Зимой и летом стройная

В семье Алия была всеми любимым последышем. Отца своего она не помнила: рак пищевода унес его прямо перед ее рождением. После его смерти паралич разбил роженицу-мать от перенесенных страданий и постоянных и поздних родов. С тех пор мать свою Аля, как ее называли родные, всегда помнила больной, неподвижной и невнятно бормочущей слова и немного побаивалась ее. Старшие сестры присматривали за больной матерью и растили Альку как свою родную дочь, а братья зарабатывали деньги, чтобы младшие – Аля и  Али, братик на два года старше ее, - росли счастливыми и здоровыми.
Старшая сестра, студентка вечернего отделения судостроительного института, обязательно часть получки тратила на подарки Альке. Так у нее появлялись большая кукла со стеклянными глазами и длиннюшими ресницами, новые сарафаны, сапожки на меху, импортное пальтишко из настоящей шерсти. Другая замужняя сестра, еще не родившая своих чад,  больше заботилась о хорошем питании младшенькой, поэтому Аля  частенько получала гостинцы от нее и ее мужа  - московский шоколадные конфеты «Мишка на севере», «Три медведя»  и «Каракумы», которые в Баку шестидесятых годов прошлого века были большим дефицитом.
Когда Алие исполнилось шесть лет, ее отвели в только что построенную школу N 18, которая находилась недалеко от дома, и определили в русский сектор. Все остальные братья и сестры, кроме Алика, проучились в азербайджанском секторе. Малышке приходилось трудно, так как она в семье говорила и слышала родную речь и не совсем понимала русский язык. Школа была усовершенствованная, и учителя требовали от малолеток приличного багажа дошкольных знаний. Шестилетки должны были наизусть читать «У лукоморья дуб зеленый», считать до ста и бегло говорить на русском языке. А дома не было детских книжек и журналов, да и сделать с ней домашнее задание было некому. Так что наивная и доверчивая девчушка, всех на свете любившая и готовая любить, получала свои первые уроки по жизни именно со школы.
Появлялись первые комплексы и страхи перед учителями, которые задавали непонятные вопросы, сковывающие малышку и не дающие развиваться умственной деятельности. Такие сложные слова, как «сумма, вычитаемое, слагаемое» надолго зарождали в ней чувство неполноценности.  Однако упорный характер, усидчивость, природная смекалка и сообразительность делали свое дело, и Аля постепенно вгрызалась в гранит науки.
Но с тех пор навсегда в ней осталась уверенность в полной правоте чужих мнений и заниженная самооценка собственной личности. Алия априори и неукоснительно верила собеседникам, восхищаясь их глубинными познаниями, и даже если ее разум находил какие-то погрешности в их словах, то величие чужого ума довлело над своим.
 «Аа-а-а, вот оно что,» - часто она, уже повзрослевшая, по-детски вторила неразборчивым и невнятным ответам на ее вопросы, что просто означало: не для моего ума сия задачка.
В семье денег всегда хватало только лишь на еду, одежу и коммунальные услуги. Поэтому восьмилетняя Альку и десятилетний Алик мало что видели в своей жизни по сравнению со своими сверстниками,  ходившими в кино и театры, имевшими телевизоры и магнитофоны, ездившими на отдых на дачу или в Кисловодск и шумно отмечавшими свои дни рождения и праздники в кругу родителей и друзей. А больше всего Альке в доме не хватало книг и журналов. С белой завистью она рассматривала ряды полок, полных книгами, в доме у своих подруг и мечтала все это иметь у себя.
В доме из техники имелись лишь холодильник «ЗИЛ», шумевший как целый цех, и ламповая радиола «Беларусь», целый день передающая гимн Советского Союза и извещающая о подвигах и славе тружеников пятилетки. Но у Али и Алика, которые ютились в одной комнате со старшими и никогда не имели детской, была свое собственное убежище в доме. Над потолком ванной комнаты имелся небольшой чулан, куда обычно складывались охотничьи припасы старших братьев (гены прадеда ханского происхождения, владевшего лесными угодьями, делали всех мужчин в семье потомственными славными охотниками), громадные казаны, сковороды, половники из чистой меди, а также  совок, метелка, швабра. Чулан прикрывался занавесками от кухни, и становился укромным уголочком, скрытым от глаз, где можно было поиграть в сказку.
Одна из метелок, небольшого размера, сплетенная из мягкого плюща, напоминала собой мини елку, если поставить ее вертикально. Никогда не имевшие свою елку на новогодний праздник и впервые увидевшие ее в школе в актовом зале, малыши украшали эту метелку подаренными замужней сестрой  конфетами в разноцветных фантиках, шоколадками в блескучей фольге желтого, зеленого и красного цветов. И начинался хоровод под напевы «В лесу родилась елочка», и появлялись на сем пиру воображаемый Дед Мороз и Снегурочка, и зажигались фонари, сделанные  из фольги, на елочке, и дарились подарки друг дружке – надкушенное яблоко и подтаившая в теплой ладошке ириска «Золотой ключик». И не было праздника веселее и радостнее этого! 
Однажды брат Адиль, уже студент Нефтяного Института, привел с собой в гости девушку по имени Надя. Надя была крупная, статная, краснощекая девица девятнадцати лет, которая жила неподалеку со своей матерью, без отца. На нее все с любопытсвом обращали внимание, так как она одевалась по моде ярко, красила тушью ресницы так, что они кокетливо взмахивали и оставляли тень на щеках. Постоянно находившейся в центре молодежной тусовки Второй Параллельной улицы, Наде нравилось такое внимание, так как мать дома все время отсутствовала из-за работы, и девушка практически не знала семейной опеки, любви и ласки.
Надя в качестве девушки Адиля, одного из братьев малышей, часто навещала его семью, освоилась с младшими и старшими сестрами, уже варила борщи и жарила дранники на их кухне (до сих пор помню их вкус) и помогала Альке и Алику с домашним заданием. Впервые Алька почувствовала, что значит с пониманием решить задачу, написать диктант и выучить стишок. Шалун Алик уклонялся от Надиной помощи, а она с превеликой охотой садилась делать домашнее задание и скоро приносила домой только четверки и пятерки. Еще рукодельница Надя научила ее вязать, и Аля очень полюбила это занятие, обвязав шарфы, свитера, носки для всей родни.
Подходил Новогодний праздник, и сообразительная Надя взялась испечь новогодний пирог, приготовить салат Оливье и непременно достать к столу лимонад «Буратино». Кроме покупных тортов «Сказка» с лимонной цукатой и приторным вкусом, появляющихся на столе лишь по особенным случаям, малыши редко пробовали домашнюю выпечку. Надя решила устроить настоящий праздник в семье на радость детям и непременно поставить елку. Добытчица-мать, работавшая проводницей на железных дорогах, еще в прошлом году купила в столице искусственную елку в «Детском Мире» во время рейса Баку - Москва. 
На следующий день Надя приволокла эту елку и поставила ее посередине комнаты, украсив стеклянными бусами, фонарями, а на макушку надев пиромидальную звезду, точную копию Кремлевской. Под елку она поставила принесенного ватного Деда Мороза, тоже трофея матери, и два кулька, наполненных мандаринами, конфетами, печеньками и орехами в качестве подарков для малышей. Адиль, мастер на все руки,  помог нарядить елку огоньками, сделанными собственноручно из маленьких лампочек, разукрашенными разноцветной гуашью, и напоследок припорошил ее кусочками ваты. В первый раз в их доме на улице Параллельной появилась елка. Старший брат был в отъезде в Москве, где учился в институте, сестры замужем, и вот маленькая семья села за стол, покрытый маминой парадной льняной скатертью, которую достали по этому поводу из старинного черного буфета.
...Прошло много лет, Адиль так и не женился на Наде, разрыв с которой был мучителен для обоих (первая любовь). Накануне свадьбы вернулся из Москвы старший брат. Приговор был кратким: «Только через мой труп женишься на этой русской ш...е». По иронии судьбы, его же сын женился на русской и был счастлив со своей семьей.
Выросла и Аля, поступила в институт иностранных языков, стала работать переводчицей в отделе технических патентов НИИ. Все шло по нарастающей прямой вверх в ее жизни...
Но неожиданная смерть племянницы, первая в роду после кончины родителей, подкосило ее. С тех пор она поседела к тридцати годам, и, закрыв глаза,  вышла замуж  за первого сосватавшего её человека - соседа сотрудницы, который ей представлялся добрым и отзывчивым человеком, способным понять её горе. Замужняя жизнь с неинтересным хворым человеком с его двумя престарелыми сестрами в их доме на отшибе Баку в голодные девяностые годы была сродни работе сиделки в доме престарелых. Одно лишь спасло ее – только здесь она нашла пристанище от невыносимой душевной боли.
Аля стирала, подшивала, вязала, чинила, готовила, работала теперь уже в совместном предприятии и растила маленького сына, по образу и подобию героев прочитанных книг из мировой классики. 
Три смерти одна за другой заловок-колотовок и мужа, казалось, сняли с нее бремя тяжелого непосильного груза. Снова начал загораться праздничный огонек в ее глазах, в хлопотах и надеждах о ее главной радости в жизни – сыне, который выучился на инженера-нефтяника в иностранном институте, отслужил армию. Аля отремонтировала дом, обустроила его заново, выбросив весь стариковский хлам, чтобы в этом доме всегда слышились голоса (старики не любили гостей), играли на пианино, накрывался празничный стол белой скатертью на двадцать четыре персоны, и на Новый год стояла большая елка до потолка с чудесными фонарями, чтобы все ее родные встретили этот праздник с нею. Все было готова, но вот елка еще не куплена. Долго и тщательно она выбирала елку, не поддавалась на китайскую подделку. Елка должна быть настоящей красавицей, подлинной, утонченной и изящной, как стекло, из которого выдувались ее изысканные фонари.
Неожиданно скоропостижно скончался брат Али в свои неполные пятьдесят шесть лет. Говорят, дважды невозможно убить человека. Со смерти горячо любимой племянницы Алия уже давно утратила свое настоящее нутро, похоронив его в одной могиле с ней. Смерть брата-погодка с корнем вырвала по-тихонечку начавшиеся прорастать побеги новой жизни, которые солнце над нашими головами, несмотря ни на что и вопреки всему, кормит и питает жизненными соками.
Декабрьским вечером побледневшая и постаревшая Алия с красными от слез и опухшими глазами возвращалась  с его поминального четверга. В висках стучал риторический вопрос: «В чем смысл этих бесконечных смертей? Отчего, только поправившись, и близко подойдя к исполнению своей мечты, опять все теряешь? Почему Али не смог стать таким счастливым, каким он бывал в чулане в далеком детстве?» И только тяжелый выдох постепенно зарождающейся грудной жабы был ей  ответом.
В дорогом и престижном магазине «Villeroy» напротив сверкала витрина, которую украсили к новогодней распродаже, и слепила выплаканные глаза. На витрине стояла та самая ель, о которой мечтала Алия. Изысканная, изящная, роскошная... И неважно, что только одни только фонари ее стоили четверти ее зарплаты. Но это была та самая ель, это был знак свыше, это был  ответ на ее вопрос, посланный ей Вселенной здесь и сейчас. «И зимой и летом стройная и зеленая», - вот ключ к жизни. Алия, которая обычно ничего не покупала, семь раз не отмерив, зашла в магазин, прошла сразу к кассе, и решительно попросила выбить чек на покупку.