Пути господни неисповедимы

                Было вялое рабочее утро. Я скучно смотрела в давно немытое окно  стеклянной высотки физического корпуса нашего славного университета.
                Эта высотка была построена в 1973 году и за десять лет уже сильно обтрепалась.  Соседи по лаборатории, такие же якобы сильно научные сотрудники, как и я, тихо сопели, ставя точки на графиках стратосферного Е-слоя.
                Когда  в тинейджерском возрасте я зачитывалась журналами «Знание–сила» и «Квант», физика казалась мне интереснее сказки про Али-бабу, поэтому после школы я решила поступать на физфак и поступила-таки с первого раза, хотя конкурс на физфак был в то время 5 человек на место.
Но романтика быстро закончилась.  Оказалось, что физика- это совсем не волшебное проникновение в секреты мирозданья, а биномы, полиномы, теоремы Коши и нудная необходимость ставить тысячи точек на графиках.
                И вот, пожалуйста, сбылась хрустальная мечта моей юности, - с утра сижу и из последних сил, стараясь не отвлекаться хотя бы на ворон за окном, обрабатываю графики никому ненужного стратосферного слоя.
                От такого однообразия жизни хотелось спать.
                Вдруг сзади скрипнула дверь, и тихий голос позвал –«Тоня».
                Столы в лаборатории стояли не по фен-шую, сидеть приходилось спиной к двери. Я обернулась –«Ёперный театр! Явление Христа народу!». В приоткрытую дверь я сразу узнала Сашку, хотя не видела его целую вечность, которая изменила его почти до неузнавемости. Сшибая стулья и стукаясь об углы столов, я помчалась к выходу.
                Помчалась – это, конечно, сильно сказано. Мчаться я могла только в мечтах. Возможно, основной нюанс в моей истории это то, что я хромая, т.к. в детстве, еще не успев согрешить перед Богом, зачем-то была наказана, переболев полиомиелитом. Это не пошло мне на пользу в плане походки, возможно, извратило мне мозги и испортило характер. В общем, когда я хожу, то излишне верчу задницей и подволакиваю  ногу. Думаю, что впечатление произвожу захватывющее, особенно для излишне нервных и легко возбудимых. Но чтобы понять всю красоту картины – приделайте к этой походке мой довольно крупный нос, наглый взгляд и  глубокое убеждение, что я – первая красавица этого королевства.
                Откуда во мне родилось это убеждение, я проследить не смогла, возможно, какая-то генетическая мутация, но, слава Богу! с этим легче жить. Хотя, надо заметить, я много работала над собой. В детстве я прошла все возможные в нашей стране лечебные детские учреждения, а это - та ещё школа выживания, поскольку основополагающая тенденция лечения таких детей в ту пору была такая: изъять ребенка из семьи минимально на три месяца и лучше всего в другой город, одеть его во всё казенное, обрить его налысо и обращаться с ним как с малолетним преступником, всячески давая ему понять, что он перед всеми виноват и всем обязан, что все с ним мучаются и всем он в тягость.
                Это были первые пять классов школы.
                Последние пять классов я проучилась в специализированном интернате, где все были кривые, хромые, возможно, тут-то я и полюбила себя, поскольку решила, пусть я такая, зато  самая умная.
                Воображение о моем переразвитом уме навеял мне тот факт, что в нашем интернате была замечательная библиотека, и я прижилась в ней, читала ночи напролет, сидя завернувшись в одеяло на подоконнике в туалете, и из-под парты на уроках. В результате,  в конце девятого класса  поняла, что боюсь на улицу выходить. С собой надо было что-то делать. И перед последним классом  уговорила родителей забрать меня из интерната, и перевести в общеобразовательную, слегка с математическим уклоном школу во дворе нашего дома.
                Нельзя сказать, что там меня приняли с распростертыми объятиями. Я сразу стала троечницей, меня несколько раз сшибали в коридоре, зато там я сделала эпохальное для себя открытие, что привычка - великая вещь: через три месяца ко мне все привыкли, перестали на меня озираться и показывать пальцем, у меня появились друзья и защитники. А кто у нас защитники? Конечно же, мальчики! Девочки – это более непредсказуемая флора, а, может быть, и фауна.
                Я настолько сдружилась с мальчиками из нашего класса, что после выпускного вечера они сначала проводили меня до дома и только потом пошли с нашими девочками гулять по городу.
                Поступив в университет, ну, конечно, как я уже отметила ранее, на физический факультет - еженощное чтение фантастики и журнала «Знание через силу» не прошло бесследно для моей психики, и имея за плечами уже некоторый опыт встраивания себя в незнакомый коллектив, я занялась аутотренингом и вырабатывала у людей привычку к себе, а может быть, у себя привычку к людям.  Целый месяц почти каждый день после занятий по сорок минут выстаивала в центре вестибюля в старом центральном университетском корпусе. Все об меня спотыкались и опять привыкли! Я в этом убедилась, когда за какой-то надобностью зашла в деканат.
                Декан, посмотрев на меня из-под очков, спросил: «Вы, матушка, что – упали? Что это Вы сегодня с тростью?». Я ответила, что всегда так хожу, вообще-то. Декан смутился, поправил очки и  сказал: «Извините, я как-то не замечал». Выйдя в коридор,  долго смеялась, можно сказать – от счастья. Так решилась моя основная психологическая проблема – через три месяца общения глаз замыливается даже на такую незабываемую красоту!
                И этот опыт я безвозмездно дарю миру!

                Но вернемся к нашим баранам, а может быть, овечкам.
                Итак, ветром неожиданности меня сдуло в коридор, и я повисла у Сашки на шее. Вот это да! И не надеялась свидеться.
                Сашка, нет, теперь уже Александр, стоял в модных черепаховых очках и в настоящем джинсовом костюме. Я наглядеться не могла! Кто жил в эпоху соцреализма – тот меня поймет. Джинсовый костюм - все Дольчи и Габбаны отдыхают! Тогда это было реально круто, и понимали это все, вплоть до старушек у подъезда, а не только тонкие ценители ОтКутюра.
                Сашка был мой одногруппник. Учиться на первый курс физфака он приехал из глубинки где-то в Ижевской области. Был смешной,  в нелепых очках, часто завязанных веревочкой, с копной светлых волос, всегда в коротковатых потертых штанах, старых ботинках. Слегка заикался, но любил поговорить. Очень милый и добродушный человек, и, несмотря на сутулую запинающуюся походку, невнятную речь, все понимали, что он умный и юморной парень.
                Мы с ним дружили, т.е. на переменах болтали о самом разнообразном, играли на лекциях в балду. Он мне очень нравился, но кроме дружбы ничего не происходило. После занятий у меня была своя бурная жизнь, о которой меня так и распирает когда-нибудь написать. А у него наверняка была своя не менее бурная семейная жизнь, потому что во время учебы в университете, проживая в общежитии без видимых средств к существованию, он женился, и у него  родились два сына.
                Ни дети, ни заикание, ни старомодные очки в сто диоптрий не мешали Сашке хорошо учиться, а учился он вдумчиво и целеустремленно.  И поэтому, когда на пятом курсе нужно было определяться с преддипломной практикой, и для отличников и хорошистов поступило заманчивое предложение поехать во Владивосток в Институт Океана, Сашка и ещё несколько человек рванули туда. А я, как утка с подрезанными крыльями, осталась у своего корыта. А что делать? Как поехать в неизведанные края, когда ноги не слушаются?
                Все разъехались, каждый на свою преддипломную практику. Мне досталось какое-то занюханное НИИ вычислительной техники, в котором никто толком не работал. А числилась там куча женщин, окончивших различные мехматы,  при этом плохо разбиравшихся в математике, но хорошо умеющих вязать кофточки втихаря под рабочим столом, делать кубики  льда из травяных настоев для протирки увядающих личиков,– разные там VISHI раньше не продавали!
                В большой комнате, где было  двадцать столов, стоял неугасимый сорочий гомон, – все трепались о наболевшем и просто сиюминутном. За год работы в этом НИИ я наслушалась поучительных историй на все случаи жизни. Здесь я набиралась жизненного опыта и бытового цинизма.
                Работа была у меня, значитца, такая. Тебе выдают некий иностранный патент. Ты должна методом научных умозаключений найти специально неуказанные из-за разных жуликоватых НИИ вроде нашего недостающие компоненты и выдать их как бы за свои разработки. И что вы думаете, искали и находили, и даже по этим разработкам статьи научные печатали, правда, ну в очень узких ведомственных журналах.
                Вот такой соцреализм. Однако, были и свои плюсы в этой социалистической жизни.
                Вместо буржуазных корпоративных party в кафе и ресторанах (на минуточку, в нашем городе в пору моей  безвозвратно ушедшей юности было всего шесть ресторанов, в которых подавали  небритых, твердокаменных отварных кур, - другое делать не умели или не хотели) исключительно на работе имели место быть всевозможные официальные пьянки ко всем престольно-социалистическим праздникам. И весь «офисный, как теперь говорят, планктон» не просто резал тазик салата и покупал эмалированное ведро разливного пива, но и готовил культурно- развлекательную часть застолья в виде капустников, доморощенных стихов и стенгазет. Отсюда росли ноги  и мозги КВНа. Здесь рождались большие служебные романы и мелкие производственные связи.
                Работать одновременно было и весело, и скучно. Скучно потому, что работы как таковой не было, а офисная трепотня стала меня угнетать. Казалось,  жизнь проходит мимо, а мы будто семечки лузгаем на деревенской завалинке. И я стала искать возможность «свалить» из этого тухлого, сопревшего, но такого уютного гнездышка.
                Вскоре  какими-то окольными путями я устроилась работать инженером на одну из кафедр моего родного физического факультета.
                И вот, как всегда, судьба подкралась неожиданно.
                Обновленный Сашка выглядел просто красавчиком! Ну, просто из куколки вылупилась бабочка! И самое удивительное, – он больше не заикался.
                Я, естественно, сразу забыла про работу, и мы отправились в ближайшее кафе. Там Сашка живописал мне захватывающие картины своей жизни в далеком городе Владивостоке. В своем глубоко научном институте Океана он уже защитил кандидатскую диссертацию и два (два!! – и это в восьмидесятые годы, когда и в Болгарию из нашего провинциального в ту пору городишки было нелегко выехать) раза съездил на тихоокеанском лайнере в кругосветку (вот откуда этот джинсовый беспредел!).  И вот теперь решил посетить родные места, и страшно рад, что нашлись старые друзья хотя бы в моем лице ….
               Весь вечер мы говорили и не могли наговориться. Потом он пошел провожать меня домой. Мы стояли в темном подъезде и даже целовались. Сердце щемило от острого чувства Несбывшегося – вот она чужая, но такая заманчивая жизнь проходит мимо тебя, и ты только слегка касаешься ее. Вот тебя обдуло ее ароматом и возбудило желание испить  из этого источника, но - общий привет! Не раскатывай губу, поезд уже ушел, бабочки улетели!
                Короче, не заходя ко мне домой, Сашка ушел. На следующий день он улетел в прекрасный город Владивосток, к жене и  детям. Все как должно быть.
                Спустя месяц он прислал мне открытку почему-то на английском языке: «My dear Antonina, I send you my hearty good wishes. Owing to you I eventually found the long-expected tranquility in  my soul. Thank you!». Два дня я ломала  голову над вопросом, есть ли в этом послании какой-нибудь скрытый любовный подтекст, но, к своему сожалению, ничего за уши притянуть не смогла и успокоилась.
                Естественно, я забыла эту историю через неделю, кто легко увлекается, тот легко и забывает, хотя почти неосознаваемая мною, в глубине души осталась тлеть тонким комариным  писком малообъяснимая тоска.
                Прошло время. Мой ненасытный организм не давал мне жить спокойной жизнью.
                С годами я поняла, что ощущение счастья нельзя получить из-за каких-то внешних благополучных причин. Счастье – это состояние организма, радующегося окружающей жизни каждый день, это ощущение невозможно воспитать, наверное, с ним надо родиться. Сейчас, наблюдая за своим уже взрослым сыном  и каждодневно видя его щенячью радость жизни, я уверена – ощущение счастья передается по наследству – возможно, у кого-то митохондрии в клетках вырабатывают  немного больше энергии, чем это объективно нужно.
                Итак, прошло, возможно, два года.
                За это время я опять влюбилась. Эта любовь пришла ко мне сама, я ее не искала и даже не ждала, хотя до этого предпринимала попытки выйти замуж. Мои приятельницы даже пробовали меня знакомить с какими-то все время понурыми   лысыми  типами, сильно уставшими от жизни и согласными на тихую семейную жизнь с нетребовательной с их точки зрения инвалидкой. Но в отместку я веселилась, балагурила и ставила опыты психологического воздействия на приматов мужского пола. Иногда выходило очень забавно, я воочию заметила общепризнанный в среде женщин факт, что мужчин притягивает грубая лесть, и чем она проще, тем быстрее они ей верят. Если часто им ее повторять,  быстро к ней привыкают и с трудом без нее обходятся. Тогда внешность женщины уже не важна.
                Когда-то на заре далекой юности я ездила с приятельницей отдыхать (хотя от чего нам было отдыхать в 20 лет?) в уютный город Евпаторию, и мы познакомились там на пляже с двумя довольно симпатичными студентками из Москвы, которые жили в Крыму уже два месяца без копейки собственных денег. Мы  решили вызнать у них, как такое возможно, и глотая  слюну от зависти к такой невозможной легкости бытия, услышали примерно следующее: пока живут на свете дураки (в данном случае в их интерпретации – все мужчины детородного возраста), нам вкалывать за деньги не с руки, и преподали нам мастер-класс. Вечером в кафе, сидя за барной стойкой, одна из них, томно закатывая глаза, обратилась к незнакомому рядом сидящему парню:  «Ой, я такая впечатлительная! не знаете ли вы, что это со мной , вот потрогайте (потрогать, естественно, предлагалось в области груди) – как сердце стучит, когда вы рядом со мной! Как вы на меня необыкновенно влияете! Вы какой-то особенный.», и через полчаса этот парень заплатил за всю нашу компанию.
               В дальнейшей своей жизни я применяла, потешаясь, эту кодовую фразу не однажды, и каждый раз  мужчины реагировали на нее, как коты на валерианку.
                И вот имея на вооружении эту житейскую мудрость, я могла замутить какой-нибудь бестолковый роман ни уму, ни сердцу, а так, для ощущения полноты жизни. Надо отметить, что надо мной не висел тот Дамоклов меч, который мучает всех молодых девиц, что  «вот уже надо и замуж выходить, а то неприлично, что - я хуже других? и мама недовольна». Меня дома ни о чем никогда не спрашивали. Думаю, мои родители ощущали некую вину передо мной, что вот, дескать, не уберегли ребенка, и давали мне полную свободу действий. Нельзя сказать, что я всегда правильно этой свободой распоряжалась, но все как-то благополучно закруглилось.
                Однажды, потешаясь и совершенно не задумываясь о дальнейшем,  я вдруг оказалась замужем за замечательным во всех отношениях человеком и сразу стала беременной. Беременность, с одной стороны, придала мне какие-то новые физические силы, даже ходить стало намного легче, но, с другой стороны, исключила из общественной жизни, - к ней у меня пропал всяческий интерес.
                У беременной женщины сознание разворачивается как бы внутрь себя. Сидишь на работе и вместо того, чтобы ставить точки на надоевшем графике стратосферного «Е – слоя», прислушиваешься к себе, – как там, в недрах твоего организма рыбка хвостиком тебя задевает. Мозг в голове размягчается, и все время хочется плакать из-за этого почти невыносимого осознания нарождающейся в тебе жизни.
               И вот сижу я в нашей лаборатории в таком почти сомнамбулическом состоянии, дожидаюсь просто конца рабочего дня и слышу сзади, думаю, вы уже догадались, – «Тоня, привет».
              Опа, это снова Сашка! Ну и опять, выхожу в коридор и что я вижу?! Где наш восхитительный джинсовый костюм? Где наш заграничный лоск и уверенность в себе? Почему опять очки на веревочке вместо черепаховой оправы? Саша, что с тобой? Да ты снова заикаешься?!
               Я все верещала, не могла успокоиться и просила его наконец-то исповедаться, рассказать о превратностях своей судьбы.
               И что я услышала?!
               В далеком городе Владивостоке Александр, как и все околонаучные сотрудники того времени, которые хотели сделать пусть и небольшую карьеру, должен был заниматься ну хоть какой-нибудь общественной деятельностью. Не имея призвания к партийной работе, Сашка вступил в «Общество знания». И вот в один ни чем не примечательный день Александр, следуя очередности, поехал отдавать свои долги Родине – нести знания народу! читать лекцию в каком-то заштатном Доме Культуры, а может быть, и вовсе в доме престарелых, на тему – «Есть ли жизнь на Марсе».
               Интернета, чтоб вы знали, тогда не было, и сведения подобного рода черпались из уже упомянутого мной журнала «Знание – сила».
               Прочитав свою лекцию еще засветло, наверняка радуясь освободившемуся дню, Сашка погреб домой. А надо сказать, была зима, снегопад, сугробы, нечищеные дороги.
               Сашка приметил железнодорожный мост для прохождения электричек, который прилично сокращал дорогу. Возможно, из-за своих 100-диоптрийных очков он не заметил вдали идущую электричку и пошел по этому мосту, надеясь успеть. Но судьба легкомыслия не прощает, и он, конечно, не успел. Чтобы не попасть под приближающуюся электричку, Сашка перемахнул через ограждения моста и повис на перилах. И в какой-то момент он сорвался. В сознание  пришел не сразу и не понял, сколько времени пролежал в сугробе под мостом. Его подобрали незнакомые люди и доставили в больницу. У него диагностировали перелом позвоночника и заковали в гипс. Потом он долго лежал на вытяжке, короче, в больнице пришлось провести довольно много времени на восстановление, почти два года.
               За это время семья куда-то подевалась. Его рабочее место заняли другие. Все, что он так старательно создавал и к чему стремился с  детства из своей сельской глубинки, рухнуло.
               Вот тебе прописное общественное мнение – «кто ищет, тот найдет, кто хочет, тот добьется»! Как начать все сначала?! Где найти вторую жилу?! И кто уверен в себе, что он, как летчик Маресьев, способен терпеливо ползти двадцать дней  по зимнему лесу, надеясь на удачу?
               Александр уехал залечивать душевные и физические раны к своим родителям в старый поселок. И вот сидя на завалинке, созерцая тихую и однообразную сельскую жизнь, он вспомнил, что есть у него такой сердешный друг, который поймет его наверняка лучше других и примет его таким, каким он стал.                Если кто еще не понял в силу особой одаренности, о ком Сашка вспомнил, объясняю, он подумал обо мне.
              Боже мой! Как жизнь, или, если хотите, судьба ломает и корежит, и, как Иван Сусанин, заводит в тупик. Даже сейчас я вспоминаю  момент этой встречи со странным щемящем душу чувством, которое  не могу более толково описать, ведь я вам не Макс Фриш какой-нибудь.
              Прослушав его довольно длинный и путаный рассказ, я ему и говорю: «Саша, я вышла замуж и сейчас на 6-ом месяце беременности".  Даже кофточку на себе обтягиваю, показываю живот, будто мне не верят,
              – давай, пойдем к нам домой, я тебя с мужем познакомлю, можешь у нас остановиться на пару дней».
              Если есть судьба, то зачем она пыталась вернуть мне то, что мне уже не нужно?
              В общем, Александр ушел, и больше я его никогда не видела. И в соц.сетях  годы спустя он также не нашелся.
              А может быть, этого ничего и не было? Может, мой начинающийся склероз дает такие фантомные воспоминания?
              Одно я знаю твердо, и этому знанию меня научила жизнь: для успеха мало быть умным и терпеливым, мало быть трудолюбивым и пробивным, необходимо еще и благоприятное стечение обстоятельств.
              И если кому-то повезло, пусть пойдет в храм той религии, в какую он верит и помолится за всех нас менее удачливых, потому что, возможно, наша удача случайно досталась ему.