Не далеко от Целинограда

Вечером в гости пришел Кирпич, настойчиво позвонил в дверь. Пока я открывал замок он выдал:

- Прошлое – это локомотив, который тащит нас в будущее.
- Надо было на машинистов учится, - говорю я, - так бы сами вели. Салам.
- Дзякую друже. Пелевина перечитывал. Не согласен.
- Я вижу. Там по-другому было.

  Он только вчера вернулся с Белоруссии. На поезде. Пробыл там полтора года.
 Построил дом с камином. Завел собаку. Пытался устроится на работу. Провожал я его со слезами и навсегда и вот он стоит на пороге моей квартиры.

- Никуда бы мы не вели. Лишь там, где проложен путь, - спорит Кирпич  напевая Макаревича.

- Тормозной путь равен длине состава в худшем случае. Всегда можно рассчитать и остановится, не выходя за предельный столбик, - отвечаю я и начинаю одеваться.

- Да по мне лучше пассажиром быть, чем машинистом. Захотел стоп-кран дернул и вышел. А машинисты по плечам, по обороту. И по инструкции. Одно хорошо – вид с кабины у них нормальный и чавкающих попутчиков нет.

  Мы собрались идти на камеди клаб. Купили билеты. Вернее нам их дали на сдачу в кассе АстанаКонцерт. Кассир сказала в окошко:

- Вот вы мужики на матч Астана-Бенфика билеты берете, а про дам своих забыли. Им приятно будет.

- У мужиков дам нет. Только бабы, и они сидят дома. Давайте два билета на балконе - сострил Кирпич.

 Камеди клаб выступает в Конгресс-Холле. По улице Сакко и Ванцетти до него чуть меньше километра пешим ходом. Идем по аллее. Полувековые ели и сосны. Двухэтажные деревянные дома по правой стороне тянутся до Карла Маркса. Слева остается дворец пионеров. Смотрю на его обсерваторию. Вечно закрытые две железные дольки с ржавыми подтеками, образующие шар. Он венчает здание, чуть нависая над Ишимом. Я никогда не видел его открытым. Все детство пытался туда проникнуть. Искал тайную комнату, которая ведет на верх. Записывался на все кружки. Только бы попасть туда. Но тщетно. Секция космонавтики не работала. Я стал разрядником по шахматам, стендовой стрельбе, научился плавать и играть в Гандбол, теннис. Лепил из глины свистульки. Красил их Хохломой и Каргаполью. пел в хоре. занимался роботехникой. Стырил дырявую волейбольную сетку. Чуть не выиграл первенство города по лыжам классическим ходом на 10 км. А ведь хотел просто попасть в обсерваторию и посмотреть на звезды…

  Недавно  брат  сказал: «при строительстве дворца пионеров, монтажники по ошибке заварили на глухо доли сферы. Она никогда не откроется…»

  Кирпичу хорошо. Он пассажир этого поезда. Я наверное – багаж.

  Кто-то сдал. Оформили накладные. Пьяные грузчики погрузили в багажный вагон и поезд тронулся.

  У багажа не спрашивают, где ему выходить. И хочет ли он вообще ехать. Как написано в документах, так и сделают. Машинист поведет поезд, пассажиры поболтают в пути. Багаж потрясется в грузовом отсеке. выгрузят на перроне. получатель найдет недостачу и несоответствие.

  Подходим к Конгресс- Холлу. На центральном входе полно народу. В основном женщины.

- Малина, - говорит Кирпич, - в цвет!

Стоим курим.

   Конгресс-Холл напоминает Дворец Целинников. Внутреннее расположение, как мозоль натирает память. Я с закрытыми глазами иду в гардероб, туалет, буфет. Спотыкаюсь на лестнице.

- Да открой ты глаза, смотри сколько красивых и без ухажеров девушек, - толкает меня Кирпич.

  Действительно! Нас окружают симпатичные, в вечерних нарядах, в туфлях, начесанные женщины.

- Надо было тоже одеться нормально что ли, - говорю я ему, - ботинки хоть начистить.

Мы сидим на шестнадцатом ряду балкона. Выше нас только осветители в рубке и натяжные потолки дворца.

  Рядом обмахивает себя веером девушка. Приятная. Умный взгляд через очки. В меру макияжа. Усталое и чуть обветренное лицо. Следы веснушек притаились. Выжидают. Зимуют.

  Прикидываю ее возврат. Давно заметил. Что лучше знать- вот этой двадцать лет, а вот той 18. Чем – она 97 года рождения. другая 95 года.

  Она на коленях держит цветы. Вернее, цветок. Огромный искусственный пион. Фиолетового цвета.

- Здрасти. Воли хотите подарить? Меня Тимурян зовут – начинаю я знакомство.

Соседка посмотрела на меня. Улыбнулась. Промолчала…

- Вы не могли бы не курить перед концертом. У нас аллергия, меня Алмуша - говорит, перегибаясь через нее другая девушка.

Подружка. Классическая. Со всем необходимым набором. Активность зашкаливает.

- Больше не буду, извините, не знал про болезнь. Выздоравливаете.
- Нет, не Воли! Причем тут вообще Воля, - не отпускает меня от себя Алмуша.
- А кому, Мартиросяну что ли?

Алмуша захихикала. Соседка слегка улыбнулась.

- Я Наташке Медведевой если она приехала, а нет, то Варнаве. А Лейсан хочет Кате Скулкиной. Да?- она заглядывает в глаза моей соседке.

- Да, - говорит Лейсан, - придется, - и улыбается мне пожимая плечами.

Кирпич сидит рядом. Он уснул. Толкаю его, чтоб не храпел.

- А кто эти все фамилии? Я только Волю, Мартиросяна и Галыгина видел давно и по телевизору.

Подружка захохатала на весь балкон.

- Так-то Камеди Клаб. А это Камеди Вумен. Все начинается…тише, - скомандовала она и в зале погас свет.

На сцену вышли шесть девушек. Узнал я только одну. Катя из команды «четыре татарина»

Меня хватило минут на двадцать их представления. Клубные резиденты Вумен потерялись на сцене дворца. Если в формате вечеринки они и могли выгрести. То тут – это были просто шесть хаотичных женщин с голосом в микрофоне… а может я сидел далеко или женский юмор слабо воспринимаю. Стало скучно, захотелось курить. После сценки про стриптиз приспичило и срочно выпить.

- Багаж готов к выгрузке - сказал я Кирпичу и пошел к выходу.

Он спал.

   В здании Конгресс- холла, в его левом крыле находится «Кафе Целинников». На входе встречает надпись: «Хвала рукам что пахнут хлебом». На столиках, покрытых белыми скатертями стоят бутылки «Есентуки» и «Хванчкары». Салфетки сложены в конвертики. Ненавязчиво играет музыка. За стеклом сидят гости кафе. Наверное, не Целинники. Но это не важно. Я иду домой. Одеваю ботинки «Саламандер», драповый костюм, завязываю галстук. Накидываю пальто. Через двадцать минут я в кафе.

Чуть давит свет, пересаживаюсь ближе к окну. Принесли графинчик с водкой, шашлык и хачапури.
 
На третей рюмке появился Кирпич.

- Тоже стоп-кран дернул. Ну его нахер такое будущее, когда рядом такое прошлое! Наливай!

 Мы сидим с ним. Заводим разговор о клейковине зерна. О твердых сортах. Сорности и влажности. О том какие жирные голуби на элеваторах. Какой шулюм получается из них.

  За соседними столиками, гремит бакс и баррель. Кубометры и индексы. Как эхо доносится до нас критика Экспо. В будущем так много непонятного. Особенно непонятно, зачем его торопить?

Кирпич на третьем графине все понял:

- Я все понял! Мы багаж!

Я говорю:
- Давно подозревал. Скоро дровами будем.

- И лежим мы на станции отправления. Нас там забыли. Поезд уехал без нас. Машинист не в курсе, пассажирам не до этого. А мы лежим… Мне нравится тут.

- Ты просто выпил. Часа три назад ты был пассажиром. Выпьешь еще – складом себя назовешь.

- Выпил, - он смотрит на графин, - и еще выпью. А потом спою и станцую.

Дверь в кафе открывается, я смотрю на вход. Там появляется моя соседка по Камеди Вумен Лейсан.

Значит закончился концерт. Глупо спрашивать – кто выиграл. Футбол завтра. А тут победителей нет. Зато цветы дарят. Хоть и искусственные.

- А я все-таки попытаюсь опять на ходу в поезд заскочить, - говорю Кирпичу и иду к Лейсан.

- Иди иди, - кричит он мне в след, - только знай, поезд твой с Литерой «Грабли» и идет он до конечной без остановок. А ты заяц. Смотри, завтра с ее подружкой проснешься. Усатой.

Лейсан стоит возле гардероба, смотрит на номерок. В руках у нее цветок. Огромный пион фиолетового цвета…

Она благоухает реальностью. Правда вперемешку с Versace Eros Pour Femme.