политические разночтения

Данная статья была опубликована в "Дагестанской правде" в 2010 году. Перечитав еще раз, мне показалось, что некоторые мысли не потеряли свою актуальность и сегодня.
Среди политологов бытует мнение, что «власть» на Кавказе – понятие собирательное. Представляется, что она есть совокупность нескольких кланов, которые делят сферы влияния, территории, полномочия, ресурсы и т.д. Однако эта теория сегодня не кажется такой уж безупречной. Во всяком случае применительно к Дагестану она не срабатывает.

 В средствах массовой информации, как зарубежных, так и отечественных, с завидной активностью муссируют тему «клановости» Дагестана как порока, присущего дагестанскому обществу. Однако проницательному читателю не составит труда догадаться, что это делается с целью внушить нам, дагестанцам, комплекс национальной неполноценности. Разумеется, наша родная «демократическая» пресса вместе с вылупленными из западных инкубаторов правозащитниками послушно вторит Западу, упиваясь своей «прогрессивностью» и «демократизмом». И, естественно, не подозревает, что танцует под дудку «прогрессоров» и «демократизаторов».
В традиционном понимании кланы стали объектом идеологических нападок отнюдь не по причине их действительной архаичности. Возможно, наши некоторые российские аналитики и ошибаются, воспринимая клановые ценности некими архаизмами, пытаясь искренне их искоренять. Но вот их учителя далеки от заблуждения. Они прекрасно понимают, что сегодня клановость жива именно в народной среде и зиждется на глубинных корнях, исходящих от предков, а вовсе не на разрушительных ценностях. Из глубины веков она несет в себе здоровое ценностное измерение «семья», содержащее в себе идеи родства и сплоченности, уважения к памяти предков, сохранения связи поколений.
Клановость как свойство негосударственной общности людей, востребованная к жизни в 90-е годы на Кавказе в условиях распада СССР и разрушения государственности, по сути дела сплотила народы Северного Кавказа, и наиболее рельефно это проявилось в Дагестане.
В свое время мероприятия М.Г.Алиева по искоренению клановости во власти, смелые и весьма популярные в народе и как никогда своевременные его заявления о борьбе с коррупцией в Дагестане всего лишь трансформировали регионально-муниципальную элиту в самостоятельную власть-корпорацию.
На глазах у всех дагестанцев некоторые члены отдельных кланов, поменяв «лобовые кокарды», переметнулись на сторону новой власти. Номенклатура республики по своей сущности не была оригинальна и придерживалась неизменной тактики – усидеть в кресле-кормушке. Реформаторские амбиции президента М.Г.Алиева не воплотились в жизнь, споткнувшись главным образом о партийно-номенклатурную корпорацию.
Дагестанцы традиционно ждут перемен от нового президента. Совершенно ясно, что ключевые посты в республике заняли политики, пользующиеся доверием федеральной власти.
Понятно, что Москва отныне повышает и собственную ответственность перед дагестанским обществом.
Ситуация на Северном Кавказе не оставляет выбора федеральной власти. Бесконечные теракты и резонансные убийства сотрудников милиции и высокопоставленных чиновников явно свидетельствуют о переносе центра напряжения на Северном Кавказе в Дагестан. Тактика дестабилизации, используемая врагами России, пока остается традиционной. Однако не следует исключать, что противник все активнее будет наращивать методы информационной войны.
В анализе общественно-политической обстановки в Дагестане им удалось навязать свое видение не только обществу, но и части аналитиков. Об этом говорит то, что в оценке терактов и их исполнителей пока мало что изменилось.
Представление о боевиках в лесистых горах Северного Кавказа как о «заблудших «овечках», а причины их появления свести лишь исключительно к социально-экономическим проблемам или к последствиям клановой борьбы за власть, значит слишком упростить ситуацию и еще больше запутать ее. Примечательно, что Президент РФ Д.А. Медведев после серии последних терактов в Москве и Кизляре озвучил принципиально новую оценку террористов, приравняв их к врагам России, и предложил отказаться от социально-экономической основы как основной причины терроризма. Однако если мы наконец не признаем, что Россия находится в условиях войны, а по сути дела - это третья мировая война, то ответы на эти вопросы будут вымыслом. Перенесение центра напряжения в Дагестан означает, что фланг фронта войны на Юге России переместился на территорию Дагестана и Ингушетии. Причем все идет по уже аналогичному сценарию как во времена холодной войны, когда очаги напряжения создавались на территориях закавказских и среднеазиатских республик. И не нужно гадать, к чему это может привести в нынешних условиях.
Однако особенность этой войны заключается в том, что она, в отличие от традиционных войн, ведется совершенно иными методами: без объявления войны, в том числе опираясь на внутренние силы предателей, которые, правда, считают себя «борцами за права человека». Правительства тех стран, откуда осуществляются финансирование и поставки оружия и где готовятся кадры-инструкторы (всякие главари-эмиры и т.д.), изливают дипломатические любезности о дружбе и сотрудничестве. Воюют не народы и правительства, а закулисные силы, для которых народы и правительства всего лишь инструменты.
Очевидно, врагами России делаются усиленные попытки создать центры напряжения, помимо Северного Кавказа, на западе России - в Калининграде (по примеру прибалтийских республик в СССР), во Владивостоке – дальневосточный фронт. Надо сказать, что после Гражданской войны 20-х годов прошлого столетия это новая попытка создания напряженности на неевропейской части России. Таким образом, напряженность по периметру России задумана с целью расчленить страну. Дагестан в этой цепи рассматривается как слабое звено, откуда вероятность распространения дестабилизирующих событий по принципу домино кажется им более реалистичной.
По своему географическому положению и этническому составу Дагестан находится в числе приоритетов российской внутренней и внешней политики, хотя осмыслить, какую роль в геополитическом пространстве ему приходится играть и какую подобает, нам еще предстоит.
И дело вовсе не в нефти. Есть необходимость переосмыслить уроки истории и правильно расставить акценты. Очень важно наконец-то понять, что развязываемые войны на Кавказе отнюдь не всегда сугубо кавказские и что даже война кавказская в ХIХ веке была борьбой России за Кавказ, а не против Кавказа. Правда, и тогда и сейчас пытаются повернуть дело как борьбу за отделение Кавказа от России да осуществить его руками самих кавказцев. И это свидетельствует о неизменности интересов игроков на Кавказе.
В условиях, когда мировой ислам не может реализовать идею объединения, на Кавказе актуализируется проблема российских мусульман как самостоятельная проблема и может проявиться как фактор международной политики. Противников России пугает, что в Дагестане современная жизнь удачно сочетает светский фактор с исламскими традициями, причем не столько религиозными, а на основе коранической культуры, которая шире и глубже чисто религиозной идеологии. Это придает особый характер противоречиям в Дагестане и на Северном Кавказе в целом.
Следовательно без учета местных особенностей и соблюдения преемственности поколений политика модернизации Дагестана может быть обречена.