Горы и тайга. Часть1

        С тех пор прошло более полувека, но память Романа сохранила все детали тех давних событий.

        Вот студенты-геологи четвертого курса Фрунзенского политехнического института добиваются права отправиться на производственную практику в Забайкалье.
 
        Вот они заблаговременно получают прививки от клещевого энцефалита, широко распространенного в том регионе.
 
        Вот они в конце мая с пересадками летят самолетом из столицы Киргизии в Читу, где их зачисляют в разные геолого-съемочные партии на должности техников-геологов.

        Вот Роман из Читы добирается на поезде и попутных машинах до базы своей партии, расположенной в поселке Кара-Кордон.

        И вот, он уже на базе партии знакомится с ее персоналом, обустраивается, обедает и выходит за пределы базы, чтобы осмотреться.
 
        Уже при въезде в него, этот поселок лесорубов произвел на Романа очень тягостное впечатление: вдоль пыльных захламленных улиц стояли покосившиеся рубленные избушки, с подпорками у стен; бревна этих стен почернели от времени и наполовину сгнили. Но, будучи неисправимым оптимистом, Роман сразу же нашел этому объяснение. Он решил, что это, скорее всего, сезонный поселок, куда люди приезжают, чтобы лето проработать в тайге.

        Поселок вытянулся вдоль левого берега реки под названием Гулящая, действительно виляющей по широкой долине. Сама же долина была обрамлена высокими сопками, покрытыми соснами, елями и необыкновенно пышными с нежной хвоей пихтами.

        Ближе к реке располагались березовые рощицы, еще ближе – кусты черемухи, а у самого берега – заросли ивняка и тальника. И все это было пронизано ярким светом фактически уже летнего солнца, хотя в самых густых зарослях еще лежали крупные белые пятна плотного, постепенно тающего снега.
 
        База партии располагалась в самой верхней части поселка. А еще метров на пятьсот выше по течению Гулящей – там, где она широко разливалась на перекате, Роман увидел брод. Проселочная дорога от поселка через этот брод выводила к лесовозной дороге, идущей вдоль противоположного, правого берега реки.

        Еще одна переправа через эту реку в виде автомобильного моста, как уже стало известно Роману, находилась в шести километрах ниже поселка и тоже выводила к той же лесовозной дороге.
 
        Через несколько дней техник-геолог Леонид и конюх Григорий привели на базу партии караван лошадей из совхоза, расположенного в долине реки Ингоды.

        Лошадям дали сутки отдохнуть, затем их нагрузили вьюками с полевым снаряжением, и партия в полном составе, пешком двинулась к району работ, расположенному в двадцати километрах от базы, в пределах Малханского хребта.

        Отработав один участок, партия должна была сниматься с временной стоянки и переходить на другую, чтобы поочередно отработать все участки, запланированной на полевой сезон территории.

        Состав партии включал в себя начальника, старшего геолога, начальника поискового отряда, нескольких геологов и техников-геологов, и десяток рабочих.

        В одиночку таежные маршруты выполнять запрещалось, поэтому их выполняли вдвоем: со специалистом-геологом обязательно шел спутник. Это был оператор-радиометрист, несший прибор-радиометр и записывающий его показания в журнал наблюдений с целью попутных поисков руд радиоактивных металлов.

        Начальник партии, очень крепкий мужчина, спешил поскорее выполнить свою личную сезонную норму геологических маршрутов, чтобы в июле уйти в очередной отпуск, приуроченный ко времени долгожданных родов его жены. Поэтому он старался выполнять по две дневные нормы. Но это оказалось не по силам его спутникам и, в конце концов, испытав в деле нескольких рабочих и техников-геологов, начальник остановился на Романе.

        Каждый день, без выходных, они проходили не менее сорока километров. И, притом, – не по дороге, а по болотам, зарослям и крутым склонам гор, поросшим густым лесом и мхом по колено. Шагать по такому мху было еще труднее, чем по рыхлому снегу.
 
        С тех пор Роман на всю жизнь полюбил сосны. Сосновый лес на склонах и водоразделах содержал сравнительно мало подлеска и идти по нему было относительно легко.

        Если же путь пролегал по заболоченной долине, когда каждый шаг давался с большим трудом, то один вид сосновых вершин впереди по ходу маршрута придавал ему новые силы и вселял радость в душу, обещая скорую передышку. Ведь среди болота сосны могли расти только на сухом песчаном острове. А там можно было пообедать, попить чаю или хотя бы просто на пару минут прилечь отдохнуть.

        Единственный раз сосны «подвели» эту маршрутную пару, когда ей в течение нескольких часов пришлось пробираться по широкому водоразделу, загроможденному поваленными ураганом деревьями.

        Стволы этих сосен лежали в несколько слоев, в беспорядке перекрещиваясь друг с другом, и образуя бесчисленное множество своеобразных колодцев, дна которых не было видно из-за поднимающейся из их глубины поросли.

        Пробираться по такому завалу следовало очень осторожно, так как в случае падения в «колодец» путник рисковал напороться на острые сучья, в изобилии торчащие из сосновых стволов.

        Однажды, возвращаясь в лагерь после окончания маршрута, они с большим запозданием обнаружили, что сбились с пути. Пришлось сменить направление и идти напрямую, тем более, что уже начинало темнеть.

        И, вот так, они час за часом шли через тайгу по бездорожью и случайным тропинкам, а конца пути и не предвиделось.

        Очень часто начальник в темноте терял такую тропинку и бросался туда-сюда, подсвечивая себе спичками. Ничего не видя у себя под ногами, они постоянно спотыкались, получая болезненные ушибы голеней, а то и падали, рискуя напороться на какой-нибудь невидимый сук.
 
        Преодолевая очередную заболоченную долину, Роман вдруг провалился почти по пояс в вязкую грязь. Цепляясь за кустик травы, он выбрался на кочку, но его правый сапог остался в глубине болота.

        Пришлось Роману, лежа на кочке, сунуть руку в болотную жижу, а потом, закрыв глаза, опустить туда еще и правое плечо и, частично, голову. Сапог он нащупал и вытащил, но на всю жизнь запомнил то отвратительное ощущение, которое он испытал, когда холодная болотная грязь заливалась ему в ухо. Потом взошла луна и идти стало полегче.

        В лагерь они пришли в два часа ночи, пройдя по тайге в общей сложности пятьдесят шесть километров; поужинали, а в семь утра встали, позавтракали и снова на весь день ушли в маршрут.

        При такой работе новые кирзовые сапоги Романа износились за пол месяца, но еще дней десять ему пришлось ходить в них по тайге, до возвращения на базу. На месте носков сапог были огромные дыры, через которые израненные пальцы его ног высовывались наружу на несколько сантиметров.
 
        Каждые семь-десять дней партия перекочевывала на новую стоянку километров за пятнадцать-двадцать. Упаковывали все полевое снаряжение и навьючивали на лошадей. Шли по таежным тропам, ведя лошадей под уздцы.

        Тропы эти часто пролегали по краям болот, граничащих с лесом, поэтому были случаи, когда лошадь, сделав неверный шаг, проваливалась одной ногой в вязкую жижу. Испугавшись, она начинала нервничать и еще сильнее проваливалась или даже заваливалась в болото на бок. Какое-то время она продолжала делать попытки вырваться из липкой грязи, но в конце концов, обессилев, сдавалась и обреченно глядела на людей.

        Геологи старались помочь лошади в ее усилиях, но не всегда им это удавалось. И тогда, к ней подходил конюх Григорий и осматривал место происшествия. Постепенно глаза его наливались кровью и затем, бешено крикнув:
        – За-ва-ли-лась! – он бросался на лошадь и впивался зубами в ее верхнюю губу.

        Обезумевшая от боли и страха лошадь выскакивала из болота, вынося на себе и вьюк со снаряжением и самого конюха.

        Однажды партия выполняла очередную перекочевку и вдруг лошади, идущие по таежной тропе, как будто взбесились: становились на дыбы, брыкались и бросались из стороны в сторону. Задевая вьюками стволы деревьев, они разрывали вьючные сумы или совсем сбрасывали с себя вьюки и разбегались по тайге. Не менее половины дня ушло на то, чтобы разыскать их, собрать и навьючить груз заново.

        Оказалось, что прямо над тропой, на одной из сосновых ветвей висело осиное гнездо размером более тридцати сантиметров в поперечнике, осы которого и атаковали лошадей.

        Роман, узнав от начальника, что им еще придется возвращаться по этой тропе, вырезал крепкую дубинку, стороной обошел опасное место и, возвращаясь к каравану, на бегу сбил гнездо сильным ударом, а затем, петляя, пробежал еще метров сто, чтобы оторваться от преследовавших его ос.

        В следующий раз лошадей через это место провели, только предварительно его разведав. Покинутое осами гнездо лежало рядом с тропой.

        После каждой смены временной стоянки, Григория с лошадьми обычно отправляли на базу за продуктами. Дней через пять-шесть караван возвращался и иногда после этого на шее некоторых лошадей обнаруживались свежие раны.

        Позже выяснилось, что конюх, разгневавшись на лошадь, мог броситься на нее и небольшим ножом нанести ей удары в шею. Эти раны постепенно заживали, оставляя светло-серые рубцы. Геологи этого не замечали из-за чисто потребительского отношения к бедным лошадям, но, нужно сказать, что у них было немало и других забот.

        Бесспорным достоинством Григория было то, что он совсем не боялся гнуса. А его в тайге было предостаточно. Начиная с июня свирепствовали комары, которые позднее сменялись мошкарой и слепнями.

        Слепни – это очень крупные, маневренные и быстро летающие мухи с болезненным укусом. В тайге, в солнечную погоду, их столько вьется над человеком, что, если неподвижно подержать кисть руки в течение десяти секунд, можно сразу же прихлопнуть до двадцати севших на нее слепней. Такие эксперименты Роман и Григорий проделывали неоднократно.

        Можно предположить, что кровь Григория была гнусу не по вкусу из-за каких-то ее особенностей, связанных со злоупотреблением алкоголем. Гнус и болота буквально отравляли геологам и, конечно, Роману удовольствие от общения с красивой природой Забайкалья.

        Иллюстрация: Роман на практике в Забайкалье, 1964 год. Обед во время перекочевки партии.