Мессар Акше. Хроника правления Серафима IV. 38

102.

     А Марии казалось, что она знает о боли все. Как же она ошибалась, как ошибалась…. Когда пришло время прийти в себя, она и правда очнулась, но вот захотела подняться на колючем матраце, да не смогла. Захотела просто перевернуться с бока на бок, но ноги вспыхнули огнем, а мышцы свела судорога, а в глазах потемнело…. Пришлось отказаться и от этого, оказалось, что возможно только лежать без движения, закрывать и открывать глаза. И если лежать вот так, долго и неподвижно, а дышать неглубоко, то тогда боль становилась меньше. Не отступала, не прекращалась, а словно расползалась по всему телу – так переносить ее было легче…

     Скрипнула дверь, легкий сквозняк коснулся пламени факела. Скрипнула песчаная крошка на полу, и что-то тихо звякнуло…
- Похоже, спит, - полушепотом произнес мужской голос.
- Да не должна уже, госпожа Аглая сказала, что она должна уже проснуться…

     Мария медленно открыла глаза – больше движений она делать не хотела, боялась, да и не могла, если быть честным.
- Не спит. Здесь еда, - караульный приподнял тарелку и глиняную кружку, - здесь вода. До вечера больше ничего не будет…

     Караульные ушли, а Мария попыталась посмотреть на сколоченный из гнилых досок стол, да неловко шевельнулась – мгновенно вернулась боль…
- Прости меня, Мириам, но мне было так больно, так больно, - прошептала Мария и тихо заплакала…

     Караульный отвернулся от смотрового окошка.
- Похоже опять того, без сознания.
- А может, померла?
- Может, - не стал спорить караульный, - пойдем, доложим госпоже, пусть сама подойдет… А то, если помрет, влетит нам…

103.

     Следуя указаниям господина Тора, Аглая заняла его комнаты. Правда, в отличие от пыточной залы, хозяйкой здесь она себя не чувствовала. Просто гостье, не больше. Даже когда надо было составить бумаги, она садилась не в кресло, а просто пододвигала к столу деревянный табурет, и устраивалась на нем… Однако сегодня у нее не получалось красивого письма. То есть почерк-то был прежний, а вот текст – текст не получался. Аглая наклонилась и еще раз перечитала начало этого злополучного пыточного листа…

     «В ходе допроса с применением холодного металла и скручивания, Мария Сааз сообщила следующее – девица Мириам бежала через коридор в основании Северной башни и подземного перехода. Побег был задуман и осуществлен с помощью допрашиваемой Марии Сааз и Мага. Куда направляются бежавшие, какие имеют цели, допрашиваемая не знает…»

     Ну, до этого места все было понятно. Жаль только, что это было, не все… Аглая пододвинула к себе лист с каракулями писца:
     «Вопрос: какие еще имелись цели?
     Ответ: никаких.
     Вопрос: точнее?
     Ответ: они любили друг друга и хотели быть вместе… все…»
     Пожалуй, это тоже можно было внести, в конце концов, их любовь, хоть и породила преступление, но она была, как бы была объяснением..., не оправданием, конечно, но объяснением...

     Дверь в покои Аглаи распахнулась, на пороге стоял Серафим IV. Вид у него был недовольный:
- Аглая, ты должна была принести доклад еще в обед, - недовольно пробурчал он.
- Простите, Ваше Величество…
- Она сказала, куда спрятала тело?
- Она не убивала Мириам.
- А где же она тогда?
- Бежала.
- Куда? Зачем?
- С любовником. Мария Сааз просто помогала им, вот и все.
- Это точно?
- Да, Ваше Величество.
- Жива, - похоже, Король был доволен, но не долго, - но кого тогда я оприходовал после бала?

- Марию Сааз.
- Ах ты, сука, вот ведь тварь, - Серафим IV отбросил от себя кресло, в которое только собирался присесть, представляешь, Аглая, эта тварь так изображала из себя невинность, так орала, так сопротивлялась, что в темноте, я подумал, что добрался, наконец, до этой дуры Мириам…
- Да, Ваше Величество, - кивнула Аглая.
- Ну ладно, девок на свете много, найдем еще какую-нибудь. Но сначала найдем эту сучку…. Да кстати, кто ее любовник-то?
- Маг.
- Маг! Черт возьми, никому нельзя доверять, - Король был зол, очень зол, - ну ничего, с этими предателями я разберусь… ох, разберусь…

     Король собрался выйти, но Аглая остановила его:
- Ваше Величество, это не все. Точнее, это, всего лишь малозначительные мелочи…

     Король остановился и удивленно посмотрел на Аглаю.
- Ты это о чем?
- Во дворце заговор. Его цель – лишить Вас трона, а если потребуется, то и жизни.
- Ты знаешь, кто?
- Да.
- Откуда?
- Мария Сааз рассказала.
- Так эта шлюха, еще и заговорщица?!
- Нет, она узнала случайно.
- Врет, небось, хочет шкуру свою спасти, - не поверил Король.
- Мне не врут, - не согласилась Аглая.
- Ладно, - Серафим IV вернулся и сел в кресло, - рассказывай…

     Аглая докладывала около получаса. Называла имена, должности, некоторые подробности, впрочем, не очень много, лишь те, которые были известны Марии…
- Понятно, - Король медленно, с усилием поднялся, чувствовалось, что за время доклада он словно постарел, - что ж, я все понял…
- Следует ли мне готовиться к допросу, по данным показаниям, - спросила Аглая.
- Имеешь в виду, отдам ли я приказ об аресте немедленно, - уточнил Король.
- Да, Ваше Величество.
- Приказ будет, но не сегодня…. Не сегодня…

     Вместо ответа Аглая поклонилась Королю.
- Да, - Серафим IV остановился около двери, - допроси ее еще раз, я хочу знать все, что известно этой твари.
- Ваше Величество, вряд ли она сможет добавить что-нибудь существенное, да и несущественное, тоже…
- То есть?
- Дело в том, что как только ситуация с Мириам прояснилась, и стало известно о заговоре Королевских министров, я сосредоточилась именно на этом…

- Хочешь сказать, что уже задала все необходимые вопросы?
- Именно так, Ваше Величество.
- Понятно, - кивнул Серафим IV, - однако, я думаю, что некоторые вопросы можно было бы и повторить. Когда ты сможешь это сделать?
- Мне потребуется два дня.
- Почему так долго?
- Если я буду допрашивать ее прямо сейчас, она просто умрет…

     Король опять недовольно поморщился, потоптался на месте, а потом махнул рукой.
- Ладно, пусть через два дня, если доживу…. А то, что тебе известно сейчас, я хочу видеть в письменном виде, у себя на столе…
- Да, Ваше Величество…
- Сама принесешь, а то – никому нельзя верить, - распорядился Король и вышел.

104.

     Сознание то покидало Марию, то очень неуверенно возвращалось к ней, оставаясь зыбким, похожим более всего, на полуденное марево, только слишком уж холодное. А стоило женщине совершить неосторожную попытку, двинуть даже кончиком пальца, мир взрывался, и боль, подобно урагану разрывала неверное полотно сознания…

     И надо было немного – еда, да вода, больше, даже вода. Но и для того, и для другого надо было подняться, а этого, Мария сделать, как раз, и не могла. Непреодолимое это было расстояние, то, казалось бы совсем небольшое, до стола с глиняной кружкой, превращалось вдруг…, даже до неба и Бога было намного ближе. Несколько попыток сделала Мария и остановилась – терпеть такую боль было невыносимо. Она даже успокоилась, теперь ее равнодушный взгляд – единственное, что осталось у нее подвижным – без ревности и отвращения наблюдал за тем, как жалкие объедки, которые предназначались ей, поглощают огромные, тюремные крысы…, ну и еще, что она могла делать в перерывах между затяжными беспамятствами – тихо плакать и думать. Думать, что невольно предала подругу, думать, что рассказала о заговоре Королевских министров, но их-то ей жалко не было. А еще она испытывала чувство непреодолимого стыда, потому что у нее не было сил даже для того, чтобы поднять и подойти к помойному ведру, которое должно было заменять ей отхожее место…. Это было невыносимо стыдно и… мокро, а потом еще и холодно…

105.

     Раньше Первый министр только слышал о том, что можно встать не с той ноги, иногда, впрочем, и сам так говорил о себе. А вот о том, что у этого выражения существует настоящее, так сказать, материальное воплощение, он понял только в это утро – и дел-то было всего ничего. С вечера он позволил себе расслабиться, тем более, что последние несколько дней приходилось быть в постоянном напряжении, а тут подвернулась смазливая молодка. Это было, как раз в тот момент, когда он выходил из «Золотой шпоры» после очередной встречи с доверенными людьми. Вышел, огляделся, проверяя, нет ли подозрительных личностей вокруг, и заметил ее. Она стояла на углу улицы, как раз на перекрестке. Одна рука теребила платье, голова была опущена, а глазки бойко постреливали по сторонам – можно даже было и не спрашивать, чем она занимается…, в столице всегда было множество таких.

     Некоторых толкнула на панель жизнь, а каким ремесло досталось по наследству. Первые всегда были пугливы и насторожены, стоили дешево – с ними общались в основном те, кому приспичило на скорую руку, женского тела. А вторые, о-о, вторые сами устанавливали себе цену, брали дорого, но это того и стоило…

     Эта молодка была явно из тех, из вторых. Первый министр подошел к ней и поинтересовался, что это такая красивая барышня делает одна, да еще в таком месте…

- А где же приличной барышне подцепить молодого кавалера, как не на улице, - дерзко ответила молодка.

     Первый министр с удовольствием хохотнул, разговор складывался:
- Для такой красавицы нужен настоящий кавалер.
- Уж не ты ли, - продолжила дерзить молодка.
- А чем я плох?
- Красавице нужно уметь угодить, - красавица начала торг.
- Я сумею, - включился в него Первый министр.
- Это как же сумеешь-то?
- А платье подарю, башмачки…

     Красавица слушала, кивала, но ничего не говорила, а Первый министр продолжал:
- Могу и безделушку подарить…
- А зачем красавице безделушка?
- Так золотая, на шею повесишь, или на пальчик тоненький. Настоящее золото, с камешком блеск-красота.
- Ой, как смущает красавицу кавалер, - потупила глазки молодка, и, в этом Первый министр мог и поклясться, даже чуть покраснела.
- Ой, ли, - рассмеялся он, - неужели смутилась?
- А не каждый день приличной девушке делают такое неприличное предложение, - молодка дерзко покосилась на Первого министра, - ведь неприличное же?
- Еще, какое, неприличное, - Первый министр от души забавлялся.
- Ой, смутил, ой, засмущал красавицу…
- Так куда проводить тебя, красавица?
- Можно и до дома, только там комнатка маленькая, сестрицы бегают…
- А если к себе приглашу, небось, откажешься.
- Ой, неужели на всю ночь?
- А ты думаешь, мне это не по силам?
- Ой, красавчик, а может, у тебя и купальня есть?
- И купальня есть, и бочка дубовая, и вода горячая…

     Девка и впрямь, оказалась и опытная, и веселая, а главное, и красавица была. Тело имела гибкое, где положено – пухленькое, а где надо – тонкое…. Перед тем, как господин Майер отключился, пришла ему в голову мысль, оставить молодку при себе, купить ей домик поближе. А потом, он уже ничего не помнил, потому что уснул…

     А так как забав было много, и забавлялись они долго, то и заснул Первый министр как раз напротив окна – там, где обычно спать не любил. Пришло время вставать – все не на месте, и тапочек нет…. Что ни говорил, а встал Первый министр сегодня, действительно не с той ноги, наверное, поэтому, все дальнейшее он воспринял как результат неудачного пробуждения…

     Невкусный завтрак, вино, отдававшее кислятиной…. И если завтрак можно было поменять, повара высечь и открыть другую бутылку вина, то с остальным ничего уже поделать было нельзя…
- Лишить прав и привилегий Первого Королевского министра. Лишить всех денежных средств в пользу Королевской казны, дом и другие строения считать Королевским имуществом. Слуг, не замешанных в деятельности – выслать из столицы. Замешанных – казнить через повешенье на Рыночной площади. Домочадцев и родственников отправить на галеры, малых возрастом, кои в силу последнего не могли принимать участие в деятельности Первого министра, во избежание – утопить…
- Ваше Величество!
- Самого пытать. Сначала, с целью дознания обстоятельств заговора, далее – с целью наказания и предупреждения впредь. По достижению целей, ежели, будет жив и в разуме – лишить головы на Рыночной площади.
- Ваше Величество…, - пробормотал Первый министр, хотя нет, уже не Первый, и уже не министр.
- Под стражу, и в подвал, к госпоже Аглае. Увести…

     Полетели на пол ленты и награды, а потом и сама одежда, а потом и обувь. Остался Первый министр бос, в длинной, тонкой ночной сорочке. Руки ему скрутили за спину, и подталкивая короткими караульными копьями вывели из приемной залы…. Все произошло так быстро, что он даже и не заметил, что рядом с его одеждой и регалиями уже лежали еще две стопки – Министра Королевского сыска и Королевского маршала, впрочем, тоже уже бывших…

106.

     Главу заговорщиков вывели – Серафим IV остался один. Какое-то время слышались ему шаги караульных солдат, которые вели бывшего Первого министра, а потом стало совсем тихо…
- Вот ведь, - поморщился Король, - никого, словно вымерли все… Иной раз, захочешь тишины – а кругом словно ярмарка. Ходят, орут на разные голоса, топчутся у двери, а сейчас и так на душе тошно, да еще и тишина…

     Король дотянулся до звонка и вызвал составителя Королевских Указов. Тот пришел испуганный, трясущийся, близкий, как показалось Королю, к обмороку…
- Чего это с тобой, - рассматривая Составителя Королевских Указов, спросил он.
- Нездоровиться, мне Ваше Величество, - пробормотал Составитель.
- Болеешь?
- Так точно, Ваше Величество.
- Так вроде вчера был здоров?
- Вечером, душно было, вот и вышел на улицу, подумал, ветерком обдует – станет легче…
- Старик, ведь, уже, - Король укоризненно покачал головой, - а все туда же, на улицу, на ветерок. Продуло тебя, старик. Простыл. Кашляешь, чихаешь?

- Есть малость, Ваше Величество.
- Что же делать-то с тобой…
- Отпустили бы Вы меня, Ваше Величество.
- И то, правда, - легко согласился Серафим IV, - надо только составить пару документов, срочные, а потом пойдешь, отлежишься. Дня два-три, трогать тебя не буду…
- Вы бы совсем меня отпустили, Ваше Величество, - пробормотал старик и как-то просительно посмотрел на Серафима IV.
- То есть, как это совсем?
- Так ведь я стар, глаза видят плохо, иной раз начнешь документ делать, а глаза так и слезятся, так и слезятся. Сколько бумаги попортил…

- Да черт с ней, с бумагой, - воскликнул Король, - мне теперь новых министров надо искать, а теперь еще и ты уходить собрался! Что же, мне теперь самому Указы писать?! Где я тебе замену найду?!
- Ваше Величество, да, есть мне замена – ученик мой. У него и почерк подходящий, и слог хороший.
- Молодой?
- Ну, как молодой, не мальчик – мужчина, но помоложе меня будет.
- Мужчина, - задумчиво произнес Король.
- Да, статный, спокойный, семейный - закивал старик..
- А ты, значит, на отдых собрался?
- Да, Ваше Величество.
- И что, домик, небось, себе уже присмотрел в столице, небось, торговать будешь?

- Нет, Ваше Величество, - шмыгнул носом Составитель Королевских Указов, - тяжело мне в городе, присмотрел домик в деревне, полдня ходу отсюда. А торговать, - он помялся, - торговать не могу, на это нет у меня такой косточки…
- А чем же займешься?
- Мед буду делать, Ваше Величество. Мед и вино.
- Вот хитрец, вот проныра, - неожиданно расхохотался Король, - вот хитрец.

     Король поднялся с трона, подошел к старику и обнял его. И так это было трогательно, Король, росту невысокого, но по сравнению со стариком смотрелся просто великаном.
- Правду ты говоришь, - Король даже смахнул слезу, - правду, стар ты, и хотя, был ты мне верным помощником, пожалуй, отпущу я тебя отдыхать.
- Спасибо, Ваше Величество, - поклонился Составитель Королевских Указов.
- Только уж не обессудь, не сегодня. Завтра.
- Да, Ваше Величество.
- Сейчас составим Указы на Королевских министров. Потом приведешь приемника своего, покажешь мне, я с ним поговорю, послушаю, как он и чего, а потом уже отдых… Согласен?
- Да, Ваше Величество… Конечно, Ваше Величество…
- Ну, вот и договорились. Вот и хорошо. Теперь, бери бумагу, и записывай…
    
     Найти новых людей – это и, правда, тяжело, а написать новый Королевский Указ – дело получаса. Король продиктовал имена новых министров, просмотрел черновик, который тут же набросал Составитель Королевских Указов, сделал несколько замечаний и направился к выходу из приемной залы. Около двери остановился и повернулся к старику, который корпел над бумагами:
- Старик…
- Да, Ваше Величество, - поднялся с поклоном Составитель Королевских Указов.
- Завтра. Завтра, прямо на утреннюю аудиенцию приводи своего приемника. Завтра все и решим…
- Спасибо Ваше Величество, - поклонился старик, а Король улыбнулся и вышел и приемной залы…