Рыбалка

   Эта история произошла в одном небольшом селе в шестидесятых годах прошлого столетия. В те славные времена работники автоинспекции наезжали в отдалённые деревеньки и сёла очень редко, не чаще трёх - четырёх раз в году. При этом наносили страшный урон местным колхозам и другим, менее мощным организациям, своим добросовестным отношением к делу. После их визитов там нарушалась вся работа. Некому было вывозить навоз и удобрения на поля, некому было подвозить бригады к месту работы, некому было подвезти сено к фермам, корма поросятам, хлеб и товар в магазины. Местные мужики - шофера и трактористы - почему-то именно в момент приезда гаишников находили повод и возможность в течении рабочего дня, распить бутылочку-другую водочки в дружеском кругу. Большинство из них соблюдали неписаный закон  шофёрского и трактористского братства: не больше двух-трёх стопочек водки на душу населения. Если кто-то из них говорил своим товарищам: - Всё, я три стопочки выпил - норма, мне больше нельзя - я за рулём, - то разводящий уже обходил своим вниманием его стакан и подливал горячительный напиток тем, кто свою норму ещё не выполнил. После таких визитов гаишников председатели колхозов, начальники других организаций хватались за головы и ехали в район, чтобы уладить транспортные вопросы с милицией и властными партийными структурами.
Веселов Александр, сорокалетний мужик, по прозвищу "Весёлый", как раз и был одним из тех колхозных шоферов, попавших под тяжёлый каток работников ГАИ. В связи с лишением водительских прав на неопределённый срок в его жизни появилось несколько свободных от работы дней, которые он воспринимал, как отпуск. Надо заметить, что в то время колхозники трудились практически без отпусков. На дворе стоял октябрь, все большие домашние дела были уже сделаны и Александр Весёлый подумал: "А не съездить ли на рыбалку? Взять острогу у одного из своих приятелей и, пока ночи стоят холодные и без дождей, заготовить рыбёшки на пироги да на уху". Не откладывая свою задумку в долгий ящик, он отправился к своему соседу, Филарету Степановичу Сапожникову.
Филарет – а в селе его называли только так, работал в МТС (машинно-тракторная станция, впоследствии переименованная в передвижную механизированную колонну – ПМК) аккумуляторщиком. У него был старенький мотоцикл с коляской: то ли трофейный – немецкий, то ли наш родной «урал». Вдобавок ко всему у Филарета ещё была и лодка – маленькая и неустойчивая плоскодонка. Встреча соседей прошла в дружеской обстановке в маленьком гараже, где отдыхал упомянутый уже мотоцикл, без посторонних лиц – то есть без жён.  Достичь взаимопонимания помогала чекушка, принесённая нарушителем правил дорожного движения.
   Вечером нагруженный мотоцикл мчался к рыбному месту с лирическим названием «Засранка» со скоростью  двадцать километров в час. Почему это красивое и глубокое место в реке было так обижено селянами история умалчивает. В коляске мотоцикла уютно разместились: лодка, аккумулятор с автомобильной фарой, рюкзак с закуской и двумя бутылками водки, и острога без черенка.
Приятели в дороге, естественно, озябли от  холодного октябрьского ветерка   и, приехав на место, решили первым делом погреться. Развели костёр, нарезали большими ломтями сало и хлеб, раскупорили бутылку водки и стали активно согреваться. Но то ли они сильно замёрзли в дороге, то ли по каким-то другим причинам – только процесс согревания сильно затянулся, и пришлось распечатать горлышко и второй бутылке водки. Как показала практика, это было ошибочное решение наших рыбаков. У Филарета превышение нормы употребляемого алкоголя всегда приводило к отказу речевого аппарата. Вот такая уж особенность была у его организма. Руки, ноги двигались более – менее нормально, голова тоже отвечала за свои действия, а вот язык молчал. Поэтому все свои мысли Филарет в таких случаях  выражал собутыльникам, простите, товарищам, жестами. У его соседа реакция на избыточную дозу спиртного была совершенно противоположной. Работоспособность рук, ног и головы резко падала, а вот язык становился неуправляемым и очень  энергичным членом его тела. Александр в таких случаях разоблачал ошибки и упущения, которые допустили в жизни его жена, близкие и совсем незнакомые ему люди, Генеральный Секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев и руководитель солнечной Кубы Фидель Кастро и многие другие лица.
   Филарет долго и безуспешно пытался убедить жестами своего товарища приступить к процессу рыбной ловли, ради которого они и затеяли эту вылазку на природу в октябре. Александр же, в свою очередь, громко и внятно объяснял соседу ошибки, которые тот допустил в жизни, потом стал перечислять ему неправильные решения, принятые руководством родной страны, после этого стал читать стихи Александра Сергеевича Пушкина с комментариями, в которых он указывал на просчёты, допущенные поэтом в стихах и личной жизни. Была уже глубокая ночь, когда действие спиртного на соседей ослабло, и они, насадив острогу на сломанную берёзку (топор в спешке взять забыли), спустили лодку к реке.
   Лодка–плоскодонка могла принимать на борт без проблем  только одного человека. А когда в неё залезли два рыбака, да ещё захватили с собой довольно увесистый аккумулятор, она угрожающе низко осела в воду, но те не обратили на это обстоятельство никакого внимания. Филарет обосновался на носу лодки, а Весёлый, усевшись на перегородку – скамеечку на корме, оттолкнулся от берега острогой, как шестом. Рыбалка началась. Медленное течение выносило плоскодонку на самое глубокое место реки. Филарет, приспособив фару к борту лодки и, взяв острогу в правую руку, стал внимательно рассматривать через четырёхметровую толщу воды дно. Чистая и прозрачная октябрьская вода  скрадывала глубину  и стайки ельцов, сорожек и ершей, казалось, были  совсем рядом. Вдруг за небольшим камнем на дне реки показалась большая голова налима, а потом и всё его увесистое тело. - Налим, килограммов на шесть будет, - выдохнул рыбак и,  размахнувшись от всей души, направил своё оружие в рыбину. Двухметровая острога полностью погрузилась в воду и, не встречая сопротивления, продолжала стремительно двигаться в цель на дне, увлекая за собой азартного Филарета. В воду сначала погрузились его руки, потом голова, туловище и ноги в рыбацких длинных сапогах. После этого одновременно: стало темно (аккумулятор, оборвав провода, ушёл вслед за хозяином); перевернулась плоскодонка, накрыв собой второго незадачливого рыбака.
Ледяная вода, говорят, творит чудеса.  Она возвращает здоровье и жизненные силы людям, а ещё, в некоторых случаях, пробуждает страстное желание выжить, несмотря ни на что. Так произошло и с нашими рыбаками. Вынырнув на поверхность реки и, уцепившись за перевёрнутую лодку с разных сторон, они стали изо всех сил болтать ногами, пытаясь добраться до спасительного берега. Причём один из них пытался приплыть к левому берегу, а второй к правому, что делало все их усилия бесполезными – лодка продолжала медленно плыть вниз по течению прямо по середине реки. К счастью, рыбное место с неприличным названием заканчивалось мелким перебором. Как только соседи по дому и по несчастью почувствовали дно под ногами, они оставили плоскодонку на произвол судьбы и, стуча зубами от холода и пережитого страха,  побрели к берегу. На этом их приключения не закончились. Во-первых: спички у них промокли, и костёр развести было невозможно. Во-вторых: мотоцикл находился на другом берегу - во время спасительной операции приятелям было не до ориентирования на местности.
   Уже начинался рассвет, когда несчастные рыбаки, дрожа от холода и ругаясь, вновь перебрели реку. Я склоняюсь к мысли, что мотоцикл у Филарета был всё-таки трофейный, поскольку он завёлся с пол-оборота. Ещё через полчаса соседи были в родном селе. Рыбалка завершилась удачно, так - как всё могло быть намного хуже.
   «Отпуск» у Александра Весёлого затянулся на месяц. Ровно столько он пролежал в больнице с воспалением лёгких. Водительские права ему вернули, и с тех пор, он был в числе немногих шоферов на селе, которые «не употребляют».
Его сосед  - Филарет, оказался закалённей. Он только две недели пробыл на больничном с ангиной. В отличие от приятеля он продолжал «употреблять», но в меру и только по праздникам. На рыбалку с тех пор они не ездили.