Как убежать от раскулачивания?

    -Слушай, мать, хотел тебе сказать,-как-то вечером за ужином Григорий обратился к жене Елене,-я надумал лошадь продать.
    -Продать? Да ты чо надумал-то? Как это мы без неё- то? Чем свою ораву кормить будешь, об этом ты подумал?
    -Да ты погоди, не баламуть. Ты видишь, в стране чего делается?
    -Да не знаю я, чо деется, и не хочу ничо знать,-в сердцах заговорила жена, и пахали сами и другим пахали. Кормильца нашего надумал продать! Рехнулся, чо ли совсем?
    -Дура ты баба! Кержацкие корни свои не можешь никак изжить,-заругался Гришка,-я не с дуру решил продать каурку. Забыла, пятого дни Ваську забрали, раскулачили. Так и до нас доберутся. А я в Сибирь вовсе не хочу.
    -Так у него не одна лошадь была. Скотина ишо.
    -А они не посмотрят. В колхоз мы не вступаем. А те, кто не хочет в колхоз, латыш этот, как его, Вар... Варекис чо ли, тьфу чёрт, сказал, приравнять таких к кулакам. Давно сказал, а я помню. Вот ты точно ничо не знаешь, дома сидишь, а у нас мужики знают и говорят. Вот говорят, Бухарина будто посадили. А его сам Ленин  любимчиком называл. Видишь, чего деется. А мы кто такие, придут и заберут, не спросят.
    -Гриш, ну как же мы без него?-не могла успокоиться жена.
    -Всё! Я сказал! Шабаш! Жил бы с нами Санька, он бы тоже сказал: правильно, тятька. Вот отсеемся, поеду в Первоуральск и продам. Пусть лучше без лошади, чем вскакивать по ночам от каждого стука. И вот ещё что: ты не ляпни сдуру кому-ни-то, чо я тебе про Бухарина-то сказал.
    В 32-м году двадцатого века в СССР была введена паспортная система. Паспорт надлежало иметь жителям городов, рабочих посёлков, работающим на заводах, фабриках, новостройках. Но паспорта не выдавали колхозникам. О чём это говорит? О том, что вступившие в колхоз крестьяне, по большей части принудительно, не имели права передвигаться по территории страны. Всё делалось для того, чтобы не отпускать вступивших в колхоз крестьян на волю. Ведь попадись где-нибудь без паспорта, штраф до 100 рублей на первый раз. Второй раз поймали без документа-тюрьма до 2-х лет. Поэтому передвигаться без паспорта было чревато.
    В начале лета в один из дней утром Григорий запряг каурку, набросал на телегу сена. Жена напекла хлеба, наварила картошки, положила ещё кое-что из снеди, провожала его. Путь предстоял, не сказать, что близкий. Обратно надо было возвращаться пешком, рассчитывать на какую-либо оказию в виде подводы было мало надежды.
    -Ты смотри там осторожно,- наказывала жена, провожая Григория,-продашь, сразу домой, ни в какой кабак не ходи.
    -Да ладно, чо я, не знаю, чо ли?
    -Знаешь, да не делаешь, как надо.  Там я тебе поисть собрала, под сено положила в котомку, поешь, каурку покорми. А всё же как жалко-то, всхлипнула Елена.
    -Ну-ну, всё, решено, нечего. Паспорт положила?-спросил Григорий.
    -Там всё, в сумке.
    Окружавшие отца ребятишки тоже провожали его.
    -Тятя, возьми меня, я с тобой хочу,-не выдержал пятилетний Митя.
    -Да что ты, Митя, я далеко поеду. Помогай вон мамке по хозяйству, а я тебе подарок привезу.
    -А мне, а мне,-наперебой заговорили Миша с Вовой.
    -И вам привезу,-пообещал отец.
    Лишь четырнадцатилетний Иван стоял молча. Ему, понимавшему, что значит лошадь в хозяйстве, тоже было жаль с ней расставаться. Но он уже понимал в силу своего возраста, как опасно иметь лошадь в это трудное время.
    Григорий уехал, пообещав вернуться через день-два.
    Почувствовав свободу вне села на прямой грунтовке, каурка резво бежал, жадно вдыхая запахи лесов начала лета. Радуясь июньской расцветающей природе, предполагал ли он, что расстаётся с хозяином навсегда? Что его ждёт? Этого не мог сказать даже Григорий. Верой и правдой служа ему шесть лет, свыкшись с ним, со всеми его ребятишками, которые всегда при случае совали ему то корочку хлеба, то варёную картошку, думал ли он о таком расставаний? Наоборот, он знал, что так, как было, будет всегда и ничего не изменится. Вот съездим, куда хозяину надо, вернёмся и снова будем с ним пахать, возить дрова, делать другие дела по хозяйству. Да мало ли что ещё, работа всегда есть.
    Может хорошо быть в неведении своего будущего, иметь ум животного и не знать завтрашнего дня.    
    К обеду Григорий добрался до Первоуральска. Ещё немного проехав по городу, , он был на базаре.
    Боясь раскулачивания, те немногие крестьяне, кто ещё не прирезал домашнюю живность, пытались избавиться от неё продажей. Продавали не только лошадей, коров, свиней, но и птицу. Раскулачить могли за пару лишних сапог и случаи такие были. Потом, конечно, признавали такие случаи ошибочными. Но что было, то было. И неважно, сколько у тебя ртов по лавкам пищат.
    Григорий подвёл лошадь с телегой на свободное место, встал и стал ждать покупателей. Вот он, настал тот миг, когда придётся расстаться с кауркой. Что с ним будет? Какому хозяину он достанется? Может он под нож пойдёт? Жаль, очень жаль. Скорее бы уж избавиться от него.
    Подходили редкие покупатели. Кого-то не устраивала цена, кто-то говорил "старый". Ну, если в шесть лет старый... Григорий никого не убеждал, стоял и ждал. Он мог долго ждать. Уж коли решил продать и приехал сюда, надо доводить дело до конца. Пусть даже вечером придётся возвращаться. Летом темнеет поздно, ничего, как-нибудь.
    -Отец, за сколь продаёшь свою клячу?
    Григорий оглянулся.
    Два молодых, здоровых парня оглядывали лошадь.
    -Сколь, говорю, просишь?-снова спросил тот, что повыше.
    Григорий назвал.
    -Да какая ж она кляча, ребята? Молодая ишо.
    -Ну, раз молодая, значит берём,-не стали торговаться парни.
    Они отсчитали Григорию деньги, один взял каурку под уздцы, другой заскочил на телегу и ... всё, прощай, кормилец.
    Григорию бы задуматься, почему парни не стали торговаться. Он обрадовался, что так удачно продал лошадь. Голову кружило от полученной суммы. Он вышел с базара, пошёл в сторону кабака, расположенного недалеко. Ну и что, что баба сказала отправляться сразу в обратную дорогу? Чего они понимают в этих делах? За удачную продажу, за то, чтобы каурка не страдал у новых хозяев, как не пропустить стаканчик-другой? Григорий зашёл в кабак, взял сто граммов водки, присел за столик. Из котомки достал варёную картофелину, отломил краюху хлеба. "Ну, будем". Выпил, закусил. Посидел минут пять, раздумывая. Хорошо бы, попутная подвода подвернулась до дому. Пешком-то, чай, всю ночь придётся идти. Ничего, всё путём. Теперь, если снова будут уговаривать в колхоз вступать, лошади у него нет, не отберут. А десяток куриц, так это не живность, так-мелочь.
    Григорий встал из-за стола, подошёл к продавщице, взял ещё стаканчик водки.
    Когда он вышел из кабака, от выпитой водки его слегка покачивало. Голова кружилась, но настроение было хорошее. Постояв, подумав, в какую сторону идти, отправился.
    Солнце стояло низко над горизонтом, когда Григорий выходил за город. Выпивший, он не замечал, что за ним всю дорогу следуют двое. Когда он подходил к мосту через реку, он получил сильнейший удар по голове. Потеряв сознание, упал. Сколько он пролежал, потом, дома, он не мог сказать. Очнулся он в больнице.
    Дома его, конечно, потеряли. Через три дня после отъезда Елена стала беспокоиться. "Ну где он, ведь обещал приехать через два дня". Когда он не появился через четыре дня, она не знала, что думать. Спустя пять дней не находила себе места.
    Григорий появился дома через неделю. Ни денег, ни паспорта при нём не было.
    Не будем описывать, как его встретили, об этом можно только догадываться.
    Но жизнь продолжалась и жить надо было дальше. Только как жить без паспорта? В любой момент могли оштрафовать, а то и посадить. Хорошо, не было особой нужды выезжать с деревни.

    Так прошло два года.
    Однажды Григорий получил письмо.
    -Мать, смотри, чо Клим пишет, приезжай, грит, к нам, мы тебе паспорт сварганим. Поработашь сначала, обживёшься, потом будет тебе документ. Как думашь, ехать ведь надо.
    -Ты, я смотрю, к старости всё дурней деласся. Ране-то чо думал? Куды я теперича с годовалой? Да и никого у нас там нет, окромя Голодиных. Вся родня здеся.
    -Но ведь я не могу всё без паспорта жить.
    -Ох, беда мне с тобой, чо удумашь, так сладу нет.
    -Ну чо делать, мать? Здесь мне не сделают, посадят за потерю.
    -Раньше надо было думать. Вот никогда меня не слушашь, всё поперечничашь,-Елена была очень недовольна,-на чём поедем-то? Чай, не ближний край.
    -Я договорюсь с подводой. Клим говорит, там жить можно. Заболотье совсем небольшая деревушка в лесу. Там и милиция не появляется. Вот токо по дороге бы не остановили.
    -Горе ты моё, горе. Когда поумнеешь хоть? И Саньку звать будешь?
    -Саньку-то зачем? Своя семья, не поедет он со Староуткинска.
    -Хоть бы повидать Димку его малого на прощание. Уедем, когда ишо свидимся. Може уже никогда. Может съездим на воскресенье к ним?
    -Мать, так на чём ехать-то? Давай так сделаем-ты пиши ему письмо, так мол и так, мы уезжаем, приезжай к нам. Свидимся, после и уедем.
    На том и порешили.
    Месяц спустя Григорий со всем своим семейством, кроме старшего сына, отправились на новое, неизведанное место жительства.
    Так в 1939-м году в Реже появились Суриковы.
                2012