Был обычный человек

Осень.  Вдалеке от поселка, в овражных увалах виднеются серовато-коричневые квадратики пашен. С них уже снят урожай самодеятельными картофелеводам, что не позволяют себе надеяться на магазинные дары. Ровные клочки бурьянных пустошей они с весны засадили, пустили в дело и, надо полагать, получили неплохую прибавку на стол.
Красные брызги боярышника испятнали опаленную утренними холодами невысокую стенку стриженых лип.
Спокойные, тихие, умиротворенные лежат поля, на которых уже отшумела уборочная страда. Гром комбайнов, рык автомобилей  -  всё отлетело в неоглядные российские дали. Бесследно исчезло, растаяло, растворилось в радостно-скорбном осеннем безмолвии.
Не шевельнется листик в лесу. Рощи, охваченные предчувствием зимних морозов, затаенно молчат  -  то ли грустят по лету красному, то ли копят силы для предстоящей схватки с январскими пургами.
Но вот вырвался из логов озорник-ветер, задрожали в рощах тонкие ветки, и желтые парашютики полетели-полетели. Парашютики разноцветным ковром укрывают землю, желтой оторочкой подчеркивая броскость упавших рябиновых гроздьев. Мирно рдеют кленового пала огненные заструги, что невозбранно разметались под пологом редеющего леса.   
Пышный шуршащий лежит ковер под ногами лесника,
и хранителю здешних богатств  -  березовых ситцев, прозрачных сосновых шалей  -  приятно глядеть на медленное смиренное падение листьев с высоких крон.
В глубине прозрачно-сквозного перелеска сложен им в аккуратные кучи валежник. Бор загодя почищен, а разве это не может радовать глаз лесника? Теперь ему, рачительному хозяину, запустившему в кучу сушняка очистительный огонь, нечего делать  -  кроме как стоять и, прищурившись, глядеть на красные искры, подброшенные порывами московского «зефира»
По сучьям бежит быстрое пламя, рдеют угли  -  о чём задумался, дорогой наш человек, смотритель рощ и ельников?
Наверное,  о необыкновенных явлениях природы. Кому как не ему полагается знать о ее сокровенностях.
Если собирается он рассказать мне о чем-нибудь неординарном… что ж, готов поверить хоть в быль, хоть в небывальщину.
Ему я готов поверить, поскольку всякие необычайности случаются на равнинах России, в лесах, на горах. Немало походил я по стране, довелось повидать и самому таких чудес, что впору сказки рассказывать...
Лесники иногда представляются тебе людьми необыкновенными.
Но, конечно, бывало такое: служил рядом с тобой обычный человек, все больше помалкивал о себе и родственниках. И вот наступает день, когда что-то начинает подталкивать его, настигает нужда пуститься в рассказы.
Тогда ты не лезь к нему в душу  -   деликатно слушай то веление сердца, в лад которому он делится сокровенным своим знанием, открывшимся пониманием сложной жизни. Да уж, непростым он бывает, обычный сослуживец.


*      *      *   

Край вологодских лесов куда как обширен. 
Сосновые да еловые просторы как здесь прозываются? Именно что дремами, то есть дремучими по причине загущенности и того зеленого покоя, когда солнечным днем глянешь окрест -  тотчас сумрачный покойный лес почнет склонять тебя ко сну допрежь ночи.
Может, кто бы и спал день-деньской на своем хуторском холме, на сосновом веретье, но только не девушка Еленочка. Она в леспромхозе числилась, поварскими обедами угощала тамошних лесорубов.
Значит, с утра пораньше отправлялась на лесосеки. Когда ей было задремывать при борщах да гречневых кашах с мясной подливой? Корми знай успешных леспромхозовских порубщиков. Вот она и старалась вплоть до вечернего отдохновения не уставать.
Однажды вот так же, старательно не уставая, потчевала лесорубов, а когда они все как один поснедали, принялась сбирать пустые миски.
Вдруг откуда ни возьмись пред ней  -  старушка. Туда-сюда глядит.
И чтой-то понравилось ей на лесосеке  -  засмеялась:
-  Толковое, гляжу, у вас тут работанье. И бревна без лишних сучков, и тонкие хлысты все в кучке, поскольку будет им применение. То мне по сердцу, что с умом подошли к древорубству.
Еленочке тако же в благорасположенность, что лесозаготовителей похвалили за экономное умельство. Предлагает гостье угоститься.
Она же напротив не тянется к ложке, а зовет Еленочку на речной бережок: покажу, что мне как раз в непременной надобе, коль ты ко мне с дорогой душой.
Что,   думает лесорубская поварская кормилица,  там такого особенного, чтоб мне и не видеть никогда, и не слышать ни от кого?
И верно,  по-прежнему распорядку берег по обе стороны невеликой медленной струи весь в кустах ивняка, а поодаль, не подступая к речному урезу,  -  густые посадки молодых сосен. Картина порубщикам, что называется, обычайно привычная.
Как пришли к ивняку, как завиделась темная струя лесной речки, бабка сызнова за свое  -  стоит посмеивается.
Недоумение девушкино опять не проходит:
Поела б моего супу,  размыслительно соображает она, и была бы тогда сыта-спокойнехонька; стояла б, ни о чем особом не предполагая; зазря, глядючи на пустую воду,  не смеялась бы.
-  Может, нечаянная старушка, время нам вернуться? Супом вермишелевым накормлю сегодняшним, а? Он у меня вовсе не пустой. Как раз с картофельной, да грибной, да масляной  добавочкой. Наши говорят, что сильно вкусный. Примечательно прям-таки вологодский.
-  Нет уж, добросердечная девушка. Именно что особенно здесь и нужно стоять. Потому как бабка я Ивашка. С давних времен вологодская проживательница. Где ивовой бабке не порадоваться, если не в ивовой густеге? И еще оттого мне тут хорошо, что по соседству были проплешины лесные после заготовителей, а нынче пустоши заняты молодыми посадками.
- Это для того, чтоб лес оставался живым. И речка здешняя.
-  Верно говоришь. Будет речка жива  -  станет ивняк благоденствовать. Ивовая бабка Ивашка  -  тако же. Потому желаю отблагодарить мастеров лесного дела.
Заслужили, заявляет старожительница густеги, толковые древорубы не только борща и каши, супа и макаронов. К завсегдашнй картошке да если впридачу зеленых огурчиков, то и получится для умельцев как раз праздник.
У Еленочки сразу толково предъявительный  вопрос:
-  Где их, подарочных, взять в таковском дреме? Похрустеть ими, небось, каждому в охотку, да никому не в подъем заполучить единой штучки.
А у бабки свой неотвязчивый резон.
Не тянет она поварскую мастерицу в областную столицу по огурцы, а предлагает по соседству с ивняком разбить грядочку.
Если порыхлить да удобрить здешнюю плодородную землицу, то в пойменно-речном благорасположении всякий овощ примется вкусно благодарить. Кого?
Да уж мастеров лесного дела по обеденному распорядку всенепременно. Тем более станет благодарить умельцев тот же охочий до водного изобилия огурец, разве не так?
-  Ты сноровисто подумай, поразмысли день-другой, добрая девуленька. Да и возьмись за это дело. Глядишь, скажут тебе древорубы благодарственное слово. И не одно. Тогда меня как раз и вспомнишь. Бабке Ивашке тоже ведь хочется, чтоб ее когда вспомнили по причине доброго, ничуть не лишнего ейного совета.
Ясно, что овощеводство на лесосеке не самая большая нужда. А всё же была у бабки своя правда, коль поразмыслила Еленочка,  вскопала грядку.
Затем она попросила тех, кто на лесовозах был, расстараться  насчет семян где возможно. И вот пошла у нее … работа? Работа как раз не пошла  -  обозначилась одна лишь маята.
Не к спеху оказалось прорастать семянам. Земля-то хороша, да ночи холодноваты. Потом вышло, что ростки, показавшись,  вверх ничуть не заторопились.
Всё больше они, значит,  понизу лежат и усердно хиреют.
Пошла тогда Еленочка кликать бабку в ивняки. Ведь не ради шутки подвигла Ивашка повариху на бессмыслицу, верно?
Именно что верно. И потому сразу объявилась бабка.
Принялась утешать огорченную девушку:
-  Не бессмыслицу тебе толковала.
Что затем  сказала? Взяла ивовая стародавница и вот какой толк выдала: издавна батюшка Великий Новгород неспокоен был касательно тех вкуснеющих яств, что выказывали сады и огороды по разным странам.
Торговый люд всякие там виды видывал, и у себя в вотчинах и дединах новгородцы всяко старались  -  заводили нешуточные грядки.
А поскольку володел батюшка-город всею Северною Русью, то пошли по северам хоть какие фрукты-овощи.
Коль кому в охотку, то, значит, были ему в обыденности и репа, и редька, и капуста, и всякое по съедобности прочее.
-  Девушка! Слыхала про Садко, чьи гусли в Ильмень-озере песню играли? Торговый тот гость не потому был Садко, что посадили его на дно озерное. А потому, что шибко знающий был гусляр насчет садов, а также огородов. Окромя звончатых своих гуслей понимающий.
-  Садко, выходит, прозвище было? Вовсе никакое не имечко? Всё ж таки не верится, бабуля, хоть ты старенькая до самой шибкой мудрости.
-  Мне и не больно желается. Не хочешь  -  не верь. А только дождись теплых деньков да возьмись сызнова за огуречное дело. Небось, новгородцы старопрежние вовсе не дураки были, коль по здешним рекам плавали, поселения ставили, приохотясь к северной земле-кормилице.
Коль нужны теплые деньки, почему девушке не дождаться?
Вот встречает их поварская мастерица с превеликой охотой, однако им объявляться не к спеху.
То ветер дует холодный, то изморось наваливается на ивняки пообочь Вожи-реки. Известное дело, на русских северах частенько хмурится небо, и солнышко иногда вовсе не торопится согреть еловые да сосновые дрёмы.
Может, давние мастера садовых и огородных дел какую хитрость ведали, чтоб им землица уродила досточтимо?
Пошла Еленочка опять к ивовой бабке: надобно мне прознать старопригожий секрет.
-  Тоже правильно говоришь.  -  ответствует Ивашка.
У проживальницы ивовой был, вестимо, свой резон, чтоб заступницей стоять у дремной речки с темной водой, у вологодского лесного изобильства, где немеряно хоть черники, хоть клюквы в болотистых понижениях.
Разве ж трудники батюшки Новгорода сюда хаживали за развлечениями какими? Нет, знали они цену не одним лишь мехам, рыбе, строевому лесу. Но и  - тем подареньям, когда вспашешь пойменную черную землицу да урожая дождешься.
Насчет огородных подарений если, то вот что намекнула бабка: огуречные-то заботы не вовсе вам неподъемные, коль водились на русских северах особые искусники. Им в охотку было выращивать под здешним скромным солнышком даже сладкие дыни.
-  И шибко сладкие?  -  ввернула свое словечко поварская мастерица.
-  Чистый мёд,  -  доложила дремных урманов  вологодская проживательница.  -  Сама, допустим, за тем угощением не хаживала, но ведь слухами земля полнится. И у меня, касательно нашенских пригожих чудес, копилочка полным-полна.
-  Да как же так, чтоб медовые дыни завелись, когда никнут вон даже огурцы?!  Нет им ходу, хоть бы и не шибко сладким!
О чём проведала Еленочка на сей раз? У бабки, видать, ответ был заранее приготовлен. Потому как не запнулась в неведении прошлых дней, а враз пошла толковать. Тебя, дескать. еще и на свете не было, а уж век назад была у северян догадка ставить особые короба.
Поставят да потом в постройку хорошей землицы сыпанут, да сверху накроют стеклом  -  чтоб хранилась в коробе та прель теплая, что даст можность любой южной диковинке при достатке влаги расти и благоденствовать.
Хоть при морозных утренниках, хоть при налете студеного сиверка-ветра держались там ростки пряменько и не спешили никнуть.
Сообразила девушка:  нынче Ивашка чтит то, что многим в обычность  -  парники. Там ведь пар от теплой земли гонит прочь всякую застуду.
Оно, конечно, век назад, а то и два века назад, вполне кушай себе сладкие дивности, коль стекольно нацелился на те северные коробчатые постройки. Нацелился и руки приложил к дыням-огурцам.
Всё верно, ан батюшка Великий Новгород, что в прежние времена володел Северной Русью, небось, своего Садка прославлял в столь давние года не за умную садово-огородную повадку, не за парники.
-  За что про Садка новгородцы сказки сказывали, давай не будем пересуды множить,  -  хитро сказала бабка.  -  Тебе ведомо, нет у меня охоты заводить спор. А только ты про драгоценный жемчуг южных морей разве не наслышана? Так вот,  речной жемчуг  наши северяне исправно добывали допрежь южных подарков. И белый свет пускали в прозрачно прикрытые окошки допрежь всяких стекол.
-  Как это? - не поверила Еленочка.
А у бабки, видно, привычка такая соблюдалась  -  улыбочки хранить. По причине своего всезнающего возраста.
Она сызнова повариху ласково привечает. Охотно вразумляет тихим голосом. Одобрительно улыбаясь, подсказывает. То, что интерес ко всякому российскому искусству имеешь, дескать,  куда как древней старушке приятственно. В давние годы тоже соображалось неплохо на Северной сторонке нашей. Невредно держать сие на уме.
Может, в каких заморских югах и натягивали рыбьи пузыри на домовые окошечки, а нашенские, завсегда дотошливые, знай себе открывали клады по всей Северной Руси.
И речными жемчугами принимались торговать. И предлагали рачительным хозяевам в их бревенчатые домы … что? Пусть не стеклянные пластины, а слюдяные  -  всё едино прозрачные для белого света.
-  И много было той слюды в дремных лесах?
-  А сколь хошь.  Не бедствовали, коль кому желалось из дому посматривать на красно солнышко. На утренние зори любоваться да на вечерние. Только слюдяные клады больше на пригорках открывали, в чистых дорах,  -  не на болотах.
Что выходило для Еленочки? И вразумлений от бабки хватало, и добавлялось желания как раз такого, чтоб заниматься огурчиками для толковых древорубов.
Вскорости стоял у поварихи уемистый короб, поверху прикрытый стеклом, и росли в нем … нет, опять неважное получалось дело.
Коль на дворе макушка лета, а под стеклом нет огуречного цвета, это значит что? Запаздывает завязь. Тут гляди  -  вовсе не успеют до снегов попасть на стол те самые зеленые хрустящие подаренья, что готовят поварская мастерица с ивовой проживательницей
Никуда по такой поре не денешься. Ступай девушка на Вожу-реку да кличь опять бабку, проси вспомоществованья. Авось, знает та и другой секрет. Такой, чтоб пробудить в ростках желание всенепременно цвесть в коробу.
А был ли он, полезно-заветный? То-то и оно, что выхаживать северные огурчики -  не просто вам тыкать рассаду в грядки. Тут надобно поглядывать хоть в тучные набеги с их ветренной студеностью, хоть в темные озера посередь дрёмной густеги.
Поучила Ивашка неустанную огородницу:
-  Шибко дельно это, что не отступаешь. Уважу твою способную повадку. Расскажу про царя Ивана Грозного. Не был тот искусником огородным, зато слыл любителем овощей. Возами слали ему в стольный град то, что произрастало возле северного озера. И не было ошибки в том, что вдруг истребовал царь наши огурчики. Вишь, и на погляд хороши не в пример прочим, и на зубок  вкусны  -  знай кусай, хрусти в свое удовольствие, поминай ничуть не лихим словом тех озерных огородников. На особицу северный овощ был. И как раз по той причине, что рос на земле, сдобренной черным озерным илом.
-  Ну, ежели для моего короба нужен какой назем,  -  почала соображать поварская мастерица,  -  то…
-  Нет, разумница моя!  -  замахала бабка руками.  -  Не идет в сравнение даже конский, хоть считается лучшим где-нибудь на югах. Найди лесное озеро. Там набери  ила. Многократно он сильней всяких удобрений. Быстро выгонит огуречные плети в цвет. И уж такой вкус даст твоим подареньям… Здешние мастера лесного дела оценят враз!
Пошла Еленочка на озерный промысел.
Не поленилась насчет того, чтоб дать особую силу растениям в своем коробе. Как они ее получили, так мигом заоохотились цвесть, плодоносить, благодарить древорубов за уважение к русскому лесу.
Бабку Ивашку Еленочка боле не беспокоила. Но вспоминала ее потом частенько, хоть и не сказывала никому про ивовую проживательницу.
Кто ж поверит в небылицу касательно старушенции, столь способной, чтоб в этакой приречной густеге проживать вполне удобственно?

*      *      *

Летал я над лесными просторами самолетами, всю тайгу насквозь проехал поездами, в глухих уголках пребывал в многообразных должностях, разнорабочих и более сложных, газетных. Даже военной службе отдавал там честь.
Уж была она у меня, была привычка путешествовать.
Говорил один философ: «привычка  -  вторая природа и
равна ей в могуществе». Теперь вот вспоминаю свою привычку. Сдаюсь могучему ее наступу и готов поверить, что вологодская бабка Ивашка, которая знает толк в премудростях лесных, она вряд ли пришла из небывальщин.
… Думаю по сию пору: откуда всё же моему знакомцу, обычному  вологжанину, явилась возможность проведать о тайнах глубокой истории?