Глава II Бизнес по- самарски

 
     Глава II    Бизнес по- самарски

                (На фото: Волга трудовая. Самара)

                Прогресс и его  жертвы

      Угол Панской и Саратовской двух¬этажную каменную гостиницу содержал Павел Федорович Гудков. На тот же 1902 год она оценивалась в 15 тысяч рублей. И если в Самаре была бы своя книга Гиннеса, то этот предприниматель, наверняка бы в ней оказался. Удивительно то, что его сгубило стремление к прогрессу и комфорту. 11 января 1906 года он заключил контракт с "Товариществом Жорж Блок" об уста¬новке в его гостинице электрического пассажирского подъемника фирмы "Отис". Оплата должна осуществляться следующим образом: 600 рублей - при подписании сметы (уплачено), 1000 рублей - при доставке и установке лифта (уплачено), 2000 рублей - в течение последующего года с момента установки электродвигателя все той же фирмы "Отис". Оставшуюся сумму купец, к сожалению, оплатить не сумел. 26 марта 1907 года фирма подала на беднягу иск в окружной самарский суд. 2 марта 1908 года "Самарские губернские ведомости" объявили о распродаже имущества не¬состоятельного купца П.Ф.Гудкова. Гости¬ницу со злополучным лифтом выкупило семейство Сурошниковых, достроило здание и открыло там знаменитую гостиницу "Националь". Реклама в 1911 году гласила: "Паровое отопление, ванны, лифты, 200 номеров с электрическим осве¬щением и бельем. Стоимость от 1 рубля 25 копеек в сутки и выше. К вокзалам и пароходным пристаням высылались гости-ничные автомобили". Глава рода Василий Михаилович Сурошников создал удачли¬вое товарищество по домовладению и к 1915 году прикупил  на Панской рядом с "Националь" еще несколько домов, которые вместе оценивались примерно в 100 тысяч рублей. .
  За жесткость и хватку в бизнесе В.М. Сурошников  попал на страницы самарского журнала «Горчишник», где  предпринимателя  сравнивали  с пауком, опутавшим  весь город  сетями доходных домов. Из своих постояльцев хозяин вы¬сасывал соки, как из мух. После этого 'Торчишнику" пришлось  сменить типографию.  С другой стороны среди старожилов до сих пор живет легенда о щедрости  Василия Михайловича.   Вот одна из историй.  Уже при советской власти какой-то старик по ночам подкрадывался во двор особняка Сурошникова и копал ямки на месте бывших конюшен. Он даже вы¬ламывал свежезалитый асфальт. Когда проводили ремонтные водопроводные работы, случайно было обнаружено ведро с золотыми монетами. Ремонтники рассказывали, что старик прибежал и громко кричал: "Это мое я конюхом здесь работал, мне хозяин по праздникам золотой дарил, вот ведро и скопилось. Я его здесь после революции закопал, отдайте!" Говорят, старика увезли в психушку, а рабочие, нашедшие клад, удив¬ленно спрашивали: "Неужели при царе было столько праздников?"
 
                Закоулки бизнеса
А как вы считаете, кто  больше ценит ее, копеечку: разбогатевший хозяин или бедняк? Только тот ощутит  истинный вкус денег, кто научился добывать их. Пути  создания  капиталов неисповедимы, главное не потерять ориентиры и т очку отсчета. Это удавалось не всем.    Кто не знал в губернии знаменитую фамилию Сурошниковых? Суровые это были люди. Вот только одна их малень¬кая семейная тайна. У Степана дела пошли неладно. Где взять деньги, чтобы расплатиться с кредиторами? А тут заметка в "Самарской газете" от 7 июля 1892 года. В разделе "Проис-шествия" сообщалось, что в кухмистерской на Троицкой улице полицейским был задержан отставной рядовой Васи¬лий Красноселов по заявлению повара о появлении у того денег, не водившихся прежде. При обыске у Красноселова изъяли сторублевый кредитный билет. Несмотря на увере¬ния Красноселова, что это его деньги, беднягу арестовали. Современный читатель скажет: "Ну и что? Обычная уголов¬ная хроника". А Степан Сурошников догадался, как из этого деньги сделать. 9 июля он отнес приставу заявление, в котором сообщал, что у него из незапертого сундука украли 113 рублей во время его отсутствия и никто кроме Красно¬селова, вхожего в дом, он не подозревает, так как ни прислуги, ни квартирантов не держит. Кстати Красноселов не так давно освободился из тюрьмы за кражу утюга из магазина Христензена на Дворянской. Благодаря дотошно¬му адвокату Володе Ульянову Сурошников дело проиграл. Но пока Красноселов год сидел в тюрьме, купец пускал в оборот злосчастную сотенную.
Предприниматели шли напролом, не считаясь ни с чем, ведь им светило солнце золотых червонцев. Его лучи иногда ослепляли, и случалась беда. Один неверный шаг и состоя¬ние рушилось. Так, губернский город был потрясен самоу¬бийством богатейшего купца П.С.Субботина. В 1909 году городская Управа описала его 20 хлебных амбаров. Случай¬но не пошел с молотка курорт Сергиевские минеральные воды. Выяснилось, что здравница сдана в аренду еще в 1885 году Л.Л.Савицкому.
В конце XIX века имя купца Ивана Петровича Летягина гремело по всей Самарской губернии. С ним заключали договоры на строительство Жигулевского завода А. Ф. фон Вакано. Только с ним стремился иметь дело Торговый дом Дмитрия Ермиловича Челышева. Однако свое производство, семейство Летягиных вело по старинке, качественно, но дорогостояще. А кирпича в то время требовалось с каждым годом все больше и больше. Стали внедряться новые технологические процессы, использовались Гофманские печи, пробивал себе дорогу дешевый белый силикатный кирпич. Иван Петрович переживал очень остро медленную гибель своей кирпичной империи. После очередной неудачи с ним случился удар. Дело пришлось принять вдове Марии Ильиничне Летягиной. Вместе с заводом к ней пришли, к сожалению, и мужнины долги. Кредиторы требовали немедленно выплатить 18 тысяч рублей. Мария Ильинична обратилась за помощью к старосте купеческого собрания и в городскую Думу. Под поручительство купеческого собрания платежи отсрочили. Вдова попыталась переориентировать свой бизнес и открыла на углу Заводской и Саратовской гостиницу «Северная». Реклама гласила – лучшие блюда, по вечерам играет струнный оркестр, поют цыгане. Как утопающий хватается за соломинку, так Мария Ильинична выискивала все новые способы зарабатывания денег. Так при гостинице открылся синематограф, и самарская публика визжала от восторга, когда на нее с экрана летели паровозы, махали крыльями аэропланы. Под бряцанье тапера можно было приобщиться к жизни высшего света в Царском селе. Однако налог за гостиницу составлял в год 1700 рублей, и дела не поправлялись. М. И. Летягина открывает лесопилку на Лесной, ныне район улицы Осипенко, отправляет сыновей Василия и Николая обучаться в юнкерском училище. В 1908 году за вдову заступился городской Голова Дмитрий Кузьмич Мясников, который сказал, что Летягины представляют свет самарского купечества, что они многие десятилетия являлись исправными налогоплательщиками и приносили весомый доход городской казне, город не имеет права их пустить по миру. Такой поступок будет считаться не христианским. Однако деньги диктуют свои законы, зачастую далекие от нравственности и человечности. С молотка ушли заводы, дом, лесопилка. Вдова Ивана Петровича была допущена жить в каморке при бывшей собственной лесопилке.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.27,с.48,154). Прогуливаясь по старому городу, вы наверняка увидите клеймо «Заводы И. П. Летягина» и тогда вспомните эту грустную историю.
 Неумелое обращение с кредитами погубило и другого известного предпринимателя. Немец Густав Богданович Ротман построил завод по производству белого силикатного кирпича рядом с мель¬ницей Шадрина. Он выпускал кирпич правильной формы и дешевле красного. Сырье брал на каменоломнях за Лысой горой. Такая проворотливость вызвала гнев конкурентов. Удачливого предпринимателя довели до самоубийства, пот-ребовав немедленной оплаты взятых кредитов. В память о Ротмане за Студеным оврагом на берегу Волги до сих пор стоит его печь, похожая на ракету. Любопытные туристы находят вокруг обломки экспериментальных кирпичей с клеймом "Ротман". Вдоль гор сохранилась дорога, по кото¬рой вывозили кирпичи и сырье. Она упирается в скалы. Вот также и жизнь немца столкнулась с конкуренцией и обор¬валась.
Конкурентная борьба в Самаре считалась не менее захватывающим зрелищем, чем спортивное состязание. Вот, например, как шло проведение линии самарского трамвая. С 90-х годов по Самаре бегала бельгийская конка. К началу века она перестала устраивать горожан. В час пик ее бук-вально штурмовали. Многим приходилось ходить пешком. Из года в год пассажиров становилось все больше и больше. Разрастались заводы, расширялся город, возникали дачные поселки. Заговорили о трамвае. Городская Дума предложи¬ла бельгийской компании выкуп за конные пути. Европейцы напомнили, что договор об аренде заключен 5 марта 1890 года сроком на 50 лет, а потому запросили огромную сумму.  В это же время  уже итальянская фирма господина Попондопуло хотела взять концессию на строи¬тельство и эксплуатацию трамвайной линии. Деловитый европеец внес залог в размере 5 тысяч рублей и стал ждать. Гласный городской Думы  М.Д. Челышев заявил о необходимости передать за¬каз русским фирмам. Оставшись у разбитого корыта, Попондопуло написал обиженное  заявление на имя городского Головы: «...Я покорнейше прошу Вас распорядиться о немедленной выда¬че мне предоставленного залога 5 тысяч рублей, так как не имею ни времени, ни желания проживать бесцельно в Сама¬ре».(ГАСО.Ф.4940,оп.1,д.12,с.5)
 В противовес иностранцам из городской казны выделили средства, и инженер П.А.Суткевич с 1913 года возглавил строительство трамвайных  путей. Чтобы  «закопать»  бельгийских конкурентов, трамвай провели параллельно с конкой. 12 февраля 1915 года от Алексеевской площади  через Троицкую к Полевой прошли первые самодвижущиеся вагоны. Шла беспощадная первая мировая война. Самарский трамвай развозил раненых по госпиталям. Что касается бельгийцев, то через год они тихо обанкротились и навсегда покинули  волжские берега. А трамваю самарского предпринимательства хотелось мчаться вперед и вперед, ведь богатство чем-то похоже на горизонт. К нему можно идти бесконечно. Главное – не потерять голову и, по возможности, совесть.
                Торговцы  воздухом

     В начале XX века предприимчивые голландские финансисты,  произведя ряд математических расчетов, с применением новейших теорий и разработок в области больших чисел, высчитали принципы экономической пирамиды. Они выпускали акции, за которыми ничего не стояло, и в то же время выплачивали дивиденды за счет увеличения числа вкладчиков. Возникали гигантские коммерческие предприятия, охватывавшие сотни тысяч ничего не подозревавших граждан. Однако всякой такой мыльной империи грозил неминуемый крах, когда поток новых вкладчиков прекращался. А это случалось обязательно, так как на земле нет ничего бесконечного, включая человеческую глупость и доверчивость.
   Потеряв клиентов в самой Голландии, но хорошо нагрев руки на страданиях земляков, бизнесмены стали распространять свои мыльные пузыри на другие страны Европы. Царское правительство, не дожидаясь обнищания россиян, приняло жесткие меры. Министерство внутренних дел разослало циркуляры по всей державе. На имя самарского губернатора от 5 мая 1914 года пришло следующее требование: Находящиеся в Амстердаме частные банки «Алгемине Волкбанк» и «Фолькс граунд Кредитсбанк» принадлежат к числу предприятий, которые, называясь коммерческими, в действительности занимаются недобросовестной продажей лотерейных билетов и противозаконным сбытом их в России в большом количестве. Прошу принять меры предосторожности».
   В том же году МВД распространило другое запрещающее заявление, касающееся Банкирского Дома «Ландау и К», пытавшегося раскрутить финансовую пирамиду. Обвинительное заключение гласило: «Налицо продажа долевого участия в праве на выигрыши, по лотерейному билету с правом участвовать в известных долях выигрыша, способных выпасть на 5-10 других билетов».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.18). Дело в том, что Император еще в 1908 году издал Указ о запрете проводить лотереи, имевшие целью долевое участие в праве на выигрыш. Подобные операции назывались «промес» и строго пресекались.
    Помимо «Амстердама» в Россию пытались проникнуть (чаще всего через Польшу) различные «панамы». Напомним читателю, что «панама» – это акции несуществующего предприятия, которые продаются на рынке ценных бумаг, а потом оказываются «фиговым листом», прикрывающим чей-то авантюризм, чаще иностранный. В начале ХХ  века на российском рынке ценных бумаг произошел ужасный скандал. По заведенному уголовному делу расследование проводил сам обер прокурор Империи А.Ф. Кони. В своих  дневниках  он записал, что страну наводнили акции Тамбовско - саратовской железной дороги. Многие  тысячи добропорядочных граждан скупали эти ценные бумаги в надежде на высокие дивиденды. Попали акции и на стол министра путей сообщения. Тот удивился полиграфическому качеству данных бумаг. Так в России не печатали. Началось служебное разбирательство. Выяснилось, что этой железно-дорожной ветки вообще не существует. Акции печатали аферисты в Гамбурге и Амстердаме. Правительства этих стран отказались выдать мошенников. Удалось лишь пресечь изготовление фальшивок. В борьбе с подобным  явлением МВД требовало, чтобы любые объявления в газетах об аукционах ценных бумаг получали разрешение из Особой Канцелярии по кредитной части. Варшавские периодические издания, имевшие особый статус и дополнительные свободы, просто задушили россиян рекламой «мыльных» пузырей, суливших огромную прибыль. Российским губернаторам предписывалось пресекать доступ подобных газет к своим гражданам и изымать такую печатную продукцию из продажи.
    Для великоросских, в частности самарских газет, действовали совершенно жесткие правила. Читаем полицейский архив: «На основании статьи 41 Устава о цензуре и печати … объявления и реклама подлежат обязательному предварительному рассмотрению местного полицейского начальства. В противном случае полицейские власти возбуждают, независимо от самого содержания объявления, судебное преследование за формальное нарушение требования подцензурности объявления». (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.32).
В начале XX  века печать становится настоящим психологическим оружием, способным не только влиять на население, но и зомбировать его. Печатные строки как молнии прожигали человеческие души: одни бежали сдавать деньги, другие отдавали семейные бриллианты террористам, третьи бросались в объятия сектантов. Козьма Прутков когда-то сказал: «Зри в корень». И действительно, одними  жесткими полицейскими мерами от аферизма и одурачивания соотечественников не защитить. Самарцы любили шутить по этому поводу: можно ли избавиться от круглых дураков? Вряд ли, до тех пор пока сама земля круглая…
 
                ДЫМНОЕ ДЕЛО


    Аферисты пользовались любыми прорехами в законодательстве ради своего преступного обогащения. В 1904 году в Самару приехал бахчисарайский мещанин Ефет Абрамович Эрак. Он снял подвал и часть дома на Москательной, 83. Далее на подготовленное место прибыли еще трое: родственник из Евпатории Сар Шалом Шамуйлович Эрак, а также из Кременчуга мещанин Бабакай Моисеевич Коген и из Бахчисарая Яков Иосифович Катык.
Четверо джентльменов собрались вечером в доме на Москательной не случайно. При свете одиноко горящей свечи, они думали, как реализовать план, созревший в их головах еще несколько лет назад. Вдохновителем стал Ефер Эрак. Он чувствовал, что можно взять большие деньги и уже понимал, как это сделать. На тайной  вечерии решено было создать фирму по производству сигаретных гильз. Читателя удивит – ну, мол, собрались деловые люди, решили развернуть бизнес, что здесь особенного? Где тут криминал, зачем такая таинственность? Многие в начале века открывали свое дело, тем более в таком процветающем городе как Самара. Однако мало кто знает о том, что  значит занять новую  предпринимательскую нишу. Из каждых десяти начинаний – девять ждет крах и разорение. Потребитель доверяет в основном лишь фирмам, уже имеющим свое яркое имя и зарекомендовавших себя в сфере бизнеса
Так в Самаре господствовала московская табачная фирма «Дукат»,  имевшая свое представительство на Дворянской, где пачка папирос стоила 6 копеек в розницу. Табак набивался в основном в гильзы фирмы «Абрам Катык и К», действовавшей в Москве с 1890 года. Гильзы «А. Катык и К» предпочитали выдающиеся русские писатели, политические деятели, знаменитые артисты. Катыковские папиросы и сигареты упоминались в художественной прозе и стихотворениях.
Самарские новоиспеченные бизнесмены разыграли блестящую шахматную партию. План Эрака был прост как Колумбово яйцо. Главной фигурой в его деле становился Яков Катык. Неслучайно вложенные средства и прибыль распределялись по договору следующим образом: Эрак вложил в дело 4 500 рублей, его брат – 250 рублей, Я. Катык – тоже 250 рублей. Коген, не вкладывая ничего, отвечал за производство и сбыт, так как сам владел магазином Габая по торговле сигаретными изделиями. При успешном ходе дела 40% прибыли получал владелец основного капитала Ефет Абрамович Эрак, а 35% - Яков Катык.
Фирму «Я. Катык и К» зарегистрировали 25 апреля 1905 года в самарской городской управе. Продавец Коган ликовал – сигаретные гильзы с эмблемой «Я. Катык и К» продавались с неимоверной быстротой. В контору на Москательной ломились оптовики, производство утраивалось и удесятерялось. Упаковки «Я. Катык и К» заполняли трюмы пароходов, забивали товарные вагоны и развозили по всей стране, огромные прибыли сыпались золотым дождем на банковские счета умельцев. В 1908 году фирма получила престижный Гранд-при на выставке. На эмблеме торговой марки появилась медаль. Но тут разразился дикий скандал. Московский купец Абрам Катык, владелец фирмы «А. Катык и К» увидел шкодливую этикетку «Я. Кадык и К». Коварный план по использованию чужой торговой марки в своих интересах выплыл наружу.
Начался шумный процесс. Самарскую контору на Москательной опечатали, гильзы, коробки, этикетки, бланки арестовали, задержали также и горе предпринимателей, их счета заморозили. Дело вел самарский помощник присяжного поверенного П. И. Деянов, шурин  М. Д. Челышева, депутата 111 Государственной Думы, а также присяжный поверенный О. Г. Гиршфельд. В 1910 году к процессу подключился  ведущий юрист А. Г. Елшин, являвшийся лидером самарского отделения кадетской партии. Адвокаты подняли все законы Российской империи и не обнаружили конкретной статьи, осуждающей использование товарных знаков другими лицами в своем бизнесе. Раз Яков Катык реально существует, значит, фирма может называться его именем. Однако адвокаты Абрама Катыка ссылались на то, что Яков внес всего лишь 250 рублей, а Эрак 4 500 рублей, значит, очевиден подвох и умысел. Подсчитывались проценты в соотношении сумм, которые выставлялись в качестве обвинения: «Мол, фирма должна называться «Эрак и компания», а вовсе не «Катык», пусть этот подлый Эрак попытается под свою фамилию торговать сигаретными гильзами. Да, кто у него их тогда купит?»
Склока усиливалась и катилась по стране как снежный ком. Уже столичные газеты включились в перепалку. Уже другие предприниматели стали предъявлять друг другу претензии. Так столичный конфетный король А. И. Абрикосов выдвинул иск против своего двойника Г. И. Абрикосова из Тулы. ( «Право».1909,№40) Однофамильцы скрещивали шпаги на судебных процессах. В Министерство торговли и промышленности, а также в Государственную думу шли требования о защите чести торговой марки, ее предпринимательского мундира.
   А что делали в это время наши самарские господа, заварив эту кашу? Воспользовавшись судебными проволочками, они разбежались кто куда, разделив прибыль. На их конторе по улице Москательной висел огромный амбарный замок и ржавел. Абрам Катык из Москвы требовал компенсации вплоть до начала первой мировой войны. Однако ему отвечали, что Эрак умер. (ГАСО,Ф.352,оп.1,д.51,с.10,19). А. Г. Елшин потребовал наложить арест на имущество усопшего, но городская управа отказала, так как в списках умерших евреев хитромудрый предприниматель не числился. На том все и закончилось. Когда судебные исполнители сломали двери конторы, то обнаружили лишь пустые комнаты, да на полу несколько этикеток, как бы брошенных на память «Я. Катык и К». Дотошные полицейские подняли их с пола, стряхнули пыль и прикололи к судебному делу. Они и сейчас лежат в самарском архиве, на глянцевой бумаге напечатанные красными буквами. А Император все-таки подписал Указ и разослал его по всем губерниям: «Важно оградить от обмана потребителей и от потрясений торговый оборот». В 1914 году в столице вышла книга «Фабрично-заводские предприятия Российской империи». Видимо, по недоразумению  фальшивая контора Якова Катыка продолжала числиться  в Самаре.
   Самарских аферистов трудно было высветить, вывести на чистую воду. Еще труднее оказалось применить против них закон и довести уголовное дело до суда. Аферисты порой так успешно маскировались под добропорядочных граждан, что их разоблачение приводило к настоящему шоку.

 Источники
Право. 1909г., № 40
Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград. 1914г.,с.306.
Государственный архив Самарской области. Фонд352, опись1, дело, 51, с.10-19.
 
  Демидовы Андрей Вячеславович и Ирина Юрьевна, кандидат исторических наук. (ИТ №010249. Москва  23 апреля 1986г.)

                Кина  не будет

     Популярным фильмом 1913 года стала лента «Дочь купца Башкирова». 16 декабря  того же года в полицейское управление Самары поступило заявление от  потомственного почетного гражданина Матвея Емельяновича Башкирова с требованием «о воспрещении демонстрирования картины, дающей повод к разного рода неблаговидным намекам на род Башкировых».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.7). Чем же  немой фильм мог задеть интересы именитого самарского купца?
  В середине Х1Х века по России гремели имена братьев предпринимателей Емельяна и Евдокима Башкировых. Причина их успеха заключалась в семейной поддержке, которую они оказывали друг другу. Емельян развернулся на Волге от Нижнего Новгорода до Саратова. Евдоким начал деловую экспансию в Сибирь и на Дальний Восток. Емельян со своими тремя сыновьями построил  мощную волжскую флотилию. Евдоким осуществлял  лесоразработки, экспортируя  древесину в Европу и Америку. Центром империи  Емельяна Башкирова стала Самара, где особенно выдвинулся  средний сын Николай Емельянович, ставший председателем биржевого комитета и владельцем  суперсовременной  паровой мукомольной мельницы на берегу Волги. Евдокиму  Башкирову повезло меньше. Во-первых, у него не было сыновей, рождались одни дочери. Во-вторых, карты спутала большая политика. Александр 11 продал Аляску, где  Евдоким имел свои интересы. В 1867 году менее удачливому брату пришлось  фактически бежать из обжитой Ситхи в Иркутск. Буквально на глазах огромные капиталы и общественное влияние превратились почти в ничто. От разорения Евдокима спас его брат волжский магнат Емельян.   У Евдокима оказалось несколько доходных домов в  Приморье, Николаевске. Часть этих особняков унаследовала  его дочь  Екатерина  Евдокимовна Башкирова. Восемнадцатилетняя  девица отличалась весьма амбициозным характером. Она не желала жить в провинции и мечтала покорить столицу. Продав унаследованную недвижимость,  Катя поехала в европейскую  Россию в поисках счастья. Она  с детства была воспитана биться за свое место в жизни под лозунгом : « Цель оправдывает  средства» и « Победителей не судят». Благодаря ее дальнейшей деятельности имя Башкировых еще больше загремело  по всей стране, но это был уже другой звон.
  Свои гастроли в Москве она начала со следующего. Проживая в гостинице Кайсарова на Тверской, лихая мадам украла вещей на 400 рублей у проживавшей в смежном номере госпожи Дубровиной.  Дальше – больше. В декабре 1871года мещанка Екатерина Евдокимовна  Башкирова  выстрелила из револьвера в коллежского советника С.Ф. Славышенского, который  не приходя в сознание скончался. Тогда  Катя впервые оказалась в полицейском досье - невысокого роста, брюнетка,  черные глаза, широкий нос и большой рот. Говорит  коротко, но образно и веско. Со своим  сожителем Давыдовским она   организовала  настоящую  фабрику  преступлений с мощным уголовным  конвейером. Афёры, вымогательства, грабежи были поставлены  на поток и доведены до совершенства. Банда имела в своём распоряжении адвокатов, нотариусов, своих людей в полиции, жандармерии и среди чиновников всех мастей и калибров от провинции до столицы.
       Получив из официальных  структур  информацию о наследовании капитала, преступники  выслеживали разбогатевшую  жертву.  Купеческих сынков спаивали и заставляли в хмельном угаре подписывать закладные и дарственные, на вдов пускали  профессиональных  серцеедов с  психологической подготовкой. Те даже писали стихи, охмуряя жертву: «   И глаза твои чернее, и ресницы подлиннее, голос нежный позвончей, что твой  дивный соловей.» Ухаживания заканчивались тем, что вдовушка теряла собственный особняк или фамильные бриллианты.Банда закладывала несуществующие имения, подделывала  векселя и ценные бумаги, давала расписки, неприличного содержания типа «Черт тебя побери» или «Пшел вон». Дававший в долг деньги находился под гипнозом аристократического лоска и английских причесок. Читаем  материалы уголовного дела: « Давыдовский, зная крайность  в которой находился разорившийся дворянин Протопопов  мало-помалу приобрел над ним сильную власть, обещая достать ему любую сумму  денег…Давыдовский  в присутствии  помощницы Марьи Петровой  убеждал  Протопопова , что можно продавать и закладывать его несуществующее  имущество…Ложные  сведения о состоянии дел Протопопова, подкрепленные фальшивыми документами, распространялись  членами банды Шпейером, Калининым… Иван Давыдовский от имени Протопопова  делал займы, заставляя его выдавать  безденежные векселя и дисконтируя их потом разным лицам».Своих  кровных  средств  лишились благодаря этой афёре  сотни  добропорядочных  граждан.  Тех, кто пытался сопротивляться  мошенникам и требовал назад деньги, полиция находила  сгоревшими в своих  особняках   или замерзшими  на улицах. Офицеры,  члены банды, некоторых  возмущённых  из элиты  вызывали на дуэль и убивали, с циничной  фразой «  Вы должны были гордиться, что дали нам в долг и забыть навсегда про эти жалкие гроши, а иначе  Вы, сударь – подлец». Преступники действовали цинично, нагло, открыто и долгое  время, несмотря на приказ об аресте от самого Обер прокурора  империи, полиция  якобы не могла нигде их обнаружить. Давыдовский  с Екатериной появлялись в лучших ресторанах Москвы и Петербурга, посещали именитые балы.  Известно -  сколь веревочка не вейся – конец будет.  У банды, однако, не было конца. Их посадили в знаменитую  Бутырку, и там лихие молодцы начали печатать  фальшивые  ассигнации и векселя. Их отправили в Сибирь, но богатые  родственники Екатерины  Башкировой   пустили шапку по кругу и выкупили преступную семейную чету, которая поселилась мирно и преуспевающе в бизнесе на одной из центральных  московских  улиц  в собственном  особняке.

                Страсти  по самарски

    В начале ХХ века   в наш город ворвался научно-технический прогресс в виде синематографа. Маленький лучик, переносивший простую обыденную жизнь на  простыню экрана, породил настоящие страсти-мордасти. Хваткие, деловые люди увидели здесь  путь к обогащению, соединяя техническое новшество с традиционным азартом и пороком.
    Уполномоченный фирмы кинематографических лент «Танагра» А. Быстрицкий сделал запрос в канцелярию губернатора о разрешении ему и другим театровладельцам демонстрировать картины-загадки: «Кто убил», «Роковая жемчужина», «Профессор скульптуры» с правом выдавать публике за правильное угадывание фабулы этих картин премии в виде денег, ценных вещей или театральных билетов. Губернатор принял решение: «Замаскированное поощрение азарта, направленное на исключительно выгоду предприятия … невозможно. 18 апреля 1914 года». (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.89).
    Там¬бовскому  мещанину  М.Л Финку повезло больше.  Летом 1907 года  он построил не¬большой деревянный павильон на углу Дворянской и Алек-сеевской. Матвей Леонтьевич открыл там первый в Самаре эротический биоскоп, освещавшийся электричеством.( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4626). Мо-лодежь хлынула на предствления.  Даже в будни - полный аншлаг. Среди бестселлеров назовем: « Исповедь обольщенной», «Голос плоти», «Честь римлянина», « Компаньонка-авантюристка», «Среди придворных интриг», «Авиатор и жена журналиста»… Старожилы вспоминают, что через каждые пять минут из зала раздавался гомерический хохот, громоглас¬ные выкрики: «Жарь ее, жарь!». Вблизи заведения постоянно дежурили поли¬цейские, опасавшиеся, что возбужденная толпа зрителей может сотворить какое-нибудь буйство. В начале сентября  страж порядка составил протокол о том, что из-за слишком большого наплыва зрителей обломилась лестница, ведущая на галерку. Никто, слава Богу, не пострадал, но пришлось запретить пускать людей на второй этаж. Сюжеты некоторых триллеров просто ошеломляли. Вот на экране появляются два деревянных человечка – ручки, ножки на шарнирах, глаза бешено  крутятся. Деревянные налетают друг на друга и совершают немыслимые движения  в соответствии с текстом – туда, сюда, обратно; тебе и мне приятно. От трения возникает пламя, переходящее в пожар. На экране резюме -  так человечество впервые познакомилось  с огнем… Исключительное умиление у зрителей вызывала следующая картинка – злобный купец держит свою дочь взаперти. Та не будь дурой, занимается любовью с мышом.  Противный папаша помирает, дочь выходит на свободу. Зрители визжали от восторга, когда видели  мыша в смокинге  с тросточкой, прогуливавшегося со своей пассией по Невскому.
           Особенно радова¬лись открытию балагана Финка содержатели публичного дома, что располагался поблизости. Этот небольшой двухэ-тажный домик из красного кирпича до сих пор стоит во дворе за Домом промышленности. Посмотрев эротический биоскоп, разгоряченная публика покупала на Дворянской дешевого шоколадного лома и устремлялась в номера, где все было просто и доступно.

 
                Короли   эротики


  Первыми в Самаре додумались создать индустрию эротики и стриптиза  известные предприниматели братья Ивановы.(ГАСО,Ф.1оп.12.д.4564,с.7)
 Вот что мы о них знаем. Иван Федорович Иванов родился в 1859 году в городе Бежецке Тверской губернии, получил образование в частной школе. С одиннадцати лет служил в буфете при станции "Бежецк". С раннего детства он наблюдал человеческие пороки: на его глазах охмелевшие купцы отдавали бобровую шапку за бутылку шампанского, проворные девки обшаривали многочисленные карманы клиентов, тут же добросердечные матушки сдавали своих малолетних голубиц стареющим ловеласам-дворянам. Смышленый Ваня понял, что максимальная прибыль получается от продажи вина, водки. Не менее выгодно продавать и женское тело. Однако настоящее золотое дно наступает там, где удовлетворяются самые буйные фантазии похотливых лысых толстячков. Главное в истинном пороке - не удовлет¬ворение его, а бесконечно растягиваемое желание. Оно манит, окутывает тонкими,  прочными сетями, из которых уже нельзя выпутаться. Пресыщенные дяденьки не жалели сотенных за женское утонченное дыхание, за небес¬ное прикосновение, за слегка обнаженную ради них ножку в изящном черном чулке. Не грязные проститутки с подби¬тым глазом, а кружевные бабочки, симпатичные и умнень¬кие, сводили с ума.
 Так Иван Федорович  увидел перспективу  большой наживы. Подкопив на службе денег, он вместе со своим братом Григорием Федоровичем приехал в Самару и открыл Торговый дом. В их ведении насчитыва¬лось около десяти буфетов по Самаро - Златоустовской же¬лезной дороге, а также центральная гостиница, располагав¬шаяся па улице Дворянской. При  отеле братья открыли театр-варьете "Аквариум".  Читаем "Волжское слово": "Со 2 июля в гостинице братьев Ивановых, что в доме Журавле-вой, 132, где зал охлаждается электрическими веерами, начнутся дебюты интернациональной труппы "Кармен". Дебюты Лидии Федоровны Грибоедовой".
Иван Федорович добился, что его ресторан и гостиница получили славу самых престижных заведений в городе, ведь он арендовал лучшие дома. Старший брат не раз отправлял Григория в Западную Европу.  Монте-Карло, Ницца стали учителями самарских бизнесменов.
В 1913 году братья специально построили на улице Самарской здание для своего знаменитого театра-варьете "Аквариум".( ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.12,с. 10). На концерты известной каскадной артистки мадемуазель Кетти Фру-Фру съезжалась вся городская знать. Дворец самарской эротики строился в соответствии с духом вpемени.  Он напоминал чемодан с двойным дном. В роскошном освещенном зале девочки танцевали канкан, показывая ослепительные ножки, а чопорные господа в смокингах пили маленькими рюмочками коньяк.  Нравствен¬ность, казалось бы, соблюдалась полностью. А внутри особ¬няка всегда поджидали уютные комнатки, как принято, с розовыми занавесками. Доведенные желанием до  исступле¬ния купцы из зала устремлялись на ложе любви.
Кипевшие страсти, изломанные судьбы, разбитые сердца приносили неисчислимые доходы хозяевам заведений. Вре¬мя от времени возникали городские скандалы и некоторые подробности ночных гульбищ становились добычей везде¬сущих газетчиков: то офицеры устроят драку с перестрел¬кой, то кафешантанную певицу обнаружат в Самарке с простреленной головой, то отравятся уксусом горничные. Однако Торговый дом братьев Ивановых пользовался таким авторитетом среди горожан, что никакие мелкие случаи не могли пошатнуть его устоев. Завидев на улице автомобиль королей стриптиза, сам самарский полицмейстер отдавал им честь. Он-то знал, как много денег Иван Федорович и Григорий Федорович жертвовали на нужды полиции. В самарском архиве находим такой документ: жалование отдельного поста городового за полгода стоит 105 рублей 25 копеек, 30 рублей - его квартирные, 25 рублей - обмундиро¬вание, 8 рублей 50 копеек - шашка, 11 рублей 25 копеек - револьвер. Братья Ивановы безоговорочно оплачивали лю¬бые счета во избежание каких-либо неприятностей.( ГАСО,Ф.1,оп.12, д.4564)
У деловых братьев все шло прекрасно, но тут вмешалась большая политика. Как гром средь ясного неба грянул сухой закон 1914 года в Самаре, а затем с 1 января 1915 года и по всей Империи.  Удушение зеленого змия с помощью полицейских нарядов сразу же сказалось на доходах  «Аквариума».  Какой уж там разгул без алкоголя. Окончательно финансы Ивановых подорвал люмпенский погром  5 ноября 1916 года. Огромная толпа горчишников и резервистов разгромила как заведение, так и склад в собственном особняке Ивановых, что на углу Соборной и Заводской. Убытки составили 60 тысяч рублей. Солдаты 8 роты 102 пехотного запасного полка вытаскивали через подвальное окно и перебрасывали за забор ящики с портвейном, Донским игристым, Рижским бальзамом и вином Сан-Рафаэль. Все перепились, а особенно набрался повар военного лазарета. Бандитов, уже не стоявших на ногах, арестовывали городовые Сысуев знак № 82 и Бикшиев знак № 12». Братья Ивановы поняли, что это начало конца. Они продали всю недвижимость и растворились в бескрайних  просторах России.