О ностальгии

О ностальгии: приятелях юности и родном городе

За окном мокрый ноябрь, за столом жарко от воспоминаний. Иногда в Питере я всплываю среди бендерских приятелей и — так же рисую жестами и тоже кричу о минувшем. А что там, в прошедшем с нами времени?.. Там город. И там юность.

— О чем ты говоришь? В прошлом году я видел его на Маланке...
— Пентагоновское кладбище давно закатали. Там теперь мемориал с газоном...
— Они уехали до войны или после?..

Слова не произносятся, а тянутся с расслабленной мягкостью — отголоском приблатненной молодости.

Строители и мастеровые, карманники и бывшие одноклассники — бендерские в Питере тасуются как карточная колода. И я всегда выпадаю бубновым валетом.

Большими друзьями в Бендерах не были, приятельствовали на уважении. Что же сейчас подогревает наш разговор? Алкоголь? Это необычно, но за сытным домашним столом, накрытым хозяйкой, его нет. Тем не менее, события и места крутятся на языках, и фраза: «Я тебя перебью» — самая популярная.
Я думаю, что причина — чувство, которого не хватает всем. Чувство, возможное только в юности, когда воспитанные улицей, впитавшие ее плюсы и очень горькие минусы, мы ориентировались на братство и жили у себя легко и безрассудно. Не сказать, что сейчас мы живем на чужбине — родина ведь везде, где русский язык — но наш совместный город как фон в разговоре, и 1700 километров от него делают его еще ближе.

Тут я отвлекусь от стола, отойду от компании и специально для вас скажу несколько слов об этом городе.

Бендеры и сто тысяч бендерчан локализуются в отвоеванном, но юридически не признанном Приднестровье. В последнее время наш город часто смешивают с украинским фашистом Бандерой и бандеровцами. Это невежество. Если уж путают, то пусть бы с Остапом Бендером — всё как-то веселее.

С одного края Бендеры омываются Днестром. Эта торопливая река скатывается с Карпатских гор и растворяется недалеко от нас в Черном море.
На улицах города зелено и чисто. Пахнет персиками. Дома совершенно не давят на человека. Потому что давить не чем. В центре сентиментальное малоэтажие, исключая эксцессы советского домостроения.

В квартирах и домах люди держат вино.

Застройки прошедших эпох в Бендерах маловато. Ведь 75 % зданий взорвали во время войны. Уточню: Великой Отечественной, а не 1992 года, когда город тоже пострадал.

Сохранившаяся старина, если не считать розовой штукатурки, окрашивает Бендеры в сероватый цвет. И основной тон дает крепость. Ее выстроили турки у себя в Османской империи, а в 1770-м крепость отнял российский генерал. Это был первый штурм под флагами Российской империи. Затем будут еще два, пока бендерская крепость в 1812 году окончательно не станет российской. Задолго до того, как перейти из одной империи в другую, Бендеры числились таможенным пунктом в Молдавском княжестве и назывались Тигина.

С крепостью связана история со шведским королем Карлом 12. Проиграв России Полтавскую битву, он с остатками войска поспешил в Бендеры — укрыться у дружественных турок. Короля встретили с почестями, но в крепости не приютили. Побитому Карлу пришлось стать лагерем у крепостной стены и уже оттуда выпрямлять внешнюю политику. Не знаю подробностей, но его игры привели к тому, что сами турки не вытерпели такого соседства и, с боем связав Карла, отправили его на родину. Впрочем, шума после владельца шведской короны осталось много. В городе до сих пор ищут золотую карету, на которой, как убеждают знатоки, лузгающие семечки, Карл передвигался по Бендерам.

В Российской империи Бендеры были объявлены уездным городом в составе Бессарабской губернии. Неудивительно, что вскоре там обосновались евреи — люди предприимчивые и хозяйственные. И хотя в то время в городе жили и малороссы (украинцы), и великороссы (русские), и молдаване, кто-то называет те Бендеры еврейским местечком. И правда, сегодня пройтись по улицам, и в низеньких, часто без декора, домах увидишь бывшие синагоги приказчиков и жестянщиков, текстильщиков и шляпочников, посчитаешь аптеки и частные больницы и, сравнив дома, где жили коммерсанты, с банями, где мылись люди, не сразу отличишь одни от других. Да, в мир местечкового еврейства почему-то тянет меня. Наверное, это Шолом Алейхем, которой такими вкусными словами писал о нем.

А далее были Бендеры при румынах, фашистах и советах. Но мой рассказ затянулся. Мне пора возвращаться к столу — к разговорам и покинутым кабачкам с овощной поджаркой. Я буду есть, как полагается в Приднестровье, и после, возвращаясь к себе на метро, чувствовать, что ностальгия это ведь так ясно: это когда очень хочется жить.