней остановиться у нас. Пустим?
– Ура! Конечно пустим, я на раскладном кресле перекантуюсь.
– Вот и отлично. А я к этому времени не спеша подготовлю новую прошивку для «чипстоуна», а когда приедет Михалыч, соберём консилиум и попробуем все вместе разгадать загадку с газетой.
– Ну ни фига себе! У него есть новая прошивка, а он молчит?! Давай прямо сегодня испытаем, а? – Студент, как маленький ребёнок, которому неосторожно пообещали купить новую игрушку, а потом вдруг решили сделать это в следующем году, стал заглядывать брату в глаза. – А про газету можно им пока не рассказывать. Ну давай, а?
Программист, подумав немного, согласился.
– Ну что же, давай, попробуем. Посмотрим, что из этого получится. Давай, заканчивай тут с уборкой, а я пойду пока поколдую с зеркалом, – ответил Программист и отправился в «комнату-читальню».


Журналист на своей «ласточке» – так он называл свою «двадцать первую» «Волгу», заехал через арку во двор и посигналил, остановившись прямо под окнами приваловской квартиры. Из машины выскочила девица в коротком красном полупальто, небольшой ярко-жёлтой шапочке и модных сапогах-чулках и стала оглядываться по сторонам. Журналист, блестя загорелой лысиной, делал широкие размашистые движения руками и о чём-то оживлённо ей рассказывал. Девица то и дело хохотала, складываясь пополам. Рукой в длинной блестящей перчатке она придерживала свою шапочку, чтобы та не свалилась. Заметив в окне Программиста, Журналист развернул девицу в его сторону и стал ей что-то весело рассказывать, кивая на окна приваловской квартиры. Девица, сообразив куда именно нужно смотреть, стала радостно подпрыгивать, размахивая руками. Из подъезда напротив вышел Фагот. Увидев Журналиста, он обрадовался и быстро направился к нему через весь двор. Они обменялись быстрыми рукопожатиями и принялись о чем-то беседовать. Фагот тут же театрально поклонился и чинно пожал девице руку. Он явно видел её впервые, и, по всей вероятности, Журналист только что познакомил их друг с другом.
– Полуэкт, не знаешь кто это? – спросил Программист.
Студент выглянул в окно.
– Впервые вижу. Судя по всему, модельерша или стюардесса. А может это та самая литературная редакторша, о которой он нам рассказывал?
– Этого ещё нам только не хватало, – вздохнул Программист.
– Нет, это не она, – продолжал вслух рассуждать Студент. – У редакторши, помнится должны быть, какие-то особо выдающиеся формы, а эта такая... худосочная.
– Ну ты прямо-таки стал специалистом по женским формам? Вы что тут с этим любителем вяленой рыбы снова оргии устраивали? – подозрительно спросил Программист.
– Да ну, ты что?! Какие оргии? Тем более, во время семестра... – Студент очень выразительно округлил глаза, пытаясь убедить старшего брата, что все его студенческие мысли – об одной лишь учёбе.
– Да ладно-ладно, шучу, – улыбнулся Программист. – В квартире относительный порядок. По крайней мере, пустых бутылок не замечено. Молодец, – учился значит.
– Да, представь себе, учился, – с вызовом ответил Студент. Почему-то избегая смотреть брату в глаза, он пошёл открывать дверь Журналисту и его подруге.
Однако Журналист зашёл в квартиру один.
– А где твоя дама? – спросил Программист, здороваясь с приятелем.
– Дама? – удивился Журналист. – А-а-а, эта… – он пренебрежительно махнул рукой. – Я её сплавил Фаготу. У него сегодня в гостях Гребенщиков со своим «Аквариумом». Пускай «дама» поныряет.
– Это и есть твой литературный редактор? – иронично поинтересовался Программист. «Кстати, нужно будет при случае визуализировать Никитосу аквариум» – сделал он себе пометку в памяти.
– Какой редактор? – снова удивился Журналист, а потом, поняв о ком идёт речь, рассмеялся: – Нет, это не она. Это Ивонна Андерс – дочь какого-то дипломата из Швеции. Кстати, училась в одном колледже с блондинкой из «Аббы». Во всяком случае, она так утверждает.
– Где ты их берёшь, Никитос?
– Ой, я вас умоляю, Привалов! Они сами откуда-то берутся, как грибы после дождя.
– Грибы? – спросил Программист, провожая приятеля в комнату.
– Ты прав, старик. Не грибы. Лучше – ягоды. «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь...», – пропел Журналист своим приятным баритоном.
– Понятно, влюбился, значит?
– Кто влюбился? Я влюбился? В кого влюбился? В неё? – Журналист снова захохотал. – Привалов, это не мой фасон. Она какая-то шебутная, с прибабахом.


– Это кто тут у нас с прибабахом? – спросил Психолог, входя в комнату.
За ним, радостно улыбаясь, следовал Студент с каким-то бумажным свёртком.
– Прошу простить за опоздание, – вежливо поклонился Психолог, пожимая приятелям руки. – Троицкий мост ремонтируют, пришлось ехать в объезд.
Психолог, купил недавно «вторую» модель «Жигулей» и в его ранее беззаботной «пешеходной» жизни начался новый этап.
– Вы, представляете? – принялся рассказывать Психолог, – раньше, когда не было машины, я каким-то образом умудрялся везде успевать, а теперь, когда у меня появился этот замечательный автомобиль, я стал везде опаздывать. Вероятно, потому что мест, куда нужно успеть, теперь стало намного больше. Во всяком случае, список этих мест растёт быстрее, чем я успеваю прокладывать новые маршруты, – признался он, улыбаясь.
– А что, старший диспетчер таки не позволяет «кандидату психнаук» совершать «холостой» пробег? – подмигнул приятелю Журналист.
Психолог стал озираться в поисках мячика. Программист поспешил отвлечь дуэлянтов.
– А вы можете себе представить, что маршрут для автомобиля можно будет прокладывать через спутник?
– Как это? – удивился Студент.
– Представь такую спутниковую систему, которая прямо из автомобиля будет определять, что на Троицком мосту идёт ремонт. Мало того, она сама сможет проложил оптимальный маршрут в объезд. Система «предиктор-корректор», помните?
– Дас ист фантастишь, Привалов, – недоверчиво махнул рукой Журналист. – Но если такой, прости Господи, «предиктор-корректор» для автомобиля придумают я постараюсь его достать. И тебе, Псих, достану, если доживу до этого счастливого будущего.
– А куда ж ты денешься? Доживёшь – мячика я таки не нашел, – усмехнулся Психолог. – Так кто тут у нас с прибабахом?
– Да... это Никитос про свою новую подругу так грубо выразился, – пояснил Программист. – А что это у тебя, Полуэкт? – спросил он, указывая на бумажный свёрток.
Психолог привёз в квартиру по улице Рубинштейна домашние котлеты, которые его заботливая супруга приготовила специально для «голодающего» Студента. Студент в отсутствие брата, конечно же, не голодал, но учитывая пустой холодильник, домашние котлеты сейчас оказались очень кстати.
– Это котлеты, – гордо сказал Студент. – Марина послала. Святая женщина. Прямо Марина-Спасительница!
Психолог улыбнулся в усы.
– Она будет польщена твоим комплиментом, Полуэкт. Там ещё должна быть баночка со смородиновым вареньем. Никитос, так почему твоя новая пассия с прибабахом? Ты сам проводил психологическое тестирование? – иронично поинтересовался он. – Где она, кстати?
– Да бог с ней, с пассией. Я отправил её в свободное плавание. Полуэкт, держи, я тоже не с пустыми руками, – сказал Журналист протягивая Студенту красивый пакет с надписью «Marlboro».
– Ну вы прямо, как на день рождения, с подарками?! А там что? – поинтересовался Программист.
– Ты, наверное, не удивишься, Привалов, если я скажу, что коняка там нет? Там баночка красной икры. Тётя Эмма с Сахалина метнула. Еще есть палочка сухой колбасы и пачка масла, это – знакомая продавщица подбросила. Кстати, говорит, что масло после ноябрьских будет дорожать. Оракулирую, говорит, – подмигнул Психологу Журналист.
– Отлично. В смысле, плохо, что масло будет дорожать, но хорошо, что мы его сейчас будем есть. Красную икру и колбасу давайте оставим к новогоднему столу, а сейчас просто позавтракаем сидоренковскими котлетами и бутербродами с баклажанной икрой. Полуэкт, будь другом, организуй нам чайку, а я пока мужикам новые компьютерные прибамбасы покажу.


Студент послушно отправился на кухню, а Программист потащил друзей в свою комнату, чтобы похвастаться «прибамбасами» – свежими компьютерными программами для своего малыша – Синклера.
Перебирая сопли проводов, соединяющих небольшую клавиатуру, полуразобранный переносной телевизор «Юность» и видавший виды старенький кассетный магнитофон «Весна», Программист возбуждённо делился с друзьями последними околокомпьютерными новостями.
Если рассказы о быстрых процессорах и крошечных микросхемах Психолог слушал с неподдельным интересом, то Журналист лишь время от времени кивал головой, придавая лицу умный вид и с трудом подавляя зевоту. Такие названия как IBM и «Роботрон» ассоциировались у него с крутыми печатными машинками, а «Макинтош» – с тяжёлым прорезиненным плащом отца. Небольшой персональный компьютер, однажды названный Программистом, по фамилии владельца фирмы-изготовителя, «Синклером», ему и вовсе казался детской игрушкой, и в его представлении никак не вязался с огромными ЭВМ, которые он пару раз видал в вычислительном центре.
В конце концов Журналист не выдержал.
– Всё это безумно интересно и познавательно, но мне больше всего на свете хочется узнать – вот эта халабуда, – он кивнул на кучу деталей с проводами, – хоть на что-то способна?
– Да много на что способна, Никитос, – стал уверять его Программист. – Понимаешь, всё зависит от тех программ, которые загружаешь Синклеру в память. Сейчас я попробую вам кое-что продемонстрировать.
Пока Программист, проклиная всё на свете, пытался загрузить программу с кассетного магнитофона в свой компьютер, Журналист вообще потерял интерес к процессу. Он сел к окну и принялся перелистывать журнал «Радио», тщетно пытаясь отыскать в знакомых буквах и цифрах хоть какой-нибудь смысл. Через некоторое время ему и это надоело, и он капризным тоном изнывающего от скуки ребёнка затянул:
– Ну что там у тебя-я-я, Прива-а-а-лов?
– Да сейчас я. Потерпи, Никитос. Понимаешь, у меня руки не доходят приспособить к Синклеру более или менее приличный кассетник – такой, чтобы хоть плёнки не жевал.
– В чём проблема? Тебе достать японский магнитофон? Или нормальные кассеты?
– Нет, дело не в кассетах. Да и дорогой магнитофон для загрузки программ иметь вовсе не обязательно. Тут время нужно. Полуэкт обещал помочь, но ему сейчас тоже не до этого. Увлёкся «чувак» музыкой. Хотя я думаю, что дело не только в музыке, – усмехнулся Программист.
Наконец-то ему удалось оживить компьютер, и Программист, которому уж очень хотелось хоть чем-нибудь заинтересовать приятелей, принялся демонстрировать им последние программные новинки.
Разного рода служебные программы Журналиста совершенно не впечатлили, и он оживился только когда дело дошло до текстового редактора. Программист продемонстрировал, как с помощью нескольких кнопок на клавиатуре можно быстро размножать однажды введённый текст, и Журналист, как ребёнок стал потирать руки от удовольствия.
– Класс! Вот это вещь! Вот это я понимаю! – цокал языком Журналист. – Никакая секретарша не нужна. Вернее, секретарша никогда не помешает... Но как здорово, что текст можно копировать без неё, и даже без копирки!
– Это ещё не всё, Никитос, – продолжал удивлять приятеля Программист. – Если ты ошибся, – допустим, сделал опечатку, то ты запросто можешь вернуться назад, чтобы её исправить.
– Стоп! А что, программа сама исправлять не умеет?
Психолог, наблюдавший всё это со стороны, покачал головой.
– Однако, у вас и запросы, коллега. Может ты хочешь, чтобы компьютер за тебя и статьи сочинял?
– Я думаю, что автоматический ввод текста и исправление ошибок, это вопрос времени, – улыбнулся Программист.
– Офигительный процесс! – показал большой палец Журналист. – Нужно сказать, что печатать на твоём Синклере удобнее, чем на моей «Ятрани». Только почему на этих мягких и бесшумных клавишах нет русских букв? Бумажные наклейки портят весь вид. Не эстетично.
– Зато дёшево, надежно и практично, – попытался пошутить Программист. А затем, вздохнув, добавил: – Я бы тоже хотел это знать, Никитос, – почему? Видимо, в какой-то момент мы где-то что-то упустили, и Запад нас опередил. С одной стороны – обидно, но с другой – не смертельно.
Журналист задумался.
– Слушай, Привалов, неужели вот эта замечательная программа записана на обычной магнитофонной кассете?
– Да, на кассете. Но кассетный магнитофон – это уже вчерашний день, Никитос. Нынче для чтения и записи программ используют привод для дискет.
– А это что это за хренотень?
– Это накопитель информации для Синклера. Словом, такая штуковина для чтения и записи пятидюймовых дисков, – пояснил Программист. – Мне обещали достать.
– А что за диски? – ещё больше оживился Журналист.
– Небось, студию звукозаписи уже задумал? – поинтересовался Психолог.
– Как угадал?
– А то мы тебя не знаем? – рассмеялся Психолог. – Помнишь, Саня, как этот деятель снабжал старшеклассников джазом, который он нарезал на рентгеновских снимках?
– Помню, – улыбнулся Программист. – Нет, Никитос, тут другой принцип. Это такие специальные тонкие гибкие диски в конвертиках, чуть поменьше, чем пластинки в «Кругозоре».
– Всё равно не понимаю, – с сожалением сказал Журналист. – С музыкой всё ясно, её записывают музыканты. Кинофильмы на плёнку записывают кинооператоры. А кто записывает вот такие программы?
– Тебе это действительно интересно? – обрадовался Программист.
– Ну, не то чтобы уж очень интересно… но ведь... не от сырости же появляются программы на твоём Синклере?
– Конечно, не от сырости. Такие программы придумывают и записывают специально обученные специалисты.
– Короче говоря, зачёт Синклеру. Полезная штуковина. Вот только эта халабуда из проводов смущает. Может и дёшево, но не надёжно, не практично и не эстетично.
– Ну вы прямо-таки эстет, коллега, – насмешливо сказал Психолог.


Программист продемонстрировал друзьям несколько новых компьютерных игр-головоломок. Игры Журналисту не понравились, и он отправился на балкон курить. Программист, научив Писхолога самостоятельно загружать в память Синклера новые игры, тоже вышел на балкон.
– Как ты, старик, говоришь? Как правильно называется та штуковина для твоего любимого Синклера?
– Ты про флоппи-драйв? – спросил Программист. – Накопитель информации на гибких магнитных дисках. Пятидюймовый. На нашем сленге – «флоповод» или «флоппик». Мне институтский приятель обещал привезти его из Москвы.
– А что за приятель?
– О-о-о, это удивительный человек. Настоящий маг и чародей. Если больше нравится – шаман.
– С бубном?
– С бубном, – усмехнулся Программист. – Шучу я, Никитос. Михалыч – это великий маг и волшебник, – улыбнулся Программист.
– Универ? – спросил Журналист, затягиваясь.
– Что? – не понял Программист.
– Ну, Михалыча твоего не Универом зовут, случайно?
– Почему ты так решил? – недоумевал Программист. – Виктором его зовут. Виктор Михайлович Корнеев – мой старый институтский приятель.
– Да я тоже шучу, Привалов. Универ – это персонаж пьесы Михалкова «Весёлое сновидение». Там был один маг, которого звали Универом. Игра слов такая: Универ – маг и волшебник.
– Понятно, – сказал Программист. – К сожалению, вовсе не факт, что Михалычу, при всех его выдающихся способностях, удастся достать накопитель. Даже в столице это дефицит. – Программист решил пока не рассказывать о том, что столичный маг в совершенстве владеет искусством материализации, и создание дубля для него – сущий пустяк. – Если вдруг у него не получится, – поищем здесь, в Питере. Говорят, на «толчке» около «Юного техника» видели. Слушай, Никитос, а эта… ну, эта, дочь дипломата, – Программист кивнул в сторону дома напротив. – Может быть она сможет помочь? В Швеции ведь наверняка с этим делом попроще.
Журналист расхохотался.
– Старик, боюсь, что это всё – девичьи понты. Честно говоря, я очень сомневаюсь, что Ивонна Андерс – дочь дипломата. Завтра она может вдруг оказаться вдовой миллионера из Оклахомы, приехавшей навестить отца, который, не дождавшись её приезда, неожиданно умер, оставив единственную дочь без средств для существования. И ей нужно где-то пожить, пока их семейный адвокат из Тегусигальпы через консула из Гватемалы не передаст ей пару тысяч долларов. Боюсь, что даже имя она сама себе придумала. Так что на эту девицу надежды мало. Старик, я не обещаю, но попробую достать тебе новую железяку для твоего Синклера, – сказал Журналист, вытирая, выступившие от смеха, слёзы. – Напиши мне на бумажке что нужно, а я поспрашиваю своих ребят. Есть более надёжные люди, чем дочери дипломатов.
– Никитос… – замялся Программист. – Получается, что я тебя напрягаю?
Журналист расхохотался.
– Да ты что, старик? Я же тебя сто сорок восемь лет знаю!


Они вернулись в комнату. Психологу компьютерные игрушки чрезвычайно понравились. С азартом ребёнка-сладкоежки, которого родители неосмотрительно оставили в дегустационном зале кондитерской фабрики, он пробовал играть во все игры подряд. Больше всего его заинтересовала игра, где с помощью маленького человечка, таскающего кирпичи, нужно было быстро соорудить домик. Сложность задачи заключалась в том, что строителю всё время кто-то мешал, и если человечек не успевал пройти какой-то этап, перед его носом захлопывалась дверь, либо он проваливался куда-то в подвал. Психологу вместе с маленьким строителем приходилось начинать всё сначала – они никак не могли уложиться в отведённый промежуток времени и, похоже, оба нервничали.
– Псих, оставь работягу в покое, пусть сгоняет за пивом и расслабится, – посоветовал Журналист. Он склонился над столом и дышал в затылок приятелю. Психолог недовольно поморщился и отодвинулся от табачного аромата.
– Как успехи? – поинтересовался Студент, заглядывая в комнату. – Пошли на кухню, очень жр… кушать хочется.


Из всех комнат приваловской квартиры, кухня была самым тесным её помещением, и вовсе не по причине своей маленькой площади. Наоборот, её метраж вызывал зависть у всех приваловских знакомых. Просто кухня была буквально завалена старой мебелью из квартиры Фагота. Когда квартиру из дома напротив музыканты надумали превратить в студию, от старой мебели решили срочно избавляться. Но выбрасывать старую, добротную мебель молодым ребятам показалось неразумным. И когда Студент предложил Психологу забрать её на дачу, тот с радостью согласился. Они временно перетащили мебель в приваловскую кухню, но перевезти оттуда громоздкую мебельную утварь на дачу им пока никак не удавалось.
Но кухня – есть кухня. Запах разогретых котлет заставил друзей смирится с теснотой, и они быстро расселись по местам за кухонным столом. Студент притащил из холодильника бутылку пива и торжественно вручил её Журналисту. Тот расплылся в довольной улыбке, но всё-таки заметил:
– Пиво без рыбы, – деньги на ветер.
– Не было рыбы, Ник, – оправдываясь, сказал Студент.
– Рыбу я тебе в следующий раз организую, – загадочно сказал Программист. – Извини, старик, сегодня не успел.
– Да, ладно, и так сойдёт, – потирая руки сказал Журналист. – Пол, тащи стаканы.
– Ты же за рулём, – удивился Психолог.
– За каким рулём? Послушай, Псих, ты что, во внештатные гаишники записался? Не капай мне на мОзги, – отмахнулся от приятеля Журналист. – Кстати, Приваловы, хотел вас спросить. Вчера, вдруг ни с того ни с сего, моя «ласточка» взяла и закипела. Я на стрелку термометра обычно не смотрю, вот и прозевал. А лампочка почему-то не загорелась. Гляжу, – мама дорогая! – а из-под капота пар валит.
– Возможно, предупреждающая лампочка просто перегорела? – предположил Программист. – Оставь ключи, Полуэкт потом посмотрит. С этим делом нужно быть повнимательней, а то движок можно запороть. Только вот дочь дипломата тебе на такси придётся везти.
– Разберёмся с дипломатами. Ну, вот я и без руля, Псих! Тащите стаканы, корнет, – весело сказал Журналист, откупоривая бутылку рублевой монетой.
– Мне чашку, пожалуйста. Я буду чай, – сказал Психолог.
– И мне, – добавил Программист.
Студент принёс три чашки и один стакан.
– А себе стакан? – удивился Журналист.
– Не-е-е, я чайку, – отводя глаза в сторону сказал Студент.
Программист внимательно посмотрел на брата, но промолчал. Зато Журналист стал бурно выражать своё негодование.
– Нет, это никуда не годится! Вы своим дурацким примером, влияете на юношу. Не хотите пива – не пейте, но зачем же человеку запрещать?!
– Никто мне не запрещает, Ник. Я не буду пить пиво, – твёрдо сказал Студент. – Не хочу.
Журналист пожал плечами.
– Ну, как хочешь. Мне же лучше.
Приятели приступили к завтраку. Программист, не вдаваясь в подробности своей командировки, произнёс длинный тост о том, что даже несмотря на отличную погоду, которая в это время года успела побаловать его в солнечном Казахстане, здесь, в сером и промозглом Ленинграде, в таком приятном кругу верных друзей, приносящих с собой много вкусной еды, ему намного теплей, светлей и уютней. Второй тост был за здоровье отсутствующих здесь дам: за «святую Марину», которая готовит вкусные котлеты, за тётю Эмму с Сахалина, которая умеет метать красную икру, и за незнакомую Полину, которая якобы умеет варить обалденный борщ.
– Вполне возможно, что скоро вы сами сможете это оценить, – многозначительно пообещал Программист.


– Саня, я понимаю, что те программы, которые пишешь ты, – вовсе не игрушечные, и трепаться о секретных разработках ты просто не имеешь права. Поэтому я и не пристаю с вопросами. Но скажи мне, как программист программисту: насколько сложно написать небольшую игровую программу, например, такую игрушку с умным строителем кирпичных домиков? – спросил Психолог, задумчиво покрывая толстым слоем баклажанной икры бутерброд с маслом.
Программист улыбнулся. Его работа на самом деле была связана с новейшими секретными разработками в области космонавтики и авиации. Системы управления, которые ему приходилось проектировать, действительно мало походили на детские игрушки, но он постоянно следил за всеми новинками в области информационных технологий. В свободное время, с мальчишеским увлечением он возился со своим портативным компьютером, и даже сам иногда писал небольшие игровые программы. Программист надеялся когда-нибудь заинтересовать этим делом Студента, однако тот всячески увиливал, не проявляя особого интереса к программированию. А то, что этим вопросом заинтересовался Психолог, да ещё и самостоятельно, да ещё и так быстро, было для Программиста приятной неожиданностью.
– Ну, как тебе сказать, Лёха? И просто и непросто одновременно. Казалось бы, ну чего уж там сложного? Элементарная игра – всего несколько управляющих клавиш, и не так уж много вариантов действий, но если нарисовать полную блок-схему и попытаться проследить все алгоритмические цепочки, а потом всё это перевести в машинный код, то оказывается всё намного сложнее. Раньше с такой работой могли справиться только специально обученные инженеры, программисты и системотехники. Ну, если сравнивать с твоей профессией, то сам понимаешь, что философией, социологией и психологией раньше занимались исключительно серьёзные учёные…
– Знаешь... в этом отношении мало что изменилось, – усмехнулся Психолог. – Я уже говорил, «болтология» в гуманитарных науках процветает. Сплошь и рядом соревнования – кто кого перегонит в научности выражений.
– В нашей области, к счастью, дело обстоит несколько иначе. Сейчас придумали специальные программы-компиляторы, которые без особых проблем помогают нашему брату выполнять сложную работу по низкоуровневому программированию. Теперь вовсе не обязательно знать язык машинной кодировки. Перфокарты, на которых ты прошлый раз рисовал своих «психиков», уже уходят в прошлое. Как и громоздкие вычислительные машины. Раньше ЭВМ размещали в огромном зале, который так и называли страшным словом – «машинный». А сейчас в компьютер, чуть посерьёзнее моего Синклера, но всё-таки небольшого размера, программы можно вводить с помощью обычной клавиатуры. Современные команды – в смысле команды для компьютера, представляют собой вполне понятные слова или буквы латинского алфавита. Это тебе не перфокарта с дырочками. Короче, – ничего сложного. Ну и потом загружать программы можно с гибких магнитных дисков...
– Но для этого к ЭВМ-ке нужно присобачить флоппи-драйв, – то ли проверяя свою память, но ли надеясь поразить Студента своими знаниями в области компьютерной периферии, добавил Журналист. Слегка дрожащей рукой он наполнял пивом очередной стакан.
Студент действительно удивился.
– Откуда такая осведомлённость, Ник?
– Накапливаю полезную информацию, Полуэктус!
– Смотри, не расплескай её: информацию. Судя по всему, со вчерашнего вечера накапливаешь? Опять квасил? – иронично поинтересовался Психолог.
– Фу, как грубо и некультурно. Может я был на приёме у шведского консула?
– И так напринимался, что до сих пор руки трясутся?
Журналист демонстративно отхлебнул пива и покрутил пальцем у виска. Психолог покачал головой и отвернулся к Программисту.
– Саня, то есть ты хочешь сказать, что я смогу самостоятельно выучить какой-то простейший язык программирования и даже смогу через какое-то время писать на нём программы?
Программист внимательно посмотрел на приятеля.
– А тебе просто любопытно, или ты спрашиваешь с какой-то целью?
– Нет, я просто так любопытствую... Хотя, чего я вру? Я бы хотел попробовать самостоятельно научиться писать программы... Интуитивно чувствую, что это может пригодится мне для работы, но только не знаю, с чего мне начать?
– Я подберу тебе литературу. А хочешь, сам попробую объяснить? Только учти – учитель из меня – никакой.
– Нет, я сам. Давай так: я попробую разобраться самостоятельно, а если что – спрошу у тебя? Договорились?
– Замётано, – с готовностью согласился Программист. – А ты свою очередь подскажешь, если я что-то не так понял в твоей психологии. Кстати, после нашего разговора о типах строя психики я стал находить много общего между человеческой психикой, программами и алгоритмическими системами, которые непрерывно между собой обмениваются информацией.
– Конечно, подскажу. Тем более, что общего, похоже, действительно очень много.
Программист оживился.
– Лёха, помнишь, ты говорил, что человеское общество обладает совокупным интеллектом, так?
– Если смотреть на это дело с точки зрения теории коллективного бессознательного, то, – да, так и есть, – кивнул Психолог.
– Значит, и отдельного человека – индивида, и всё человечество в целом, можно сравнить с информационно-алгоритмическими системами разного уровня. Они различны по своей иерархии, они вложены друг в друга, они теснейшим образом переплетены живыми, непрерывно изменяющимися прямыми и обратными связями. Но в то же время каждая из них обладает достаточно высоким уровнем интеллекта, который непрерывно развивается. А такие системы, способные к самоорганизации и самоуправлению, и саморазвитию в кибернетике называются суперсистемами. Понимаешь?
– Гм-м… – задумался Психолог. – Одна суперсистема содержит множество себе подобных систем, обладающих интеллектом? Интересно… Тогда действительно получается, что и все процессы, происходящие внутри объединяющей их суперсистемы, каким-то определённым образом связаны друг с другом? А ведь так и есть! Особенно, если учитывать, что информационный обмен в обществе происходит как на сознательном, так и на бессознательном уровнях человеческой психики.
– Именно так, – обрадовался Программист.
Студент, который ловил каждое слово умной беседы, по старой школьной привычке затряс рукой. Программист, заметив это, в шутку спросил:
– Ты хочешь отпроситься с лекции, Полуэкт?
– Нет, у меня другой вопрос. Вот вы всё время говорите об информационном обмене в обществе. Но ведь для того, чтобы информацию куда-то передать, её нужно каким-то образом сначала где-то накопить и сохранить? А потому преобразовать в какой-то понятный сигнал, и только потом уже использовать? Как по-вашему это выглядит?
– Отличный вопрос, Полуэкт, – Психолог уважительно поглядел на Студента.
Тот, считая свой вопрос слишком наивным, даже слегка смутился от такой неожиданной похвалы.
– Так ведь я всё-таки связист, как-никак...
– Я и говорю – отлично. Что ты знаешь о ноосфере, друг мой?
Студент неопределенно пожал плечами.
– Что-то слыхал, но особо не интересовался. Помню только, что это нечто из области ненаучной фантастики.
– Это из теории академика Вернадского, Полуэкт, – неожиданно сказал Журналист. Психолог с удивлением взглянул на приятеля и тот пояснил: – Отец был лично знаком с академиком и много о нём рассказывал.
– Совершенно верно, коллега, – Психолог действительно был слегка удивлён, ведь о ноосфере, по причине общепринятого материалистического мировоззрения, тогда почти ничего не говорилось. – Ноосферой принято считать энерго-информационную оболочку Земли, – сказал он. – Её наличие, как и существование Бога, никем пока не доказано, поэтому официальная наука относится к ноосфере, мягко говоря, осторожно.
Программист мысленно усмехнулся. В институте Чародейства велись работы над созданием «ноосферического гироскопа Киврина» – метафизической системы, в основу которой был заложен принцип информационного обмене с помощью М-волновых преобразователей реальности. Он принимал в этой работе определённое участие, правда, тогда ему приходилось решать узкие задачи, связанные с обработкой уже готовой информации. Но Витька Корнеев, который скоро должен был приехать в Ленинград, вплотную занимался именно вопросами ноосферного информационного обмена, и Программист предвкушал момент, когда он познакомит своих друзей с магом. То, что они вышли на обсуждение этой темы уже сегодня, стало для него ещё одной приятной неожиданностью.
– Если биосферу считать живой оболочкой Земли, то ноосфера – её информационная оболочка, своеобразный информационный накопитель, – сказал Программист. – Информация в ноосфере накапливается ежесекундно. Она записывается на разных материальных носителях в разнообразной кодировке. Наподобие многомерного флоппи-драйва для Синклера. Планета накапливает информацию, а человек, черпает её из ноосферы. По замыслу Создателя, с каждым новым витком истории, человечество должно становиться мудрее.
– Ты знаешь замысел Создателя, Привалов? Он с тобой им поделился по спецсвязи? – иронично спросил Журналист и, отхлебнув из стакана, задумчиво добавил: – А, по-моему, мудрость накапливается в вине... Ну что ты, Псих, смотришь на меня, как будто я Америку открыл? Про «истину в вине» придумал вовсе не я. Об этом ещё Омар Хайям говорил. Кстати, – глаза Журналиста оживлённо блеснули, – знаете ли вы, умники, что Омар Хайям был великим персидским математиком? Да-да, и он прекрасно знал, о чём говорит. Пару бокалов красненького для увеличения мудрости рассуждений никому ещё не помешали. И это не теорема, а аксиома. Это я к тому, что не пора ли нам, не нарушая русской народной традиции принять пару сотен грамм «для мудрости»? Я могу не только спонсировать, но даже не поленюсь метнуться за угол.
Психолог отрицательно повертел головой.
– Вопрос о русскости этой традиции весьма спорный. Кроме того, ты не забыл, что я тебе рассказывал о нейронах? И ещё. Можешь мне, как водитель водителю поверить, что «це два аш пять о аш» хорошо помогает только при чистке контактов автомобиля. Человеческие датчики и индикаторы от спиртного только портятся. Кстати, о лампочке в твоей «Волге». Неплохой пример для аналогии нашей психики с управляющими системами.
– А причём тут моя «ласточка»? – взгляд Журналиста снова потускнел.
– Аналогия простая. В человеческой психике на случай всевозможных «зашкаливаний» предусмотрены два отличных датчика-индикатора – стыд и совесть. Да-да, Никитос, не вращай так глазами. Показательно то, что индикатор «стыд» срабатывает уже после того как человек прозевал момент, когда сработал его датчик «совесть». Эти «датчики» даны каждому человеку с рождения, но в процессе взросления они могут испортиться.
– А вино-то тут причём? – теряя всякую надежду на переход в более весёлый формат общения, спросил Журналист.
– А спиртное, даже в малых дозах, отрицательно влияет на чувствительность «контрольно-измерительных приборов» человека, а если им злоупотреблять, то они могут вообще перестать работать. Вот скажи мне, коллега, когда ты последний раз краснел от стыда?
– Да шо ты прицепился к моим датчикам? Не помню я! Когда в последний раз – не помню. Зато первый раз я запомнил на всю жизнь. Только я тебе не расскажу, Псих.
– Ну и не надо. Главное, чтобы ты сам этот момент не забывал.


Немного поразмыслив, Программист решил, не дожидаясь приезда Корнеева прямо сегодня познакомить друзей с Зазеркальем. Он уже успел до прихода гостей загрузить в «чипстоун» одну из новых магических прошивок – «рисовалку». Теперь на зеркале, как на школьной доске можно было рисовать, и Программисту не терпелось продемонстрировать своим приятелям графические возможности Зазеркалья, а заодно и поделиться своими мыслями, возникшими после их последнего разговора о «психиках».
Ему казалось, что Психологу должно быть интересно поразмышлять о схожести принципов информационного управления нарисованным компьютерным человечком с реальной человеческой жизнью.


– Никитос, а что, если нам устроить в «читальне» нечто наподобие мужского клуба? – спросил Программист, надеясь таким образом заинтересовать скучающего приятеля.
– По-взрослому? С баром и стриптизом? – вяло поинтересовался Журналист. Он понимал, что Программист шутит и поэтому воспринял предложение программиста без особого энтузиазма.
– Стриптиз я тебе организую в следующий раз – не успел стриптизёршу вызвать. Зато в холодильнике тебя ожидает ещё одна бутылка «Жигулёвского».
Журналист повеселел, а Психолог недовольно поморщился. Заметив это, Программист виновато развёл руками.
– Мы с Полуэктом давно обещали Никитосу пиво, – пояснил он.
– Если кому-то что-то не нравится, то его легко можно запросто исключить из членов нашего мужского клуба, – сказал Журналист, поднимаясь. – Ну, что, братья, вперёд за новой порцией информации?




Глава 7. Камень, зеркало, газета


Любой бутерброд упадёт таким образом, чтобы нанести всем максимально возможный ущерб.


Закон избирательного тяготения


Огромное зеркало в старой дубовой раме было развернуто на стене вертикально, а не горизонтально, как обычно.
– А зачем вы его повернули? – спросил Журналист, заглядывая в зеркало.
Он поправил несколько драгоценных волосин на своей смуглой лысине и глубоко вздохнул, поворчав о неправильном законе Времени, который ускоряет всё на свете, кроме роста волос на голове. Усевшись в кресло, стоявшее в глубине комнаты, он вальяжно закинул ногу на ногу и сложил руки на животе.
– Ну-с? И где коньяк и блюдечко с дольками лимона? Где пузатые бокалы и колода карт на столе? – поинтересовался Журналист, осматриваясь. – Я уж молчу про сигары и пепельницу. Нет, вы только скажите – и глазом не успеете моргнуть, как я всё организую.
– Кто бы сомневался, – строго сказал Психолог.
Программист развёл руками.
– Про коньяк ты сам знаешь, Никитос – его нет.
– Знаю. «У вас чего ни хватишься – ничего нет». Ну давайте ваше трехзвёздное «Жигулёвское».
Программист полез в холодильник и зазвенел там стеклянной посудой. Журналист с любопытством заглянул через его плечо в холодильник.
– Это что там у вас в банках? Спирт?
– Нет, это вода. Живая и мёртвая.
– Ну, я и говорю – спирт.
– Да нет же! Это не спирт, Никитос. Это вода такая... Специальная. Потом расскажу, – уклонился от прямого ответа Программист. – Держи своё пиво.
– «Губит людей не пиво, губит людей вода», – промурлыкал Журналист, наполняя свой стакан пенным напитком.
Наблюдая, как Программист осторожно достал из холодильника белую эмалированную ванночку с надписью «мясо» в которой лежал треснутый булыжник, похожий на дыню, Журналист поинтересовался:
– Привалов, а почему это у вас эта здоровенная каменюка лежит в холодильнике?
– Это не обычный камень, а специальный, и называется он «чипстоун», – ответил Программист. Он перенёс ванночку вместе с камнем в угол комнаты и осторожно поставил её на тумбочку. – Тяжёлый, зараза. Это камень из знаменитого соловецкого лабиринта.
– Ну ладно, камень из лабиринта. Но почему ты хранишь его в холодильнике?
– Чтобы не испортился, – пошутил Программист.
– «Чипстоун»? – удивлённо поднял брови Психолог. – Ну, «стоун», – понятно – это камень. А «чип», насколько я знаю, – это же микросхема? Каменная микросхема, что ли?
Программист кивнул.
– Именно. Магический каменный процессор.
– Каменный процессор? Ты шутишь, или это снова такая метафора? – переспросил Журналист недоверчиво.
– Не шучу нисколько. Процессор, наподобие компьютерного, только программируется он по-особому.
– А на нём печатать можно?
– В смысле, набирать текст? Можно, но для этого сначала необходимо приспособить к нему клавиатуру и загрузить специальную программу.
– Ага, понятно. Значит к каменюке сначала нужно присобачить флоппи-драйв? Ну, для загрузки программы?
– Ты становишься крупнейшим специалистом по информационным технологиям, Никитос, – улыбнулся Программист. – Но привод для загрузки информации здесь не нужен. В соловецком институте придумали другой способ. Вернее, восстановили и слегка модифицировали старинный, давно утраченный метод обмена информацией с природными объектами. Этим методом пользовались наши предки – в основном, жрецы и шаманы. На кафедре Русского Жизнеречения разработали целый курс, где обучали специальному языку для М-волнового программирования подобных каменюк. Этот язык называется Визуальным Васиком. В принципе, загружать команды в процессор можно даже мысленно, но это под силу только великим магам и магистрам. Проще всего делать это с помощью голосовых команд. Правда, со стороны это выглядит немного странно и необычно и напоминает колдовство, но так уж программируются природные объекты.
– Интересно... А можешь нам тут чего-нибудь «нашаманить»?
Программист погладил холодную шероховатую поверхность валуна.
– Могу. При этом попробую обойтись без плясок и без бубна, – весело сказал он.
Наклонившись над камнем, Программист прошептал какую-то абракадабру, затем подошел к магическому зеркалу, и щёлкнул пальцами. Зеркало перестало отражать и стало чёрным.
– Ну, ни фига себе! – удивлённо воскликнул Журналист, приподнимаясь в кресле. – А зачем ты зеркало «выключил»?
– Не выключил, а переключил его в другой режим, – пояснил Программист, и прямо пальцем по черной, словно покрытой сажей поверхности, нарисовал забавную улыбающуюся рожицу, напоминающую весёлого Колобка.
– Эпическая сила! – с восторгом воскликнул Журналист, вскакивая с кресла. – А можно и я попробую?
Программист с улыбкой посторонился. Журналист осторожно провёл по черному матовому стеклу указательным пальцем. На зеркале появилась белая полоска. Он уставился на свой палец, но тот оказался совершенно чистым.
– Офигеть! Как это получается?
– Очень просто, – ответил Программист. – Я загрузил в «чипстоун» программу для рисования. Теперь по зеркалу, как по школьной доске можно рисовать. Но только не мелом, а прямо пальцем.
Он пририсовал Колобку несколько лучей и получилось веселое солнышко.
– Я тоже хочу порисовать, – Студент подскочил к зеркалу и принялся водить по нему пальцем.
– Алекс, присоединяйся, прикольно, – пригласил он Психолога, освобождая место рядом.


Четверо взрослых мужчин, как дети, дорвавшиеся до новой игрушки, мешая друг другу локтями, стали рисовать всё подряд. Через несколько минут свободного места для художественного творчества не осталось – рисовать стало негде. Друзья, отступив от зеркала на шаг, расхохотались. Их коллективная картина действительно получилась очень забавной. Если бы не схема триггера на транзисторах и не фигуристая обнажённая женщина в замысловатой позе, то можно было бы подумать, что это первоклашки после весёлой перемены забыли вытереть школьную доску.
В одном углу зеркала был изображён целый город с домами, трубами заводов и трактором. Над домами летела ракета с вышедшим в открытое космическое пространство космонавтом. Потом, правда, выяснилось, что это вовсе не космонавт, а телёнок, пасшийся на пригорке. Телёнка нарисовал Студент.
– А почему он в скафандре? – поинтересовался Программист. Он хорошо помнил детские рисунки младшего брата, которые с возрастом мало изменились
– Это не скафандр вовсе, – почему-то обиделся Студент. – Просто такой крупный телёнок. А в твоей схеме, между прочим, – конденсатор совершенно лишний.
– А у Психа на его броневике не хватает пулемёта, – ехидно заметил Журналист.
– Это не броневик, товарищ Голубович, а «Волга-универсал». А что за даму ты нарисовал? Судя по формам, это та самая литературный редактор? – указывая на голую женщину в другом углу зеркала, иронично поинтересовался Психолог.
– Дурак ты, Псих! Это – «Купальщица» Ренуара.
– А почему у неё только одна грудь? – не удержавшись, расхохотался Программист.
– Что вы понимаете в живописи? Это ракурс такой.
– Ах, это «ракурс такой»? Понятно.
Вдоволь насмеявшись, Психолог спросил:
– Саня, а как стереть все эти художества?
– Как? Да очень просто – ладошкой, вот так, – Программист продемонстрировал, как стереть нарисованные линии. Через секунду зеркало снова стало чёрным, как небо в безлунную ночь.
– А давайте в «морской бой»? Или в «крестики-нолики»? – предложил Журналист.
– Вчетвером? Давай тогда уж лучше в «крестики-нолики-плюсики-минусики», – в свою очередь предложил Студент. Он на ходу придумал незамысловатые правила – и приятели начали сражение.
Проиграв в очередной раз, Журналист обозвал всех жуликами, и с обиженным видом удалился к столу. Наливая себе в стакан, он нечаянно разлил пиво на скатерть. Ещё больше расстроившись, он уселся в кресло.
– Японское зеркало? – полюбопытствовал он, отхлёбывая пиво.
– Почему сразу японское? – пожал плечами Программист. – Наша отечественная разработка. Китежградский завод маготехники. Прототип «зеркальной машины» Мишеля Нострадамуса.
– Понятно. Опять наши у французов слизали. А где достал?
– Не достал, а купил по остаточной стоимости на институтском складе. Это зеркало когда-то давным-давно было передано в музей, а когда институт в Соловце расформировали, я перетащил его в Ленинград. Между прочим, эта модель говорящая, я бы даже сказал, болтливая, – зеркало действительно может болтает на любом языке. Я просто звук вырубил, чтобы вас не шокировать. Вообще-то, у Зазеркалья много возможностей...
– А что такое Зазеркалье? – поинтересовался Психолог.
– Зазеркалье – это система программ, благодаря которым разные предметы в этой квартире приобретают совершенно неожиданные свойства, – ответил загадочно Программист. – Книга-перевёртыш, например. Перевёртыш – это часть зазеркальной системы.
– Ага, так значит, это уже не просто квартира Приваловых, а что-то типа твоего Синклера, только размером побольше? – спросил Журналист. – Типа, мы находимся в мужском клубе, который находится внутри большого компьютера?
– У меня такое впечатление, что мы находимся внутри большого пивбара, – проворчал Психолог.
Запах разлитого пива, стоящий в давно не проветриваемой «читальне», действительно «воздуха не озонировал». Программист подошёл к окну и попытался открыть форточку.
– Хм-м… квартира, как большой компьютер… – задумчиво сказал Программист, дёргая ручку форточки, которую давно никто не открывал. – А интересная, кстати, идея! Нужно будет как-нибудь на досуге над этим поразмышлять. Но дело вовсе не в квартире, Никитос, а именно в «чипстоуне».
– Ясно. Только зачем ты такой замечательный камень держишь в холодильнике? – недоумевал Журналист.
– Он греется, – пояснил Программист. – «Чипстоун» – это природный М-волновой процессор. Он обладает удивительными свойствами, но для того, чтобы эти свойства могли проявиться в полной мере, интенсивность теплового поля при М-волновом переходе… Проще говоря, чтобы эта каменюка нормально работала в домашних условиях, её нужно время от времени охлаждать. Полуэкт уже придумал как приспособить к «чипстоуну» термодатчик с лампочкой – словом, как у твоей «ласточки», чтобы он сам включал систему охлаждения. Но руки не доходят. Я почти всё время в командировках, а Полуэкт… – Программист так и не смог открыть форточку во внутреннем окне и выразительно посмотрел на Студента, – Полуэкт практически всё своё свободное время посвящает исключительно учёбе...
Студент быстро отвёл глаза в сторону. Журналист осторожно потрогал шершавый булыжник, лежащий в ванночке.
– Офигительный процесс! Смотри-ка, действительно, тёплый. А ты положи его на подоконник, – предложил он. – Чтобы не перегревался.
– Пожалуй, ты прав. На улице уже довольно прохладно.
Программист решительно открыл комнатную часть двойной оконной рамы и перенёс «чипстоун» на подоконник, аккуратно уложив камень между рамами. Затем он распахнул наружную форточку. Вместе со свежим осенним воздухом в комнату проникли мелодичные звуки.
«Я сажаю алюминиевые огурцы... на брезентовом поле» – донеслось из музыкальной студии Фагота.
– Кто это, Полуэкт? – поинтересовался Психолог.
– Не знаю, – честно признался Студент. – Фагот говорил, что сегодня у них в гостях «Аквариум», но этой песни я раньше не слыхал. Это что-то свеженькое.


– Саня, ты собирался нам что-то рассказать о системах управления, – напомнил Психолог.
– Да. Я хотел поговорить об аналогии между человеческой психикой и информационно-алгоритмическими системами. Вы никогда не задумывались над тем, что вынуждает нас поступать так, а не иначе?
– А чего тут задумываться? – пожал плечами Журналист. – Жизнь вынуждает. Хочешь жить – вертись.
– Верно. Жизнь вынуждает. Но задуматься всегда полезно, Никитос. Ну, вот вам простой пример. Почему я вынужден был открыть форточку?
– Потому, что Психу не понравился запах пива. «Вы прямо-таки эстет, коллега» – передразнил приятеля Журналист. – В мужском клубе должен быть мужской запах.
Программист, усмехнувшись, подошёл к зеркалу.
– Для наглядности я попробую нарисовать, – сказал он. Широкими размашистыми движениями он быстро стер все «крестики-нолики» и изобразил на зеркале человечка с растопыренными руками.
– Лёха, похож на твоего абстрактного человека?
– Вполне. Причём, с любого ракурса, – улыбнулся в усы Психолог.
– А в чём это он? В утробе абстрактной матери? – поинтересовался Журналист. Абстрактный-чел-и-внешняя-среда.png
– В общем случае – это внешняя информационная среда, – начал пояснять Программист. – Появившись на свет, человек неизбежно попадает во внешнюю информационную среду.
– Угу, – отхлёбнув пиво, сказал Журналист, – а там пахнет пивом, и он начинает психовать.
Психолог задумался над словами Журналиста.
– Хм-м. А ты знаешь, коллега, ты очень близок к истине. В общем случае так и есть. Внешняя среда оказывает на нашу психику решающее давление. Продолжай, Саня, уже интересно.
– Так вот, – с энтузиазмом продолжил Программист, – появившись на свет, человек попадает в среду, где уже живут другие люди. Мы не приспособлены к обособленной жизни. Для кого-то – к счастью, для некоторых – к сожалению. В любом случае мы вынуждены приспосабливаться.
– Вот пусть некоторые и привыкают к запаху пива, – отрезал Журналист.
– Может быть просто стоит быть аккуратнее и его не разливать? – спокойно заметил Психолог. – Никитос, давай всё-таки послушаем Саню.
Программист кивком головы поблагодарил приятеля. Журналист, хмыкнув, на некоторое время умолк.
– Человек не приспособлен к обособленной жизни, – повторил Программист. – Так, или иначе, ему непрерывно приходится взаимодействовать с другими людьми. Он начинает принимать всё более активное участие в информационных процессах, которые происходят в обществе, проще говоря, – жить человеческой жизнью. Умные учёные утверждают, что информация поступает в нашу психику при помощи наших органов чувств через сознание и подсознание. И они же – я про умных учёных – до сих пор не могут точно ответить на, казалось бы, простейший вопрос: сколько же этих самых органов чувств есть у человека? Я не ошибаюсь, коллега? – улыбнулся Программист.
– Ты прав, Саня, – согласился Психолог.
– Если я верно понял суть нашего прошлого разговора о человеческой психике, – продолжал Программист, – то напрямую мы способны воспринимать лишь часть объективной реальности. По одной простой причине: до полного понимания окружающей нас объективной реальности мы пока не доросли. Так?
– Совершенно верно. Трудно даже предположить, на какой стадии познания мироустройства, или же на какой ступени развития, находится современное человечество. Пожалуй, тут уместно будет вспомнить выражение Никитосовской бабушки: каждый год – на разной.
Журналист тут же поднял свой стакан.
– Ну, за упокой души мудрой Рахиль Наумовны!
– То есть, человек получает какую-то определённую часть информацию из внешней среды и пропускает её через свою психику. Ту часть информации, которую человек способен осознать, он осознаёт и в результате этого производит какие-то осмысленные действия. А иногда эти действия человек производит автоматически, не осмысливая их. Так, Лёха?
Психолог кивнул.
– Но таким же, вернее, подобным образом, – возбуждённо продолжал Программист, рисуя пальцем стрелочки снаружи и внутри человечка, – работает любая информационно-алгоритмическая система. Есть внешняя среда, есть управляемый объект и есть информационные потоки. Их можно условно разделить на две части. В одном случае – это входящий поток информации, то есть, тот, который поступает в объект управления из внешней среды. А во втором – исходящий изнутри, порождённый самим объектом управления. В результате взаимодействия этих двух информационных потоков и происходит формирование управленческого решения. Я понятно объясняю?
– По-моему, всё ясно, – сказал Студент и вопросительно поглядел на Журналиста. Тот молча пожал плечами и налил себе ещё пива.
Программист, усмехнувшись, продолжал:
– А если это всё перевести на простой и более понятный язык, то нас вынуждают действовать – то есть, поступать так, а не иначе, те жизненные обстоятельства, в которых мы ежедневно, ежеминутно оказываемся. Но решение, каким именно образом действовать в той или иной ситуации, принимается непосредственно самим человеком. По крайней мере, это решение должно быть осознанным и исходить изнутри.
– Хорошая поправка, Саня, – одобрительно кивнул Психолог.
– Давайте попробуем обобщить. Итак, первым делом на нас оказывает влияние фактор среды, который давит на нашу психику и подталкивает к принятию какого-то решения. Дальше мы начинаем соображать, каким же способом можно решить возникшую проблему? В принципе, Лёха мог бы и сам подойти к окну, чтобы самостоятельно открыть форточку. Это было бы прямое управленческое решение. Но он учёл тот факт, что находится не у себя дома и решил действовать не напрямую, а опосредованно, через хозяев квартиры. Теоретически, он мог бы попросить сделать это меня или Полуэкта. Но он поступил иначе. Он совершенно ненавязчиво намекнул, вбросил, так сказать, информацию, предвидя то, что кто-то из нас двоих подойдёт и откроет форточку. Выражаясь математическим языком, он использовал предсказуемость объекта управления.
Психолог удивлённо хмыкнул.
– Хм-м… Саня, сказать по-правде, я не ожидал от тебя такой глубины анализа.
– «Фактор среды» заставляет анализировать, – рассмеялся Программист. – Я давно уже начал задумываться над формулировкой Универсальной Функции Управления. Это пока первые, так сказать, шаги алгоритма, который я собираюсь со временем доработать. Кроме того, используя подобную схему можно представить себе, как происходит развитие государства. Рассчитываю на вашу помощь, коллеги.
– А с какого боку тут государство? – едва не поперхнулся пивом Журналист.
– Очень просто: государство – это объект управления, всё, что находится внутри – внутренняя государственная политика. Внешняя среда – это международная обстановка. Ясно?
– Ну, допустим. И что?
– А теперь представь себе, что кто-то задумал навести в чужой стране свой порядок. Похозяйничать. При этом ему совершенно не обязательно действовать напрямую. Он может воспользоваться внутренней обстановкой в стране, вбросив, например, туда какую-то, необходимую для достижения своей цели, информацию. И таким образом незаметно изменить направление развития целого государства.
– А кому это нужно? – непонимающе пожал плечами Журналист. – И зачем?
– Зачем? – Программист решил тут же рассказать приятелям о газете. – Наше будущее, мужики, – многовариантно. И от каждого из нас зависит, каким образом оно сложится. Дело в том...


Начав с событий самого первого дня 6 августа, Программист рассказал приятелям обо всём, что связано с газетами из будущего.
Журналист, как обычно, воспринял рассказ с изрядной долей скепсиса. Поначалу он перебивал Программиста то разными репликами и всевозможными комментариями, то уместными и неуместными шуточками, словом, – веселился от души. Но чуть позже, заметив, что Психолог слушает рассказ очень внимательно и серьёзно, угомонился и тоже начал прислушиваться.
– И что, таки ни одной газеты не сохранилось? – недоверчиво спросил он Студента. – Неужели даже сфотографировать никто не додумался?
Студент, внутренне чувствовавший себя главным организатором эксперимента, ответил:
– Обижаешь, Алекс. Не сразу, но в конце концов я додумался и даже фотоаппарат притащил. Правда, ту самую газету с письмом Макаревича президенту... – чёрт, не могу вспомнить его фамилию… – Путилину или Путилову, сфотографировать я так и не успел. Но это неважно, – поспешно добавил Студент, избегая излишних подробностей, связанных с возможно закрытой крышкой объектива, – всё равно ни фига бы не получилось. Когда я потом проявил плёнку... Короче говоря, все кадры куда-то исчезли. В итоге – ни фоток, ни газет...
– Любопытно, любопытно, – задумчиво сказал Психолог. – А сам-то ты, что думаешь по этому поводу, Саня?
– Ума не приложу. Вернее, точно известно, что зазеркальная программа «Свежая Газета» была «заточена» на материализацию свежайшего номера завтрашней газеты. А вот каким таким волшебным образом настройки программы могли измениться – не представляю. И никто из моих бывших институтских, с кем я после этого общался, тоже не в курсе. Вот приедет Михалыч, спрошу ещё у него, может быть он что-то знает.
– Любопытно, любопытно… – повторил Психолог.
Программист подошёл к окну и, поёжившись от прохладного осеннего воздуха, выглянул во двор. Рядом с «Волгой» Журналиста крутились соседские мальчишки. Со стороны Фаготовой студии доносились звуки немного расстроенного старенького рояля:


Широко трепещет туманная нива,
Вороны спускаются с гор.
И два тракториста, напившихся пива,
Идут отдыхать на бугор...


За самодельным теннисным столом собрались пенсионеры. Они резались в домино и громко обсуждали очередную песню. На скамейке напротив сидели молодые ребята, «вооруженные» гитарой и кассетным магнитофоном.
– А слабо прямо сейчас вытащить газетку? – спросил Журналист. – Нет, я верю каждому вашему слову, но... Хочется просто прикоснуться, так сказать, к нашему светлому будущему. Или не светлому?
– Всякому, – уклончиво ответил Программист. – У нашего будущего, как я и предполагал, – много вариантов. Окончательного сценария, оказывается, не существует. Хочешь почитать газетку? – усмехнулся он, пощупав рукой камень. – Ладно, сейчас попробуем и тебе вытащить свежую газетку.
Наклонившись над камнем, Программист прошептал какую-то мантру и решительными шагами подошёл к зеркалу. Щёлкнув пальцами, он взялся за массивную дубовую раму и с неожиданной лёгкостью перевернул огромное зеркало на 180 градусов против часовой стрелки. Оглянувшись на приятелей, он подмигнул Журналисту, который внимательно наблюдал за каждым его движением. Шутки ради, Программист сделал вид, что выдёргивает из своей невидимой бороды такую же невидимую волосину. Для пущего эффекта он пробормотал себе под нос что-то наподобие «трах-тибидох-тибидох». После этого, не раздумывая ни секунды, он запустил в зеркало левую руку по плечо и вытащил оттуда газету. Положив её на стол прямо перед Журналистом, Программист отошёл к холодильнику. Прислонившись к стене спиной и скрестив на груди руки, он стал со стороны наблюдать за действиями приятеля. Стараясь выглядеть совершенно серьёзным, Программист загробным голосом произнёс: «И запомни, Золушка, ровно в полночь твоя карета снова превратится в тыкву...»
Студент, не удержавшись, засмеялся.
Журналист, пытаясь осмыслить происходящее, с выпученными глазами переводил взгляд то с газеты на зеркало, то с зеркала на газету. От смеха Студента он словно очнулся и вопросительно уставился на Программиста.
– Никитос, время-то идёт, – напомнил ему Программист. – У тебя минута с небольшим на чтение свежей прессы.
Журналист быстро схватил газету и первым делом принялся изучать заголовок.
– «Санкт-Петербургские Известия»... Чёрт побери, действительно, 2012 год! Дата – 24 октября, среда... цена договорная. Интересно… Договорная? Как на рынке, что ли? – Он ещё больше оживился и стал внимательней рассматривать газету, цокая при этом языком от удивления. – Надо же… газета из будущего… Ну что ж, бумажка неплохая, печать – офсетная. Качество отменное. Слушай, Привалов, а может у вас там за зеркалом портал в будущее, как в книжке «Сто лет тому вперёд»? Такой себе портальчик в киоск «Союзпечати» 2012 года?
Журналист повертел газету в руках и даже зачем-то её понюхал.
– Саня, а можно я попробую? – неожиданно спросил он.
– Что попробую? – Программист перестал улыбаться, пытаясь уловить ход мыслей приятеля.
– Ну, сам попробую достать газету, – пояснил Журналист. – Научи меня щёлкать пальцами, или дай волшебную волосину.
– Ник, ты это серьёзно? Это же была шутка с волосиной, неужели не понял?
– Понял, – соврал Журналист. – А с пальцами тоже шутка?
– С пальцами – не шутка. Щелчок пальцами – это своеобразный управляющий звуковой сигнал. Но дело не только в щелке. Боюсь, что у тебя сразу не получится проникнуть в Зазеркалье. Я сам долгое ввремя учился, прежде чем сумел преодолеть синдром М-волнового барьера. Эх, было время, когда я даже сквозь стены умел проходить... Но без практики, увы… Хотя, в принципе, – ничего сложного. Я потом тебя научу. Если захочешь, конечно.
Журналист всё-таки решил проверить сам. Он поднялся из-за стола и подошёл к зеркалу. Внимательно осмотрев то место, через которое Программист несколько секунд назад вытащил газету, он попытался сунуть её обратно, скрутив предварительно трубочкой.
– Никитос, бесполезно, – рассмеялся Программист. – Зазеркалье устроено немного иначе, чем его описал Льюис Кэролл.
– Вижу.
Психолог всё это время стоял в стороне и невозмутимо наблюдал за всем происходящим в «читальне». Он подошел к Журналисту и молча протянул руку. Тот вопросительно глянул на приятеля.
– Что, Псих, тоже интересно? Тоже хочешь газетку почитать?
– Дай мне газету, Алиса, – насмешливо сказал Психолог.
Журналист, как маленький упрямый ребёнок, спрятал газету за спину.
Программист, заметив это, улыбнулся.
– Отдай, Никитос, я тебе другую вытащу. Тем более, что эта газета сейчас исчезнет.
Журналист, быстро сунув газету Психологу, непроизвольно отряхнул руки. А Психолог, получив газету, тут же углубился в какую-то статью. Студент, имеющий опыт изучения информации из будущего, сразу ему посоветовал:
– Алекс, ты особо не вчитывайся. Там чёрт ногу сломит. То одно, то другое... Как говорит Сашка, наше будущее – многовариантно. Чего мы только ни прочитали в этих газетах...
– Но ведь должна же быть и повторяющаяся информация? – задумчиво сказал Психолог, просматривая газету.
– Наверное, должна, – согласился Программист, – но зафиксировать её нам ни разу не удалось. Каждая следующая газета была непохожа на предыдущую. Сейчас вы сами в этом убедитесь.
Программист снова подошёл к зеркалу и вытащил из него ещё одну газету. На этот раз это был «Питерский Вестник». Он протянул «Вестник» Журналисту.
– Вот, держи.
В этот момент первая газета, которую изучал Психолог, стала исчезать прямо в его руках.
– Мистика, – пробормотал Психолог, наблюдая, как «Санкт-Петербургские Известия» медленно растворяются в воздухе.
Журналист тут же испуганно швырнул свою газету на пол. Он снова отряхнул руки и на всякий случай перекрестился. Отступив на шаг, он не сводил с газеты глаз до тех пор, пока та полностью не исчезла.
– Так-с, кажется, я понял, – после недолгих размышлений, деловито сказал Журналист.
Потирая от нетерпения руки, он попросил Студента принести ему ножницы, а Программисту велел вытащить ещё одну газетку.
– Для раздельной материальной фиксации, – пояснил он.
Программист, сдерживая улыбку, извлёк из зеркала третью газету и торжественно вручил её экспериментатору.
Журналист тут же вырезал ножницами какую-то небольшую заметку. Затем он взял с полки толстенный «Справочник фармацевта» и быстро сунул вырезку в него. Велев Студенту запомнить номер страницы справочника, он сложил оставшуюся часть газеты вчетверо и сунул её в толстую папку. Книгу и папку он положил на стул и уселся на них сверху. Раскачиваясь, как метроном, он стал вслух отсчитывать секунды. Досчитав для надёжности, из каких-то своих соображений, почему-то до ста двадцати пяти, Журналист вскочил со стула и раскрыл папку.
Газеты в папке не было.
– Та-а-ак...
В справочнике фармацевта, куда он заглянул уже без особой надежды, вырезанной заметки также не оказалось. Перелистав, на всякий случай, книгу до конца, он окончательно сник.
– Чертовщина какая-то… – пробормотал Журналист растерянно.
– Чертовщина? – хмыкнул Психолог. – Для чистоты эксперимента, коллега, нужно было использовать не «Справочник фармацевта», а «Библию». Ну, или, в крайнем случае, помолиться перед началом «раздельной материальной фиксации», – язвительно заметил он.
– Я не умею молиться, – не уловив иронии, признался расстроенный Журналист.
В этот момент с улицы послышался женский смех, переходящий в восторженный визг, раздались крики, и кто-то задудел на трубе.
«Никита-а-а-а! Ау-у-у!» – закричали снизу и Журналист, ещё раз чертыхнувшись, бросился к окну и распахнул оконную раму.


Дальнейшее произошло стремительно. За окном раздался глухой удар и послышался чьё-то громкое нецензурное ругательство. Затем на несколько секунд всё стихло, а потом снова зашумело взволнованными разговорами и чьими-то возгласами с улицы. Журналист медленно повернулся в комнату. По его побелевшему от испуга лицу Программист сразу же догадался, что произошло нечто непоправимое. Камень, лежавший на подоконнике, свалился вниз.
Программист с Психологом тут же бросились к окну и высунулись наружу. Расколовшийся на две части «чипстоун», валялся под окном на асфальте, рядом с машиной Журналиста. Вокруг него, с опаской поглядывая вверх, горячо обсуждали произошедшее какие-то люди, которые уже успели сбежаться со всего двора. Программист заметил знакомую девицу в сапогах-чулках, которая хлопала от восторга в ладоши и что-то оживлённо щебетала Фаготу, показывая рукой на раскрытое окно приваловской квартиры.
– И шо теперь делать? – растерянно развёл руками Журналист.
Психолог поглядел на приятеля длинным, осуждающим взглядом и строгим голосом сказал:
– Пожалуй, пришло таки время собирать разбросанные камни, товарищ Голубович.


________________


 ЧАСТЬ II. Михалыч




Магия, лишенная сказочных атрибутов и внедренная в будничную жизнь, перестает относиться к области мистического и загадочного


Вадим Зеланд




Глава 8. Знакомство с магом


Оказывается, Карл Маркс и Фридрих Энгельс не четыре человека, а два. А «Слава КПСС» – вообще не человек.


Из старого советского анекдота


Ноябрь 1982 года, как считали жители города на Неве, почти ничем не отличался от предыдущих. Вторую неделю подряд, если и прекращаясь, то ненадолго, шёл мелкий пакостный дождь. Ранним субботним утром 13 ноября была какая-то надежда на то, что волевым решением сверху хляби небесные, хотя бы на выходные, будут перекрыты. Но ближе к полудню выяснилось, что ленинградцы этого, видимо, не заслужили – дождь полил с новой силой.
Психолог, удобно развалившись в старом уютном кресле, увлечённо листал книгу «Возможное и невозможное в кибернетике». Он нашёл её на столике в приваловской прихожей и, дожидаясь возвращения Программиста, который со своим старым институтским приятелем, ещё с утра уехал на радиорынок, углубился в изучение самоуправляющихся систем. Студент с Журналистом за столом у окна играли очередную партию в шахматы, одновременно обсуждая очень знаменательное событие, которое на днях буквально потрясло всю страну.
– А когда после неожиданного переноса хоккейного матча, отменили ещё и концерт ко дню милиции, я понял – что-то произошло, – сказал Журналист, не отрывая глаз от шахматной доски. – Звоню шефу, а тот уже в курсе. Брежнев, говорит, умер.
– А нас в четверг на первой паре «порадовали», – сказал Студент. – Прибежал замдекана, весь такой взволнованный, и говорит: «У меня для вас две новости: хорошая и плохая. Начну с плохой – умер Леонид Ильич Брежнев». Вторая новость про отмену лекций, как ни странно, никого не порадовала – народ весь день ходил с круглыми глазами, а некоторые девчонки даже поревели. Кого назначат генсеком, как думаешь?
– Известно кого – Андропова.
– А почему не Черненко? – спросил Психолог, не отрываясь от кибернетики.
– Черненко болен. Говорю же вам: Андропова поставят, – Журналист чертил указательным пальцем в воздухе дугу, то ли просчитывая варианты перед очередным ходом, то ли размышляя о последствиях смены коммунистического вождя.
– А мне кажется, нет никакой разницы, – махнул рукой Студент.
– Не скажи, Полуэкт, – Психолог вставил закладку в книгу и отложил её в сторону. – Ведь после того, как похоронят Брежнева, кому-то из будущих генсеков ещё предстоит похоронить целую эпоху. Саня не зря считает, что мы сейчас на пороге грандиозных преобразований. Да я и сам это ощущаю – как-то на душе беспокойно.
– «Ах, Самара-городок, беспокойная я, беспокойная я, успокойте меня», – замурлыкал Журналист, – Ты, Псих, успокойся и всё будет хо-ро-шо. А что, если я так? – Журналист наконец сделал ход ферзём. – Мне кажется, Полуэктус, твоя песенка спета. Кстати, ты таки вспомнил фамилию президента, которому Макаревич написал письмо? Вернее, напишет через тридцать лет. Может его фамилия Привалов? Буду потом вспоминать, как я обыграл в шахматы самого Полуэкта Ивановича Привалова.
– Во-первых, не факт, что обыграл, – задумчиво сказал Студент, анализируя ход Журналиста. – А во-вторых… А я вот так пойду! – Он решительно двинул пешку вперёд. – А во-вторых, его фамилия – Путилин. Да, точно, Путилин! А может и Путилов...
Журналист, похоже, ожидал, что Студент сыграет именно таким образом, и быстро сделал ответный ход.
– Хреновато, товарищи, работаете, – сказал он, потирая руки. – Нужно было всё это дело документировать или фотографировать. Какой теперь толк от ваших газет из будущего?
– Я же говорил, что кадры оказались засвечены.
– Значит нужно было всё запоминать или записывать, – назидательно сказал Журналист.
– А зачем, Никитос? – полюбопытствовал Психолог. – Ты серьёзно считаешь, что из этих газет можно вычислить, что могло бы быть, через тридцать лет? По-моему, ты так и не понял, что бессмысленно гадать, какой из вариантов будущего нас ожидает, – заметил он, улыбнувшись в усы.
– А ты всё понял, да? – огрызнулся Журналист. – Может быть ты уже знаешь, когда наступит то «светлое будущее», которое нам всю дорогу обещают?
Психолог молча пожал плечами, но Журналист уже пошёл в наступление.
– А вот как ты считаешь, Псих, что лучше: коммунизм или капитализм? – ехидно поинтересовался он.
– Ты, наверное, удивишься, если я отвечу, что и то, и другое – заблуждение? Во всяком случае, в том виде, как нам их преподносят. Ты ещё больше будешь удивлён, если я скажу, что считаю, что дело вовсе не в том, какой из «-измов» господствует в стране.
– А в чём же тогда? – Журналист скептически усмехнулся.
– Идеология, коллега, – это всего лишь красивый и привлекательный фантик. Сама конфетка спрятана внутри. Согласись, что дело вовсе не в яркой многообещающей обёртке, а в том, нужна ли тебе вообще эта конфетка? Какую цель преследуют те, кто хотят, чтобы ты за эту конфетку отдал всё, что имеешь? Я скажу даже больше: я считаю, что в конечном итоге, важнее не сама цель, а то, какие средства используют для того, чтобы до этой цели добраться.
– «Цель оправдывает средства», – совершенно не задумываясь над смыслом, выдал Студент расхожее выражение.
– Нет, Полуэкт. Ровным счётом, наоборот: цель оправдывают средства. Именно, оправдывают, с «-ют» в конце. Ты прав, обычно говорят иначе: дескать, сама цель оправдывает средства для её достижения. И потом, ради этой цели люди стреля-ют, убива-ют, принужда-ют. Словом, зверствуют. Из-за этого «-ют» в конце, я очень осторожно отношусь к словам, которые заканчиваются на «-изм». Вот такая лингвистика, коллеги, – улыбнулся Психолог.
– Это словоблудие, а не лингвистика.
Психолог промолчал, продолжая улыбаться в усы. Журналист не сдавался.
– А что в таком случае прикажешь делать с марксизмом-ленинизмом? – ехидно поинтересовался он.
– Изучать и совершенствовать. Не останавливаться, а двигаться дальше.
Журналист неожиданно захохотал.
– Полуэкт, ты присутствуешь при историческом событии! Маркс, Энгельс, Ленин и Сидоренко. Ещё один деятель собрался пририсовать свой усатый профиль к бородатой троице. Нет, Псих, ты это серьёзно? Это ты сам придумал или в «Кибернетике» вычитал?
– Смешно, Никитос. Кстати, усатый профиль, – вполне логичное продолжение бородатых, чего нельзя сказать о бритом, – Психолог рассмеялся, а Студент осторожно улыбнулся, не совсем понимая о чём речь. – А вот насчёт кибернетики... Ты даже не представляешь, как ты близок к истине. В книге действительно много интересного, – Психолог стал говорить немного возбуждённо: – Помнишь, Сашка рассказывал о самоуправляемых информационно-алгоритмических системах? Оказывается, законы в системах с интеллектом, – что в кибернетических, что в социальных, – действительно очень похожи. А в советской системе, которая накапливает ошибки и, не учитывая их, незаметно теряет устойчивость в управлении, к глубочайшему сожалению, начинает преобладать не социализм, а кретинизм. Топографический кретинизм. Наши управленцы потихоньку сбились с пути истинного, и по сути, топчутся на месте. Ты верно заметил, Никитос, что нас, скорее всего по привычке, кормят сказками о прекрасном «светлом будущем». А сами вожди, похоже, не имя ни сил, ни желания избавиться от идеологических шор, заблудились в трёх соснах материализма. Боюсь, что они плохо себе представляют, что «день грядущий нам готовит». Или, наоборот, сами готовят нам грядущий день, плохо понимая, чем всё это дело может закончиться. Без знания теории управления в нынешние времена в стремительно меняющейся реальности не так-то просто разобраться. Кстати, в одном из разделов кибернетики, который называется динамическим программированием, речь идёт о многовариантной матрице возможных событий. Я пока не могу точно сформулировать свою мысль, но мне кажется, что разгадка с газетой за 6 августа 2012 года близка. Надеюсь, Саня со своим институтским приятелем помогут разобраться.
– Конечно близка. Прямо рукой подать. Через тридцать лет шестого августа… кстати, Полуэкт, какой это будет день?
Студент с готовностью достал свой японский калькулятор, и потыкав в него пальцем, тут же сообщил, что это будет понедельник.
– Значит соберёмся вместе в понедельник шестого августа, если, конечно, доживём до этого понедельника, и сразу же всё разгадаем, – продолжал иронизировать Журналист. – Полуэкт, ну шо ты замер с протянутой рукой, как памятник Дюку де Ришелье? Ходи давай.
– Я пытаюсь представить себя через тридцать лет, и не могу.
– А ты походи, а потом представляйся сколько угодно. Тут даже про завтрашний день ничего толком не известно. Народ таки пытается оракулировать: Черненко или Андропов, Андропов или Черненко?
– Ты прав, Никитос, – сказал Психолог. – Для того, чтобы делать какие-то выводы, информации у нас действительно недостаточно.
– Вот именно, у вас – недостаточно, а у меня – достаточно! – обрадованно воскликнул Журналист, и тут же перешёл на заговорщицкий шёпот: – Шеф мне по великому секрету сказал, что решение там, – он указал пальцем наверх, – уже принято – генсеком будет Андропов. Но кто его знает, вдруг передумают...
– Ну что же, поглядим... – задумчиво сказал Психолог. – В любом случае что-то должно изменится, однако никаких кардинальных изменений ни от одного, ни от другого ждать, пожалуй, не стоит…
– Неужели такой важный вопрос решается простым голосованием? – с сомнением сказал Студент. – Ну ведь кто-то же принимает окончательное решение?..
Его риторический вопрос завис в воздухе. В этот момент входная дверь в квартиру громко хлопнула – и прихожая наполнилась шумом. Друзья услышали, как что-то тяжелое свалилось на пол, кто-то громко чертыхнулся, кто-то засмеялся. На пороге комнаты появился высокий, коротко постриженный мужчина спортивного телосложения. На первый взгляд он казался чуть старше среднего возраста, но в то же время он был совершенно седым. Его строгий вид и нахмуренные брови говорили о том, что мужчина явно был чем-то недоволен. В руках он держал мокрую чёрную кожаную куртку. Из-за его широкой спины выглядывал улыбающийся Программист.


Виктор Михайлович Корнеев и Программист когда-то давно вместе работали в соловецком институте чародейства и даже некоторое время проживали в одной комнате. В те славные времена Витька Корнеев слыл институтским грубияном, но его мрачный и угрюмый вид, как и вся его грубость, были напускными. В душе Витка всегда оставался отличным парнем и среди институтских аборигенов пользовался заслуженным авторитетом.
Корнеев был холост. Вернее, разведён. Первую и последнюю его жену звали Верочкой. Они поженились незадолго до конца существования института. Семейная жизнь у молодых супругов не заладилась с самого начала и в итоге оказалась для Витьки невыносимой обузой. Став женой Корнеева, кроткая и нежная Верочка моментально превратилась в капризную и взбалмошную девицу, требующую от мужа безусловного подчинения.
Витька Корнеев, как, в общем-то, и все остальные сотрудники этого удивительного НИИ, был трудоголиком. Всё своё рабочее и почти всё свободное время он проводил в институте, отдаваясь любимой работе. Вполне естественно, что молодую жену это совсем не устраивало. И тогда Витька начал обманывать её разными изощрёнными способами, которыми он, уже достаточно опытный маг, обладал в совершенстве. Как только появлялась срочная работа, Витька тут же ловко затевал ссору со вспыльчивой Верочкой. Она автоматически прекращала с ним разговаривать, и тогда Корнеев, пользуясь молчаливой паузой в семейных отношениях, создавал своего дубля и отправлял его домой, запрограммировав под обиженного мужа. Подлинный Корнеев оставался в лаборатории, или просиживал часами в читальном зале.
Верочка однажды каким-то образом об этом проведала и устроила мужу грандиозный скандал. Витька не удержался и высказал ей всё, что успело накипеть. После этого Верочка подала на развод, и Корнееву ничего не оставалось делать, как согласиться.
Их брак распался накануне закрытия НИИЧАВО. Расформирование института стало для него настоящей трагедией. Потеря любимой работы ударила по Витьке даже ещё больнее, чем развод с Верочкой. Что-то в нём сломалось, и он действительно стал грубым и замкнутым. Ходили слухи, что он начал пить, – якобы люди видели Витьку пьяным. Так ли это было на самом деле или кто-то принял неудачного Витькиного дубля за пьяного прототипа, – неизвестно.
Почти сразу после закрытия НИИ, он уехал куда-то, то ли в Якутию, то ли на Алтай, и появился на горизонте Программиста лишь в конце 70-х. Жизнь в глубинке пошла Витьке на пользу, – он стал удивительно спокойным и уравновешенным, по-настоящему мудрым и рассудительным. Внешне Корнеев изменился мало и в целом выглядел довольно неплохо, правда волосы его стали совершенно седыми. Вид у него, как и прежде, был слегка мрачноватым, но внутри он оставлся таким же «светлым магом», как и раньше. Крепкий и всегда подтянутый, он привлекал внимание дам, но был с ними осторожен и ни одной из своих знакомых не отдавал предпочтения.
Где жил и чем занимался Корнеев, не знал никто. Про свою нынешнюю работу он почти ничего не рассказывал, либо говорил уклончиво. Он часто находился в командировочных разъездах, и на вопрос об его определённом месте жительства всё время отшучивался. «Мой адрес – Советский Союз, до востребования», – говорил он. Когда Программист приезжал в Москву, Корнеев обычно находил его сам. Связующим звеном была Стеллочка, а затем стала Полина, будущая жена Программиста.
В Ленинграде Корнеев бывал нечасто, но непременно останавливался в квартире Приваловых. Студент с удовольствием уступал ему свой диван, а сам перебирался на раскладное кресло и вечерами изводил гостя вопросами, подолгу не давая ему уснуть.
В этот раз Виктор Михайлович Корнеев приехал из Москвы в четверг утром. Бросив тяжёлую сумку в квартире Приваловых, он умчался решать свои командировочные вопросы. В пятницу днём Корнеев уже был совершенно свободен и запросто мог бы уехать обратно в столицу. Однако он остался еще на пару дней, решив провести выходные в Ленинграде.
Михалыч, – так называл его Программист, помог реанимировать расколотый на части «чипстоун». Совместными усилиями маги восстановили работоспособность М-волнового процессора и перепрошили его внутреннюю магическую программу, проколдовав над камнем весь пятничный вечер. На субботнее утро был запланирован поход на радиорынок, за флоппи-драйвом для Синклера, который Корнеев так и не смог достать в Москве. После этого должно было состояться торжественное знакомство мага со школьными друзьями Программиста, о которых тот уже успел многое ему рассказать.
– Ты даже не представляешь, Михалыч, какие это замечательные ребята. Лёха – умница. Его теория о типах строя психики заставляет по-новому заглянуть в самого себя. Говорю вполне серьёзно – я многое о себе понял.
– Ну и как? Не всё ещё запущено?
– Разберёмся. Главное, я стал замечать, что Полуэкт тоже начал задумываться о первопричинах своих поступков. Надеюсь, что и он со временем в себе разберётся. Мне совсем не хочется им командовать.
– Я думаю, что он не очень-то к тебе и прислушивается. Ты что, часто бываешь дома?
Программист вздохнул.
– Ты прав, Михалыч. А ещё, благодаря Лёхе, у меня родилась одна интересная идея. Это касается аглоритмики самоуправляемых систем.
– А, второй, который журналист?
– О, товарищ Голубович… это вообще уникальная личность. Добрейшей души человек, но величайший разгильдяй и такой же великий спорщик. Да ты и сам увидишь, какие дуэли они с Лёхой устраивают. Кстати, неплохо было бы моих мужиков познакомить с китежградцами. Я Киврину уже про них рассказывал. Осталось только придумать, каким образом их свести.
С раннего утра, наспех перекусив, Программист с Корнеевым уехали на «толчок», который находился рядом с магазином «Юный техник». Там они долго и, увы, безуспешно пытались найти привод для гибких магнитных дисков. «Не волнуйся, – успокаивал приятеля Корнеев, – в крайнем случае, – если не удастся купить нормальный дисковод, «пошаманим» по-взрослому и материализуем тебе железяку. Не впервой! Я для такого случая даже спецоборудование с собой притащил». «Не получилось бы, как у старика Хоттабыча, – смеялся Программист, – когда он материализовал Вольке телефонную будку с бесполезным телефоном из цельного куска мрамора». «Да мне бы его хоть в руках подержать, – этот самый флоппи-драйв, уж я бы его как следует просканировал. Да ты не переживай, Сашка, если дубль сразу не получится, мы его потом «мёртвой водичкой» подшлифуем как следует». Но привода на «толчке» так и не нашлось, и друзья, попав ко всему ещё под проливной дождь, вернулись домой ни с чем – мокрые, голодные и злые.


– Ну и погодка тут у вас, – мрачно сказал Корнеев, даже не поздоровавшись. – А зонтик этот чудик почему-то не взял. Полуэкт, повесь эту чёртову куртку куда-нибудь – на ней петелька оборвалась, – попросил он, протягивая тяжёлую мокрую куртку Студенту.
– Знакомьтесь, это Виктор Михайлович Корнеев, собственной персоной, – представил гостя Программист.
– Просто Виктор, – буркнул Корнеев и протянул руку.
– Просто Никита, – улыбнулся Журналист.
– Алексей, – представился Психолог. – Наслышаны о вас.
Студент повесил сырую куртку на спинку стула и стал складывать шахматы, резонно решив, что доиграть партию уже не получится.
Пока Студент с Программистом возились с завтраком на кухне, Корнеев знакомился с Психологом и Журналистом. Михалыч оказался вполне доброжелательным, хотя совсем не улыбчивым и даже немного хмурым «магом с солидным стажем», как охарактеризовал его Программист.
Столичный гость с большим интересом принялся расспрашивать Психолога о его теории – Программист уже успел в двух словах рассказать ему о «психиках». Корнеев сразу определил себя как «демона, готового пожертвовать собой ради познания истины». Согласившись с тем, что только человечный тип психики способен удержать в узде все инстинкты и привычки, и совладать со стереотипами мышления, Михалыч признался, что ему во время работы в НИИЧАВО далеко не всегда удавалось сдерживать свои эмоции. Он выходил из себя, сталкиваясь с беспробудной тупостью и ленью некоторых сотрудников, которых в институте, к счастью, было явное меньшинство. «Зато сейчас я стал спокойный, как удав. Доказывать что-либо дуракам мне просто лень», – сказал Корнеев.
После незатейливого холостяцкого завтрака Программист с Корнеевым, перебивая друг друга, принялись вспоминать о своих необычных приключениях в соловецком НИИ.
«Сразу после рождения Полуэкта, – рассказывал Корнеев, – мы с Сашкой выпросили у нашего директора командировку в ЛОМО и примчались в Ленинград. Когда на расширенном семейном совете Приваловы подняли вопрос о том, как назвать их долгожданного отпрыска, Сашка предложил имя – Полуэкт».
«Я потом долго анализировал, почему именно это имя пришло мне тогда в голову, – пояснял Программист. – Впервые я услышал его от склеротичного кота Василия. Это наш лукоморский кот-сказочник, про которого ещё Пушкин писал в «Руслане и Людмиле». Да-да, наш Василий реально страдал от склероза какой-то там степени, вечно путая не только сюжеты сказок, но даже имена сказочных героев. Для таких случаев у кота было припасено дежурное имя – Полуэкт. Если он вдруг забывал имя классического русского персонажа – тут же вместо Иванушки называл его Полуэктом. Багдадского портного, на восточный лад, он называл Полуэктом ибн Полуэктовичем, и так далее. Ну и, конечно же, особую роль в этом деле сыграло имя, вернее отчество нашего директора Януса Полуэктовича Невструева. Кроме того, в переводе с греческого слово «полуэктос» означает долгожданный или желанный. Словом, наши уже не очень молодые, но очень счастливые родители не стали возражать и назвали младшенького Полуэктом».
Эту и некоторые другие истории друзья уже слышали не один раз, и поэтому они просто время от времени вежливо кивали, улыбались и в нужном месте удивлённо округляли глаза. Но рассказ о дискретной контрамоции – движении по времени в обратную сторону – был сегодня озвучен впервые. В свете недавних событий, связанных с «чипстоуном», зеркалом и газетами из будущего, этот рассказ оказался очень даже актуальным. Выяснилось, что сам «двуликий Янус» – Янус Невструев, оказался результатом собственного эксперимента. Правда, этот эксперимент над собой он ещё только должен будет когда-то в далёком будущем произвести.
– Мы с ребятами пришли к выводу, что нашему Янусу однажды удастся развернуть ось времени в обратном направлении. Вместе со своим любимым попугаем Фотоном он однажды превратится в дискретного контрамота, – сказал Корнеев.
– Да-да. В один прекрасный момент, Янус станет жить вспять – из будущего в прошлое, – пояснил Программист. – Когда мы с ним работали, то сами в этом убедились. После каждой ночи он якобы забывал напрочь всё, что происходило с ним накануне. Но зато очень хорошо знал, что будет завтра. По сути, мы работали бок о бок с одним человеком, который существовал в двух лицах.
– Офигеть! – воскликнул Студент. – Значит вы знакомы с «мальчиком из будущего», наподобие Алисы из книжки Булычёва?!
– Хм... «Мальчик из будущего»… Забавно. Не совсем так, Полуэкт. Хотя, с одной стороны, по нашим примерным расчётам, он ещё не родился, но, с другой стороны, сравнивать его с Алисой не совсем корректно, – сказал Программист, – дискретные контрамоты существуют по другим законам.
– Интересно, а по каким законам они размножаются? – весело спросил Журналист.
Программист рассмеялся.
– Понятия не имею. С девочками из будущего, по определённым причинам, нам встречаться не доводилось. А вот то, что нашим институтом руководил такой «двуличный» человек – неоспоримый факт. Но неоспоримым является также и тот факт, что оба Януса пользовались громадным авторитетом и вполне заслуженным уважением у всех сотрудников, без исключения. Оказывается, и такое возможно.
– Он чех или словак? – неожиданно спросил Студент.
– Не знаю, никогда не задумывался. А почему ты так решил?
– Да просто у Хеленки... – помните, я рассказывал про свою... ну, про нашу однокашницу из Чехословакии? – немного путаясь, спросил Студент. – Так вот у неё фамилия такая же – Невструева, только с ударением на первом слоге. Там у них с ударениями вообще фиг разберёшься, они как-то умудряются их делать на двух слогах одновременно.
– Это точно, – подтвердил Журналист, которому доводилось общаться с коллегами из Чехословакии, – с их ударениями без чешского пива или «Бехеровки» фиг разберёшься.
– Интересно, нужно будет как-нибудь при случае у него поинтересоваться, каких он кровей.
– Вы лучше у него поинтересуйтесь, какой из вариантов событий шестого августа 2012 года станет нашим реальным будущим, – предложил Студент.
– Не станет он ничего рассказывать, – мрачно сказал Корнеев.
– Не станет, – подтвердил Программист. – Однажды, когда я только собирался у него спросить, как именно сложится в будущем судьба человечества, он каким-то непостижимым образом предвосхитил мой вопрос. Знаете, что он мне тогда ответил? «Не интересно, – говорит, – читать хорошую книгу с конца». Я тогда впервые задумался: а всегда ли полезно знать, что тебя ожидает в будущем? Ведь непростой вопрос, правда? Мне кажется, что если ты знаешь наперёд свой жизненный путь, то всю дорогу будешь ощущать себя беспомощным идиотом, за которого уже всё давным-давно предрешено.
Друзья задумались.
– Зато можно достаточно точно оракулировать, – Программист весело подмигнул Журналисту, – что 19 мая 2073 года всё будет хорошо. По крайней мере, в нашей стране.
– А что за дата такая? – удивился Журналист.
– Сто пятьдесят первая годовщина пионерской организации имени Ленина? – быстро в уме прикинул Студент и тоже вопросительно взглянул на брата.
– Ленин тут ни при чём, – рассмеялся Программист. – Мы ещё двадцать лет тому назад с Михалычем и другими ребятами вычислили, что в этот день знаменитые русские космолётчики подарят нашему Янусу Полуэктовичу того самого попугайчика по имени Фотон. Верно, Михалыч?
– Верно, – кивнул Корнеев и, загадочно усмехнувшись, добавил: – Как верно и то, что попугайчик умер ещё до того, как мы всё это дело вычислили.
– М-да... Попугай, который умер, ещё не родившись? – Журналист подозрительно зыркнул в сторону Корнеева, а потом с ног до головы окинул взглядом широко улыбающегося Программиста. Затем, повернувшись к Психологу, он спросил: – Псих, а эти шаманы не вызывают у тебя профессионального интереса?
– Я стараюсь ничему не удивляться, – рассудительно ответил Психолог.
– Я тоже не удивлюсь, если выяснится, что этого Фотона они похоронили там, в своём Зазеркалье, – осторожно хохотнул Журналист. – Кстати, шаманы, вы таки починили свой «чипстоун» – мне уже неделю совесть спать не даёт?
– Ай-яй-яй, товарищ Голубович. Надо же, целую неделю, ему совесть спать не даёт. А как её фамилия – твоей Совести? – насмешливо поинтересовался Психолог.
– Не смешно. Да, вот представь себе, Псих, что у меня взял и неожиданно сработал мой внутренний индикатор «совесть». Или включился датчик «стыд», если так тебе больше угодно. Может, я готов материально искупить свою вину?
Программист рассмеялся.
– Успокойся, Никитос. Камень шаманам реанимировать удалось. Главным образом, благодаря Виктору Михайловичу и моим запасам «мёртвой» и «живой» воды.
– А шо Виктор Михайлович, таки у нас великий реаниматолог? – поинтересовался Журналист.
– Скорее, колдун, – буркнул Корнеев.
– То, что вы колдун – нас предупредили. Нет, серьёзно, расскажите, как вам это удалось сделать? Неужели вы склеили водой каменюку? И шо, таки долго возились? – не унимался Журналист.
– Да, Михалыч – колдун, – подтвердил Программист, – по-древнерусски – волхв. Если действительно пришло время собирать разбросанные ранее камни, то собирать их предстоит волхвам. Кстати, сам технологический процесс восстановления расколотого камня с помощью «живой» и «мёртвой» воды на самом деле мало чем отличается от оживления убитого Руслана с помощью колдовства. Об этом писал ещё Пушкин. Вот послушайте. Программист взял книгу-перевёртыш и прочитал:


«Но в это время вещий Финн,
Духов могучий властелин,
В своей пустыне безмятежной,
С спокойным сердцем ожидал,
Чтоб день судьбины неизбежной,
Давно предвиденный, восстал.
В немой глуши степей горючих
За дальней цепью диких гор,
Жилища ветров, бурь гремучих,
Куда и ведьмы смелый взор
Проникнуть в поздний час боится,
Долина чудная таится,
И в той долине два ключа:
Один течет волной живою,
По камням весело журча,
Тот льется мертвою водою;
...
Склонившись, погружает он
Сосуды в девственные волны;
Наполнил, в воздухе пропал
И очутился в два мгновенья
В долине, где Руслан лежал
В крови, безгласный, без движенья;
И стал над рыцарем старик,
И вспрыснул мертвою водою,
И раны засияли вмиг,
И труп чудесной красотою
Процвел; тогда водой живою
Героя старец окропил,
И бодрый, полный новых сил,
Трепеща жизнью молодою,
Встает Руслан, на ясный день
Очами жадными взирает,
Как безобразный сон, как тень,
Перед ним минувшее мелькает...»


Программист закрыл книгу.
– Но это инструкция для реаниматологов-лириков. А если использовать более прозаичный язык физиков, верее, метафизиков, – то технология объектной реанимации выглядит следующим образом: сначала все разрозненные фрагменты некогда единого объекта обрабатываются «мёртвой» водой. Его целостная структура восстанавливается.
– А мне с самого детства казалось, что «мёртвая» вода должна убивать. Нет, ну в самом деле: она же «мёртвая», – удививлённо сказал Студент. – Теперь я понимаю, что значит «устоявшиеся стереотипы мышления».
– Убивает, но только всё плохое, – то, что мешает развитию, – пояснил Программист, – и восстанавливает всё хорошее: от материального объекта, до целостности мыслей в голове. После этого новый, вернее, реконструированный объект обрабатывается «живой» водой. И уже после этого возрождённый объект начинает функционировать не хуже прежнего. Вот такая вот универсальная алгоритмческая формализация технологического процесса восстановления целостной структуры любой разрушенной системы от первого гениального русского программиста.
– Охренительный процесс: «алгоритимческая формализация», – подкатил глаза Журналист. – Привалов таки заразился у Психа занудством. Кстати, товарищ реконструктор, ты случайно не забыл, что Пушкин был вовсе не программистом, а поэтом?
– Одно другому не мешает. Поэтом можешь ты не быть, но программистом быть обязан, – весело ответил Программист. – Пушкин – великий поэт и великий кодировщик. Он не просто сочинял прекрасные поэмы и писал прозу, а кодировал их, вкладывая в свои произведения особый образный смысл. Пушкин, как программист, присваивал определённые смысловые значения образным переменным. И он оставил эту закодированную информацию будущим поколениям в наследство. Ломайте, дескать, голову, благодарные потомки, декодируйте. Вот мы с Михалычем по этой нехитрой технологии «чипстоун» и подлечили.
– Ну слава богу, как камень с души свалился, – Журналист облегчённо вздохнул. – Но презент таки держи, – он протянул Программисту какой-то свёрток. – Как говорится, в качестве моральной компенсации за нанесённый материальный ущерб.
– Что это, Никитос? – удивился Программист, принимая свёрток.
– Я опять забыл, как называется эта штуковина... Ну, напомни... Ты мне втирал про неё прошлый раз. Пятидюймовый... как ты там говорил?
– Неужели флоппи драйв?! – Программист, не веря своему счастью, вытащил из свёртка небольшую картонную коробку, и достал оттуда новенький FDD-привод. – Михалыч, вот он, смотри! Не дубликат, заметь, а подлинник! Никитос – а ты ведь тоже маг и волшебник.
– Универмаг и волшебник, – смеясь уточнил Журналист. – А также «завсклад, товаровед и директор магазин» в одном лице. Я не волшебник, я только учусь!
– Да уж! Устроил мне такой расчудесный праздник! – Программист действительно обрадовался, как ребенок.
– Не хочу вас огорчать, Шура, но у нас в стране таки не праздник. У нас в стране и вовсе даже траур. Не до праздников-с. Кстати, Виктор Михайлович…
– Да просто, Виктор, – махнул рукой Корнеев.
– Хорошо, Виктор. А скажите-ка, Виктор, вам с Приваловым удалось разгадать загадку с газетами?
Корнеев вопросительно взглянул на Программиста. Тот бережно упаковывал привод обратно в коробку. Туда же пришлось упаковать и мечты о том, чтобы сразу же подключить его к Синклеру и погрузиться в удивительный мир новых цифровых технологий.
– Не совсем, Никитос, – ответил он за Корнеева. – Но кое-что прояснилось. Это презабавнейшая история, послушайте.
Убрав коробку с устройством на полку, Программист принялся рассказывать:
– Вы уже в курсе, что небезызвестная вам зазеркальная прошивка позволяла материализовать самый свежий экземпляр любой газеты. Чаще всего ребята, прозевавшие вечернюю теле- или радиотрансляцию, вытаскивали из зеркала «Советский спорт», чтобы узнать счёт пропущенного матча ещё до того, как газета поступит в утреннюю продажу. Программу придумал один из создателей объектно-визуального языка магического программирования. Догадайтесь с одного раза, о ком идёт речь? – Программист, улыбнувшись, кивнул на Корнеева.
Тот пожал плечами.
– Да какой там создатель – так, пару идей подкинул. Эдик Амперян и Володя Почкин – вот настоящие отцы визуального Васика и Зазеркалья. Они-то и «вшили» в первую версию Зазеркалья «Свежую Газету».
– Да ладно, не скромничай, я в некоторых твоих функциях так до конца и не разобрался. Знаний не хватает. Ну ладно, речь сейчас не об этом. Так вот, – продолжал Программист, – был у нас в Соловце на улице Лукоморье институтский музей. Замечательный музей, стилизованный под русскую сказочную старину. Называли мы его ИЗНАКУРНОЖ – избушка на курьих ножках. Хранительницей музея была одна… э-м-м…
– Одна пожилая дама, – подсказал Корнеев.
– Точно. Довольно своеобразная, нужно сказать, дама. И звали эту даму Наина Киевна Горыныч. Кстати, именно у неё в музее висело наше старинное зеркало. И книга-перевёртыш, между прочим, оттуда же. Хотя Наина была равнодушна и к спорту, и к политике, она, тем не менее, тоже приноровилась материализовать газеты, причём в больших количествах. И знаете для чего? – Никогда не догадаетесь. Она складывала газеты в увесистые пачки, а потом сдавала их в макулатуру. На складе утильсырья двадцать килограмм макулатуры можно было обменять на какую-нибудь дефицитную книгу.
– Конгениально! – восторженно воскликнул Журналист. – Наш человек!
– Да, гениально, но только с одним «но» – операцию по утилизации нужно было проводить как можно быстрее. Всё дело в том, что материализованные из Зазеркалья газеты, могли существовать не более двух недель. Потом они автоматически дематерилизо... де-ма-те-ри-али-зовались. Тьфу ты, язык сломать можно! Словом, уже взвешенные и учтённые газеты, бесследно исчезали прямо со склада.
Журналист захохотал.
– Это вовсе не смешно, Никитос. Товарищ Камноедов, замдиректора по АХЧ, для которого учёт и контроль были превыше всего, узнав про такое жульничество, вынужден был влепить Наине Киевне «строгий выговор». А конфискованные книги он оприходовал в книгохранилище, оформив их как подарок от заведующего музеем. При этом Наине он тут же объявил «благодарность» за шефскую помощь институтской библиотеке.
– Браво! Это тоже по-нашему, по-бразильски, – захлопал в ладоши Журналист.
– Но самое интересное, – продолжал Программист, – главным виновником был назначен ни о чём не подозревающий Витька, в смысле Михалыч.
Корнеев криво усмехнулся.
– Как же он орал: «Вы мне это тут прекратите, товарищ Корнеев! Я вам не позволю искушать честных сотрудников!» Это Наина-то честная, ага.
– Яга, – засмеялся Программист, и рассказал друзьям несколько историй из жизни Наины Киевны.
Корнеев тут же припомнил, что музейная хранительница сразу после свадьбы как-то уж слишком быстро сдружилась с его молодой женой.
– У меня есть большие подозрения, что это Наина каким-то образом повлияла на Верочку, – вздохнул Корнеев. – Похоже, что без её колдовства тут не обошлось.
– Кстати, а Верочка по-прежнему у Камноедова в Госснабе работает? – спросил Программист. – Верочка – это бывшая жена Михалыча, а Модест Матвеевич Камноедов сделался какой-то важной шишкой в Госснабе, – пояснил он приятелям.
– Да, говорят, что настоящим автором брежневского перла «экономика должна быть экономной» является товарищ Камноедов. Леонид Ильич… покойный... «слизал» его с лозунга, висевшего одно время на входе в Госснаб. А Верочка, по моим сведениям, недавно ушла из Госснаба в Академию наук. Угадай к кому? – К Выбегалло.
– Выбегалло? Выбегалло… Знакомая фамилия – Выбегалло… – задумчиво пробормотал Журналист. – Мне кажется, я где-то её уже слышал.
Корнеев усмехнулся.
– Не мудрено. Амвросий Амбруазович очень любил общаться с журналистами. Возможно, в каком-нибудь научно-популярном издании вам попадалась статья об академике Выбегалло? А может быть вы где-то читали о его безумной идее создания общества идеального потребления?
Журналист неуверенно пожал плечами.
– Не припомню...
– Да бог с ним, с Выбегалло. Мы отвлеклись от газеты, – напомнил Программист. – Споткнулись, так сказать, на Камноедове.
– Да. Так вот, Модест Матвеевич узнал про аферу с макулатурой как раз накануне расформирования института. Мне тогда показалось, что он немного побаивается Наину Киевну – уж слишком он переживал, что она на него обидится. Но и замылить это дело он тоже не мог. И тогда от безысходности он обратился ко мне с деловым предложением. Я должен был ухитриться сделать так, чтобы Наина не смогла больше сдавать газеты в утиль. Но в то же время, она не должна была ничего заподозрить, а сама программа «Свежая Газета» должна была функционировать, как и раньше. За это он пообещал отдать мне любую вещь из запасника музея. Институтский реквизит так или иначе должны были вот-вот списывать. Естественно, я выбрал диван-транслятор.
– А почему не Умклайдет? – удивился Программист. – Умклайдет – это аналог волшебной палочки, а диван-транслятор – это М-волновой преобразователь обыденной реальности в сказочную и наоборот, – пояснил он друзьям.
– На Умклайдет наложил свою лапу Выбегалло. Меня вполне устроил диван. Да и то, кстати говоря, не сам диван, а кое-какие запчасти от него. Когда мы с Эдиком Амперяном разобрали диван до последнего шурупчика, то выяснили, что самое ценное, что в нём было – это дисперсионные пружины. С их помощью можно было сжимать и разжимать пространство и время, правда, в небольших диапазонах. Но мы опять отвлеклись. Мне надлежало решить непростую задачу, да так, чтобы никто ни о чём не догадался. В таких случаях проще всего списать всё на программу. Дескать, программа ни с того, ни с сего сама «сбойнула». Но этого, по условию, делать было нельзя. И я тогда решился втихаря перекомпилировать первую версию Зазеркалья. По правде сказать, я тогда не слишком разбирался во встроенных системных функциях М-волновых материализаторов. Пришлось всю ночь корпеть над учебниками в институтской библиотеке… М-да… С женой тогда разругался… Похоже, Наина в тот раз ей и настучала… Короче говоря, я стал подбирать значение базовой константы временной задержки существования материализованного объекта, чтобы хоть немного компенсировать затухание Ландау. Прикинув, что для того, чтобы газета не исчезала около минуты, значение константы должно было быть не менее двадцати восьми лет. Решив, что тридцати лет вперёд должно хватить с головой, я взял и просто изменил несколько цифр в коде исходника.
– А какое значение системного волнового материализатора на базе вы при этом использовали, если не секрет? Нет, я чисто из любопытства спрашиваю. Сам давно подбираю подходящее затухание, – живо поинтересовался Журналист и даже сделал вид, что собирается что-то записывать.
Программист расхохотался.
– Михалыч, ты завалил мужиков непонятными терминами, они не понимают нашего сленга. А Никитос, как обычно, иронизирует.
– Виноват, увлёкся, – смущённо буркнул Корнеев.
– Да нет, я готов поверить, что каменюку вы склеили водой. Я даже понял, почему мы вытаскивали газету из тридцатилетнего будущего. Но почему они так отличались друг друга? Это в моей бедной голове пока не укладывается, – признался Журналист.
– Можем ли мы продолжить эксперименты с газетой? – деловито поинтересовался Студент.
– К сожалению, нет, – ответил Корнеев. – Мы с Сашкой перепрошили «чипстоун»... Словом, теперь газету из зеркала вытащить нельзя...
– Ну как же так? – расстроился Журналист. – У меня ведь только вчера созрела идея: я наконец придумал, каким образом можно использовать исчезающую через некоторое время газету для того, чтобы решить проблему дефицита туалетной бумаги в стране...
– Однако у вас воистину государственное мышление, товарищ Голубович – рассмеялся Программист. – Тебе, Никитос, нужно непременно познакомиться с Выбегалло. Он «генерит» не менее глобальные идеи. Для его Идеального Потребителя туалетной бумаги стопудово не напасёшься.
Корнеев понимающе усмехнулся.
– Короче говоря, газетной утилиты в новой прошивке Зазеркалья нет. Но зато в ней есть куча других, прямо умопомрачительных возможностей. Если хотите, мы с Михалычем вам их продемонстрируем, – предложил Программист.
– Конечно, хотим, – обрадовался Студент.
– Тогда нужно переместиться в избу-читальню. Я там уже всё подготовил.
Журналист с готовностью поднялся и собрался идти, но, подумав, спросил:
– А может быть сначала мы это дело по-нашему, по-бразильски, перекурим. Виктор, вы не курите?
– Давно не курю, но компанию могу составить.
– Тогда все дружно валим на балкон, – скомандовал Программист.


Открыв двери на балкон, приятели обнаружили, что там льёт, как из ведра. Выходить под дождь, чтобы тут же промокнуть до нитки, было неразумно и Программист, вздохнув, позволил курильщикам дымить в открытую балконную дверь. Журналист вытащил из кармана пачку сигарет с ментолом, и они со Студентом закрили прямо в комнате Программиста.
– Кстати, Виктор, а правда, что вы можете каким-то волшебным способом создать любую вещь? Ну, допустим, пачку «Salem» сделать можете? – спросил Журналист, прищурившись выпуская струю ароматного дыма в потолок.
– Могу. Но сигареты материализовывать принципиально не стану.
– Я ведь не блок прошу, – не унимался Журналист.
– Извините, нет, – твёрдо повторил Корнеев.
– Никитос, отстань от человека, – вмешался Программист.
– Да мне не трудно, – сказал, оправдываясь, Корнеев, – только придумайте что-то более полезное. Полезное для всех.
– Дядя Витя, а может материализуешь нам ладью, – неожиданно предложил Студент.
– Какую ладью?
– Белую. У нас есть старинные шахматы, от деда ещё остались. А вместо белой ладьи, которая фиг знает куда подевалась, приходится использовать катушку из-под ниток.
– Ясно. Тащи образец.
Студент метнулся в свою комнату и через минуту протянул магу эталонную ладью. Корнеев долго и внимательно со всех сторон рассматривал фигуру. В конце он даже её понюхал. После этого он установил ладью на стол и буквально через секунду рядом с ней поставил… точно такую же белую ладью, неизвестно откуда появившуюся у него в руке.
– Ух ты! – восторженно воскликнул Студент.
Программист сам себе улыбнулся, вспомнив свои попытки материализовать недостающую фигуру. Он никому об этом не рассказывал, но катушка из-под ниток, как раз и была самым удачным результатом его самостоятельных экспериментов. Психолог не выразил никаких эмоций, а Журналист, как обычно, отнёсся ко всему недоверчиво.
– Отличный фокус. Не хуже, чем у Акопяна. Только вы забыли произнести «сяськи-масяськи» и «ахалай-махалай». А вторую ладью таки Привалов вам незаметно подсунул, или вы сами её нашли?
– Это не фокус, Никитос, это – настоящая магия, – попытался убедить приятеля Программист.
– Ну да, ну да… Я понимаю, магия, – сказал, не скрывая своего скепсиса, Журналист . – А вы, Виктор, простите, всё-таки, кто по рангу? В смысле: колдун или волшебник? Или это одно и то же? Или для одних – колдун, а для других – волшебник, как разведчик или шпион?
– Правильнее называть Михалыча магом, – сказал Программист.
– Магом – так магом, – согласился Журналист, – а светлым магом или тёмным?
– Светлым.
– А вот еще интересно: светлые маги, наверное, пьют светлое пиво, а тёмные – тёмное?
– В институте я предпочитал янтарное «Венское».
– Наш человек! – обрадовался Журналист. – Так как же вас всё-таки называть?
– Да, называйте как угодно, – весело ответил Корнеев. – Не в названии дело. Дело в том, что эффект материализации имеет обратную сторону. Ничего вечного нет. Любой материальный объект может существовать лишь ограниченное время. Когда-нибудь он непременно дематериализуется. Как газета. Время существования материализованного объекта зависит от многих факторов, и последствия его дематериализации никто не способен предугадать.
– А надолго её хватит? – тут же спросил Студент.
– Кого? – не понял Корнеев.
– Ну, ладьи. Ты сказал, что срок действия материализованных дублей ограничен.
– Ах, ты про это… – улыбнулся маг. – Думаю, что своих правнуков, Полуэкт, ты будешь учить играть в шахматы именно с этой ладьёй.
– Человеческая жизнь тоже непредсказуема, и так же ограничена во времени, – задумчиво сказал Психолог. – И момент дематериализации человека предугадать так же весьма проблематично.
– Как и момент материализации, – тут же вставил Журналист. – Как говорит Миша Жванецкий: одно неосторожное движение, – и ты отец. А ты – дядя, – он подмигнул Программисту, кивком указывая тому на Студента.
Студент сделал вид, что намёка не понял, а Журналист, не снижая оборотов, продолжал «юморить».
– Однако процесс материализации новой человеческой жизни чаще всего начинается ночью? Или не ночью? Как там по вашей статистике, Псих?
– Не слыхал о таких статистических данных, – невозмутимо ответил Психолог. – Но зато знаю, что по статистике каждый четвёртый человек уходит в мир иной именно во сне...
Все замолчали и стали смотреть на дождь.
– Давайте не будем о грустном, – прервав неожиданно возникшую паузу, сказал Программист. – Дело не только во временном ограничении существования материализованных объектов. У порядочных магов, если они действительно порядочные, есть свои морально-нравственные принципы. Им, например, запрещено материализовать что-либо с целью получения личной выгоды. Правда, Михалыч?
Корнеев пожал плечами.
– Ну, не то, чтобы запрещено... Но жизнь сама учит, что этого делать не следует. Вы хотели понять, как классифицируются волшебники и колдуны? Маги и волшебники тоже бывают светлыми и тёмными, точно так же, как и колдуны и шаманы. А отличаются они друг от друга тем же, чем и человеческий тип психики, по классификации Алексея, отличается от демонического. Чувство меры, совесть и этика, для магов – не просто слова. Как для «белых» магов, так и для «чёрных». Все они, по большому счёту, находятся под пристальным присмотром Всевышнего, и если кто-то выходит за рамки Божьего Попущения…
Корнеев многозначительно замолчал.
– И ты тоже? – осторожно спросил Студент.
Корнеев, видимо, что-то вспомнив, усмехнулся.
– И я тоже, Полуэкт. Однажды в Якутии меня, можно сказать, «перепрошили».
– Значит ты мне «кремону» материализовать не сможешь? – дрогнувшим голосом спросил Студент. Он уже вынашивал план, как уговорить мага, чтобы тот материализовал ему настоящую двенадцатиструнную гитару. Играть на самодельной шестиструнке почти профессиональному музыканту было неприлично.
– А что это, Полуэкт?
– Это такая суперская акустическая гитара. Двенадцатиструнная.
Студент, не теряя надежды, принялся горячо доказывать, что никакой материальной выгоды от этой классной гитары он получать не собирается. Он объяснил, что дело вовсе не в цене, а в том, что у нас в Союзе такую гитару просто не достать. Увидев, что маг уже почти готов немного отступить от своих морально-нравственных принципов, Студент поспешил его заверить, что он готов к тому, что гитара рано или поздно дематериализуется.
– Ну, ладно, тащи свою «кремону», – вздохнул Корнеев, – попробуем.
– Ур-р-ра! Вечером возьму её у Фагота. За ночь успеете… это… материализовать?
– За ночь – успеем, – улыбнулся маг.


Глава 9. «Акула виртуализма»


Что может знать рыба о воде, в которой плавает всю жизнь?


Альберт Эйнштейн




Программист вошёл в читальню первым. Он быстро щёлкнул пальцами и отступил в сторону, освобождая проход остальным. Следовавший за ним Журналист с осторожным любопытством заглянул в комнату.
Зеркала на стене не было. Вернее, зеркальная рама висела на том же самом месте, но вместо привычной зеркальной отражающей поверхности, старая дубовая рама обрамляла стекло огромного аквариума, вмонтированного в стену. Во всяком случае, так казалось вначале. Однако, присмотревшись внимательней можно было обнаружить, что у этого странного аквариума не видно ни дна, ни боковых стенок. Разнообразные гибкие ветви подводных растений, переплетаясь с морскими лианами, похожими на длинные цветные ленты, росли из ниоткуда, прямо из глубины, и уходили в никуда, вверх, к невидимой поверхности. «Аквариум» светился изнутри мягким приятным светом, жемчужные пузырьки воздуха поднимались вверх. Стайки мелких ярких рыбок, плавно блуждающих в дебрях водорослей, иногда разлетались в разные стороны. Они уворачивались от крупных рыб с выпученными глазами и огромными ртами, неторопливо проплывающими мимо. Всё это напоминало чудесную живую картину, оторваться от которой было невозможно. Создавалось полное впечатление, что за стеклом находится океан, а, вернее, океанские глубины. Наверное, такие же ощущения были у героев Жюля Верна, впервые ступивших на борт «Наутилуса».
– Эпическая сила! – восторженно воскликнул Журналист. – Прямо картина Репина «Свежая рыба». У моей тёти Риты такой же аквариум, только рыбки в нём поменьше, – сообщил он приятелям, усаживаясь на стул. – Стоп. Или это не аквариум?
– Ты прав, Никитос, это не аквариум. Это его трёхмерная модель. Зеркало сейчас переключено в режим «визуальной реальности». Это что-то наподобие объёмного кино или трёхмерной голограммы, – пояснил Программист. – Кстати, в слове «голограмма» нету ни капли эротики. Я просто так, предупреждаю, – добавил он, улыбнувшись. Журналист уже успел скорчить гримасу, которая, вероятно, должна была подчеркнуть, что он прекрасно понимает значение слова «голограмма».
– Кстати, очень даже зря, – сказал он. – Для украшения интерьера было бы совсем неплохо.
– Для украшения, собственно, и сделано. Живая картина, которую можно запрограммировать по собственному желанию.
– Ну, дак и я про что? Налетай, шевелись, покупай живопись! – засмеялся Журналист. – Раньше вешали коврики с голыми русалками, а нынче – голограммы со свежей рыбой. Я понимаю, что это что-то наподобие стереокино, но рыбы ведь там снимались живые?
– Живее всех живых, – с трудом сдерживая смех, сказал Программист и тут же щёлкнул за спиной Журналиста пальцами. Тот удивлённо оглянулся. Ничего за своей не обнаружив спиной, он вопросительно посмотрел на приятеля. Программист выразительно показал глазами на аквариум.
– Помнится, кто-то из членов мужского клуба заказывал стриптиз?
Журналист что-то хотел ответить, но, повернувшись обратно к аквариуму, так и замер с открытым ртом.
Одна из диковинных рыб, плавающих в глубине подводного царства, оторвалась от рыбьей стаи и стала подплывать всё ближе и ближе к стеклу «аквариума». Время от времени рыба открывала рот. Создавалось впечатление, что она что-то поёт. По мере её приближения, все более отчетливо становились видны её выразительные губы и карие с поволокой глаза. Подплыв к стеклу, рыба на секунду замерла, и вдруг, вильнув хвостом, в один момент она оказалась снаружи. Доплыв по воздуху почти до середины комнаты, эта удивительная «рыбина» совершенно неожиданно одарила замерших зрителей очаровательной улыбкой. Затем, ещё более неожиданно, она облизала свои огромные губы розовым языком и подмигнула замершим мужчинам красивым глазом с подведёнными ресницами.
В тот же момент неизвестно откуда зазвучала музыка. Прямо посреди комнаты появился блестящий металлический шест. «Рыба», касаясь его то левым, то правым плавниками, и поигрывая длинным хвостом, стала кружиться вокруг шеста.
С каждым движением тело «рыбы» удлинялось и, непостежимым образом меняя свои очертания, всё больше становилось похожим на женское. Мелкие рыбьи чешуйки постепенно превратились в сверкающее жемчужное ожерелье, а чешуйки покрупней – в переливающийся всеми цветами радуги бюстгальтер. Плавники преобразились в обнажённые руки, а хвост превратился в длинную яркую восточную юбку.
Огромные глаза и крупные яркие губы, которые танцовщица время от времени продолжала облизывать влажным розовым языком, производили на замерших от удивления зрителей неизгладимое впечатление. Правда, немного настораживали жабры вместо ушей и отсутствие любых признаков носа.
Когда русалка, красивыми движениями стала за спиной расстёгивать блестящий бюстгальтер, Журналист не удержался и присвистнул. Русалка на секунду замерла, а затем, резко развернувшись в его сторону, снова превратилась в рыбу. Но теперь это была уже не та безобидная «рыбина» с большими ресницами и красивыми губами, а настоящая акула, со злыми маленькими глазками. Акула оскалилась, открыв огромную пасть, в несколько рядов наполненную острыми зубами. Журналист едва успел уклониться от хищницы, которая клацнула перед его носом челюстью. Так же резко вильнув своим хвостом, акула метнулась к аквариуму и моментально скрылась в зазеркальных глубинах.
От неожиданности Журналист чуть не свалился со стула. Он побледнел и судорожно сжал сиденье руками.
– Ах, ты ж... с-сука! – выдохнул Журналист секундой спустя. Придя в себя от испуга, он внимательно посмотрел на друзей. Психолог со Студентом стояли, замерев с вытянутыми лицами, а Программист беззвучно трясся от смеха в углу комнаты. Корнеев, нахмурившись, молча наблюдал за всем происходящим.
Переведя дыхание, Журналист немного сипловатым голосом спросил:
– Интересуюсь немножечко узнать: я это один видел или у нас таки коллективная галлюцинация? – Журналист старался выглядеть спокойным и даже пытался шутить, но его голос слегка дрожал. Внимательно осмотрев всех присутствующих, он наконец-то понял чьих это рук дело и тут же разразился ругательствами:
– Шаманы, прости господи! Псих, ну что ты молчишь? Хулиганы рассудка лишают! Так же заикой можно стать! Устроили тут, понимаешь, цирковое представление с элементами порнухи! Предупреждать надо! За такие шуточки и по шее можно получить! Ну чего ты ржёшь, Привалов, как коняка?
– Никитос, так ты же сам просил!
– Я просил?!
– Ну, да. Ты же сам просил организовать мужской клуб со стриптизом или пивбар с рыбой. Вот я и решил это дело объединить.
– А пиво где?!
– Своё пиво ты прошлый раз выпил, – смеясь, напомнил Программист, – а вместо рыбы я попытался визуализировать русалку.
– Чёрт побери! Ты хочешь сказать, что это таки была русалка? Какой кошмар! Ну у тебя и фантазии, Привалов. С такой русалкой импотентом можно стать.
– Ну, извини, старик, немного не рассчитал, – развёл руками Программист.
Журналист ещё пару раз чертыхнувшись, махнул рукой и снова вытащил пачку сигарет.
– С вами фиг курить бросишь! Полуэкт, пойдёшь?
– Курите тут, всё равно на улице ливень, – всё больше осознавая свой просчёт, разрешил Программист. Успокоившись от смеха, он уже мысленно ругал себя последними словами за то, что поторопился с трёхмерной визуализацией и как следует не подготовил друзей к такому необычному зрелищу. Программист открыл окно, и в комнату пахнуло сырым холодным воздухом.
– Нет, ну с Психом всё понятно: это человек без нервов... – глубоко затягиваясь, сказал Журналист. – Но ты, Полуэктус... Ну скажи честно, ты ведь тоже испугался?
– Немного испугался, – признался Студент.
– А ты мне можешь объяснить, каким образом вся эта «паранормальщина» работает?
Студент слегка растерялся. Благодаря старшему брату, его жизнь давно была наполнена событиями, происходящими на грани между сном и реальностью, и он потихоньку перестал удивляться разного рода «полтергейстам», которые с самого детства наблюдал в квартире. Он усвоил, что осмыслить всё и сразу – невозможно и поэтому к любым необъяснимым явлениям относился философски: дескать, не понимаю сейчас – пойму потом. Со временем некоторые вещи в его голове действительно укладывались, но чем больше он понимал, тем больше убеждался, что грань между физикой и метафизикой такая же зыбкая, как и граница между реальностью и виртуальностью. Он пока ещё не успел до конца разобраться с физической составляющей некоторых магических процессов, но ему очень не хотелось в этом признаваться, и он молчал, не зная, что ответить Журналисту. На помощь ему неожиданно пришёл Корнеев.
– Полуэкт этого пока не проходил. Магические основы визуального программирования в институте связи проходят нынче на четвёртом курсе, – сказал он совершенно серьёзно.
Студент с благодарностью взглянул на мага.
– Если хотите, я расскажу, как устроено Зазеркалье, – предложил Корнеев, пытаясь немного сгладить ситуацию. – Правда, я должен сразу предупредить, что лектор из меня никудышный.
– Конечно, расскажи, дядя Витя, – обрадовался Студент.
– Расскажите, а то от Привалова в голове один дискомфорт, – согласился Журналист.
Программист, виновато улыбнувшись, ещё раз извинился. Психолог уселся в кресло и тоже приготовился слушать.
– Начнём с того, что мы живём в мире, наполненном информацией. Она буквально витает в воздухе, – начал Корнеев.
– Неужели? – Журналист демонстративно пустил в сторону Программиста несколько дымных колец. – Тут до вас один «Великий Информатор» нам все уши прожужжал разговорами про информацию. Дошло до того, что эта информация, «витающая в воздухе», чуть не изнасиловала порядочного человека.
Корнеев выразительно посмотрел на Программиста. В его укоризненном взгляде читалось: «Ну и дурак же ты, Сашка! И шутки у тебя дурацкие! Зачем ты придумал эту зубастую рыбину? Видишь, как человек расстроился?» Но вслух Витька ничего этого не произнёс, чем здорово удивил Программиста. Время всё-таки изменило старого приятеля, и он стал намного сдержанней.
– Наш Никитос слишком впечатлительный, – сказал, оправдываясь, Программист. – Поэтому, я, собственно, и не спешил слишком быстро раскрывать все секреты Зазеркалья. Я показал мужикам только «рисовалку» и «Свежую Газету». А у новой прошивки такие возможности… Не удержался… Переборщил я с рыбой, каюсь.
– Ага, «переборщил он с рыбой». Кулинар хренов, – буркнул Журналист, гася сигарету. – Шоб ты запомнил на всю жизнь, Привалов, борщ из рыбы называется ухой. Мой высочайший уровень культуры и природная скромность не позволяют сказать вслух, что именно ты сделал с рыбой.
– Ну всё, Никитос, не ворчи. Я неудачно пошутил. Больше такого не повториться, обещаю.
Журналист махнул рукой, и широко улыбнувшись, сказал:
– Ладно, уж. Лучше пообещай, что сделаешь потом... ну, для моего будущего персонального компьютера такую же программку, только с нормальной русалкой. С русалкой с человеческим типом строя психики.
– Договорились, – быстро, пока приятель не придумал более изощрённую моральную компенсацию, согласился Программист. – Михалыч, ты закончил тем, что информация витает в воздухе. Так и есть, верно, Полуэкт? Давай, закрывай уже окно: не май месяц.
– Если ты про теле- и радиоэфир, то да, так и есть, – сказал Студент, закрывая окно. – Люди давно уже научились ловить электромагнитные волны.
– Не так уж и давно, – возразил Корнеев. – Передавать информацию с использованием электромагнитных колебаний люди научились около ста лет тому назад. Видели, наверное, старенькие научно-популярные фильмы, где под бодрую музыку рассказывают, как немецкий товарищ Герц своим смелым научным экспериментом подтвердил существование электромагнитных волн. Их же чуть раньше математическим путём вычислил английский товарищ Максвелл. Дескать, разошлись электромагнитные волны, как круги по воде, и понесли на своём гребне информацию, закодированную разными способами: от точки с тире – до телевизионного сигнала.
Студент заулыбался. Эта тема была ему очень хорошо знакома.
– Кстати, ты изучал в школе учили азбуку Морзе? – поинтересовался маг.
– В школе – нет. Я с отцом дома изучал, – сказал Студент. – А вы что, в школе изучали азбуку Морзе? – удивлённо спросил он.
Этот простой вопрос совершенно неожиданно погрузил старых школьных приятелей в весёлые воспоминания.
– Ещё как учили! Зубрили, чтобы подсказывать друг другу на экзамене! – сказал Журналист.
– А мне помнится, что ты только сигнал «SOS» сумел освоить, а все наши подсказки так и остались для тебя набором точек и тире, – усмехнулся Психолог.
– Ты меня, гад, специально всё время сбивал лишней точкой. А помните, как я притащил из дому два телефонных аппарата и старый приёмник, а ты, Привалов, сделал из них какой-то потрясающий передатчик с наушниками?
– И после этого тебя на неделю посадили в домашний изолятор, – вставил Психолог и Журналист тут же принялся искать глазами резиновый мячик.
– Да ладно тебе, Лёха, через это прошли все нормальные пацаны, – сказал Программист. – А вы помните первые телевизоры «КВН» с линзами?
– Даже я помню, – обрадовался Студент. – Линза у нас постоянно протекала и отец с ней постоянно что-то химичил. А потом родители купили телек без линзы. Цветных телеков ещё не было, но мы приспосабливали какие-то цветные светофильтры. А потом появился первый цветной телевизор...
– Честно говоря, когда у нас появился первый телевизор, я как Карлсон, долго не мог сообразить, куда телевизионщики прячут туловище, если в экране видна только голова, – признался Журналист.
– Сейчас понимаешь? – улыбнулся Программист.
– Нет, сейчас я просто не задумываюсь.
– Да, Никитос, это и есть закон Времени: люди довольно быстро привыкают к тому, с чем сталкиваются ежедневно и перестают задумываться над тем, каким образом в небольшой деревянный ящик со стеклянным экраном помещается большой детский хор Гостелерадио СССР.
– Ну ладно, ладно, – вынырнул из школьных воспоминаний Журналист. – Но скажите мне, умники, с какого боку к радиоволнам рыба, которая выплыла из зеркала?
– А вы можете себе представить, что кроме электромагнитных волн, которые уже открыты, существуют также и другие волны, о которых люди пока ничего не знают? Или только начинают догадываться об их существовании? Я говорю о М-волнах, которые досконально изучались в соловецком институте.
– А что за волны? Нам в институте связи ни про какие М-волны не рассказывали, – сказал Студент.
– Не мудрено. Эта тема закрыта для исследования. Надеюсь, что временно.
– Ну, хоть намекните, что ли, – сказал Журналист. – Прямо интересно, что за секретные волны такие?
– Никакого секрета нет. Просто разговоры на эту тему сейчас могут показаться фантазией… Но это нормальное явление – такое происходит со всеми открытиями до тех пор, пока они находятся в состоянии изучения. Однако, как только об открытии узнают, и ученые начинают внедрять его, так сказать, в жизнь, то вот тогда фантазия и становится реальностью. Силой мысли, действительно, можно передавать информацию. Ну и, соответственно, принимать её.
– Какое же это открытие? Обычная телепатия – передача мыслей на расстоянии, то есть, полная фигня, – хмыкнул Журналист.
– Ну, да. Полная фигня, с точки зрения классической науки. Но что это такое – «классическая наука»? По сути, это устоявшийся набор каких-то норм и правил, отступление от которых принято считать «лженаукой». Вы когда-нибудь задумывались над тем, кто эти правила устанавливает? Разве не обычные люди, с их ограниченным набором органов чувств, короткой памятью и медленной реакцией? Я уж молчу про человеческие амбиции некоторых «авторитетов» и их неспособность объективно анализировать даже те крохи информации об окружающем мире, которые другим учёным с трудом удаётся получить. Короче говоря, если на это дело посмотреть немного с другой точки зрения, то никакой «фигни» нет. А есть недостаточно хорошо изученная возможность человеческого организма – излучать и принимать различные волны. М-волны в том числе.
– Как радиоприёмник и передатчик? – спросил Студент.
Корнеев улыбнулся.
– Совершенно верно, товарищ связист. Каждый человек является, по сути, приёмо-передатчиком информации. Но не все в одинаковой мере способны это делать. Некоторые умеют лучше других передавать информацию, а некоторые – принимать, иные способные её просто ретранслировать, а кое-кто умудряется и добавлять в неё что-то своё. Кто-то лучше других может слышать слова, кто-то умеет читать их по губам, а кто-то способен передавать и принимать мысленные образы. Таких людей крайне мало, но они существуют. С помощью М-волн можно мысленно транслировать информацию на огромные расстояния, извините за каламбур, со скоростью мысли. Но дело не только в скорости передачи информации, дело ещё и в человеческой способности правильно кодировать и декодировать эту информацию.
Психолог задумчиво спросил:
– Вы хотите сказать, что совпадение мыслей у разных людей – это их способность в одинаковой мере декодировать одну и ту же информацию?
– Совершенно верно, Алексей. Тут нет ничего удивительного. Вероятней всего, с помощью М-волн люди раньше умели общаться и друг с другом и с Природой. А со временем этот навык, к сожалению, был утерян.
– Мысли совпадают у дураков... – ляпнул Журналист и тут же поспешил исправиться: – Ну, в том смысле, что обычно так выражаются.
– А вы не задумывались, Никита, что значит «дурак»? – спросил Корнеев и сам же ответил: – Дурак – это человек, который видит и понимает то, чего не видят и не понимают другие люди. Он не такой, как все, но это не значит, что он хуже остальных. А возьмите выражение «улыбается, как дурак»? Так обычно говорят о взрослых. Но у людей язык не поворачивается так сказать о младенцах, которые вдруг начинают чему-то улыбаться. В таких случаях обычно говорят, что дети улыбаются «по-ангельски». Ребёнок обладает, если можно так сказать, чистым и более точно настроенным «приёмо-передатчиком». А если говорить иными словами, то душа ребёнка открыта Богу, и младенцы общаются с Ним напрямую, без посредников. Это уже потом детям начинают потихоньку разными способами портить их «приёмо-передатчик», и мера понимания окружающей их действительности у детишек постепенно изменяется. Им начинают внушать, что смех без причины – «признак дурачины». И они перестают улыбаться. Не зря в русских народных сказках главным персонажем является «Иван-дурак». По большому счёту именно «дураки» волокут за собой человечество к воплощению сказочной мечты в светлом будущем. А «умники» со скептической усмешкой пытаются доказать, что никакого сказочного будущего нет, и быть не может. Эх, если бы тогда наш институт не расформировали, то М-волновая теория была бы уже известна каждому школьнику, а Умклайдет использовался бы в каждой квартире.
– Это та самая волшебная палочка, о которой вы с Приваловым упоминали? – с сомнением в голосе спросил Журналист. – Каким таким сказочным образом? Нет, я не «умничаю», я просто интересуюсь, – поспешно добавил он.
– Я вам чуть позже продемонстрирую. Нет, волшебной палочки у меня нет, но зато есть кое-что другое. Но вот что я хочу вам сказать, извините за банальность. Человек устроен так, что рано или поздно, тем или иным способом, в том или ином воплощении, он сможет реализовать всё, что способен себе вообразить, – любую свою мечту или фантазию. Можете не сомневаться: в ближайшее время, с помощью Зазеркалья, или же как-то иначе, люди научатся быстро обмениваться информацией в больших объёмах.
– Пенной информацией в трёхлитровых банках? Или вы имеете в виду объёмных рыб? – ухмыльнулся Журналист.
– Сначала визуальной, а потом уже и вещественной информацией, – вполне серьёзно ответил Корнеев. Самое интересное: люди быстро к этому привыкнут и, заглядывая в экран визуальной реальности, перестанут удивляться, точно так же, как мы в своё время перестали удивляться телевизору.
– Твои бы слова, Михалыч, да Богу бы в уши, – вздохнул Программист. Он вспомнил рассказы своих коллег о том, что интересные проекты по обработке информации, над которыми они работают, один за другим закрываются.
– А что за сомнения в голосе, Привалов? Не узнаю тебя, старик, – удивлённо спросил Журналист.
– Сомнений нет. Закон Времени не обмануть. Тут вопрос в другом: не отстаём ли мы? По моим сведениям, идеи информационной визуализации и материализации возникли также и на Западе. Возникли примерно в одно и то же время, что вовсе неудивительно, учитывая то, что мы живём в общем информационном океане... Да, именно, как рыбы в огромном аквариуме, Никитос, – подмигнул приятелю Программист. – Но на Западе пошли несколько другим путём. Денег на исследования там не пожалели, и… Короче говоря, один из результатов этих исследований называется Зет Икс Синклером.
– Это мы ещё поглядим, кто кого, – сказал Корнеев. – Мы плохо знаем свои способности и часто недооцениваем свои возможности. Но факт есть факт: на сегодняшний день большинство людей не в состоянии без специальных приспособлений пользоваться М-волнами. Наша естественная «аппаратура» – органы чувств – очень несовершенна и диапазон частот, которые мы способны воспринимать, очень узок. Однако это вовсе не значит, что М-волн не существует. Они существуют, и с их помощью можно обмениваться образами, которые сформированы силой мысли.
Программист улыбнулся.
– В любом случае, закономерно, что информационные технологии скоро начнут стремительно развиваться. Сначала – плоская, а затем и объёмная визуализация. Я надеюсь, что мы с вами ещё успеем застать это время. А потом пойдёт трёхмерная материализация, и такие штучки, наподобие виртуальной акулы, покажутся детской игрушкой, а потом…
– А потом – суп с котом. Или борщ с рыбой, – засмеялся Журналист.


Глава 10. Ниичавошники


«Наука умеет много гитик»


Мнемоническая фраза


– Дядя Витя, а расскажи нам, плиз, кто это придумал – Зазеркалье? Кто первый открыл М-волны и когда это произошло? – попросил Студент столичного мага.
– Зазеркалье придумали ребята из нашего НИИЧАВО, – ответил Корнеев. – А когда? Точной даты сказать не могу – не помню. Примерно года за два до расформирования института, то есть, получается, что ещё до твоей эры, Полуэкт, – улыбнулся маг.
Журналист не удержался.
– Интересуюсь спросить: а как это так получилось? По какой такой, неизвестной науке причине, расформировали целый научный институт? Кстати, а чем таким особенным занимался ваш замечательный НИИЧАВО? Говорящими зеркалами и исчезающими газетами? Или вы там выпускали книги, которые в самый ответственный момент неожиданно куда-то исчезают? Или вы разводили русалок, от которых ни уму, ни сердцу, ни другому органу? А может быть взрослым людям просто-напросто надоело играть в сказки?
– А вам, Никита, что, разве в детстве сказок не читали? – удивился Корнеев.
– Читали. И что?
– А то, что именно от родителей, а кому очень повезло, то ещё и от бабушек с дедушками мы в детстве получили самую первую порцию образов и представлений. Вернее, из тех сказок, которые они нам рассказывали и читали перед сном. Герои детских сказок – это тоже наши первые учителя. Представьте, что может произойти, если заменить ребёнку сказочных персонажей и переписать сюжеты народных сказок на свой собственный лад?
– А что же такого особенного может произойти? – искренне удивился Журналист.
– Я тоже не понимаю, – признался Студент.
– А вы, как считаете, Алексей? – поинтересовался Корнеев.
– Такой ребёнок наверняка вырастет с другим мировоззрением и другими жизненными принципами, – охотно ответил Психолог. – Я даже представить себе боюсь, что произошло бы с обществом, если бы детишек сызмальства учили, что можно безнаказанно обижать более слабых и беззащитных. Я считаю, что детские народные сказки, как часть нашей культуры, безусловно оказывают влияние на формирование нравственности будущего человека.
Корнеев удовлетворённо кивнул. Программист улыбнулся. Судя по всему, Корнееву нравилось общаться с его школьными друзьями.
Маг продолжил:
– Так вот, институт Чародейства в Соловце занимался анализом мирового культурного наследия, в частности, всевозможных сказок, мифов и легенд, собранных по крупицам со всех закоулков Земли, где когда-либо обитали человеческие цивилизации. В них мы выискивали здоровое рациональное зерно, так необходимое для построения счастливого будущего всего человечества. НИИЧАВОшные учёные фильтровали, обобщали и складывали всю полезную информацию в своё хранилище, чтобы потом, со временем это дело можно было реализовать. Мы надеялись, что наши исследования пригодятся для развития прежде всего советской цивилизации…
Психолог, не удержавшись, перебил Корнеева.
– Простите, Виктор, вы тоже считаете, что Советский Союз можно рассматривать, как отдельную цивилизацию?
– Не только можно, но и нужно. Мы все считали... а многие и до сих пор считают, что наша страна – это уникальная цивилизация. Своеобразная страна-цивилизация, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вы ведь не хуже меня знаете, каким образом она развивалась?
– Надеюсь, что не хуже. Русская цивилизация на протяжении всего своего развития впитывала в себя всю информацию из других мировых цивилизаций, черпая её отовсюду: с Востока и Запада, от северных и южных стран и народов.
Программист оживлённо добавил:
– Я тоже думаю, что Союз можно считать отдельной цивилизацией, и всё время удивляюсь: почему это у нас одна столица, а не четыре?
Психолог хмыкнул.
– Как – почему? По традиции. Так принято. Одним из недостатков нашей цивилизации является именно то, что мы всё время пытаемся кому-то подражать, не осознавая своей уникальности. Согласен с тобой, Саня. По исторической логике столиц у нас должно быть не менее четырёх. Извините, Виктор, ещё раз. Я вас перебил. Продолжайте, пожалуйста.
Корнеев махнул рукой.
– Перебивайте, сколько угодно. Мы же не на лекции. Так вот. Ниичавошники исследовали всё, до чего не доходили руки у традиционной отечественной науки. Помогали ей развиваться. Мы дарили учёным-практикам идеи для их материального воплощения. Во всяком случае, мы искренне так считали. Наверняка все помнят закон Ампера, но вряд ли кто-то из вас слышал о законе напряжённости М-поля Амперяна? А ведь это Эдик, наш с Сашкой институтский приятель, за пару лет до закрытия института сделал это потрясающее открытие, которое…
– … которое и привело к закрытию... – Журналист даже не успел закончить свою очередную шутку, как тут же осёкся, поймав на себе пристальный взгляд Корнеева.
– … которое всё равно рано или поздно будет востребовано! – твёрдо добавил маг и, усевшись в кресло, продолжил: – Замечательная идея объединить информационно-алгоритмические системы – их нынче называют компьютерами – в единую сеть с помощью М-волновых преобразователей, родилась именно у нас, в НИИЧАВО. И мы тогда почти добились успеха. Пока Сашка на своём «Алдане» решал иррациональные задачи по вычислению коэффициента наследственности биполярных гомункулусов и очень рациональные по рассчёту зарплаты сотрудников института, мы с ребятами в одной из лабораторий Отдела Абсолютных Измерений тестировали многопользовательскую сетевую версию системы «Зазеркалье 1.0». Идея была проста до безобразия. Путём последовательных образных обобщений мы пришли к выводу, что древние философы-дуалисты в чём-то были правы.
Психолог заинтересованно взглянул на Корнеева. Тот, заметив это, пояснил:
– Вы наверняка знаете, что некоторые философы считали, что наш реальный мир разделён на две части своеобразным зеркалом. По одну сторону зеркальной реальности находится наш разум, сознание и все известные на текущий момент времени законы естествознания. А с его обратной стороны находится наша душа, подсознание и всё, о чем можно только мечтать. Словом, всё, что нам пока кажется невозможным...
– Это как физика и метафизика? – спросил Студент.
Корнеев утвердительно кивнул.
– В нашем институте бок о бок друг с другом работали и физики и метафизики.
– Интересно, а как они друг с другом уживались?
– Прекрасно уживались, Полуэкт, – ответил Программист. – У нас над входом в зал, где находилась институтская ЭВМ висел лозунг: «Естествознание без мистики, как двоичный код с одними единицами».
Психолог улыбнулся, оценив лозунг.
– Реальный мир всё время пытается за зеркалом спрятать от людей свою истинную сущность, – продолжал Корнеев. – Некоторые довольно часто следуют зову души, отрываясь от жизненных реалий. Они улетают куда-то высоко в облака и витают там в поисках придуманной кем-то Идеи. Или же придумывают её сами. А другие, наоборот, включают собственный разум, но при этом забывают о душе. Такие остаются навсегда привязанными к привычному материальному миру. Не имея возможности, а чаще всего, желания, проникнуть сквозь это условное зеркало, человек утыкается в него носом и всю жизнь скользит по его зеркальной поверхности. Такие люди способны наблюдать только своё отражение в трёхмерном пространстве, и они не могут вырваться за пределы своих собственных представлений о мире и привычного течения времени.
– Человек скользит по зеркалу, словно муха по стеклу… – задумчиво и вполне серьёзно сказал Журналист. – Нужно запомнить.
Корнеев, который еще не совсем привык к перепадам настроения Журналиста, вопросительно посмотрел на Программиста.
– Никитос, наверное, слегка иронизирует? – предположил Программист. – Верно, Никитос?
– Да-да, это я так… иронизирую я так... слегка... Продолжайте, продолжайте, не обращайте внимания, – усмехнулся Журналист.
Корнеев кивнул.
– Понятно. Это нормально. Каждый из нас видит только то, что ему позволяет увидеть его собственный жизненный опыт. Видимо, раньше вы об этом не задумывались. Чаще всего мы осознаём отражённый в зеркале мир, буквально пропустив его через себя. Как пишут в умных книжках: пропустив сквозь призму собственного восприятия. Про чистоту призмы, кривизну зеркала и искажённость восприятия мы потом побеседуем отдельно со специалистом-психологом. Если он не возражает.
Психолог жестом дал понять, что к общению с умными людьми он готов в любое удобное для них время.
– Так вот, тогда нас больше интересовало то, что находится там, за зеркалом, то есть, за гранью нашего сознания. Мы были увлечены М-волновой теорией и пришли вот к какому выводу: если восприятие мира у каждого человека своё собственное, индивидуальное, словно персональное зеркальце, в которое он непрерывно смотрится, то Зазеркалье у всех общее. Там, в Зазеркалье, нет ни времени, ни пространства в нашем нынешнем представлении. Там находится, говоря абстрактным языком, Матрица Вселенских Возможностей или Пространство Алгоритмов. Иными словами, по одну, видимую сторону дуального зеркала находится всё, что уже известно людям, а по другую – то, что еще не произошло, а только ещё может произойти. То есть, с одной стороны – всё материализовавшееся прошлое, ставшее реальным настоящим, а с другой, зазеркальной стороны, – то, что станет известно в будущем.
– Зеркало, как тонкая грань-прослойка между прошлым и будущим? Интересно, интересно… – задумчиво сказал Психолог.
– Это одна из возможных моделей, облегчающих понимание Зазеркалья, – пояснил Корнеев. – Благодаря ей Эдик Амперян и придумал свой первый универсальный М-волновой преобразователь и смог подключиться к Зазеркалью, – Корнеев кивнул в сторону зеркала. – Сначала, в ответ на свои запросы, он научился извлекать оттуда звуковую информацию. Он буквально научился разговаривать с зеркалом. Знаете, каким образом?
– Я тоже иногда разговариваю со своим отражением в зеркале, – признался Журналист. – И чаще всего диалог заканчивается полным взаимным уважением и взаимопониманием.
Корнеев усмехнулся.
– Нет, Эдик воспользовался с детства знакомой технологией. Помните такое начало сказочного информационного запроса: «свет мой, зеркальце, скажи»?
Журналист кивнул.
– Пробовал. И тут у нас с зеркальцем обычно не было разногласий. Шучу, шучу, продолжайте, – опомнившись, поспешно сказал он.
– Поначалу зеркало болтало без умолку, так что пришлось приделать регулятор громкости и периодически его выключать. А затем Эдик с Володей Почкиным придумали новый способ общения. Они создали простой и универсальный язык магических заклинаний, то есть, язык волнового лингвистического программирования.
– Визуальный Васик? – догадался Студент.
– Да. Только изначально язык назывался просто ВАСЯ – Всеволновой Алгоритмический Структурированный Язык. Уже потом ребята его переименовали в Васик.
– А почему именно «Васик»?
– Из-за его универсальности. Язык был настолько универсальным, что программировать на нём мог даже школьник. Достаточно было знать базовые принципы любого из существующих языков программирования и уметь фантазировать. Вот и назвали его Васиком, в честь нашего знаменитого кота Василия из лукоморского музея. Кот в своё время был полиглотом, а после выхода на пенсию любил сочинять сказки на всех языках, которые он знал. Кстати, была разработана специальная версия Васика для разнообразных информационно-аналитических систем – и-Васик
– А пи-Васика у вас не было? Честно говоря, я почему-то думал, что свой язык вы так назвали в честь этого божественного напитка, – признался Журналист.
Корнеев улыбнулся, заметив, как тяжело вздохнул Психолог и подкатил глаза Программист.
– А версию для создания различных телевизионных эффектов, наподобие зубастой рыбины, – маг улыбнулся, произнося слова про рыбу, – кто-то из ребят окрестил Ивасиком-Телесиком, в честь героя одной украинской сказки. Потом мы пошли дальше и научились программировать посредством М-волновой передачи мысленных образов. Визуальное объектно-образное программирование оказалось настолько простым и доступным для изучения, что его стали использовать практически все мало-мальски подготовленные маги и магистры. Сашка, ты хорошо помнишь визуальный Васик?
– Визуальный помню, – кивнул Программист, – по визуализации у меня всегда был «зачёт». Рыба всё-таки у меня получилась довольно приличная… в смысле качества визуализации, а вот материальный Васик я забыл основательно.
– И слава богу, – перекрестился Журналист. – Я представляю, чего бы ты нам тут наматериализовал.
– Кстати, Никита, – весело сказал Корнеев, – Сашка Привалов раньше неплохо материализовывал пиво. Особенно ему удавалось «Венское». Да и баварские сосиски у него выходили отменные.
– Наверное потому, что настоящих баварских сосисок тогда никто не пробовал, – скромно предположил Программист. – Да, и я, признаться, тоже, – смеясь добавил он.
– Ну, ни фига себе! – воскликнул Журналист. – Оказывается, ты правильный программист! Почему же тогда сейчас ты занимаешься ерундой? А слабо прямо сейчас материализовать нам бутылочку… ну, хотя бы, бутылочку «Жигулёвского», или палочку «докторской»? В качестве подтверждения, так сказать, своей шаманской квалификации.
Программист громко расхохотался.
– Ты чего? – спросил, удивившись такой реакции, Журналист.
– Да я просто вспомнил, как однажды пытался материализовать бутерброд, и именно с докторской колбасой. Забавный такой вышел бутерброд, правда, несъедобный.
– Пластмассовый, что ли?
– Хуже. Вместо масла у меня получился кусок докторского халата, а вместо говядины... Даже вспоминать стыдно.
– Вот-вот, я и говорю. «Даром преподаватели время с тобою тратили», – разочарованно махнул рукой Журналист.
– А как у тебя сейчас с воображением? – поинтересовался Корнеев.
– Хреново. Я же говорю, забыл я «матвасик» напрочь. Даже ключ от квартиры материализовать не удалось.
– «Ключ от квартиры, где деньги лежат?» – оживился Журналист и тут же перешёл на громкий шёпот: – Привалов, а скажи мне, как маг магу, ты денежные купюры материализовать пробовал?
Программист развеселился ещё больше.
– Никитос, Наина Киевна в своё время мне привила стойкий иммунитет к этому делу. Как-то по ошибке… а может даже и не по ошибке, а специально, она подсунула мне неразменный пятак. О! Это была целая история. Я тогда чуть в тюрьму не загремел, как жулик и фальшивомонетчик. Короче говоря, отбила у меня Киевна желание экспериментировать с деньгами.
– Фу-у-у, как неромантично – разочарованно протянул Журналист. – Ну ладно, дальше рассказывайте.
Корнеев, усмехнувшись, продолжил:
– Разобравшись с базовыми принципами Зазеркалья, мы с ребятами вспомнили, что в некоторых русских народных сказках упоминалось о зеркалах, с помощью которых можно было наблюдать, что происходит в самых отдалённых уголках царства-государства. Мы собрали всю сказочную информацию о таких зеркалах и стали думать-гадать, как можно объединить отдельные зеркала в единую зеркальную сетевую систему. Вот тогда-то мы и создали первую М-волновую информационно-алгоритмическую систему «Зазеркалье-1.0». Всех, кто к ней подключался и пользовался информацией из Зазеркалья мы стали называть «зазеркальщиками». Возникающие проблемы решались на ходу. Мы работали и днём и ночью. Мы тогда забыли, что такое выходные, праздники и семья. В те времена для нас все дни недели сливались в один сплошной рабочий день. Помнишь, Сашка, как мы тогда говорили: «Понедельник начинается в субботу».
– Это точно. Даже в Новогоднюю ночь все притащились на работу.
– Было дело. Мы были настолько увлечены идеей, что недели для нас, молодых энтузиастов, пролетали так же быстро, как дни. Мы трудились, не покладая рук, в три смены. Никто нас не сдерживал, и никто не торопил. Кстати, мы тогда действительно не стремились поспеть к какому-то определённому сроку. Но самое интересное, что всё складывалось так удачно, что работа продвигалась как бы сама собой. Когда нам наконец-то удалось получить первый результат, мы устроили настоящий праздник. завотделом Линейного Счастья, Федор Симеонович Киврин, наш великий Маг и настоящий Чародей, как мальчишка, прыгал вместе с нами от радости. Это произошло после того, как его программа, запущенная через маленькое персональное зеркальце, впервые в истории на центральном демонстрационном зеркальном экране написала слова «Ку-ку!». Помнишь, Сашка?
Программист кивнул, улыбаясь своим воспоминаниям.
– Воодушевлённые первыми успехами, – продолжил Корнеев, – мы стали формировать ГЛОБУС – Глобальную Базу Улётных Сновидений. Кому-то в голову пришла мысль, что именно во сне человек улетает в Пространство Алгоритмов. Мы решили, что наши сны не иллюзия, как принято считать, а обратная сторона реальности. Вам, наверное, известно, что мы воспринимаем сны в виде закодированных образов? А знаете, почему мы не всегда правильно их трактуем? Потому, что в нашем сознании всё время возникает путаница. Проснувшись, мы не всегда можем правильно разделить события, которые произошли с нами наяву, и те, которые могли произойти, но по какой-то причине не произошли. К этому примешиваются события из Пространства Алгоритмов, которые могут случиться с нами в будущем. А к ним уже добавляются невероятные события, порождённые нашей собственной фантазией. То есть те, которые находятся за гранью реальности. Вся эта удивительная смесь образует в нашем сознании своеобразный информационный шум, из которого очень сложно выделить полезный сигнал. А это сигнал есть, и он несёт информацию, которая, возможно, имеет для нас большое значение. Алексей, как это правильней назвать?
– Способность человека предугадывать события называется интуицией, – подсказал умный Психолог.
– Способность человека предугадывать события называется «оракуляцией», – тоном, не терпящим возражений, заявил Журналист. – Это когда спинным мозгом чувствуешь, – пояснил он Корнееву.
Студент с трудом сдержал улыбку, а Психолог неодобрительно покачал головой.
– М-да. Пожалуй, лучше – интуицией, – улыбнувшись, сказал Корнеев и продолжил: – Чаще всего, человек, проснувшийся после тревожного сна, не сразу может сообразить, где же он находится? И многим приходится долго расхлёбывать «нейронную кашу» в голове, образовавшуюся после такого пробуждения.
– Особенно, если накануне принять определённую дозу, – не удержался Психолог, бросив выразительный взгляд на Журналиста. Тот начал гримасничать и хотел было что-то возразить, но Программист жестом успокоил приятеля, и тот на некоторое время затих.
Между тем Корнеев продолжал:
– Мы создали СОННИК – Систематизированный Обработчик-Накопитель Ноосферного Информационного Кластера. Туда каждый зазеркальщик мог смело сливать все свои ночные страхи, предчувствия и фантазии. Система была настроена таким образом, что анонимность загружаемой информации гарантировалась полностью.
– Наподобие церковной исповеди? – поинтересовался Психолог
– Еще анонимнее – фактор посредника между человеком и Богом полностью исключался.
– Г-м… Вы научились общаться напрямую с Богом? Интересно, каким образом?
– В те годы мало кто из нас осознавал, как устроен мир, мы все блуждали в тёмных лабиринтах всевозможных «измов»: материализма, идеализма, атеизма, считая себя убеждёнными космоцентристами. М-да… «Как молоды мы были…» Вы знаете, как мы собирались назвать нашу первую обобщённую энергетическую субстанцию? Держитесь за стулья – СВЕКР, то есть, Светлый Высший Единый Космический Разум. Но потом решили оставить как есть. Бог, как говорится, он и в Африке Бог. Мы особо не зацикливались на определённом термине. Кто-то мудро сказал, что главное – не название и не визуальный образ Создателя, а осознание Его бытия и вера. Но не слепая вера, а вера, подкреплённая конкретными обобщёнными знаниями.
– Собственная практика – единственный критерий истины, – поправляя очки, сказал умный Психолог. – А что касается лабиринтов всевозможных «измов» – то вы почти дословно повторили то, что я тут давеча говорил. Мы с товарищем Голубовичем время от времени проводим идеологические дискуссии. Нужно отдать ему должное – иногда обходится без синяков и крови.
– Это до третьей звезды обходилось без синяков, – усмехнулся Журналист. – Всему своё время, Псих.
– После создания СОННИКа, – продолжал Кореев, – мы стали разрабатывать систему интеллектуального поиска и фильтрации информации. Аббревиатуры, которые предлагали ребята звучали забавно: кто-то предложил назвать поисковую систему СФИНКСом, кто-то – ФИКСой. Какой-то шутник предложил название ПИСК – Поисковый Информационный Системный Кластер. Но после оживлённых споров, из-за неоднозначности ответа на вопрос «где вы искали информацию?», это название забраковали. И тогда первый поисковик решили назвать в честь нашего любимого директора. «Скажи-ка, Янус». Но до реализации дело так и не дошло. Мы тогда зашли в тупик. Выяснилось, что простейшим кодом доступа, – своеобразным паролем для информационного обмена с Зазеркальем, оказались обычные молитвы, которых толком не знал никто. Мы стали искать консультантов среди сотрудников с соответствующим стажем. Но Хома Брут к тому времени уже окончательно спился, латынь Кристобаля Хунты система почему-то воспринимать отказывалась, а Наина Киевна, на которую кое-кто возлагал большие надежды, помогать нам категорически отказалась. Все попытки надавить на неё через профком не увенчались успехом. Если раньше она клялась и божилась, что воспитывалась в семье язычников, то потом совершенно неожиданно, даже для самой себя, она вдруг стала убеждённой атеисткой. Для пущей убедительности она притащила справку от нашего парторга, Перуна Марковича, начальника отдела Воинствующего Атеизма, и на всякий случай написала заявление о вступлении в партию. Нам ничего не оставалось делать, как идти за консультацией к Саваофу Бааловичу Одину, бывшему жрецу-иерофанту…
 – Стоп, стоп, стоп, – не выдержал Журналист. – Я дико извиняюсь, но мой бедный мозг отказываться воспринимать этот… эту информацию. Какие хунты? Какие язычники, какие жрецы, какие иерофанты? Кто такой этот ваш Один? Или всё-таки одИн?
– Да вы не волнуйтесь, привыкните. А Саваоф Баалович Один, ударение на «о» – один из самых сильных магов древности. Он действительно работал в нашем институте заведующим отделом Технического Обслуживания и числился консультантом Китежградского завода «Маготехники». Умнейший и образованнейший человек. Но и он молчал, как египетский партизан. Сославшись на возрастной склероз, он отделался от нас лишь демонстрацией визуальной копии Скрижалей Завета. Тогда на общем совете рабочей группы было принято волевое решение. Мы должны были самостоятельно изучить все доступные хранилища информации, чтобы обобщить знания, которые были накоплены человечеством и разработать Глобальную Концепцию.
– А зачем? – спросил Студент.
– Ну, как это – зачем? Чтобы люди на всей планете наконец-то перестали воевать друг с другом. Чтобы мирное сосуществование разных социальных систем стало реальностью, а не только красивыми словами. Чтобы в любой стране люди могли развиваться и совершенствоваться. В конце концов, чтобы научиться самим и научить других жить, как и полагается человеку, по-человечески – свободно и безопасно. Кто-то из шутников даже предложил назвать новую концепцию КГБ – Концепция Глобальной Безопасности. Но Янус Полуэктович забраковал эту аббревиатуру.
Журналист рассмеялся.
– Ну, ясное дело, он же этот…– контрамот, так, кажется? Он знал, чем всё это дело может закончится. Но вот что я хотел спросить. Вы сказали, что помогали науке идеями. А с какого боку… ну, например, к физической науке, мирное сосуществование разных систем?
Корнеев удивился.
– А разве мирное развитие человеческого общества не является наиглавнейшей из наук?
– Ну, это всё-таки политика, а не наука, – возразил Журналист.
– А в чём разница? Нет, вы задумайтесь. Нас просто приучили, что наука – это одно, экономика – это другое, а политика – третье. А ведь на самом-то деле всё это – звенья одной цепи, которая тянет государство в определённом направлении. Политика – это тоже наука со своими законами. Внутренняя политика – это наука о внутреннем государственном управлении. Внешняя политика – наука о межгосударственных взаимоотношениях. Но есть ещё одна наука…
– Геополитика? – неожиданно вставил обычно сдержанный Психолог и тут же извинился.
Корнеев усмехнулся.
– Геополитику придумали для того, чтобы отвлечь внимание тех людей, которые умеют мыслить более широко и масштабно, чем остальные. Вы не задумывались, Алексей, над тем как происходят глобальные процессы?
Психолог не успел даже рот раскрыть.
– Они с Приваловым тут весь мозг вынесли со своими глобальными процессами, – опередив его, выдал Журналист.
– По-моему, это нормально, – сказал Корнеев, – когда люди размышляют над законами, по которым происходит развитие всего общества. Более того, я считаю, что каждый современный человек должен иметь хотя бы общие представления об этих законах, чтобы понимать, каким образом происходит управление этим развитием.
Журналист хмыкнул.
– Забавно: колдун – политик. Это что-то новенькое…
Корнеев загадочно взглянул на него и усмехнулся.
– Если вы не занимаетесь политикой, то это значит, что рано или поздно она займётся вами. Кстати, это не мои слова. Они принадлежат одному очень умному человеку. Давайте вернёмся к Концепции. Я должен сказать, что за её разработку взялись лучшие из лучших, всемогущие из всемогущих маги и магистры, а также были задействованы все официальные и неофициальные каналы. Мы перелопатили множество книг, начиная с самых древних. Но несмотря на это, решить задачу оказалось не так-то просто.
– А, почему? Ведь за столько лет люди придумали столько всяких полезных вещей? – снова спросил Студент. – Я не знаю, что такое «Скрижали Завета», но в моём представлении должно бы существовать великое множество всяких религиозных книг, откуда можно набрать кучу полезной информации.
– Ты прав, информации действительно очень много, и её источником являются всевозможные религии.
– Алекс тоже говорил, что религий много, а Бог один, – сказал Студент. – А если это так, то значит, что в каждой религии есть какая-то своя главная книга. А почему тогда не взять, самые главные из всех религий, книги и не составить какой-то учебник… возможно, самый главный учебник от Бога?
Корнеев отрицательно повертел головой.
– Большинство религиозных книг противоречат друг другу, а поиски первоисточников Священных Писаний не увенчались успехом. Найти, как ты говоришь, «самый главный учебник от Бога» нам так и не удалось. Хотя, примерно, с пару тысяч лет таким своеобразным учебником считается Библия.
Студент удивился:
– Что значит – считается? Разве Библию не Бог написал?
Корнеев, усмехнувшись, снова отрицательно повертел головой.
– Значит, Бога нет? – спросил Студент.
– Как это нет? Вернее, его действительно нет в том представлении, которое людям принято с самого рождения навязывать. Об этом подозревал ещё Конфуций. Бог – это нечто такое, что нуждается в более масштабном вселенском обобщении. А Библия? она имеет такое же отношение к Богу, как Золотая рыбка к решениям 26-го Съезда КПСС. Наши молодые институтские учёные попытались самостоятельно, без оглядки на Библию и Коран разобраться в мироустройстве. В результате они пришли к выводу, что лучшего «учебника от Бога», чем сама Природа, не найти.
– Хм-м, – задумчиво хмыкнул Журналист. – Вы и в самом деле повторяете слова нашего глубокоуважаемого психического доцента. Он нам ещё про ноосферу Вернадского втирал... Хотя, чего тут удивляться – с кем поведёшься...
Корнеев усмехнулся.
– Ничего удивительного, верно. Посудите сами: если разные люди разными путями приходят к одному и тому же выводу, то это означает, что истина где-то рядом. Прежде всего, следует учитывать, что нынешняя человеческая цивилизация не первая на Земле.
– Вы можете это доказать?
– Уверяю вас, Никита: доказательств существует предостаточно. Нет-нет, спорить я сейчас не собираюсь, но, если возникнет интерес, я готов более обстоятельно поговорить об этом, – сказал Корнеев. – Итак, наши институтские учёные выяснили, что информация, накопленная ранее, не исчезает. Она не только передаётся из поколения в поколение, но и сохраняется на совершенно разнообразных материальных, природных носителях. Иными словами, сама Природа надёжно хранит эту накопленную информацию. Она действительно находится везде: в земле и на земле, в воде и в воздухе, в растениях и животных, тепле и звуке, в электромагнитых, акустических, световых, гравитационных волнах. Ну, и в М-волнах тоже. А также она сохраняется в виде записей или рисунков на камнях, на глиняных табличках, в книгах из болотного папируса и козлиного пергамента. Но нужно научиться её различать, уметь правильно извлекать и расшифровать для того, чтобы верно понять. Даже в этом маленьком мячике есть определённая доля информация, которую можно расшифровать, – Корнеев взял с книжной полки резиновый мячик и стал его рассматривать, разминая пальцами. – Полуэкт, скажи мне, пожалуйста, это ты на нём три звёздочки нарисовал?
Не успел Студент ответить, как его опередил Психолог.
– Нет, это товарищ Голубович таким образом отметил три своих самых удачных, с его точки зрения, попадания, – усмехнулся он в усы.
– Три звезды – это так, для разминки, – усмехнувшись, сказал Журналист.
– Ну вот, мы и расшифровали часть информации, накопленной в мячике, – сказал Корнеев.
– Но эта накопленная информация когда-нибудь кому-нибудь вернётся бумерангом, – Психолог пригрозил пальцем Журналисту.
– Ты что-то сказал про «козлиный пергамент», дядя Витя. Я не ослышался? – переспросил Студент.
– Да, Полуэкт. Булгаков об этом в «Мастере и Маргарите» писал, помнишь?
– Про «козлиный пергамент»? Нет, не помню...
Корнеев положил резиновый мячик обратно на полку и взял оттуда книгу-перевёртыш. Раскрыв её на нужной странице, он прочитал:


«Эти добрые люди, – заговорил арестант и, торопливо прибавив: – игемон, – продолжал: – ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.
Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта.
– Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться сумасшедшим, разбойник, – произнес Пилат мягко и монотонно, – за тобою записано немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить.
– Нет, нет, игемон, – весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, – ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
– Кто такой? – брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой.
– Левий Матвей, – охотно объяснил арестант...»


Корнеев закрыл книгу.
– Здесь речь как раз идет о Библии. Конечно, это предположение Михаила Афанасьевича, но... Ну вот скажи, Полуэкт, как ты считаешь, можно ли изучать предмет по чьим-то записям, сделанными много тысяч лет тому назад? Даже если предположить, что все Святые Писания… ну, хорошо, не все, а некоторые из них были продиктованы Создателем.
Студент сказал:
– Честно говоря, никогда об этом не задумывался. Мне кажется, что современные люди должны были посмотреть на эти записи как-то по-новому, что ли… Переосмыслить накопленные знания на новый лад. Не зря же их копили?
– Конечно, не зря. Но согласись, что такой «конспект», писаный-переписанный, изданный-переизданный, искажённый случайно или умышленно при переводе, изначально нацарапанный неразборчивым почерком на куске «козлиного пергамента», не может быть достоверным источником информации.
Студент неопределённо пожал плечами. Конспекты ему попадались всякие, но он всегда предпочитал пользоваться учебником.
– Кстати, я всегда удивлялся, почему это люди, которые верят, что их создал Бог, точно так же, как и те, которые верят, что мы произошли от обезьяны, ведут летоисчисление не от сотворения мира, а от рождества Иисуса? – спросил любознательный юноша.
– У каждой цивилизации были свои летоисчисления, Полуэкт, – сказал Психолог.
– Это я понимаю, но почему всё-таки победил этот вариант летоисчисления? – продолжал допытываться Студент. – Выходит, что все согласны, что Иисус Христос –самый настоящий Бог?
– Иисуса назначили на должность Бога посмертно, – сказал Корнеев.
– Стесняюсь спросить: может вы даже знаете, кто именно назначил его Богом? – не скрывая иронии, спросил Журналист.
Корнеев усмехнулся.
– Об этом лучше спросить Кристобаля Хунту.
– Какую, простите, хунту?
– Как? Вам Сашка не рассказывал про Кристобаля Хозевича? – Корнеев удивлённо посмотрел на Программиста. Тот лишь развёл руками.
– А как ты, Михалыч, представляешь себе рассказ про одного из бывших Инквизиторов? Никитос бы первый сдал меня в психушку к Лёхе, – рассмеялся Программист.
– Ну да, я не подумал… Кристобаль Хозевича Хунта – выдающаяся личность. В нашем институте он заведовал отделом Смысла Жизни. А в те времена, когда проходил Никейский собор, где Иисуса посмертно назначили Богом, он был кем-то наподобие начальника службы безопасности самого главного епископа. Так вот, он знает не понаслышке, как там всё происходило.
– А я-то раньше голову ломал: ну как так могло получиться, что Бога взяли и казнили? – признался Студент. – Ведь он же, по идее, бессмертный. А ещё, как он мог взять на себя грехи и принести себя в жертву, если он в конце концов воскрес? Теперь всё ясно! – Студент решил, что уже во всём разобрался, но на всякий случай уточнил: – Так значит это всё выдумки – про Бога и Иисуса?
– Ну, почему же выдумки? – Программист, который лучше остальных понимал логику построения мысли в голове младшего брата, решил там навести порядок по-своему. – Представь себе, Полуэкт, что ты крутой программист, и что ты придумал программу… Ну, например, программу, подобную той, на Синклере, где маленькие нарисованные человечки строят кирпичный дом. Но программа, которую придумал ты, намного круче. Несравненно круче. В твоей удивительной программе действуют не нарисованные человечки с примитивными командами «вверх-вниз-вправо-влево», а более совершенные, многомерные человечки с определённым интеллектом. Их интеллект устроен таким образом, что способен динамически изменяться: саморазвиваться и совершенствоваться. Так вот, ты написал эту программу и запустил её, предоставив человечкам возможность делать почти всё, что им заблагорассудится. И спустя некоторое время ты замечаешь, что у них что-то не клеится. Вместо того чтобы строить свой общий дом, они начинают его разрушать. Что ты сделаешь, чтобы им помочь? Сможешь ли ты сам влезть в созданную тобой программу, чтобы научить человечков, каким образом правильно строить дом из кирпичей, не разрушая его после каждой неудачной попытки?
– Ну, ты и загнул, Привалов, – восхищённо сказал Журналист.
– А что не так?
– Да нет, продолжай. Ты не программист, ты – сказочник.
– Логично. Ведь программист у нас нынче – Полуэкт. Так вот, ты, Полуэкт, как и любой другой программист, способен внести в программу изменения только программным путём.
– Залезть в код программы и подправить цифру? И сделать вид, что ты тут ни при чём? – невинно подкатив глаза, спросил Журналист.
Корнеев рассмеялся.
– Я за это дело был наказан. Но вы, Никита, удивительно хорошо всё усвоили.
– Тут немного другая ситуация, Никитос, – усмехнулся Программист. – Но принцип ты действительно уловил довольно быстро. В нашем случае автор программы может помочь своим растерявшимся человечкам только посредством «вброса» в программу информации, которая должна направить их на «путь истинный». И вот ты, Полуэкт, программируешь такого же, как и они, человечка. Такого же, но не совсем. Ты наделяешь его особыми способностями, чтобы до остальных человечков дошло, что и они тоже смогут при желании обрести такие же способности. Самостоятельно. Не сразу, но со временем. Если не будут тупить. И ты называешь этого человечка...
– Иисус Христос – суперзвезда, – рассмеялся Журналист. – Нет, ты всё-таки великий сказочник, Привалов.
Программист усмехнулся.
– Ну, сказочник из меня, пожалуй, такой же, как и волшебник. Я закончил своё лирическое отступление. Продолжай дальше, Михалыч. Ты уже почти дошёл до того момента, как ребята разделились на группы.
Корнеев кивнул.
– Да. Так вот, резонно заметив, что таким способом искать первоисточник Истины бессмысленно, мы с ребятами решили разделиться на три группы. Первую из них возглавил сам Хунта. Под его руководством группа должна была продолжить попытки добраться до истоков цивилизации. Ребята с энтузиазмом погрузилсь в изучение наследия, оставленного древними египетскими жрецами. Хунта лично побеседовал с Саваофом Бааловичем и сразу же после этого телепортировал своего дубля в Гизу. Кристобаль Хозевич установил с ним М-волновую связь и практически напрямую получал информацию непосредственно с места археологических раскопок древних пирамид. Таким образом ребята в буквальном смысле докопались до самых корней триединства Материи, Информации и Меры...
– Ты хочешь сказать, что вам удалось проникнуть в прошлое? – непроизвольно вырвалось у Студента.
– Нет, но с помощью спирального эспандера времени – это такой прибор, сделанный, кстати, с использованием пружины из дивана-транслятора, ребятам удалось существенно уплотнить время и добраться до истоков Глобального Предиктора.
– И ты, Михалыч? – тоном умирающего Цезаря воскликнул Журналист. – Извините за фамильярность, – улыбнулся он, – просто Привалов нам тут уже весь мозг «пропредикторил». Не только головной, но и спинной.
Программист, улыбнувшись, пояснил Корнееву:
– Никитоса непривычная терминология просто изводит. Но вот в чём парадокс: с одной стороны, он терпеть не может новых слов, но с другой, он сам их с удовольствием придумывает.
– Ясно, – кивнул маг. – Одним словом, первая группа была уже близка к разгадке тайны фараонов. Они смогли смоделировать сжатие глобального исторического процесса, минимизировав при этом информационные искажения. Пока первая группа занималась поиском «допотопных» каналов связи с Создателем, участники второй группы решили использовать старый и проверенный способ практических экспериментов. Они вместе с Почкиным и Амперяном, которые уже имели в этом деле практический опыт, создали свой собственный универсальный структурированный язык запросов для получения ответной информации из Зазеркалья. Оказалось, что, с одной стороны, всё намного проще, чем предполагалось ранее. Подключиться к Зазеркалью можно было не только с помощью зазубренных молитв, но и мысленным обращением к Богу…
– Вот! Я в этом был почти уверен! – снова не сдержался Психолог. – Нельзя исключать той возможности, что со временем люди могли утратить подлинное предназначение молитв.
– …а с другой стороны, – продолжал Корнеев, – стабильный результат при обмене информацией с СОННИКом могли получить далеко не все. Ребята пришли к выводу, что важную роль в этом деле играет мера нравственности «зазеркальщика».
– А причём тут нравственность? – удивился Журналист.
– А безнравственным людям такие эксперименты с Богом вообще опасны: в истории хорошо известны случаи с летальным исходом. И вот тогда мы впервые столкнулись с необходимостью измерить человеческую Совесть и Искренность. Согласитесь – задача не из лёгких. Тестирование проводила специальная комиссия во главе с заведующим отдела Абсолютных Знаний. Если с поиском нужной информации проблем, как правило, не возникало, то с фильтрацией отобранных данных по признаку: «Истина - Ложь - Пока Не Ясно» пришлось повозиться. Сбор, группировку и обобщение статистических данных ребята делали, как и положено, централизованно и децентрализовано. Получилось несколько категорий, которые тоже нужно было как-то сравнивать. А как сравнивать? А с чем сравнивать результаты итоговых обобщённых сравнений? Как определить критерии нравственности? В результате сошлись на том, что должен существовать некий Единый Эталон Справедливости. Короче говоря, вторая группа тоже временно зашла в тупик.
– Я так и предполагал, я так и предполагал... – задумчиво бормотал Психолог.
– Третья группа, костяк которой составляли ребята с кафедры Русского Жизнеречения, – продолжал Корнеев, – занялась обобщением наследия нашей русской цивилизации. Выяснилось, что официальная история у нас почему-то начинается с крещения Руси, а то, что происходило на протяжении нескольких тысячелетий до этого – покрыто каким-то таинственным туманом. Кот Василий, страдающий склерозом последней степени, забывал намного больше, чем знал. Вытащить из него хоть что-то о языческих временах было невозможно. Наина Киевна, которая совсем недавно хвасталась своими языческими корнями, ни с того ни с сего, вдруг сделалась буддисткой. При этом она всем показывала соответствующую справку, выданную почему-то начальником Отдела Оборонной Магии. Короче говоря, история дохристианской Руси так и осталась за туманной завесой.
– Кстати, в своё время я тоже очень интересовался этой темой. А совсем недавно я узнал о какой-то новомодной хронологической теории, которая вообще ставит под сомнение всю историческую науку, – заметил эрудированный Психолог.
– Да, есть такие ребята-математики... – неопределённо сказал Корнеев. – Они тоже пытались каким-то особым образом рассмотреть всех выдающихся исторических деятелей, по-новому сложить все известные факты и сгруппировать основные исторические события, связанные с разными временными отрезками. Они хотели вывести универсальную формулу исторического развития, но тут и математика оказалась бессильна. Ребята не учли в формуле коэффициент нравственности Ключевского. Ведь всем давно известно, что «закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». В итоге они ушли в сторону, а потом и вовсе уткнулись в тупик.
– Мне кажется, что в любой науке, – неважно, математика это или история, мера нравственности исследователя, в конечном итоге, играет решающую роль, – задумчиво сказал Психолог. – Просто это становится заметно не сразу.
– А наши «ниичавошники», – продолжал Корнеев, – тогда перелопатили всю русскую классику, сказки, в том числе и Пушкина. Оказалось, что Пушкин не только «наше всё», а «наше всё-всё-всё». Вы даже не представляете, настолько много удивительных пророчеств обнаружилось во втором смысловом ряде многих его произведений. Большую помощь оказали родители Сашки… Нет, не Пушкина, а Привалова. В их огромной библиотеке оказалось масса редких и весьма полезных книг. Полуэкта тогда ещё не было. Помнится, как мы с Сашкой, Эдиком Амперяном и с Володей Почкиным проводили в этой гостеприимной квартире бессонные ночи... Да, такой вот парадокс: бессонными ночами мы заполняли базу данных для СОННИКа – информационной системы Зазеркалья. Мы штудировали труды незаслуженно забытых русских философов и в конце концов тоже докопались до триединства МИМ – Материи, Информации и Меры.
– А триединство и Святая Троица это одно и то же? – осторожно поинтересовался Студент.
– Как знать, как знать… – загадочно сказал Корнеев, снова уклонившись от прямого ответа. – Институтские ребята, как говорится, «вошли в раж». Над входом в нашу общагу со времён каких-то майских праздников висел транспарант «Миру – Мир». Кто-то исправил слово «мир» на «меру». Кстати, само слово «Мера», как часть мироздания, пишется через «ять». Какой-то шутник наклеил букву «ять» на настенной надписи в столовой «Хлеба к обеду в меру бери, хлеб – драгоценность, им не сори». А в лаборатории Абсолютных Измерений на стене появился огромный плакат «Чтобы стать мудрым, надо прочитать всего десять книг, а чтобы найти их – надо прочитать тысячи». На дубе около ИЗНАКУРНОЖа появилась надпись: «Пушкин – пророк». Ходили слухи, что это дело лап Василия, но он, притворившись окончательно утратившим память, в ответ на все вопросы орал дурным голосом и прятался в густых ветвях у русалки. Спустя несколько месяцев мы объединили результаты наших исследований и… Давай, Сашка, теперь продолжай ты. Тогда у меня начались проблемы с Верочкой и в моей памяти образовались некоторые провалы.
– В это время Михалыч как раз женился, и у него просто начался медовый месяц, – пояснил Программист, улыбаясь.
– Провалы в памяти и помутнение рассудка происходят именно тогда, в медовый месяц, – тоном знатока подтвердил, успешно переживший этот период супружеской жизни, Журналист.
– Ага, буквально «медовый», – хмуро кивнул Корнеев. – Я разрывался, словно пчёлка, между ульями, в смысле, между домом и работой, а кое-кто только и делал, что жужжал на ухо, да ещё и побольней ужалить норовил.
– Короче говоря, – продолжал Программист, – когда мы доложили о наших результатах Янусу Полуэктовичу, он приказал прекратить все эксперименты с Зазеркальем. Не объясняя причин, он издал приказ о реструктуризации Отдела Абсолютных Измерений. А чуть позже институт полностью расформировали...
– И вы так и не узнали, почему так произошло? – полюбопытствовал Студент.
– Фёдор Симеонович пытался выяснить у Януса, однако тот ничего толком не ответил. Он сослался на какое-то прямое распоряжение из академии наук. А Киврин, чтобы не ставить директора института в неловкое положение, не стал уточнять подробностей. Но ему каким-то образом удалось выведать у Саваофа Одина, что информация о нашей бурной деятельности поднялась до уровня Глобального Предиктора, а оттуда скатилась на головы нашей партийной «элите». По его сведениям, кто-то с самой верхушки ЦК позвонил Янусу и сообщил, что «есть мнение о нецелесообразности и недопущении»... Ну, и так далее. Короче говоря, официальная версия такова: замечательная идея, как обычно, утонула в бюрократическом болоте. Было ясно, что всей правды-истины мы всё равно не узнаем, а полуправда никому не интересна.
– Но всё дело в том, – повеселевшим голосом сказал Корнеев, – что, как заметил один иностранный профессор: «Рукописи не горят!». Идея, однажды пришедшая в чью-то голову и переработанная человеческим сознанием, обречена на бессмертие. Попав в ноосферу, то есть в «зазеркалье коллективного подсознания», она непременно где-нибудь, когда-нибудь, да и вынырнет…
– Как визуальная зубастая рыбина из аквариума? – подняв одну бровь, поинтересовался Журналист.
– Образно говоря, да, – ответил Корнеев. – Я пока не знаю, когда, где и как, но мы до него доберёмся.
– До кого, простите?
– До Глобального Предиктора, разумеется. Закон Времени никто не в силах отменить. Информация – сильное оружие, и это самое оружие, которое Предиктор использовал для того, чтобы постепенно подчинить себе весь мир, когда-нибудь обернётся против него самого. Как вы сказали, Алексей? – вернётся бумерангом.


Глава 11. «МИМ – три в одном»


Правильный треугольник – треугольник, у которого все стороны равны, обладает самой высокой сопротивляемостью к деформациям.


Из самоучителя по сопромату






Атмосфера, царившая в комнате-читальне, напоминала институтскую аудиторию перед лекцией. Не оставалось никаких сомнений в том, что интеллектуальная оболочка планеты, ноосфера, начинается где-то здесь. Правда, Студент в «аудитории» временно отсутствовал. Он убежал к Фаготу договариваться о том, что вечером зайдёт к нему за «кремоной». Программист с Корнеевым беседовали о чём-то у окна. Психолог, уютно расположившись в кресле, увлечённо листал книгу о кибернетике, а Журналист внимательно изучал серую шероховатую поверхность реанимированного «чипстоуна», лежащего в белой эмалированной ванночке с надписью «мясо».
– Надо же, смотри, Псих, похоже, что эти «ниичавошные волхвы» действительно склеили водой каменюку. Даже старую трещину запаяли. А ведь щель-то была неслабая. Такое впечатление, что она на самом деле заросла, да так, что даже шрама не видно.
– А ты спроси у них сам, Никитос, – посоветовал Психолог, не отрываясь от книги.
– Э-эй, товарищи шаманы! Это та же самая каменюка, или более другая?
– Та же самая, Никитос. Конечно, мы слегка подшаманили «чипстоун». Как ты уже успел, наверное, заметить, его возможности значительно расширились, – смеясь, ответил Программист.
Журналист хотел было высказать всё, что он думает о расширенных возможностях каменюки, но сдержался и промолчал. Программист, отметив про себя этот момент, снова отвернулся к окну.
Дождь за окном не прекращался. Дом напротив был опутан строительными лесами, и рядом с ними, прямо на мостовой, возвышалась пирамида рассыпанных кирпичей. Кирпичи перегораживали проход в подворотню, и люди пытались обойти эту груду стороной. Но водостоков с другой стороны подворотни не было, и дождевые потоки обрушивались прямо на головы прохожих. Люди вынуждены были прыгать через лужи и, прикрывшись зонтиками, бежать под навес из серых нестроганых досок, чтобы окончательно не промокнуть. Каждый из них спешил по своим делам и старался поскорей проскочить опасный участок. Если кто-то и останавливался, то только для того, чтобы погрозить кулаком невидимому прорабу, который затеял перестройку, не спланировав её, как следует. И только один человек остановился для того, чтобы убрать в сторону свалившиеся с поддона кирпичи и освободить людям проход.
– Сашка, а что это за дом напротив? – поинтересовался Корнеев.
– Дом как дом, – пожал плечами Программист. – Там постоянно что-то строят, а потом перестраивают. А почему ты вдруг спросил?
– Не знаю, просто почему-то подумалось, что это какой-то особенный дом. И человек, который решил сложить рассыпавшиеся кирпичи, тоже какой-то особенный. Всем наплевать, а он, смотри-ка, не прошёл мимо и взялся за эту не самую приятную работу.
В этот момент вернулся Студент.
– Договорился. Только мне пришлось соврать. Сказал, что мне из Москвы привезут точно такую же гитару.
– Врать нехорошо, – нахмурился Корнеев.
– Да я понимаю, что врать нехорошо, – вздохнул Студент, – но, если рассказать, каким образом я получу гитару – не поверят. Да и сам я, честно говоря, толком пока не понимаю. Вот, к примеру… Ты можешь немного подробнее рассказать об этом самом триединстве: Материя, Информация и Мера. Только не слишком сложно. С одной стороны, каждое из этих слов вроде бы и знакомо, но какая между ними связь – не совсем понятно.
– И не удивительно. Ты, наверное, никогда не задумывался, откуда растут ноги у таких базовых категорий как Энергия, Пространство, Время и Материя?
– Честно говоря, нет.
– Вот поэтому тебе и не всё понятно. Как говорил Козьма Прутков, многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что они не входят в круг наших понятий.
– Ты рассказывал, что ваши учёные разными путями пришли к этому триединству. Только я всё-таки не догоняю: с какого боку здесь египетские фараоны, жрецы и причём тут язычники?
– Не только они, Полуэкт. В разные времена в разных цивилизациях, которых на земле существовало немало, люди также пользовались этими категориями. Правда, назывались они по-разному.
– А как?
– Древнеегипетское жречество называло их Сефар, Сипур и Сефер. Древнерусское – Правь, Явь и Навь. Ну, а на современном языке это звучит как Материя, Информация и Мера.
– Ну, а всё-таки, почему именно древнеегипетское и древнерусское жречество?
– Главным образом из-за того, что у нас работали Саваоф Баалович и Перун Маркович – типичные представители этих жречеств. Кстати, если бы Алексею убрать очки, а к его шикарным усам добавить окладистую бороду, то он стал бы копией Перуна Марковича.
Журналист тут же покатился со смеху.
– Псих-громовержец. Ой не могу, держите меня, люди добрые.
– А если бы Никиту лишить остатков его роскошных волос, – хитро улыбнулся Корнеев, – то получился бы вылитый Саваоф Баалович. Скажи, Сашка?
– Действительно, похожи, – со смехом согласился Программист. – Много общего. И спорили они точно так же. И точно так же, толку от этих споров никакого не было.
– В споре рождается истина, – сказал Журналист, вытирая слёзы.
– Истина рождается не в споре, а в диалоге. А ты, Никитос, чаще всего споришь ради спора, – сказал Программист. – Ну, согласись? А для диалога, как минимум, нужно иметь общее представление и общий язык.
– Да, они постоянно спорили, – сказал Корнеев. – Перун Маркович, был институтским парторгом, и ему по должности полагалось вести дискуссии. Но независимо от их постоянных пререканий, мы с ребятами всё равно пришли к единому мнению. Я про эти три базовых понятия – Материю, Информацию и Меру, которые связывают наш мир в единое целое наиболее тесным образом.
– Превозмогая свой природный стыд, повторю вопрос: ну и на фига это всё нужно? Ведь люди давным-давно уже привыкли к другим понятиям, зачем им отвыкать?
– Никитос, а ты вспомни закон Времени. Хотим мы этого, или не хотим, но мы всё равно уже оказались в новом информационном состоянии. Мир вокруг нас уже меняется с возрастающей частотой. Теперь важно поспеть за этим изменениями, вписаться в них. Есть задачи, которые невозможно решить стандартными способами, не изменив привычного взгляда на вещи. Хочешь пример?
– Валяй.
– Есть одна забавная задачка из серии головоломок со спичками. Внимание, вопрос. Как из шести спичек сложить четыре равнобедренных треугольника?
– Правильнее говорить «равнобёдренных».
– Бабник, – не отрываясь от книги, бросил Психолог.
– Да ладно тебе, Лёха, – сказал Программист. – Кто-то любит математику, а кому-то нравятся математички. Так что насчёт головоломки? Голову ломать будете?
– Отчего же не поломать? – оживился Журналист. – Псих, ты давай разминай свой головной мозг, а я попробую обойтись спинным.
– Дай спички, Никитос, – попросил Программист.
– «Абдула, поджигай!» – и Журналист бросил приятелю коробок.
– Значится так. Попробуйте из этих спичек сложить четыре равнобедренных треугольника, – повторил он задание. Вытащив из коробка шесть спичек, Программист положил их на столе и отошёл в сторону.
Студент, даже не прикасаясь к спичкам, сразу ответил, что эта задача не имеет решений.
Психолог, отложив книгу в сторону, попросил уточнить условие задачи. Мысленно раскладывая спички, он долго думал, пропуская мимо ушей издевательские комментарии Журналиста, но в конце-концов тоже сдался.
Журналист, подсев поближе, принялся деловито возиться со спичками. Он раскладывал их то так, то эдак, но у него ничего не получалось. После очередной неудачной попытки, его энтузиазм куда-то улетучился. В конце концов он заявил, что мешают спичечные головки и предложил их обрезать. Друзья развеселились. Тогда Журналист, вспомнив эпизод со спичками из «Семнадцати мгновений весны», рассказал смешной анекдот про Штирлица и Мюллера. Все вдоволь насмеялись, но спички так и не разложили.
Тогда Программисту пришлось подсказать, что решение задачи следует искать не на плоскости, а в трёхмерном пространстве.
Студент, хлопнув себя по лбу, моментально сложил из спичек треугольную пирамидку и тут же, очень довольный собой, убежал к телефону, который зазвонил в прихожей.
– Молодец Полуэкт, – похвалил Студента Психолог. – Живой пытливый ум, свежий взгляд, не успевшие укорениться представления. Словом – молодость, вздохнул он. – А тут... Сложившиеся стереотипы очень часто не дают вырваться новой идее на свободу. Держат, собаки, разум своими цепкими лапами. Если бы все мыслили в пределах одной и той же плоскости, то не было бы движения вверх.
– Псих, с тобой всё понятно, у тебя работа такая. Инстинкты, рефлексы, стереотипы мышления и всё такое. Ну а ты, Привалов? Чего тебе не хватает в этой жизни? Что и кому ты хочешь доказать?
– Я не хочу ничего никому доказывать. В своё время институтские друзья помогли мне немного иначе взглянуть на мир, – Программист перешёл на полушёпот. – Понимаешь, Никитос, очень хочется, чтобы и у Полуэкта в жизни всё сложилось правильно... А времена такие… Избавиться от калейдоскопа в голове и перейти к мозаичному мировоззрению непросто…
– У кого это калейдоскоп в голове? – услышав последнее предложение, спросил вернувшийся Студент. – О чём это вы тут шепчетесь, а?
– Кто там звонил? Не Полина случайно? – попытавшись уйти от ответа, живо поинтересовался Программист.
– Не Полина, успокойся. Хеленка звонила. Мы сегодня вечером с ней на Райкина собрались.
– Никита по своим каналам достал Полуэкту с его девушкой два билета на эстрадный концерт, – пояснил Корнееву Программист.
– Так о каком вы тут калейдоскопе говорили? – не унимался Студент.
– О мировоззренческом, – пришёл на помощь приятелю Психолог. – Конечно, это не так весело, как у Райкина, но для жизни пригодится гораздо больше.
– Ну так расскажи тогда, интересно ведь.
– Возможно, вам об этом в институте рассказывали… Хотя, вряд ли. Ну, слушай, Полуэкт. Существует два основных типа мировоззрения – калейдоскопическое и мозаичное. Представь себе, что все знания, которые мы получаем и все события, которые происходят в нашей жизни, – это разноцветные камешки-стекляшки. Чем старше ты становишься, тем больше у тебя накапливается этих самых стекляшек. Люди отличаются друг от друга своим отношением к той картине, которая у них складывается в голове, когда они начинают внимательно рассматривать свои накопленные разноцветные сокровища. Одни видят в них хаос. По их мнению, ничто ни с чем не связано, или связано случайным образом, как картинка в калейдоскопе.
– Кстати, я в детстве очень любил вертеть калейдоскоп, – признался Студент. – Это ведь так здорово, – повернул трубу – и получается новый красивый узор.
– Конечно, здорово. Это даёт свободу полёту фантазии. Но человеку кажется, что все события-камешки вращаются вокруг него же самого, а он находится в их центре.
– По-моему, так и должно быть, – сказал Журналист. – В этом-то и прелесть жизни, – в её разнообразии.
– А, по-моему, людей с калейдоскопом в голове можно очень легко вывести из состояния равновесия. Достаточно их как следует встряхнуть, и все камешки в их сознании либо разлетятся в разные стороны, либо перемешаются в новом узоре.
– Мои камешки, как хочу – так и перемешиваю.
– А если не мои, то я их локоточком, да с подоконничка, – не удержался Психолог.
– А если мячиком, да в лобешничек? Ну и гад же ты, Псих! Сколько можно об одном и том же? Искать закономерность в случайности, то же самое, что искать чёрную кошку в тёмной комнате.
– Иногда – то же самое, а иногда и нет, – сказал Психолог.
– Ты хочешь сказать, что, к примеру, лампочка перегрева в моей «ласточке» перегорела не случайно? И если бы я «запорол» движок, то это тоже был бы чей-то злой умысел? Уж не твой ли?
– Случайно то, что ты до сих пор его не «запорол». Если учитывать твоё общее разгильдяйство. Никитос, да ты не обижайся, – засмеялся Психолог.
– Да я на психов и не обижаюсь.
Программист вмешался.
– Кто-то из философов… не важно, кто именно, сказал: «случайность – это непознанная закономерность». Процесс эксплуатации лампочки завершился тем, что она закономерно вышла из строя. Это по времени совпало с тем, что ты, Никитос, как считает Лёха, закономерно этот момент «прощёлкал». И если бы ты «запорол» движок, то в этом была бы твоя вина, а не чей-то злой умысел. А вот если бы перед этим тебе… – я чисто гипотетически рассуждаю, – кто-то умышленно подсунул лишнюю кружечку пива… – Программист сделал многозначительную паузу. – Так что, случайностей, Никитос, не бывает. Это я тебе как программист программисту говорю, – подмигнул он приятелю. – Когда в программе требуется получить случайное число, мы используем специальный алгоритм… Хочешь, как-нибудь на досуге я объясню тебе алгоритмику работы генератора случайных чисел? Я постараюсь доходчиво, ты поймёшь.
Журналист протестующе замахал обеими руками.
– Ну уж нет, Привалов, мне столько пива не выпить.
– А как же тогда правильно раскладывать эти стекляшки? – поинтересовался Студент. – По каким таким правилам?
– По единым для всех, Полуэкт, – ответил Психолог. – Наш мир един и целостен. В нём всё взаимосвязано. А если это так, то любой хаос, в том числе и хаос в голове, должен в конце концов сложится в единое мозаичное полотно, которое трудно чем-либо разрушить. Вопрос только в том, каким образом укладывать камешки?
– Мозаику в детстве я тоже любил раскладывать, – сказал Студент. – А ещё обожал всякие разные кубики и конструкторы.
– Значит ты должен понимать, что правильно собрать машинку из мелких деталей конструктора, сложить кубики с картинками или буквами, или вот эту пирамидку из шести спичек проще, если иметь представление о том, что именно ты должен собрать. Фантазия, конечно, и тут допустима. Но только если речь не идёт о мироустройстве. В формировании мозаичного мировоззрении важно не ошибиться в самом начале, иначе «деталей» со временем может не хватить, или какие-то окажутся лишними. Ты попытаешься впихнуть их в, казалось бы, правильное место, а они не влезают. Или вообще, вся твоя конструкция возьмёт, да и рухнет в самый неподходящий момент.
– Как же тогда не ошибиться?
– Прежде всего, нужно использовать для конструкции надёжную и прочную основу, – сказал Корнеев, – а для сборки – единую технологию. Такой основой и является триединство Материя, Информация и Мера, в котором Мера играет объединяющую роль.
– А, по-моему, самой надёжной и прочной основой является единство «трёх семерок». Это опять же не я придумал, а тот самый великий математик. Я опять про Омар Хайяма и истину, которая в вине.
– Если только пить в меру и не смешать «три семёрки» с «тремя звёздами», – заметил Психолог.
– У каждого своя мера, и я свою меру знаю, – отрезал Журналист.
– Речь идёт о Мере, как о философской категории, – заметил Программист.
– Это которая через «ять» пишется? Нет, это, пожалуй, слишком сложно для меня, – вздохнул Студент.
– Не сложно. Скорее, – непривычно. Ничего, со временем всё разложится по полочкам, – успокоил брата Программист. – Что такое информация студенту института связи должно быть понятно, не так ли?
– Более или менее.
– Теперь о материи. Ты согласен с тем, что наш материальный мир наполнен не только веществом, которое уже более или менее изучено, но и разными полями?
– Ну, да.
– И после того, что Михалыч рассказал нам о М-волнах, ты не будешь спорить с тем, что некоторые из полей тоже более или менее изучены, а некоторые ещё только предстоит изучить?
– Поля, по-моему, это всё-таки ближе к энергии… – неуверенно произнёс Студент.
– А что такое энергия? Это ведь одно из свойств материи, которое изменяется при её переходе из одного состояния в другое. Так? А пространство? Тоже одна из характеристик материи, которую можно выразить через другую характеристику – время. Если всё предельно обобщить, то эти две категории – пространство и время, можно смело отнести к свойствам материи. Материи, которая непрерывно изменяется. А раз материя непрерывно изменяется, то изменяется и та информация, которая характеризует материальный объект. Ну, как? Понятно?
– Ну, как тебе сказать? С одной стороны, вроде бы понятно, а с другой… Действительно, непривычно как-то. Но интересно.
– А раз интересно – значит разберёшься. Поехали дальше. Значит мы договорились, что любой материальный объект содержит в себе определённую информацию, закодированную каким-то особым образом. А мы эту информацию воспринимаем. Причём воспринимаем не всю информацию, в лишь ту её часть, которую мы в состоянии понять. То есть, ту, которую мы можем, говоря привычным для нас с тобой языком, декодировать. Мы пытаемся её сравнить с информацией, которую уже получили ранее. То есть, с той, которая уже хранится где-то в нашей памяти. А информацию, которая не вписывается в наше понимание, мы попросту не замечаем, игнорируем. Отфильтровываем её, так сказать.
– Стоп. Эту отфильтрованную информацию мы выбрасываем или всё-таки где-то сохраняем?
– Это нужно спросить у специалиста, – взглянув на Психолога, сказал Программист.
Психолог усмехнулся.
– Спросите что-нибудь полегче. Я, например, считаю, что существует какой-то дополнительный промежуточный фильтр, который, как сторож, хранит эту неосознанную информацию определённое время. А как только подвернётся похожий случай и появится возможность ещё разик сравнить её с подобной информацией, то наше сознание сразу же сделает это. И тогда мы сможем смело положить её на нужную полку в памяти, или же выбросить. Но этот всего лишь мои предположения.
– Окей, – кивнул Студент. – Будем считать, что информация через все фильтры прошла. Дальше что?
– А дальше, – продолжал Программист, – мы пытаемся всё это дело переварить и хоть каким-то образом себе объяснить. Уложить в наши сложившиеся представления, как недостающие детали конструктора. А когда такие детали оказываются «лишними», а их пытаются туда впихнуть, – наши старые представления могут разрушиться. В этом момент может произойти как просветление сознания, так и помутнение рассудка. Я верно говорю, Лёха? Конечно, я рассуждаю без этих ваших... «феноменологических конструкций».
– Ну, если без них, – улыбнулся Психолог, – то всё более или менее верно.
– Ну, хорошо, – сказал Студент. – Про информацию и про материальные объекты немного прояснилось. Но что обозначает это загадочное слово – Мера? Да и то, не просто Мера, а Мера, написанная через «ять».
– Полуэкт, мне в своё время тоже пришлось пройти этап непонимания, – признался Программист. – Я тоже никак не мог уяснить, что это такое: Мера, и как она взаимосвязана с Материей и Информацией, пока не придумал для себя простую формулу. Всё материальное непрерывно пере-образ-уется по мере своего изменения.
– А в чём тут суть?
– Полная информация о каком-либо объекте всегда находится непосредственно в нём самом. А мы, когда имеем дело с этим объектом, воспринимаем не всю информацию, а лишь часть её, в виде образа этого самого объекта. Чаще всего визуального образа. Проще говоря, мы быстрее всего осознаём то, что мы видим воочию.
– Поэтому, надёжней всего щупать материальные объекты. Если они не слишком сопротивляются, конечно, – вставил Журналист.
– Но ты ведь не забыл, Никитос, что не всё, что шевелится, можно пощупать руками, – иронично поинтересовался Программист и поспешно добавил: – Я к тому, что материя – это не только вещество, но и поля. Информацию, которая содержится в этих полях, мы воспринимаем и используем в жизни, благодаря своим органам чувств, врождённым способностям, или тем навыкам, которые приобрели в процессе своего развития...
– … или перестаём воспринимать её: эту же самую информацию, которой раньше умели пользоваться, но забыли, как это делается. Или по какой-то другой причине со временем утратили свои навыки, – напомнил Корнеев.
– Да, Михалыч, – согласился Программист. – Я понимаю, что ты намекаешь на мои утраченные магические навыки. Так вот. Можно попытаться представить себе материальный мир, как многомерную… или даже не так: как бесконечномерную Матрицу возможных состояний материи. А Меру – как сценарий по которому может меняться эта Матрица. На языке программистов, Мера – это программа с набором алгоритмов. Благодаря этой программе по алгоритмам, которые в ней заложены, и происходит преобразование, точнее, пере-образование любого материального объекта в многомерной Матрице.
– И после того, как ты всё это понял, ты бросил курить и пить? – ехидно поинтересовался Журналист.
Программист засмеялся.
– Честно говоря, не помню, Никитос. Может после этого, а может и благодаря этому.
– Нет, ну их нафиг, такие алгоритмы. Я уж как-нибудь по старинке.
– Можно и по старинке. Институтские математики использовали ещё одну модель мироздания, которую можно представить в виде вложенных друг в друга матрёшек.
– Матрёшек? – удивился Студент.
– Да, знакомых нам с детства матрёшек. Правда, по-научному они называются иерархическими суперсистемами, но образно их можно представить в виде вложенных друг в друга деревянных матрёшек. В каждой из таких матрёшек-суперсистем происходят свои внутренние взаимосвязанные процессы, которые изменяют самих матрёшек. И в то же время сами матрёшки непрерывно изменяются под воздействием других процессов. Тех процессов, которые происходят снаружи, в матрёшке более высокого по своей иерархии уровня.
– Ну что за бред, Привалов? – не удержался Журналист.
– Никакой это не бред. Самая большая матрёшка – это аналог Матрицы всех возможных состояний материи. Говоря простыми словами, в ней возможно всё. Всё, что замыслил Создатель. Эту матрицу принято называть Вселенной. В ней находятся другие матрёшки-суперсистемы – галактики. Они содержат внутри себя матрёшки, наподобие нашей Солнечной системы, – звёзды и планеты. Наша Земля в такой иерархии – тоже матрёшка-суперсистема, со своими земными законами. И все это непрерывно изменяется благодаря информационному обмену между различными матрёшками. Ноосферу нашей планеты можно представить, как информационную оболочка матрёшки-суперсистемы под названием «человечество». Всё очень просто и сложно одновременно. Но вся эта конструкция раскладывается, как матрёшки на полочке, если только посмотреть на мир с другого, не трёхмерного, а многомерного ракурса. В нашем случае, с точки зрения триединства МИМ. Ну как, понятней стало?
– Разберёмся! – сказал Студент. Уверенный тон молодого человека не заставлял сомневаться, что он действительно со всем разберётся.


– Полуэкт, ты не знаешь, что за ремонт устроили в доме напротив? – спросил Корнеев.
Студент пожал плечами.
– Фагот где-то слышал, что там собираются открыть какой-то детский театр. А почему ты спрашиваешь?
– Да просто так. Интересно, что там было раньше?
– Проще сказать, чего там только не было. Говорят, что предназначение этого дома менялось вместе со сменой эпох в Питере. Но нынешняя перестройка какая-то особенная. Завалили весь двор строительным мусором, а улицу – кирпичами. Ни пройти, гадство, ни проехать. Строители какие-то тупые.
– Это не строители тупые, а прораб никудышный, – сказал Программист. – Ведь можно было продумать наперед, просчитать всё, как следует, предусмотреть все последствия. И такого безобразия, как устроили во дворе, не было бы, и люди бы не страдали. А строители не виноваты.
– А слабо, Привалов, написать такую программу, чтобы она могла сама всё просчитать наперёд? – спросил Журналист.
– Ну, ты и сказанул, Никитос. Абсолютно всё просчитать наперёд невозможно. Но развитие некоторых процессов можно предугадать и не спеша придумать, как лучше их организовать. Но одному программисту с такой задачей не справится. Тут коллектив единомышленников нужен. Мы над подобными программами, собственно, и работаем. В одиночку программист способен разве что написать игрушку, наподобие той, с мультяшным строителем. Кстати, говорят, что уже появилась новая версия этой игрушки – трёхмерная. Вернее, имитирующая трёхмерность. До полной трёхмерности, обычные, то есть, не «зазеркальные», программисты пока ещё не доросли... А знаете, что мне вдруг пришло в голову? – неожиданно спросил Программист.
– Неужели сбегать в ларёк за свежим чешским? – съехидничал Журналист. – Там должны были завезти.
– Нет, – задумчиво повертел головой Программист, – мне подумалось, что наша жизнь – это Многомерная Игра, созданная Великим Программистом. Но её «многомерность» заключается вовсе не в том, что она разворачивается в трёхмерном материальном пространстве, которое дополнено другими измеряемыми характеристиками, такими как вкус, цвет, звук и запах. Безусловно, эти свойства материального мира делают нашу жизнь более яркой, насыщенной и разнообразной. И даже не в том её «многомерность», что благодаря такому параметру, как время, сценарий Игры непрерывно изменяется вместе с самими «игроками» и «декорациями». Основная особенность этой «многомерности» заключается в том, что сам сюжет Игры может изменяться в зависимости от меры понимания Правил, которые изначально придумал её Создатель и осознания Цели Игры, которую Он однажды установил. И главным образом от Меры Нравственности участников этой удивительной и неповторимой Игры под названием «Наша Жизнь».


Глава 12. Лабораторка


Горячая колба и холодная колба выглядят совершенно одинаково.


Из инструкции по технике безопасности


– Интересно бы посмотреть, как всё это дело работает на практике... – осторожно намекнул Студент.
– Что именно, Полуэкт? – спросил Корнеев.
– Ну это… «триединство МИМ».
– Ты хочешь понаблюдать за процессом материализации?
– Ну, да. Нельзя ли провести какой-нибудь интересненький опыт или эксперимент? А ещё лучше, – принять в нём участие.
– Михалыч, – рассмеялся Программист, – как ты уже, наверное, догадался, этот молодой человек, которого хлебом не корми, но зрелищ подавай ему прямо сейчас, дождаться вечера не может. Наберись же терпения, Полуэкт. На самом деле мы уже принимаем непосредственное участие в процессах материализации. Каждый, с момента своего рождения. Всё, что нас окружает, и есть результат этих жизненных процессов. Просто в жизни они связаны со временем и заметить их непросто. Одни из них тянутся годами, и изменения некоторых материальных объектов происходят слишком медленно. Мы наблюдаем их каждый день и успеваем к ним привыкнуть. А другие, наоборот, происходят настолько быстро, что мы и глазом не успеваем моргнуть.
– Понятно, – немного разочарованно сказал Студент.
Корнеев, вопросительно взглянув на Программиста, предложил:
– Сашка, у меня с собой «эспандер», давай прямо сейчас кое-что продемонстрируем этому любознательному молодому человеку?
– Демонстрируй. По материализации я – пас. Забыл практически все команды. Никитос прав: я вам тут такого могу наматерилиз… короче, сам.
– Двоечник, – сказал Журналист. – Волшебник-недоучка.
– Это точно, – согласился Программист. – Но удачные опыты у меня всё-таки были. Эх, видел бы ты, каких замечательных бабочек я создал из неудавшихся дубликатов ключей! Правда не факт, что эти бабочки смогли дожить до вечера, и совершенно маловероятно, что они нашли себе партнёра или партнёршу для спаривания. Тут, действительно, особый талант нужен.
Журналист и тут не удержался от очередной сальной шуточки.
– Ты прав, Привалов, – понимающе закивал он. – Не так-то просто найти достойную партнёршу для спаривания. Особенно днём. Да и вечером, бывает, они все куда-то, гадство, деваются. Может быть просто разлетаются в разные стороны, а может и не доживают...
– «Голодной куме хлеб на уме», – вздохнул Психолог.
Студент, поняв, что сейчас могут показать что-то интересное, не отставал от мага.
– Дядя, Витя, ты говоришь о том самом «эспандере времени»? – заинтересованно спросил он.
– Да, Полуэкт, о «том самом», – кивнул Корнеев. Взглянув на Журналиста, он пояснил: – Это прибор, который мы с коллегой смастерили из пружины дивана-транслятора. Я о нём упоминал.
– А-а, это та самая машина времени? Это с её помощью вы добрались до древнеегипетских фараонов и жрецов?
– Ну, нет. До машины времени прибор, конечно, не дотягивает. Пожалуй, его можно сравнить с передней подвеской машины времени. Да и то всего лишь с демонстрационной её моделью.
– Дядя Витя, ну покажи нам что-нибудь... что-нибудь «такое», пожалуйста, – как ребёнок, стал канючить Студент.
– Ну, если другие товарищи не будут возражать, то я сейчас попробую быстренько настроить спиральный эспандер и кое-что, «по просьбам учащихся», вам продемонстрировать. Но для этого мне придётся немного поколдовать над «чипстоуном».
– Я не возражаю, – сказал Психолог.
– И я не возражаю, – сказал Журналист. – Надеюсь, что вы человек серьёзный, в отличии от некоторых. И колдовать будете с учётом всех правил техники безопасности?
Программист улыбнулся.
– Не волнуйся, Никитос. Михалыч очень серьёзный маг с большим стажем. На факультете Многомерного Конструирования ему равных не было. А каких дублей он умел создавать! Даже я частенько путал настоящего Витьку Корнеева с его дублями. Да что там говорить, если даже собственная жена не могла отличить многофункционального дубля от его создателя.
Корнеев усмехнулся.
– Ты ошибаешься, Сашка. Верочка как раз меня и вычислила. Думаю, что не без помощи Наины Киевны, но всё-таки вычислила. И это стало одной из причин нашего развода.
Корнеев говорил спокойно, безо всяких эмоций и было непонятно, сожалеет он о разводе с Верочкой или нет.
– Стесняюсь спросить, а что вы действительно можете сделать своего двойника? – поинтересовался Журналист. – Только своего, или, к примеру… ну, не знаю… к примеру, Софи Лорен?
Психолог поперхнулся и закашлялся, а Программист рассмеялся.
– Чего ты ржёшь, «старик Хоттабыч»? – спросил Журналист. – Может я тоже хочу постичь основы материализации и научиться «дублироваться». Лишний дубль в кармане не помеха. Если до меня хоть немного дошло из того что вы рассказывали тут о «вселенской матрице», то реальный материальный образ отличается от визуального тем, что его таки можно реально пощупать?
– Совершенно верно, Никитос, – сказал Программист, – но я на всякий случай хочу напомнить, что серьёзные маги, кроме правил техники безопасности, соблюдают и определённые морально-нравственные принципы. Так что чуть попридержи свои фантазии.
– А кто вас учил, дядя Витя? – полюбопытствовал Студент.
– Трёхмерной материализации в институте меня учили Кристобаль Хунта и Киврин, а после института, экстерном, один якутский потомственный шаман – Айхал Тускулович.
– Настоящий шаман? С костром и бубном? – округлив от удивления глаза, спросил Студент.
– Да. Настоящий. Он меня в своё время буквально вытащил с того света и реанимировал, как волхв Руслана.
– А трудно этому научиться?
– Чему? Шаманству?
– Нет, дублированию. Или как это правильно назвать? – конструированию копий многомерных объектов.
 – Смотря каких. Научиться трёхмерному визуальному программированию и создавать объекты наподобие рыбы-русалки может даже школьник...
– Угу. Школьник с извращённым воображением, – буркнул Журналист, покосившись на Программиста.
– … а вот создание живого дубля, – продолжил Корнеев, – на самом деле задача на порядок сложнее. Тут, кроме знаний и навыков, особый талант нужен. Ведь дубль должен не только быть внешне неотличим от оригинала, но и двигаться, и разговаривать, и даже пахнуть он должен аналогично. Но самое сложное в этом деле – запрограммировать алгоритмику его поступков. Вот с этим как раз всегда проблемы. Залезть в душу человеку, чтобы понять, почему он поступает именно таким образом, а не иначе – невозможно. Поэтому, казалось бы, проще всего материализовать собственного дубля, но это далеко не так.
– Наверное морально-нравственные принципы не позволяют? – с ехидцей предположил Журналист.
– И это тоже, – не замечая колкости, согласился маг. – Но главным образом потому, что невозможно наблюдать себя со стороны. Это азы кивринской Теории полномерного дублирования. Кстати, Сашка, ты не в курсе, дописал ли Киврин свои «Этические нормы мага для М-волновой телепортации Человека Нравственного»?
– Дописал, – кивнул Программист, – но в высших научных кругах его резко раскритиковал Выбегалло. Эти нормы никак не вписывались в выбегалловскую безумную теорию по созданию идеального потребительского общества. Кстати, Стеллочка рассказывала, что выбегалловской технологией поточной материализации мясных котлет живо заинтересовались американские бизнесмены. Выбегалло даже летал к ним в Штаты... в Иллинойс, кажется, и заключил с ними какой-то контакт. По крайней мере, Стеллочка так утверждает.
– А кто такая Стеллочка, Привалов? – заинтересовался Журналист.
– Это Полинина подруга, Никитос. Между прочим – ведьма. Хочешь, познакомлю? – подмигнул приятелю Программист.
– Ведьма? В каком смысле ведьма?
– В хорошем, Никитос, в хорошем, – широко улыбаясь, успокоил друга Программист. – Стеллочка – это наша с Михалычем бывшая сослуживица. Она тогда у Выбегалло в практикантках бегала. В своё время мы с ней даже стихи сочиняли для стенгазеты. Неплохие, нужно сказать, стихи.
Журналист ещё больше заинтересовался.
– Слышь, Привалов, а познакомь-ка меня с этой ведьмочкой с поэтическими наклонностями. Ох, как я люблю это дело…– на пару стихи сочинять.
«Ну вот и отлично! – подумал Программист. – Никитоса давно нужно было ненавязчиво познакомить со Стеллочкой. Так устроен этот мир: всему своё время, и всё происходит само собой… Якобы, само собой. Всё складывается наилучшим образом… Короче, торопить события, конечно, не стоит, всё должно идти своим чередом, но зафиксировать это дело не помешает».
– Михалыч, организуешь как-нибудь в Москве небольшую литературную вечеринку для одного из лучших ленинградских поэтов? А вдруг Никитос со Стеллочкой найдут общую рифму?
– Запросто. Всегда к вашим услугам, – любезно кивнул столичный маг. – Приезжайте.
– Благодарю, – не менее любезно кивнул Журналист. – Виктор, а можете нам продемонстрировать, как вы это самое… ну… раздваиваетесь?
– Могу, – улыбнулся Корнеев. – Только без эспандера времени материализация произойдёт мгновенно. Самого процесса вы не заметите. Но побочные эффекты иногда случаются, так что будьте готовы.
– Всегда готов, – по-пионерски отсалютовал Журналист, на всякий случай отступив от Корнеева немного подальше.


Маг щёлкнул пальцами. Тут же, рядом с ним, словно из ниоткуда появился второй Корнеев. Вернее, появившийся человек на первый взгляд действительно походил на Корнеева, но при этом он имел какое-то нагловато-вызывающее выражение лица. Второй Корнеев неожиданно зевнул и с недовольным видом уставился на первого.
Журналист от изумления даже клацнул челюстью.
– Эпическая сила! – вырвалось у него.
Первый Корнеев вздохнул и, откинув в сторону руку, сделал театральный жест, представляя своего дубля.
– Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, каждый раз получается какой-то уникальный экземпляр. И чаще всего – моральный урод, – с сожалением сказал он.
– Сам ты урод, – второй Корнеев тут же принял боевую позицию, явно намереваясь в боксёрском поединке доказать превосходство копии над оригиналом.
– Свободен, – первый Корнеев снова щелкнул пальцами, и его дубль тут же бесследно исчез.
– Охренительный процесс... – слегка осипшим голосом пробормотал, пришедший в себя, Журналист. – А что если бы он вас так… пальцами?
– У него не получится, он – дубль, – ответил Корнеев и тут же пояснил: – Дело в том, что для подобной материализации, а тем более, дематериализации живых существ, а тем более, людей, необходимо разрешение свыше. – Он поглядел на люстру. Друзья непроизвольно подняли головы и тоже уставились в потолок.
– Примерно так я и предполагал, – задумчиво сказал Психолог, рассматривая паутину в углу. – Даже если когда-нибудь придумают Искусственный Интеллект и научатся создавать для него высокотехнологичную биологическую оболочку, то соединить одно с другим, без участия Создателя, не получится. Он своим секретом с людьми, которые не обладают достаточной мерой нравственности, не поделится, а нынешним учёным, чего там греха таить, до эталона нравственности весьма далеко.
– Совершенно верно, – сказал Корнеев. – Много лет прошло, прежде чем я понял это. Тонкое программирование на уровне души – прерогатива Создателя. Конечно, можно попытаться слепить что-то своё, но тут следует ждать непредсказуемых последствий.
– Ну, а как насчёт того, чтобы забабацать… в смысле, материализовать, что-нибудь более приземлённое и предсказуемое? Слабо, к примеру, создать дубликат моего кожаного бумажника?
Корнеев протянул было руку за бумажником, но Программист его опередил.
– Никитос, ты, наверное, не совсем понял? Магам запрещено заниматься материализацией денег. Ты ведь хотел удвоить содержимое своего кошелька? Угадал?
– Как ты мог так подумать?! – изо всех сил возмутился Журналист, быстро пряча обратно бумажник. – Да там и денег-то… котёнок наплакал. И потом, я же в качестве эксперимента…
– А в качестве эксперимента можно материализовать... ну, например, ваш любимый мячик, – сказал Корнеев. Он взял с полки резиновый мячик и принялся разминать его пальцами. – Постараюсь сделать это наглядно и без запаха.
Журналист насторожился.
– Да вы не волнуйтесь, – улыбнулся Корнеев, – просто иногда при М-волновой телепортации возможен побочный эффект – специфический запах. Полуэкт, будь другом, притащи из большой комнаты мою сумку.
Из своей дорожной сумки Корнеев извлёк фанерный ящичек, покрытый жёлтым лаком и вытащил из него замысловатый прибор. Прибор состоял из старой конусообразной пружины, зажатой в мудрёном механизме, напоминающим тиски. Пружина была старая и резко контрастировала с множеством блестящих шестерёнок, червячных узлов, градуированных линеек, и других хромированных деталей, из которых состояли тиски.
– Класс. Похоже на катапульту для лилипутов, – восторженно сказал Студент.
– Это и есть тот самый спиральный эспандер времени, – ответил Корнеев.
– Стесняюсь спросить, а почему пружина ржавая? Новую достать не получилось? – поинтересовался Журналист.
 – Это кусок пружины из дивана-транслятора М-волновой реальности, – пояснил Корнеев. – Мы с Эдиком Амперяном распилили пружину на части и приспособили их для лабораторных исследований.
– А что эта «астролябия» делает?
– С помощью этого эспандера можно регулировать скорость течения некоторых процессов. Другими словами, сжимать или разжимать время в ограниченном пространстве. Это даёт возможность наблюдать сам процесс материализации. Как в замедленном кино, если нужно замедлить, или, наоборот, в ускоренном, если нужно ускорить.
– Любопытно, – сказал Психолог. – Кстати, однажды мне довелось беседовать с юношей, который только что вернулся с афганской войны. Его контузило взрывом. Он утверждал, что своими глазами видел, как в момент детонации снаряд покрывается трещинами и как осколки разлетаются в разные стороны. Один из них летел ему прямо в голову. Так вот он вполне серьёзно считает, что остался жив, только потому что успел от осколка уклониться.
– Разве такое возможно? – удивился Студент.
– Я поначалу тоже не верил. А когда стал изучать эту тему более глубоко, то узнал, что в некоторые критические моменты сознание человека действительно способно смещаться в другие диапазоны, где привычные временные законы перестают работать. В одних случаях время может, как бы, сжиматься, а в других – растягиваться.
– Так и есть, – немного изменившимся и каким-то глуховатым голосом сказал Корнеев. – Многие из тех, кто... словом, те люди, которые побывали в состоянии клинической смерти, утверждают, что вся их жизнь проносится перед глазами за считанные секунды. Как знать, может быть наше подсознание действительно связано с более масштабными объектами Вселенной, для которых время течёт по другим законам? В любом случае, субъективная реальность существует.
– Дядя Витя, а ты это на себе ощутил? – спросил Студент.
– Всякое бывало… – Корнеев неопределённо пожал плечами. Чувствовалось, что он старается избегать этой темы. Перебрасывая мячик из руки в руку, он подошёл к книжному шкафу.
– Сашка, а можно я использую эти пиалки в качестве «чашек Петри»? – спросил Корнеев, задумчиво рассматривая две совершенно одинаковые старинные керамические посудины, стоящие на книжной полке. В одной из них были чёрные семечки, а в другой – очистки.
Студент слетал на кухню и через минуту вернулся оттуда, оправдываясь на ходу за «бардак, который он устраивает в читальне». Корнеев поставил чисто вымытые пиалки на край стола, прямо перед зеркалом. В одну из них он положил мячик с тремя маленькими звёздочками на боку, предварительно рассмотрев его со всех сторон странным затуманенным взглядом.
– Вы пересчитывали звёздочки на мячике снаружи, или читали, что там у него внутри написано на стенках? – поинтересовался Журналист, не спускавший глаз с Корнеева.
– Можно сказать и так. Я его сканировал. Умение видеть вещь одновременно со всех ракурсов и даже изнутри – это особый дар, которым обладали наши предки. Раньше он передавался генетически по наследству, но потом оказался не нужным, и со временем этот божий дар был утерян. Осталось только несколько самородков. Один из них, – Айхал Тускулович. Он научил меня многим премудростям.
– Метафизике и паранормальщине?
Корнеев усмехнулся.
– На самом деле никакой «паранормальщины» не существует, – сказал маг, – зато есть нечто такое, что на первый взгляд трудно осмыслить. Но если посмотреть на вещи немного с другого ракурса… Как на пирамидку из спичек...
Корнеев принялся крутить блестящие настроечные ручки эспандера, одновременно что-то записывая в маленьком блокнотике и продолжая объяснять приятелям основы М-волновой материализации.
– Я уже говорил, что в нашем материальном мире нет ничего такого, что можно себе вообразить, но невозможно было бы в том, или ином виде реализовать. Нет нерешаемых задач, есть только временное непонимание способа их решения. Увы, иногда некоторым учёным бывает проще сказать: «невозможно», вместо того, чтобы сказать: «мы ещё не умеем». К слову, в НИИЧАВО на экзаменах в магистратуру была такая фишка: будущему магу, среди прочих задач, которые он должен был решить, давалось одно заранее невыполнимое задание. То есть, экзаменаторы изначально знали, что прямо «здесь и сейчас» выполнить это задание невозможно и смотрели на реакцию экзаменуемого. Если тот терялся и, смирившись со своей несостоятельностью, признавал, что решить задачу он не способен, то получал «неуд». Если бездумно брался за её решение – тоже «неуд». На хорошую оценку мог рассчитывать лишь тот, кто лучше других мог объяснить, почему сегодня задачу решить невозможно и каким образом её можно будет решить в будущем.
– Наверное в вашем институте интересно было учиться? – с завистью сказал Студент.
– Интересно. И учиться, и работать... – вздохнул Корнеев. – Ну, ладно, вернёмся к материализации. На самом деле человеческие возможности безграничны. В нашем распоряжении имеется всё, что существует во Вселенной. А что нас ограничивает? Прежде всего, наше собственное воображение, то есть отсутствие образов и представлений. Если человек не может себе что-то представить, то он никогда не сможет это «что-то» воплотить. А раз нет идей, то нет и никакой уверенности в том, что эти идеи можно реализовать – то есть, сделать реальностью. А если нет уверенности, то значит нет и намерения создавать нечто новое, или изменять старое. Иначе говоря, если нет достаточной меры понимания сущности какого-то явления, то само явление останется незамеченным, или же оно будет казаться случайностью, а чаще всего, – чьим-то вымыслом.
– Или бредом, – брякнул Журналист и тут же осёкся, поймав на себе быстрый взгляд Корнеева.
– Напрасно ёрничаешь, Никитос, – сказал Программист. – А всё потому, что ты не задумывался над тем, что человеческие мечты рано или поздно воплощаются в реальность и становятся нашей повседневной действительностью. Просто за время, которое проходит от рождения самой идеи до её воплощения, мы успеваем к ней привыкнуть. Поэтому, когда мечта становится обыденностью, то она не вызывает у нас такого удивления, как могла бы вызвать, если бы она была реализована моментально.
– Эспандер времени готов, – доложил Корнеев. – Теперь нужно самую малость пошаманить над «чипстоуном».
– Нам выйти, или достаточно будет просто закрыть глаза и уши? – поинтересовался Журналист.
– Как хотите, – усмехнулся Корнеев. – Современное М-волновое программирование выглядит не такое экзотично, как в языческие времена. Разжигать костёр посреди комнаты и заговаривать камень с бубном никто не собирается. Процесс кодирования в М-волновой среде происходит на уровне мысли. Но пару минут всеобщего молчания для перепрошивки камня мне всё-таки потребуется.
Все затихли и с интересом стали наблюдать за действиями Корнеева. Маг подошёл к камню. Держа в одной руке маленький блокнотик, он стал время от времени в него заглядывать. Другой рукой, при этом, он медленно поглаживал шероховатую поверхность булыжника. Создавалось впечатление, что он мысленно читает камню какую-то сказку, убаюкивая его, как маленького ребёнка. Спустя некоторое время он сказал:
– Готово. Теперь вы сможете наблюдать процесс создания дубликата мячика в реальном времени. Сам процесс займёт не более минуты, поэтому смотрите внимательно.
Он подошёл к столу и поправил обе пиалки. Теперь они стояли перед зеркалом на одинаковом расстоянии друг от друга, а также и от своего отражения в зеркале. Корнеев ещё раз склонился над «чипстоуном», что-то пробормотал и уселся рядышком на стул. Щёлкнув пальцами, он закрыл глаза. Тут же между пиалой с мячиком и зеркалом появилась светящаяся дуга, которая, отразившись в зеркале, соединилась с зеркальным отражением мячика. Такое же, но более бледное, свечение появилось между зеркалом и пустой пиалой. Свечение становилось всё ярче и ярче. Послышалось сухое потрескивание, словно лопались пузырьки воздуха в стакане с минералкой. Затем во второй пиалке появился почти прозрачный круглый контур, который прямо на глазах терял свою прозрачность. Приобретая всё более чёткие очертания, он становился точной копией резинового мячика. В воздухе запахло земляной сыростью и чем-то хвойным. Через пару секунд свечение исчезло. Корнеев облегчённо откинулся на спинку стула и открыл глаза. Он тяжело дышал, словно ему пришлось пробежать стометровку.
– Запах чувствуете? – спросил он, отдышавшись. – Без хвойного ароматизатора пахнет ещё противнее. Старый якутский шаман научил меня нейтрализовывать запах материализации. Это лиственница.
– Но пахнет всё равно хренововато, – поморщился Журналист. – Я просёк этот гнилой запах, ещё после того, как вы таким же щелком пальцев убрали своего нахального дубля. Честно говоря, я тогда подумал, что он успел таки испортить воздух. Полуэкт, будь другом, открой форточку.
Корнеев усмехнулся и вынул оба мячика из пиалок.
– Да, запах, увы, есть. Кстати, он появляется не всегда. Это издержки М-волновой телепортации. Не хотите угадать, какой из них настоящий?
Маг протянул Журналисту оба мячика. Тот, словно ребёнок, быстро убрал руки за спину.
– Да вы не волнуйтесь, они не горячие, – усмехнулся Корнеев.
 Журналист, немного подумав, с некоторой опаской взял у мага оба мячика. Осторожно помяв их пальцами, и закрыв для верности глаза, он попытался сравнить мячики по весу. Не заметив никакой разницы, Журналист принялся внимательно изучать их ворсистую поверхность. Напоследок он всё-таки понюхал мячики по очереди. По всем видимым показателям они были абсолютно одинаковыми.
– Одна-а-ако… – уважительно протянул Журналист. – Даже три звёздочки совпадают. Глянь-ка, Полуэктус, они словно через копирку сделаны.
Студент взял мячики.
– Здорово, – прицокивая языком от восхищения, сказал он. – Но как же такое возможно? Резина – из воздуха?
– Ну, не совсем из воздуха, Полуэкт, – усмехнулся Корнеев. – Но боюсь, что попытка объяснить как такое возможно, вызовет у тебя ещё больше подобных вопросов. В устоявшихся представлениях современного человека, воспитанного на лучших образцах современной фантастики, для создания копии какого-нибудь материального объекта нужна какая-то хитрая и сложная технологическая цепочка. Может попытаешься в двух словах её описать?
– Ну, не знаю… – неуверенно начал Студент. – По-моему, оригинал нужно сначала измерить, взвесить, вычислить объём… ну, посчитать плотность, и так далее. Затем нужно каким-то образом подобрать материал, из которого будет создан дубликат, и только после этого можно будет приступить к его созданию.
– И всё это по идее должно сопровождаться немыслимым поглощением энергии, не так ли? – продолжил Корнеев. – Классическая материалистическая наука не даёт повода в этом сомневаться, поэтому создание такой установки – всего лишь вопрос времени. Но мы с ребятами научились использовать… скажем так: некоторые возможности Зазеркалья по квантовой телепортации. Зазеркалье помогает материализовать наши представления моментально и почти без энергетических затрат. Небольшое физическое напряжение, которое я испытал во время материализации, вызвано отсутствием навыков. Если бы я этим занимался ежедневно, то без особого напряга дублировал бы мячики со скоростью автомата Калашникова. Кстати, без спирального эспандера времени, процесс материализации произошел бы мгновенно, как и в случае с моим дублем. Вы бы и глазом не успели моргнуть, как я бы завалил вас мячиками. Но я сейчас для наглядности специально растянул процесс во времени.
– Охренительный процесс! – Журналист одобрительно оттопырил большой палец. Его глаза заблестели. – Можно открывать цех по производству теннисных мячиков. Вашему таланту цены нет, но мы таки договоримся, – заверил он.
– Дядя Витя, а иллюзионисты в цирке тоже используют всякие «зазеркальные» приёмчики? Или они попросту жульничают? – спросил Студент.
– Большинство – жульничают. Но иногда и среди них попадаются настоящие маги. В жизни всякое случается.
– А почему же такие фантастические технологии оказались невостребованными? Неужели ваши учёные не смогли убедить правительство в перспективности этого направления? – спросил Психолог. Даже он был поражён увиденным.
– Увы, все лабораторные исследования прекращены, – вздохнул Корнеев. – Я думаю, только потому, что наши глубокоуважаемые товарищи из Академии наук поняли, что использовать М-волновые возможности Зазеркалья в полной мере способны лишь люди с человеческим, по вашей, Алексей, классификации, типом строя психики. А чтобы вырастить таких людей нужно, как минимум, иметь желание перестроить всю систему государственного образования. А это в свою очередь чревато перестройкой всего государственного управления. А оно нашему высшему партийному руководству надо? Кроме того, проклятый материализм крепко держит их, как вы говорите, «своими цепкими лапами». Вот и получается замкнутый круг: люди не догадываются, что можно жить иначе, а те, кто нами руководит, стараются создать иллюзию, что в стране и так всё хорошо и замечательно.


Глава 13. Глобальный Предиктор


Конферансье. Слово это, к сожалению, до сих пор не русское, слово это зарубежное. Оттуда. Кстати, о Западе. С удовлетворением могу отметить, что Запад успешно загнивает. Но мы не будем на этом останавливаться: в конце концов, это их нравы.


Эдуард Апломбов. Кукольный театр Сергея Образцова


– Виктор, вы тоже считаете, что система государственного управления должна быть перестроена? – спросил Психолог.
Корнеев кивнул.
– И чем скорее это поймут на верхних этажах управленческой пирамиды, тем лучше будет для всех, – сказал маг.
– А если не поймут?
Корнеев промолчал.
– А по-моему, закон Времени в любом случае сделает своё дело, – сказал Программист. – Информация, которая в процессе глобализации с возрастающей скоростью будет проникать во все слои общества, сама постепенно преобразует Глобальную Пирамиду Управления. Размоет, так сказать, её основание.
– Полуэкт, ты понимаешь, о какой «глобальной пирамиде» говорят эти «пролетарии умственного труда»? – поинтересовался Журналист. – Или вот это ещё интересное словечко мне нравится – «глобальный предиктор»
Студент пожал плечами. То, что доходило до его сознания на уровне интуиции, было настолько необычно, что он не представлял, как ко всему этому относиться. Он с детства привык осознавать, что страна, в которой он живёт, – самая справедливая страна в мире, а те люди, которым народ доверил управление, не могут ошибаться в принципе.
– А я, всё-таки, не понимаю, – немного раздражённо продолжал Журналист. – Я не понимаю, зачем придумывать какие-то триединства? Зачем раскапывать фараонов? Зачем изобретать велосипед, когда уже давно все ездят на автомобилях с автоматическими коробками передач? И какая, к чёрту, пирамида, если у нас нет никакой пирамиды. Зато у нас есть Мавзолей на Красной площади, и те, кто на нём стоят по праздникам. Им положено думать – вот пусть себе и думают. Каждый должен заниматься своим делом.
Программист улыбнулся и взглянул на Корнеева.
– Михалыч, выручай. Может у тебя лучше получится? Расскажи товарищам о Глобальном Предикторе. Никитоса, видимо, название смущает, – улыбнулся он.
– Понятно, что смущает, – согласился Корнеев. – Трудно говорить о том, чего в первом приближении не заметно. Я, как правило, таких тем вообще стараюсь избегать.
– А может его и нет вовсе – этого Глобального Предиктора? Ни в первом приближении, ни во втором? – спросил Журналист.
Программист рассмеялся.
– Помните, как любил повторять Вигазова: «Ты суслика видишь? Нет. И я нет. А он – есть!» Вигазов, – это наш школьный военрук, – пояснил Корнееву Программист, – Вигазов Николай Трофимович. Мы его про себя называли Зорином Зоманычем. Во время войны он служил на подводной лодке. Вместе с Маринеско фашистов топил.
– Чего это ты вдруг его вспомнил? – поинтересовался Журналист.
– Да он звонил мне вчера... Сегодня, вроде, собирался зайти. Вечером, Михалыч, познакомлю тебя с одним замечательным человеком. Ну что, попробуешь рассказать нам во втором приближении о Глобальном Предикторе?
– Ну что же, попробую. Подводная лодка, кстати, неплохой образ.
Корнеев поднялся со стула и подошёл к зеркалу.
– Представьте себе, что вся нынешняя человеческая цивилизация – это огромная подводная лодка в информационном океане...
– Надеюсь, вы не начнёте сейчас щёлкать пальцами для визуализации подводной лодки? – слегка настороженно спросил Журналист.
– Не волнуйтесь, я попробую обойтись одними словами, – успокоил его маг. – Пускай «чипстоун» немного отдохнёт.
– Да? Ну ладно. А то мы тут до вашего приезда уже и на поездах покатались, и на самолётах полетали и на машинах с поломанными датчиками поездили. Акула, прости Господи, была, а вот подводных лодок у нас ещё не было.
– Никита шутит, – заверил Корнеева Программист. – На самом деле он очень любит образные сравнения. Ты ещё не раз в этом сможешь убедиться.
Корнеев кивнул. Он поглядел в зеркало, словно пытаясь разглядеть там что-то помимо собственного отражения. Немного подумав, он повернулся и продолжил:
– Если взглянуть на происходящее вокруг из иллюминатора подводной лодки, то можно увидеть лишь то, что тебя окружает в настоящий момент. Правильно сориентироваться в подводных глубинах при этом практически невозможно. Если воспользоваться другими измерительными приборами, например, перископом, то уже можно получше осмотреться: взглянуть в разные стороны, оглянуться назад и даже заглянуть немного вперёд, то есть, определить более точно, где сейчас находится подводная лодка. Можно обогнуть рифы, например, если они вдруг окажутся на твоём пути. Но понимать, куда именно направляется лодка, может лишь тот, кто знает её маршрут. Если продолжать эту аналогию, то нетрудно заметить, что на протяжении всего глобального исторического периода происходила сборка этой самой «глобальной подводной лодки». И вот теперь, когда она уже почти полностью собрана, каждому государству в этой лодке готовится определённое место. Свой, так сказать, отсек.
Журналист всё-таки не смог удержаться.
– Мы все живём в «жёлтой субмарине»! – рассмеялся он. – Знакомая тема, Пол Привалов?
Студент кивнул.
– Мне таки дико интересно, а откуда вы всё это о знаете? – спросил Журналист. – Неужели в вашем волшебном институте изучали даже устройство «подводных лодок»?
Корнеев усмехнулся.
– Раньше там много чего изучали, – неопределённо ответил он. – Мне приходится общаться с разными людьми, которые в этом деле принимают непосредственное участие.
– В строительстве «глобальных подводных лодок»?
– А почему это вас так удивляет? Во все времена, в любой цивилизации существовали люди, которые задумывались о том, в каком направлении нужно развиваться, чтобы выжить. Они думали, анализировали, обобщали те знания, которые уже имелись, и накапливали опыт управления. Многие из них охотно делились накопленной информацией с остальными людьми. Но всегда находились и те, кто до поры до времени мог попридержать эту информацию, чтобы потом выгодно её использовать в собственных, чаще всего корыстных, целях. Дело в том, что вся система управления глобальной подводной лодки устроена таким образом, что именно такие люди со временем добрались до рычагов её управления.
Журналист возразил.
– А мой шеф говорит, что глобализация – это естественный процесс, и что мир становится всё более открытым, и что всё идет «само собой».
– «… и ступа с бабою Ягой идёт-бредёт сама собой», – с интонациями сказочника продекламировал Корнеев, заставив даже Программиста удивлённо улыбнуться. – Ничего само собой не происходит, Никита. Кстати, вы сами или от своего шефа, что-нибудь слышали о «новом мировом порядке»?
– Так, в общих чертах, – соврал Журналист, неопределённо махнув рукой.
– Значит вы должны понимать, о какой пирамиде идёт речь.
– О какой же?
– О той, которая изображена на обратной стороне доллара, – сказал Корнеев и совершенно неожиданно протянул Журналисту зелёную бумажку, неизвестно откуда появившуюся в его руке.
Журналист взял бумажку. Это оказалась однодолларовая купюра. С нескрываемым удивлением он принялся её рассматривать. К нему тут же присоединился Студент. Оба восторженно заохали.
– Вы же говорили, что материализация денежных купюр преследуется законом... Божьим?
– Там, на обратной стороне купюры как раз изображена эта самая пирамида, – сказал Корнеев. – «Глобальщики» иногда любят поиграть с наивными и доверчивыми людьми, кодируя общедоступную информацию только им, «глобальщикам», понятным образом.
– Действительно, там есть пирамида, – сообщил Студент. – Только она усечённая. А над ней нарисован человеческий глаз в треугольнике. Что это значит, дядя Витя?
– Это так называемое «всевидящее око» – тайный символ масонской ложи.
Журналист неожиданно рассмеялся.
– Эпическая сила! Дальше можете не продолжать. Всё и так понятно: масонский заговор. Шеф рассказывал, почему у людей во всём мире, если в кране нет воды, то это непременно тайный масонский заговор. Пол, тебе не кажется, что эти ребята насмотрелись фильмов про Фантомаса, вот и мерещатся им злобные масонские суслики, которые хитростью и обманом проникли на подводную лодку? Так что, давайте не будем разводить тут эзотерику и конспирологию…
Студент, который лишь смутно догадывался, о чём идёт речь, вяло улыбнулся.
– Ну что ж, давайте не будем, – охотно согласился Корнеев.
Психолог не выдержал.
– Коллега, я давно замечаю две крайности, в которые ты впадаешь. С одной стороны, ты, не задумываясь ни на секунду, принимаешь на веру всё, то что говорит твой шеф, а с другой, – полностью отрицаешь любую информацию, которую слышишь от нас.
– А тебе, Псих, конечно же хотелось бы, что всё было наоборот? – ехидно спросил Журналист.
– Да нет же. Мне бы хотелось, чтобы ты ничего не принимал на веру сразу. Очень полезно иногда подумать самому, без оглядки на мнение безусловно выдающегося, эрудированного и авторитетного человека: твоего шефа. Не спеши, познакомься с другими точками зрения, полистай, в конце концов умные толстые книги. У Приваловых такая чудная библиотека.
– А мне интересно, я попробую разобраться, – сказал Студент. – Только с чего начать?
Корнеев задумался.
– Я подумаю, а потом тебе скажу, ладно? Если какой-то книги не найдётся в библиотеке, то всегда можешь воспользоваться «перевёртышом». А вы, Никита, не хотите самостоятельно изучить тему?
– Да ну вас с этой шаманской книгой. Да, и некогда мне, есть дела и поважней.
Немного подумав, Журналист вздохнул и улыбнулся.
– Ну, ладно, рассказывайте дальше, – махнул он рукой. – Так уж и быть, послушаем. Только без этой самой ерунды.
– Вы правы, с одной стороны кажется, что всё это ерунда, милые конспирологические домыслы людей, которые не наигрались в детстве в игрушки, но с другой... Если задуматься, что «глобальщики» для достижения своей чётко поставленной задачи по созданию «нового мирового порядка», очень часто использовали и продолжают использовать методы управления, которые никак не вяжутся со словом «человек», то становится не так уж и весело...
Журналист, ещё раз повертел в руках однодолларовую купюру и вернул её Корнееву.
– Ну, хорошо. С обратной стороны – пирамида. А с какого боку тут этот самый «Глобальный Предиктор»?
Корнеев взял купюру, которая тут же исчезла в его руках, словно испарилась.
– Я уже рассказывал, каким образом нам удалось выяснить, что несколько тысяч лет тому назад жили очень умные и отлично образованные люди, которые прекрасно оперировали категориями триединства, знали закон Времени и понимали, что глобализация – это необратимый объективный процесс. Знали, но не афишировали этого, терпеливо ожидая того момента, когда с этого процесса можно будет поиметь максимальную выгоду.
– Но ведь они же давным-давно умерли! – вырвалось у Журналиста.
– А идеи-то остались живы! – вмешался Психолог. – Платон, если верить историкам, говорил, что миром правят идеи. А носителями идей всегда были, есть и будут люди. Кстати, ещё в институте я интересовался вопросами, связанными с реинкарнацией. От этой темы, учёные тоже стараются отмахнуться, в крайнем случае, посмеяться. А зря. Тема интересная. Если предположить, что по законам триединства МИМ информация никуда не исчезает, а лишь «пере-образуется», и при этом учесть, что ДНК человека – это его своеобразный индивидуальный информационный код, то вопросы, связанные с реинкарнацией можно рассмотреть несколько иначе.
– Псих, в тебе что, проснулся какой-то древний грек? – иронично поинтересовался Журналист. – Возможно, мы с тобой родственники? А что? Один из моих дедушек, между прочим, был греком.
– Ничего нельзя исключать, – в тон ему ответил Журналист. – Рахиль Наумовна, например, после твоих рассказов стала для меня как родная. А если серьёзно, то такие вопросы тоже нужно всячески исследовать. Однако в любом случае, ясно, что идея глобализации не умерла. Рано или поздно глобализация перейдёт в свою новую стадию, и от того, по каким законам этот процесс начнёт развиваться, будет зависеть будущее всего человечества. И самое главное – это решается уже сейчас. Шумная революционная идея мирового объединения «пролетариев всех стран» оказалась несостоятельной. Но нет никакой гарантии, что такой же несостоятельной окажется идея всеобщего объединения «элитариеев», особенно если это будет проходить тихо и незаметно, как постепенное повышение температуры воды в кастрюле, где плещется, ни о чём не подозревающая, лягушка. Действительно, если хорошенько подумать, то становится очевидно, что глобальная подводная лодка уже почти собрана. Только почему-то у меня нет никакой уверенности, что она пойдет в правильном направлении...
Студент, не удержавшись, перебил Психолога.
– А почему вы все считаете, что эту глобальную подводную лодку собирают не у нас? – спросил он. – Ну, или на соревновании подводных лодок, победит не наша?
Программист поспешил успокоить брата. Он понимал, что всё, что тот сегодня услышал, ему не так-то просто осмыслить.
– Полуэкт, всё возможно, – сказал Программист. – Но на всякий случай нужно быть готовым к тому, что нас могут опередить. К сожалению, пока не всё складывается так, как хотелось бы.
Психолог был более категоричен.
– Я по своей натуре вовсе не пессимист, но реальность такова, – решительно сказал он, – что как раз именно ВСЁ складывается совершенно НЕ так, как хотелось бы. И это вполне закономерно по очень простой причине. Судя по всему, те, в чьих руках находится управление условной «жёлтой субмариной» под названием «Запад» обладают не человеческим, а демоническим типом строя психики. А у наших… словом, у тех, кто нынче пытается управлять красной с серпом и молотом «подводной лодкой» под названием «СССР», доминирует тип строя психики «зомби-биоробота». Если мы не изменим направления своего движения, то мы рискуем оказаться там, куда движемся. В конце концов, из-за неумелых действий наших чиновников, тех, кто взялся управлять нашей лодкой, пострадать могут невинные люди – обычные, нормальные люди, люди-труженники, которые доверили им свою жизнь. Вот и получается, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
– Псих в своём репертуаре, – немного натянуто засмеялся Журналист. – Снова «демоны» и «биороботы». Только теперь они управляют глобальными подводными лодками. Причем, «демоны» гребут в одну сторону – неправильную, а «биороботы» вообще лодкой управлять не умеют. И в итоге всем крышка. Прелестно, картина Репина «Приплыли».
– Не крышка, – сказал Корнеев, – но Алексей прав. Если ничего не предпринимать, то в глобальной подводной лодке, которая рано или поздно всё-таки будет построена, для нашей огромной страны может не оказаться достойного места.
– Но почему? Чем мы хуже их? – продолжал недоумевать Студент.
– Не хуже, Полуэкт, – сказал Программист. – Наоборот, лучше. И наша страна должна на равных правах принимать участие как в строительстве, так и в управлении глобальной лодкой. Не забывай, что наша страна – это не обычное государство, а своеобразная цивилизация, одна из многих, которые пытаются жить по законам справедливости. Не всё у нас пока получается гладко, много ошибок... Но всё же, есть все основания полагать, что их наверху заметят и вовремя начнут исправлять.
Психолог с сомнением покачал головой.
– Если только наша, так называемая «элита», не развалит страну. Все помнят, что было написано в газетах из будущего? Вариантов развала страны тоже исключать нельзя. Тем более, что на «Западе» действительно прекрасно освоили все методы управления и научились ловко дёргать за невидимые нити, разными способами воздействуя на целые страны и народы. Войны не прекращаются. Кому нужны эти войны? Нужны ли они нормальным людям? Нет, не нужны. А почему же их тогда разжигают? Кто и зачем? Да эти же «кукловоды», одержимые своей безумной идеей, и разжигают! – Психолог не на шутку разошёлся. Он задавал риторические вопросы и сам же на них отвечал. – Ради этой идеи они готовы на всё. Они не гнушаются никакими способами для достижения собственной цели. И самое печальное, что неудачи других только придают им дополнительные силы.
– Кстати, на эту тему есть анекдот. Могу рассказать, – чтобы хоть немного разрядить обстановку, предложил Корнеев.
– Анекдот? – не поверил своим ушам Журналист. – Колдун, политик, да ещё и юморист?!
– Да, анекдот, Никита. Только анекдот не смешной, а юмор, скорее, чёрный. Представьте себе вечеринку у директора кукольного театра, Карабаса-Барабаса. Хозяин играет на трубе, а Дуремар, Кот и Лиса с упоением его слушают. В очаге варится супчик их черепахи Тортиллы и догорает Буратино. На гвозде болтается измученный Пьеро. Несчастный пудель Артемон лает на цепи за дверью, а изнасилованная Мальвина лежит в постели. А Карабас-Барабас дует в свою трубу и с умилением повторят: «Это просто праздник какой-то».
Никто из присутствующих не засмеялся и в комнате воцарилось молчание.
– Как у Макаревича в «Марионетках», только намного страшнее, – задумчиво сказал Студент.
Психолог хотел было что-то сказать, но промолчал.
– Ну шо такое? Шо за настроения на подводной лодке? То у вас в камбузе лягушки варятся, то черепахи! Скучно у вас, товарищи предикторы-теореники! Где динамика в ваших охренительных процессах? Вот, послушайте лучше мой сценарий.
Журналист вскочил, озорно блеснув глазами.
– Завязка – классическая: Папа Карло выстругал из полена Буратино, который наотрез отказался учиться. Ну, и естественно, повёлся, как последний лох, на сказочные обещания кота Базилио и лисы Алисы про Поле Чудес, которое, как известно, находится в Стране Дураков. Ну, и попал, разумеется, к бородатому Карабасу Барабасу в его кукольный театр. А дальше всё, как в вашем анекдоте. Картина Репина «Снова двойка». Мальвину изнасиловали, собачку обидели, Буратино… короче, – дрова. Но кульминация мне видится несколько иной. Откуда-то вдруг появляется такой крутой Папа Карло… по прозвищу Карло Марксовский. Крутой, как Бельмондо. Нет, не Бельмондо. Крутой, как как наш отечественный… забыл фамилию... Помните «Свой среди чужих...»?
– Егор Шилов? – предположил Студент, – фамилия артиста, кажется, Богатырёв.
– Точно, – ещё больше оживился Журналист. – С пинка распахивается дверь и вваливается такой русский богатырь Егор Шилов с ручным лазерным пулемётом наперевес. Щёлкает затвором и говорит страшным таким голосом: «Ну что, грязные ублюдки, попались?! Вы хоть понимаете, что вы тут натворили?! Прекращайте безобразничать, иначе мы разнесём вашу халабуду вдребезги и пополам!» – и «та-та-та-та-та» из лазерного пулемёта!
Корнеев с Психологом улыбнулись, а Программист со Студентом просто покатились со смеху.
– А почему из лазерного? – вытирая слёзы, спросил Программист. – Лазер по идее должен стрелять беззвучно.
– Никитос, браво! – захлопал в ладоши Психолог. – Тебе бы сценарии писать! Талантище! Только почему именно Егор Шилов?
– Не знаю... просто так в голову пришло. Наверное, потому, что Шилов своим усатым профилем ужасно смахивает на одного моего знакомого революционера-психоаналитика.


В прихожей снова раздался звонок, и Студент побежал к телефону.
– Хеленка звонила… Райкина отменили… – сообщил он, вернувшись через пару минуту с таким видом, словно принёс новое известие ещё об одной, печальной для всей страны, кончине.
– Ясен перец – отменили. Какой может быть концерт? В стране траур. В Мариинку пойдёшь? – спросил Журналист, деловито листая свой блокнот.
– Пойду! – обрадовался Студент. – А что в Мариинке вечером?
– Только не расстраивай меня, Пол Привалов, не говори, что для тебя имеет принципиальное значение под какую именно музыку с девушкой целоваться: под «Лебединое озеро», или под «Дон Кихота».


Глава 14. Топографический кретинизм


В обход идти, понятно, не очень-то легко,
Не очень-то приятно, и очень далеко...


Песенка из кинофильма «Айболит-66»


Психолог перелистывал книгу «Возможное и невозможное в кибернетике», с которой не расставался с самого утра.
– А что это за книга у вас, Алексей? – поинтересовался Корнеев.
– Это приваловская книжка по кибернетике. Нашёл её в прихожей. Занимательная книга. Правда, для меня пока ещё там много непонятного.
Программист, который специально подбросил книгу на полку в прихожей, улыбнулся.
– Да, там есть над чем поразмышлять, Лёха. А до какого именно разделы ты добрался?
– Меня заинтересовал метод динамического программирования.
– Я почему-то так и подумал, – удовлетворённо сказал Программист.
– Да, мне показалось, что с помощью этого метода можно объяснить почему мы держали в руках совершенно разные газеты за одну и ту же дату. Вот вы говорите, что эксперимент с газетами уже не повторить?
– Не повторить, – отрицательно повертел головой Корнеев. – Газетной прошивки в этой версии Зазеркалья нет.
– Но ведь загадка с газетами так и осталась неразгаданной. Неплохо бы понять, как же оно всё-таки формируется: наше будущее?
– Сейчас курильщики вернутся, и попробуем все вместе разобраться, – сказал Программист.
Журналист со Студентом, узнав об отмене концерта Райкина, сразу же удалились к телефону, чтобы скорректировать свои планы на вечер. Достать два билета для Студента и его подруги на вечерний спектакль в Мариинку, Журналисту не составляло никакого труда, но он намеревался найти подходящую компанию и для своего вечернего холостяцкого досуга. Похоже, что им обоим удалось решить свои проблемы, и они, шумно переговариваясь и смеясь, через соседнюю комнату вышли покурить на балкон. А судя по запаху табачного дыма, который просочился из коридора в читальню, курильщики, как обычно, не закрыли за собой балконную дверь.
– А рисовать на экране в новой версии Зазеркалья можно, как и в прежней? – спросил Психолог.
– Можно, – кивнул Программист. – А почему ты спрашиваешь? Хочешь изобразить какую-то схему из кибернетики?
– Угадал. Я бы хотел использовать вот эту схему из главы про динамическое программирование, – Психолог ткнул пальцем в рисунок. – Здесь речь идёт о развитии некоего абстрактного процесса в динамике. Мне кажется, что с помощью этого рисунка можно попытаться кое-что объяснить. Только я начинаю сомневаться... Уж не слишком ли абстрактную я выбрал схему? Для большей наглядности я бы все-таки в ней кое-что изменил.
– Михалыч, поможешь человеку? – попросил Программист. – А я пока схожу за этими... Всю квартиру провоняли.
Корнеев кивнул и с готовностью заглянул в книгу.
– А что именно вы хотели бы здесь изменить?
– Я бы вот здесь и здесь, в местах разветвлений, изобразил бы что-то подобное дорожным указателям, – ответил Психолог. – А вместо конечных точек – четыре похожие друг на друга газеты, но так, чтобы они всё-таки чем-то отличались. Ну, например, цветом, если это возможно. По-моему, так было бы наглядней. Но если это слишком сложно, то я могу и сам нарисовать...
– Понятно. Не нужно рисовать. Попробую вам помочь несколько иначе. Для начала переключим режим.
Корнеев щёлкнул пальцами, – и зеркало перестало отражать. После этого, он заглянул в книгу каким-то странным взглядом. Примерно таким взглядом нетрезвый человек смотрит на карикатуру в журнале: он пытается сфокусировать зрение и уловить юмор. После этого маг зажмурился, очевидно, стараясь запомнить схему. Через пару секунд, таким же расфокусированным взглядом, он уставился в зеркало. Снова показалось, что он смотрит не в зеркало, а сквозь него, далеко в чёрную матовую глубину. Затем маг щёлкнул пальцами, – и рисунок моментально отобразился на экране. Причём, как и просил Психолог, в узловых местах, где линии пересекались, на рисунке оказались дорожные указатели, а в конечных точках – четыре разноцветные газеты.
– Ну как, угадал? – спросил Корнеев, взглянув на Психолога уже своим обычным взглядом и невольно улыбнулся, заметив, как у того на лице отразилась целая гамма чувств: от изумления до восхищения. Психолог, сдержав эмоции, лишь вежливо кивнул.
– Благодарю. Замечательно получилось. Даже лучше, чем я предполагал.
– Ну и что это у вас за «картина Репина»? – поинтересовался Журналист, входя в комнату. – По-моему, это смахивает на карту острова сокровищ. Только вместо указателей со стрелками нужно было нарисовать пальмы, а вместо газет – сундуки с золотом.
– Это не остров, Никитос. И топографической картой это можно назвать весьма условно. Это линии жизни, – иронично ответил Психолог. – Дороги судьбы, если хочешь. Рассаживайтесь поудобнее, попробую объяснить.
Журналист взглянул на обложку книги, откуда была скопирована схема, и скептически хмыкнул.
– Я ведь таки спинным мозгом чувствовал, что вся эта ваша кибернетика в конце концов окажется хиромантией. Это ж надо такое придумать – линии жизни! Такими темпами мы скоро до астрологии доберёмся. Кстати, моя... мой литературный редактор сказала, что по гороскопу, я «дракон».
– Полуэкт, подай мне, пожалуйста, мячик, – попросил Психолог. – Этот, притворившийся голубем, дракон, ничего не смыслящий в кибернетических управляемых системах, называет мои абстрактные схемы хиромантией.
– А мне кидай второй, Полуэктус, и будь моим секундантом. Можно подумать, что психологи стали разбираться в кибернетике, – тут же парировал Журналист. – Господа-товарищи! Сейчас произойдёт первая в мировой истории дуэль на мячиках. Защищайся, каналья!
– Сдаюсь, Никитос, давайте попробуем обойтись без дуэли, – смеясь, поднял руки Психолог.
– То-то же! – торжествующе произнёс Журналист. Он всё-таки раскрыл «кибернетику» и стал внимательно сравнивать схему в книге с рисунком на зеркале. – Ну, ни фига себе! Смотри, Пол, а ведь рисунки, в общем-то, разные. Псих, а как тебе это удалось? В книжке – обычная скучная схема, а на зеркале, гляди-ка – столбы со стрелками. Как настоящие. Слушай, Псих, а как ты газеты раскрасил?
– Это не я. Это Виктор нарисовал… Если можно этот процесс назвать рисованием, – признался Психолог.
– Дядя Витя, это что-то новенькое? А мы всё пропустили, да? – расстроился Студент, сравнивая рисунок в книге с изображением на зеркале.
– Курить надо поменьше, – проворчал Программист.
– Собственно, ничего новенького. Процесс визуализации намного проще, чем М-волновая телепортация, – сказал Корнеев. – Вместо голографического сканирования – обычный перенос изображения на сетчатку. Единственное, что мне пришлось сделать путём небольшой корректировки образа в собственном сознании, это то, что я обработал и слегка видоизменил рисунок. В новой версии Зазеркалья есть довольно большой набор визуальных объектов. Столбы с указателями я взял именно отсюда, – маг погладил рукой булыжник. – Короче говоря, я мысленно транслировал порцию графической информацию через «чипстоун» на экран.
– Класс! Вот это я понимаю! Покруче, чем оптический кабель. Я могу себе только представить скорость передачи информации, – восторгался Студент, глядя на рисунок.
– Боюсь, что не можешь, – сказал Корнеев. – Скорость мысли невообразима. А передача уже готовых мысленных образов на расстояние происходит практически мгновенно. Но это пока возможно только посредством Зазеркалья. А для живого общения нужно иметь как минимум набор общих образов и чувствовать собеседника. Ты даже подумать не успеешь, как я тебя пойму.
Журналист только открыл рот, собираясь что-то сказать, как Корнеев его остановил.
– Не утруждайте себя, Никита, – сказал маг с улыбкой. – Я вас понял. Но смею вас уверить, что это вовсе не сказки.
Журналист так и замер с раскрытым ртом.
– Вы что, узнали наперёд, что я скажу? – спросил он, придя в себя.
– Нет, конечно. Но, судя по всему, я угадал?
– Вы знаете, я даже думать теперь боюсь. Шучу. Удивительное дело, но все ваши и приваловские штучки-дрючки меня теперь нисколько не пугают.
– Так что, можно снова выпускать рыбу? – улыбнулся Программист.
– Вот и здорово, что не пугают, Никита, – сказал Корнеев. – Кое-чему нас с Сашкой действительно научили, но... Словом, не каждому дано видеть будущее. Но люди, которые умеют ориентироваться в Пространстве Алгоритмов, действительно существуют, – правда, их довольно-таки мало. Однако видят они не будущее, а всего лишь наиболее вероятные сценарии его развития на много-много лет вперёд. Это особый дар, своего рода талант, который может проявиться, если его вовремя выявлять, развивать и поддерживать. Увы, не всем это удаётся. Саваоф Баалович, будучи однажды в благодушном настроении, рассказывал о своём знакомстве с одной прекрасной пифией. Она воспитывалась в дельфийском храме и обладала даром предвидения. Она могла предугадать практически всё на свете. Кроме одного: знакомства с ним. После того, как она… как они… Короче говоря, вместе с потерей девственности, она потеряла и свой дар предвидения.
Журналист рассмеялся.
– Однако, ваш жрец был большим проказником!
– В культуре древних индейцев тоже встречался подобный феномен, – сказал эрудированный Психолог. – Знаете, как тогда происходил отбор вождей и шаманов?
– Псих, не волнуй мои догадки! – ещё больше развеселился Журналист.
– А ты не волнуйся, а спокойно послушай. Молодым индейцам устраивали своеобразные испытания. Какое-то определённое время их заставляли поститься, а потом они должны были подробно пересказывать свои сны главному шаману…
– А шаман потом издавал эротические романы? – захохотал Журналист.
– ...а шаман просто запоминал их сны, – невозмутимо продолжал Психолог, – а затем сопоставлял их с наступившей реальностью и делал отбор среди юношей. Тех, чьи сны оказались пророческими, он обучал своими шаманским премудростям. А затем, со временем, они становились вождями.
– Понятно. Теперь ясно, почему о таких интересных фактах нынешние вожди умалчивают, – успокоившись, сказал Журналист.
– Нынешние вожди… Их нет, – вздохнул Психолог. – А те, кто пытается нами управлять, вовсе не обладают даром предвидения. Они, скорее, страдают топографическим кретинизмом и дальше своего собственного «я» ничего различить не способны.
– Ты очень опасный человек, Псих, – погрозил пальцем приятелю Журналист.
Психолог улыбнулся.
– Чем же?
– Слишком много знаешь и понимаешь. Таких не любят. Особенно наверху.
– Меня вовсе не нужно любить персонально. Не претендую. Любить нужно себя, свою семью, свою Родину. Нужно любить Землю, на которой живёшь и, прежде всего, уважать людей, которые тебе доверили собой руководить. К слову сказать, я очень скептически отношусь к тем, кто пытается эту любовь выразить красноречивыми тостами с бокалом вина в руке. Если обычному человеку ещё можно простить эту слабость, то те, кому доверено управление государством, не имеют никакого морального права не только злоупотреблять спиртным, но и пить вообще.
– Ну ты даёшь, Псих. Хорошо, что тебя не слышат там, наверху.
– Они давно никого не слышат, – раздражённо махнул рукой обычно спокойный Психолог. – Тут ещё нужно разбираться кто и кем управляет. Наши глубокоуважаемые и дорогие вожди, которые принимают решения... жизненно важные для многих стран, решения, за столом, под столом, или же с похмелья, или те, кто им подливает?
– Псих, давай усобшего оставим в покое.
– Да я сейчас не о нём конкретно, и не о нормах содержания этилового спирта в напитках для членов Политбюро.
– А о чём же тогда? Ладно, ладно, умолкаю, – сказал Журналист, заметив хмурый взгляд Корнеева. – Давайте послушаем, что придумал этот психически уравновешенный человек на трезвую голову. Я буду нем, как виртуальная рыба.


Психолог расположился рядом с зеркалом, как школьный учитель у доски.
– Надеюсь, все понимают, – начал он, – что даже несмотря на то, что Виктор помог мне немного оживить схему, она всё равно довольно-таки условная. Будем считать, что на рисунке изображён кусок нашей жизни: жизненный процесс протяжённостью в 30 лет. Мы находимся вот здесь.
Психолог указательным пальцем, рядом с начальной точкой, очень старательно вывел надпись: «СССР. 1982 год».
– А здесь у нас, соответственно будет 2012 год. Каждая из газет, с которых всё началось тогда, в августе, была за шестое число.
Рядом с разноцветными газетами появились четыре даты.
 Алгоритмы-11 (схема) (2).png



– Итак, у нас получается четыре разных сценария развития будущего. Четыре разных маршрута на этой топографической карте Пространства Алгоритмов. На самом деле, судя по разнообразию исследованных нами газет, вариантов будущего намного больше. Можно предположить, что их бесконечно много. И каждый из них теоретически, хоть и с разной долей вероятности, но возможен. Это не противоречит, кстати, квантовой физике. Но, тем не менее, через тридцать лет мы окажемся только в одной из этих точек Пространства Алгоритмов.
Психолог показал на четыре разноцветные газеты.
– Чтобы было легче понять мою мысль, представьте, что мы с вами участвуем в виртуальной игре «Построй своё будущее». Итак, есть четыре условных команды. Одна команда, – назовём её «Ленинградская правда», пытается реализовать одну версию будущего. Другая команда, «Санкт-Петербургские Ведомости», – свою. Третья, «Имперский Вестник», – свою. И четвёртая… ну, скажем, «Петроградский рабочий», – свою.
Журналист оживился.
– Чур, я буду «Имперским Вестником»!
– Хотел бы я услышать мнение твоего отца по этому поводу, – съехидничал Психолог. – Но, учитывая всю условность моих рассуждений, будь хоть самим государем-императором. Итак, каждая из команд имеет свою цель и своё видение будущего нашего государства. Давайте мысленно представим, что весь тридцатилетний путь в Пространстве Алгоритмов разбит на несколько сегментов. Перед каждой из команд поставлены промежуточные задачи.
Психолог показал на столбы со стрелочными указателями.
– Способы решения этих задач, то есть пути продвижения команды к цели никто никому не подсказывает и не навязывает: каждая команда, используя собственные методы, действует по-своему. Через какой-то определённый период производится анализ. Скажем, через каждые десять лет сравниваются результаты реальные и ожидаемые, а также подсчитываются затраты. То есть, оценивается как количество, так и качество накопленной каждой из команд информации. Кстати, обратите внимание, что некоторые соседние точки не соединены между собой линиями.
Психолог указал на линии, соединяющие столбы с указателями.
– Жизнь вносит свои коррективы. Количество возможных вариантов развития сценария со временем может изменяться, – пояснил он. – Некоторые из них могут безвозвратно отпасть, но запросто могут появиться новые. Во всяком случае я так понял эту схему из раздела про динамическое программирование.
Психолог отошёл от зеркала и стал расхаживать взад-вперёд по комнате, поскрипывая половицами.
– Чапаев. Ей-богу, Чапаев! – не скрывая иронии воскликнул Журналист. – Только Чапаев использовал чугунок с картошкой, а этот стратег – цветную картинку на зеркале.
Психолог стал искать глазами мячик. Программист поспешил вмешаться.
– Лёха, ты совершенно верно понял суть динамического программирования, – сказал он. – Алгоритм программы может изменяться, как говорится, «на лету». Поэтому в Пространстве Алгоритмов прямой путь не всегда является оптимальным. Иногда целесообразнее пойти обходным путём.
– Ну и кто по-твоему победит, Василий Иванович? Большевики или коммунисты? Или таки Интернационал? – продолжал иронизировать Журналист.
– Никитос, прекрати, ты сбиваешь человека с мысли, – строго сказал Программист.
– Хорошо. Только пусть тогда этот хиромант-теоретик скажет, как это всё происходит на практике.
Психолог усмехнулся.
– Никитос, я всего лишь пытаюсь рассуждать, как в той задачке со спичками, помнишь? Я стараюсь мыслить, оторвавшись от устоявшихся стереотипов. Это нелегко, поверь мне. Поэтому, дать точный и объективный ответ на твой вопрос я пока не могу.
– А когда сможешь?
– Боюсь, что никогда. Мне кажется, что ответа на этот вопрос не существует. А если даже и существует, то мы с вами его понять пока не в состоянии.
– А почему? – немного разочарованно спросил Студент.
Психолог остановился у окна. Задумчиво постучав по мокрому стеклу костяшками пальцев, словно пытаясь сбить с его наружной поверхности капельки дождя, он чему-то улыбнулся в усы и снова повернулся к приятелям.
– А вот в этом, пожалуй, и заключается фундаментальный мировоззренческий аспект...
– Алекс, извини, давай, плиз, без твоих знаменитых «полипарадигмальных аспектов», – взмолился Студент.
Психолог улыбнулся.
– Понял. Постараюсь. К вопросу формирования нашего будущего можно относиться по-разному. Можно считать, что будущее каждого человека зависит только от него самого. Ну и от стечения обстоятельств, которые вокруг человека сложились. Благоприятно сложились – повезло. Неблагоприятно – значит не повезло. Если рассуждать таким образом, то никакой закономерности увидеть невозможно, и смысл человеческого существования ограничивается только продолжительностью жизни самого человека. Понятно?
Студент кивнул.
– С другой стороны, – продолжал Психолог, – можно считать, что наше будущее предопределено свыше, и человек его изменить не в состоянии. Раз так, то смысл жизни тоже теряется, и все свои удачи или неудачи можно смело списывать на судьбу или на Бога.
– А ты, конечно же, уже определил смысл жизни и хочешь нас научить, как правильно жить? – не удержался Журналист.
– Нет, конечно. Но я считаю, что процесс формирование нашего всеобщего будущего происходит по совершенно определённым законам. И самое главное – каждый человек принимает в этом процессе непосредственное участие. Однако понять и осмыслить закономерности формирования будущего человек способен только в процессе своего собственного развития.
– Почему? – спросил Студент.
– Потому что сами эти закономерности непрерывно изменяются. Если человек остановится в своём развитии, то он может просто не поспеть за их изменениями.
– Закон Времени? – догадался Студент.
– Да, Полуэкт, закон Времени. Но давайте всё-таки вернёмся к нашей схеме.
Психолог снова подошёл к зеркалу.
– Хотя наше будущее и многовариантно, вероятность того, что оно в любом случае наступит, равна 100%. От обычного человека это никак не зависит. Реальность такова, что течение времени мы не в силах ни ускорить, ни замедлить При глубочайшем уважении ко всем без исключения «ниичавошникам», как присутствующим здесь, так и тем, кого рядом с нами нет, я хочу немного уточнить. Я понимаю всю иносказательность девиза «Понедельник начинается в субботу», однако реальность такова, что понедельник начнётся, как ему и положено: в понедельник, ровно в ноль часов и ноль минут по московскому времени. Но то, каким он будет, – этот понедельник, – зависит от каждого из нас.
Журналист снова не удержался.
– Псих, ну вот ответь мне как оракул оракулу: ты знаешь, что случится с тобой в понедельник? Нет? Вот и я не знаю. Мы оба не знаем. Ну и оставь в покое мой понедельник. Живи себе преспокойно в своей субботе, мечтай о своём воскресенье. А я – о своём. Доживём до понедельника – там и разберёмся.
– Ты ошибаешься, Никитос. Мой понедельник зависит от твоего воскресенья, точно так же, как и твой от моего. Человек строит своё будущее самостоятельно, и никто не вправе ему мешать. Но согласись, что жить в настоящем, отгородившись забором от совместного будущего и, позабыв всё, что было в нашем совместном прошлом, – не получится, нравится это кому-то, или не нравится.
– Я не говорю, что нужно отгородиться. Просто не нужно лезть в чужой персональный огород.
– Нет и не может быть никакого «персонального огорода». На будущее любого человека так или иначе будут оказывать влияние те, с кем человек прямо или косвенно взаимодействует ежедневно. Он может даже не подозревать о существовании других людей, не задумываться об их проблемах, решая исключительно свои собственные, но от этого в нашем общем будущем мало что изменится. А если даже изменится, то вовсе не факт, что изменится в лучшую сторону. Поэтому нужно учиться искать пути решения собственных проблем, не прибавляя дополнительных проблем окружающим. Нужно учиться жить, договариваясь друг с другом.
Журналист хотел что-то возразить, но передумал.
– Интересно… – задумчиво сказал Студент. – И всё-таки, каким образом по-твоему, Алекс, может происходить формирование нашего совместного будущего? Чисто гипотетически.
Программист едва сумел сдержать улыбку.
– Гипотетически? – переспросил Психолог, взглянув на Программиста. – Ну, давайте тогда попробуем посмотреть на это на это дело, как предлагают Саня и Виктор, с точки зрения многовариантной Матрицы возможных событий. Пространство Алгоритмов постепенно накачивается, накачивается, накачивается информацией… Не смейся, Саня, я именно так это себе и представляю.
Программист успокоил приятеля, стерев улыбку с лица.
– Да нет, Лёха продолжай. Наоборот, я очень рад, что тебя всё это заинтересовало. Честно.
– Причем информация накачивается не в один сегмент Пространства Алгоритмов, – продолжал Психолог, – а сразу в несколько. В конце концов, в самый последний момент происходит материализация накопленной информации. Но материализация происходит только в одном сегменте Матрицы. То есть, только в том сегменте, где информации окажется достаточно для полной её материализации. Возможно, это звучит несколько фантастично, но кто может сказать наверняка, что это не так?
– Вовсе не очевидно, Псих, и совсем уж маловероятно, – скептически заметил Журналист. – А как же газеты? Ведь они были вполне себе материальными?
– Одна лишь газета – это микроскопическая частица сегмента Матрицы. Да, она просуществовала некоторое время, но ведь речь идёт о полной материализации нашего реального будущего. То будущее, когда газета станет полноценной реальностью, ещё не наступило. Ты спросишь почему время существования газет было разным?
– Спрошу.
– Спрашивай. Только и на этот вопрос я не смогу тебе прямо сейчас ответить.
Студент, словно школьник-отличник, которому удалось раньше остальных решить трудную задачу, неожиданно затряс рукой.
– А знаете, что я думаю? Мне кажется, что я понял, почему мы не замечаем того момента, когда наше индивидуальное будущее материализуется и так же незаметно становится нашим общим будущим. Только не смейтесь.
– Как можно? – усмехнулся Журналист.
– Потому, что это всё происходит во время нашего сна, – торжественно заявил Студент. – Ведь не зря же говорят, что утро вечера мудренее? А что, если именно во время сна и происходит сеанс обмена информацией между человеком и Матрицей Вселенских Возможностей? А почему нет? Человек засыпает в одной реальности, а просыпается в той, которую он заслужил за весь свой предыдущий день.
Корнеев непроизвольно улыбнулся. Студент, повернувшись к магу, принялся горячо ему объяснять своё предположение.
– Дядя Витя, ну помнишь, ты эспандером специально растягивал время, чтобы мы успели засечь момент материализации мячика? А что, если, примерно то же самое происходит в индивидуальном сознании каждого из нас, но только во сне? И происходит без растяжки во времени, а моментально. Была такая себе абстрактная информация, а потом... р-р-аз – и она становится реальностью. Как бы затвердевает. И в этот же момент наша собственная, только что материализовавшаяся реальность, становится частью общей реальности? Как бы вливается в реальность тех, кто уже проснулся? Ну, чисто гипотетически?
Корнеев молчал. Журналист, насмешливо блеснув глазами, поинтересовался:
– И в какой же момент сна это происходит, Полуэктус? Когда засыпаешь, или когда просыпаешься?
– В какой именно момент? Не знаю, – рассеянно ответил Студент. Он был настолько увлечён своим предположением, что не заметил иронии в вопросе Журналиста. – Более точное время перехода невозможно вычислить, потому что наше сознание инертно. И отследить этот момент мы не в состоянии.
Студент, не дождавшись никакого ответа от Корнеева, обратился к Психологу.
– Верно, Алекс?
– Рассуждая, как предлагает Полуэкт, гипотетически, – задумчиво сказал Психолог, – мы этого не замечаем, потому, что сами являемся участниками непрерывного процесса материализации. Объективно оценить изменения, происходящие не только в нашем окружении, но и в самом себе, мы действительно не можем. Так что вполне вероятно, что ты, Полуэкт, прав. Что происходит во сне с нашим сознанием, а тем более, подсознанием – одному Богу известно.
– Михалыч, чего молчишь? – Программист вопросительно взглянул на Корнеева.
– Я не молчу, я думаю. Действительно, гипотеза интересная...
– Правда? – обрадовался Студент.
– Правда. Только я ума не приложу, каким образом её можно проверить... А вы знаете, кому лучше всех известно, в какой момент происходить переход из настоящего в будущее? – спросил маг.
– Тому, кто страдает хронической бессонницей? – предположил Журналист.
– Нет, Никита. Дискретному контрамоту, Янусу Полуэктовичу Невструеву. Но только вряд ли он нам об этом расскажет. А может быть, и расскажет, но когда-нибудь потом, в какой-нибудь из будущих понедельников.
Журналист скептически хмыкнул.
– В понедельник 6 августа 2012 года? Я же говорил с самого начала, что мы не сможем сегодня разгадать эту загадку. Мы даже не знаем, что произойдёт в ближайший понедельник. Кстати, Виктор, а что в столице говорят по поводу будущего генсека? Черненко или Андропов? Или таки наш Романов?
– Не знаю, – признался Корнеев. – О смерти Брежнева я узнал здесь, в Ленинграде.
– А ваши друзья что говорят? – не унимался Журналист.
– Какие друзья? – удивился Корнеев.
– Ну, не знаю… Может быть ваши знаменитые китежградцы что-то знают? Насколько я понимаю, у вас там какой-то подпольный шаманский аналитический центр?
– Никакого подполья. Там живут замечательные люди, и мы с Сашкой вас обязательно с ними познакомим.


Журналист, взглянув на часы, решительно поднялся.
– Ну, ладно. Что-то подустал я тут с вами, товарищи топографы. И хоть это противоречит диалектическому материализму, мне бы таки хотелось, чтобы вы меня сейчас перекрестили и отпустили с Богом.
– Говоря простым языком, бухать? – подозрительно спросил Психолог.
– Ну почему сразу бухать, Псих? И не бухать вовсе... Но моральный кодекс потенциального строителя коммунизма вовсе даже не запрещает помянуть нашего дорогого Леонида Ильича, неплохого, в общем-то, человека. Подвезёшь меня? Мне нужно ещё забежать в редакцию.
– Поехали, «потенциальный строитель коммунизма». Мне тоже пора, коллеги, – сказал Психолог и стал прощаться с Приваловыми и Кореевым.
– А вы знаете, – сказал Журналист мечтательно, – всё-таки здорово, что понедельник начнётся в понедельник, а не сегодня, в субботу. Ведь впереди нас у всех это сладкое слово – «воскресенье».
– А может воскресение? – загадочно прищурившись, спросил Корнеев, протягивая Журналисту руку на прощанье. – Впрочем, речь сейчас не об этом. Алексей, Никита, приходите завтра, я привез ещё один прибор для новых зазеркальных экспериментов. Будет интересно, – пообещал маг.
– Будем вызывать духов? Или таки займёся материализацией чувственных идей? – поинтересовался Журналист. – С удовольствием приму в этом деле посильное участие. Если этот «теоретик» за мной заедет. Я свою «ласточку» по совету Полуэктуса сдал на днях в ремонт.
– Созвонимся, – кивнул Психолог.


Выйдя во двор приваловского дома, Журналист неожиданно остановился.
– Слушай, Псих, а что по-твоему в конечном итоге произойдёт с четырьмя командами? – задумчиво спросил он. – Ведь по твоей логике победит только одна из них? Выходит, что все остальные проиграют?
– Наоборот, Никитос. В том-то и фишка, что при правильном государственном управлении проигравших быть не должно.
– Как это? А в чём же тогда смысл таких соревнований?
– Смысл в том, что в процессе движения к намеченной цели произойдёт объединение всех команды в одну сильную и сплочённую команду победителей. Все участники такой командной игры должны научится договариваться друг с другом и находить компромиссные, приемлемые для всех решения, которые в итоге принесут пользу каждому из них и государству в целом.
– А если таки не научатся? Ну, не пойдут на компромисс и не договорятся? Что тогда?
– А если не научатся, то проиграют все…
– А газеты?
– Что – газеты? Сгорят все газеты ярким пламенем в огне гражданской войны...
– Типун тебе на язык, Псих.
Психолог рассмеялся.
– Не переживай, дружище. Всё сложится по самому наилучшему из всех возможных сценариев.


________________


ЧАСТЬ III. «По волне моей памяти»


Когда это было, когда это было?
Во сне? Наяву?
Во сне, наяву, по волне моей памяти
Я поплыву…


Николас Гильен


Глава 15. Утечка информации


Боже, боже, что случилось?
Отчего же всё кругом
Завертелось, закружилось
И помчалось колесом?


Корней Чуковский


«Театр Зазеркалье», – прочитал Журналист над входом в здание. Что за ерунда? Откуда тут взялся театр? А-а-а, всё ясно! Это тот самый дом напротив приваловской квартиры. Вчера он был весь в строительных лесах, а теперь их, похоже, убрали. Надо же, значит тут действительно театр? Стоп. А где же тогда дом Приваловых? Ведь подворотня в приваловский двор всегда была именно здесь? Или не здесь? Тогда их дом должен находится где-то напротив. Журналист растерянно оглянулся. Напротив театра был точно такой же дом с надписью «Зазеркалье» и прямо перед его входом стоял какой-то человек, который обернувшись, смотрел на Журналиста во все глаза. «Чёрт побери! Так ведь это же я!» – похолодел от догадки Журналист. Да, он видел самого себя со стороны, и тут явно было что-то не так. «Ничего не понимаю», – подумал Журналист.
Журналист окинул скользящим взглядом улицу, по которой проходил тысячу раз. Людей на улице не было, а сама улица выглядела абсолютно симметрично. Создавалось впечатление, что вдоль всей «Рубинштейн-стрит» тянется огромное зеркало. Журналист задумался. Он не мог понять с какой стороны зеркала находится он сам. Он стал мучительно соображать, каким же образом можно определить: где он, а где его отражение. По надписи! Точно. В зеркальном отражении любая надпись должна читаться наоборот. Он взглянул на здание театра, – надпись над входом читается нормально. Он оглянулся назад... Странно. Абсолютно такая же надпись, и тоже читается нормально. Журналист поднял правую руку и помахал своему отражению. Вопреки всем ожиданиям, его отражение тоже подняло и помахало ему в ответ правой рукой. Или левой? «Относительно меня – левой, а относительно себя – правой. Кого это – себя? И где же всё-таки Я настоящий?» – подумал он, вконец запутавшись.
Ему всё больше становилось не по себе. Нужно дойти до зеркала, и тогда всё станет ясно! Сделав несколько шагов навстречу своему отражению, он протянул руку в надежде упереться ею в стекло. Отражение с протянутой рукой тоже шагнуло вперёд, и... Журналист оказался по другую сторону зеркала. Стекла не было. У него всё поплыло перед глазами. Он на секунду потерял пространственную ориентацию и зажмурился. Когда он открыл глаза и огляделся по сторонам, то понял, что ничего в принципе не изменилось, и он по-прежнему стоит перед входом в театр «Зазеркалье». Правда, его собственное отражение теперь находится за его спиной.
«Так. Спокойно. Всё нормально. Реальность такова, как сказал бы Псих, что я нахожусь на грани между сознанием и подсознанием. Стоп. А может я оказался в Пространстве Алгоритмов?!» Он моментально вспотел от волнения. «Ну и ладно… – попытался он себя успокоить, – ну и ничего особенного. Будем условно считать, что я попал в новое информационное состояние».
Окно на втором этаже неожиданно распахнулось, и оттуда выглянул улыбающийся Корнеев. Он помахал Журналисту рукой, приглашая зайти в дом. Журналист на всякий случай, ещё раз огляделся по сторонам, и больше не раздумывая ни секунды, нырнул в арку подворотни, которая каким-то образом вдруг оказалась в привычном месте.
Взбегая по ступенькам, ведущим в квартиру братьев Приваловых, он услышал непонятный шум. Замедлив шаг, он стал прислушиваться. Источник странных звуков, напоминающих шум воды из-под крана, находился вверху. Подняв голову, Журналист увидел, как прямо с потолка, сползая по стене вниз, словно титры в кино, стекают разноцветные буквы и цифры. Эта необычная картина почему-то совсем его не удивила. «Наверное, у Приваловых библиотеку прорвало», – почему-то решил он. Эта довольно странная мысль, пришедшая в голову Журналиста, заставила его остановиться. Он вспомнил умные рассуждения Программиста и Корнеева об информационном наполнении Матрицы. Никаких сомнений не было: информационное море вышло из берегов, и утечка информации началась именно здесь, в доме по улице Рубинштейна.
Он глянул вниз. О, ужас! Вода поднималась следом за ним, поглощая ступеньку за ступенькой прямо на глазах. Изо всех квартир на лестничные площадки стали выскакивать какие-то люди. Не зная в какую сторону бежать, они, словно большие шумные муравьи, толпились, размахивали руками и пытались сквозь нарастающий шум воды перекричать друг друга. Стоп. Откуда тут взялось столько жильцов? Или это не жильцы, а артисты «зазеркального театра»? Но почему их так много? Создавалось впечатление, что в каждой квартире-гримёрке собрались артисты, которые сидели, дожидаясь команды на выход. А может это и не артисты вовсе, а зрители, случайно попавшие за театральные кулисы?


Среди мечущейся толпы Журналист вдруг увидел своего главного редактора. Шеф тоже его заметил и обрадованно замахал рукой. В другой руке он держал телефонную трубку с болтающимся проводом. Время от времени шеф прикладывал трубку к уху и что-то кому-то оживлённо рассказывал.
– Что происходит, Никита? – взволнованно спросил главред, протиснувшись к Журналисту.
– Как что? – удивился Журналист. – Разве вы не знаете? Круговорот информации в природе. Неужели вы не слышали о законе Времени? Чем быстрее оно течёт, тем чаще всё меняется… или… Или наоборот? Неважно. Нужно спешить, иначе, просочившиеся сверху знания, быстро размоют фундамент, и дом скоро рухнет!
– Так. Ясно. Погоди, – сказал главред и отвернулся, снова приложив телефонную трубку к уху. После короткого разговора с кем-то неизвестным он повернулся и подозрительно посмотрел на Журналиста. От этого пристального взгляда Журналисту у стало не по себе. Он заметил в глазах шефа нешуточною тревогу.
– Товарищи, внимание! – неожиданно закричал главный редактор. Журналист напрягся еще больше. – Товарищи! По распоряжению партии и правительства сообщаю: на одной из гидроэлектростанций произошла авария. Прорвало защитную дамбу. Без паники, товарищи, ситуация под контролем! Сейчас все быстро и организованно перемещаемся за мной на чердак! Там должен уже быть оборудован выход на посадку! За нами послали спасательный самолёт, товарищи! Вперёд, друзья мои, на крышу!
Голос обычно спокойного шефа был громким, срывающимся на фальцет. Его правая рука с трубкой резко взметнулась вверх, и Журналист с удивлением заметил, что провод от трубки, охвативший запястье петлёй, тянется высоко в темноту лестничного колодца, превращаясь в едва заметную, тоненькую нить. Рука странным образом дёрнулась, и шеф, перепрыгивая через две ступеньки, припустил по лестнице. Люди бросились за ним, расталкивая друг друга локтями. Журналист, увлекаемый человеческим живым потоком, моментально оказался на площадке рядом с приваловской квартирой. Судорожно вцепившись одной рукой в дверной косяк, он дотянулся до звонка и нажал на кнопку.


Дверь в квартиру Приваловых неожиданно открыл Вигазов – их бывший школьный военрук. «Наверное, Приваловы позвали Зоманыча на подмогу», – ничуть не удивившись, почему-то решил Журналист. Старенький учитель был в армейской фуражке с красной звездой и в праздничном военном мундире со сверкающими орденами. Стоя по щиколотку в воде, он приветливо улыбался, протягивая Журналисту руку, которую перед этим быстро обтёр о брюки. Журналист машинально пожал тёплую влажную ладонь и ввалился в прихожую.
– Что тут случилось, Зор... – Журналист вдруг напрочь забыл настоящие имя и отчество учителя и почувствовал себя неловко.
Невысокий военрук снизу-вверх посмотрел на Журналиста. Его глаза, в лучиках морщин, светились умным и добрым светом.
– Там... это… Там зеркало треснуло, Никита...
Вигазов попытался заглянуть за спину Журналиста в открытую дверь.
– А там что за паника?
Журналист, стараясь оградить старенького учителя от лишних волнений, сделал вид, что вопроса не расслышал. Не глядя на военрука, он закрыл за собой дверь. Шум стих. Из большой комнаты донеслась знакомая музыка – Студент частенько крутил эту пластинку.


Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те кто был, и те кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера,
И бьется сердце, взятое в их плен...


– Кто дома?
– Никого, Никита, – быстро ответил военрук и как-то виновато улыбнулся.
«Странно, – подумал Журналист, – а куда подевался махавший ему из окна Корнеев? И где Приваловы? А музыка? Неужели это Зоманыч Тухманова слушает?»
– Мне нужно в читальню, – решительно сказал Журналист.
Старый учитель посторонился.
– Можешь не разуваться, Никита, – то ли пошутил, то ли серьёзно сказал военрук.
Журналист подтянул безнадежно мокрые брюки и, высоко поднимая ноги, прошлёпал по коридору в сторону читальни.


В хорошо знакомой комнате его глазам открылась удивительная картина. В зеркале, горизонтально висевшем на стене, словно в оконном проёме, виднелось море. Морская, безбрежная до самого горизонта, синева сливалась с голубизной неба, которое было слегка разбавлено белыми дымчатыми облаками.
Прекрасный морской пейзаж портила большая круглая дыра с радиальными трещинами, непонятно как образовавшаяся почти в самом центре зеркала. Через неё прямо в комнату фонтанировала вода. Пахло морем. Поток воды то ослабевал, то вдруг усиливался, обдавая всю комнату и Журналиста множеством солёных брызг.
Присмотревшись внимательно, он заметил, что это не обычные брызги, а всевозможные символы: буквы, цифры, ноты и разнообразные ветвистые иероглифы. Перемешиваясь в пульсирующем водовороте, они складывались в слова, обрывки предложений, какие-то замысловатые формулы и вытекали из комнаты наружу. Журналист наклонился, зачерпнул ладонью эту странную, насыщенную информацией, воду и поднес её поближе к лицу, пытаясь понять смысл написанного. Строчки расползались в разные стороны, утекая кривыми струйками сквозь плотно сжатые пальцы наружу, и он не успевал их прочитать. Тогда он пригнулся и попытался разобрать текст прямо в воде. Но и это ему не удалось – слова были написаны на разных языках и пересекались, наползая друг на друга таким образом, что понять смысл было практически невозможно.
«Так, прежде всего нужно как-то прекратить течь», – подумал Журналист, вытирая мокрое лицо. Он подошел к зеркалу поближе и, прикрывшись от брызг рукой, стал внимательно осматривать пробоину в стекле. Похоже, кто-то швырнул булыжником.
Метрах в десяти от отверстия плавало бревно. Приглядевшись, он понял, что это не обычное бревно, а сломанный дорожный указатель с двумя разнонаправленными стрелками. На одной из них латинскими буквами было написано слово «MEMPHIS», а на другой, по-русски – «КУРСК - 141 км». Третья стрелка плавала чуть поодаль, и разобрать надпись на ней было сложно. На бревне сидела серая морская чайка и пристально смотрела на Журналиста правым глазом.


Непроизвольно подмигнув ей, Журналист отошёл от зеркала к письменному столу. На столе стоял прибор, чем-то напоминающий временной эспандер Корнеева. Но вместо старой ржавой пружины в нем пульсировала, то сжимаясь, то растягиваясь, тонкая радужная спираль, состоящая из множества витков. Она приводила в движение замысловатый механизм, похожий на кольцеобразный раскачивающийся маятник метронома. В такт пульсации, пружина светилась разноцветными неоновыми огоньками. Журналист попытался найти закономерность между колебаниями пружины и приливами воды, но в этот момент кто-то осторожно тронул его за плечо. Журналист вздрогнул и оглянулся. За ним стоял военрук.
– Никита, ты молитвы знаешь?
Этот неожиданный вопрос старенького учителя застал Журналиста врасплох.
– Н-н-нет, – испуганно ответил он. – Но я… я выучу, Зорин Зоманыч… ой, извините, Николай Трофимович.
Неизвестно откуда появившееся чувство вины за невыученный урок вытолкнуло из его подсознания настоящие имя и отчество военрука.
– Выучи, Никита, обязательно выучи. И за ребят помолись, – тихо сказал Вигазов. – Саша Привалов говорит, что вовремя произнесённая молитва может перепрограммировать Матрицу.
– Что-то случилось с Приваловыми? – встревоженно спросил Журналист.
– Да нет, с ними всё в порядке, а вот подводников жалко, – кивнув в сторону зеркала, так же тихо произнёс военрук.
«Каких подводников? Совсем дедушка Коля того… Война давно закончилась, а он всё на своей подводной лодке плавает. Нужно будет прямо сказать нашему профессиональному “душеведу”, чтобы он побеседовал со стариком», – подумал Журналист.
– Как ваша жена, Николай Трофимович? – вежливо поинтересовался он.
– И за неё помолись, Никита, – учитель что-то хотел добавить, но замолчал и отвернулся. Журналисту показалось, что у старика заблестели глаза.
Тут вдруг раздалось громкое «Кар-р-р». Журналист испуганно оглянулся в сторону зеркала. Он увидел, что вместо серой чайки, которая куда-то подевалась, на плавающем столбе сидит большая чёрная ворона. Ворона вертела головой, зло зыркая на Журналиста то левым, то правым глазом, и противно каркала.
Третий указатель прибило к отверстию. Журналист осторожно, чтобы не поцарапать руку об острые края разбитого стекла, затащил его в комнату. На мокрой деревянной дощечке было то ли выжжено, то ли красиво вырезано слово «КИТЕЖ». Китеж? Кажется, именно в Китеж-граде сделали это шаманское зеркало...
– Николай Трофимович, вы случайно не в курсе: Китеж – это в Костромской области или Горьковской? – поинтересовался Журналист, разглядывая дощечку.
Военрук не ответил. Оглянувшись, Журналист увидел, что старик, опустив голову, словно отслеживая что-то в мутной воде, бредёт из комнаты и его совсем не слышит.
Ладно, отвлекаться некогда. Необходимо чем-нибудь заткнуть отверстие и выучить на всякий случай молитву. А молитву можно поискать… В молитвеннике, где же ещё? Нужно найти любой церковный справочник или молитвенник, или... Стоп! Не нужно ничего искать! Ну, конечно же – ведь есть эта шаманская книга-перевёртыш! У Приваловых вся квартира состоит из волшебных вещей, нужно только уметь ими пользоваться.
Он принялся шарить глазами по книжным полкам в поискаха магической книги, но усилившийся шум воды напомнил ему, что сначала бы неплохо каким-то образом перекрыть течь. «А что, если приваловское зеркало тоже “перевёртыш”?» Эта, неожиданно пришедшая в голову, мысль показалась Журналисту гениальной, и он, недолго думая, приподнял старую дубовую раму. Зеркало оказалось на удивление податливым и довольно легко перевернулось вокруг своей оси против часовой стрелки. Морской пейзаж тут же исчез. Вместе с ним исчезли и шум воды, и само пробитое отверстие.


Во внезапно наступившей тишине, вдруг послышались птичьи трели. В зеркале появилось изображение сказочной лесной поляны, напоминающее одну из шишкинских картин. Высокие мачтовые сосны поднимались в небо и раскачивались, цепляя друг друга вверху мохнатыми ветками. На берегу небольшого ручья стоял олень и пил из него чистую прозрачную воду. Хотя никакого отверстия в зеркале уже не было, все лесные звуки были отчётливо слышны: и пение птиц, и шелест листьев, и тихое журчание ручейка. Мало того, Журналист отчётливо ощутил запах смолы, грибов и лесных ягод.
Всё казалось настолько явственным, что он даже потрогал рукой стекло, проверяя его наличие. Стекло было на месте. Журналист кашлянул, а затем громко хлопнул в ладоши, ожидая, что олень вздрогнет и убежит, но тот продолжал, как ни в чём не бывало, пить воду. «Ага, значит олень меня не видит и не слышит. То есть, само изображение, а также все звуки и запахи поступают только оттуда. «Система – ниппель», как выражается Полуэкт». Вдруг олень перестал пить и повёл ушами, встревоженно прислушиваясь. Журналист тоже прислушался. Из лесной чащи послышались мелодичные звуки. Похоже кто-то играет на гитаре и поёт, подходя всё ближе и ближе. Хрустнула ветка – олень встрепенулся и моментально исчез за кустарником.
В глубине леса действительно показался какой-то человек с гитарой наперевес. Он медленно брёл по извилистой тропинке, играл на гитаре и пел. «Трубадур», – почему-то решил Журналист. Но вместо песенки про прекрасную принцессу гитарист неожиданно затянул «Беловежскую пущу» композитора Пахмутовой на слова поэта Добронравова.


Заповедный напев, заповедная даль,
Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий...


Если бы не борода, как у Фридриха Энгельса и не длинные волосы, сзади собранные в хвостик, то музыкант был бы очень похож на Психолога. Журналист даже не успел как следует разглядеть хиппового гитариста, как тот прямо на ходу начал раздваиваться. Когда из музыканта по очереди стали выскакивать «психики», не оставалось никаких сомнений, что это и есть Псих, только отрастивший себе волосы и бороду. «Психики» были мультяшные, точно такие же, как их изобразил Психолог на пефокарточных картинках. Они выскакивали наружу и выстраивались друг за другом, причём каждый из них был со своим музыкальным инструментом. Последней выскочила обезьянка с бубном. Гитарист сменил и ритм песни и её мелодию на какой-то строевой марш, и музыканты зашагали в ногу, как солдаты:


Многолетних дубов величавая стать.
Отрок-ландыш в тени, чей-то клад стерегущий.
Дети зубров твоих не хотят вымирать,
Беловежская пуща, Беловежская пуща!


Внезапно завопила милицейская сирена, в лесу потемнело, и где-то за деревьями замигали синие огни проблесковых маячков. «Граждане музыканты, примите вправо и остановитесь! Повторяю: граждане музыканты, примите вправо и остановитесь!» Строгий голос из милицейских динамиков заставил музыкантов остановиться на невысоком пригорке. Они растерянно оглядывались вокруг в поисках человека, отдающего команды. Из-за деревьев и кустов, росших под пригорком, стали выскакивать люди в камуфлированной одежде и касках. Щёлкая затворами автоматов, они окружили музыкантов. Те испуганно подняли руки.
В тот же самый момент сверкнула молния, ударил гром и с неба буквально хлынули потоки дождя. Вода в считанные секунды стала переполнять ручей, и он на глазах превратился в бурлящую реку, быстро заполняющую мутной водой лесную поляну. Тут же образовался водоворот, который пенной волной стал захлестывать машущих руками спецназовцев, беспощадно смывая их в реку. Они цеплялись за кусты и корни деревьев, но потоки воды уносили их прочь с лесной поляны.
Журналист заметил, что вода стала просачиваться из дубовой рамы и капать наружу. «Пора переворачивать зеркало», – подумал он и приподнял дубовую раму. Зеркало послушно повернулось по часовой стрелке.


Теперь за стеклом появилось пшеничное поле с пыльной просёлочной дорогой, серой извилистой лентой убегающей за горизонт. Журналист, отступив на шаг назад от зеркала, зачарованно смотрел на ясное, белесовато-синее небо и золотистую ниву. Он вспомнил, как когда-то в детстве, путешествуя с родителями по югу Украины, точно такую же картину он наблюдал из окна отцовской «Победы». Ему внезапно захотелось с разбегу запрыгнуть прямо туда, в зеркало, и пробежаться по этому полю. А потом, расправив руки, как крылья, влететь в тёплый стог сена и, скатившись на землю, просто лежать на спине и глядеть в безоблачное небо со счастливой улыбкой на лице.
А тогда, в далёком детстве, бескрайние степи Херсонщины и Запорожья вызывали у него смертельную тоску. Они с отцом и мамой тряслись по бесконечным пыльным и ухабистым дорогам. Было невыносимо жарко, тёплая вода из старой отцовской фляжки тогда казалась ужасно невкусной и ему всё время хотелось холодной газировки...
Пить... Теперь его снова, как и в далёком-далёком детстве, не покидала мысль о холодной газировке. Нет, не о простой газировке из сифона и даже не о газировки с сиропом. Ему вдруг нестерпимо захотелось оранжевой апельсиновой «Фанты», которую он впервые попробовал в Бразилии. Он зажмурился, представляя, как он пьёт прямо из маленькой бутылки и явственно ощутил вкус «Фанты» во рту.
В ушах зазвучала детская песенка про «оранжевое лето и оранжевого верблюда». Почувствовав, что становится как-то уж слишком жарко, он открыл глаза. У Журналиста создалось впечатление, что солнце стало быстро раскаляться. Оно становилось всё ярче и ярче, и со стороны зеркала действительно пахнуло жаром.
Картина стала на глазах меняться: ласковое ещё минуту назад, солнце становилось похожим на пылающий оранжевый шар, а оторвавшийся от него, яркий огненный протуберанец, достигнув земли, поджёг стог с сеном. Огонь моментально перекинулся со стога на пшеничную ниву, и всё поле запылало. Огонь распространялся так стремительно, что зеркало стало походить на настенный камин с ярко полыхающими внутри дровами. В комнате стоял сухой треск, и Журналист испугался, что огонь расплавит стекло, к которому и так невозможно было уже подступиться, и прорвётся наружу.
Внезапно потемнело. Оранжевое солнце закрыли тёмные тучи и небо стало быстро наливаться свинцовой тяжестью. Как и в предыдущей картине, загремел гром и хлынул ливень. Колея просёлочной дороги стала быстро наполняться мутной разноцветной водой, а поле заволокло густым чёрным дымом. Красочный пейзаж буквально на глазах превращался в мокрое месиво за унылым осенним окном. Не дожидаясь, пока грязная дождевая вода потечёт из-под стекла, Журналист осторожно потрогал разогревшуюся дубовую раму. Зеркало уже успело немного остыть, и он резким движением повернул его против часовой стрелки. Зеркало поначалу сделалось чёрным и матовым, а затем внутри его что-то щёлкнуло, и оно стало отражать, превратившись в обычное настенное зеркало.


«Ну и дела...» – вздохнул с облегчением Журналист, глядя на своё испуганное отражение. От калейдоскопа меняющихся картин у него стала немного кружиться голова. Но первая часть поставленной задачи была всё же решена – течь прекратилась. Теперь можно было спокойно заняться поиском справочника с молитвами.
Он снова стал шарить глазами в поисках «перевёртыша». Магическая книга, которая обычно лежала на самом видном месте, сейчас как сквозь землю провалилась.Тогда он стал перебирать книги, стоящие в большом шкафу. Никакой подходящей религиозной литературы на верхних полках не оказалось, и Журналист, присев на корточки, стал перебирать книги на полках внизу.
Вот эта, пожалуй, подойдёт: «Толковая библия Лопухина». Толстая книга в старинном кожаном переплёте с золотым крестом на обложке, оказалась на самой нижней полке. Сидя на корточках, он стал её перелистывать. Услышав шорох за спиной, он уже нисколько не удивился.
– Николай Трофимович, я нашёл таки Библию. Сейчас перепишу себе молитву. Вам переписывать? – громко спросил Журналист.
Ответа не последовало. Журналист замер, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Незнакомый голос с кавказским акцентом, делая длинные паузы между словами, произнёс: «Вы, товарищ Никитос, для начала Коран почитайте. Поищите Коран, но непременно в переводе Крачковского». Строгий голос незнакомца заставил Журналист вскочить. От резкого движения голова закружилась ещё сильнее, и он пошатнулся, теряя равновесие. Прислонившись спиной к стене, Журналист схватился ладонью за лоб, пытаясь привести давление в порядок. Медленно повернувшись к открытой двери, он с изумлением увидел там... Сталина.
Генералиссимус стоял в дверном проёме, заложив левую, поврежденную, руку за борт парадного белого френча. Правую руку он держал за спиной. «Кто-то из мужиков, похоже, вызвал дух Сталина! – догадался Журналист. – А что если это настоящий Сталин? Может его привёл с собой Зоманыч? Оба были «при полном параде», хотя Ноябрьские праздники уже закончились... По какому поводу тогда парадный мундир? А может это дубль Сталина, который проник сюда из Зазеркалья?». Вопросы копились в голове Журналиста и ещё больше туманили его сознание.
Иосиф Виссарионович Сталин, прищурившись, пристально смотрел на него и медленно опускал руку из-за спины. «Охренительный процесс! Да у него там наверняка пистолет!» – мелькнула мысль. Журналист похолодел от ужаса. Но в руке Генералиссимуса оказался не пистолет, а его знаменитая курительная трубка. Журналист с облегчением вздохнул. Сталин, заметив это, усмехнулся в усы и, пыхнув трубкой несколько раз, выпустил длинную струю дыма, которая окутала всю комнату густым ароматным туманом.
От сладкого, с вишнёвым привкусом, дыма у Журналиста поплыло перед глазами, и он стал куда-то проваливаться. Сталин, каким-то образом оказавшись рядом, успел подставить Журналисту стул. Он свалился на подставленный стул мешком и плотно прижался к спинке. Генералиссимус теперь возвышался перед Журналистом и смотрел на него сверху вниз ироничным взглядом.
– Возьмите это, товарищ Никитос, – сказал Сталин, протягивая Журналисту большой металлический ключ с желтоватым отливом. – Это ключ от сундука, в котором Глобальный Предиктор спрятал яйцо с иглой. Надеюсь, вы меня понимаете, товарищ Никитос? – многозначительно спросил Сталин, строго нахмурив брови. Журналист, сглотнув слюну, кивнул и потянулся за ключом. На внутренней стороне запястья Иосифа Виссарионовича он заметил наколотое слово «Коба». «Какой сундук? Какое яйцо?» – мелькнуло у него в голове. Но никакого желания переспрашивать не было, и Журналист просто молча взял тяжёлый ключ. Сталин неожиданно ему подмигнул, хитро улыбнулся и, щёлкнув пальцами, тут же превратился в Корнеева. «Бить по яйцу нужно аккуратно, но сильно», – голосом Анатолия Папанова сказал Корнеев. Он демонически захохотал, завертев, как мельница, руками и тут же исчез в образовавшейся дымной спиральной воронке. Последнее, что вспомнил Журналист, перед тем, как окончательно потерять сознание, была цитата Шарля де Голля про Сталина, который вовсе не умер, а просто растворился в будущем.


Когда Журналист пришёл в себя, он с удивлением обнаружил, что в «читальне» всё преобразилось. Исчезла дверь, исчезли книжные шкафы и полки, исчезло зеркало. Из комнаты исчезла практически вся мебель, зато снова появилась вода. Он стоял по щиколотку в холодной мутной воде и вместо золотого ключа сжимал ручку старенького урчащего холодильника.
От волнения у него моментально пересохло во рту, и ему снова захотелось пить. Вспомнив, что когда-то давно в холодильнике он видел пиво, Журналист дёрнул ручку «ЗИЛа» на себя. Пива в холодильнике не оказалось, но зато с верхней полки выкатился огромный серый булыжник и тяжело бултыхнулся прямо в воду, при этом больно задев его колено. Колено прямо на глазах стало пухнуть, и Журналист не на шутку испугался. Ему показалось, что у него треснула коленная чашечка. Он живо себе представил, как суставная жидкость просачивается сквозь треснутые стенки коленной чашечки. От мысли, что суставная жидкость может вылиться наружу, Журналиста бросило в жар. Нужно было что-то срочно предпринять!
На нижней полке холодильника он увидел две знакомые стеклянные ёмкости. На одной из них была наклейка: «Вода живая. Эффективность 52%», а на другой, поменьше, химическим карандашом на куске медицинского пластыря была нарисована буква «М». «Живая» и «мёртвая» вода! То, что нужно! Шаманы восстановили даже расколотый надвое булыжник, а чашечка-то должна вообще на раз склеиться. Только какой водой сначала нужно обрабатывать – «живой» или «мёртвой»? Или её нужно просто выпить? Быстро сообразив, что, выпив воды, можно не только исцелить коленную чашечку, но и заодно утолить жажду, Журналист трясущимися руками схватил первую попавшуюся стеклянную посудину и стал жадно пить прямо из банки. С каждым глотком боль становилась всё меньше и меньше, а тело наполнялось необыкновенной лёгкостью.
Сделав последний глоток, Журналист тут же, словно воздушный шарик, начал подниматься вверх. Он даже не успел сообразить, что происходит, как оказался этажом выше. Ему было так легко, что он поначалу не понял, что его уже ничто не способно удержать в этой комнате, даже потолок. Он поднимался всё выше и выше, и скоро оказался на чердаке приваловского дома. Там было настоящее столпотворение. Люди стояли в длиннющей извивающейся очереди, как в Мавзолей на Красной площади. Но вместо входа в Мавзолей очередь заканчивалась у выхода на крышу. Не задержавшись на чердаке, Журналист с такой же лёгкостью проник сквозь железную крышу и оказался снаружи дома.


Сама крыша снаружи напоминала огромную съёмочную площадку. Вокруг ярких прожекторов бегали какие-то люди с листами бумаг, корреспонденты с микрофонами, ярко накрашенные барышни в облегающих коротких платьях и рабочие в серых комбинезонах. На небольшой деревянной эстраде оркестр играл попурри на тему известных маршей. С детства знакомые мелодии «Прощания славянки» и «Марша авиаторов» перекликались с «Глори, Глори, Алилуйя» и «Звёзды И Полосы Навсегда». «Как в тех часах “Montana”, которые мне шеф привез из Гонконга», – подумал Журналист.
За светом прожекторов, слепивших глаза, он заметил контуры какой-то громадины. Поднявшись чуть выше, он понял, что это ни что иное, как огромный, зависший над крышей, сверкающий праздничными огнями, корабль-самолёт. Несколько абсолютно голых стюардесс в синих аэрофлотовских шапочках внимательно проверяли посадочные талоны у поднимающихся по трапу людей. Они приветливо улыбались, говорили какие-то слова и провожали каждого пассажира в салон. Весь корпус корабля-самолёта был заклеен яркими плакатами, цветными журнальными вырезками и ГДР-овскими переводными картинками с изображением относительно красивых девушек. Лайнер походил скорее на гигантский, празднично разукрашенный, чемодан «дембеля», чем на серьёзный летательный аппарат.
За ним, на самом краю крыши покачивался на ветру большой олимпийский Мишка, символ московской олимпиады. Медведь с одной стороны был привязан к поручню ограждения толстым канатом, а с другой – к горе разноцветных воздушных шариков и висел над крышей, словно дирижабль. Правда, по сравнению с огромным лайнером, он выглядел, как детская игрушка. «Неужели Мишка тогда не улетел? А может это запасной? – удивлённо подумал Журналист. – Интересно, похож ли я со стороны на этого медвежонка?». Он невольно сравнил себя с надутым Мишкой и пришёл к выводу, что самостоятельно летать куда более увлекательно, чем вот так болтаться на привязи. Ему захотелось крикнуть: «Э-эй, люди! Смотрите-ка, я тоже умею летать! Но я абсолютно ни к чему не привязан и летать могу свободно, словно птица!».


И тут Журналист снова увидел своего шефа. Шеф стоял на высокой красной трибуне в окружении разномастных лозунгов и транспарантов с надписями: «Демократия и Свобода!», «Требуем перемен!», «Плюрализм и гласность – наше главное оружие!» и что-то вещал восторженно аплодирующей толпе. Время от времени он подглядывал в бумажку, которую держал в левой руке. Правой рукой он оживлённо жестикулировал, периодически выбрасывая сжатый кулак вверх. Нити, привязанной к кисти руки заметно не было, но рука всё равно дёргалась странно и неестественно.
Журналисту вспомнились недавние разговоры в приваловской квартире о бесструктурном управлении. Псих с Приваловым тогда что-то рассказывали о таких пламенных ораторах. Кажется, они говорили, что такие люди зачастую одержимы какой-то новой идеей, подброшенной в их сознание мировой надгосударственной элитой, которую они между собой называли «Глобальным Предиктором». А что, если так и есть? Его шеф, как заправский дирижер-профессионал, отлично умеет управлять послушной толпой. А что если самим шефом через посредников манипулирует свыше этот самый невидимый «Предиктор»? Да, шеф очень убедительно умеет рассказывать «сказки о прекрасном светлом будущем» и всегда призывает на борьбу за всё хорошее против всего плохого. А что, если он действительно, тоже управляем? Ведь шеф когда-то и сам говорил, что большинство людей манипулируемы, но они даже не подозревают об этом, считая себя свободными и независимыми. Насколько он сам независим в своих суждениях?
Журналиста прямо распирало от желания всё это крикнуть шефу, но в этот момент с высоты своего полёта он увидел небольшую группу людей, которые стояли в стороне от толпы, окружавшей красную трибуну. Среди них он рассмотрел Программиста, Психолога и Студента. Псих размахивал плакатом «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!». Плакат был нарисован на большом куске ватмана и закреплён на деревянной швабре. Его друзья что-то кричали, но их голоса тонули в бурных овациях, которые издавала ликующая толпа.
«Никто вас, мужики, не слышит… Толпу вам не перекричать. Да и к чему это всё? Бесполезная трата времени и сил… Кстати, я забыл выяснить у отца, как так получилось, что «БЕЗполезное» стало «БЕСполезным»… Нужно бы вернуться, помириться с отцом...» – размышлял Журналист, начиная медленно осознавать, что он не очень-то способен контролировать свой неожиданный взлёт.


Нет, он вовсе не парил, как птица, а просто медленно и неотвратимо поднимался в серое небо над осенним Ленинградом. Потоки холодного воздуха уносили Журналиста всё дальше и дальше от приваловского дома, и он вяло наблюдал, как скрывается в облачной дымке строгая Нева, превращаясь в узкую извилистую ленту, соединяющую Ладогу с Финским заливом. Журналист вдруг дословно вспомнил пушкинские строки:


Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной,
В своей постели беспокойной…


Нет, холода он совсем не чувствовал, его вообще ничего не беспокоило, кроме того, что ему по-прежнему ужасно хотелось пить. В тяжёлых, словно мокрая вата, облаках, до которых он уже успел добраться, было очень влажно. Он ловил широко открытым ртом густые туманные ошмётки, надеясь таким образом хоть немного утолить жажду. Но все его попытки были тщетными – пить всё равно хотелось. Тучи скоро кончились и показалось голубое небо и яркое солнце.
«Стоп, стоп, стоп! Что же это такое? Нужно срочно принимать какие-то меры, иначе я так улечу к чёрту в космос… или к Богу в космос?»
Журналист решил, что достаточно ему замахать руками, как птица крыльями, и он полетит, но к своему удивлению, рук он не увидел. Вернее, он чувствовал, что у него есть и ноги, и руки; ему даже казалось, что он может ими шевелить, но... он их не видел. Журналист начал немного волноваться. Он напряг всё своё воображение и попытался мысленно превратить невидимые руки в крылья, чтобы замахать ими с новой силой. В какой-то момент ему даже показалось, что он летит, но спустя некоторое время он сообразил, что он не может определить наверняка, изменяется его местоположение в пространстве или нет: ему не за что было зацепиться взглядом. «Со своим телом нужно дружить, иначе оно когда-нибудь перестанет тебя слушаться», – подумал он. Эту мудрую мысль холодным душем смыл, бросивший его в дрожь, вопрос: «Позвольте, а где же всё-таки моё тело?!».
Журналист даже не успел как следует испугаться. Он вдруг увидел, как метрах в двухстах перед ним из серых облаков выплывает гроздь воздушных шариков. Словно огромная разноцветная гора, с которой сползают вниз облачные сугробы, груда воздушных шариков плавно, как в замедленном кино, возникала из густого влажного тумана. Он сразу же сообразил, что это те самые шарики с олимпийским Мишкой, которые он недавно видел на крыше приваловского дома. Журналист, словно маленький ребёнок, обрадовался шарикам, и мысль о пропавшем теле перестала его беспокоить.
Замахав ещё сильнее невидимыми руками-крыльями, он полетел навстречу радужной громаде. Возможно, он слишком быстро летел по направлению к шарам, а может это их сносило ветром в его сторону, но вскоре разноцветное надувное облако закрыло собою солнце и весь горизонт.
И тут Журналист увидел коричневого олимпийского Мишку, который вслед за шариками поднимался из облаков. Он был уже совсем близко. Мишка ласково улыбался, приветливо махал ему лапками и вообще выглядел довольно привлекательно, но весь его празднично-нарядный вид портило большое тёмное пятно на голове. Это пятно почему-то очень встревожило Журналиста. «Нет, это не наш Мишка! Этот медвежонок какой-то бракованный!»
Журналист попытался затормозить, судорожно замахав руками в обратную сторону, но было уже поздно. Он стремительно приближался к медведю, и столкновение с ним казалось неизбежным. Смирившись с этим, Журналист внутренне сгруппировался и даже мысленно перекрестился. Затаив дыхание и крепко зажмурившись, он приготовился к удару. Однако, вопреки всем своим ожиданиям, он не ударился о тугой живот надувного медведя, а беспрепятственно проник внутрь.


Журналист открыл глаза и хотел было перевести дыхание, но внутри Мишки чем-то нестерпимо воняло. Дышать там было практически невозможно. «Тьфу ты, чёрт! Интересно, чем обычно надувают олимпийских медведей? Не хватало ко всему ещё нанюхаться какого-нибудь вредоносного газа...» Он огляделся. «Умение видеть вещь изнутри – это особый дар, которым в прошлом обладали шаманы», – вдруг вспомнил он слова Корнеева.
Внутри медведь состоял из деревянного каркаса замысловатой конструкции, напоминающей строительные леса. В верхней части каркаса, то есть в медвежьей голове, было практически пусто. Лишь в самом верху на гвозде болталась оранжевая строительная каска. Рядом с ней висел большой венок из сухих жёлтых колосьев, перевязанный чёрной траурной лентой. Наличие разнообразных канатов, верёвок, узловых шарнирных соединений и рычагов говорило о том, что этим деревянным механизмом, похоже, кто-то пытался управлять. Изнутри всё это походило на большой незаконченный элемент передвижной или самоходной концертной декорации.
В нижней части медведя была настоящая свалка. Видимо, именно здесь и находился источник неприятного запаха. Большие пустые пластиковые бутылки с цветными наклейками валялись вперемешку с полиэтиленовыми пакетами, набитыми какими-то пластмассовыми игрушками, банановыми очистками, мятыми коробками с надписями «Pizza Hut» и другим всевозможным мусором. Медведь, который в представлении Журналиста должен быть лёгким и воздушным, оказался обычной помойкой, забитой всякой невыносимо смердящей гадостью.
Казавшийся ярким и нарядным снаружи, внутри олимпийский Мишка был «украшен» безобразными граффити и похабными надписями сомнительного содержания, из серии «настенной народной живописи и лексики».
Стишок, лишённый всякого смысла, написанный в стиле Корнея Чуковского, но почти полностью состоявший из неприличных слов, неприятно царапнул сознание.


Выбегалло-забегалло
Всех на свете наебалло,
Обманулло, обдурилло и обгадилло…


Далее снова шла витиеватая рифмованная нецензурщина. Заканчивался этот поэтический шедевр словами «просто гадина».
«Придумают же такое! Интересно, почему по две буквы «л» в каждой строчке?» В какой-то популярной песне, кажется, Тухманова, было иначе: после каждой буквы «л» там стояли точки. Ерунда какая-то. При чём тут Тухманов?
«Так, нужно сесть и хорошенько всё обдумать. Сесть? Скорее, зависнуть. Итак, что мы имеем? Научился немного управлять Зазеркальем, худо-бедно, но могу летать, беспрепятственно проникать сквозь стены и видеть предметы изнутри. С другой стороны, не могу управлять собой, не чувствую боли, не ощущаю холода. Но кое-какие органы чувств ещё работают. Я вижу, слышу и это… обояю. Или обоняю? Чёрт, всю жизнь путаю «обаяние» с «обонянием». Короче: я всё вижу, всё слышу и вынужденно нюхаю всякую гадость. И ко всему – я ещё и рассуждаю об этом! А может я превратился в шамана?» – равнодушно подумал Журналист.
И вдруг откуда-то сверху он совершенно отчётливо услышал голос Психолога: «Не хочу тебя расстраивать, Никитос, но процесс дематериализации по статистике чаще всего происходит ночью. Именно во сне». Смутная догадка словно ужалила мозг. «Неужели я перепутал «живую» воду с «мёртвой» и... дематериализовался?» – с ужасом подумал Журналист и тут же проснулся.


Глава 16. Синдром


По утрам, надев трусы,
Не забудьте про часы!


Андрей Вознесенский


«Так. Это дело пора прекращать... – размышлял Журналист, глядя в потолок своей холостяцкой квартиры. – Ведь так в один прекрасный момент действительно можно отдать Богу душу… Мне уже пятый десяток, а я веду себя иногда, как четырнадцатилетний пацан. Нет, внутри-то мне действительно четырнадцать, но об этом знаю только я. Мой бедный и несчастный организм, пожалуй, давно уже перестал удивляться. Притаился, небось, и думает: «когда же чёрт возьмёт тебя?» Интересно: всё-таки Бог или чёрт? А какая, к чёрту, разница?».
Он пожевал воздух пересохшими губами, тщетно попытавшись собрать самым кончиком шершавого, словно мелкая наждачка, языка хоть каплю влаги с сухого, как промокашка, верхнего нёба. «Нет, пожалуй, лучше вообще не пить, как советует Псих, чем мучиться в догадках, какая из многочисленных рюмок была вчера лишней. Где же это я, свинюка, опять нажрался?».
Голова раскалывалась на множество частей, а сердце колотилось так, что казалось, в грудной клетке кого-то по недоразумению заперли, и тот пытается достучаться, чтобы его выпустили наружу. Несколько минут Журналист не мог определить, где закончился сон, а где уже началась реальность. Он скосил глаза на электронные часы-будильник. Зелёные светящиеся цифры показывали 13:42. Журналист попытался разложить в хронологическом порядке все события вчерашнего вечера.


После смерти Брежнева в стране был объявлен траур, и многие увеселительные мероприятия были отменены. Несмотря на это, компания молодых и беззаботных журналистов, его коллег по творческому цеху, нашла подходящее местечко, где можно было провести весёлый субботний вечер.
Откуда за их столиком появились три «улётных» девицы, ему вспомнить так и не удалось. Но он прекрасно запомнил глаза одной из них – настоящей восточной красавицы. Такие же тёмные с поволокой глаза и бархатные ресницы были у приваловской виртуальной русалки. И он повёлся на эти глаза, клюнув на них, как самая настоящая рыба-самец.
Подключив своё мужское обаяние, он весь вечер обхаживал девицу. В конце концов ему удалось не только напроситься к ней в гости, но и уговорить её рассказать ему какую-нибудь сказку перед сном. Сказка, вперемешку с безотказно действующим бальзамом «Абу Симбел», который Журналист предусмотрительно купил у таксиста, затянулась за полночь, и он попал домой на свою улицу Мира ближе к утру.
«Как там говорил Привалов про «автопилот»? Кто-то должен нажать на кнопку, чтобы он включился? Интересно, кто же её нажал вчера, вернее, уже сегодня?» – соображал Журналист, анализируя свой ночной «полёт» по ленинградским улицам.


Телефонный звонок заставил его сползти с дивана, на который, придя домой, он рухнул, не раздеваясь. Звонил Психолог. Слушая спокойный голос до занудства рассудительного Психолога, Журналист курил, пытаясь сообразить о каких таких планах тот ему «втирает». Психолог утверждал, что они вчера договорились, что после обеда вместе поедут к Приваловым. Он, Журналист, должен куда-то ехать? Зачем? Ему сейчас хотелось двух вещей: выпить холодного пива, и чтобы его оставили в покое. Но где-то на засохших подкорках его головного мозга сохранилась корявая запись о том, что Программист с Корнеевым сегодня обещали продемонстрировать нечто особенное.
Собрав остатки своей воли в кулак, Журналист поклялся через двадцать, ну, хорошо, через десять минут, быть внизу у подъезда. Психолог с первых же слов определил его состояние как «похмельный синдром» и попросил не расслабляться. Он пообещал вылечить Журналиста каким-то своим «психофизическим» способом.
Не слишком доверяя лечебным методам своего приятеля, ведущего здоровый образ жизни, Журналист попытался помочь себе сам. Но ни капли спиртного дома не нашлось.
Проклиная всё на свете, он проглотил таблетку аспирина, запив её водой прямо из-под крана, и глянул на себя в зеркало. «Боже, боже, ну и рожа... Мы накушались, похоже...» – случайно сложившаяся рифма заставила его отражение в зеркале криво усмехнуться. Сполоснув лицо холодной водой и почистив зубы, он привел в относительный порядок свою изрядно помятую наружность и спустился вниз.
Всё это время он пытался вспомнить имя своей очередной «сказочницы», но резонно рассудив, что места в мозгу и так не хватает, решил не захламлять сознание избыточной информацией.
Психологу, приехавшему с небольшим опозданием, довелось выслушать, что из-за таких, как он, люди умирают в самом расцвете сил, и что «такая скорая помощь нам не нужна». В ответ Психолог предложил приятелю «ударить спортивной пробежкой по похмелью и разгильдяйству», устроив гоночные соревнования с его автомобилем. Журналист сказал, что навязчивые идеи бывают чаще у психиатров, чем у их пациентов и, показав Психологу фигу, свалился в пассажирское кресло.
Новенький салон недавно купленного автомобиля тут же наполнился похмельными выхлопами спиртного и табака, вперемешку с запахами мятной зубной пасты и дорогого мужского парфюма. Теперь уже Журналисту пришлось выслушивать кучу колкостей и язвительных насмешек со стороны непьющего товарища. Равнодушно заметив, что «психами не рождаются, но психами становятся», Журналист отвернулся в сторону и всю дорогу молча сопел, уткнувшись носом в запотевшее стекло, просто чтобы лишний раз не открывать рот.


С трудом поднимаясь по знакомым ступенькам парадной лестницы дома по улице Рубинштейна, Журналист был мысленно готов к тому, что в квартире братьев Приваловых его ожидает что-то из ряда вон выходящее. Он даже немного удивился, когда дверь им открыл мило улыбающийся Студент, а вовсе не военрук или Сталин.
– Малыш, я спинным мозгом чувствую, что у вас в холодильнике есть холодное пиво! Нет? Ну, я так не играю, – Журналист ввалился через порог в прихожую и блуждающим взглядом осмотрелся вокруг, пытаясь найти признаки наводнения.
Оглядев приятеля с головы до ног оценивающим взглядом, Программист, который вышел друзьям навстречу, иронично поинтересовался:
– Что, Карлсон, опять всю ночь по чужим крышам летал?
Программист даже не подозревал, насколько он был близок к истине.
Журналист хотел было сказать, что вовсе не по чужим, но вовремя сдержался.
– Пива нет, но могу предложить холодной водички, – участливо отреагировал понятливый Студент.
– «Мёртвой» или «живой»? – вяло поинтересовался Журналист.
– Минеральной. В холодильнике есть «Боржоми».
– Ему поздно пить «Боржоми». Боюсь, что печень уже не восстановить. Я уж молчу про функционал головного мозга, – сказал Психолог, проталкивая вперёд тело Журналиста.
– Я что-то не пойму, Псих... Ты псих, или ты нарколог? Если ты псих, то и веди себя… по-человечески. Где твой человеческий тип строя психики? – раздражённо спросил Журналист, пытаясь чётко выговаривать слова.
– Пить надо меньше, – Программист уже успел на глаз определил процентное соотношение спирта в крови приятеля.
– И этот туда же, – отмахнулся Журналист. – Не расшатывай мне нервную систему, Привалов. И без тебя хватает кому это дело расшатывать. Кстати, у тебя есть Коран в переводе этого… как его – дьявола – Крачковского? – спросил он, осушив стакан с минералкой, который ему вручил заботливый Студент.
– По-моему, есть, – Программист чихнул. – Точно – есть! Но если даже и нету, можешь ведь почитать в «перевёртыше».
– Будь здоров, Привалов. Что, вирус косит наши ряды?
– Бог его знает, Никитос. Возможно, я промок вчера утром на «толчке», а может и вирус, – пожал плечами Программист.
– А чего это ты Кораном заинтересовался, уважаемый? Может, решил, что ты таки мусульманин? – ехидно спросил Психолог.
– А вам таки опять шо-то не нравится, да?
– Да, не нравится. Руки у тебя дрожат совсем не по-мусульмански. Рассказывай, с кем опять наквасился?
– Я наквасился?! – Журналист хотел было громко возмутиться, но неожиданно пустил петуха. Он тяжело вздохнул и устало махнул рукой. – Ну, да… я наквасился... Работа у меня такая… нервная. Ясно? Может мы с коллегами по цеху решали производственные, так сказать, вопросы... – начал на ходу сочинять Журналист. – Я поспорил с одной… Да-да-да, Псих, я поспорил с нашим востоковедом, Шахерезадой Степанной, по поводу точности её перевода третьего аята шестьдесят девятой суры.
– Судя по всему – проспорил, – съязвил Психолог. – Потому что в переводе этот аят звучит примерно так: «алкогольный тремор наступает в результате абстинентного синдрома и алкогольной интоксикации и является первым признаком хронического алкоголизма».
Журналист стал вяло объяснять, что если Психолог не прекратит своих тупых наркологических шуток, то он сможет с закрытыми глазами коснуться кончика его носа. «Нет, ну в самом деле, чего они от меня хотят?» – думал Журналист. Да, он не бережёт свое здоровье. А кто его бережёт? Привалов? А почему от тогда чихает? Простудился? Вирус? Вот пусть и считают, что он, Журналист, тоже подхватил вирус. Ну, не рассчитал человек, с кем не бывает? Да, он благодарен Психу и его замечательной Марине за то, что в прошлом году они его вытащили из затянувшегося до середины марта новогоднего праздника. Да, он тогда полежал под капельницей, но в этот раз до капельницы дело не дойдёт! С завтрашнего дня – ни капли!
Журналист очень вежливо попросил друзей не капать ему на мОзги, а после того, как Психолог пообещал в следующий раз вызвать в школу родителей, и все словесные аргументы у Журналиста закончились, он молча взял с телефонной полки резиновый мячик и швырнул им в Психолога. Бросок не получился, и Психолог без особого труда на лету поймал мячик. Жонглируя им, он грозно предупредил, что выстрел остаётся за ним.
Журналист гордо хмыкнул и осторожно, чтобы не снести ничего в коридоре, проследовал в «читальню».


Там за письменным столом, накрытым газетами, сидел Корнеев и что-то паял, время от времени поглядывая на осциллограф. Журналист мельком взглянул на очередную «халабуду», состоящую из опутанного проводами спирального эспандера, осциллографа и полуразобранного переносного телевизора «Юность» без кинескопа, в котором ковырялся Корнеев. Такую картину в этой квартире ему уже приходилось наблюдать не один раз, поэтому он ничуть не удивился. Но его внимание неожиданно привлек опутанный проводами матовый белый с розовыми разводами камень эллиптической формы, похожий на окаменевшее яйцо динозавра. Вероятно, он был сделан из мрамора и походил на гладенького, розовенького детёныша «чипстоуна». Но Журналиста удивило не это. По всем законам физики камень должен был лежать на боку, но каким-то непостижимым образом он стоял в центре стола строго вертикально. Причём стояло «яйцо» на узком своем конце. «Ни фига себе… Может я ещё сплю?» – Журналист потряс головой. «Нужно проверить зеркало!» – решил он.
Зеркало висело на обычном месте в целости и сохранности, никакой пробоины в нём не было. Журналист помахал в зеркало рукой, проверяя реакцию своего отражения. Отражение в ответ помахало «правильной» рукой. «Ну, слава Богу, вроде, не сон». Он с облегчением вздохнул и подошёл к магу.
– А чего это у вас посреди стола яйцо торчит? – поинтересовался Журналист, пожимая руку Корнееву. – Яйца должны лежать. Ну, или висеть, на худой конец. Это всё старик Фрейд, а вовсе не я придумал. – быстро добавил он.
– Шутить изволите, товарищ Голубович? – спросил вошедший следом Психолог.
Журналист отмахнулся от приятеля, как от назойливой мухи.
– «Кивринский гироскоп» испытываем, – ответил Корнеев, подозрительно взглянув на Журналиста.
– Это что, новая деталь от «машины времени»?
Корнеев не ответил. Он усмехнулся и стал паять дальше.
Журналист, наморщив лоб, стал копаться в своём туманном подсознании, пытаясь вытащить оттуда всю имеющуюся информацию о гироскопе.
– Нет, «гироскоп» – это что-то связанное с подводной лодкой, – принялся рассуждать он. – Наверное, это запчасть от «жёлтой глобальной субмарины»? Угадал?
Журналист не слишком часто блистал эрудицией в технических вопросах, а в вопросах, связанных с приборами для навигации подводных лодок, и подавно.
– На подводных лодках гироскоп тоже используется, – осторожно сказал Программист. Чтобы постичь похмельную логику приятеля он всё-таки спросил: – А ты откуда это знаешь, дружище?
– Ну как это – откуда? Лодка подводная? Подводная! Значит на ней что? – гидроскоп! Гидро – это вода по-гречески, неучи!
Программист хотел было рассмеяться, но снова чихнул.
– Ник, а может, ты всё-таки перепутал? – предположил технически более грамотный Студент. – Может, ты имел в виду перископ? Гироскоп, вообще-то, – это устройство для определения ориентации тела в пространстве.
– Какой вы бред несёте, юноша? Ориентация тела в пространстве зависит исключительно от его половой принадлежности, – скорее по привычке, пошутил Журналист.
– Угу, и от количества спиртосодержащей жидкости в этом теле, – съязвил Психолог. Не удержавшись, он с ехидцей добавил: – А ты поинтересуйся у своего литературного редактора, может таки правильней говорить «гороскоп»?
Журналист равнодушно пожал плечами. Не замечая улыбок приятелей, он уселся на стул напротив Корнеева и плеснул себе в стакан минералки.
– Паяете? – спросил он.
Корнеев, пряча улыбку, кивнул.
– Михалыч, наш Никитос вчера слегка… потерял чувство меры. Не удивляйся, – вытирая нос платком, предупредил мага Программист.
– Чтобы потерять чувство меры, его, как минимум, нужно иметь, – заворчал Психолог.
– Ну, началось… – осушив стакан, сказал Журналист и стал искать глазами резиновый мячик. Так и не найдя мячик, он махнул рукой и снова глубокомысленно уставился на замысловатую конструкцию, над которой с паяльником возился Корнеев.
– Воплощаем идею младшего Привалова, – пояснил Корнеев. – Пытаемся вытащить из Зазеркалья электромагнитные волны телевизионной частоты. Заглянуть, так сказать, в телеэфир грядущего тысячелетия. По мнению Полуэкта, метровый волновой диапазон в ближайшем будущем не должен слишком измениться, вот мы и пытаемся сделать нечто наподобие частотно-временного гетеродина.
– Я почему-то так и подумал, – кивнул Журналист. Он трудом понимал о чём идёт речь и даже не пытался вникать во все эти телевизионные «премудрости».
Психолог, которому Студент уже успел кое-что объяснить, поинтересовался:
– А на какой временной диапазон вы настраиваетесь?
– Вчера нам, увы, не удалось получить устойчивый сигнал даже в завтрашнем, в смысле, уже в сегодняшнем, дне, – ответил Программист. – Но Полуэкт предложил довольно необычное решение. Вот что значит свежий взгляд и незамутнённое стереотипами сознание!
– Да какой там свежий взгляд? Я просто немного пофантазировал, – признался Студент.
– Вот именно, – пофантазировал. Как часто в поиске новых технологических решений именно фантазии нам и не хватает, – сказал Корнеев. – Сейчас кое-что перепаяем, и сразу же проверим. Картинка должна синхронизироваться.
– Теоретически, – скромно добавил Студент. – Кстати, Ник, мне за мою «придумку» дядя Витя «кремону» материализовал.
«Кто-то материализацией занимается, кому-то интересные идеи в голову приходят, а кому-то всякое дерьмо в башку лезет… Нет, Псих таки прав: со спиртосодержащими жидкостями пора завязывать», – подумал Журналист и налил себе ещё немного минералки.
– Ну что, Кулибин, тащи «чипстоун». Будем «телесерфить» по Зазеркалью, – сказал Программист. Студент, послушно кивнув, полез в холодильник за камнем.
Когда он открыл дверцу, Журналист украдкой зыркнул в холодильник, на всякий пожарный поискав там глазами пиво. Увы, пива там действительно не было. Внизу стояли две знакомые стеклянные ёмкости, причём банка с буквой «М» на куске лейкопластыря была совершенно пустой.
Журналиста моментально прошиб пот. Стоп. Неужели это он ночью выпил всю «мёртвую» воду? Не может быть. Каким образом он мог это сделать? Нет, это всё проделки «Абу Симбела». Журналист украдкой взглянул на приятелей. То, что банка пуста, никто из них, по всей вероятности, не заметил. Студент осторожно вытаскивал булыжник из ванночки с надписью «мясо», и всё его внимание в этот момент было приковано к камню. Резонно решив, что сейчас не совсем подходящее время для того, чтобы выяснять, куда могла подеваться «мёртвая» вода, Журналист немного успокоился. Ну, мало ли – может, они её сами выпили?
Вспомнив, что во сне булыжник чуть не расшиб ему колено, Журналист на всякий случай предупредил Студента:
– Осторожно, юноша, не урони камушек! Что вы собрались делать с каменюкой? «Телесерфить»?
– Это тоже Полуэкт придумал, – ответил Программист. – «Телесерфинг» – производная от слова «виндсерфинг».
Студент аккуратно уложил камень на тумбочку.
– А ещё у Тухманова есть класснейший альбом «По волне моей памяти». Вот мне и пришло в голову, что путешествие по телевизионным волнам – это тоже своеобразный серфинг. Только мы будем «телесерфить» не по прошлому, а по будущему. Поплывём по М-волнам, сканируя пространство и время. Если получится, – добавил Студент, с надеждой взглянув на Корнеева.
– Должно получиться, – сказал Корнеев. – Правда, избирательность телеприёмника не слишком высока, – с сожалением добавил он. – Но заглянуть в будущее на пару десятков лет, надеюсь, получится.
«А ведь было бы здорово: перенестись вперёд, посмотреть, как оно будет там, в будущем, а потом вернуться обратно. Может и рыпаться не стоит... или наоборот, стоит?» – размышлял Журналист.
– Ну что, у меня почти всё готово, – доложил Корнеев, откладывая в сторону паяльник. – Если наша гипотеза верна, то в Матрице Возможностей, вернее в её телеэфирном сегменте, уже сейчас должна находиться часть информации, которая соответствует какому-то сценарию развития будущего. А если это так, то мы постараемся её оттуда извлечь.
– Вероятней всего, чем дальше мы будем удаляться от текущей реальности, тем шире может распахнуться веер возможных событий, – уточнил Программист и громко высморкался.
«Нет, я наверное таки ещё сплю. О чём они говорят? Ведь это какой-то бред – “веер возможных событий”» – подумал Журналист и незаметно ущипнул себя за руку. Собравшись с мыслями и пожевав для разминки непослушный язык, он почти без запинки выдал подряд несколько довольно сложных для произношения предложений.
– Товарищи шаманы, у меня к вам огромная просьба. Я имел очень напряжённую рабочую неделю, а ночная дискуссия с коллегами, меня вообще выбила из колеи. Вы можете сказать по-человечески – к чему нам всем нужно приготовиться? Куда нас повезёт ваша, прости господи, «машина времени», которая держится на одних соплях старшего Привалова и на честном слове младшего? Выдайте пассажирам спасательные жилеты. По своему опыту знаю – с волнами лучше не шутить.
– Сиди тихонько, а то к мачте привяжем, – не оценив чёткость дикции приятеля, буркнул Психолог.
Программист укоризненно посмотрел на слишком строгого Психолога, а Журналисту пояснил:
– Другими словами, Никитос, если у нас всё получится, то мы сейчас будем наблюдать события, которые с какой-то долей вероятности могут произойти через некоторое время. Могут произойти, но вовсе не факт, что произойдут.
– Но это хоть безопасно? – без особой надежды в голосе поинтересовался Журналист.
Корнеев поспешил его успокоить.
– Абсолютно безопасно. Не волнуйтесь. Это будет всего лишь визуализация возможной реальности, да и то телевизионная.
Журналист, тем не менее, на всякий случай допил минералку прямо из горлышка, быстро перекрестился и отодвинулся со стулом вглубь комнаты.
 – Если честно, то всё это смахивает на кружок юных метафизиков во «Дворце пионеров», – сказал он. – Полуэкту, кстати, по причине его юного возраста, – простительно.
– Никитос, боюсь, что человеку, который в своей жизни не спаял ни одного детекторного приёмника, нас не понять, – ответил Программист.
Психолог засмеялся.
– И слава богу, что не спаял. Представляю товарища Голубовича с паяльником в трясущихся руках.
Журналист хотел было возразить, но промолчал. Да, Псих прав, руки у него действительно стали заметно дрожать по утрам. А после сегодняшних ночных полётов наперегонки с олимпийским Мишкой, особенно.
– Виктор, а можно ли начать прямо с завтрашнего дня? – поинтересовался Психолог. – Всё-таки интересно, кто же будет новым генсеком?
– Попробую, – немного неуверенно ответил Корнеев. – К сожалению, в домашних условиях такую дискретизацию обеспечить нелегко. Тут нужен стабилизатор напряженности М-поля, который имеется только в китежградской лаборатории. Но я всё-таки попробую. Ну, как говорится, с Богом, товарищи! Вперёд, в наше разнообразное будущее!


Корнеев прошептал над камнем заклинание и щёлкнул пальцами. Зеркало перестало отражать, и по экрану побежала телевизионная рябь.




Глава 17. Телесерфинг


Телевизор – это пульт дистанционного управления телезрителем.


Виктор Пелевин


Корнеев двумя пальцами осторожно вращал хромированный регулятор временного эспандера и поглядывал на зеркало, которое стало походить на плоский экран огромного телевизора. На нём сквозь помехи появлялось какое-то, пока бесформенное и подрагивающее, но всё-таки изображение. Все, затаив дыхание, замерли.
– Полуэкт, ну-ка попробуй полистать каналы, – почему-то шёпотом сказал Корнеев.
Студент кивнул и стал переключать каналы телевизионными кнопками на корпусе полуразобранной «Юности». Когда изображение стало более чётким, а сквозь телевизионные шумы стали пробиваться какие-то звуки, Студент колёсиком точной настройки окончательно отрегулировал канал.
Это были звуки траурного марша Шопена.
– Похоже, это завтрашние похороны Брежнева, – сказал Программист тоже шёпотом.
«Ненавижу похороны. К чему умершему человеку это мрачное величие? А живым-то это зачем? Не понимаю...» – подумал Журналист. У него неожиданно зазвенело в ушах, а потом их заложило ватой. В глазах потемнело, в висках сначала сдавило, а потом запульсировало. Ему вдруг показалось, что он, как во сне, стал невесомым и взлетел к потолку.
Несколько секунд, с нарастающим ужасом, Журналист наблюдал себя со стороны, как бы из-под потолка. Он отчётливо видел себя сидящим с закрытыми глазами и вытянутыми ногами на стуле перед огромным плоским настенным телевизором. Потом, так же неожиданно, всё нормализовалось и он снова вернулся в себя. Журналист облегчённо вздохнул и стал прислушиваться к своим ощущениям. Шум в ушах стих. Он потрогал дрожащей почти ледяной рукой свой горячий лоб и огляделся. Вроде отпустило, и вроде никто ничего не заметил.
Между тем, на экране зеркала появилась знакомая картинка Красной площади с Мавзолеем. На трибуне толпились члены Политбюро. Торжественно-печальный голос диктора начал поимённо их перечислять. Камера показала крупным планом Андропова, который без запинки читал заготовленный текст, подчёркивая паузами, как запятыми, все многочисленные заслуги ушедшего вождя.
– Да, уж. Действительно жалко человека. Привыкли как-то к нему… Судя по всему, следующим генсеком будет Андропов, – сказал задумчиво Психолог.
Журналист почти полностью пришёл в себя. Он даже пытался каким-то образом проанализировать то, что показывали по телевизору.
«Значит, шеф оказался прав. Нужно ему срочно звякнуть. Кстати, интересно, в Питере ли он? Кто-то из коллег вчера говорил, что шеф ожидает вызова в Москву. Если он срочно улетел в Москву, то… То, что? Сон про шефа и самолёт станет тогда более или менее понятным? Понятным кому? Мне пока ничего не понятно... Но в любом случае нужно что-то предпринимать», – размышлял Журналист.
– Я должен сообщить своему шефу, – сказал он, пытаясь подняться.
Программист жестом остановил приятеля.
– Не торопись, Никитос. Как ты ему сообщишь? Откуда у тебя могут быть такие сведения?
– Может быть сказать ему, что мне приснилось? – неуверенно сказал Журналист.
– И твой шеф наверняка поймёт, что его зам снова плохо закусывал, – хмыкнул Психолог.
«Пожалуй, Псих прав. Спешить не будем. Нужно взять себя в руки и успокоится...»
Когда кумачового цвета гроб с телом покойного на длинных белых полотнищах стали опускать в могильную яму, вырытую у Кремлёвской стены, раздался оружейный залп. Журналист даже вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что тяжёлый гроб упал, глухо ударившись о дно ямы. Он покосился на друзей. Похоже, они ничего такого не заметили.
«М-да. Вот так и меня когда-нибудь… Ну и кому нужно такое представление? Напишу в завещании, чтобы меня хоронили без музыки и без почестей! – размышлял Журналист. – Нет. Я брошу курить, буду пить исключительно свежевыжатый морковный сок, бегать по утрам и… И что? Буду жить вечно? Нет, не вечно, но прежде, чем отдать Богу душу, я должен непременно восстановить своё пошатнувшееся здоровье. Вот прямо завтра и начну».
Приняв такое решение, Журналист даже немного взбодрился и решил повнимательнее понаблюдать за происходящим на Красной площади, но изображение неожиданно исчезло, и экран снова зарябил помехами.
– Ну вот, я так и знал, – вздохнул Корнеев. Он безрезультатно вращал ручки настройки, пытаясь вернуть изображение. – На коротких временных отрезках система работает неустойчиво, хотя теоретически, картинка должна держаться намного дольше. Ну, ничего, заглянем в будущее чуть поглубже.
– Здорово! Может и каналов в будущем прибавится, – с надеждой сказал Студент.


Путешествие по волнам телеэфира ближайшего будущего, которое Студент окрестил «телесерфингом», проходило не слишком гладко. Хотя изображение было довольно-таки качественным, подвижная картинка на плоском экране иногда ни с того ни с сего «зависала» в виде застывшего кадра. Как на неудачно сделанном фотоснимке, люди замирали в нелепых позах: одни с открытыми ртами и выпученными глазами, а другие, наоборот, с закрытыми глазами, словно им надоело двигаться, и они решили поспать прямо на ходу.
Иногда изображение вместе со звуком просто исчезало, медленно растворяясь в туманной ряби телевизионных шумов. А иногда был слышен только звук, а изображение отсутствовало. «СЕКАМ шалит», – пошутил Студент, и ему потом пришлось долго объяснять выкатившему от удивления глаза Журналисту, что СЕКАМ – это такой французский телевизионный стандарт. Журналист сразу же сделал вывод, что нам никогда не дорасти до французских телевизионных стандартов. Он слегка приуныл, выяснив, что им сегодня не удастся посмотреть даже польские телепередачи.
Отечественных каналов оказалось не так уж и много, как ожидалось вначале, да и сами телевизионные программы не впечатляли своим разнообразием. Вперемешку шли старые, давно всем известные фильмы, стандартные, скроенные по единому идеологически выверенному шаблону; концерты, спортивные трансляции, привычные разговоры в студии на производственные и сельскохозяйственные темы, клуб кинопутешествий и семейная телевикторина, иногда мультики – словом, ничего особенного. Одно время даже показалось, что «временной эспандер» не справляется со своей задачей и время совсем не изменяется. Студент и Журналист были немного разочарованы таким «телесерфингом».
Поиски телепередач, которые помогли бы прояснить в каком году они были сняты, приводили к тому, что ни одной передачи друзья так толком посмотреть и не смогли. Если и попадалась какая-нибудь интересная программа или новый фильм, то Программист своим простуженным голосом начинал нудно ворчать, что они тут собрались не для того, чтобы смотреть кино. Из всех присутствующих, только он и Корнеев имели опыт работы с Зазеркальем и не забывали, что «эффект Золушки» ограничивал время существования информации из будущего, в том числе и телевизионного сигнала, который мог в любое время пропасть. Кроме того, они понимали, что «чипстоун» может в самый неподходящий момент перегреться и хотели максимально эффективно использовать потенциал М-волнового процессора, пока тот не отключился. Поэтому Программист не только ворчал, но ещё и на всякий случай время от времени ощупывал рукой булыжник.


Когда наконец на синем фоне с надписью: «Информационная программа “Время”» появились знакомые лица дикторов Центрального телевидения, друзья немного оживились. Судя по стрелкам часов, висевших за спиной у ведущих, передача шла уже несколько минут.
– Интересно, какой это год? Почему никогда не пишут какое сегодня число? – спросил Студент.
– Потому что для всех, кто смотрит, вернее, будет смотреть эту программу, это будет и так хорошо известно, – ответил Программист.
– Это вовсе не факт, – возразил Журналист. – Когда-то я полдня не мог сообразить, в каком это я году проснулся? По телеку тогда говорили о чём угодно, кроме того, какое сегодня число. Слава богу, телефон оказался под рукой.
Психолог нахмурился.
– Я тот день, вернее, вечер, прекрасно помню. Это было почти два года назад, первого января. Твое предновогоднего застолье с «коллегами по цеху», тогда совершенно незаметно для тебя плавно перетекло в новогоднее. А когда ты позвонил и стал расспрашивать, какой сегодня день и какой сегодня год, я впервые обеспокоился твоим рассудком.
– Это ирония судьбы, Псих... Какой же ты нудный и неромантичный!
– Это ирония алкогольной интоксикации, ты уж прости меня за «неромантичную» прямоту. Судьба тут ни причем.
Тем временем телеведущие по очереди рассказывали о новых успешных достижениях в строительстве светлого социалистического настоящего. Комментируя репортаж с открытия судостроительного завода в Клайпеде, диктор произнёс фразу, которая моментально привлекла внимание друзей. «В торжественном открытии новой судоверфи принял участие генеральный секретарь ЦК КПСС Владимир Васильевич Щербицкий».
– Охренительный процес! Неужели таки Щербицкий? – вырвалось у Журналиста.
Позавчера он брал интервью у директора одного крупного строительного комбината, старого знакомого своего отца. После интервью, выпив по рюмашке, они заговорили о политической ситуации в стране. И старый коммунист поделился с ним «закулисными» слухами, которые в те дни «словно мухи тут и там» разносились по умам советских граждан. Кое-кто считал, что Брежнев давно готовил себе преемника. Очередным генсеком мог бы стать Григорий Романов – первый секретарь Ленинградского обкома партии, но в силу разных подковёрных интриг, вероятней всего станет Андропов. Хотя кандидатура Щербицкого тоже рассматривалась как вполне возможной.
Шеф Журналиста тоже говорил, что генсеком будет Андропов. Журналист, конечно, больше доверял своему шефу, но… Сейчас он больше верил собственным глазам и ушам.
– Так что же это получается: не Андропов, не Черненко и не Романов, а Владимир Щербицкий? – вслух рассуждал Журналист.
– Погоди, Никитос, давай послушаем, что он говорит, – зашептал Программист.
«Уважаемые товарищи. Ещё одна страница в истории советского кораблестроения открыта. Своевременная сдача такого грандиозного и стратегически важного объекта, как ваш завод, дает нам полную уверенность в завтрашнем дне. Приятно осознавать, что пополняя отечественный флот современными судами, советская Прибалтика способствует активному развитию всей отрасли», – торжественно произнёс Щербицкий. Рабочие вокруг трибуны с руководством стали хлопать и в этот момент картинка на экране «зависла».
– Мда… – задумчиво сказал Программист, глядя на радостные и счастливые лица рабочих судоверфи. – Интересно, какой же это всё-таки год?
– Я так полагаю, что конец 80-х, – сказал внимательный Психолог. – Глядите, на заднем плане на лозунге отчётливо видны цифры «XII пятилетка». Точнее сказать трудно.
Журналист, морща лоб, попытался произвести в уме кое-какие математические вычисления, но после очередной неудачной попытки, тяжело вздохнул. Он ещё раз мысленно пообещал себе больше не пить, или в самом-самом крайнем случае, пить намного меньше.


Корнеев стал дальше крутить свой эспандер, и в телевизионном калейдоскопе снова замелькали кадры всевозможных передач, концертов и кинофильмов. На этот раз знакомая картинка с часами появилась намного быстрее. Судя по еловой ветке с красными матовыми шарами на картинке телевизионной заставки, это был предновогодний праздничный выпуск программы «Время». Диктор за кадром, с интонациями Левитана и хорошо поставленным голосом, торжественно произнёс: «Передаём новогоднее поздравление президента Соединённых Штатов Америки Рональда Рейгана советскому народу».
У Психолога от неожиданности выскользнул из рук и заскакал по полу резиновый мячик, который тот разминал пальцами. На экране действительно появился сам Рональд Рейган. Он вежливо поздоровался, затем представился и стал что-то говорить по-английски. Было удивительно наблюдать, как он уверенно говорил прямо в камеру, не подсматривая в бумажку, как наши партийные лидеры. Голос за кадром переводил его приветственные слова. Американский Президент говорил о свободе, равенстве и правах человека. Его красивые слова о человеке, как о творении Божьем, признесённые с телеэкрана, звучали как проповедь священника из какого-то зарубежного фильма.
– Когнитивный диссонанс, – пробормотал Психолог.
Тот самый Рейган, который недавно откровенно поливал грязью СССР, вдруг поздравляет советский народ с Новым годом! Это настолько не вписывалось в нынешние представления приятелей, что они впали в глубокое замешательство. Их застывшие лица с открытыми ртами, со стороны напоминали «зависший» кадр на зазеркальном экране.
После того, как президент США закончил свою речь, диктор за кадром не менее торжественно произнёс:
«Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв обратился со взаимным поздравлением к американскому народу».
Камера тут же переключилась на довольно приятного мужчину в очках, который выглядел явно моложе американского президента.
– Охренительный диссонанс... Мама дорогая, очередной генсек… Какой это уже по счёту? – Всё это показалось Журналисту настолько противоестественным, что он опять стал сомневаться в реальности происходящего и незаметно ущипнул себя. На этот раз за мочку уха.
Действительно, за последние несколько минут он наблюдал уже третьего, или даже четвёртого, если считать покойного Брежнева, генерального секретаря. Программист с самого начала предупредил, что такое возможно из-за того, что будущее может развиваться по нескольким сценариям, поэтому такое количество генсеков, сменившихся на экране за единицу времени, хоть и смущало Журналиста, но не настолько, как тот факт, что американский президент с какого-то перепугу вдруг решил поздравить нас с Новым годом.
Кроме того, глядя на Горбачёва, который всё-таки подглядывал в бумажку, время от времени наклоняя голову, Журналисту показалось, что он совсем недавно где-то уже видел это приятное моложавое лицо. Но где он мог его видеть раньше? По телеку и в газетах он вроде не мелькал…
И вдруг Журналиста осенило: он раньше видел не лицо генсека! Точно такое же коричневое пятно, как на лысине Горбачёва, он видел на голове олимпийского Медведя, внутри которого он закончил свой удивительный ночной полёт.
«Интересно, какая может быть связь между олимпийским Медведем и Генеральным секретарём? – подумал Журналист и тут же сам себе ответил: – Да очень простая: точно такая же, как связь между «Абу Симбел» и «советским» шампанским. Просто не нужно никогда смешивать эти напитки! Опять трещит башка...»
Журналист, так и не сумев выстроить в своей бедной голове более или менее понятную причинно-следственную цепочку, постарался поскорей разогнать скопившиеся вопросы в разные стороны.
Звук неожиданно исчез, и Горбачёв просто продолжал беззвучно шевелить губами и жестикулировать. Но уже и без слов было понятно, что весь советский народ должен быть на все сто процентов уверен в том, что прекрасная эпоха начнётся сразу же после боя кремлёвских курантов.


После затяжной череды помех на экране появился импозантный мужчина средних лет в полосатом свитере. Мужчина был в таких же больших, как у Психолога, очках-хамелеонах, а его волнистые седые волосы были аккуратно уложены в красивую, аккуратную причёску. Он сложил перед микрофоном руки и приятным бархатистым голосом обратился к зрителям:
«Добрый вечер. Я очень рад нашей встрече. Сегодняшний сеанс будет посвещён проблемам, возникающим в мочеполовой системе, а также отклонениям от нормы и всяческим заболеваниям центральной и периферической нервной систем...»
Журналист, увидев седовласого мужчину, жестом руки остановил Студента, который собрался было переключать канал. Он сразу узнал этого человека. Когда Журналист гостил у одного своего московского приятеля, работавшего в агентстве печати «Новости», тот познакомил его с этим человеком. Но в те времена он ещё не был седым и, кажется, не носил очков.
Седовласый тем временем продолжал: «Кроме этого будет проведена гармонизация всех процессов в организме. То есть ваша информационно-энергетическая система будет восстановлена как единое целое, как единый многофункциональный организм». Произнося эти слова, Седовласый жестикулировал, видимо демонстрируя, каким именно образом будет восстанавливаться многофункциональный организм.
– Эпическая сила! Так ведь это же Алан Чумак! – воскликнул Журналист.
Он мысленно возгордился собой. «Есть ещё порох в пороховницах. Профессиональную память, как и талант, не пропьёшь! Да я и пытаться даже не буду – пропивать... Разве что бокальчик пивка... Да и то, только сегодня... Завтра уже – ни-ни! А вдруг это не Чумак? Вдруг я обознался...» – подумал Журналист и на всякий случай добавил:
– А может и не Чумак... Тот, вроде, раньше был тележурналистом или спортивным комментатором... Я точно не помню, но не врачом – точно. Причём тут мочеполовая система?
Психолог, не успев ещё разобраться, о чём идет речь, тем не менее, съязвил:
– Ты не поверишь, но мочеполовая система есть у всех, независимо от их профессии. А ты наверняка обознался.
– Да нет же! Это точно он! – Журналист даже подскочил от радости, когда на экране появилась надпись: «А.В.Чумак, целитель и экстрасенс».
Седовласый «целитель и экстрасенс» тем временем продолжал: «Этот сеанс, как, впрочем, и другие сеансы, могут принимать все, независимо от заболеваний и возраста. Я надеюсь, вы не забыли приготовить к сеансу воду, крэмы и всё остальное, что вы хотели бы энергетизировать и зарядить».
– Он что, будет каким-то образом заряжать воду? – удивился Студент.
– Видимо, не только воду, но и крЭмы, – усмехнулся Психолог. Слова «крэмы» и «энергетизировать» резанули слух не только ему.
«Как обычно, сядьте поудобней, расслабьтесь и попробуйте отключить все свои мысли. Постарайтесь во время сеанса не думать о бытовых неурядицах и обо всём, что вас раздражает. Откиньтесь на спинку стула или кресла, положите руки ладонями вверх и прислушивайтесь только к тем ощущения, которые будут у вас возникать. Начинаем».
Седовласый продолжал шевелить губами и делать замысловатые движения руками, но уже беззвучно. Одно время казалось, что звук пропал из-за очередных «шалостей» СЕКАМа, но шум дыхания и шорох одежды жестикулирующего перед камерой человека говорили о том, что студийные микрофоны прекрасно работают. Через некоторое время стало ясно: Седовласый, не произнося ни слова, действительно пытается с помощью пассов руками каким-то непостижимым образом зарядить всё, что приготовили телезрители, на несколько минут ставшие пациентами психиатрической клиники.
– Что он делает? – удивился Студент. – Вам не кажется, что он колдует?
– Лёха, ты не находишь, что это смахивает на сеанс массового гипноза? – спросил Программист.
– Впервые такое наблюдаю, – честно признался Психолог, который был уже слегка обескуражен тем, что видел на экране.
– А я-то подумал, что это у меня уши полностью заложило… – вздохнул с облегчением Журналист. – Нет, ну вы только посмотрите, шо творится?! Чумак – гипнотизёр?! Куда ни плюнь – одни гипнотизёры, шаманы и колдуны.
Программист с Корнеевым, в чей адрес Журналист направлял свой намёк, не обратили на его слова никакого внимания. Все были увлечены необычным действом, которое продолжалось уже несколько минут.
– Нет, это, наверное, какое-то недоразумение, или чья-то глупая шутка, – не удержался Психолог. Он почему-то очень расстроился. – Полуэкт, ты можешь сказать, какой это канал?
– Точно не знаю, но, судя по всему, – один из центральных, – ответил Студент.
– Но как же можно показывать такое, да ещё и по центральному каналу?! – не удержался всегда спокойный и уравновешенный Психолог. Увиденное настолько его возмутило, что он даже вскочил со своего стула. – Это же бред! Полнейший бред. Нет, я всё могу понять. Я понимаю, что мысленный информационный обмен на расстоянии вполне возможен. Я не удивляюсь даже разным метафизическим штучкам, которые нам тут периодически демонстрируют наши уважаемые товарищи «шаманы». Конечно, это всё пока трудно объяснить, ещё труднее понять, и всё это нуждается в исследованиях, но… Но этот сеанс одновременной игры… этот процесс дистанционной энергетической зарядки многофункциональных организмов советских граждан… – Психолог не находил слов, чтобы выразить своё возмущение. – Вы меня извините, но то, что сейчас показывают… тьфу ты, будут показывать по телевизору, да ещё и на всю страну... По-моему, это не шаманство и даже не гипноз. Реальность такова, что это – самое настоящее шарлатанство!
– Полуэкт, фиг с ним, с Чумаком, переключай скорей программу, а то Психа сейчас порвёт «вребезги и пополам», и какой-нибудь из осколков его лобной кости добьёт меня окончательно, – попросил Журналист. Ему вдруг всё надоело и он, кряхтя, поднялся.
– Ты куда это засобирался? – осторожно поинтересовался Программист.
– Пойду сигарет куплю. Но если есть другие предложения, то я готов спонсировать небольшой поминальный ужин в честь усопшего Ильича.
– Тебе вчерашнего мало? Допинг нужен? – немного успокоившись, спросил Психолог.
Журналист ничего не ответил. Загадочно улыбнувшись Студенту, который вышел проводить его в прихожую, он надел свою куртку и быстро вышел из приваловской квартиры.








Глава 18. Гироскоп Киврина


Когда мир переворачивается вверх ногами, мы находимся в нормальном положении, но когда мир приобретает нормальное положение, мы становимся с ног на голову. И в то же время, когда и мы, и мир находимся в нормальном положении, нам кажется, что с ног на голову встало вообще все...


Карлос Кастанеда




Журналист вернулся хоть и промокшим от осеннего дождя, но в прекрасном расположении духа. Последнее время он стал замечать, что состояние похмелья имеет как свои плюсы, так и минусы. Ну, с минусами всё понятно – хреново и во рту, и на душе. А вот главный плюс заключался в том, что совсем небольшой «допинг» был способен быстро нейтрализовать все минусы. Они куда-то враз улетучивались, превращаясь в один весёлый плюс. Правда, ненадолго.
Студент, открывший ему входную дверь, с первого же взгляда определил, что Журналисту всё-таки не удалось миновать ларька, торгующего пивом. Он помог ему снять мокрую куртку. Журналист приложил указательный палец к губам и, слегка пошатываясь, проследовал в комнату.
Зеркало висело на месте и отражало, как и полагается обычному зеркалу.
– О! А зачем это вы опять зеркало включили? Вернее, выключили? Короче, где ваше шаманское телевидение? – разочарованно спросил Журналист. Он почему-то очень расстроился, увидев в настенном зеркале вместо телевизионной программы своё расплывчатое отражение.
– Я требую продолжения телесефиг… те-ле-сер-фиг… фингировывания!
Он намеревался остроумно пошутить, но запутался в труднопроизносимом слове.
 – Короче, к заплыву по волнам моей будущей жизни, лично я готов, – старательно выговаривая каждое слово, произнёс Журналист.
– Заметно. Ты уже где-то успел окунуться, или это таки вчерашние испарения? – язвительно поинтересовался Психолог. – А может это просто банальные брызги шампанского? – он намекал не только на заплетающийся язык, но и на дождевые капли на смуглой лысине приятеля.
– Отнюдь. Я просто промок под дождём, – Журналист, не поняв намёка, стёр капли ладонью. Он вдруг снова вспомнил свой сон, но сейчас сон показался ему очень забавным. – А волной меня таки вчера чуть не захлестнуло. Еле из неё выгреб.
Будучи не в силах больше скрывать своё прекрасное расположение духа и стараясь попадать в ноты, он неожиданно для всех запел: «Вот стою, держу весло, через час отчалю!»
– Полуэкт, притащи Никитосу кресло, пускай человек с веслом присядет, – сказал Программист. Он даже сквозь свой ужасный насморк ощутил аромат свежевыпитого пива.
Журналист отрицательно мотнул головой.
– Не нужно. Присесть я всегда успею. Я тут стоя… постою, – сказал он, пытаясь принять позу «девушки с веслом», и тут же пошатнулся. Он наконец-то осознал, что друзья его давно раскусили и печально вздохнул: – Ну вот... Демоны весло отняли.
– М-да. Реальность такова, что товарищу Голубовичу, пожалуй, пора прилечь и отдохнуть, – проворчал Психолог, зная повадки своего старого приятеля.
«Не дождётесь, я ещё не всё взял от этой жизни. Я ещё на свадьбе твоих дочерей погуляю, заботливый ты наш. До чего же они все смешные... Ну, как же они не понимают, что с завтрашнего дня я начинаю новую жизнь?» – подумал Журналист, а вслух промычал, что и прилечь он тоже всегда успеет.
– Никитос, капельница! – строгим голосом напомнил Программист.
– Не надо капельницу, я тут… калачиком... – Журналист решил всё-таки немного передохнуть и уселся прямо на пол рядом с холодильником. Для устойчивости он прислонился спиной к стене, зафиксировав голову в углу, между стеной и холодильником. Ему вдруг стало зябко.
– Блин, ну и холодрыга у вас... Вы что, специально для меня тут вытрезвитель устроили? Ты же и так весь в соплях, Привалов.
– Видишь ли, дорогой друг, – Психолог снял очки и, близоруко прищурившись, принялся демонстративно протирать носовым платком дымчатые стекла. – Реальность такова, что винные пары, которые скапливаются в закрытом помещении, не только приводят к запотеванию стёкол, но ещё и пахнут. А я за рулём. Как потом объяснять гаишникам, что этот прекрасный пивной аромат исходит не от меня? Как им доказать, что я просто проспиртовался в квартире по улице Рубинштейна, купаясь в миазмах, которые источал один известный ленинградский журналист? Вот мы и открыли форточку. Я не слишком тебя утомил объяснением? Может выразить всё одним словом – пе-ре-гар? Если ты замёрз, садись к тёплой батарее – быстрее уснёшь, – буркнул он недовольно.
Журналист показал приятелю фигу.
Психолог всё же протянул ему руку, предлагая оказать помощь в перемещении тела, но тело, пренебрежительно фыркнув, встало на четвереньки и довольно шустро самостоятельно переползло в угол к батарее. Усевшись поудобней, Журналист отрапортовал:
– Телезрители на месте. Включайте телек. Я надеюсь, что ничего интересного я не пропустил?
– Не пропустил. Мы сразу же отключили «чипстоун», чтобы он не перегрелся, пока ты… кхм... за сигаретами бегаешь, – пояснил Программист.
– Тронут. Только теперь мне из-за этой вашей мраморной неваляшки телек плохо видно, – сообщил Журналист. Опутанное проводами мраморное яйцо, стоявшее на столе, теперь стало перекрывать Журналисту часть зеркала. – На фига это «фаберже» вообще тут торчит? Уберите-ка его от греха подальше!
Программист вопросительно взглянул на Корнеева.
– Михалыч, может я попробую продемонстрировать товарищу действие гироскопа?
Корнеев неопределённо пожал плечами. Программист решительными шагами подошёл к столу, и, склонившись над мраморным яйцом, пробормотал заклинание. Гладкий булыжник послушно повалился в сторону и попал прямо ему в руки. Программист уложил его на бок и стал поглаживать каменное яйцо по матовой поверхности, словно маленького щеночка.
– Вот, пожалуйста. Гироскоп теперь тоже отключён, – сказал Программист.
Журналист ожидал чего-то более эффектного.
– И это всё? – разочарованно спросил он.
– Ну, ты же просил убрать? – хитро спросил Программист. – Вот я и убрал.
Журналист ещё раз осмотрел всю комнату, пытаясь сфокусироваться на каждом предмете. Вроде бы ничего не изменилось...
– Но ведь ровным счётом ничего не изменилось, – вслух сказал он. – Ну и зачем был нужен весь этот фаллический символизм? В чём тут прикол?
– А ты встань и полюбуйся теперь на своё отражение.
– Ты издеваешься, Привалов? Я вам тут «ванька-встанька», что ли? – возмущённо заворчал Журналист. На самом деле ему интересно было посмотреть, что ещё такого необычного придумали «шаманы». Но прежде, чем подняться на ноги, ему снова пришлось встать на четвереньки. – А что не так с моим отражением? Я уже в курсе, что выгляжу сегодня неважно, но я принимаю определённые меры…
– Реальность такова, что принимаешь ты, как раз, определённо, без меры, – вздохнул Психолог и снова протянул руку приятелю. – Давай-давай, поднимай своё бренное тело. Я знаю, что завтра тебе будет, как обычно, стыдно.
Журналист, мысленно усмехнувшись, подумал: «Всё-то ты знаешь, мой дорогой... Но завтра – будет завтра. До этого “завтра” нужно ещё как-то дожить сегодня. Ты же сам говорил, что понедельник никуда не денется, и он по-любому наступит именно в понедельник. А вот с понедельника... С понедельника я точно начинаю новую жизнь! Во всяком случае, я не буду смешивать всё подряд... А может и вообще пить не буду… А что? Может я даже и курить брошу! Нет, всё сразу бросать нельзя. Курить я брошу с какого-нибудь другого понедельника...»
Размышляя таким образом, Журналист всё-таки ухватился за руку, заботливо протянутую приятелем. Кряхтя и чертыхаясь, он кое-как поднялся на ноги, переждал головокружение и, слегка пошатываясь, подошёл к зеркалу. В огромном зеркале во весь рост отразился небритый, с помятым лицом мужчина «в самом расцвете сил». Журналист кисло подмигнул этому далеко не Ален Делону и на всякий случай щёлкнул пальцами. Но никакого волшебного превращения не произошло: в зеркале по-прежнему кисло улыбался небритый мужик с косыми глазами.
– Душераздирающее зрелище, – вздохнул Журналист.– Ну, и? – перевёл он вопросительный взгляд на Программиста.
Программист, все это время с улыбкой наблюдавший за приятелем, тоже щёлкнул пальцами и медленно повернул массивную дубовую раму на несколько градусов.
Зеркальное отражение, словно это был реалистичный парадный портрет «Журналист в интерьере», совершенно неожиданно тоже повернулось вместе с зеркалом. Журналист непроизвольно наклонился вслед за своим отражением и пошатнулся, потеряв на мгновение равновесие. Его отражение, наклонившись в ту же сторону, словно играя с ним в «догонялки», сместилось ещё больше. Но, ещё не утратившему спортивную форму «мужчине в расцвете сил», каким-то чудом всё же удалось сгруппироваться. В последний момент он сумел устоять на ногах, ухватившись за край письменного стола рядом с зеркалом. Программист, совершенно не ожидавший такой реакции не слишком трезвого приятеля, кинулся было к нему, но тот уже усаживался на стул, заботливо подставленный Корнеевым.
Фокусы продолжались... Программист щёлкнул пальцами и булыжник, как собачка, послушно принял вертикальное положение. Картинка в зеркале в то же мгновение вернулась на место. Рама, впрочем, так и осталась повернутой на несколько градусов, и ее пришлось выравнивать вручную. Наконец всё стало как обычно.
– Шо це було? – прошептал Журналист почему-то по-украински.
– Моральна нестiйкiсть, – тоже по-украински, язвительно ответил Психолог. – Твоя моральная неустойчивость, коллега, до добра не доведёт. Когда-нибудь ты не сможешь удержаться на ногах и свалишься.
– Нет, это снова я виноват, Лёха, – с досадой признался Программист. – Я думал, что все уже привыкли к тому, что это зеркало необычное, но я ошибся. Извини ты меня, ради бога, Никитосище. Я не хотел, веришь?
– Верю, Привалов, – Журналист уже успел прийти в себя. – Я давно уже смирился с мыслью, что живым мне, отсюда не уйти. Но, слушай, как у тебя лихо это получается: щёлк – и опять стоит! Научи-ка.
Психолог расхохотался
– Саня, ты не переживай. С нашим впечатлительным другом всё в порядке. Ты понял, что его теперь волнует? Реальность такова, что его волнует, как одним щелчком выйти из «состояния нестояния».
– Дурак ты, Псих, и не лечишься! Сейчас же отдай мой мячик!
– Держи, Казанова, – Психолог протянул мячик. – Только помни, я тебя давно предупреждал: пора бросать курить и пить. Это отрицательно влияет не только на потенцию. Впрочем, решать эту проблему человек должен самостоятельно.
«Вот я и решил её самостоятельно, а не по твоему наставлению. С завтрашнего дня бросаю пить. И курить, наверное, тоже брошу. Да, решено – курить я тоже бросаю! И не буду откладывать это дело на следующий понедельник – прямо с завтрашнего дня и брошу!» – решительно подумал Журналист.
– Сашка, мне кажется, мы поторопились, – с сожалением сказал Корнеев. Он тоже чувствовал себя в какой-то степени виноватым. – Нужно было для начала рассказать товарищам о принципе работы гироскопа.
– Ты прав, Михалыч, а ещё лучше показать мужикам, каким образом гироскоп устроен внутри. Давай, ещё не поздно.
Маг подошёл к столу и двумя руками взялся за верхнюю часть мраморного яйца.
– Попридержи-ка.
Программист кивнул и двумя руками ухватился за нижнюю его часть. Корнеев, пробормотав заклинание, неожиданно отделил верхнюю часть от нижней. Изнутри яйца брызнул свет.
– Эпическая сила! – вырвалось у Журналиста.
Верхнюю часть яйца Корнеев аккуратненько перенёс в угол комнаты и поставил на тумбочку рядом с «чипстоуном».
– Офигеть можно. Свет какой-то необычный! На батарейках, что ли, работает? – восторженно воскликнул Студент, выглядывая из-за плеча старшего брата.
К нему присоединился Психолог, который с нескрываемым любопытством стал рассматривать хитроумное изделие. Журналисту тоже было очень интересно поглазеть на это чудо. Не рискуя потерять надёжную точку опоры, он прямо со стулом переместился поближе к столу.
– Натуральное яйцо Фаберже, – с видом знатока диагностировал Журналист. – Я видел такое в Эрмитаже.
Он действительно видел подобное яйцо в Эрмитаже или каком-то другом музее. Он точно не помнил, но это было неважно. Правда, музейное яйцо было поменьше размером, на подставке и совсем не светилось. Но и это тоже было неважно. Журналист решил ничему не удивляться, как Психолог. Ну, или делать вид, что ничему не удивляешься.
Программист молча улыбался, давая возможность приятелям рассмотреть яйцо получше.
В тонкостенной, как оказалось, мраморной утробе камня, словно диковинная косточка внутри огромного мраморного розового персика, находилось необычное устройство. Самым удивительным было то, что это устройство не только светилось мягким светом, но оно ещё и шевелилось как живое. Всё это действительно походило на какое-то фантастическое яйцо Фаберже.
«Живое яйцо. С ума можно сойти с этими шаманами. Нет, Псих не даст сойти с ума. Когда он рядом, я за себя спокоен», – подумал Журналист.
– Слушай, Привалов… Это совсем не похоже на то яйцо из музея, – признался Журналист. – То яйцо не шевелилось. А что это за механизм у него внутри? Какие-то шарики и ещё какая-то фигня светится... Это ведь оно светится?
Чудной прибор состоял из семи колец уменьшающегося диаметра, сделанных из какого-то белого металла. Кольца бесшумно вращались друг внутри друга по замысловатой траектории. Создавалось впечатление, что внутри яйца зависло семь, вложенных друг в друга серебристых полупрозрачных шариков. А в самом центре всех «шариков» находилась небольшая игла, направленная острым концом вверх. Она светилась тёплым, мягким светом, как маленький кусочек солнечного луча. Игла время от времени немного подрагивала, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, и тогда полупрозрачные сферы, как мыльные пузыри начинали переливаться всеми цветами радуги. Со стороны казалось, что живой свет пульсирует прямо внутри этого мраморного изваяния.
«Стоп! Кажется, эту штуковину я видел в сегодняшнем сне… Нет. Во сне кольца были другими. А иголки там точно не было... Но про иголку в яйце, кажется что-то говорил Сталин. Кстати… Ведь именно товарищ Сталин во сне подставил мне стул, когда я чуть не грохнулся в читальне...» – мысли, словно разбуженные мухи, зашевелились в голове. «А ведь Сталин потом превратился в Корнеева… А сегодня стул мне подставил именно Корнеев… Что бы это могло значить?..»
– Ну, как тебе гироскопчик, Никитос? – перебил его размышления Программист.
– Ничего особенного, – невозмутимо ответил Журналист. – Я видел похожую штуковину в Рио, в Королевском музее. Обычный «перпетуум-мобиле». Тот тоже был бесшумным и совсем не тикал.
«Ну и зачем я соврал?» – подумал Журналист. Он совсем не разбирался в вечных двигателях и ничего похожего в Бразилии в принципе видеть не мог по одной простой причине: ни в Королевский дворец, ни куда-либо ещё, никого тогда не выпустили – один редакционный «стукач», как это позже выяснилось, ТАМ контролировал каждый их шаг. «Зачем, в таком случае, врать? А что делать? Не рассказывать же мужикам про Сталина? Засмеют. А Псих сразу же начнёт задавать свои дурацкие вопросы».
– Там, собственно, и нечему тикать. И вечным двигателем назвать его можно только условно, – предназначение у прибора иное, – сказал Корнеев. Он стоял сбоку и наблюдал за приятелями.
– А какое? – тут же спросил любопытный Студент.
Программист рассмеялся.
– Михалыч, как говорится, «взялся – ходи». Рассказывай теперь молодому и любознательному про кивринский гироскоп.
Корнеев не мог сообразить, как лучше объяснить приятелям устройство гироскопа.
– Кивринский гироскоп, а по-научному, М-волновой корректор реальности... – начал было он, но тут же передумал. – Нет, пожалуй, для начала нужно вживую показать, как всё это связано с Пространством Алгоритмов и Зазеркальем. Саня, включи демонстрационный режим.
Студент едва сдержался, чтобы не захлопать в ладоши от радости. Он с детства очень любил всякие наглядные эксперименты.
Программист привычными движениями развернул зеркало горизонтально.
– Никитос, не волнуйся, я сейчас договорюсь с «чипстоуном» и переключу режим, – перехватив настороженный взгляд Журналиста, пообещал Программист.
– Да ради бога. Я совершенно спокоен и морально усидчив, – отшутился Журналист.
После того, как зеркальный экран сделался чёрным, Корнеев шевельнул губами, прошептав заклинание и щёлкнул пальцами.
На экране мгновенно появилось красочное изображение бескрайней степи с пыльной просёлочной дорогой, уходящей за горизонт. Голубое безоблачное небо и яркое солнце, играющее своими лучами в пшеничных волнах, которые гнал по полю лёгкий ветерок – всё это делало картину на экране настолько реалистичной, что друзья замерли от восхищения.
Журналист, как мог, старался не выражать свои эмоции, но внутри у него всё бурлило. «Чёрт побери, ну что же это такое? Снова такая же, как во сне картина? Нет, ерунда... Во сне поле загорелось от солнца, а в реальной жизни такое вряд ли возможно... Но если верить этому непонятному седому волшебнику, то это не совсем реальность, и на всякий пожарный случай лучше убраться от этого чёртового зеркала ещё подальше. Бережёного, как говорится, бог бережёт». Он перетащил стул подальше от экрана.
– Отсюда лучше видно, – пояснил он Программисту.
– Да не волнуйся ты, никто на тебя из зеркала не выскочит.
– А я и не думал волноваться, – деланно пожал плечами Журналист. – С чего ты взял? К «голым граммам» я потихоньку начинаю привыкать, просто я ожидал, что мы сейчас увидим море.
– Небось, с русалкой на волнах? – насмешливо поинтересовался Психолог.
Журналист сдержался и ничего не ответил.
– Это не обычная голографическая заставка, как тот злополучный «аквариум», и не телевизионная программа, – начал пояснять Корнеев. – Этот пейзаж находится в Пространстве Алгоритмов. То есть, в одном из образных представлений нашего будущего.
– Чьего именно будущего, – осторожно поинтересовался Журналист.
– Я не могу точно сказать, в каком из вариантов будущего находится именно это конкретное поле. Дело в том, что М-волновая многомерная живая картинка случайным образом выхвачена из Матрицы Возможностей. Но это сейчас не так уж и важно.
Журналист подумал: «Это для тебя не важно, но зато очень важно для меня. Случайно, говоришь? Забавный вы народ, шаманы. Вроде всё вы знаете, а на самом-то деле, ничегошеньки вы не знаете и не понимаете… Да и я, собственно, тоже ничего пока не понимаю...»
– Гироскоп запущен, – продолжал Корнеев. – Режим зазеркальной дуальности включён.
– А это что за режим? – перебил мага Студент.
– Понимаю, что это трудно, но вы постарайтесь всё-таки себе представить, что вы сейчас наблюдаете то, что как бы отражается в зеркале с обратной его стороны.
– Это как в кино, с обратной стороны экрана?
– Не совсем так, Полуэкт. Это, скорее можно описать, как зеркальный экран, вывернутый наизнанку. Это как «кино из будущего». Ни вас, ни меня, в реальном воплощении там, в этом будущем, ещё нет. Вовсе не факт, но возможно, когда-нибудь, мы и сможем появиться на этой просёлочной дороге. Но только не сейчас. Будущее становится настоящим, только после того, как мы его пропускаем через своё собственное восприятие.
– Короче говоря, прямо сейчас можно не заморачиваться? – спросил Журналист, а про себя подумал: «А то мои «мухи» в голове сейчас вывернут наизнанку мой бедный мозг».
– Да, потом, со временем, всё станет понятней. Сейчас я поверну зеркало и таким образом смоделирую изменение реальности. Работающий гироскоп должен удержать изображение на экране в привычном для нас вертикальном положении.


Он толкнул раму, и она послушно перевернулась на 180 градусов. Гироскоп на долю секунды вспыхнул ярким радужным светом, но поле и солнце действительно остались на месте. Свет в мраморном яйце снова стал ровным, мягким и серебристым.
– Видели? Гироскоп только что сработал.
– То есть, вы хотите сказать, что если бы эта хитрая штуковина была бы сейчас выключена, то поле перевернулось бы вверх ногами? – удивлённо спросил Журналист.
– Ну, да, – улыбнулся Корнеев.
Студент стал задумчиво рассуждать вслух:
– Так. То есть, если в обычном зеркальном режиме предметы в комнате отражаются, то с физической точки зрения это значит…
– То с физической точки зрения это значит, – что физикой тут и не пахнет, – улыбнулся Корнеев. – Чистейшей воды метафизика.
– Привалов, знаешь… Я постараюсь достать тебе кнопки с русскими буквами для твоего Синклера, – вдруг сказал Журналист.
От неожиданности Программист на потерял дар речи. Длинным взглядом, полным непонимания он уставился на приятеля, пытаясь уловить ход его мыслей. Но ему так и не удалось отыскать хоть какую-то связь между тем, что сейчас происходит в «читальне» и клавиатурой для своего компьютера.
– А причём тут Синклер, Никитос? – осторожно прервал возникшую паузу Программист.
– Ну как это, «причём»? Если бы ты так же резко крутанул зеркало, то я бы оказался кверху ногами?
– Ну, да.
– Я когда-то имел неосторожность покрутиться на одном аттракционе в луна-парке. И чуть не… Короче, мог бы произойти неприятный казус. Так что новые «кнопочки» за мной.
Программист расхохотался.
– Кстати, – с улыбкой добавил Корнеев, – если бы зеркало каким-то образом вдруг сделалось кривым, то гироскоп ту же исправил бы искажённую реальность, и никто бы не заметил зеркальной кривизны.
– То есть гироскоп, – это своеобразный стабилизатор изображения? – спросил Студент.
– Точнее сказать: «стабилизатор информации». Информация из нашего будущего непрерывно перекачивается из Зазеркалья и становится нашей реальностью. А гироскоп помогает сохранить устойчивость в сознании наблюдателя при изменении этой реальности. Но работает он по принципу искусственного протеза.
«Как-то Псих говорил, что алкоголь – «убийца нейронов». Дескать, рассуждения о том, что этих самых нейронов в нашем мозгу, как звёзд на небе, не счесть, и что их можно не беречь – полная ерунда. На самом деле беречь их нужно, а после весёлой вечеринки, когда мёртвые клетки выходят из организма естественным путём, живые нейрончики громко поют им «Реквием», и от этого, дескать, с похмелья трещит башка. Вот и сейчас, может именно потому, я и не могу сообразить, о чём говорит этот московский шаман, что слишком много «мёртвых нейрончиков» утром спустил в унитаз?».
– Какого, простите, протеза? – переспросил Журналист.
– Искусственного. Я имею в виду всякие технологические штучки, наподобие искусственных линз или слухового аппарата. Они усиливают, а при необходимости, даже могут заменить «испорченные» органы чувств. Принцип действия, которое оказывает эта «хитрая штуковина», трудно объяснить привычными словами. Вам это может показаться сказкой или каким-то бредом… – усмехнулся Корнеев.
– А разве это не так?
– Вам решать. Но воздействие, которое оказывает этот прибор, связано с чувством меры человека.
– Вот вы сказали, что это нашему Полуэкту пришла в голову такая интересная идея. Стесняюсь спросить, а что же ваши замечательные институтские учёные до этого не додумались? – спросил Журналист. Он из последних сил пытался как-то найти оправдание своему непониманию. Нет, он вовсе не тупой, он просто очень далёк от всего этого.
Корнеев пояснил.
– Не успели. В НИИЧАВО целый отдел занимался дуалистическими исследованиями. Был разработан целый учебный курс по метафизическим основам дуализма при М-волновой визуализации. Прикладным дуализмом ребята тоже занимались. Эдик Амперян вплотную подошёл к практическому использованию М-поля для обмена информационно-энергетическими потоками в ноосфере. Мы даже проводили кое-какие эксперименты с эгрегорами... А вот до телевидения руки так и не дошли. Да и Полуэкт тогда ещё говорить не умел, – Корнеев подмигнул Студенту. – А потом, как вы знаете, все исследования были прекращены.
– Да-да, вы говорили, что ваш институт лишился финансовой поддержки, – вспомнил Психолог.
– Выбегалло руку приложилло, – неожиданно зло сказал Корнеев.
Журналист, услышав последнюю фразу, вздрогнул. Ему тут же вспомнился похабный стишок про «выбегалло-забегалло». Выбегалло – это же фамилия ниичавошного академика! Но почему тогда Корнеев о нем говорит с такой неприязнью и в среднем роде? И почему он тоже использует глагол с двумя буквами «л»? В голове Журналиста тут же сложилось подобие рифмованной детской считалки: «вы-бе-галло, об-ма-нулло, об-ду-рилло, при-ло-жилло...» Тряхнув головой, он попытался избавиться от этих дурацких рифм, но они, словно назойливые мухи, всё равно ползали у него в голове и своими противными лапками снова царапали сознание.
– После того, как институт расформировали, многие ребята разбежались по разным другим НИИ и КБ, – рассказывал дальше Корнеев. – Кое-кто из них продолжил исследования, эм-м-м… неофициальным, так сказать, образом. Есть определённые наработки. Если вам это интересно, то можно организовать встречу. Вы только через Привалова заранее сообщите, если вдруг надумаете.
– Дядя Витя, а почему ты всё время говоришь «кивринский гироскоп»? А сейчас вот сказал, что этим занимался Амперян?
– Всё очень просто: сама идея гироскопа принадлежит Киврину. Это ему первому в голову пришла мысль создать универсальную модульную конструкцию, которая должна помогать исследователю правильно ориентироваться в информационно-энергетических суперсистемах, прежде всего, в ноосфере нашей планеты. Правильней было бы его называть «ноосферическиим гироскопом» или «нооскопом». Над прибором работали не только Киврин и Амперян, но и целый коллектив единомышленников, однако самый первый опытный образец ребята в знак уважения к Фёдору Симеоновичу называли «гироскопом Киврина». Такое название потом и осталось.
– Хм-м. Ноосферный? Наверное, поэтому в гироскопе непрерывно вращаются семь колец, которые образуют вложенные друг в друга сферы? – спросил Психолог.
Корнеев кивнул.
– Вы наблюдательны, Алексей. Семь колец – это семь степеней свободы: семь нот, семь спектральных цветов радуги или, если угодно, семь дорог на перепутье. Определённая связь с числом «семь», безусловно, есть, но в жизни, как вы знаете, всё несколько сложнее.
– На самом деле жизненная нумерология очень проста – «семь-Я», – улыбнулся Психолог.
– Ну да, ну да… – вздохнув, согласился Корнеев. – Так вот, я уже вам, кажется, рассказывал, что нашим «ниичавошникам», когда они пытались самостоятельно откалибровать гироскоп, пришлось общаться со многими уникальными личностями. С кем мы только ни встречались: с известными академиками и никому неизвестными шаманами, с астрофизиками и астрологами, я уж молчу про «белых» и «чёрных» магов и магистров, – их в институте было пруд пруди. Даже с высшими партийными руководителями и верховными жрецами, – что, в общем-то, одно и то же – проводились выездные семинары. Мне, например, довелось беседовать с одним человеком, который мог видеть человеческую ауру. Оказывается, она светится, и есть люди, которые способны этот свет различать. Их называют «эмпатами».
– Эмпаты, насколько мне известно, это люди, пропускающие через себя страдания других? – спросил эрудированный Психолог.
– Не только страдания. Мой эмпат, например, видел свет, который излучал его собеседник.
– Надо же! А я и не знал, – удивился Программист. – Ты никогда об этом не рассказывал. Ну и какой же свет излучал Виктор Михайлович Корнеев?
– Всякий, – уклончиво ответил маг. – Именно поэтому я тебе и не рассказывал, – рассмеялся он. – Так вот, если человек излучает тёплый мягкий свет, то значит, что у него все внутренние процессы идут устойчиво хорошо. Кстати, вы заметили, что если игла в кивринском гироскопе направлена вверх, то свет получается тёплый и мягкий?
– Да, я заметил, – сказал Студент. – А что, направление иглы в яйце имеет какое-то определённое значение? Это, типа, как стрелка в компасе?
– Точно, Полуэкт, – одобрительно кивнул маг. – Правда, не в компасе. Игла – это аналог стрелки «внутреннего гироскопа» человека. Если она направлена вверх, то это значит, что у человека в жизни всё в порядке, и его ориентация в жизненном пространстве верная. Значит всё идет «вот так»!
Корнеев вытянул вверх большой палец.
– Надо же! – удивился Студент. – Я никогда не задумывался, что означает этот жест.
– Если игла-стрелка начинает отклоняться в сторону, – продолжал Корнеев, – то это значит, что аура человека меняется. Изменение ориентации в жизненном пространстве приводит к изменению цветовой палитры внешней оболочки человека. В общем случае это сигнализирует о том, что жизненный процесс теряет устойчивость, и требуется что-то предпринимать, чтобы снова перевести этот процесс в нормальное состояние. А если стрелка отклоняется вниз, вот таким вот образом, – Корнеев повернул большой палец вниз, – то нужно принимать срочные меры, иначе человеку грозит беда.
– А если кивринский гироскоп сейчас вообще выключить – что тогда произойдёт? – поинтересовался Студент.
Программист, взглянув на младшего брата, не смог сдержать улыбку. Наследственность – великая сила. У Полуэкта Привалова точно такое же стремление узнать что-то новое, как и у их покойного отца. Такое же, как в детстве, нетерпение перед очередным отцовским экспериментом и такие же восторженные глаза, как после удачной демонстрации.
– Михалыч, покажи-ка товарищам, что бывает, когда «внутренний гироскоп» перестаёт работать, – попросил он мага. – Мне кажется, что всем будет полезно воочию увидеть разницу между «калейдоскопом» и «мозаикой» и задуматься над тем, что происходит в сознании человека, когда он теряет чувство меры.
Корнеев усмехнулся, пробормотал заклинание и щёлкнул пальцами. Свет внутри гироскоп погас, кольца перестали вращаться, а иголка, наоборот, стала хаотично вертеться в разные стороны. Но самое интересное происходило на экране.
Живая разноцветная картинка с бескрайним полем и светлым солнечным небом на зеркале мгновенно преобразилась. Экран потемнел, а вся палитра красок смешалась причудливым образом, и так же хаотично, в такт вращению иголки, стала изменяться, вырисовывая на потемневшем экране разнообразные причудливые картины, красивые разноцветные полосы и сложные узоры.
– Красота, – восторженно сказал Студент. – Это что-то типа, цветомузыки?
Программист кивнул.
– Индивидуальной цветомузыки, – уточнил он. – В данном случае музыка у каждого своя.
– Красиво, – согласился Психолог, – но реальность такова, что жить с таким «калейдоскопом» в голове – боже упаси.
– А что по-вашему, по-шамански, значит это самое «чувство меры»? – с трудом подавляя зевоту, спросил Журналист.
– Это именно то чувство, которое некоторые журналисты всё время теряют, – поправляя очки, добавил Психолог.
«Получишь мячиком, Псих. Сдерживаюсь из последних сил. Советские журналисты, конечно, не сдаются, но они могут временно капитулировать. И вот тогда я за себя не отвечаю, – усмехнулся мысленно Журналист. – Ты думаешь, я не знаю, что такое чувство меры? А может, ты уверен, что у тебя с этим чувством всё в порядке? Мой отец любит повторять украинскую поговорку «Що занадто – то не здраво». Ты, Псих, со своей “правильностью” иногда тоже теряешь чувство меры».
– Ну, не только журналисты, – словно прочитав мысли Журналиста, сказал Корнеев. – Со всеми случается. Так вот, эта «хитрая штуковина», как вы назвали кивринский гироскоп, помогает нам балансировать в Пространстве Алгоритмов, не теряя устойчивости, при неожиданном изменении жизненных обстоятельств вокруг нас. Изначально наш «внутренний гироскоп» калибруется Создателем, а уже потом, в процессе своего становления человек сам подстраивается под ту реальность, в которой каждый из нас оказывается.
– Я бы сказал иначе. Реальность такова, что это культура, как внешняя оболочка, подстраивает человека под себя. А человек сопротивляется. И вот тут он может рассчитывать только на свой «индивидуальный внутренний человеческий гироскоп», то есть, на собственное чувство меры. К слову сказать, главная задача человеческого общества – бережно помогать каждому индивиду, чтобы он не потерял своё, образно говоря, «душевное равновесие».
«Вот и помогай, товарищ Сидоренко, только ненавязчиво», – подумал Журналист. Бодрящее действие «допинга» заканчивалось, и он буквально засыпал, впадая в состояние вялого наблюдателя.
Программист подхватил рассуждения Психолога:
– Другими словами, когда внешняя информационно-алгоритмическая среда оказывает воздействие на тонкую настройку «внутреннего гироскопа» человека, то он незаметно для себя приспосабливается к тому, что видит в зеркале, даже если изображение там будет искажено?
«Вот Саня Привалов – нормальный мужик, – подумал Журналист. – По крайней мере, он старается спокойно во всём разобраться, и его не так часто заносит в сторону нравоучений».
– А какое воздействие может оказывать внешняя среда? Если прибор изначально откалиброван нормально, то зачем нарушать его калибровку? – спросил Студент.
«Полуэкт, дорогой ты мой человек. Всё у тебя пока “откалибровано”, всё у тебя нормально, но жизнь, брат, такая штука… Вот попадётся, не дай бог, конечно, тебе какая-нибудь «рыбка», которая только на первый взгляд покажется “сказочной русалкой”, а потом в один момент она либо хвостом махнёт, либо в самый неожиданный момент сомкнёт свои челюсти...» – вяло улыбнулся Журналист.
– Ну, ты же читал Жюля Верна, Полуэкт, и понимаешь, что даже на стрелку компаса можно повлиять, подложив под него топор? И тогда не один человек, а весь экипаж корабля может сбиться с правильного курса, – сказал Корнеев.
«Этот седой «волхв», похоже, тоже классный мужик, – зевнув, подумал Журналист. – Жизнь его, видать, тоже здорово потрепала. Если ему верить, то его вылечил какой-то якутский шаман. Ну что же, возможно, возможно… Чем-то он мне напоминает Оле Лукойе… Уж лучше бы какую-нибудь новую сказку рассказал, чем старую историю про пятнадцатилетнего капитана…»


Глава 19. Душевное равновесие




Однажды ты станешь таким взрослым, что снова начнешь читать сказки.


Клайв С. Льюис




– Эй, вы там, на капитанском мостике! – неожиданно бодро воскликнул Журналист. – Включите хоть музыку, что ли?
– М-да. А я надеялся, что этот меломан таки заснул, – вздохнул Психолог.
– Не дождётесь, – заявил Журналист. – Но, если вы немедленно не включите энергичную музыку, – я точно засну.
– Ты рассчитываешь послушать концерт по заявкам телезрителей? – поинтересовался Программист.
– Ну, я так понял, что в телепрограмме у вас технический перерыв?
– Скорее, профилактическая пауза.
– Ну, так включите пока что-нибудь бодрящее, а то от ваших умных разговоров действительно крышу сорвать может.
– Хочешь «Машину времени» врублю? – предложил Студент.
– Если честно, то не очень, – признался Журналист, а про себя подумал: «М-да… Похоже, Макаревич на крышу Полуэкта влияет тоже не лучшим образом...»
– А как насчет марша? – неожиданно сказал Корнеев. – Какой вы предпочитаете: наш, «Прощание Славянки», или может «Жёлтую Розу Техаса»?
«Откуда он знает про марши? Он что, каким-то образом видел мой сон, или же он снова читает мои мысли?» – насторожился Журналист.
– Нет, если можно, маэстро, «урежьте марш» из «Весёлых ребят» и включите обратно ваш киножурнал «Вести с полей». От этих радужных разводов на экране, да еще и без музыки, такая тоска берёт....
Корнеев тут же щелчком включил гироскоп, и на экране моментально появилось знакомое поле с просёлочной дорогой.
– А марш?
– Про марш я пошутил, – признался Корнеев. – А может быть, вы сами что-нибудь споёте? – улыбнувшись, спросил маг.
– Не сейчас, – ответил Журналист. – Пол, ну включи уже что-нибудь нейтральное, только не очень громко.
– «Воскресение» пойдёт? Я у Фагота переписал их новый альбом! Название потрясающее: «Воскресенье 2»!
– Пойдёт, классная группа, – кивнул Журналист. – «Воскресение в воскресенье… Очень даже символично», – подумал он про себя. – Кстати, это кино, – он кивнул в сторону зеркала, – я уже видел сегодня во сне. И жёлтое поле, и голубое небо и… много ещё всякого… Но всё это дело в конце-концов плохо кончилось.
– «Сон ужасов». И у меня такое бывает, – почему-то обрадовался Студент.
Он притащил свой «кассетник» и тут же принялся возиться с плёнкой, которую изношенный лентопротяжный механизм старенького магнитофона уже успел «зажевать», – Иногда приснится такое… Проснёшься и думаешь: ну как это вообще могло в голову прийти? А иногда даже сообразить не можешь: снилось ли это, или происходило на самом деле? А однажды мне приснился сон, в котором я, типа, тоже заснул. А потом, когда проснулся, то не мог сообразить: снится мне это, что я, типа, проснулся, или это я на самом деле проснулся.
– Сон во сне. Бывает и такое, – сказал Корнеев. – Вы с этим не сталкивались, Алексей?
«Даже если он и сталкивался, то фиг он тебе расскажет. Или расскажет так, что потом пожалеешь, что спросил», – улыбнулся собственным мыслям Журналист.
– Реальность такова, что феномен сновидений пока толком не изучен. Сомнология, как наука, делает только первые шаги, – сказал Психолог. – Однако с давних пор известны случаи пророчеств во сне. Многие из них могут нас удивлять, а некоторые – даже шокировать. По этому поводу, как и в любых других труднообъяснимых случаях, в научных кругах полно скепсиса. И это неудивительно. Разобраться с «полётами во сне» – наяву представляется довольно-таки сложной задачей: ведь человеческие сны формируются на бессознательном уровне психики, куда наши доблестные академики пока не добрались.
– И слава богу, что не добрались, – перекрестился Журналист. – Мой сон. Куда хочу – туда и лечу, – Журналист взглянул на Корнеева, чтобы засечь его реакцию. Маг молчал, думая о чём-то своём. – Виктор, помнится, вы рассказывали, что ваши институтские придумали какой-то «сонник». Или эта тема тоже закрыта? – осторожно поинтересовался Журналист.
– Официально – закрыта, – сказал Корнеев. – На самом деле, наши сны вовсе не являются иллюзиями в обычном понимании. Просто мы привыкли относить свои сновидения к области человеческих фантазий. Мы даже не подозреваем о том, что наши сны, кроме того, что их порождает наше воображение, способны также отражать реальные события, которые происходили в прошлом, но, возможно, не с нами. Мало того, людям иногда могут приснится события, которые произойдут в будущем. Вернее сказать, могут произойти, потому что у будущего много вариантов. И в конечном итоге, сновидения в нашем подсознании превращаются в обычный информационный шум – смесь всевозможных помех с полезным сигналом разной частоты и мощности. Это можно сравнить с тем шумом, который отображается на телеэкране, когда мы с Полуэктом пытаемся вытащить оттуда нормальное, устойчивое изображение.
– «Воскресенье», извините, послушать не получится. Кассете, похоже, полный «кирдык», – с сожалением заявил Студент. – Есть фирменная кассета со «Спейс». Он клацнул кнопкой своего магнитофона, и оттуда зазвучала модная электронная музыка.
– Отлично, Пол, угадал тему, – улыбнулся Журналист. – Будем слушать Космос.
Корнеев, как-то странно взглянув на Журналиста, тоже чему-то улыбнулся и продолжил дальше:
– Есть предположение, что все люди в большей или меньшей степени обладают способностью ориентироваться в Пространстве Алгоритмов. Для того, чтобы эту гипотезу проверить на практике, мы с ребятами и создали ноосферный накопитель СОННИК, я вам про него уже рассказывал. И с тех самых пор мы начали заполнять базу данных улётных сновидений – ГЛОБУС…
Корнеев немного помолчал и, вздохнув, продолжил:
– Ну а китежградцы продолжают теперь уже неофициальные исследования ноосферного кластера Пространства Алгоритмов. Ведут, так сказать, учёт «ночных полётов», – он взял с полки резиновый мячик и стал разминать его пальцами. – Они тоже рисуют своеобразные «звёздочки» своих точных попаданий в цель, то есть сбывшихся прогнозов.
– «Если кто-то рисует звёзды, значит – это кому-то нужно», – сказал Журналист. Он хотел было для красного словца что-то добавить про количество точных попаданий в лоб кандидатам психологических наук, но передумал.
– Я тоже где-то читал, что наши сновидения – это осознанный полет души, – сказал задумчиво Психолог.
– Красиво сказано, – одобрительно кивнул Корнеев. – Значит в нашей терминологии – это полёт души в Пространстве Алгоритмов.
«А всё-таки интересно: в каких это алгоритмах летал я сегодняшней ночью? Чуть до самого Бога не долетел… Самое обидное, что если бы я не вернулся с «ночных полётов», то какой-нибудь умник просто нарисовал бы очередную «звёздочку» на гранитной плите «безвременно отдавших Богу душу», и всё...» – подумал Журналист.
– Интересно... – стал вслух рассуждать Студент. – Если я правильно понимаю, то получается, что человеческая душа – это, типа, такой ретранслятор информации между нашим сознанием и подсознанием? Или такой мост между отражённой в зеркале реальностью и тем, что находится в Зазеркалье? Или между настоящим и будущим, которое материализуется со временем?
– Видимо, тем же вопросом задавался Фёдор Иванович Тютчев, когда писал что «душа – жилица двух миров»... – сказал Психолог.
– Псих, похоже, в тебе сегодня проснулся романтик? – с лёгкой иронией поинтересовался Журналист.
– Он и не засыпал, как, собственно, и твой внутренний циник, – парировал Психолог и снова повернулся к Студенту. – Ты, Полуэкт, тоже довольно образно и красиво сказал о мосте времени между настоящим и будущим.
– Но я бы хотел всё-таки уточнить, что феномен времени проявляется только в процессе нашего движения в Пространстве Алгоритмов, – сказал Корнеев. – Я бы даже сказал, что время – это расстояние в Матрице Возможностей между намерением что-то сделать и конечным результатом. А наш разум может выступать не только в качестве пассивного наблюдателя, но и в качестве программиста будущего, своеобразного «генератора идей».
– Вот! Золотые слова, Михалыч, – обрадовался Программист. – Я убеждён, что каждый человек может быть программистом собственного будущего. Возможно мой младший брат, который с детства был «генератором идей» и возьмётся за такое программирование? Ну, для начала, хотя бы за программирование собственного будущего?
– Может и возьмётся, – хитро улыбнулся Студент. – Договоримся.
– Молоток, Полуэктус. Моя школа, – весело сказал Журналист, погладив себя по смуглой лысине.
Студент смутился.
– Нет, я пошутил.
– Не кексуй, Пол, я тоже шучу, – засмеялся Журналист. – Ты, главное дело, вытряси из старшего брата секретный код для материализации пива. Без этого энергетического напитка, нам, «генераторам идей», хана.


«Пить или не пить?» – эта извечная дилемма «Гамлета на перепутье», терзающая похмельные души «употребляющих», сейчас не давала покоя и Журналисту. С курением было проще: советское правительство, держа руку на пульсе курящих граждан, разрешило продажу сигарет в киосках «Союзпечати». А вот со спиртным, особенно с пивом, иногда возникали проблемы. Но их тоже старались как-то решать.
За углом приваловского дома был киоск «Союзпечати». Рядом с ним недавно поставили новенький ларёк с красивой надписью «Пиво-воды». Стало очень удобно: теперь, купив свежую ежедневную газету, можно было, не отходя от кассы, заодно купить и пачку сигарет. А если есть немного свободного времени, то тут же, рядом с киоском, взяв кружечку-другую пива, можно было и почитать газету, и покурить, и испить пивка. Словом, комплексно решить проблему «информационного насыщения общества».
Когда Журналист бегал за сигаретами, то он увидел, что в пивной ларёк, несмотря на дождь, выстроилась очередь. Он сразу же понял: завезли чешское пиво. Разве он мог не проверить его качество? Выяснив, что пиво отменное, он уже тогда пожалел, что у него с собой не оказалось банки.
Сейчас, когда действие «допинга» практически закончилось, Журналист стал подумывать о новой порции пенного напитка. Он рассуждал так: раз пить он бросает в понедельник, то значит сегодняшний день, который всё равно уже слегка «размочен», не должен пропадать зря. И у него созрел небольшой план по доставке пива из ларька в «читальню». Кроме того, ему нужно было каким-то образом выяснить: знают ли Приваловы о пустой банке из-под «мёртвой» воды в холодильнике?
Он спинным мозгом чувствовал, что шансы на то, что его план сработает, ничтожно малы, но почему бы не попробовать? Тем более, что поводов испить хорошего пивка, да ещё и в хорошей компании, при желании можно было найти предостаточно. Его намёка на материализацию пива никто не понял, и Журналист решил действовать напрямую.
– А знаете ли вы, чего не хватает творческой личности для «душевного равновесия»?
– Если творческая личность – это ты, то знаем, можешь не продолжать, – строго сказал Психолог. Но Журналист не сдавался.
– А знаете ли вы, что в ларьке за углом сегодня разливают свежайшее тёмное чешское пиво?
– Именно, разливают. Пивной запах чувствуется даже здесь, – проворчал Психолог, уже понимая, куда клонит приятель.
– Я буду с вами предельно откровенен: да, я продегустировал кружечку. Классное, должен сказать, пиво. Поэтому мне очень хочется угостить этим замечательным напитком нашего московского гостя. Короче говоря, гоните пустую банку, Приваловы. А я, так уж и быть, сам сгоняю за пивом.
Корнеев улыбнулся.
– Никита, я должен вас разочаровать. Я не пью пива.
– Как? И даже чешского тёмного? – Журналист был сражён наповал.
– Никакого.
– Но вы же сами говорили, что вам нравилось «Венское», которое умел материализовывать Привалов? – уже почти потеряв надежду, так, на всякий случай, спросил Журналист.
– Да, но в один прекрасный момент я решил от этого замечательного пенного напитка отказаться. И жалею, что не сделал этого раньше. Так что, спасибо, конечно, за внимание к моей персоне, но на меня можете не рассчитывать.
– Ну вот. Картина Репина «Пива нет»… – только и смог сказать Журналист.
В это же самое время, словно разделяя душевные терзания Журналиста, магнитофон стал «жевать» плёнку, и Студент был вынужден его выключить. Он достал кассету и стал вертеть её вокруг карандаша, сматывая «зажёванную» плёнку. В комнате возникла неловкая пауза. Корнеев, перекинувшись взглядом с Программистом, неожиданно поднялся.
– Я тут... к-хм, придумал одну сказку… Хотите, расскажу?
– Сказку? – удивлённо переспросил Студент. – Дядя Витя, неужели ты умеешь сочинять сказки?
– А почему нет? Сценарий крутого боевика или вестерна в стиле Никиты мне, пожалуй, не осилить, а вот сочинить сказку… Словом, сами услышите.
– А про кого, позвольте спросить, сказка? – оживился Журналист и подумал: «М-да. Похоже этот сказочник снова прочитал мои мысли».
– Про вас.
– Про нас или про меня?
– Про всех. Итак, жил да был обычный журналист...
– А почему «обычный»? И почему просто «журналист», без фамилии?
Маг улыбнулся.
– Ну, хорошо, тогда можно начать иначе: «Жил да был не совсем обычный, а очень талантливый журналист по фамилии Голубович»
– Вообще-то, я Голубев… Это я публикуюсь под псевдонимом Ник Голуб.
– Да? То-то я-то думаю, ну какой он Голубович, если он – Голубев? Профиль у вас… к-хм, типично голубиный, – Корнеев снова весело блеснул глазами.
– Но-но, я бы попросил тут без намёков! – нарочито строго сказал Журналист. – Вы, товарищ Корнеев… к-хм, на Корнея Чуковского, положим, тоже не очень-то смахиваете. Больше на Оле Лукойе...
– Да? – удивился маг. – Кстати, по молодости я писал стихи в стиле Корнея Чуковского.
– Надеюсь, приличные?
– Всякие, – загадочно ответил Корнеев и многозначительно подмигнул Журналисту.
Тот на секунду замер, осмысливая эту многозначительность. Так и не поймав за хвост, мелькнувшую было в его голове, смутную догадку, он добавил:
– А псевдоним у меня, между прочим, не Голубь, а Голуб. Ник Голуб. Без мягкого знака на конце.
– Понятно. Тогда как вам такое начало: «Жил да был очень талантливый журналист, Ник Голуб, без мягкого знака на конце. Голуб-самец». Годится?
Психолог, пряча улыбку, закряхтел, а Журналист, оттопырив оба больших пальца, изобразил на лице полнейшее удовлетворение.
– Во! Теперь годится! Валяйте дальше.
– Так вот, жил этот Журналист, ничем среди обычных людей особо не выделяясь… Ну, кроме своего природного таланта, естественно. Он не очень любил работать, но и не скатывался до полного безделья. Словом, жил как все. Однажды утром, проснувшись в прекрасном расположении духа, он зашёл в ванную, чтобы принять душ и побриться. Вода в душе оказалась какой-то необычно бодрящей, и когда Журналист, выйдя из душа, взглянул на своё отражение в зеркале, то он не узнал самого себя. В своём отражении Журналист выглядел помолодевшим... ну… лет на десять, как минимум. Он был гладко выбрит, причёсан и, что самое удивительное, уже одет с ног до головы в хорошую и модную одежду. В тот самый момент, когда он с юношеским восторгом рассматривал себя в зеркале, в его квартире вдруг погас свет. Журналист так и замер, стоя перед зеркалом в кромешной темноте. Ему казалось, что когда свет включится снова, то его отражение окажется прежним – не таким праздничным, нарядным и красивым, а обычным, серым, будничным. Но случилось нечто ещё более необыкновенное: свет включился не в квартире, а внутри зеркала. Включился совсем ненадолго – буквально на несколько секунд. Но, за это время в глубинах Зазеркалья Журналист успел разглядеть картину удивительной красоты. Он увидел там воистину райское место, о котором можно только мечтать. В стране, открывшейся его глазам, жили счастливые люди. Они смогли устроить свою жизнь таким образом, что там никто и никем не был обижен. Ни у кого из живущих там людей, даже мысли не возникало, что другого человека в принципе можно обидеть. Журналист вдруг понял, что перед ним не сон, не сказка и не фантазия, а вполне реальное будущее. Настоящий Земной Рай для всех без исключения живущих на планете людей.
– А того журналиста, часом, звали не Владимир Фридрихович Марксовский? И земной тот рай, случайно, не назывался «светлым коммунистическим будущим»? – поинтересовался Журналист.
Корнеев усмехнулся.
– Понимаю ваш сарказм. Наши партийные «боссы», потеряв чувство меры, умудрились перегнуть идеологическую палку настолько сильно, что сами, похоже, утратили связь с реальностью. Сказка как раз об этом, послушайте.
– Да, извините, я перебил, – спохватился Журналист. – Итак, тот журналист увидел в зеркале всеобщее светлое будущее. Так?
– Да, и ещё, что немаловажно, он увидел своё собственное отображение в этом всеобщем счастливом будущем. Он вдруг чётко осознал, что для того, чтобы создать такой Земной Рай, нужно выполнить одно-единственное условие. Люди должны по собственной воле, то есть, безо всякого насилия и принуждения, сами захотеть построить для себя такое будущее.
– Это невозможно.
– Вы уверены? Ну, ладно, считайте это моей фантазией. Так вот, когда произошло озарение, Журналист каким-то удивительным образом успел осознать, что путь к этому Раю Земному проложен в сложном и извилистом многомерном жизненном лабиринте – Пространстве Алгоритмов. Чтобы достичь Рая людям нужно научиться правильно ориентироваться в этом жизненном лабиринте, а для это они должны обрести Душевное Равновесие.
– Найти неиссякаемый источник с чешским пивом? С тёмным или светлым? По собственному опыту знаю, что от светлого пива и в голове становится светлее.
– Угомонись уже со своим пивом, коллега, – строго сказал Психолог.
– Нет, Никита, – сказал Корнеев, – для того, чтобы обрести Душевное Равновесие достаточно обладать не только светлым умом и чистым сердцем, но и доброй, открытой душой…
– Всем, без исключения?
Корнеев улыбнулся.
– Для начала тем, кто первым смог осознать, что жизнь необходимо перестраивать. Есть простая формула: «Если ты хочешь что-то в этой жизни изменить в лучшую сторону – начни это делать с себя».
– Эту формулу придумал Махатма Ганди, – заметил Журналист и, немного подумав, добавил: – Я знаю наверняка, потому что это жизненное кредо моего отца.
– Вполне возможно, что Ганди, спорить не буду. Так вот, когда вспышка, озарившая Зазеркалье погасла, а в квартире снова зажёгся свет, Журналист, как он и предполагал, увидел в зеркале своё привычное, будничное отражение. Но, как ни странно, это его не слишком расстроило. Времени вспышки вполне хватило, чтобы волшебная картина, которую он успел увидеть, навсегда запечатлелась в его сознании, как фотография на плёнке. Она стала его мечтой. Не навязчивой идеей, мешающей некоторым людям жить, а светлой, доброй, радостной мечтой. Журналист некоторое время её вынашивал, всё время думая и размышляя о ней, словом, мечтал. И как-то раз он решил поделиться этой мечтой со своими самыми близкими друзьями – Программистом и Психологом. Ну и, конечно же, с молодым Студентом. Он был реалистом и прекрасно понимал, что для того, чтобы добраться до Земного Рая, потребуется много времени, и накопленный опыт нужно будет передать следующим поколениям. Выслушав рассказ Журналиста, друзья поверили в его мечту…
– Просто вот так вот сразу взяли и поверили?
– А почему бы и не поверить? Если хорошенько разобраться, то в этой мечте нет ничего несбыточного. В любом случае, нужно пробовать. Мечты – это здорово. Но мечтать можно сколько угодно. Ничего не изменится до тех пор, пока ты сам не начнёшь действовать. Так вот, посовещавшись, друзья решили приложить все свои силы для того, чтобы воплотить эту мечту в реальность, потому что они были убеждены – цель выбрана правильная. Психолог неплохо разбирался в человеческой психике. Он был готов научить людей, как с помощью разработанной им методики справляться со своими внутренними эмоциональными «психиками». Программист умел писать гениальные программы, которые помогали людям автоматизировать различные процессы, и придумал Универсальную Функцию Управления, а Студент изучал новейшие методы обработки информации и мог непрерывно генерировать свежие новаторские идеи. Объединив свои творческие усилия, они придумали и сконструировали специальный прибор – Ноосферный Гироскоп. Это удивительное устройство, помогало всем и каждому ориентироваться в Пространстве Алгоритмов и принимать верные жизненные решения...
– Стоп, стоп, стоп, – поднял руку Журналист. – А вот тут у вас неувязочка. Они не могли придумать Ноосферный Гироскоп. Таки плагиат получается. Ведь вы же сами рассказывали, что этот прибор создали в лаборатории у Киврина.
– Ну, хорошо, – улыбнулся Корнеев, – чуть изменим сюжет. Будем считать, что Бог сложил жизненные обстоятельства друзей таким образом, что им повстречался старый… нет, лучше сказать – повзрослевший маг, – эдакий «Оле Лукойе алтайского розлива». И дал он им удивительный прибор, который волшебники из Института Чародейства создали на основе древних технологий. Для этого им пришлось перелопатить кучу разнообразной информации, накопленной за время существования всех земных цивилизаций, и научиться напрямую, безо всяких посредников, общаться с Богом. Это помогло им правильно настроить прибор и установить указательную стрелку в нужном направлении. Так нормально? Годится такой сценарий?
– Вы знаете, я уже запутался, что нормально, а что ненормально. Годится. Поехали дальше.
– Итак. С помощью Ноосферного Гироскопа можно было обрести Душевное Равновесие и уверенно продвигаться к цели, прокладывая маршрут в сложнейших разветвлениях многомерного жизненного лабиринта. Конечно же, друзья не могли не поделиться полученными знаниями со всеми людьми. Правда, здесь им потребовалось некоторое время для того, чтобы все их смогли услышать, а услышав, понять. Это была непростая задача, но они с ней тоже справились. В конце концов, люди, ищущие правду и мыслящие самостоятельно, их услышали и поняли, что цель выбрана правильная...
– Меня таки «терзают смутные сомнения»… – перебил мага Журналист. – Можете поставить меня к стенке и расстрелять, как «контру», но я уже где-то видел подобную картину: броневик, мужик с кепкой, красные знамёна, «верной дорогой идёте, товарищи!» и… и всё такое.
– Нет, не «всё такое». Я же сказал – «самостоятельно мыслящие люди». Если бы в те времена, о которых вы говорите, существовал Ноосферный Гироскоп, то он бы тогда «зашкаливал» от невероятного эмоционального подъёма, который взбудоражил всё общество. А для спокойного и уверенного продвижения к цели требуется не всплеск эмоций, а наоборот, равновесие. Без Душевного Равновесия в Пространстве Алгоритмов делать нечего. В конце концов, там можно либо заблудиться, либо упереться в тупик, а то и вообще сорваться в пропасть.
Журналиста вспомнил свой ночной полёт над крышей приваловского дома и скопление людей, ликующих у красной трибуны, откуда ораторствовал его шеф. Он прекрасно помнил, что никто из этих людей не желал замечать небольшую группу энтузиастов во главе с его приятелями, которые стояли со своими самописными лозунгами где-то в стороне. Он хотел было возразить, что орущую толпу перекричать невозможно, но не стал этого делать. Журналист вдруг осознал, что стал терять все границы между его сном, сказкой и реальностью, а если он попытается всё увязать с возможными сценариями будущего, то тут же сойдёт с ума.
А сказочник продолжал:
– Так вот, после того, как другие люди их услышали и поняли, они все вместе отправились в путь по зазеркальному лабиринту. Путь к цели действительно был неблизким. Сменялись друг за другом поколения, передавая мечту и накопленные знания по наследству. Последователи Журналиста становились новыми журналистами, последователи Программиста и Психолога – новыми программистами и психологами. Студенты превращались в профессоров и обучали новых студентов. Мечта жила, и с каждым витком истории она становилась всё ближе и ближе...
Корнеев, взглянув на Студента, невольно улыбнулся. Тот, затаив дыхание, слушал его рассказ.
– Что, интересная сказка, Полуэкт?
Студент немного смутился.
– Интересная... А что было дальше? Чем всё закончилось?
– У этой сказки нет конца. Люди продвигались вперёд, сверяя каждый свой шаг с Богом. В итоге они всё-таки добрались до Земного Рая. Но самое интересное их ожидало потом. Оказалось, что в другом конце их галактики существует еще более удивительное место. Но у людей уже было всё, что нужно для начала следующего этапа их развития: знания, опыт и совершенные технологии. И они отправились в другое бесконечное путешествие – ведь наша Вселенная бесконечна!


– Здорово! – восторженно воскликнул Студент. – Мне почему-то снова вспомнилась история про Алису Селезнёву.
Журналист зааплодировал.
– Браво. Местами путаешься в вашей иносказательности, но, в общем и целом – неплохая сказка. А мне это напомнило книжку про Нарнию. Только в ту волшебную страну попадали не через зеркало, а через обычный гардероб. Мне одна переводчица давала почитать... не помню автора.
– Клайв Стейплз Льюис, – подсказал всезнающий Психолог.
– Точно, Псих. Так что беру свои слова про Оле Лукойе обратно. Кстати, «Клайв Стейплз Льюис» звучит не хуже, чем «Зет Икс Синклер».
– Спасибо, Никита, – усмехнулся Корнеев, – так меня ещё никто не называл.
Немного помолчав, он с небольшой хитрецой добавил:
– Но это была вторая часть сказки...






Глава 20. Глобальная микробиология


От простой воды и мыла
У микробов тает сила.


Справочник врача




– А когда была первая? – расстроился Студент. – Неужели я что-то прозевал?
– А первая её часть, Полуэкт, – сказал Корнеев, придав голосу таинственность, – началась много тысяч лет назад. В те времена, когда жили древние предки Журналиста, Программиста, Психолога и Студента. И началась она точно так же, как и вторая. Разница была только в том, что журналисты, психологи и программисты тогда назывались иначе, и занимались они другими делами. А студенты… Студенты – они и в Африке студенты, как бы они ни назывались. В те времена земные цивилизации были разобщены, и люди не обладали достаточными знаниями, чтобы правильно пользоваться своими персональными «внутренними гироскопами», которые им подарил Создатель. Тогда Бог через нескольких своих посланников-пророков передал людям своеобразное руководство по настройке их Душевного Равновесия. Благодаря этому руководству можно было добраться до Рая Земного, свободно ориентируясь в Пространстве Жизненных Алгоритмов без помощи всяких дополнительных устройств, а используя только свои врождённые качества: чувство меры, совесть и интуицию.
– Таки прошу прощения. Выходит, Бог сначала кое-кого вытурил из Рая, а потом послал людям инструкцию, как им вернуться обратно?
Корнеев усмехнулся.
– Если вы действительно хотите разобраться в этих вопросах, советую начать с Корана, лучше в переводе Крачковского.
Журналист даже вздрогнул от неожиданности. «Откуда Кореев узнал про «Коран в переводе Крачковского»? Не мог же он подслушивать, когда я об этом спрашивал Привалова в прихожей? Да и Сталин вряд ли успел ему об этом сообщить... Хотя… Нисколько не удивлюсь, если этот шаман сейчас вытащит из кармана трубку и закурит...» – подумал он.
– Спасибо за совет. Мне Привалов уже обещал поискать Коран в своей библиотеке.
– Кстати, у нас и Библия в наличии имеется, – совершенно простуженным голосом сказал Программист.
Корнеев, чему-то усмехнувшись, отошёл к окну.
– Итак, – продолжил он свою сказку, – люди, которые быстрее и лучше других овладели искусством управления собственным Душевным Равновесием, вели за собой остальных. Впереди шли самые мудрые, справедливые и честные, но… Появились люди, решившие что райской жизни на земле достойны только они. Предвидя возможные вопросы, сразу могу сказать, что никто толком не знает, когда и как это произошло. Но факт есть факт: появились «умники», которые вполне серьёзно стали считать, что все остальные люди обязаны своим рабским трудом обеспечивать им приятное времяпрепровождение и одновременно строить для них светлое будущее. Со временем они расплодились везде, где только можно, превратившись в настоящих паразитов, живущих на теле огромного, развивающегося организма под названием Глобальное Человечество.
– Ну вот и закончилась сказка, – вздохнул Журналист. – Сейчас, похоже, снова начнутся рассказы о суровых жреческих буднях. Опять пойдут рабы, фараоны и «глобальные пирамиды». А паразиты, вероятней всего, это и есть те самые злобные невидимые суслики из семейства «пердикторов»?
Корнеев пожал плечами.
– Честно говоря, не совсем понимаю вашего сарказма. Разве вы не встречались с подобными людьми? Их, конечно, совсем немного, но они очень живучи. От обычных людей их отличает только одно – способность существовать исключительно за чей-то счёт. Они могут всегда и везде отыскать для себя тёпленькое местечко и, присосавшись к нему, паразитировать на чьих-то успехах. Или, притаившись, как пауки, использовать чьи-то неудачи. Или, изменившись до полной противоположности, как хамелеоны, быстро приспосабливаться к новым условиям. С неизбежной выгодой для себя.
– И в чём проблема? Нужно от этих паразитов избавиться. Как в том анекдоте: «собрать всех под тяжёлый шкаф и быстро-быстро отпилить у шкафа ножки».
– Всё дело в том, что нынешняя жизнь устроена таким образом, что самые отъявленные паразиты со временем перебираются на верхушку любой социальной пирамиды. А при Новом Мировом Порядке именно в их руках находятся информационные нити, с помощью которых и происходит бесструктурное управление всеми процессами, происходящими в современном мире. Такое управление, если о нём не иметь никакого представления, кажется невидимым. Добраться до тех, кто находится на вершине Глобальной Пирамиды Управления довольно сложно, но они вовсе не всесильны, как может на первый взгляд показаться.
Корнеев держал в руках теннисный мячик, который всё время разминал пальцами. Произнося слова о «пирамиде управления глобальными процессами», он подбросил мячик кверху. Вопреки ожиданиям Журналиста, мячик не завис под потолком, а вернулся обратно в руку мага.
Журналист вдруг вспомнил про тонкую нить, которая была привязана к запястью шефа и за которую кто-то сверху всё время подёргивал, оставаясь при этом в темноте. Шеф не раз ему намекал, что однажды, когда придёт время, он познакомит Журналиста с очень серьёзными людьми, без которых наверху не принимается ни одно важное решение».
– А вы с ними знакомы? – спросил Журналист.
– С кем? С теми, кто управляет глобальными процессами? Нет, с ними лично я, конечно же, не знаком. Они считают себя «элитой» общества, и круг их общения весьма ограничен. Попасть в кают-компанию «глобальной субмарины», где решаются вопросы общемирового значения не так-то просто. Я ведь не Егор Шилов, который может быть одновременно «своим среди чужих и чужим среди своих», – усмехнулся Корнеев.
– Михалыч, а знаешь, кто мог бы справиться с этой ролью? – спросил Программист.
– Ты про Януса?
– Именно. Наш «двуликий Янус».
– Х-м-м… Нужно подумать…
«Похоже, он читает не только мои мысли...» – подумал Журналист.
– Рискну спросить, а как получилось, что они таки собрались все вместе? – осторожно поинтересовался он.
– Процесс формирования глобальной «элиты» происходил постепенно на протяжении многих веков. Это «пролетарии всех стран» хотели быстро объединиться, чтобы утопить «проклятых буржуинов» в их же крови. «Элитарии всех стран» объединялись более хитрыми и изощрёнными способами, главным образом потому, что их, паразитов, намного меньше. Дальше я об этом расскажу.
Корнеев снова подбросил мячик.
«Нет, пожалуй, лучше молча посидеть и послушать, – усмехнулся про себя Журналист, а то этот сказочник сейчас возьмёт и пульнёт нашим “дуэльным” мячиком прямо мне в лобешник». Он поудобней умостился в своём тёплом углу, подпёрев голову руками, и принялся слушать дальше.


– Так вот, задумав объединиться, Глобальные Паразиты для начала завладели информацией об устройстве «внутреннего человеческого гироскопа». Затем они внесли некоторые изменения в «жизненную инструкцию», оставленную людям Создателем. Они сделали это очень хитро и незаметно. И так же незаметно и постепенно стал изменяться нравственный эталон, на который раньше настраивались все люди. Душевное Равновесие всего человечества было нарушено. То есть, «человеческие гироскопы» продолжали работать, но с точностью до наоборот. Вместо честных, справедливых и мудрых людей, вперёд стали пробиваться жадные, хитрые и коварные. Глобальные Паразиты, научившись манипулировать другими, стали их руками не спеша выстраивать Глобальную Пирамиду Управления. А сами, как я уже сказал, притаились в тепленьких местечках на её вершине. Им действительно не нужно было прикладывать почти никаких усилий – испорченные «гироскопы» делали своё дело. Вместо того, чтобы с помощью единого Бога строить всеобщий Рай Земной, людей с самого рождения заставляли верить в какой-то «рай небесный», куда они якобы попадут после смерти. Люди стали поклоняться либо вымышленному богу и считать себя его рабами, либо переставали верить Создателю вообще и в конце концов совершенно запутались.
– Вот и я не мог никак понять, почему священники в церкви всё время говорят «раб Божий», – не удержался Студент. – Они что, не понимают, что это обидно? Неужели они серьёзно считают, что Бог, – если Он действительно создал людей, – создавал себе не сынов и дочерей, а рабов. А зачем Ему рабы? Он же и так всемогущий? И про «царство небесное» тоже непонятно. Вот, допустим, человек совершил плохой поступок. Ну, ошибся, оступился, не подумал, словом, «накосячил». Пошёл в церковь, постоял со свечкой, покаялся, замолил, типа, грехи. А простил его Бог или не простил, – будет известно только после его смерти? Ерунда какая-то… Да и вообще, очень все мутно в этих религиях... Такое впечатление, что их специально усложнили до невозможности, чтобы всех запутать.
– А ты возьми… апчхи!.. да и сам разберись, – сказал, чихнув, Программист, – вон, с Никитосом на пару.
Журналист покачал головой.
– Ай-яй-яй, Привалов, тебе лечится надо... В прямом смысле, – тут же добавил он.
– Успею, – махнул рукой Программист, – тут сначала с «глобальными паразитами» разобраться нужно. Да, Михалыч?
– Да, – усмехнулся Корнеев. – Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. «Глобальный паразитизм» начал постепенно процветать. Разделённые на части земные цивилизации старательно возводили и укрепляли свои социальные пирамиды. Глобальные Паразиты давно поняли, что война – самый быстрый и надёжный способ управления. Как только подворачивался удобный случай где-нибудь разжечь войну, – Глобальные Паразиты были тут как тут. Используя самые изощрённые методы, в которых они преуспели, Паразиты сталкивали между собой целые страны и народы. При этом они, умудряясь помогать то одним, то другим, извлекали выгоду при любом исходе военных сражений. «Разделяй, стравливай и властвуй!» – был их негласный девиз.
«Эй, сказочник, про “стравливай”, наверное, кто-то из ваших институтских “умников” придумал? Или это ты сам сочинил?» – подумал Журналист, но решил, что благоразумней будет это вопрос не задавать.
– Примечательно, что в своих надёжных, как швейцарские банки, хранилищах Глобальные Паразиты накапливали не только сундуки с золотом и драгоценности, но также и знания. За несколько тысячелетий постепенно сформировалась другая пирамида – Пирамида Знаний. В отличие от Пирамиды Управления, она была перевёрнута основанием вверх.
– Это как? – спросил Студент.
– Это значит, что Паразиты, собравшиеся на самом верху Глобальной Пирамиды Управления, обладали абсолютно всей накопленной человечеством информацией. Они прекрасно понимали, что именно информация во сто крат ценнее любого золота, и очень умело пользовались этим своим преимуществом для построения того Нового Мирового Порядка, который они задумали. Часть информации, необходимую для безбедного существования средних слоёв Пирамиды Управления, Глобальные Паразиты умудрялись продавать или обменивать на другую ценную информацию, опять же с неизменной выгодой для себя. А с теми, кто находился ещё ближе к основанию пирамиды, разговор был совсем простой. О чём можно было говорить с толпой, которая требует побольше «хлеба и зрелищ»? Достаточно было кормить и поить досыта, тех, кто лучше обслуживает своих господ. А самых трудолюбивых, наивных, доверчивых, терпеливых и послушных эти Паразиты кормили лишь пустыми обещаниями лучшей жизни.
Журналист задумался. «Сказки – сказками, но, если разобраться, то так ведь и есть. Иногда посмотришь на обычных трудяг, которые как “папы карло” пашут всю жизнь, –что в итоге? Ни дома, ни машины, ни здоровья...» Он тут же вспомнил своего школьного военрука. Не случайно же Вигазов приснился ему сегодняшней ночью?
Родители Журналиста поддерживали очень давние дружеские отношения с четой Вигазовых и как минимум два раза в год, на майские и ноябрьские праздники, ходили друг к другу в гости. В этот раз их встреча не состоялась – Вигазовы куда-то пропали, даже не поздравив своих старых друзей с праздником. Как позже выяснилось, жену военрука прямо перед ноябрьскими увезла «неотложка». «Нужно будет позвонить и узнать, чем можно помочь человеку», – отметил для себя Журналист.
А Корнеев между тем продолжал:
– Кроме развязывания войн и физического уничтожения людей, которые не хотели мириться с таким образом жизни, для достижения свой цели мирового господства Глобальные Паразиты использовали и другие методы. Они умудрялись, например, «переписывать» историю.
– Буквально? – удивился Студент.
– Иногда буквально, а иногда путём искажения исторической информации. На самом деле это очень легко сделать. Можно брать из прошедших событий только «нужные» факты и складывать из них «нужную» картинку. Те события, которые необходимо было превознести, – превозносились, а те, которые выгоднее было не замечать, – каким-то образом «затирались» или вообще скрывались. Человеческую историю рисовали, точно так же, как художники рисуют картину – по определённому заказу. Люди, которые помнили, как всё было на самом деле, уходили из жизни, а их дети и следующие за ними поколения уже получали «нужную» порцию информацию, то есть ту, которая в конечном итоге была выгодна Глобальным Паразитам. В разных учебниках, газетах и журналах, которые тщательно обрабатывалась специально подготовленными людьми, публиковалась прежде всего «нужная» информация...
«Намекает на мои трудовые будни? – подумал Журналист. – А чего тут намекать? – он прав. Шеф мне об этом почти прямым текстом уже несколько раз говорил».
– Они придумали деньги, – продолжал Корнеев. – Кстати, многие забывают, что деньги – это всего лишь ещё один вид информации – информации о стоимости товара. Паразиты почему-то решили, что, прибрав к рукам мировые финансовые потоки, можно скупить весь мир. Они устроили грандиозную всемирную распродажу. Продавалось и покупалось всё – от человеческих эмбрионов до целых государств. Всё, что шевелилось и всё, что в принципе не могло двигаться: еда и вещи, опыт и знания, идеи и технологии. Даже сами деньги люди начали покупать и продавать. Причём для своих приближённых деньги раздавались почти бесплатно, а остальным – продавались втридорога.
«Это он говорит о кредитах, – догадался Журналист. – Шеф рассказывал, какая это удобная штука. На Западе люди давно уже живут в кредит, правда, под проценты, но зато у людей есть всё и сразу…»
– Продавались и оптом, и в розницу даже сами люди, – продолжал Корнеев. – Они продавали как свои мозги, так и свои тела. Продавались и комплекты – живые тела вместе с мозгами и другими полезными органами. Некоторые умудрялись продать даже собственную душу. Постепенно стали стираться такие понятия, как честь, стыд, совесть, а справедливость для каждого была своя…
Корнеев посмотрел на приунывшего Студента и снова невольно улыбнулся.
– Однако закон Времени неумолимо делал своё дело – продолжал он. – С каждым днем информации в перевёрнутой Пирамиде Знаний накапливалось всё больше и больше. «Элитариям» приходилось всё чаще открывать клапан, чтобы необходимые знания попадали на нижние этажи выстроенной глобальной пирамиды. Вскоре этот клапан перестал справляться с давлением информации, и знания, переполнив верхнее хранилище, начали бесконтрольно утекать вниз, подмывая фундамент пирамиды. И в один прекрасный момент, попав в водопроводную систему, информация холодным душем вылилась на голову Журналиста... Ну, а дальше вы уже знаете.


Корнеев замолчал. В воздухе снова повисла тишина. Залетевшая в комнату из коридора муха, словно испугавшись этой тишины, тут же уселась на зеркало и стала ползать по нему, время от времени останавливаясь и потирая лапки.
Журналист, давно уже не произнося ни слова, сидел в своём углу, подперев голову руками. Ничего не выражающим взглядом он упёрся в зеркальный экран и, не мигая, наблюдал как ветер шевелит пшеничные колосья. Теперь он не спускал взгляда с мухи. Со стороны могло показаться, что он давно перестал слушать Корнеева и мысленно обдумывает будущую статью об особенностях поведения насекомых на поверхностях, отражающих хрен знает какую реальность. Но это было вовсе не так – Журналист очень внимательно слушал сказку.
Он слушал, всё время перебирая в памяти фрагменты своего давешнего сна, пытаясь упорядочить их по времени, но ему так и не удавалось найти мало-мальски объяснимую связь его сна с действительностью. Многие мысли казались ему настолько бредовыми, что он время от времени незаметно трогал свой лоб. Журналист не знал, как должны проявляться симптомы белой горячки или паранойи, но в его представлениях в любом случае лоб должен быть горячим. Однако его лоб был холодным. Хотя общее самочувствие Журналиста было на уровне «так себе», но он помнил и более тяжёлые последствия безудержного веселья накануне.


«Интересненько получается: этот московский «боян» каким-то образом узнал о моём сне и сочинил на ходу сказку? Или, наоборот, это я в своём вещем сне “оракулировал”, как древние индейцы? Нет, «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Полнейший бред. Псих рассказывал, что индейские юноши перед этим держали пост… Во-первых, я уже далеко не юноша… Вернее, я уже далеко не всегда юноша. Кроме того, я не только не постился, но и... если даже мягко сказать, не помню, постился ли я когда-либо вообще... Но факт есть факт – я во сне почти дословно цитировал этого московского шамана, когда рассказывал шефу об утечке информации. Мало того, я сам же в этой злополучной информации едва не утонул...»


– Нет, и эта часть сказки, конечно же, очень интересная, – прервал затянувшееся молчание Журналист. – Но я, как кристально честный человек, таки вынужден признаться: от вашей иносказательности моя бедная голова трещит по всем швам. Псих, не старайся своим язвительным взглядом проковырять дырку в моём сознании. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что сегодня я нахожусь не в самой лучшей своей форме. Веришь ты этому или нет, однако решение для себя я уже принял. Но дело не только во вчерашнемы шампанском. Я давно уже запутался в ваших «глобальных пирамидах», «зеркалах» и прочих «гироскопах». Если сию минуту из зеркала выплывет «жёлтая субмарина», то я нисколько этому не удивлюсь. «Подводная лодка в степях Украины» – теперь для меня вполне объяснимая сущность. Ведь «субмарина» заблудилась в Глобальной Матрице исключительно потому, что какой-то невидимый Паразит незаметно подсунул топор под её «гироскоп».
Корнеев рассмеялся.
– Уверяю вас, Никита, я очень хорошо вас понимаю, потому что знаю: осмыслить всё и сразу не так-то просто. Особенно, если вы никогда раньше ни о чём таком даже не задумывались. Но вы даже не подозреваете, насколько вы близки к истине. Я всё-таки рискну сейчас для наглядности продемонстрировать, каким образом можно отклонить стрелку кивринского гироскопа, воздействуя на неё информационно. Обойдёмся без металлических предметов, хотя с тех времён, когда «люди гибли за металл», мало что изменилось. Если помните, это с разочарованием констатировал Воланд в московском Варьете. Но Глобальные Паразиты не стоят на месте – они научились искажать реальность, не прибегая к помощи «презренного металла». Для этого с относительно недавних пор используется вполне обычная бумага.
– Пожарную каску уже надевать?
– Нет. Чувствуйте себя в полной безопасности, не забывая, что кивринский гироскоп это всего лишь метафизический аналог чувства меры человека.
– Не волнуйтесь, я держу себя в надёжных руках. Показывайте.
– Следите за гироскопом и одновременно за картинкой на экране. Ну, и за моими руками, заодно, – улыбнулся Корнеев.
Он подошёл к яйцу, которое светилось мягким ровным светом и положил рядом с ним зелёную долларовую бумажку, как по волшебству появившуюся у него в руке.
Стрелка гироскопа дёрнулась в сторону. Семь размеренно вращающиеся колец гироскопа, завертелись гораздо быстрей и стали переливаться всеми цветами радуги.
В это же время картина на экране преобразилась. Таким же огненно-оранжевым светом, как и во сне Журналиста, засветилось солнце, небо стало болезненно контрастным, все краски стали намного сочней и насыщенней, но потеряли свою естественность. Изображение на зеркальном экране стало походить на яркий цветной негатив.
– Видите, настройка гироскопа сбилась, и его стрелка отклонилась в сторону. В результате на экране визуальной реальности картинка изменилась до неузнаваемости.
– Ну что же тут удивительного? Была бы купюра покрупней – ваши шарики вообще бы разлетелись «вдребезги и пополам».
– Отчасти, вы правы. Тут большое значение имеют сила воли и нравственные показатели самого человека. Но в этих вопросах лучше разбираются психологи. Я хочу продемонстрировать другое: денежная купюра, – а если вы помните, то деньги – это одна из разновидностей информации, – способна повлиять на откалиброванную стрелку гироскопа. Сейчас я попробую немного «пошаманить», используя другой вид информации.
Он взял с книжной полки первую попавшуюся газету. Это была «Ленинградская правда». Маг свернул газету «трубочкой» и стал водить ей перед яйцом, словно учитель физики эбонитовой палочкой, демонстрируя закон Кулона. Картинка на зеркальном экране приобрела привычные цвета, но стала менялись в зависимости от того, с какой стороны и как близко подносил он газету к гироскопу. Прямо на глазах у приятелей, как в ускоренном кино, солнце на небе то заволакивали тёмные тучи и шёл дождь, то оно снова становилось похожим на раскалённый апельсин. В один прекрасный момент картинка стала точно такой же, как и была в самом начале – спокойной и размеренной.
– Вот. Обратите внимание. Информация из газеты, тоже способна влиять на картинку на «мировоззренческом экране».
– И это неудивительно. Читаешь, бывало, в газете прогноз погоды: хорошая солнечная погода, ни дождя ни ветра. А выглянешь за окно – дождь, ливень и даже град, – усмехнулся Журналист и на всякий случай решил добавить: – Я – образно. Иносказательно.
– Я понял, но тут не только в прогнозе погоды дело, – сказал Корнеев.
– Дядя Витя, получается, что ты газетной информацией нейтрализовал искажение реальности? – спросил Студент, восторженно наблюдавший за происходящим.
– Наоборот, Полуэкт. Реальность никуда не делась. Средства массовой информации способны как приукрашать действительность, так и ухудшать её. А стрелка гироскопа, обрати внимание, своё положение не изменила. Она так и осталась отклонённой в сторону.
– Но если стрелка гироскопа это аналог чувства меры, то это значит…
– То это значит, что если вместо долларовой купюры использовать нечто более абстрактное под условным названием «искушение», то результат будет практически тот же самый. В погоне за деньгами, юбкой, бутылкой и прочими «радостями жизни», утративший чувство меры человек, не замечает, что его реальность постепенно искажается. Ведь картинка в его сознании при этом практически не изменяется. Вернее, ему кажется, что она не изменяется, потому что он уже утратил связь с реальным миром. А газеты, журналы, телевидение делают всё возможное, чтобы человек не почувствовал разницу между реальной жизнью и той, которую он видит на экране.
– Офигеть… – Студент был поражён.
– Забавная аналогия, – согласился Журналист. – Пожалуй, в этом что-то есть. Выходит, что вы таки, как профессор Преображенский, советуете «не читать советских газет»?
Корнеев, усмехнувшись, ответил неопределённо:
– Я ничего не советую. Но должен сказать, что советские газеты мало чем отличаются от остальных газет. Газеты – они и в Африке газеты.
– Выходит, что телевизионная информация более объективна? Особенно прямые репортажи с места событий в режиме реального времени? Так, по-вашему? – продолжал допытываться Журналист.
– Выходит, что ты таки опять не понял, – не удержавшись, вмешался в разговор Психолог. – Реальность такова, что для того, чтобы правильно воспринимать любую информацию достаточно всего лишь ни при каких обстоятельствах не терять собственного чувства меры.
– Но реальность, Псих, иногда такова, что она вовсе не такова! – съязвил Журналист.
– А вы, Никита, о какой реальности говорите? Вы точно знаете, где настоящая реальность, а где, например, сон? – неожиданно поинтересовался Корнеев.
– Так. Стоп. Скажите прямо: откуда вы знаете про сон? – подозрительно прищурился Журналист. Ему показалось, что он вот-вот выведет мага на чистую воду.
– Как это «откуда»? Вы же сами сказали, что вам приснился какой-то сон? – усмехнулся маг.
– Ну да, ну да... я же сам сказал… – растерянно пробормотал Журналист. – Но ведь картины в своём сне я видел вовсе даже не райские, а скорее апокалиптические. И это зеркало...
– Было бы удивительно, если бы после твоей вчерашней оргии тебе приснился Чебурашка с тортиком. Прекрати бухать – и сны тебе будут сниться райские.
– Какой ты иногда грубый, Псих, – болезненно скривился Журналист. – Я не бухал, я культурно употреблял. Так как же всё-таки распознать, где реальность, а где сон?
– По будильнику, – весело бросил Программист и, не удержавшись, громко чихнул. – Где звенит будильник – там и реальность.
– Ты, Привалов, – реальный вирусоноситель! – отмахнулся от приятеля Журналист. – А вот скажите, Виктор, как узнать с какой стороны зеркала находитесь вы, а с какой находится ваше отражение?
Корнеев понимающе кивнул.
– Легко. Посмотрите, какую руку поднимает ваше отражение: правую или левую.
– А если это не помогает?
– Тогда самое время к наркологу, – снова не удержался Психолог.
– Ну, если это не помогает, – улыбнулся Корнеев, – попробуйте найти и прочитать какой-нибудь текст. Если текст читается нормально – значит это не отражение.
– А если и это тоже не помогает?
– Ну-у-у, – протянул Кореев, – если и это не помогает... – в глазах мага блеснули озорные искринки. – В таких случаях я, например, беру маленький резиновый мячик… – Корнеев что-то прошептал над мячиком, который перед этим всё время разминал своими пальцами, – … и кидаю его в Зазеркалье.
Неожиданно для всех, он размахнулся и швырнул мячик прямо в зеркало. Мячик резиновой пулей пролетел сквозь зеркальное стекло, как будто его и не было вовсе.
Все, кроме сидящего в своём углу Журналиста, раскрыв от удивления рот, наблюдали, как по просёлочной дороге, поднимая фонтанчики пыли при каждом своём новом отскоке, скачет маленький резиновый теннисный мячик...


«Интересно, а у этой мухи есть душа?» – размышлял Журналист, не спуская глаз с мухи, которая даже не шелохнулась, хотя мячик пролетел почти с ней рядом. Журналист давно перестал удивляться всему, что происходило в этой комнате. Если бы мячик вылетел из зеркала обратно, он бы тоже не удивился. Жалко, конечно, улетевшего мячика. Дополнительный мячик пригодился бы и по эту сторону зеркала – в реальном мире, в их реальных спорах с Психом. Но что тут поделаешь? Как говорится, Бог дал, Бог и взял. Вчера мячик появился оттуда, из Зазеркалья, а сегодня вернулся обратно. Мячик – обычный предмет, а не живое существо.
А вот разобраться с мухой было бы намного интересней. Журналист пытался рассуждать так: «Если бы у мухи была душа, то эта душа, по логике, должна была бы уйти в её мушиные пятки. И муха от испуга, должна была бы тут же упасть на пол лапками кверху. Однако муха продолжает невозмутимо сидеть на зеркале… Она, гляди-ка, сидит и даже не шевелится. Значит, одно из двух: либо муха и раньше была бездушным существом, либо она уже того… отдала Богу душу… А интересно, если бы мячик попал прямо мухе в лобешник, то улетела ли она бы вместе с мячиком туда, в Пространство Алгоритмов? Ведь если Пространство Алгоритмов, как считают эти шаманы, это есть наше будущее, то каким образом в будущем может оказаться мёртвая бездушная муха? Значит и у этой мухи тоже есть душа, поскольку мухи были вчера, есть сегодня и наверняка будут завтра. Значит, муха жива. Мало того, она ко всему должна ещё и обладать какой-то железной силой воли, раз она сидит, зараза, не шелохнувшись, когда рядом проносятся резиновые мячики...»
Муха, словно решив развеять все его сомнения, быстро поползла по зеркалу и вдруг снова остановилась, замерев рядом с тем самым местом, через которое секунду назад пролетел мячик. Вероятно, там она обнаружила нечто такое, что возмутило её до глубины её мушиной души. Громко, даже как-то визгливо зажужжав, она сделала перед носом у Журналиста что-то наподобие «бочки» и скрылась в коридоре. Журналист лениво проводил её взглядом.
Вот если разобраться, чем он сам отличается от этой мухи? Живёт, уткнувшись носом в сегодняшний день, как муха в стекло, и ползает по нему туда-сюда, замечая только своё отражение, которое изо дня в день практически не изменяется. Никаких проблесков, никаких озарений там, впереди… Неизвестно, что должно произойти, чтобы он очнулся...


Первым от неожиданности пришёл в себя Студент. Глядя на вялую реакцию Журналиста, и тоже стараясь не выражать никаких эмоций, он неспешной походкой подошёл к зеркалу. Прищурившись, как опытный эксперт-криминалист, Студент внимательно осмотрел раму по всему периметру, проверяя наличие стекла. Стекло было на месте. На всякий случай он даже осторожно потрогал стекло пальцем.
– Ну что там, Полуэктус? – поинтересовался Журналист.
– Да вроде ничего особенного, – растерянно ответил Студент. – Стекло, во всяком случае, на месте.
– А мячик?
Мячик валялся впереди на пыльной дороге метрах в тридцати от Студента.
– А мячик – там, внутри, на обочине, – Студент вопросительно посмотрел на Корнеева.
Тот просто улыбнулся и весело ему подмигнул. Студент перевёл взгляд на брата. Программист лишь пожал плечами. Он и сам иногда не понимал, как Корнееву удаются разные штучки. Метафизическую природу некоторых вещей, наверное, можно каким-то образом осмыслить, но привыкнуть к ней, ежедневно сталкиваясь с другой, обыденной реальностью, было сложно даже ему, встречавшему в своей жизни и не такое.
Студент, мысленно проложив траекторию полёта мячика, задумался.
– Нет, это пока не укладывается в моём понимании, – наконец признался он. – А глупых вопросов задавать не хочется. Может быть, продолжим телесерфинг?
Корнеев согласно кивнул.
– Правильное решение, Полуэкт. Понимание придёт не сразу. Рассаживайтесь.
Друзья зашумели, словно зрители, возвращающиеся после антракта, и расселись по своими местам. Журналист тихонько свистнул из своего угла.
– Третий свисток наверх, товарищ боцман, – пояснил он вопросительно поднявшему брови Психологу. – Рынды у меня нет.
– Тогда по местам стоять, с якоря сниматься! – весело воскликнул Корнеев. – Справишься сам со штурвалом, юнга?
Студент придвинулся к столу, усевшись поудобнее на своём стуле, и клацнул кнопкой «Юности».
– Попробую, – сказал он и стал осторожно вращать блестящую ручку прибора.


Глава 21. Телесерфинг (продолжение)




Коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны


В. И. Ленин


Капитализм – это есть ваучеризация всей страны минус советская власть


Политэкономия для «чайников»


В телевизионный шум эфира стали врываться отдалённые завывания милицейских сирен и грохот моторов. На экране неожиданно появились танки. Они скрежетали железными гусеницами по булыжной мостовой, перемещаясь с большой скоростью по городским улицам. Взволнованный голос корреспондента за кадром сообщил, что армия сегодня действовала очень быстро и буквально за час-полтора танки, бронетранспортёры и БМП прочно обосновались на Манежной улице, вокруг Кремля, Большого театра и Моссовета и на важнейших магистралях города.
– Ну, ни фига себе! – вырвалось у Программиста.
Танки в сопровождении милицейских машин продолжали ползти по безлюдной московской набережной. Немногочисленные пассажирские автомобили и автобусы испуганно жались к тротуарам и останавливались с включенными «аварийками».
Трансляция внезапно оборвалась. По экрану побежали цветные полосы, однако спустя несколько секунд стали пробиваться тревожные звуки музыкального позывного главной советской информационной программы – «Время вперёд!» Изображение появилось снова. Мужчина, сидевший перед микрофоном в студии, был очень похож на хорошо известного телеведущего, хотя и выглядел немного постаревшим или просто уставшим. Он озабоченно перебирал бумаги на столе, а молоденькая дикторша спокойным, но чуть охрипшим голосом рассказывала о том, что российский парламент неожиданно для всех ратифицировал какое-то важное соглашение. Она так и сказала: «Соглашение было ратифицировано парламентом, несмотря на то, что по Конституции самой России такое решение может принять только Съезд народных депутатов». Отложив в сторону страницы официального текста, явно от себя, она вдруг добавила, вздохнув: «Ну что же, будем надеяться, что цель оправдывает средства».
– Вам тоже кажется, что в стране таки что-то произошло? – спросил Журналист, вглядываясь в напряжённые лица друзей, не сводящих взгляд с экрана. Нет, отсидеться в тёплом углу, пожалуй, не получится. Он, кряхтя, поднялся и, прижавшись спиной к стене, стал дальше смотреть что творится на экране.
Программист, подумав, сказал:
– Еще не произошло, но может произойти. Не забывай, что мы наблюдаем один из возможных вариантов будущего. Полуэкт, притащи Никитосу табуретку.
Пока студент бегал на кухню за табуреткой, изображение исчезло и больше никак не хотело появляться.
– Может быть кто-то видел какие-нибудь транспаранты на улицах или плакаты на домах? Какой это был год? – спросил Психолог.
Никто из наблюдавших не заметил ничего такого особенного, что могло бы хоть примерно определить год происходящих в стране событий. Полуэкт клацал кнопками и вертел ручкой настройки, но сигнал никак не хотел больше появляться.
– Телевидение кончилось, – мрачно пошутил Журналист.
Но Студента терпеливо продолжал искать подходящую частоту, и наконец-то из ряби помех на экране появился смешной мультяшный утёнок в круглых очках и цилиндре, который с разбегу нырнул в гору золотых монет. В тот же самый момент неестественно бодрый голос за кадром громко воскликнул: «Хочешь быть богатым – будь им». После этого пошла реклама всесоюзного объединения «Ясная Поляна», где гражданам обещалась райская жизнь, но только после того, как они купят акции этого замечательного творческо-производственного кооператива. Затем заиграла ритмичная музыка и на маленькой сцене посреди огромного стадиона заплясали полуголые красотки. «Бойс, бойс, бойс», – запела девица в джинсовой юбчонке и настолько короткой блузке, что её пышный бюст временами почти полностью обнажался. Журналист оживился. Пока он прыгал на своём табурете к столу, пытаясь рассмотреть девицу поближе, она исчезла, как русалка в морских глубинах, растворившись в телевизионных эфирных шумах.
– «Это был мой любимый размер…» – дрогнувшим голосом ослика Иа произнёс расстроенный Журналист.
Потом на экране появилась студия с надписью «Финансовый Вестник», и очаровательная дикторша сообщила, что введён в действие новый закон о валютном регулировании и валютном контроле, и что теперь покупка и продажа валюты может осуществляться только через коммерческие банки и валютные биржи на условиях, устанавливаемых Центральным банком. А строгий импозантный мужчина в очках хорошо поставленным голосом добавил: «На сегодняшних торгах на межбанковской валютной бирже курс американского доллара остался неизменным и составил 399 рублей».
– Эпическая сила! – поразился Журналист. – Эй, ребята, какой у вас там нынче год?! – сложив руки рупором, весёло крикнул он в экран, но студия вместе с дикторами уже скрылась за вуалью помех.
– Никитос, ты слишком резво реагируешь, твои коллеги из будущего пугаются и убегают, – пошутил Программист.
Устойчивый телесигнал появился только через несколько минут, за которыми, скрывались невидимые месяцы, а может быть даже и годы. На экране панорамой прокручивали какой-то серо-унылый деревенский пейзаж, и голос за кадром вещал о том, как в суверенных республиках происходит процесс продажи ваучеров. Незнакомое слово «ваучер» сразу резануло слух. Журналист хотел было и тут вставить свой комментарий, но сдержался.
Ведущий за кадром сообщил, что особенно активно граждане стали сдавать ваучеры в деревнях и сёлах. Зарплату людям задерживали, и они стали менять свои ваучеры на продукты питания. Диктор рассказал, как крестьяне, справившись с тяжелой сезонной работой, начали заслуженно отдыхать, а помогать им в этом с большим энтузиазмом взялись местные коммерсанты. Они быстро обеспечили магазины широким ассортиментом вино-водочных изделий.
На экране улыбчивый корреспондент брал интервью у одного из жителей русской глубинки, какого-то неряшливо одетого мужичка. Корреспондент весело спрашивал в микрофон: «Скажите, а как вы использовали свой приватизационный ваучер?»
Житель, видимо, очень уставший после тяжелой сезонной работы, а может и слишком активного отдыха, кося глазами и улыбаясь беззубой улыбкой, отвечал невнятно. Было заметно, что он не слишком трезв.
«Мы с мужиками в пятницу... эта… загудели... Оказалось мало. У нас в деревне есть... эта... как его... коммерческий ларёк, ну... магазин, короче. Дак я туда и отнёс свой привациз… ну, эта... как его… ваучер. Короче, гудели после этого ещё дня три.
Корреспондент (улыбаясь): «Жена не ругалась?».
Житель: «Как не ругалась? Всяко ругалась. Они, бабы на нас тогда крепко обиделись. Жена с… Короче, она потом назло мне свой ваучер туда же отнесла и набрала там всякой отравы... амаретов всяких там и вермутов. Тьфу, прости господи. А что, поди, ещё ваучеров дадут?».
Корреспондент (смеясь): «Не знаю, может и дадут. Всего вам доброго. Держитесь!».


Новостные сводки словно, подготовленные к политинформации и подхваченные порывом ветра, газетные вырезки вперемешку с кадрами разнообразных крушений, катастроф, наводнений и яркими фотографиями незнакомых и хорошо известных артистов и музыкантов, мелькали перед глазами короткими фрагментами, не оставляя ничего, кроме состояния какой-то нервной напряжённости.
Всё это чередовалось рекламой, концертными номерами, мультиками, юмористическими программами. Дальше снова шли концерты, снова реклама, музыкальные короткометражки, отрывки из фильмов... Иногда попадались какие-то однотипные беседы «ни о чём» людей, сидящих за круглыми, квадратными или продолговатыми столами, а иногда дискуссии таких же деятелей, стоящих за ораторскими трибунами, со зрителями в студии. В таких передачах, словно после команды невидимого режиссёра, зрители тут же начинали хлопать в ладоши или неодобрительно гудеть. Каждая фраза самодовольного ведущего сопровождалась то возмущенными возгласами, свистом и дурацким завыванием, то смехом и аплодисментами, и было совершенно непонятно – это настоящие зрители, или это актёры, приглашённые в студию на съёмки какого-то необычного фильма.
Каждая из передач через несколько минут прерывалась на рекламу пива, и Журналист начинал нервничать. После очередной рекламы сигарет компании Филипп Морис он решил, что самое время устроить перекур. Уговаривать себя долго не пришлось.
«Пива сегодня, похоже, не попить, а пачка сигарет уже куплена, и если курить по одной, нет, по две сигареты в час, то до завтрашнего утра можно успеть её выкурить целиком. Не выбрасывать же», – рассуждал он. А сигареты он купил знатные, хоть и недорогие. Если разобраться, то ароматные и по-мужски крепкие настоящие кубинские сигареты «Upmann» были во сто крат лучше и качественнее, чем лицензионные «Marlboro» или «Camel». Предварительно поманив Студента жёлтой пачкой и получив решительный отказ, он, пожав плечами, в гордом одиночестве отправился на балкон, решив по ходу позвонить военруку.


Николай Трофимович Вигазов был дома. Он очень обрадовался, услышав знакомый голос Журналиста. Оказывается, военрук вчера вечером забегал к Приваловым, а потом всю ночь дежурил в больничной палате у постели жены, куда его пропустила сердобольная медсестра. В понедельник его жену будет смотреть врач, и, вероятней всего, ей сразу же назначат операцию. Выяснив у Вигазова в какой клинике лежит его жена, он сделал несколько звонков, поднял на ноги всех своих знакомых, но, в конце концов, вышел на самого главного врача больницы. Договорившись встретиться с ним завтра лично прямо перед обходом, Журналист позвонил своей матери, чтобы рассказать о разговоре с учителем и уточнить у неё кое-какие подробности. Сделав для страховки ещё пару телефонных звонков, он всё-таки добрался до балкона и, жадно затянувшись сигаретой, чуть не закашлялся от крепкого дыма.
«Вот же чудак-человек, – думал он про своего военрука, докуривая вторую подряд сигарету. – Герой войны, заслуженный ветеран, имеет столько наград и такого влиятельного знакомого, как мой отец, и стесняется его попросить устроить свою жену в хорошую клинику. И меня не попросил и отца не захотел тревожить. Удивительной скромности человек. Ничего, Зоманыч, прорвёмся. Лучших хирургов для твоей жены обеспечим, можешь не сомневаться».


Вернувшись в комнату, он заметил в глазах приятелей тревогу. Они внимательно слушали диктора, пристально вглядываясь в экран.
– Я что-то пропустил? – спросил он.
– Ты много пропустил, Никитос, садись, потом расскажу, – прогундосил Программист.
– Что на этот раз случилось? – спросил он, пробираясь к своей табуретке.
– Затонула наша подводная лодка «Курск», – пояснил шёпотом Студент. – Какой год – неясно. Известно только, что это произошло в Баренцевом море 12 или 13 августа. Там на ней люди, больше ста человек. Их ищут, возможно, они ещё живы.
Крепкий кубинский табак ударил по вестибулярному аппарату и, усаживаясь на своё место, Журналист неуклюже пошатнулся. Он едва не упал, навалившись на Студента. Рука Студента, которой он крутил колёсико настройки, от толчка дёрнулась, и в «халабуде» проводов что-то оборвалось. Зеркало вдруг зашипело, как сифон с газировкой. Изображение скрылось за сеткой серых помех и совсем пропало.
– Капля никотина убивает лошадь, но слонопотамам это не грозит, – буркнул Психолог.
«Вот же действительно слонопотам, – досадовал Журналист. – Что ж это за день-то такой?».
Из разговора технарей Журналист сумел уловить одно – где-то что-то коротнуло и нужно какую-то штуку перепаять. Он расстроился ещё больше.


Пока Корнеев со Студентом возились с паяльником, а Психолог, нахмурившись, листал какой-то журнал, Программист рассказывал Журналисту про то, что тот пропустил.
– Ты даже не представляешь, что мы видели, Никитос...
– Ты не поверишь, Привалов, но теперь я могу представить всё, что угодно. Даже то, раньше мне и в голову не приходило. Даже самое невероятное. Но удивительно не это. Самое удивительное, что вы всё равно найдёте этому объяснение. И что же вы видели на этот раз? Ещё одного генсека? Я не удивлюсь, если это был наш Псих.
– Ты почти угадал. Только не генсека, а Президента. А ещё точнее, кандидата в Президенты. И это был не Лёха, а…
– Неужели Михалыча? Или таки Полуэкта? – допытывался Журналист.
– Нет, Никитос. Это был Амвросий Амбруазович Выбегалло – наш бывший институтский академик…
Журналист моментально изменился в лице. Мухи-рифмы вновь заскребли в голове своими липким лапками: «вы-бе-галло, об-ма-нулло, об-ду-рилло, при-ло-жилло...»
Программист чихнул – рифмы тут же разлетелись.
– Будь здоров, Привалов. А какое оно – это «выбегалло»?
– Благодарю, Никитос, – вытирая нос платком, сказал Программист. – Ты прав, к этому деятелю лучше применять местоимение «оно», потому что Выбегалло – одновременно и никакое, и всякое. «Выбегалло» – это нечто собирательное, которое умеет в нужное время оказаться в нужном месте, шепнуть что нужно и кому нужно на ушко, кому-то улыбнуться, кому-то сделать комплимент и при этом незаметно подставить ножку.
– А почему вдруг Президентом? У нас что, реально случится капитализм, как в Штатах? Судя по телепередачам, так оно и будет, но ты же сам говорил, что это вовсе не факт?
– Не знаю, Никитос… Мы попали на отрывок одной программы, которая называется «теледебаты». Это такой публичный обмен мнениями, другими словами – что-то наподобие открытой дискуссии кандидатов в Президенты страны. Да, наверное, так происходит в Штатах, но то, что мы увидели всё это по нашему телевидению, как-то до сих пор не укладывается в голове...
– Так что же такого вы увидели? Мне на самом деле интересно…
– Давай поговорим об этом потом. Судя по всему, наш юный гений сейчас доделает «Юность», и мы продолжим «телесерфить». Нужно узнать, что там случилось с подводной лодкой...
– Привалов, ну не будь гадом, хоть в двух словах расскажи. Не к Психу же мне приставать? – Журналист покосился на сердитого приятеля.
Программист улыбнулся.
– Кстати, именно Лёха и заметил одну очень странную вещь, – сказал он. – Там на заднем плане в студии, где проходили съёмки телепередачи висела политическая карта мира. И вся Евразия на ней была разделена на множество, как в Западной Европе, государств. Прикинь: Украина – отдельно, Казахстан – отдельно, Якутия – отдельно, Сибирь – отдельно, Чукотка – тоже отдельно… Короче говоря, ни Союза, ни России... Остались одни ошмётки – только рожки да ножки.
– Ничего себе...
– И самое печальное, что в этих государствах, не во всех, но во многих, судя по разговорам в студии, шла война. Примерно о таком сценарии нашего будущего я читал в одной из тех газет, с которыми я в августе проводил эксперименты.
– И когда это произойдёт? В смысле, когда это может произойти?
– Точно неизвестно. Лёха сказал, что где-то на изломе веков.
По радостным возгласам стало понятно, что их «техника на грани фантастики» всё-таки заработала. Друзья снова расселись по своим местам и с нетерпением уставились в экран. Однако вернуться обратно в август неизвестно какого года, чтобы узнать, что произошло с подводной лодкой «Курск» у «телесерфингистов» не получилось. Решив, что эта загадка так и утонула в разбушевавшемся информационном океане вместе с лодкой, друзья двинулись дальше.


Следующая передача, которую им удалось выудить из телеэфирных шумов «времён грядущих», напоминала производственное интервью. Молоденькая журналисточка беседовала с директором какого-то предприятия, крупным мужчиной в очках. Сначала друзьям показалось, что это кадры из какого-то телефильма про студентку-отличницу, сдающую экзамен повзрослевшему и пополневшему профессору Знайке, но потом стало понятно, что это всё-таки интервью. Правда, звук почему-то отсутствовал, и о том, что это не профессор, а именно директор, да ещё и с такой интересной фамилией – Многожёнов, можно было судить по необычной табличке, стоящей перед ним на столе. Табличка напоминала маленькое табло игрушечного аэропорта, где высвечивалась зеленоватая надпись: «Генеральный директор. В.В.Многожёнов».
– Полуэкт, а где же звук? Неужели я и звук испортил? – отчаянным шепотом спросил Журналист.
Студент, вздохнув, стал ещё раз перебирать провода, поглядывая при этом на экран, чтобы ничего там не прозевать.
Боковая стена директорского кабинета была зеркальной от пола и до самого потолка. В ней отражались и сам генеральный директор, и улыбчивая журналистка, которая задавала ему вопросы, наклоняя свою прелестную головку то в одну, то в другую сторону.
– Интересно, откуда ведётся съёмка? Смотрите, в кабинете не видно ни камеры, ни оператора, – заметил наблюдательный Студент.
Журналист, пристально рассматривающий свою телевизионную коллегу из будущего, тоже не увидел в кабинете директора ни одного оператора с телевизионной камерой. Но, тем не менее, съемка производилась то с одного ракурса, то с другого. Создавалось впечатление, что невидимая камера сама каким-то непостижимым образом моментально перемещается с места на место. На столе у директора стоял совершенно плоский, как большая цветная фотография, телевизор, на котором периодически менялась картинка.


Тем временем в кабинете Многожёнова откуда-то сбоку появилась пышногрудая секретарша с осиной талией, и Журналист тут же переключил своё внимание на её декольте. Мило улыбнувшись, секретарша протянула директору небольшой продолговатый цилиндрик и, красиво повиливая бёдрами, вышла из кабинета. Директор поколдовал с цилиндриком, который, судя по всему, был пультом управления и, направив его куда-то в сторону, нажал кнопку. На зеркальной стене появилось изображение, напоминающее большой сборочный цех.
– Офигеть! Вот это телек! – восторженно воскликнул Студент. – Типа, нашего зеркала, только такой огромадный, прямо на всю стену!
Множество разнообразных гибких механизмов по замысловатым траекториям перемещались по просторному многоуровневому залу, и со стороны казалось, что это фантастический осьминог конструирует какой-то агрегат, задумчиво перекладывая длинными механическим щупальцами с места на место разнокалиберные детали. Не оставалось никаких сомнений, что на огромном экране – сборочный цех какого-то супертехнологичного завода, а «осьминог» собирает нечто среднее между стиральной машиной «Вятка-автомат» и небольшим луноходом.
Присмотревшись внимательно, можно было заметить, что детали «конструктора» появляются, как из воздуха, на небольших прозрачных столах-платформах, расположенных на разных уровнях по всему залу.
Людей в цехе почти не было – несколько мужчин и женщин в необычной униформе.
Они сидели в окружении полупрозрачных экранов с цифрами и какими-то цветными чертежами и что-то горячо обсуждали. В центре зала прямо в воздухе вращался трёхмерный полупрозрачный куб размером с человеческий рост, напоминающий огромную кристаллическую решётку. Внутри куба мерцал огоньками трёхмерный чертёж необычного устройства похожего на маленький трактор с круглым иллюминатором.
– Понятно, это роботизированный завод. Роботы собирают вон ту штуковину, которая вертится в стеклянном кубе, – догадался внимательный Студент. – Это, типа, голографический прототип будущего изделия. Я читал про такое... кажется, у Азимова, точно не помню, – сказал Студент. Он умудрялся одновременно ковыряться отвёрткой во внутренностях «Юности» и смотреть телепередачу из будущего.
– Полуэкт, ну что там со звуком, – спросил Программист. – Помощь нужна?
– Момент. Уже почти готово, – аккуратно подвязывая провода, ответил Студент.
Когда после затянувшейся паузы появился голос диктора, Корнеев, переглянувшись с Программистом, кивнул в сторону Студента и показал большой палец. Программист с удовлетворением кивнул. Но больше всех обрадовался Журналист. Он поначалу очень расстроился, что это из-за его неосторожности «фантастическая халабуда» полностью развалилась, и что теперь починить всю сложную телевизионную конструкцию уже невозможно.
Студент, по всей вероятности, был прав. Голос за кадром рассказывал об успешном внедрении на заводе «Точприбор» новых технологий по созданию роботизированных линий.
– Офигеть. Получается, что эта роботизированная штуковина со щупальцами действительно сама конструирует других роботов, но попроще, – восторженно сказал Студент.
А когда выяснилось, что журналистку зовут Яна и что она из Чехословакии, Студент даже немного привстал и теперь не спускал с девушки глаз. Журналист, заметив это, подумал: «Что-то Полуэктуса на словачек потянуло... Или на чешек? – Бог их разберёт с этими национальными тонкостями». Девушка великолепно говорила по-русски, и когда директор сделал ей комплимент, она очень мило рассмеялась, заявив, что у неё русские корни. «Смотри-ка, Полуэктус расцвёл, как юный пион», – отметил про себя Журналист, наблюдая как непроизвольно расплылся в улыбке Студент.
Из откровенной беседы чехословацкой журналистки с генеральным директором стало понятно, что у Многожёнова, оказывается, имеется всего одна-единственная жена и дочь, которая учится в столичном Университете, и что сам директор двадцать с лишним лет назад начинал свою карьеру здесь, на этом же заводе, работая обычным инженером-технологом.
Завод «Точприбор», который Многожёнов назвал «градообразующим предприятием», находилось в небольшом городке Переяславле-Трубежском, который был широко известен тем, что триста пятьдесят лет тому назад в нём проходила знаменитая Переяславская Рада, на веки вечные соединившая Украину с Россией. В январе должна была сдаться третья очередь сборочного производства.
Строители хотели было приурочить сдачу нового цеха к круглой дате, но из-за нерасторопности местных властей, город оказался не готов к принятию очередной партии специалистов, которые приехали на завод из «восточной столицы содружества». Именно так директор назвал казахскую Алма-Ату.
– Если я не ошибаюсь, то это начало 2004 года, – сообщил умный Психолог, произведя в голове какие-то вычисления.
– Офигеть, – вырвалось у Студента.
– Ну, наконец-то с временем определились, – сказал Программист. – Слушай, Лёха, а ведь в 2004 нам уже будет… Действительно, «офигеть» можно. А Полуэкту, получается, будет примерно, как нам сейчас?
– Как тебе наш возраст, Полуэкт? – улыбнувшись в усы, поинтересовался Психолог.
– А что? Нормальный возраст. Глядишь, и я ещё дядей стану, – подмигнул старшему брату Студент.
«Для кого нормальный, а для кого и не очень, – вздохнул Журналист. – Дожить бы до 2004 года... Даже страшно подумать, что может произойти за это время. Интересно бы хоть одним глазком заглянуть в квартиру по улице Мира… А вдруг там хозяйничает какая-нибудь “дама, приятная во всех отношениях”, наподобие этой тележурналистки или секретарши...»
Из дальнейшего рассказа становилось ясно, что завод «Точприбор», построенный в начале 80-х для нужд советской оборонки, за последние два десятилетия превратился в один из самых современных приборостроительных заводов Европы. Полуторатысячный коллектив завода занимался изготовлением роботизированных линий для разных промышленных нужд и попутно, как выразился Многожёнов, «штамповал другие изделия для дома, для семьи». Ассортимент у них был широчайший: от бесшумных стиральных машин до многофункциональных информационных устройств, которые внедрялись благодаря стремительному развитию новых направлений в науке. Оказалось, что «зеркальная стена» – это одна из их новейших разработок, «информационный терминал», построенный на основе зазеркальных технологий.
Услышав про «зазеркальные технологии», Студент обрадовался, как ребёнок.
– Ага! Вот, значит, как правильно называется наше зеркало – «информационный терминал»!
Корнеев с Программистом, в отличие от Студента, прореагировали на это известие довольно сдержанно.


Передача продолжалась дальше. Оказалось, что точно такие же информационные терминалы уже установлены во многих ЦУПах – Центрах Управления Предприятиями, как в нашей стране, так и за рубежом. А в бытовом варианте информационные терминалы действительно были очень похожи на китежградское магическое зеркало. Также выяснилось, что терминалы управляются с помощью того самого цилиндрического пульта, который принесла Многожонову фигуристая секретарша, и пульт этот называется «Бытовым Трёхмерным Материализатором». Директор рассказал журналистке, что с помощью БТМ в домашних условиях можно материализовывать разную хозяйственную мелочёвку, попользоваться ею некоторое время, и при необходимости, дематериализовывать обратно.
– Михалыч, тебе не кажется, что это упрощённый вариант ниичавошного Умклайдета? – спросил Программист.
– Похоже, – согласился маг.
Дальше показали короткий рекламный ролик, в котором шла речь о «М-волновых коммуникаторах», «интеллекторах третьего поколения» и «тонкоплёночных зеркалофонах». Рекламный ролик быстро закончился, и действие снова переместилось в кабинет директора.
«Когда в конце восьмидесятых на наш завод вместе с иностранной делегацией приехал глава Содружества Владимир Ищенко, я уже руководил небольшим отделом», – вспоминал Многожёнов.
– Ещё один «генсек» или «президент»? – шёпотом спросил Студент.
– Возможно, – ответил Программист. – Правда, пока непонятно о каком содружестве идёт речь.
Из дальнейшего разговора можно было сделать вывод, что где-то на рубеже 80-х и 90-х произошло некое важное событие, в результате которого в Европе начались большие преобразования. Судя по всему, в нашей стране была принята другая форма государственного управления. Некто Владимир Ищенко, первый руководитель, то ли нового государства, то ли какого-то объединения государств, которое ведущая передачи несколько раз назвала «странами русского содружества» предложил всему миру информационные технологии, разработанные отечественными учёными, которые на порядок превосходили американские. В Германии был создан международный центр по взаимовыгодному обмену новыми технологиями, а в нашей стране появилось шесть высокотехнологичных «зон прямых вложений», одной из которых и стала Киевская область. «Немецкие партнёры помогли организовать подготовку специалистов для учебно-производственной лаборатории, созданной на базе нашего собственного КБ и сегодня, – я хочу это особо подчеркнуть, – разработка и испытания новейших образцов проходит именно у нас», – не без гордости отметил Многожёнов.
Кроме того, из беседы Генерального директора с журналисткой выяснилось, что сборка различных зазеркальных устройств, наподобие информационных терминалов и коммуникаторов производится по всему миру, но все, без исключения, «интеллекторы», на базе которых собираются эти устройства, программируются исключительно в России. И вовсе не потому, что у нас имеются какие-то секретные алгоритмы для их «прошивки», а потому что «программистов будущего» готовят только в нашей стране. Так уж сложилось исторически: только русская цивилизация смогла в достаточной мере сохранить свою духовность, и благодаря именно этому наши программисты более успешно, чем программисты из других, стран проходят строгий предварительный отбор. Оказывается, что основным критерием этого отбора для «базового программирования зазеркального интеллектора» является нравственно-этический коэффициент, а вовсе не IQ. «Программист будущего» должен обладать человеческим типом строя психики.


Передача, тянувшаяся на этот раз достаточно долго, неожиданно прервалась. Студент непрерывно клацал кнопками и вращал эспандер, но зеркало просто шумело, и телевизионный сигнал никак не появлялся.
– Полуэкт, погоди, давай сделаем паузу, – предложил Программист. – Попробуем это дело переварить. У кого какие мысли, мужики?
– По-моему, это просто фантастика! – с восторгом сказал Студент. – Зазеркальные технологии, роботы, коммуникаторы... Интересно, что это за штуки такие – «интеллекторы»? Возможно, это как-то связано с искусственным интеллектом? Значит, к тому времени он уже будет создан?
Журналист тоже оживился. Он почему-то решил, что они только что наблюдали тот вариант будущего, в котором все они окажутся. «А почему нет? Если по закону Времени, как утверждают шаманы, всё начнёт очень быстро развиваться, то почему не предположить, что всё будет развиваться в правильную сторону. А мне такое будущее очень даже понравилось, особенно прекрасная половина этого будущего», – рассуждал Журналист. Его не смутило даже то, что представительницы «прекрасной половины», возможно, ещё не родились.
– Конечно, будет создан! Ты же слышал про интеллекторы третьего размера?
– Может быть, третьего поколения, Ник? – осторожно спросил Студент.
– Точно. Третий размер – это другое. Это касается той секретарши Многожёнова.
– Ник, а ты случайно не обратил внимания на бейджик на груди у журналистки? Там была написана фамилия этой Яны, но его показали мельком… По-моему, Власакова, я не ошибаюсь?
– Нет, Полуэктус, на такие пустяки я внимания не обращаю. Вот размер бюста у неё, скорей всего второй. А чего это ты так журналисткой заинтересовался, а? Я видел, как ты на неё глазел, – подмигнул Студенту Журналист.
– Да ну… Ты что! Ты же понимаешь, что даже если мы видели наше реальное будущее, то эта милая девочка ещё даже не родилась, – сказал, краснея, Студент – Просто интересно, как её фамилия произносится – тоже с двойным ударением?
– Нет, этот человек неисправим, – вздохнул Психолог. – Он обратил внимание на бюст секретарши из будущего, но не обратил внимания, что ни слова не говорилось про КПСС, но зато было сказано, что у так называемого «русского содружества» несколько столиц.
– Кстати, – поспешил вмешаться Программист, – а карту – обычную политическую карту, случайно, никто не заметил? Где-то проскочила аббревиатура СССР, но мне почему-то показалось, что Союз будет называться как-то иначе.
Журналист, улыбнувшись, подумал: «Это ты, Псих, неисправим. Я же специально юморю, чтобы вы тут окончательно не закисли, а ты ведёшься на мои сальные шуточки, как карась, на жирного червя. А Привалов, как всегда пытается побыстрей сменить тему. Как же я вас люблю, дорогие мои пацаны...»
– Возможно, аббревиатура осталась прежней, тогда это может расшифровываться как Союз Стран Содружества России? – немного поразмыслив, предположил Студент.
– Или Содружество Святой Соборной Руси? – в свою очередь предположил Психолог.
«Надо же, как этот “святой Алексий” вывернул название атеистического государства...» – мысленно усмехнулся Журналист. После того, как Журналист перестал чувствовать себя виноватым, и его мрачные мысли куда-то улетучились, в нём снова проснулся спорщик-профессионал.
 – А с чего ты вдруг решил, что у СССР будет несколько столиц, наблюдательный ты наш? – поинтересовался Журналист.
– Алма-Ату диктор прямо так и назвал «восточной столицей содружества». А раз есть «восточная», то по географической логике должна быть и «западная». Мне кажется, что «западная столица» – это Киев, – задумчиво сказал Психолог.
– А почему не Калининград или, например, не наш Питер? – поинтересовался Студент.
Психолог пожал плечами.
– Мне почему-то так кажется… Киев – «мать городов русских», и он запросто может быть западной столицей русского содружества. Но, повторяю, – это всего лишь моё предположение.
– А что? Теоретически – вполне возможно, – согласился с логикой приятеля Программист. – На такой огромной территории запросто может быть несколько столиц. В таком случае можно предположить, что Ленинград станет «северной столицей» СССР. А почему бы и нет? Северная Пальмира – северная столица?
– А Одесса – южной. Я вам не скажу за всю Одессу, но лично я – таки не против. Полуэкт, а не махнуть ли нам к морю следующим летом? Пошли, перекурим это дело? – предложил Журналист, доставая свои кубинские сигареты. – Кстати, мне знакомая переводчица сказала, что в Одессе полно студентов и, соответственно, студенток, из Кубы, в том числе и в институте связи. Сечешь тему: «мулатка просто прохожая», кубинская сигара, ром «Гавана клаб»? Ну что, пошли, связист, обсудим это дело на балконе? Угощаю.
– Не пойду... Извини, Ник, – пытаюсь бросить, – повертел головой Студент.
Журналист тяжело вздохнул.
– Ай-яй-яй! До чего же вы довели человека? – покачал он головой. – Ну, как хочешь, а я покурю. Только чур, телек без меня больше не смотрите, – предупредил Журналист, отправляясь на балкон.






*Глава 22. Крушение Зазеркалья
 
Наконец, были и такие осколки, которые пошли на очки, и худо было, если такие очки надевали для того, чтобы лучше видеть и правильно судить о вещах.
 
Ганс Христиан Андерсен
 
 
Дождь прекратился. Журналист курил на балконе, тщетно пытаясь навести порядок в своей голове. Танки на фоне кремлёвских стен плохо укладывались в его сознании с валютными биржами и уж совсем никак не вязались с грудастыми девицами на стадионе. Крепкий кубинский табак, который должен был по идее успокоить расшалившиеся за последние два дня нервы, наоборот, только прибавил сердцу оборотов. Решив, что с курением пора окончательно завязывать, Журналист, сделав напоследок пару глубоких затяжек, загасил сигарету в пустой консервной банке, служившей балконной пепельницей. Как всегда, забыв закрыть за собой дверь на шпингалет, он вернулся к приятелям.
То, что он увидел, войдя из прихожей в «читальню», заставило его в очередной раз замереть от неожиданности.
Голубое небо с лёгкими, как шапки одуванчиков, облаками и бескрайнее море, раскинувшееся до самого горизонта, точь-в-точь повторяли картину, которую он уже имел счастье наблюдать в своём удивительном сне. Журналист взглянул вниз и готов был там увидеть следы ночного наводнения, но пол оказался сухим. Зато так же отчётливо, как и во сне, были слышны звуки моря. Правда, к шуму волн сейчас добавился птичий галдеж, который устроила стая морских белоснежных чаек. Птицы кружились над торчащим прямо из воды полосатым деревянным столбом с тремя дорожными указателями и протяжными голосами встревоженно перекликались друг с другом.
С трудом оторвавшись от живого морского пейзажа, Журналист осмотрелся: Программист с Психологом, отвернувшись к окну, о чём-то оживлённо между собой спорили, Корнеев, сидя за столом, что-то записывал в блокнот, а Студент, опершись двумя руками о спинку стула, пристально вглядывался в морскую даль. Он напоминал молодого романтичного капитана, стоящего на мостике. Холодный осенний воздух, проникший через незакрытую балконную дверь, вместе с запахом табачного дыма, дополнял эффект присутствия на палубе морского корабля. Журналист осторожно, чтобы не хлопнуть, тихонько прикрыл за собой комнатную дверь и снова, как зачарованный, уставился на живую картину.
Одна из чаек серым оперением отличалась от своих белоснежных сородичей. Она закладывала крутые виражи, словно хотела привлечь внимание Журналиста. Он готов был поклясться, что это именно та самая серая чайка, которую он видел сегодня во сне. Ему показалось, что она тоже его узнала. Чайка стала ещё быстрей кружить вместе с крикливой стаей, стараясь сообщит ему что-то важное на своём птичьем языке. Журналист попытался взглядом отследить эту чайку в белоснежной карусели, и у него всё снова поплыло перед глазами. Чтобы не потерять равновесие и на этот раз, он, зажмурившись, прислонился к стене. Когда сквозь усилившийся птичий гомон послышалось воронье карканье, он осторожно приоткрыл один глаз.
Неизвестно откуда взявшийся, огромный, похожий на коршуна или ястреба, черный ворон, усевшись прямо на столбе, пытался своим твердым клювом сбить деревянный указатель с надписью «Китеж». Ему почти удалось это сделать – указатель болтался на одном честном слове, но чайки, подняв невероятный галдёж, начали по очереди атаковать обнаглевшую птицу. Ворон немедленно развернул крылья, в результате чего стал разительно похож на орла в нацистской символике. Серую чайку, подлетевшую к нему сбоку, он клюнул прямо в голову. Та упала на воду и стала бить крыльями.
Это окончательно вывело Журналиста из состояния душевного равновесия, и он, сам того не ожидая, вдруг рассвирепел. В его руках каким-то образом оказался резиновый мячик. «Получи, фашист, гранату от советского бойца!» – геройским голосом воскликнул Журналист и, сильно размахнувшись, метнул мячиком в ворона.
 
После этого стали происходить странные вещи. Журналист успел заметить, как Корнеев щелчком пальцев «выключил» звук и все шумы моментально стихли. Всё, что двигалось в комнате, и все, кто в ней двигался, на долю секунды замерли. А потом снова всё зашевелилось и короткими рывками, как в замедленном футбольном повторе, стало перемещаться в разные стороны.
Корнеев развернулся. Сверкнув глазами, он выбросил свою правую руку с растопыренными пальцами вверх, пытаясь перехватить мячик, медленно летевший в сторону зеркала. А потом всё снова замерло. В кромешной тишине раздался негромкий, словно звук пробки, вылетающей из бутылки с шампанским, хлопок. Тут же все звуки вернулись, и комната наполнилась звоном разбитого стекла. В самом центре зеркала образовалось большое круглое отверстие, от которого в разные стороны разлетались крупные осколки.
Резиновый мячик, вместо того, чтобы пролететь сквозь зеркало и поразить чёрного ворона, как рассчитывал Журналист, отлетел обратно в комнату. По всем законам физики, перемещаясь по своей траектории, он должен был попасть прямо в центр стола, в то самое место, где стоял гироскоп. Но этого не произошло: мячик, повисев немного в воздухе, плавно, как на невидимом парашюте, опустился на пол и замер, даже не отскочив.
Корнеев обмяк и тяжело повалился на стул. Его рука свесилась плетью, а сам он, откинувшись на спинку стула, шумно и прерывисто задышал.
– Эпическая сила... – прошептал Журналист, рассматривая последствия крушения.
По зеркалу от дыры со сколотыми краями расходились радиальные трещины. «Точно, как во сне, – подумалось Журналисту, – только вода, слава Богу, не фонтанирует».
Вода через пробитое отверстие действительно не вытекала – дыра оказалась повыше уровня моря, но с её появлением шум волн и крики чаек несколько усилились.
От зеркала потянуло прохладной морской свежестью вперемешку с неповторимым букетом ароматов моря. Смешавшись с табачным дымом, успевшим просочиться через балконную дверь, этот удивительный запах на несколько мгновений унёс Журналиста в его черноморское детство.
Он вспомнил портовый пирс в его любимой Одессе, где вместе с другими пацанами впервые затянулся табачным дымом от пущенной по кругу настоящей капитанской трубки с ароматным голландским табаком. Тогда ему было ужасно плохо, но он сумел удержаться на ногах, ставших почему-то внезапно ватными. А сейчас знакомый запах приятно защекотал ему ноздри, однако чувство непоправимой беды, которую уже нельзя было ничем предотвратить, вернуло Журналиста из детских воспоминаний обратно в суровую действительность. Он вдруг почувствовал себя совершенно одиноким на мокром и скользком пирсе, так, словно бы его неожиданно окатило с ног до головы холодной морской водой.
 
Тоскливо заныло сердце. Чёрт побери, ну что же это такое всё время с ним происходит? За что ни возьмётся – всё вдребезги… А у этих «кулибиных» и «ломоносовых», наоборот, всё, что они придумывают, рано или поздно складывается. Всё время копошатся, что-то изобретают, что-то ищут, что-то находят и радуются найденному, как дети…
Его старые школьные друзья, с которыми он знаком уже уйму лет, стараются самостоятельно поглубже разобраться в жизненных закономерностях, чтобы изменить жизнь к лучшему. И что особо важно: они стремятся сделать это не только для себя, но и для других, совершенно незнакомых им людей. Причём, делают они это совершенно бескорыстно – уж он-то точно знает. Неисправимые энтузиасты, неугомонные исследователи, безудержные фантазёры – эти «тимуровцы глобализации» хотят помочь всем людям, без исключения. Они пытаются поделиться со всеми знаниями, чтобы люди могли самостоятельно строить будущее, делая свою жизнь более осмысленной, интересной, яркой и насыщенной, в конце концов, более честной и справедливой. А он, криворукий, неуклюжий алкаш, им только мешает...
Ему стало нестерпимо стыдно перед своими старыми школьными приятелями и перед Студентом с Корнеевым. Это нахлынувшее чувство, разбавленное изрядной долей жалости к самому себе и смешанное с тягостным ощущение собственной ущербности, вылилось в чувство досады за, упущенное после развода с женой, время. Ради чего он жил все эти годы? Ради того, чтобы стать одним из «нужников» – тех, кто умеет в нужное время оказаться в нужном месте и с нужными людьми? Ни семьи, ни детей… Что останется после него, если не дай Бог…
«Чёрт побери, откуда такие мысли? Не иначе как заразился от этих… мыслителей», – с горькой усмешкой подумал Журналист.
Нет, всему этому должно быть разумное объяснение. Вероятно, он ещё спит, и это всё ему снится… Однако он уже сегодня один раз, вроде бы, проснулся и, кажется, больше не засыпал? «Вроде бы» – или всё же действительно проснулся? «Кажется» – или таки не засыпал? А что если это, так называемый, «сон во сне»? Он где-то краем уха слышал, что у некоторых людей случаются вполне осознанные сновидения. В этих сновидениях они могут и засыпать, и просыпаться, то есть, жить, как будто наяву, но всё равно это будет их сон... А кое-кто умудряется даже управлять собственными сновидениями… Всё это, конечно, напоминает шаманство, но вдруг? Он внимательно осмотрел свои руки и на всякий случай снова больно ущипнул себя за ухо.
Нет, это не сон… А если и сон, то сон не про него. Как это ни печально, но он не может управлять ни самим собой, ни своими сновидениями, ни во сне, ни наяву – никак... В его судьбе когда-то образовалась такая же пробоина, и с тех пор его жизнь стала через эту пробоину стремительно утекать, время от времени царапая душу об её острые края.
Журналист готов был сам сейчас вывернутся, как «дуальное» зеркало, наизнанку, чтобы отмотать обратно хотя бы последние несколько минут своей жизни. Чувства переполняли его, и ему хотелось сказать очень многое, но... Мешала проклятая привычка в любой сложной ситуации натягивать на себя шутовскую маску. Журналист не нашёл ничего лучшего, чем дурацким тоном изобразить удивление:
– Однако у вас и реакция, Виктор. Прямо как у Владислава Третьяка!
Корнеев смотрел куда-то в сторону отсутствующим взглядом и никак не реагировал на его слова.
– Вы ведь тоже мячик в зеркало зашвырнули… вот я и подумал… – Журналист стал оправдываться перед магом, как провинившийся школьник перед строгим учителем. На самом деле он, конечно же, ничего не успел подумать, но ему нужно было каким-то образом объяснить свой поступок.
Корнеев устало посмотрел на Журналиста и улыбнулся.
– Есть бородатый анекдот про то, как на практических занятиях в морге профессор проверял студентов-медиков на брезгливость и внимательность. Анекдот старый, но принцип, похоже, бессмертен. Вы были не слишком внимательны, Никита. Но это не ваша вина. Я должен был это дело предусмотреть и вовремя предупредить.
– А в чём же моя невнимательность? – удивился Журналист.
– Тот мячик, который я зашвырнул в Зазеркалье, был зазеркальным дубликатом. Проще говоря, он был материализован из Зазеркалья и без проблем дематериализовался обратно. Кроме того, перед тем, как вернуть дубль обратно, я над ним немного «поколдовал».
– Понятно… – немного облегчённо вздохнул Журналист. – А нельзя ли как-нибудь так же поколдовать и над разбитым зеркалом? А ещё лучше... если это, конечно, возможно... нельзя ли этим вашим эспандером немного повернуть время назад? – с надеждой в голосе спросил он и, заметив, как усмехнулся Корнеев, вздохнул: – Понимаю, нельзя… Но как же это я умудрился обычным резиновым мячиком расхера… в смысле, разбить на фиг зеркало? – едва сдерживая отчаянье воскликнул он.
– Это ведь не обычное зеркало, Никита. Гиперволновая перенапряжённость… инертность процесса защитной кристаллизации... тонкоплёночный дисплей… М-волновой резонанс… Словом, как вы там говорили – «вдребезги и пополам»? – устало усмехнулся Корнеев.
Журналист совсем скуксился.
– Ничего, бывает, – успокоил его маг. – К счастью, существует технология восстановления… Да вы уже про неё знаете! Разбитое зеркало можно восстановить с помощью «живой» и «мёртвой» воды.
У Журналиста внутри всё похолодело и словно оборвалось. «Чёрт, что делать? Они ещё не знают, что я вылакал у них всю воду из банки!»
Студент притащил из кухни совок и веник и стал сметать осколки, разлетевшиеся по комнате.
– Стекло выбрасывать? – спросил он деловито.
– Выбрасывай, Полуэкт, – махнул рукой Программист, – от этих осколков один только вред. «Мёртвая» и «живая» вода сделают своё дело – зеркало само срастётся и станет еще лучше и светлей прежнего.
Журналист не удержался:
– Вы что, не знаете, что у вас «мёртвой» воды в холодильнике нет? Вы что не видели, что банка там стоит пустая? Короче, каюсь: всю «мёртвую» воду из банки этой ночью выпил я…
Студент перестал махать своим веником и в комнате повисла тишина.
– Никитос, с тобой всё в порядке? – встревоженно спросил Программист.
– А что ты ещё пил этой ночью? Ну, кроме «мёртвой воды», конечно, – иронично поинтересовался Психолог. – Какие жидкости ты вообще употреблял за последние 24 часа?
– Псих, ты что, не понимаешь?! – отчаянно воскликнул Журналист. Он решил, что лучше рассказать всё, как было, а там пусть уже сами решают: виноват он или нет. – Я тут ночью после беседы со Сталиным полез в холодильник и по ошибке выпил всю приваловскую «мёртвую» воду... А потом я полетел… короче, потом я оказался в олимпийском Мишке … а там какой-то газ… Ещё бы чуть-чуть и я бы умер… Ты, наверное, думаешь, что я сошёл с ума?
– Нет, что ты. Я прекрасно понимаю, что с олимпийским Мишкой шутки плохи. А Сталин тебе разве не дал противогаз?
Журналист возмутился.
– Дурак ты, Псих. Точно, дурак. Сталин, наоборот, он всё знает… нет, он всё знал наперёд! Между прочим, на этом самом месте, в этой самой комнате, он что-то говорил про это ваше яйцо с иглой… только я не очень хорошо запомнил... Да, и он ещё давал мне какой-то ключ... А ещё там кольца были как у детской пружинной спиральки… Знаете? Есть такая спиралька, переливается кольцами туда-сюда. А из тебя, между прочим, все твои «психики» выскочили...
Студент с веником и совком в руках испуганно уселся на стул.
Журналист поспешил успокоить юношу:
– Полуэкт, а ты не волнуйся, тебя я во сне не видел.
– Так ты рассказываешь свой сон? – догадался Студент и радостно вздохнул. – А я-то думал…
– В таком случае, садись, успокойся и рассказывай всё с самого начала, – строго сказал Психолог. – С самой первой рюмки.
 
В этот момент в прихожей зазвонил телефон и Студент, открыв пинком ноги дверь, прямо с совком и веником в руках убежал в прихожую. Через секунду он крикнул оттуда: «Алекс, тебя Марина к телефону». Психолог, погрозив Журналисту пальцем и велев ему сидеть и ждать, тоже вышел в распахнутую дверь.
Дальнейшее произошло так же стремительно, как и крушение зеркала. Образовавшийся сквозняк захлопнул дверь в «читальню» с таким грохотом, что Журналист, Корнеев и Программист, вздрогнув от неожиданности, повернулись в сторону двери. Боковая стена от сотрясения тоже вздрогнула и полка, висевшая над столом, перекосившись, рухнула. Вероятней всего, полка держалась на одном честном слове и разболтанном гвозде и просто не выдержала тяжести наваленных на неё сверху книг. Книги разлетелись в разные стороны и одна из них, самая толстая, накрыла каменное яйцо, стоявшее на столе, придавив своей тяжестью тонкий живой механизм гироскопа. Зеркало тут же погасло и стало отражать, как обычное, но уже расколотое зеркало. Журналист первым бросился к столу и схватил эту толстую книгу в старинном переплёте. Это была «Толковая Библия» Лопухина.
Журналист совершенно машинально стал перелистывать книгу.
«Не может этого быть... – в который уже раз думал он. – Это либо сон, либо «белая горячка», либо… либо одно из двух. А если это не бред и не сон, то каким образом книга оказалась на верхней полке?.. В любом случае я тут не виноват».
В приоткрывшуюся дверь заглянул Студент.
– Что случилось? – спросил он, осторожно просачиваясь в комнату.
Следом за ним быстро зашёл Психолог.
– Смирительная рубашка, надеюсь, никому не понадобится? – поинтересовался он, внимательно осматриваясь по сторонам.
– Это ты виноват, между прочим, – сказал Журналист, потрясывая перед собой «Библией». – Двери нужно за собой придерживать.
– Во-первых, двери за собой нужно закрывать. Ты курил на балконе и не закрыл за собой дверь. А во-вторых... Закусывать нужно, товарищ Голубович.
Заметив лежащее на боку яйцо со сломанным гироскопическим механизмом, Психолог взглянул на Корнеева.
– Беда не приходит одна?
– Да разве это беда, Алексей? – улыбнулся Конеев. – Починим. Всё, что касается материального мира, отремонтировать намного проще, чем восстановить разрушенную человеческую душу. Вам должно быть это не хуже меня известно.
– Так, Никитос. Рассказывай давай свой сон. Мне нужно скоро бежать, мои девушки меня потеряли.
– Из ЦУПа звонили? – язвительно спросил Журналист. В том, что рухнула заваленная книгами полка он своей вины не чувствовал, а слова Корнеева что всё можно отремонтировать, придали ему уверенности. В нём снова просыпался хохмач. Правда, слегка подуставший. – ЦУП, по-нашему, по-бразильски, – это «Центр Управления Психами», – пояснил он Корнееву.
– Я сказал Марине, что у меня тяжелый клинический случай с одним «замглавреда» и, представь себе, она мне поверила. Но времени у меня, действительно, мало. Так что садись и рассказывай.
 
Журналист вздохнул. Усевшись в пока никем не занятое кресло, стараясь быть логичным и последовательным, он начал излагать друзьям всю вереницу своих ночных приключений. При этом он старался избегать некоторых подробностей, которые могли вызвать вполне предсказуемую реакцию Психолога, однако тот всё-таки несколько раз с тревогой, а иногда с нескрываемой иронией поглядывал на приятеля. Набравшись по ходу своего повествования уверенности, Журналист довольно красочно и ярко описал внутренности олимпийского медведя и завершил свой рассказ словами:
– Хочется верить, что у этой моей ночной сказки всё-таки будет счастливый конец.
– При условии, что ты сам изменишь концовку: «… и я там был, но мёд-пиво не пил».
– Не ёрничай, Псих. С меня «мёртвой» воды достаточно. Похоже, что свою бочку «мёда-пива» я таки уже выпил… – с сожалением вздохнул Журналист.
– Таки не бочку, а цистерну! – уточнил Психолог.
– Никитос, а может ты ещё и курить бросишь? – осторожно спросил Программист.
– Оракулировать не буду, но владелец торговой марки «Генрих Упманн» может смело вычеркнуть меня из списка своих почитателей, вернее, «покурителей». В его копилку я не брошу больше ни цента.
– Верное решение! – одобрительно кивнул Программист.
Корнеев, дослушав рассказ до конца, внимательно взглянул на Журналиста и задумчиво произнёс:
– Никита, мне кажется, вы обладаете даром экстрасенса.
Журналист на целую секунду растерялся, соображая, шутит Корнеев или говорит серьёзно. На всякий случай он нацепил свою «фирменную» шутовскую маску и выдал каламбур:
– Даром? Та шо вы такое говорит? Лично мне даром ничего не достаётся. Всё, чем я обладаю, куплено за баснословно смешные деньги или нажито непосильным трудом.
Программист удивлённо, спросил:
– Михалыч, а почему ты вдруг решил, что наш Никитос – экстрасенс?
– А разве я сказал «экстрасенс»? Оценить сверхспособности человека по одному лишь только сновидению невозможно. Но кое-какие навыки у Никиты, похоже, имеются. Интересно, у вас в роду не было никого из известных предсказателей?
– Были, конечно. Моя покойная бабушка Рахиль Наумовна была той ещё «пифией». Она могла предсказать всё, что угодно: от боли в своих суставах до второго пришествия Христа, и не очень переживала за то, что какое-то из её предсказаний не сбывалось. В таких случаях она делала на лице мудрость и говорила: «Всему своё время». Может таки пришло моё время влиться в дружные ряды артистов советской эстрады, как Мессинг? Или научиться заряжать воду, как Чумак?
– Ваше право. Но мне кажется, что вы бы смогли принести пользу в другом месте?
– Интересно, в каком же?
– Попробуйте представьте себе огромный информационный аналог человеческого мозга с двумя полушариями…
– Вы говорите за полушария с силиконом или таки с серым веществом? – живо поинтересовался Журналист.
– Никитос, перестань дурачиться, – предупреждающе сказал Программист. – Михалыч, ты имеешь в виду ноосферный информационный кластер?
– Да, – кивнул Корнеев, – я пытаюсь образно описать принцип работы СОННИКа. В «правое полушарие», – продолжал он, – «закачивается» всё, что рисует человеческое воображение: сны, мечты, фантазии, интуитивные предчувствия, – словом, то, что трудно связать с пространством и временем. А в «левое полушарие» закладываются все известные законы природы, разнообразные правила для отработки информации, словом, математика. И эти два независимых хранилища информации, обрабатываются алгоритмической программой-анализатором. Посредством ноосферного гироскопа Киврина программа помогает объективно оценивать всю накопленную информацию, сравнивая её с реально произошедшими событиями, и выдавать прогноз, или же давать мудрый жизненный совет, который может помочь принять правильное решение.
– Какое именно решение? – осторожно спросил Журналист. Он слабо представлял о чём идет речь.
– Любое решение, связанное с управлением развития человеческого общества. Китежградские спецы как раз работают над такой программой. Ребята постоянно дополняют информационную базу СОННИКа, кстати, один из них ездил в Болгарию к бабе Ванге, другой – в Индию к йогам. Я слышал, что им сейчас нужны внештатные специалисты-аналитики.
Журналист удивлённо взглянул на мага.
– Вы хотите предложить мне должность внештатного аналитика? С заграничными командировками?
Корнеев улыбнулся.
– Для начала, я просто могу вас познакомить с этими людьми, а вы потом уже сами как-нибудь определитесь со своими интересами.
– Вы меня заинтриговали... Я подумаю, – сказал Журналист. Его скептический настрой почти не изменился, но сама идея показалась ему занятной. «А почему бы не попробовать? Интересно, что на это дело скажет шеф?» – подумал Журналист.
Программист давно хотел познакомить своих друзей с китежградцами.
– Молодец, Михалыч! – радостно сказал он. – Нужно загрузить в СОННИК всё что мы тут успели поднакопить, начиная с 6 августа: информацию из газет за 2012 год, фрагменты нашего «телесефинга», никитосовский триллер со Сталиным и олимпийским Мишкой.
– Кстати, Никита, – сказал Корнеев, – забыл сказать, что СОННИК обеспечивает полную конфиденциальность информации. Поэтому любые подробности, которые вы, возможно, упустили, рассказывая нам свой сон, могут иметь большое значение. Постарайтесь потом их не забыть. Возможно, в будущем, когда наступит время реальных событий, это поможет отечественному ВПК – системе Внутреннего Предиктора-Корректора, установить между ними правильную причинно-следственную связь, чтобы вовремя принять верное, стратегически важное решение.
– При условии, что там, наверху, захотят нас слушать, – уточнил Психолог.
– Захотят. «Куда они на фиг с подводной лодки денутся», – уверенно сказал Программист.
Корнеев вопрсительно хмыкнул.
– Так любил повторять наш военрук, – пояснил Программист.
– Кстати, Привалов, а зачем к вам вчера приходил Зоманыч? – поинтересовался Журналист.
– А ты откуда знаешь, Никитос? Ты что, действительно умеешь увязывать сны с реальностью?
Журналист усмехнулся.
– «Я не волшебник, я только учусь». Шучу, Привалов. Я сегодня разговаривал с военруком по телефону. Просто я забыл его спросить, зачем он сюда приходил.
– За Библией. Ему кто-то сказал, что у нас есть Библия.
– Это я сказал, Саня, – неожиданно признался Психолог.
– Ты? А зачем? – удивился Программист.
– Он на днях мне позвонил… Ему нужен был текст какой-нибудь молитвы... А я, к своему стыду, кроме «Отче наш», ни одной молитвы дословно не знаю... К тому же я был очень занят и диктовать текст молитвы по телефону счел нецелесообразным, – оправдываясь, сказал Психолог. – Я не мог придумать ничего лучше, чем отправить Николая Трофимовича к тебе. Я был уверен, что в вашей библиотеке найдётся подходящая литература...
– Понятно теперь. Мы вчера вечером тоже были очень заняты…
– Они с дядей Витей как раз занимались материализацией моей «двенадцатиструнки», – пояснил Студент.
– М-да, как-то нехорошо получилось... – с сожалением сказал Программист. – Даже чаем человека как следует не напоил… Вернее, чай я ему собрал на кухне, туда же я притащил Библию, но пообщаться с человеком не успел...
– Николай Трофимович посидел кухне, что-то переписал на бумажку, позвонил куда-то по телефону, и убежал. Сказал, что спешит на дежурство, – доложил Студент.
– Значит это ты убрал Библию на полку? – спросил Программист.
– Выходит, что я...
«Эх вы, оракулы-теоретики... Решаете глобальные проблемы будущего всего человечества, и даже не подозреваете, что у человека, который находится рядом с вами прямо сейчас, могут возникнуть обычные земные проблемы. Молитва для него, была, видимо, последней соломинкой... А ты, дорогой мой, кандидат в доктора наук, мог бы сам оказать первую психологическую помощь своему старенькому учителю… На это, собственно, я и рассчитывал, когда давал Зоманычу твой телефон. Это ведь это ты у нас – “главный по религиям”? Понимаю, ты сам говорил про “сапожника без сапог”. Бывает... » – подумал Журналист
– Дежурил он у постели своей больной жены, ей на днях должны сделать операцию, – сообщил он приятелям.
– А он ничего об этом не говорил… – растерянно сказал Психолог. – Как некрасиво получилось… Может ему помочь чем-то нужно?
Журналист усмехнулся.
– Зоманыч, в силу своего характера, не стал просить о помощи даже моего отца. Не переживай, Псих, с кем нужно я уже почти договорился. Сделаем всё в лучшем виде. Как говориться, «на Бога надейся, а сам не плошай».
– На мой взгляд, в этой поговорке правильней использовать союз «и».
– Ну, хорошо, хорошо… – устало вздохнув, согласился Журналист. – Пусть будет: «на Бога надейся, и сам не плошай». Но мне таки дико интересно, поможет ли ему Библия?
– Вряд ли поможет, – сказал, усмехнувшись, Психолог. – В том-то и дело, что вся библейская концепция основана на вере в Бога, а не вере Богу. В данном случае предлог «в» имеет определяющее значение.
– Мама дорогая, какой же ты буквоед, Псих… – рассмеялся Журналист. – Ну скажи на милость, какая к чёрту разница: «в бога» или «богу»?
Психолог, улыбнувшись, взял книгу-перевёртыш, которая как всегда оказалась под рукой, раскрыл её и прочёл:
 
Путь промысла Его
Неведом потому,
Что вера есть в Него,
Но веры нет Ему!
 
– Это ещё одно из моих любимейших четверостиший Тютчева. Так что «вера в Бога» и «вера Богу», Никитос, – две разные тёти Веры.
– Та шо вы такое говорите? Может вы таки лично знакомы с этими женщинами? – усмехнулся Журналист. – А если серьёзно, то твоё сравнение наверняка пришлось бы по душе моему покойному прадедушке. Он был раввином в одесской синагоге.


Глава 23. Первая капля «Мёртвой воды»


– Что означает, если чёрный кот переходит дорогу туда и обратно: он удваивает своё наказание, или же он отменяет собственное решение?
– А кот скалярный или векторный?


Занимательная алгебра


Программист со Студентом старательно крепили злополучную книжную полку на стену.
– А что такое «Божий промысел», Алекс? – спросил Студент, которого религиозная терминология всегда приводила в уныние.
– Все жизненные процессы на земле происходят в русле Божьего промысла. Это достаточно широкое русло, но в то же время оно имеет свои границы, которые называют Божьим попущением. В пределах этих границ Бог даёт возможность любому человеку, оказавшемуся на жизненном распутье, принимать осознанное решение. Тем же, кто уклонился от праведного пути, Он не мешает, но и ждать от Бога помощи в этом случае вряд ли стоит. Поскольку в нашем мире всё взаимосвязано, то каждый человек принимает в этих процессах самое непосредственное участие, – пояснил Психолог.
– Значит, неважно: веришь ты в Бога, или не веришь – по-любому, всё будет хорошо?
– Конечно, Полуэкт, – весело сказал Программист и тут же, не удержавшись, чихнул.
Студент едва не уронил полку.
– Будь здоров, Привалов, – рассмеялся Журналист. – Ваша правда, братцы-кролики: всё будет хорошо... Только не у всех и не сразу.
– В конечном итоге, у всех, но, действительно, не сразу. Как говорила твоя мудрая бабушка, – «всему своё время», – усмехнулся в усы Психолог. – Всё дело в нравственности человека. Есть несколько простых жизненных правил, которые стоит помнить. Одно из них звучит примерно так: Создатель устроил наш мир таким образом, что все жизненные обстоятельства складывается по наилучшему из всех возможных сценариев, в зависимости от реальной нравственности и этики всех, кто прямо или косвенно в нём участвует. Реальной нравственности, – ещё раз повторил Психолог, – а не показной – некоторые люди очень хорошо умеют скрывать свою сущность под маской святости.
– Ага, значит получается что-то, типа, среднеарифметической нравственности? Или среднестатистической, как в социологии? – Студент пытался рассуждать, как и подобает представителю точных наук. – Если считать, что сценарий – это какой-то жизненный процесс, то значит, мы просто берём всех участников этого процесса, измеряем их реальную нравственность, усредняем её, и получаем результат?
– Как это лихо у тебя получается, Пол Привалов, – уважительно сказал Журналист.
– Да, ладно…
– Нет, я серьёзно. Вы таки не поверите, но я на старости лет полез в школьный учебник… Дожился… Пытался вспомнить, прости Господи, что такое «матрица».
– Ну и как, успешно? – спросил Психолог, иронично прищурившись.
– Не совсем. Учебник оказался не совсем по математике. Книга называлась «Камасутра», – Журналист многозначительно подмигнул Студенту, который как раз расставлял на полке свалившиеся книги.
Тот зарделся.
– Шучу, шучу, – спохватился Журналист. – Нет у меня никаких учебников по матрицам...
– Хочешь, притащу тебе классный справочник по линейной алгебре? – предложил Студент.
– Давай в другой раз, Полуэктус. Боюсь, мой бедный мозг сегодня не выдержит, – устало сказал Журналист и, даже не глядя в сторону Психолога, добавил: – Послушай, Псих, твоё счастье, что на сегодня все попытки «прицельного мячикометания» я уже исчерпал, иначе ты бы так противно не ухмылялся.
– Кстати… – сказал Студент, замерев с очередной книгой в руках, словно он неожиданно вспомнил что-то важное. Юноша поспешно сунул книгу на полку и со словами «Конечно же! Линейная алгебра! Как же это я сразу не додумался?!» выскочил из комнаты. Через секунду он вернулся обратно, но почему-то не с учебником, а с перфоркартой и фломастером.
– Послушайте, что мне пришло в голову! – возбуждённо сказал Студент и тут же предупредил: – Только, чур, не смеяться.
Он принялся что-то чертить на перфокарте, одновременно комментируя каждую нарисованную линию.
– Вот так условно изобразим это самое «русло Божьего промысла». Это, типа, та самая река жизни, в которую нельзя войти дважды.
На перфокарте появилось подобие русла реки.
– Река течёт в направлении «Божьего промысла», то есть, по логике Создателя, в правильном направлении.
– В праведном, – пряча улыбку в усах, поправил Психолог.
– Ну, да… Вот это получается главный вектор, направленный к той цели, которую задумал Создатель.
Студент изобразил длинный жирный вектор.
– А вот эти вектора – это «вектора целей» каждого человека, – сказал Студент рисуя множество разнонаправленных векторов. – Если главный «вектор цели» брать за основу, то каждый из маленьких векторов можно спроецировать на него, чтобы получить относительное значение. По этому значению, приблизительно, конечно, но всё-таки можно понять насколько правильно выбрана цель.
«Какой же ты умница, Полуэктус... – подумал Журналист. – Пытаешься во всём разобраться и рассуждаешь вроде бы правильно... Но это только по молодости лет кажется, что так всё просто: нарисовал пару чёрточек на картонке – и всё само-собой “сложится наилучшим возможным образом”. Но, чёрт побери, как всё непросто в реальной жизни… И вместо красивых, правильных стрелочек получается такая зигзагообразная и запутанная хренотень, что иногда хочется взять ножницы и “почикать” все эти стрелочки на мелкие кусочки или закрасить всё это дело жирнющим чёрным фломастером».
– Интересно рассуждаешь, – похвалил Студента Психолог. – Но следует учитывать, что вектор цели каждого живого человека на протяжении всей его жизни может изменяться, – словно услышав мысли Журналиста, сказал Психолог. – Но в конечном итоге человечный тип строя психики должен сориентировать этот вектор в праведном направлении. Каждый индивид в итоге должен стать человеком.
«И ты умница, Псих. Хоть ты и занудный буквоед, но как же я тебя люблю...» – подумал Журналист, однако вслух неожиданно произнёс:
– Вектор цели говна, которое болтается в проруби, тоже непрерывно меняется. Но оно как было говном, так в итоге говном и останется.
– А тебе за сравнение – «незачёт», – строго сказал Психолог. – Не обращай на него внимания, Полуэкт, давай рассуждай дальше.
– А если после сложения всех человеческих векторов, – возбуждённо продолжал Студент, – общий совокупный вектор цели человечества будет вписываться в русло Божьего промысла, – то в конце концов материализует тот сегмент будущего в Матрице Возможностей, который в определённом смысле будет устраивать всех. Пускай не сразу, пускай спустя некоторое время, но это произойдёт не-из-беж-но!
– Аминь. Начало будущего учебника положено. Автор Пол Привалов, – снова попытался пошутить Журналист и тут же пожалел об этом.
Студент неожиданно обиделся.
– Ну чего ты ржёшь, Ник? Мне действительно иногда трудно выразить свою мысль и подобрать нужные слова. Я – «физик», а вовсе не «лирик», как вы с Алексом. И эпитеты у меня другие, и образы. Говорю, как думаю.
– Плуэктус, ты что? Это же шутка юмора, – спохватился Журналист. «Ну что за характер? Взял и ни за что, ни про что обидел человека… Нужно теперь выкручиваться». Неожиданно на помощь пришёл Психолог.
– Ты всё правильно говоришь, Полуэкт. Но, реальность, увы, такова, что твоя теория может так и остаться теорией. По крайней мере, пока.
– А почему?
– Жизненная алгебра отличается от обычной математики своей непредсказуемостью. Набор жизненных обстоятельств, из которых и состоит наша жизнь, – уникален, как и диалог каждого человека с Богом. Ты ведь не забыл, что общение человека с Богом происходит на языке жизненных обстоятельств, которые вокруг самого человека складываются? Поэтому действия человека предугадать порой довольно сложно: сегодня он поступает так, а завтра, при таких же, казалось бы, обстоятельствах, он, возможно, поступит иначе. Но это только со стороны кажется, что обстоятельства не изменились, а на самом же деле изменения происходят повсеместно и непрерывно. Должны происходить, – уточнил Психолог, – и прежде всего – в самом человеке. И поэтому совершенно бессмысленно ожидать обязательной повторяемости результата в исследованиях, касающихся человеческой внутренней сущности. Словом, без Бога тут не разобраться. Но ученые из всех сил стараются обходить стороной вопросы, связанные с Богом и религией.
– Ну, почему же? – допытывался Студент.
– Да потому, что именно на этом – на повторяемости результатов, и базируются классические научные исследования.
– Значит нужно взять и подружить науку с религией, – со свойственной ему душевной прямотой заявил Студент.
Психолог улыбнулся.
– Я бы сказал иначе: эти вздорные девчонки – я про науку и религию – сами подружатся, если их взять и усадить за одну школьную парту. Если сделать так, чтобы они могли общаться между собой на понятном им языке, то они смогут между собой договориться. Так получилось, что наука стала развиваться гораздо быстрыми темпами, а религия увязла в незыблемости своих догм. А нужно сделать так, чтобы они подтягивали друг друга в жизненной школе, иначе и та и другая рискуют не перейти в следующий класс. В лучшем случае они могут откатиться на начало учебного года, а про худший случай мы уже договорились – о нём ни слова.
– А способны ли они вообще понять друг друга?
– Я уверен, что способны. Да им просто деваться некуда.
– С подводной лодки? – иронично поинтересовался Журналист.
– Именно так, Никитос, – кивнул Психолог. – Я уже говорил, что научно-технический прогресс без нравственной основы очень опасен. В конечном итоге он может привести к крушению глобальной «подводной лодки», и человеческая эволюция прекратится… Поэтому нужна новая, универсальная, достаточно общая методология познания мироустройства. Нужна новая стратегия развития человеческой цивилизации на Земле, новая концепция добронравия, построенная на основе добра и справедливости, новая концепция глобальной безопасности, которая станет альтернативой старой, «библейской».
Журналист усмехнулся.
– Насколько я помню, предусмотрительный НИИЧАВОшный директор забраковал это название – «Концепция глобальной безопасности», и если я не ошибаюсь, то из-за труднопроизносимой аббревиатуры, – он подмигнул Корнееву.
Корнеев тоже заговорщицки подмигнул Журналисту.
– Именно так, товарищ Никитос, – сказал маг. – А новое название мы тогда так и не придумали…
Корнеев отвернулся к столу и, как ни в чём ни бывало, стал осматривать изрядно помятый гироскоп, а Журналист так и замер с застывшей на лице улыбкой.
Такое обращение – «товарищ Никитос» новой холодной волной окатило его с ног до головы, ведь не иначе, как «товарищем Никитосом», нынешней ночью его назвал сам Сталин. Журналисту даже показалось, что Корнеев произнёс эти слова с кавказским акцентом.


И тут назойливые «мухи», которые весь сегодняшний день хозяйничали в похмельной голове Журналиста, пытаясь растянуть в разные стороны мысли и не давая им слиться в единое целое, вмиг куда-то исчезли. А сами мысли, внезапно выстроились в строго определённом порядке. «Библия своей тяжестью придавила мраморное «яйцо» кивринского гироскопа с правильно откалиброванной иглой, так? Так. Но ведь о каком-то яйце Глобального Предиктора, по которому «нужно бить сильно, но аккуратно», говорил Генералиссимус… который потом превратился в Корнеева!»
Журналист подошёл к столу и, делая вид, что тоже рассматривает повреждённый гироскоп, скосил взгляд на руки Корнеева, пытаясь найти там татуировку «Коба». Ничего такого не заметив, он отошёл к зеркалу и осторожно потрогал пальцем острый край пробитого отверстия. Неожиданно для себя он подумал: «Библейская концепция глобального мироустройства отживает свое, но так просто сдаваться она не хочет.... Цепляется, собака страшная, за каждый осколочек искажённой реальности разбитого зеркала. И рвёт в клочья души живых людей и калечит их… Но новая концепция глобального мироустройства зарождается в ноосферных глубинах человеческого общества! Как бы ни старался Глобальный Предиктор помешать возрождению человечности на Земле, ничегошеньки у него не получится!».
Он рассеянно потёр пальцем о палец.
«Стоп. Откуда эта глобальная хренотень появилась в моей голове? Что же это я вчера такого намешал, что мои мысли сами стали складываться, как «пятнашки»? Неужели во всём виновата «мёртвая» вода, которую я отхлебнул ночью?» – Журналист подозрительно взглянул на Программиста, который, поминутно сморкаясь, о чём-то тихо переговаривался с Корнеевым. Привалов, кажется, говорил, что «мёртвая» вода убивает всё, что мешает нормальному развитию и восстанавливает целостность мыслительного процесса... А что если прямо сейчас в нём происходит это самое «восстановление целостности мыслительного процесса»?
– А может быть назвать её КОБой – Концепцией Общественной Безопасности? – предложил Журналист, ещё больше удивляясь тому, что аббревиатура сложилась в его голове как бы сама собой.
– Уж не Сталин ли тебе предложил такое название? – иронично поинтересовался Психолог. – «Коба» – один из псевдонимов Иосифа Джугашвили.
«Если бы ты знал, мой учёный друг, как близок ты к истине, то не стал бы ёрничать», – подумал Журналист. Ничего не ответив Психологу, он лишь загадочно улыбнулся.
Корнеев с удивлением взглянул на Журналиста.
– Хмм… Интересная аббревиатура... Особенно если учесть, что речь как раз и идёт о концепции развития всего человеческого общества. Нужно будет согласовать это название с китежградцами. Кстати, боюсь, что без их светлых голов и золотых рук восстановить гироскоп невозможно. Во всяком случае, нам с Сашкой это сделать, похоже, не под силу, – признался маг. – В любом случае, мне кажется, что поездки в Китеж не избежать…
Корнеев обратился к Программисту.
– Слушай, Сашка, может каким-то образом организовать транспортировку покуроченной маготехники в Китеж?
– Да, я об этом тоже подумал, – прогундосил Программист. – Неплохо бы свозить туда все зазеркальные штучки на ремонт, а сам «чипстоун» на профилактику и «перепрошивку». Вот только с зеркалом мороки много – рама здоровенная. В своё время, когда я перевозил зеркало в Ленинград из Соловца, мне пришлось у Камноедова выпрашивать грузовик. А сейчас я даже не представляю, каким образом всё это лучше организовать?
«Ну вот и нашлось объяснение тому дорожному указателю со словом «Китеж», который я давеча держал в руках. Выходит, «Вперёд на Китеж»? Действительно, каким-то непонятным образом всё именно так – “само собой” и складывается...» – подумал Журналист и начал перебирать в голове разные варианты транспортировки.
– Ну что же, организацию доставки вашей покуроченной маготехники на завод-изготовитель придётся брать на себя Нику Голубу, – задумчиво сказал он.
Психолог хмыкнул.
– Ну ты и жучара, Никитос, – покачал он головой. – А кому ж ещё? Ты же сам эту технику и «покурочил»! Без твоей, по-детски лёгкой, но вовсе не по-детски дрожащей руки, тут не обошлось.
– А я и не отказываюсь! – вспыхнул Журналист. – Доставка и ремонт – за мой счёт. Кстати, о дрожащих руках... Есть у меня один знакомый трезвенник-доцент, владелец «второй» модели «Жигулей», типа «универсал». Может быть для транспортировки зеркала он хочет предложить свой чудо-автомобиль? В салон моей «ласточки» эта халабуда точно не войдёт. Не грузовик же заказывать в самом деле?
Психолог неожиданно скуксился.
– А что, разве в мою машину зеркало войдёт? – растерянно спросил он. – Если влезет, то конечно же… Я ведь тоже не отказываюсь… Только мне нужно с моими девчонками согласовать… Как-то неожиданно всё это...
– Ну так звони скорее в свой ЦУП, узнавай!
– Но ведь места в моей машине всё равно для всех не хватит... – продолжал рассуждать Психолог. – Слушайте, а давайте в таком случае рванём в Китеж на двух машинах? В мою «двойку» – зеркало, а в никитосовскую «Волгу» – пассажиров, – предложил он.
– А кто поедет?
– Главное – не кто, а когда? – Психолог вопросительно взглянул на Корнеева, а затем перевёл взгляд на Программиста.
Глаза его школьного приятеля блестели то ли от простуды, то ли от радости. Ведь сбывалась его давнишняя мечта: он давно горел желанием познакомить Психолога и Журналиста со своими бывшими институтскими коллегами. Программист собирался чихнуть, но после неожиданного предложения Психолога вдруг передумал.
– У меня даже нет слов! – вырвалось у него вместо чиха. – Ведя я в конце декабря как раз планировал поездку в Китеж, но я тогда даже предположить не мог, что подберётся такая замечательная компания. Михалыч, а ты как?
– Да я без проблем, – сказал Корнеев. – Могу приехать поездом прямо из Москвы. Только сообщите мне точную дату, и я постараюсь договориться насчёт жилья. У Киврина есть дача под Китежем.
– Точно! – ещё больше обрадовался Программист. – Я был там. Это, скажу я вам, не просто дача, а самый настоящий лесной санаторий. Огромный, бревенчатый дом с русской печкой и баня. А воздух там какой!.. Слушай, Михалыч, а что если… – Программист закатил глаза и всё-таки громко чихнул. – А что если ты захватишь с собой из Москвы двух дам? Понимаешь, о ком я? Я бы познакомил мужиков со своей будущей женой.
– А почему тогда двух дам? – удивился Журналист. – Или она у тебя тоже того… «двуликая контрамотка»?
Программист рассмеялся.
– Нет, со второй дамой, я планировал познакомить тебя. Если ты, конечно, не боишься.
– А чего мне нужно бояться?
– Ну как чего? Стеллочка, как-никак, – ведьма…
– Ой, я вас умоляю, Привалов, – пренебрежительно скривился Журналист, махнув рукой, – что я ведьм не видывал, что ли? Все они, женщины, в сущности – ведьмы в большей или меньшей степени. А вдруг эта Стеллочка и в самом деле окажется моей «Василисой Премудрой»? А если выяснится, что у неё ко всему прочему, ещё и подходящий размер бюста, то может быть даже и «Василисой Прекрасной».
– Бабник. Вот она возьмёт и превратит тебя в лягушку, – усмехнувшись в усы, проворчал Психолог.
– Лишь бы в кипятке не варила, – отшутился Журналист.
Он моментально придумал, каким образом уговорить своего шефа, чтобы тот дал «добро» на творческую командировку в глубинку России. Он постарается убедить главреда «Звезды Невы», что сделает шедевральный репортаж широчайшего общественно-политического звучания. «Ну, а в самом крайнем случае, если репортаж не получиться, напишу социально значимую статью о трудовых буднях в провинции», – решил Журналист.
– Привалов, поможешь мне организовать творческую командировку на завод «Маготехники»?
– Я бы помог, Никитос, только нету больше никакого завода... – с сожалением сказал Программист. – Там нынче «почтовый ящик» с небольшим цехом для изготовления экспериментальных образцов. Без допуска тебе туда не попасть. Но неформальную встречу с интересными людьми и незабываемый новогодний праздник я всем могу гарантировать.
– Ну, если речь пошла о семейном празднике, то я тогда возьму всех своих девчонок, если, конечно, никто не возражает, – сказал Психолог.
– А у меня, наверное, не получится, – вздохнул Студент, закончив наконец-то складывать на полку разлетевшиеся книги.
– Почему, Полуэкт?
– Сессия...
Журналист расхохотался.
– Ну, да, понимаю. Сессия – святое дело. И самое главное – никто ведь мешать не будет! А экзамены можно сдавать в любой из комнат. И даже пересдавать, если понадобится.
– Пошляк, – покачал головой Психолог. – Кстати, Полуэкт, всё время забываю тебя спросить, как у тебя дела с рефератом по философии? Не забудь в нём отметить, что без замены «сексуальной революции» на «нравственную» научно-технический прогресс может пойти насмарку. А вообще я прихожу к выводу, что все «революции» в конечном итоге вредят общественному развитию, которое, на мой взгляд, должно идти естественным, эволюционным путём.
– Благодаря нашим «семинарам» у меня получится даже не реферат, а целый трактат, – не без гордости заметил Студент. – Так что, думаю, «автомат» по философии у меня в кармане. А ещё я подумал… – Студент, взглянув на Журналиста, на секунду замялся. – Только вы не смейтесь. Я подумал, что вам нужно написать книгу.
– Какую книгу, Полуэкт? – спросил Программист.
– Ну, я не знаю... Типа, учебник по философии или по социологии. А что? Ведь должна же ваша концепция общественной безопасности быть каким-то образом оформлена? Пускай это будет книга.
Корнеев задумчиво хмыкнул.
– Книгу, конечно, написать можно. Но только я сомневаюсь, что в одну только книгу можно вместить всю концептуальную информацию... Даже если предположить, что эта информация будет предельно обобщена, одной книги будет недостаточно. Кроме того, ни одна из книг, даже самых-самых мудрых книг, если она оторвана от реальной жизни, не может быть источником знаний. Помнишь, я рассказывал, какой лозунг висел у нас в НИИЧАВО – «Чтобы стать мудрым, надо прочитать всего десять книг, а чтобы найти их – надо прочитать тысячи»? Вот, если будущая книга будет содержать не набор мудрых мыслей или формул, а станет инструментом для самостоятельного получения знаний из других книг, тогда другое дело. Короче говоря, боюсь, что одной книгой тут не обойтись.
– Ну, пускай это будет не одна книга, а десяток, но ведь с чего-то нужно начинать?
– Тут я с тобой целиком и полностью согласен: не начав – не сделать. Одного желания мало. Нужно действовать – и тогда получишь результат.
– Значит нужно уже прямо сейчас начинать действовать!
– … и благодарные потомки «воздвигнут вам памятник нерукотворный»? – хмыкнул Журналист. В нём снова проснулся скептик.
– Тебе, коллега, это не грозит, – усмехнулся Психолог.
Журналист тут же ответил:
– Да и ты, Псих, не дождёшься. Не твой ли любимый Тютчев написал: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»? – спросил он. – Не дожить нам с тобой, мой «юный друг», до времён тех счастливых.
Программист на всякий случай решил вмешаться:
– Доживём, Никитос. Закон Времени даёт все основания полагать, что слова Тютчева сейчас утратили свою актуальность. Мы перешли в новую информационную эпоху, когда любая информация будет распространяться с нарастающей скоростью. И мы наверняка увидим результат ещё при нашей жизни. Правда, Михалыч?
– Возможно, – вздохнул Корнеев. – Проблема в другом. Восточная мудрость гласит: «можно привести лошадь к водопою, но нельзя её заставить пить». Книга может указать людям путь к источнику знаний, но начать черпать знания оттуда люди должны самостоятельно.
Психолог задумчиво сказал:
– Вполне возможно, что на внедрение концепции в жизнь потребуется немало времени... Может даже не один десяток лет.
– Ого, – удивился Студент. – А почему так много?
– Во-первых, как сказал Виктор, люди должны самостоятельно, без нажима сверху научиться мыслить по-новому, а это – ох как непросто.
– Что значит – «без нажима сверху»?
– А это значит, что те, кто добрался до верхних этажей власти, совсем не заинтересованы в том, чтобы люди самостоятельно могли разбираться в основах управления. Им кажется, что послушным и бездумным стадом управлять проще.
Журналист тут же вспомнил слова своего шефа, который говорил немного иными словами, но практически то же самое: «людям ни в коем случае нельзя открывать всю правду, иначе они могут понять, что ими манипулируют».
– Во-вторых, – продолжал Психолог, – нужно ещё во многом разобраться самим. Вполне вероятно, что через год мы с вами будем мыслить иначе, чем мы-нынешние. И это вполне нормально, если не останавливаться в продвижении к цели, то в процессе собственного саморазвития за год можно узнать много нового. Важно то, что цель построения разумно мыслящего, нравственно здорового и действующего по собственной воле, человеческого общества – праведная. Нужно ей следовать, а дальше…
– ... всё само собой сложится наилучшим возможным образом в зависимости от реальной нравственности и этики всех участников этого охренительного процесса? – спросил Журналист. – А вам, ребятки, не кажется, что все эти красивые и правильные слова – банальная утопия? Сказка про «душевное равновесие» – всего лишь сказка, не правда ли?
Корнеев усмехнулся.
– Любая, даже самая сказочная и фантастическая идея, которая может принести пользу всему человеческому обществу, не может быть утопичной. Вопрос в том, сколько поколений должно смениться, прежде чем общество созреет для полной реализации этой идеи. И чем быстрее люди это поймут, тем быстрее они смогут эту идею воплотить в жизнь. Тут следует опять вспомнить закон Времени, который поможет ускорить любой процесс. Но, с другой стороны, устанавливать определённый срок для её реализации и подгонять под него время не стоит. Это как плод, растущий на дереве, он не может созреть раньше своего положенного времени. Нужно очень бережно и аккуратно выращивать дерево, на котором этот плод зреет.
«Он ко всему ещё и садовод, – подумал Журналист. – Нисколько не удивлюсь, если он, ко всему прочему, окажется ещё и пасечником-пчеловодом».
– И только после того, как дерево вырастет, укрепится, а сам плод созреет, – продолжал Корнеев, – его можно снимать и есть. Никаких искусственных удобрений и никаких преждевременных потрясений быть не должно – «всему своё время», как говорила ваша бабушка.
– Моя бабушка прожила долгую и счастливую жизнь, не заморачиваясь вопросами глобализации, – сказал Журналист.
– Ну вы же помните, что сейчас наступили другие времена и нужно учитывать, что глобализация в том или другом виде – неизбежна. Это естественный процесс, препятствовать которому бесполезно. Сейчас речь идёт о том, по чьим правилам она будет развиваться. Мы должны предложить свой сценарий, свою концепцию глобального развития человечества. Концепцию, которая будет устраивать все страны и всех людей без исключения. Она не должна быть навязчивой – любые революции и диктатуры в ней должны быть исключены. Допустимой может быть лишь одна диктатура – диктатура совести.
«Бальзам Психу на душу, – мысленно улыбнулся Журналист. – Это же его слова про «диктатуру совести». Похоже, я начинаю понимать значение слова «парапсихолог». Это пара «психов», дудящих в одну дудку».
– То есть, – подвёл итог Корнеев, – только постепенное, шаг за шагом, преобразование всего человечества эволюционным путём может сделать Землю родным домом для всех без исключения людей. Домом, где каждый человек будет чувствовать себя безопасно. В чём же здесь утопия?
– И я тоже считаю, что никакой утопии здесь нет, – сказал Программист. – Я думаю, что взяться за написание книги можно по возвращению из Китежа. Никитос и Лёха пообщаются с китежградскими ребятами, у которых уже имеется довольно много накопленной информации. Сядут, прикинут, что к чему, добавят что-то своё, – глядишь, и книга получится. А там и до издания недалеко…
Неожиданно повернувшись к Журналисту, Программист спросил:
– А ты как считаешь, Никитос? Ты ведь у нас без пяти минут главный редактор?
«Без пяти минут главный редактор» усмехнувшись, задумался. Он стал перебирать в памяти откровенный разговор с шефом, который состоялся после назначения Журналиста на должность заместителя главреда «Звезды Невы». Шеф тогда прямым текстом сказал, что в стране в ближайшем времени должны произойти грандиозные перемены и ему, Никите Голубеву, нужно быть к этому готовым. «Средства массовой информации должны нести советским гражданам правильную информацию», – сказал тогда шеф, подчеркивая слово «правильную». А затем уточнил: «Правильно приготовленную информацию. Что нужно населению? – вкусно и досыта поесть. Людям надоела пресная стряпня, им хочется разнообразия. Имеют ли люди право на получение информации? Безусловно, имеют – они это право заслужили. Но информационная кухня – дело тонкое, и обычному гражданину вовсе не обязательно знать все тонкости приготовления свежих новостей. Ведь человеку, купившему вкусный пирожок с мясом вовсе не обязательно знать технологию разделки мясных туш. Политика – грязное дело, и «кулинару-самоучке» делать на политической кухне совершенно нечего. Там должны работать специально обученные люди, вроде нас с тобой. Люди хотят хлеба и зрелищ? Мы дадим им и хлеба и зрелищ, причем на любой вкус. Информация должна быть разнообразной, до противоречивости. Но это не должно пугать профессионалов, наоборот: чем разнообразней информация, тем больше блюд из неё можно приготовить. Словом, главная для нас с тобой задача – сделать так, чтобы люди выбрали именно нашу, «фирменную» еду. Это очень тонкая, интересная и творческая работа. И она будет по достоинству оценена». А затем вдруг совсем уж неожиданно добавил: «Наш бразильский карнавал ещё только впереди, Никита». Журналист тогда долго думал над этой последней фразой. Что имел в виду шеф? Намекал, что поездка в Бразилию была лишь небольшим авансом? С кем он разговаривал по своей «вертушке» – телефонному аппарату с гербом СССР на номеронабирателе, который дважды прерывал их беседу? Странные взгляды шефа, которые он бросал на своего новоиспечённого зама, и эти полунамёки насчёт карнавала, укрепляли уверенность Журналиста в том, что речь шла именно о нём.
– Ну так что, Никитос? – прервал его размышления простуженный голос Программиста.
– Что? – переспросил Журналист, вспоминая о чём изначально шла речь. – Нет, ну, какой я редактор, Привалов? У меня даже секретарши нету, – он решил, как обычно, отшутиться, а про себя подумал, что, пожалуй, для начала нужно как следует во всём разобраться.
С одной стороны, идея концепции правильная и справедливая – дать людям возможность самостоятельно, без посредников, разобраться как с мироустройством, так и с государственным управлением, но, с другой стороны, шеф ведь действительно профессионал, и просто так он болтать не будет. Да и наверху тоже не дураки сидят...
Кроме того нужно выяснить, почему у него вдруг случился такой «нежданчик» в виде «восстановления целостности мыслительного процесса»… В конце концов, он так и не понял: пил он из банки «мёртвую» воду или не пил?
– А может после знакомства со Стеллочкой тебе и секретарша не понадобится? – не унимался Программист. – Короче, поможешь написать книгу?
– Ну, вот чего ты ко мне пристал, Привалов? – спросил Журналист и неожиданно захохотал.
– И что ж нас на этот раз так рассмешило? – нахмурился Психолог.
– Анекдот вспомнил. Чукча приносит рукопись в редакцию. Редактор почитал, поморщился и говорит: «Вам нужно немного подучиться, коллега. Читайте классиков». А тот: «Однако чукча не читатель, чукча – писатель!» Насколько я понимаю, у вас в Китеже собралась целая бригада универсальных писателей? Только я никак не могу понять: как вы собираетесь писать сообща? Ладно, Ильф с Петровым или там, братья Гримм, умудрялись как-то писать одну и ту же книгу, но вы-то как будете это делать? Петь хором под гитару – это одно, а писать хором – как? Не представляю. У меня перед глазами картина Репина «Запорожцы пишут концепцию глобальной безопасности». А ещё мультик про дядю Фёдора, где они по очереди с котом Матроскиным и собакой Шариком писали письмо родителям. Забавно…
– А что, кроме песен под гитару и мультиков, у представителя советской творческой интеллигенции других образов коллективного творчества не возникает? – язвительно поинтересовался Психолог.
– Ну, почему же? Иван Андреевич Крылов довольно образно писал об одном таком творческом коллективе, – усмехнулся Журналист.
– А Козьма Прутков? А Евгений Сазонов, в конце концов? – Психолог начинал заводиться. – Ты вообще слыхал что-нибудь об авторских коллективах, где люди «сбрасываются мозгами», чтобы написать какое-нибудь произведение по единому, согласованному плану?
Программист, заметив, что Психолог и Журналист, на этот раз поменявшись ролями, начали свои перепалки, решил вмешаться.
– Мужики, прекращайте спорить. Могу вас заверить: есть несколько проверенных методов коллективного творчества. В НИИЧАВО, например, довольно успешно использовали так называемый, политандемный метод.
– «Политандемный» – это как? Много двойных великов? Велопробег, что ли? – услышав незнакомый термин, удивлённо спросил Студент.
– Нет, – улыбнулся Программист, – этот метод можно описать известной поговоркой «один ум – хорошо, а два – лучше». Редактирования текста по такому методу ребята называли «интеллектуальным синхрофазатроном». Так оно и было: в результате совместной работы единомышленников появлялся итоговый текст, который был «умнее», любого из участников проекта, потому что он вбирал в себя интеллект каждого из редакторов. Получался своеобразный коллективный тандем авторов – каждый из них крутил педали в меру своих сил и возможностей. Однако перед началом работы требовалось соблюсти одно-единственное условие: каждый «писатель» должен был пройти «нравственное тестирование» в отделе Абсолютных Знаний.
– Ну-у, нет! – протянул Журналист. – Это тестирование я точно не пройду.
– Ты даже не поинтересовался, что за тестирование… Значит на тебя не рассчитывать? – разочарованно спросил Программист.
– Ну что ты так сразу – «не рассчитывать»? Как говорила моя покойная бабушка Рахиль Наумовна…
– Понятно. Всему, значит, своё время?
– Именно так, Привалов. А сейчас я могу предложить неплохое название для вашей будущей книги, хотите?
– И какое же?
– Назовите книгу «Мёртвая вода». А что? Ты же сам говорил, что «мёртвая» вода – это вакцина от «глобального паразитизма», и что она может заодно уничтожить всех вредных насекомых в голове.
Программист переглянулся с Корнеевым.
– Отличное название, – одобрительно сказал маг. – И вы, Никита, совершенно правы: для начала не помешает хорошенько разобраться с основами триединства МИМ, чтобы лучше понять о чём идёт речь, а затем уже делать выводы и принимать окончательное решение.
«Я ведь ничего такого вслух, кажется, не говорил… Значит, таки читает... Читает этот седой шаман мои мысли, как раскрытую книгу», – подумал Журналист, но сейчас это его не волновало. Читает? – ну пускай себе читает на здоровье.
– Хорошее название, – согласился Программист. – Тем более, что «мёртвая» вода сыграла важную роль в реанимации «чипстоуна».
– Не только «чипстоуна», но и «двенадцатиструнки», – радостно добавил Студент.
Программист взял с полки синюю папку с надписью «Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь», заклеил надпись чистым листом, на котором вверху написал «Концепция Общественной Безопасности», а посередине – «Мёртвая вода». Собрав все перфокарты с нарисованными «психиками» и другими художествами, оставшимися после их семинаров, он сложил их в папку и, завязывая её тесёмки, в очередной раз чихнул. Пообещав друзьям всенепременно быть здоровым, Программист поднял большой палец вверх и торжественно произнёс:
– Начало положено!


Друзья переместились из читальни в большую комнату. Корнеев тут же принялся складывать в свою дорожную сумку какие-то запечатанные пакеты, пачки бумаг и разнообразные коробочки с неопределённым содержимым. Он собирался к отъезду.
«Интересно, зачем он в Питер приезжал? – размышлял Журналист, краем глаза наблюдая за столичным магом. – Небось, на какой-нибудь “шаманский шабаш” с докладом о текущем положении?» Задать вопрос Корнееву напрямую Журналист не осмелился, решив потом порасспрашивать об этом Программиста.
Психолог уселся в своё любимое кресло и стал лисать последний номер журнала «Наука и жизнь». Программист ушел на кухню и взялся организовывать всем чай, непременно грохоча посудой. Студент, тем временем, стал хвастаться Журналисту своей обновкой.
– Ты глянь, Ник, какая гитара! Песня! Самая настоящая «кремона» с нейлоновыми струнами! Нет, ты послушай, как она звучит.
Студент взял необычный аккорд. Гитара действительно звучала великолепно.
– Дай-ка инструмент, – попросил Журналист. Перебирая пальцами мягкие гитарные струны, он запел своим приятным баритоном:


Случилось что-то в городе моём
Бульвары встрепенулись, словно крылья,
А просто скука, смытая дождём
Была, как оказалось, просто пылью.


Студент засиял от восторга. Звучала песня его любимой, конечно же после «Машины времени», группы «Воскресение».


А мир пожалуй стоит изменить,
Пусть станем мы добрей и старомодней.
Доверчивей, наивнее любить,
И искренней, а стало быть свободней…


Допев до конца, Журналист прихлопнул последний аккорд, и поклонился заслуженным аплодисментам.
– Концерт таки окончен. Деньги за билеты можете сдать Полу Привалову. Возьмете меня свой ансамбль, Полуэктус? Как он, кстати, называется?
– Возьмём, конечно, – улыбнулся Студент. – А названия мы ещё не придумали.
– Назовите его как-нибудь размашисто – «Глобальный Предиктор», например. Идею дарю «безвозмездно, то есть, даром». Воплощайте.
Программист расхохотался.
– Чего ржёшь, Привалов? – улыбнулся Журналист. – Классное же название?
– Классное. Как минимум, уникальное.
– А может лучше назвать группу «ВПК СССР» – Внутренний Предиктор-Корректор? – оживился Студент.
– Мне кажется, что это слишком сложная аббревиатура. А может быть лучше назвать ансамбль «Зеркало»? – неожиданно предложил Психолог, отхлебнув чай из чашки.
Студенту название не понравилось.
– Ну, тогда уж лучше «Зазеркалье»... – размышляя сказал он. – Подумаем.
– Зазеркалье? – переспросил Журналист, моментально вспомнив свой сон. – А название «Зазеркалье», пожалуй, лучше подойдёт для театра, который строится напротив вашего дома, – сказал он. «Закончат реконструкцию – проверим свои предикторские способности. Если театр назовут как-то иначе, никто и внимания не обратит. А если назовут именно «Зазеркалье», то у меня есть четыре свидетеля, что это я самый первый так оракулировал. Мелочь, но приятно», – подумал Журналист. Решительно поднявшись, он вернул гитару Студенту.
– Гитара действительно классная, поздравляю, юноша. Ну что ж, уважаемые товарищи-тандемщики, – Журналист стал прощаться с приятелями, протягивая каждому руку, – я дико извиняюсь, но сегодня я вынужден крутить педали в своём персональном направлении. Мне нужно ещё зарулить в одно место.
– За новой дозой? – подозрительно прищурившись, спросил Психолог.
– Ну что же ты за человек, Псих? Сказано тебе: пока зеркало не починим – ни капли в рот. Не веришь?
– Честно говоря, не очень. Но я могу и ошибаться.
«Конечно, дорогой мой кандидат противоестественных наук, ты можешь ошибаться. Правда, нужно отдать тебе должное, – ошибаешься ты редко. Но я надеюсь, что сейчас – именно тот случай. Странные вещи начали происходить со мной сегодня: я стал вдруг чего-то там анализировать, размышлять, думать… Возможно, когда-нибудь до тебя дойдёт, что именно сегодня, в воскресенье, не дожидаясь понедельника, я задумал изменить своё будущее. Если это заразная болезнь, то судя по всему, она передаётся воздушно-капельным путём, и заразился я, похоже, от Привалова. Вот он, сердешный, опять чихнул...»
– Будь здоров, Привалов.
– Спасибо, Никитос, буду.
Прощаясь с Корнеевым, Журналист, улыбнувшись, сказал:
– Виктор, вы извините этих охламонов, они ребята, в общем-то, неплохие. Ну, и меня заодно извините, – полушутя-полусерьёзно добавил он. – Вы вечерней лошадью в столицу?
Корнеев кивнул.
– Ну, как говорится, будете у нас на Колыме…
– До встречи в граде Китеже, Никита, – Корнеев улыбнулся в ответ и крепко пожал руку Журналисту.
________________


Эпилог. 17 мая 1991 года
За годы, прошедшие после расформирования НИИЧАВО, Амвросий Амбруазович Выбегалло преобразился до неузнаваемости.
В этом была большая заслуга Вероники Корнеевой – той самой Верочки, бывшей супруги Виктора Михайловича Корнеева. В середине 80-х она при поддержке Мерлина закончила престижные курсы в Лондоне и стала персональным имиджмейкером академика.
Выбегалло сбрил свою неопрятную бороду, спрятал за дымчатыми стёклами очков-хамелеонов свои пустые бесцветные глаза и сделал себе белоснежную голливудскую улыбку. Короткая спортивная стрижка, подтянутый, благодаря регулярным занятиям теннисом, живот и сшитый по спецзаказу костюм, завершали его нынешний образ.
«Сменил я свой паблик имидж, значить...» – говорил он старым знакомым, демонстрируя им в широкой улыбке свои новые белоснежные зубы. Теперь академик А.А.Выбегалло любил выражаться именно так: с обязательным использованием модных американизмов.
Вероника Корнеева, сопровождавшая академика практически везде, где это было возможно, следила не только за его внешним видом, но и занималась его связями с общественность и журналистами. Она взяла на себя обязанности пресс-секретаря академика и даже вела переписку от его имени.


В окружение Горбачёва Выбегалло попал на волне «Перестройки», которую сам, по сути, и затеял.
Ещё в брежневские времена, каким-то удивительным образом просочившись в Академию Наук, он начал постепенно плести паутину интриг, добиваясь закрытия разных перспективных направлений в отечественной науке. Он был одержим своей старой идеей – созданием идеального общества потребителей. Однако денег, которое экономное советское правительство выделяло на продвижение этого авантюрного замысла, категорически не хватало, и Выбегалло пытался всякими хитрыми способами перераспределить потоки финансирования тех направлений, которые казались ему бессмысленной тратой денег.
Ему удалось притормозить развитие «электронного социализма» в стране и повлиять на закрытие нескольких проектов по созданию единой государственной информационно-вычислительной сети. Но этого оказалось мало. Тогда он стал искать заинтересованных людей среди «теневиков», и быстро обзавёлся обширными связями в подпольном советском бизнесе. Однако и на этом он не остановился. С помощью своего старого приятеля – того же Мерлина, ему удалось найти своих единомышленников среди представителей крупных западных финансовых структур и всемирно известных корпораций.
Очень влиятельные люди, заинтересовавшись его безумной идеей, не только оказывали всяческую помощь в её реализации, но и незаметно расчищали академику дорогу для его продвижения к верхним этажам власти. Однако им пришлось приложить немало усилий, прежде чем академик оказался рядом с супругой Горбачёва и сумел втереться к ней в доверие. Ему удалось убедить Раису Максимовну в том, что она способна в полной мере проявить все свои выдающиеся способности, лишь сменив звание жены очередного генсека на звание супруги первого советского Президента. Перспектива сориентировать в правильном направлении не только мужа, но и всю страну, стать первой советской леди и оставить свой след в истории государства, а может даже и в мировой истории, очень понравилась Раисе Максимовне, и она стала всячески благоприятствовать академику.
Амбициозного академика, так же мечтавшего наследить в мировой науке, не слишком волновала возможность личного обогащения – он довольствовался государственным окладом, но его душу согревала мысль, что, добившись своей цели, он сможет утереть нос всему мировому научному сообществу. Он горел желанием всё-таки доказать этим никчемным академикам, что только «разнообразие матпотребностей может обеспечить полноценное развитие духпотребностей».


Одно время Выбегалло собирался сменить имя и фамилию, или придумать какой-нибудь звучный, на американский манер, псевдоним. Однако Вероника Корнеева убедила его пока этого не делать, но зато посоветовала заняться изучением английского языка. Через несколько лет, довольно неплохо в нём поднаторев, академик стал частым гостем на всевозможных международных научных сборищах. Он стал публиковаться в хорошо известных западных изданиях, а на всевозможных публичных мероприятиях и пресс-коференциях, которые академик очень любил, мог поразить журналистов яркими высказываниями на околонаучные темы, иногда даже остроумными.
Однажды на одном из приёмов Амвросий Амбруазович выдал фразу: «Unfortunately, humans don't create time. But if we did it, it would never end» (К сожалению, люди не создают время. Но если бы мы сделали это, то оно бы никогда не заканчивалось). Западные СМИ, подхватив эту цитату, разнесли её по всему миру, и Раиса Максимовна лично похлопотала, чтобы академика сделали советником Президента по науке. Она просто млела, когда респектабельный Выбегалло, общаясь без переводчика с западными коллегами, многозначительно заканчивал беседу фразой: «...moreover, the question is, not just that we haven't exhausted the natural resources yet...» (более того, вопрос заключается не просто в том, что мы пока не исчерпали природные ресурсы). Инвесторы понимающе улыбались и перешёптывались со своими помощниками, после чего новые контракты подписывались с неожиданной лёгкостью.
Словом, советник Президента СССР по науке Амвросий Амбруазович Выбегалло был весьма доверенным лицом, прежде всего, у первой леди советского государства, и благодаря его «мудрым» советам вершились многие дела не только в Союзе, но и во всём мире.


Горбачёв недолюбливал и даже немного опасался своего советника, но Раиса Максимовна смогла убедить мужа, что с помощью академика, обросшего обширными связями на Западе, можно добиться быстрых результатов, и забуксовавшая перестройка, взятая на буксир мощной западной технократической машиной, вот-вот рванёт вперёд и догонит, а может, даже когда-нибудь и перегонит Америку.
– Михаил Сергеевич, выглядишь великолепно, – советник был на «ты» с Президентом и строго на «вы» с его супругой. – Как здоровье Раисы Максимовны?
– Спасибо, Амвросий, всё в порядке, – сухо ответил Горбачёв. – Что там в Лондоне, как там госпожа премьер-министр? Всё так же искрит?
– Не искрит, Михаил Сергеевич. Она ведь железная, – скрипит, значить, – захихикал академик. – Ты чем-то озабочен? Что случилось?
Выбегалло почувствовал, что Президент расстроен.
– Вот, полюбуйся, – сказал Горбачев, кивая на лежащую на краю письменного стола толстую папку.
Советник взял папку в руки.
– Что это за «Мёртвая вода»? – насторожённо спросил академик, быстро взглянув на обложку. – Откуда это у тебя, Михаил Сергеевич?
– Вот и я бы хотел знать, откуда это взялось, и кто такой этот «внутренний предиктор», – резко сказал Горбачёв. Он пристально посмотрел на Выбегалло.


Тот принялся листать страницы, пытаясь быстро уловить суть написанного. Так ничего не поняв, он заглянул на последнюю страницу и прочитал: «Ленинград – Китеж 1982-1990». Советник вздрогнул и быстро закрыл папку. Торопливо положив её обратно на стол, он достал из кармана носовой платок и вытер вспотевшие ладони.
– Мне кажется, я догадываюсь, чьих это рук дело... – задумчиво сказал Выбегалло. – Забудь, Михаил Сергеевич, – добавил он решительно. – Не до этого сейчас. Я привёз много хороших новостей из Лондона, нужно обсудить... Но я хотел бы сделать это вместе с Раисой Максимовной.
– Илья, чай нам можно собирать на террасе. Академику, как обычно, «Брук Бонд», – сказал Горбачёв селектору.
Выбегалло благодарно кивнул, а Горбачёв убрал синюю папку в самый дальний ящик стола и, вздохнув с облегчением, решил о ней не вспоминать.
– Раиса Максимовна, – громко позвал жену Горбачёв. – Я распорядился, чтобы нам накрыли на террасе, мы с Амвросием идём к тебе.
***
Корнеев разжал пальцы, секунду назад судорожно сжимавшие подлокотники старого кресла. Резко откинувшись на его спинку, маг тяжело задышал, словно несколько минут провел под водой без воздуха.
– Ну что там? – с тревогой спросил Программист, заглядывая Корнееву в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ. – Что там, Михалыч? Неужели…
Корнеев, закрыв глаза, кивнул. Немного отдышавшись, он с нескрываемой неприязнью прошептал: «Выбегалло... забегалло...»


Через несколько месяцев случился путч, а ещё чуть позже Советского Союза не стало.
________________


P.S. (от автора)
Я ехал на своём праворульном «Форде» по свежей утренней Москве и размышлял, вспоминая о начале работы над книгой...
А начиналось всё с банального любопытства. В один прекрасный момент, я, ранее совершенно равнодушный к политике человек, стал задумываться о том, как всё устроено в мире. Мне захотелось разобраться, кто и как управляет государством, каким образом формируется общественное мнение, откуда растут ноги у «цветных революций» и чего добиваются люди, рвущиеся к власти...
Стоп. Сейчас речь совсем не о том, какими путями я добирался до предельно обобщённой информации, заложенной в КОБе – Концепции Общественной Безопасности и ДОТУ – Достаточно Общей Теории Управления. Это тема для отдельного рассказа…
Сейчас я хочу сказать несколько слов о том, как и зачем я написал эту книгу.


Для начала я взял лишь небольшую часть материалов КОБ и ДОТУ и попробовал разложить их по «полочкам». А потом с каждой из этих «полочек» я брал нужную мне информацию и по собственному разумению лепил из неё некое подобие «статей на концептуальную тематику».
Дальше – больше. Мне захотелось поделиться с неравнодушными ко всему происходящему в мире людьми своими собственными мыслями, которые стали возникать после прикосновения к первоисточникам КОБы. Я попытался выразить эти мысли в форме живого диалога неких абстрактных персонажей – «технаря» и «гуманитария».
Воплощая свой замысел, я всё глубже погружался в глубины концепции построения «общества с человеческим лицом», уже успевшие снаружи обрасти липкими зарослями сплетен и всевозможных домыслов.
Выяснилось, что 28 ноября 1995 года в Государственной Думе РФ прошли парламентские слушания по КОБ, в результате которых был принят ряд разумных предложений, а 20 ноября 2013 года Концепция общественной безопасности была утверждена официальным указом Президента. Поначалу мне показалось странным и удивительным, что о принятой «Концепции» по какой-то неизвестной причине не принято было говорить вслух. Позже я понял – почему.
На сегодняшний день уже имеется достаточно большой объём накопленной концептуальной информации: от первоисточников работ авторского коллектива ВП СССР до других разнообразных материалов по КОБ. Но, несмотря на это, на подавляющем большинстве отечественных информационных ресурсов, как официальных СМИ, так и Рунета, из всех формы существования такой информации чаще всего встречается либо какой-то невнятный бред, либо вакуум – отсутствие любых упоминаний о КОБе, либо полный запрет на некоторые её материалы.
Многие из людей даже не подозревают о том, что вообще существует какая-либо «концепция глобализации», а о том, что в России уже давно разработана и даже утверждена «альтернативная концепция глобального мироустройства», не знают и подавно.
Но не обращать внимания на факт существования КОБы, по меньшей мере, наивно. С базовыми основами «Концепции» можно соглашаться или не соглашаться, но нужно о них хотя бы иметь представление. Для чего? Для того чтобы общими усилиями развивать и совершенствовать Русскую цивилизацию, а вместе с ней и всё человечество в целом, постепенно, шаг за шагом, превращаясь из общества, разделённого на «толпу» и «элиту», в полноценное человеческое общество. И люди, которым небезразлично их собственное будущее и будущее их детей должны, по крайней мере, знать, что уже имеется инструмент, способный это будущее изменить.
Чтобы немного приблизить тот момент, когда вместо перемывания «звёздых косточек» в лишённых всякого здравого смысла телевизионных ток-шоу, нормальные, мыслящие люди начнут открыто обсуждать реальные социологические проблемы и методы управления социальными суперсистемами, я и решил написать книгу.
Мне показалось, что в цепочке Человек – Концепция – Мироустройство, ещё одно небольшое промежуточное звено не помешает. Возможно, большинству людей это не понадобится, и они сразу приступят к чтению первоисточников.
Но также не исключено, что в самом начале самостоятельного знакомства с непростыми для понимания материалами КОБ, моя книга может выполнить функцию «сказочного стартового трамплина» или, если хотите, «волшебного пенделя». Во всяком случае, мне, как человеку, привыкшему двигаться от простого к более сложному, на самом первом этапе переосмысления мироустройства такая книга была бы полезной.
***
Я ехал в потоке машин, который становился с каждой минутой всё плотнее, постепенно приближаясь к своей назначенной цели. Ведя мысленный диалог со своими невидимыми собеседниками, я размышлял о том, как же всё-таки интересно устроен мир! Человек, спешащий по своим делам, даже не задумывается о том, что, решая свои собственные проблемы, он так или иначе работает над решением общей глобальной задачи – человек принимает участие в непрерывном процессе под названием «общественное развитие». И его жизненные обстоятельства...
«Чуть притормози», – мои размышления неожиданно прервал чей-то тихий, спокойный голос. Я инстинктивно нажал педаль тормоза, не успев даже сообразить, а зачем, собственно, тормозить?
И тут произошло нечто удивительное. Какой-то лихач, обогнавший меня пару секунд назад и успевший скрыться впереди за большим автобусом, резко перестроился в другой ряд. Автобус, чтобы его не зацепить, так же резко вильнул вправо... И в тот же момент я с ужасом осознал, что если бы я не сбавил скорость, то непременно «въехал» бы автобусу прямо в бок!
Включив «аварийку», я плавно вырулил в «карман» неподалёку от Москва-сити и остановился, стараясь успокоиться. Я вдруг поймал себя на мысли, что пару лет назад, после такого стресса, чтобы прийти в себя, я бы трясущимися от волнения руками уже прикуривал вторую или третью сигарету подряд. Сейчас это мне было не нужно – курить я бросил сразу после того, как понял, что можно обходиться и без сигарет.
Немного успокоившись, я осторожно поехал дальше и хотел было продолжить мысленный диалог с героями «Алгоритмов», но они куда-то улетучились. В машине я был один – мои виртуальные «друзья-собеседники» исчезают сразу, как только я о них забываю...
Интересно… А кто же, в таком случае, шепнул мне «Притормози»?..
Москва, Киров, Торонто. 2015-2018 год.




P.P.S.
Работая над книгой, я не знал, нужно ли кому-то её посвящать? А если посвящать, то кому именно? Кому-то персонально из своих родителей, родных или близких? Или всем вместе? Но я и так благодарен им всем одновременно, благодарен за то, что они всегда были, есть и будут рядом со мной.
Однако мне казалось, что первую книгу всё-таки положено посвятить какому-то конкретному человеку, и человек этот непременно должен иметь к ней отношение. И я понял кто это будет. Я очень хотел, чтобы этот человек был одним из первых читателей моей книги... Но я не успел – он ушел из жизни раньше, чем я закончил писать «Алгоритмы»… Поэтому я посвящаю книгу его светлой памяти. Светлой памяти Владимира Михайловича Зазнобина, одного из представителей авторского коллектива ВП СССР.


Как бы ни сложились линии моей дальнейшей судьбы, но жизнь моя навсегда будет разделена на две части: до и после того, как я познакомился с КОБой. Возможно, в будущем произойдёт ещё нечто такое, что заставит меня сесть за написание новой книги. Но это будет, как сказали бы братья Стругацкие, – совсем другая история...