Письмо четвёртое

У  бабушки была двоюродная сестра. Её звали Ганна. Жила она в селе на соседней улице. По  городским понятиям – рядом, а в селе это рядом километра 2-3 через поле. Я видел её, когда мы с бабушкой заходили к ней в гости. Жила она одна, в маленькой белёной хатке.  У неё была дочка. Её, как и тебя, звали Катей. Бабушка рассказывала, что во время войны к ней домой вдруг пришла Катя и оставила у бабушки шинель и ещё какие-то вещи. Катя училась в Москве в разведшколе. Она сказала бабушке, что их группу направляют в тыл к немцам. Это было её первое задание. Она просидела у бабушки до вечера. Они говорили, пили чай. Потом Катя ушла и больше её никто не видел. Только после войны удалось разыскать одного из членов разведгруппы,  в которую входила Катя. Он рассказал, что сразу после выброски их группа попала в засаду. Был бой и, когда они прорывались, Катя упала. Ни кто не знает, то ли её убили, то ли она попала в плен и там погибла, но больше её ни кто не видел. 
Моя мама, твоя бабушка, в конце войны стала работать в наградном отделе, а после окончания войны, закончив 7 классов, поступила  в химический техникум. Но закончить его не закончила. Подруги сманили её, и она, пошла работать на Центральный телеграф телеграфисткой. Видно захотелось взрослой жизни.  Так у неё и осталось незаконченное среднее образование, но, не смотря на это, она была очень грамотным человеком. На пенсию она ушла с должности начальника отдела кадров АО «МЕДТЕХМОНТАЖНАЛАДКА» или что-то в этом роде. Точно название этой организации я не помню. Знаю только то, что эта организация монтировала, настраивала и ремонтировала медицинское оборудование (рентгеновское оборудование и разную прочую сложную медтехнику) на территории всего СССР. 

Твой дедушка, мой папа родился в городе Кировограде. Жили они там вчетвером. Бабушка, дед, мой папа и его младший брат Сергей.  Когда началась война, их семью эвакуировали из Кировограда в Узбекистан. Как мне рассказывал папа, они жили среди пустыни в каком-то оазисе. В 1944 году моему папе исполнилось 17 лет, и он сбежал с караваном в Ташкент, что бы уйти добровольцем на фронт.   Так-как он был парень рослый (около двух метров) он сослался, что документы потерянны и прибавил себе лишний год. На фронт брали с 18 лет. Он очень хотел быть лётчиком, и военком направил его на мед. комиссию. На комиссии выяснилось, что у моего отца дальтонизм.  Когда председатель комиссии докладывал результаты , военком удивился (видно в шутку) что за дальтонизм такой? Врач ответил, что это когда не разбирают цвета. Тогда военком достал из стола две бутылки. Водку и красное вино и спросил отца, что это такое. Отец ответил, что это водка и вино. Военком рассмеялся и сказал врачу: «Ну, вот! А ты говоришь, что не различает!» И, тем не менее, отца в авиацию не взяли, а направили в училище связи (хотя у него тоже, как и у мамы,  было образование 7 классов).  Учили тогда очень быстро. Насколько месяцев и лейтенантские погоны.  По распределению отец попал в полк, где служил мой дед. Ни дед, ни отец не любили рассказывать о войне, но, воевали достойно. У отца два ордена Красной звезды, Австрийский крест за освобождение Вены и разные медали. Он рассказал мне, и то в шуточной форме, только один случай из своей военной жизни. Когда их части штурмовали Кенингсберг, во время атаки рядом с отцом разорвалась мина и, куском обледенелой земли, ему ударило по голове. Бойцы видели взрыв, видели, что отец упал и голова у него была в крови. Они подумали, что его убило. Атака была отбита немцами, а отец очнулся от холода ночью. Темно. С разных сторон взлетают осветительные ракеты. Где наши, где немцы – не поймешь! Потом он как-то разобрался и пополз к нашим. Как он пересёк нашу передовую линию он так и не понял. Он приполз прямо к кухне. Зашел в землянку, где был повар, а поваром у них был узбек. Тот увидел моего отца с окровавленной головой и подумал, что это к нему пришел покойник. Он перепугался и стал причитать:  «Борис, я тебе ни чего плохого не делал! Уходи пожалуйста!». Папа еле-еле доказал бедному узбеку, что он живой. Тот обрадовался, накормил отца и нагрел воды, что бы он умылся.  Представляешь, в роте отца считали погибшим, и писарь уже подготовил «похоронку». Хорошо ещё, что не успел отправить.