Он пришел. Глава 4Х6. Рандеву с Судьбой

17 мая 2017 года

Сан-Франциско, Калифорния, США

14:15

«Лавину Холокоста» я написал за рекордные семь месяцев, хотя обычно такие труды пишутся годами (не считая двух месяцев или около того, что я провел, интервьюируя рейхсфюрера в его весьма симпатичном домике близ Толедо). Строго, говоря, дописал, хотя до разговора с Гиммлером книга была готова максимум процентов на десять. В лучшем случае.

Две недели (в два приема) из этих семи месяцев я, провел, естественно, в Ватикане. Официально (для моей жены, то есть) собирая материал для книги в знаменитых Секретных архивах Святого Престола. На самом деле, как вы правильно догадались, занимаясь любовью с Джоан.

Что было жизненно важно не только для неё, но и для меня тоже. Как важны для меня были и периодические эскапады с Магдой и Эшли. Ну, и с Кристиной и сестрой Элеонорой… пару-тройку раз, конечно. И, разумеется, постоянная ежедневная любовь Эмили. У Холокоста энергии просто жуткие (впрочем, и Третий рейх в целом недалеко ушел), поэтому, если бы не мои женщины, психику и душу я бы себе повредил основательно. А то и вовсе безнадежно.

Хотя все мои «четыре жены» любили меня по-настоящему, вся эта… конструкция (мой типа гарем, то есть), мне уже начала серьезно надоедать. Я бы с удовольствием и в мгновение ока поменял бы его весь на мою «вторую половинку», но, судя по всему, таковой в природе попросту не существовало.

Никаким супербестселлером моя книга, разумеется не стала. Объемы продаж для исторической публицистики были вполне пристойные, но не более того. Профессиональные историки не отреагировали на мою книгу практически никак (видимо, считая ниже своего достоинства разговаривать с дилетантом), рецензии были, в основном, позитивные, но не более того.

Впрочем, я, собственно, и не наделся на какое-то головокружительное признание. Ибо моя книга была слишком неполиткорректной для мейнстрима, но слишком объективной для скандала. Я просто хотел, наконец, сказать миру правду, а уж что с этой правдой мир будет делать дальше, было, как говорится, не моё дело. Аффидавит Раша я в книгу вставил, но, как я и предполагал, особого фурора это не вызвало. Ни в Церкви, ни вне её.

Папе Пию XIII понравилось мое толкование политики предыдущего Пия (которого Бейкер канонизировал практически сразу после своего восшествия на Святой Престол) – он даже дал мне личную аудиенцию вскоре после выхода книги, но никакого иного внимания Ватикана (за пределами моих рабочих отношений с кардиналом Эшем и Джоан Лайтнинг) я не удостоился.

Еврейские организации к книге отнеслись… по-разному. Некоторые меня чуть не записали в неонацисты, другим же (в частности, Мордехаю Штерну) книга, как ни странно, понравилась. Въезд в Израиль мне не закрыли, а все остальное меня, в общем-то, не волновало. В общем и целом, погоды стояли предсказанные.

Тем удивительнее была открытка, которую я получил (по почте, как это ни странно) не очень ранним майским утром в нашем с Эмили доме в Малибу (в основном, мы жили именно там). Это было очень изящно оформленное приглашение на церемонию вручения мне премии за лучшую книгу 2016 года, написанную историком – любителем. Название организации мне ничего не говорило.

Я, разумеется, согласился – мы с Эмили давно хотели смотаться в город Святого Франциска (благо всего час лета), но как-то все недосуг было. Но вот незадача – буквально перед вылетом моя жена, по обыкновению прогуливавшаяся босиком по пляжу, наступила на невесть откуда взявшийся осколок бутылки. Пришлось лететь одному, ибо Эмили была совершенно нетранспортабельна.

В Сан-Франциско стояла типичная калифорнийская погода середины мая. Это когда утром настолько свежо, что приходится надевать свитер; днем настолько жарко, что хочется снять даже футболку, а вечером снова приходится надевать свитер. Именно «надевать» а не «одевать», ибо одежду надевают, а одевают – маленьких детей и иногда – женщин, если те не в состоянии одеться самостоятельно после разгульного пиршества и не менее разгульной «эквилибристики в постели».

Мне дико хотелось есть, но, как это часто бывает, я никак не мог выбрать ресторан. Вот такое противоречие, возможно, одно из «остаточных проявлений» все еще загадочной «русской души», хотя уже и изрядно рационализированной несколькими годами вполне счастливой жизни в сытой, спокойной и прагматичной Америке.

Поскольку я был сильно озабочен все более усиливающимся чувством голода и желанием выбрать «наиболее подходящий» ресторан (с ростом доходов, как известно, человек становится иногда просто неприлично разборчивым в еде и ресторанах), то не обратил никакого внимания на неприметный «Шевроле-Блейзер» угольного цвета, неотступно следовавший за мной от самой гостиницы (за которым, в свою очередь, столь же неотступно следовал новенький «Порше» последней модели).

Наконец я решился, выбрав один из фешенебельных рыбных ресторанов на знаменитом «39-м пирсе», то есть на самом берегу Тихого океана. С характерным таким названием «По Гамбургскому счету»…

Поскольку было всего два часа дня, а уровень ресторана не позволял ему предлагать бизнес-ланчи для многочисленного «среднего класса», в изобилии населявшего эту «северную столицу» штата Калифорния, в ресторане практически никого не было.

Не успел я открыть дверь и войти в фойе ресторана, как ко мне немедленно подбежал то ли главный менеджер, то ли сам владелец ресторана. Баварского такого вида владелец. Вольный и ганзейский город Гамбург, конечно, ни разу не Бавария, а вообще отдельная и самостоятельная федеральная земля Германии, но и то хлеб. Хорошо хоть, что не индус, не араб и не китаец. 

«Здравствуйте, господин Реутов. Позвольте предложить вам отдельную кабинку с видом на море, где вам никто не помешает…»

«Вы меня знаете?» - удивился я.

«Я большой любитель исторической публицистики» - объяснил баварец. «Особенно, что неудивительно, истории Третьего рейха…»

На его визитной карточка, которой он немедленно меня осчастливил, изящным черным псевдоготическим шрифтом было выведено:

«Генрих Ламм, владелец»

«… и Ваша книга для меня и моих… друзей была как глоток свежего воздуха. Наконец кто-то написал правду об этой сложной и страшной странице истории Германии и Европы в целом…»

«Если хотите книгу с дарственной надписью…» - его комплимент я решил проигнорировать (уж очень есть хотелось),

«Очень» - герр Ламм аж просиял.

«Тогда приходите завтра» - я назвал адрес. «Магазин исторической литературы обещал туда завезти сотню – другую экземпляров. Обещали цену ниже, чем в Интернете. Не говоря уже о всяких там Barnes & Noble…»

«Непременно буду…» - подобострастно забормотал баварец. «И мои друзья тоже…»

Почему-то знакомиться с его друзьями мне решительно не хотелось. Именно из-за таких вот… мелочей я и никогда не хотел быть знаменитостью. Ни в какой области. Даже местного масштаба.

Я проследовал за Генрихом в действительно очень удобную кабинку, надежно закрытую высокими стенками от остального зала.

«Я знаю, что вы не употребляете алкоголя…» - начал баварец. Это был уже не первый случай, когда владельцы ресторанов поражали меня своей необыкновенной осведомленностью о моих «диетических предпочтениях». Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Технологии современного электронного общества (к появлению которых я приложил руку), позволяли в считанные мгновения узнать про каждую даже относительную «знаменитость» практически все – от номерного знака и модели автомобиля до кулинарных предпочтений.

«…поэтому предлагаю вам свежевыжатый апельсиновый сок. За счет заведения, разумеется.» - лицо хозяина сияло. Видимо, моя книга ему реально понравилась. Мне оставалось только кивнуть. Что я и сделал.

Генрих исчез. Я погрузился в меню, впечатлившее меня разнообразием рыбных деликатесов – холодных и горячих. Что для элитного ресторана в портовом городе было совершенно неудивительно.

Словно из ниоткуда, появилась миловидная официантка и «материализовала» огромный стакан свежевыжатого апельсинового сока. В Сан-Франциско, как и во всех американских городах, порции были действительно огромными – что еды, что безалкогольных напитков. Увидев, что я еще не готов заказать еду, официантка исчезла так же бесшумно, как и появилась.

Немного поразмышляв, я решил не оригинальничать, и выбрал бурый рис с морепродуктами под фирменным гамбургским соусом. Не совсем диетическая пища, конечно, но раз-два в неделю можно себе позволить. В следующий раз просто больше побегаю на дорожке в спортзале. Или поплаваю в бассейне.

Я нажал кнопку вызова официантки (кричать из кабинки на весь ресторан мне даже не пришло в голову). Через мгновение снова материализовалась уже другая официантка - миловидная блондинка с непривычным для российского уха (но вполне обычным для США) именем April – да, именно Апрель. Приняла заказ (даже не осмелившись предложить ничего в дополнение) и снова исчезла.

Я поднялся и отправился мыть руки в заведение, которое по-английски благообразно называется “restroom” (то есть, дословно, «комната отдыха»). Почти что «храм уединенного размышления». Будучи, как обычно, погруженным в свои мысли, я, разумеется, не обратил никакого внимания ни на двух темнокожих мужчин за столиком у окна в общем зале, ни на новенький «Порше», припаркованный у ресторана рядом с моим «Астон Мартиным».

Через несколько минут, напевая про себя «Sobriety» Таниты Тикарам, я вернулся в свою кабинку. И остолбенел.

Передо мной собственной элегантной персоной восседала та, которую я… не то, чтобы не надеялся встретить (при моих деньгах и статусе это было вполне возможно устроить). Скорее, уже не хотел. По крайней мере, мне уже вот несколько лет так казалось.

Лаура Милфорд Палмер.