Ты течёшь от столбов Геркулесовых

Ты течёшь от столбов
Геркулесовых - всё дальше
и дальше на запад. За тобой не
поспеет: ни пуля слепого нагана, ни
ветер Борей и ни самый стремительный, с
ныне живущих людей, ни метатель ножей, из
заезжего, балагана.

Даже если собрать,
по крупицам, всё время в
нетленный кулак, разливаясь
над пропастью зычно, на гласные
звуки - что не ищут, в пространстве,
преграды, как алчные руки - не смогу от
тебя, я и пяди увидеть никак.

Ты сверкаешь - как
фосфорный лак в преддверии
судного дня, как венозные жилки
на теле вселенной от грома, как осколки -
летящего, пешкою вниз Фаэтона, над которым
кружится сожженной бумагою тля.

И в сравнении с тобой
всякий пепел пергаментом
станет, об который шпагатом,
внахлёст, перевязаны материки,
крылья умерших бабочек - это, по
сути, узоры с руки - у которой эскизы
берёт молчаливая память.

Задыхался так часто
от скорости ветра песок
и храня в отпечатках крупинок
и слёзы и время, он мечтает стать
в следующей жизни таким же как семя,
чтобы сухость свою променять на озёрный
цветок.

А ты чувствуешь жизнь. Но
лицо, как статичность спины,
покрывает испариной талая влага,
стекая с гранита, где под каменным
рубищем красками дышит палитра - и
вторгается кистью художник в иссохшие сны.

Каждый танец, от части,
несёт в себе гонку с собой -
переход, что скрывается в сумерках
па - между будущим-прошлым, по размеру
сейчас уступает и мигу, и крошке, помещаясь
лишь в сердце, вернее в его гулкий бой.

Ты постой хоть отдышимся,
ляжем друг в друге поспать -
проростём словно Каин и Авель у
ветхого Рая. Но ты звёзды берёшь -
и жонглируешь ими играя, заставляя течь,
нехотя, время от Гринвича вспять.

И кидая молчание в пропасть,
за край, в горизонт - ты катаешь
в ладонях орбиты во благо искусства,
опаляя дыханием кожу, а трепетом - чувства
от которых никак не сбежать ни в реальность,
ни в сон.

Ещё пара шагов и ступнями
замкнём этот круг, ну а дальше?
с разбега развеем себя в хвойных
спорах. Кто-то мудрый однажды заметил -
рождение в спорах, когда разные стороны,
шепотом, сходят в объятия рук.

Этот мир изначально
был собран без граней угла,
а потом человек занял место угла в
геометрии счастья и ища, в перспективе
прямых - отражение власти, он, достигнув
вершины сгорает охапкой угля.

Все мы искры - вот
только у каждого, разный
накал. Часто ходим босыми ногами
по хрупкому пеплу вольфрама. Посмотри -
там в тени, заросла сорняком оркестровая
яма, а глаза покрывает скривление холодных
зеркал.