Мурлю

Почти неделю подряд было пасмурно, дождило, низко висели тяжёлые сырые облака, а ветер, хоть и дул изо всех сил, но еле-еле ворочал их в небе. А сегодня ночью они ушли. Под утро подморозило, над белым от инея восточным холмом появилось солнце, и день стал светел. Ясный свет летает повсюду, миллион воробьёв взахлёб орёт что-то лирически-матерное, четыре пьяные от солнца вороны пляшут посреди дороги хулиганский краковяк. Очень заразительно скачут. Я смотрю на них в окно и всей душою подпрыгиваю вместе с ними.
Надо идти на улицу. Выпустить кур, накормить коз, принести дров. Потом затопить печку, позавтракать и браться за работу. Но я не хочу. Не только работать, а вообще. Хочу вот так стоять у окна и прихлёбывать огненный кофе, и курить в форточку. Рано ещё. На улице вон нету людей совсем, они ещё спят. Дрыхнут их безвольные, размякшие за ночь тела, а души жёлтыми бобрами шастают в мучительно-сладких утренних снах. Почему же я должен куда-то идти?
Эх. Эх… Кофе в чашке кончился, и сигарета кончилась, надо всё-таки одеваться и выходить. Обязательно свитер тёплый надеть под куртку, холодно на улице.
О, здрасте! Пока я курил, на свитер пришёл кот и начал на нём демонстративно спать.
– Яша! – говорю ему, – Яшка! – отдай, пожалуйста.
Ноль внимания.
– Сударь мой Жакоб! – сержусь я, – А не пойти ль вам отседова прочь?
–Отнюдь! – отвечают Жакоб всей своей круглою лоснящейся спиною, а также бестрепетным ухом – Хрен тебе!
– Жакоб! – восклицаю, – Вы невыносимый жопа!
Кот оборачивает ко мне сонную усатую морду и приоткрывает один глаз.
– Мурли! – приказывает он.
И я тогда мурлю, куда деваться.