Через тернии

   Если книга не вызывает у читателей яркие человеческие эмоции, лишена ауры душевного тепла, не способна заставить их самостоятельно думать, а не проглатывать уже приготовленные кем-то заранее мысли, то это – «мертвая» книга. «Мертвые» книги постепенно превращают читателей в «мертвых» людей. Которые утрачивают способности: мыслить, любить, сострадать, верить, бороться. Предотвратить интеллектуальное и нравственное вымирание читателей могут только «живые» книги, прочитав которые, человек снова начинал бы видеть то, что отвык замечать, чувствовать то, во что перестал верить, отчетливо слышать голос совести, задумываться о своем месте в семье, коллективе, социуме.

                Книга первая
                Через тернии

  Весеннее солнце наполнило светом комнату. На кровати пятнадцатилетний молодой человек уже проснулся, но не спешил вставать, потягиваясь с довольным видом. Утро было чудесным. Прекрасное настроение Ивана, именно так его звали, дополняла великолепная погода. В предыдущий день его десятый «Б» класс пополнился новой девочкой. Ивану хватило одного взгляда на нее, для того чтобы почувствовать что в нем произошла какая-то перемена и виновница этой перемены именно она. Несмотря на то, что она даже не смотрела в его сторону, он сразу стал ее воспринимать как родного, близкого человека. Он даже не удивлялся этому внезапно появившемуся ощущению близости с незнакомой девочкой, оно ему казалось абсолютно естественным. Но щекотливость ситуации заключалась в том, что она за весь первый день в школе даже на секунду не задержала на Иване свой взгляд и предпосылок к тому, что у нее возникнет похожее чувство к нему, пока не было никаких. Однако он надеялся, что на второй день ажиотаж вокруг нее пройдет, и она сможет внимательнее присмотреться к одноклассникам, определить по глазам кто как ее воспринимает и заметит его симпатию к ней.
   Немного полежав с мечтательным видом Иван, встал с кровати и пошел в ванную. Быстренько умывшись, он полюбовался на себя в зеркало. Раньше он безразлично относился к своей внешности, но сегодня рассматривал себя внимательно. Результатом осмотра Иван остался, не очень доволен, и подумал про себя: «Такая красавица вряд ли обратит внимание на парня с обычной внешностью». Но мысль о том, что в любом случае он будет иметь возможность видеть ее почти каждый день на протяжении уроков, поднимала ему настроение.
Иван постарался скрыть свое настроение от мамы, надеясь избежать вопросов которые могли бы заставить его смущаться. Он зашел в кухню и поспешил сесть за стол, не поцеловав маму в щеку.
   Несмотря на то, что он не забыл пожелать ей доброго утра, в течение всего завтрака мама внимательно смотрела на Ивана.
– Как спалось? – спросила она, когда он уже собирался уходить в свою комнату.
– Нормально, – изображая отрешенность, ответил Иван.
– Как дела в школе? – не отставала мама.
– Да тоже все нормально – произнес Иван, интуитивно понимая, что этим вопросом мама не ограничится.
– Сегодня в школе что-то должно произойти? – поинтересовалась мама, заметив, что он старательно прячет улыбку.
– Просто хорошее настроение, потому, что прекрасная погода, – Иван предпринял попытку изобразить на физиономии детскую непосредственность.
– Я рада, что тебе так мало надо для хорошего настроения, – с загадочным видом произнесла мама.
– Я пойду собираться, хорошо, мам?
– Да, конечно иди, – сказала мама и вдогонку спросила, – тебе понравилась новенькая девочка?
Иван хотел пожать плечами, но на ходу это делать было неудобно, и он произнес: «Трудно сказать, кажется, она симпатичная». Однако внезапное волнение от одного упоминания о ней тут же выдало его, он дважды споткнулся на пяти словах. Иван повернулся к маме с надеждой, что она не заметила его волнения. Но мама смотрела на него, широко улыбаясь и, конечно же, ей было все понятно.
Иван зашел в свою комнату, выбрал любимую рубашку, быстро оделся и поспешил в школу.
«Ваня, удачи», – услышал он за спиной мамин голос, в котором ему почудились нотки иронии. Иван оглянулся и заметил, что мама продолжала загадочно улыбаться. Он понимал, что мамино пожелание абсолютно искреннее, но ему казалось, что все-таки она подтрунивает над ним.
Когда Иван зашел в класс, там были почти все, но новенькой еще не было. Он сел на свое место, выложил на парту учебные принадлежности, и начал нетерпеливо постукивать пальцами по столу не отрывая взгляда от двери.
   Когда до урока оставалась одна минута, наконец-то вошла она, заливаясь смехом в сопровождении одноклассника Семена Каткова. Иван внимательно смотрел на нее, надеясь пересечься с ней взглядами. Но она внимательно смотрела только на своего собеседника, ни на ком из других одноклассников, не задерживая взгляд. Семен сопроводил ее до свободного места и галантно предложил присесть. Новенькая охотно заняла предложенное ей место и одарила его лучезарной улыбкой. У Ивана подкатил ком к горлу, в груди появилась непонятная ноющая боль.
 В этот момент в класс зашел учитель географии Виктор Васильевич и громко поздоровался. Иван был даже рад его появлению, прервавшему многозначительный взгляд молодых людей друг на друга. Он испытывал к Семену неприязнь из-за того, что тот одновременно ухаживал за несколькими девушками, не испытывая при этом никаких моральных угрызений. Ивану было непонятно, почему девушки не замечают очевидной на его взгляд фальши в глазах Семена и не возмущаются его неприкрытой ложью.
   Виктор Васильевич взглядом пробежал по сидящим в классе ученикам и остановился на новенькой.
– Я вижу в вашем классе незнакомое лицо. Юная барышня, если вас не затруднит, представьтесь, пожалуйста, – стараясь быть максимально любезным, обратился к новенькой географ.
– Меня зовут Анжела Скворцова, – ответила она, грациозно вставая из-за стола.
– А меня зовут Виктор Васильевич. У вас красивое имя и оно вам очень подходит. Надеюсь, вы любите географию? – с интересом рассматривая ее, произнес учитель.
– Спасибо Виктор Васильевич, мне нравится география, а еще я очень люблю путешествовать и узнавать мир, – слегка смущаясь, ответила Анжела.
– И где вам уже довелось побывать? – с нескрываемым интересом спросил географ.
– Я была в Малайзии, в Китае, в Египте.
– О, надеюсь, у вас найдутся фотографии с пагодами или терракотовыми воинами, мне было бы очень интересно на них взглянуть.
– Да Виктор Васильевич, я могу принести интересующие Вас фото. Во время отдыха в Китае я с родителями заезжала в Сиань и была в музее терракотовых фигур, а в Пекине мы побывали в храме Неба.
– Заранее благодарен, Анжела, присаживайтесь, – географ был явно очарован и по рядам уже слышны были смешки.
   А вот Ивану было не до шуток, ему хотелось, чтобы урок поскорее закончился или хотя бы, чтобы Виктор Васильевич прекратил любезничать с Анжелой. Семен тоже испытывал дискомфорт по той же причине. Он краснел и недовольно чуть слышно фыркал. Географ видимо заметил недовольную физиономию Семена и догадался о причине его недовольства.
 – Начнем урок, – словно внезапно очнувшись, строго сказал географ.
   Семен был единственным сыном крупнейшего в городе бизнесмена. Почти все учителя в школе, включая директора, готовы были пылинки сдувать с юного отпрыска самого влиятельного человека города. Географ был человеком осторожным, и постарался поскорее задобрить Семена, резко переходя к уроку. 
– Кто может показать на карте Китай? – задал он громко вопрос классу, видимо, пытаясь Семену показать, что он вовсе не позволял себе отвлеченных вопросов новой ученице.
Географ ожидаемо увидел «лес поднятых рук», но обратил внимание на воздержавшихся. Среди тех, кто не хотел показывать на карте Китай, он выбрал Ивана, подошел к нему, вручил указку и легонько подтолкнул к доске, поскольку он явно не желал выходить из-за стола.
– Виктор Васильевич, я бы предпочел показать на карте Монако, – попробовал тихо возмущаться Иван, – Китай любой найдет.
– Вот Бертин ты и найди для начала Китай, – настаивал географ и, усмехнувшись, добавил, – увидеть карликовое государство на карте, запомнить его местонахождение, а потом удивлять всех своими познаниями в географии на примере одной страны фокус не новый.
  Последние слова учителя больно задели Ивана, ведь он любил подолгу рассматривать географические атласы и по памяти мог показать расположение на карте 95% стран мира. Иван вынужден был выйти к доске для выполнения этого унизительного задания, и в то же время не мог подавить в себе желание выразить свое негодование, связанное с его репликой. Подходя к изображению восточного полушария Земли на карте, он неожиданно сделал акцентированный шаг влево к западному полушарию, словно к нему внезапно пришло озарение и начал водить указкой по карте.
   До его ушей долетали подсказки из класса: «Не туда…, не там ищешь…, смотри направо…». Но Иван твердо решил играть роль невежды до конца и стал изображать, что старательно ищет Китай в Северной Америке. Шепот стал сменяться хихиканьем, когда он выискивал его среди крохотных островов Карибского бассейна с видом, будто точно знает что он где-то там, затем он «увлеченно» продолжил вести поиски уже в Южной Америке. Когда Иван перебрался в Африку, то услышал что и сам географ не удержался и захихикал вместе с учениками.
– Может, нужна помощь? – поинтересовался учитель, которому эти тщетные поиски Ивана начали надоедать.
– Спасибо Виктор Васильевич, я уверен, что сам смогу найти, – нарочито вежливо ответил Иван, и продолжил водить указкой по карте в районе центральной Африки, делая вид, что внимательно считывает названия стран, игнорируя все подсказки из класса.
  Географ, наконец-то понял, что Иван просто паясничает. Он выдержал паузу и задал ему вопрос: «Бертин, чего ты этим спектаклем добиваешься?».
Иван, в свою очередь тоже сделал паузу, повернулся и задал встречный вопрос: «Виктор Васильевич, а чего добивается учитель предлагающий пятикласснику умножить 2 на 2?»
– А, какие вопросы Вас бы удовлетворили, господин Бертин? – начал закипать географ.
– На порядок сложнее, например: какой в Китае самый большой город? – спокойным тоном произнес Иван.
– Хорошо, если знаешь, скажи, – согласился географ.
– Знаю, это Пекин, – ответил Иван.
Географ снисходительно посмотрел на Ивана и улыбнулся, с довольным видом прищурился и сказал: «А вот и не угадал, самый большой город в Китае – Шанхай».
– Только по количеству жителей Виктор Васильевич, а по площади Пекин существенно больше, - с невозмутимым видом парировал Иван.
  Географ был явно смущен уверенным тоном Ивана. Он не знал, какие площади занимали эти мегаполисы, и предпочел свернуть дискуссию на тему, в которой не был силен.
– Бертин, можешь садиться, три, мне лучше известно какой город больше, – сдавленным голосом произнес географ.
Иван иронично улыбнулся и посмотрел на учителя, но тот отвернулся. Он улыбнулся еще шире и пошел на свое место, не замечая, как Анжела с нескрываемым интересом провожала его взглядом.
   В то же самое время, Семен пристально смотрел на Анжелу и его глаза наливались кровью. Ему всегда не нравился Иван. Семена просто бесила его манера изображать из себя умника. Но самое неприятное было то, что многие испытывали к Ивану симпатию за то, что он смело, дискутировал с учителями. Интерес Анжелы к Ивану вызвал у него крайнее раздражение. Не то чтобы он уже успел к ней привязаться, но отпускать ее к Ивану он не согласился бы ни за что на свете. Только ни к нему. И дело было не столько в самолюбии Семена, сколько в неприязни к Ивану.
                ***
   Однажды, будучи учеником третьего класса, Семен посмотрел по телевидению соревнования по армрестлингу и на следующий день пришел в школу с идеей провести такое же соревнование в своем классе. Проблем с организацией не возникло, классная учительница была рада сделать приятное Семену и все организовала сама. Кроме того она неистово болела за Семена во время его единоборств с другими мальчиками класса. Окрыленному такой поддержкой Семену удалось побороть на руках всех одноклассников, принявших участие в этом мероприятии. Даже громила Влад Шмелев поборов однажды Семена, и увидев, как тот пришел в ярость после своего поражения, уступил его требованиям реванша и решил поддаться во избежание возможных последствий. Влад помнил наставления своего отца, советовавшего избегать конфликтов с Семеном, а также не спорить с ним, даже если тот не прав.
  Со временем Влад стал кем-то вроде личного охранника у Семена. С одной стороны Владу пришлось забыть о гордости, но с другой стороны он всегда получал от Семена дорогие подарки в дни рождения, да и в обычные дни Семен иногда выручал его вещами или деньгами, либо помогал, используя влияние отца.
   Только Иван не проявил никакого интереса к этой забаве и Семен, победив всех, стал над ним подтрунивать, обзывать трусом, стараясь вынудить его помериться силами, чтобы первенство Семена в классе было абсолютным и безоговорочным. Когда насмешки задели Ивана за живое, и он согласился бороться на руках, весь класс собрался посмотреть на этот поединок. Но ожидаемая победа у Семена не получилась. Иван около минуты сдерживал яростный напор Семена, спокойно глядя ему в глаза, а потом медленно, но уверенно склонил его руку к поверхности стола. После этого Иван молча, встал и ушел. А Семен остался сидеть, чувствуя себя раздавленным. По взгляду Ивана он понял, что поддаваться он не станет, а проигрывать снова ему очень не хотелось. Семен не смог простить Ивану это унижение перед всем классом и на любом поприще пытался превзойти в первую очередь его, а все остальные цели отходили на второй план.
                ***
   Пока Семен раздумывал, что ему предпринять, чтобы любой интерес Анжелы к персоне Ивана свести на нет, раздался звонок на перемену.
  Следующим после географии уроком была физкультура. Иван, как и большинство парней, любил этот урок, но сегодня он шел в раздевалку без малейших признаков энтузиазма, настроение с утра было испорчено.
Физрук построил десятый «Б» в спортзале и произнес свое традиционное приветствие: «Здравствуйте бездельники», – выдержал паузу и, повернувшись к девочкам, с улыбкой добавил,– «и бездельницы».
  Анжела от неожиданности приподняла брови, но вид других девушек дружно улыбающихся в ответ физруку ее успокоил. Николай Петрович для многих был любимым учителем, несмотря на показную грубость. При этом он всегда находил слова поддержки для тех, кто в ней нуждался. И это высоко ценили все, кого он подбадривал в трудный момент.
  Николай Петрович осмотрел строй учеников и с довольным видом произнес:
– Сегодня у вас параллельная физкультура с десятым «А». Поэтому у парней будет товарищеская игра в футбол между классами, а девушки будут играть между собой в волейбол.
 В строю раздались недовольные возгласы парней.
– Николай Петрович можно вопрос? – раздался голос Семена.
– Задавай Катков, – разрешил физрук.
– Вы не знаете, Дроздов еще не вернулся из Краснодара?
– Знаю, а для тебя это очень важно? – ухмыляясь, вопросом на вопрос ответил физрук.
– Просто поинтересовался, – приглушенным голосом сказал Семен.
                ***
   Физрук был едва ли не единственным учителем, который не заискивал перед Семеном, и разговаривал с ним также как и со всеми остальными учениками, четко давая всем понять, что на уроках решающий голос его и чьи-то личные мнения его не интересуют. Семен же на уроках физкультуры не позволял себе пререкаться, как с некоторыми другими учителями, относящимися к нему с излишним пиететом. Однажды в пятом классе он попробовал высказать свое несогласие с физруком, и был отправлен с урока в раздевалку, что для него было настоящим наказанием, поскольку он любил спорт, как и большинство подрастающих мальчиков. Урок пошел впрок, Семен больше не спорил с Николаем Петровичем.
                ***
   Интерес, а точнее беспокойство Семена разделяли и все остальные парни десятого «Б». Максим Дроздов по меркам школы был настоящей футбольной звездой. Он с младших классов был задействован в главной команде города в детских и юношеских составах всех возрастов, а на футбольных первенствах школы команда десятого «А» класса во многом благодаря Дроздову уже второй год не имела себе равных. Однако Максим уже неделю не приходил в школу, потому что находился в Краснодаре на очередном юношеском футбольном турнире.
– Дроздов приехал вчера вечером, – продолжая ухмыляться, сказал Николай Петрович.
– Значит, он будет против нас играть, – со вздохом произнес кто-то.
– Кто не хочет играть, будет бегать вокруг футбольного поля десять кругов, а потом делать силовые упражнения, – поспешил припугнуть выражавших недовольство парней физрук.
Понурив головы, все медленно двинулись из спортзала в сторону футбольного поля.
– Есть желающие поиграть в воротах? – спросил физрук, но ответа не дождался.   
– Тогда вратарем сегодня будет Бертин, – тоном, исключающим возражения, огласил он свое решение.
   Эти слова словно вывели Ивана из состояния транса, он услышал свою фамилию и понял, что скоро окажется в самом центре событий, которые до этой секунды ему были совершенно безразличны. Физрук подошел к Ивану, одной рукой подал ему вратарские перчатки, а другой по-отечески похлопал по плечу.
– Николай Петрович, почему я? – спросил Иван, забирая у него перчатки.
– Ты же занимался боксом и айкидо, значит, реакция должна быть хорошая, думаю, у тебя может неплохо получиться, – объяснил он свой выбор.
– Как бы мне не опозориться, я уже не помню, когда вставал в ворота, – неуверенным тоном произнес Иван.
– Ничего не бойся, стыдно может быть только трусам, которые уклоняются от трудностей, – подбадривал его физрук.
– Вратарь все-таки отвечает за пропущенные голы в первую очередь, а против нас будет играть сам Дроздов, – заметил Иван.
– Прими это как вызов. Мужчина не должен бояться вызова, если он хочет стать сильным, ведь только преодолевая себя можно становиться сильнее. Каждое испытание – это проверка силы духа, того кто духом слаб надломит, а сильного только закалит. Но я уверен, что любое испытание тебе по плечу, потому что ты – сын самого сильного духом человека среди всех кого я знаю.
   Иван удивленно поднял глаза на Николая Петровича, раньше он не слышал от него подобных откровений. В глазах физрука он увидел уверенность, что ему действительно по силам проявить себя в этой новой роли. Это успокоило Ивана, и он отправился разминаться без посторонних мыслей.   
  Тем временем из раздевалки вышел Дроздов и неторопливым шагом двинулся в сторону поля. Девочки десятого «А» тут же забросили волейбольный мяч и начали дружно скандировать: «Максим – лучше всех!». А он, судя по его виду, ни капельки в этом не сомневался. Он жестом поприветствовал свою группу поддержки и мимоходом стал рассматривать разминающихся парней десятого «Б» взглядом, выражающим то ли насмешку, то ли пренебрежение. Иван редко пересекался с Дроздовым. Особого интереса к карьере звезды он не проявлял, а Дроздов и вовсе никогда с ним не здоровался, видимо не считал его достойным этой чести. Максим подошел к боковой линии футбольного поля и встретился взглядом с Иваном. Его взгляд выражал какую-то унижающую жалость. «Ему бы с таким взглядом на ринг», – с усмешкой подумал про себя Иван, направляясь к своим воротам.
   Прозвучал свисток физрука, взявшегося судить, и игра началась. Со стартового свистка на поле пошла игра в кошки-мышки, десятый «А» сразу взял мяч под контроль, Дроздов демонстративно передвигался по полю пешком. Раз за разом он получал мяч, ловко обыгрывал соперников практически стоя на месте, и отдавал его на свободного партнера, даже не пытаясь как-то обострять игру. Так продолжалось около десяти минут. Наблюдая за этой перепасовкой в центре поля, Иван сделал несколько шагов вперед. Дроздов заметил это и, получив очередной пас, не стал обыгрывать соперников, а неожиданно ударил в сторону ворот. Когда мяч взмыл в воздух и полетел по высокой наклонной траектории к воротам Иван остался стоять на месте. Мяч ударился в перекладину и улетел за пределы поля.
  Группа поддержки оживилась и стала громче скандировать: «Максим – лучше всех!».
Семен крикнул: «Эй, в перчатках, увидишь вратаря, скажи ему, что игра уже идет и пора вставать в ворота». Парни из обеих команд оценили язвительную шутку и стали дружно зубоскалить.
Иван с хмурым видом пошел за мячом. «Леха, вынеси мяч, пока вратарь спит», – продолжил издеваться над Иваном Семен, обращаясь к правому защитнику. Леха послушно прибежал к воротам, чтобы свободным ударом ввести мяч в игру. Иван уже приготовился сделать это сам, но не стал пререкаться и молча, вернулся в  ворота. Физрук не выдержал и одернул Семена: «Катков, а ты сам собираешься выходить на поле? Я тебя хорошо слышу, но вообще не вижу в игре».
   До конца первого тайма Дроздов не угрожал воротам, а старался только выставлять оппонентов клоунами. Лишь после перерыва он решил приступить к более активным действиям и начал обострять игру. Получив очередной пас, он пробросил мяч между двумя соперниками и сделал за ним резкий рывок. Последний защитник двинулся ему навстречу, но Дроздов изящной подсечкой пробросил мяч мимо него, изменив направление атаки, и вышел один на один с Иваном.
   Девушки из группы поддержки громко кричали: «Максим нужен гол!». Иван боялся и одновременно ждал такого момента, ему нужен был шанс проявить себя. Он постарался максимально сконцентрироваться на движениях соперника, когда тот сблизился, Иван решительно двинулся ему навстречу.
   Пробегая мимо Ивана, Дроздов в течение одной секунды выполнил целый комплекс технически сложных движений: при опорной левой ноге он сделал финт правой ногой, заканчивая его, носком правой ноги подкатил мяч к пятке левой ноги, немного приподняв его, затем ловко подбросил мяч пяткой левой ноги вверх. Четко выполнив в движении этот прием, он демонстративно отвернулся от Ивана, продолжая двигаться к воротам, будучи уверенным, что мяч по воздуху следует за ним и только через пару секунд обернулся направо, готовясь сделать последний штрих в этом шикарном проходе. Максим отработал этот прием, как и множество других до автоматизма и ему даже не нужно было смотреть на мяч, чтобы знать по какой траектории от его пятки он полетит. Достаточно было ощущения силы подброса мяча.
   А между тем, когда Дроздов повернулся, то увидел, что мяч не опускается на его ногу, а летит в поле в обратном направлении. Пренебрежительно отвернувшись от Ивана, он не увидел, как тот во время исполнения этого приема сделал шаг вперед, вытянул вперед руки и поймал мяч на взлете. Группа поддержки замолкла, и отчетливо был слышен звук удара шипами бутсы по штанге. Так Дроздов выместил досаду за упущенный шанс на каркасе ворот.
   Игра продолжилась. Дроздов играл теперь в полную силу и явно был заряжен на гол. Но всякий раз мяч после его ударов прилетал точно в руки Ивану или застревал в частоколе защитников десятого «Б». Напряжение повисло в воздухе. Одна команда судорожно отбивалась, а другая яростно атаковала, словно это была не товарищеская игра, а матч принципиальных соперников.
  Шли последние минуты, Дроздов предпринял очередную попытку протаранить линию обороны десятого «Б», но примерно в двадцати метрах от ворот был остановлен недозволенным приемом и арбитр назначил штрафной удар.
   Иван попросил своих партнеров выстроиться в стенку, хотя чувствовал, что помочь ему она не сможет. Дроздов бережно установил мяч, отошел в сторону, чтобы увидеть за краем стенки, где находится Иван и торопливо начал разгон перед ударом почти параллельно линии ворот. После его удара мяч пролетел над головами стоящих в стенке игроков и полетел точно в верхний дальний угол. Поскольку перед ударом Дроздов увидел Ивана стоящим у ближней штанги, он был уверен, что нанес удар в незащищенный угол и сразу после его исполнения победно поднял вверх руки, будучи уверенным, что гол неизбежен. Он повернулся к своей группе поддержки, приготовившись к тому, что его искупают в овациях, но увидел только широко открытые глаза и услышал громкий разочарованный выдох. Он не видел за стенкой, как Иван во время разбега Дроздова сам стремительно перемещался к дальней штанге, будто точно знал, куда будет направлен мяч со штрафного. И, как ни хорош был удар, но Ивану даже не потребовалось делать прыжок за мячом, он успел добежать до дальней штанги и выбить мяч на угловой.
– Что за черт, не может быть, – вырвалось у Дроздова, когда он обернулся к воротам и увидел Ивана стоящего рядом с дальней штангой.
– Осталось играть одну минуту, – громко оповестил всех физрук.
   Игроки обеих команд почти в полных составах собрались в штрафной площади десятого «Б».
Этот розыгрыш углового должен был стать кульминацией матча. Мяч ожидаемо верхом был направлен в район границы вратарской площади. Иван двинулся вперед и, пользуясь преимуществом над полевыми игроками, кулаком вытянутой вверх руки сильно выбил его в поле.
  В этот момент в районе центрального круга, куда полетел мяч стоял только Семен, все защитники десятого «А» выдвинулись к чужой штрафной площади. Для Семена это был настоящий подарок, поскольку мяч прилетел точно в то место где он стоял. Он принял мяч довольно неуклюжим движением, и тот отскочил от него далеко в сторону чужих ворот. Вратарь десятого «А» не сразу среагировал на неудачную обработку и поначалу замер на месте стоя у своих ворот. Только через пару секунд он понял, что если двигаться навстречу противнику, то можно успеть к мячу первым. Он начал движение вперед и успел к мячу одновременно с Семеном. В один момент оба нанесли удары по мячу с противоположных сторон, но наудачу Семена мяч отскочил в сторону ворот десятого «А» и он, продолжая двигаться по инерции, добил его в пустые ворота.
  Тут же раздался продолжительный свисток физрука, а Семен побежал на беговую дорожку, радостно, приплясывая. Иван облегченно вздохнул, медленно снял перчатки и двинулся в сторону раздевалки.
– Иван, ты ничего не хочешь мне рассказать? – внимательно глядя на него, спросил подходящий физрук.
– А что вы хотели бы услышать, Николай Петрович? – спросил Иван.
– Кто тебя научил так выбирать позицию в воротах?
– Никто, я просто чувствовал, где нужно было находиться.
– Ты ничего не скрываешь? – не отставал физрук.
– Честное слово, Николай Петрович, – заверил его Иван.
– Даже не смотря на пропущенный «парашют»* в начале игры, ты был лучшим на поле, – многозначительно изрек физрук.
– Спасибо, Николай Петрович, вообще-то я по траектории полета видел, что мяч с «парашюта» не идет в ворота, – хитро улыбнувшись, сказал Иван, возвращая ему перчатки и направляясь в раздевалку.
   У физрука заметно расширились глаза. Двигаясь в раздевалку, Иван, взглянул на группу поддержки из десятого «А». Девушки были явно обескуражены как результатом, так и поведением своего любимца, который, не стесняясь в выражениях, устроил «разбор полетов» своим партнерам прямо на футбольном поле.
   Несмотря на удачный исход игры, настроение у Ивана было «так себе», ведь Анжела вместе с другими девочками десятого «Б» играла в волейбол в зале и не видела его успешную игру. В коридоре Ивана дружно поздравляли все наблюдавшие за игрой. Только Дроздов проходя мимо, сквозь зубы процедил: «Готовься, в следующий раз я обязательно тебе забью». Ивану очень захотелось сказать что-нибудь колкое в ответ, но он сдержался и промолчал.
   На перемене перед следующим уроком Семен с важным видом рассказывал одноклассницам о перипетиях не увиденного ими матча. И особенно красочно он описывал финальный эпизод: свой «невероятный» гол после прохода с мячом через всю половину поля противника, принесший победу в игре с заметно превосходящим по силе соперником. Его история очень напоминала библейский бой Давида с Голиафом. И если в роли Голиафа выступила вся команда десятого «А», то в роли Давида была не команда, а конкретно он.
  Другие парни хихикали, но не поправляли, несмотря на то, что Семен своеобразно излагал события недавнего матча. Девушки с явным интересом слушали его и на всякий случай переспрашивали у других парней, правду ли он рассказывает? На что они кивали головами, при этом саркастически улыбаясь.
  Тем временем, в класс зашел учитель истории. Оставаясь поначалу незамеченным, он услышал окончание рассказа Семена. Историк был большим любителем спорта и футбола в частности, он дружил с физруком и нередко они подолгу обсуждали какие-нибудь спортивные события.
– Вам удалось обыграть десятый «А» без Дроздова? – раздался голос историка, в котором отчетливо читались нотки иронии.
  Все быстро разбежались по своим местам и дружно поздоровались с учителем.
– Нет, Эдуард Владимирович, мы обыграли десятый «А» вместе с Дроздовым, – с недовольной интонацией ответил Семен, уязвленный попыткой историка принизить значимость его «подвига»
   Историк недоверчиво прищурился, но тон Семена не оставлял сомнений в том, что он говорил правду.
– Ну что же, очень похвально, если так. Хотелось бы узнать героев в лицо, поднимите вверх руки те, кто принимал участие в этой игре, – попросил Эдуард Владимирович.
  Все полевые игроки с гордым видом подняли руки вверх, и только Иван не стал поднимать руку. Юноши переглянулись между собой и остановились на нем непонимающими взглядами. Он продолжал сидеть, глядя в стол, и не поднимая руку.
– А ты чего Вань? – первым словами выразил недоумение его приятель Костя.
Иван продолжал неподвижно сидеть и смотреть в стол, его взгляд выражал отрешенность от происходящего в классе.
 – Видимо Бертин не считает свой вклад в общую победу весомым, поэтому из скромности воздержался, – вслух предположил историк.
– Да мы выиграли только благодаря Ивану, – возразил Костя.
– Может он еще и победный гол забил? – возмутился Семен.
  Костя косо взглянул на Семена, но не стал ничего говорить. Иван поднял голову и посмотрел на Анжелу. Она переглядывалась с Семеном и их взгляды говорили Ивану об их взаимных симпатиях. Он глубоко вздохнул и постарался сконцентрировать внимание на учебнике.
– Бертин полностью сосредоточен на уроке, что похвально, рекомендую всем последовать его примеру, – произнес историк, спешно переводя тему разговора в плоскость учебной программы, заметив, что Иван чем-то явно обременен и не расположен к общению.

   Домой Иван пришел хмурым и не разговорчивым. Мама с тревогой поглядывала на сына, она не спешила беспокоить его вопросами, надеясь, что он сам поделится с ней своими проблемами. Но Иван упорно избегал общения.
 – Мне звонил Виктор Васильевич, – все-таки решила первой заговорить мама, – он жаловался, что ты опять пытался ему урок сорвать.
– Он, наверное, об этом только и мечтает, – усмехнувшись, сказал Иван.
– Откуда у тебя такие предположения? – поинтересовалась мама.
– Мне иногда кажется, что он намеренно выводит меня из себя, – ответил Иван.
– Ваня не забывай, что он учитель. Это как в спорте судья – человек, с которым нельзя пререкаться, – сделала напоминание мама.
– Учитель должен помнить о педагогической этике и не унижать учеников, – возразил ей Иван.
– Он унижал тебя? Расскажи подробнее об этом, – попросила мама.
– Он постоянно дает мне задания из программы для умственно ограниченных, даже правильно выполняя которые, чувствуешь себя недоумком.
– Какое задание он тебе дал сегодня? – напряженным голосом спросила мама.
– Попытаться найти на карте Китай, – закатывая вверх глаза, ответил Иван.
– Китай? И как ты ему срывал урок? – едва сдерживаясь от смеха, спросила мама.
– Я искал его сначала в Северной Америке, потом в Южной, потом в Африке, – стараясь сохранять серьезное выражение лица, отвечал Иван.
   Мама залилась смехом. Иван понял, что теперь серьезный разговор вряд ли ему грозит и приободрился.
– И чем же закончились твои поиски? – с трудом проговаривая от смеха слова, спросила мама?
– Очередной каверзой, – Иван с довольным видом ухмыльнулся.
– Можно подробнее? – попросила мама.
– Мы обменялись мнениями по вопросу, какой в Китае город самый большой?
– Это тема дискуссионная? – удивилась мама.
– Да мам, он считает, что Шанхай больше Пекина, – ответил Иван.
– А разве он не прав? – улыбнувшись, спросила мама.
– Мам, какой город, по-твоему, следует считать самым большим? Тот, что занимает наибольшую площадь или тот, в котором больше населения, – хитро прищурившись, задал вопрос Иван.
– Тут есть о чем поспорить, но, пожалуй, под определение «самый большой» больше подходит тот, который имеет наибольшую площадь, – сделала свой вывод мама.
– А вот Виктор Васильевич придерживается другого мнения, – резюмировал Иван, и, хихикнув, добавил, – а точнее, не знает что Пекин больше по площади.
  Мама едва заметно улыбнулась и добавила:
– Как я его понимаю, иногда ты бываешь несносен.
– Не стоило будить лихо, пока было тихо, – возразил Иван.
– Да уж, ты умеешь быть стихийным бедствием, – поддержала мама посмеиваясь.
– Кстати мам, откуда, физрук знает папу? – внезапно вспомнив разговор на физкультуре, сменил тему Иван.
– Город у нас небольшой и почти все спортсмены знакомы между собой, – после некоторой паузы ответила мама.
– Я помню, ты говорила мне в детстве, что папа у нас самый сильный, но так, наверное, все мамы говорят своим детям и я этим словам верил, примерно, так же, как в деда Мороза, только пока был совсем маленьким. Однако сегодня примерно то же самое о папе сказал Николай Петрович.
– И только теперь ты серьезно стал воспринимать мои слова? – с показной укоризной поинтересовалась мама.
– Стыдно признаться, но ты права, только теперь, – с виноватым видом согласился Иван.
– Хочешь, я еще раз расскажу тебе, как мы познакомились с папой.
– Конечно, слушаю с большим интересом, – обрадовался он.
   Мама подняла глаза вверх, собираясь с мыслями. Наконец, она, вспомнив все, о чем собиралась рассказывать посмотрела на Ивана и с неподдельным удовольствием начала свой рассказ:
– Это случилось в парке. Я сидела на скамейке и читала книгу. Вдруг ко мне подошли два хулигана сели рядом и стали настаивать на том, чтобы я с ними пошла в какое-то кафе на встречу с каким-то важным человеком. Разумеется, я отказалась, но они не отставали, говорили мне, что тот человек не знает слова «нет» и мне в любом случае придется пойти с ними. Когда один из них выхватил у меня из рук книгу, я уже приготовилась кричать и звать на помощь, но в этот момент к скамейке подошел приятного вида молодой человек и спросил у меня, не нужна ли мне его помощь. Я сначала растерялась, мне показалось, что эти хулиганы могут его побить, если я соглашусь на его помощь и просто молчала. Хулиганы стали его оскорблять, а он спокойно реагировал на их слова и тихим, но твердым голосом потребовал, чтобы мне вернули книгу и убирались, пока целы и здоровы. Они попытались на него напасть, но примерно через десять секунд оба валялись на земле, а моя книга была у него в руках. Все произошло так быстро, что я даже не поняла, как он это сделал. Хулиганы поднялись и пустились наутек, а мы с папой после той случайной встречи почти не расставались.
   Спустя два дня после этого случая, он провожал меня домой и нам дорогу преградили пять парней. Во главе этой группы был Катков. Хозяином города он стал позднее, а тогда он был главарем местной шпаны, и именно к нему должны были отвести меня те двое хулиганов, как выяснилось. Так я узнала, что он на меня имел свои виды. Катков обратился к папе, потребовал, чтобы он ушел и больше ко мне не приближался. Но папа потребовал от него, того же, несмотря на то, что был один. Двое на него напали, но быстро оказались, как папа говорит «в горизонтальном положении». А трое других сбежали сразу, как только один из них произнес: «Да это же Бертин, я не хочу в больницу». Оказалось, что я встречалась с чемпионом области по самбо. Я читала про него в газетах, но у меня даже мысли не возникало, что его можно встретить в парке и так запросто познакомиться. До этого момента я знала только его имя, мы почему-то все время говорили обо мне, он внимательно меня слушал, но сам ничего о себе не рассказывал.
– Мам, я слышал, что он много занимался самбо, но не помню, чтобы он рассказывал о своих спортивных достижениях.
– Об этом папа никогда не станет рассказывать сам, если его не попросить. В нем столько же скромности, сколько и силы. А силен он не только физически, но и ментально. Катков долго строил ему козни и перестал нам досаждать только, когда я уже ждала твоего появления, но папа всегда вел себя мужественно и я до сих пор горжусь, что у меня такой муж.
– Мам, если вы так близки, почему же он тогда постоянно уезжает в командировки и экспедиции.
– У него такая профессия, кому-то надо быть геологом.
– Но почему именно ему надо им быть и пропадать за тридевять земель?
– В свое время я сама попросила его уезжать из города при любой возможности, чтобы мне было спокойней, тогда мне казалось, что здесь он в опасности.
– Чемпиону по самбо нужно было прятаться от какого-то гопника? – недоуменно воскликнул Иван.
– Да, в смутные времена большого передела, было много беспредела. Городом управляли вооруженные бандиты. В то время, кто был никем, внезапно становился важным человеком, а кто, казалось бы, имел все, вдруг оказывался у разбитого корыта, – с грустью произнесла мама.
– И Катков внезапно стал важным человеком?
– Не мгновенно, но достаточно быстро. Вначале 90-х он с группой своих друзей как тогда говорили «крышевал» некоторых предпринимателей. Постепенно их группа становилась все больше, и они стали контролировать почти всех бизнесменов в районе. Между бандитскими группировками иногда случались разборки с перестрелками, но ему удалось не только не пострадать, но и избавиться от конкурентов. К счастью, когда у него был конфликт с папой, он еще не носил огнестрельного оружия. А когда раздел зон контроля между бандитами только начинался папа уехал надолго осваивать новое месторождение под Красноуральском.
– Думаешь, Катков мог воспользоваться им против папы?
– Я даже думать об этом не хочу, хорошо, что у него тогда не было возможности это сделать.
– А, что было дальше?
– Когда группировка Каткова взяла под контроль весь город, то он стал у предпринимателей требовать не деньги, а часть их бизнеса. Тем, кто отказывался от его требований, просто не давали работать. Поджигали склады и офисы, угрожали расправой над родственниками. Со временем, многих из числа сговорчивых предпринимателей, отдавших ему часть своего бизнеса, он сам же и поглотил, ведь у него были огромные возможности воздействия не только на бизнесменов, но и на чиновников и на правоохранительные органы, в которые устроилось немало его друзей, бывших бандитов.
– Я догадывался, что он сколотил состояние не собственным упорным трудом или уникальным предпринимательским талантом, но реальность по своей неприглядности превзошла мои худшие предположения, – после паузы, произнес Иван.
   Мама с грустью посмотрела на Ивана, но тут вдруг вскинула вверх брови, видно было, что она вспомнила что-то важное.         
– Кстати Ваня, ты завел знакомство с новой одноклассницей? – с нескрываемым интересом задала она вопрос.
– Думаю, в этом уже нет смысла, – сухо ответил Иван.
– Можешь пояснить?
– У нее уже есть бой-френд в нашем классе.
– Какая шустрая оказалась, – удивилась мама.
– Да там, кажется, подсуетился кавалер, – равнодушно сказал Иван.
– И кто же этот кавалер любопытно?
– Семен, – усмехнувшись, ответил Иван.
– Ах да, конечно, кто же еще? – мама иронично улыбнулась.
– Не вижу повода для иронии, – обиженным голосом произнес Иван.
– А я не вижу повода для печали, – безмятежно пожимая плечами, сказала мама.
– Я не печалюсь.
– Подожди недельку, если у них не найдется общих интересов, скорее всего между ними ничего серьезного не будет, – попыталась приободрить сына мама.
– Место на скамейке запасных мне не подходит, – насупившись, произнес Иван.
– Девушке нужно время чтобы лучше узнать каждого из вас, а тебе следует запастись терпением, – наставляла его мама.
   Иван понимал, что мама права, но ему хотелось ясности сразу. Он попытался не думать об Анжеле хотя бы дома. Находил себе занятия, требующие концентрации внимания и мыслей. Тем не менее, мысли об Анжеле упорно просачивались в его голову и начинали вытеснять из нее все остальные. Он пытался отгонять их от себя, но тщетно, сердился на себя за неспособность контролировать свои мысли, но пришлось с этим смириться.

   Утром следующего дня настроение у Ивана уже не было таким радужным как днем раньше. В школу он пришел с хмурым видом. Заходя в класс, Иван первым делом взглянул на место, где должна была сидеть Анжела. Но ее еще не было, как впрочем, и Семена. Сделав легкий вздох он, занял свое место и стал готовиться к уроку.
Вскоре вошли Семен и Анжела. Иван старался не смотреть на нее, но она словно магнитом притягивала к себе его взгляд. Во время урока, взгляд Ивана в очередной раз задержался на Анжеле и словно прилип к ней. Сначала в его глазах читалось трепетное любопытство, затем к нему добавилось умиление. Чем дольше он смотрел на нее тем, больше необъяснимым образом его увлекал этот процесс. Рассматривая Анжелу Иван, таял буквально на глазах. Его взгляд становился все теплее, и все отчетливее просматривалась его симпатия к этому очаровательному созданию.
   Забросив одну ножку на другую Анжела, словно позируя перед фотографом, грациозно выпрямила спину и чуть развернула плечи, при этом чуть слышно постукивая по парте небольшими ноготками длинных изящных пальчиков правой руки. Ее светлые волосы изменяющие свое положение при каждом едва заметном движении головы производили на Ивана завораживающее воздействие. Полюбовавшись чудесными волосами Анжелы, Иван медленно перевел восторженный взгляд на лоб, словно мягким перышком взглядом погладил черные брови, длинные ресницы, скользнул по маленькому аккуратному носику и остановился на губах. От вида ее невероятно красивых губ сердце Ивана забилось заметно чаще, он около минуты мечтательным взглядом смотрел в одну точку. От губ медленно опустился к округлому подбородку, затем к шее.
   И тут Анжела внезапно повернулась и остановила свой взгляд на Иване. Ее взгляд застал его врасплох, и он смотрел на нее с виновато-испуганным видом. Он никогда еще не видел таких красивых глаз и смотрел на нее как завороженный, не находя в себе силы отвести взгляд.
   Для самой же Анжелы этот восхищенный взгляд Ивана, очевидно, не стал сюрпризом. Она кокетливо улыбнулась и пальчиком указала ему на доску. Иван намек понял и, улыбнувшись, с довольно глупым видом повернулся к доске.
   Иван понимал, что не произвел желаемого впечатления на Анжелу, но она ему все-таки улыбнулась, значит, какие-то шансы быть ей интересным у него есть. Так он размышлял, время от времени посматривая в ее сторону. Ему не терпелось поскорее выяснить, какое мнение о нем у нее сложилось?
   На перемене Иван выждал момент, когда рядом с Анжелой никого не было, и попытался завязать общение.
– Привет, меня зовут… – начал представляться он.
– Иван, – перебила его Анжела, и кокетливо прищурившись, спросила, – а мне нужно представляться?
– Не обязательно, – смущенно улыбнувшись, сказал Иван.
– Очень приятно, – широко улыбаясь, произнесла она.
– И я рад знакомству с тобой, Анжела, – опустив глаза, ответил Иван.
– Ты много времени уделяешь спорту? – первой начала задавать вопросы Анжела.
– Я бы не сказал что много, – продолжая смущаться, ответил Иван.
– А тусоваться любишь? – не давая времени на размышления задала следующий вопрос Анжела.
– Тусовки я посещаю редко, – с поникшим видом, ответил Иван.
– Жаль, а я люблю тусоваться и предпочитаю это делать со спортсменами, – с показным сожалением произнесла Анжела.
  Пока Иван размышлял что ответить, Анжела игриво подмигнула ему, и, покачивая бедрами, пошла по коридору, сказав, уходя: «Удачи Иван, увидимся на уроке». Он растерянно провожал Анжелу взглядом. Сделав около десяти шагов, она обернулась, убедилась, что Иван смотрит ей вслед, и пошла дальше, оставшись явно довольной собой.

   Прошла неделя. Иван и Анжела за прошедшее время только обменивались приветствиями. Несмотря на то, что он часто украдкой посматривал на нее и еще чаще о ней думал, новых попыток познакомиться с ней поближе, он не предпринимал. Анжела иной раз ловила на себе его взгляды, и казалось, ждала от него каких-то решительных шагов. Но кокетливые улыбки Анжелы не вдохновляли Ивана на эти шаги.
Семен и Анжела по-прежнему мило щебетали на переменах. Иван вспомнил слова мамы, которая предсказывала недолговечность их привязанности друг к другу. Видимо у них все серьезнее, чем она предполагала. Иван не раз задавался вопросом: «Чем Семен смог заинтересовать Анжелу?» Ответа не находил, но приходилось признавать: ей нравилось то, как Семен смешит ее анекдотами и подтрунивает над одноклассниками. «А если он ей симпатичен, значит, нет никакого смысла в налаживании контакта с ней», – думал про себя Иван.

   Следуя совету физрука, он стал регулярно играть в футбол на позиции вратаря. Конечно, он пропускал голы, как и любой другой вратарь, тем не менее, ему часто удавалось удивлять партнеров и соперников, играя на выходах практически безошибочно. Причем арсенал вратарских приемов Ивана при выходах один на один постоянно пополнялся каким-то новым трюком. Случалось, что он уже распластавшись на газоне, невероятным образом ловил или отбивал мячи, пробрасываемые мимо или через него. Для всех эта череда удачных действий Ивана была загадкой. Он и сам затруднялся объяснить, чем были вызваны его нестандартные действия, нередко приводящие к невероятным спасениям команды от гола. Он полагался только на интуицию, и она его редко подводила. Многие, отчаявшись найти его уязвимые места в «ближнем бою» предпочитали бить по его воротам с дистанции, не решаясь сближаться с ним. Поскольку опыта игры в воротах у Ивана было совсем не много, соответственно «хромала» его техническая подготовка, и он зачастую неуклюже отбивал или неудачно пытался поймать мяч. Иногда коварный снаряд предательски отскакивал от рук Ивана к соперникам, которые всегда рады были наказать его за ошибки. Но все-таки он пропускал «вратарские голы»* реже других, потому что практически всегда выбирал оптимальную позицию в воротах. Ему некоторые игроки соперничающей команды в шутку жаловались, что «нечестно» до удара вставать в тот угол ворот, в который бьющий только собирается направить мяч. Самого же Ивана футбол увлекал все больше и больше. Он осознавал, что обладает качествами, которыми наделены далеко не все и ему все больше хотелось их развить и проявить как можно ярче. По его просьбе каждый вечер его друг Костя на школьном футбольном поле не меньше часа наносил удары по воротам, которые защищал Иван. Это помогало ему подтягивать технику приема мячей и отражения ударов. Костя видел ощутимый прогресс Ивана и был увлечен тренировочным процессом не меньше его самого. Они чувствовали что результаты этих вечерних тренировок должны проявиться на ближайшем первенстве школы по футболу и трудились не жалея сил.

   Результаты действительно проявились. На весеннем первенстве школы команда десятого «Б» неожиданно для многих сыграла вничью с сильными командами одиннадцатого «А» и одиннадцатого «В» бывшими призерами предыдущего первенства и к последнему матчу с лидирующим десятым «А» шла на третьем месте. В шести предыдущих матчах Иван пропустил только три гола, и по этому показателю десятый «Б» опережал все остальные команды. Но впереди был главный матч и главная интрига весеннего первенства: противостояние лучшего бомбардира и самого непробиваемого вратаря.
   Утро нового дня было ясным и теплым. Проснувшись, Иван первым делом посмотрел в окно. Небо было безоблачным, он улыбнулся и закрыл глаза. Первой мыслью после пробуждения было то, что сегодня ему предстоит очередная встреча на футбольном поле с Дроздовым, но на этот раз в рамках первенства школы. Он полежал еще минутку с мечтательным видом, но вспомнив, что ему надо торопиться на уроки отложил мечты в сторонку и приступил к делам насущным.
Тем не менее, когда Иван умывался и чистил зубы, все его мысли были связаны с предстоящей игрой. Он вспомнил обещание Дроздова непременно забить ему в следующей игре. И это еще больше стимулировало его настрой на предстоящий матч. Тогда он был совсем «сырым»*. С тех пор многое изменилось, Иван отчетливо понимал, что после той игры на физкультуре стал более квалифицированным вратарем. Если тогда он опасался играть против Дроздова, то теперь ждал новой встречи с нетерпением.
– Ваня, сегодня ты играешь? – поинтересовалась мама, когда он вошел в кухню на завтрак.
– Да мам, с самым принципиальным соперником, – по слогам проговаривая слова подчеркивая их важность, произнес Иван.
– Вижу, что настроение боевое, – предположила мама.
– Именно, – подтвердил Иван.
– Хочешь, я приду посмотреть? – поинтересовалась она.
– Да не стоит, вдруг я начну волноваться, – постарался вежливо отклонить предложение Иван.
– Ну как хочешь, тогда подожду до вечера твой рассказ об игре, – не стала настаивать мама. 
– Договорились, лучше пожелай мне удачи мам, – напросился на пожелание Иван.
– Ты становишься суеверным? – улыбнувшись, спросила мама.
– Даже не знаю что ответить, не исключено, – тоже улыбнувшись, ответил Иван.
– Ну, тогда держу пальцы крестиком и жду тебя с «сухарем»*, – решила блеснуть знанием спортивного сленга мама.
   Иван округлил глаза от неожиданности, он в первый раз услышал от мамы это слово. Широко улыбнулся, поцеловал маму в щеку и сказал уходя: «Спасибо мам, это лучшая установка на матч».

   Первым уроком у десятого «Б» была история, и тема предстоящей игры ожидаемо была затронута таким заядлым любителем футбола, каким был историк. Когда Иван оказался у доски Эдуард Владимирович решил поговорить о предстоящем матче.
– Я слышал от Николая Петровича, что тебе Иван удалось оставить Дроздова без забитого гола однажды на физкультуре, – произнес историк.
– Мне тогда крупно повезло, – сказал Иван, скромно опустив глаза.
– Не сомневаюсь, я ведь видел немало матчей с его участием, и честно говоря, даже не представляю, как нужно играть вратарю, чтобы на уровне первенства школы не дать ему забить ни одного гола за всю игру, – откровенно признался историк.
– Но я буду очень стараться, чтобы не дать ему забить и сегодня, – произнес Иван.
– Ну что же, пожелать тебе в этом успеха было бы некорректно по отношению к десятому «А». Но я все-таки искренне желаю тебе показать все свое мастерство в сегодняшней игре, обязательно приду посмотреть, – пообещал историк.
– Эдуард Владимирович, а Вы еще не были на играх нашей команды? – послышался голос из класса.
– К сожалению, напряженный график работы не позволял, – признался он, – но судя по тому, что я слышал от Николая Петровича, если кто и способен составить конкуренцию десятому «А», то именно ваша команда. Я жалею, что до сих пор не видел ваших матчей. Наверное, за вас теперь болеет вся школа?
  Вопрос историка повис в воздухе, потому что на предыдущие игры приходили посмотреть только три девочки из класса. В отдельных матчах команду поддерживали также некоторые игроки из других команд, если были заинтересованы в успехе десятого «Б». Эдуард Владимирович быстро пробежался взглядом по классу.
– Девочки, неужели даже вы не поддерживали своих бравых парней? – поинтересовался с укоризной в голосе историк.
– Мы со Светой и Леной всегда их поддерживаем, – обиженно ответила Катя Светлова.
– Вы девочки – умницы, а остальным советую не отставать, ваши парни заслуживают вашего внимания и поддержки.
После этой агитационной речи, историк снова перешел к уроку.   

   Когда игроки команды десятого «Б» выходили на поле из раздевалки, то к своему удивлению обнаружили что их группа поддержки, которая раньше состояла из трех одноклассниц, оказалась даже больше чем у соперников, среди которых был любимец всех девочек школы – Максим Дроздов. Иван слышал, как его имя выкрикивали отдельные голоса. Это конечно не могло сравниться с дружным хором фанклуба Дроздова, но его очень тронула поддержка тех, кто поддерживал именно его. И он чувствовал, что готов к решительному бою с Дроздовым и его командой.
  Стартовый свисток прозвучал, и Иван внезапно почувствовал легкую дрожь в руках и ногах. Он надеялся, что эта дрожь пройдет прежде, чем ему придется вступить в игру. Но Дроздов словно читал его мысли и как только мяч попал к нему в ноги, нанес дальний удар по воротам. Иван успел занять правильную позицию в воротах, но ловить мяч не решился и отбил его на угловой. Болельщицы десятого «А» оживились и начали скандировать: «Максим – лучший!». Однако при подаче углового удара Иван собрался и уверенно поймал верховой мяч. Дроздов еще несколько раз попытался пробить по воротам со средней и дальней дистанции, но Иван без видимых трудностей отражал дальние удары.
   Игра в пас у игроков десятого «Б» получалась неважно, и мяч подолгу контролировали игроки из десятого «А». После стартовой пристрелки Дроздов поменял тактику и стал терпеливо ждать более удобных моментов для разящего удара по воротам. Защита десятого «Б» играла более организовано, чем в прошлый раз на физкультуре и дриблинг* Дроздова не заканчивался его выходами один на один с Иваном. В какой-то момент Дроздов, стянув на себя троих защитников, хитрым пасом вывел один на один с Иваном своего партнера, но пас оказался неожиданным для него и пока он думал, как распорядиться мячом Иван стремительно сблизился с ним и выбил мяч в аут. В следующей атаке Дроздов сыграл в стенку с партнером на подступах к штрафной площади и получил пас в убойной для себя позиции. Удар у него получился сильным, но на редкость неточным, мяч полетел прямо в Ивана и был отбит. Напряжение матча возрастало, но Иван чувствовал себя увереннее с каждой минутой, а вот Дроздов по ходу матча раздражался все больше, ведь игра получалась у него все меньше. К перерыву счет был 0:0.
 Начало второго тайма получилось неожиданным. Игроки десятого «Б» раз за разом стали проводить опасные контратаки, и в одной из них Костя неотразимо пробил с 25-ти метров по воротам. После этого успеха все игроки десятого «Б» отошли к своим воротам оборонять добытое преимущество в счете. Атаки десятого «А» стали напоминать навал. Мяч беспрерывно забрасывался в штрафную площадь соперников, но там он либо сразу выбивался в обратном направлении либо попадал в гущу игроков и, пометавшись между ними, выбивался за пределы поля. Опасных ударов по воротам Ивана стало меньше. Но ему чаще приходилось вступать в игру, предотвращая угрозу после верховых передач к воротам. Игра предельно упростилась, и Иван очень уверенно справлялся со своей задачей. Время шло, а игра не менялась и реальные возможности для взятия ворот у десятого «А» не появлялись. Казалось, что эти волны атак бьются о гранитный берег и лишены всякой надежды на успех.
   Когда оставалось играть около десяти минут, во время одного из таких забросов мяча Иван в очередной раз вышел на перехват. Он выпрыгнул вверх с вытянутой левой рукой и в очередной раз выбил кулаком мяч далеко за пределы штрафной площади. Однако в тот момент, когда мяч встретился с его кулаком, он почувствовал, как чей-то локоть воткнулся ему в левый бок. Резкая боль заставила Ивана издать громкий крик. Он попробовал рукой ушибленное место и понял, что даже легкое прикосновение болью отдается во всем теле. Несмотря на то, что боль была жуткая, он понимал, что играть оставалось считанные минуты. Нужно было немного потерпеть, ведь такая желанная победа уже так близко.
   Арбитр поинтересовался его самочувствием, и Иван ответил, что готов продолжать игру. Дроздов стоял рядом и что-то говорил ему, но Иван не слушал его, бок ужасно болел, и эта боль заглушала собой все остальные ощущения и даже мысли. Он готов был считать секунды до конца игры лишь бы они быстрее пробежали. Но они стали тянуться как в замедленном режиме.
Через две минуты у десятого «А» появился шанс спасти игру. Дроздов был сбит в двадцати метрах от ворот и получил возможность еще одного удара по воротам из удобной позиции. Иван опасался, что удар последует в левый от него нижний угол. Очень не хотелось падать на левый бок. Он даже сделал лишний шаг влево, чтобы у Дроздова было меньше соблазна бить в более защищенный угол. Тем не менее, удар последовал как раз в левый нижний угол. Внешне траектория мяча была несложной.  Иван сгруппировался и прыгнул за мячом, отбросив все страхи падения на больной бок. Он выставил под удар левую руку и приготовился его отразить, невзирая на боль. Когда мяч соприкоснулся с рукой, Ивану показалось, что ему в больное место воткнули гвоздь. Резкая, еще более острая боль пронзила все тело и парализовала левую руку. Мяч, ударившись о ладонь, протаранил ее и с небольшим рикошетом влетел в ворота.
   Во время падения на левый бок Иван уже не чувствовал боли. Он с ужасом смотрел на залетающий в ворота мяч, который у него не нашлось сил отразить. Глаза наполнились слезами не столько боли сколько отчаяния. Если к личным неудачам папа научил его относиться с самоиронией, то теперь он подвел всю команду и всех ее болельщиков. Видимо у Ивана был такой несчастный вид, что игроки десятого «А» не стали шумно радоваться такому нужному для них голу. А игроки десятого «Б» стояли как на похоронах с каменными лицами и печальными взглядами, все молчали.
   Иван не мог найти в себе силы, чтобы поднять глаза. Слезы текли ручьем, он не мог их остановить. Ему очень не хотелось, чтобы его видели с глазами на мокром месте особенно девочки, но этот поток не прекращался. Игра продолжилась. Слезы продолжали заливать глаза, и он с трудом видел перемещения мяча по полю. Даже боль в боку теперь беспокоила его меньше, чем этот неиссякаемый источник слез. Он едва ли не молил про себя: «только бы это поскорее закончилось».
  Но этим игра не закончилась. На самой последней минуте матча 10-й «А» провел еще одну атаку, в которой в штрафную площадь был направлен очередной заброс мяча верхом. Иван сделал шаг навстречу мячу, но боль в очередной раз молнией пронзила левый бок. В голове пролетела мысль: «Если я получу еще один удар то, наверное, потеряю сознание, а если не смогу жестко поставить кулак чтобы выбить мяч, то стану посмешищем». Он замер на втором шаге и не пошел на перехват мяча. Прямо перед собой он увидел, как выше всех выпрыгнул Дроздов и неотразимо пробил головой в ближний угол ворот. Прыгать было бессмысленно, Иван только взглядом проводил мяч в сетку ворот. И тут же раздался свисток, сигнализирующий об окончании матча.
   Иван повернулся лицом к воротам и замер, глядя на мяч. Он понимал, что подвел команду в тот момент, когда именно от него ждали помощи. Все боролись, как могли, отдавая все силы игре. Они боролись, потому что верили в удачу и главное, что они верили в непробиваемость своего вратаря. Вместо боли теперь Иван ощущал какое-то опустошение. И оно буквально разрывало его изнутри. Все молчали, и только издалека до его слуха долетел голос Семена: «Я так и знал, что этот плакса нас сольет*». Ему кто-то предложил замолкнуть, но Ивану того что он услышал было достаточно. Он взял в руки мяч и продолжал смотреть на него, а слезы продолжали литься из глаз. Он не хотел, чтобы его видели таким, поэтому продолжал стоять спиной ко всем, держа мяч в руках пока не почувствовал на плече чью-то руку. Он не стал оборачиваться, чтобы не показывать глаза.
– Ваня, боль сейчас ощущаешь? – узнал он голос физрука.
– Да, левый бок болит, – с огромным трудом сквозь слезы произнес Иван.
– Подними свитер, покажи мне больное место, – мягким и в то же время не допускающим возражения тоном сказал физрук.
   Иван послушно поднял свитер и показал ему левый бок. На боку отчетливо просматривалось багровое пятно. Николай Петрович пальцем аккуратно дотронулся до самого центра этого пятна. Иван при этом скорчил гримасу от боли.
– Не хочу тебя пугать, но кажется у тебя сломано ребро, – сказал физрук
– Мне все равно, – ответил Иван.
– А мне нет, так что хватит медитировать, сейчас же едем в больницу на осмотр к врачу, – более твердым тоном проговорил физрук.
   Иван понимал, что спорить и сопротивляться бесполезно и низко опустив голову, пошел вслед за Николаем Петровичем. Он краем глаза посматривал, кто еще оставался на поле и мог его видеть заплаканным. Девочек из его класса, а главное, Анжелы уже не было, и его это немного успокоило.
   К счастью, Николай Петрович был немногословен и всю дорогу в больницу промолчал. Иван как никогда хотел тишины. Он продолжал проигрывать в голове эпизоды этой злосчастной игры, отвлекаясь только на новые приступы боли, которые вызывали почти любые движения.
Осмотр у врача подтвердил предположение физрука, ребро действительно было сломано. Иван поначалу с удивлением и страхом воспринимал слова травматолога о госпитализации. Он не мог представить себя на больничной койке. «Я ведь не смогу видеть Анжелу пока буду лечиться», – думал он про себя. Но к нему приходили и другие мысли. О том, что ему не нужно будет идти завтра в школу и смотреть в глаза партнерам по команде, которых сегодня он так подвел. И то, что Анжела не увидит его завтра на щите, его тоже успокаивало. Конечно, когда-то все равно придется посмотреть в глаза парням, но сейчас Иван был совершенно к этому не готов. Отсрочка этого испытания была очень кстати. Да и язвительные комментарии Семена стали все больнее задевать и ему все труднее стало сдерживать себя от ответа. Хотя в нынешнем состоянии об этом не стоило и думать.
  Пока Иван размышлял, как круто изменится его распорядок дня в ближайшее время, в больнице появились родители. Мама долго о чем-то расспрашивала доктора, а папа, увидев, что руки и ноги на месте и без бинтов, выдохнув, сказал:
– Ну и напугал же ты маму, что с тобой произошло?
– Да ничего особенного пап, просто получил локтем в бок, – виновато смущаясь, ответил Иван.
– И кто это тебя так ткнул? – поинтересовался папа.
– Я не заметил, обычный игровой момент, – уклончиво ответил Иван.
– Я бы обязательно заметил и потом бы поговорил с ним, – не унимался папа.
– Если бы удар был умышленный, я бы тоже поговорил, – успокаивал его Иван.
– Хорошо, ты уже взрослый тебе самому решать, как реагировать на удары локтями, – сказал папа тоном, по которому было ясно, что он придерживается другой позиции.
Тут подошла мама и сообщила:
– Я договорилась, чтобы тебя отпустили лечиться домой под моим присмотром.
– Круто мам, – воскликнул Иван и радостно улыбнулся.
– Не спеши радоваться, если будешь нарушать постельный режим, я тебя сама к кровати привяжу, – сказала мама, стараясь выглядеть предельно строгой.
   Дома весь вечер от Ивана не отходили. Его такая суета вокруг и умиляла и раздражала одновременно. Он даже начал придумывать всякие дела, которыми просто необходимо было заняться родителям, чтобы они перестали так кружиться вокруг него. Наконец они поняли, что ему хочется побыть одному, и оставили его в своей комнате с открытой дверью.

  Утром Ивана разбудил солнечный зайчик, проникший через окно. «Наверное, сейчас уже много времени, если солнце так высоко» – подумал он. Взгляд на часы подтвердил его предположение. «Наши уже на втором уроке – на физкультуре, – продолжал он размышлять, – и, наверное, перемывают мне кости, особенно, Семен». Иван горько усмехнулся про себя.
  А в это время в спортзале Николай Петрович построил десятый «Б» на урок. Сегодня он был непривычно хмур и даже воздержался от своего традиционного приветствия. С задумчивым видом молча, он дважды прошел вдоль строя, потом начал говорить: «Прежде чем начать урок, я хотел бы поделиться своими впечатлениями о вашей вчерашней игре с десятым «А», – он пробежал взглядом по лицам учеников, стараясь определить, готовы ли они серьезно воспринимать его слова. Выдержав небольшую паузу, он продолжил:
– Мне многое понравилось в вашей игре, но один эпизод меня расстроил, – медленно говорил физрук, старательно подбирая слова.
– Странная игра вратаря в конце матча? – едко поинтересовался Семен.
– Нет, Семен, вратарь сделал для команды все, что было в его силах, – ответил физрук.
  На несколько секунд повисла пауза.
– Семен, подойди ко мне, – скомандовал физрук, – мне нужна помощь, чтобы провести один эксперимент для наглядности того о чем я скажу далее.
– Николай Петрович, почему я? – стал возмущаться Семен.
– Ты боишься или мне показалось? – ироничным тоном спросил физрук.
   Семен на секунду задумался и неохотно подошел к Николаю Петровичу.
– Постой минутку, – сказал физрук и направился в снарядную.
  Спустя минуту он вернулся с экспандером и монолитной пятикилограммовой гантелью с округленными краями. Он подошел к Семену и стал экспандером приматывать гантель к его правой ноге.
– Не сильно стянул ногу? – поинтересовался физрук, закончив работу.
– Нет, нормально, – не стал жаловаться Семен.
– Замечательно, попробуй сделать несколько шагов, – предложил ему Николай Петрович.
  Семен стал медленно шагать, волоча правую ногу.
– Неплохо, получается, – подбодрил его физрук, – теперь перейдем к самому эксперименту.
  Семен с тревогой посмотрел на физрука, когда тот принес футбольный мяч и установил его перед Семеном.
– Попробуй забить гол правой ногой, – предложил он.
   Семен подошел к мячу, глазами оценил расстояние до ворот, сделал короткий замах и попробовал пробить по воротам. Но удара как такового не получилось, поскольку вес гантели не позволил ему сделать достаточный замах ногой, и он, теряя равновесие, только слегка ткнул мяч неуклюжим движением ноги. В строю раздались смешки.
– Чего ржете, сами попробуйте так забить, – начал шумно возмущаться Семен.
– Тихо всем, – раздался строгий голос физрука.
   Николай Петрович подошел к Семену и, глядя ему в глаза, поинтересовался:
– Семен, гантель на ноге сильно ограничивает твои возможности?
– Да, – с непонимающим видом ответил он.
– Поверь мне, Бертин доигрывая вчерашний матч со сломанным ребром, был физически ограничен примерно как ты сейчас, – с выражением произнес физрук, пристально глядя на него.
  Семен стоял с потерянным видом и прятал глаза. 
– Кроме этого он испытывал острую боль от каждого шага, от каждого движения, – продолжил он свой спич, поворачиваясь от Семена, который низко опустил голову и густо покраснел к строю учеников.
  Все смотрели на него расширенными от шока глазами.
– Вчера Иван показал пример мужества не только вам, но и мне, – уже менее твердым голосом произнес физрук, – а расстроил меня именно Семен тем, что оказался не способен поддержать раненого товарища по команде, напротив, поторопился его морально добить.
  Физрук горько выдохнул. «До конца урока можете поиграть, во что захотите»,– сказал Николай Петрович и пошел на выход из зала, в котором повисла мертвая тишина. Все стояли с вытаращенными глазами, ошеломленные тем, что услышали. У девочек потекли слезы, у парней глаза блуждали по углам спортзала. Никто не переглядывался, все были погружены в себя. Только Семен сквозь зубы что-то злобно проворчал.

   Вечером в гости к Ивану пришел Костя. Ему не терпелось рассказать о том, что произошло на уроке физкультуры. Иван слушал, и его глаза также расширялись от удивления, как и у его одноклассников.
– А, что было потом? – спросил он, дослушав рассказ Кости.
– Девчонки расплакались, – с явным удовольствием добавил он.
– А Семен? – поинтересовался Иван.
– Он молчал весь день как рыба, даже с Анжелой не разговаривал.
  Эта подробность заметно приободрила Ивана. Ему хотелось спросить, какая реакция была у Анжелы, но он воздержался, опасаясь, что Костя может учинить ему допрос о том, как Иван относится к ней. Он может проболтаться Анжеле о том, что она ему нравится, а она в свою очередь расскажет Семену.
   На следующий день в гости к Ивану пришла целая делегация озабоченных его здоровьем одноклассников. По их глазам отчетливо было видно участие, особенно у девочек. Если бы Иван не знал чем это вызвано, то был бы несказанно удивлен. Но в любом случае визит почти полного класса его, конечно же, тронул. Досадно только было, что среди гостей не было Анжелы. Хотя в этом конечно ничего удивительного не было, ведь она в хороших отношениях с Семеном, а значит, либо под его влиянием переняла негативное отношение к Ивану, либо не пришла, чтобы не расстраивать этим Семена.
  И все-таки настроение у Ивана заметно улучшилось в связи с таким вниманием одноклассников. До этого момента ему казалась, что всем в классе, кроме Кости до него нет никакого дела. Он был рад узнать, что ошибался. Видно было, что все пришедшие искренне желают ему скорого выздоровления. Мама также была тронута таким участием одноклассников, и улыбка не сходила с ее лица. Даже после их ухода она продолжала улыбаться, радуясь такой дружной поддержке.
   Спустя пару дней, к Ивану зашел Костя и передал ему привет и пожелания скорого выздоровления от Анжелы. Ивану показалось, что он ослышался и переспросил его. Даже после того как Костя повторил имя Анжелы он продолжал недоверчиво поглядывать на него.
– Ты точно меня не разыгрываешь? – спросил Иван, нахмурив брови.
– А, зачем мне тебя разыгрывать, – недоуменно пожав плечами, ответил Костя.
– Не знаю, но очень странно, слышать пожелания от девушки Семена, – недоверчиво произнес Иван.
– Кстати Вань, ты тут отстал от жизни класса, она с ним сегодня даже не здоровалась, – заговорщицким тоном произнес Костя.
  У Ивана расширились зрачки от удивления, а может больше от острого интереса к этой новости.
  Костя заметил это и, улыбаясь, начал подтрунивать над ним.
– Кажется, ты к ней неровно дышишь дружище, – подмигнув, поинтересовался он.
– А мне кажется, ты сегодня чересчур болтлив, – пытаясь не показывать своего волнения, ответил Иван.
– Да ладно тебе, зачем от меня-то шифроваться? – продолжал любопытствовать Костя.
– Хорошо Костик, тебе скажу, но пообещай что никому…
– Можешь не сомневаться, – заверил его Костя.
– Она мне действительно симпатична, – опустив взгляд, проговорил Иван.
– Она об этом знает? – спросил Костя.
– Не знаю точно, но быть может, догадывается.
– Значит, ты ей ничего не говорил?! – не столько вопросительным, сколько утвердительным тоном произнес вопрос Костя.
– Она с первого дня с Семеном, я не видел смысла делать какие-то признания.
– Узнаю тебя, всегда сам себе все усложняешь, – с выдохом проговорил Костя.
– А ты себе все упрощаешь? – иронично улыбаясь, возразил ему Иван, намекая на то, что Костя сам долго не мог решиться на признание в симпатии к девочке из параллельного класса.
– Не цепляйся, меня что-то сковывало, когда я видел ее, никаких задних мыслей не было, просто духа не хватало, – смущенно признался Костя.
– Я тоже ощущаю себя не в своей тарелке, когда Анжела смотрит, – сделал ответное признание Иван.
– А что чувствуешь? – поинтересовался Костя, видя, что друг готов к откровениям.
– Трудно это описать словами, – попробовал увильнуть Иван.
– А ты попробуй, мне интересно, – не отставал Костя.
– Ну ладно попробую, – не стал упираться Иван, ему и самому хотелось выговориться.
Он сделал паузу, собрался с мыслями и произнес:
– Когда я смотрю на нее, мне кажется, что настоящий идеал красоты – это именно она. В ее внешности все безупречно, разве не так?
– Не стану с тобой спорить, она действительно очень симпатичная.
– А еще у меня при общении с ней путаются мысли и слова, – со вздохом признался Иван.
– О да, у тебя все серьезно как я посмотрю.
– У меня-то может и да, а вот ей до меня дела точно нет.
– Не спеши с выводами, она же передала тебе привет, – попробовал подбодрить его Костя.
– Я не обольщаюсь, скорее всего, это дежурный привет больному однокласснику.
– А мне показалось, что это не дежурный привет.
– Так-так, признавайся, чего я еще не знаю? – настороженно глядя на Костю, спросил Иван.
– Да не напрягайся ты так, – улыбаясь, ответил ему друг.
– Я не напряжен, а заинтересован, – сказал Иван.
– Думаю, Семен наплел ей всякой клеветы про тебя. Но теперь она в курсе, какой ты на самом деле.
– Откуда это? – Иван недоуменно уставился на Костю.
– От меня естественно, – с довольным видом важно произнес он.
– Ты с ней разговаривал? – удивленно спросил Иван.
– Да, и говорили мы о тебе, она сама тобой интересовалась.
– И что ты ей обо мне рассказал? – спросил Иван, внимательно глядя на Костю.
– Только то, что я о тебе знаю, – по глазам Кости было видно, что он доволен собой, и Ивану не о чем беспокоиться.
– Спасибо Костик, – сказал растроганный Иван.
– Спасибо – слишком много, за несколько правдивых слов, – скромно улыбнулся Костя.
                ***
   Накануне в школе на перемене к Косте подошла Анжела. Она, сначала молча, смотрела в его глаза, словно пытаясь загипнотизировать. Потом мило улыбнувшись, заговорила:
– Костя, можно задать тебе несколько вопросов об Иване? – поинтересовалась она.
– Да сколько угодно, – с готовностью ответил ей он.
– Ты давно с ним дружишь?
– Лет пять, наверное, я считаю его своим лучшим другом.
– А он тебя тоже считает своим лучшим другом?
– Думаю что да, но я не уверен в этом.
– А если вдруг окажется что он другого считает лучшим другом, тебе будет обидно?
– Нет, даже если так, – спокойным тоном ответил Костя.
– Почему? – с интересом спросила Анжела.
– Чтобы ты меня поняла, расскажу тебе небольшую историю о том, с чего завязалась наша дружба.
– Хорошо, – с готовностью ответила Анжела.
   Костя едва заметно ухмыльнулся и начал свой рассказ:
– Когда нам было лет по десять, мы решили погонять на велосипедах наперегонки. Во дворе нам было тесно, и мы решили погонять по тротуарам. Но там на нас поругалась одна старушка, на которую я чуть не наехал. Короче, мы не нашли более подходящего места для гонок, чем один тихий переулок. Встали на линию старта и по команде помчались. Ехали на равных и так увлеклись, что не заметили ехавшую за нами машину. Когда водитель нас почти догнал, он просигналил. Я не подозревал, что сзади может быть машина и так испугался, что упал. Со страху я бросил велосипед на дороге, а сам кубарем покатился на тротуар. Водитель, наверное, не ожидал, что я упаду и не смог объехать мой велосипед, проехав по его колесам. А вот Иван после сигнала сразу съехал с дороги и избежал неприятностей. У меня очень строгий отец и мне было даже страшно представить, что меня ждет за поломанный велосипед. Я осмотрел искореженные колеса и пустил слезу. А Иван сначала утешал меня, а потом когда узнал, что теперь о новом велосипеде я могу и не мечтать предложил свою помощь.
  Я тогда сразу согласился на нее, потому что он убеждал меня, что сам при этом ничем не рискует, а потом почти каждый день я упрекал себя за это. Иван взял с меня слово молчать, что бы ни происходило, а сам пришел к моему отцу и сказал, что это он катался на моем велосипеде и по его вине он попал под машину.
  Вечером мой отец пришел со сломанным велосипедом к родителям Ивана и потребовал у них замену. Вернулся он с новым велосипедом Ивана, а я готов был сквозь землю провалиться от стыда. Я тогда молчал только потому, что дал ему «честное слово», но мне очень хотелось рассказать отцу всю правду. Когда я встретил Ивана и сказал что хочу признаться, он меня отговорил, убедив, что выпросить у родителей новый велосипед ему не составит труда. Но новый у него появился после того случая не скоро и я ему постоянно предлагал его же велосипед если ему хотелось покататься, несмотря на запрет моего отца.
  Что такое настоящая дружба я узнал, общаясь именно с Иваном, поэтому для меня не важно, лучший я друг для него или нет. Я точно знаю, что он для меня сделает больше чем любой другой, если нужна будет помощь. И поэтому я для него тоже сделаю все, что только в моих силах.
  В глазах Анжелы явственно читалось удивление. Рассказ Кости произвел на нее впечатление, она долго подбирала слова, перед тем как сказать:
– Очень интересный рассказ. От Семена я слышала так много негативного об Иване, что очень захотелось сопоставить все с другими мнениями о нем. Ты не знаешь, почему они враждуют?
– Иван с ним не враждует, ему это не нужно, – ответил Костя.
– Тогда почему Семен его считает врагом?
– Думаю, он Ивану просто завидует.
– Не думаю, он часто называл его «жалким лузером»*.
   Костя на секунду широко раскрыл глаза от удивления, а потом долго хохотал. Анжела сначала недоуменно смотрела на Костю, потом ее губы натужно изобразили улыбку, и наконец, тоже начала хихикать, глядя на Костю, который пытался, но не мог подавить приступ хохота.
– Я сказала что-то очень смешное? – поинтересовалась причиной бурного смеха Кости Анжела.
– Смешное – не самое подходящее определение, – ответил он, продолжая смеяться.
– А, какое определение было бы более подходящим?
– Если кого и следовало бы так называть то, как раз Семена, – наконец прекратив смеяться, сказал Костя.
   Анжела недоверчиво покосилась на Костю.
– Я был свидетелем множества случаев, когда Иван разрушал его амбиции. Он всегда болезненно на это реагировал, ведь у Семена явно завышенное эго и, поэтому он всегда косо смотрит на Ивана.
   Анжела внимательно посмотрела на Костю. Видно было, что она анализирует услышанные только что слова. После минутного размышления она задумчиво произнесла: «Знаешь, возможно, ты и прав».
  Костя пожал плечами и многозначительно повел бровью.
– Ты не мог бы передать Ивану от меня привет и пожелания скорого выздоровления? – попросила Анжела, глядя на Костю с обезоруживающей улыбкой.
– Конечно, передам, – смущенно краснея, ответил Костя.
– Спасибо, ты настоящий друг, – слегка подмигнув, сказала Анжела.
                ***
Прошла неделя и Иван дождался разрешения от врача ходить в школу. Встретили его очень тепло. Когда Иван уселся перед первым уроком за своей партой, его окружили почти все одноклассники и наперебой задавали вопросы. Он, слегка смущаясь, отвечал на них стараясь быть предельно вежливым и при этом лаконичным.
   В какой-то момент он, пытаясь ответить на очередной вопрос, перевел взгляд на дверь и тут же забыл о вопросе, на который уже начал давать ответ, прервавшись на полуслове. В класс вошла Анжела, и Ивану показалось, что она за время его отсутствия стала еще красивее. Анжела сделала по классу не больше трех шагов до того как встретилась взглядом с Иваном. Он увидел в ее глазах удивление, переходящее в радость. Когда ее глаза заискрились, у Ивана от неописуемого восторга даже зрачки расширились, он понимал что надо бы что-то сказать, но не мог, словно организм мобилизовал все свои ресурсы на то, чтобы наилучшим образом созерцать это чудо и ради этого пожертвовал на время всеми остальными чувствами.
   Анжела дошла до своей парты также, не отрывая взгляда от Ивана. Внезапно она вспомнила, что они даже не поздоровались.
– Привет Иван, я рада, что ты уже поправился, – произнесла она с незнакомой ему очень мягкой интонацией.
– Привет, – после некоторой паузы смущенно улыбнувшись, ответил Иван.
   Анжела мило улыбнулась и начала выкладывать из сумки учебные принадлежности, периодически оборачиваясь к Ивану, который не отрывал от нее взгляда. Так прошел весь день. Взгляд Ивана, словно под силой притяжения ежеминутно останавливался на Анжеле. Несмотря на то, что она всем своим видом показывала, что польщена и ждет, когда он решится подойти и заговорить, за весь день Иван этого так и не сделал. Помимо восторга от ослепительной красоты Анжелы в его голову необъяснимым образом стали проникать мысли, породившие чувство тревоги. Откуда-то возникло предчувствие, что его отношения с Анжелой не станут счастливыми. Как ни пытался Иван избавиться от этих мыслей, они продолжали преследовать его как тень в солнечный день. В его голове происходила настоящая война. Никогда еще его так не притягивало к другому человеку, и никогда он не ощущал такого страха от возможности сближения. Иван привык доверять своей интуиции, поскольку она его уже неоднократно выручала в ситуациях, когда можно было полагаться только на нее. Но в этот раз он протестовал всеми фибрами души против того, что она ему говорила, а именно сохранять с Анжелой дистанцию. В течение дня он изменял свои намерения в отношении Анжелы примерно тысячу раз. То он горящим взглядом, не отрываясь, смотрел на нее, то торопливо отводил глаза, когда их взгляды пересекались в очередной раз, но через минуту они встречались снова. Мысли окончательно запутались в его голове. Он четко осознавал, что ему необходимо постоянно смотреть на нее, но при этом необъяснимая тревога, чувство опасности при каждом взгляде казалось, ощущалось кожей. Когда прозвенел звонок, завершающий последний урок, к этой путанице в голове добавился вопрос: что делать? Было очевидно, Анжела давно ждет, когда он подойдет к ней. Иван безумно хотел это сделать, но еще больше этого боялся. Надо было быстро принять решение, как поступить?
   Наконец, он сделал глубокий вдох и направился к Анжеле. Он шел с опущенной головой, и только в пяти шагах от ее парты поднял голову полный решимости предложить проводить ее до дома. Подняв голову, он увидел, что Семен успел его опередить. Он уже стоял перед Анжелой и, смиренно поглядывая на нее начал проникновенную речь о том, как много он понял за прошедшую неделю разлуки и как Анжела важна для него.
   Иван подошел со спины Семена и через его плечо посмотрел в глаза Анжелы. Несмотря на откровения Семена, она смотрела, не отрываясь, через его плечо в глаза Ивану и молчала. Она ждала, когда он заговорит, не обращая внимания на речь Семена, который потупив взгляд, стоял и даже не догадывался что все внимание Анжелы сейчас сосредоточено на стоящем за его спиной Иване.       
  В голове Ивана пробежала мысль: «Должно быть это знак, сейчас – не подходящее время». Он вздохнул с сожалением и, опустив глаза, пошел к выходу из класса. Перед дверью он повернулся и встретился взглядом с Анжелой в очередной раз. Но на этот раз, ее взгляд был полон сожаления. Иван сразу понял, что допустил ошибку, но останавливаться не стал и, опустив голову, быстрыми шагами направился домой.

   На следующий день Анжела лишь изредка бросала на Ивана сердитые взгляды. Он понимал, что они вполне заслужены и только горько про себя вздыхал. Их обоих угнетала сложившаяся ситуация, когда им следовало бы поговорить, но никто не делал первый шаг навстречу. На перемене перед третьим уроком – физкультурой Костя буквально огорошил Ивана новостью о том, что физрук в ближайшее время покинет школу. Согласно слухам, старший Катков обратился к директору с жалобой на физрука, заявил, что он унижает честь и достоинство своих учеников и потребовал его увольнения. А поскольку речь шла о чести и достоинстве не простого ученика, а сына главного спонсора школы, то директор даже не пытался искать в этом конфликте компромисс.
   У всех парней и девушек, за исключением Семена на построении класса в спортивном зале выражения лиц были как у похоронной процессии. Физрук укоризненно осмотрел строй унылых учеников и произнес: «Вы чего такие кислые, у вас кто-то умер?» Ответа не последовало, и он продолжил: «Если ваше уныние связано с моим уходом из школы, то вы зря драматизируете. Без физрука вы не останетесь, а я тоже как-нибудь трудоустроюсь».
   После урока Николай Петрович попросил Ивана зайти к нему на минуту. Когда он зашел физрук положил ему руку на плечо и, глядя в глаза, сказал:
– Ваня, если я что-то понимаю в футболе, то, на мой взгляд, у тебя хорошие данные проявить себя в этом виде спорта, настоятельно советую тебе активно заниматься им и в дальнейшем.
– Николай Петрович, не волнуйтесь, я и не собирался прекращать играть, – успокоил его Иван.
– Травмы иногда прерывают карьеру перспективных спортсменов на самом взлете и лишают их большого будущего. Поэтому береги здоровье и не принимай скороспелых решений.
– Спасибо за совет. Можно задать вопрос? – поинтересовался Иван.
– Конечно, задавай, – ответил физрук.
– Николай Петрович, Вы уходите из-за того, что высказали Семену на физкультуре?
    Физрук удивленно поднял брови и спросил:
– Почему ты так решил и откуда тебе известно, что я ему говорил, если тебя на том уроке не было?
Иван замялся в нерешительности.
– От одноклассников узнал, – ответил он смущаясь.
– Не стоит думать, что ты как-то причастен к моему увольнению.
– Вы нашли другую, более интересную работу? – поинтересовался Иван.
– Пока нет, но можешь не сомневаться, у меня все будет в порядке, – бодрым тоном ответил физрук.
– Мне бы очень хотелось, чтобы так и было, – пожелал Иван.
– Настоящая причина моего ухода не ты Ваня, а моя совесть, – произнес Николай Петрович.
   В глазах физрука сверкнула озорная искорка, он посмотрел на Ивана добрым глубоким взглядом и продолжил:
– Знаешь ли, совесть – девушка капризная, но только тот, кто смог с ней подружиться и быть ей верен, по-настоящему достоин уважения. Для меня верность совести дороже любой работы. Работу можно потерять и найти другую. А если потеряешь свою совесть, то другую уже не найдешь, – сказал Николай Петрович, грустно улыбнувшись Ивану.
– Николай Петрович, я хочу чтобы Вы знали, что для меня и многих других учеников самый уважаемый учитель нашей школы: не директор, не завуч, не «лучший учитель года в городе» Иннокентий Вениаминович, а наш физрук.
   Глаза Николая Петровича стали немного поблескивать, казалось еще чуть-чуть и может появиться слеза.
– Спасибо, ты лишний раз убедил меня, что я все сделал правильно. Тебе будет очень непросто, но не стоит жаловаться на судьбу, потому что каждое новое испытание…
– Слабого духом надломит, а сильного закалит, – с улыбкой перебил его Иван.
– В случае с тобой, первый вариант не рассматривается, оно сделает тебя более крепким. Я очень рад, что среди молодых «бездельников» иногда встречаются такие как ты. Это превращает нашу работу в творчество. Невозможно любить свою работу, если не видишь никакой возможности для творчества. А для учителей простор для творчества открываете вы – неординарные молодые люди.
   После этих слов физрук, молча, показал пальцем на часы, напоминая Ивану, что он может опоздать на следующий урок. Иван кивнул головой и быстро вышел.

   На телефон Ивана пришло сообщение: «Хочешь меня сегодня проводить из школы?» Телефон адресанта не фигурировал в сохраненных контактах, но Иван сразу понял, от кого оно пришло, и посмотрел на Анжелу. Она вопросительно смотрела на него, что подтвердило его предположение. Иван, слегка улыбнувшись, кивнул головой и опустил глаза. Ему не хотелось показывать кому-то, даже самой Анжеле, до какой степени он рад возможности наконец-то пообщаться с ней не столкнувшись на перемене, а в спокойной обстановке. Уроки в этот день были невыносимо долгими, Иван не мог на них сосредоточиться и постоянно поглядывал на часы, изводя себя острым приступом нетерпеливости.
   По окончании уроков Иван ожидал Анжелу в холле. Голова была переполнена мыслями: «Что сказать при встрече?», «предложить ли донести ее сумку до дома?», «какие темы для разговора ей будут интересны?» и тому подобной ерундой. Когда он, наконец, дождался ее и выбирал какую из приветственных фраз сейчас уместнее всего произнести, Анжела опередила его вопросом: «Иван, ты всегда пропускаешь девушек вперед?»
– Прошу прощения, мне не понятен вопрос, – виновато ответил он.
– Ты всегда ждешь первого шага от девушки, чтобы познакомиться с ней? – пояснила Анжела.
   Иван покраснел и промолчал в ответ.
– Не смущайся, я понимаю, что некоторым парням сложно подойти к девушке первым, я не вижу ничего страшного в этом, – поспешила успокоить его Анжела.
   Они вышли из здания школы, и подошли к ступенькам, ведущим вниз. Анжела была на каблуках и при первом шаге вниз для сохранения равновесия взмахнула левой рукой. Поскольку с левой стороны рядом шел Иван, он посчитал, что таким образом Анжела просит его поддержки во время спуска по ступенькам. Он крепко взял ее руку снизу и своей рукой постарался создать для нее опору. Анжела посмотрела на Ивана с удивлением, но не стала пренебрегать его поддержкой при спуске. Она заглянула в его глаза и, не отводя взгляда, синхронно начала делать с ним шаги вниз. На предпоследней ступеньке она оступилась левой ногой и сделала резкий наклон в левую сторону, ей пришлось всем телом опереться на руку Ивана. В ее глазах отразился испуг от возможного падения, но к удивлению своему в качестве его руки она нашла достаточно надежную опору, чтобы избежать падения. Более того, ей показалось, что рука Ивана под всем ее весом осталась неподвижной на одной высоте. Анжела лишь на мгновенье отвела взгляд от глаз Ивана, когда ей показалось, что она падает. А он с обожанием и вместе с этим невозмутимо смотрел в ее глаза, не оторвавшись даже на это мгновение. Анжела заметила это и оценила его уверенность, в надежности своей руки.
– Хорошо иметь под рукой мужчину, на которого можно опереться, – сделала Ивану комплимент Анжела.
– Самое приятное бремя для мужчины – женская рука, – ответил взаимностью Иван.
   Эти слова Ивана были не просто комплиментом. Когда Анжела протянула руку, и Иван ее мгновенно схватил, он испытал гамму новых для себя ощущений. Прикосновение к ее руке нельзя было сравнить ни с чем другим. До этого момента от прикосновений Иван не получал подобных впечатлений и сейчас он открывал в себе новую способность: чувствовать энергетику человека прикасаясь к его руке. Это открытие мгновенно увлекло его, Ивану даже стало казаться, что Анжела управляет эмоциональными потоками внутри его. И хотя он понимал, что держа ее руку, частично передает ей контроль над собой, ему нравилось это состояние зависимости от нее. И он очень не хотел отпускать ее руку, когда они оставили все ступеньки позади.
   Анжела широко улыбалась, глядя, как уцепился за ее руку Иван, и не торопилась его расстраивать, освобождая свою руку. Наконец, Иван понял, что пора уже отпустить руку Анжелы и с явным сожалением сделал это, чем заставил ее улыбнуться еще шире.
   Сочетание детской непосредственности в поведении и не по возрасту разумных слов у Анжелы вызывало необъяснимый интерес к Ивану. С одной стороны он внешне казался ей излишне деликатным и мягким, но при этом она чувствовала, что он умеет преображаться и при желании быть твердым как кремень, в его глазах было что-то, что заставляло Анжелу даже не сомневаться в этом. Ей было жутко интересно увидеть скрытые от большинства людей грани его личности. И она, используя свои чары, старалась разжечь в нем желание раскрыть ей все многообразие своего внутреннего мира и продемонстрировать ей все свои способности, о наличии которых ей буквально кричала интуиция.
– Если бы ты меня пригласил сегодня в кино, я бы с удовольствием пошла, – внезапно произнесла Анжела, гипнотизируя Ивана томным взглядом.
– Буду рад, если ты примешь мое приглашение, – предсказуемо отреагировал Иван.
– Спасибо, я буду готова к 18 часам, тебя такое время устроит?
– Конечно, меня любое время устроит, – смущенно ответил Иван.
– Тогда до встречи у кинотеатра, – удовлетворенно произнесла Анжела.
   Молодые люди уже стояли около подъезда Анжелы. Иван растерянно переминался с ноги на ногу.
– Может, поцелуешь меня в щеку? – подсказала Ивану решение его дилеммы Анжела.
 Иван, густо покраснев, осторожно приблизился к ней и прильнул губами к щеке. Анжела была удивлена тем, что поцелуй получился акцентированным, а не «на бегу» как обычно выходит у начинающих практику поцелуев юношей. Она взглянула на Ивана уже без налета снисходительности, присущего мастерам своего дела при общении с дилетантами.
– Ну, вот и первый сюрприз, – не удержалась она и озвучила свои мысли.
– Какой сюрприз? – спросил Иван.
– Не обращай внимания на мысли вслух. Оказывается, ты хорошо умеешь целовать, я не ожидала.
– Я с детства тренировался на маме, – с серьезным видом сказал Иван.
Глядя на почти каменное выражение лица Ивана, Анжела не смогла удержаться от смеха.
– До вечера, мне кажется, он не будет скучным, – сквозь смех проговорила Анжела и скрылась за дверью на входе в подъезд.
   В условленное время Иван ждал появления Анжелы в районе касс. Когда Анжела появилась, он с трудом поверил своим глазам. На ней было удивительно красивое платье, и она сама с очень умело нанесенной косметикой выглядела ослепительно. Ивану было все равно, какой фильм смотреть. Рядом с такой красавицей, на которую смотрели все вокруг, было бы странно думать о фильме и тем более внимательно его смотреть. Анжела кокетливо покачивала бедрами, но по ее взгляду Иван понимал, что этот наряд был только для него. У него появилось необъяснимое ощущение приближения чего-то особенного. Анжела смотрела на него загадочным взглядом с едва заметной улыбкой. Именно эта улыбка с хитрецой так будоражила воображение Ивана, что он как загипнотизированный смотрел в глаза Анжелы и не находил в себе силы что-то сказать и тем более что-то сделать.
   Она понимала, в каком состоянии находится Иван и чувствовала себя очень раскованно. Видимо ей для того чтобы чувствовать себя максимально уверенно необходимо было видеть его в состоянии близком к ступору. Вопрос выбора фильма даже не обсуждался, Анжела выбрала ближайший по времени фильм, а Иван без разговоров взял билеты на него. Она протянула ему руку, он взял ее как награду и со счастливым видом повел спутницу в зал.
   Анжела заняла место справа от Ивана. До начала сеанса молодые люди, молча, переглядывались. Их взгляды были настолько выразительными, что в словах не было никакой необходимости. Анжела восседала как королева, выпрямив спину и высоко подняв подбородок. Она делала вид, что осматривает тех, кто расположился впереди, и периодически поворачивала голову в сторону Ивана. Когда они пересекались взглядами, во взгляде Анжелы читался вопрос: разве я не королева? Иван восхищался чертами лица Анжелы, грациозностью ее прекрасной фигуры и при этом его умиляла легкая манерность.
   Сердце Ивана учащенно билось, он был взволнован близостью Анжелы, ароматом ее духов. Внезапно свет в зале погас и начался киносеанс. Ивану, конечно, было жаль, что в темноте уже не так хорошо видно Анжелу. Но это было неизбежно, и он продолжил любоваться его профилем под тусклым светом экрана, находя в этом свои прелести, акцентируя внимание на контурах ее лица.
   Когда от начала показа прошло около десяти минут, Иван почувствовал, как на его правую руку легла левая рука Анжелы. Ему показалось, что ее рука была невесомой как перышко, но это легкое прикосновение имело эффект электрического разряда. Он повернулся к Анжеле и увидел, что она смотрит прямо на него. Стук его сердца снова участился. Он почувствовал, как ее рука скользит по его руке. Когда ее ладонь оказалась поверх его ладони она подняла свою руку, наклонилась к нему и прошептала: «Переверни ладонь». Иван послушно выполнил просьбу, положив руку на подлокотник тыльной стороной вниз. Анжела загадочно улыбнулась и опустила на ладонь Ивана свою ладонь так, что поначалу их руки едва соприкасались только подушечками пальцев.
   При этом Иван почувствовал, как от кончиков пальцев по руке до плеча, а потом по всему телу волной побежали мурашки. Это произошло так внезапно, что на секунду у него перехватило дыхание, и он не смог сделать очередной вдох. Анжела с интересом смотрела на него, дождалась, когда он снова ровно задышит, и стала медленно опускать свою ладонь, а затем прижимать ее к ладони Ивана постепенно усиливая нажатие.
   За это непродолжительное время он успел испытать настоящую бурю эмоций. Он даже не представлял себе, что прикосновения могут до такой степени воздействовать на него. От каждого малейшего движения руки Анжелы у него захватывало дух так, как будто он мчался по американским горкам, а не сидел в кинозале. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а Анжела не думала останавливаться. Она разъединила ладони и снова соединила их так, что пальцы ее ладони оказались, смещены в сторону от одноименных пальцев ладони Ивана на два сантиметра. Она согнула пальцы руки, и они оказались между пальцев его руки, отчего у него снова перехватило дыхание.
  Анжела, несмотря на то что сама не испытывала таких сильных эмоций от этих прикосновений, пребывала в состоянии некоей эйфории от того какую сильную реакцию у Ивана вызывали прикосновения их рук. Она смотрела в его глаза и наслаждалась глубиной восторга, который читался в его взгляде. Но главное, что отметила про себя Анжела это то, что если понятие «преданность» имеет визуальное воплощение, то именно его она увидела в глазах Ивана. Какая-то неведомая сила стала притягивать ее к нему, и ей не хотелось сопротивляться. Она стала медленно наклонять голову в его сторону. Теперь и у Анжелы сердце учащенно стучало в груди.
   Когда произошло соприкосновение их носов, у Анжелы на мгновение шире открылись зрачки, словно от удивления. А Иван смотрел на нее, замерев как статуя, он даже дышать, боялся, чтобы ничем не спугнуть этот чудесный сон. Анжела еще несколько секунд смотрела в его глаза с расстояния не более десяти сантиметров и широко улыбнулась. Ее улыбка сняла оцепенение с Ивана, и он тоже улыбнулся. Анжела, а за ней Иван почти синхронно слегка наклонили головы направо и вперед.
   Впечатление от легкого прикосновения губами вероятно обоих немного разочаровало. Вопреки ожиданиям извержения эмоций в этот момент не случилось. Они снова переглянулись и увидели в глазах друг у друга выражение удивления, но это не освободило их от силы притяжения друг к другу. Они снова прикоснулись губами, но на сей раз, это было не мимолетное касание, а полноценный поцелуй. Их губы, сначала едва касаясь, постепенно соединялись все плотнее. Неослабевающая сила притяжения постепенно привела их к неизбежному сплетению рук и непрекращающимся поцелуям в течение всего сеанса.
   Когда пошли титры в конце фильма и в зале включили свет, Анжела уже смотрела на Ивана по-другому. Это был теплый взгляд, лишенный кокетства. Она тихо произнесла, протянув ему руку: «Приятного не должно быть слишком много, чтобы не приедалось. Пойдем домой». Иван выдохнул с сожалением, но улыбнувшись, послушно встал, и взял ее за руку.
  По пути домой они мало говорили, но взглядами не отрывались друг от друга.
Иван думал про себя, что ему надо бы занять Анжелу какими-нибудь разговорами, но ничего кроме слов восхищения ее красотой в голову не приходило. А комплименты, вероятно, ее могут быстро утомить, наверняка она их слышит регулярно. И он молчал, пытаясь собраться с мыслями, чтобы выразить свой восторг не шаблонными словами, а какими-то оригинальными.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – вопросом прервала затянувшуюся паузу Анжела.
– Хочу, но не могу подобрать подходящих слов, чтобы выразить ими свои эмоции, которые я испытал сегодняшним вечером.
– А ты попробуй, – подбодрила его заинтригованная Анжела.
– Мне кажется, самые дорогие приобретения для человека, это не машины, недвижимость или известность, а моменты жизни, которые остаются в его памяти навсегда. Эти моменты запоминаются тем, что человек испытывает непередаваемые эмоции. И, наверное, перед уходом из жизни люди вспоминают не о материальных ценностях или достижениях, а о пережитых эмоциях. Я чувствую, что сегодняшний вечер благодаря тебе запомню навсегда.
–Вау, как красиво ты сказал, – удивилась Анжела.
– Ты заслуживаешь и более красивых слов, – не стал зазнаваться Иван.
  Недалеко от подъезда дома Анжелы они остановились и около минуты стояли, молча глядя глаза в глаза.
– Дальше не провожай, – попросила Анжела.
– Хорошо, – пообещал Иван.
Анжела смотрела на Ивана широко раскрытыми глазами, как будто пытаясь в глубине его глаз, увидеть что-то необычное.
–Для меня этот вечер тоже стал особенным, – произнесла Анжела и, сделав небольшую паузу, продолжила, – мне кажется, сегодня я многое узнала о тебе, но сейчас ты для меня остаешься еще большей загадкой, чем был.
– Мне следует к этим словам отнестись как к комплименту или сделать выводы и провести работу над ошибками? – поинтересовался Иван.
– И то и другое, я хочу разгадать все загадки в тебе, и при этом не хочу, чтобы они закончились. 
   Иван обнял Анжелу за талию и привлек к себе. Анжела зажмурилась и запрокинула голову для поцелуя. Иван несколько секунд любовался идеальными чертами ее лица, в такой живописной позе она выглядела бесподобно. Анжела слегка приоткрыла глаза, увидела выражение лица Ивана, улыбнулась и снова зажмурилась. Он словно очнулся, в голове промелькнула мысль, что так он может упустить возможность поцелуя и не стал медлить.
   Их поцелуй получился не менее жарким, чем в кинозале. Теперь они не сидели боком друг к другу, а стояли крепко обнявшись. Возможно, этот поцелуй мог быть бесконечным, если бы не ворчание проходящей мимо пожилой женщины: «Никакого стыда у детей, куда только родители смотрят».
  Анжела немного отстранила голову. Они еще несколько минут стояли, обнявшись, глядя друг на друга. Им обоим нужно было приложить усилие воли, чтобы расстаться даже до следующего утра.
– Мне пора домой, – со вздохом сказала Анжела.
– Мне тоже, – поддержал ее Иван.
– Ну, тогда отпусти меня, – с ноткой сожаления попросила Анжела.
– А ты отпусти меня, – с улыбкой ответил Иван.
– Ты мужчина, значит должен первым отпускать, – настаивала Анжела.
– Хорошо, я тебя отпускаю, – сказал Иван, неохотно размыкая руки за ее спиной.
– Как легко ты меня отпускаешь, – игривым тоном высказала претензию Анжела.
– Потому что знаю, это ненадолго, – заверил ее Иван.
– Надеюсь что так.
 Анжела улыбнулась, сделала несколько шагов назад, развернулась и пошла к подъезду. У двери подъезда повернулась, помахала рукой и зашла в дом. А Иван направился домой, совершенно не замечая никого на своем пути.
Придя домой, он сразу столкнулся с мамой. Она явно его поджидала, и, похоже, волновалась.
– Как посмотрели? – поинтересовалась она.
– Мам, если честно, мы почти не смотрели, – признался Иван, пытаясь спрятать свою счастливую улыбку.
– Это значит, что вы… – мама удивленно округлила глаза.
– Ну, как-то так, – сказал Иван, смущенно опуская взгляд.
– Я вижу, ты просто светишься. Может, ты уже влюблен в Анжелу?
– Очень может быть, – не стал возражать он.
– Надеюсь, она не разобьет твое сердце и у вас сложатся прекрасные отношения.
– Спасибо мам, думаю, у нас они уже сложились.
– Очень рада за тебя, – с ноткой грусти, но при этом, улыбаясь, проговорила мама.
Иван слегка обнял маму и отправился в свою комнату готовиться ко сну.

   На следующий день Анжела пришла в школу уже в компании Ивана, а Семен неприязненно косился на них, но ничего при этом не говорил. Как выяснилось, у него уже появилась новая пассия и его мало интересовали отношения Анжелы и Ивана. До  конца учебного года Семен словно забыл о существовании Ивана, он был полностью погружен в свое новое увлечение. А у Анжелы и Ивана отношения складывались на зависть всем одноклассникам, улыбки не сходили с их лиц, и могло показаться, что они идеальные половинки друг для друга.
   Но наступившие каникулы оказались непростым испытанием для их отношений. Папа Анжелы по ее просьбе купил туристические путевки для всей семьи в Таиланд. Когда Анжела заявила, что передумала и уже не хочет летом никуда уезжать, папа даже слушать ее не стал. Он напомнил ей, что это была именно ее идея, и что он вместе с мамой взял отпуск именно на этот период времени, на который заранее были заказаны путевки. Анжеле ничего не оставалось, как подчиниться и на три недели расстаться с Иваном. Затем последовала ее поездка к тете в Астрахань после того как Иван неосторожно высказал предположение о том, что Анжеле для ощущения полноценного релакса* необходимы путешествия и никто не способен ей их равноценно заменить. Отношения у них все лето складывались неровно. Общение происходило преимущественно по телефону или по Skype, и заканчивались их разговоры, как трогательными признаниями, так и новыми обидами Анжелы примерно в равном соотношении.
   Пока Анжела была в разъездах Иван буквально жил на футбольных полях. Он мог играть целыми днями напролет с перерывами только на обед. И его прогресс был заметен даже ему самому. К концу лета он был силен не только при выходах один на один. С помощью Кости он по вечерам отрабатывал прыжки за мячами, летящими по труднодоступным траекториям, в свободное от игр время он выполнял упражнения для развития прыгучести. Поначалу нагрузками он только ограничивал свои возможности далеко выпрыгивать, но терпение было вознаграждено, и в августе он уже прыгал как кузнечик. Даже летящие мимо ворот мячи он мог не только сопровождать эффектными прыжками, но и некоторые из них парировать под аккомпанемент одобрительных восклицаний. Если большинство школьников все лето посвятили отдыху, то Иван все лето провел, занимаясь физически изматывающей работой. Но в его случае футбол был идеальным средством для отвлечения от тоски по Анжеле, которую он летом видел редко, а когда они встречались, почему-то чувствовалась какая-то напряженность в общении.

   Однажды вечером возвращаясь со стадиона, уставший Иван шел неторопливым шагом домой. Пересекая двор перед своим домом, он обратил внимание на то, что его ровесник из соседнего подъезда Сергей держал за руку девушку, которую звали Вера и громко за что-то ее отчитывал. Вера была одноклассницей Сергея и его давней подругой. Иван знал, что у этой пары отношения почти семейные, но публичный разнос посреди двора невольно заставил его прислушаться. Сергей обвинял Веру в том, что она улыбалась какому-то парню, и не стеснялся при этом в обвинительных выражениях. Иван хорошо знал Сергея и понимал, что из него, вероятно, со временем получится домашний деспот. Он был первым хулиганом во дворе и все младшие дети при виде Сергея тут же разбегались врассыпную. Он еще с раннего детства приставал к тем, кто слабее его и отбирал у них сначала игрушки потом карманные деньги, не брезговал и вымогательством.
                ***
  Когда Иван был маленьким, Сергей был его лучшим другом. Эта пара маленьких сорванцов в дошкольном возрасте успела побывать, наверное, во всех местах в районе, где висели таблички: «Осторожно! Вход запрещен!». Кроме того, они забирались на верхние кроны самых высоких деревьев, на крыши высоких построек. Если бы им разрешили прыгнуть с парашютом, они обязательно бы это сделали, так их увлекала высота. Адреналиновые всплески во времена детских приключений сблизили их как братьев, но со временем между ними возникли трения, постепенно начавшие высекать искры раздора, периодически разжигавшие пламя вражды.
   Общие интересы в детстве сближали их, но совершенно разные нравственные ценности не позволяли им считать друг друга единомышленниками. Когда у Ивана в голове рождались безумные идеи, Сергей всегда был готов осуществить их вместе с ним. Но большинство таких, же безумных идей Сергея Иван не поддерживал, объясняя это тем, что их претворение в жизнь сопряжено с риском для жизни или здоровья других людей или животных. Сергей не мог понять, почему такой же, как и он, совершенно бесстрашный пацан, никогда не задумывающийся о собственной безопасности постоянно думал о безопасности других. А еще Иван иногда раздражал Сергея тем, что не давал ему обижать маменькиных сынков*. Они просто бесили Сергея, особенно когда у них были игрушки, которые он сам не мог выпросить у своих родителей купить ему. Однажды, Сергей «уговорил» одного малыша подарить ему водный пистолет, но подошедший Иван стал настаивать, чтобы он вернул его назад. Сергей ради Ивана готов был поступиться многим, но в этот раз он отказался отдавать пистолет. В их дружбе появилась первая трещина. Позже они помирились, но уже не были также близки как раньше. В дальнейшем, у них все чаще возникали противоречия. После одного из таких конфликтов Сергей подружился с Семеном Катковым и с этого момента его отношения с Иваном становились только прохладнее.
   Сергей перестал здороваться с Иваном, закончились их совместные экстремальные развлечения. Иван по настоянию отца стал заниматься боксом, а Сергей тем, что ему нравилось, издевался над малышами, забирая у них то, что его интересовало. Отец Сергея крепко выпивал и ему было глубоко безразлично, чем занимается его чадо. Многочисленные жалобы родителей обиженных детей могли занимать его мысли не более 15 минут, потом он возвращался к сакраментальному и актуальному в любое время вопросу: где бы выпить? Сергей это знал и поэтому не беспокоился о последствиях своего поведения, поскольку его мама была очень мягкой женщиной, и не могла заставить его слушаться, даже когда он был в семилетнем возрасте.
 После того как Сергей подружился с Семеном, он стал вести себя дерзко иногда «наезжая» на ребят старше себя. Ему, конечно, поначалу от них «доставалось на орехи»*, но затем приходили взрослые парни и «на орехи» уже выдавали обидчикам Сергея. Так постепенно Сергей утверждался во дворе как друг сына Каткова и потому неприкасаемый.
                ***
   Вера росла без отца и, видимо, в брутальном Сергее увидела что-то притягательное. Она считала его самым сильным среди ровесников, а грубое поведение видимо считала неизбежным приложением к физической силе. В первое время их общения Сергей не позволял себе грубых слов в адрес Веры. Но со временем стали возникать вспышки ревности с его стороны и он мог наговорить много обидных слов, руководствуясь одними домыслами, поскольку Вера даже не помышляла о том, что могло считаться поводом для ревности. Она ясно понимала, какие тяжелые последствия могли быть в случае настоящего флирта с другим парнем, и старалась не провоцировать Сергея.
Но, как известно, если что-то очень старательно ищешь, то обязательно найдешь, даже если объект поиска не существует. И Сергей периодически находил поводы для ревности. Вспышки гнева при этом были абсолютно неуправляемы. Иван знал эти особенности характера Сергея и в такие моменты предпочитал не вступать с ним в полемику. Проходя мимо, он посмотрел на Сергея, потом на Веру, которая беспомощно опустила голову и молчала. Видно было, что она чувствует себя как на публичной порке. Но как бы, ни было ей больно и обидно, она предпочитала молчать, какими бы нелепыми не были обвинения Сергея.
   Когда Иван задержал взгляд на бедной Вере, вдруг что-то внутри словно переключило его на неизвестный ранее режим. Он почувствовал, что не может пройти мимо и ему необходимо вмешаться в эту экзекуцию, хотя интуитивно он понимал, что это неудачная идея. Иван сделал глубокий вдох и направился к Сергею, который заметил, что Иван направляется прямиком к нему и прервал свою обличительную речь. Он пристально смотрел на Ивана, готовый выплеснуть остатки гнева на новый объект.
– Серый, зачем ты публично унижаешь Веру? – миролюбивым тоном произнес Иван, подойдя к ним вплотную.
– Это моя девушка и не тебе указывать как мне вести себя с ней, – сквозь зубы процедил Сергей.
– Девушка не собственность, она человек и заслуживает уважительного отношения к себе.
– Повтори еще раз, чего она заслуживает? – неприязненно сузив зрачки, переспросил Сергей.
– Нормального человеческого отношения, – изменил формулировку Иван.
– Я не понял, а чего это он полез тебя защищать, что у вас с ним было? – Сергей перевел взгляд на Веру и начал сверлить ее подозрительным взглядом.
– Ты точно параноик, если думаешь, что у нее со мной могло что-то быть, – покачивая головой, сказал Иван.
   Глаза Сергея злобно сверкнули, он на секунду задумался, потом перевел взгляд через левое плечо за спину Ивана и спокойным тоном произнес: «Вместо того чтобы вмешиваться в чужие отношения, лучше бы помог старушке подняться с земли, если ты весь такой правильный». Иван удивился такому предложению Сергея. Раньше такого внимания к пожилым людям с его стороны он не замечал. Он повернул голову в левую сторону по направлению взгляда Сергея и стал искать взглядом упавшую старушку. Внезапно он почувствовал резкую боль в правом боку. Сергей воспользовался моментом, когда Иван отвернулся и сильно ударил его кулаком в область печени. Иван рефлекторно приложил правую руку к больному месту и повернулся к Сергею. Ему трудно было говорить, и он только вопросительно посмотрел на него. Сергей с довольным видом улыбался, переводя взгляд на Веру и снова на Ивана.
– Не ожидал?– радостно поинтересовался Сергей.
– Не ожидал, – разочарованно выдохнул Иван.
–Нормально получил «в печку»*? Теперь думай, перед тем как лезть, куда не звали.
   Иван ухмыльнулся, ему хотелось ответить что-нибудь колкое, но острая боль заставила его проявить благоразумие и промолчать в ответ. Сергей схватил Веру за руку и потащил в сторону подъезда. Иван, держась за бок и немного прищуриваясь от боли, смотрел им вслед, и продолжал усмехаться. Он подумал про себя: «Вот и слушай после этого внутренний голос» и медленно побрел к своему подъезду.
   Дома в прихожей его встретил папа с вопросом:
–Как самочувствие?
– Нормально, а почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Иван.
– Я видел в окно, как твой бывший приятель исподтишка ударил тебя.
– Ясно, ничего страшного, я в порядке, – попытался успокоить папу Иван.
– И все-таки Вань, почему ты завязал с боксом? Разве тебе приятно быть битым хулиганом вроде Сергея?
                ***
   Когда родители маленького Ивана устали от жалоб что их сын не понимает значение слова «опасно» и если не запретить ему в компании с Сергеем исследование всех опасных мест в районе, то он, либо погибнет, либо получит какие-нибудь увечья, папа отвел его в секцию бокса.
   Разумеется, к сыну известного самбиста было приковано там всеобщее внимание. Иван поначалу радовал своего тренера. Среди сверстников он был одним из сильнейших в городе молодым боксером. Но после пяти лет активных занятий он вдруг резко бросил бокс и наотрез отказался рассказывать папе о причине своего решения. Чуть позже Иван стал посещать занятия айкидо, чтобы папа не беспокоился, что его сын может вырасти не способным дать отпор при нападении хулиганов. Папа был настойчив не случайно. Когда он сам был школьником, ему почти ежедневно приходилось сталкиваться с хулиганами. Даже когда он стал знаменитым по меркам своего города самбистом, ему по-прежнему часто приходилось использовать свои навыки ведения единоборств, о чем читателям уже известно.
                ***
– Не беспокойся пап, ты же сам видел что удар был исподтишка, больше он не получит таких шансов.
– Ты так в себе уверен? – слегка подтрунивая, спросил папа.
– Снова будешь пытаться выудить из меня откровения по поводу «завязки» с боксом?
– Ты же знаешь, для меня важно знать истинную причину. У меня есть предположение, но возможно я ошибаюсь.
– Ну, хорошо, давай так: ты излагаешь свою гипотезу, а я потом фактическую причину для сравнения, – предложил Иван.
– Договорились. Я думаю, что у вас появился сильный боец, наверное, в спаррингах* с ним у тебя ничего не получалось, ни смена темпа, ни смена тактики боя не помогали победить его. После нескольких боев с ним ты решил, что если не можешь в своем городе быть сильнейшим, то думать о больших высотах в спорте просто нелепо и ушел.
– Возможно, так бы и было, если бы такой боец у нас появился, но на самом деле причина другая. У меня был один непростой бой. Мой оппонент грязно боксировал, постоянно шел в клинч* и старался наступать мне на ноги. В один момент после команды «брэк»* он ударил меня по затылку. Хоть удар был несильный, но я был очень зол. Помню, что тогда хотел ему «дать в дыню»* так, чтобы надолго меня запомнил. Терпеливо ждал момента для удара, и когда мне удалось раскрыть его джебом*, я вложился в кросс* и сломал ему нос.
– Потом был неприятный разговор с его родителями?
– Нет, когда я понял, что сделал, то пошел к нему извиняться. Но когда я подошел он в ужасе стал закрывать голову руками и смотрел на меня как на маньяка, который собрался его добивать. Этот эпизод заставил меня задуматься, над тем каким я бываю в ринге. Несмотря на то, что я подходил для извинений, до того удара я сознательно искал возможность чтобы отправить его в глубокий нокаут, не задумываясь над тем, что он может привести к повреждениям лица или сотрясению, несмотря на то что он не нанес мне никаких повреждений.
– Думаешь, бокс может превратить человека в кровожадного монстра? – спросил папа.
– В ходе боя, любой может перейти в состояние аффекта и представлять реальную угрозу для здоровья оппонента.
– Честно говоря, я очень удивлен, что в таком возрасте ты уже об этом задумываешься.
– Я не задумывался пока не увидел дикий страх в глазах того бедолаги.
– Наверное, это хорошо, что в тебе гуманность преобладает над бойцовскими качествами. Но все-таки не нужно забывать, что добро должно быть с кулаками, чтобы быть всегда способным противостоять агрессии зла. Зло не понимает языков разума и справедливости, с ним можно общаться только на одном понятном ему языке, языке крепкого кулака. И чтобы разговор со злом получился конструктивным надо освоить этот язык, по крайней мере, не хуже его.
– Не беспокойся пап, этот язык я знаю не плохо, – уверенно ответил Иван.
– Хорошо, если ты уверен, то я больше не беспокоюсь.

   Лето закончилось, Иван перешел в выпускной класс. Он теперь виделся с Анжелой каждый день и наступившее летом похолодание в их отношениях, постепенно стало сменяться осенним потеплением. Они снова постоянно встречались взглядами и понимали, что наговорили друг другу много лишних слов и наделали много глупых ошибок. Все больше времени они стали проводить вместе. Анжела даже стала ходить на футбол, чтобы посмотреть на Ивана, хотя раньше была абсолютно равнодушна к этому виду спорта. Поначалу она смотрела, не понимая, что происходит на поле и недоумевала, почему после некоторых игровых эпизодов все дружно хвалили Ивана, а он вел себя так, как, будто ничего не слышал и только деловито раздавал подсказки своим партнерам. Ей это напоминало то, как льстецы разных возрастов и положений без устали пели хвалебные оды Семену, который не делал ничего, чтобы заслужить их, но воспринимал их как должное и никогда не благодарил за комплименты. И эта аналогия порождала в ней некий моральный дискомфорт. Ей бы не хотелось, открывать в Иване присущие Семену черты характера и особенности поведения.
Однажды ей на помощь пришел пожилой мужчина, который с интересом наблюдал за игрой и сопровождал ее своими комментариями. У него с Анжелой завязался разговор, и он ей подробно объяснял смысл действий игроков на поле. Помимо комментария к событиям на поле, он еще давал свои оценки квалификации игроков по игровым эпизодам. По окончании игры он подвел итог: «Есть ребята неплохие, но настоящий мастер на поле только один – вот тот вратарь». Анжела была тронута его мнением до глубины души, поскольку он указал на Ивана, не имея представления, что общается с его персональной болельщицей. «Этот вратарь – мой молодой человек», – не удержалась и похвасталась Анжела. Мужчина с удивлением посмотрел на нее и на прощание поднял вверх большой палец. После этого случая Анжела регулярно посещала игры с участием Ивана и своим присутствием просто вынуждала его выкладываться по полной программе, периодически вызывая восторженные восклицания не только зрителей, но и футболистов.
   А между тем на доске школьных объявлений появился календарь осеннего первенства школы по футболу и на нем кем-то красным маркером был обведен матч одиннадцатого «А» и одиннадцатого «Б». Еще до начала первой игры первенства эту встречу последнего тура кто-то определил как решающую и не ошибся. Эти команды до личной встречи преодолели разные турнирные пути. Если одиннадцатый «А» уверенно и легко обыграл всех предыдущих соперников, то одиннадцатый «Б» в некоторых матчах буквально зубами вырывал победы у своих неуступчивых соперников. Но какими бы, ни были перипетии прошедших матчей обе команды подошли к последней игре без очковых потерь. Разумеется, по разнице мячей команда одиннадцатого «А» опережала своих оппонентов и могла себе позволить бороться за ничейный результат, который сохранил бы им звание чемпионов школы.
Этот матч ожидался с нетерпением всеми. Наверное, ни одна другая игра между классами в этой школе за все предыдущие годы не собирала столько зрителей как эта.
Иван весь день до начала матча был серьезен и молчалив. Кто-то подходил к нему и желал успеха, но он почти не реагировал на слова поддержки, только сухо благодарил, оставаясь глубоко в себе. Только Анжела была способна вывести его из состояния полной концентрации на матче. Когда она видела, что Иван снова нахмурился, то смотрела на него до тех пор, пока он не переключал на нее внимание, и своей улыбкой заставляла его улыбаться в ответ. Но стоило ему оторвать от нее взгляд, как он снова становился предельно серьезным.
Непосредственно перед игрой Иван встретился с Дроздовым, и ему показалось, что тот выглядит немного озабоченным, в то время как сам Иван смотрел на него прямо и уверенно. Самочувствие у Ивана было великолепным, настрой запредельным. Перед стартовым свистком он нашел среди зрителей Анжелу – ее взгляд, полный надежд и тревог, и теперь он был готов к любым коллизиям на поле.
   А игра получилась горячей. Неожиданно игроки одиннадцатого «А» сразу же бросились в атаку. Игра пошла сумбурная на предельных скоростях, будто это был пятнадцатиминутный блиц, а не полный матч. Несмотря на устраивающий изначально счет 0:0, одиннадцатый «А» устроил навал на ворота противников, но при этом оголил зоны в своей обороне. одиннадцатому «Б» в самом начале матча удалось провести контратаку, которая закончилась взятием ворот. Игра развивалась по совершенно неожиданному сценарию. Команда одиннадцатого «А», которая могла бы играть на ничью, со стартового свистка пошла ва-банк и теперь оказалась догоняющей с самых первых минут. Бурное начало обещало зрителям град голов в этом матче. одиннадцатый «А» продолжил яростно атаковать. У ворот Ивана хаотично стали возникать опасные моменты один за другим. После очередного отбитого удара в упор Иван удивил всех тем, что громогласным криком приказным тоном стал раздавать команды своим партнерам. Они удивленно оборачивались, но не спорили и делали то, что он от них требовал. С этого момента хаос в оборонительных порядках одиннадцатого «Б» прекратился. Защитники, следуя подсказкам Ивана, перестали давать соперникам наносить удары по своим воротам без сопротивления. Костя «прилип» к Дроздову и дальше занимался только персональной опекой, заметно ограничивая его свободу на поле. Тем не менее, практически весь матч Ивану пришлось трудиться без передышки. Ему удалось отразить два удара Дроздова из пределов штрафной площади, несколько ударов его партнеров со средних и близких дистанций, выиграть весь «воздух» – отбить или поймать все мячи, направляемые к его воротам верховыми передачами. И даже эта безупречная игра не была поводом сказать, что Иван играл на кураже. Он справлялся с ударами, которые должен был отражать неплохой вратарь. Иван чувствовал, что в этот день был готов на гораздо большее, ему казалось, что он готов вытащить любой «мертвый мяч». Но удары Дроздова и его партнеров не ставили перед ним сверхзадач и его это даже немного расстраивало. Несмотря на насыщенную опасными моментами игру за быстрым голом голевого продолжения не последовало. Иван с видимой легкостью справлялся со своей задачей оставить ворота в неприкосновенности на протяжении всего матча.
Уже шли последние минуты матча, все шло к победе одиннадцатого «Б» и смене чемпиона школы. В 25-ти метрах от ворот Ивана арбитр в очередной раз назначил штрафной удар и это был едва ли не последний шанс для одиннадцатого «А» спасти игру. Расстояние было немалым, а удары у Дроздова не особо получались в этом матче. Наверное, даже его поклонницы не ждали многого от этого штрафного, который исполнять взялся, разумеется, он сам.
  Тем не менее, Иван приготовился к этому удару со всей ответственностью. Может интуиция, может запредельная концентрация заставили Ивана сжаться в пружину в ожидании этого штрафного. А удар у Дроздова на этот раз получился великолепным!
  Прозвучал свисток арбитра. Через мгновение Иван увидел мяч над головами партнеров, стоящих в стенке. Ему хватило десятой доли секунды, чтобы понять, что он летит по недоступной для него траектории и вероятно мимо ворот. Но он так настраивался на прыжок, что не мог остаться на месте. Учитывая далекую траекторию полета мяча, он оттолкнулся ногами из-за всех сил, которые у него были и возможно, которых даже не было, и… полетел. Прыжок получился невероятно далеким, нет, это был полет за мячом. А мяч, перелетевший через стенку из игроков, за счет вращения стал менять траекторию. Можно было предположить, что у него внутри есть магнит и его неумолимо притягивает к металлическому каркасу ворот. Дуга, которую он прочертил в полете, получилась настолько крутой, что все замерли в напряженном ожидании. Казалось, вот-вот может состояться удивительной красоты гол.
Иван в полете видел, что траектория мяча сильно изменяется. Сначала ему казалось, что мяч не успеет выкрутиться так, чтобы попасть в створ. Но в непосредственной близости к нему мяч как будто перешел на другую орбиту и круто повернул к воротам. Зависнув на секунду в воздухе, и видя, что мяч летит немного выше вытянутой к нему руки, Иван «нижней» рукой как рычагом сделал движение под корпус и одновременно развернул плечи и выбросил в направлении мяча «верхнюю» руку. Только этот спонтанный маневр позволил ему дотянуться кончиками пальцев до летевшего по дьявольски коварной траектории мяча. Но на этот раз даже легкое касание заметно изменило направление полета, и мяч разминулся со створом ворот.
  По всему стадиону раздался сначала шумный вздох: «Ах» и тут же не менее шумный, но более продолжительный выдох: «Ууух». Словно все присутствовавшие дружно исполнили крохотную партию в огромном хоре. А затем наступила тишина.
Иван, конечно, понимал что сделал очень удачный прыжок, но для того чтобы понять насколько, нужно было увидеть реакцию других людей. Он встал и посмотрел в сторону зрителей. Люди в большинстве своем стояли в немой позе с открытыми ртами, историк обхватил голову руками, а глаза почти вылезали из орбит. По его реакции до сознания Ивана стало постепенно доходить, что у него получился не просто удачный прыжок за мячом, а грандиозный сэйв*.
  Он посмотрел на партнеров и соперников, все стояли, выпучив на него глаза. И только Дроздов не пребывал в прострации, а двигался прямо к нему. Иван хотел отвернуться, но любопытство не позволило, и он решил понаблюдать за ним.
   Дроздов подошел, и с трудом подбирая слова, заговорил: «Иван, это был лучший сэйв, который я видел своими глазами, а видел я их немало, уж поверь мне. И еще, извини меня за ребро, я в том моменте не видел тебя и размахивал руками, чтобы выше выпрыгнуть». Иван был тронут и смущенно ответил: «Спасибо, я и не думал, что ты мог ударить умышленно».
  Дроздов явно приободрился. Он протянул руку со словами: «Тогда без обид?». Иван посмотрел ему в глаза и заметил явную метаморфозу. Сейчас в его глазах читалось уважение с оттенком сожаления, и никакой тени высокомерия. Иван пожал ему руку, сказав: «Конечно, обиды только мешают жить». Дроздов заулыбался и направился в сторону своих ворот, несмотря на то, что его команда должна была разыгрывать угловой удар. Вскоре свисток арбитра зафиксировал для многих сенсационную победу одиннадцатого «Б». Все полевые игроки победившей команды, за исключением Семена помчались во вратарскую площадь праздновать эту долгожданную победу.
Когда Иван вместе с партнерами уходил с газона, стоящий неподалеку историк начал хлопать, чем вызвал цепную реакцию. За считанные секунды одиночные хлопки сменились шквалом аплодисментов. Иван с удивлением наблюдал за преображением зрителей, для которых с момента его прыжка как будто наступила минута молчания, которую забыли объявить законченной. По их взглядам ему показалось, что все эти аплодисменты адресованы именно ему. Он не ощущал эйфории, но груз весеннего поражения наконец-то освободил его от своей гнетущей тяжести и Иван чувствовал себя необыкновенно легко и радостно.

   Прошла неделя, Иван стал одним из самых популярных людей в школе. Он услышал множество комплиментов, и его внезапная слава уже начинала утомлять. Сегодня он шел домой, размышляя над неожиданным разговором с Дроздовым. Тот предлагал завтра вечером приехать на базу главной городской команды для просмотра молодых вратарей. Основной голкипер юношеской городской команды получил серьезную травму и не имел возможности играть минимум два ближайших месяца. В команде остался только один боеспособный вратарь и срочно требовался на время лечения основного голкипера новый  дублер. Иван сомневался в своих вратарских способностях, но Дроздов убеждал его не упускать шанс показать себя на более высоком уровне. В итоге, ему удалось уговорить Ивана приехать на просмотр.
   Родители, услышав о намерении Ивана, дружно поддержали его и тоже выразили уверенность в том, что он способен себя проявить даже на городском уровне. Поскольку время просмотра вратарей совпадало со временем тренировки юношеского состава городской команды, папа Дроздова заехал за Иваном и вместе с сыном отвез на тренировочную базу команды. Там молодые люди разделились. Максим отправился на тренировку, а Иван на кастинг вратарей.
Кроме него на просмотре были еще два вратаря. Переодевшись, Иван вышел к тренировочному полю и увидел в его центре мужчину лет сорока в шортах с очень мощными и немного кривыми ногами. Он через плечо держал большую авоську с мячами, которые чуть позже рассыпал по полю на расстоянии 20-25 метров от ворот. Пока вратари делали разогревающую разминку, он жонглировал мячом, затем нанес два удара по разным углам незащищенных ворот и, оставшись довольным тем, что оба мяча залетели точно в углы ворот, свистком привлек к себе внимание.
   Все подняли головы и приготовились внимать. Тренер осмотрел всех вратарей и определил очередность просмотра по росту: от самого высокого и на убывание. Таким образом, Иван оказался в очереди последним. Он даже обрадовался такому порядку, поскольку ощущал непонятный мандраж. Делая разминающие упражнения, Иван внимательно наблюдал за действиями первого кандидата. Он уверенно справлялся с первыми ударами тренера и даже получил от него похвалу. Но затем тренер начал наносить более мощные удары, и их парировать оказалось гораздо сложнее. Почти каждый второй мощный удар оказывался для вратаря не берущимся. Видно было, как он расстраивался после каждого пропущенного мяча и даже начал ругать себя вслух. Наблюдая за этим, тренер даже стал его успокаивать и подбадривать словами: «Не переживай, ты – отличный вратарь, такие удары наносят только взрослые мужики, а не юниоры, не кори себя». Он вроде бы успокоился, но видно было, как он расстроен тем, что так много мячей не сумел отразить.
Следующий вратарь оказался более прыгучим. Видно было, как он хочет произвести впечатление на тренера своими эффектными прыжками. Он с удовольствием прыгал за каждым мячом, даже если в прыжке не было никакой необходимости. После очередного прыжка за мячом, летящим почти по центру, тренер не удержался от нотаций, после которых взгляд у парня заметно погас, ведь он ожидал услышать только комплименты. Затем, когда тренер выполнял сильные удары по углам, казалось, голкипер после внушений о нецелесообразности «лишних» прыжков пропускал их, потому что слишком долго решал, стоит ему прыгать или нет.         
Когда подошла очередь Ивана, ему показалось, что теперь мандраж не только не прошел, но даже усилился. Первые удары по воротам были несложными, но ему не удавалось четко поймать мяч, зафиксировав его. Раз за разом мяч как мыло предательски выскальзывал из рук. Затем тренер стал наносить более сложные удары. Мячи залетали в ворота не часто, но видно было, что тренер явно недоволен. Ивану никак не удавалось поймать мяч намертво. Он, почти не делая прыжков, добирался до некоторых мячей летевших точно по углам, но выглядело это как-то пресно. Зато после мячей, которые отлетали от Ивана в поле прямо перед ним, тренер разочарованно качал головой. После очередного отбитого перед собой мяча он недовольным тоном произнес:
– Слушай Иван, мне Макс Дроздов про тебя говорил, что ты чуть ли не лучший в городе, но я вот на тебя смотрю и не понимаю, что ты тут делаешь? У тех двух ребят есть хотя бы техника, а у тебя ее я не заметил, отбитый перед собой мяч приравнивается к пропущенному голу. Если бы я не доверял словам Макса, то сейчас сказал бы тебе: «Свободен». Скажи честно, есть ли смысл просматривать тебя дальше?
– Если вы можете мне уделить еще немного времени, то я постараюсь собраться, – с большим трудом перебарывая чувство горечи и досады, произнес Иван.
   Ему сначала захотелось снять перчатки и уйти в раздевалку, но тренер упомянул о том, что Дроздов рекомендовал Ивана как одного из лучших в городе. Этот комплимент заставил его мобилизоваться, пробудить в себе бойца.
   Следующий удар был сложным, но Иван за счет удачного выбора позиции справился с ним и вытащил мяч из угла ворот. Затем последовал сильный удар, почти по центру ворот и мяч снова далеко отскочил от Ивана прямо в сторону тренера, который не в силах выразить словами свое негодование за такую нерадивость побежал на встречу с отскочившим мячом с явным желанием показательно «загвоздить»* его в ворота. Встреча произошла на расстоянии 16 метров от ворот, и удар у тренера получился, как говорят «от души».
Если бы в этот момент его снимала камера из-за ворот, то мимический этюд, который он исполнил в следующие секунды, можно было отправлять на любые конкурсы актерского мастерства, он мог бы произвести впечатление даже на Станиславского.
В момент удара по мячу глаза тренера горели яростным огнем, но как только он вышел из фазы удара этот огонь мгновенно исчез. Затем около секунды он выглядел как человек, встретивший на перекрестке инопланетянина. Еще через секунду он «потерял челюсть»* и застыл на месте, всем видом показывая, что увидел своими глазами то, чего не бывает и теперь сомневается, верить ли дальше своим глазам.
   Случилось это, потому что мяч, полетевший от ноги тренера как пушечное ядро и направленный точно в угол ворот, в сетке так и не оказался. В невероятном прыжке Иван каким-то чудом умудрился дотянуться до него рукой и выбить из ворот.
– Даже не знаю, что сказать, – после долгой паузы произнес тренер, – ты хочешь к нам в команду?
– Если бы не хотел, то вряд ли бы я был здесь, – ответил Иван.
– У тебя конечно с техникой беда, но это поправимо на тренировках. А вот умение делать такие сэйвы, натренировать нельзя, для этого нужно вратарем родиться.
– Вы считаете, что я родился вратарем?
– Да, сынок, я в этом уверен. Не знаю, чем ты до этого занимался, но теперь тебе надо играть в футбол, это – твое. Я хоть и злился за отскоки, но заметил, как ты грамотно выбираешь позицию перед ударом, у тебя точно есть данные, вырасти в хорошего вратаря.
– Спасибо, и что мне делать теперь? – поинтересовался Иван.
– Послезавтра жду тебя на тренировку в 17 часов. Остальное обговорим по телефону с твоими родителями.
  В этот момент на поле появился Дроздов, у которого закончилась тренировка, и он решил поинтересоваться результатами просмотра вратарей.
– Ну что Палыч, уже завербовал Ивана в команду? – издалека поинтересовался он у тренера.
– Завербовал, неожиданно для себя, – усмехнувшись, ответил тренер.
– Поздравляю, с тебя причитается, – обратился Дроздов к Ивану.
– Макс, смотри мне, – погрозил пальцем тренер.
– Да я про мороженое, а ты о чем подумал Палыч? – с ехидцей улыбаясь, произнес Дроздов.
– Ладно, дуйте уже по домам, и соблюдайте режим, не забывайте что вы не грузчики, а футболисты и должны быть примером для многих, – тренер поспешил поскорее избавиться от  Дроздова, любителя посмеяться, когда можно и когда нельзя.
– Да не вопрос Палыч, будем паиньками, посмотрим мультик в девять часов и по кроваткам, обещаю, – продолжая ехидно улыбаться, сказал Максим.
   Тренер сделал короткий разбег перед мячом и акцентировано замахнулся ногой для удара в направлении Дроздова.
– Все Палыч, не сердись, осознал, раскаялся, – по-прежнему ехидно посмеиваясь, проговорил Дроздов, и, наклоняясь, бегом направился в сторону раздевалки, изображая, что закрывается от возможного удара по нему мячом. Тренер укоризненно покачал головой, еле сдерживая смех, конечно, бить по нему мячом он не собирался.

   Прошла еще неделя, Иван постепенно вживался в коллектив юных одаренных футболистов общегородской команды. Ему было очень интересно на тренировках, потому что постоянно приходилось решать непростые задачи. Почти каждый подготовленный удар по его воротам требовал от него полной выкладки в эпизоде, а большинство неподготовленных ударов требовали максимальной концентрации, поскольку были в команде юноши, способные действовать креативно* в любой игровой ситуации и наносить опасные удары даже из непростых для удара положений, пытаясь подражать Златану Ибрагимовичу*.
У Ивана появились хорошие условия для повышения собственного мастерства. Он старательно выполнял тренерские установки, как губка впитывал рекомендации тренеров, глубоко анализировал собственные удачные и неудачные действия. Если на первой тренировке на него многие смотрели как на гостя, то спустя неделю своим отношением к тренировкам он заставил большинство игроков команды воспринимать его как полноправного члена команды. Пусть он допускал временами технический брак, но при этом он мог «вытаскивать» такие мячи, что ему начинали аплодировать не только партнеры, но и тренеры.
Иван понимал, что его взяли в команду временно, но доброжелательное отношение со стороны всех игроков лелеяло в нем надежду, что и после выздоровления основного вратаря он останется на орбите команды.

   Субботним утром Иван готовился к своему первому матчу в составе городской команды. Тренер сказал ему, что он начнет игру в запасе, а по ходу матча возможно и выйдет на поле, если потребуется замена вратаря. Ивану было приятно, что папа собрался с ним на этот матч, несмотря на то, что его шансы выйти на поле были совсем небольшими. Папа привез Ивана на стадион, пожелал удачи и отправился на трибуну выбирать удобное место для просмотра игры.
   На трибунах стадиона было около тысячи человек. Для Ивана это была огромная аудитория. У него по коже пробежали мурашки от волнения. И даже внушаемая себе мысль: «Я в запасе, мне не о чем волноваться», не могла избавить его от легкой дрожи.
Первый тайм не принес забитых голов, но игровым преимуществом владела команда соперников. Перед началом второго тайма, главный тренер скомандовал Ивану идти разминаться. Заметив его удивленный взгляд, он пояснил, что ход каждого матча непредсказуем и замена вратаря может потребоваться в любой момент, поэтому желательно находиться на всякий случай во время всего матча в тонусе. Иван понимающе кивнул и отправился в сектор для разминки запасных игроков.
– Что тебе сказал «Мауринью»? – поинтересовался один из запасных, которого звали Леня.
   Так между собой ребята называли главного тренера юношеского состава команды из-за созвучности его фамилии: Марьин с фамилией знаменитого португальского тренера. Сам тренер каждый раз, когда слышал, как его называют футболисты, широко улыбался, видно было, что ему это прозвище явно льстило.
– Сказал, что на скамейке мне места не хватило, а чтобы я не расстраивался, отправил меня разминаться, – решил пошутить Иван.
– Ну-ну, – хихикая, произнес Леня, – готов поспорить, он тебя выпустит сегодня, ты готов?
– Он мне сказал, что я могу выйти в случае форс-мажора, о других вариантах он ничего не говорил.
– Значит, опасается, что тебя тоже начнет колбасить как Коляна, – Леня кивком головы указал на вратаря, который явно волновался и допускал несвойственные для себя ошибки в течение всего первого тайма.
–Колян же давно в команде, почему его сегодня колбасит? – поинтересовался Иван.
– Он был у нас запасным и его ставили только на проходные матчи, а сегодняшний может быть решающий в сезоне. Мы отстаем от соперников на одно очко и нам сегодня нельзя проигрывать, иначе нам их уже не догнать. Похоже, ответственность его задавила.
На трибунах зрители громко охнули. Все запасные дружно схватились за головы. Колян допустил очередную ошибку на выходе и форвард соперников, замыкая верховую передачу, угодил мячом в штангу.
– Иван, сюда! – раздался голос тренера из технической зоны.
– Удачи чувак, – подбодрил его Леня.
   Иван трусцой побежал к тренеру.
– Ваня, игра у Коли не получается, очень нужна твоя помощь, можешь выручить команду? – вкрадчиво вглядываясь в глаза, поинтересовался тренер.
– Я, конечно, хочу помочь, но в моих ли это силах? – неуверенно произнес Иван.
– Мне нужен другой ответ, если готов помочь, скажи: «Да, я готов выручить команду!» – наседал на Ивана тренер.
– Да, я готов выручить команду, – уступая напору тренера, неуверенно произнес Иван.
– Отлично, я верю в тебя, покажи свою лучшую игру, это нужно всему городу, нам очень важно не проиграть, – сказал он, по-отечески обняв Ивана за плечи, а свободной рукой, показывая жестом резервному арбитру, что требуется замена.
Дальше все происходило словно во сне. Колян уходил с поля явно раздраженным и даже не подал Ивану руки. Во время замены с трибун доносился свист. На любого в дебютном матче это могло подействовать угнетающе, но Иван не обращал, ни на что внимания, он видел перед собой только прямоугольник, обтянутый сеткой. Это был его боевой пост, который он пообещал всеми силами защищать, все остальное утратило значение. Партнеры пытались его подбадривать, но в их глазах отчетливо была видна тревога.
   Матч продолжился, на табло продолжали гореть два нуля. В первые минуты после выхода Ивана игра проходила на чужой половине поля, но постепенно соперники полностью завладели центром поля и оккупировали штрафную площадь оппонентов. Сначала они забрасывали туда навесные передачи на высоченного форварда. Но Иван играл на выходах безошибочно и заставил соперников поменять тактику ведения атак. Они стали чаще задействовать вингеров*, которые делали забеги с мячом по флангам и завершали их прострелами, от которых на трибунах раздавались шумные вздохи и дамские вскрики. К счастью, завершающие удары по воротам Ивана получались либо неточными, либо неопасными. Однако примерно за десять минут до конца матча соперники заработали штрафной удар в 18 метрах от ворот. Удар с такого расстояния из статического положения всегда считается опасным. Иван интуитивно чувствовал, что этот штрафной должен определить результат всей игры.
   Прозвучал короткий свисток арбитра. В стенке один из игроков подпрыгнул на месте, и надо же было мячу по касательной траектории попасть именно в голову выпрыгнувшего. Изначально мяч направлялся в левый от Ивана угол ворот, но срикошетив от головы, полетел в противоположный угол. Иван уже начал движение в направлении левого угла и даже увидев рикошет от головы, по инерции сделал шаг влево. Пока он перегруппировался мяч уже подлетал к линии вратарской площади и ситуация выглядела безнадежной, несмотря на то, что мяч, попав в голову, потерял значительную часть своей скорости.
   Мысль о данном тренеру обещании выручить команду вспышкой возникла в голове Ивана, и он, не раздумывая, решился на отчаянный прыжок. В бреющем полете Иван потянулся за этим мячом, который летел на очень неудобной высоте. Вытянувшись в струну, он сумел дотянуться до мяча, но не успел до падения изменить опасное положение руки и приземлился всем весом на локоть.
   Партнеры окружили Ивана, одни трепали ему прическу, другие толкались с ним грудью, третьи трясли как погремушку в радостном экстазе. А Иван крепко сжал зубы и молчал в ответ. Локоть горел так, что он не мог нормально говорить. Он слышал аплодисменты в свой адрес, но в таком состоянии ему было не до них, ведь каждое движение пальцев доставляло жуткую боль. Его уже некем было заменить, и надо было доигрывать матч, даже если у него перелом. К счастью в оставшееся время ему не пришлось серьезно вступать в игру, видимо соперники тоже были под впечатлением и в последние минуты не оказывали серьезного давления. После финального свистка Иван под овации уходил с поля. Почти каждый игрок из команды соперников при этом подошел к нему и пожал больную руку, отчего гримаса боли не сходила с лица Ивана. Увы, осмотрев рентгеновский снимок его руки, врач пришел к неутешительному заключению: «Перелом локтевого сустава со смещением».
   Вечером мама с заплаканными глазами встречала своих мужчин, приезжающих домой из больницы.
– Все в порядке, до свадьбы заживет, – выходя из машины, сразу начал утешать ее папа.
– Ваня, ну как же так, почему только с тобой это происходит? – всхлипывая, проговорила мама.
– Просто случайность, – с виноватым видом оправдывался Иван.
– Я так была рада, что ты поменял бокс на футбол, думала, что теперь у тебя хоть все кости целы будут, а получилось только хуже, – не унималась она.
– Кости срастутся и будут как новые, – успокаивал ее папа.
   Он подошел к ней и, обняв, повел в дом. Иван все с тем же виноватым видом поплелся за ними. Он заглянул в свой телефон, там было около двадцати пропущенных звонков и сообщений, большинство из них от Анжелы, которая не присутствовала на матче. Пользуясь тем, что папа отвлекает маму, он ускользнул в свою комнату и позвонил ей. Иван опасался, что она как мама может сильно переживать из-за этого пустяка, но в голосе Анжелы он не заметил тревожной интонации, она спокойным голосом спросила, что случилось и опасно ли это для его здоровья? Иван даже порадовался, что его девушка оказалась не такой впечатлительной, как мама, и поспешил успокоить ее, заверяя, что получил небольшое повреждение, только и всего.
   В комнату зашел папа и присел рядом с Иваном.
– Знаешь сын, я хочу тебе кое-что сказать.
– Слушаю, пап, – отозвался Иван.
– Мой тренер по самбо внушал мне, что в противостоянии между равными соперниками, всегда, верх одержит тот, кто мудрее. Он говорил: «Если видишь несколько способов достичь цели, выбери самый безопасный. Если видишь всего один способ достичь цели, но он сопряжен с риском, сначала семь раз подумай, прежде чем решишься на него». Я вспомнил это высказывание потому, что ты сегодня поступил вопреки этим мудрым словам и пренебрег инстинктом самосохранения. Твой прыжок – это поступок камикадзе. Отбить тот мяч, не покалечившись, наверное, было невозможно. Однако, несмотря на то, что самоотверженность – это антипод мудрости, но это не меньшая добродетель. Как мудрецы достойны уважения, так самоотверженные люди достойны почитания, потому что самоотверженность это больше чем смелость, это более высокий уровень развития личности. Для того чтобы стать героем смелости недостаточно, необходима способность рисковать своим здоровьем, а иногда и жизнью, помогая другим.
– Пап, думаю, ты преувеличиваешь, я перед прыжком даже не думал об опасности получения травмы в том эпизоде.
– А ты думаешь, героические поступки совершаются по плану? Большинство из них происходит спонтанно, но не случайно. Шансы совершить подвиг даже в мирное время в течение жизни предоставляются многим людям, но совершают его единицы из тысячи. Я говорю о сознательной самоотверженности, а не о поступках зомбированных людей, находящихся под воздействием психотропных препаратов или гипноза. Вот ответь мне.
– Да, слушаю, пап.
– Если перенестись в недалекое прошлое и снова оказаться на сегодняшнем матче. Представь, ты целый и невредимый и видишь, как мяч рикошетом от головы летит в противоположный угол ворот, твои действия?
   Иван слегка улыбнулся такому вопросу. Он хотел сразу ответить, что если бы знал, чем закончится прыжок за этим мячом, то никогда бы не прыгнул за ним. Но выдержав паузу, он вспомнил, что у него в тот момент было в голове. Он думал о своем обещании тренеру сделать для команды все, что в его силах, что команде очень важно было не проиграть тот матч. Размышляя, он постепенно пришел к мысли о неизбежности этого прыжка, даже если бы знал заранее, к чему он приведет, потому что главной цели он все-таки достиг: он спас команду от поражения. И этой целью его жертва была вполне оправдана.
   Иван сделал шумный выдох и промолчал. Папа, внимательно наблюдавший за выражением его глаз в ходе размышлений, едва заметно улыбнулся. Он получил подтверждение своих мыслей, и его переполняло чувство гордости, но он не стал выражать его словами. Папа поднялся и, выходя, из комнаты скомандовал: «Жду тебя через пять минут в кухне, мама уже приготовила ужин». Иван позвонил Косте и немного поболтал с ним, после чего отправился ужинать.
   Мама на ужине уже не плакала, видимо папе удалось найти слова, которые окончательно успокоили ее. Ивану пришлось оперативно учиться держать столовые приборы одной левой рукой. Поначалу получалось так забавно, что родители не могли удержаться от смеха, временами переходящего в хохот. А Иван сердито ворчал для порядка и при этом смеялся с ними за компанию.
   В течение недели Иван дважды приезжал на базу понаблюдать за тренировками партнеров по городской команде. Каждый раз его встречали очень тепло. Все подходили, чтобы поздороваться и поинтересоваться ходом лечения. Несмотря на временную физическую ограниченность, Иван получал огромный позитивный заряд от такого отношения к нему со стороны людей, большинство которых всего две недели назад его даже не знали. Он чувствовал себя на базе как дома. У него не было честолюбивых планов сделать головокружительную карьеру, чтобы все знакомые гордились им. Он просто ощущал колоссальное удовлетворение от пребывания в своей новой семье, где тренеры по-отечески заботливо наставляли советами, а в глазах партнеров читалось искреннее участие в его нынешнем состоянии. И ему очень хотелось поскорее вернуться к тренировкам, чтобы снова влиться в единый организм дружной команды.
   С Анжелой Иван стал видеться чаще ввиду большого количества свободного времени из-за отсутствия тренировок. Но, несмотря на это он постоянно читал в ее глазах чувство ревности к команде. После привлечения Ивана к тренировкам главной городской команды они общались только на уроках и по телефону. С одной стороны она была рада, что Ивана так высоко оценили, что пригласили в команду, в которой мечтали оказаться все юноши города, занимающиеся футболом. Но вместе с гордостью за него пришло и понимание, какую цену придется заплатить за оказанное высокое доверие. Ей хотелось бы, чтобы Иван был членом команды и при этом каждый вечер был рядом с ней, чтобы другие девушки смотрели на них и сходили с ума от зависти. Когда же наступил период, когда Иван мог быть рядом гораздо чаще, чем раньше, она уже не была этому очень рада. Понимание того, что с его восстановлением ситуация повторится и он снова будет пропадать на базе команды, сохраняло горький осадок. Она привыкла к тому, что все ее капризы молодые люди, с которыми она встречалась, охотно выполняли, что она была центром их мира. А теперь ее угнетала необходимость входить в чужое положение и невозможность самостоятельно планировать досуг с человеком, с которым встречалась.
Иван заметил, что в настроении Анжелы все отчетливее просматривалась меланхолия, и пытался с ней бороться, но безуспешно. Анжела вяло реагировала на все его попытки развеселить ее. Однажды она прямо задала Ивану вопрос: «Готов ли он оставить футбол ради возможности регулярно встречаться с ней?» Иван задумался с растерянным видом, а Анжела, не дожидаясь ответа, сама сделала заключение: «Если не ответил сразу что готов, значит футбол тебе дороже меня». Ивану оставалось только тяжело вздохнуть в ответ.

   Когда Иван в очередной раз приехал на базу понаблюдать за тренировкой команды, Марьин оставил вместо себя руководить тренировкой Палыча, а сам предложил Ивану следовать за собой на приватный разговор. Ивану показалось, что тренер сегодня был неестественно бледным. Иван зашел за ним в кабинет и с безмятежным видом сел на стул. Марьин посмотрел Ивану в глаза и тут же опустил взгляд. Иван невольно заволновался, глядя на такое странное поведение тренера.
   После минуты молчания тренер, сделав глубокий вздох, заговорил:
– Иван, я должен сообщить тебе плохую новость. Но прежде чем ты ее узнаешь, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал для команды. Я высоко ценю тебя как вратаря, и вообще ты показал, что настоящий мужик. Я очень хотел бы иметь больше таких людей в команде. Но как бы мы с Палычем не хвалили тебя, есть человек, который принимает все решения связанные с командой по своему усмотрению. Наш главный спонсор – Катков потребовал, чтобы ты был отчислен из команды. Я долго с ним спорил и убеждал, что ты мог бы усилить команду, но он сказал, как отрезал. Извини, что так получилось, мне очень жаль, что в нашем футболе до сих пор в дела команд вмешиваются хозяева, некоторые из них ничего в футболе не смыслят, но команды содержатся на их деньги и нам приходится подчиняться их решениям.
   Иван уставился в стену пустым взглядом. До этого момента он даже не задумывался, насколько дорога ему стала новая фаза его жизни связанная с командой. На тренировках он чувствовал, что отдыхал душой, несмотря на серьезные физические нагрузки. Удивительно легкое общение со всеми игроками команды, их взгляды, ясно говорящие, что они видят перед собой не просто партнера по общему делу, а в первую очередь друга, ощущение роста собственного мастерства, доброжелательное отношение тренеров. Все это оказалось лишь красивым миражом, который рассеялся в тот момент, когда в его реальности уже не оставалось сомнений. Иван чувствовал полное опустошение внутри себя.
– Ваня, ты как? – поинтересовался тренер, обеспокоенный его остановившимся взглядом.
– Я в порядке, – как робот, голосом, лишенным любых интонаций ответил Иван.
– Что-то мне не нравится, как ты выглядишь сейчас, – не успокаивался Марьин.
– Я немного расстроен, но ничего, зато буду с девушкой чаще видеться, – постарался успокоить тренера Иван.
– Это правильно, сходи куда-нибудь развейся, – поддержал его тренер.
   Иван встал и вышел, не прощаясь. В голове была пустота, словно мозг был парализован. Домой он вернулся на «автопилоте», ноги сами принесли. Добравшись, Иван попытался найти себе дома занятие, чтобы как-то отвлечься от чувства обиды. Ему не хотелось общаться с родителями, потому что они обязательно заметили бы, что он не в себе, а обсуждать с ними причину исключения из команды ему сейчас ужасно не хотелось. Он набрал номер Анжелы, но ответа не дождался. Иван знал, что в это время она должна быть дома. Вероятно, была в ванной или вышла из своей комнаты, забыв телефон. Она была сейчас необходима Ивану, он быстро собрался и отправился к ней в гости. По дороге он купил Анжеле ее любимую орхидею. Ему хотелось, чтобы ее обворожительная улыбка не сходила сегодня с лица. По пути он попытался сосредоточить свои мысли только на ней. Из того что ему было по-настоящему дорого за исключением родителей у него осталась только она и ему хотелось ей об этом сегодня сказать.
Заходя в ее подъезд, Иван стал ощущать волнение и даже какую-то необъяснимую тревогу. Он стал подниматься по лестнице и с каждым новым лестничным пролетом волнение вместе с тревогой нарастали. Он остановился перед дверью ее квартиры, сердце почему-то бешено колотилось, несмотря на то, что он поднимался не спеша. Постоял около минуты, собираясь с мыслями, и нажал на звонок.
   Иван ожидал увидеть за дверью Анжелу, но открыла ее мама. Дрожащим от волнения голосом он поинтересовался, можно ли увидеть Анжелу? Ее мама утвердительно кивнула и повела за собой в ее комнату. Когда Иван зашел в комнату, от увиденного он на время лишился дара речи. Там рядом сидели Анжела и Семен, причем Семен положил руку на ее плечо. Появление Ивана шокировало Анжелу не меньше. Она смотрела на него растерянным и виноватым взглядом. Иван ожидал, что Анжела сбросит руку Семена со своего плеча и поспешит к нему навстречу, но этого не произошло. Она продолжала сидеть рядом с ним и прятать глаза.
– Кого мы видим, – с ехидной интонацией произнес Семен, – несостоявшаяся звезда вспомнила про девушку, когда из команды отправили снова играть во дворе?
   Иван уставился на Семена презрительным взглядом.
– Каждый сверчок должен знать свой шесток. А если он его забывает, то необходимо ему напомнить, где его место, во всем должен быть порядок, – продолжил пляску на костях Семен.
   Иван долго подбирал слова, для ответа Семену, но все что приходило в голову ему не хотелось говорить в присутствии Анжелы, и он только слегка покачивал головой, саркастически, улыбаясь.
  Иван перевел взгляд на Анжелу, но она прятала глаза. Он продолжал пристально смотреть на нее, пока не дождался пересечения взглядов. Ее глаза выражали сожаление, но не раскаяние. Он понял, что ей сейчас хочется, чтобы он ушел.
   Мысли у Ивана путались, он не хотел, не мог поверить в реальность того, что происходило. Может это розыгрыш? Нет, Семен никогда не стал бы принимать участие в таком розыгрыше. А вот устроить козни за его спиной это всегда, пожалуйста. Да, видимо у него оказался туз в рукаве, и пока Иван пропадал на тренировках, он его успешно использовал. Взгляд Анжелы говорил, что она уже далека от него и, возможно, ситуация уже непоправима. Теперь Ивану казалось, что ее прежний такой родной взгляд был самым ценным в их отношениях. Без него все теряло смысл. Держать ее за руку, вдыхать ее аромат и при этом не видеть озорного огонька в ее глазах, не чувствовать себя желанным, нет, это уже были бы не отношения, а лишь их видимость. Даже с любимым человеком видимость отношений – настоящая мука, и ощущение угрызений совести от понимания, что ты не можешь сделать его счастливым, но при этом не отпускаешь от себя.
   Иван почувствовал, что на глазах выступают слезы и, не желая показывать их, молча, развернулся и вышел. Придя домой, он сразу направился в свою комнату. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, и он закрыл дверь изнутри. Он стал судорожно придумывать себе занятие, которое могло бы его хоть как-то отвлечь от горестных мыслей, но так и не смог и стал ходить по комнате от стены к стене. Голова закружилась и ему стали мерещиться звездочки. Тишина в комнате усугубляла тягостное настроение. Ивану показалось, что он задыхается, что в комнате не хватает воздуха. Он направился к окну и широко открыл его. Легкий ветерок ворвался в комнату, но легче дышать Ивану не стало. Он открывал рот как рыба, выброшенная на берег, но и это ничего не давало, ему было невыносимо тяжело. В глазах отражалась вселенская скорбь.
   У соседей этажом выше, открылось окно и до слуха Ивана донеслись звуки классической музыки. Он слышал их нередко, и они всегда воспринимались как некий звуковой фон к чему-то «более значимому»: к действиям, к размышлениям, к мечтательному состоянию. Но в этот раз эти звуки неожиданно стали для Ивана тем самым живительным кислородом, которого ему так не хватало. Он вслушивался и жадно впитывал в себя как целительный бальзам доносившиеся сверху звуки «Времен года» Антонио Вивальди.
   Открывая окно, он чувствовал себя мертвым – лишенным всех чувств одновременно. Первые долетевшие до его слуха звуки музыки заставили его очнуться и выйти из безжизненного состояния, пробудили у него интерес. Спустя пять минут он уже полностью растворился в волшебной композиции великого маэстро. Из глаз потекли слезы, но это уже были слезы жизни, а не горечи, дышать стало гораздо легче. В этот момент Иван испытывал бесконечную благодарность человеку, создавшему эту красоту способную не только восторгать, но и чудесным образом исцелять людей, испытывающих душевный недуг и способных ее по достоинству оценить.
   Иван подошел к кровати и прилег на спину. Голова еще кружилась, но звезды уже исчезли. Он смотрел в потолок и размышлял, как следует себя вести дальше. Периодически его лицо искривляла гримаса, когда ему казалось, что сердце опять защемило при мыслях об Анжеле. В таком состоянии его застал стук в дверь комнаты.
– Кто там? – заметно осипшим голосом спросил Иван.
– Открой Ваня, мне нужно с тобой поговорить, – раздался голос папы.
– Может, потом поговорим? Мне сейчас не до разговоров, пап, – попытался сохранить свое уединение Иван.
– Думаю, что тебе это нужно сейчас, а не потом, – настаивал папа.
   Иван неохотно встал, постарался избавиться от следов слез и направился к двери. Папа, заходя, постарался не смотреть Ивану в глаза, понимая, что ему сейчас не хочется быть объектом наблюдения.
– Сегодня не лучший твой день? – произнес папа.
– Я бы даже сказал худший, – мрачно ответил Иван.
– Мне позвонил тренер и попросил присмотреть за тобой, он очень беспокоится о твоем состоянии. Судя по тому, что у Анжелы ты не задержался с ней у тебя снова не все гладко?
– Похоже, что на этот раз это не кризис отношений с ней, а окончательный разрыв.
– Наверное, я даже не могу себе представить как тебе тяжело сейчас, – сказал папа, сокрушенно вздыхая.
– Вряд ли можешь, – горестно кивая, подтвердил Иван.
– А знаешь, у меня до встречи с мамой и в личной жизни и в спорте все складывалась отнюдь не безоблачно.
– От тебя уходила девушка, в которую ты был влюблен? – поинтересовался Иван.
– Трудно говорить о любви, но у меня была девушка, отношениями с которой я дорожил. Однажды она мне сказала, что ошиблась во мне, что я ее не достоин и разорвала отношения. Это случилось прямо перед первенством области по самбо. Физически я был хорошо подготовлен, но не мог найти мотивацию, чтобы выкладываться на ковре, мне было все безразлично.
– И что же случилось на том первенстве? – спросил Иван.
– Перед первой схваткой мой тренер наставлял меня такими словами: «Если получил удар от сильного – найди в себе смелость ответить ему не менее сильным ударом, если получил удар от слабого – найди в себе силу показать, что не заметил его. Если получил удар от судьбы – найди в себе волю поблагодарить ее, так она выбирает достойных таких качеств как мужество и стойкость. Ничто так не украшает мужчину как шрамы от ударов судьбы». Я смог собраться и победить.
   Иван на минуту задумался над тем, что услышал, после чего произнес: «Вряд ли существуют более подходящие слова для меня сейчас». Папа, улыбаясь, потрепал Ивана по макушке. Весь вечер они были рядом. Постепенно ощущение опустошенности покидало Ивана, он осознал, что самое дорогое у него отобрать Катковым не по силам, его семья всегда будет рядом и всегда поддержит в трудную минуту, а значит, нет причины для отчаяния. Жизнь только начинается, и наверняка его ждут не только потери, но и приобретения.
   Спать Иван ложился уже без угнетающих мыслей, а утром встал бодрым и спокойным. В его поведении ничто не говорило о вчерашних терзаниях и переживаниях. Во время завтрака он улыбался родителям, и им не казалось, что его улыбка показная.
   В класс он зашел с легкой улыбкой на губах. Семен озадаченно взирал на него. Иван со всеми кроме Семена радушно поздоровался, даже Анжеле сухо кивнул головой в знак приветствия. Весь день он избегал встречи с ее взглядом. На телефон пришло несколько сообщений от нее, но Иван, не читая, удалял их. Так продолжалось до конца недели.   
    Лишь в понедельник на следующей неделе Иван отправил Анжеле на телефон сообщение, состоящее из одного слова: «Почему?» Анжела попросила его встретиться и поговорить наедине. Вечером они встретились, чтобы все прояснить.
– Ваня, я хочу перед тобой извиниться, – начала разговор Анжела.
– Ты расскажешь, почему ты так поступила? – поинтересовался Иван.
– Обстоятельства так сложились. У меня был разговор с папой, он мне сказал, что его карьера зависит от меня. А от его работы зависит, смогу ли я устроиться в хороший универ после школы и будет ли у меня возможность путешествовать на каникулах.
– Каким же образом? – удивился Иван.
– Ты, наверное, знаешь, что мой папа руководит предприятием, контрольный пакет акций которого принадлежит Каткову? Для папы работа это почти все, однажды он даже уехал на работу когда мы праздновали мой День рождения после телефонного звонка. Когда я жалуюсь, что для него работа дороже меня с мамой он мне говорит, что все мое будущее зависит именно от того как идут его дела на работе и мне надо это понимать и ценить.
– А какое отношение к его работе имеешь ты?
– Катков сказал папе, что его сын влюбился в меня и постоянно только обо мне и говорит. Он так переживает за Семена, что попросил папу уговорить меня не отказывать ему в общении со мной. Иначе папе пришлось бы увольняться и даже не мечтать о трудоустройстве на руководящую должность в нашем городе.
– Поясни, пожалуйста, что значит не отказывать в общении с тобой? – поморщившись, спросил Иван.
– Папа попросил просто не отталкивать его, общаться с ним, вместе делать уроки, иногда гулять. Он обещал, что если Семен выйдет за рамки приличия и начнет ко мне приставать, то сам ему разукрасит физиономию и уйдет с работы.
– А как же мы? – горько вздохнув, спросил Иван.
– Прости Ваня, с тобой нам пока лучше не встречаться, если мой папа останется без своей работы, я даже боюсь представить, что нас тогда ждет в будущем.
– Если для тебя карьера твоего папы важнее наших отношений, тогда ты поступила правильно. Надеюсь, тебе не придется о своем выборе пожалеть, – мрачно произнес Иван.
– Не надо больше ничего говорить, – сдавленным голосом произнесла Анжела, ее глаза наполнились слезами.
   Иван увидел в ее глазах смятение. По крайней мере, ее переживания были отчетливо видны, и он решил воздержаться от слов, способных ее ранить.   
– Извини, я хотел бы сказать тебе несколько слов, пока есть такая возможность.
– Хорошо, говори, – согласилась Анжела, с тревогой поглядывая на Ивана.
– Анжела, спасибо тебе за те эмоции, которые я испытал рядом с тобой и спасибо за то, что этот выбор был для тебя не простым, – он взял Анжелу за руку.
– Нет, это тебе спасибо, я рада, что таких парней как ты еще можно встретить в жизни, а не только в книге или кино, думаю, я тебя не достойна, – обхватив его руку своими обеими, проговорила Анжела, с благодарностью глядя на Ивана.
   Около минуты они стояли, глядя глаза в глаза. «Желаю тебе счастья», – с трудом улыбнувшись, произнес Иван, освободил свою руку от рук Анжелы, повернулся и медленно пошел прочь. После этого разговора они очень редко общались, лишь обменивались взглядами, которые едва не доводили Семена до бешенства, поскольку на его едкие высказывания в адрес Ивана Анжела всегда отвечала ироничной улыбкой и молчанием. 

   Прошло два месяца, локоть уже не тревожил Ивана, только при смене погоды в месте перелома появлялась ноющая боль. Иван стал больше времени уделять учебе, но с некоторыми учителями взаимоотношения остались непростыми, несмотря на его прилежное отношение к учебе. Теперь в школе он был такой же популярной персоной как Дроздов. Но если для подавляющего большинства учеников он теперь был уважаемым человеком, то некоторые учителя к нему стали придираться еще больше чем раньше. При этом сам Иван иногда вступал с ними в острые дебаты, после которых они подолгу метали громы и молнии, поскольку зачастую им не удавалось находить веских аргументов, отстаивая свое мнение и быть более убедительными, чем их ученик.
Однажды после уроков Иван возвращался домой. Перед своим подъездом он увидел Сергея, который держал в руках скрипку в футляре, а рядом стояла заплаканная девочка, живущая этажом выше Ивана.
– Отдаешь мне сто рублей и получаешь свою скрипку что непонятного? – донеслось до слуха подходящего Ивана.
– У меня нет денег, будь человеком верни скрипку, – умоляющим голосом пролепетала девочка.
– Если скрипка дорога придется найти, – непреклонным тоном проговорил Сергей.
– Серый, зачем ты отобрал у нее скрипку? – поинтересовался Иван.
– Иди куда шел, тебя это не касается, – грубо ответил Сергей.
– Ты ошибаешься, уже касается, – остановившись рядом, произнес Иван.
– Ты что, встречаешься с шестиклассницей? В тихом омуте черти завелись? – обрадовавшись своей догадке, с хохотом предположил Сергей.
– Верни ей скрипку, – требовательным тоном проговорил Иван.
– А иначе что, ты тоже расплачешься? – продолжал хохотать Сергей.
– Иначе пеняй на себя, – сквозь зубы произнес Иван.
   Сергей слышал о том, что Иван занимался боксом, но никогда не видел, чтобы он во дворе применял боксерские навыки. Как любой практичный человек он предпочитал верить своим глазам, а не ушам. А глаза ему говорили, что перед ним трус, неспособный даже по-мужски ответить на прямое оскорбление, продолжающий что-то лепетать, когда уважающий себя пацан, уже бросился бы в драку.
– Отдай скрипку подонок, – донеслось до слуха Сергея.
   После этих слов он мгновенно изменился в лице, которое теперь выражало только негодование. Он протянул девочке скрипку, сопровождая фразой: «Быстро беги отсюда и старайся на глаза мне не попадаться». Взглянул на Ивана уничтожающим взглядом и, повернув голову направо, пытаясь тем самым отвлечь его внимание, внезапно сделал замах левой рукой, пытаясь попасть Ивану по печени.
   Однако когда его кулак находился в считанных сантиметрах от цели, он оказался отброшен назад прямым встречным ударом в солнечное сплетение, который заставил его согнуться. Сергей осознавал, что получил несильный удар, но все-таки он сбил ему дыхание. Несколько секунд он тщетно пытался сделать вдох, искоса поглядывая на Ивана, опасаясь, что он поймет и воспользуется временной неспособностью Сергея полноценно защищаться и попытается нанести еще один или серию ударов. Но к его счастью, Иван не воспользовался этим шансом. Дыхание уже вернулось к Сергею, когда Иван сделал шаг навстречу и положил свою правую руку ему на левое плечо.
– Если я увижу или услышу, что ты приблизишься к ней на расстояние в один метр, острые незабываемые ощущения я тебе гарантирую, – угрожающе произнес Иван.
   Внутри Сергея ненависть клокотала как магма перед извержением вулкана. Он рефлекторно крепко сжал руки в кулаки, приготовившись уничтожить, превратить в кровавый фарш стоящего перед собой врага.
– Ты меня хорошо понял? – услышал Сергей, и эта фраза стала сигналом к действиям.
   Он напряг все мускулы, готовясь нанести удар с максимальной силой. В момент резкого замаха кулака все его тело молнией пронзила нестерпимая боль. На секунду он потерял над ним контроль. Боль заставила его переосмыслить свое положение и даже забыть о выплеске своего неудержимого гнева. Большой палец правой руки Ивана, оказавшийся во впадине над ключицей Сергея, произвел его принудительную перезагрузку. Сергей недоумевающим взглядом посмотрел на Ивана и продолжил молчать. Поняв, что ему нужно сначала избавиться от руки Ивана на своем плече, он предпринял попытку резким движением освободиться от нее. Но Иван опять опередил Сергея, и снова нажав большим пальцем уже в другую впадину в районе ключицы, заставил его беспомощно опустить руки и застонать от резкой боли.
– Будем продолжать? – поинтересовался Иван, глядя в глаза Сергея холодным неумолимым взглядом.
– Не надо, я понял, – жалобно промямлил Сергей.
   Иван продолжил пристально смотреть ему в глаза, словно сканируя его мысли. Когда он увидел, что на смену гневу пришло ощущение беспомощности, убрал руку с его плеча, развернулся и неторопливо пошел к подъезду, а деморализованный Сергей провожал его растерянным взглядом.
   После этого инцидента с Сергеем некоторое время Семен с опаской поглядывал на Ивана и воздерживался от язвительных реплик в его адрес. Но поскольку Иван вел себя подчеркнуто миролюбиво в отношении Семена, то ситуация «паузы в холодной войне» снова стала меняться в сторону эскалации напряжения. На постоянные язвительные замечания Иван традиционно отвечал молчанием, и это только подогревало в Семене желание сказать Ивану что-то более колкое, чем раньше. Со временем Семен перестал опасаться жесткого ответа на свои провокации, направленные в сторону Ивана. Он даже стал открыто смотреть на него взглядом, не скрывающим своей ненависти. В свою очередь Иван предпочитал не смотреть ему в глаза, чтобы Семен не занимал у него мыслей больше, чем заслуживала, к примеру, назойливая муха. Подчеркнутое безразличие во взгляде Ивана Семен видимо трактовал для себя, как попытку уйти от конфликта с ним. «Если бы он был уверен в своих силах, то не стал бы трусливо уклоняться от возможного столкновения, значит, он уже сломлен и осталось его только добить», – думал про себя Семен и старательно искал возможность открытого конфликта.
   Язвительные реплики, направленные в адрес Ивана не имели ожидаемого эффекта, и Семен решил изменить свою тактику. На уроке английского языка мишенью для него оказалась молодая учительница Анастасия Александровна. Многие заметили, что она смотрела на Ивана не так как на других учеников, как бы она это не скрывала. Если сам Иван этого не замечал, то наблюдая за ней со стороны можно было заметить ее выразительные взгляды, брошенные на Ивана украдкой.
   В ходе урока учительница вызвала Семена к доске. Он охотно вышел, но при этом вступил в пререкания:
– Анастасия Александровна, а почему Вы никогда не вызываете Бертина, боитесь, что он не ответит, а влепить ему «пару» у вас рука не поднимется?
– Что значит, рука не поднимется, поясни, пожалуйста, Катков? – нервно вскинув брови, поинтересовалась учительница.
– Мы же не слепые, и видим, как Вы на него смотрите, – скабрезно* улыбаясь, произнес Семен.
– Что за глупости в твоей голове Катков? – эмоционально выпалила Анастасия Александровна и густо покраснела.
   Иван с изумлением наблюдал за этим диалогом и когда увидел, как примолкла с несчастным видом англичанка, понял, что теперь избежать столкновения с Семеном не удастся.
– Мне очень нравится ваша манера ведения уроков Анастасия Александровна. Надеюсь, Вы не уйдете в декретный отпуск до нашего выпуска? – ехидно поинтересовался Семен.
   Все знали, что Анастасия Александровна была не замужем, и никто не видел ее в компании мужчин за пределами школы. Намек Семена был более чем прозрачным. Иван, сжимая зубы, молча, встал и, не спрашивая разрешения у учительницы, подошел к Семену.
– Немедленно извинись за грязную клевету, – потребовал он, с презрением глядя на Семена.
– Если тебя так задело, значит, правда глаза режет, – обрадовался Семен тому, что нашел болевую точку Ивана.
– Унижая других, ты показываешь низость в себе, – громко сказал Иван и брезгливо поморщился.
   Семен в бешенстве схватил Ивана за углы воротника его рубашки и прижал спиной к доске.
– Советую для начала убрать от меня свои руки, – с тем же презрительным взглядом ровным голосом произнес Иван.
– Не смей мне советовать, я сам решаю, как и с кем поступать, – с яростью почти прокричал в лицо Ивану Семен, уверенный, что прижатый к стене противник, горло которого у него под руками не может быть опасным.
   Иван смотрел на Семена, не выражая никаких признаков страха. Семен сильнее схватил его за воротник и плотнее прижал к доске, надеясь, что так до него быстрее дойдет понимание безысходности его положения. Но Иван спокойно отреагировал на нервные потуги Семена. Он не торопясь поднял свою правую руку и обхватил правую руку Семена в районе запястья, прижав ее к своей груди. Левую руку зафиксировал на локте правой руки Семена и начал медленно выкручивать его локоть наружу. Когда локоть Семена был поднят на уровень плеча, он понял, что перестал контролировать ситуацию, разжал пальцы правой руки и попытался выдернуть свою руку из рук Ивана. Но попытка оказалась тщетной, Иван крепко держал его руку за запястье и продолжал медленно выкручивать локоть наружу.
   Семену ничего не оставалось, как разжать пальцы левой руки, повернуться налево и с воплем боли и отчаяния низко наклониться перед изумленной учительницей. Иван держал выкрученную за спину руку Семена за кисть, выгибая ее внутрь, что заставляло его ежесекундно издавать стоны.
– Не слышу извинений, – сухо произнес Иван.
– Влааад, чего ты сидишь, – взвывая от боли, потребовал от него помощи Семен.
   Влад послушно встал, и также, не спрашивая разрешения учительницы, направился к месту событий.
– Ты так ему предан, что готов ради него тоже стоять, согнувшись перед всем классом и жалобно скулить? – спокойным уверенным тоном обратился к Владу Иван, движением глаз указывая на Семена.
   Влад среагировал на призыв Семена, не задумываясь, как робот на кнопку «пуск». Только когда к нему обратился Иван он начал анализировать ситуацию. В глазах Ивана читалась полная уверенность в том, что он сделает так, как говорил, если понадобится. Иван стоял, выпрямившись лицом к Владу, лишь правая его рука была занята тем, что держала выкрученную руку Семена, а кисть левой руки он разминал, готовясь к возможному нападению. Влад остановился в нерешительности, он, как и другие одноклассники с расширенными от удивления глазами смотрел на Ивана. Несмотря на призывы Семена, инстинкт самосохранения взял верх, и Влад решил не вмешиваться в чужой конфликт.
– Извини Сэм, я не смогу тебе помочь, – виновато пробурчал Влад и вернулся на свое место.
– Не слышу извинений, – повторил Иван.
– Если не отпустишь, тебе руки повыдергивают, – не сдавался Семен, пытаясь угрозами добиться освобождения от мучительного захвата.            
– Сначала я тебе кисть выломаю, если не извинишься, – спокойно отреагировал Иван.
– Иван, отпусти руку Семена, достаточно уже, – вмешалась в их спор Анастасия Александровна.
   Иван удивленно посмотрел на учительницу. Она уже не выглядела подавленной и несчастной как несколько минут назад. Ее глаза блестели, видно было что ей многое хотелось бы сейчас сказать, но сложившаяся ситуация и место не позволяли это сделать.
Иван отпустил руку Семена, который бросил на него косой ненавидящий взгляд и мрачный как грозовая туча пошел на свое место. Глубина благодарности в глазах Анастасии Александровны превосходила любые ожидания Ивана, и он заметно засмущался под ее взглядом. Он занял свое место и до конца урока просидел в растерянном состоянии, соображая как ему себя вести в отношении Анастасии Александровны.
К счастью, она, будучи проницательной и деликатной женщиной, несмотря на почти юный возраст, постаралась в дальнейшем вести себя так, чтобы Иван в ее присутствии не чувствовал себя скованно, опасаясь внезапных откровений. И при этом он всегда чувствовал ее душевную теплоту и человеческую симпатию.

   На следующий день Ивана вызвали на разговор к директору. Он догадывался, что темой разговора станет инцидент на уроке английского. Вот только почему-то к директору вызвали его одного без Семена. Ивану казалось, что после жалобы Анастасии Александровны должны разбирать поведение Семена, а его самого могли пригласить ну разве как свидетеля. Отсутствие очной ставки у Ивана вызывало некие опасения, что у Семена наверняка будет своя версия случившегося, и разоблачить его заочно будет не так просто.
   Когда Иван вошел в кабинет, директор недружелюбно посмотрел на него и пригласил присесть. Иван забеспокоился, он не ожидал такого взгляда со стороны директора.
– Иван, ты знаешь причину твоего вызова на этот разговор? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Да, Анатолий Михайлович, только не понимаю, чем я могу быть полезен в отсутствии Семена.
– С Семеном будет отдельный разговор, а тебя пригласили для разбора твоего возмутительного поведения.
– Моего? – изумленно переспросил Иван, – в чем же выражалось мое возмутительное поведение?
– Проявление  агрессии в отношении одноклассника, к тому же прямо на уроке, по-твоему, это нормально? – директор раздраженно нахмурился.
– Анатолий Михайлович, он неуважительно вел себя в отношении Анастасии Александровны.
– О таких прецедентах надо докладывать завучу или мне, но никому не позволено устраивать самосуд, тем более на уроке.
   Ситуация слишком круто изменилась, Иван даже не представлял себе такой вариант ее развития. Он внимательно смотрел в глаза директора, пытаясь понять его намерения.
– Анатолий Михайлович, Вы хорошо осведомлены о том, что произошло вчера на английском? – поинтересовался Иван.
– Разумеется, я опросил несколько человек присутствовавших на уроке, – ответил директор.
– И Вы считаете меня агрессором? – недоуменно спросил он.
– Иван, ты же не глупый парень, но почему-то постоянно вступаешь в конфликты с теми людьми, с кем конфликтовать ни один здравомыслящий человек не станет. Помимо знаний по предметам в старших классах пора уже усваивать первые уроки жизни. И твой самый первый урок – умение усмирять гордыню при общении с влиятельными людьми. Если хочешь, чтобы в будущем перед тобой открылись перспективы карьерного роста, появились шансы на успех в любой сфере деятельности, постарайся выучить его, потому что без хорошей оценки по этому «предмету» не имеет значения, есть ли у тебя способности или таланты. С горделивым человеком никто не захочет сотрудничать, если будут адекватные варианты с более гибкими и послушными людьми, запомни это.
– Анатолий Михайлович, я могу усмирять гордыню, но когда оскорбляют женщину, тем более учительницу, я считаю, что обязан вмешаться вне зависимости от того кто ее оскорблял.
– Следовать кодексу джентльмена конечно похвально, но надо уметь ориентироваться, когда это уместно, а когда не разумно. Слепо следуя ему, ты скорее наживешь могущественных врагов, чем благодарных друзей. В твоем возрасте, уже следовало бы иметь навигатор по жизни. Ты же не можешь прокладывать себе жизненный путь катком как Семен, и тебе все равно придется научиться маневрировать, когда поймешь, что глупо идти по жизни своим путем через препятствия и тернии, когда есть возможность двигаться по уже проложенной дороге за такими людьми как Катков.
– Спасибо за совет Анатолий Михайлович, но у меня есть навигатор по жизни, и работает он исправно. Только в отличие от навигаторов некоторых людей на нем есть две стрелки: «честь» и «совесть». И выбирая свой путь, я руководствуюсь указателями именно этих стрелок. Даже если они приводят меня в тернии, я убежден, что иду верным путем, и только он может меня привести к достойному будущему.
– Под некоторыми людьми без чести и совести ты подразумевал и меня тоже? – нахмурив брови и закипая от гнева, произнес директор.
   Ивану не хотелось прямо говорить ему об этом, но и опровергнуть его вывод он не мог, потому что действительно относил его к этой группе людей и поэтому многозначительно промолчал.
– Вон из кабинета! – задыхаясь от возмущения, почти прорычал директор.
   Иван мгновенно встал и быстрыми шагами направился к двери. Закрыв за собой дверь, он услышал, как в кабинете директора на пол что-то с грохотом упало. Сердце у него заколотилось, он переживал за родителей, наверняка им предстоят очень неприятные разговоры с директором. Ему хотелось первым им обо всем рассказать, и он достал из кармана телефон.
 Поскольку внутри школы его могли услышать посторонние уши, он вышел из здания и, зайдя за угол, рассказал маме о вызове на беседу с директором. Закончив разговор по телефону, Иван поднял голову и заметил, что у ближайшего окна была приоткрыта створка. Он решил посмотреть, нет ли кого-то у этого окна, и отошел от здания, чтобы заглянуть внутрь помещения, поскольку высота подоконника была заметно выше уровня глаз Ивана. Сделав несколько шагов от здания, он увидел через окно спину историка отходящего от окна. «Даже если он что-то услышал, то вряд ли станет сплетничать» – мысленно успокоил себя Иван и вернулся в школу.

На учительском собрании, которое проходило на следующий день, директор произнес речь, выражающую всю глубину его негодования тем, что некоторые ученики настолько распустились, что не проявляют элементарного уважения к педагогам, но самое возмутительное то, что даже авторитет директора перестал иметь для них какое-то значение. Наиболее приближенные к Анатолию Михайловичу учителя эхом выразили свою солидарность с ним, попутно приводя примеры неуважительного поведения учеников из своей практики.
– Уважаемые коллеги, – прервал поток жалоб директор, – мы собрались не для того чтобы обсуждать саму проблему, а чтобы разобрать конкретный случай, который, надо заметить, относится к разряду систематических.
– Мы будем разбирать поведение Бертина из одиннадцатого «Б», – пояснил завуч на всякий случай.
– Этот наглец заявил, что у меня нет чести и совести, – пожаловался Анатолий Михайлович.
– Возмутительно! – хором воскликнули учительница химии и географ.
– Бертин такое сказал? Никогда бы не подумала, что он на такое способен, – выразила искреннее сожаление учительница алгебры и геометрии.
– Мне кажется, у толерантности педагогов должны быть разумные пределы, излишняя мягкость может сделать детей совершенно неуправляемыми. В данном случае, один из учеников перешел все мыслимые границы, – разразился очередной тирадой директор.
– Вы совершенно правы, Анатолий Михайлович, нельзя такое поведение оставлять безнаказанным – поддержала его учительница биологии.
– Кто думает также, поднимите, пожалуйста, руки, – попросил директор.
   Руки подняли все кроме учителя истории и учительницы иностранных языков.
– Позиция Анастасии Александровны меня не удивляет, она лишний раз наводит на некоторые мысли, которые я не хочу озвучивать публично. А вот мнение Эдуарда Владимировича по этому вопросу мне было бы очень интересно узнать, – вкрадчивой интонацией произнес директор.
  Историк медленно отодвинул стул назад и встал. Несколько секунд постоял, молча вглядываясь в глаза коллегам, потом перевел взгляд на директора и заговорил:
– Коллеги, разговоры на этом учительском собрании вызвали у меня ассоциацию с советом инквизиторов.
– С вами все в порядке Эдуард Владимирович? – поинтересовался директор, непонимающе глядя на историка.
– Не волнуйтесь Анатолий Михайлович, психически я абсолютно здоров.
– Тогда поясните нам, что вызвало у вас эту странную ассоциацию.
– Извольте, Анатолий Михайлович. Как известно, в средние века почти вся западная Европа была под контролем инквизиторов, которые под видом духовного просвещения населения сурово расправлялись со всеми проявлениями свободы мышления. Лучшие европейские мыслители того времени преследовались инквизицией по подозрению в связях с сатаной. Практикующие врачи обвинялись в колдовстве. Логичным результатом этой «просветительской» деятельности инквизиции оказались тяжелейшие последствия эпидемии чумы в Европе в конце 14 века, когда вымерла треть населения западной Европы. Компетентные в вопросах медицины люди, которые могли бы снизить показатель смертности от эпидемии чумы, преследовались инквизицией, ибо никто не имел права давать советы по борьбе с болезнью кроме святых отцов, которые разбирались в медицине примерно так же, как свинья в апельсинах.
– Спасибо за познавательный экскурс в средние века Эдуард Владимирович, но не могли бы вы вернуться в настоящее, а точнее к обсуждаемой на собрании теме? – прервал его директор.
– Коллеги, вы, кажется, забыли, что мы сейчас обсуждаем поведение молодого человека с незаурядными способностями, а кроме того, талантливого спортсмена, которого уже знает весь город, и которым нашей школе следовало бы гордиться.
– А вы Эдуард Владимирович, кажется, не знаете что этого «талантливого» по вашему мнению, спортсмена уже отчислили из юношеской городской команды, – напомнил директор.
– Анатолий Михайлович, мне известна причина его отчисления, и она не имеет отношения к его вратарским качествам. Выскажу свое субъективное мнение, городская юношеская команда много потеряла в его лице. Бертин действительно излишне прямолинеен и категоричен. Однако склонности к агрессии и экстремизму у него никогда не было. А независимость его суждений лишь характеризует его как ярко выраженную личность. Вам нечего инкриминировать ему кроме свободомыслия.
– Хочу напомнить, что Бертин едва не нанес увечье однокласснику, а также оскорбил меня, вы считаете, что таким образом позволительно выражать собственное мнение? – возмутился директор, – между прочим, ярких личностей и при этом скромных людей в нашей школе достаточно, например Иннокентий Вениаминович и его воспитанники, победители и призеры городских олимпиад.
– Вероятно, Бертин совершал эти действия в ситуациях, когда уважающий себя человек не может поступить по-другому. У меня нет сомнений в том, что воспитание Ивана может являться примером для большинства его сверстников, – вступил в дискуссию историк.– А наш скромный Иннокентий Вениаминович превращает свои уроки в репетиторские занятия для «избранных» учеников. О размерах «благодарности» родителей этих самых «избранных» учеников можно судить по «Мерседесу» Иннокентия Вениаминовича. Вот только какой средний уровень знаний по его предмету у менее «одаренных» детей менее обеспеченных родителей кто-нибудь может сказать?
– Не думал я, что вы, Эдуард Владимирович так по-черному мне завидуете, – вступил в пикировку Иннокентий Вениаминович.
– Я не завидую, а сочувствую ученикам, чьи родители не платят вам за обучение своих детей.
– Да как вы смеете… – Иннокентий Вениаминович явно собирался сказать что-то обличающее в ответ историку, но запнулся и стал судорожно вращать глазами, пытаясь что-то вспомнить.
– Не утруждайте память, уважаемый Иннокентий Вениаминович, мои ученики вряд ли жаловались на отсутствие моего внимания к кому-то из них, а их родители не могли жаловаться на дороговизну моих услуг, потому что за десять лет работы в школе я не взял с них ни рубля.
   На минуту в кабинете установилась тишина. Иннокентий Вениаминович тщетно пытался найти подходящие слова, которые заставили бы мятежного историка почувствовать себя униженным и оскорбленным. Остальные учителя притихли, ожидая реакции директора.
– Эдуард Владимирович, до сегодняшнего дня я уважал вас как человека и педагога, но после вашего выступления, думаю вам больше не место в нашем коллективе, – произнес директор.
– В этом, я с вами полностью согласен Анатолий Михайлович, мне не место в вашем коллективе. Вы требуете четкого соблюдения определенных правил от «обычных» детей и позволяете пренебрегать ими «необычным» детям. Я бы еще мог смириться с двойными стандартами, если бы ваши критерии по разделению детей на «обычных» и «необычных» совпадали с моими. Но для вас исключительность ребенка определяется щедростью его родителей, а не способностями или личностными качествами самого ребенка. И это обстоятельство меня удручает. Как инквизиторы вы готовы сурово карать даже незаурядных детей за свободомыслие, если не видите возможности получать от них личную выгоду, зато тем, кто выгоду приносит, вы готовы выдать любую индульгенцию, даже с острым запашком. Мировая история содержит множество примеров того, что если у власти оказываются люди, ставящие личные интересы выше интересов большинства, то это всегда приводит к кризисам: экономическим, политическим, административно-правовым, морально-этическим и так далее. На смену эволюции приходит всесторонний регресс, а иногда и революции. Школа – это наше маленькое государство, живущее по тем же принципам что и большое. И еще. Коллеги, предупреждаю вас: травля многообещающих детей – занятие, не только отвратительное по своей моральной сути, но и рискованное, потому что при всех ваших «стараниях» наибольшие шансы добиться успеха в жизни именно у них, ведь они невзгодами только закаляются. И если кто-то из них станет влиятельным человеком, то может вспомнить, о вашем «неоценимом» вкладе в его успех и отплатить вам той же монетой. Честь имею.– С этими словами историк, подняв высоко голову, с достоинством вышел из кабинета.

   Вечером на ужине у Бертиных состоялся семейный совет. Мама произнесла вступительную речь:
– Иван, нам нужно очень серьезно поговорить. Сегодня в школе состоялось учительское собрание, на котором обсуждали твое поведение и там даже поднимался вопрос о твоем исключении из школы. В итоге решили сделать тебе последнее предупреждение, и если за ним последует еще хотя бы одна жалоба, то тебя исключат из выпускного класса. В любом случае, хорошего аттестата у тебя не будет и все итоговые оценки за поведение тебе автоматически снизят на один балл.
Иван сидел и внимательно смотрел в глаза мамы пытаясь понять, насколько глубоки ее переживания из-за сложившейся ситуации.
– Ваня, ты понимаешь серьезность твоего нынешнего положения? – подключился к разговору папа.
– Да, пап, – меня могут лишить возможности поступать в ВУЗ ближайшим летом.
– Вот именно, только директор считает, что ты сам целенаправленно ломаешь себе будущее. Что он, как и все учителя желают тебе только добра, а ты не слушаешь мудрые советы опытных педагогов и совершаешь глупые ошибки, следуя своему внутреннему голосу или советам недобропорядочных людей.
– Пап, ну это старая пластинка, ты же знаешь что на самом деле все не так.
– Да, к счастью я знаю что все не так, но ситуация на самом деле очень серьезная, – тяжело вздохнув произнес папа.
– И как мне себя следует вести? – обратился за советом Иван.
– Мне кажется надо сказать директору, что произошло недопонимание, и он ошибочно решил, что ты его считаешь, человеком без чести и совести. Ты же словами этого не подтверждал, не так ли? – сделала предложение мама.
   Папа внимательно посмотрел на Ивана.
– Извини мам, я не могу этого сказать, ты же сама меня учила никому не врать, даже лицемерам.
  У мамы выступили слезы. С одной стороны она была горда тем, что воспитала сына принципиальным человеком, с другой стороны понимала, как много бед эта непреклонная принципиальность может принести ему в жизни. И даже в школьном возрасте она может начать коверкать ему судьбу.
– Ваня, я не буду осуждать тебя за то, что ты говорил учителям, директору и тем более Семену, но теперь тебе надо стать немым. Представь, что это игра, в которой тебя провоцируют на ошибку и твоя задача эту ошибку не совершить, потому что она станет решающей, и ты проиграешь все. Старайся подавлять эмоции и каждое слово и действие сначала анализировать. Я понимаю, что сказать намного проще, чем сделать, но другого способа выйти с честью из этой ситуации я не вижу, – произнес папа.
– Хорошо, я постараюсь пап, – согласился Иван.
– Сильно переживать по поводу аттестата нет смысла, в ВУЗы поступают и учатся не аттестаты а люди и для того чтобы соответствовать уровню программы обучения в ВУЗе, надо иметь необходимые знания в голове, а не высокие оценки в аттестате. Поэтому советую сконцентрироваться на учебе и не отвлекаться на то, что в будущем будет не важно.
– Поясни, на что не следует отвлекаться?
– Споры с учителями приносят тебе только проблемы и ничего полезного.
– А если я вижу что, учитель не прав, но навязывает свою точку зрения другим, как поступить?
– Со временем значимость всего происходящего сейчас в школе для каждого из вас будет уменьшаться. Человек способный мыслить сам разберется кто прав, если не сейчас, то со временем. А если человек не способен мыслить, то ему безразлично кто прав и сейчас и в будущем, на протяжении всей своей жизни он будет потребителем хлеба и зрелищ, больше ничем не интересуясь.
– Хорошо пап, ты умеешь убеждать, – согласился Иван.
– Боюсь, что все уже остыло, – со вздохом напомнила своим мужчинам мама, о том для чего они собрались за кухонным столом.
– В самом деле, – согласился папа и с аппетитом приступил к ужину.
  Иван последовал его примеру. И только мама продолжала сидеть, переводя взгляд с мужа на сына и обратно.

  Учителя между собой только и говорили, что Ивана словно подменили. Он перестал вступать в дебаты, даже когда считающие его своим вечным раздражителем педагоги, проявляли всю свою изобретательность, чтобы втянуть его в спор. Если одни учителя с удовлетворением замечали его внезапную метаморфозу, то другие не могли скрыть своего раздражения тем, что он перестал реагировать на любые их реплики.
   А вот в среде учеников Иван был всеобщим любимцем. Когда он шел по коридору школы, девочки сопровождали его обожающими взглядами, а мальчики смотрели с уважением, либо почтением. Исключением был, наверное, только один ученик из всей школы. Семен на время утратил желание отпускать язвительные реплики в адрес Ивана, который хоть и молчал но иногда смотрел на Семена так, что у того пробегала дрожь по всему телу.
  Иван оказался и самым популярным человеком школы и изгоем одновременно. Его боялись и уважали, ненавидели и восхищались. Он с первого класса учился в этой школе и почти все время был в тени, но события текущего года изменили его статус невероятным образом. Иван не стремился к популярности, но судьба ее бесцеремонно водрузила на его шею как медаль. И если лицевая сторона этой медали – повышенное внимание, была даже приятной, то оборотная сторона – зависть, доставляла столько негативных впечатлений, что они перевешивали все позитивные.
Все чаще Иван стал искать убежище от любопытных взглядов в уединенных местах и, следуя совету папы, нередко находил его в читальном зале городской библиотеки. Там его не узнавали и не пытались завязать общение фразами типа: «Привет, я видел, как ты стоишь в воротах, это – реально круто». На такой комплимент, находясь в хорошем настроении, Иван обычно отвечал предельно лаконично: «Спасибо», а пребывая в не лучшем настроении, отвечал примерно так: «Спасибо тренеру, он научил красивым позам», – и стремительно оставлял непрошеного собеседника анализировать полученный ответ. Если он слышал за спиной смех, то удовлетворенно отмечал про себя: «Кажется, одним профаном* стало меньше».
   Иван самостоятельно штудировал не только материалы из школьной программы, но и примеры заданий на вступительных экзаменах в различные ВУЗы за предыдущие годы. Он не был отстающим учеником, но и отличником его назвать было сложно. Для того чтобы на вступительных экзаменах в ВУЗ рассчитывать на отличные оценки, требовалось существенно пополнить базу знаний.
 Поначалу погружение в мир книг на настроении Ивана отражалось не лучшим образом, он даже подумывал, что подвержен меланхолии. Но со временем он открыл в себе и начал развивать способность внимательно вчитываться и глубже чем ранее понимать вложенные в строки мысли авторов. Ему все чаще стали попадаться интересные материалы, расширяющие его кругозор, позволяющие эффективнее проявить свои умственные способности. Выражаясь языком сверстников, Иван прокачивал* свой мозг, регулярно давая ему пищу для активной деятельности от логических ребусов до философских трактатов.
  Однажды сидя как обычно за крайним столом читального зала он оторвал задумчивый взгляд от книги и посмотрел вперед. В противоположном конце зала он увидел девушку, сидевшую лицом к нему и внимательно читавшую книгу. Иван сначала скользнул отвлеченным взглядом по этой незнакомке, но кое-что заставило его посмотреть на нее снова, он обратил внимание, что ее глаза были удивительно бирюзового цвета. Любопытство заставило его отвлечься от чтения, он стал внимательно вглядываться, но как не напрягал органы зрения, цвет глаз незнакомки оставался невероятно бирюзовым.
   Иван настолько откровенно рассматривал глаза незнакомки, что она видимо почувствовав, что за ней наблюдают, оторвалась от чтения и с немым вопросом уставилась на него. Соблюдая приличия, Ивану следовало бы отвести свой взгляд, но он не смог этого сделать. Ее глаза были бездонны и неумолимы как зыбучие пески, из которых нет обратного пути. Иван про себя отметил отличие своих впечатлений от глаз Анжелы и этой незнакомки. У Анжелы были очень красивые глаза, но вызывали они только визуальное восхищение. В глазах же незнакомки было что-то непостижимое и завораживающее. Иван даже не смог бы сказать наверняка, красивы ли ее глаза. Гораздо большее впечатление произвело то, что он чувствовал, как из этих глаз исходят едва уловимые сигналы. Ему показалось, что они непостижимы для восприятия обычного человека. Он не мог понять содержания этих сигналов, ничего подобного до этого дня он не ощущал, но отчетливо чувствовал их реальность. Ему показалось, что таинственная незнакомка в этот момент читает его мысли.
  Вдруг в читальный зал вошла высокая стройная женщина в очках и направилась к столу, за которым сидела девушка с бирюзовыми глазами.
– Ника, что ты здесь делаешь, неужели тебе не хватает интернета домашней библиотеки? – шепотом произнесла вошедшая женщина, обращаясь к девушке.
– Мама, то, что я искала, есть только здесь, – ответила ей незнакомка.
– Тогда забираем твою книгу и едем домой ты мне нужна, – распорядилась женщина и направилась к библиотекарю.
   Пожилая женщина библиотекарь замерла в почтительной позе и молча, внимала тому, что говорила ей женщина властным голосом и послушно кивала. Спустя минуту женщина направилась к выходу из зала, у двери оглянулась и напомнила девушке: «Ника, жду в машине у входа». Девушка закрыла книгу и поднялась. Она снова посмотрела на Ивана, едва заметно улыбнулась, сделала мимолетный приветственный жест рукой, и направилась к выходу. Иван смотрел вслед уходящей незнакомке, задавая себе вопрос: что же это было сейчас, наваждение или галлюцинация? Когда она скрылась за дверью, он задумчиво стал смотреть в окно, с трудом вспоминая, о чем он читал несколько минут назад. Даже посмотрев в книгу он не смог вернуться к тем мыслям, которые были у него в голове до того как он угодил в бирюзовый омут.
   Если бы сейчас перед ним возник пророк и начал вещать о том, что его ждет в будущем и о том какая роль в его судьбе уготована этой незнакомке с удивительными бирюзовыми глазами. То он скорее поверил бы в то, что земля плоская, а солнце это – подвешенный Создателем на небосводе фонарь. Однако нет более затейливого фантазера, чем сама жизнь и Ивану предстояло в этом убедиться.

                Конец

 
Комментарии и пояснения

Парашют – заброс мяча по высокой траектории.
Вратарский гол – гол, пропущенный по вине вратаря.
Сырой – неопытный, неквалифицированный.
Сухарь – матч, в котором вратарь не пропустил ни одного гола.
Дриблинг – обыгрывание соперников при ведении мяча (или другого спортивного снаряда).
Слить – поддаться, проиграть без сопротивления.
Лузер – проигравший, неудачник.
Релакс – отдых (анг.)
Маменькин сынок – мальчик, избегающий конфликтов, предпочитающий уступить, чтобы не вступать в драку.
Получить на орехи – быть побитым.
В печку – в печень.
Спарринг – тренировочный боксерский поединок.
Клинч – сковывание активных действий противника
Брэк – команда рефери, после которой боксеры обязаны прекратить бой и разойтись в стороны.
Дать в дыню – ударить в голову.
Джэб – прямой короткий удар передней рукой.
Кросс – прямой длинный удар ведущей рукой.
Сэйв – спасение от гола после опасного удара по воротам.
Загвоздить – нанести удар с максимальной силой, чтобы соперник не имел шансов его отразить.
Потерять челюсть – выражение крайнего удивления, при котором у человека неконтролируемо опускается нижняя челюсть.
Креативно – нестандартно, изобретательно.
Златан Ибрагимович – знаменитый шведский футболист боснийского происхождения.
Вингер – крайний полузащитник, задача которого совершать фланговые проходы к чужим воротам.
Скабрезно – непристойно, пошло.
Профан – человек, обижающий своим невежеством.
Прокачивать – развивать, тренировать.