Чёрный ход-2. Погружение... 20. Переговоры

      Приходит сигнал, рычажок дёргается, и звучит колокольчик, вызывая дежурного телеграфиста. Сигнал вызова! Она как-то себя выдала, и Пузан её вычислил, подал сигнал и... и что? Заговор жидомасонов? Местная мафия контролирует территорию? Контрразведка вычисляет засланца, в её случае – засланку? И затем выпускает отпетых отморозков без долгих разговоров зарезать и спустить в болото?

      Что-то не связывается, что-то замудрёно чересчур. Эрго – неверно, как гласит принцип Оккама. Кстати, а что там Палыч с нашим Пузаном решил? Она бегло осмотрела аппарат на предмет непорядка, закрыла комнату связи и подумала в сторону Командира. Командир был наверху. Она решительно побежала вверх по лестнице, заодно служившей наклонной стеной Пентхауса. Килограммовый груз на поясе почти не ощущался, она даже тронула локтем кобуру, уж не потеряла ли где оружие? Нет, наган вполне прощупывается, значит, привыкает она к этой игрушке, привыкает! Ну и ладушки.

      Картина в кабинете была привычная. Командир заполнял бумаги. Мешка с трофеями на столе уже не было. Присмотревшись, она распознала в бумаге какую-то ведомость и тихонько устроилась у двери, стараясь не отвлекать. Из головы не выходила мысль о сигнале. Плавно перейдя на Пузана, стала вспоминать дальше. Она в тот день пришла поздновато, и девочки уже возились во дворе. Сразу присоединилась к ним, и тут вышел Пузан, ожёгший взглядом. Он вышел буквально через пару минут и ушёл очень быстро, практически убежал. Раньше он солидно так ходил, начальственно, что после обеда, что вечером. Они играли утром, солнце было на востоке. Пузан выскочил явно в неурочное время. Почему?
…А ты сама пришла в неурочное время, напомнила дотошная мысль, помнишь, ты пришла позже обычного.
…И что? Пришла – и пришла.
…Он тебя увидел и заложил!
…Да он меня видел раз десять, и что?
…Он тебя видел во дворе, вот что.
…Ну-ка, ну-ка, заинтересовалась она разъяснениями своей дотошной мысли. А поподробнее?
...Раньше он видел тебя во дворе, терпеливо повторила самая умная мысль, а в тот день увидел, как ты пришла.
…А как я пришла? Нормально пришла.
…Со стороны болота ты пришла, напомнила мысль.
…Ну, так Проход же там… был. Всегда оттуда приходила, что с того?
…Со стороны болота маленькие девочки, а ты была маленькой девочкой, не ходят!
…Это почему не ходят?
…Склероз, резюмировала умная мысль, у тебя склероз, и ты скоро перестанешь нас узнавать.
…Давай без лирики, попросила она, ты же умная.
…Без лирики, так без лирики, легко согласилась самая умная мысль, если без лирики, то Даша, настоящая Даша, рассказывала как-то, что там пропали двое детей.

      Она покопалась в дебрях памяти и вспомнила тот разговор. Действительно, она тогда удивилась, что дети во дворе жмутся к дому, когда поляна вон какая большая, до самой тропинки полно места. Тогда и услышала о запрете приближаться к тропинке. Под страхом немедленной публичной порки запретили даже на тропинку заходить, которая к болотам ведёт. А кому охота порку да ещё публичную? Вот и играли у самого дома.

      Запретное место, подумала она, тихонько сидя у двери в кабинет, запретная зона. Вот именно, запретная! И вот тут по тропинке из запретной зоны топает она, вся такая маленькая и беззащитная... Пузан заметил её из окна и... и что? И заложил её кому-то, вот что! Кому заложил, это уже другой вопрос, но результат налицо: двое бандитов точно выходят на неё и начинают гонять по всему Чуртану, включая Ждановские поля и. Они знали её в лицо, вот что! Они точно знали, как она выглядит, значит, её описал тот, кто видел достаточно близко. Это мог быть только Пузан!

      – Что?

      Она встрепенулась и подняла голову. Командир вопросительно смотрел на неё. Ведомость он положил в папку на краю стола. Блин, она что, вслух говорила? Это же полный провал! Как всё глупо получилось! Не дождавшись ответа, Командир терпеливо переспросил:
  – Что ты хотела, говори.

      Уф, облегчённо вздохнула она, не проговорилась. Подсев к столу, нарисовала Пузана в наручниках и Палыча возле него с дубинкой в руках. Командир усмехнулся и вернул рисунок.
  – Палыч приходил сегодня, обсуждали текущие дела, про этого, – он кивнул на рисунок, – сказал, мол, держится пока, хотя из Питера... из Ленинграда прислали что-то интересное, но пока мало материалов.

      Она вздохнула. Мало данных, мало! Теперь надо переводить разговор на другую тему по методу Штирлица. Смешно, конечно, но классику уважать надо! И она перевела разговор на тему сдачи очередных нормативов. Командир вручил ей несколько листов бумаги с таблицами и поинтересовался самочувствием. Она пожала плечами, дескать, белка в колесе, она и есть белка в колесе. Что спрашивать-то? Командир побарабанил пальцами по столу и заметил, что у неё усталый вид. Подумал, полистал настольный перекидной календарь и вынес решение:
  – Завтра полный отдых с перерывом на обед.

      Она подумала и отказалась.
  – Хорошо! – легко согласился Командир. – Полный отдых с перерывами на завтрак, обед и ужин.

      Вот это совсем другое дело, повеселела она и кивнула. Испросив разрешения, забрала списки нормативов и сползла со стула. Командир глянул на неё и осведомился, каковы ощущения от дополнительного веса в виде нагана. Она задумалась и прислушалась к ощущениям. Ничего этакого не ощутила. Попрыгала, снова не ощутила ничего особенного. Пожала плечами и отрицательно покачала головой.
  – Ношение оружия обязательно только при исполнении! – напомнил Командир. – По окончании смены можно спрятать подальше.

      Она попыталась вспомнить, влезет ли в её «сейф» ещё и наган. Поняла, что влезет, и не один, согласно кивнула, мол, приняла к сведению.
  – Кстати! – вспомнил Командир. – Тебя Особист искал, загляни, может он ещё тут.

      Ну вот, опять что-то на мою бедную голову, подумала она и кивнула. Давненько она Особиста не видела, ага.

      Особист сидел у себя. На стук высунулся и сразу скрылся внутри. Хоть бы «ку-ку» сказал, или хотя бы просто Ку, подумала она. Чего просто так высовываться-то? Особист вышел в предбанник своего кабинета и привычно вынул из папки бланк. Она обречённо вздохнула и поискала глазами перо и чернильницу. Привычно расписавшись в каком-то довольно длинном списке посреди совершенно незнакомых фамилий, получила из рук Особиста маленькую картонную коробочку.
…Пульки для пневматики, авторитетно подсказала всезнающая мысль, целевые пульки «Магнум» калибра четыре и пять десятых.
…Зачем мне пульки, удивилась она, но коробочку приняла.

      Особист с торжественным видом пожал ей руку и поздравил. С чем, недоумённо подняла она брови. Особист вздохнул и прежним ворчливым голосом посоветовал открыть коробочку. Пульки разбегутся, подумала она и, подстраховывая другой рукой, открыла коробочку. Пульки не разбежались. Зато мысли разбежались от увиденного. Внутри, завёрнутое в полупрозрачную тонкую и плотную бумагу, лежало нечто круглое и плоское. Если это и пулька, то страшно представить калибр оружия... Развернув хрустящую бумагу, прочитала надпись. Во как, удивилась она и вытащила небольшой, но увесистый овальный знак «За отличную стрельбу» с двумя скрещенными винтовками на фоне Красной звезды. Особист ворчливо пояснил:
  – Нормативы выполнены на этот знак.

      Интересно, какой был бы знак, не устрой они подтасовку результатов в сторону их ухудшения? Попыталась вспомнить, какие были ещё значки, но безуспешно. Особист посоветовал проколоть дырочку острым карандашом и отсоветовал делать это ножницами, чтобы не повредить ткань. Она кивнула, подумала, вытянулась и щёлкнула каблуками. В глазах Особиста мелькнул огонёк, но он тут же посуровел лицом, отрывисто кивнул и скрылся в кабинете, лязгнув на прощание засовом.

      Дырявить парадную гимнастёрку она поостереглась, так как не была точно уверена, в каком именно месте надо вертеть дырочку. Вместо этого проделала для начала дырочку в ватине под ходиками и привинтила знак на ткань. Вот и началась собираться коллекция, удовлетворённо подумала она и прикинула, сколько всего ещё можно тут разместить. Получалось, что много.

      После ужина, как обычно, вытащила тетрадку за первый класс, с наклонными клеточками и раскрыла учебник чистописания. Она упорно грызла гранит науки каллиграфии. «Орешек знания твёрд», вспомнила она, привычным движением клюнула стальным пером в чернильницу и закончила фразу: «но всё же мы не привыкли отступать!»

      Гранит поддавался с трудом, пальцы упорно не желали выводить аккуратные закорючки из учебника.
…Старость – не радость, утешила сердобольная мысль, переходи на Паркер.
… Точно, подключилась новая мысль, сходи, наконец, на барахолку, поищи «вечное перо».
...Во-во, поддакнула другая, более практичная мысль, тебе же просто-таки деньги некуда девать... Нет, дорогая, лучше пожарным намекнуть, чтобы обращали внимание на очередном пожаре. Паркер, не паркер, а глядишь, притащат что-нибудь «вечное».

      Она краешком сознания слушала нашёптывания, старательно выводя очередную кривульку с надлежащим наклоном и нажимом. Кривулек, причём одинаковых, надо было нарисовать две полные строчки, и она старалась, как могла. Мысль вообще-то дельная, надо будет намекнуть ребятам, что ей «вечное перо» ну ни чуточки не помешало. И не помешало бы понять, что связывает бандитов с тем «руководящим звеном» со злыми глазами.

      В коридоре затопотали. Она прислушалась. Нет, не пожар, и бегут не наружу, а к лестнице. На всякий случай отодвинула засов и в дверь тут же постучали. От неожиданности она чуть было не потеряла равновесие и оттолкнулась рукой от двери, возвращая табуреточку на все четыре ножки. Дверь распахнулась. Дежурный, ловко увернувшись от встречи с дверью, протянул бумажку. Пришлось отложить перо и лично принять послание в чуточку испачканные чернилами руки. Пока она читала, дежурный скользнул взглядом по её пальцам и по заполненной каракулями тетрадке.

      Дочитав до конца, она подскочила и схватилась за ключи. Телефонограмма гласила, что такого-то числа в такое-то время состоятся переговоры по телеграфному аппарату. Ходики утверждали, что, с поправкой на московское время, указанный момент уже недалёк. Пока отпирала двери, накидывала рабочую спецовку, переключала на щитке режимы работы телеграфного аппарата, подтянулись переговорщики. Командир с Особистом подёргали решётку в комнату связи, пришлось впустить. Дежурный, сунувший нос в её владения, сразу сообразил, что три на один не делится. Через минуту он притащил два стула из дежурки, и гости расселись у пахнувшего электричеством и машинным маслом аппарата.

      За несколько минут до срока зазвонил колокольчик и телеграфист запросил готовность. Получив подтверждение оной, переключил линию. Аппарат дёрнулся рычажками, но ничего не напечатал. Потом зазвонил телеграфист-переговорщик, убедился в готовности, и процесс пошёл, разбрызгивая мельчайшие капли машинного масла на старательно застёгнутую курточку. Заметив, откуда именно летят излишки масла, поставила мысленную галочку почистить тут, там и вот там тоже. Затем полностью переключилась на новую для себя работу. Она читала с ленты текст, боясь пропустить сбой печати, но всё шло как по маслу. Хотя почему «как»? Оно и шло по маслу, по машинному маслу, щедро пролитому Старшим электромехаником Николаем в узлы смазки механизмов буквопечатающего «чуда Юза».

      Она старательно мазала бланки клеем, ловко рвала ленточку на кусочки и прилепляла на бланк, строка за строкой. Сообразив, что текста будет много, вторым листом пустила обычный стандартный лист бумаги, сэкономив телеграфный бланк. Бланков ей выдали не густо, экономия была оправданной. Как оказалось, экономии подвёргся не один, а добрых два десятка бланков.

      Да что они там, с ума посходили, думала она, намазывая клеем очередной лист бумаги в ожидании вылезающей из приёмника ленточки. Они что, роман передавать намерены? Впрочем, она вполглаза следила за текстом. Не из праздного любопытства, а проверяя связность текста, готовая в любую минуту прервать телеграфиста и запросить повтор, ежели произойдёт какой-нибудь сбой. Сбоя не было, тьфу-тьфу-тьфу.

      Похоже, шла рассылка циркуляра, и далеко не в одном месте сейчас сидел телеграфист и, высунув язык от усердия, клеил и клеил полученные ленточки на бумажку. Она сама не раз ловила себя на том, что так и норовит высунуть кончик языка, словно это поможет работе. Сообразив, что прервать циркулярную рассылку ей ни за что не удастся, ослабила контроль за текстом, следя только, чтобы рвать ленту на удобочитаемые отрезки.

      «Сверху» предупреждали об угрозе диверсий с применением канистр с керосином. Диверсий, направленных против руководящих кадров оборонных и стратегических предприятий советской промышленности. Что-то было в этом знакомое, некое давнишнее воспоминание проявлялось в памяти. Аха, у нас было нечто подобное, когда комендант общежития затащил внутрь здания запас керосина аккурат перед пожаром. Интересно, совпадение это или… Она отмахнулась от ненужных размышлений: работа не волк, от неё не убежишь!

      Конца работе не было видно. Из буквопечатающего аппарата Юза короткими рывками поползли ценные указания на места о незамедлительных мероприятиях, об усилении и укреплении. Она перестала вникать в текст, оберегая мозг от канцелярщины. Настал черёд обещаний жёстко карать за допущение и щедро награждать за недопущение. При чём тут переговоры, недоумевала она, заполняя очередной лист полосками бумажной ленты. Обычная телеграмма, хотя и колоссальной длины.

      Вот взять бы с вас плату пословную, вдруг подумала она, сразу бы научились писать кратко и по существу. По окончании приёма гигантской телеграммы дело вовсе не закончилось. Телеграфист отрапортовал об окончании передачи и напомнил о готовности к переговорам. Похоже, всё только начиналось! На ленту посыпались запросы и ответы. Она терпеливо ждала, внимательно вычитывая свой позывной. Аха, вот и запрос на её имя. Да не вопрос, накидаем «прям щас»!

      Обернувшись к присутствующим, поманила рукой, мол, «ваше слово, товарищ маузер». Командир, перешёптываясь с Особистом, начал диктовать. Она наигрывала на «пианино» текст, автоматически переводя устный текст в сухие телеграфные формулировки. Командир подтверждал, обещал усилить и укрепить, затем перешёл к делу. Отчитавшись о давешнем «керосиновом деле», сообщил об успешном пресечении и о проведении следственных действий соответствующими органами.

Вышесидящее руководство запросило материалы, на что получило обещание незамедлительной высылки курьером. Начальство запросило сведения об отличившихся. Командир задумчиво начал перечислять фамилии, имена, должности. Она бездумно давила на клавиши и вдруг увидела на контрольной ленте своё имя.

      Караул, подумала она, я-то тут при чём? Повернулась было к Командиру, не отрываясь от чёрно-белой клавиатуры Юза, но Особист жестом призвал к порядку и сосредоточенности. Она и обернувшись, не прекратила передачу, пальцы работали независимо от головы. Однако подчинилась и уставилась в ленточку. Через полчаса игры в вопросы и ответы закончилась, но пришлось ещё долго сидеть, наблюдая за переговорами других абонентов Вдруг вновь призовут к ответу её позывной? Не призвали. Потом она, отобрав мега-телеграмму, старательно записала её в журнал, убив массу времени на подсчёт слов, проставила время, расставила закорючки везде, где только нужно по телеграфным правилам. Только после этого выдала Командиру напечатанный текст насовсем.

      Заменила почти закончившуюся бумажную ленточку на новый… диск… рулон? Узкая телеграфная лента, смотанная в рулон, выглядела как диск. Вот незадача! Оказывается, она не знает, как его правильно называть! Короче, заменила она ленточку, почистила механизм приёмника от вездесущей бумажной пыли, пропитавшейся уже маслом, капнула маслом из трубочки маслёнки на требующие частого ухода места, заглушила мотор, отключила аккумуляторы и только тогда заметила, что собеседники так и сидят в аппаратной и смотрят на неё. Мысленно пожав плечами, тщательно обтёрла руки и села за экспедиционный стол заполнять журналы приёма и передачи, закрывать и прятать баночку с клеем, мыть кисточку. Гости продолжали сидеть. Она задумчиво посмотрела на висящие у двери ключи. Командир переглянулся с Особистом и тот кивнул.

      – Инструкцию вот прислали, – начал Командир, и ей сразу стало нехорошо.
  – Должно быть обеспечено дежурство у телеграфного аппарата... Тут много написано всего, но суть в том, что в ночное время должен быть дежурный у аппарата. Для этого предусмотрен второй телеграфист, расписание дежурств и тому подобное. Но второй телеграфист будет не ранее, чем будет первый, а первый ещё не утверждён.

      Она окинула взглядом комнату и изобразила спящую на полу.
  – Ну, не всё так плохо! – хмуро улыбнулся Командир. – Михалыч изобразит лежанку. Тебе придётся какое-то время спать тут, чтобы успеть в случае вызова включить аппарат и принять срочную телеграмму.

      Вот чего ей не хотелось вовсе, так это спать напротив дежурки с дюжиной молодых скучающих ночами парней. Выспишься тут, как же. Полночи пожарные кроссворд разгадывают, полночи анекдоты травят. Это Пентхаус далеко, а комната связи вот она, напротив дежурки. Ну, почти напротив. Она так обжилась в тихом Пентхаусе, что никакими коврижками её оттуда не выманить, не говоря уж о каких-то там инструкциях. Надо бороться, решила она и приступила к самозащите. Где у нас тут пособие по «самообороне от бюрократов»? Ага, вот оно!

      Полистав свои записи и выданные ей брошюрки инструкций по технике безопасности, она указала на нужные места, затем подошла к заставленному большими коробками столу и похлопала по нему рукой. Быстро изобразила на листочке классический пиратский череп с костями и аккуратно прислонила к крайнему карболитовому ящику. Командир и Особист старательно изучили указанные ею пункты инструкции и посмотрели на стол.
  – Это что, – уточнил Командир, – аккумуляторы?

      Она кивнула и легонько потеребила провода, идущие к распределительному щиту, приподняла с ближайшей коробки свободно лежащую крышку, под которой почти вровень с краем стояла тёмная жидкость и покачала пальцем: «Низя!» Инструкции по безопасности однозначно и недвусмысленно запрещали находиться дежурному персоналу в аккумуляторных. Особист недовольно заключил:
  – Так тут что, всё в одном месте?

      Она покивала, для верности обведя рукой всё телеграфное хозяйство. После недолгого обсуждения выяснилось, что перенести аккумуляторы некуда, да и некогда. Вопрос о дежурстве у аппарата связи надёжно повис в воздухе. Подождав, пока собеседники осознают этот факт, она приступила к наступательной части своей операции по спасению от дежурства.

      Включив аппарат и переключив его от греха подальше в местный режим –  нечего пугать телеграфистов внезапным концертом! – она потыкала в нужную клавишу. Аппарат радостно затренькал. Изобразив пантомимой, что при любом вызове аппарат будет сначала вот так тренькать, она взялась за карандаш. Пока Командир уяснял суть предложения, она уже успела нарисовать продолжение своего предложения, даже в нескольких вариантах. И терпеливо ждала, куда свернёт беседа, начавшая напоминать не то шахматную партию, не то компьютерную игру в жанре пошаговой стратегии. А в игрушки-то она играть умеет! Переглянувшись с Особистом, Командир задумчиво протянул:
  – И как ты себе это представляешь?

      Я-то хорошо себе это представляю, подумала она, а вот удастся ли уговорить Михалыча, это другой вопрос.

      Протянула первый лист со схемой, от которой заплакал бы любой электротехник. Но сейчас главным было не соответствие чертёжному стандарту, а наглядность. Её схема была наглядной, во всяком случае она на это сильно надеялась. Схему Особист забраковал с ходу, заявив, что доказать руководству необходимость получения телефонного аппарата для подключения его к аппарату телеграфному – утопия.

      Самым ожидаемым будет получение не телефона, а смирительных рубашек. Для всех присутствующих. Ну да, мысленно согласилась она, зато решение было бы изящным: подключить телефонный звонок к Юзу. Но вот телефон тут получить без санкции свыше нереально. Красивый был проект, но заранее обречённый на отказ.

      Она протянула вторую схему. Теперь Особист просто рассмеялся. Командир тоже улыбнулся, хотя и не так жизнерадостно. Выписать в Узле связи ещё один телеграфный аппарат для того, чтобы вовремя заметить включение первого аппарата – это, как минимум, две смирительные рубашки сразу. Она недоумённо пожала плечами и протянула новый рисунок. Рядом с перечёркнутым Узлом связи красовался склад Михалыча, на который указывала большая жирная стрелка.
  – Чего-чего? – развеселился Командир. – Я понимаю, у Михалыча есть всё, но не до такой же степени!

      У неё было другое мнение о возможностях Михалыча, кое-что она своими глазами видела. На следующем рисунке был изображён стеллаж со стоящим на нём аппаратом. Командир глянул на Особиста. Тот пожал плечами.
  – Понятия не имею, – буркнул он, – по идее откуда ему взяться, но ведь Михалыч есть Михалыч. Ты точно видела эту штуку?

      Она уверенно кивнула. Не только видела, но и трогала! Не мираж и не голограмма, натуральнейший телеграфный аппарат именно на этой полочке притаился!
  – А как ты туда попала? – тут же осведомился Особист. Она широко распахнула глаза и застенчиво повела плечиками.
  – Ну ладно! – принял решение Командир. – Ты уверена, что это можно сделать прямо сейчас?

      Ещё раз прикинув варианты, она решительно кивнула. Риск, разумеется, был, но ведь это благородное дело! Шампанское пить она не собиралась, но рисковать приходилось и без такого стимула. Вариант этот она прикидывала заранее, дырки связисты провертели в стенах, не мелочась, протянуть ещё пару проводов – плёвое дело. Провода... Вот провода она на складе не видела, но очень надеялась, что уж такая мелочь у Михалыча просто обязана быть.

      Обращаться с аппаратом Морзе она научилась хотя бы теоретически, наблюдая за телеграфистами в процессе обзорной экскурсии по телеграфу. Да и работать на нём не придётся, главное только подключить его к линии, чтобы вызов приходил на Морзе, а принять вызов она собиралась, как и положено, в комнате связи, переключив линию обратно на аппарат Юза. В общем и целом овчинка была хорошая и выделки стоила однозначно.

      Разумеется, провода у Михалыча тоже нашлись. Пока он, лазая по стремянке вверх-вниз, протягивал провода вдоль потолка с соблюдением всех требований безопасности, она изучала щиток с переключателями режимов работы аппарата Юза. Была такая хорошая игрушка на компьютере, вспомнила она. Надо было составить простенькую схему, чтобы ненужные лампочки погасли, а нужные загорелись. Или наоборот, составить схему так, чтобы поймать мышку в клетку, когда та нажмёт, пробегая, на кнопочку в лабиринте. Хорошая была игрушка, затягивающая.
И как же тут поймать мышку?

      Она вспомнила мышонка, внезапно явившегося ей прямиком из Прохода на полянке в Парке. Не было там никакой Кляксы, как говорится, зуб даю. Там постоянно люди толкутся, был бы там крошечный Проход, травм среди проходящего люда не миновать, а это расследование, это огласка, это какая-то возня и ограничение доступа к месту регулярных происшествий. Однако там ходят совершено спокойно. Значит, происшествий не было. Значит, Прохода там нету. Значит, Проход разовый. Хм, Проход для мышонка… хм, это интересно!

      Кто мог организовать Проход для мышонка? Кто-нибудь из великих волшебников, например, из Хогвартса. Например, Мальчик со шрамом на лбу. Интересно, а у того мальчика, в синем школьном костюмчике, был шрам на лбу? Может, он великий волшебник? Эй, эй, эй, одёрнула её здравая мысль, не отвлекайся, лови свою мышку! Она встрепенулась и сосредоточилась на деле. Значит, так, решила она, разобравшись с проводами, мышку будем ловить вот таким образом...

      Пришлось проверять новые возможности с привлечением дежурного телеграфиста в Узле связи. Потренькав звонковой клавишей, дождалась отклика дежурного на том конце линии, и без лишних слов попросила вызвать её для проверки аппарата. Быстренько отключилась, переключила линию и замерла в ожидании, глядя на Морзе. Через минуту аппаратик тренькнул и застрекотал почти непрерывно.

      Она мысленно поаплодировала себе, переключила линию на аппарат Юза и поблагодарила, предупредив, что делает профилактику и через некоторое время попросит проверить ещё. На том и расстались. Михалыч тем временем дотянул линию до Пентхауса и теперь колотил там молотком. Она тут же прискакала на защиту своего жилища, но это была всего лишь новая полочка над её столом. Вскоре аппарат Морзе занял своё место, и она торжественно прикрутила к нему провода под бронзовые барашки винтов. Вновь организовав проверку с помощью Узла связи, примчалась в Пентхаус и с небывалым облегчением услышала торопливое тарахтение аппарата Морзе.

      Дело было сделано. Она отстояла своё право ночевать в уютном Пентхаусе без отрыва от дежурства у телеграфного аппарата! Заметя все следы в Пентхаусе, коридоре и комнате связи, она доложилась Командиру. Продемонстрировала полочку со сверкающим аппаратом Морзе, подтвердила, что слышала вызов. Командир согласился, что проблема решена изящно и красиво. Особенно учитывая блеск начищенной бронзы аппарата Морзе. Михалыч крутился радом, раздираемый противоречивыми чувствами. Видно было, что расставаться со своими сокровищами ему было нелегко. С другой стороны, он явно радовался тому, что его запасы пригодились и пошли на пользу делу.

      Командир, понятное дело, тоже замечал эту внутреннюю борьбу, и всячески нахваливал Михалыча за его закрома. Хвалил и за вовремя решённую проблему, появившуюся из-за какого-то ретивого канцеляриста с паническими распоряжениями. Михалыч расцвел и заявил, что для Даши – всё, что угодно! Командир тут же легонько пихнуть её в бок и театральным шепотом посоветовал не терять время и просить «всё, что угодно». Она задумчиво покивала головой и быстро нарисовала между стеллажами Михалычевых закромов свою лежанку и себя, любимую, на ней возлежащую. Командир согласно кивнул и подтвердил, что данный вариант как раз и охватывает «всё, что угодно».

      Однако Михалыч протестовал крайне энергично и заявил, что этот вариант – только через его труп. Она, пожав плечами, вытащила швейцарский ножичек и выщелкнула оттуда ножницы. Михалыч с криком: «Караул!» спрятался за Командира, который заявил, что Михалыча трогать нельзя, кто будет открывать ворота? Подумав, она согласилась. Ворота возвращающимся с выезда пожарным открывал именно Михалыч, так как все остальные обычно были в разъездах. Постучав пальцем по её рисунку, Командир поинтересовался, нет ли у неё иного варианта, более скромного?

      Она кивнула и, зачеркнув топчан, нарисовала матрац прямо на полу. Командир засмеялся в голос, а Михалыч громко вздыхал и жалобно переминался с ноги на ногу. Отсмеявшись, Командир посмотрел на неё и негромко спросил:
  – Ну, а всё-таки?

      Поняв, что время пришло, она нарисовала стену с полочкой и аппаратом Морзе, рядом с которой пририсовала ещё полочку со старательно прорисованным радиоприёмником. Михалыч схватился за голову, но Командир хлопнул его по плечу и поинтересовался, не выберет ли завхоз один из предложенных ранее вариантов номер один или номер два? Михалыч смирился и согласился на вариант номер три, то есть на радиоприёмник. Потом встрепенулся и с невинным видом спросил, какой именно приёмник она имеет в виду.

      Командир подозрительно глянул на него и попросил огласить весь список. Михалыч неопределённо повел рукой в воздухе и посмотрел на неё. Зря не заглянула под все рогожи, с сожалением подумала она, там явно был не один радиоприёмник. Теперь остаётся мириться с единственно верным решением. Задумчиво повторив неопределённый жест завхоза, она взяла рисунок и написала возле полочки с приёмником загадочную аббревиатуру «ПЛ-2» и протянула заявку Михалычу. Тот печально вздохнул и спросил, знает ли она, что этот радиоприёмник – батарейный? Она знала. Сама видела на корпусе надписи, указывающие, как, куда и какие подключать батареи. Поэтому она не только кивнула, но и показала на пальцах, что батарей должно быть ровно две. Михалыч кивнул и пообещал завтра всё устроить. На том и порешили.




06.11.2015 г.
v2.19.12.2015 г.
г. Березники