Одна ночь

Мне всегда было хорошо ночью, днём тоже хорошо, но как-то по другому, больше суеты. А ночью, ночью хорошо, мне хорошо. Может быть по тому что ночью меньше машин, людей, шума и мир, тот мир который я вижу из окна полностью мой. Не в том смысле что я его хозяин или ещё что-то эгоистичное. Вы замечали, какой город  другой, какой красивый, когда вы просто случайно или не очень едите по пустым улицам с открытыми окнами, глотаете этот чистый воздух, с проступающими бликами моря. Есть ещё такой жанр фантастики, называется, постапокалипсис. Это когда скинули одни на других атомную бомбу, ну и те, естественно, что, тоже, не промах, ответили. И большой такой, жирный взрыв получился, в форме гриба, очень зловещий и красивый. И почти всё население Земли вымерло. Осталась только голова статуи свободы, горстка людей, и большая популяция горилл из какого-то зоопарка, воюющих за остатки бензина и еды. И снова дикий-дикий вест и всё это с каким-нибудь голливудским милашкой. В таких сюжетах показывают ещё какого-то героя, который помнит Землю до трагедии, и он всегда там говорит фразу типа : « А помните большие города, в которых жило много людей, там были луно парки со сладкой ватой, горячая вода и телевидение» и они всегда так рассказывают, без особого какого-то сожаления. И ещё у них на лице и в интонации читается : « Боже, слава богу что всё это закончилось и можно снова быть дикарями». В этих фильмах, особенно когда показывают панорамы пустых городов, где шумит ветер и лают вдалеке собаки, в ночных улицах есть такое чувство, которое иначе как свобода назвать нельзя. С чем это связано, думаю с тем что ночью можно ходить голым, делать что угодно и почти никто этого не увидит. И в этой дикости, которой иногда так не хватает днём есть ощущение себя. Зато днём хватает пробок, шума, и меня, застывшего в беге из спальной в ванную. 
Когда я был маленьким, то часто лежал и смотрел на тени, которые бегали по потолку. Комната выходила на бульвар, и если ночью проезжала машина, то след от неё в виде тени тянулся по стенке у которой я спал. Не знаю что в этом зрелище было такого не обычного, но я мог часами смотреть на это. Ещё, на ковре, который висел на той самой стене, у которой я спал, по которой тянулась тень, были многочисленные узоры. Можно сказать что он состоял полностью из узоров, в центре был большой, почти сплошной узор, а по бокам были не большие. Все они были разных цветов, и не представляли собой абсолютно никакого цельного сюжета, то есть были полной абстракцией, но я видел там сюжет. Перед сном, когда ещё горела лампа на тумбе, я лежал и смотрел на ковер, и все эти узоры и узорчики начинали выстраиваться в разного рода персонажей, в моей огромнейшей опере, моей маленькой комнаты.
Я пишу, вот, я лежал и смотрел, а в то же время, лежать можно по разному, можно лежать летом на подстилке на пляже, можно лежать в ванной, можно лежать дома у мало знакомой девушки, можно лежать на крыше, и всё это разные ощущения, хотя поза почти одинаковая. Но, тогда, я лежал, и как бы меня не было, я будто лежал внутри себя, и настроение, такого глубокого радостного спокойствия, беспечности и безмятежности обволакивало меня, я впитывал мир в себя и мир принимал меня без сожаления.
Бывало, что мне попадалась какая-то ну просто очень интересная книга, и не возможно было дождаться утра чтобы узнать, что же там будет дальше. Мама укладывала меня спать. Я, естественно, делал вид что очень сильно устал и сильно хочу спать. Как только она согласно своему расписанию отправлялась на кухню, я выжидал немного, брал книжку в руки и тихо-тихо так сползал со скрипучего дивана. Я двигался по миллиметру, аккуратно снимая вес своего тела с дивана на пол. Ложился на пол, он был потёртый и местами на нём были выемки, свет от кухни немного доставал до меня и я читал, окунаясь с головой в мир своей фантазии. В своих путешествиях я бывал на других планетах, островах с пиратами, в Париже, полном коварных заговоров и разоблачений и ещё во многих других местах в разных уголках моего бесконечного мира, мира моей фантазии. И ещё, мне ночью читать как-то проще, быстрее и естественнее.
Случались в жизни такие ночи, не могу сказать почему, но они остались в памяти у меня. Ночей всяких, разных, понятных мне и не очень было много. Но тех что запомнились не так уж и много. И трудно выделить или обозначить по каким-либо признакам те что остались во мне. Помню, как-то с ребятами, одноклассниками, уже после окончания школы, зимой, мы выпили пива и дурачились. Били стёкла в типографии, затем мы бежали, как будто за нами кто-то гнался, хотя никто не бежал,  внутри было так приятно от сделанной пакости и бежать от этого было совсем не трудно. Уже выпало прилично снега и мы спинами упали в него и лежали так минут пятнадцать, вокруг было тихо. Приятно и тепло лежалось, я смотрел на звёзды, я был счастлив, мне было хорошо.
Лет в двенадцать мы с братом и папой отдыхали на Кимбурской косе, это полуостров под Очаковым. Дом, в котором мы жили находился возле лимана метрах в десяти. Отец смастерил скамеечку за калиткой и вечером, сидя на ней я наблюдал ослепительные закаты. Ветра почти не было и поверхность воды была ровной, словно зеркало. Я ощущал полную гармонию, какую только вообще можно ощущать . В лимане плавали морские блохи, особенно много их было возле берега. В этом же году, в августе, почти перед самым отъездом, я как обычно, вышел вечером, к скамеечке, уже изрядно стемнело и увидел удивительную картину. Вся линия побережья светилась, словно маленькими светлячками. Вот так надоедливые морские блохи превратились в безумно красивую картину, одну из самых лучших картин. Я шёл по побережью, внутри было легко и радостно. Я шёл по побережью своей ещё не начавшейся толком, но такой странной жизни и чувствовал себя прекрасно. Это был загадочный и неповторимый год, наполненный удивительными событиями, один из самых лучших годов моей жизни. Во дворе, в этом же году, я играл с ребятами в сало и один парень толкнул меня в спину, сильнее чем надо, я поскользнулся, упал лицом на бордюр и выбил себе передние зубы. Кушать было больно, я ел всё только жидкое, а под носом у меня осталась рана, она заживала долго, и была похожа на маленькие усики. Из-за этой раны во дворе меня некоторое время называли Гитлером. Потом отец решил сделать мне подарок и отвёз меня на этот чудесный полуостров. До этого я прочитал все книжки о Нарнии, и представлял себя её персонажем на острове покрытом лесами и песками, где живут дикие лошади. Мне было великолепно с самим собой, я был ветром и пел свою песню всем морям и океанам всех затерянных миров.
В детстве я считал, думал и можно сказать был уверен в том что игрушки ночью оживают и живут своей жизнью. Перед этим я смотрел Щелкунчика и мою уверенность подогрел тот факт, что некоторые солдатики были не всегда на тех местах, на которых я их оставлял. Я делал вид что засыпал, а сам лежал и слушал. Смотрел сквозь маленькую щёлочку прищуренного глаза, просыпался раньше обычного, и даже иногда просыпался среди ночи. Ничего не помогало, я так и не застал живое доказательство существования игрушек в ночное время суток. Но это не мешало мне думать о том, что они живые и всё таки что-то с ними происходит по ночам, просто они очень ловко меня дурили.
В моей жизни было много ночей, в которых я двигался очень бодро, видел очень смутно и говорил очень громко. Эти ночи почти не отличались ни чем, персонажи были всегда одни и те же.  Я был в этом не самом лучшем кино продуктом потребления, таким, например как хот дог. А в детстве было много ночей, которые были сказочными, волшебными и притягательными.  Вы замечали что самый первый раз всегда самый запоминающийся и фантастический. Конечно многое зависит от твоего восприятия, но факт остаётся фактом: первый поцелуй, первая музыка, первое небо над головой, первая мысль, первая мечта, первое море, первая любовь. Я не помню когда я первый раз увидел ночное небо над головой, но я уверен что я был в шоке, в полном шоке. Иногда, зимой, когда на улице было очень холодно и очень темно, папа забирал меня из садика. Я одевал шубу, она была светло-бежевая с чёрными пятнами. На голову одевалась шапка ушанка, на ней ещё был значок с маленьким слоником и узелок под подбородком, который сильно замерзал на морозе и неприятно колол холодком. Папа приходил не один, он приходил вместе с санками. На санках была прикручена спинка, я плюхался в них, я был уставший и почти спал, но от мороза всё становилось ярким, и свет, и тени, и ветки с инеем. На улице было так тихо, что можно было услышать как гудят провода, и вокруг не было не одной живой души. Весь бульвар был наш, а это ,согласитесь, очень приятно, когда весь бульвар, твой, пускай и не на долго. Отец не спеша вёз меня, а я лежал и смотрел на небо, сквозь ветки. Было слышно как гудит возле моря маяк, этот гул словно шёл отовсюду. Он гудел протяжно и одиноко, словно он был оставлен кем-то очень давно, да так и стоит один. Я ещё слышу его в туман или в сильный снегопад, он почему-то меня успокаивает. Шаги отца ритмично потрескивали  снег, а я постепенно отрывался от земли, укрытой белой тишиной и светом тусклых фонарей. И возносился в своих сказочных санках и плыл уже под самым небом. Иногда отец катал меня дольше, иногда только до дома, но небо, то, каким я его видел тогда, ночное, живое небо,  было словно озеро с огоньками на дне, в моём огромном мире.
А бывает так что всю ночь прокрутишься, мысли роятся в голове как улей с пчёлами. На пару минут отключишь мысли и полежишь спокойно, думаешь: «Боже, как хорошо». Но какая-то мысль снова просочится и опять, и так до восьми утра. Спишь и не спишь, а там звёзды, небо, благодать, благость, спокойствие и тишина. А тут я, мой воспалённый мозг и девяносто девять нерешённых проблем. А иногда придешь домой, сядешь в кресло, и тут тебя как срубит. И к чёрту всё и все мои девяносто девять. И как вырубишься, упадёшь как в воду, и ещё такой сон прекрасный тебе приснится. Утром приоткрыл глаз, блин, опять и снова, ну почему жизнь, а не сон. И столько свежести в тебе, столько сил. И ты как пошёл, как решил всё, даже и те дела про которые давно забыл или откладывал. И весь день такой весёлый, такой приятный.
Очень любил в детстве научную фантастику. Как начитаюсь, ночью выйду на балкон, только-только дочитал какой-нибудь ну очень интересный роман. Смотрю на звёзды и думаю: «Блин, это что ж меня ждёт лет через двадцать, наверняка полечу вон на ту звезду, ну и на ту пёструю, с острыми краями, а вон тоже, тусклая, круглая, зато какая-то загадочная, обязательно надо будет и туда тоже наведаться». А, там через двадцать лет вот эти ночи все, с этими бесконечными мыслями и мобильным телефоном на тумбочке. Кстати, я тут подумал, если взять среднюю  жизнь в размере шестидесяти лет, то получится 21900 ночей приблизительно и соответственно столько же дней. И такая вот непонятная мне цифра получается, какие-то из этих ночей я просрал, какие-то протусил, какие вовсе проспал. И, ещё вот вы не замечали, когда там во сне начинаешь что-то делать то как-то особо там не удивляешься. Мол тут одна жизнь, там вторая, просто начинаешь делать и нормально. Иногда даже намного лучше чем в этой жизни получается, а когда просыпаешься, то всегда удивляешься: «Ну , а что, что, вот это вот, я. Этот лысеющий лузер с кучей проблем. Это что и есть мой персонаж?» Нет, ну его в баню, ещё хотя бы полчаса поспать. Какая-то вечная неудовлетворённость в этом повторяющимся сне, и такой не лёгкой свободой, истекающей из постоянного движения.  И вот как-то так в этом движении вдруг попадётся тебе на глаза чей-нибудь блок в жж. Так уж случится что у тебя будет время, нужное для его прочтения. А там дядька известный всем пишет : “Наслаждался этой ночью, какая изумительная была ночь”. А у тебя впереди очередная увлекательная ночь наедине со  своими мыслями, и ты думаешь себе  : « Ну какая нафиг изумительная ночь?» Но там у этого другого человека, в другом месте, идёт другая жизнь и совсем другая ночь.
Сегодня выпал снег, весь город замело, было уже поздно, я шёл домой, скрипя в тишине снегом. Ни машин, ни ветра, ни желаний, ни случайных мыслей. Красота, сказка и покой внутри.
Иногда, можно всю ночь с кем-то проболтать, например с человеком, твоим знакомым. Он непременно должен выложить тебе все свои печали, как бы передать свой груз тебе и тем самым освободиться. А можно случайно встретить девушку, не знакомку, провести с ней всю ночь где-то возле моря. Нарушить кодекс самца, потому что иногда хочется простого общения, всю ночь болтать с ней о чём угодно, без остановки. Танцевать босиком на улице, проводить её домой и не взять её номер. Чтобы сохранить тёплые ассоциации об этом прекраснейшем вечере и подумать : «Боже, с ними можно ещё и о чём-то общаться» Бывает такое ночное общение, после которого очень сильно устаешь. Как будто ты всю ночь разгружал большие, тяжёлые и жутко неудобные мешки далеко за городом, на заброшенном военном складе. Допустим, познакомился ты с официанткой, быстро и совсем не сложно. Всего одна встреча и на следующей ты уже у неё дома, девочки с которыми она снимает квартиру заведомо предупреждены, только ты и она. Ловишь момент, недорогое вино, духи, презервативы, запах сигарет. Скинул,  покурил на кухне, оделся, созвонимся, улыбка. И ты выходишь на улицу, делаешь большой вдох свежего воздуха, достаёшь из кармана сигарету, закуриваешь. И так тебе хорошо, так тебе хотелось от туда смотаться. Там ну всё не твоё, эта атмосфера, эта наигранность, какая-то глупая суета. Ловишь машину, едешь домой, а дома, дома ну так тебе классно, ну просто дальше некуда. Плюхаешься на кровать, доволен собой, закрыл глаза, моментально уснул.
Можно ещё, если на улице лето, тепло, ночь и тебе не спиться, взять лёгкий, не дорогой напиток и сигару. Сесть на старенькое окно взявшись рукой за раму, свесить ноги на улицу и балдеть.  Можно поехать к морю и свесить ноги с пирса. Можно залезть на крышу с подстилкой и смотреть на звёзды. В детстве мне не нужен был какой-то уникальный день , мне не надо было ждать свободного времени. Всё время было свободным ,всё время было моим. И я жил каждоё секундой, бесконечно. Мне никогда не было печально или одиноко. Я мог конечно обидеться, но не очень долго. Я постоянно восхищался красотой мира, в котором я живу. Мир казался мне потрясающе, восхитительно красивым. Я чувствовал себе безумно маленьким и лёгким в этом огромном мире. Я говорил с деревьями, морем, собаками, кошками, говорил даже с ночью. И ночь слышала и отвечала мне ласковым и приятным ветром на моих белым ладонях.
Бывают такие ночи, когда никого не хочется видеть, в такие ночи ты безмятежно устал, ты умер, ты проиграл. Вся твоя жизнь пролетает в твоей голове как один день. Ты ищешь и не находишь ни одного повода, для того чтобы сказать себе : “Вот это я действительно здорово сделал. Не зря, ох, не зря я жил!”. Видятся только всякие глупости, вперемешку с ошибками. Какие-то пустые люди и много-много, бесконечно много пустоты. Которая постепенно заполняет живот и подходит к груди. Откуда эти слёзы, это отчаянье, желание изменить мир, стать лучше, отдать себя всего. Растворится в сияющем свежестью ночном воздухе, поднявшись к облакам своей мечты. Отрываясь от земли, которая всё меньше и меньше. Меньше моей жизни, меньше моего города, меньше моего мира, совсем меньше меня. Подниматься до самых крайних слоёв атмосферы, чтобы однажды ночью выпасть каплей дождя или маленькой снежинкой на булыжную мостовую, просыпающего от сна города. В парке моего туманного детства, вечного круговорота меня.
Недавно мне приснился сон, в нём я был очень лёгким и умел летать. Я летал всю ночь над домами, улицами, перекрёстками. Верхушки фонарей были прямо подо мной. Вот ещё одна, остановлюсь, присяду над дорогой на фонарный столб и закурю. Вот впереди школа в которой я учился, а там дальше море. Я сидел и ночь текла сквозь мою прозрачную спину и волосы. И ещё такое вот ощущение лёгкости, невесомости моего тела, как будто его и вовсе нет. А есть только вот эта ночь, и ещё этот запах в воздухе, чего-то сладкого и в то же время тёрпкого так приятно кружит голову, минуя моё сознание. А надо мной бесконечно радужно и задорно текут реки красочных, неоновых огней. И это то где я нахожусь, именно там, где я должен быть, лишённый себя и обречённый на эту электрическую весну моего взрослеющего детства. Как же я мог забыть, какая  изумительная ночь!