Память

Вот так, сынок, было это под Курском. Шли мы в наступление. Брали деревню за деревней, рубеж за рубежом и вот у высотки «К» были остановлены мощным пулеметным огнем.
Атака за атакой. Не получается. Много нашего брата полегло.
Телефонные провода, соединяющие нас с начальством, были красные от бесконечных приказов: «Взять! Взять! Взять!», а, может, покраснели от стыда за матюги, какими они сопровождались.
И вот последний приказ: «Капитан Иванов, если к утру высота не будет взята, то…». Сел наш командир. Закурил. В землю смотрит. Дела-то хреновые.
Тут ему сержант и говорит: «Эх, капитан, танки бы сейчас сюда». Почесал затылок капитан и подал уверенным голосом команду: «Рядового Гуслякова ко мне». И вот я перед ним. «Рядовой Гусляков, в тридцати километрах отсюда в Курском направлении движутся танки. Ты должен записать их гул и до наступления темноты вернуться. Приказ ясен?»
Когда я бежал к своей агитационной машине, задавал себе один вопрос: «Зачем все это? И в полном ли здравии наш командир?»
Но приказы не обсуждаются, а выполняются. К темноте я успел. «А теперь, Гусляков, установить колонки вместе с разведчиками, как можно ближе к переднему краю противника».
И этот приказ был выполнен. «Ну, а теперь играй им всю ночь, что сегодня записал». Завел им свою музыку, самому аж страшно стало: колонки мощные, около них от колебания воздуха фуражка слетает.
Тут-то я и понял, что все это для того, чтобы на немца страху нагнать. А командир отдал новый приказ: «Привязать к трехметровым палкам фонарики и передвигаться».
Правда, фонарики потушили при открытии огня противником.
Ну и получилось!
Когда утром с криками ура пошли в очередную атаку, со стороны противника не прозвучало ни одного выстрела. Окопы оказались пустыми.
Накануне праздника вспомнил своего отца и один из его рассказов о войне. Еще думаю, что при чтении этого рассказа ветеранам разбужу их память, и они расскажут еще не такое.
Помню ночь в Омулевом хребте. Костер. Нас, парней, человек тридцать: Степан Лабозеров, Михаил Назаров, Федор Зайцев и другие. Сидим, щелкаем кедровые орехи, которые и добывали, и слушаем рассказы отца о войне.
Вот уж засерело, а мы все просили еще да еще. В одном только себя ругаю, почему не записывал? Надеялся на память, а она, оказывается, стирается, но не до конца. Мы помним о вас, ветераны, и подвиге, который вы совершили.