Приключения старого зэка - 1

Такое впечатление, что всю ночь мне снились сны. Слишком много причудливых сюжетов, непонятных передвижений, бестолковых диалогов. Запомнились последние три эпизода, похожие на приключения. Их связывает в одно путешествие некий мой приятель из времён нашей молодости – одноклассник, одногруппник по НГРТ, однокашник и коллега, взявший надо мной шефство и ведущий меня по жизни. Во сне, разумеется.

Кто он, я не знаю. Он мне не представился. Но ведёт он себя так, как будто он руководитель, желающий мне добра. Дальше я буду называть его «шефом» (с малой буквы, ибо он безликий тип) – для краткости и по делу – он ведь шефствует надо мной, заботится обо мне и отвечает на мои вопросы.

Лица его я не вижу, только расплывчатую фигуру, но его присутствие рядом со мной, как будто знакомый голос, ощущение, что я давно его знаю, а он меня, и его постоянные «а помнишь как…?» вызывают доверие, и я охотно подчиняюсь ему, но задаю много вопросов. Такой уж я человек, живу по принципу «Хочу всё знать», хотя и понимаю, что во многом познании много печали.

Ладно, начну записывать, пока не забыл.

•
Эпизод 1-й. Психологические опыты.

Какая-то зачуханная общага с низким облезлым потолком, тесно заставленная железными солдатскими койками и деревянными тумбочками. Можно бы принять за казарму, но там койки (служил в СА три года срочной) составлены ровными рядами, а здесь вообще чёрт те что, слишком хаотично, как попало…

Сижу на кровати, застеленной серым вытертым одеялом, подобрав под себя ноги (по-турецки или по-зэковски), и заглядываю в свою тумбочку – там пусто. Всё до последней нитки вычистили мои коллеги или сожители, если угодно.

Моя кровать придавлена к стене торцами трёх других кроватей. То есть меня ещё и ограничили в жилплощади – вся моя территория умещается на моей постели. Сиди и не рыпайся.

В воздухе повисла тягостная тишина – они ожидают моей реакции. Я смотрю на них спокойно, переводя взгляд с одной наглой рожи на другую. Они и не скрывают своей причастности к пустоте моей тумбочки, ехидно-криво улыбаются, глаз не отводят, глядят вызывающе, азартно шлёпают по столу картами, поигрывают мускулами…

Все недобрые молодцы, а их с десяток наберётся, оголённые до пояса, загорелые, мускулистые, упитанные (то есть совсем не худые) и некоторые даже с животиками. Похожи больше на артистов, чем на зэков.
 
Перевожу взгляд на окна и вижу: все четыре окна забраны толстыми сварными решётками. Сквозь решётки видна зеленая листва деревьев. Кое-что проясняется: за окнами лето, а с этой стороны решётки – тюремная камера. А эти наглые рожи, обокравшие меня, не коллеги, а мои сокамерники. Хотя, в какой-то мере и коллеги по общему статусу – мы все здесь временно лишённые свободы.

Мой новый статус тюремного сидельца меня нисколько не удивляет – от сумы и от тюрьмы не зарекайся. И мне не интересно знать, за что я сижу – в России много мастеров портновского искусства – сошьют любое дело на любую фигуру.

Как говорит среднестатистический россиянин, ещё не сидевший на казённом пайке: посадили, значит, есть за что. А когда и его посадят, то будет он удивляться и вопить: «А меня-то за что?!»

Ну, что же, теперь я знаю, где я, кто я и кто они, мои обидчики. И знаю, что им «предъявить», какие слова сказать. Но я с детства не люблю блатного жаргона и воровской романтики, хотя мог шутки ради «держать мазу» и «побазлать» с каким-нибудь фраером, и мог даже нагнать страху на ребят старше меня, прицепившись к любому пустяку. Романтические забавы трудного послевоенного детства. Нахватался верхушек.

А набраться «ума-разума» было у кого – половина мужиков нашего шахтёрского барака либо уже отсидели срок, либо собирались сесть. «Раньше сядешь – раньше выйдешь» – весело подтрунивали они над очередным кандидатом на посадку. Уже тогда у меня сложилось впечатление, что «оттянуть срок» считалось какой-то обязательной повинностью для советских трудящихся, вроде как отслужить в армии три года.

Страха во мне нет. Я спокоен, как удав, это спокойствие я ощущаю даже во сне. Каким бывает страх во сне мне известно – приснилась как-то встреча с вождём всех времён и народов, после которой проснулся в холодном поту.

Их угрожающие взгляды и демонстрация бицепсов-трицепсов меня не впечатляет. Знаю я эту публику – когда их не боишься, то они сами начинают бояться. Долго живу.

Итак, я подобрал нужные слова, и начинаю «предъяву»:
    – Ну что, ханурики-крохоборики, будем признаваться или будем отпираться? Крысятничаем по-мелкому и делаем вид, что мы крутые…

Ханурики враз прекращают всякое движение, поворачиваются ко мне и внимательно слушают. Да, именно слушают, а не делают вид, что слушают.

Начало речи мне самому понравилось. В таком духе и продолжать бы, а я понёс какую-то нравственно-воспитательную чушь и пошёл их стыдить банальными штампами: дескать, нехорошо это – обижать пожилого человека, воровать вещи у сокамерника, не по-христиански так поступать и т.п. И я ведь чувствую, что несу ахинею, а остановиться не могу. А они, что меня удивило, слушают и как будто даже соглашаются: да, нехорошо получилось, мы, дескать, исправимся…

Осмелел я ещё больше и предложил им в категорической форме, но вежливо:
    – Итак, уважаемые граждане, временно лишённые свободы, попрошу вернуть всё имущество, которое вы стырили…

Тут же от моей койки отодвигаются все прочие кровати, расчищается пространство, а на тумбочку складываются мои вещи: мыло, зубная щётка, паста, полотенце, цифровой фотик и Библия. И ещё наваливают целую горку закрученных сдобных булочек. Запахло ванилью. А я сдобные булочки терпеть не могу. Говорю им:

    – Булочки заберите, чужого мне надо. Кушайте на здоровье, поправляйтесь…

Они вмиг расхватывают булки и тут же их жадно хавают, как будто три дня не ели.

Гремят запоры железной двери и в камеру входит рослый амбал в серо-голубой пятнистой форме (камуфляж типа «снег») и громко провозглашает:
    – Заключённый Де Филиппо – на выход! С вещами…

Ишь ты, правильно назвал надзиратель мою испанскую фамилию, а то всё меня "Филипповым" погоняют, даже следаки на допросах. Приходится их поправлять. У меня папа испанец.

 Сокамерники называли меня просто - "старик".

За ним стоит неясная, безликая (ну, нет лица и негде взять!) фигура в сером гражданском костюме и при галстуке. Серый волк...

Это за мной. Собираю вещи и иду к выходу. У двери останавливаюсь.

    – Оставляю вам мыло – мойте руки перед едой. – передаю мыльницу ближайшему зэку. Тот вежливо благодарит, почему-то называет меня «начальником» и сразу же идёт к раковине мыть руки.

    – И читайте Библию – полезно для здоровья и для сокращения срока… – отдаю им Библию, и они тут же начинают её жадно читать вслух – то место из 6-й главы книги «Бытие», где объясняется, почему Бог решил навести на землю потоп – из-за повсеместного вопиющего беззакония: «…люди на земле погрязли в пороке…Я сожалею, что создал их».

    – Прощайте, господа сидельцы! Не скучайте! – последние слова говорю им тихо. А они мне в ответ громко и дружно:
    – До свиданья!

Нормально. От сумы и от тюрьмы не зарекайся, даже отсидевши срок…

В коридоре мне жмёт руку безликий тип и говорит:
    – Ты хорошо справился с заданием. Поздравляю!

Сзади надзиратель громыхает запорами, а я удивляюсь:
    – С каким заданием, гражданин начальник? Не понимаю.

    – Не называй меня начальником…Мы же с тобой вместе учились в НГРТ…Забыл, что ли?

    – Да-а? Интересное кино…То-то я слышу голос вроде знакомый…Личность твоя какая-то неясная. Напомни, кто ты? А то ведь, сколько лет прошло, полвека уже позади…

    – Имя моё тебе знать не надо, не напрягайся…Я для тебя просто «шеф».
    – Понятно, шеф. Шифруемся…Секретная операция…

    – Психологические опыты…Как убедить заключённых простыми словами…У тебя прошло хорошо. Мы всё записали на видео, будем анализировать и внедрять твой опыт для перевоспитания преступников.

    – Ты думаешь, что я достал их проникновенными словами, и они перевоспитались и стали хорошими? Да я там такую херню нёс…

    – Нет. Ты подобрал нужные слова…Они тебя сразу послушались.

Я иду рядом с шефом и думаю: «А может быть, и вправду я такой умелый психолог? Давно живу, всякого повидал, опыт жизни накопил…».

А «шеф» говорит:
    – Руководство поощрило тебя недельным отпуском. Можешь съездить домой…Или давай махнём в Новочеркасск, в столицу Донского казачества…В музей сходим, по Московской пройдёмся…

    – И в техникум зайдём, пройдёмся по этажам и коридорам, – подхватываю я с воодушевлением.

    – Сейчас там геологоразведочный колледж, и находится он в ведении Минприроды Ростовской области… – уточняет шеф.

    – Знаю, в Интернет заглядывал…Пусть колледж, всё равно он нам родной… зайдём, вспомним молодость…

    – Ладно, будь по-твоему…Поехали.