Мособлпотребсоюз

          В стране началась перестройка, и Министерство сельского строительства ликвидировали, как и многие другие ведомства. Само сельское строительство перекочевало под крыло Росагростроя, обрело себе новое руководство. Трест «Росбашняспецстрой», где я был управляющим, оказался там же. В стране началась бурная, вероломная перестройка. Один за другим выходили указы, многие из которых выполнялись, но не покидало ощущение, что столько же оставались бумажками в корзине. Объявили курс на демонополизацию всего того, что было монопольным.
          А тогда у нас монопольным было все. Наша советская закваска не позволяла допустить и мысли о какой-то децентрализации. Мне, по крайней мере. Мы безоглядно работали и ни о чем другом не думали. Управление из Москвы строительством на Дальнем Востоке было, конечно, абсурдным. Строителям этого не надо, да и самого руководства, фактического, из Москвы, не было. Были окрики, набеги чиновников (шнурков, как их называли), всевозможные проверки, которые, по большому счету, приносили больше вреда, чем пользы. Единственное, что довлело – это централизованное распределение материальных фондов. Все остальное – профанация. А само распределение фондов я тоже оцениваю двояко. В конце концов, «распасовать» из центра материалы в точном соответствии с планами, графиками, сроками сдачи объектов в эксплуатацию – дело нехитрое. Тем более делить чужое, а не свое. Но в советское время это было важно, и многое зависело от того, кто этим занимался – знающий производство или теоретик, трудяга или аппаратный лентяй, честный человек или жулик. В нашем Главке этим занимался толковый человек: и производственник, и трудяга, и честный, и одновременно мой друг Александр Давидович Холодный. Но волна новизны накатывалась все чаще и чаще. Руководители разных рангов стали осмысливать происходящее. До начала перестройки мы вкалывали как запрограммированные роботы, зачастую не зная ни суббот, ни воскресений. А вот сейчас стали размышлять над указами, распоряжениями, над кричащей прессой. Начало пробуждаться сознание и потребность анализировать каждодневно меняющуюся ситуацию. Чем сильнее шло наступление зачатков капиталистического способа хозяйствования, тем сильнее сопротивлялись чиновники. Особенно сопротивлялись коммунисты, в Минсельхозе сохранялся оплот социализма. Наш главный руководитель был таким же. Бывший партийный босс не мог быть современным по определению, да и членство в ЦК КПРФ обязывало соответствовать этому членству.
          Мой трест прихлопнули, на его базе создали новое объединение наперекор проводимой правительством политике децентрализации и демонополизации. Меня назначили заместителем начальника этого нового, неуклюжего, да и неуместного объединения.
          Я выпадал из когорты чиновников, которые могли продолжать жить и работать по старинке. Поэтому мною было принято решение уйти из строительства, покинуть его навсегда. Но куда идти? Впритык к Москве стоит Балашиха. Когда-то я работал начальником Московского монтажно-наладочного управления, и мне приходилось выполнять немало работ для этого города. Там мы имели свою базу, гараж, складские помещения. Естественно, общался по производственной необходимости с главой города. Тогда эта должность называлась председатель горисполкома. У нас были обыкновенные деловые отношения. Мы выполняли все плановые поручения города, поэтому отношение к нашей организации и ко мне было хорошим.
          Главой города был Юрий Михайлович Мариничев. Интересный руководитель. Человек слова: сказал – сделал. Того же требовал от подчиненных. Большой, немногословный, деловой и порядочный. Порядочность любого руководителя всегда выделяла ее обладателя. Меня не удивило, когда я узнал, что его перевели на работу в Москву, и наше нечастое общение прекратилось. Когда я решился на резкое и крутое изменение своей строительно-монтажной карьеры, как-то почти машинально в поисках работы перебирал справочник организаций Москвы. Увидел фамилию того самого Мариничева. Теперь он руководитель Мособлпотребсоюза (МОСПО). Я не знал, что такое МОСПО, но я знал руководителя. И поехал к нему, предварительно договорившись по телефону о встрече.  
          Меня заинтересовала эта совершенно незнакомая организация. И вот что я узнал о ней. МОСПО был основан еще в 1898 году. Это был первый кооперативный союз в России, созданный для организации совместных закупок, товаров. Вскоре появились товарные склады, торговые и другие собственные производственные предприятия. Возникла необходимость в собственных кооперативных учебных заведениях, и они были созданы.
          Почти сразу стала развиваться международная и внешнеполитическая деятельность, и с 1903 года МОСПО – член Международного кооперативного альянса. Сегодня это Московский региональный союз потребительской кооперации. Основными видами его деятельности являются: розничная и оптовая торговля, общественное питание, закупки излишков сельхозпродуктов и заготовки вторичных ресурсов и сырья, производство товаров народного потребления. На протяжении всей своей более чем вековой истории он является многоотраслевой хозяйственной организацией.
          Когда мы встретились с Юрием Михайловичем, он сказал, что в МОСПО должен быть создан отдел внешнеэкономических связей, и предложил мне этим заняться. От такого предложения я опешил, сказав, что совсем ничего в этом не понимаю. И услышал ответ: «У нас сейчас никто в этом ничего не понимает. Кому-то же надо начинать».
          И вот я назначен начальником отдела внешнеэкономических связей, выделили кабинет на втором этаже… Чудно! Сел в кресло, один, надо начинать работать.
          Стал искать литературу, справочники, брошюры о внешней деятельности государств вообще и России в частности. К этому времени ЦК КПСС и Совет Министров СССР издали два Постановления (No 46 и No 48) о создании совместных предприятий с иностранными фирмами. Первое – с фирмами стран социалистического лагеря, второе – с фирмами капиталистических стран. Я тщательно изучил эти два документа, которые стали для меня путеводными. В Мособлисполкоме уже был аналогичный отдел. Заместителем председателя Мособлисполкома по внешнеэкономической деятельности стал Николай Иванович Свистунов. До этого он был заместителем министра сельского строительства СССР, а еще раньше – управляющим трестом в Мособлстрое. Мы с ним знакомы еще с тех давних пор, когда он был генеральным подрядчиком на строительстве отечественного комбикормового завода в Раменском в начале семидесятых годов, а я там работал начальником монтажного участка. Пришел к нему, представился в новом качестве. Он тепло меня принял, мы хорошо и долго побеседовали. Для него, строителя, ведь это тоже новое, незнакомое дело. Но при нем уже был отдел внешних связей, в котором работали знающие, опытные люди. Правительство Московской области всегда, и при социализме, хоть и ни шатко, ни валко, но все-таки занималось какой-то внешней деятельностью. Николай Иванович познакомил меня со своими сотрудниками, а сам впредь всегда оказывал помощь. В те годы попасть на прием к такому высокому чиновнику было сложно (сейчас, наверное, тоже), а мне это было просто. Его сотрудники знали об этом и относились ко мне внимательно и с пониманием. Я получал инструкции, добрые советы и профессиональные подсказки специалистов по внешнеэкономической деятельности. Стал подыскивать себе сотрудников. Пригласил на работу Ларису Владимировну Зайцеву. У меня в тресте она была начальником лаборатории экономического анализа. Хороший экономист, с острым аналитическим умом, красивый порядочный человек, близкий мне по духу. Мы сразу же поступили на курсы английского языка: как-никак отдел внешнеэкономических связей. Следующий, кто пришел к нам работать, был Геннадий Ильич Гаев. Журналист, германист, со вторым языком – английским. Очень интересный образованный человек, юморной, легкий. В связи с тем, что наша организация была как бы частной, или, по крайней мере, она была ближе к только-только появляющимся, еле заметным силуэтам капиталистической новизны, к нам поехали, а точнее, повалили валом представители фирм со всего света. Мы должны были принимать каждую делегацию, выслушивать предложения, вести переговоры. Когда вырисовывалась целесообразность создания конкретного совместного предприятия, я докладывал об этом Юрию Михайловичу, и завершение переговоров он уже проводил сам, давая добро на оформление контракта. Дальше наш отдел продолжал работу уже до самого завершения. Работа эта была нелегкой от новизны и нехватки знаний.
          С тех пор прошло двадцать лет, и мы знаем, как даже сейчас трудно проходить бюрократические преграды. Иногда на это уходит не один год. А тогда все было ново, незнакомо и нам, и всем впереди стоящим препятствующим организациям. Новизна особенно страшила бюрократов. Даже когда все бумаги были уже готовы к подписанию, эти безликие чинуши продолжали сопротивляться, и вытащить из них последнюю подпись было чрезвычайно сложно.
          Короче, оформление документов на создание совместных с иностранной фирмой предприятий было «хождением по мукам». И все же мы научились. Нас уже не смущали сами переговоры с иностранцами, мы знали, о чем говорить и как говорить. Я взял на работу сотрудника, который до нас двадцать лет работал в Министерстве внешней торговли, но очень быстро понял, какой это балласт. Воспитанник советской школы внешнеэкономической деятельности, он был тормозом в нашей работе. В любой беседе с иностранцами вынюхивал возможность подвоха. Боялся, как бы нас не надули, причем на пустом месте, где ничего, кроме деловых, коммерческих обсуждений не было. Это понимали даже мы, новички. Но и пользу из него мы тоже извлекали. Как-никак долго работал во внешней торговле, знал английский язык и этикет, так как жил за границей. А знать и узнавать нам приходилось многое. Мы встречали делегации, размещали их в гостиницах, кормили в ресторанах или кафе. А еще была обязательна культурная программа: выставки, театры, музеи, поездки по интересным историческим местам, даже по «Золотому кольцу» французов провезли. А однажды я испанцев сдуру в мавзолей Ленина сводил. Ничего, впечатлило.
          МОСПО имел много собственных ресторанов, красивых, национальных, с замечательной кухней, и в них я рассчитывался своей подписью на предъявляемом счете, когда мы там кормили наших гостей. Так хорошо, с размахом, мы обслуживали только те организации, с которыми вырисовывалась реальная возможность создания совместного предприятии – СП, как говорили сокращенно.
          Будущие партнеры встречали делегации МОСПО в своих странах так же радушно, внимательно и щедро.
          В нашей работе бывали и курьезные случаи. В те годы иностранцев можно было возить не далее 45-го километра по любому шоссе, идущему от Москвы. А ездить надо было далеко, в города Московской области. Тогда я должен был звонить по определенному, кагэбэшному телефону, сообщать о маршруте следования с иностранцами и номер нашей машины. На пост ГАИ поступала соответствующая команда, нас, не задерживая, пропускали. Приблизительно через год эти ограничения были сняты, и по Московской области можно было ездить уже свободно. А вскоре стало возможным бывать с иностранными гостями и в других регионах. Но наша доблестная ГАИ и тогда мало отличалась от сегодняшней ГИБДД. Как-то ехали мы на «Волге» в сторону Домодедово в ресторан «Казахстан». За рулем был араб. Гаишник остановил. Я вышел, объяснил, куда едем, зачем. Он с милой улыбкой говорит: «На обратном пути не забудь из «Казахстана» бутылочку для меня захватить». На обратном пути за рулем был я, так как гости хоть и умеренно, но выпили. Подъезжая к посту ГАИ, я спрятался за длинной фурой, думал, проскочу, не заметит. Но наша ГАИ – бдительная. Инспектор догнал нас, остановил, завел меня в свой «скворечник» и начал «качать права», оскорбленный тем, что я не привез ему бутылку. Пришлось показать этому гаишнику номер всесильного телефона, увидев который он, расшаркиваясь, извинился, отдал честь и отпустил нас восвояси.
Мой отдел расширился, и сотрудники расположились этажом выше.
          Однажды ко мне в кабинет вошел немолодой сухощавый мужчина, сообщил, что он майор КГБ, назвался Александром Ивановичем и завел со мной очень длинный и занудный разговор. Он говорил о том, что наша страна стала открытой, что к нам хлынули иностранцы, что наверняка на сотню честных коммерсантов найдется один враг, шпион. «А ведь Вы первый, кто его может вычислить, и тогда Вы должны…» он не успел договорить, что я должен, а я, продолжая его монолог, ответил, улыбаясь: «Да я сразу же схвачу его за горло и удушу». Мой гость выдержал очень длинную паузу и продолжил: «Вот Вы шутите, а я ведь серьезно с Вами разговариваю. Разве я не понятно разговариваю? Вы обязаны сообщать нам о таком подозрительном визитере». Я тоже стал серьезным и ответил, что природа, к сожалению, не наградила меня специальной наблюдательностью и что я вряд ли могу быть полезным его организации. Александр Иванович (а, скорее всего, он и не Александр Иванович) попросил меня порекомендовать ему в «помощники» кого-нибудь из нашего отдела. И тогда я схулиганил – предложил ему побеседовать с тем самым журналистом Геннадием Ильичом Гаевым, зная, что тот ненавидит КГБ. Я остался в кабинете один, предвкушая реакцию моего коллеги. И точно, через полчаса он ворвался ко мне взбешенный, с пеной у рта, стал орать, рассказывая о предложении стать стукачом, и так далее. Но, услышав мое хихиканье, осекся и чуть ли не с кулаками, шутя, набросился на меня. Мы посмеялись друг над другом и забыли об этой первой и последней в нашей жизни «вербовке».
          В нашей большой организации был первый отдел, в котором работали военные отставники. Однажды меня пригласили туда, попросили заполнить анкету и подписать ее. Я не спеша стал читать. Мой взгляд остановился на графе: «Обязуюсь не разглашать государственную тайну». Задумался. Я не знал никаких государственных тайн, но даже если бы и знал, то не стал бы их разглашать. С этой графой согласился. А вот следующая повергла меня в шок: «Обязуюсь не контактировать со своими знакомыми, живущими за границей, а также с теми, кто готовится к эмиграции». У меня было немало знакомых, да и друзей, родственников, с которыми мне предлагали порвать отношения. Естественно, я прекратил заполнение анкеты, отказался подписывать ее и ушел. На прощание отставной подполковник предупредил о том, что мне нельзя в дальнейшем работать с документами, присылаемыми иностранными фирмами для оформления и регистрации совместных предприятий.
          Вот какие были времена! Моего знакомого три года держали в отказниках, не выпускали в Израиль. Причина: он знал, где у нас находятся элеваторы. Как будто их собирались до его эмиграции перенести с одного места на другое. Смех берет, когда вспоминаю то время, и ужас.  
          Первый отдел настучал об этом шефу. Тот вызвал меня и говорит: «Знаю, знаю. Я тоже отказался заполнять такую анкету. Работай спокойно». Юрий Михайлович в то время был депутатом верховного Совета СССР. Он знал, что говорил, а я продолжал работать.
          Организация МОСПО уже в самом начале перестройки была наиболее подготовленной к вступлению на путь капиталистического способа хозяйствования. Да, она была интегрирована в советский режим бытия. Но все долгие советские годы здесь всегда теплился дух предпринимательства, породивший ее век назад. Сохранились пайщики областной потребкооперации, и их почти сто тридцать тысяч. Это много. Сохранилась база, которая в советское время не прекращала шириться и крепнуть. Вот ведь смог социализм вытравить все, что когда-то было капиталистическим, а потребкооперацию не смог. Живучая она оказалась. Да и старые кадры сохранили сердцевину этой формы общественной деятельности. Их мышление было другим, отличающимся от мышления людей иных профессий. И, как только началась перестройка, как только пробил час, мозги кооператоров сразу же резко увеличили обороты. Люди оживились и бросились в водоворот бурлящих событий и во все виды производства сразу. Не случайно же зарубежные предприниматели хлынули именно в МОСПО. Здесь они находили единомышленников. Язык общения становился взаимно понимаемым, поэтому и быстро возникали деловые контакты. Механизм капитализации заработал.
          С тех пор прошло много лет. Я никого не видел из тех, с кем тогда работал. Сам уже давно живу в Германии с намерением вернуться домой, в Москву. Вспоминаю годы работы в МОСПО, и на душе теплеет. Там я узнал много нового для себя. Будучи человеком советским, воспитанным и обученным соответственно, я чуть-чуть схватил азы предпринимательства, что способствовало моему новому пониманию всей нашей государственной системы.
          Конечно, при социализме было немало хорошего. Но и плохого хватало. Лишь некоторые из моих сверстников-строителей, коллег смогли изменить свое мировоззрение. Остались – кто на работе, кто на пенсии – «красными директорами» навсегда. Ну что ж, это неизбежно.
          Зато молодое поколение идет вперед, взламывая на своем пути преграды как атавизмы социалистического прошлого.