Обортень

    

         
              О Б О Р О Т Е Н Ь


    Наша геологическая группа тогда располагалась в низовьях реки Лены. Глухомань – надо вам сказать жуткая. Лес куда ни глянь. Комарья – это вообще неописуемо сколько. А о дорогах в тех глухих местах и говорить не приходиться. Их просто нет. Машина, какая – никакая пройдёт, колею оставит, вот вам и дорога. Летом, ещё, куда ни шло, а вот ранней весной, осенью, а особенно зимой да ещё если снег метёт, то уж только держись.
    Мне, как начальнику экспедиции, по долгу службы приходилось на нашем стареньком УАЗике мотаться в район. Обычно в такую поездку я брал с собой одного из членов экспедиции, дорога – то не близкая. Но в то солнечное зимнее утро я решил никого от основного дела не отрывать и, как только забрезжил рассвет, я включил зажигание и покатил.
    Дорога вилась между деревьями, и я её хорошо различал. Ближе к полудню лес остался где - то в стороне и дорога побежала сначала по окраине леса, а потом и вовсе по открытой местности. Ехать было довольно приятно, мотор равномерно гудел, а я монотонно напевал какую то, привязавшуюся ко мне песенку.
     Но такая взаимосвязь природы, машины и человека продолжалась не долго. На западе я заметил огромную чёрную тучу, которая ориентир взяла явно на меня и чудовищно быстро ко мне приближалась. Я, как только мог до отказа надавил на педаль газа и мой ГАЗик, как только мог, повиливая задом, понёсся вперёд.
     Вскоре разыгралась метель. Не о какой дороге уже даже намётков
не было – сплошная снежная масса. Надо было где - то метель переждать. Но где? На моё счастье через полчаса гонки от метели я в пушистой белой мгле различил  несколько жилых, как я понял строений, и уже, через несколько минут остановил машину у большого дома, который ближе всего оказался на пути моего следования. И надо сказать довольно вовремя. Когда я вышел из машины и стучал в дверь дома,  уже в двух шагах от меня ничего не было видно. Да и смеркаться уже начинало.
    Дверь медленно со скрипом отворилась, и я увидел бородатого небольшого старичка с ярки фонариком  в руке.      
Ты кто? – наведя на меня луч фонарика– спросил дед.    
Мимо проезжал я. Да вот пурга началась, не пустите ли переночевать.
Отчего же не пустить хорошего человека. Милости просим. Да ты мил человек проходи, проходи. Чего избу то студить.
 Я вошёл, чуть согнувшись, чтобы не стукнуться о косяк двери и оказался в очень жарко натопленной довольно просторной избе. Посреди комнаты стоял большой стол, с керосиновой лампой посредине. Огонёк лампы мигал, придавая комнате какую – то загадочность.
Милости просим – услышал я голос, стоявшей у плиты миловидной старушки.
Здравствуйте, ответил я на её приветствие. Да вот пурга. Чуть с дороги не сбился, как бы, оправдываясь за свой визит, проговорил я.
     Кряхтя, за мной вошёл хозяин.
Чего стоишь как истукан. Раздевайся. Как раз к ужину поспел. Дарья вон уже и на стол накрывает.
Ну,  ежели,  к ужину поспел, сказал я, то прошу минуточку. Я мигом к машине и обратно.
      Взяв из машины все свои припасы, которые всегда беру с собой в дальнюю дорогу, я быстро вернулся в избу и выставил их на стол:  колбаса, сыр, консервы ну и конечно бутылку «столичной»
Увидев бутылку, дед заулыбался и заходил взад – вперёд вокруг стола потирая руки. 
Балуете Вы его – сказала бабуля. Ох, балуете.
Что ж я каждый день, что ли её употребляю – возразил дед.
А то нет - тут же отпарировала бабуля. Думаешь, я не знаю, как ты бутыль с самогоном водой доливаешь. Всё жду, когда же там одна вода останется.
Так, то самогон. А это водка – сравнила.
Ну, кажется всё – садитесь, пригласила нас хозяйка к столу.
Мы сели за стол. Горячая картошечка, солёные огурчики, помидорчики и конечно солёные грузди вызывали аппетит. Налили по рюмочки, закусили.
Потом повторили. После третьей пошли перекурить, а бабуля, постелив мне на топчане, простилась и пошла спать.
Мы с дедом разговорились.
Трудно вам здесь вдали от людей то, затягиваясь, сигаретой спросил я деда, даже электричества и того нет.
Пошто трудно то. Живём нормально.  Чай, привыкли уже. В город я ни – ни, не за какие деньги. Сын то у нас в городе живёт. У него в городе и электричество и даже вода горячая из крана текёт. Зовёт. А я говорю, нет. Пока силы есть - родные места не брошу. Как же я без тайги да, без нашей реки? Мы люди пожилые и понятия у нас об жизни не то что у современных молодых. Им разные развлечения подавай.
Что же в этом плохого? – возразил я.
Так – то оно так. Только что – то от энтих развлечений мало стране толку. Слышал я что, колхозы разорились, деревня пустеют. Народ из деревень в город подаётся. А, кто на селе работать будет.  Вот и мой сын в город подался.    
    Мы помолчали.
    Ну что - ещё по рюмочке? Я не возражал.
    Вылив остатки из бутылки, мы снова разговорились. Видно было, что дед слегка запьянел, и его потянуло на разговоры, да и я не прочь был с ним побеседовать.
А вот скажи мил – человек, почему даже любовь и та стала другой.
Какой такой другой не понял я.
Ну что сам, что ли не видишь? Ну, какой то не благородной что ли.
Женятся, вроде, как и по любви, а смотришь, не прошло и
полгода, а они уже развелись.  Разве можно было такое представить раньше. Как не поверни, а измельчала нынче молодёжь - то  как измельчала.
А почему же в ваше время любовь крепче была? – спросил я деда.  Бога что ли боялись?
Может и Бога боялись, а может, более сильные духом были, как бы про себя произнёс дед. 
Может быть, и более сильные духом были – согласился я с дедом.
Ты тут посиди, а я сейчас мигом, поднося палец к губам, шёпотом произнёс дед. Сейчас мы с тобой ещё по чуть – чуть, и я тебе историю одну поведаю. От деда своего я её слышал. А ты уж сам потом  суди мил - человек какая она тогда любовь то была.
Ну, дедуля, кажется, до кондиции доходит , подумал я, коли уже про любовь заговорил.
Дед на цыпочках прошёл в соседнюю комнату и через минуту вышел, держа в руке большую бутылку, как я понял с самогоном.
Не много ли будет, показывая на бутылку, спросил я деда.
Не, не много, в самый раз – ответил он.
Самогон, хоть и разбавлял его дед водой, со слов бабули, оказался довольно – таки крепким.
Выпили. Закусили.
Хорош у вас самогон – то! Хорош! Хорош!
А, как же иначе, для себя делаем – хитро улыбаясь, сказал дед.
    -    Так вот, значит, продолжил дед, слушай, какая была история.
    В одной из наших сибирских деревень, а было это очень давно, жила одна девушка. А уж красавица была. Все ребята в деревне по ней сохли. Каждый хотел её в жёны взять. Да только она замуж - то не больно торопилась.
   Останешься в девках, говорила ей мать. Добалуешься. И был в той деревне молодой парень, кузнецом в кузне работал. С виду неказистый такой, но силой обладал дюжей, играючи молотом работал. А ещё рубаха парень был. Ни кому никогда не откажет – всё, что не попроси, исполнит быстро и на совесть. Как там получилось, не знаю точно, но вскоре стали их частенько вместе видеть. В деревне ничего не утаишь, всё про всех знают. Так или иначе, а в скором времени сыграли они свадьбу. И, что характерно, за четырнадцать лет, что они прожили вместе, кто хоть раз бы слышал,  как они меж собой ругаются. Не было этого.
    А почему только четырнадцать лет прожили? – задал я деду вопрос. Развелись что ли?
Дед помолчал с минуту – полторы,  делая паузу.  Разлили последнее из бутылки в рюмки. Выпили.
Так вот я и говорю –  закусывая кусочком солёного огурца, продолжал дед. Никто ни разу не слышал, чтобы они о чём - то спор затеяли. А вот беда к ним пришла нежданно, как говорится, негадано. Заболела у него супруга. Сильно занемогла. Что он только не предпринимал. Каких только врачей и знахарей не звал. И в район возил. Всё одно – чахла его зазнобушка. С каждым днём слабела. И вот однажды по весне, пошёл он в лес и где - то через день вернулся с маленькой волчицей. Уж как ему удалось у матери дитя отобрать – не известно. А ещё через день позвал к себе шамана из соседней деревни. Ночевал у него шаман. Что он у него делал столько времени, Богу одному известно. Но люди в деревне говорили, что шаман душу его жены в волчицу вдохнул.  Не долго протянула после этого его жена. На троицу схоронили. Как же он убивался по ней. Как упал на гроб, так наши деревенские мужики еле – еле его оттащили.
Но парень сильным оказался. Не спился, не загулял. Всего себя детям посвятил. Приходили к нему и не раз сватали молодых девчат. Но всем он давал отказ. Прошло два года. Подрастали дети, подросла и волчица. Стали матёрые волки чаще в деревне появляться. Ну, тут сельчане поняли – к волчице, это, значит, наведываться стали. Ну, и у кого - то там это, значит, телёнка то и загубили. До этого кузнецу говорили. Что бы  в лес отвёл волчицу то. А тут всей деревней пришли – уводи, мол ,волчицу в лес да и только. Ну что было делать ему. На ошейнике так и повёл через всю деревню. Как он там с волчицею прощался то неведомо. Видимо тяжёлым было расставание. Очень сильно был он к ней привязан. Да и она к нему – куда он туда и она за ним. Даже на кузнеце у него, пока он работает,  ни на шаг от него не отходила.
В общем, отвёл он волчицу в лес и с тех пор практически каждую неделю ходил к ней. Прошло время. Сын с дочкой подросли. Сын его уже в кузнеце ему стал помощником. Всё время с отцом в кузнице проводил. А то, что отец постоянно с волчицей общается, люди в деревне привыкли. Даже уже и разговоров об этом не было. Как, вдруг, стали односельчане замечать, что стал он пропадать из деревни, сначала на день, два исчезнет из деревни, а потом уже и на неделю, куда - то уходит. Но заметили люди и другое – за околицей  два волка стали часто появляться. Пообщаются, пообщаются да и разбегутся в разные стороны. И как расстанутся волки то, так в деревне снова кузнец появляется. Слухи тут разные пошли. И чего только не болтали люди.
        Оборотень что ли? - нарушил я молчание.
Выходит так – ответил дед. А там как сам разумеешь, так и думай.
В наше то время и такое.
А ты дальше вот послушай.
   И дед продолжал. Когда исполнилось дочери восемнадцать годков, вышла она замуж. Всей деревней свадьбу играли. Отец не скупился, свадьбу закатил что надо. Давно в деревне так не гуляли. Только вскорости, после этой свадьбы, совсем кузнец тот из деревни то исчез. Вся деревня жалела, что его не стало. Может, думали, и в живых нет. От тоски, мол, по жене помер. Но без кузнеца в деревне не остались. Сын его стал кузницей той заправлять. Не хуже отца на наковальне управлялся. Ну, а через год, ранней весной, дочь кузнеца дочку родила. И в честь матери Дашей назвала. И вот как - то денёк выдался солнечный, ясный такой, вынесла она дочку на солнышке погреться. А сама в доме прибирается. Выходит к ней, глядит, а чуть в стороне два волка сидят – один здоровый такой матёрый. А второй поменьше. Видать волчица. Но близко к дочке не подходят – со стороны наблюдают. Испугалась мать. Схватила дитя на руки, а волки как сидели спокойно, так и продолжали сидеть. И тут она поняла. Это дед с бабушкой пришли на внучку посмотреть. Подняла она свою Дашку повыше, нате, мол, полюбуйтесь, какая у вас внучка есть – красавица, вся в бабушку. Волки ещё постояли немного, постояли и медленно побежали по направлению к лесу. Вот такая мил человек была любовь – закончил своё повествование дед
   Я улыбнулся.
Не веришь?
Ну почему, не зная, что ответить, произнёс я.
Вот, завтра Дарья моя встанет, она всё это подтвердит. Она, сам понимаешь, врать не будет.
  Мы разлили по - последней, молча выпили и пошли спать.
Утро выдалось тихое и солнечное. Без завтрака меня не отпустили. За завтраком я вкратце  поглядывал на хозяйку. Та - ли это Дарья или не та?
  Дед вышел меня проводить. Метель за ночь угомонилась. Светило яркое солнце.  Я сбросил с машины снег и сел за руль.  Дед подошёл ко мне.
Ну, ты, мимо будешь ехать, заглядывай.
Обязательно, обняв  на прощанье деда, сказал я.
                В.А. Конин