Данный голос 4

                Пасха

Правда, впереди Пасха. А завтра Чистый Четверг. Хлопот полный рот. И нужно еще достать дрожжей и купить сметаны. Да,  сметаны. Потому что со времен мамы и тетушки в нашем доме пасха делается из сметаны. Красота! Все мечутся за творогом, а сметана – вот она стоит – бери бидон, да покупай, минимум 3 кг. А сколько она сейчас стоит – понятия не имею. С чувством гордого достоинства обходила стороной все гастрономы  6,5 недель. Великий Пост.
Достаточно трудно воспринимала идею Великого поста: весна, авитаминоз, астения сама по себе, да еще Пост. А тут оказывается не идея, а сверхидея: не внешние подпорки, а внутренние силы, плюс легкий голод – необходимые условия для всякой экзальтации. И человек превращается в трепетное существо с промытыми глазками, да ушками. Так что современная медицина одобряет и рекомендует. Правда – дело хорошее.
Несколько лет назад в Тбилиси  встретила симпатичную докторшу, радовавшуюся тому обстоятельству, что соблюдение всех христианских постов и постных дней позволяет  ей обходиться без пресловутого мяса целых 260 дней в году. И за три года ушли, по ее словам все хвори, и цвет лица она приобрела необычайный.
 На полную программу я не тяну, но к Великому посту начинаю готовиться загодя:  запасаюсь небольшой тонной грецких орехов, геркулесом, рисом, пшеном, курагой, медом, ну, и тому подобное.
Цвет лица у меня, правда, не появился, но, как когда-то сказала одна моя пациентка, обнаружилась фигура лица. Оплывы почти исчезли, прорезался достаточно правильный нос и глаза (но уже без прилагательного).
С глазами все сложнее.  Они перестали видеть вблизи. Конечно, это главная  неприятность. Но, кроме того, стало очень много и нижних, и, особенно, верхних век. Разрез глаз приобрел контур морского побережья – с заливчиками. Ресницы, даже если их накрасить, выглядывают только своими кончиками. Не относясь к числу особо молодящихся дам, все равно  с тоской замечаю, что мое старение идет по безобразному варианту (вот, говорят «она к старости стала лучше» – и действительно, многие получают симпатичный налет благообразности). Мне этого не дано. И я просто боюсь быть пугалом для младенцев.
– И только поэтому пост?
– И только поэтому я говорю здесь про постную диету. И еще кое про что сказала бы,  например, мечтала бы о некоторых бытовых сторонах, пришедших из других религиозных традиций. Очень заманчива идея чадры  – такое милосердие опять-таки к стареющим особам. Зачем без конца кромсать свои физиономии, так называемая пластическая хирургия  (вот уж, где, действительно хочется извиниться за  всеобщее святотатство – легионы, делающих деньги на вторжении  в Божественное естество). А тут соорудила себе нечто симпатичное по мотивам  (нет, не дай Бог сейчас вспомнить скопления черных снопообразных  фигур  бедных сельчанок Египта  на фоне изумительных пейзажей долины Нила), но можно  же представить нечто струящееся, в красивой цветовой гамме, с вуалькой для глаз – накинула  свой передвижной блиндажек , и все –полная независимость.  Нет, правда, здесь вовсе нет налета  какой-либо религиозности, абсолютно  женские штучки.
– Впредь будь точнее. Смотрю, засобиралась. Рабочий день в вашем  смешном институте закончился. На этаже – ни единой души.  Кем ты тут числишься?
– Не издевайся. Зав. отделом.
– Теперь понятно, почему денег не платят. Вашего брата, научного работника, хлебом не корми, лишь тщеславие потешь. Ну, давай, беги.


– Это ты? Тебя в темноте коридора не разглядишь. Ты сегодня пораньше. Ключ вечно с трудом открывается. Вот, входи.
– Вошел. На самом деле, это ты, Иячка, сегодня попозже. Солнце клонится к полудню. Мощная система! Даже в стадии своих осколков она способна худо-бедно кормить из своей мошны легионы лентяев под крышами НИИ  и институтов.
– Обижусь. И за себя, и за систему в стадии осколков. А я с утра ставила опару для куличей.
–  Убавь огня в своих глазах. Лопнешь от гордости. А я почему-то вспоминаю виноватые глаза  твоего любимого родственника  на ваших семейных торжествах, когда кто-либо из гостей начинает жевать изготовленные тобой, как ты их называешь, кулебяки.
– Негодяй. В больное место. Но куличи, правда, уже третий год получаются хорошие. Я, наконец, познала главный секрет – нужно залить тесто в формы – кастрюли на одну треть, и поставить их  в духовку только тогда, когда они – куличи поднимутся в своих формах почти до края. Процесс этот настолько долгий, что уже третий год мои чистые  четверги заканчиваются в пятницы,  часам к 4 утра.   А что тебя заставило пожаловать ко мне сегодня?
– Ну, посмотреть на твои ожившие  глаза. Зрелище, отнюдь, не частое.
– Приходи ко мне прием. Там твоя  тетя Иячка такая умная, с хорошими глазками. Как раз вчера прием и был.  Народу – уйма. Вышла на улицу блажененькая, но счастливая  – выдюжила. Сотворяла свое  Богоугодное дело –  людям помогала. И можно сказать бескорыстно.  «Жалование», получаемое врачом в постсоветсткой поликлинике, вызывает слезы умиления. Удивительно, но подарки – шоколадки на уровне территориальной  поликлиники тоже, оказывается, не приняты. - Так что   благотворительность в чистом  виде. Посмотрел бы на моих бедных бабулек – в пору им конфетки раздавать.
– Конечно, очень кстати - эндокринолог с кульками конфет для диабетиков. Иячка, прекрати собой любоваться – сделала и сделала. А пришел я, если серьезно, потому, что меня, правда, волнуют твои писательские намерения, видишь, даже клятвопреступником отважился стать.
–  Если честно, то меня тоже неожиданно сильно данное обстоятельство волнует, так что  грех с твоей души должен улетучиться. .
–  Но давай поставим точку над  i  – «мы почувствовали в себе такой прилив сил, что решили обмануть себя, подумав о себе не просто очень хорошо, а неприлично очень хорошо. Мы подумали, что  можем быть кому-то интересными».
–  Да мы с тобой  были   весьма  неблагосклонны к этому слову, поэтому и не знаю, как  быть.
– Я тебе помогу. Мы тогда с тобой говорили не о том, что можно писать неинтересно. Вызвать интерес, чтобы было воспринято твое повествование о том – то и о том – то (безусловно, умном, но может быть, непривычном)   –  дело святое. Но на «интересно» можно безбедно паразитировать, потому что угадана физиологическая потребность человека в постоянной прогонке  через мозг  некоего количества внешней информации.
– Хорошо,  выручил.  Я действительно подумала, что предмет моего повествования достоин интереса. Да, это кураж. Но только до той известной банальности, что человек жаждет самовыразиться в этой жизни. Человек, а «м» и «ж» ли это, также неважно, как в статье по поводу принятых таблеток аспирина. Да, «м» и «ж» на аспирин могут реагировать  по-разному. Но это данность – всегда будет аспирин и всегда  можно ожидать различной реакции на него. Но аспирин нужен тем и другим. И все. Ставим на этом точку.
– Ух, какая!  «Жажда самовыраженья иссушает до предела…»
– Опять издеваешься…
– Немножко. Как можно  сильно издеваться над… ровесницей Октября, например!  Иячка, а с Коллонтай ты не была знакома?
– Ты что, свихнулся?
– Я нет. А ты, в каком мире живешь? Да по фигу (извините) твое самовыражение 95%  населения. Творчество,  воплощение безумных идей! Не хочешь в свой адрес, со своей подругой Александрой получить «достойную» отповедь от молодых. Жаль, только вы  языка не поймете. Могу перевести смысл: «Да пошли эти дамочки подальше. Все решают деньги. Любой ценой. Мы хотим много денег. За деньги покупается все. И мы все купим, потом все это выкинем, потом купим  еще самое новое.  Нас выражают классные вещи. Зачем нам выражать себя самим!» Ну и так далее.  Иячка, в обществе потребления жизненные стимулы ме-ня-ют-ся! Объясняю по слогам.
– Ну и ладно. Я вымирающий мастодонт. Но свою отповедь я начну тем же: «А пошли  подальше эти радетели  потребления. Одни втюхивают, другие как  барашки на веревочке, и все при деле. Нравится – на здоровье. Будьте здоровы.  Все, ты меня расстроил. А такое хорошее настроение утром было с моими куличами. Ты идешь? Я закрываю кабинет.