сердце

В первый раз он схватился за сердце рефлекторно. Он много раз видел это в кино, поэтому не удивился, что сделал это и что не стало легче. Приемы из фильмов почти никогда не работают. И все-таки он предпочел это дурацкое движение более дурацким, да и еще и губительным, рефлексам. Так как боль ни на секунду не отпускала, он стал замечать, что засыпает и просыпается с рукой на сердце. И все сильнее сжимает его, и боли все меньше, и других чувств все меньше. Он перестал убирать руку, что, конечно, причиняло уйму неудобств: например, приходилось надевать рубашку только на одну руку, поэтому казалось, что у него всего лишь перелом. Но это его полностью устраивало. В сравнении с нестерпимой болью мелкие бытовые трудности даже радовали, ведь для выполнения самой простой задачи теперь требовались время и определенная ловкость. Спустя несколько лет тренировок он мог без труда открыть бутылку вина одной рукой, а его квартира была наполнена различными приспособлениями, которые позволяли ему совершать рутинные действия так же просто, как и раньше. Он посвятил себя им.
Теперь единственное, что он чувствовал, это как в кулаке левой руки сердце отсчитывает секунды, будто большие пыльные часы в пустой гостиной. Ничто не нарушало его покой.
Но однажды он проснулся от непривычно сильного толчка в руке. После этого он уже не смог уснуть, все ждал, что это повторится, боялся. В течение следующего дня насчитал еще три удара. Он, как сейсмолог, расшифровывал их, пытаясь угадать, какого масштаба разрушения последуют.
Спустя неделю его сердце колотилось без перерыва на сон. Он думал, что с этим делать, ведь случайностей ждать не приходилось. После стольких лет рука не дрогнет.
Он был в безумном напряжении, в его руке то прыгало, то дрожало это чертово сердце, взбухая все больше с каждым днем. Он представлял, как с трудом разожмет затекшие пальцы, и сразу же потоком хлынет жизнь, разольется по всему его телу, все чувства, даже те, о которых он забыл, смешаются и заполнят его. Он тут же сорвется с места и побежит на своих пружинистых ногах, он сразу поймет, куда нужно бежать, а когда запыхается, начнет танцевать. Он практически чувствовал, с какой силой будет вдыхать и вдыхать, вдыхать и вдыхать, широко разводя плечи и немного откидываясь назад. Как его руки, обе его руки, будут говорить, пока он будет вдыхать, с какой силой он будет поправлять свои волосы, как крепко он будет держать ее руки, а потом обнимать ее, раздевать, и все это время – вдыхать и вдыхать. В нем будет любовь, ненависть, желание, страх и еще сотни чувств и получувств, назвать которые он даже не сможет. И, конечно же, в нем будет боль. Все это завладеет его телом полностью. Голова наполнится тысячей яркий мыслей, но будет ясной. Он воскреснет, возвратится к жизни, к себе, к любви. И все это случится сразу же, мгновенно, нужно только убрать руку.

Он стоял, сжимая сердце. Ему стоило хотя бы немного ослабить хватку, и жизнь начала бы просачиваться сквозь пальцы.
Он знал, что ему делать.
Затушив сигарету, он двумя руками сжал свое сердце.