Книга дней. Мандариновая весна

devoted to a plush elk

Дерево упало рано утром в пятницу. На часах было 6.49, когда я стоял на кухне с кружкой, опираясь на подоконник, чтобы не ныла спина, и смотрел на улицу. Как в замедленном фильме, шквал ударил в стену и вслед за этим огромный, в половину дерева, сук стал отделяться от ствола, неумолимо падая, накрывая собой детскую площадку, к счастью, совершенно в этот час пустую. Исполин пролежал там еще два дня, дети прыгали среди веток, как белки, а шторм грыз и грыз город укусами-шквалами.

Сегодня останки дерева распилили и увезли. Я шел в магазин, мечтая о том, как все будет хорошо, а ветер рвал в клочья облака, несущиеся по небу, как стада белых мустангов, и среди туч там и сям - вспышки света, просверки сияющей бирюзы. Ветер - свежий и вкусный, треплет голые космы берез, игриво толкает в спину, как большой кот, приносит запах моря и прибивает к земле ворон и голубей. Так бывает весной, и от этого вдруг замирает сердце и хочется огромного летнего неба и счастья. Все какое-то ожившее и веселое, и сам оживаешь и веселишься духом, даже когда этот миг сменяется ненастьем, и ледяной ливень хлещет город, как плетью, но небо веселое, тяжелое, темно-синее, талое сумасшедшее небо, волглые стены домов, почерневшие с разбухшей корой деревья. Лететь на холодных крыльях, жить!

Соседи приносят мне мандаринки. Под вой ветра и царапающийся в окно дождь снимаю рыжую, яркую кожуру, аромат праздника наполняет комнату, и я на минутку снова становлюсь маленьким мальчиком. Там, над морем, несутся, как поезд, высокие тяжелые тучи, как будто сейчас грянет гром, а я тут думаю о елке и подарках. Я уже знаю, что я подарю себе. Ветер так силен, что даже стеклопакет не спасает от сквозняков, бродящих по дому, как прохладные привидения. Но скоро заснет могучее море, улягутся шторма, как волки у его ног, землю скует ледяной броней, белые мотыльки прилетят из сумрачного Хеля, и придет праздник. Так обещает мандариновая сладость, и хочется ей верить.

А пока у меня просто весна.