Хрустальные кастаньеты

 
(Художественный рассказ, пересказ моего одноимённого романа. События и персонажи являются вымышленными, любые сходства с реальностью случайны.)



Музыкант Гарольд Робинсон был весьма незаурядным человеком. Он получил высшее музыкальное образование в лучшей консерватории своего города. Он получил вакантное место в филармонии самой столицы. Однако, несмотря на все эти, казалось бы, явные успехи, он не был вполне счастливым человеком. Наверное, причиной этому было то досадное обстоятельство, что Робинсон работал в симфоническом оркестре не по своей специальности. В консерватории он учился на пианиста. Несмотря на это, ему пришлось переучиваться на единственное вакантное место «игрока на кастаньетах». Переучиваться Гарольду было несложно, он был талантивым в музыке. Но его тяготило это бессмысленное, как он признавался сам себе не раз, занятие – трещать этими кастаньетами, «как сорока», что думал он достаточно часто.
 Однажды, возвращаясь к себе домой после очередного концерта, в котором он принимал непосредственное участие, Робинсон ненадолго задержался. Его приостановила у самого выхода филармонии Маргарет, начинающая скрипачка.
- Мистер Робинсон! Подождите минутку.
Музыкант удивился такому внезапному вниманию со стороны красивой молодой девушки. Он остановился, и оглянулся. Маргарет уже догнала его, она стояла возле него и тяжело дышала, видно было, что она торопилась и бежала, чтобы догнать его.
- Это ваши кастаньеты, мистер Робинсон?
Девушка перевела дыхание и робко протянула музыканту какой-то прозрачный, но сверкающий предмет, который она крепко держала в своей ладони, боясь уронить его на мраморный пол.
Неудавшийся пианист внимательно посмотрел в глаза девушки, затем перевёл взгляд на её изящную ладонь и увидел хрустальные кастаньеты. Да, это были самые настоящие кастаньеты, в чём он убедился, взяв их от Маргарет и осторожно щёлкнув ими пару раз, но сделаны они были ( так казалось Робинсону) из хрусталя.
- Нет, прелестная Маргарет, к сожалению эти кастаньеты не мои.
Девушка смутилась и вспыхнула румянцем. Гарольд не стал дожидаться, пока смущение заставит её уйти, и быстро добавил:
- Всё же, я думаю, что эта вещь поможет мне тренироваться в игре. Где вы нашли её?
- Они лежали на вашем месте в симфоническом оркестре. Может быть, кто-то подшутил над нами. Но когда я увидела их, мне очень захотелось догнать вас и показать её вам.
- Очень забавная вещь, не правда ли?
- Мне кажется, они из хрусталя. Смотрите. Вот и маркировка – для фирменного хрусталя вышей пробы!
Музыкант был в недоумении, так как понимал, что красавица скрипачка неожиданно проявила к нему интерес. Сам он тоже симпатизировал ей, но не находил удобного случая познакомиться.
Такой случай был предоставлен, и молодой музыкант разговорился с Маргарет сначала в холле филармонии, затем пригласил её на романтический ужин. Стеклянные кастаньеты оказались почти волшебными, хотя сложившаяся пара даже не поняла этого, про них молодые люди забыли в тот же вечер. Странная вещь затерялась где-то среди остального музыкантского барахла в квартире Робинсона.
Молодые музыканты стали возлюбленными, а потом поженились. Секрет необыкновенных кастаньет был открыт ими позже, причём совершенно случайно, они и не поняли, что это именно секрет их семейного успеха. Просто однажды Маргарет сказала, что она испытывает настоящую страсть к кастаньетам и к хрусталю. Неизвестно, как это у неё сложилось, но весь дом семейной пары скрипачки и кастаньетчика действительно был полон люстр и ваз из хрусталя. Маргарет любила слушать именно такую музыку, в которой часто щёлкали кастаньеты или другие подобные трескучие инструменты. А Гарольд вспомнил однажды, (когда случайно нашёл те самые кастаньеты из «крепкого горного хрусталя», как он почему-то всегда думал),  что за день до его знакомства с Маргарет персонал, ведающий музыкальным инструментарием, а именно Джим ... (Гарольд не смог, однако, вспомнить его фамилию), подшучивал над ним, сможет ли он, Гарольд, пианист высшего уровня, отличить настоящие кастаньеты от муляжа, от безделушки, которыми был полон склад музея при филармонии, где находились многие различные инструменты, вышедшие из рабочего состояния или бывшие ранее на выставочном павильоне музея.
Маргарет и Гарольд были счастливы вместе, и не интересовались, откуда это им привалило такое счастье. Гораздо важнее для них было просто наслаждаться своей семейной идиллией, отдыхая после работы. У них появились детишки, в которых счастливые мама и папа что называется, не чаяли души. В дни, когда они были свободны от репетиций, концертов и гастролей, музыканты и по совместительству родители, находили время не только на них, но и на своих престарелых родителей. Словом, семья Робинсона и скрипачки была идеальной.
 Однажды Гарольд узнал весьма волнующую новость и сразу же поделился ею с Маргарет.
- Этот концерт будет самым грандиозным за всю историю нашей филармонии! Ведь оперная величина такого уровня – сам Генрих Больтке! – будет гастролировать в нашей стране и посетит наш город!
- Неужели сам Больтке? Не может быть! Он же ещё два года назад заявил о своём последнем турне по планете! – удивлялась немного постаревшая, но всё такая же прекрасная Маргарет.
- Ох уж эти знаменитости, кому же лучше знать их, чем не нам! Они всегда выдумывают какую-нибудь нелепицу ради пиара, а потом ради такого же пиара нарушают свою собственную выдумку. Больтке, даже сам Больтке проедется по планете ещё раз, как миленький. Лишние миллионы ему не помешают. – парировал ей уже маститый кастаньетчик Робинсон.
В главной филармонии города целый месяц шли репетиции пятичасовой оперы с антрактом и интермедиями. Гарольд и Маргарет работали на износ, впрочем как и все остальные музыканты высшего класса филармонии. Они работали тяжело, но вдохновенно, и их вдохновение помимо всего прочего основывалось также и на весьма приличном гонораре, а также возможной премии за повторные аншлаги и выступления на бис.
Наконец, торжественный музыкальный день наступил. Все музыканты в оркестровой яме были в сборе. Аккомпанемент знаменитой оперы и тем более знаменитого оперного баритона, самого Больтке, был готов к исполнению музыкального шедевра для нескольких тысяч зрителей и слушателей в рядах и ложах, раскошелившихся не менее чем в тысячи талеров.
Гарольд Робинсон и его жена, скрипачка Маргарет были полностью готовы к первому выступлению, за исключением небольшого пустяка. Служащий, ведающий инструментарием оркестра, сказал накануне Робинсону:
- Мистер Робинсон, ваши кастаньеты будут обновлены, но только ко вторнику. Мастер по починке кастаньет загружен работой. Лично я не смог достать вам другие кастаньеты, старые же сломались на прошлой репетиции. Вы можете найти им замену?
Робинсон не обратил на эту тираду никакого внимания, поскольку оно было сплошь и целиком занято разговором с Маргарет в фойе филармонии. Они о чём-то спорили, и ни Робинсон, ни Маргарет не обратили внимания на слова служащего. Робинсон просто машинально что-то пробурчал служащему в ответ, что-то вроде « я понял, отстаньте», и продолжил спор с женой. Их отношения заметно стали хуже за время изнурительных репетиций, то есть за целый месяц, они были взвинчены до предела ожиданием такого события – концерта самого Больтке! Ну и ожиданием гонораров за этот концерт, в котором они принимали непосредственное участие.
Утром, готовясь к походу в филармонию, где должна была состояться торжественная опера, Гарольд прихватил с собой свои хрустальные кастаньеты. Он всегда брал их с собой на важные концерты, и вообще на все важные случаи семейной жизни. Это был его своеобразный талисман. Ведь именно он помог ему познакомиться с Маргарет. Этот день не стал исключением, и знаменитый музыкант Гарольд Робинсон поэтому отнюдь не был шокирован, когда оказалось, что в великолепной филармонии великого города накануне арии великого баритона Больтке просто-напросто не оказалось лишних исправных кастаньет!
Робинсон был немного смущён. Но прежде чем впасть в пучину отчаяния и депрессии он вспомнил про свои отличные хрустальные кастаньеты. О, он прекрасно помнил, что настукивал ими мелодию ещё всего пару месяцев назад! И много раз на протяжении многих лет до этого. Они были сделаны, и он был уверен в этом, из крепкого горного хрусталя, если не из самих алмазов – такими прочными казались они и так ярко они блестели, преломляя в своих прозрачных гранях дневной или электрический свет. Поэтому Гарольд был полностью уверен, что его талисман, его хрустальные кастаньеты не подведут его.
 Опера началась. В первой части Гарольду было нечего делать. Но его душа была как раз в это время очень занята. Робинсон очень волновался, в его мозгу крутилась одна и та же мучительная мысль: «смогу ли я? Смогут ли мои хрустальные кастаньеты? Конечно, всё будет хорошо. А вдруг?» И снова по кругу: «смогу ли я? Смогут ли мои хрустальные...»
Во второй части оперы, которая была последней перед антрактом, Робинсону наконец пришло облегчение. Он мастерски и виртуозно выполнял свои трели и виражи хрустальными кастаньетами. Они не подводили его. Их звук ничем не отличался от звука обычных кастаньет. Публика наслаждалась оперой, в основном, наслаждаясь «великолепным и тягучим» баритоном Больтке, мало обращая внимание на кастаньетные щелчки. Публика вообще мало обращала внимания на весь оркестр. Всё её внимание было приковано к Больтке, «самому Больтке».
Во время антракта Робинсон признался своей жёнушке, что попал в неловкое положение, но с блеском выбрался из него. Маргарет хотела сразу закатить скандал (у скрипачек нервы взвинчены ещё больше, чем у всех остальных женщин), но Гарольд вовремя успокоил её, сказав, что всё отлично, даже лучше этого. Поэтому после антракта и он, и она отправились доигрывать оркестровый аккомпанемент оперы знаменитого Больтке с огромным воодушевлением.
Началась третяя часть оперы, и Робинсон стал поистине виртуозно наигрывать своими чудесными кастаньетами. Он внимательно ждал своей очереди, и с рвением выполнял свою часть общей оркестровой задачи. Вот он выполнил очередную трель. И застыл в ужасе.
Нам сейчас не интересен ни Робинсон, ни его тихий ужас. Интереснее то, что опера успешно закончилась. Кстати, кроме Робинсона, игравшего на кастаньетах, в оркестре были и другие щёлкающие и клацающие ударные инструменты. Кроме того Робинсон сидел в тени позади всех, и даже если его и слышали, то его не видели.
Опера успешно закончилась для публики и музыкантов, о да, это был настоящий фурор. Но вовсе не для музыкальных критиков или критиканов.
Знаменитый музыкальный критик Паганафор, присутствующий на этой грандиозной опере, в пух и в прах раскритиковал не только оркестровую музыку, но и (что самое ужасное!) баритон Больтке в связи с (цитата) «таким кошмарным музыкальном сопровождением, в которым была исковеркана знаменитая классическая опера Сен-Санса, в конце которой вовсе не было слышно кастаньет». Другие известные критики, подумав, и прослушав оперу в записи, безусловно согласились с авторитетным критиком, правда, не столь категоричными утверждениями, их общее мнение сводилось к тому, что опера в этом исполнении была «лишена изюминки».
Руководство филармонии потерпело убытки, из-за того что великий Больтке отказался давать повторные концерты, даже за удвоенные гонорары. «Репутация важнее», твердил он.
Руководство филармонии разобралось, кто виноват и что делать. Гарольд Робинсон был уволен. Маргарет закатила ему истерику, как истовая талантливая скрипачка, и развелась с ним, немало подумав и порыдав.
... Хрустальные кастаньеты разлетелись в руках у Робинсона, когда он вздумал особенно поразить публику, с большей силой щёлкнув ими. Он понял, видя осколки кастаньет в своих окровавленных руках – никакие они не хрустальные, и тем более не крепкие. Это были обычные стеклянные кастаньеты. Точнее, они были необычными, по тому, какую роль они сыграли в судьбе их владельца. Но итог у них был такой же обычный, как и у всех вещей. Сделанных из стекла.