Личная жизнь

    Работал много, но ханжой не был. Уделял много времени семье, родителям, друзьям и, конечно, себе. Постараюсь рассказать всё по порядку о нашей пятилетней жизни в Минске.

                Квартирный  вопрос

    Когда приехали в Минск для поступления в училище, то жили в доме у тёщи Степаниды Адамовны, вернее в доме Ларисы и её мамы. После смерти отца, Лариса, как наследница, оформила дом на себя и мать. В дом прописала и нашего сына Серёжу.

    Наш Минск, залечив послевоенные раны, стал энергично строиться. Продолжалось, начатое Хрущёвым, жилищное строительство. Естественно, стройка шла от центра города к его окраинам. Сносились многие деревянные застройки 20-30-х годов. Очередь дошла до нас. Наш тихий, не промышленный район оказался в большом спросе. Деревянные дома сносились, а на их месте строились новые многоквартирные пятиэтажные дома. Дом моих родителей снесли ещё в 1964 году.

    Осенью 1966 года дошла очередь и до Ларисиного дома. Жильцов и деревья сада стали переписывать. В доме были прописаны Степанида Адамовна, её старшая дочь Мария, Лариса и Серёжа. Попытался прописаться и я, но не тут-то было.

    На всех четырёх человек давали двухкомнатную квартиру. Мы, естественно, не согласились. Соседи по дому, он был на двух хозяев, получили квартиры и переселились. Чтобы мы стали более сговорчивыми, от дома отключили свет, стали разбирать крышу соседней части дома. Мы не сдавались. На ночь, с помощью специальной рогатки, я подключался к электролинии. Наконец, нас вызвали в суд. В суде я был впервые. Странно, на судью мы никак не влияли, но она, выслушав всех нас, заявила:
– Я вижу две разные семьи, и они должны жить раздельно.

   Такой был в наше время советский суд «самый гуманный суд в мире», как выразился герой в фильме «Кавказская пленница». Тогда ещё не было рынка, на котором всё продаётся и покупается, в том числе и судьи.

    На следующий день после суда нам предложили две однокомнатные квартиры во Фрунзенском районе на улице Скриганова. Нам выделили квартиру на пятом этаже, а Степаниде Адамовне на первом этаже соседнего дома. Наш дом оказался в одном дворе с сестрой Риммой и в двух километрах от родителей. Переехали мы на новую квартиру в начале октября.

   В новой квартире мы стали обживаться. Всё необходимое у нас уже было, не хватало только самого необходимого – телевизора. Наконец, в конце 1966 году мы его купили. Это был чёрно-белый телевизор «Огонек», с достаточно большим экраном – 47 см, Львовского завода. Для его покупки нам пришлось одолжить деньги. Покупали его по блату, с помощью друга детства Гарика Шевелевича, который, после окончания института, уже зарекомендовал себя в торговле.

   Помню, на просмотр фильма «Берегись автомобили» к нам пришёл в гости мой друг и однокурсник Жора Меженцев с женой Наташей. Работал «Огонёк»  долгие годы. Я его неоднократно ремонтировал, даже менял кинескоп. В своё время вмонтировал в него ДМ-канал. Закончил он своё существование в начале 90-х годов, на даче под Тверью.

                Канарейки

    Освободившись от напряжённой службы в войсках, с постоянными переездами, житьём в случайных местах, с ответственными еженедельными дежурствами, с личным составом, который в самый неожиданный момент может преподнести тебе неприятный сюрприз, я вспомнил о своей детской забаве, содержании певчих птиц.

   Мне захотелось держать канареек. Я не имел их в детстве, из-за их дороговизны. Но был наслышан об их необычном пении, представляющих собой ряд звонких, переливчатых трелей, называемых коленами, последовательно следующих один за другим. Знатоки различают в пении канареек до 12 колен. Но завести канареек не так просто. На птичьем рынке или магазине можно купить подделку. Канареек нужно покупать на дому, по рекомендации, прослушав их пение. Такой дом знал отец.

    В годы молодости у отца был друг, Пётр Каравай. Много я был наслышан от отца об этом человеке. Пётр, как и отец, был голубятником. Кроме того он держал, разводил и продавал канареек. Однажды с отцом мы направились к нему. Жил Каравай на прежнем месте, где отец провёл свою молодость. Мне, помимо приобретения канарейки, хотелось увидеть и познакомиться с человеком, которого отец часто вспоминал и боготворил. Пётр был несколько старше отца и в молодости его защищал. У хозяина одна из комнат была отведена для клеток с канарейками.
Из комнаты лились непрерывные трели. Поют только самцы. Они называются кенарями. Мы стали обращать внимания на одного из кенарей, которого предложил нам хозяин. Убедившись, что он достойно поёт, мы заплатили за него 10 рублей. Одновременно была распита бутылка водки, принесённая отцом. Своего кенаря мы назвали Митька.

    Наслышавшись вдоволь трелей Митьки, захотелось заняться разведением канареек. Снова с отцом поехали к Караваю и приобрели для Митьки Варьку. Самки не поют, поэтому менее ценны. Мы её приобрели за 5 рублей. По весне началось у нас с Ларисой разведение канареек. Сохранился интересный дневник этого мероприятия.

   «Первый выводок.
3 марта Митьку и Варьку посадили в одну клетку пароваться. В клетке смастерили гнездо.
11 марта Варька положила первое яйцо.
15 марта Варька положила четвёртое яйцо.
25 марта вылупился первый птенец.
28 марта вылупился третий птенец. Одно яйцо заморыш, видимо было неоплодотворённым.
14 апреля птенцы вылезли из гнезда.
22 апреля посадили молодёжь в отдельную клетку.
27 июня лимонный птенец тихонько запел.

    Второй выводок.
22 апреля Митьку и Варьку посадили пароваться снова.
5 мая Варька положила первое яйцо. Всего Варька положила 3 яйца.
17 мая вылупился первый птенец.
19 мая вылупился третий птенец.
4 июня птенцы вылезли из гнезда.

   Третий выводок.
26 июня Митьку и Варьку посадили пароваться снова.
Митька Варьку бил, гнал её на гнездо.
4 июля Варька положила первое яйцо...»

   Выкармливать птенцов не просто. В этом помогала мне Лариса, с трепетом относящаяся ко всякой живности.

    Своих птенцов раздавал друзьям, сдавал так же за копейки в птичий магазин. Когда уезжали из Минска в 1971 году, то своё канареечное хозяйство оставили тёще, Степаниде Адамовне. Впредь она умилялась и наслаждалась пением канареек. О чём писала нам в письмах в Калинин.

   У канареек я позаимствовал одну из трелей. Приближаясь к дому, я её насвистывал, и домочадцы знали, что муж, отец на подходе к дому, к даче. В сутолоке, в Москве, завожу свою трель, и меня быстро находят встречающие дети, жена.

                Пушок

    Жена, Лариса, прирождённая кошатница, вскоре по заселению нашей квартиры, завела себе котёнка, который был назван Пушок. Это название отражало его пушистую внешность.

    Четыре года жил он с нами в Минске. На время наших отъездов на юг он переселялся к Ларисиной маме. Взяли мы его с собой и в Калинин. Здесь он у нас прожил до 1975 года.

                Фабрика  художественных  изделий

    В мае 1966 года Лариса, уверенная в моём поступлении в училище, устроилась на работу. В профессии швеи, по которой она получила образование и работала несколько лет до замужества, было разочарование. Устроилась она работать в бухгалтерию учётчиком на Фабрику художественных изделий, расположенную возле Комаровского рынка. «Сосватала» её на эту работу Марина, жена друга Казимира Довнара. Это она когда-то кормила своим грудным молоком нашего первенца Серёжу.

   Лариса, как на любом посту, успешно, со старанием работала, вела себя деликатно. У неё появилось масса подруг. Они решили, что Лариса достойна более высокой должности и стали обучать её бухгалтерскому учёту. Этой работай она будет заниматься более 20 лет.

    Фабрика работала успешно. Спрос на их продукцию был большой. Это, в основном, женская одежда: шерстяные кофточки, блузки с вышивкой, различные оригинальные сувениры, с той же вышивкой. Многочисленные заказы поступали на фабрику накануне больших праздников. В эти годы их было изобилие: 50-летитие Великой Октябрьской Социалистической революции, 50-летие образование БССР, 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина.

    По этому поводу предприятиям и организациям, победителям социалистического соревнования вручались памятные знамёна. Вышивкой на этих знамёнах занималась фабрика художественных изделий. Это были исключительно денежные заказы.

    Для работников фабрики был большой социальный сектор. При фабрике, например, был отличный детский сад. Сразу же, без всякой многолетней очереди, нашего четырёхлетнего Серёжу определили в детский сад. В дивизионе, в Лабно-Огородниках об этом можно было только мечтать.

    Впредь каждое утро мы, встав около шести часов утра, завтракали и бежали на троллейбус, который порой приходилось брать с боем. Доезжали до проспекта Ленина. Садились на следующий троллейбус, который довозил Ларису с Серёжей до площади Победы. Здесь они выходили и направлялись в детский сад, расположенный в 200-х метрах от остановки. Я следовал на троллейбусе дальше, до площади Якуба Колоса.

    Детский сад был расположен на проспекте Ленина, возле парка имени Горького. Естественно, прогулки детей ежедневно осуществлялись по парку. Лучшего и нельзя было придумать.

    Кроме детского сада на балансе фабрики были дачи, куда вывозили детей на лето. Дачи располагались недалеко от Минска, в посёлке Городище. Любили мы в выходные выезжать к Серёже на дачу. Как в детском саду, так и на даче Серёжа был вместе с одногодкой Оксаной, дочерью Марины и Казимира Довнаров.

    Приезжали на дачу достаточно рано. Дети ещё завтракали. Мы невдалеке их ожидали. Они с веранды видели нас и вскорости выбегали. Пробегая к нам, они что-то вынимали из-за пазухи и бросали в кусты. Оказывается, воспитатели были строгими, ставили детям условия, пока всё не съедите, к родителям не пойдёте. Наши дети не терялись и находили выход из этого непростого положения.

   Часто приезжали в Городище вместе с папой и мамой. Они и мы не только посещали сына и внука, но отдыхали сами. Для поездки использовался папин «Запорожец».

    Сегодня (2015 год) удивляешься, что для простых трудящихся такие льготы были повседневны и доступны.

    Был 3-ий год моего обучения. После истории КПСС и философии, мы стали изучать политэкономию. На одном из семинаров мы с укоризной высказали преподавателю недоумение о наших нищенских заработных платах. Он нас начал переубеждать, что мы не правы, потому-что не учитываем общественные фонды потребления (ОФП). Мы действительно не учитывали их также, как не учитываем воздух, которым дышим. Только сегодня, когда заработную плату оставили прежней, а за ОФП стали платить нищенскую компенсацию в 500 рублей (менее 10-15$), мы почувствовали положительные стороны социалистического общества.

    (Общественные фонды потребления – часть фонда потребления национального дохода, идущая на удовлетворение потребностей членов социалистического общества сверх фонда оплаты по труду. ОФП призваны обеспечить планомерное воздействие государства на формирование структуры расходов и потребления населения в интересах постепенного, по возможности более быстрого сближения и выравнивания социально-экономического положения членов общества, социальных групп, слоев и классов. Выплаты и льготы из ОФП являются одной из основных форм социалистического распределения наряду с заработной платой, премией, доходами от личного подсобного хозяйства.

    За счёт ОФП обеспечивается бесплатное образование, включая высшее, выплачиваются стипендии студентам, оказываются бесплатная медицинская помощь и льготное санаторно-курортное обслуживание, выплачиваются государственные пенсии, пособия по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, организуется отдых рабочих, служащих и колхозников, обеспечивается массовость физической культуры и спорта, оплачиваются ежегодные отпуска, удерживается на низком уровне квартирная плата, проезд в общественном транспорте, содержатся детские дошкольные учреждения и т.п.)

    Однажды Ларисину фабрику я использовал в личных, корыстных целях. На занятиях по политэкономии мы проходили тему «хозяйственный расчёт». Он, вводимый Косыгиным, был мне не очень понятен. Я начал консультироваться у своего домашнего бухгалтера, как у них на фабрике реализуется это новшество. На моё удивление жена исчерпывающе дала вразумительные, приземлённые ответы на все мои вопросы.

   Я их тщательно сформулировал, записал и затем успешно выступил с рефератом на очередном семинаре. Вот, что говорят в Интернете о хозрасчёте.

   (Хозрасчёт или хозяйственный расчёт — термин, широко использовавшийся в условиях социалистической экономики, предполагавший такое ведение хозяйственной деятельности на социалистическом предприятии, когда окупаются все затраты на производство продукции, у предприятия и его работников появляются экономические стимулы, что приводит к увеличению объема производства, улучшению качества продукции и увеличению заработной платы.

   Хозрасчёт осуществляется в интересах всего общества, повышения благосостояния трудящихся, Он позволяет сочетать интересы общества с интересами отдельных коллективов предприятий и каждого трудящегося.

    Хозрасчёт лежал в основе экономической реформы, осуществлённой в 1965—1970 годах. Он связывается с именем председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина.

   Основные мероприятия реформы были введены в действие на протяжении 8-й пятилетки 1965—1970 гг. К осени 1967 г. по новой системе работали 5,5 тыс. предприятий (1/3 промышленной продукции, 45 % прибыли), к апрелю 1969 г. 32 тыс. предприятий (77 % продукции).
 
   На протяжении пятилетки фиксировались рекордные темпы экономического роста. Высокими были темпы роста жилищного строительства, развития социальной сферы, финансировавшихся за счёт средств предприятий.

   Восьмая пятилетка получила образное название «золотой».
Среди причин «захлёбывания» реформы обычно приводятся сопротивление консервативной части Политбюро ЦК, а также ужесточение внутриполитического курса под влиянием Пражской весны 1968 г.

    А. Н. Косыгину приписываются слова, сказанные в 1971 г.: «Ничего не осталось. Всё рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят… Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду»).

   С годами, уже после нашего отъезда, фабрика стала хиреть. Возможно, из-за отказа от Косыгинской реформы. В девяностые годы, когда все прилавки завалили дешёвым импортом, а социалистические соревнования со знамёнами исчезли как дурной сон, фабрика прекратила своё существование. Осталось от неё только чудесное здание, расположенное в центре города. В него вселились новые хозяева.

   У нас же с Ларисой остались светлые воспоминания о фабрике о добрых Ларисиных подругах, о том хорошем, что она нам дала.

                Серёжина  школа

    Время шло, наш сын подрастал. В 1969 году ему стукнуло 7 лет. Пора идти в школу. Естественно, сына к школе мы готовили, постоянно с ним занимались. Шёл он в школу, умея читать, считать и писать.

   Определили Серёжу в школу №16, находившуюся в нашем дворе. В первой части Воспоминаний я писал, что директором школы был Яков Исаакович Якубовский, который в 1955-1957 годах преподавал нам с Ларисой военное дело.

    Школа была образцовой, с различными дополнительными, непривычными для нас, факультативами, дисциплина – железной. Якова Исааковича боялись, как ученики, так и учителя. Маленький Серёжа говорил, что когда директор появлялся в школе, то его громкий, командирский голос был слышен на всех четырёх этажах. Все показатели в школе были отличными. Родители, в том числе и мы, были спокойны за своих детей.

    Несмотря на свою занятость, я был избран в родительский комитет класса. Мы с Ларисой постоянно следили за успеваемостью сына, контролировали приготовление им уроков. Вспоминал, как мои родители не контролировали меня, как я порой ленился, шёл в школу с неподготовленными уроками. Позже, упущенное в школе, пришлось самостоятельно восстанавливать. Проучится Серёжа в 16-й школе до 3-го класса. В декабре 1971 года он переедет в г. Калинин, к месту службы своего отца. Радостным открытием будет для него то, что не нужно будет изучать белорусский язык.

                Родственники

    В Минске, наконец, у нас с Ларисой были собственная квартира и устроенная семья. Кроме этого, в родном для нас городе, находилось большое количество родственников. Это мои и Ларисины родители, родные, двоюродные и троюродные тётки и дядьки, сёстры и братья, их жены, мужья и, в свою очередь, их родственники. Несмотря на мою большую занятость, мы успевали уделять внимание, время и им.

   Центром притяжения нашей Власовской семьи были мои родители. Отец и мама к 1966 году были полноправными пенсионерами, жили в благоустроенной, однокомнатной квартире на улице Волоха. Мы с Ларисой постоянно бывали у них на семейных праздниках. Так же было принято, что родители, соскучившись по своим возрастным чадам, приходили к ним домой на посиделки. Мы так же посещали их по множеству причин. Часто мама с папой забирали к себе домой с ночёвкой своих, порой неугомонных, внуков: Риммину Олю и нашего Серёжу. Несмотря на то, что у них была разница в возрасте два года, они были на равных, тепло относились друг к другу. Находили для себя у дедушки с бабушкой интересные занятия и игры.

    Часто бывали в гостях и у сестры Риммы. Благо, что жили в одном дворе, в 200-х метрах друг от друга. У Риммы познакомились с Лисовскими. Они жили на одной лестничной площадке с ней. Михаил Лисовский был талантливым художником. Ему прочили большое будущее. Помимо прочего он удачно рисовал шаржи, которые пользовались большим успехом и спросом. Его жена Грета преподавала в художественном училище. У них были три девочки: старшая Таня, чуть старше Оли, и двойняшки: Ира и Маша. В нашу бытность в Минске, в конце 1970 года, в семье Лисовских случилось горе. Внезапно заболел и в возрасте 39 лет скончался Михаил. Семье стало нелегко. Но мужественная Грета, с достоинством пронесла свой крест. Вырастила замечательных дочерей, дала им хорошее образование. На семье Лисовских остановился особо, так как с Гретой, этим замечательным, чутким, благородным человеком мы подружились и поддерживали тесную связь до конца её дней в 2014 году. Стала она для нас родным человеком, эталоном совести, чести и терпения.

    Всей семьёй собирались у тёти Ии, папиной родной сестры. У них встречались с детства знакомой большой семьёй Шелегов, родственников дяди Коли, мужа тёти Ии. Это его сестра Ольга с мужем Григорием, младший брат Владимир с женой Галей и сыновьями Олегом и Игорем, младшая сестра Нина с мужем Иосифом и двумя сыновьями Николаем и Андреем.

    Всегда эти встречи проходили весело, непринуждённо. Все мужики любили выпить, спеть залихватскую песню. Дядя Гриша, в семье его называли хохол, всегда заводил свою любимую песню «Распрягайте хлопцы кони, да лягайте почивать…».

    Собирались и моей тёщи Степаниды Адамовны. К ней по этим случаям приходил с женой или один старший сводный брат Ларисы, Иван. Запомнилась поездка к тёте Паше, сестре Степаниды Адамовны, в Цнянку. По случаю троицы, на опушке леса, была собрана большая, весёлая компания.

    Но самые интересные встречи были у тёти Веры, папиной двоюродной сестры, в Радошковичах. Здесь собирались не только Власовы и Шелеги. Часто в нашей компании были тётя Катя и дядя Петя Пузыревские. Пётр Пузыревский был троюродным братом тёти Веры по отцовской линии. Иногда здесь мы встречались с родным братом тёти Веры Андреем, приезжающим из Чехословакии и двоюродной её сестрой и папы тётей Лёлей (Еленой), приезжающей из Польши. Бывал в Радошковичах и дядя Андрей с женой Валей из Красноярска.

   Когда собирались в Радошковичах, то часть минчан я вёз на «Запорожце». Остальные ехали электричкой до Вязынки (9км от Радошкович). Я ездил к ним навстречу и привозил к месту сбора.

    Ездили в Радошковичи не только на встречи. Иногда, во время отпуска, я со своей семьёй отдыхал у тёти Веры. Кроме того, чтобы был повод ездить в Радошковичи, родители «арендовали» у тёти Веры грядку. На ней сажался щавель, который консервировался на зиму.

    Не забывал я и маминых родственников. Регулярно бывал у маминой родной сестры Лиды. Встречались с тётей Ниной Бушило, с троюродной сестрой Юзей.


                «Запорожец»

    Большой отдушиной для деятельного и неугомонного отца были полученная им, инвалидом войны, машина «Запорожец» и гараж для неё. Гараж располагался рядом с домом. Когда сносили родительский дом и отцовский гараж, то отцу подобрали квартиру рядом с гаражным кооперативом. Отец ходил в него как на работу. В нём всегда находилась для него занятия. Здесь он конструировал незатейливую мебель, что-то паял из жести для себя или друзей по гаражу. До сих пор (2015 г.) наш дачный телевизор стоит на столике, сделанном им.

    К Игорю Павловичу в гаражном кооперативе относились с большим уважением. Это распространялось и на меня, его сына. Хотя я имел водительские права, но опыта эксплуатации того же «Запорожца» у меня не было. Поддерживать нашу машину в постоянной готовности помогали папины друзья по гаражу. Они же, за копейки, обеспечивали отца левым бензином (1 рубль за 20-литровую канистру 72-го бензина. Тогда машины ездили на таком бензине. 76-й бензин только появлялся).

    Не забывали отца приглашать в свои компании, выпить по случаю окончания рабочего дня положенные 100 грамм. Этим недовольна была мама. Сама не пьющая, она ревниво относилась к выпивкам отца и его походам в гараж.

    «Запорожец» использовался в полную силу. Отец имел водительские права. Для их получения он был определён на специальные курсы в профилакторий. Но ездить самостоятельно отец боялся. Первое время машину водил только я. Сестра Римма, заметив такую несправедливость, мобилизовала мужа Николая пройти курс обучения и сдать на права.

    Постоянно ездили с отцом на рыбалку, в Радошковичи, на дачу к Серёже, в пионерский лагерь к Ольге и даже на озеро Нарочь, расположенное в 160 км от Минска. За год наезжали более 10000 км.

    На Нарочи каждое лето отдыхала сестра Римма с семьёй. У её предприятия связи на Нарочи был домик, с комнатами и небольшой отдельной кухней с газом и прочими бытовыми удобствами. Эти комнаты по очереди могли занимать семьи работников. Мы приезжали с отцом к Римме на пару дней. При этом отец спал в «Запорожце», а я с Серёжей более цивильно, на полу в комнате. Озеро красивое, вода чистая, но холодная. Купаться в нём не доставляло большого удовольствия, тем более, чтобы в него зайти и по-настоящему поплавать, нужно было преодолеть не менее 50-100 метров мелководья.

    Приезжал на Нарочь с вяленым лещом или воблой. В те годы это был большой дефицит, доставаемый по большому блату. Этот блат у меня был в лице друга детства, торгового работника Гарика Шевелевича.

    С лещом мы с Николаем шли в местный пивной бар. Так как вяленая рыба, запах от неё вызывали у окружающих косые взгляды и слюнки, то мы ею щедро делились. Пиво было тогда натуральное, пилось легко, с большим удовольствием. За вечер, за разговорами, выпивали с Николаем по 3-4 кружки.








В начале 60-х годов часто ездили с отцом на рыбалку на Заславское водохранилище, где немерено ловили ерша. В эти годы туда не ездили, не было уже соседа с лодкой, которую мы могли арендовать. Ездили на карьеры у Сёмкового Городка или на сажалку у Заславля. Так же рыбачили с отцом и в Радошковичах. Ловили исключительно карасей.
Отец ловил удочкой, а я, в основном, бучами. Но пока бучи стояли в воде, вовлекая приманкой в себя рыбу, я развлекался удочкой. Рыбак я, по сравнению с отцом, был неважный. Не было у меня чувства. Рыбу подсекал то рано, то слишком поздно.
В Сёмков Городок иногда приезжали рыбачить с ночёвкой. Помню, однажды, всю нашу рыбу, наловленную вечером, утащили лиса или деревенские собаки. Было очень обидно. Впредь были осмотрительными, не оставляли наловленную рыбу где попало.
Однажды возил на «Запорожце», приехавших из Польши тётю Лёлю (Елену Власову-Кунцевич) и дядю Адю (Андрея Снитко), приехавшего из Чехословакии. Дядя Адя попросил меня провести их из Минска в Радошковичи той дорогой, которой они шестьдесят лет тому назад ездили на лошади с отцом. Мы поехали. Дядя Адя вспоминал места, через которые они проезжали. Наконец, он попросил остановиться на бугорке, где они всегда останавливались с отцом для отдыха. Я на этом месте сделал памятный снимок.
По осени наш «Запорожец направлялся в лес за грибами. Всем руководил шурин, Николай Гирилович. Он вёз нас с отцом, к себе на родину, в Дальву, где провёл детство, где знал каждый кустик и грибные места.
Коля был настоящим грибником. Он видел не только те грибы, которые на полметра выступают над землёй, но, в первую очередь, те, которые своей шляпкой только приподнимают подстилку, желая выбраться наружу. При этом, по лесу он не ходил, а бегал, зная, где может быть грибница. Так он бегал от грибницы к грибнице и щёлкал молоденькие боровички. Я же ходил по лесу, собирая те же боровики или моховики, которые значительно вылезли наружу. За день Николай сшибал 200 и более боровичков. У нас с отцом в основном были моховики. Когда в конце «грибалки» мы все собирались, Николай удивлялся нашей с отцом нерасторопности и, из жалости, привозил нас к молоденькому сосняку, где сплошным ковром росли маслята. Я, практически по-пластунски, пробирался сквозь колючие ветки и за минуты набирал полные корзины маслят для себя и отца. Дома от молодой жены я получал за эти маслята выволочку. Естественно, у неё была определённая, человеческая зависть, что у Николая одни боровички, а у меня в основном сопливые маслята. Сегодня (2014 г.) об этих маслятах можно только мечтать, какие они сладенькие и вкусные.
В июне 1970 года папы не стало. Ушёл он из жизни в 62 года. С одной стороны, потерял здоровье на войне, перенеся три сложнейших операции. Во-вторых, вёл нездоровый образ жизни. Очень сильно курил. Причём, долгое время курил махорку, которую заворачивал в газетный листок. Получалась цигарка в палец толщиной. Затем курил не менее токсичные папиросы «Прибой». Сказались на его здоровье испарения от соляной кислоты и оловянно-свинцовой смеси, возникающие при пайке им жестяных изделий в 40-50-е годы. Заключительным аккордом стал ремонт в 1969 году квартиры. Отец покрыл пол польским, неприятно пахнущим лаком, и остался в этой вони ночевать. Вскоре началась у него онкология. Отец после этого потерял голос и прожил только год. А я осиротел. Не было мне уже с кем так интересно ездить на рыбалку и по грибы.