Половинка. Часть 1

Руслан Дружинин.
Половинка. (Часть 1)

…Это была простая история, в простых почти детских картинках. Человек держит за руку человека, и у них есть ребёнок…

И!

  Этой ночью Эл взял свои лучшие кристаллы. Расположив копья у юрты, он разжёг костер, и сел возле входа на любимую железную голову. Ночь будет тёплой и светлой – это будет хорошая ночь. На тёмно-малиновом небе рассыпались мириады ярчайших звезд, а над степными травами висели две большие, поспевшие алым луны. Эл поднял голову, от этого на очелье, стянувшем его непослушные, вечно торчащие волосы, звякнули железные клыки. Издали повеяло ветром. Ветер принёс из степей ароматы ночных трав и цветов. Эл вдохнул терпкие запахи, и настороженно обвёл взглядом округу. Он старался смотреть в оба глаза, знал, что У осталась внутри юрты беспомощной. Он её защитит. Она знает об этом, надеется на него, даже верит. Эл сам однажды обещал ей такое в одну из тех тёплых ночей. Быть может в ту самую ночь, которая стала прологом для этой…

  Из-за полога юрты раздался нарастающий, болезненный стон.

– Иииииииииии! – кричала У. Но Эл не дрогнул, он продолжил наблюдать за степной тишиной. Из юрты послышались всхлипы и частые, глубокие вздохи. Ему было нельзя возвращаться, нельзя заходить. Она разозлится, ей и так тяжело. К тому же, она очень стеснялась...

– Иииииииииииии! – ещё громче вывела У. Послышался звон стекла. Что-то там полетело и навеки разбилось. Эл вздохнул, наверное, это были его любимые лампы, которые он притащил с Разносвалки. Но они станут только первой платой за то, что он её так обидел, что ей сейчас было больно, что она надрывалась. Пока у женщины останутся силы, У разобьёт ещё многое из его любимых сокровищ. Она занималась этим с первого дня, когда Эл привёл её в дом. Жальче всего было старые шушки, но те сами оказались виновны: они начали стрелять по У, как только она показалась. Пришлось выкинуть шушки, а ведь он их любил – вот что значило связать свою жизнь с Половинкой...

  Сам-то Эл был из Цельников, чем, конечно, гордился. Его отец с матерью прошли по Пути света до самого кончика: и к первому свету сходили, и ко второму дошли. А вот У осталась насовсем Половинкой, но стоило ей об этом напомнить, как она прыгала на загривок и начинала кусаться. До крови кусалась и очень больно. А в тот день, когда У поняла, что Эл её не нарочно обидел, так чуть совсем не загрызла.

  Новый звук заставил забыть обо всём: в степи что-то щёлкнуло. Эл соскочил с головы, железка загремела, как порожняя бочка. У в юрте рявкнула, вероятно, грозясь избавиться от последних сокровищ, но Эл не позволил себе отвлекаться. Нужно было смотреть в оба глаза, ведь скоро заявится шнырь. Они часто приходят к обиженным женщинам, когда настаёт срок для лучика. Но сейчас это был вовсе не шнырь. Над высокими сочными травами поднялась стрекоза. Она звонко щёлкала янтарными крыльями, перебирая под тощим брюшком стальными ногами. Крутанувшись на месте, стрекоза немножко посмотрела на Эла и умчалась подальше.

«Туда тебе и дорога, нечего тут выглядывать!», – подумалось Элу, когда он возвращался на место. Он надеялся, что его любимую голову У всё же не тронет, не прикажет убрать. Это была хорошая голова: с неё в траве многое видно. И шныря Эл даже близко к У не подпустит. Вот вмажет ему копьем, так тот сразу...

  Не додумалось. Шнырь сидел перед ним и лупал большими глазами. Он был выше Эла даже прижав задние лапы к земле, а передние у него были почти как у человека: пятипалые, только длинные и костлявые. Конечно же шнырь заявился к его обиженной женщине, никто ведь не знал, где они – шныри эти – свою жизнь проживают. Но вот лучиков они чуют всегда, являются в срок и пытаются тихо украсть. Простая добыча, ведь Ма отбиться не может: она слабая, шнырю легко до неё докопаться. Если Па с копьём рядом нет, то тогда шнырь наскочит, и вырвет лучика из слабой руки. А куда потом шнырь девается – никто не знает, но говорят, что он лучиков ест, потому что дурак.

  Но этому дураку не улыбнётся! Эл был Па! Ну, вернее, им станет... И у него было копьё! Угрожающе зарычав, Эл сиганул с головы, пытаясь проткнуть шныря сходу. Тот затрещал почти также как стрекоза, но немного грознее. Он ловко унёс худощавое тело чуть в сторону и уклонился, посмеиваясь над незадачливым чевиком. Ну, может и не посмеивался – Элу так показалось. Из треска дурачины было не разобрать ничего. Только ямистая голова ходит у шныря на тонкой шее, да розовые глаза лупятся на защитника.

– Иииииииииииииии! – в два раза громче вывела У. Шнырь развернул свою голову к юрте, пытаясь прорваться сбоку от Эла, но мужчина угрожающе наставил копьё, не дав дурачине сделать и шага. Вот тогда шнырь оскалился, показал свои дурацкие зубы, но тут же получил точно в глаз. Эл метил в глаз, но конечно же не попал, хотя метил точно. Быстроногое существо проскочило к нему за спину, метнувшись ко входу в дом. Правильно Де говорил, что надо всегда возле входа стоять. Тогда, как бы шнырь не крутился, внутрь юрты он не заберётся. А сейчас Эл должен был бегать за ним, словно сам одурел. Не хотел ведь, совсем не хотел, но придётся стрелять!..

  Это был последний шанс остановить дурачину, до того как она окажется в юрте. Эл не знал, сможет ли У дать дураку точно в глаз. Скорее всего, точно не сможет. Не обидься она, так врезала бы по щербатой башке – уж за ней бы не заржавело! Да только шнырь всегда приходит в тот час, когда Ма встать не может: на то они и шныри. 

  Эл затряс древко копья со всей силы. Кристал на конце засверкал синим пламенем, и шипя, сорвался с тугих кожаных ремешков. Всего-то секунда, дурачина даже не успел заглянуть за цветной полог юрты, наконечник пробил ему бок, вылетев с другой стороны. Шнырь яростно затрещал. Он наверное разозлился, что в его боку сделали дырку, потому что оттуда что-то вывалилось и потекло. Нет, не кровь. Кровь только красная, а это и вовсе дрянь фиолетовая, а значит – ничего, залатается. Дурак ухромал обратно в траву, унеся с собой треск и намеренья что-то украсть.

– Не сдохнет, очухается, – уверенно сказал себе Эл. Он не хотел убивать, ведь шнырь был слабак – ничего бы не сделал. Даже Ма, если сильная, отбиться от него легко может. В этом мире были вещи куда пострашнее…

  Тем временем У перестала кричать. Вместо неё кричал лучик: громко, протяжно, от чистой души, что явилась под свет алых лун. Эл тоже почувствовал свет в своём сердце – будто бы волна радости давит из живота прямо в грудь, и от этого выступают хорошие слёзы. Он понял почему всех маленьких зовут лучиками: они зажигают сердца родителей чистым, хорошим, нужным и важным светом… 
 

ПРОДОЛЖЕНИЕ:
Половинка. Часть 2
http://www.proza.ru/2015/12/03/1816