Ящерица в керамзите, деревенские хроники

Письмо другу
(Игорю Ключникову)

Живу в деревне, чай из блюдца пью,
Кормлю собаку и копаю грядки.
И городскую маету, репью
Подобную, с себя стряхнул. В порядке
Заутренней молитвы говорю
Я: «Здравствуй, жизнь» -
Малиновым рассветам.
И росами умытую зарю
Ласкаю взглядом. Видно, по приметам
Год урожайным будет. Или нет? –
Хожу к соседям, мучаю вопросом.
У стариков пока один ответ:
«Ну, коли Бог нам весть, то будем с просом».
Хочу, дружище, завести кота:
На сердце тишь, скребётся мышь, мука прогоркла.
А без кота, ты знаешь, сухота.
И потому промачиваю горло –
Нечасто – парой рюмок перед сном.
Курю, любуясь на закат лиловый.
Сирень вскипела пеной под окном.
Но комаром зудит: «А если всё по новой?»
Пусть новое подхватит, закружит
И полыхнёт, как росчерк звездопада…

Я прочно, друг мой, прорастаю в жизнь
Просторную. И мне другой не надо.

* * *
Странно, никогда не видел раньше падающих звёзд в марте. А тут за короткий перекур перед сном сразу три. Крупные, с грецкий орех. И не перечёркивают небосклон короткой вспышкой, как в августе, а катятся неторопливо и величественно. Зачарованный, провожаю их долгим взглядом и загадать желание всё равно не успеваю.

Национальные особенности зимней рыбалки
(Не вдали и не где-то)

В который раз убеждаюсь в справедливости изречения, что жизнь начинается там, где заканчивается асфальт. 
Вчера ходил на Мёшу. Шесть километров в одну сторону, по колено в снегу, местами и выше. Лыж нет, снегохода тем более, но очень хотелось порыбачить. Летом путь занимает чуть больше сорока минут, сейчас – около трёх часов по целине с двумя большими перекурами. Видел двух лис, держались в полукилометре и провожали хриплым тявканьем, наверное, где-то поблизости нора. Шли за мной минут сорок, потом отстали. 
Повстречал несколько заячьих лёжек – выбитые в снегу ямки, утрамбованные до кирпичного состояния. Вообще заячьих следов здесь полно, всю дорогу до Мёши попадались их путаные строчки. В одном месте на снегу – клочки шкуры и остатки костей, не повезло зайчишке, пересеклась его дорожка с лисьей. В заросшей ивняком низинке попадается и другой след – очень похожий на собачий, но намного больше лапы средней собаки.
Самое неприятное начинается при подходе к Мёше. Последние метров пятьдесят – снегу по грудь. Снимаю рюкзак, валюсь спиной в сугроб, потом утаптываю снег валенками. Так и продвигаюсь, последовательно и ракообразно. На последние десять метров, рукой подать, сил практически не остается, обидно до жути. Варю кофе на походной плитке, перекуриваю, и продолжаю торить коридор к реке. И вот, наконец, подо мной уже не земля, а лёд. Место, где не ступала нога человека. Примерно полгода уже – никакая нога никакого человека.
Джек Лондон, белое безмолвие. Тишина густая, до звона в ушах. Низко, очень низко пролетает сарыч (или ястреб, а, может быть, даже сокол, я в этих хищных пернатых как-то не очень). Когда солнце встает в зенит, скидываю с себя куртку и свитер, остаюсь в тельнике. Снег полыхает, аж глазам больно. С неба льётся ультрафиолет в чистом виде, Альпы отдыхают.
Если не смотреть в сторону опоры ЛЭП, которая чужеродным телом маячит километрах в полутора, думаешь, что этот день мог состояться и сотню лет назад, и тысячу. Всё то же: снег, лес, лёд и вечное синее небо над ними.

* * *

Сюжет, кажется, почти до "ять" повторяет новеллу Виктора Конецкого "Альфонс Кобылкин", однако взят из жизни - буквально из окружающей среды. Молодой мужик (где-то между 25-ю и 30-ю годами), командир группы быстрого реагирования в очень серьёзной охранной фирме, бросает дом, крепкое хозяйство и довольно милой внешности жену, чтобы уехать в марийскую деревню к вдове с четырьмя детьми... Что и говорить, сердцу не прикажешь. Но, определённо, в жизни всегда есть место подвигу...

Резонанс (апрель 2014-го)

Украина перекрыла Крыму воду, вся прогрессивная общественность за точкой закипания. А у нас целая деревня без воды осталась, за исключением влаги небесной, - техник с водокачки пробурил у себя на участке скважину, и сказал, что видал всё в гробу. Других желающих (включая и меня) идти в техники нет. Колодцев тоже. До речки четыре кэмэ. Прогрессивная общественность забила и молчит. В тридцати с чем-то километрах Казань, где летят самолёты, плывут пароходы и прочий привет Мальчишу... Какие-то удозвоны свистят про инновации, дискретность и кластеры. По крыше шуршит дождь. Поправляю желоба. Хочется говорить только грубо и матерно.

Реалити-шоу «За забором»

Соседа зовут Иван Андреевич. Аккурат на Первомай он отметил 77 лет. Жену Иван Андреевич схоронил несколько годочков тому, но тёща его (для удобства буду называть её тётей Марусей, как вся деревня зовёт) жива, крепка – насколько это возможно в возрасте девяноста с хорошим гаком - и здравствует в райцентре, у одного из внуков. В прошлом году сам видел, как тётя Маруся по весне с лестницы (!) яблони опиливала, но речь не об этом. На день рождения Ивана Андреевича съехалась вся семья – сыновья с жёнами и детьми, старший внук с женой и дочкой (правнучкой Ивана Андреевича и праправнучкой тёти Маруси, стало быть), саму тётю Марусю, конечно, привезли, куда же без неё. Накрыли стол во дворе, шашлычки жарят, в ожидании разговоры разговаривают. Первой не выдерживает тётя Маруся: «Како красиво мяско, румяно, сочно… Граммульку бы под него!» Замахивает «граммульку» вискаря в добрые полстакана, закусывает шашлычком. Спустя какое-то время начинает припоминать какому-то «Генке-бригадиру», должно быть, давно уже упокоившемуся на продуваемом сельском погосте, который когда-то то ли пенял ей, то ли насмешничал: «Ты б, Маруська, винцо-то поменьше попивала, не то загнёсся вскорости…»
Не надо мне теперь про трезвость, не надо…

* * *
Опять дождь с утра. А я-то, дурень, редьку посадил. Надо было рис сажать.

«Мёшнесское» чудовище

Давеча рыбачил на Мёше. Плыву, значит, на своей надувашке, никого не трогаю... Почти никого, в том смысле, что спиннинг бросаю. И тут вдруг какая-то рыбина БАХАЕТ (!). Не играет, не бьёт, именно БАХАЕТ. Ну, думаю, не иначе щучка кг на восемь, или даже сом. Поставил леску с тестом 18 кг, взял блесёнку помощнее, бросаю. Эта сволочь всё бахает и бахает, а не берёт. Перед очередным забросом вдруг вижу - хвост показался: черный, широкий, как лопата, и расщиперен веслом, как у рака. "Мёшнесское чудовище, - решил я, - кирдык тебе, Антон Феликсович, доплавался, как есть, кирдык". Тут и башка показалась - чёрная, усатая, с обнажёнными зубами, каждый из которых в два моих пальца. Я вообще чуть из лодки не выпал. Потом сообразил, что последние минут двадцать уверенно блеснил... бобра. Да, забагрил бы вот родименького, и ещё неизвестно, кто от этого больший шок испытал.

Мысли, которые приходят во время прополки картошки
 
Во-первых, ловлю себя на том, что просто психологически не могу работать внаклонку. Конечно, и тяжеловато тоже, но главное не в том: какой-то дискомфорт, от мозжечка идущий, каждую секунду хочется выпрямиться и оглядеться. Потом приходит на ум, что вообще не припомню, чтобы мужики внаклонку работали, если можно на корточках. Спустя какое-то время приходит объяснение - осколки генетической памяти, со времён, когда люди жили собирательством. Женщины собирали, мужчины охраняли. Отсюда, видимо, и эта потребность видеть то, что вокруг.
Во-вторых. Соседский мальчонка, лет полутора, уверенно несётся к куче деревянного хлама, оставшегося у соседей от разобранной годом раньше старой бани. Там ещё и битый кирпич, оставшийся от фундамента той же бани, и заросли крапивы вокруг. За ним ковыляет (подвернула ногу, ходит с палочкой) бабушка: «Сеня, стой! Сеня, вернись немедленно!» Сеня на бабкины крики ноль внимания, естественно, летит в крапиву через битый кирпич, ссаживая всё, что можно, и попутно сажая толпу заноз о старые деревяшки. Крики, рёв, йод, новые крики, бинты, трясущиеся руки и валидол… Как-то сразу доходит, отчего у народов, сохраняющих (или сохранявших, по крайней мере, до последнего времени) родоплеменные традиции, так развито беспрекословное подчинение младшего старшему. Узкие тропы, глубокие ущелья, или хищные звери вокруг, воинственные соседи… Чтобы в минуту опасности не приходило в голову спросить: «А зачем?» Сказано: «Падай!» - значит, падай, хоть лицом в дерьмо.
И, в-третьих… но это более отвлечённое. Наверное, последние столетия полтора (может, и больше, как-то не вдавался в глубокий анализ) всё движение человеческой цивилизации в нынешнем её виде сведено, в общем-то, к одному: достижению максимального комфорта. А существует ли некая зримая грань, за которой уровень комфорта просто атрофирует человечество до растительного состояния? 
Поясню. Вот та же, картошка, скажем… Тебя не бросят в мёрзлую неподготовленную почву - только в тёплую, удобренную. Вовремя прополют, окучат, польют. Хотя у растящего, в общем-то, довольно меркантильная цель: увидеть урожай у себя на столе. А уничтожаемый мною сорняк, ему что – цепляется за жизнь всей свой сущностью, и плевать он хотел на мороз, засуху, банковский кризис, мою прополку, в конце концов. И сквозь асфальт прорвётся!
Хочется избегнуть в свете сказанного конспирологических версий, объясняя вектор развития современного человечества некими зловещими происками и мировой закулисой, но кажется почему-то, что ветер дует именно оттуда. Только подумал так, захотелось прорасти по жизни каким-нибудь неистребимым пыреем или злым осотом. В крайнем случае, американским (пардон) клёном. Но уж никак не тыквой или баклажаном. Не знаю, почему-то не люблю я баклажаны…

Ящерица в керамзите

У дома сложена куча керамзито-бетонной смеси, осталась от строительства. Сегодня видел там ящериц. Штук восемь. Разлеглись, понимаешь, на солнышке, греются. При моём появлении рыскнули в какие-то дырки... Норки! Живут они там, оказывается. Сразу как-то образовалось название рассказа: "Ящерица в керамзите". Или романа. Чуть позже понял, что ни рассказа, ни романа не выйдет - замах не тот, - а на зарисовку в самый раз. Керамзит - это город, такой мегаполис для пресмыкающихся. Ящерицы - его жители. Делают ходы, сбрасывают шкурки, вылезают на солнышко погреться, размножаются... Может быть, даже в гости друг к другу ходят! Не подозревая до времени, что по осени керамзит я уберу: замешу бетон, и на фундамент для теплицы пойдёт. И кирдык всему ящериному многоквартирнику! В общем, не хочу никого задеть из "чисто городских" жителей, но лично у меня устойчивая ассоциация с микрорайонами стандартной застройки, пусть даже с приставками "вип", "элит", "премьер" и т.д. Только с регенерацией у нас хуже, хвост отбрасывать не умеем. Ну, разве что коньки. Или лыжи...

Всем ходившим на беговых лыжах по целине посвящается

Это извращение такое, новый вид, с уклоном в САМОмазохизм - по целине на беговых лыжах. Через поле-то ещё ничего, там наст, проваливаешься максимум по щиколотку. А вот в лесу... Что-то ничего приличного на ум не приходит, с чем можно сравнить. В общем, по колено в снегу вместе с лыжами. Без лыж - выше пояса. Повредил, не приведи Господи, лыжу, вызывай МЧС.
Но Бог ты мой, красотища-то какая!

* * *
Ходил в посадку вырубить колья, со мной увязался пёс. Пока я резал колья, сОбак  в поле ловил мышей. Ни разу до этого не видел такой охоты: пёс раскапывает нору, мышь пытается скрыться в борозде, охотник догоняет гры­зуна, а, поскольку ловчих когтей у пса нет, подхватывает добычу передними лапами и под­брасывает кверху. Потом ло­вит раскрытой пастью и заглатывает целиком, не жуя, как удав.

Деревенская «Санта-Барбара»

Жила-была семья, воспитывали четверых детей. Старший сын женился, родилось дитё – девочка. По прошествии небольшого количества лет отец этой девочки погиб при достаточно трагических обстоятельствах. Его жена (невестка для старших членов семьи, стало быть) с ребёнком живут у родителей покойного мужа. Проходит время, и у невестки начинается бурный роман со свёкром. Узнав об этом, свекровь выгоняет из дому обоих, внучку оставляет у себя.
Таким образом, «молодые» остаются без крыши над головой (в буквальном смысле), официально регистрируют отношения, перебираются в райцентр, снимают крохотную комнатушку и едва сводят концы с концами. Спустя ещё пару лет обзаводятся собственным дитём, но поскольку финансовые концы с концами сходятся ещё более туго, дочку отправляют на воспитание бывшей жене и бывшей же свекрови в одном лице.
И жизнь продолжается…
Если бы не знал, что это – подлинная история вполне реальной семьи, подумал, что какой-то чудила с бодуна писал синопсис к очередному телемылу.

* * *

Сижу у самовара, пью чай со смородиновым листом. Собственноручно набитая "вирджинией" папироса с длинным мундштуком, соловьи поют, прямо над головой - луна. И кажется, что жизнь ещё такая длинная.

Казанской губернии Пестречинского уезда д.Арышхазда, 2014-2015 г.г.