Человеческое сумасшествие

  Пять долгих лет я не видел своих друзей, пять долгих лет я разрешал посторонним людям диктовать, что мне делать. Пять долгих лет я смотрел в окно, в углу которого виднелась паутинка трещин. Я видел мир и в то же время, он был далек от меня. Я не слышал пения птиц так часто, как хотел. Не ощущал солнца на коже так явно, как мне хотелось. Я не видел животных, не смотрел телевизор, не играл в компьютерные игры. Моя жизнь, мой мир сжался до размеров небольшой комнаты в белых цветах. Я не был психически больным, но если тебя часто называют сумасшедшим, начинаешь верить, что с тобой что-то не так. Никогда я не выделялся из толпы, не бил сверстников, не обижал животных, не разрисовывал чужого имущества. Я был обычным человеком, склонным к меланхолии. Я воспринимал жизнь так, чтобы не жалеть о прошлом больше, чем нужно, идти вперед, не задумываясь на годы вперед. Я просто хотел жить как все, иметь друзей, поддержку и понимание со стороны близкого человека. Иногда хотелось просто поговорить о какой-то ерунде, о ней все говорят, это не делает меня сумасшедшим.

  К двадцати трем годам я понял, что со мной что-то не так. Родственники постоянно перешептывались за моей спиной, я лишь слышал «с ним что-то не так». Наконец-то я признал тот факт, что с моей психикой или головой проблемы. Обследования, походы к мозгоправу, все это лишь раздражало меня, пустая трата времени и денег. Я пытался убедить всех, а главное себя, что со мной все хорошо. Но вот однажды я заснул, а проснулся в санитарной машине. Мне тут же ввели что-то в вену и я вновь погрузился в сон. Когда я очнулся, то на кровати в моих ногах сидел отец, а возле него стояла обеспокоенная мать.
–Сынок, я понимаю, что тебе тяжело. Но тебе помогут, мы сделаем все, чтобы тебя вылечили. Мы не будем жалеть денег, Арт, с тобой все будет хорошо, – затараторила мать, сжимая руку мужа.
–Какого…, – начал я, но тут понял, что мои руку и ноги привязаны к кровати. –Меня привязали? Я не псих и не зверь, вы что творите?
В груди екнуло сердце и не из-за того, что теперь придется какое-то время сидеть в лечебнице, а потому что сюда меня запихнули близкие мне люди.
–Арт, тебе нужна помощь, – вздохнув, проговорил отец и встал. –Мы будем навещать тебя.
С этими словами родители молча вышли, оставив дверь после себя открытой. Через пару минут в нее вошел доктор со странными очками в кармане. Форма линз была квадратной, что никак не украшало мужчину с таким же квадратным лицом.
–Я Доктор Реле, можешь обращаться ко мне напрямую, а можешь передавать мне сообщение через медсестер. Твои родители…
–Уроды, – перебил я, но мужчина даже не обратил на это внимания.
–…хотят, чтобы ты прошел все тесты, чтобы я смог определить какое отклонение в тебе преобладает.
–То есть во мне еще и несколько отклонений? – спросил я, не в силах сдержать смешок.
–Мы это выясним.
  Так начался мой путь в мир бесконечных тестов, которые, казалось бы, появляются каждый день из ниоткуда. Я пытался анализировать свое поведение в прошлом и в последние месяцы, но так и не понял, почему родители решили списать меня со счетов нормального человека. У меня была хорошая работа, я практически выкупил дом. Да, у меня не ладились отношения с людьми, но ведь многие сейчас одиноки и никто не зовет их психами. Пять лет я практически не покидал свою комнату. Небольшие прогулки позволяли мне не терять цвет лица и дышать свежим воздухом, но веселее от этого точно не становилось. Каждый день одни и те же стены, один цвет, одни и те же действия. Ты просыпаешься около семи часов, медсестра приносит какие-то таблетки, затем завтрак, свободное время, беседа с доктором, тест, таблетки, обед, прогулка, сон, таблетки, ужин, таблетки, второй ужин, беседа с медсестрой о прошедшем дне, душ, мысли о смерти, сон. Пять лет мой распорядок дня не менялся и от этого я действительно начинал сходить с ума. Депрессия уступала место навязчивой меланхолией, в которой мне было грустно даже грустить. Иногда все сменялось фатальным безразличием, когда даже смерть была бы безразлична, хотелось просто уснуть и исчезнуть.

  Пять долгих лет я продумывал каждый свой последующий год. Я думал о том, что снова начну работать, перееду от родителей как можно дальше, и уж тогда моя жизнь удастся. Хотя, по сути, мне было все равно как пойдет моя жизнь дальше, единственная мечта – просто уехать как можно дальше.
В психиатрической больнице пациентам не разрешали контакта, потому что каждого лечили по-разному, а «ненужные беседы могут повлиять на смещение диагноза». Короче говоря, если у тебя биполярное расстройство, то после разговора с депрессующим, ты можешь вскрыться. Я никогда не понимал, что за странная одержимость была у Доктора Реле. Иногда его глаза казались мне безумными. Зрачки словно расплывались, а глаза безудержно бегали туда-сюда. Порой доктор пугал меня, я считал, что помощь нужна ему, а не мне. Но никто не будет слушать психа.

  Наконец-то прошло пять лет, кстати говоря, родители за все время так ни разу и не приехали. Они отсылали деньги в больницу, писали мне письма, искренне сопереживали и говорили, что скучают. Но вместо этих слов я видел лишь размытые чернила и огромное слово на всю страницу «ложь». По истечении срока, родители решали-таки встретить меня. Доктор проводил их в мою комнату, где я сидел у окна, словно застывшая статуя. Страшно признаваться самому себе, но я привык быть здесь. Привык к своему рутинному распорядку дня, да и к жизни в целом. Одинаковость больше не пугала меня, наоборот давала какую-то надежду в завтрашнем дне. Я знал, что здесь моя жизнь подвержена минимальным опасностям, я знал, что будет завтра. Не замечая родителей, я смотрел в окно на запорошенную снегом лужайку, на которой валялся какой-то пациент. Санитары пытались его поднять, но мужчина весил больше обоих санитаров, поэтому просто ронял их за собой.
–Арт, – позвала меня мама.
Так странно было слышать свое имя от человека, которого я не видел пять лет. Я слегка повернул голову, осматривая прибывших. Отец прибавил в весе, зато мать выглядела прекрасно. Ее черты лица разгладились, а глаза словно ярче начали сиять.
–Милый, мы приехали за тобой.
Отец вышел из-за матери и улыбнулся своей хмурой улыбкой.
–Поехали домой, больше здесь делать нечего.
–Доктор Реле говорит, что ты здоров, – сказала мать, расплываясь в улыбке.
Мне хотелось съязвить и сказать что-то колкое, но сегодня у меня не было настроения, поэтому я молча встал и прошел мимо родных.
За спиной послышалось шарканье ног, торопливые мужские голоса, затем что-то сказала мать. Я вышел на веранду и глубоко вдохнул морозный воздух. Легкие тут же наполнились прохладой, от чего мне стало уютнее.
 
  Дома я проспал почти сутки, как ни странно, но когда ты ничего не делаешь, тоже устаешь. Когда я проснулся в шестом часу вечера, родителей дома не оказалось. Я спустился на кухню и увидел записку: «Мы в театре, приедем к семи. Обед в микроволновке».
Я заглянул в микроволновую печь, в которой лежала упаковка замороженных блинчиков.
–Черт, она все такая же заботливая, – произнес я, закатывая глаза.
Покончив с очень «домашней» едой, я отправился на прогулку. С утра воздух похолодел еще на несколько градусов, поэтому долго стоять на месте было невозможно. Я прошелся по округе, увидел знакомые дома, даже встретил знакомых, живших по соседству. Никто из них не спрашивал где я был, видимо мама наплела им что-то, а может, рассказала всю правду и теперь меня будут избегать всю мою жизнь.

  Родители приехали в семь тридцать, а я тем временем уже нашел себе занятие. Разбирая старые вещи, я бросал ненужное в коробку, которую после решил отнести в приют. Пусть дети радуются моим игрушкам, а конструктор вообще введет их в экстаз. Я не слышал, как в комнату вошла мама, поэтому когда она заговорила, я чуть не подскочил с пола.
–О, разбираешь вещи.
–Угу.
Мать присела на кровать и достала из коробки железного робота с деревянной ногой.
–Ты тогда выронил его из окна машины, а отец починил его ногу.
–Угу.
–Ты был таким маленьким.
В ту секунду мне в голову вплыла мысль, а с каких лет мать начала считать меня психом. Но решив больше не затрагивать тему, я продолжил заниматься своими делами. Мама положила игрушку в коробку и посмотрела на меня.
–Если хочешь, можно это отмыть, чего ты там мучаешься?
Пропустив слова мимо ушей, я продолжал оттирать свою игрушку от грязи.
–Милый, что там у тебя?
Мама поднялась с кровати и пошла ко мне, но на полпути остановилась и истошно закричала. В ту же минуту в комнате показался отец, который непонимающим взглядом уставился на меня, а затем на свою жену.
–Боже, – сказал он, хватаясь за голову.
–Арт, что это? Что ты делаешь? – спросила мама, отходя к двери.
Я медленно поднялся с пола, сжимая в руках грязную, перепачканную тряпку. В другой руке я держал свою игрушку, не одну из тех, которыми я играл в детстве, а ту, что будет со мной во взрослой жизни.
Повернувшись к родителям, я широко улыбнулся.
–Арт, ты же здоров, доктор сказал…
–Я был здоров, мама, а ты запихнула меня в ту комнату на пять лет. На пять лет, мама, – я медленно двигался к родителям. Ты не излечила во мне психа, мама. Ты излечила во мне здорового человека. Вы изменили меня, родители. Изменили мое восприятие жизни, мою цель, мои увлечения. И я благодарен вам за это, если бы не вы, родители, я бы так и остался жалким работягой, у которого в жизни нет радостей. Но вы, вы спасли меня, – я громко рассмеялся.
Родители дошли почти до двери, их лица были перекошены от ужаса. Занеся окровавленный нож над головой, я приподнял брови и хохотнул.
–Вы тоже больны, родители, но я вас вылечу.
Дом сотрясся от громкого крика, разнесенного на всю округу. Возможно, кто-то мог услышать крики, и скоро сюда могла нагрянуть полиция. Но этого не случится, ведь звонить уже было некому.