Гарик, юный друг милиции -Херсонские рассказы-

Гарика не знал только тот, кто никогда не жил в Херсоне. И как было  не знать, если он постоянно разъезжал по городу вместе с патрулирующими улицы милиционерами в коляске темно-синего мотоцикла с ярко-красной полосой. Часто место в коляске он делил с грозного вида овчаркой, которая сидела неподвижно застыв, как сфинкс, а Гарик постоянно крутил головой, наблюдая за  порядком на городских улицах. Если вы думаете, что Гарик работал в милиции, то глубоко ошибаетесь, поскольку, как инвалид детства, не мог быть принят на службу в МВД, а просто был милиционером в душе и с детства крутился возле людей в синей форме, помогая им в меру своих скромных пацаньих возможностей.  А когда  вырос и возмужал, то вступил в ДНД, как многие помнят, была у нас такая общественная  организация, Добровольная народная дружина. Он заимел «красную корочку», а именно так называли удостоверение стражей порядка, и уже на вполне законных основаниях ошивался в райотделе милиции или же в так называемом Опорном пункте ДНД, где добросовестно служил делу поддержания социалистической законности.  Не могу обойти молчанием и тот факт, что у Гарика было еще пристрастие к форменной одежде. Не знаю, какими правдами или неправдами он обзавелся форменным кителем офицера внутренних войск, шинелью и фуражкой с кокардой на красном околыше, которые носил с этаким воинским шиком. Единственно, я это неоднократно слышал лично от него, что огорчало парня – отсутствие погон. Но кто мог  «белобилетнику», даже не допущенному к срочной воинской службе, позволить носить погоны!? А посему, Гарик гордо вышагивал по городу, поблескивая надраенными до блеска пуговицами и несколькими юбилейными значками, очевидно, воспринимаемыми его воображением как награды. Тогда и получил он от наших, любящих юмор, сограждан прозвище – Гарик, юный друг милиции.

Однажды, осенним солнечным утром, я шел по главной аллее Центрального парка.  Было уже прохладно, но память о лете еще жила в зеленых листьях акаций и цветущих клумбах, радующих глаз своим разноцветьем. Миновав центральную клумбу с историческим дубом посередине, заметил впереди странную фигуру в воинской одежде, марширующую по аллее туда-назад, а когда подошел поближе, узнал Гарика. Стараясь не привлекать внимания, я тихонько присел на скамейку и начал наблюдать. А действо, открывшееся моему взору, разворачивалось презабавное: Гарик, одетый в шинель с поясом и портупеей, в полном одиночестве занимался строевой подготовкой, проходя мимо скульптуры Ленина, сидящего в кресле на постаменте посередине клумбы. Кстати, раньше там сидели рядом два вождя, Ленин и Сталин, обращенные друг к другу, что символизировало дружескую беседу, но после ХХ съезда КПСС, на котором был развенчан культ личности, памятник в одну ночь реконструировали, разделив соратников по борьбе и оставили Ленина сидеть в одиночестве на кресле, трансформированном из дивана. Вот именно это место и избрал наш Юный друг милиции для проведения единоличного парада, очевидно, в честь очередной годовщины Октябрьской революции. Пройдя мимо скульптуры четким строевым шагом с равнением на сидящего вождя и держа руку под козырек, Гарик переходил на обычный печатный шаг с четкими взмахами рук, в соответствии со строевым уставом, и маршировал так шагов двадцать вдоль аллеи. Затем он, как по команде, поворачивался кругом и следовал в обратном направлении, метров за десять  до скульптуры переходя на строевой шаг с равнением на оную и опять-таки взяв под козырек. Не знаю, сколько длилось это представление, но я почувствовал прохладу и, поднявшись со скамейки, свернул на боковую аллею. Было такое ощущение, что исподтишка подсмотрел нечто личное, даже сказал бы, интимное и от этого испытал некое чувство стыда, в чем не хотелось признаваться даже себе самому.

А что до участия Гарика в наведении городского порядка, здесь, думаю, он был незаменим, особенно, это касалось воспитательно-профилактической работы с потенциальными хулиганствующими элементами. Воскресными вечерами, когда молодежь заполняла Суворовскую и два непрерывных потока следовали навстречу друг другу, Гарик выводил туда группу дружинников с красными повязками и унылыми лицами. Вы спросите: почему унылыми? Отвечу вопросом на вопрос: а какое у вас было бы лицо, если бы вам вместо прогулки с любимой девушкой или закадычными друзьями пришлось патрулировать улицы под командованием Юного друга милиции? Я так и знал, по этому поводу вопросов больше нет! А вот у Гарика лицо сияло и излучало  отеческую доброту. Он величественно шагал, держа руку за отворотом шинели, чем-то напоминая Отца всех времен и народов, и внимательно вглядывался в лица встречных людей, как бы  говоря им: «Вам нечего бояться – ведь Я охраняю ваш покой…» И действительно, пока на Суворовской маячил этот забавный человечек, были редкими драки, не говоря уже за более серьезные нарушения закона.

Но особенно полезным  Юного друга милиции считали в проведении воспитательной работы с набедокурившими пацанами, которых с места событий доставляли в райотдел и, усадив всех участников драки в красном уголке, выпускали Гарика. Вот тут-то он и давал волю своему красноречию, замешанном на нотациях, перемежавшихся с демагогическими штампами из журнала «Юный ленинец» и газеты «Пионерская правда». Понятно, что поначалу, возбужденные потасовкой, пацаны какое-то время пытались уловить смысл речи оратора, но она звучала настолько монотонно и занудно, что они невольно начинали клевать носами. Однако заснуть им не давал милиционер, ходивший по среднему проходу между стульями и окрикивающий спящих, порой, раздавая подзатыльники заснувшим более крепко и не реагирующим на окрики. Даже час-два такой экзекуции были непереносимо мучительными, но Гарик читал свою лекцию о «правильном поведении и соблюдении соцзаконности» часа четыре и более,  дотягивая до рассвета, когда очумелых пацанов можно было выпустить без опасности рецидива драки да и по домам они уже могли разъехаться на троллейбусах, начинавших ходить с шести часов утра. Как с неподдельным ужасом рассказывали участники подобных ночных бдений, лучше бы их отметелили и бросили в КПЗ на всю ночь, чем принуждали слушать до утра эту бредятину и получать все время увесистые оплеухи, так как бороться со сном было выше всяких человеческих сил. А вот Гарик не просто выдерживал эти сверхчеловеческие нагрузки, а даже получал истинное удовольствие и утром шел домой с просветленным улыбающимся лицом, а часам к десяти уже снова был в райотделе и выглядел, как огурчик. Даже, закаленные бессонницей оперативники из уголовного розыска восхищались его выносливостью, а начальство всегда ставило Гарика им в пример.

А совсем  недавно я встретил Гарика на улице. Он шел тяжелой шаркающей походкой, опираясь на палку, и что-то бормотал себе под нос.
– Привет, Гарик! – окликнул его, поравнявшись.
– Привет, привет…– поднял на меня потускневший взгляд, судорога узнавания пробежала по лицу и он неожиданно оживился. – Привет, Володя! Слушай, как тебе эти козлы?!
– Какие козлы? – не понял я.
– Да наши парламентарии! – слова Гарик выговаривал правильно и четко, слегка с херсонскими интонациями. – Когда они наконец научаться соблюдать социалистическую законность?! Это же полный бардак!
– А они знают что это такое?! – только и пожал в ответ плечами.
– Так пусть спросят умных людей! Хотя бы, меня! Я им все объясню! – Гарик стоял и внимательно смотрел на меня своими тёмными глазами. И мне почему-то вдруг показалось, что он, таки да, им многое мог бы объяснить…