На страже молний часть третья

            «Руси да будет вечно имя»

                Часть третья

             1

С души свалился камень черный
И проросли надежды зерна,
Когда увидел князь родных:
«Авось да выдюжат одни,
Чуть поживу, дела поправлю
(Тяжел для матери все ж груз!),
С Еленой, может, свадьбу справлю
И вновь в Болгарию вернусь».
Но жизнь по-своему судила –
Княгиня-мать его просила:
«Займись-ка, милый, сыновьями,
Вестимо, быть и им князьями –
У них же осыпь в головах;
Пестун их только баловал».
В молитвах мать просила Бога,
Чтоб в душу страждущую сына
Послал покой, незримым тыном
Обнес от бед и на дорогу
Спокойной, мирной жизни вывел.
Услышал князь – сказал княгине:
«Покой теряет – непокой
Стяжает сильною рукой». –
«Живешь – пьешь брагу на меду, -
Скорбела мать. – А мир другой:
Обходит мир свою беду».
 


          2

Как Святослав, Вениамин
Давно мечтал соединить
Красы болгар и россов силы,
Для сердца два народа милых;
На речь княгини проворчал:
«Дано немногим на себя
Брать бремя бед и отвечать
За все как есть, и мир любя.
Но князь обязан». Только Ольга
Не унималась: «Так-то больно,
Коль сеешь рожь, а жнешь крапиву.
Взять на себя весь мир – не диво;
Вот с честью вынести бы все,
Не обуяло б к людям зло.
А наипаче – я  устала.
Больна. Тебе бы, сын, жениться». –
«Намедни думал отлучиться.
Быть может, жизнь начну сначала». –
«Спеши, хочу сноху увидеть». –
«Уж эта точно не обидит». –
«Мне что… любили б вы друг друга,
Чисты бы были как супруги.
Отец твой… весь был из огня…
Пронесся будто конь муругий…[79]
А верный был! Любил меня».

_____________________
[79]Муругий – ярко-красный или ярко-рыжий, с темным подшерстком, порода отличалась норовистостью и быстроходностью.
_____________________


           3

Князь Святослав сменить готов
В тупик зашедший разговор:
«Смотрю, а Софья-то, сестричка,
Зело как стала симпатична.
Своих огромных нежных глаз
Не сводит с Претича она». –
«И он заметил! Вот те раз!
Да, дочка просто влюблена, -
Вениамин признался горько. –
Но Претич-то – подумать только! –
Не видит Софьюшки в упор». –
«Ну как же? Вел с ней разговор.
Я видел сам», - сказал игриво
Князь Святослав. «И то-то диво!
Другой стремился б породниться,
Я чаю, с нами. Этот – нет.
Быть может, ты, сынок, ответ
Нам дашь? В беде твоя сестрица», -
Сказала князю твердо Ольга.
А князь, и думая недолго,
Позвал дружка да и спросил…
«Лишь только дождик моросил, -
Взглянув в окно, ответил Претич. –
Уж светит солнце. Князь, прости…
Когда б ее я встретил прежде».
 


              4

Лишь только утра свет забрезжил,
Умчался ветром, легким, свежим,
В кибитке княжей Святослав,
Дружину малую послав
Вперед на огненных конях.
Прощаясь с другом-воеводой,
Улыбкой дал легко понять,
Куда он держит путь сегодня.
Метелью вьюжною на душу,
Покой, как крепость, вмиг разрушив,
Улыбка Претичу легла
И мысли, как метлой, мела:
«Да, Софья мне волнует кровь,
Но это… это не любовь.
Ее, конечно, взять на щит
Труда большого не составит,
Но  счастья – радости доставить
Ей не смогу. Душа молчит…
Хотя, быть может, породниться
С великим князем и годится.
В народе кажут: боронить –
Не то, что за сохой ходить.
Коль князь с Еленой справят свадьбу,
Женюсь и я. Но, может быть,
Княжна откажет? Я был рад бы».
 


            5

Как после заморозков майских,
Лишь отогревшись мало-мальски
В нежнейших утренних лучах,
Фиалка станет излучать,
Едва живая, светик-нежность,
Любить весь мир, - вот так Елена
В душе почувствовала свежесть,
Оттаивая после плена
В добрейших няниных руках,
Забрезжил свет в ее глазах.
Порой о князе вспоминала
И птицей горлинкой витала
В краях, где князь бывал, чужих;
Могла теперь о нем тужить.
Он обещался, но не ехал…
Как лист осенний в слякоть, в стужу
Рвались мечты в слезах о муже
И охлаждались нервным смехом:
«Нет-нет, ему я не нужна.
Ему Болгария важна…»
А время шло – душа прощала
И все сильнее ожидала.
Но – что поделаешь? – обида,
Как ржа, точила, разъедала:
«Не любит! Шлет гонцов для вида».
 


              6

В мечтах хмельных дорогой дальней
Князь представлял все идеальным:
К груди его в слезах Елена
Прильнет и скажет непременно:
«Мой милый! Как тебя ждала!»
А он возьмет ее на руки –
И бездыханная жара
Прольется ливнем сладкой муки…
Мечты! Как часто бренно-тленны!
Нет! Не ждала его Елена:
Полуулыбкой, полувзглядом,
Как если бы мгновенным ядом,
Всю радость сердца отравила
И разум буйный охладила.
Как постороннему сказала:
«Живым тебя я видеть рада!
Князь Святослав, прошу, не надо
Ни ласк, ни нежности нимало».
Князь отступил, оторопел,
Как провинившийся пострел.
Сказал, превозмогая боль:
«Взглянуть на сына мне позволь».
В светелку князя провела,
Где мальчик с няней лапти плел:
«Наш Игорь. Так я назвала».
 



            7

«Души своей я в нем не чаю.
Его всему я обучаю.
Любое дело толком знать –
Не токмо женщин обольщать! –
Мужчина должен, - мелодично
Княжна сказала и на князя
Взглянула бегло, иронично. –
Сынок, не бойся. Твой батяня».
Князь сдернул лен с игрушки яркой:
«Тебе я тут, сыночек, глянь-ка,
Привез муругого коня…
Он весь… он весь как из огня…»
И вздрогнул голос, и слеза
Вмиг затуманила глаза.
Смышленый взгляд мальчонок вскинул…
А князь сказал: «Он на колесах…
Он деревянный, но хороший…
На нем со мной поедешь в Киев?» –
«А сам-то ты туда надолго?» –
Княжна спросила едко-колко.
Тут няня, фартук свой снимая
И рукоделье убирая,
Смягчила: «Полно же, Елена!
Вся жизнь мужчин – на поле брани.
Ревнуй их хоть ко всей вселенной».
 


              8

И день за днем, как в сладком сне:
Князь с сыном мчится на коне;
Спешит на речку; накупавшись,
Плывет в ладье… За день уставши,
Ложится спать с ним во дворе…
Приходит ночь ¬- и радость тает:
В тоске он бьется о заре;
Но ведь никто о том не знает.
Душа его в Переяславце,
И мысли, как в ритмичном танце:
«Спешить, спешить, объединить.
Не то – враги порежут нить,
Какой успел болгар и россов
Связать. Людей, людей там бросил…
Елена? Что ж, полна обид,
Но будто б трошки мягче стала.
Поймет, что князю не престало
Жить для себя, корыстью жить.
Поедет в Киев, если любит…
На чем сидит, тот сук и рубит:
Коль я дела свои заброшу,
Вся Русь займется алчной вошью…
А сын, ну вылитый дед Игорь.
(Поди отринь-ка волю Божью!)
Пошел ко мне на руки мигом…»

 



             9

Что ж, нелогичность умных женщин
Мужчин шокирует не меньше,
Чем женщин логика мужчин,
Когда и нет на то причин;
Разлад – и жены камнепадом,
Все просто губят на корню;
Мужчины – молнии разрядом,
Все предают как есть огню.
Но, говорят, несовпаденья –
Причина многих озарений
И духа взлётов небывалых…
Рассветы же всегда кровавы…
Страдает больше ближний к Богу,
Кто всех выводит на дорогу.
Елена ехать отказалась
С мятежным князем в Киев-град.
«Смогу поладить я навряд
С княгиней Ольгой», - так сказала.
«Елена, это вся причина?
Ты врать в гареме научилась?» -
Спросил с душевной болью князь.
В княжне обида прорвалась:
«Я прежде Претича любила!
Меня он дважды – слышишь? – спас!
А ты не мой, ты всехний, милый».
 


           10

«Люблю тебя. Считал взаимна
Любовь. Прости же за наивность.
Но сын у нас. А это долг», -
Князь задохнулся и умолк.
И вдруг заплакала Елена:
«Гарем… и в чем моя вина?
Что надругался пес Белена?»
И зримо рушилась стена
Между княжной и Святославом:
Великий князь, с суровым нравом,
Обнял, к груди ее прижал
И долго-долго так держал,
Шептал, весь в трепетном горенье:
«Прости: напомнил о гареме.
Уж не напомню никогда».
И жарко-страстно целовал,
Как если бы скреплял слова:
«А то, что «всехний», не беда –
Не я творю свою судьбу…
Тебя безумно я люблю!» -
«Душой была тебе верна…
В гареме будто умерла,
Но ты разрыл мою могилу…
Пока ни в чем я не вольна –
Не торопи же, друг мой милый».
 


           11

И горько плакала Елена.
Но только вот теперь из плена
Душа ее пришла домой,
Согбенной нищенкой с сумой.
А князь, на ложе жестком лежа,
Держал в объятиях всю ночь
Жену свою, как в скачках вожжи,
И гнал дурные мысли прочь;
Заснув, он часто пробуждался,
Во сне с мечом все мчался, мчался…
И бредил именем любимой…
Что ж, говорят, неповторимы
Страданья любящих сердец,
Неизъяснимы, наконец.
Проснулась задолго до света,
Чуть виноватою, княжна
И поняла вдруг, как важна
Ей с князем-мужем встреча эта:
Под сильной мужнею рукой
Вновь обрела она покой,
Забылся, словно не был, Претич,
Любимый, нет ли - лишний, третий.
Княжна твердила: «Возвращайся!
Я буду ждать с тобою встречи!
Дай Бог на поле брани счастья!»
 


               12

«Люблю! Давно так счастлив не был!
Люблю! Как солнце любит небо.
Люблю! Как вольный ветер море.
С тобой, как в море, тонет горе.
С тобой забыть способен я –
Пускай на миг всего, на время! –
Но то, чего забыть нельзя:
Рожден, рожден нести я бремя –
О людях думать, об Отчизне;
До самой, может быть, до тризны
В бою с мечом в руках стоять.
Пойми, пойми, пойми – кто я.
Я – молний страж в руках Перуна.
И потому всегда поруган
Я недовольными людьми.
Клянут чужие, а порою
Клянут свои, того не скрою.
Но изменить своей судьбы
Мне не дано. Я волю Бога
Творю. В крови моя дорога.
И для себя я не живу,
Хотя могучим и слыву.
В руках Ярилы я есть луч,
Но тучи, глянь, плывут, плывут –
Не видно света из-за туч».
 


             13

Князь Святослав вернулся в пору
Домой на киевскую Гору:
Княгиня-мать совсем слегла,
Совсем, совсем занемогла.
Понуря голову, Тит-лекарь
Сказал: «У маты студеница.
Опричь того удар. И мнится:
Вже всуе. Так я днесь кумекал.
Священник нужен – все мы грешны». –
«Твои познанья мне известны», -
Ответил сухо Святослав,
Но за священником послал,
Подумал: «Нет, не дам загинуть».
Увидеть он спешит княгиню:
«Ну, мати, что с тобою? А?»
Глаза, как если б по порожкам,
С окна – на сына, осторожно,
С трудом, княгиня подняла:
«Григорий, батюшка, мне нужен». –
«Послал за ним. Он в церкви служит.
Но, может, зря послал?» - «Не зря.
Шутить со смертью, сын, нельзя.
Пора пришла. В одном невольном
Грехе покаюсь ныне я.
Прости. Тебе то будет больно».
 


           14

В лице и тени нет боренья –
Покой, и кротость, и смиренье;
Из уст по капельке слова:
«В Белобережье был тогда,
Когда я грех взяла на душу.
Всю жизнь себя одну любя,
Милада вывела Малушу
Поклепом тайным  из себя.
Опричь того, на грех, Владимир,
Сыночек младший твой, любимый,
Вдруг ни с чего и захворал.
Малуше Тит тогда сказал,
Что отравленье у дитяти.
С ума Малуше как не спятить?
Гляжу: уж присмерти Милада,
В жару, в бреду, постель в крови;
Малуша – вся огнем горит…
Созналась, что дала ей яда.
«Великий грех, - я ей сказала. –
Прими обет». Она сдержала
Пред Богом принятую роту[80] -
Милада встала. Камнем в воду –
Ушла Малушенька на Сулу[81].
Чтоб не искал ее ты сроду,
В Днепре, сказали, утонула».

____________________
[80]Рота – клятва, обет.
[81]Сула – левый приток Днепра.
____________________
 

            15

На просветленно-удивленном
Лице княгини восхищенно
Горят нездешние глаза;
Блестит жемчужиной слеза.
Теперь лишь только на лампаду
Она взирает с упоеньем.
И князь молчит. Но знает: надо
Навеки разрешить сомненья…
«Прощаю, мати, все тебе.
Что ж, две лисы в одной норе
Не уживаются, я знаю;
Малуша – огнь, Милада – злая…
Я Днепр тогда возненавидел,
Считал, что он меня обидел.
Прощенья у Днепра просить
Мне надо. Что жива Малуша[82],
Стрибога мне благодарить» -
«Сынок, родименький, послушай,
Крестись! Мой выполни завет –
И с миром я оставлю свет». –
«Перекрещусь. Я обещаю.
Жениться, матушка, я чаю
На христианке. Знаю твердо:
Другой такой не повстречаю.
Ромеев вот повергну орды».

______________________
[82] Некоторые историки считают, что Малуша была дочерью Мала, князя древлян, которых княгиня Ольга разгромила – покарала за смерть мужа Игоря; пленная дочь князя Мала и стала её ключницей.
______________________
 


             16

Два дня, томительных и долгих,
Прошло еще. Княгиня Ольга
Прощалась с челядью, родней…
Ей не давали быть одной.
Но вот иссяк людей поток;
Короткий час отдохновенья –
Живой воды скупой глоток –
Дал Ольге силы, озаренье;
Стал ярче свет, ниспали тени…
Пред смертным ложем на колени
Князь Святослав в безмолвье стал.
«Сынок, последний миг настал…
Ты знаешь, что слабы болгары,
Ромеи жадны и коварны;
Борис… Борис тебя предаст,
А греки продадут, погубят:
Так часто – грешный правых судит.
Ты попадешь шакалу в пасть…
Теперь вот внуки. Для Отчизны
Плоды твои на древе жизни
Пока, сыночек, не созрели…
Сын Ярополк живет без цели…
Олег доверчив, безрассуден…
Владимир мал. Но он на деле
Любить людей, Отчизну будет».
 


           17

Князь понимал: на смертном ложе
Мать говорила слово Божье,
Но знал, что начатое им
Подвластно внутренним, своим,
Войны неписаным законам,
Мирским которых не понять.
«Обязан я теперь покорно
И честно долг свой выполнять, –
Так думал князь. – Давно ждут люди,
Что я в Болгарию прибуду…
Законы воинского братства
Превыше счастья и богатства.
Клади на плаху жизнь свою,
Но если начал, то воюй…»
К чему бы? Вспомнилась Малуша;
Душа исполнилась признаньем:
Любовью, нежностью, вниманьем
Ей он обязан. Словно стужа,
Была покойная Милада
(Желать врагу таких не надо!)
Завидовал, бывало, князь, –
Как, потерять мужей боясь,
На битву милых провожая,
Молодки плакали таясь,
Встречать – аж за город бежали.

   

 
 


          18

Все-все дала ему Малуша:
Ласкала, как волною сушу,
Взыгравши, водная стихия, -
Неукротимо; в дни лихие
Молилась истово (он знал!),
А возвращался – ликовала…
«Господь! Избавь ее от зла.
И так уж жизнь колесовала», -
Просил, Малушу вспомнив, князь.
Но порвалась с прошедшим связь…
Сказал, вошедши во светлицу,
Тут дядя Веня; «Жаль сестрицу…
Скончалась… Солнце-то как светит…
Как будто горя нет на свете…»
Всем миром Ольгу провожали.
Весь путь от терема к могиле,
До Воздыхальницы, полили
Сердечно – чистыми слезами.
Священник старенький Григорий
Отпел покойницу (по воле
Последней собственной ее)
И прах посыпал уж землей,
Лежащий в выдолбленной корсте,[83]
Когда запел на небе хор,
Свет радуг вспыхнул на погосте.[84]

__________________________
[83]Корста – гроб.
[84]Чудесные явления сопровождали погребение княгини Ольги, а позже и перенесение мощей в Десятичную церковь.
__________________________


             19

Призвав к себе трех сыновей,
Князь вразумлял их: «Соловей
Не вьет гнезда, где рыщет кошка.
Обезопасил Русь немножко,
Разбив хазар. Но Византия
Болгар подмяла под себя;
Болгары, кажется, забыли,
Что с ними мы – одна семья.
Они бы сами не посмели,
Да греки их разжечь сумеют,
Болгар на Русь они толкнут:
Злу вечно нужен чей-то кнут;
Чужим орудуя бичом,
Оно бывает ни при чем.
Когда в одну державу мне
Объединить болгар и россов
Удастся, - всех бояться бросим.
Люблю я Киев, степь и Днепр,
Но все ж столицей нашей станет
Переяславец  на Дунае,
Державы нашей середина.
Вот только стали бы едины
Народы наши. Там – все блага!
Природы южной виды дивны!
В душе моей горит отвага».
 


            20

«В Переяславец, княже-отче,
Неужто взять и нас ты хочешь?» -
Спросил, зардевшись, Ярополк.
«Какой отцу от вас  там толк.
Слабы, зело малы для брани», -
Вениамин, смеясь, сказал.
«Мы перевязывали б раны», -
Олежек братца поддержал.
«Нет, сыновья мои родные.
Вот княжить, думаю, годны вы.
Старшого, сына Ярополка,
Оставлю в Киеве». – «Надолго?» -
Вновь Ярополк спросил отца.
«Погибну – значит до конца.
Послушай-ка меня сперва».
Смутившись, хлопцы замолчали,
Глаза исполнились печали.
«Олега княжить – в Дерева.
Владимир с дядькою Добрыней[85]
Поедет в Новгород. Отныне
Творите жизнь друг с другом в мире –
В почете будете и силе.
Не расточайте, Бога ради,
Того, за что мы кровь пролили
И что по крошке собирали».

__________________
[85]Добрыня – родной брат Малуши, матери княжича Владимира.
__________________


           21

«Нет, Претич, больше воеводой
Не будет в Киеве. Его-то
Возьму с собой в поход теперь.
В бою он словно дикий зверь,
Опричь того зело он честен.
А там… судьба  сама решит,
Кто жив-здоров придет к невесте,
Кого ж покроет славы щит», –
Так думал князь. И снова к уграм
И к печенегам, хану Хмуру,
Седых послов с дарами слал –
Искоренить исчадье  зла
Просил помочь. И свято верил:
Послам его откроют двери;
Князь знал давно: плохой сосед
Придет помочь в момент нелегкий
Скорей, чем родственник далекий, –
Соседям светит общий свет.
И собирал в поход дружину…
И вновь молодушки тужили:
Шли в церковь, шли к Перуну-богу,
Слезой кропя мужей дорогу,
Как если бы росой заря.
И от порога до порога
Суха лишь князева стезя.
 


         22

Весь день жара и духота.
Гнус. Овод. Слепни. Мухота.
Сгорает степь в огне зловещем.
Так языком природы вещим
Предупреждает сам Господь
О жаркой, страшной, лютой брани.
Увы, слепа людская плоть,
А ум мечтою дерзкой ранен –
Мысль россов вьется, словно хмель:
Вот там, за тридевять земель,
Под свежей сенью в райских кущах,
Разлита сладость меда пуще…
Ну а пока и ночь густая
Как бочка затхлая, пустая
И ожерелье тусклых звезд
Отдохновенья не приносит,
Придет рассвет – росы не бросит…
Князь понял: будет путь не прост.
Письмо природы многоликой –
Пусть и не бойко! – князь великий
Читал: он не сорвал цветка,
Не погубил и мотылька,
Считал грехом плевать на землю –
И мудрость, знания несла
Земля, любовь его приемля.
 


           23

Мир тесен. Как-то на привале
(А днем они редки бывали!)
Данилу встретил Претич вдруг:
«Данила! Ты ли?» - «Претич! Друг!»
И обнялись, как и бывает,
По-братски, с силой молодой
(Кто вместе в пекле побывает,
Друзья – не разольешь водой).
И, как всегда, вопрос простой:
Женился или холостой?
Вздохнув, ответил другу Претич,
Мол, за другим мой дивный светоч.
И, помолчав, подвел итог:
«Любовью правит алчный рок…
Скажи, вернулась ли Калина?»
Данила сник. В его глазах
Потухла ясность-бирюза,
А щеки жаром опалило:
«Она себя не берегла.
Спасала всех, кого могла.
Я жизнью тоже ей обязан.
Я без нее теперь как связан.
Фиалки трепетно любила.
Я их ращу в саду под вязом.
В них – нежный взгляд очей любимых».
 


            24

Предначертанье все же есть:
На переправе через Днестр
Дружина князя Святослава
Отряды Волка повстречала.[86]
И удрученный воевода
Поведал князю, что мятеж
Подняли, требуя свободы,
Болгары. Полные надежд,
Что их поддержит войско, - люди
Камнями били россов люто.
«Когда ж мятеж мы подавили,
Переяславец окружили
Войска ромеев и болгар.
Нет, кто-то россов оболгал, -
Вздыхал печально воевода. –
Сражались долго. Вот итог:
Едва спаслись, домой идем.
Всему начало – бунт народа».
Князь рассуждал: «Что ж, горожане
Расправой россам угрожали
По наущению. Войска же
Идут туда, куда прикажут.
А это значит: царь Борис
Вот-вот заварит круто кашу.
Да, меч войны уже навис».

__________________
[86]Это исторический факт.
__________________



              25

«Скажи-ка, Волк, а что варяги?» -
«Э, влип я с ними в передряги.
В Переяславец лишь вошли –
Творить неможное пошли.
Что день – надсада, ночь - гульба.
До нитки чистили болгар.
Ничтоже диво – голытьба.
Вот росс наш гульбищ избегал.
Потом их вождь…» - «Икмор, наверно?» -
«Вот-вот. Такой он здоровенный.
Водил в поход. Пленял ромеев.
Немало скарба взять сумели.
Все-все повывезли с собой,
Арбу грузили за арбой.
Все из-за них и началось…» -
«Ну разве? Что ж, слагают мифы
Не зря, знать, про жестокость скифов
И про геройство? Впрочем, злость,[87]
На мой взгляд, в них не от природы». –
«Князь, русич ангельской породы…
Порты, рубаху, ноговицы –
С себя долой, когда случится
В нужду попавший человек…» -
«Да, добр, но ежели озлится,
Все сокрушит, как бык, навек».
 
___________________
[87]В греческих исторических повествованиях А.Скилицы, Л.Дьякона и в арабских немало свидетельств о героизме и жестокости тавроскифов, жителей Белобережья. Россы называли их русами, как и восточных (жителей Тмуторокана), и варягами.
___________________
 

            26

Князь Святослав бывал с Икмором
Не раз в сражениях. И скоро
Увидел князь тогда: Икмор
И справедлив, и храбр, и добр.
Теперь же князь был недоволен
Сужденьем Волка об Икморе:
«Ишь, дескать, грабил он болгар.
Знать, тех, кто грекам помогал.
Держал зато ромеев в страхе,
Творя набеги. Нет Икмора –
И все потуги пали прахом.
Теперь же Волк, боясь укора,
Его винит как есть во всем.
Что ж, все мы груз молвы несем…»
Всем отдых! Войско на привале.
По лугу россы как ромашки.
Сном богатырским сутки спали.
Проснулись – души нараспашку.
Бывальцы учат небывальцев,
Как бить врага в Переяславце.
Костры. Струится мягко речь.
Закат. Но солнцу где прилечь?
Спешит оно в овраг, в ручей,
Но, наскочив и там на меч,
Ярится тысячью лучей.
 
           27

Храпя, все в пене от удил,
Хвосты по ветру распустив,
Наметом кони россов скачут;
Навстречу с воем, с визгом, с плачем
Несутся стрелы. Под копыта
Убитых валятся тела.
Встав на дыбы, как в землю врытый,
Ржет конь – в груди его стрела;
И всадник, в стремени застряв
Одной ногой – родной! – стремглав
Вниз головой летит на землю, -
То Претич дар судьбы приемлет…
Войска столкнулись, будто тучи,
И солнце молнией летучей
Блеснуло в лезвиях мечей.
Князь Святослав, прильнув к коню
И полагаясь на броню,
Влетел, где было горячей:
Принял удар, и сам ответил,
И, уклонившись, новый встретил,
И шлем как счистил с лиходея…
Не удалась врага затея.
Предав болгар, орлы-ромеи
Вдруг разом сникли, ослабели,
Но, крепость сдав, уйти сумели.
 


            28

Переяславец, принужденный,
Как хлопец, в драке побежденный,
Когда ее затеял сам,
И головы не поднимал.
Как только мог помочь старался
Дружине княжеской. Вином,
Стоялым медом откупался
И милосердствовал в одном:
Всех тех, кто ранен был в бою,
Болгары – на печаль свою! –
В холупки тесные снесли.
Когда бы всех могли спасти!
Дружинный знахарь, костоправ,
И главный волхв, и Святослав,
Не веря местным, неизменно
Болящих сами обходили
И  всяк по-своему лечили.
Однажды в воине смиренном,
С лицом, как кованый металл,
Князь друга Претича узнал.
И ужаснулся: «Волхв Аврун,
С ним что?» Тот Претичу взглянул
В лицо, как коршун, взглядом цепким:
«Скакали кони по нему». –
«Аврун, спаси. Он парень крепкий».

 


             29

Качнется свет пятном метельным
Над уплывающей постелью
И, как лучина на ветру,
Погаснет… Претич – на мосту,
В горах. Ему бы через бездну…
Потока жуткие валы
Срывают мост… как – неизвестно,
Но вот под ним уступ скалы…
Скользяще-липкий и холодный…
Ползет… дрожа… щенком голодным…
Во тьме лиловой и зловещей;
А скалы – каменные клещи!
Но даже в них, судьбой низложен,
Живится Претич волей божьей:
В опрятной горенке девица –
Хозяйки младшенькая дочь –
Тень смерти липкой гонит прочь,
За росса став Христу молиться.
Очнется Претич – перед ним:
Свеча… икона… херувим…
Слеза в глазах у херувима.
И станет ангельски любимым
Лик чудный девушки печальной
Для росса Претича. Что ж, видно,
Любовь, как утро, изначальна.
 


            30

Весенних талых вод потоком,
Возникшим как бы ненароком
Под ярким солнечным лучом,
Вливались силы горячо
В грудь Претича; и вместе с силой
Рождалось, крепло и бурлило,
Пьянило чувство к деве милой
И мысли смелые будило.
Блистал огонь в ее глазах,
Жила в них неба бирюза,
А лик – весь радугой струился.
«О Боже! Кажется, влюбился, -
Смущенно думал Претич. – Чудо!»
Боясь спугнуть движеньем грубым,
Проснувшись, девой любовался,
Как птичкой певчей, небывалой,
Что пела, в рощу зазывала.
Шло время – вдруг поцеловался…
О, сердце билось лихо-страстно,
А конь – огонь стремился властно
К живым глубинным родникам,
Как я теперь к былым векам.
Из-под копыт коня гнедого
Поток бурливо истекал,
Животворящий и медовый.
 


            31

И выпал снова Святославу
Путь в златокудрую Преславу,
К царю Борису. В тронный зал[88]
Вошел князь – зала не узнал.
Полы из мрамора с порфиром,
Как комья снега в луже крови;
Вокруг – Амуры да Зефиры…
Невольно князь насупил брови:
В рельефе, лепке, и картинах,
И в древнегреческих богинях –
Парадный почерк Византии.
«При дяде были лишь богини, -
Подумал князь. Взглянул на трон. –
Борис? Неужто это он?»
Китайским идолом казался
В тунике красно-желтой царь;
Корона, скипетр – стылый жар;
Глядел – едва всего касался.
И все душевные слова
Ушли. Вскипела голова,
Как перед боем, вмиг у князя;
Он плесканул Борису разом:
«Войной иду! Войти в союз
Ты против Греции обязан…
Не то…я за тебя…боюсь».

_____________________
[88]Сохранилось описание внутреннего вида царского дворца в Преславе, близкое к этому. Дворец будет разграблен ромеями в 971 году.
_____________________
 

 
               32

В саду, у грота, в райских кущах,
Среди магнолии цветущей –
Патриций, Сфенкел, Святослав.
«Ты, Калокир, вестимо, прав, –
Вино по чашам разливая,
Князь тихо молвил. – Царь Борис
Вошел в союз наш не желая –
Предаст, лишь только мы споткнись.
Как василевс[89]  там ваш, Цимисхий[90]?
Ты, говорят, из общей миски
С ним на войне не раз едал?
Он мне дары, представь, прислал». –
«Слывет в народе палачом.
Взял трон он ядом и мечом, -
Ответил князю Калокир. –
Искусный воин, храбр, коварен
И к побежденным беспощаден.
Одним – вампир, другим – кумир».
Князь Святослав вздохнул натужно:
«Держать Преславу, Сфенкел, нужно,
Пока падет Константинополь.
Чтоб обуздать врага, иного
Расклада уж не вижу я».
И Сфенкел выронил сурово:
«Князь, басней кормим соловья».
 
_________________
[89]Василевс – император (греч.).
[90]Цимисхий захватил власть 11 декабря 969 года в результате заговора против императора Никифора Фоки.
_________________

 


             33

Да, Сфенкел был, как видно, прав:
Константинополь Святослав
Взять не сумел. Сначала россам
Перун слал благостные грозы:
Войска патрикия Петра[91]
Разбиты были; людом ратным
Развеян на семи ветрах
Достаток Фракии богатой,
И Македония металась
В шальном неистовстве металла…
Сплетеньем сумасшедших молний
Перун, казалось, край наполнил.
Но все ж ромейские войска
Явили львиный свой оскал:
Магистр фракийский Варда Склир,[92]
Вдруг налетев, как ураган,
Снес печенегов и болгар,
А угров сильно потеснил.
И ясно стало Святославу:
Не разделить ему уж славы
С Олегом, с Игорем-отцом,
Каким ни будь он молодцом,
Ромеи мира запросили,
Прислали дань[93] за тех бойцов,
Кто пал в боях. Что ж, в мире – сила.
 
____________________
[91]О поражении ромеев, выступивших под предводительством патрикия Петра, рассказывается в «Повести временных лет» и в хронике Л.Дьякона.
[92]О победе Варды Склира над коалиционными войсками россов повествует Лев Дьякон.
[93]Дань – здесь контрибуция.
____________________



             34

Гриф вновь взлетел. Вновь тень крыла
На всю Болгарию легла.
Врага даянья – темный омут.
Князь понял: мир для греков – повод,
Отсрочив брань, собрать войска.
Но силы взять и россам негде
Для наступления – броска.
Знать, - выжидать теперь, как прежде,
Работать больше головой,
Не расставаясь с булавой.
Опять Цимисхий к Святославу[94]
С дарами шлет послов; в Преславу
К царю Борису – хитрых сватов,
В посланьях Борьку кличет братом,
Внушает хилому царю,
Что враг их общий – Святослав…
Цветет красиво древо зла,
Да быстро сохнет на корню,
Когда ты к лести слеп и глух…
С послами князь предельно сух –
Они же за вознагражденье
Уйти на Русь без промедленья
Его все просят. Пусть не ждут!
В Переяславец, без сомненья,
Лежит кремнисто-торный путь.
 
________________
[94]Об этом факте сообщает и «Повесть временных лет» и греческий хронист Лев Дьякон.
________________


            35

В Филиппополе[95] горделивом,
В Переяславце молчаливом,
Согласно логике войны,
Для воцаренья тишины
Князь Святослав казнил особо
Коварных греков и болгар,
Кто воевал с ним, к россам в злобе
Войскам ромеев помогал.
Но слухи ползали слепые,
Минуя гор хребты крутые,
Что князь без счета и числа
Казнит мисян[96] в порыве зла.
Шпионов взяли вскоре двух…
Так вот откуда этот слух!
Князь мыслил: «Граждан будоражат
Не зря. Цимисхий разорвет
Ему ненужный мир вот-вот.
Отряды воинов отважных
К весне успеть бы мне собрать,
Опять же россов, русов рать,
Надежных угров, печенегов…
К весне, к весне, к исходу снега…»
Сошли снега с хребтов Балканских –
Ни угров нет, ни печенегов;
Сковал их, знать, мороз январский.

_____________________
[95]Филиппополь (Пловдив) – город в южной Болгарии, в непосредственной близости от Константинополя, где провизантийское настроение жителей было значительным.
[96]Мисяне – болгары (греч.).
_____________________


            36

И только друг Икмор привел
Могучих русов в Доростол –
На многих-многих грозных стругах.
Взлетали весла в такт друг другу
И целовали разом волны;
Смеялся ветер в парусах;
И волны, вскормленные волей,
С улыбкой светлой на устах,
Легко ласкали груди стругов,
Как хлопцев верные подруги;
И солнце ласково играло
На лицах русов синеглазых.
Икмору – другу Святослав
О деле долго толковал.
Размыслив, тот сказал: «Оле!
В горах ще – опа на! – граница
Отверста. Це так не годится.
Хай Сфенкел ставит там скорей
Заслон». – «Он справится навряд.
Туда пошлю еще отряд.
Сюда, я мыслю, нос ромеи
Теперь уж сунуть не посмеют». –
«Кого це, князь, послать ты волишь?» -
«Добрыню. Он буян, но смелый.
Тем паче – Сфенкелу  он кореш».
 



            37

Порок – пусть малый! – в каждом есть,
И то есть, что приносит честь,
Что вызывает уваженье,
Дает возможность назначенье
Свое исполнить до конца.
Но в час беды и перелома,
Когда рывка лишь до венца
Недостает, когда весомо
Усилье, - разве сможет каждый
Порок свой так сдавить однажды,
Напрячься так, чтоб долг исполнить,
Сгореть подобно вспышке молний
Во имя Родины, Отчизны,
Других людей во имя жизни?
Когда бы так! Сияло б солнце
В душе у каждого из нас
И свет любви, добра не гас
И не с кем было бы бороться.
Но зло, порок терзают душу,
Морозят чувства, разум сушат
И в миг порыва, отреченья
Рождают трусость и сомненье…
О, сколько их, благообразных,
В особый час предназначенья
Поддались пагубным соблазнам!
 


            38

В горах лютует стужа. Ветер,
Как будто жертв себе наметил,
Аж достает до сердца, гад.
Ну кто ему, вражине, рад?
В оскале бешеной метели
Мелькают черные хребты…
«Враги (когда б и захотели!)
Не смогут тут никак пройти, –
С хмельным, тяжелым раздраженьем
Добрыня мыслит. – Нет спасенья.
Душа застыла вся, дрожит.
Ему там что? В тепле сидит…
У греков – Светлая Седмица,
Святая Пасха. Мне так мнится:
Какого им рожна на праздник
Переться в горы, в эту страсть?
Тут войску целому пропасть –
Раз плюнуть…Сфенкел, друг, проказник…
Тебя б сюда со Святославом.
Сидят, гребут лопатой славу…
Нет-нет, дозор сниму я ныне;
Уйдем в селенье. Там к Ирине
Тропинку я наметил только…
А греки? Греков нет в помине…
И не боюсь я их нисколько».
 


           39

Пока гулял отряд Добрыни
В пригретой солнышком долине,
Утихли бури и в горах:
Пришла весенняя пора.
Ромеи явно не зевали:
По козьим тропкам, по мосткам
Переступили перевалы
Балканских гор. И вот уж там,
Где их никак не ожидали.
Как воробьи в силки, попали
Им россы в руки; князь Добрыня –
Кто знает как! – с отрядом сгинул.
Ручьями с гор отряды греков –
И вот слились в большую реку.
Напали ночью на Преславу.
Нет, греки Сфенкела врасплох
Все ж не застали, видит Бог.
Отважный Сфенкел к Святославу
Гонцов за помощью послал
В Переяславец и держал
Два дня, две ночи оборону,
Казну спасая, и корону,
И самого царя Бориса.
Не в первый раз чужому трону
Служили россы бескорыстно.
 


             40

Загнав в дороге лошадей
(Не по одной!), гонцы в тот день,
Когда уж Сфенкел сдал Преславу,
Увы, - примчались к Святославу;
За ними следом Калокир…
«Патриций! Все, как я и думал… –
Князь другу страстно говорил. –
К Шишманам мчи, к комитопулам.
Пусть за Родопами, в долине,
Скорей ударят грекам в спину…»
Поднял дружину князь. Да только
Навстречу – Сфенкел с жалким войском.
Не удержать напора греков!
Такого не было от века.
Молчат Шишманы. Ждут Шишманы[97]
Того, чей будет верх. Обидно.
Князь Святослав для них, как видно,
Есть гость непрошеный – незваный.
С победой греков «отлагались»
От россов все сильней болгары.
Так, депутация из Плиски
Просила: «Добрый царь Цимисхий,
Под покровительство возьми
Нас, глупых. Будь нам самым близким.
Прости – то князь нас подкузьмил».

____________________
[97]Комитопулы – верховные правители Западной Болгарии, настроенные против засилия Византии. Увы, не поддержали они и Святослава. Однако после разгрома россов ромеи разгромят и комитопулов; в борьбе с ромеями погибнут отец и сыновья Шишманы.
____________________



             41

О счастье да о жизни мирной
С болгаркой, зорькой ранней, милой,
Влюбленный Претич зря мечтал:
Перун, бог битвы, разметал,
Как видно, счастье, - словно ветер
В степи с соцветий семена
(Увянут стебли тех соцветий,
А степь  с весною – зелена).
Нет, не щадит Господь в природе
Цветущей жизни. И в народе –
Для счастья общего должны
Погибнуть лучшие сыны.
Разрыв с любимой Претич принял
Печально, но спокойно, мирно.
Садовник, Претич с детства знал:
Во имя жизни продолженья
Проходит путь уничиженья
Живое все без тени зла –
Бунтует только человек,
Бунтует весь короткий век.
Привыкший к бедам и к разлукам
И находивший счастье в муках,
Он думал: «Счастье есть стрела:
Как только выпустил из лука,
Вражда все счастье и смела».
 


            42

Но все ж его к болгарке милой
Влекло с неимоверной силой.
«Разок… разок хотя бы глянуть!»
Вот скачет… Глянул – и отпрянул,
Испуг стрелой прожег до пят:
Худа, бледна его дивчина;
Чуть вспыхнув, пеплом гаснет взгляд…
Казнится Претич: «Дурачина,
Считал: забудет. Опа на!
Да как сильна в любви она!»
К его груди лицом прижавшись,
Вся-вся в комочек малый сжавшись,
Всё повторяет по-болгарски:
«Я жду ребенка…» Светлой ласки
К любимой вдруг открылось столько
В душе у Претича! «О Боже!» –
«Останься, Претич! Ты же можешь!» –
Она взывает, плача горько.
«Ну что сказать ей? Не поверит!
Дав чувствам волю, был уверен,
Что победим ромеев все же
И слить болгар и россов сможем
В одну страну…» Сказал: «Люблю
Тебя. Но – врать негоже! –
Я Русь сильней всего люблю!»
 
            43

Одна другой ужасней вести
О мародерстве, лютой мести
Текли из взятых городов,
Дробясь на множество ладов:
- «Ромеи в бешенстве гордыни
Болгар мордуют. А из храмов
Вывозят ценности, святыни.[98]
Остановить неможно хамов».
- «Не Богу служат, а дракону:
За чудотворную икону
В златом окладе да кораллах
Убили пастыря из храма».
Но было верхом всяких слухов:
Никто не знал ни сном ни духом,
Как вдруг Цимисхий мог Бориса,
Царя законного болгар,
Взять развенчать.[99] – «Ого, нахал!
Нет, царь болгар не рукавица!»
- «Иоаннополем Преславу
Назвал, подлец, себе во славу».
Кувшином глиняным разбилось
В душе у князя, что копилось
По капле малой много лет:
«Нет, их Христос совсем не милость.
Перуна выше бога нет».

_________________
[98]Это исторические факты, подробно описанные Л.Дьяконом.
[99]Иоанн Цимисхий действительно переименовал столицу Болгарии Преславу в Иоаннополь и пленил царя Бориса.
_________________

 

             44

Спокон веков средь нас ведется:
Там, где беда, всегда найдется
Виновник – будь он без вины;
Причины были бы видны.
Аврун давно уж зуб точил
На православных христиан.
Нет, Претича он не лечил –
На смерть его он заклинал.
Тот выжил. С Претичем видаться
Авруну что серпом по пальцам.
Гнусавит нудно Святославу:
«Це надо ж, Плиску и Преславу
Дерут ромеи как горох.
Куда же смотрит общий Бог?
Брехня це – Бога нет Христа.
Когда бы был – не допустил,
Чтоб брат по вере брата бил.
Вестимо, вера не чиста».
Князь Святослав спросил Авруна:
«А мы? Мы бьемся, будто туры,
Так почему тогда не можем
Мы потоптать ромеев все же?» –
«Перуном путь не осиян;[100]
Ить нас обман все тот же гложет –
Колесовать бы христиан».

_________________________
[100]Осиянный – освященный Перуном.
_________________________




             45

Колесовать? Своих же? Россов?
В такой момент? Нет, это просто
Жреца Авруна бред, морока…
Да только жрец-то не сорока:
Ему дано внушить любому,
Что он захочет; Святослав
Все чаще думал, что другою
Судьба военная была б,
Когда бы вдруг от христиан
Освободился россов стан…
Земля тяжелым стоном стонет –
Ромеи рвутся к Доростолу.
Несутся лучники лавиной,
Пронзая неба половину
(Азарт предсмертный что ли гонит?)
Ромеи, россы – в реках крови,
В истошном крике, полуслове,
Во власти гибельных агоний…
Столкнулись конницы. Как вьюга
Мешает воинов в кольчугах.
Ромеи… россы… рьяно бьются…
Мечи взлетают, сабли вьются;
Храпят и ходят кони цугом
И на дыбы встают, грызутся,
Взбесившись, давят, мнут друг друга.


 


           46

Сраженье в море полыхает…
Огнем объятое, вздыхает,
Дрожит и плачет море даже.
О боли море разве скажет?
Ужасный бой! Таких боев
Седая древность не видала.
В огне все море до краев,
А людям все и горя мало.
По русам с греческого флота
Из длинностволых огнеметов
Драконы жидкого огня;[101]
Что это есть – и не понять.
Но русу ль греку уступать?
Нет, рус не может отступать.
Отступит коли – быть рабом
Ему в загробной лунном мире.
Нет, рус до самой смерти в силе
И жив-здоров в огне любом.
Пылают ладные ладьи,
Но гибнут русы не одни:
Таранят, жгут суда ромеев.
Ромеи пятятся, робеют,
Но все палят. Один снаряд
Бьет точно в цель (везет злодеям!) –
И сам Икмор огнем объят.[102]

__________________
[101]Греки владели секретом составления горючей смеси из нефти и серы, при помощи чего они и сожгли в этом бою флот русов.
[102]Икмор погиб в бою под Доростолом (исторический факт).
__________________

 
            47

Погиб Икмор, как то ни грустно;
Ладьи сгорели; горстка русов
(Померкла их былая слава)
Влилась в дружину Святослава.
Теснимы греков войском сильным,
Превосходящим втрое,[103] россы
Укрылись в крепости старинной…[104]
Цвели беспечно, мирно розы,
Кусты пленительных магнолий –
Князь преисполнен был лишь боли.
Построил князь мужей дружины,
Сказал им: «Братцы, не тужите:
Разбить ромеев не сумели,
Но ведь и нас не одолели.
Руси да будет вечно имя.
Пусть мы костьми теперь поляжем –
Позором все ж себя не свяжем:
Ведь сраму мертвые не имут;
В том мире нашего чела
Не омрачит зато хула…
Пред вами сам пойду в бою.
Сложу коль голову свою,
Промысли всяк, как будет жить».[105]
Согласно как один в строю
Склонили головы мужи…

__________________
[103]Свидетельство греческих хронистов.
[104]Крепость Доростол.
[105]Речь Святослава дана почти точно  по летописи «Повесть временных лет».
__________________



              48

Вдвоем со Сфенкелом весь вечер
Князь по столу костяшки мечет:
«Тут русы, конница, а вот –
Сторожка – через тайный ход –
И в тыл ромеям». – «Претич? Претич?» -
«Он с сотней ратников своих
Им в лобовую… тут вот встретит». –
«Уж он проверит храбрость их!»
Больной вопрос, как демон,  князем
Руководил – князь раз за разом
О неудачах дела мыслил;
Досель молчал – вот случай вышел:
«Как мыслишь, Сфенкел, в чем секрет,
Что нам ни в чем успеха нет?»
И князю мнится: со злорадством
Тот скажет: «Так Господь судил.
Ты, князь, болгар не пробудил.
Что ж, рабство духа только рабством
Засилья греческого можно
Искоренить». – «Быть может,  в ложной
Христовой вере корень зла?
А, Сфенкел?» - «Княже, это зря.
На христианах нет вины». -
«Однако веры нас разнят?» -
«Их Бог – Бог мира, наш – войны».
 


            49

Князь усмехнулся больно-горько:
«Философ, Сфенкел, ты – и только.
Но жизнь – кипучий океан,
И я в нем – солнцем осиян.
Я – чтоб исполнить волю Божью». –
«Живится небом, князь, земля». –
«Явил болгарам я, что можно
Жить с Русью как одна семья.
Казну берег, щадил их веру». –
«Не угодил? Нехай измерят
Поток ромейского добра,
Пусть поишачат в три горба.
Когда болеет вся страна,
Война проявит, чем больна.
Целит страданье от недугов». –
«Боюсь я, Сфенкел, что ромеи,
Окрепнув, к нам потянут шеи,
Коль я погибну». – «Нет, ромеям
Придется туго. Их болезнь
Страшней болгарской. Гниль и плеснь
Съедают исподволь того,
Кто жрет чужое, как свое». –
«Итак, философ, завтра в бой.
Мы победим.?» - «О да! Споем,
Давно не пели, князь, с тобой».


            50

День битвы. Ярый грай ворон…
Вот в небе – стрелы с двух сторон,
Столкнувшись, вихрятся на землю…
Земля, ну все она  приемлет!
Страшнее россов для ромеев
Фаланги пеших тавроскифов:[106]
Копьем никто так не владеет,
Они страшны, как в море рифы;
Мечом, клинком ли харалужным
Щиты пронзают греков дружно,
Кольчуги режут… Знак беды:
На русов – смертников ряды,
А те (как если бы из камня!)
Идут – собою землю давят,
Ядро неистовых ромеев…
Но с фланга, прямо над стремниной
(Когда бы по степной равнине!),
От русов чуточку правее, -
Лихая конница, то россы.
Ромеев, словно траву, косят;
Князь Святослав – всех впереди…
Ромеев дрогнули ряды
И, бестолково отступая,
Смешались: крик на все лады.
Кричит ворон так алчных стая.
 
_________________________
[106]Тавроскифами называли греки русов.
_________________________


            51

Да, отступили греки, но
И Святославу не дано
Торжествовать. Погибло столько,
Что просто больше нету войска.
У Святослава на глазах
Скончался Сфенкел[107], весь изранен;
На князя глядя, он сказал:
«А жизнь – росинка утром ранним».
Тянулся долго день, бездонный,
Тишайший, скорбно-похоронный;
Едва управились – послы,
Подарки князю поднесли;
Цимисхий князю предложил
С ним заключить достойный мир.
Князь Святослав созвал на вече
Мужей бывалых, нарочитых:[108]
«Решайте, братья, как хотите,
Но помните, что Русь далече,
А печенеги с нами ратны,
Во всех делах своих обратны.
Быть может, лучше обинуться,[109]
Пока пред нами греки гнутся?»
Решили и не медлить дольше:
Мир заключить, на Русь вернуться,
С ромеев дани взяв побольше.

___________________
[107]Сфенкел погиб под Доростолом (исторический факт).
[108]Нарочитый – именитый, значительный, прославленный.
[109]Обинуться – отступить.
___________________

 
            52

Но не привык князь отступать,
Врагу дорогу уступать,
Позорным миром тяготился,
Как в бездну пал, как весь разбился,
Хотя на всех – погибших даже! –
Он получил от греков дань.[110]
Но данью сердца не ублажить,
Не заживить на сердце ран.
Стал хмур, задумчив, грозен, страшен.
«Все из-за веры из-за вашей», -
С издевкой Претичу он кинул,
Сошедшись с ним. И душу вынул
Тем, что сказал ему затем:
«Дурак, креститься я хотел…
Вернусь вот в Киев – тризну справлю:
Предам огню все ваши церкви…»
И видел Претич, как померкли
Глаза у князя Святослава;
Молился молча, чтобы Бог
От дел грешнейших уберег,
Избавил князя. Святослав же
Вдруг резанул: «Всех православных –
Перуну в жертву, в гирло требищ» -
«Оле! Меня убей, прославлю
Христа», - ответил дерзко Претич.

_____________________
[110]Речь идет опять же о контрибуции.
_____________________
 

            53

И сил своих пределы князь
Душой почуял в первый раз…
Забылся князь туманным сном,
Испитый весь вселенским злом.
Во сне он шел в продажной тьме
Ущельем затхлым. Ямы. Камни.
Шипенье и скольженье змей
И стоны чьи-то под ногами.
Устал. И выбился из сил.
Перуна мысленно просил
Уже не раз помочь ему.
Перун же, судя по всему,
Был глух – не внял его молитвам:
И длилась, длилась, длилась битва
Меж человеком и судьбой…
Вдруг нежный, яркий свет огня
Все осветил и разогнал:
И змей, и чудищ. Боже мой!
И голос кроткий: «Святослав!
Я есть свет миру. Святослав!
Ты не гони меня. Иди!
За мной! Я буду впереди!»
Проснулся князь – зовет Авруна:
«Мой князь, це голос був Перуна».
 


            54

Зло в одиночестве не ходит:
Себе подобие находит
Порой за тридевять земель;
Добру вовек так не суметь.
Кружил шакалом, полон мщенья,
Белена, зол, понур и дик;
Унюхав россов пораженье,
Норой к Цимисхию проник.
Пред ним простерся он в поклоне:
«О василевс, на небосклоне,
Ты знаешь, вдруг сошла с орбиты
Звезда. Ее теперь добить бы.
За щедрый дар друг Куря-хан
Накинуть мог бы свой аркан…»
И с василиками-послами
Белена мчится к печенегам…
От злобы с ликом посинелым,
Хан Куря кличет всех ослами:
«За Святослава-князя столько?
Ну нет! Рыдать вам, греки горько,
Когда князь россов через год
За горло вас опять возьмет.
Я ж лучше князю пособлю!»
Послы за дверь – хан за живот,
Хохочет: «Князя я люблю».
 


              55

В когтях у коршуна Авруна
Князь стал податливо-понурым.
Был смелым мужем, всем отцом –
Стал управляемым жрецом.
Наедине с собой оставшись,
Он сам все это понимал,
Но, раз Авруну духом сдавшись,
Во всем теперь ему внимал.
Истолковав сон Святослава
Перуну да себе во славу,
Аврун твердил: «Дела такие…
Геть. Геть посланцев княже в Киев…
Хай рушат там Христовы храмы.
Когда мы в вере крепче станем,
Перун нам, княже, и поможет».
И князь послал.[111] Узнав об этом,
Молился Претич до рассвета:
«Не допусти, великий Боже…»
Покой, уверенность и нежность
Вливались в душу с силой прежней.
По стану спящему пошел –
Навстречу князь. Нехорошо ,
Как видно, князю – хмурый, серый:
«Что, Претич, Бог твой даст еще?» -
«Прошу я лишь спасенья веры».

__________________
[111]Исторический факт
__________________


              56

Князь с войском в гирле вод днепровских –
Хан Куря в тяжких мыслях, плоских:
«Ха, василевс! Хотел, чтоб я
Низгинул князя задарма!
Нет, пропущу я лучше россов.
Мы с князем через год-другой
Зажмем вас, греки, и запросим
С вас откуп самый дорогой.
Не держишь ты, Цимисхий, слова…»
Но канул день – с дарами снова
Послы Цимисхия. С какими!
Нет, пренебречь нельзя такими:
Казны болгарской – половину!
Хан аж затрясся, рот разинул.
Знать, Бог судил: пришлись по нраву
Дары ромеев хану Куре;
И печенегов орды бурей
Летят навстречу Святославу.
По сини вод днепровских нежных,
По кущам солнечным, прибрежным –
Вопль печенегов (небеса
Дрожат – вселенская гроза);
Стан россов весь покрыт туманом,
Слезами льется бирюза
С небес, отравленных дурманом.
 


              57

Клич печенегов: «Россы! Сдаться!»
Нет, россы будут биться, драться.
Вот только маленький отряд
Орду врага осилит вряд.
Волной скупою пред стеною
Гранитной плещется отряд.
Днепровский берег пеленою
Покрыт. Костры врага горят,
Кровавым отблеском грозя,
Как львов голодные глаза;
И хлещет душу трубный клич,
Как с гирькой веской жесткий бич:
«Нам Святослава, россы, сдайте,
А сами в Киев свой ступайте».
Нет, росс погибнет, но не выдаст
Им князя. Росс, плечо к плечу!
За Русь, за князя, росс, - к мечу!
Что наша жизнь? Кафтан на вырост
Отчизне! Травушкой под снег!
Зато не смолкнет детский смех…
Свой меч зазубренный князь точит,
И видеть Претича он хочет.
Невозмутим, спокоен Претич.
Склонился князь, потупил очи:
«В обиде?» - «Был. Да время лечит».
 


              58

Смиренно-тихо князь великий,
С печально-просветленным ликом,
Каким его не знал и Претич,
Рассвет – последний в жизни – встретил.
Сказал: «Мы ныне все поляжем.
Я знаю, ты к тому готов».
Склонился Претич: «В руце, княже,
То Божьей. Сам себе годов
Никто не смог еще прибавить».
Князь усмехнулся: «Можешь славить
Христа. Я что скажу теперь?
Я титул княжий дал тебе,
Как обещал давно когда-то;
Отныне будешь жить богато;
Именье Влада передал.
На то есть грамоты. Хранит
Их Ярополк». – «К чему они?» -
«Беги! Ты видишь, вон гряда
Порогов? Рядом камыши…
Тростинку в рот – и знай дыши,
Пока все стихнет, под водою» . –
«Всегда я жил в ладах с бедою –
Мне княжий ни к чему размах.
Не трус я! Жизнь любил – не скрою!
Но был и с совестью в ладах».
 




               59

«Беги же, Претич! Не перечь!» -
В руках у князя вспыхнул меч,
Глаза неистово блеснули,
С немым отчаяньем взглянули.
«Убей! Ни с места не сойду», -
Промолвил Претич с тихой силой.
Как поскользнувшийся на льду,
Князь покачнулся; искривилось
Лицо от боли; на колени
Он пал пред Претичем: «К Елене…
Взрасти мне сына сильным, смелым...
Ты сможешь сделать это дело…
Ты знаешь: вдовы – без отцов! –
Растят слюнтяев и птенцов.
Последнюю исполни волю…»
И дрогнул Претич. За спиною
Волну седую за волною
Нёс в думах Днепр к седому морю;
Горячий ветер дул, крепчал;
Ладьи стучали о причал.
«Князь! Встань! Исполню! Обещаю!»
И обменялись тут мечами[112]
Князь Святослав и Претич-воин;
Простились в скорби и печали,
На острие душевной боли.
 
__________________
[112]По преданию меч Святослава будет передан его старшему сыну – Ярополку.
__________________



            60

Душа Авруна коченела:
Как в крылья бредня, печенеги
Вбирали россов малый стан.
«Изгибнуть? Всем? Це князю дан
Конца нелепого удел.
Хай гибнет купно с ним, кто хочет;
Я ж – в Киев! Мне там уйма дел!
Во-во, голосит где-то кочет.
Тикать… Геть, геть, к реке, к ладье!»
Он тенью черною – к воде,
Туда, куда спустился Претич.
О, что за встреча! Что за встреча!
Лицо Авруна от испуга
Зашлось гримасою услуги…
На суше, там - кровавый бой:
Призывный голос Святослава:
«За Русь! Изгибнем ей во славу!» -
И печенегов рев и вой.
А тут… прыжок – меч харалужный
Прервал Авруна бег ненужный…
День канул. В мертвой тишине
Смеялось солнце в вышине.
Князь Претич с думой скорбно-светлой
Шел к Святославовой жене
По степи, обуянной ветром.
 


             61

Досель хранят Днепра брега
Врагов истошный гвалт и гай…
Но вот последний росс погиб
И ханский горн исторгнул сип
Победный, будто харкнул трижды.
И стало тихо. Печенеги
Кольцом сходились, глянуть лишь бы
На Святослава. И немели:
Не богатырь лежал пред ними,
Не леопард[113] непобедимый, –
Обычный воин; но глаза…
В них, в мертвых, - неба бирюза…[114]
Подъехал медленно хан Куря,
Сутулясь, нервно-мрачно хмурясь;
За ним – Белена, дуборылый,
Злой и веселый в то же время:
«Эге! Михрюшки! Вражье семя!
Лежит? Ишь, голубь сизокрылый…
Рубить! Рубить под корень россов!
За все, за все мы с россов спросим!»
Кружа нагайкой оголтело,
Скулил назойливо: «Для дела –
Чиликнуть беглую жену! –
Дай, Куря, мне джигитов смелых.
Калымом я заем верну».

___________________
[113]С леопардом (пардусом) сопоставляется Святослав в «Повести временных лет». Вероятно, это сравнение имело место в бытность князя.
[114]«И напал Куря… и убили Святослава, взяли голову его и сделали чашу из черепа; оковав (череп), пили из него», - гласит «Повесть временных лет».
___________________


               62

В Белене – бешенством боренье:
Когда б Елену он в гареме
Тогда застал, убил бы, точно;
Княжна сбежала – в сердце ж прочно
Вонзилась острою занозой.
Он посрамлен! Он, хан, унижен,
Он, хан, красы княжны заложник?!
На мир весь зол, в душе весь выжжен,
Пять лет он  ждет такой минуты,
Когда порвутся страха путы,
Когда он сможет без сомненья,
Нисколько не боясь отмщенья,
Нещадно грабить россов веси,
Предать Елену лютой мести…
Мертв Святослав! Да, час настал…
На Русь! И с войском печенегов
Вершит ужасные набеги
Без ханства хан. Но подустал.
Арбы с добром – поклажей шкурной –
Направил в степь, до хана Кури,
А сам с отрядом невеликим
Свернул к Елене шляхом диким.
Рогат чумацкий шлях[115], как чёрт;
Леса гудят, темны, двулики…
В лесу Белена духом мёртв.
 
_____________________
[115]Чумак – сельский житель (крестьянин) на Руси, перевозивший соль, хлеб и другие товары по проторенному пути (шляху).
_____________________


             63

Да только на глухих дорогах
Во зле погрязшие, в пороках
Не гибнут. Черт ведет их сам…
И вот уж хан Белена там,
Куда спешил так долго-долго,
Откуда вся его беда,
Хотя проехать мимо  мог бы.
Но, знать, вела судьба сюда.
Остолбенела аж Елена,
Когда увидела Белену…
Хан мыслит: «Сразу взять убить -
То ж наслажденья не испить.
Ее я должен долго мучить…
Ей жизнь должна, как мне, наскучить…
Фу, под ногами… синеглазый,
Как Святослав. Ее малыш?
Лепечет что-то. – Фу ты! – Кыш!
Обоих что ль тилиснуть сразу?..»
Княжна – на руки малыша…
Хан – к ней, с улыбкой, не спеша…
Елена – в угол во светлице…
«Встречать так мужа не годится», -
Хихикнул хан.  Вонзились вилы
Белене в спину, в ягодицы
Со словом няни: «На-кось, милый».




г.Липецк
2008-2009гг.
           Посвящаю
  всем тем, кто меня
          любил и любит, ибо
          благодаря их любви
          я еще живу и пишу.