***

Якорь и волны.

Всё было, как положено. Море? Было море… Море, как море. Чего его описывать!
Ветер? Ветра не было. Тихо было. А по-немецки «тихо» - «штиль». Да чего там по-немецки! На море был штиль. Вот так. Волны? Не было волн. Какие такие волны могут быть в штиль?!  Корабль? Был, конечно, был. Предположим, это был пароход. Безусловно, белый. Он давным-давно не видел суши и теперь на всех парах приближался к берегу. К борту парохода на положенном ему месте был прикреплён якорь. Якорь был чёрен и горяч. И вовсе не от солнца, нагревавшего его вот уже несколько месяцев. Нет! От любви… Долгое плавание, отсутствие дамского общества, одиночество…. Известное дело.  Ну, а влюбиться-то, в кого?!
Кого видел днём и ночью, в того и влюбился. В волну.  Зря это он, конечно. Во- первых, у неё, у волны сестёр – видимо невидимо. Во-вторых, все, как на подбор с характером. Капризные ужасно! То тихие, кроткие – и не видно их, а то, как разойдутся, как заревут. Страх! Якорь пробовал, было, объясниться в любви. Несколько раз пробовал. Да, где там! Опростоволосился! Сёстры-то все на одно лицо – вот и вышло, что объяснялся всякий раз другой.  Ну, эти дуры и обиделись.
Обвинили якорь в непостоянстве, ловеласом обозвали и в море спрятались. Ни говорить, ни слушать ничего не желают.
И это его-то стального, верного, неподдающегося ни времени, ни бурям обвинили в непостоянстве! От такой несправедливости можно было … сорваться с цепи!
И, действительно, якорь с неё сорвался. Сорвался и утонул. Утопился от несчастной любви.
Ну, тут такое началось! Ветер! Гром! Молния! Волны, все, откуда ни возьмись, горами заходили по морю. А уж как ревели! Как причитали! Жалели, дуры, что такого парня сгубили, в любовь его не поверили.
Можно было, конечно, объяснить волнам, что топиться время от времени - это и есть профессия якоря. Можно было бы. Но зачем?