Ты - Не Он? Часть 2. Ты - Не Он?

Она будто бы отскакивала от губ, ударяясь об асфальт и разбиваясь об него. Аспрунин поежился. Рассуждать, кому принадлежала такая лающая речь, Болгария был не в состоянии. Не хватало сил. А между тем обязательно нужно прийти в себя, насколько подобное вообще возможно в его положении.
И Болгария приходит. Он сильный. Стискивая зубы, но берет себя в руки и пытается, отчаянно пытается восстановиться. Сперва худо-бедно, после раз за разом. И даже предпринимает попытку встать на ноги. Правда, держась за первое попавшееся дерево. Но все равно, личная маленькая победа. Живот нещадно голосит в надежде поесть, но его сейчас это не волнует. А гораздо больше болгарина заботит то, куда он дополз и кто такие носители такого странного языка.
      
Поднимается — и едва снова не падает обратно. Ухватывается за обгорело-ободранный древесный ствол, осторожно выглядывая за угол. Потому что прямо за ним маячит светловолосая макушка. Свят-свят, крестится дрожащей рукой Борис. Этого… Быть не может! Василий?!
Пригнуться и держаться руками за доски забора. Так, чтобы не быть увиденным. Неужели, думает болгарин. Неужели высшие силы над ним смилостивились и пощадили его надежду? Его революционера, надеется Борис? Каким-то чудом, провидением Левский выбрался из смертельной петли и теперь, понятное дело, скрывается от своих мучителей?
      
Между тем обладатель светлых волос чуть качает головой и поворачивается в пол-оборота. Так, что парню становится все прекрасно видно. И когда Борис мельком, но замечает правильные черты лица, точно высеченный из камня профиль, сердце Болгарии заходится: похож. Не он, но до чего же похож! Такие же светлые пряди, волевое выражение лица. Даже глаза, и то — те же. Словно два льдистых кристалла, глядящие в самую глубину твоего разума. Неужели судьба послала ему этого незнакомца как способ излечить свои раны, невольно, но нанесенные другим? Сердце Бориса наполняется робкой надеждой. От осознания ее пробуждается некоторая безрассудность, и болгарин даже высовывается из своего укрытия. Высовывается и облегченно вздыхает: этот неизвестный мужчина стоит на часах. Проще говоря, часовой.      
Непроницаемый взгляд и никаких эмоций. Вот и все, что нужно для идеального солдата, несущего вахту. Внутри же снова предательски сжимается. Нет сил смотреть на незнакомца, когда перед тобой вылитая копия Василия. Только суровей и выдержанней. Да — породистей, что ли? Кто же он, в конце концов?
      
Любопытство одолевает Борисом, превозмогая боль и отчаяние войны. Юноша окончательно покидает свое вынужденное убежище и, осмелев, подбирается к часовому. Тот продолжает стоять неподвижно — ни один мускул на лице не дёрнется. Теперь у Болгарии появляется шанс осмотреть находящегося перед ним военного. На мгновение задерживая дыхание, Аспрунин приближается к орлиному мужскому профилю и успевает заглянуть в два синих озера. Успевает — и чувствует, что сердце ухает и уходит в пятки. Выдавить едва слышно, но так, чтобы мужчина услышал:
      
- Ты так похож на НЕГО! Только его больше нет, а ты - запнуться о собственные мысли, раздирающие душу - а ты есть. Понимаешь? - почти вцепиться в идеальную немецкую форму военного, - есть!
И ариец понимает. Не двигается, не шелохнется, но глазами все понимает. Это понимание отражается в изумрудно-зеленых зрачках Бориса. Воспаленное же зрение болгарина выхватывают и железный крест, покоящийся на широкой сильной груди. Только сейчас Борис осознает, что немец, которым являлся неизвестный несущий вахту, что-то говорит. Или даже нет. Не говорит. А шепчет, еле двигая одними губами:
      
— СС.
      
И лишь одним движением глаз — удивительно, как ему такое удается при полной неподвижности тела и невозможности хотя бы как-нибудь пошевелиться — показывает, что ему, Борису, жизненно необходимо бежать. Прямо сейчас. И не откладывая. Аспрунин и сам осознает эту неминуемую истину, но еще на одно короткое мгновение задерживает на Германии почти молящий взгляд, словно бы желая увидеть безмолвное подтверждение не озвученной просьбы: мы увидимся?