Я ждал тебя... Глава 26

Так странно, почему священников называют отцами? Может быть, для того, чтобы тем, у кого нет отцов, было хоть какое-то утешение... Это неплохо, думал Антон, вот так прийти в храм - и там получить добрый совет и хоть немного отеческой заботы.

Антон никогда не представлял себе, каким был его родной отец, - так ничтожно было его участие в жизни Антона. Вряд ли тот вообще знал, что у него подрастает сын. Да и знай он об этом, разве это что-то изменило бы? Антон был досадной случайностью, нежеланным происшествием; он был не нужен и неинтересен отцу. Антон осознал и принял это, еще будучи ребенком, поэтому отсутствие отца в последствии не вызывало в нем ни протеста, ни ропота. 

Научило ли Антона чему-либо равнодушие отца? Мужской трусости и непризнанию всякой своей ответственности? Антону действительно сложно было говорить о роли мужчины в жизни, как сложно ему было говорить и о своей собственной роли, которая не вполне ясно понималась им.

А вот с батюшкой Василием сразу стало ясно, почему священников называют отцами. В них ведь во всей своей полноте раскрывается роль мужчины: защитника, покровителя, советчика, наставника. Выдержанный, терпеливый, внимательный, - он всегда был рядом с теми, кто был вверен ему, готовый поддержать и направить. Антон едва мог бы это делать, - он слишком сильно себя стеснялся и слишком многого боялся.

Когда Антон вернулся в лагерь, уже темнело. На игровой площадке, к счастью, никого не было, - Антон не хотел бы сейчас повстречаться с кем-то из детей. Что делает теперь Таисия? Наверное, собрала вокруг себя своих подопечных и читает им что-нибудь. Пару раз Антон видел, как это происходит: Таисия склонялась над книгой сказок и увлекалась так, как будто сама была ребенком и путешествовала по страницам сказочных приключений вместе с их персонажами. На детей это действовало гипнотически: они замирали, склонив набок головки и внимая каждому слову, некоторые даже приоткрывали ротик, - то ли от волнения, то ли от удовольствия.

Чаще всего чтение сказок происходило в последние часы перед сном, причём Таисия гасила в большой комнате для игр свет, оставляя включенными лишь несколько тусклых светильников, - чтобы создать для чтения поистине волшебную атмосферу. Она умела это сделать. Завороженный этим действом, Антон однажды невольно оставил свои дела и незаметно, не издавая ни единого шороха, подсел к группе Таисии.

Таисия, как ни в чём не бывало, продолжала чтение. Иногда к ним приходили и усаживались слушать дети из других групп, - и она никому не запрещала, напротив, принимала каждого с улыбкой одобрения. Однако, появление Антона насторожило детей; все они как-то напряглись и уже не могли слушать с прежним вниманием. Таисия почувствовала это, таинственные нотки высыпались из ее голоса, как золотой песок. По головам побежал какой-то суеверный шепот, на губах захлюпали ухмылки. Таисия ответила на них укоризненным взглядом и неожиданно захлопнула книгу, ясно давая понять, что ей абсолютно не по душе то, что сейчас происходит.

Антон, видя, что своим вторжением нарушил идиллию сказочного вечера, поспешил удалиться. Но чтение так и не возобновилось, а дети были отправлены спать, - Таисия была тверда, как камень, когда дело касалось воспитания. Должно быть, дети затаили на Антона обиду еще с тех пор. Однако, Антон им больше не мешал, не подходил и не садился рядом, а лишь слушал издалека, наслаждаясь голосом Таисии и тем, как мастерски она вовлекала всех вокруг в волшебный мир сказки.

Вот и теперь Антон не отправился на поиски Таисии, а лишь представил ее себе, склоненную над книгой, - и у него потеплело на сердце. Антон направился прямиком к себе, вошел в комнату, включил свет, - и обомлел на пороге, не решаясь пройти. Вроде бы в комнате ничего не изменилось, но то, что нужно было заметить, Антон заметил.

Он стоял и, подобно какому-нибудь зверьку, вдыхал новый, неизвестный аромат чистоты, поглотивший запах прошлой болезни и все другие неприятные запахи. Деревянные половицы скрипели зимней свежестью, с привычных Антону вещей была непривычно стерта пыль, а кровать была заправлена совсем не его способом. Антон прошагал к кровати и откинул уголок пледа, из-под которого выглянула не его привычная казенная тощая подушка и постельное белье, похожее на бумагу. Антон взял в руки незнакомую подушку и поднял ее перед собой, любуясь, словно коллекционер - ценной, давно желанной и, наконец, удачно приобретенной картиной. Его огрубевшие пальцы утопали в мягком пуху, которым была щедро набита подушка, - пух был настоящий, свежий и вкусно пах сквозь красивую, всю расписанную какими-то кружевными кренделями наволочку.

Антон поднес подушку к лицу и начал тереться об нее то одной, то другой щекой, то носом. Подушка обещала, что сон его сегодня будет сладким, глубоким и безмятежным. Антон знал, что это Таисия позаботилась о нем, - больше некому. Наверное, пока ухаживала за ним, увидела, как он живет, - и пожалела. Вот ведь забавно: Антон думал, что у него здесь неплохо, - во всяком случае, в сто раз лучше его родной коморки, - да и достаточно чисто. Он всеми силами старался поддерживать чистоту там, где обитал. А вот, оказывается, и нет: можно, оказывается, убраться еще тщательнее и навести уют, - но это было Антону уже не под силу, это могли сделать только женские руки и придирчивый женский взгляд.

У Антона было такое настроение, как будто у него был день рождения, и никто не забыл (как это бывало обычно) его поздравить, и он получил кучу подарков, о которых давно мечтал. Собственно говоря, Антон и не знал точного дня своего рождения, - такие праздники не принято было отмечать в их детском доме. Должно быть, наверняка знала одна только директриса, у нее это было написано в сопроводительных к каждому ребенку бумажках. Из документов у Антона был только паспорт, но и тот хранился у директрисы во избежание потери.

Пусть его день рождения будет сегодня, раз уж у него такой праздник на душе! Стоило ему только подумать о Таисии, как жар пробегал по всему телу, и оно распускалось в новой, незнакомой истоме. Никогда раньше Антон не чувствовал ничего подобного: ни при виде расписных красавиц, ни при виде нагого тела Тамары. Это было не первобытное, инстинктивное желание, которое изнуряет и выматывает человека, - это была нежность, похожая на весенний поток, - она питала Антона и подкрепляла его решимость не отказываться от Таисии ни за что на свете. 


Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/12/07/1028