Яблочки

Обозлившийся на раннюю осень ветер надоедливо трепал вислую форточку. До её страданий никому не было дела – ни Густолыскину, загадочно смотревшему на дребезжащую об оконное стекло муху, ни Сыромяткину, хлебающему большими глотками кофе из кружки, ни Переверзьеву, упражнявшему челюсти жаренными семечками, ни Глыбокову, стригущему ногти канцелярскими ножницами, с выражением на лице «а мне всё пофиг», ни другим членам большого коллектива отдела закупок вторсырья. Каждый думал о своём, о горьком и до слёз обидном. Форточка моталась туда-сюда, лупила кирпичный откос, шмякалась об израненные до щепок горбыльки, стонала петлями. Но вот скрипнула дверь, и в комнату грузно ввалился Семён Михайлович Горьковишный с сумкой в руках. Не снимая пальто и фуражку, прошёл мимо жующих, стригущих, пьющих к окну и одним движением руки прекратил издевательства ветра и людского безучастия над несчастной форточкой. Переверзьев тут же сделал паузу и перестал чавкать, Сыромяткин поставил чашку на стол, Густолыскин перестал мечтать, а Горьковишный засветился улыбкой.

 
- Родные мои, - говорит он. – У меня сегодня праздник ! Счастье упало на меня с неба и оперспективело надежду!

-  Что случилось ? – Спросил Сырометкин. – Неужели наши в Сирии пару-тройку турецких самолётов завалили или снова Болгарию освободили от османских шаровар?

-  Что ты… Есть радости по важнее… У меня сегодня сосед помер !
Комната тут же погрузилась в тишину. У Сыромяткина отвисла челюсть, у Переверзева задёргалась вилка в руках, а у Густолыскина и других  пробежала нервная судорога по лицу. Кто-то воскликнул:

-О, Господи ! Лучше бы наши нохчи в Стамбул вошли  и погоняли бы там этих мандаринников…

Потрогав челюсть рукой, будто только что получил крепкий удар с боку, Сыромяткин спросил:

- Какой сосед ? То что слева или справа, или тот, что напротив ?

- Тот, что сзади, за шиферным забором…

- Чёрненькиий такой ? – переспросил Густолыскин.

-  Чёрненький – это Бугаёнков Васька, с боку Шлакового переулка, в угловом доме жил, помидорами в меня швырялся, дурик местный, собаку и кошаков своих бураком варённым и укропом кормил. Так он ещё в прошлом году перекинулся, яблок моих объелся и склеил ласты. Кошаки ко мне потом, во двор, приблудились. Укроп весь на грядках выжрали. А этот, о ком говорю, светленький такой… вихрастый, с хохолком на темечке… Ну, помните его, судился я с ним на предмет межевания границ участков, мирился, потом снова судился… Ох, как мы с ним дрались на меже, каменьями метались друг в друга, штакетники о спины друг друга ломали, кости хрустели. ОМОН нас не мог успокоить. А теперь и некого будет даже обматюкать.

- Так то ж Витька Заштатнов… мой школьный товарищ, как его не встречу, он всё на тебя жалуется, говорит, замордовал ты его… - Встрял в разговор Переверзьев. – он что, тоже твоё яблоко сожрал ?

-  Нет, нет… - замахал руками Горьковишный. – Витька Заштатнов – рыженький слегка, два года назад спотыкнулся у моей калитки и ногу сломал, до сих пор на инвалидной коляске ездит, кулаками на меня грозит, как увидит меня так тачкой свою на  меня разворачивает, крейсерует и визжит: «задавлю подлюку!» . Утверждает, что это я его в плечо подтолкнул и до инвалидности довёл… Брешет, негодяй, наговаривает… Этот ещё долго коптить воздух будет. А Я рассказываю о другом светленьком – Васильке Клейшоманникове, Это он сегодня утром окочурился.   Не дождался, стервец, очередного мирового суда, сбежал на тот свет. И сейчас сверху похохатывает… над моим счастьем.

- Василёк Клейшомайников ?  Да это же, Михаил Степанович, твой школьный друг, вы же с ним в юности были – не разлей вода, помню вдвоём за школой, после уроков со старшеклассниками задрались и четверым  морды разбили, гнали их пинками к морю, до самого обрыва. И ты что, тоже ему яблоки дал попробовать ?

- Да какой там - яблоки… После  смерти Бугоёнкова Васьки покойный Клейшоманников из рук моих ничего не брал. Предлагал ему даже свиной помёт, отходы от моего дворового животного мира. Не взял… говорит, травленный… ты его, говорит, в цианистый калий обмакнул. Чудик, одним словом.

- Так отчего же он ноги вытянул ? – Снова спросил Переверзьев.

- Сам весь в догадках… - почесал за ухом Горьковишный и оглядел удивлённые лица сослуживцев. – Как-то всё быстро и неожиданно получилось, пошёл по утру, до солнца, в уличный туалет, кувырк и в помойную яму головой. Пока вытаскивали оттуда, от дерьма очищали, он и издох…

- М-да… загадочная смерть… - тихо сказал Сыромяткин. - А я вчера видел, как ты в саду  яблоки с дерева рвал в кубышку. Жена моя может подтвердить – тоже из окна наблюдала, как ты бережно каждый плод укладывал и ухмылялся… И ещё могу сказать, что  Бугоёнков тоже у себя яблоки рвал и забыл ведро у входа во двор. Думаю, что кто-нибудь подменил вёдра, перелез через забор и подменил.

- Ты что !? – Ощерился Горьковишный. – Я свои яблоки вам принёс попробовать, они такие душистые, розовобокие, блестят на свету, духом осени пахнут. Съешь одно и молодеешь. Ребята, дорогие, если у меня сегодня праздник, то я вам всем подарок принёс – ведро яблок… вон возле двери в сумке стоят, налетай, братцы, ешьте и молодейте.

Первый звук после сказанных Горьковышным слов выдал Переверзьев. Он поперхнулся запеканкой, покраснел и засипел. Сорвался с места и  выбежал за дверь. Следом за ним покраснел Сыромяткин, - захлебнулся кофеем. Он тоже стремглав рванул Переверзьевым. Густолыскин ответил на предложение Горьковишного обыденной фразой:

- Я  как-то с детства не люблю этой сочности кислой, у меня от них нос потеет и  судороги бьют по лодыжкам… так что, Семён Михайлович, извини… спасибо, конечно.
 
 Сказал Густолыскин и помрачнел лицом. Отвернувшись, замолчал и  замкнулся в себе. И тут ожил Глыбоков. Он отложил в сторону ножницы, стряхнул с себя стриженные ногти, поднялся со стула, потоптался на месте, поводил глазами из стороны в сторону. Глаза его всё так выражали одну и туже идею: «мне  до всего наплевать». Тем не менее, яблоки Горьковишного его не оставили в стороне.

 - Не…, а чё, я готов съесть вся яблоки, - неожиданно заявил он.- Но пусть сначала Семён Михайлович испробует сам. Надкусите. пжаласта, уважаемый, каждое, йеблачко, а я быстро подхвачу затею,  включусь в процесс и других  туда втащу.