Александра Гл. 8-1

               
   
  Дуняша и Гришка

      Лето 1855 года стояло в разгаре. Животные и люди изнывали от жары. Пот лил градом, поэтому за  день раза по три  мужики, что работали в поле, обливались водой из бочки,  привозимой из речки, а молодежь  отпрашивалась  на реку искупаться.
     Дворовые ребята - Гришка, Федька, Дуня и Фрося, - уже повзрослевшие, наполовину раздевшись, с радостными криками забегали  в манящую прохладную воду и с полчаса наслаждались купанием.  Девчата, оставаясь в легких нательных рубашках, от парней находились на расстоянии  метрах в ста, и их разделяли заросли ракиты, но они  постоянно обращали  любопытные взоры друг на друга.
      Шестнадцатилетний Гришка, на зависть недомерку Федьке,  вымахал ростом за какой-то год и был выше его почти на голову, но отличался худобой - видно рост костей опережал  образование мяса и жира, зато мускулы в плечах так и играли, так и ходили ходуном в работе, что Федька прямо засматривался, а сравнивая со своими недоразвитыми  мускулёшками, невесело вздыхал. А еще  Гришка на лицо был хорош, что тоже  имеет немалое значение  в жизни. На него так и посматривали Дунька и даже эта   мелюзга, рыжая Фроська.  От работы на солнце  тело парнишки приобрело коричневый оттенок, а волосы выгорели до грязно-соломенного цвета. И любил  Гринька работать, демонстрируя всем свою сноровку и силу.

      Дуняша была годом моложе, и Гришка, конечно, ей очень нравился.   Она старалась  в работе  при усадьбе быть рядом с ним, когда это удавалось. Она тоже была хороша собой и сноровистая в работе. Ей хотелось привлечь к себе парня, но он делал вид, что не замечает ее стараний, хотя давно положил на нее глаз.  Его давно уже привлекали ее быстро наливающиеся спелыми антоновками груди и увеличивающиеся в объеме бедра, и он намеревался зажать их обладательницу где-нибудь в укромном уголке, чтобы прощупать их через тщательно оберегаемую их от мужского похотливого взгляда  скромную крестьянскую одежду. Едва он скользил взглядом по телу девушки, как все его естество в штанах начинало приходить в движение. Поэтому он нарочно сердился на нее и уходил от греха подальше.

      Однажды мужиков  послали на сенокос на дальние  луга с раннего утра.  К обеду солнце стало жарить  невыносимо. Жены  мужиков снарядились им обед нести - так было заведено в усадьбе. Напросилась с ними и Дуняша отнести Гришке своей стряпни отведать. Когда пришли на место, то расселись все одним кругом  в тени деревьев, что небольшой кучкой  росли с краю поля. Бабы  развернули свои узелки и стали потчевать своих мужей.  Девушка присела  возле Гриши и разложила перед ним блины с медом, молодую картошечку, зажаренную с лучком и посыпанную укропчиком, а также прохладный, хранящийся в подвале, кисловато-сладковатый  квас.
      - Ого,  Дуняша, как  ты мово Гриху любишь! - засмеялся конюх. - Мне моя жинка блинов не напекла.
      - А вы угощайтесь, дядь Тихон! Это я для всех принесла, не думайте! -  смущенно предложила Дуняша.
      - Ишь, блины ему захотелось, чай не масленица! – с ревностью   проговорила Акулина, мать Гриши. – Вон сало ешь с яйцом  да картохой. Ишо вон окрошку сварганила  со сметаной. И ты, сынок, ешь да поправляйся, а то – кожа да кости! Откуда токо у тебя силы-то берутся работать?

      - Да ем я, мам!  - Гриша с аппетитом  уплетал все, что было перед ним.
      Умаявшись от работы, мужики и бабы, обедая и отгоняя наглых мух,   мало говорили от утомления и жары. После обеда, как водится,  мужики  расположились тут же час-полтора вздремнуть, пока нещадно палило солнце, да и сил набраться, а бабы засобирались уходить. Пристроился вздремнуть под деревом и отец Гришки, подложив под голову холщовые рукавицы и накинув на морщинистое и коричневое от загара лицо, защищая его от мух,  легкое полотенце. Надобно уходить и Дуняше, но она не торопилась вставать,  хотелось дольше побыть рядом с Гришей.
      - Ну, я пошла! - наконец она поднялась,  из-под длинных ресниц взглянув на парня.
      - Погодь!  Провожу тебя, а заодно, разомнусь. - Они встали и пошли, не торопясь, друг за другом – он впереди, она - позади.
      - Жарища-то такая - может, на речку заглянем? Тебе не  срочно надо в имение? - повернулся  он к Дуняше. 
      - Вроде, нет! – улыбнулась  она, и сердце ее затрепетало от такого предложения.
      - Тогда пойдем быстрей! Пока работники спят, надо успеть искупаться, – и они прибавили шагу.

      До реки было метров сто с небольшим. Дойдя до нее и найдя удобное место для купания, первый разделся Гриша, Дуняша при этом стыдливо отвернулась. Когда Гриша, в легких полотняных портках, побежал в воду, шумно всколыхнув спокойное течение реки, Дуня сняла свой сарафан, оставшись в рубашке, что едва ей прикрывала  колени. Аккуратно положив его под кустик и подойдя к берегу, она медленно стала заходить в реку, постепенно погружаясь в прохладную воду.
     - Не бойся,  сразу окунайся! - стал подбадривать ее Гришка,  плескаясь  подалее от нее, чтобы не смущать робкую девушку...

      Прохладная вода ласкала утомленное от жары тело, но все же долго в ней  не было  времени находиться. Первый вышел  на берег Гриша, надел штаны и распластался на траве. Потом отвернулся, увидев, что  Дуняша хочет выйти.
     -  Ты токо не подсматривай!  - крикнула она ему.
     - Больно нужно! - ответил он, и девушка, искоса поглядывая в сторону парня, который, отвернувшись, демонстрировал полное к ней безразличие, быстро подняла  подол рубахи до живота, скрутила и с силой отжав воду, опустила подол. Затем хотела взять сарафан, да увидела на нем свернувшуюся в кольцо змею.
     - А-а-а! –  она взвизгнула и отскочила.
     - Ты чо! -  Григорий быстро поднялся и увидел  испуганную  Дуняшу в мокрой рубашке, которая прилипала к телу ее, обозначая все ее все выпуклости.
     - Там змеюка! Прям на сарафане скрутилась, гадина, – проговорила она, полная ужаса голосом. Змей она очень боялась.
          
     Пока Гриша шел, гадюка успела скрыться в кустах. 
     - Где змея? – спросил, с трудом отводя от ее тела взгляд. Затем
 внимательно   стал осматривая траву вокруг ее сарафана.
     - Была вот тут. Хорошо, если уползла. Испужалась, видно, тоже. Подай мне сарафан - я боюсь: вдруг она под ним спряталась.
      - Да твоего визга и я испужался.
     Он поднял сарафан с травы, стряхнул и протянул ей:
     - На, трусиха! Сдается мне, что никакой змеи не было.
     - Как это не было? Тогда на кой ляд мне было кричать и звать тебя на помощь?
     - Как на кой? - отступив на шаг,  он оценивающим взглядом оглядел ее всю с головы до ног.

     - Ох, и красивая же ты,  Дуня! -  восхищенно произнес он, и в нем вспыхнуло нескромное желание, благо для этого подвернулся удобный момент. 
     - А-то! Не хуже и мы  барышень будем, - усмехнулась она, надевая сарафан. 
     - Это ты  на что намекаешь? – добродушно усмехнулся он.
     - А то не знашь!  - в ее голосе звучала ревность.
     - Ты имеешь ввиду наши игры с Александрой? Так это все детские шалости, не по-настоящему.
     - И цветы ей не дарил, скажешь? Мне даже одного цветочка не подарил,  а ей целые букеты носил, -  подковыривала Дуняша.

    - Не подарил, так сейчас подарю! - Он стал озираться вокруг и, увидев среди деревьев красный цветок, называемый в народе звездочкой, сорвал его и преподнес девушке.
     - Вот тебе цветочек аленький! - и засмотрелся на нее. Ее завитушки намокли и змеились по нежной коже лица, придавая ей милое очарование.
     - Спасибо! - она взяла цветок и поднесла к носу, вдыхая  нежный его аромат. -  Ну, я пошла!
     - Как пошла? Я тебя  не пущу! – он притянул ее к себе, стал тискать и целовать. 
   
     Но у девушки, охлажденной после купания и облаченной в мокрую одежду, никакого  желания амурничать с парнем уже не было. Тот же, наоборот, был на взводе.
     - Останься на чуток! - Гришка с дрожью в голосе и  волнением целовал  ее волосы, оголенные плечи. Сердце его учащенно билось. – Чего торопиться тебе: чай,  время еще не вышло? -  а сам торопливо повалил  ее на траву и полез рукой под подол.
     Да, он торопился. Время уже поджимало, и уж больно ему хотелось испробовать себя в этом мужском деле - будет, чем похвастаться перед ребятами. Правда, он не собирался говорить, с кем  "гульнул", чтобы не опозорить  девушку.
     - Ты что!.. Ты что это удумал? - испугалась Дуняша.
     - Не бойся: это нестрашно. Только потерпи чуток! Ты же любишь меня? - он навалился на нее всем корпусом.

     - Не надо! Ненароком кто увидит,  и-и... срамно это! Я не хочу-у! - Дуняша стала упираться, изворачиваться. Вдруг в реке как что-то плюхнет, будто  увесистый камень  бултыхнулся.
     - Ой! Что это? –  девушка испуганно встрепенулась. – Наверное, там кто-то есть. Боже мой, какой позор! - она прикрыла ладонями лицо.
     Парень, внутренне струхнув,  повернул голову  и стал всматриваться.
     - Чего спужалась так? Эт рыба, наверное, так плеснула, играючи, - неуверенно проговорил он, озираясь.
     - Пусти, говорю!- она была рада, что Бог не попустил насилия над ней.

     Гришка тут же откинулся от нее и сел. Страсть его, слава Богу. улеглась. Поправляя рубашку на груди и сарафан, Дуняша села и посмотрела на него
     - А чего ты хотел сотворить со мной, а? – спросила.
     - Так, ничего! - он сорвал травинку и стал жевать.
     - А-а, ничего! Знаем мы эти ничего! - усмехнулась она. - Ты со всеми так «ничего» делаешь?
     - А что я сделал? Ничего еще не сделал, а ты уже раскудахталась.
     - Раскудахталась! Ишь, как заговорил. Ну, хотел же сделать?    
     - Ну, хотел.
     - А зачем?
     - Ну,.. нравишься ты мне! - проговорил он, глядя в сторону.

     - Коли так, тогда нам надо ожениться. Давай скажем  барыне, что любим друг дружку. Она добрая – согласится нас оженить!
     - Да, рано  еще об этом думать.
     - А чего рано-то?   Я боюсь, вдруг меня выдадут за какого–нибудь старика.    
     - Вот выдумала!
     - Мы – люди подневольные - все может статься! Так лучше нам сейчас об этом подумать? - в голосе ее сквозило беспокойство.
     -  Охота тебе мои портки стирать? –  он только усмехнулся.
     - Охота, Гришенька! Ведь люб ты мне!

    От этих  её слов у него внутри потеплело, но он виду не подал и несколько грубовато  произнёс:
     - Я  же  могу и побить, ежели, что не по мне!
     - А я все стерплю! – она знала, что мужья, часто бывает,  сильно бьют своих жен и, прижавшись к нему плечом, погладила его шею и грудь. – Муж бьет жену, значит, любит, - припомнила  она поговорку.
     Гришка почесал за ухом:
     - Ну,  чего гнать лошадей? К спеху, что ли? Молодые мы  еще.  Погулять  надо. А мне, как мужику, надо еще сил набираться, опыту. 
     - Нет, не любишь ты меня! – со вздохом и печалью в голосе произнесла Дуняша, - оттого так говоришь. Это на мне ты хотел опыт поиметь, да?

     - Дура ты, Дунька, и все вы бабы – дуры! Вам бы только любиться да привязать мужика к подолу, а больше ничего не надо!
     - Сам дурак! -  с обидой проговорила девушка и  резко встала. - Нахватался всяких дурных слов от мужичья и мне говоришь. Не собираюсь я тебя к подолу привязывать!
     - Ишь, осерчала, будто барыня какая! Ладно, пойдем, пока не хватились нас, -  он тоже встал.  Выйдя на тропу, они разошлись в разные стороны: он – к косарям, она – в усадьбу.  А на берегу речки на помятой траве остался увядать Гришкин подарок - аленький цветочек, оставленный обиженной  Дуняшей.


   
    

                продолжение http://proza.ru/2021/08/21/786