Мессар Акше. Хроника правления Серафима IV. 37

- Просто глина, - повторила она про себя, огляделась, и увидела, что караульный, по-прежнему, стоит у двери, - чего тебе?
- Мне – ничего, - караульный поспешил закрыть дверь с обратной стороны.

     Аглая посмотрела на писца, тот разложил перед собой чистый лист бумаги, в глиняный стакан поставил несколько перьев, а рядом с листом поставил деревянную чернильницу. Писец перехватил взгляд Аглаи, чуть приподнялся с поклоном и произнес: 
- Я готов, госпожа, можно начинать.
- Подойди ближе, - скомандовала Аглая Марии – та приблизилась.

     Аглая на всякий случай посмотрела на маленький листок, на котором были записаны основные вопросы, ответы на которые ей предстояло узнать, перевела взгляд на Марию и задала первый вопрос:
- Имя.
- Мария.
- Род.
- Сааз, дочь торговца скобяным товаром.
- Откуда родом?
- С северных отрогов, из деревни, то есть, я там родилась, а потом папенька…
- Госпожа, - неожиданно вмешался писец, - скажите ей, пусть не тараторит – я не успеваю.
- Пожалуйста, испытуемая Мария Сааз, говорите медленней и четче.
- Да, конечно, - поспешила исправиться Мария, и даже повторила ответ, - Я родом с северных отрогов, там родилась, потом мы всей семьей переехали в столицу, тогда я была совсем маленькой…

99.

     Франк ждал Марию в условленном месте, возле городских ворот. Сначала просто стоял на улице, оглядываясь по сторонам, но заметив, что на него начинают обращать внимание, решил перейти в корчму, где было теплее, многолюднее, а главное, была крыша, потому что на улице снова пошел дождь…. Ему повезло, стол, за которым он устроился, стоял прямо напротив окна и тот угол, у которого они должны были встретиться, был как на ладони. Он прождал три колокольных звона…. Не смотря на то, что он выпил достаточно пенного, съел не одного цыпленка, хозяин то и дело подозрительно посматривал на него – пора было менять место, тем более, что срок ожидания в этом месте, истек…
- Только бы все было в порядке, - прошептал Франк, подозвал хозяина, расплатился и добавил, как бы между прочим, - выходит, обманул…. Договорился, понимаешь, тут встретиться с одним, коровы у него, понимаешь, за раз по ведру дают…

- Брехня, - хозяин корчмы, сам в недалеком прошлом крестьянин, покачал головой – такое объяснение его вполне устраивало.
- Прощай, хозяин.
- Прощай…

     Юноша еще раз осмотрелся, словно в поисках мифического торговца, махнул рукой, и вышел из корчмы. Следующие два звона он должен был ждать Марию возле церкви, где именно в это время начиналась служба, и всегда было полно народа. Однако и здесь Мария не появилась. Оставалось еще одно место – здесь женщина должна была появиться, до полуночи. Здесь обычно останавливался бродячий театр и давал последнее, ночное представление. Франк устроился около входа, надвинул на глаза капюшон, и даже задремал, тем более, что до представлении время еще было…

     Выступление было поздним, поэтому зрители собирались медленно, да и зрители-то были, так себе, все больше народ служивый, да казенный. Ну, еще слуги дворцовые, да караульные…. Этих двоих юноша приметил не сразу – устроились двое на соседней лавочке, пришли рано, да к тому же был у них припасен кувшин с вином – так что, дело самое обычное. Им даже можно было позавидовать, им предстояло ожидание, куда как не скучное и утомительное, скорее уж напротив…. А вот когда в кувшине осталась половина, а лица караульных стали красными, они заговорили громче, вот тогда Франк понял, что оказался как раз…

- …веришь, - рассказывал один другому, периодически прикладываясь к кувшину, - я к самому Тору приводил заключенных, думал, что нет лучше его мастера…
- Ты что мне рассказываешь, я сам к нему, сколько народа свел…
- Ты погоди, я сейчас о другом, он, когда брался за жаровню, мне всегда страшно становилась, я всегда думал, что именно так грешники в аду должны орать.
- Это точно, - подтвердил второй караульный, - сам слышал.
- Да, именно так я и думал до сегодняшнего дня, но только поверь, эта госпожа, что сменила Тора – сама – настоящий черт, прости меня Господи. Никогда раньше я не слышал, что бы так люди орали…
- Брешешь, - недоверчиво качнул головой собеседник.
- Вот тебе крест, - караульный махнул неровное знамение, - но что самое страшное, она ведь до жаровни так и не дошла. Это все на холодную было – представляешь?
- Да ну…
- Я тебе говорю, все по холодному, а такой ор стоял, что я даже не выдержал и отошел от двери – никаких сил не было слушать.
- Вот черт, а мне завтра в ночь заступать…
- Я думаю, что завтра, бабу эту, допрашивать не будут.
- Так это что, получается, - удивился караульный, - баба допрашивала бабу?

- Ну, а я тебе, о чем говорю.
- И кто эта баба, воровка, колдунья…
- Выше бери, она на самого Короля нашего покушение готовила…
- Вот ведь сука! А как же ее поймали-то?
- Так она Королевскую полюбовницу убила. Задушила голыми руками…
- А какое ей было дело до Королевской полюбовницы?
- Ну ты как с гор спустился… Раньше у нашего Серафима IV была какая полюбовница?
- А какая?
- Да ты видел ее, тихая такая ходила, чаще всего в читальне Королевской сидела – ее наш Серафим IV долго пахал, не один год…
- А зачем тогда ему другая? Жил бы себе…
- Чудный ты, право. Наш-то Серафим IV уже старый, а наследника у него нет, вот он себе и нашел молодую, дуру какую-то деревенскую, я ее не видел. А Мария, так зовут старую, значит, не выдержала…. Говорят даже, что Серафим IV заставил ее, ну эту Марию, помогать ему, когда сам полез на молодку, а это такое дело – не всякий выдержит…
- Так значит это она сейчас в подвале?
- Ну да, мы ее после допроса перетащили в камеру, и положил.
- Обессилила?
- Совсем без чувств была…
- Круто она с ней, как бы не умерла…. А то если в мое дежурство…
- Не боись, госпожа Аглая, ей даже ни одного пальца не сломала, на теле только царапины и синяки…

     Караульные прикончили кувшин, и отправились, по-видимому, за следующим. Франк же задержался, нет, дожидаться прихода караульных ему было ни к чему – все что надо он узнал. А вот попытаться, хоть как-то, переварить услышанное – на это надо было время.
- Марию обвиняют в убийстве Мириам – чушь какая, - бормотал он, покинув, в конце концов шатер, и пробираясь по ночной улице, - чушь, только что же теперь делать…

100.

     Вот теперь Мириам поняла, что храбрилась совершенно напрасно. Лесная темнота была переполнена звуками страшными и незнакомыми. То и дело ей мерещилось, что в развалины, где они с Франком устроились, кто-то заходит. Большой, черный, страшный…, тогда девушка сжималась в углу, накрывалась с головой покрывалом и замирала, в ожидании, когда этот кто-то, ее найдет. Но под покрывалом все было по-другому, там было уютно и совсем не страшно. Посидев немного, она выглядывала наружу, и видела, что страшный зверь – всего лишь огромная ветка дерева, которую раскачивал ветер и бил о стены домика…. Однако, стоило Мириам прийти в себя, освободиться от покрывала, страх накатывал с другой стороны. И так до восхода солнца…

     Лишь утром, когда первые лучи солнца, наконец-то пробились через кроны, в домике посветлело, а Мириам решилась на то, чтобы уснуть. Забиваться в уголок было уже не обязательно, поэтому, девушка устроилась со всякими, возможными здесь, удобствами и мгновенно уснула…

     Снился ей дом. Нет-нет, не ее, в котором она выросла, в том доме не было ничего примечательного. Обыкновенный, деревенский, с земляным полом, да цветастой занавеской, что разделяла его на две части. В одной была печь и пара широких лавок, на которых спало семейство, а в другой части был стол и еще пара лавок. На них, сдвинутых вместе, спал немалый выводок…

     А Мириам снился дом, в котором, она бы хотела жить. Не замок, не дворец, а именно дом. Правда, большой, с деревянными струганными полами, с белеными стенами, а еще, чтобы было в доме две печи и стекленные окошки, из которых можно было смотреть на дорогу и в сад…

     Как было бы замечательно! Дом, между рекой и лесом, но чтобы обязательно к реке ближе. Пусть совсем неширокой, пусть даже мелкой, но чтобы обязательно быстрой, чтобы она подхватывала и кружила листочки, травинки, веточки, и чтобы обязательно водилась в этой реке рыба, которую можно было бы видеть сквозь воду.

     И сад. Обязательно, чтобы вокруг дома был сад, а в этом саду яблони, груши, и, обязательно, чтобы была вишня – Мириам, больше всего, любила именно эту ягоду. А рядом с вишневым деревом хибарка – летний домик с соломенной крышей, с занавеской вместо двери, сплетенной из речных трав. А еще, обязательно, чтобы осыпающиеся лепестки яблонь и вишни падали на эту хибарку – эти дурманящие снежинки весны…. А еще…, а еще, чтобы за домом, прямо до самой реки был луг, туда можно было бы выводить белую козочку или маленьких теляток, а еще, в этой траве так сладко спиться в полдень… Как же замечательно было бы жить в таком доме, в таком месте…

     А еще, хотелось Мириам пожить в таком доме совсем маленькой. Такой, чтобы каждый человек радовался самому твоему существованию, чтобы в карманах нарядных, веселеньких платьев не переводились сладости, и чтобы маменька, обязательно, по праздникам заплетала бы в волосы ленты. Много, разноцветных, специально купленных, прямо перед праздником, на Большой ярмарке…

     Мириам улыбнулась во сне, а потом заплакала, но так сладко, так сладко, словно и не мечты это были, не фантазии несбыточные, а самые настоящие воспоминания, которые теплотой своей могут согревать всю оставшуюся жизнь, в самые лютые времена…

     Так она и спала до самого заката. А проснулась от крика, от своего собственного. Нет ведь ничего более вредного, чем такой вот сон, на заходящем-то солнце, когда намаявшиеся до остервенения демоны, которым нет хода под солнечные лучи, начинают лезть в сны неосторожно заснувших людей, где им уютно, ведь спящий человек беззащитен. Это был совсем короткий сон, но такой тяжелый, такой жуткий, что Мириам не выдержав, закричала. Снился ей Король, только не этот, а другой, мертвый, но желавший изо всех сил добраться до Мириам, а она такая слабая, такая беспомощная во сне, что могла только бежать и кричать. И она бежала, и кричала, но если первое мало помогает во сне, то второе, как раз, наоборот, в состоянии прервать бесполезный бег, вырвать из сна, но сохранить на весь оставшийся день, липкое чувство ужаса,  неодолимой смертельной опасности и неприятный привкус металла во рту…
- Господи, Боженька, - вскочила Мириам, хотела продолжить бег, но, оглядевшись, вспомнила, где находиться, торопливо перекрестилась и поспешила к ведерку с водой, чтобы смыть следы сонного морока…

     А солнце катилось к горизонту. Приближался вечер, и с каждым исчезающим лучом света становилось Мириам все более и более неуютно – тревога подползала к девушке, как делает это змея…. Поэтому, наверное, когда на пороге появился Франк, девушка бросилась к нему, даже не заметив в первый момент, что он пришел один. Когда девушка повисла у него на шее, обняла и принялась целовать, он растерялся – до этого, они едва ли обменялись не полным десятком робких поцелуев, а тут… И только позднее, когда первый порыв прошел, Мириам задала свой вопрос:
- А где Мария?

     Теперь юноша мог рассказать, что ему стало известно в городе:
- Понимаешь, Мириам, Мария наша в тюрьме…
- О, Господи…
- Да, ее обвиняют в покушении на жизнь Короля и твое убийство.
- Мое убийство?!
- Да…

101.

     Вы слыхали? Нет-нет, вы это слышали, вот до чего бабы могут довести мужика, ну, я имею ввиду, нашего Серафима IV, дай Бог ему здоровья. В столице-то заговор, баба решила извести Короля с помощью любовницы – нет, раньше таких чудес не бывало в нашем Королевстве…. То есть, когда-то давно, я слышал, что бывают заговоры, но ими все больше мужики помышляют…. Теперь же – новые времена – теперь и бабы этим безобразим занялись…

     Я понимаю, когда кому-то Король поперек горла стал – это, как рассказывают, для Королевских дворцов дело-то житейское, а вот чтобы баба, только ради того, чтобы отомстить сопернице, решила ухайдакать Короля – про такое я в первый раз слышу…. Да, вот такая она теперешняя жизнь. Живешь вот со своей, валяешь ее, и не знаешь, а она, может уже топор для тебя в сенцах держит…

     Я по этому поводу вот что думаю – это все от бумаги, ну то есть от того, что слишком много развелось грамотных, начитаются всякой ерунды, и давай чудить, то заговоры, то возвращение к каким-то там благородным корням. И что в результате, а вот что – какая-то дешевая шлюшка решается поднять руку аж на самого Короля. И от чего это, хочется задать вот такой вопрос – да только от грамоты, только от нее проклятущей. Чего теперь еще ждать? Нет, это даже и представить себе страшно…

     Хорошо хоть у нас все по-прежнему. Деревня на месте стоит, поля на месте лежат, лес – вон он, через речку, перебрался, и считай в лесу… Урожай, правда, в этом году будет так себе, самая уборка, а тут дождь, вот уже целую неделю. С неба так и сыплет, так и сыплет. Вот когда он нужен был – его нет, ведь ни капли на поле не упало, зато сейчас…. В поле не влезешь, хлеб в воде стоит, речка, еще немного и из берегов выйдет, выйдешь, иной раз по надобности, посмотришь на нее, а она бурлит, несет вдоль берегов мусор какой-то, не пойми что. А тут недавно, наверное, в начале недели, мертвяка к берегу прибило – утопленника. Видать из благородных, а все туда же. Мы на него посмотрели, поворочали, пригляделись – не наш, ну и оттолкнули от берега, от греха подальше, а то еще какой умник на нас подумает, потом ведь не отговоришься…

     Что еще было-то… А, да, кузнец у нас новый, заморский какой-то. Только странный какой-то он кузнец, хочется сказать. Ну что обликом не наш – к такому, мы вроде как привыкли, хотя по первому времени, было не по себе, так и хотелось потереть его, уж больно черный, словно его специально коптили. Но это ладно, главная его особенность, что занимается он только оружием. Мечи кует и точит, ну ножи еще, пики, там, доспехи…. А вот чтобы для крестьянского дела что-нибудь полезное, так нет, отмахивается, глазами блестит и орет не по-нашему, ругается, наверное – а чего еще можно таким голосом делать?

     Зато ножи у него, отменные. Тонкие, но не ломаются, иной нож можно колесом согнуть, так он потом выпрямится, и как новый. А уж как режет – слов нет, что хочешь, хоть платок, хоть дерево, а уж скотину с таким инструментом порешить – дело плевое, да и человека, я так думаю, тоже. Да и мечи у него – загляденье! Тут тебе и прочность, тут тебе и острота, но что самое поразительное, он их еще и украшает по-своему. Чудно как-то, на лезвии полоски видны, а само лезвие гладкое, хоть глядись в него – настоящее зеркало. Ну и секут тоже, не дай Бог попасть под такой меч, не то что ребра, поломает – рассечет на двое, и пикнуть не успеешь. Жуткое дело… Мастер!

     А вот от крестьянской работы он отказывается, можно сказать, нос воротит. Мы уж к нему и так, и сяк, а он все равно, не берется. Хотя, чего ему с нашими грошами связываться, когда за оружие свое берет ох, как дорого…. Так что теперь у нас в деревне два кузнеца. Конечно, мы-то к своему ходим, а вот приезжие, служивые, ну и понятно гости городские – те к тому, черному… Чудно, права, один кузнец для дел крестьянских, другой, получается, вроде как, только для оружия… Нам-то конечно, разницы нет, тем более, что мы своего кузнеца знаем, а с другой стороны, мы ведь тоже с глазами. Ходили специально, смотрели, так сказать сравнивали, что один по железке раскаленной бьет, что другой, да и результат – железка…. Ну одна покрасившее, другая так себе, но ведь нам ими работать, какая нам разница, как она выглядит…

     А тут еще новость, теперь к оружейному кузнецу, раз в неделю ездит священник из города, и они вместе толкуют о чем-то, ругаются иногда, по столу стучат, листки какие-то с рисунками друг другу под нос мечут. Договариваются, конечно, но не сразу, а так покричат с часик, а потом уже и ладят… Интересно нам, кто кому нужнее, да и вообще, зачем кузнецу священник…

     Что? А, Дракон – жив, конечно, что ему сделается. Мы его кормим, баб ему таскаем, он нас и не трогает. Живет себе и ладно, мы к нему в лес, понятное дело не ходим, кроме как для передачи провианта и баб, ну и он к нам не суется. Мы так между собой толковали как-то в корчме, и решили, что Дракон этот наш вовсе и не дурак, а скорее даже свое соображение имеет, ведь нас-то не трогает…. Ну это в том смысле, что мог бы ведь налететь, пожар устроить, нас побить, но ведь не летит, огнем не пылкает. А это значит, понимает, что ему удобно, когда рядом есть деревня, это и харчи, и бабы, опять же. А если не было бы, так это ему каждый раз подниматься, искать, драться с рыцарями этими. А так все под рукой… Так что, не иначе, он, как бы с соображением, ну может не как мы, а со своим собственным, бывают же ведь умные собаки?

     А тут случай вышел, устраивали у нас ярмарку, ну так теперь положено, по Королевскому Указу – праздничная и сезонная ярмарки всегда в больших городах, а вот такие, мелкие, так они переезжают, из одного села в другое, по очереди… Вот, значит, приехала и к нам такая ярмарка до обеда, как положено, торговали, а потом все отправились под большой навес, который корчмарь наш по случаю ярмарки натянул на площади. Сидим, угощаемся, новостями делимся, про жизнь свою рассказываем. Ну и тут один, из таких же как мы, только приезжих спрашивает:
- А что же вы, дурищи сиволапые, от своего нахлебника не отделаетесь, - это он Дракона нашего так обозвал.
     Ну, мы понятно, по-первости:
- Да, а как от него окаянного отделаешься, вон, сколько рыцарей пожрал…

     А приезжий не унимается:
- А я подскажу, как вам это сделать, мы, значит, подсунули ему корову больную. Ну, то есть не просто, чтобы больную, мы ее перед этим накормили кое-чем, чтобы она заболела. Отвели ему, и все. Нет у нас больше Дракона…

     Мы его понятное дело на смех подняли, отравить Дракона коровой. Бывают ведь дураки. А он уперся:
- Помер, - орет, - наш Дракон от этого зелья! Помер, и все тут!
- Так это у вас просто такой хилый Дракон был. А может он и не от того, что отравился, может его эта ваша больная корова рогом боднула…. Так наш-то крепкий, и в самом соку. Мало того, что и поесть любит, так он еще раз в неделю и баб к себе требует…

     Посмеялись мы над этим дуралеем, а он аж пятнами покрылся. Да бросился на нас с кулаками. Вот это вышла потеха, мы их – они нас. Сначала, правда, они, много их было, но потом наши, деревенские подтянулись, вот тут и пошла настоящая забава! Ох, как мы им бока намяли, думаем, что до следующей ярмарки не забудут. Одним словом, отстояли кровопийцу нашего, ну, то есть, нашего Дракона…