Юсуп! Отголосок Войны... Роман 1-8

Юсуп! Отголосок Войны...  Роман 1-8

1."Жизнь прожить,не поле перейти."
Глава 8
Незрелая любовь и боль потери

Мы часто делали вылазки по заданию, но я всегда брал с
собой Настеньку, может, потому что в моей группе не было
другого снайпера. Но вот однажды нам всё же послали снай-
пера, высокого, здорового молодого бойца Ивана. С его появ-
лением я стал жалеть Настеньку и в наш длинный рывок брал
только его. Я не могу сказать, что я от Настеньки полностью
отрёкся, мы встречались украдкой, когда была возможность,
но тяжёлое военное положение и длинные рывки бегом в
нескольких километров меня изнашивали, и я возвращался,
как убитый. Ей же казалось, что я чаще ухожу на сторону, и
однажды она мне об этом прямо сказала: «Ты игнорируешь
меня, неужели тебе не понятно, что люблю, я же ничего от
тебя не прошу, будь со мной». Я посмотрел в её глаза, на-
полненные слезами. «Не накручивай себя, не надо, сейчас
война, и ты знаешь, как мы тяжело возвращаемся с задания и
часто теряем своих товарищей, но я тебе обещаю, когда мне
нужна будет маленькая группа из трёх человек, я обязательно
возьму тебя». Уже прошло полмесяца, но я никак её не хотел
брать с собой, может, жалел – сколько времени она одна от-
дувалась, может, любил, оберегал. Но вот однажды, получив
небольшое задание, всё же решил взять её, одного сержанта
и солдата. Она понимала, что в их присутствии ничего не мо-
жет произойти, хотя они все уже давно догадывались, что мы
любим друг друга, иначе на неё давно бы кто-нибудь запал.
Мы достаточно отошли от нашего временного лагеря и на-
правились на задание. У меня была мысль: как же сблизиться
с ней, успокоить любимой пыл. Когда горят плотские жела-
ния, голова в те минуты мало работает, и я посылаю двоих
бойцов вперёд проверить местность. Это была моя первая
ошибка. В это время мы занимались любовью. Но услышали
впереди выстрелы и поняли, что наши отстреливаются. Мы
быстро не солоно хлебавши поспешили на звук боя с левой
стороны на помощь. Мы заметили наших, и Настенька снай-
перской винтовкой уложила многих. Выстрел прозвучал со-
всем рядом, и я услышал: «Ой, ой!» Я оглянулся: у Настеньки
текла кровь из правой руки, винтовка упала. Я подбежал, за-
вязал ей руку, схватил винтовку и начал тоже отстреливаться.
Заметил, что слышны только мои выстрелы. Нет выстрелов
моих бойцов. Неужели они попали в засаду или же погиб-
ли, как храбрые бойцы Советской армии? Идти назад? Мне
не донести одному раненую Настеньку, только вперёд и на-
право, где, я знал по карте, находится польский партизанский
отряд, который поможет потом нам перебраться к своим. Я
далеко отнёс мою дорогую, прикрыл ветками от ели, а сам
к утру пошёл осмотреть место ночного боя. Я остановился
вдалеке, видел, как двое немецких солдат собирали своих
мёртвых в лесу и над болотом, притягивая их палками, гру-
зили на повозку с лошадью. Я даже подумал о них: «Смотри,
даже своих мёртвых не оставляют». Когда они уехали, я тоже
прошёлся там и увидел наших мёртвых бойцов. Вырыл яму,
хотя у меня и было что только большой нож, который всегда
ношу в сапоге, но земля была рыхлой, потом положил обоих,
засыпав землёй, написал имена, а документы забрал с собой.
На всё у меня ушло мало времени, но мне казалось, что целая
вечность, я переживал за Настеньку. Только через два дня мы
наткнулись на польских партизан, я хотел её оставить здесь,
но потом подумал, может, немного подлечат, а как она пойдёт
на выздоровление, найдём нашу часть. Первое время к нам
они относились с недоверием, сами выходили на задания,
и, хотя я их просил брать с собой, они отказывали. Но как я
понял, главный партизанского отряда связался через своего
связного с нашей советской армией, и когда те узнали нашу
группу, передали мне оставаться здесь и через связного здесь
же получать задание. Я и не думал, что мне будет легко об-
щаться с поляками. Многие знали русский язык, а в тесноте
в землянке, когда ты постоянно слышишь речь, то ты быстро
улавливаешь её. Тем более, мне кажется, что человек, разго-
варивая на двух языках, сможет научиться и третьему, и через
полгода я уже чисто разговаривал по-польски. С Настенькой
же было хуже, у неё началась гангрена на руке, и поэтому
её отвезли в польский госпиталь и, как мне потом сказали,
пришлось ампутировать руку по локоть. После госпиталя её
отвезли в деревню и спрятали как польку. Но через некото-
рое время она сама сбежала якобы к своим, и дальнейшая
её судьба неизвестна. То ли она попала к немцам, то ли она
дошла до наших. Вообще-то она была настырная и, может
быть, дошла. Я даже не представлял, какую ожесточённую
борьбу ведут партизаны. Я тоже там встретился с русскими
солдатами, которые уже давно воюют, и вообще, мы делали
общее дело, выгоняли немцев с захваченных земель. Уже со
знанием дела разведки я здесь тоже стал помогать. Я, как все
молодые, рвался в бой, и однажды нарвался. Мы с тремя сол-
датами пошли на задание, нам нужно было ближе подойти к
станции, и тут внезапный бой, и над моим виском автомат.
Я понял, что это всё, за эти несколько минут я перебрал всю
свою жизнь и понял, что самые тёплые воспоминания – это
моя первая любовь Анора и мой сынок, Юсуп, которого я не
видел. Я и опомнится не успел, как мне скрутили руки и под
дулом автомата повели в их сторону. Мы шли достаточно
долго, я даже подумал, неужели мы схвачены их разведкой.
Когда мы зашли в их лагерь, а они расположились в какой-то
деревне, нас всех (помимо наших, были и поляки) бросили в
какой-то чулан и закрыли на ключ. Утром нас по очереди вы-
водили и возвращали полуживыми. Если кого не возвращали,
то либо они кололись и рассказывали всё, либо их истерзан-
ными убивали. Нас постепенно становилось меньше, и вот
осталось всего шесть человек.
Утром мы услышали звон колокола, и нас вывели на не-
большую площадь возле церкви. Собралось много поляков, в
основном это были женщины, и не молодые, молодых, вид-
но, давно отправили в Германию. Нас выстроили около за-
бора и немец, видно, старший по званию, начал объявлять,
а кто-то переводил по-польски: «Тот, кто выстрелит в них,
получит килограмм сахара, полмешка муки». Все молчали,
только плакали, я один был в советской военной гимнастёрке,
с чёрными волосами. Слишком отличался от них. Потом он
обратился ко мне: «Ты цыган? Еврей?» «Нет, я узбек». Вдруг
толпа сельчан стала раздвигаться, и из неё вышла девушка,
красивая, с распущенными волосами, без правой руки до
локтя. Хотя она была далеко от меня, но я сразу заметил, что
это же Настенька, жива, о Господи, помоги ей. Она вышла и
на польском сказала: «Я смогу убить». Все начали смеяться,
особенно старший, который сидел на кресле, как на каком-то
представлении. Но всё же сказал: «Левой рукой ты и медве-
дя не застрелишь!» И все начали смеяться. Потом он сказал:
«Принесите ей «шат» водки для храбрости». Солдат вынес
100 граммов водки на подносе, сверху было сало. Она вы-
пила, закусила. Ей подали заряженный пистолет, и она как
в мух стала стрелять в немцев, пока у неё не кончились па-
троны. Конечно, попали и в неё, она левой рукой уложила на
месте старшего и всех, кто окружал его. Она лежала вдалеке
от меня, раньше встретившись со смертью, нас же опять за-
гнали в чулан. А через несколько дней избиения повезли в
концлагерь. Я ещё жив, она же нет, неужели она хотела в один
день со мной умереть? Так я думал, стоя в товарном эшело-
не, набитом, как бочка селёдкой, разными по полу и возрасту
людьми, где не было места даже шелохнуться, и каждый стал
ходить под себя по мере надобности, не снимая штанов.

http://www.proza.ru/2015/12/07/636
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2015
Свидетельство о публикации №215120700636