22. Библиотечные вечера Армия - школа жизни

Первые дни дома после армейской службы.
Сегодня утром жена собралась на работу. Кофточка, джинсики, ремешок поверх кофточки. Смотрю, ремешок как-то слабо застегнут. Ну, я ей на ремешке пряжечку пять раз по-армейски закрутил и говорю, что мол тебе за это пять нарядов вне очереди положено. Она мне сразу и заявляет: "Ура! Сегодня пойдем первый наряд покупать?"
Это всё после дембеля. А пока что:
У меня подруга есть, это перекладина. Оболью ее водой - пусть ржавеет гадина.
Если хочешь быть амбалом - жри один под одеялом.
Самоволка, самоволка, что хорошего в тебе? Два часа ты на свободе, трое суток на губе.
Друзья от водки на рогах, а ты два года в сапогах. Нам к трудностям не привыкать, - сказал солдат и лег в кровать.
«Эка невидаль, эка забава библиотечные вечера. Что за вечера такие? И придумал- то, кто? Сержантик какой-то, да не просто какой-то, а младший совсем. Может и не он вовсе придумал. Может сверху спустили для плану. Знамо дело пришла инструкция, и давай делай. А то придумал! Ну да мало ли их сидит по кабинетам армейским, мало ли штанов протирают да чернила переводят! А бумаги одной сколько перевели? Можно крышу покрыть от Улан-Батора до Иркутска, если не до Новосибирска. Вот и еще один, да не откуда еще, а прямо из Сайн-Шанды самой, о коей и не слыхала сроду земля Российская. За остальными потащился! Не иначе, как бумажный кризис в стране нашей к исходу благополучно подошел, раз печатают что ни попадя!»
У нас в библиотеке нашей, разлюбезные читатели, хоть вы может и не встречались ни с чем подобным никогда, но так завелось тот год, что если нет в полку никаких мероприятий, там учений, смотров, комиссий или проверок, как закончились основные занятия личного состава, а начинается солдатское личное вечернее время, то собираются желающие отдохнуть в компании себе подобных, но без выпивки и без пошлостей, а чтобы с юмором и весело. И есть это наши вечера библиотечные. И вроде по началу и по чинам начинают, и по званиям, а как чай подойдет, да народ в составе полном и заведется уже предостаточно, то забывают и про звания, и про должности, и про отчество. Потому, как все возрастом почти одинаковым, а кто постарше, так ему и веселей на время возраст отбросить и забыть сколько годочков давит на шею, и сколько дома некормленых на полках сидят. Ну, это уж совсем я перебор допустил, и вернее было бы сказать, сколько дома, накормленных на лавках сидят.
А к концу и совсем, и музыка затеется и гитару достанут или баян откуда вытащат, и пойдет веселие, хоть не пьяное, но забористое и для отдыха самое справное.
А рассказывают! Боже ты мой! Чего только не расскажут! И старины какой выкопают, и нового нанесут, таких страхов да ужасов нарассказывают, бывало до казармы боязно идти.
Я попробую передать один вечер такой, как получится. Уж тютелька в тютельку не получится, это и к бабке не ходить, да хоть как-нибудь, чтоб знали вы чего народ у меня собирался и чему веселился без питья, без выпивки с голым чаем и сухарями.
Первым приходил капитан Игоревич из клуба солдатского. Времени свободного у него и среди дня предостаточно, а к вечеру и того поболе, и освобождается он, когда захочет, а не, когда времечко выйдет.
Он усаживался, лениво листал журналы, просматривал газеты, хотя целый день в клубе только и делал, что те же газеты просматривал. Потом, если никто так и не появился, помогает накрыть на стол. Достает из тумбочки баранки или сухарики, это смотря чем за день смогли разжиться на складе, наливает в электрочайник свежую воду, смешивает заварку.
Чай мы завариваем не просто так, а обязательно несколько сортов и в определенной пропорции, известной именно капитану. Вот надо же бездельник из бездельников, а чай делает, как никто другой. Сколько раз приставали к нему: расскажи секрет заварки, да расскажи свой секрет! А он только смеется.
- Слушайте, - говорит, - умирает царь Давид. А славился при жизни этот царь тем, что заваривал чай, как никто больше в мире не мог.
Собрался под окнами дворца Давида еврейский народ, и все в один голос просят, чтобы рассказал царь секрет заварки, который может пропасть на вечные времена, чтоб не забирал он его в потусторонний мир. Вот просят они и просят.
И не выдержал царь Давид, и на последнем издыхании открыл он глаза и шепчет:
- Слушайте, евреи. Слушай мой народ! Вы хотели узнать секрет заварки чая? Так вот, что скажу я вам: НЕ ЖАЛЕЙТЕ, ЕВРЕИ, ЗАВАРКИ! Не жалейте!
И умер.
И смеется капитан Игоревич, да хитро так смеется, будто сообщил некую мудрость вековую.
Так вот у нас в тумбочке постоянно хранится зеленый чай россыпью, зеленый чай прессованный, черный цейлонский, индийский, краснодарский и желтый китайский. И Игоревич делает из этой адской смеси необыкновенный напиток, какого больше нигде никогда не попробует человек.
Чуть попозже приходят два лейтенанта-бурята из третьего батальона. Фамилии их я так и не запомнил, но ничего, как-то обхожусь. Оба раскосые, никогда не скажешь, что советские офицеры, но по-русски говорят чисто, без акцента, а весельчаки и балагуры, каких еще поискать.
Потом заскакивал летеха из разведки. Рахим. Казах, но цену себе знает, всегда подтянут, форма с иголочки, стрелки – порезаться можно. Сапоги сверкают, лучше зеркала.
- Лицо офицера начинается с сапог... – говорил он и хитро смеялся при этом. Он иногда приводил с собой старлея из химзащиты полка. От связистов частенько забегал Серега, тоже лейтенант, но балабол и разгильдяй, каких искать и искать, да и не найдешь, пожалуй. Это был человек, который все про всех знал. В гарнизоне не было ни одного секрета, в который Серега не был бы посвящен. Постоянно обо всех этих секретах рассказывал, но никто и никогда не слышал, чтобы Серега открыл кому-то чью-то тайну.
- Только дураки идут все время вперед. – постоянно повторял Серега - Умные идут туда, куда им надо.
Потом являются три лейтенанта-танкиста. Они всегда приходят или самые первые, когда еще даже Игоревич не заходил, или в числе последних.
Собиралось человек десять – пятнадцать. Очень редко, но заходили изредка два сержанта-питерца из старослужащих. Пехотинцы со второго батальона. Они то ли недоучившиеся студенты, то ли с законченным высшим образованием. Точно не знаю, но ребята грамотные очень.
Опоздавших у нас не бывает. Случалось, что ребята прибегали и в начале десятого. Это при том, что в десять нам всем, даже офицерам нужно попасть в подразделение. Офицерам особенно нужно. Если никто из офицеров не явится к вечерней поверке, то это нарушение может засечь дежурный по части, тогда будет скандал невообразимых размеров и лучше его не допускать.
Иногда, правда редко, приходит лейтенант Соляник. Это офицер из нашей батареи. Парень деревенский, чувствуется, что человек тянется к образованию, к знаниям, но не хватает базы. Он стесняется в этом признаться, я исподволь стараюсь ему помочь. Подсказываю, что взять почитать. Иногда разворачиваются преинтереснейшие разговоры, а он стесняется, как машина, буксующая в песке.
Почти все в сборе. Рассаживаемся и запариваем чай. Сейчас самое здоровское. Сейчас чай будет готов, его разольют по чашкам и первые десять минут будем пить в полной тишине, не нарушая словами вкусовой эффект.
Эти десять минут полностью снимают все напряжение, накопившееся в теле, выбрасывает напрочь все отрицательные эмоции, собранные телом в течение дня. Может срабатывает самовнушение, потому что мы все ждем этих минут расслабления и отдыха, может это коллективный самогипноз. Но только это на самом деле работает, на самом деле очень помогает организму.
Наконец релаксация заканчивается, постепенно возвращается желание и способность говорить, и компания оживает.
- Мужики, вы слышали? Пенсионер из Иркутска сделал омулевую бочку, чтобы через Байкал переправиться.
- Да, ну?
- Как это?
- Ну, как? Как в песне. Славное море Священный Байкал, славный корабль омулевая бочка. – Это Серега-связист пускает первую пулю. А может и правдивую истрию рассказывает. Его не поймешь.
- А что омулевые бочки какие-то особенные?
- Конечно! Они раз в пять могут быть больше.
- Иди ты!
- Точно. Вот этот пенсионер в Иркутске, ну, он не в самом Иркутске, а в деревне под городом соорудил бочку три на четыре метра.
- Это уже не бочка, это корабль хороший.
- Ну корабль не корабль, а лодка порядочная.
- Точно. Он ее изнутри пенопластом обшил, что бы не перевернулась. Решил Туру Хейердалу конкуренцию создать. Ему там полдеревни помогали. Ребятишки, говорят люди, вообще днями из его сарая не вылезали.
- Прикольно! И что? Переплыл?
- Не-а. Не разрешили.
- Кто не разрешил?
- МЧС местное. Сказали, что, во-первых, у капитана нет разработанного маршрута. Полагается там описать на словах, когда, где будешь плыть, чтобы с каким кораблем не столкнуться в это время. Нет у него карты с проложенным маршрутом.
- Конечно, кто ж его пропустит без документов. Плыви туда не знаю куда, лови то, не знаю, что. – Это уже химик Рахим.
- Да ты что, Рахим, смеешься что ли? Какая карта, какой маршрут, у него ни весел, ни паруса на этой бочке не было предусмотрено. Он знать не знал, куда поплывет. Пробный заезд делали, так его бочку еле-еле поймали в пяти километрах от поселка.
- А ты откуда знаешь?
- Так я там в это время связь с отделением налаживал. Сам видел, как эту бочку кран приволок. Она на тросу, кран, как бурлак, тянет бочку, она за елки цепляется, за коренья, по корягам прыгает. Умора! Пенсионер потом вылез, как неживой.
- Вот и правильно, что не разрешили.
- Конечно правильно. Потом военным же и разгребать, искать его по всему Байкалу.
- Точно, точно! Будет приказ: Найти труп живым или мертвым! И найдешь ведь! Хочешь, не хочешь.
- Не, мужики, меня все-таки бочка интересует. Слышь Серега, расскажи, какая она?
- Обыкновенная бочка, здоровенная, деревянная, у него там внутри специальные лестницы, закрепленные, а то болтанка начнется, не вылезешь ни хрена.
- Слушайте, ребята. Я вам сейчас про другую бочку расскажу. – Это Игоревич. - Ездил я в прошлом году в Союз в отпуск. Ну, все первые дни, как положено, встречи застолья, разговоры-расспросы. Короче, днем сплю до обеда, вечером из-за стола вылазим за полночь. Все как водится, все как положено. Мать с теткой по полдня салат «Оливье» стругают, я после завтрака в магазин бегаю пока там водку не перестанут продавать.
На третий или четвертый день зашел я магазин, это значится еще самой первой ходкой и стал в сторонке думаю-размышляю. То ли одну водку брать, ну не считая, что для женского контингенту. А женщинам, как полагается, всемирно известные «Рислинг» и «Алиготе», сладкую и покрепче – «Мадеру», а для особо выдержанных «Рябину на коньяке».
Вот, стал быть, размышляю брать ли коньячок для лучшего аппетиту или на одной водочке остановиться. С собой у меня рюкзачок охотничий, хороший, вместительный, два с лишним ящика входит. Но никак определиться не могу. С одной стороны, уже настолько напьянствовался, что водка самостоятельно не хочет в организм проникать, а с другой – просто не знаю, хороший ли коньяк и каким он будет для водки проводником.
Вышел на улицу. В раздумьях стою неподалеку от магазина, закурил для более вдумчивого состояния. Смотрю идет бабушка «божий одуванчик». Подходит ко мне. Ну, думаю будет сейчас копейки клянчить. Начинаю в кармане нащупывать рубль, чтобы более крупными не светить, не привлекать любопытствующих.
Сам сразу перехожу в атаку и беру быка за рога:
- Что, мамаша, на пузырек денег не хватило? Нужна срочная экономическая помощь? – удивительно, я в этом районе города вроде бы всех знаю, город небольшой, народу живет не так много, а я здесь с рождения обитаю, вся пацанва – мои дружки-товарищи, вместе бегали, вместе от родителей с двойками прятались, вместе обедали-завтракали, когда матери на работе. Вот и удивительно, что знаю всех, да не всех. Эту бабульку знать не знаю, ведать не ведаю.
- Чего, милок, говоришь-то? Чего хочешь? – придвигается она ближе.
- Интересуюсь знать, что мол не хватает экономических мощностей для приобретение одной емкости волшебного напитка?
- Это ты об чем, милый? – все никак не войдет в курс дела.
- Говорю, что не хватает на приобретение бутылки, именуемой в народе чернила? – мне уже надоела моя несообразительная собеседница.
- Думаешь, на вино гоношусь? – наконец-то сообразила туго думающая старуха. – Да нет, мне эти бутылки ни к чему. Ты мне лучше помоги деньги сосчитать, а то плохо я вижу. А надо мне как раз один рубль и сорок копеечек.
- Это куда же тебе такая огромная сумма – улыбнулся я, принимая из потной скрюченной старческой ладошки горсть медяшек.
- Да, хочу баночку селедочки взять к картошечке. Картоху-то варить поставила и хочу рыбки взять, посолониться на обед. Давно солененького не ела.
- Сейчас, мать, сейчас, всю бухгалтерию твою проверим
Я насчитал рубль двадцать серебром, возиться с копеечками и двушками было невмоготу, я просто достал из своего кармана двугривенный и вложил в общую кучку.
- Вот, мать, держи свои капиталы, как раз на банку селедочки.
На прилавке лежали банки двух размеров, поменьше по рубль сорок, которые и заинтересовали, видимо, старуху и большие на несколько килограммов по пятнадцать рублей. Рядом лежала развесная селедка, очень аппетитная и аккуратная, даже мне самому захотелось полакомиться.
- Странно, - подумалось мне, - что же бабка не купила одну рыбешку. Ей одной-то за глаза на неделю хватит, а денег сэкономила бы.
В винный отдел, как оказалось, уже набежала очередь, человек пятнадцать. Я срочно стал в череду страждущего народа. Селедку отпускали в этом же отделе, впрочем, и колбасу, и мороженных кур, и овощи, поэтому вскоре опять появилась моя новая знакомая. За мной уже вырос хвост не меньший, чем вначале. Поэтому шустрая бабулька ничтоже сумняшеся пристроилась рядом со мной и замерла, ожидая, когда продавщица обратится к ней.
Очередь подошла быстро, и мы, взяв каждый свое, разошлись в разные стороны.
Мне было наказано от женщин закупок сделать довольно много. И картошку-морковку, и колбасу, и хлеб, и курицу. Поэтому я вышел на улицу перекурить, а потом вернулся обратно.
Вдруг смотрю, а моя старушенция опять по магазину пробирается.
- Мать, а ты чего здесь?
- Да, вот хочу баночку селедочки взять к картошечке. Картоху-то варить поставила и хочу рыбки взять, посолониться на обед. Давно солененького не ела.
Бабка подслеповато щурилась и, видимо, совсем меня не узнала.
- Ха, мамаша, да ты ведь только что банку приобрела. Тебе ее есть и есть до морковкина заговенья.
Она наконец узнала меня и, как старая знакомая, тут же воткнулась в гущу очереди. Многолетняя закалка помогала старухе одновременно следить за прилавком, отталкивать назойливых клиентов, норовивших укорениться в очереди перед ней, осматривать помещение магазина на прет поиска знакомых и вести оживленную беседу со мной.
- Ты, милок, только никому не сказывай, чтобы у меня непрятностев не было каких. Я селедочку-то открыла, ну, этую, что брала надысь, ну ты видал-то.
- Да, видел я, бабуля, конечно видел.
Бабка оглянулась по сторонам, что в такой толчее можно было проделать с трудом, и поманила меня пальцем. Это, стало быть, чтобы я наклонился к ней поближе, выслушать какие-то таинственные секреты. Я с неохотой выполнил ее желание.
- Так там в банке этей, - она на минуту замерла. Очередь, краем уха прислушавшаяся к нашей беседе, напрягла слух.
- Так в этей банке икра черная. – На минуту возле бабки воцарилась тишина. Бабка порылась в черной коленкоровой сумке, с какими в сороковых – пятидесятых годах ходили на работу слесаря, и вытащила оттуда надкусанный, но недоеденный и до половины бутерброд с черной осетровой икрой.
Мне вдруг ужасно захотелось паюсной икры, на худой случай зернистой, но я пересилил себя.
- Ой, вон Михайловна стоит, - вдруг высмотрела впереди бабка и юркнула в образовавшуюся щель.
Передо мной оставалось два человека, когда старуха появилась опять. В очереди ее уже знали. Началось нездоровое волнение. Но бабка отважно втерлась передо мной и, гордо заявив:
- Я здесь стояла. Мне три баночки селедочки, - пополнила свои запасы.
Атмосфера в магазине накалялась. Все присутствующие столпились в одну очередь. Ходили слухи, что банки того и гляди закончатся. Задние выступали с призывами по две банки в одни руки. Передние молча покупали по пять и более банок.
Я купил десять банок селедки и красный, и мокрый вылез из очереди. Что-либо другое взять было невозможно.
Плюнув, на то, что задание не выполнено, я отправился домой.
Что вам сказать? Все десять банок были с селедкой. Селедочка неплохая, вкусная и до конца моего отпуска почти вся и разошлась.
Оставшиеся продукты в тот день я купил чуть позже в другом магазине. Так что ничего страшного не произошло. Встречу с друзьями вечером провели нормально.
До конца отпуска я ходил к тому магазину каждый вечер, а то и по два раза в день. Бабку ни разу не встретил. И никто из местных жителей, проживающих рядом с магазином, никогда ее там не видели.
Говорили, что про черную икру вместо селедки никто в округе никогда не слышал. А работники магазина хвастались большими премиями, полученными в том месяце за перевыполнение плана продаж.
У капиталистов на их гнилом западе, говорят, такие вещи бывают и называется это у них маркетинговый ход. Но у нас! В России! Да еще с какой-то зачуханной бабкой!
Все дружно засмеялись.
- Знаем мы все эти маркетинги, - это уже химик Рахим. Лицо после чая довольное, усы слегка лоснятся, кончики поднялись вверх и весь он немного напоминает лощеного откормленного кота. - В армии нет вечных двигателей, есть вечные тормоза. У нас в училище пятница после обеда – это было святое время. В это время ничего не делали только работали. Это такой единый коллективный еженедельный субботник, воскресник и стахановский день, проходящие одновременно, когда везде моют, роют, красят, копают, долбят и сразу же убирают. Причем в роты, где людей побольше в это время приходят из разных маленьких подразделений, где народишку всегда не хватает. Это так называемые «покупатели», у них и будешь работать, если у самих слишком работы мало или она слишком легкая.
Вот рота на плацу во «фрунт», но ушки на макушке. Это армия, а в армии многое неясно, но все всегда правильно! И, если прозеваешь, то запросто попадешь туда, где, как говорил наш старшина, сапогами ноги до задницы сотрешь.
Стоим мы, значит и слушаем, что приходящие «покупатели» командиру шепчут. И все наготове, чтобы вовремя вырваться на халявную работу, типа в клубе стулья переставить или в библиотеке газеты помочь разложить.
И вот, приходит какой-то мутный командир, лицо вроде знакомое, а где его видел не помню, но точняк где-то рядом со штабом. И говорит он тихонько ротному, но кому надо, тот всегда услышит:
- Мне нужны человек шесть, ну отделение, для особенной работы, – и на нас оглядывается, - работа конфиденциальная для особо доверенных. Ребята покрепче нужны, на складе колбасу в НЗ от плесени спиртом протирать, а то комиссия ожидается.
Нам бы сообразить, что ребята покрепче и колбасу протирать не стыкуются как-то. И обычно забываем, что голова у солдата, чтобы думать, а мозги — чтобы соображать.
В один момент сразу два ближайших отделения вылетели на середину плаца, желая скорейшей встречи с вожделенными спиртом и колбасой. Еще три не разбираясь, просто на рефлексе бросились следом.
Где были наши головы, когда мы увидели мерзко ухмыляющуюся физиономию этого «покупателя»! Отделение было отобранл и отосланно к прапорщику Невеликанову, который быстренько поставил перед нами боевую задачу. Все выдвигаются в том направлении отрабатывать вопрос в качестве экскаватора и отбойного молотка. Нам немедленно раздали ломики и совковые лопаты. Непонятно каким образом протирка колбасы превратилась в прокладывании канала для кабеля под асфальтом, и вернулись мы только во втором часу ночи без рук и ног.
И до конца училища бытовала у нас фраза «протирать колбасу спиртом». А что она значила, я думаю всем понятно.
- А, вы послушайте, что у нас было, какая история производственная, - это один из бурятов. Часто у бурятов бывает непонятный акцент, хотя и гораздо реже, чем у выходцев из Средней Азии, но у этих двух друзей язык чистый и абсолютно литературный. Если не смотреть на говорящего, то никогда не подумаешь, что это жители Улан-Удэ.
- Служили мы под Улан-Удэ, командирами взводов. Нас как призвали из одного района вдвоем, так вдвоем и идем все время вместе. Ну да вы знаете. Это для моей истории неважно. В общем у меня во взводе служит паренек на все способный, на любые крайности. И на небоскреб залезет, и в любой подвал.
А в полку, утром рано случается авария. Котельная на грани останова, прогорело днище и колосник выпал. И совсем остановить нельзя из-за других объектов, и кухней пользоваться нельзя из-за аварии. Эту часть котельной срочно отключили.
Отключить то отключили, но температура внутри о-го-го! какая. Вот этот рядовой Бла-бла-блаев обматывается невесть какой ветошью, на него выливают немереное количество воды, накрывают все это дело кошмой, еще воду, затем брезент, еще вода и он, еле перемещая конечности, забирается внутрь раскаленной топки. Забирает колосник и скрывается внутри в оранжевом тумане. Вокруг столпилась целая толпа: кочегары, какие-то прапорщики, пожарники из пожарки, его друзья. Ну, я как непосредственный командир, тоже здесь.
Бла-бла-блаев работает, вся эта братия от нечего делать обсуждает. Вдруг является майор, зампотылу. Ему доложили про аварию, но он особо не разбираясь прилетел, как на реактивном лайнере. Орет, не разбираясь. Кто старший, да кто главный. А таких-то и не находится. Сообразил, что обязательно должен быть дежурный
- Где дежурный? – опять орет, ни слова с нормальной громкостью. Ему особо не объясняя показывают на топку. Из топки светится оранжевым светом, знающий человек, а зампотылу подходит к топке видимо не первый раз, сразу скажет, что внутри градусов 300 – 350 будет точно.
- Что за шутки? Завтрак срывается, давление упало, авария! – все это разбавляется специфической аварийно-ремонтной лексикой, - где дежурный?
Ему опять показывают на топку. Зампотылу вконец офигевает, теряет способность здраво рассуждать и мыслить, но в это время дверца топки приоткрывается и оттуда в космах пламени, на голове вьются целые огненные змеи, как у Медузы Горгоны, это горит пересохшая шапка. Майора обдает жарким воздухом, отчего перехватывает дыхание. В это время из языков пламени голова докладывает:
- Товарищ майор, поломка ликвидирована, неисправность устранена, все работает!
У майора складывается впечатление, что его бренное существование пришло к концу, и его забрали в мир иной. Ноги его подкашиваются, и он падает без сознания.
Что интересно, он впоследствии всегда повторял, что это мы специально все подстроили: и то, что авария произошла, и то, что в топку лезть пришлось, и то, что он сознание потерял.
- А у меня случай был, - это второй бурят смеется заранее. – Служили два моих земляка, два нехера, товарища по-нашему. Нормальные солдаты, но пьяницы. И где они могли к спиртному так приучиться в свои восемнадцать лет – не представляю. Может дома с детства давали, они и привыкли. Так тоже порой бывает. Может еще как. Только каждую неделю хоть один раз, а залетали они в поддатом виде. И никто ничего с ними сделать не мог. А тут вдруг ЧП. Пропали, сразу оба. Утренняя поверка, а их нет. И нигде найти не могут. Через полчаса поисков я доложил о пропаже командиру роты, еще через полчаса ротный доложил в штаб полка. Дальше следовало докладывать в штаб дивизии, а затем в штаб армии. Но это вообще ЧП невообразимое.
Все командование полка на ушах. Это ж и звездочки полетят, и пенсия приблизится, и края красивые, дальние очень быстро станут краями близкими и родными.
И вдруг доклад от начальника санитарной части полка: оказывается, оба нарушителя, обе пропавшие душеньки сидят в медсанчасти на горшках и мучаются от самой жуткой диареи.
Накануне оба друга что-то помогали сделать в санчасти и умудрились оставить открытым окошко.
Ночью они встали и забрались в медсанчасть. В снадобьях ни один ни другой ничего не понимали. Просто нашли бутыль побольше, от которой, как им показалось, пахло спиртом, открыли и тут же, далеко не отходя, выпили полностью.
В емкости был формалин. Кто знает, что это такое, тому объяснять не буду, кто не знает, то лучше и не знать. Подействовал формалин почти моментально. До горшков они успели добраться, но стоило будущим оленеводам нечеловеческих усилий.
Так и просидели они в медсанчасти до самого утра. А открывается она чуть попозже, поэтому и переволновалось все командование части.
- Формалин – вещь коварная, - подхватил эстафету Серега-связист,- Я до училища два года хотел в МИРЭА поступить. А работать то надо было где-то пока не поступил. А может даже и после поступления. Вот я и устроился в морг при Втором Медицинском. А что, почти центр столицы, пять вечера, и я свободен, а частенько, когда старший дозу переберет, то и пораньше уходить удавалось. И подработок, главное не ленись. Жмуриков забирают, многих нужно побрить, макияж хороший сделать. А это, скажу вам, не так-то и просто. Если из аварии какой-то, то может зашить чего, прямо на теле, что ты смеешься.
Особо важные и денежные случаи старший, его Штирлицем звали, мне не доверял, а что попроще – ради Бога!
Покойники поступали со всей столицы. Особенно неопознанные. Но суток за трое две трети из них находили свою родню. Точнее, конечно, родня их находила. Приезжали, привозили документы, приглашали, когда нужно, милицию, опознавали, привозили гробы, а мы уже гримировали, упаковывали и выдавали. Такая вкратце у мня работа там была. И денег я там имел немеряно, и свободного времени. Теперь сам удивляюсь, чего я ушел с такого хлебного места!
Нам на месяц выдавали 150 литров спирта. Это для работы с покойными. Но по большей части до умерших спирт не доходил. Конечно, мы его не жалели и раздавали налево и направо, но такое количество! Сами почти не пили, нам хватало денег, чтобы в магазинах покупать государственную продукцию. А я вообще до этого дела не охоч.
Рассказываю я не про спирт, а про формалин. Однажды в обед, а обед у нас длился часа два-три, если ничего не мешало, и он не затягивался до конца дня. Вот в обед заходит к нам мужичонка, я его не очень знал, назовем его Петр. Вот, значит, заходит к нам этот Петя:
- Мужики, формалин у вас есть?
- Ха, сколько хочешь!
А нужно сказать, что этот формалин на технической территории свободно стоял в бутылях и по 10 литров, и по 20 литров. А у нас была квадратная ванна, облицованная кафелем и в этой ванне постоянно налито литров триста формалина. Правда здесь он разбавлен был процентов до 70, но ведь в аптеках вообще продают двухпроцентный раствор.
- Слушайте, я налью у вас его граммов сто?
- Да, хоть три литра наливай!
- А, что, не жалко?
- А чего его жалеть? Не наше добро. Закончится, еще привезут.
- А где взять, то?
- Да вон ванна стоит.
- Мужики, жена достала, все от ног моих ей потом пахнет. Можно я протру ноги-то.
- Да хоть весь вымойся
Штирлиц уже принял на грудь граммов 250 и хорошо закусил. К нему сегодня пришел его лучший друг Вермут и принес свежие домашние котлетки, в пакете жареную картошечку и соленые помидорчики. Вермут был начальником институтского гаража, а прозвали его Вермутом за пристрастие к этому благородному напитку.
Вот именно поэтому Штирлиц и был добр, щедр и покладист.
- Что, правда можно? Прямо в ванне?
- Ты только вылезти не забудь.
Формалин действительно используют от потливости ног, но применяют для краткосрочных протирок двухпроцентный раствор. А у нас был, напоминаю, 70 процентов. Но кого там интересовали такие мелочи?
Друг Петя разулся и поместил ноги в ванну. Сначала он побаивался, но постепенно погрузился примерно до щиколоток и сидел сладко постанывая от наслаждения.
Штирлиц с Вермутом закончили трапезу и велели собираться Петру.
Прошло дня два или три. Как-то в обед Штирлиц вдруг вспомнил про Петра.
- Что-то не видно деятеля. Как бы чего не случилось. А то еще и нам попадет за беспатентное лечение страждущих, - ухмыльнулся Штирлиц.
- Ты сходи после обеда, разузнай где он, что он. Он в главном корпусе в 79 комнате сидит.
- Хорошо, - сказал я.
- Ну, что сходил к Петеньке? – спросил вечером меня Штирлиц.
- Сходил, он болеет.
- А, ладно. Про нас никто ничего не говорил?
- Да нет. Кому мы нужны!
- Тоже верно.
И на этом бы вся история и закончилась, но через неделю появился и друг Петя.
- О, Петюха! Здорово, бродяга! Давай, прими с устатку!
Штирлиц видимо был не очень спокоен относительно Петюни, поэтому и встретил его с распростертыми объятиями и налитым стаканом.
После того, как мужики выпили, Петя рассказал свою злополучную историю.
- Домой пришел, все нормально, спать лег, все нормально, а утром встаю, а у меня кожа с ног, как носки снимается. Я прямо обалдел. Бегом в поликлинику. Сказал, что формалин на Курском купил с рук. Врачи сказали надо было этот флакон развести в литровой бутыли.
- Ну, во как! Теперь, Петя, возьмешь, уж разводи.
И разошлась описанная компания со Второго Московского ордена Ленина Государственного Медицинского института по своим местам. И хотел эстафету рассказчика кто-то следующий взять, но оказалось, что время уже позднее, и вот-вот вечерняя поверка наступит. И разошлась тогда, и вся наша чаёвная компания.
И так мы собирались почти полтора месяца, до самых учений «Восток-72», а там уже вернулась настоящая библиотекарь, а чуть-чуть попозже я поехал домой, точнее в европейскую часть страны. Чуть попозже наступил совсем другой этап моей жизни. Конечно, очень жалко, если наша инициатива заглохла после нас, но ничего удивительного. В жизни очень часто бывает так, что с уходом одного человека рушатся многие недоделанные им дела.
А здесь за кружкой чая, за баранкой или сухариком я наслушался множество самых разных историй про все стороны нашей жизни.