Автобиография. Чтение между строк
-Валерий Михайлович! В архиве я нашла документ , написанный Леоновым. Не ваш ли родственник?
- А откуда он?
- Из Микульчино.
Учащенно забилось сердце: - “ Неужели дед?” Других Леоновых в деревне Микульчино, что располагалась когда-то за деревней Поддубье, я не знал. Договорились увидеться через несколько дней в краеведческом музее. И вот у меня в руках распечатанный листок с текстом биографии.
- Да, - это мой дед.
Леонов Дмитрий Климентьевич. Биография. 30 мая 1948 года.
“ Родился в 1887 году в семье крестьянина в деревне Микульчино Каменского сельсовета Пустошкинского района Великолукской области. С 1897 по 1900 учился в школе. До 1903 года жил в своем хозяйстве”…
Деда я помню лет с четырех-пяти. Помню большой дом на высоком фундаменте, широкое крыльцо, огромную русскую печь, некрашеный деревянный пол со щелями между половыми досками, куда мы с младшим братом однажды спустили все дедовы ремни, наверное он грозился выпороть нас. Хотя дедовых экзекуций не помню, скорее дед лишь строжил нас, обещая выпороть, да тем дело и ограничивалось.
Возле дедовского дома рос большой яблоневый сад, чуть дальше - пасека . До сих пор помню неповторимый вкус и аромат меда, налитого в чайное блюдце, и, бабушкой испеченный в русской печи хлеб, который она доставала большой деревянной лопатой.
Круглые хлеба лежали потом на столе, покрытые белой холстиной, а мы с братом ходили возле стола кругами и облизывались.
Перед крыльцом , во дворе росло высокое черемуховое дерево, дед большими деревянными граблями доставал нам терпкие, набивавшие оскомину, ягоды. Рядом с дедовским домом располагалось двухэтажное кирпичное здание с высокими арочными окнами. В то время оно уже пустовало, заброшенное, с провалившимися полами, построено было, по слухам, в 1905 году.
Исследовано оно было нами от подвала и до крыши, кладов никаких не нашли, но бабкой были выдраны знатно, когда были замечены на железной крыше . Экзекуции предшествовали долгие препирательства между внуками и бабушкой. Внуки бесшабашно красовались на железной, проржавевшей крыше, дерзко поплевывая сверху вниз на бабушку. Бабушка, до полусмерти испуганная, елейным голоском предлагала немедленно слезать с крыши и обещала нас не наказывать, а за спиной держала веревку. Досталось нам тогда! Моя бабуля –Агафья Ивановна, урожденная Смирнова, по прозванью – голаниха, заслуживает отдельного рассказа , достаточно упомянуть здесь,- прозвище семьи Смирновых происходит от… Голландии.
Ярким детским впечатлением остались приезды отца на мотоцикле из Пустошки тихими, летними вечерами. На закате, в настоенной летними запахами деревенской тиши, трескучий звук мотоциклетного мотора был слышен издалека, и мы с братишкой выскакивали из дома, высматривали отца в предвкушении встречи и гостинцев.
Деда помню большим, плотным, с желтыми, прокуренными усами, в косоворотке. Умер дед в апреле 1958 года, мне исполнилось 6 лет. Я был слишком мал, чтобы понимать, что уходит человек, давший начало большой семье Леоновых, человек- свидетель эпохи, бывший участником всех значимых событий от начала и до середины двадцатого века. И теперь, держа в руках написанную рукой деда биографию, будучи старше его по возрасту, вижу и читаю многое между строк. Передо мной предстает человек неординарный, разный, сердитый и добрый, страстный и неуступчивый, смелый, и не боящийся отстаивать свои убеждения.
Читаю: “ С 1897 по 1900 гг. учился в школе.”…
Десять лет Митяю. В большой, зажиточной крестьянской семье надо было работать с утра и до позднего вечера, некогда было учиться. Едва уговорил отца отдать себя в школу смышленый, шустрый, тянувшийся к грамоте, знаниям , мальчишка. Когда исполнилось 16, упросил отца отпустить в Петербург на заработки, столица манила. Много деревенских работали в Петербурге, приезжали важные, принарядившиеся, с деньгами. Рассказывали о житье-бытье в столице.
Уехал, работал чернорабочим в слесарно-механических мастерских. Проходил рабочие университеты, в 1905 году за участие в стачке уволен.
Дмитрию 22 года. “ В 1909 году призван на царскую службу, прослужил до 1913 года. Последний высший чин – старший унтер – офицер.”
Не без гордости, с вызовом даже, отмечает в автобиографии свое воинское звание мой дед. За унтера в царской армии и на Соловки загреметь в то время можно было! Грамотный, пообтершийся в столице, дед, конечно, выделялся среди других солдат, почти сплошь неграмотных. Оставляли на сверхсрочную, обещали чин фельдфебеля ( помощник ротного командира в армии Российской Империи), но тянуло домой, в Микульчино, манил воспоминаниями Санкт-Петербург…
А дальше - Первая мировая, Гражданская. Ранен дважды, первый раз в 1914, второй- в Гражданскую, в 1920-м. Закончил войну в Крыму, разбив Врангеля. Воевал до самого конца, за волю, за землю, обещанную большевиками, верил в светлую, зажиточную крестьянскую жизнь…
Только и пожили, десять с небольшим лет, простым деревенским житьем, как исстари велось. Началась коллективизация. До последнего сопротивлялся , в колхоз вступать не хотел. Не нуждалось зажиточное, крепкое крестьянское хозяйство в новых формах сельской жизни. Лишь в 1931 году, когда вопрос встал ребром: колхоз или раскулачивание, ссылка, Соловки, вступил в колхоз, и… - возглавил его, стал председателем. Не было сил смотреть, как страдает обобществленная скотина, как равнодушны становятся люди к своему труду. Жестоким был председателем, собственному сыну не давал покоса, потому что не был тот членом колхоза, работал в МТС механизатором. Не жалел ни себя, ни людей. Ожесточался, попивал…
Думаю, что в душе его была сумятица. Моя тетя, Евдокия Дмитриевна, дочь деда, рассказывала мне о тех годах. Семидесятые годы, мы едем с ней поездом в Москву, и тетка (шепотом!) рассказывает мне о своей семье, где дом – полная чаша, много разной скотины в хлевах, зерно в закромах, богатая пасека, ну, и так далее. Писатель Владимир Солоухин о трагедии крестьянства рассказал очень ярко и подробно, с великой болью, нет нужды здесь развивать эту тему.
“ 15 августа 1932 года вступил в партию ВКП(б) кандидатом, но в 1935 году был исключен за занижение урожайности. Но я считаю – неправильно. С меня требовали подписать акты большого урожая , но у меня такого урожая не было”…
Каков характер! Считает он! На дворе, между прочим, сорок восьмой год, последняя волна сталинских репрессий. Соглашались и подписывались люди в те годы под тем, чего не совершали, но не таким, видно, был мой дед!
“В 1937 году уехал в Ленинград и работал на заводе имени Молотова чернорабочим до 1940 года.” Вспомним, 1937 год, вторая, самая жестокая волна репрессий, подчищали, забирали людей по разнарядке, выполняли и перевыполняли планы по врагам народа. Дед подходил вполне на роль врага, но нашелся добрый человек, шепнул: - “ Климентьевич, уезжай, не сегодня-завтра придут за тобой.” В момент собрался, уехал, затаился, работал там-сям, чернорабочим, дворником, старался быть незаметным. Пронесло.
В 1940-м - утихло, вернулся в Микульчино. И – новый поворот судьбы, в апреле 41-го-снова председатель колхоза! А через два месяца – война! На двенадцатый день войны немцы были в Поддубье…
В суматохе, неразберихе трагического начала войны сумел организовать людей, собрать колхозный скот и эвакуировать в тыл, в Ивановскую область. Дед пишет в автобиографии сдержанно, просто, без эмоций:
“ 13 июля был эвакуирован со всей семьей в советский тыл со скотом, выгнал весь скот и часть лошадей, и догнал в Ивановскую область Палехский район.”...
Страшная дорога отступления. Новосокольники – Локня – Холм – Старая Русса. Жара, пыль, поднимаемая уставшим, очумевшим, недоенным скотом. Хрипящие, мечущиеся под бомбежками лошади, норовящие убежать, скрыться в лесу. Наседающие немцы, перерезающие путь отступления, и надо не растеряться и найти обходные дороги. В пути отдал повозки с лошадьми, чтоб спасти раненых красноармейцев, за что чуть было не отдан под суд. Спасла впопыхах написанная командиром расписка на клочке бумаги, что реквизированы лошади на нужды Красной Армии.
В ноябре 1944 года вернулся на родину, месяц спустя назначен председателем Каменского сельсовета. Трудно, даже невозможно представить себе масштаб проблем, стоявших перед дедом в то время. Ничего об этом дед не написал. На момент написания автобиографии продолжал работать председателем сельского совета. Трудился дед до 1953 года. Вышел на пенсию в 66 лет.
Вот таким был мой дед. Леонов Дмитрий Климентьевич, написавший в 1948 году автобиографию. Биографию своей жизни, биографию, в которой удивительным образом, как в зеркале, отобразилась история всей нашей страны !
Не обо всем, что знаю, написал здесь, ограничиваю себя текстом автобиографии. Остается несколько загадок в тексте. Дед служил в Митаве (ныне Елгава, Латвия), тогда это была Курляндская губерния Российской Империи. Интересно, можно ли узнать наименование полков, располагавшихся в Митаве, а затем ( вот была бы удача!) - списки личного состава, и среди них- фамилия старшего унтер – офицера Леонова Д. К.
Далее: дед пишет: … “ выгнал весь скот и часть лошадей, и догнал в Ивановскую область Палехский район. Там был передан т. Тухтой Палехскому району. Я с семьей был направлен в колхоз Помогалово” …
Дед не расшифровывает фамилию т. Тухты полагая, очевидно, что она всем в районе известна. О колхозе Помогалово слышал от родственников, но никаких подробностей не знаю. Верю и надеюсь, что еще остались в живых люди, знавшие деда, помнящие о нем. Надеюсь, собрав побольше материала, воспоминаний людей, поработав в архивах, написать более обстоятельно о большой семье Леоновых, начало которой дал мой дед - Леонов Дмитрий Климентьевич.
Эх, лет бы двадцать назад порасспрашивать о своих предках. Торопились жить, смотрели вперед, некогда было оглянуться назад…
В. Леонов, внук.
Свидетельство о публикации №215120501512
Татьяна Никитина 7 23.12.2017 17:39 Заявить о нарушении
Валерий Леонов 2 23.12.2017 19:08 Заявить о нарушении
Еще я поняла, что досконально о былой жизни своих родных узнать невозможно и надо с этим смириться. Знать всё на сто процентов можно только о себе.
Татьяна Никитина 7 23.12.2017 23:13 Заявить о нарушении